Квартира находилась на четвертом этаже, на дверной дощечке действительно значилось: Хелена Ханссон.

Колльберг поднял было кулак, чтобы постучать, но Оса Турелль отвела его руку и позвонила. Тишина. Через полминуты она позвонила снова.

На этот раз дверь открылась, из нее выглянула молодая светловолосая женщина и вопросительно взглянула на них голубыми глазами. На ней были изящные туфли и широкий утренний халат. Она явно только что приняла душ или вымыла волосы, поскольку голова ее была укутана махровым полотенцем, словно тюрбаном.

– Полиция, – сказал Колльберг и вынул свое удостоверение. Оса Турелль сделала то же самое, но молча.

– Вы Хелена Ханссон?

– Да, конечно.

– Мы бы хотели поговорить с вами о том, что случилось в Мальмё на прошлой неделе.

– Я уже рассказала то немногое, что я знаю, тамошней полиции. В тот же вечер.

– Та беседа была недостаточно исчерпывающей, – сказал Колльберг. – Вы, естественно, были потрясены, а свидетельские показания, которые даются в таких ситуациях, всегда бывают слишком общими. Поэтому мы обычно допрашиваем свидетелей еще раз, когда они успеют собраться с мыслями, через несколько дней. Разрешите войти? Мы не отнимем у вас много времени, – добавил Колльберг. – Это чистая проформа.

– Хорошо, – поколебавшись, сказала Хелена Ханссон. – Правда, я спешу, но… – и замолчала, а они не мешали ей придумывать окончание фразы. – Будьте добры, подождите здесь минуточку, пока я наброшу на себя что-нибудь. Я только что вымыла волосы, – прибавила она и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, захлопнула дверь перед самым их носом.

Колльберг предупреждающе приложил палец к губам. Оса тут же встала на колени и осторожно и беззвучно приподняла крышку, закрывающую прорезь для писем и газет. Стало кое-что слышно. Сначала жужжание телефонного диска: Хелена Ханссон набирала номер, пытаясь кому-то позвонить. Ей, очевидно, ответили, она очень тихим голосом попросила соединить ее с кем-то, ее соединили. Она молчала, очевидно, шли гудки. Наконец сказала: «Значит, нет. Извините». И положила трубку.

– Она пыталась позвонить кому-то, но не застала, – прошептала Оса. – По-видимому, через коммутатор.

Колльберг одними губами произнес имя:

– Бруберг.

– Она не сказала «Бруберг», я бы услышала.

Колльберг снова сделал предупреждающий знак и молча показал на прорезь в двери. Оса Турелль прижалась к ней правым ухом, минуты через две выпрямилась и прошептала:

– Она что-то делает и явно торопится. По-моему, упаковала чемодан, мне кажется, я слышала, как она застегнула его. А потом потащила что-то по полу, открыла и закрыла дверь. Теперь одевается.

Когда Хелена Ханссон снова открыла дверь, то была в платье и удивительно тщательно причесана. И Колльберг и Оса Турелль догадались, что она надела парик на влажные волосы. Они в тот момент уже стояли с невинным видом далеко от двери на площадке. Оса Турелль зажгла сигарету и курила с равнодушным и отсутствующим лицом.

– Пожалуйста, входите, – сказала Хелена Ханссон.

Голос у нее был приятный и выговор удивительно правильный.

Они вошли и огляделись.

Квартира состояла из передней, комнаты и кухни. Просторная и чистая, она была обставлена как-то безлично. Почти все вещи были новые, и множество деталей говорило о том, что живущая здесь не испытывает нужды в деньгах. Всюду прибрано, все в порядке.

Бросив взгляд на большую широкую кровать, покрытую толстым одеялом, Колльберг различил ясный четырехугольный отпечаток – наверняка на одеяле только что лежал чемодан.

В комнате стояли диван и удобные кресла. Хелена Ханссон сделала неопределенный жест и пригласила:

– Садитесь, пожалуйста. Хотите, может быть, выпить?

– Нет, спасибо, – ответил Колльберг. Оса Турелль отрицательно покачала головой.

Хелена Ханссон взяла сигарету из металлического стакана на столе, закурила, спокойно сказала:

– Чем могу служить?

– Вы уже знаете, в чем дело, – сказал Колльберг.

– Да, эта ужасная история в Мальмё. Но, кроме этого, я больше ничего и сказать не могу. Ужасная история.

– Где вы сидели за столом?

– Ближе к краю, рядом со мной сидел датский коммерсант. Его, кажется, звали Енсен.

– Директор Хофф Енсен, – сказал Колльберг.

– Да, кажется, так.

– А директор Пальмгрен?

– Он сидел по другую сторону стола. Наискось от меня. Прямо против меня находилась жена датчанина.

– Значит, вы сидели лицом к человеку, который стрелял в директора Пальмгрена?

– Да. Но все произошло очень быстро. Я даже не успела сообразить, в чем дело. По-моему, и остальные пришли в себя только позже.

– Но вы видели убийцу?

– Видела, но я не думала, что он окажется убийцей.

– Как он выглядел?

– Об этом я уже рассказывала. Вы хотите, чтобы я это повторила?

– Будьте так любезны.

– У меня только очень общее впечатление от его внешности. Ведь все произошло очень быстро, и к тому же я не особенно обращала внимание на окружающих. Сидела, думая о своем.

Она говорила спокойно и казалась совершенно откровенной.

– А почему вы не обращали внимания на окружающих?

– Директор Пальмгрен произносил тост. То, о чем он говорил, меня не касалось, и я фактически слушала вполуха. Я толком не понимала, о чем он говорит, курила и думала о другом.

– Вернемся к человеку, который стрелял. Вы его когда-нибудь прежде видели?

– Нет. Это был совершенно незнакомый мне человек.

– Узнаете ли вы его, если снова увидите?

– Может быть. Но я в этом далеко не уверена.

– Каким он вам показался?

– Лет тридцати пяти или скорее сорока. У него узкое лицо и редкие темные волосы. Роста он, по-моему, среднего.

– Можете ли вы еще что-либо сказать о нем?

– Нет, у него очень обычная внешность.

– К какому общественному классу вы бы его отнесли?

– Общественному классу?

– Да. Похож ли он на состоятельного человека?

– Пожалуй, нет. Скорее на конторского служащего или простого рабочего. У него вид нуждающегося человека. – Пожав плечами, она продолжала: – Но вам не следует особенно полагаться на то, что я говорю. Дело в том, что я только бегло на него взглянула. Позже я пыталась собрать свои впечатления воедино, но я в них совершенно не уверена. Многое из того, что я видела, может оказаться чистейшим, если не воображением, то…

– Попыткой воссоздать события постфактум? – подсказал Колльберг.

– Вот именно. Постфактум. Увидишь что-то или кого-то очень бегло, а потом, когда пытаешься вспомнить подробности, часто ошибаешься.

– Видели ли вы его оружие?

– Какую-то секунду. Это был пистолет с довольно длинным дулом.

– Вы разбираетесь в оружии?

– Нет, совсем не разбираюсь.

Колльберг перевел разговор на другую тему.

– Знали ли вы директора Пальмгрена раньше?

– Нет.

– А остальных присутствовавших? Были ли вы с ними знакомы?

– Только с директором Брубергом. Остальных я никогда раньше не встречала.

– Но Бруберга вы знали?

– Да, он иногда пользовался моими услугами.

– В качестве кого вы находились в Мальмё?

Она посмотрела на него удивленно:

– Конечно, в качестве секретаря. Правда, у директора Бруберга есть постоянный секретарь, но она не ездит с ним в поездки.

Она говорила свободно и уверенно. Все казалось хорошо отрепетированным.

– Стенографировали ли вы или вели протокол в этой поездке?

– Да, конечно. Днем же было совещание. И я записывала, о чем шла речь.

– А о чем шла речь?

– О различных делах. Честно говоря, я не очень в этом разбираюсь, просто записывала.

– Есть ли у вас стенограмма?

– Нет, я расшифровала все, когда вернулась домой в четверг, и передала протокол директору Брубергу. Стенограмму я выбросила.

– Вот как, – сказал Колльберг. – Сколько вы получили за работу?

– Гонорар в двести крон плюс, конечно, за проезд и гостиницу.

– Так. А это трудная работа?

– Не очень.

Колльберг обменялся взглядами с Осой Турелль, которая пока что не произнесла ни слова.

– Мне все ясно, – сказал он. – Только еще один вопрос. Когда вас допрашивали в полиции в Мальмё сразу же после убийства, вы назвали свой адрес на Вестеросгатан?

– Неужели?

– Вы ошиблись?

– Раньше я действительно жила на Вестеросгатан. В этой всеобщей суматохе я просто оговорилась.

– Гм, – пробормотал Колльберг. – Это может случиться с каждым. – Он поднялся. – Спасибо за помощь. Мне все ясно. Прощайте.

Он направился к двери и вышел из квартиры.

Хелена Ханссон вопросительно взглянула на Осу Турелль, которая по-прежнему молча и неподвижно сидела в кресле.

– Еще что-нибудь?

Оса посмотрела на нее долгим взглядом.

Они сидели друг против друга. Две женщины примерно одного возраста, но на этом сходство и кончалось.

Оса Турелль не нарушала молчания долго, затем смяла свою сигарету в пепельнице и медленно проговорила:

– Ты такая же секретарша, как я царица Савская.

– Как вы смеете так говорить! – возмутилась Хелена Ханссон.

– Мой коллега, который только что вышел, служит в отделе, занимающемся убийствами. А я работаю в полиции нравов.

– О, – проговорила Хелена. Ее плечи поднялись.

– У нас есть на тебя досье, – спокойно и безжалостно продолжала Оса. – Оно заведено десять лет тому назад. Тебя забирали уже пятнадцать раз. Это многовато.

– На этот раз ты меня не засадишь, шпионка проклятая, – пробормотала Хелена Ханссон.

– Какая халатность – не иметь дома пишущей машинки. Или хотя бы блокнота для стенографирования. Если только все это не находится вон в том портфеле.

– Посмей только рыться в моих вещах без разрешения, мерзавка. Я свои права знаю.

– А я и не собираюсь здесь ничего трогать без разрешения, – сказала Оса Турелль.

– Какого же черта тебе здесь надо? За это меня не посадят. И к тому же я имею полное право ездить с кем хочу и куда хочу.

– И спать с кем хочешь? Совершенно верно. Но ты не имеешь права брать за это плату. Какой ты, говоришь, получила гонорар?

– Ты что, считаешь меня идиоткой, чтобы я отвечала на такие вопросы?

– И не нужно. Такса мне известна. Ты получила тысячу монет, с которых не платишь налога, и все остальное тоже даром.

– Не слишком ли много ты знаешь? – нахально спросила Хелена Ханссон.

– О таких делах мы знаем почти все.

– Не воображай, что можешь посадить меня.

– Могу. Не волнуйся. Все образуется.

Вдруг Хелена Ханссон вскочила и, растопырив пальцы, через стол бросилась на Осу Турелль.

Оса быстро, как кошка, вскочила на ноги и парировала атаку ударом, который опрокинул Хелену на спинку стула. Ваза с гвоздиками покатилась на пол, никто не подумал ее поднять.

– Не царапаться, – сказала Оса Турелль. – Спокойно.

Женщина уставилась на нее. В ее водянистых голубых глазах выступили слезы. Парик съехал набок.

– Ты еще дерешься, чертова ведьма, – простонала она. Посидела минуту молча, с безнадежным видом. Потом снова решила пойти в атаку: – Убирайся отсюда! Оставь меня в покое. Приходи, когда будет с чем прийти.

Оса Турелль порылась в сумке, достала ручку и блокнот.

– Меня, собственно, интересует другое, – сказала она. – Ты ведь никогда не была свободным художником, так сказать, не являешься им и теперь. А кто же дергает за ниточки?

– Неужели ты настолько глупа, что думаешь – я отвечу на этот вопрос?

Оса подошла к телефону на туалетном столике. Наклонилась и записала номер на аппарате. Подняла трубку и набрала этот номер. Занято.

– Не очень-то хитро оставлять наклейку с настоящим номером, – сказала она. – На этом телефоне вы попадетесь независимо от того, под каким именем зарегистрирован абонент.

Женщина опустилась глубже на стул и посмотрела на Осу Турелль взглядом и ненавидящим и покорным одновременно. Взглянув на часы, жалобно проговорила:

– Может, все-таки уберешься отсюда? Ты уже доказала, какая ты ловкая ищейка.

– Нет еще, подожди немного.

Хелена Ханссон была совершенно сбита с толку ходом событий. Она никак не ожидала такого поворота. Тут все шло не так, как обычно, хорошо заученный урок не помогал. К тому же теперь можно было не притворяться: ведь эта женщина из полиции все равно знает ее прошлое. И все же Хелена нервничала и все смотрела на часы. Она поняла, что Оса ждет чего-то, но не могла догадаться – чего.

– Долго ты будешь стоять здесь и глаза таращить? – раздраженно спросила она.

– Недолго. Дальше пойдет быстрей.

Зазвонил телефон.

Хелена Ханссон не сделала никакого движения, чтобы подняться и взять трубку. Оса Турелль тоже не пошевелилась. Прозвонив шесть раз, аппарат замолчал.

Хелена Ханссон съежилась в кресле, глядя перед собой пустыми, бесцветными глазами, и пробормотала:

– Отпустила бы, а? – И сразу же после этого: – Как это женщина может стать ищейкой…

Оса могла бы задать контрвопрос, но промолчала.

Мертвая тишина минут через десять нарушилась громким стуком во входную дверь.

Оса Турелль открыла, вошел Колльберг с бумагой в руках. Красный, потный, он явно очень спешил. Остановился посреди комнаты, оценил обстановку. Бросив взгляд на упавшую вазу, осведомился:

– Дамы подрались?

Хелена Ханссон посмотрела на него без надежды и без удивления. Всю ее профессиональную полировку словно ветром сдуло.

– Чего вы, черт вас подери, хотите? – сказала она.

Колльберг протянул ей бумагу и сказал:

– Это разрешение на обыск в квартире. По всем правилам – с печатью и подписью. Я сам его затребовал, и дежурный прокурор разрешил.

– Катитесь к дьяволу, – пробормотала Хелена Ханссон.

– Не собираемся, – любезно ответил Колльберг. – Нам нужно тут немножко оглядеться.

– По-моему, там. – Оса Турелль указала на дверцу шкафа. Взяла сумочку Хелены Ханссон с туалетного столика и открыла. Женщина в кресле никак на это не реагировала.

Колльберг открыл шкаф и вытащил чемодан.

– Небольшой, но на редкость тяжелый, – пробормотал он. Положил его на кровать и раскрыл. – Нашла что-нибудь интересное? – спросил он Осу Турелль.

– Билет в Цюрих и обратно и заказ на номер в гостинице. Самолет вылетает без четверти десять с Арланды. Обратный рейс из Цюриха в семь сорок завтра утром. Комната в гостинице заказана на одну ночь.

Колльберг поднял лежавшие сверху в чемодане платья и начал копаться в связке бумаг на дне чемодана.

– Акции, – сказал он. – Да их целая куча.

– Не мои, – беззвучно сказала Хелена Ханссон.

– Я в этом не сомневаюсь.

Отойдя от чемодана, он открыл черный портфель. В нем было именно то, о чем говорила его жена. Ночная рубашка, трусики, косметические принадлежности, зубная щетка и коробочка с пилюлями.

Он посмотрел на часы. Уже половина шестого. Он надеялся, что Гюнвальд Ларссон сдержит свое обещание и не проморгает Бруберга.

– Пока хватит. Вам придется проследовать за нами.

– Почему? – спросила Хелена Ханссон.

– Я могу тут же обвинить вас в грубом нарушении валютных правил, – сказал Колльберг. – Вы можете считать себя арестованной, но тут не мое дело. – Оглядев комнату, он пожал плечами. – Оса, последи, пусть возьмет с собой что полагается в таких случаях.

Оса Турелль кивнула.

– Ищейки чертовы, – сказала фрёкен Ханссон.