Длинная комната, залитая белым сиянием, тянулась вперед, словно бесконечный коридор. Руперт сидел на стуле один. Он чувствовал, что позади огромное пространство, но не оборачивался.

Далеко впереди (хотя любое расстояние здесь казалось иллюзорным) за своим черным столом сидел Джордж Болдуин, который непонятым образом перенесся в эту странную вытянутую комнату.

Руперт чувствовал себя спокойно и расслабленно. Ему было хорошо. Тут нет секретов и негде спрятаться. Он может в любое время встать и уйти, если захочет. Он уверен в этом без всяких доказательств.

— Ты встретился с ним на стадионе «Никсон»? — спросил Болдуин приятным дружелюбным тоном.

— Да.

— Как его зовут?

— Он не сказал.

— Опиши его.

Руперт рассказал, как выглядел молодой человек в зеленом свитере с эмблемой «Пэкерс»: карие глаза, чуть вздернутвый нос, рваные кроссовки. Память Руперта была на удивление ясной, она порождала картины фотографической точности.

Во время разговора Руперт заметил, что рядом с Болдуином то исчезает, то снова появляется тень, смутно напоминающая силуэт мужчины в черном костюме.

— Кто там, Джордж? — спросил Руперт.

— Тут никого нет, Дэниэл. Только мы с тобой. — При этих словах темная фигура позади Болдуина пропала. — Что тебе сказал мужчина в свитере «Пэкерс»?

— Он хочет озвучить секрет, — Руперт зашептал детским голосом.

— Какой еще секрет? — Болдуин наклонился вперед с улыбкой, подыгрывая Руперту. Они были просто мальчишками и играли в шпионов.

— Нет, нет, — Руперт погрозил пальцем. — Не мне, мне еще рано знать.

— А кому?

— Всему миру. Целому большому миру. — Руперт задрал подбородок, припоминая что-то важное о своем друге Джордже. — Ты играешь в плохую, очень плохую игру.

— Я? Нет, Дэниэл. Ты же знаешь, что можешь мне доверять.

— Ты нарушил правила. Он хочет, чтобы я рассказал, как ты жульничал. Это плохо, плохо.

— Что ты должен поведать миру, Дэниэл?

Руперт опять зашептал, как ребенок.

— Это большой-пребольшой секрет. Мне еще рано такое знать.

— Очень интересно, Дэниэл, — Болдуин откинулся на спинку стула. — А что он велел тебе делать сейчас?

— Я жду, когда он позвонит. И мы пойдем поиграть, — Руперт развел руками. — Больше я ничего не знаю, Джорджи.

Болдуин повернулся и тихо заговорил с пустым местом, где не стоял еще один агент, где вообще никто не стоял, потому что в комнате были только Руперт и Джорджи. Руперт слышал слова Болдуина, но не понимал их, как будто они попадали ему в уши под неправильным углом. Болдуин кивнул и повернулся к Руперту.

— Здорово, Дэниэл. Пока ты просто поиграешь с ним. Будет весело, правда?

— Правда, Джорджи.

— Поиграй, пока не придет время делать, что я велел. Ты помнишь, что я велел тебе сделать, Дэниэл? О чем мы говорили раньше?

— Помню.

— Хороший мальчик! Ты станешь хорошим шпионом.

— Я уже хороший шпион!

— Ты должен забыть наш разговор. Ты сделаешь, что я сказал, но не вспомнишь, что мы об этом говорили. Ясно?

— Да, Джорджи.

— Теперь посчитаем. Слушай мой голос. Один… Два… Три…

— Ты еще здесь, Дэниэл?

Руперт очнулся за своим рабочим столом. Что это было? Он уснул, отключился? На цифровой панели стола он увидел наполовину разложенный пасьянс. Аманда Грин стояла в дверях кабинета и смотрела на Руперта с недоумением.

— Аманда Грин с прогнозом погоды, — сказал он.

— С тобой все нормально? Уже почти семь часов. Ты никогда так не задерживался на работе.

— Ничего себе. Ты так поздно уходишь?

— Иногда, — Аманда подошла ближе к его столу. — У тебя нездоровый вид, Дэниэл. Позвонить твоей жене?

— Да. Нет! Не нужно. — Руперт взглянул на календарь у себя на столе. Обычно календарь был размером с почтовую марку, но когда на него смотрели, увеличивался. Руперт разглядел сегодняшний день — понедельник. — Я просто работаю.

Аманда осмотрелась и прошептала:

— Я видела, ты ходил к Болдуину после передачи. Что-то случилось?

— К Болдуину?

Аманда приподняла брови и кивнула в сторону кабинета куратора.

— Ах, — сказал Руперт, — к Джорджу Болдуину. Нет, я его сегодня не видел. Он заходил?

Аманда нахмурилась, посмотрев на Руперта:

— Ну, разумеется. Ладно. Пока, Дэниэл.

— Пока.

Руперт откинулся на спинку стула, она заскрипела. Он помнил, как провел передачу, помнил, что главный сюжет был посвящен охоте за шейхом Мухаммедом аль-Таба. Он бежал из Египта, вместе со своими приспешниками бежал из Египта, возможно, в Аддис-Абебу, и, судя по всему, силам «Хартвел Сервисиз» придется преследовать их. Теперь в новостях многочисленная армия шейха превратилась в небольшой, но радикально настроенный отряд ополченцев, хотя журналисты не упоминали об этой перемене и никак не объясняли ее зрителям.

Значит, он провел выпуск, а потом… Наверное, отправился в свой кабинет. Скорее всего, он читал или раскладывал пасьянс и задремал. Что-то во всем этом настораживало Руперта, но он не понимал, что именно.

Он вышел из кабинета, где автоматически погас свет, и пошел к лифту. Ему казалось, что он остался на этаже один. Он привык к суетящимся вокруг ассистентам, передающим срочные сообщения, техникам, перевозящим оборудование, начальству. Тишина и пустота тревожили его.

— Вниз, — сказал Руперт, вызывая лифт. Он заглянул в коридор, ведущий к кабинету Болдуина с затемненными окнами. Увидит ли он Болдуина, если спустится туда? Мысль о том, чтобы остаться наедине с агентом Департамента террора, пугала его даже больше непривычной тишины.

Когда лифт приехал, Руперт ткнул большим пальцем кнопку «ВЕСТИБЮЛЬ» и жал на нее снова и снова, пока двери не закрылись.

Дома Руперт увидел Мэдлин на кухне на четвереньках. Она с остервенением начищала жесткой щеткой белую плитку. Ее волосы вспотели и прилипли к лицу, а кожа приобрела странный горячечный румянец. Тряпки, губки, чистящие средства и опять губки валялись на гранитной столешнице, как будто Мэдлин открыла хозяйственный магазин.

Руперт позвал ее.

Она подняла на него большие, лихорадочно блестящие глаза и улыбнулась, обнажив зубы.

— Я бросила работу, — объявила она.

— Ты подала заявление об уходе?

— Я ушла. — Она повернула щетку другим концом, чтобы поскрести шов между плитками. — Не могу больше выносить этих недоумков. Я сделала все что могла для чужих детей, а теперь хочу заняться своими. Ты достаточно зарабатываешь.

— Конечно, если тебе так хочется. Но почему… — Он показал на гору тряпок и химикатов. — Тиффани сегодня не пришла?

Тиффани, крупная женщина под шестьдесят, была их домработницей.

— Тут грязно. Ребенку нужна чистота.

Руперт кивнул и решил не обсуждать эту тему. Церковный врач колол Мэдлин гормоны для повышения фертильности, через эту процедуру проходили все пары, желающие зачать ребенка. В юности Руперт слышал о токсическом загрязнении воздуха и воды, которое могло плохо влиять на рождаемость, но потом об этом перестали говорить.

— Теперь мы должны быть очень чистыми, — продолжила Мэдлин. — Раз мы собираемся творить все эти грязные вещи в спальне, остальной дом должен быть безупречно чист.

Руперт пробормотал что-то в знак согласия и пошел взять бутылку воды из холодильника, который тоже пахнул чистящим порошком. Он какое-то время понаблюдал, как Мэдлин натирает пол, на котором не было ни единого пятнышка с тех пор, как въехали они сюда. Руперт не мог даже подумать о том, чтобы зачать ребенка в такой момент, когда его собственное будущее оставалось под вопросом. Если он примкнет к друзьям Салли, то будет всю жизнь скрываться. Сотрудничество с Департаментом террора тоже не гарантирует безопасности. Получив, что хотели, агенты вполне могли избавиться от него — лишнего свидетеля. Они уже арестовывали его за инакомыслие. Зачем оставлять его в живых, когда он выполнит свою задачу?

Он прошел в спальню и сделал все, как сказал фанат «Пэкерс»: положил в чемодан несколько комплектов одежды, туалетные принадлежности и конверт с наличными, которые снял в банкомате. Руперт снимал по паре тысяч каждый день, потому что новый знакомый предупредил его не брать сразу крупную сумму. На такую операцию могла среагировать банковская система.

Руперт собрал чемодан и раздумывал, куда его спрятать. Он решил не привлекать лишнего внимания, особенно учитывая одержимость жены чистотой и порядком. Он убрал чемодан на обычное место: в шкаф, рядом с пустым чемоданом Мэдлин. Руперт постарался поставить чемоданы вровень. В нынешнем нервном состоянии Мэдлин могла бы заметить, сдвинься один из них хотя бы на дюйм.

Остаток дня Мэдлин делала уборку: мыла стены, пылесосила, чистила краны в ванной зубной щеткой, снова пылесосила те же самые ковры, выбивала пыль. Руперта угнетал один ее вид. Он сел в гостиной и попробовал посмотреть что-нибудь умиротворяющее, старое документальное кино о долине Серенгети, но Мэдлин заявила, что нужно пропылесосить диван и залить обивку какой-то пеной.

Руперт поднялся в свой кабинет. Когда он отправился спать, Мэдлин все еще наводила чистоту.