Двухместный номер той же гостиницы. В комнате беспорядок, на столе пустые бутылки. Шторы закрыты, комнату освещает дешевая люстра.
Из соседних номеров доносятся звуки: пассажи, исполняемые на скрипке, и время от времени женский смех. На одной из постелей сидит Угаров. Он только что проснулся и теперь сидит понуря голову. Его гнетет похмелье
Он поднимается, шарит в тумбочке и под столом. Он уже одет, но на ногах у него один ботинок. Угарову лет тридцать с лишним, он проворен, суетлив, не лишен оптимизма, который сейчас, правда, ему трудно проявить.
Он осматривает бутылки. Видно, что они пусты. С отвращением пьет воду из графина. Напился. Отдышался. Шарит по карманам. В кармане ни ероша, это становится понятным. Идет по комнате, отрыл шторы. За окном, оказывается, белый день.
УГАРОВ (громко). Подъем!
Анчугин просыпается, приподнимает голову, тупо смотрит на Угарова.
Анчугин угрюм, медлителен, тяжеловат на подъем. Энергия дремлет в нем до поры до времени.
С добрым утром!
АНЧУГИН (сообразив, где он и что с ним, собственно, происходит). Выпить. (Протянул руку в сторону стола.)
УГАРОВ. Выпить?.. Сколько хочешь. (Подает Анчугину графин с водой.)
АНЧУГИН (отстранил руку Угарова с графином). Выпить.
УГАРОВ. Не хочешь? А чего ты хочешь? (С горькой усмешкой.) Водки, пива или, может, коньяку?
АНЧУГИН. Водки.
УГАРОВ (помолчал). Так. Водку, значит, предпочитаешь.
АНЧУГИН. Нету?.. Ничего?.. (Поднимается, осматривает пустые бутылки.) А деньги есть?
УГАРОВ (бросает Анчугину его пиджак). Обследуй.
АНЧУГИН (шарит по карманам, трясет пиджак). Тишина… А у тебя?
УГАРОВ. Ни копейки… Слушай, а где мой ботинок? Ты не знаешь? (Ходит по комнате, ищет ботинок.) Где он делся?.. Ты его не видел?..
Молчание.
А есть у нас в этом городе знакомые?
АНЧУГИН. У меня – никого.
УГАРОВ. И у меня. Я здесь в первый раз. (Маленькая пауза.) Надо соображать. Хотя бы три рубля.
АНЧУГИН. Три шестьдесят две.
УГАРОВ. А закусь?
АНЧУГИН (помолчав). А где их взять?
УГАРОВ. На заводе?
АНЧУГИН. Правильно, на заводе. А то где?
УГАРОВ (рассуждает). Нежелательно… Первый раз. Служебные отношения, сам понимаешь…
АНЧУГИН. Звони.
УГАРОВ. Вот положение… Ну ладно. (Придвинул к себе телефон. Колеблется.) Нарушаю этикет…
АНЧУГИН. Хрен с ним, с этикетом.
УГАРОВ. Нежелательно… У нас ведь как? Экспедитор дает, а экспедитору никто ничего не дает – закон… Ну ладно. (Набирает номер.) Молчит… (Достает записную книжку.)
АНЧУГИН (поставил бутылки рядом). Тридцать шесть копеек.
УГАРОВ. Полста семь-пятнадцать, начальник сбыта. Строгая женщина… (Набирает номер.) Не отвечает.
АНЧУГИН. Тридцать шесть, а бутылка пива-тридцать семь. Не получается.
УГАРОВ. Полета семь-тридцать четыре, проходная. (Набирает номер.) Фарфоровый?.. Почему у вас контора не отвечает?.. Серьезно? (Положил трубку.) Вот, Федор Григорьевич, сегодня воскресенье… выходной…
Молчание, а за стеной – скрипка.
АНЧУГИН. Да… Оригинальный случай…
УГАРОВ. Слушай! Где же мой ботинок? Украли его, что ли?
За стеной скрипка активизируется.
АНЧУГИН. А этому (жест головой в сторону стены) горя мало. Пилит и пилит.
УГАРОВ. А что ему делать? Артист. Обеспеченный человек.
АНЧУГИН. Надоел.
Женский смех.
Вот еще тоже. Кобыла.
УГАРОВ. А тут парочка поселилась. Молодые. Веселые… И водки им не надо. (С надеждой.) Федор Григорьевич! А кто пил?
АНЧУГИН. Не помню. (Пауза.) Беда… Отправили меня с тобой на мою голову. Я три месяца не пил, а ты, змей, за три дня всего меня испортил.
УГАРОВ. Да ладно, Федор Григорьевич, этим ты себе не поможешь. Где денег-то взять?
АНЧУГИН. Где их возьмешь.
УГАРОВ. Занять.
АНЧУГИН. У КОГО?
УГАРОВ. В том-то а вопрос. Думать надо. Соображать.
АНЧУГИН. Не могу я думать, у меня голова болит.
Молчание. Слышна скрипка.
(Вдруг вскакивает.) Замолчит он или нет? (Хотел ударить кулаком по стене, но Угаров его удержал.)
УГАРОВ. Спокойно, Федор Григорьевич, так ты себе тоже не поможешь.
АНЧУГИН. Душу он мне выматывает.
УГАРОВ. У него работа такая, зачем шуметь. Наоборот, артистов уважать надо. Они большие деньги заколачивают. (Изображает игру на скрипке.) Туда провел – рубль, обратно – опять же рубль. (Неожиданно.) Даст он нам трояк или нет?
АНЧУГИН. Он?
УГАРОВ. А что тут такого? Так, мол, и так, не одолжите ли до завтра. Сегодня даем телеграмму – завтра получаем. А?.. Давай, Федор Григорьевич.
АНЧУГИН. А почему я? Почему, к примеру, не ты?
УГАРОВ. Ну, Федор Григорьевич. Я же твой начальник как-никак.
АНЧУГИН. Какой ты начальник, (Помолчал.) Не пойду.
УГАРОВ. Федор Григорьевич! Ты посмотри на меня. Куда же я пойду? Я же без ботинка!.. Ведь в таком виде нельзя появляться в обществе. Неприлично…
АНЧУГИН.. Не пойду,
УГАРОВ. Ладно. Ты иди к молодоженам, а музыканта я беру на себя, так уж и быть… Ну?.. Они сюда на машине прикатили – богатые, вдвоем опять же – добрые. Ты постучись, извинись, как полагается, поздоровайся. Мужа вызови в коридор…
АНЧУГИН. А кто он такой?
УГАРОВ. Он? Да вроде бы инженер. Вызови его в коридор… Хотя – нет, не вызывай, проси при женщине, при женщине лучше…
АНЧУГИН. Учи ученого. (Поднимается.) Хрен с ним, к инженеру – попробую. (Уходит.)
УГАРОВ (набирает номер телефона). Товарищ скрипач?.. (Этак непринужденно.) Доброе утро… Ну и как?.. Как вам спалось?.. (Сбавил тон.) Виноват… Соседи ваши… Мы в основном, видите ли, по промышленности… Да нет, по номеру соседи, по гостинице… Да, да… Вот вы играете, а мы с другом слушаем и буквально наслаждаемся… Что?.. Вчера-то?.. Да, да. Было, было! (Хихикает.) Не говорите… (Оправдывается.) Это гости, знаете ли, гости… они, все они… Люди, сами понимаете, простые, бесхитростные, чуть что – петь, плясать… Я с вами согласен. Совершенно верно… Приму к сведению… В чем дело?.. Дело, знаете ли, щекотливое, вопрос, можно сказать, обоюдоострый… Короче? Хорошо. Можно покороче… Но дадите ли вы нам взаймы – немного? Вы извините, конечно, но завтра мы получаем сумму… Что?.. Понятно… (Видно, что разговор окончен. Бросил трубку.) Жлобина!
Стук в дверь. Входит Васюта со шваброй в руках. Васюта – пожилая, усталая женщина, с резким рассерженным голосом.
ВАСЮТА (осматривает комнату). Убирать будем?
УГАРОВ. Можно. А можно и не убирать. Все равно.
ВАСЮТА. Который день пьете? (Прибирает номер.)
УГАРОВ. Который?.. Третий, Анна Васильевна. Третий, с твоего разрешения.
ВАСЮТА. В честь чего пьете? На что? На какие такие капиталы?
УГАРОВ. На свои, Анна Васильевна, на трудовые.
ВАСЮТА. Господи! Что люди с деньгами делают! Видеть этого не могу! Я вот, к примеру, по копейке собираю, никак внучку одеть не могу, а вы на водку – сотнями, сотнями фугуете. Зло меня берет. (Прибирает в шифоньере.) Это что? Господи! Срам да и только!
УГАРОВ. Что, Анна Васильевна?
ВАСЮТА. Да где же это видано, чтобы ботинок-то в урну класть.
УГАРОВ. Что вы говорите! Как же он туда попал?
ВАСЮТА. Вот и я говорю – как?
УГАРОВ. Как? Самому удивительно.
ВАСЮТА. Чистый срам… (Пауза. Убирает комнату.) А вот, пока не забыла. От администрации вам напоминание: за номер не плачено за трое суток да графин разбили третьего дня. Приготовьте денежки…
УГАРОВ. Анна Васильевна! Ты меня убиваешь.
Входит Анчугин.
Анна Васильевна, Анна Васильевна… Я понимаю… штуки, они заботу требуют, но бывает так, что и не выпить нельзя. Вот ты, Анна Васильевна (об Анчугине), на него посмотри… Посмотри.
ВАСЮТА (отвлекается от уборки). Ну?.. Чего я на нем не видела?
УГАРОВ. Ведь он человек нездоровый. Больной… (Врасплох.) Анна Васильевна, голубушка! Спаси. Дай три рубля до завтра.
ВАСЮТА (быстро). Нет, нет. Не дам. (Расстроилась.) Ни стыда у вас, ни совести! Сотнями шныряете, а просите – у кого? Нет! Нет! И не говорите и не думайте! (Уходит.)
АНЧУГИН. Удавится – не даст.
Пауза.
УГАРОВ. А как соседи?
АНЧУГИН. Кто? (Показывает.) Они?.. Держи карман шире. Парень-то не дурак; образованный, У нас, говорит, свадебное путешествие, большие расходы, извини, говорит, друг, и закрой дверь с той стороны. Отрубил. (Жест в сторону стены.) А этот?
УГАРОВ. Отказал – то же самое.
АНЧУГИН. Это дело гиблое. Никто не даст. (Сел на постель, держится за голову.) Не могу я. Черепок раскалывается…
Женского смеха больше не слышно. Слышна скрипка. Анчугин поднимается и колотит кулаками в стенку. Угаров его удерживает.
УГАРОВ. Не скандаль, Федор Григорьевич. Что толку?
АНЧУГИН. Мозги он мне сверлит, зараза.
Быстро стучит и входит Базильский, весьма горячий человек, со смычком в руках. Ему лет около пятидесяти.
БАЗИЛЬСКИЙ. Что это значит? Зачем вы стучите в стену?
АНЧУГИН. Ваша музыка мне надоела.
БАЗИЛЬСКИЙ. О! Так я вам помешал? – Извините! Я мешаю вам орать, реветь, рычать, простите великодушно.
УГАРОВ (снисходительно). Ну на первый раз, я думаю…
БАЗИЛЬСКИЙ. Виноват, виноват! А вчера вы даже визжали. Вот вы (показывает на Анчугина) именно визжали. Это-то как вам удается – не понимаю.
УГАРОВ. А вот так – получается.
БАЗИЛЬСКИЙ. А теперь еще стучать в стену? Не слишком ли это, друзья мои?
АНЧУГИН. Ваша музыка нам надоела. (Помолчал.) На нервы она действует.
УГАРОВ. Да, товарищ скрипач, у нас нервы не железные.
БАЗИЛЬСКИЙ. Нервы? Разве у вас есть нервы?
УГАРОВ. А то как же? У вас нервы есть, а у нас, выходит, нет?
БАЗИЛЬСКИЙ. Представьте не подозревал. (Ходит по комнате.) И сию минуту, представьте, не разумею, откуда у вас нервы и зачем вам нервы. (Останавливается.) А если они у вас есть, какого же черта вы стучите в стену?
АНЧУГИН. Ваша музыка нам осточертела.
УГАРОВ. Здесь вам не Дворец культуры, здесь гостиница, здесь люди отдыхают, между прочим.
АНЧУГИН. Все. И больше чтоб – ни звука. Ясно?
УГАРОВ. Вот придем к вам на концерт – там играйте, пожалуйста, а тут…
БАЗИЛЬСКИЙ (психанул). Что? Вы – на мой концерт?.. Зачем?.. За-че-ем?
УГАРОВ. Как это – зачем? Послушать. Получить удовольствие.
БАЗИЛЬСКИЙ. Удовольствие… Не пугайте меня, черт подери! Не надо! (Бегает по комнате.) Сто лет не ходили и еще сто лет не ходите – ради бога! Вы в балаган отправляйтесь, в кабак! Туда, туда – прямиком!
УГАРОВ (несколько озадачен). Что вы против нас имеете?
БАЗИЛЬСКИЙ. А ко мне – нет! Ко мне – не надо! У меня не смешно! Не смешно! И никаких удовольствий! Лучше я буду играть в пустом зале! И не мешайте мне работать, черт вас возьми! (Уходит стремглав.)
Маленькая пауза.
АНЧУГИН. Заводной мужик.
УГАРОВ. Видно, народ на него не ходит – деньга не идет.
АНЧУГИН. Деньга есть. Жмется.
Вновь слышна скрипка.
УГАРОВ (осматривает бутылки). Тридцать шесть копеек. Даем телеграмму?
АНЧУГИН. Кому?
УГАРОВ. Надо подумать. Подать в управление – протянут дня три, наверняка. Жене – не поймет. Остается матери… ей…
АНЧУГИН. Мать – конечно. Мать не подведет.
УГАРОВ (пишет в записную книжку). «Лопацк. Перова два, Угаровой. Срочно сорок. Белореченск, Главпочтамт. До востребования. Целую. Виктор». (Считает количество слов.) Раз, два, три… По три копейки… Уложились.
АНЧУГИН (держится за голову). Три рубля – всего и надо-то. Я когда в геологии работал, три рубля мне было – раз плюнуть. Плюнуть и растереть. (Презрительно.) Три рубля! (Помолчал.) А ведь без них подохнуть можно.
УГАРОВ. Да не ной ты, Федор Григорьевич. Придумаем что-нибудь. В лесу мы живем, что ли. Неужели на свете нет добрых людей? Найдем. (Поднимается, распахивает окно.) Смотри, сколько народу. Полная улица…
АНЧУГИН (подходит к окну). Ну?.. Вот и попроси у них. (Помолчал.) Чего не просишь? Проси…
Оба смотрят в окно.
Все они добры, когда у тебя деньги есть. А когда – нет?.. Вот я тебе сейчас покажу. (Кричит в окно.) Люди добрые! Граждане) Минуту внимания!
УГАРОВ. Что ты? Зачем?
АНЧУГИН (Угарову). Гляди, что получится. (Кричит.) Люди добрые! Помогите! Тяжелый случай! Безвыходное положение!
УГАРОВ. Чего ты хочешь?
АНЧУГИН (Угарову). Погоди. (Кричит.) Граждане! Кто даст взаймы сто рублей?
УГАРОВ (смеется). Не шути, Федор Григорьевич, милиция такие шутки не любит.
АНЧУГИН. Гляди на них. Смеются… (Кому-то на улице.) Ну, чего лыбишься? (Угарову.) Вишь, расплылся на сытый-то желудок… А другие будто и не слышат… А толстяк, гляди, даже ходу прибавил.
Угаров смеется.
Вот так. Вот они, твои люди добрые.
Они отходят от окна.
Деньги, когда их нет, – страшное дело.
Помолчали.
УГАРОВ. Смех смехом, а где же действительно взять три рубля?
АНЧУГИН. Фуфайку мою толкнуть? Новая.
УГАРОВ. Или часы. Черт с ними!
АНЧУГИН. Часы теперь не в цене. Фуфайку – оно вернее.
Стук в дверь.
УГАРОВ. Да! Заходите.
Входит Хомутов. Ему лет сорок. Одет он опрятно, держится скромно, даже неуверенно. Бывают мгновения, когда на него нападает внезапная задумчивость, растерянность, невнимание к собеседнику. Но, впрочем, отвлечься от разговора у него почти не будет возможности.
ХОМУТОВ. Добрый день.
УГАРОВ. Здравствуйте.
ХОМУТОВ. Скажите, это вы просили денег?
Молчание.
Ну вот сейчас, из окна… Вы?
АНЧУГИН. Ну и что?
ХОМУТОВ. Так вот я… Если деньги вам необходимы, то…
УГАРОВ. Что?
АНЧУГИН. Может (усмехнулся), хочешь нам дать денег?
ХОМУТОВ. Да. Могу вам помочь
Молчание.
АНЧУГИН. А по шее ты получить не желаешь?
ХОМУТОВ. По шее?.. За что?
АНЧУГИН. Ну так. Для смеха.
ХОМУТОВ (улыбается). По шее не хочу.
УГАРОВ. А что вы, собственно, хотите?
ХОМУТОВ. Хотел вам помочь. Но я вижу, что вы пошутили… Что ж. Возможно, это смешно… Извините. (Идет к двери.)
АНЧУГИН. Подожди. А зачем ты приходил?
ХОМУТОВ (остановился). Я же говорю: собрался вас выручать.
АНЧУГИН (усмехнулся). Хотел нам дать денег?
ХОМУТОВ. Да.
Маленькая пауза.
УГАРОВ. Вы что, шутите?.. А может, издеваетесь?
ХОМУТОВ. Да нет, выходит, вы надо мной подшутили…
УГАРОВ. Нам, знаете ли, не до шуток, мы сегодня не завтракали еще…
ХОМУТОВ (не сразу). Я не понимаю, вам деньги нужны или нет?
УГАРОВ (Анчугину). Он предлагает на троих.
ХОМУТОВ. Ничего подобного.
АНЧУГИН. Тогда не придуривайся. Говори, зачем пришел.
ХОМУТОВ. Я хотел вас выручить, но я не настаиваю. (Идет к двери, но в это время Анчугин его окликает.)
АНЧУГИН, Слушай, друг… (Подошел к Хомутову.) Слушай. Полезай ты хоть в самую свою душу, разве ты вырвешь оттуда хотя бы три рубля? Нет?.. То-то…
ХОМУТОВ. Товарищи) Вы меня удивляете и обижаете даже… (Достает деньги.) Вот. Держите…
УГАРОВ. То есть?
ХОМУТОВ. Держите, держите.
УГАРОВ. В каком смысле? (Деньги берет.)
ХОМУТОВ. Берите, берите, пользуйтесь, что вы, действительно. Надеюсь, и вы меня выручите, если придется… (Задумчиво.) Всем нам, смертным, бывает нелегко, и мы должны помогать друг другу. А как же иначе? Иначе нельзя… (Маленькая пауза.) Ну хорошо. Раз уж вы так щепетильны – вот мой адрес. (Подошел к столу, написал адрес.) Вот адрес. Вернете, если вы иначе не можете. Но предупреждаю, можете и не возвращать…
УГАРОВ. Как – не возвращать?
ХОМУТОВ. Так, не возвращать. Счастливо вам. До свидания. (Уходит.)
Молчание. Потом Угаров боязливо считает деньги.
АНЧУГИН. Сколько?
УГАРОВ. Сто! (Бросает деньги на стол. Пауза.) Слушай, мне это не нравятся… (Небольшая пауза.) Тут что-то не то… У меня такое впечатление, что нас сейчас будут бить… А, Федор Григорьвич?
АНЧУГИН (считает деньги). Сто…
УГАРОВ. Слушай, вроде я его где-то видел. Ты не видел?.. А вчера его здесь не было?.. Нет?.. Вроде – нет…
АНЧУГИН. Погоди-ка! (Быстро уходит.)
УГАРОВ (садится у стола перед деньгами). Не было печали… (Оглядывает комнату, быстро и как-то воровато прибирает постели, наводит в комнате порядок, деньги, прикрывает газетой.) Черт знает что… (Размышляет. Открывает дверь, заглядывает в коридор. Потом – громко.) Анна Васильевна!..
Васюта появляется, останавливается в дверях.
Анна Васильевна, вы умная женщина, а вот скажите… Вот, допустим, приходит к вам незнакомый человек, здоровается честь по чести, разговаривает, потом ни с того ни с сего достает пачку ассигнаций и говорит: «Вам надо сто рублей – держите». И уходит. Может такое быть? А?
ВАСЮТА. Глупости… Чего звали? Денег не дам, не просите.
УГАРОВ. Спасибо, Анна Васильевна. Все. Вы – умная женщина. Дай вам бог здоровья, живите еще сто пятьдесят лет.
ВАСЮТА. Делать вам, пьяницам, нечего. (Уходит.)
Угаров прикрывает дверь, подходит к столу, снова считает деньги, просматривает их на свет. Появляется Хомутов, ведомый Анчугиным.
АНЧУГИН. Вот. (Указывает Хомутову на деньги.) Забирай ссуду. Ну тебя к черту.
ХОМУТОВ. Но ведь я их вам отдал, ведь это некрасиво. И потом они вам нужны, зачем же…
УГАРОВ (перебивает). Послушайте, вас как– совсем отпустили или так… Ненадолго?
ХОМУТОВ. Откуда отпустили?
УГАРОВ. Ну… Из дома…
ХОМУТОВ. На неделю, какое это имеет значение.
УГАРОВ. На неделю да еще без присмотра. Непорядок.
ХОМУТОВ. Эти деньги… Как вам сказать… Словом, у меня есть деньги, а эти – они мне не нужны.
АНЧУГИН. А может, денежки вовсе и не твои, а?
ХОМУТОВ. А чьи они, по-вашему?
УГАРОВ. Я извиняюсь, но они у вас не фальшивые?
ХОМУТОВ. Да что такое, товарищи! Это же глупо, наконец. Я же от души, поймите!
АНЧУГИН. Скажи откровенно: «Лензолото» или «Мамслюда»?
ХОМУТОВ. Не понимаю.
АНЧУГИН. Откуда аванс, подъемные то есть? «Лензолото?» Или «Мамслюда»?
ХОМУТОВ. Какое «Лензолото»? Какая «Мамслюда»? Бог с вами!
УГАРОВ. Так… А между прочим, вы в бога верите?
ХОМУТОВ. В бога?.. Нет, но…
УГАРОВ. Но?.. В секте случайно не состоите?
Хомутов разводит руками.
А кто вы, собственно, такой? Где работаете?
ХОМУТОВ. Я?.. Ну агроном я.
АНЧУГИН. Агроном?
ХОМУТОВ. Агроном.
АНЧУГИН. Сеем, значит, пашем..
ХОМУТОВ. Сеем, пашем.
АНЧУГИН. Колхоз, конечно, миллионер?
ХОМУТОВ. Миллионер, да…
АНЧУГИН. Рабочей силы, конечно, не хватает?
ХОМУТОВ. Рабочей силы?.. Да, не хватает. Ну и что?
АНЧУГИН. Так сразу бы и говорил. Дом, конечно, срубите, корову дадите, а?
ХОМУТОВ. Да нет же! Просто даю. Выручаю. Почему же вы мне не верите?
Маленькая пауза.
(Вдруг.) Скажите, у вас родители живы?
УГАРОВ. А что? Почему вы спрашиваете?
ХОМУТОВ. Да так, интересно…
АНЧУГИН. Из милиции, что ли? (Достает документы.) Тогда – на, смотри.
УГАРОВ. А может, из органов? А какой интерес? Мы люди маленькие – он шофер, я экспедитор. Какой интерес?
ХОМУТОВ. Ерунда. Еще раз повторяю. Просто даю… Бескорыстно… Не возьмете?..
АНЧУГИН. Воздержимся.
УГАРОВ. Я чувствую, возьми я эти деньги – и на мне потом долго будут возить воду.
АНЧУГИН (отдает Хомутову деньги). На. Пересчитай.
ХОМУТОВ (положил деньги в карман). Я вижу, простое человеческое участие вам непонятно. К сожалению… Что ж. До свидания. Не поминайте лихом. (Идет к двери.)
АНЧУГИН (останавливает Хомутова, положил ему руки на плечи, получается – обнял). Послушай, друг, ну не морочь ты нам голову. Объясни хоть на прощанье, признайся. А то ведь я и спать не буду, ну в самом деле. Сто рублей просто так, за здорово живешь– ну кто тебе поверит, сам посуди…
ХОМУТОВ (не сразу). Я хотел вам помочь.
АНЧУГИН. Врешь. (Вдруг скрутил Хомутову руки.) Полотенце!
Угаров полотенцем связывает Хомутову руки.
ХОМУТОВ (ошеломлен). Товарищи!.. В чем дело? Товарищи! (Пытается освободиться.)
АНЧУГИН. Не дергайся… Расскажи все по порядку.
ХОМУТОВ. Товарищи! Что вы делаете?..
УГАРОВ. Спокойно… спокойно.
Возня. Вторым полотенцем они привязывают его руки к спинке кровати.
Вот так… Поговорим спокойно, в деловой обстановке.
АНЧУГИН. Рассказывай.
ХОМУТОВ. Развяжите меня. Сейчас же развяжите.
АНЧУГИН. Скажи сначала, зачем приходил.
ХОМУТОВ. Я все сказал. Не понимаю, что вам от меня надо.
УГАРОВ. Это мы вас спрашиваем: что вам от нас надо?
АНЧУГИН. Откуда гроши, рассказывай. Где ты их взял?
ХОМУТОВ. Товарищи, но ведь это насилие, настоящее насилие. Развяжите меня, слышите.
АНЧУГИН (под носом у Хомутова покрутил своих кулаком). Если ты хлопочешь пенсию, то смотри, я могу тебе помочь.
ХОМУТОВ. За что?.. За то, что я хотел вас выручить?
АНЧУГИН (вдруг дружески). Ну хватит, кирюша. Хватит темнить. (Сел рядом с Хомутовым. Доверительно.) Слушай, ты можешь на нас надеяться.
УГАРОВ. Целиком и полностью,
АНЧУГИН, Не продадим, будь спокоен… Скажи-ка, деньжата-то ворованные, верно?
УГАРОВ. Ну украл, ну что особенного, подумаешь – редкость.
АНЧУГИН (с надеждой). Украл?
ХОМУТОВ (обозлился). Да! Да! Да! Украл! Это вас устраивает? Украл! Это вы понимаете?
Молчание.
АНЧУГИН (зло). Зачем же ты людям нервы трепал, а? Богородицу из себя выламывал, доброго человека! Приятно тебе было, а?
ХОМУТОВ (растерянно). Но ведь вы же сами хотели… Вы даже добивались, чтобы я сказал вам, что эти деньги ворованные. Чего же вы нервничаете?
УГАРОВ (с сожалением). Не крал он, видно, что не крал. Другое… А что?
АНЧУГИН. Минутку. (Из пиджака Хомутова достает документы, протягивает их Угарову.) Посмотрим, что ты за птица.
УГАРОВ (читает.) «Хомутов Геннадий Михайлович… Агроном».
АНЧУГИН. Агроном?
УГАРОВ. Агроном. И фамилия, как у агронома.
АНЧУГИН. Слушай, агроном, откуда же у тебя столько лишних денег?.. Вот мы отведем тебя в ОБХСС, пусть-ка они поинтересуются…
УГАРОВ (не сразу). А может, вы оттуда и есть?
АНЧУГИН. Откуда деньги? (Подступает к Хомутову.) Скажешь или нет?
УГАРОВ. Не надо, Федя, не надо! Хуже будет. (Удерживает Анчугина.)
ХОМУТОВ. Развяжите или вы за это ответите.
АНЧУГИН. Я тебе сейчас… (Вырывается.)
УГАРОВ. Слушай… Давай-ка его развяжем. Мало ли что? Пусть идет себе подальше…
Борьба между Угаровым и Анчугиным.
АНЧУГИН. Нет… Он мне расскажет.,. Разъяснит по-человечески…
УГАРОВ. А я тебе говорю… отпустим…
АНЧУГИН. А я говорю – нет.
Они таскают друг друга по комнате.
УГАРОВ. Отпустим…
АНЧУГИН. Не выйдет…
ХОМУТОВ. Прекратите, товарищи, прекратите!.. Остановитесь.
Борьба продолжается, но, поскольку силы у них оказываются равными, оба устают и падают на кровать…
АНЧУГИН (тяжело дышит. Угарову). Фраер… Барбос…
УГАРОВ (тяжело дышит). Дурак ты, Федор Григорьевич…
АНЧУГИН. Молчи, паразит.
УГАРОВ. Нарываешься сам не знаешь на что… (Поднимается и делает попытку развязать Хомутова.)
Анчугин бросается на Угарова. И снова они сидят на кровати.
Дурак, дурак и есть.
ХОМУТОВ. Ну, а теперь?.. Может, вы меня развяжете?
УГАРОВ. Действительно, что нам с ним делать?
АНЧУГИН. Ничего… Так он у меня не уйдет.
УГАРОВ. Что делать, тебя спрашивают.
Маленькая пауза.
АНЧУГИН. Позвать кого-нибудь… Людей позвать. Пусть рассудят. (Поднимается, стучит в одну стену, потом в другую, выходит в коридор. Возвращается, распахнув дверь, стоит у порога.) Проходите, граждане. Помогите, если можете.
Входят Базильский, Ступак со своей женой Фаиной. Ступак – упитанный молодой человек лет тридцати. Держится уверенно. Фаине лет двадцать, не больше. У Базильского в руках смычок и скрипка – по рассеянности, Васюта появляется вслед за ними.
БАЗИЛЬСКИЙ. В чем дело?
СТУПАК. Что случилось?
ВАСЮТА. Это еще что такое?
АНЧУГИН. Садись, Анна Васильевна, и слушай. Садитесь, граждане. (Угарову.) Введи в курс.
УГАРОВ. Уважаемые соседи! Вы видите перед собой человека, который буквально за полчаса истрепал нам все нервы.
БАЗИЛЬСКИЙ. Покороче.
ХОМУТОВ. Развяжите мне руки.
СТУПАК. А почему он связан? Он что, преступник?
УГАРОВ. Может, и преступник, а может, и почище преступника. Так вот, поднимаемся мы сегодня, извиняюсь, с похмелья.
АНЧУГИН. В общем, дело такое. Тут я давеча шутки ради крикнул в окно, мол, граждане, займите сто рублей.
СТУПАК. Мы слышали. По-моему, эта шутка возмутительная.
БАЗИЛЬСКИЙ (Анчугину, нетерпеливо). Продолжайте.
АНЧУГИН. Ну пошутил, и забыли мы это дело. Тут вваливается этот гусь…
УГАРОВ. Буквально нам незнакомый…
АНЧУГИН. И говорит: «Это вы просили деньги?»
УГАРОВ. Деньги нам нужны, конечно. Перехватить у соседей рубля три, ну десятку – это понятно…
АНЧУГИН. А этот достает сотню, сто рублей то есть…
ВАСЮТА. Господи!
АНЧУГИН. Достает и говорит: «Нужны, так берите, пользуйтесь».
СТУПАК. Не может быть.
АНЧУГИН. Оставляет здесь эту сотню и уходит. (Хомутову) Так или нет?
ХОМУТОВ. Рассказывайте дальше.
АНЧУГИН. Ну я его, конечно, догоняю, волоку сюда, как, что, почему – растолкуй нам честно. Сто рублей – не шутки…
УГАРОВ. Не за красивые же глаза, сами понимаете…
АНЧУГИН. А он вам – мораль. Помочь, говорит, хотел, от души, говорит, от всего сердца. Ну вот и бьемся мы тут с ним, а он на своем – просто, говорит, даю, бескорыстно… Что же это такое, а? Рассудите, люди добрые.
СТУПАК. Мда… Интересно…
УГАРОВ. Может, мы но понимаем, действительно. Он шофер, я добываю унитазы для родного города – может, мы жизни не понимаем?
ВАСЮТА. Да он, поди, пьяный.
АНЧУГИН. Трезвый он. Ни в одном глазу, в чем и дело.
УГАРОВ. Вот вы, товарищ скрипач, вы человек серьезный, поговорите с ним как следует.
ХОМУТОВ. В самом деле, объясните им, втолкуйте…
БАЗИЛЬСКИЙ. Скажите, а все, что они тут расписали…
ХОМУТОВ. Да, так и было.
БАЗИЛЬСКИЙ. Но… Что же, сто рублей? В самом деле?
ХОМУТОВ. Да, сто рублей.
СТУПАК. И как же – бескорыстно?
ХОМУТОВ (с досадой). Да. Бескорыстно.
СТУПАК. Интересно… Интересно, почем нынче бескорыстие…
БАЗИЛЬСКИЙ (Хомутову). Подарить этим молодцам сто рублей?.. Загадочно…
УГАРОВ. То-то и дело, что загадочно.
СТУПАК (Базильскому). Ну это вы напрасно. Что тут таинственного? Жулик. Жулик, и только.
ФАИНА (мужу). Зачем же ты так? Ведь неизвестно…
СТУПАК (перебивает). Что неизвестно? Неизвестны мотивы, недаром же он их скрывает. Такую штуку может выкинуть только аферист, пройдоха, заведомо несерьезный человек. Словом, жулик.
ВАСЮТА. Позвать администратора?
БАЗИЛЬСКИЙ. А может быть, врача? (Хомутову.) Вы уверены, что вы здоровы?..
ХОМУТОВ. Я здоров, А вот с вами что, товарищи? Неужели все вы этого не понимаете? У одного человека ни копейки, у другого червонцы. Одному деньги необходимы, а другой их копит. Так вот, второй дает первому, делится с ним, помогает. Что же тут особенного? Это же так просто.
СТУПАК. Это ерунда. Идеализм, но, скорей всего, жульничество.
ХОМУТОВ. Послушайте, все мы больше всего заботимся о себе… По при этом нельзя, поверьте мне, нельзя вовсе забывать о других. Приходит час, и мы дорого расплачиваемся за свое равнодушие, за свой эгоизм. Это так, уверяю вас…
СТУПАК. Бред. И притом религиозный. Бред и вранье.
ХОМУТОВ (Ступаку). Да-а, я вас понимаю. Сами вы, как видно, никому не поможете. Так хотя бы поймите другого, того, кто помогает. (Всем.) Неужели не понимаете?
УГАРОВ. Здесь не такие дураки, как вы думаете.
СТУПАК. Возможно, вы ищете популярности? Наживаете моральный капитал? Тогда понятно.
БАЗИЛЬСКИЙ. Непостижимо! В этом городе никто, кроме старух и вундеркиндов, не посещает концертов. А интеллигентные люди, вместо того чтобы заботиться о культуре, пьют водку и стараются во что бы то ни стало удивить белый свет. Зачем вы это делаете? Для чего? Этим самым вы развращаете публику, понимаете вы это?.. Нет, не верю а в вашу доброту! Это чертовщина какая-то– наверняка! Но удивительно, если завтра эта история попадет в газету.
СТУПАК. Может, вы журналист и добываете себе фельетон? А может – новый почин?
ФАИНА (мужу). Перестань.
ХОМУТОВ. Вот уже самом деле: сделай людям добро, и они тебя отблагодарят.
СТУПАК. Бросьте эти штучки. Кто вы такой, чтобы раскидываться сотнями? Толстой или Жан-Поль Сартр? Ну кто вы такой?.. Я скажу, кто вы такой. Вы хулиган. Но это в лучшем случае.
ВАСЮТА. Да откуда ты такой красивый? Уж не ангел ли ты небесный, прости меня господи.
БАЗИЛЬСКИЙ. Увы, с ангелом у него никакого сходства. (Хомутову.) Вы шарлатан. Или разновидность шарлатана.
ХОМУТОВ. Ну, спасибо. Буду теперь знать, как соваться со своим участием.
СТУПАК. Бросьте. Никто вам здесь не верит.
Маленькая пауза.
ФАИНА (всем). А что, если в самом деле?.. Если он хотел им помочь. Просто так…
СТУПАК (кричит). Не говори глупостей!
ФАИНА (ужаснулась). Почему ты на меня кричишь?
СТУПАК. Потому что – не лезь куда не следует!
ФАИНА (Хомутову). Слышите, я вам верю. Верю, что вы делаете это просто так…
СТУПАК. Дура! Просто так ничего не бывает. И никогда! Запомни это!
УГАРОВ. Это уж факт, девушка. Просто так ничего не бывает.
ФАИНА (всем). Вы так думаете?
ВАСЮТА. А то как еще? Фаина (Базильскому). И вы так считаете?
БАЗИЛЬСКИЙ. Как я считаю, что я считаю – это еще ничего и никогда не изменило. (Встал в стороне, скрестил руки на груди.)
СТУПАК (Фаине). Не суйся тут со своей наивностью! (Сбавил тон.) Прошу тебя.
ФАИНА. Значит, все, что ни делается, – все не просто так?
ВАСЮТА. Все, милая, все – даже и не сомневайся. И помощь, и та… участие – все теперь не просто. Уж любовь, и та…
ФАИНА. Что – любовь?
ВАСЮТА. Что – любовь? А то, милая, что любовь любовью, а, сама знаешь, с машиной-то, к примеру, муж лучше, чем без машины.
СТУПАК (кричит). Замолчите!
ВАСЮТА. А что, разве неправду говорю?
Фаина садится на кровать рядом с Хомутовым.
СТУПАК (Васюте). Чего вам тут надо?
ВАСЮТА. Да я не вам говорю – ей. Пусть знает свое место. Вам же на пользу.
СТУПАК. Заткнитесь вы, старуха!
ВАСЮТА. А вы чего орете?
ФАИНА. Чего он орет?.. Да машина-то не его. Машина-то моя.
АНЧУГИН (Хомутову, с угрозой). Смотри, агроном. Смущаешь ты людей…
СТУПАК (Фаине). При чем здесь машина? Как тебе не стыдно? (Всем.) Товарищи! Что здесь происходит? Это просто чудовищно! Мы же все перегрыземся. И все из-за него! Из-за него! Он провокатор! Он всех нас оскорбил! Оклеветал! Наплевал нам в душу! Его надо изолировать! Немедленно!
АНЧУГИН. Пусть скажет сначала, зачем приходил.
Все, кроме Фаины, подступают к Хомутову.
УГАРОВ. Откуда деньги?
АНЧУГИН. Зачем давал? За что?
БАЗИЛЬСКИЙ. Вы можете наконец назвать истинную причину?
СТУПАК (кричит). Говорите, черт возьми!
Маленькая пауза…
ХОМУТОВ (страдальчески). Я хотел им помочь.
Гул возмущения. Все, кроне Фаины, кричат и говорят разом: «Псих!», «Пьяница!», «Жулик!», «Врешь!», «Покалечу!»
БАЗИЛЬСКИЙ. Маньяк! Уж не воображаете ли вы себя Иисусом Христом?
ФАИНА (встает между Хомутовым и надвигающейся на него компанией). Остановитесь! (Кричит.) Опомнитесь!
Все останавливаются.
ХОМУТОВ. Чего вы от меня добиваетесь? Чего хотите?.. Сказать вам, что я зарезал?.. Ограбил?.. Убил?
СТУПАК. Не исключено. Я даже уверен, что мы раскрыли преступление. Позвонить в милицию – и делу конец. (Подходит к телефону.)
БАЗИЛЬСКИЙ. Нет, нет. Звоните в больницу. Это мания величия. Определенно. Он вообразил себя спасителем.
Молчание.
СТУПАК (набирает номер). Справочное? Номер психбольницы. Спасибо. (Набирает номер.)
ХОМУТОВ (хрипло). Хорошо. Развяжите… Я все объясню.
Маленькая пауза.
Анчугин развязывает Хомутова.
(Медленно.) Вы меня убедили, вы сможете сделать со мной, что угодно… Но я не намерен сидеть в сумасшедшем доме. Мне некогда… Я приехал сюда на неделю… (Помолчав.) В этом городе жила моя мать… Она жила здесь одна, и я не видел ее шесть лет… (С трудом.) И эти шесть лет… я… я ни разу ее не навестил. И ни разу… Ни разу я ей не помог. Ничем не помог… Все шесть лет я собирался отправить ей эти самые деньги. Я таскал их в кармане, тратил… И вот… (Пауза.) Теперь ей уже ничего не надо… И этих денег тоже.
ВАСЮТА. Господи!
ХОМУТОВ. Я похоронил ее три дня назад. А эти деньги я решил отдать первому, кто в них нуждается больше меня… Остальное вам известно…
Молчание.
Теперь, надеюсь, вы меня понимаете…
Маленькая пауза.
АНЧУГИН. Браток… Так что же ты раньше не сказал?
ХОМУТОВ. А кому захочется в этом-то признаваться?
ВАСЮТА. Господи, грех какой…
УГАРОВ. А мы-то, а?.. Нехорошо вышло.
БАЗИЛЬСКИЙ (Хомутову). Простите, если возможно…
УГАРОВ (Васюте, негромко). Вина.
Васюта исчезает.
БАЗИЛЬСКИЙ (удивляется). Это ужасно, ужасно. С нами что-то приключилось. Мы одичали, совсем одичали…
АНЧУГИН (садится рядом с Хомутовым). Прости, друг. Не серчай.
УГАРОВ. Если б знали, какой разговор…
СТУПАК. Извините, разумеется. Но получается, что мы с вами квиты. Сегодня я в первый раз поссорился со своей женой. (Фаине.) Перестань дуться. Как видишь, у товарища несчастье. (Подходит к Фаине.) Ну, извини меня. (Хотел взять ее за руку.) Ну не дуйся.
ФАИНА (убрала свою руку). Не трогай, пожалуйста.
СТУПАК. Да?.. Даже так?
Фаина молчит.
А ну идем! (Пошел к двери, остановился.) Или ты намерена здесь оставаться?
ФАИНА. Да, намерена.
СТУПАК. Да?.. Ну как хочешь. (Выходит.)
БАЗИЛЬСКИЙ (Хомутову). Прошу вас, не думайте, что мы уж такие отпетые… Это было что-то ужасное, наваждение какое-то, уверяю вас… Мы должны были вам верить – конечно! Мы были просто обязаны…
Появляется Васюта с вином, и Угаров немедленно начинает наполнять стаканы.
АНЧУГИН (Хомутову). Пойми, браток. Деньги, когда их нет, – страшное дело.
ВАСЮТА. Бог с ними, с проклятыми. Где деньги, там и зло – всегда уж так.
УГАРОВ (Хомутову). Что поделаешь… (Со стаканом в руке.) За вашу маму… Так сказать, за помин души… Извините. (Выпивает.)
АНЧУГИН (Хомутову). Так это… не горюй. Выпей, брат, вина.
Анчугин, Васюта и Хомчутов медленно выпивают.
ФАИНА. И мне дайте. (Выпивает.)
Молчание. Базильский, стоя у дверей, не знает, что делать – уйти или остаться.
УГАРОВ. А вы, товарищ скрипач, присаживайтесь. (Помолчал, потом обращаясь ко всем.) Ну что же теперь поделаешь?
ХОМУТОВ (встрепенулся). Да нет, товарищи, ничего, ничего. Жизнь, как говорится, продолжается…
Пауза.
АНЧУГИН (запел). «Глухой, неведомой тайго-о-ою…»
УГАРОВ (Базильскому). Подыграйте, товарищ скрипач.
АНЧУГИН (продолжает). «Сибирской дальней стороной Бежал бродяга с Сахали-и-ина Звериной узкою тропой…»
АНЧУГИН и Угаров повторяют две последние строки вместе.
Базильский вдруг подыгрывает им на скрипке. Так они поют: бас, тенор и скрипка.
Занавес