Руперт уснул на матрасе, который казался пуховой периной после бесчисленных ночей на ледяном бетонном полу. Он очнулся на заднем сиденье движущегося автомобиля. Его везли в желтом такси. Водитель поглядывал на Руперта в зеркало заднего вида, их разделяла прозрачная панель.

— Проснулся? — спросил таксист. — Ты почти дома. Не волнуйся.

Руперт почувствовал, как его ноздри и глотка наполняются кислой вонью. Из вентиляционных отверстий у него над головой тоже хлынул кислый воздух. Небо было темно-синим, как перед рассветом или сразу после заката.

— Куда вы меня везете?

— Я же сказал, ты почти дома. Разбудил тебя как раз вовремя. Приехали, приятель.

Фары такси осветили открывающиеся ворота, и машина въехала в поселок Руперта. Он догадался, что это было не обычное такси — Департамент террора использовал такой транспорт, чтобы незаметно перевозить людей.

Они остановились перед домом Руперта.

— Не забудь про уговор, — сказал таксист. — Меня просили напомнить. Сам я ничего про это не знаю, но советую тебе его не нарушать. Ведомство не любит ненадежных людей.

— Я все сделаю, — ответил Руперт. Он вынул из кармана бумажник. — Я должен заплатить?

Таксист рассмеялся:

— Все оплачено. Тебе пора. Симпатичный дом.

Дверь со стороны Руперта открылась. Он старался не показать своего ликования, выбираясь из машины. Встав на дорожку, он покачнулся на ватных ногах. Наверное, таксист накачал его снотворным. Руперт понятия не имел, в какой тюрьме его держали и как далеко она находилась.

Дверь закрылась, и такси направилось к выходу. Небо уже немного посветлело, значит, на дворе утро, а не вечер. Руперт поковылял к двери, он смутно ощущал, что на шее что-то висело и болталось при каждом движении. Когда над дверью зажегся автоматический свет, он разглядел на себе гирлянду из искусственных цветов. Его одели в нелепый наряд: гавайскую рубашку и шорты, как будто он только что вернулся из отпуска на тропическом острове.

Дверь открылась, и Руперт вошел в дом. Все выглядело в точности, как раньше. Его дом не обыскали и не перевернули вверх дном, как жилище Салли. Казалось, Руперт никуда и не отлучался.

— Мистер Руперт, вас ожидает срочное сообщение, — сообщил дом приятным женским голосом.

Руперт добрел до гостиной и свалился на диван перед видеоэкраном.

— Покажи сообщения.

На экране появилось больше десятка сообщений, но одно из них горело красным — от Джорджа Болдуина, агента Департамента террора, приставленного в «Глобнет».

— Проиграй срочное сообщение, — сказал Руперт.

Лицо Болдуина увеличилось, заняв всю стену, и ожило. Он лучезарно улыбался.

— Дэниэл, — сказал он, — это Джордж Болдуин с работы. Мы надеемся, что ты отлично отдохнул, и ждем тебя в офисе в понедельник. Приди в себя за выходные и не забудь нанести мазь на ожоги от медуз. Хорошего дня и передавай от меня привет жене!

Сияющее лицо Болдуина замерло, а потом исчезло.

Пришибленный после снотворного Руперт забыл о Мэдлин, но сейчас его охватила паника. Они могли сделать с ней что угодно: оставить в заложниках, чтобы шантажировать его, или покалечить в назидание мужу.

— Мэдлин! — закричал он. Он попытался подняться наверх, но не мог удержать равновесия и проделал большую часть пути на четвереньках. Он преодолел коридор, шатаясь и держась за стену, чтобы добраться до спальни.

— Мэдлин?

Войдя, он вспомнил спальню Салли: вспоротый матрас, следы крови и клок волос на кроватной стойке.

В спальне был порядок. Мэдлин спала на привычном месте, закутавшись в одеяло. Руперт сел рядом с женой и откинул одеяло, чтобы рассмотреть ее. У нее на лице не было побоев. Он проверил обе ее руки: никаких черных шрамов. Похоже, она была невредима.

Руперт коснулся ее темно-рыжих волос, наклонился и поцеловал в щеку.

— Я люблю тебя, Мэдлин, — прошептал он. Хоть это и не было чистой правдой, Мэдлин была ему ближе всех во все более враждебном мире, он готов был защищать и опекать ее и не хотел, чтобы ей причинили вред. Они оба пережили кошмар и вместе смогут оправиться от него.

— М? — Мэдлин открыла глаза и злобно посмотрела на Руперта. Она принялась хлестать его по лицу обеими руками. — Уйди! Не трогай меня!

Пораженный Руперт едва смог уклониться от ударов, отодвинувшись в дальний угол кровати.

— Прости, Мэдлин. Не знаю, что они делали с тобой, но теперь все в порядке. Что с тобой?

— Они мне все рассказали, Дэниэл.

— Что все?

— Не строй из себя невинность. Они рассказали мне про нее.

— Про кого?

— Ты знаешь, про кого, Дэниэл, — ее зеленые глаза пылали. — Про твою… любовницу. Как ты мог со мной так обойтись?

— Я не понимаю, о чем ты, Мэдлин. — Руперт не спал ни с кем, кроме нее, после свадьбы. — Мэдлин, у меня никого нет.

— У них есть видео! — прокричала она. — Я видела, как ты… Делал мерзкие вещи с этой черной уродиной. Противоестественные вещи. Ты делал это в противоестественные места, Дэниэл. — Мэдлин посмотрела на ширинку его шорт, ее губы задрожали, и она отвернулась, отгородившись копной рыжих волос. — В места, которые Господь не предназначил для этого.

— Это неправда, Мэдлин. Они могут подделать видео. Это проще простого. Нельзя верить всему подряд, только потому, что это показали на экране.

— Что это значит? Тебя показывают каждый вечер. Я так понимаю, в новостях тоже врут.

— Чаще всего.

Она вскрикнула и швырнула Руперту в лицо подушку. Он не стал защищаться. Ей хотя бы хватило ума бросить декоративную подушку, расшитую пуговицами и бусинами. Они оцарапали Руперту щеку.

— Мэдлин, я не вру. Я никогда тебе не изменял.

— Они мне рассказали. Я знаю, что изменял.

— Почему ты им веришь?

— Мы должны верить им, Дэниэл.

— Даже после того как эти люди похитили нас из нашей собственной кровати? Тебя допрашивали? Что они с тобой делали?

— Я не хочу об этом говорить.

— Мэдлин…

— Я вообще не хочу с тобой говорить. — Она села, оперевшись на спинку кровати и завернувшись в одеяло. — Мне нужно обсудить это со своим консультантом в церкви. А пока тебе лучше поспать в комнате для гостей.

— Ты уверена, что не хочешь поговорить об этом?

Мэдлин молча посмотрела на него, ее губы сомкнулись в неподвижную жесткую линию. Руперт встал и пошел в спальню на первом этаже. Он лежал, не накрываясь, на кровати среди декоративных подушек и не мог уснуть. Через пару минут он понял, что Мэдлин была одета в яркую цветастую блузу и длинную юбку из травы.

Руперт проснулся на боку, его правая рука онемела. В окно гостевой комнаты пробивался дневной свет. На минуту ему показалось, что все это сон и он снова очнется в ледяной камере, но потом он вспомнил, почему его отпустили домой.

Он сел, отвернулся от окна и спросил:

— Который час?

— Без шести минут одиннадцать утра, — ответил, как всегда, жизнерадостный женский голос.

— Какое число?

— Суббота, 23 июня 2035 года.

— Спасибо. — Он встал и потянулся. — Мэдлин дома?

— Нет. Согласно ее расписанию, она на встрече ремесленной группы в церкви. Желаете с ней связаться?

— Нет, не надо. Сделаешь кофе?

— Я бы с удовольствием, мистер Руперт, но кофеварка не готова.

— Ну, и бог с ней.

Руперт принял горячий душ, соскребая с себя грязь, накопившуюся за дни и ночи в тюрьме. Он даже воспользовался ароматным мылом Мэдлин и скрабом из виноградных косточек, чтобы дочиста оттереть кожу.

После этого он скитался по комнатам, не зная, чем себя занять. Он посчитал, что пробыл в тюрьме всего девять дней, хотя по его ощущениям прошло больше года. Привычные стены и мебель в доме казались чужими. Прежде он считал свой дом надежным местом, защищенным стенами и цифровой охранной системой, но теперь понимал, что чувство безопасности было обманчиво. Самые опасные люди могли явиться к нему в любое время. Можно было жить без всякой охраны, как Салли.

В обычный день Руперт отправился бы играть в гольф, но сегодня у него в расписании ничего не было. Да ему и не хотелось покидать дом. Мир казался полным опасностей. Он не понимал, как Мэдлин заставила себя поехать в церковь, если она и правда была там.

Он достал бумажник из своих дурацких шорт. Все содержимое заменили, даже наличных как будто прибавилось. Он вынул пластиковую карточку, которую ему дал Салли, и посмотрел на загадочный набор цифр и букв.

Салли сказал, что этот человек был его ближайшим другом, и очень переживал за него. Если Руперт с ним свяжется, это привлечет внимание Департамента террора. Конечно, Департамент и так следил за ними обоими.

Руперт вспомнил обещание Салли: «Он даст тебе то, чего ты всегда хотел». Он так и не понял тогда, что это значило.

Большую часть дня Руперт провалялся на диване в гостиной перед экраном, слушая музыку и смотря кино. Он специально не включал новости: там была только путаница и ложь.

Мэдлин вернулась домой вечером. Ее макияж растекся, а сияющие глаза потускнели. Руперт никогда не видел ее такой. Она села в кресло напротив него.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Я… — Мэдлин заговорила тихим голосом, но потом прокашлялась и продолжила четким деловым тоном, как будто диктовала текст стенографисту: — Я встретилась со своим консультантом и рассказала ей о наших проблемах.

— Ты ей все рассказала?

— Конечно, нет. По-моему, все думают, что мы ездили в отпуск, поэтому я не стала их разубеждать. Мы поговорили… О другой женщине.

Руперт хотел снова объяснить, что никакой другой женщины не существует, но передумал при виде непроницаемого решительного лица Мэдлин.

— Она объяснила, что развод — всегда грех, и женщина обязана сохранять брак. Я не знаю, смогу ли снова доверять тебе, Дэниэл, но мы должны оставаться вместе.

Дэниэл одновременно испытал облегчение и разочарование. Где-то в глубине души он, похоже, надеялся, что Мэдлин от него уйдет, но она никогда бы не поступила вопреки церковным правилам.

— И чего же ты хочешь? — спросил Дэниэл.

— Она сказала мне, что лучший способ восстановить разрушенные отношения между супругами — вспомнить о цели брака, произвести на свет новую жизнь.

— Ты хочешь ребенка?

— Я хочу четверых.

— Что?

— Мы слишком долго откладывали рождение детей, это ненормально, Дэниэл. Мне почти тридцать. Мы обязаны иметь детей, и вообще мне надоело терпеть насмешки молодых матерей из церковных групп. Я хочу иметь много детей, чтобы никто не мог к нам придраться. Если правильно рассчитать время, мы успеем завести как минимум четверых. Консультант сказала, что с детьми я буду так занята, что у меня не останется времени на эгоизм и размышления о собственных чувствах. Вот как мы поступим, Дэниэл: я пойду к врачу в понедельник, чтобы он составил календарь, и ты сделаешь мне ребенка.

— У меня есть выбор?

— Выбор у тебя был до того, как мы поженились.

Руперту нисколько не нравилась эта затея. За ними зорко следил Департамент террора, и рождение детей сделает их еще уязвимее. Ради детей им придется стать покорными гражданами. Наверное, так и было задумано.

— Мэдлин, вряд ли ребенок сможет решить наши проблемы.

— Меня не интересует твое мнение. Твой долг перед Богом — производить детей, а мой — вынашивать их.

Минуту они просидели в тишине, и Руперт тихо спросил:

— Что они делали с тобой?

— Я не хочу об этом говорить.

— А я скажу тебе, что они делали со мной. Они чуть не утопили меня. Пытали током. Избивали до полусмерти. Они держали меня в ледяной камере…

— Не желаю знать! — закричала Мэдлин. Она вскочила со стула. — Может, они наказывали тебя за грехи. Ты не думал об этом? Не думал, что заслужил это?

— Нет, я об этом не думал.

— Они сказали, что ты сексуальный извращенец. У них были доказательства. Они вынудили меня снова и снова клясться, что я заставлю тебя вести чистую и нравственную жизнь. Этим я и займусь. Отныне мы будем нормальной семьей. — Мэдлин вышла из комнаты размашистым шагом и направилась к лестнице. Ее высокие каблуки стучали по паркету в прихожей.

Руперт уставился на выключенный экран посреди комнаты, похожий на плиту из полированного вулканического стекла. С экрана смотрело его собственное темное отражение.

Он думал, что дело не только в постоянной слежке, секретных законах, всесильных ведомствах, не только в церкви, слившейся с государством, и повсеместной пропаганде, которой невозможно сопротивляться. Все это важные инструменты, но безграничную власть правительство получало, когда проникало в личные отношения, использовало идеологию, чтобы отделить сомневающихся от семьи и друзей. Если человеку хотелось близости с кем-то или успеха в жизни, он должен был играть по правилам. Если долго притворяться, что веришь чему-то, в конце концов проще искренне поверить, особенно когда единственная возможность заслужить одобрение окружающих и материальное благополучие — разделять предписанные убеждения.

— Вы знаете свое дело, ребята, — сказал он темному отражению в телевизоре. Оно пристально смотрело на него и молчало.