Когда Руперт проснулся, на граммофоне звучала песня Билли Холидея «Я скучаю по Новому Орлеану». Пластинка заикалась и шипела. Руперт отодвинул плечом бумажную ширму и присоединился к Люсии и доктору Смиту в гостиной. Люсия ела шпинат из консервной банки. Смит сидел в потрепанном кресле с откидной спинкой и чинил большой монитор, установленный на подставку.

— Нужно еще воды и батареек, — сказал Смит. — Чем больше, тем лучше.

— Я передам кому-нибудь, — отозвалась Люсия. — А что с едой?

— Мне хватит до конца дней, — Смит почесал бороду и посмотрел на Руперта. — Как дела у пациента? Опухло? Болит?

— Чувствую себя отлично, — сказал Руперт. — Вообще-то я уже сто лет так хорошо не спал.

— Позавтракай, — Люсия передала ему прямоугольную металлическую банку с ушком.

— Сардины? — спросил Руперт. Он вскрыл банку и увидел темно-оранжевую массу под толстым слоем масла.

— Консервированный сыр, — ответила Люсия.

— Его можно консервировать?

— Как видишь. Налетай, — она дала Руперту ложку.

Он зачерпнул немного сырной кашицы, но перед тем, как поднести ложку ко рту, наклонил ее, чтобы масло стекло обратно в банку. Сыр был прогорклым на вкус и вязким, он лип к зубам, пока Руперт пытался его прожевать.

— Вкусно? — спросила Люсия.

Руперт заставил себя проглотить:

— Да, отлично.

Люсия покачала головой:

— Он мерзкий.

— Понятно, почему ты выбрала шпинат, — сказал Руперт.

— Думаешь, он лучше?

— Только не говори, что ты тоже не любишь сыр, — доктор Смит дотянулся через стол до банки, зачерпнул ложкой сыра и съел, причмокивая. — Чем он вам не угодил?

Руперт поставил банку ближе к доктору.

— Чем вы занимаетесь? — Руперт кивнул в сторону громоздкого монитора.

— Это прибор для проверки, — объяснил Смит. — Может быть, ты до сих пор на крючке у Департамента террора. Нам нужно проверить, не запрограммирован ли ты.

— Вы думаете, я компьютер?

— Не ты, а твой мозг, — объяснила Люсия. — Они умеют устанавливать контроль над сознанием. Раз уж тебя продержали достаточно долго, чтобы установить маячок…

— Если это так, ты не виноват, — добавил Смит. — Просто мы должны принять меры предосторожности. Каких только странных игр не затевают агенты. Нам нужно быть начеку.

Руперт взглянул на выключенный монитор.

— Вы сказали, что участвовали в создании Психологического корпуса.

— Я один из первых «психов».

— Почему вы передумали?

— Ты имеешь в виду, почему я отказался от богатства, влияния и доступа к главным мировым секретам ради норы под землей?

— По-моему, резонный вопрос, — заметил Руперт.

— Кажется, Джордж Оруэлл написал, что только нищие и животные свободны, — ответил Смит. — В прошлой жизни у меня была власть, служба и тайные знания. Теперь я свободен.

— Что заставило вас поменять убеждения? — спросил Руперт.

— Я увидел, как наши идеи воплощаются в жизнь, — сказал Смит. — До этого они казались абстрактным умственным упражнением: как теоретически можно добиться безоговорочного психологического контроля, если кому-то этого захочется. После Колумбуса я увидел, как планы, которые мы обсуждали на совещаниях в удобных креслах, обретают форму. На моих глазах возникла вся система сверху донизу: особые тюрьмы, Департамент религии и, конечно, Департамент террора. Когда безумные бригады освобождения начали выжигать целые районы и расстреливать людей на улицах, я ушел.

— Вы просто уволились?

— Да кто бы мне позволил? — усмехнулся Смит. — Нет, меня освободила бы только смерть. И я ее организовал. Вернее, изобразил. Как видишь, я жив. — Смит взглянул на банку с сыром. Он почти доел его. — Извини. Доедай.

— Не стесняйтесь, ешьте, — сказал Руперт.

— Мне больше нравится здесь. Я могу отрастить волосы, как экстремист. Тут можно читать. Раньше мне никогда не хватало на это времени. Я даже пишу книгу о Психологическом корпусе и его программах, возможно, она пригодится нашей стране. Хотя, естественно, в магазинах ее продавать не станут.

— Есть много способов распространять информацию, — сказала Люсия.

— Для этого нам и нужен мистер Руперт, — Смит наклонил монитор на подставке, так что он оказался прямо напротив Руперта. — Мне придется ввести вас в гипнотический транс. «Психи» использовали бы наркотики для облегчения процесса, но я хочу, чтобы вы оставались в ясной памяти. Моя единственная цель — обнаружить любые секретные приказы и отменить их.

— Я и правда получил секретный приказ, — сказал Руперт.

— Что? — переспросил Смит.

Руперт рассказал, как его арестовали и держали в тюрьме.

— Они хотели, чтобы я нашел одного парня, чокнутого неонациста по имени Холлис Вестерли…

— Черт! — вскрикнула Люсия.

Смит поднял руку:

— Продолжай.

— Они сказали, что друг Салли почему-то может вывести меня на него. Я должен был связаться с ними, когда узнаю, где он скрывается.

— Тебе конец, — проговорила Люсия. Внезапно у нее в руке блеснуло черное лезвие. Она вскочила со стула, высоко подняв нож. Руперт выставил руки, готовый отбиваться.

— Подожди, — Смит коснулся руки Люсии, и она успокоилась, но оставалась на ногах. Она сурово поджала губы и прожигала Руперта черными глазами.

— Как ты должен был связаться с агентами? — спросил Смит.

— С помощью бумажника. — Смит ощупал его пустой карман. — Я оставил его на ступеньках перед домом.

— Он шпион, — сказала Люсия. — Давай я перережу ему глотку и закопаю в пустыне. Я ждала этого последние два года.

— Люсия не самая большая поклонница моей передачи, — объяснил Руперт Смиту.

— Думаю, это лишнее, Люсия, — сказал Смит. — Мистер Руперт, спасибо, что признались. Это сэкономит время. Что еще вы должны были сделать?

— Больше ничего. Мне говорили только про Вестерли. Я не хотел им помогать, но они сказали, что отправят нас в трудовые лагеря, отправят Мэдлин работать на реакторе в Техасе, как его там…

— А если ты им поможешь, то сможешь жить спокойно, потому что ты один из них. Так? — спросила Люсия.

— Если бы они думали, что я один из них, то не стали бы пытать меня и угрожать, — ответил Руперт. — Ты видела шрамы у меня на руках.

— Может, они не настоящие.

— Проверь, — предложил Руперт.

— А может, тебя и правда облили кислотой, но сначала напичкали обезболивающими.

— Будь я так предан Департаменту, зачем бы я стал признаваться?

— Он собирался тебя проверить, — кивнула она в сторону Смита.

— У меня бы не получилось против его воли добиться правды без препаратов, — заявил тот.

— Тогда, пожалуй, стоит накачать его наркотиками, — предложила Люсия, сощурившись. — На всякий случай.

— Согласен! — выкрикнул Руперт. — Я приму наркотики.

— Вам обоим надо остыть, — сказал Смит. — По-видимому, я здесь единственный врач, поэтому именно я буду принимать медицинские решения. Так вот. Не думаю, что тебе потребуются наркотики, Дэниэл. Я верю, что ты готов помочь мне стереть из твоего мозга любые установки Департамента террора. Ведь так?

— Да, — подтвердил Руперт. Они с Люсией по-прежнему бросали друг на друга злобные взгляды.

— Люсия, не нервируй его. Это осложнит мне работу.

Она возмущенно встала и ушла к полке, заваленной журналами.

— Сядь поудобнее, Дэниэл, откинься на спинку стула, — сказал Смит. Он включил прибор. На экране появилось скопление мерцающих точек. Оно медленно погасло, и на его месте возникло новое, а потом еще и еще одно.

— Теперь смотри на монитор и расслабься, — сказал Смит. — Я буду считать от десяти до одного, и тебе постепенно станет приятно, спокойно и легко. Десять, ты расслабляешься, девять…

Точки на экране продолжали загораться и гаснуть, складываясь в повторяющиеся узоры. Руперт чувствовал, что глаза у него закрываются, а тело тяжелеет. Ему было очень спокойно, как будто он вот-вот уснет и в ту же секунду забудет о тревоге и страхе…

Смит обратился к Руперту. Он слышал голос доктора, но больше не видел его. Руперту казалось, что его глаза закрыты, но он все еще видел, как медленно кружатся точки.

— Мы заглянем в несколько твоих воспоминаний. Это как смотреть видеофайлы на большом экране. Ты сможешь отмотать любое воспоминание назад или вперед, поставить на паузу или остановить. Выбор за тобой. Понятно?

— Конечно, док, — голос Руперта звучал глухо и размеренно.

— Мы возвращаемся в то время, когда тебя держали в тюрьме.

Руперт оказался под шквалом мучительных обрывочных образов. Вооруженные мужчины в черных масках врываются к нему домой. Кислота жжет руки, капитан пытает его электрическим током, его избивают надзиратели. Из горла Руперта вырвался крик.

— Не забывай, это просто старые видеозаписи. Ты полностью управляешь ими. Ты в безопасности. — Смит говорил спокойным и ободряющим голосом, от которого Руперт как будто согревался.

— Я помню.

— Хорошо, Дэниэл. А теперь мы поищем секретные разговоры, которые тебе приказали забыть…

…Руперт сидит в комнате для допросов, его запястья и лодыжки пристегнуты к креслу. Через стол ледяными голубыми глазами на него смотрит капитан. У Руперта что-то происходит с левой рукой. Игла. На сгибе локтя вставлен катетер, и в вену капает холодная жидкость, по руке растекается болезненный холод.

— Ты ничего этого не вспомнишь, ты скорее убьешь себя, чем вспомнишь, — говорит капитан.

Руперта охватили мучительные воспоминания. Агенты явно отобрали самые травмирующие события его жизни. Вот он, восьмилетний, стоит на коленях возле родительского дома в Бейкерсфилде. Перед ним на асфальте распростерся черный лабрадор Гуппи, которого сбил на внедорожнике сосед. А вот ему десять, и он смотрит на тело дедушки в гробу, и рядом рыдает мама. Вдруг Дэниэл услышал крик откуда-то издалека.

— Не волнуйся, — сказал Смит. — Тебе ничего не грозит. Ты свободен от всего этого. Тебе спокойно.

Лавина болезненных воспоминаний начала отступать. Руперту и впрямь стало легче, потому что у Смита был волшебный голос: все, что он говорил, становилось правдой. Руперт был свободен от ужасных вещей, которые происходили с ним.

— Попробуем еще раз, — сказал Смит. — Мы снова в комнате для допросов…

И Руперт вернулся в комнату для допросов. Его мышцы и кости горели от боли. Он корчился, но не мог освободиться.

— Ты ничего не вспомнишь, — повторил капитан сквозь зубы. Теперь он меньше походил на человека, как будто в его тело вселилась темная сверхъестественная сила. На его лицо легли длинные глубокие тени, а глаза казались неживыми, напоминая раскрашенные камни. — Ты… Ничего… Не вспомнишь…

Руперт уставился на эмблему Департамента террора на форме капитана — череп и кости. Он не видел ничего, кроме огромного черепа. Скрещенные кости переломились под прямым углом и сложились в свастику, которая стала вращаться против часовой стрелки, как будто закручиваясь в спираль.

Руперт видел все новые и новые свастики. Он дрожал от ужаса. Повсюду вокруг него были тысячи свастик, собранных из костей или расписанных кровью. Руперт смертельно боялся их, ибо понимал, что они означают. В глубине души он знал — дьявол мог явиться в мир и скрываться под любым символом, любым флагом или лозунгом и оставаться незаметным до тех пор, пока не совершит зло…

— Ты! Ничего! Не вспомнишь! — рычал капитан, и каждое его слово пронзало Руперта, будто электрический разряд. Это не происходило наяву, но в голове Руперта капитан и доктор Смит сражались за власть над его сознанием, доктор снаружи, а капитан изнутри.

Тысячи свастик сложились в портрет Холлиса Вестерли. Руперт узнал крупного обрюзгшего мужчину с лысиной на макушке и длинными волосами. Его волосатые руки были покрыты странными татуировками. Руперт прочел одну из них: «Возносящийся Один», но не понял значения этих слов.

Руперт оказался в каком-то темном помещении напротив Вестерли, который был не фотографией или голограммой, а живым человеком. Капитан стоял за Рупертом глубоко в тени и шептал ему на ухо:

— Он ужасный человек, только посмотри на него.

— Ужасный, — согласился Руперт.

— Он не должен жить.

— Не должен.

— Оглядись и поищи, чем можно воспользоваться, — приказал капитан.

Руперт осмотрелся, но кругом было темно.

— Ружье, нож, что угодно, — сказал капитан. — Если сможешь, вырежи ему язык. Не оставляй его в живых. Это самое важное.

— Да, — Руперт подошел к Вестерли, достал нож и перерезал ему горло.

— Молодец, — похвалил капитан.

Руперт открыл глаза, не понимая, где находится. Он вытянул руку, как будто пытаясь до чего-то дотянуться.

— Что? — спросил он в ответ на чей-то вопрос.

— Я сказал, что ты проснулся, — сказал доктор Смит. Комната вдруг приобрела четкие очертания. Руперт был в пещере посреди пустыни. Старый доктор сидел в кресле слева позади него.

— У тебя получилось. Ты пробудился. Что ты помнишь? — спросил Смит.

Перед глазами Руперта пронеслись воспоминания о пытках и почему-то о собаке, которая была у него в детстве.

— Гуппи был отличным псом, — сказал Руперт.

— О чем ты? — удивился Смит.

— Не важно. Что случилось?

— Я надеялся, что ты запомнишь. Нам придется проделывать это снова. Дважды в день, пока ты не запомнишь.

— Что я должен запомнить? — спросил Руперт.

— Что тебя послали убить его, — сказала Люсия.

Руперт посмотрел на нее с недоверием.

— Я удивлена не меньше тебя. Могли бы найти кого-то более подготовленного.

— Она серьезно?

— Да. По-моему, она вообще чересчур серьезная, — сказал Смит. — Но мы сейчас не об этом. Дэниэл, тебя запрограммировали убить человека, если Холлиса Вестерли можно так назвать.

— Они хотят, чтобы я убил нациста? — Руперт несколько раз моргнул. — Но разве это так уж плохо? Он ведь ужасный тип. Только посмотрите на него.

— Ты слово в слово повторяешь установку, — сказал Смит.

— Кто меня запрограммировал? Капитан?

— Ты так обращался к нему.

— Они все рассчитали. Мы не можем это так оставить. Нам нужно его убить, — сказала Люсия.

Руперт понял, что речь идет о нем.

— Не обязательно, — ответил доктор Смит. — В этой ситуации есть свои плюсы.

— Какие же? — огрызнулась Люсия. Она вернулась к столу, держа неоткрытый журнал по архитектуре. — Им все известно.

— Нет, — возразил доктор Смит. — Они только притворяются всезнающими. Не покупайся на их уловки. И, пожалуйста, расслабься хотя бы на минуту. А лучше на целый час. Хочешь, я тебя загипнотизирую?

— Не вздумайте.

— Во-первых, их наемник на нашей стороне. Ты ведь по-прежнему с нами, Дэниэл?

— Если Люсия не убьет меня, — отозвался Руперт.

Люсия хмуро взглянула на него и резко открыла журнал.

— Во-вторых, мы знаем об их намерениях. Какой можно сделать вывод, Люсия? Представь, что мы контрразведчики.

— Черт, — Люсия со вздохом захлопнула журнал. — Ладно. Значит, «психи» запрограммировали крошку Дэнни убить Вестерли. Мы знаем почему.

— Почему? — спросил Руперт.

— Об этом позже, — прервал его Смит. — Люсия, зачем нужно программировать убийц? У них что, мало наемных убийц?

— Полно. Обычно они так поступают, если не хотят марать руки, да? Например, чтобы убить премьер-министра или президента.

Смит кивнул:

— Но…

— Но Холлис Вестерли не богат, не знаменит и не влиятелен, — продолжила Люсия. — Он самый обычный человек.

— Так почему бы не послать туда агентов Департамента террора или бригаду освобождения? Да в крайнем случае пару полицейских из «Хартвел»?

— Почему… они посылают сюда этого парня, словно отравленную приманку, чтобы мы сами вывели его на Вестерли. А это значит… — Люсия задумалась на минуту, закусив губу, и улыбнулась. — Они не знают, где искать Вестерли. Они понятия не имеют, где он, иначе не стали бы так суетиться.

— По-моему, это единственное объяснение, — согласился Смит. — Если бы они просто хотели убить Вестерли и знали, где он, то подослали бы к нему кого-нибудь. А мы знаем, что они хотят его убить. Так что…

— Кстати, а я не говорил, что мне любопытно, почему «психи» задумали убить Вестерли? — спросил Руперт, но, похоже, никто не собирался ему отвечать.

— Значит, все идет как надо? — спросила Люсия.

— Пока да, — согласился Смит.