От взрыва пострадала только гнилая давно заброшенная водонапорная башня, но Департамент террора никогда не упускал возможности поиграть мускулами. Через несколько дней на смену местным полицейским из «Хартвел» пришли местные и федеральные агенты в черных костюмах. Они стучали в двери домов и офисов и входили без приглашения, если хозяева не отзывались. В небе кружили вертолетные патрули.

Руперт и Люсия продолжали сидеть в подвале с остальными. Они питались запасами, которые хранились в подземелье: консервированными овощами и выдержанным вином, которого было в избытке. Иногда Туринский приносил буханку хлеба или пакет молока. Спали прямо на полу, на одеялах и ворохе одежды. Постелью Руперта стал голый поддон из пенопласта. Обитатели подвала разговаривали шепотом и только при необходимости.

На третью ночь под землей Руперт и Люсия проскользнули в дальнюю комнату, которая раньше вполне могла быть колодцем или цистерной. Они выкурили на двоих последнюю сигарету Люсии.

— Что мы теперь будем делать? — спросил Руперт. — У нас есть план?

— Когда агенты наиграются и устанут вламываться в дома, мы уедем отсюда с записями твоего интервью. Будем передавать их из рук в руки и отправим по сети знакомым за границей. Мы должны разослать их повсюду.

— Человек вроде меня, скажем, тот, кто теперь работает на моем месте, просто проигнорирует такую запись, — сказал Руперт. — А если она распространится слишком широко, чтобы закрыть на нее глаза, они объявят интервью вражеской пропагандой. Пригласят специалистов из Департамента террора и парочки университетов Лиги плюща, и те объяснят, что интервью — обман.

— Думаешь, я не понимаю? — огрызнулась Люсия. — Наше дело — поделиться записью. Пусть люди сами делают выбор.

— «Имеющий уши, да услышит», — ответил Руперт. Так говорил пастор Джон и, кажется, Иисус.

— Департамент террора постарается убить тебя, — сказала Люсия.

— Меня это тоже немного беспокоит.

— Тебе нужно уехать на север, в Канаду. — Не было нужды объяснять, почему они не могли поехать на юг: им ни за что не преодолеть ограждения, мины и караульные вышки вдоль Стены. Первоначально ее построили, чтобы защищаться от иммигрантов и беженцев, спасавшихся от гражданской войны в Мексике. Но Стена отлично справлялась и с другой задачей: не выпускать людей из Америки. — Может, Арчер тебя отвезет.

— А ты не поедешь?

Люсия покачала головой:

— Я не вывожу людей из страны. У каждого своя специализация. К тому же у меня слишком много дел.

— Я мог бы остаться и помочь тебе.

— Когда за тобой по пятам следуют агенты? Извини, но ты будешь обузой.

Руперт почувствовал сосущую тревогу. Он уже лишился всего, что имел, но после слов Люсии ощутил себя еще более неприкаянным и ненужным. Конечно, бегство на север давало ему шанс спастись, но что потом? Он будет один где-то в ледяной глуши и никогда не сможет наведаться ни в один город, потому что система безопасности его сразу опознает. Для Департамента террора найти его в Ванкувере будет не сложнее, чем в Лос-Анджелесе.

Он вспомнил Лиама О’Ши, коротышку с улыбкой до ушей, который работал в Центре защиты детей и семьи. Руперт подумал о нем, еще когда они с Люсией жили в пустыне у доктора Смита.

— Я могу тебе помочь, — проговорил Руперт очень тихо.

— Ты нам уже достаточно помог, — ответила Люсия. — Ты должен ехать на север.

— Я про твоего сына.

Люсия покачала головой и отвернулась:

— Не говори об этом. Зря я тебе рассказала.

— Я кое-кого знаю. Он старший аналитик, или как там это называется, в Центре защиты детей и семьи. У него имеется доступ к их базам данных, возможно, даже из дома.

Люсия посмотрела на Руперта. Ее губы дрожали, то ли от гнева, то ли от страха.

— Он бы согласился мне помочь?

— Нет. Но думаю, я мог бы его заставить.

Люсия уставилась в темноту и снова покачала головой:

— Ничего не получится. Департамент террора будет тебя искать, и к тому времени твой приятель уже узнает об этом.

— Не важно. У меня идея, как мы могли бы…

— Даже не упоминай об этом при мне, — Люсия взглянула на Руперта влажными глазами. — Не смей говорить о моем сыне. — Она бросила окурок на пол и вышла.

Люсия перестала разговаривать с ним. Через несколько дней Департамент террора потерял интерес к взрыву, и агенты в черном больше не появлялись. Туринский рассказал, что в новостях вину возложили на неизвестных китайских шпионов, которые, по-видимому, пытались посеять страх и хаос на Западном побережье. Департамент террора предупредил граждан, что ожидаются новые атаки.

— Страх, — пробормотал Туринский, пересказывая официальные сообщения. — Овец надо хорошенько напугать, чтобы не разбредались.

Поначалу подвальные комнаты показались Руперту удачным и удобным укрытием, но теперь он начинал чувствовать себя пленником. Под землей был туалет, но не было ванной, поэтому все ходили грязными и небритыми. Каждую ночь они спали в одной и той же одежде, и комната пропахла потом и немытыми телами. Люсия по-прежнему не разговаривала с ним, и от этого атмосфера в темном подвале становилась еще более удушающей.

Наконец Майя посчитала, что агенты закончили операцию и Руперт с остальными скоро смогут уйти. Они должны были расходиться по одному в разных направлениях и уносить с собой крошечные диски с незаконным интервью. Руперт слышал, что на дисках были и другие доказательства связи Вестерли с высокопоставленным чиновником Департамента террора. Но Руперт не стал просить, чтобы ему их показали. Хватит с него журналистики.

Он снова зашел в комнату, где в клетке был заперт Холлис Вестерли. Руперт не был там со дня интервью. Вестерли выглядел совсем плохо, он откашливал черные сгустки, которые скатывались по щетинистой бороде на расчесанную грудь и запекались на татуировке с молотом Тора. Воздух был пропитан тошнотворным запахом протухшего сала.

Руперт подумал, что для людей со всего мира, которые посмотрят интервью, его имя навсегда будет связано с образом Холлиса Вестерли. Ему не хотелось оставить о себе такую память.

— Похоже, мы станем звездами, — сказал Руперт Вестерли. Тот посмотрел на Руперта затуманенными глазами из-под тяжелых век. Он держал сигарету, которая почти полностью превратилась в пепел.

— А ты не звезда, что ли? — спросил Вестерли.

Руперт вспомнил, что для Вестерли он до сих пор работает в новостях. Похоже, нацисту и в голову не приходило, что все выпуски новостей снимали по четкому сценарию, словно комедийные сериалы, и настоящая история вроде той, которую он рассказал, никогда бы не попала на экраны.

— Меня показали по телику? — спросил Вестерли.

— Пока нет. Мы готовим специальную программу, большое событие.

— Как суперкубок?

— Да.

— Всегда хотел появиться в телике.

— Скажи мне, — начал Руперт, но замолчал в нерешительности. Он сомневался, что готов услышать ответ на свой вопрос. — Ты когда-нибудь жалел?

— О чем?

Руперту захотелось заорать и пнуть клетку.

— О том, что вы сделали в Колумбусе.

— Ну, иногда, — ответил Вестерли. Он попытался стряхнуть пепел с сигареты, и она рассыпалась в серую пыль. — Люди умерли, да. Но это война.

— Вы помогли начать эту войну.

— Не мы ее начали. Белому человеку приходится сражаться, чтобы выжить среди цветных.

— Ты осознаешь, что это была психологическая операция? Ты был пешкой в чужих руках. Они в руках негодяев плевать хотели на твои убеждения. Они полностью манипулировали тобой. Понимаешь ты это?

— Да, понимаю… Но кто-то должен был это сделать. Это было нужно. Дай-ка мне вон ту, синюю. — Вестерли показал на складной столик, заваленный таблетками и пустыми консервными банками.

Руперт посмотрел на дряхлого умирающего мужчину с нацистскими татуировками, пугающего и жалкого одновременно. Вестерли явно болен не только физически, но и психически. Но неужели он впрямь был рад, что миллионы людей оказались принесены в жертву безумной идее?

Руперт предполагал, что человек, которого Вестерли называл братом Зебом, работал в Психологическом корпусе доктора Смита. Зеб явился в тюрьму, чтобы завербовать туповатых парней. Он поманил Вестерли и ему подобных подходящими символами, и они стали подчиняться ему, как дрессированные псы. Точно так же можно манипулировать целым народом. Руперт и сам этим занимался. Так он зарабатывал на жизнь.

— Дай таблетки, сукин сын, — прорычал Вестерли.

Руперт взял пузырек с сильнодействующими синими таблетками и снял крышку. Внутри было около пятидесяти капсул, этого хватит, чтобы убить человека. Он просунул пузырек между решетками и перевернул его. Таблетки высыпались на тряпье Вестерли в пятнах мочи. В глазах пленника вспыхнуло первобытное ликование, он бросился на пол и стал губами подбирать капсулы с пола.

— Получай, — сказал Руперт и вышел.

Рано утром, еще до рассвета, Руперт спал на своем теперь уже грязном пенопластовом поддоне. Вдруг кто-то схватил его за руку и закрыл рот ладонью. Он слышал, как рядом храпит еще несколько человек.

— Тихо, — прошептала женщина ему в лицо. Это была Люсия. — Молчи.

Руперт кивнул, и она убрала руку от его губ.

— Мы уходим, — сказала она. — Пойдем со мной. Руперт ощутил в ладони прохладную кожаную ручку: Люсия сунула ему его чемодан.

Руперт был сонным и плохо соображал, но сразу почувствовал тревогу в голосе Люсии и не мог отмахнуться от нее: слишком много опасностей они преодолели вместе. Он прошел за ней в комнату со свисающими с потолка лампами, через которую они впервые попали в подвал из бродильного цеха.

— В чем дело? — прошептал он наконец. — Может, позвать остальных?

— Никто не знает, что мы уходим. Мы сбегаем и угоняем грузовик Арчера, — Люсия показала ключ-карту с брелоком из медных шариков.

— А что будет с моей машиной? — Руперту не хотелось, чтобы агенты Департамента террора выследили его, найдя автомобиль.

Люсия открыла тяжелую деревянную дверь, за которой начиналась бетонная лестница в бродильный цилиндр наверху.

— Мы оставим ее Арчеру в качестве компенсации.

Они пошли по лестнице.

— Он знает, что ее ищет Департамент террора? — спросил Руперт.

— Да, я оставила ему записку. Он просто сдаст машину на металлолом. Там много дорогих деталей. Помоги мне повернуть эту штуку.

Она положила его руки на металлический вентиль, и вместе они начали вращать его, чтобы открыть цилиндр.

Глаза Руперта привыкли к тусклому свету, и он увидел, что комната изменилась с момента их приезда. Стало больше ящиков для винных бутылок, запчастей от станков и мусора. На полу остались только узкие проходы. Должно быть, Туринский и остальные устроили этот бардак сразу после приезда Люсии и Руперта. Полицейские не нашли погребенный под завалом автомобиль. Скорее всего, они не очень старательно искали, потому что ковыряние в мусоре вряд ли могло напугать хозяйку.

— Вон там, — прошептала Люсия. Они начали ставить ящики один в другой и перемещать запчасти, отодвинув даже нечто, похожее на кабину трактора.

Работа заняла тридцать минут, которые тянулись невыносимо долго. Наконец, Руперт и Люсия стянули кусок брезента с «Шевроле Бронтозавра» песчаного цвета. Это был большой грузовик с армированной решеткой и железной крышей над прицепом. Сзади красовались две наклейки: американский флаг с надписью «Голосуйте за президента» и «Старый большой грузовик».

Люсия направилась с ключ-картой к водительской двери. Руперт вспомнил, как неосторожно она преодолела несколько крутых поворотов в горах Сонома, и предложил, чтобы он сам сел за руль.

Он завел грузовик и стал пробираться через горы щепок и проволочную сетку, благодаря бога за полный привод. Через несколько минут они снова оказались на дороге, распахнутое небо заливал лунный свет. Руперту было не по себе от окружающего простора, он привык к подземелью. Он подумал, что кролики и полевки, наверное, чувствуют себя так же, когда выбираются из нор, чтобы перекусить.

Он опустил окно и вдохнул свежий ночной воздух без примесей пыли и гари. Наверняка норным животным знакомо и это ощущение. Они уязвимы для хищников, но испытывают облегчение, выбравшись из сырого тесного укрытия, где приходилось толкаться с сородичами.

Им с Люсией предстоял долгий путь обратно в Лос-Анджелес, самое опасное место в мире для Руперта. Он взглянул на Люсию. Она тоже открыла окно и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Ветер трепал ее длинные черные волосы.

Руперт понимал, что совершил ошибку. Даже если они узнают, где искать сына Люсии, тот может оказаться на другом краю света. Узнает ли он мать? Сколько лет назад Люсия потеряла его: пять, шесть? А в это время Департамент террора увидит интервью, взятое Рупертом, и на него начнется повсеместная охота.

И все-таки он вел машину в сторону города.