Дождь шел всю ночь, и хотя по календарю солнце должно было взойти без двадцати восемь, лишь около девяти ему удалось пробиться сквозь плотные тучи, и начался пасмурный, туманный день.

Поперек тротуара на Норра Сташунсгатан стоял большой красный двухэтажный автобус — там, где он остановился десять часов назад.

Однако это было единственным, что осталось без изменений. На оцепленной территории в этот час работало более пятидесяти человек, а за ограждениями толпилось множество любопытных. Большинство из них торчали здесь с полуночи, но видели только полицейских, медицинских работников и слышали завывания сирен разных типов. Это была ночь сирен и сплошного потока автомобилей, которые на первый взгляд без всякого смысла с воем проносились по блестящим от дождя улицам.

Никто ничего не знал наверняка, тем не менее несколько слов, которые передавали друг другу шепотом, расходились концентрическими кругами среди зевак, проникали в соседние дома, становились все громче и уже гремели на всю страну. А к утру они вырвались далеко за ее пределы.

МАССОВОЕ УБИЙСТВО.

МАССОВОЕ УБИЙСТВО В СТОКГОЛЬМЕ.

МАССОВОЕ УБИЙСТВО В АВТОБУСЕ В СТОКГОЛЬМЕ.

Об этом уже знали все.

В управлении полиции на Кунгсхольмсгатан знали ненамного больше. Собственно говоря, не было даже точно известно, кому именно поручено вести расследование. Царила полнейшая неразбериха. Непрерывно звонили телефоны, все время входили и выходили люди, возбужденные и мокрые от пота и дождя, пол был заляпан грязью.

— Кто занимается составлением списка убитых? — спросил Мартин Бек.

— Кажется, Рэнн.

Кольберг сказал это, не оборачиваясь. Он пытался прикрепить к стене лист ватмана. Лист имел три метра в длину и полметра в ширину, и с ним непросто было управляться.

— Кто-нибудь может мне помочь? — бросил он через плечо.

— Конечно, — спокойно сказал Меландер, поднялся из-за стола и вынул изо рта трубку.

Фредрик Меландер был высоким худощавым мужчиной очень важного вида и с характером педанта. Ему было сорок восемь лет, и он являлся помощником комиссара уголовной полиции Стокгольма. Кольберг работал с ним уже много лет и даже не помнил, сколько именно. Меландер, напротив, помнил все. Он славился тем, что никогда ни о чем не забывал.

Зазвонили два телефона одновременно.

— Да. Комиссар Бек слушает. Кого? Нет, его здесь нет.

Он положил трубку на место и поднял трубку другого телефона. В это время дверь открылась, и на пороге в нерешительности застыл седой человек лет пятидесяти.

— Что у тебя, Эк? — спросил Мартин Бек.

— Я по поводу автобуса, — ответил седовласый.

— Когда я вернусь домой? Не имею понятия, — проговорил Мартин Бек в трубку.

— А, черт! — воскликнул Кольберг: клейкая лента запуталась в его толстых пальцах.

— Главное — спокойствие, — назидательно сказал Меландер.

Мартин Бек снова обратился к стоявшему на пороге:

— Да, так что там с автобусом?

Эк закрыл за собой дверь и достал блокнот.

— Автобус изготовлен на заводе «Лейланд» в Англии, — сказал он. — Тип «Атланта», но у нас эта модель называется «Н-35». Семьдесят пять мест для сидения. Особенность состоит в том, что…

Дверь распахнулась. Гунвальд Ларссон обвел недоверчивым взглядом свой битком набитый кабинет. Его светлый плащ промок насквозь, так же как и брюки, и русые волосы. Ботинки были облеплены глиной.

— Ну и вид здесь, — с неудовольствием проворчал он.

— Ну и в чем особенность того автобуса? — спросил Меландер.

— Особенность состоит в том, что автобусы этого типа на сорок седьмом маршруте не используются.

— Не используются?

— Да, как правило, не используются. По этому маршруту курсируют немецкие автобусы марки «Бюссинг». Тоже двухэтажные. А этот автобус оказался там случайно.

— Прекрасная улика, — съязвил Гунвальд Ларссон. — Сумасшедший, имеющий привычку убивать людей исключительно в английских автобусах. Ты это имел в виду?

Эк с неодобрением взглянул на него. Гунвальд Ларссон стряхнул с себя воду и спросил:

— Кстати, а что это за стадо обезьян у нас в коридоре?

— Журналисты, — сказал Эк. — Надо, чтобы кто-нибудь поговорил с ними.

— Только не я, — мгновенно отреагировал Кольберг.

— А почему Хаммар не делает официального сообщения? — спросил Гунвальд Ларссон. — Или начальник полиции, или министр юстиции, или какая-нибудь другая важная шишка?

— Наверное, его еще не сформулировали, — ответил Мартин Бек. — Эк прав. Кто-то должен с ними поговорить.

— Только не я, — повторил Кольберг. Потом он повернулся с таким видом, словно его осенило. — Гунвальд, — произнес он. — Ты приехал на место первым. Мог бы провести пресс-конференцию.

Гунвальд Ларссон оглядел кабинет и огромной волосатой рукой убрал со лба мокрую прядь волос. Мартин Бек ничего не сказал и даже не взглянул в направлении двери.

— О’кей, — сказал Ларссон. — Надо подумать, где можно расположиться. Поговорить с ними нужно. Но до этого я хотел бы кое-что выяснить.

— Что? — спросил Мартин Бек.

— Кто-нибудь уже сообщил матери Стенстрёма?

В кабинете воцарилась мертвая тишина, словно эти слова оглушили всех присутствующих, включая и того, кто это сказал. Стоя на пороге, Ларссон медленно обвел всех присутствующих взглядом.

После длинной паузы Меландер повернулся к нему.

— Да. Ей сообщили.

— Ладно, — сказал Гунвальд Ларссон и закрыл за собой дверь.

— Ладно, — словно разговаривая сам с собой, заключил Мартин Бек и забарабанил костяшками пальцев по столешнице.

— Разве это было разумно? — спросил Кольберг.

— Что?

— Разрешить Гунвальду… Не кажется ли тебе, что нас и без того достаточно обливают грязью в прессе?

Мартин Бек посмотрел на него, но ничего не ответил. Кольберг пожал плечами.

— Ну ладно, — сказал он. — Это не имеет особого значения.

Меландер вернулся к своему письменному столу, взял трубку и закурил.

— В самом деле, — согласился он. — Это не имеет особого значения.

Они с Кольбергом уже повесили лист ватмана. На нем была набросана схема первого этажа автобуса и несколько фигур, пронумерованных цифрами от одного до девяти.

— Куда подевался Рэнн со списком? — поинтересовался Бек.

— У меня есть еще кое-что по этому автобусу, — упрямо сказал Эк.

И тут зазвонил телефон.