Люсия вела машину на север, к Скалистым горам в штат Вайоминг. Они ехали по извилистым горным дорогам в одной из самых безлюдных частей Америки. Перед тем как тронуться в путь, они слили бензин из фургона «Гоблин-Вали», и теперь могли несколько часов двигаться без остановки. Руперт сидел на пассажирском кресле. Его тело до сих пор болело после драки в пустыне.

Нандо расположился на заднем сиденье грузовика. Он то подолгу молчал, то принимался осыпать Люсию вопросами.

— Если ты правда моя мама, почему ты так долго не приходила за мной?

— Я пыталась найти тебя, Нандо. Чиновники скрывали, где ты находишься. Они не хотят, чтобы ваши родители знали о школе.

— Не верю. А кто мой отец?

— Я давно не видела его, Нандо. Его посадили в тюрьму.

— За что?

— За то, что он помогал жертвам войны. Лечил людей.

Мальчик нахмурился.

— Командир сказал, что мой отец служил в спецназе и командовал отрядом в Нигерии. Он сражался против исламских фашистов и погиб, защищая Америку.

— Он командовал… Крошечным отрядом добровольцев. Он был очень-очень хорошим человеком. Ты бы полюбил его, а он любил бы тебя.

Нандо на секунду задумался и указал на Руперта.

— Если он не мой отец и не твой командир, то кто он такой?

— Меня зовут Дэниэл, — сказал Руперт, — и я просто помогаю твоей маме.

— Почему?

— Потому что она помогла мне. Теперь моя очередь.

— Ага, — Нандо откинулся на спинку кресла и уставился в окно. Потом спросил:

— Где ваша база?

— У нас нет базы, Нандо, — объяснила Люсия. — Мы не служим ни в какой армии.

— Значит, вы состоите в нерегулярном формировании.

— Мы не солдаты, — сказала Люсия.

— Разведчики?

— Нет.

— Вы не гражданские. Я своими глазами видел, что вы устроили в школе. Вы террористы?

— Мы обычные люди. Просто пытаемся выжить, — сказала Люсия.

— Вы устроили взрыв у нас на базе, взяли меня в плен. Кто кричал по громкоговорителям?

— Я, — сказал Руперт.

— По-арабски ты говоришь так себе.

— Я вообще не говорю по-арабски, — ответил Руперт. — Слышал одну фразу в новостях.

Нандо бегло прочитал наизусть длинный стих на арабском языке, улыбнулся и перевел:

— «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного! Хвала Аллаху, господину и хранителю миров». Это первые строчки из Корана.

— Вам преподавали ислам? — спросила Люсия.

— Чтобы управлять иностранцами, — ответил Нандо. — В церкви мы изучали Новую Библию.

— Мы тоже этим занимались в церкви, — заметил Руперт.

После долгой паузы Нандо спросил:

— Я попаду в ад за то, что отлучился из школы?

— Нет, Фернандо. С тобой все будет хорошо.

Люсия переключила передачу, потому что узкая грунтовая дорога резко пошла вверх. Они были далеко от шоссе и снова ехали по картам, которые Арчер сохранил на компьютере приборной панели. Руперт надеялся, что впереди не окажется неожиданных обрывов или каменных завалов.

Изрезанная горная дорога шла вверх, и на ней нельзя было разогнаться, зато в Скалистых горах гораздо легче спрятаться, чем посреди голых долин на востоке или на западе. Люсия сказала, что горы — идеальное место для партизанской войны. Правительство почти не контролирует этот район. Политики хотят управлять городами и массами людей, а не скалами и горными козлами.

Нандо начал увлеченно рассуждать на эту тему. Он подробно описывал тактику моджахедов против советских и американских солдат в горах Гиндукуш в Афганистане. Казалось, он легко освоился в необычной ситуации и наслаждался видом горных пиков, залитых лунным светом, на фоне звезд.

Грузовик ехал сквозь темноту на север, подскакивая на кочках. Руперт дремал, иногда просыпаясь. Втроем они выпили пакет сока, поели орехов, сушеных ягод и шоколада. В конце концов Нандо тоже уснул.

Руперт проснулся от того, что Люсия трясла его за руку. Он моргал, привыкая к мягкому утреннему свету.

Грузовик был припаркован на обочине заросшей зеленью дороги посреди долины, окруженной темными отвесными скалами. Перед Рупертом раскинулся цветущий луг с озером кристальной воды. В ней играли красные и золотые отблески солнца, восходящего над заснеженными вершинами на востоке. Над озером висела белая дымка, сквозь которую просвечивались размытые контуры скал.

— Что случилось?

— Оглядись, — сказала Люсия. — Ты видел что-нибудь подобное?

Руперт попытался вспомнить нечто похожее. Он любовался красотами природы лишь однажды, когда они с Мэдлин отдыхали на Виргинских островах. Во время лодочной прогулки они проплывали мимо необитаемого острова. Экскурсию вел капитан Стив. У него был пластмассовый крюк на руке и повязка на глазу, а на плече сидел механический попугай, который рассказывал шутки скрипучим голосом. Руперт покачал головой.

— Нандо, — позвала Люсия, — Нандо, просыпайся. Мы остановились ненадолго.

Мальчик потянулся, протер глаза и ахнул, увидев пейзаж.

— Можно мне выйти? — спросил он.

Они вышли из грузовика на ароматный луг, щедро усеянный яркими летними цветами. Руперт стоял, расправив плечи, и вдыхал прозрачный воздух.

— Где мы? — спросил он Люсию.

— В Вайоминге. Тут ничего нет, ни одного города. Мы в полной безопасности.

Нандо отдал матери честь.

— Сэр, разрешите разведать обстановку?

— Не уходи далеко, чтобы я тебя видела, — ответила Люсия. — И когда обращаешься к женщине, надо говорить «мэм», а не «сэр».

— Есть, сэр, то есть мэм. — Нандо с громким топотом побежал по высокой траве. Одет он был по-прежнему в серую пижаму, а обут в запасные ботинки Руперта.

— Это не опасно? — Руперт провел рукой по траве, доходившей ему почти до пояса.

— По-моему, он достаточно дисциплинирован.

С этим нельзя было поспорить. Они не спеша побрели по лугу к сверкающему озеру, раскрашенному утренним солнцем. Впереди Нандо зигзагами рассекал по траве, пригнувшись, как будто скрывался от невидимого артиллерийского огня.

— Думаешь, он станет когда-нибудь обычным ребенком? — спросила Люсия.

— По-моему, он отлично подготовлен к встрече с миром, в котором ему придется жить, — ответил Руперт.

Они дошли до берега озера, усыпанного галькой. Перед ними простиралась неподвижная водная гладь, такая прозрачная, что Руперт видел камешки и песок на дне. Он посмотрел направо, где Нандо с интересом изучал одну из извилистых каменных расщелин, сбегавших с утеса и пересекавших луг. Мальчик внимательно рассматривал скалы, возможно, искал выступ, чтобы забраться наверх.

— Интересно, вода холодная? — спросила Люсия.

— Наверняка ледяная. Даже думать боюсь.

Люсия сбросила обувь и попробовала пальцем воду.

— Все не так уж страшно. Я не мылась с самой Калифорнии. Ты, кстати, тоже. — Она постаралась сохранить серьезное выражение лица.

— Вряд ли купание в озере можно считать мытьем. К тому же надо присмотреть за Нандо.

— Его отсюда прекрасно видно.

Мальчик шел по краю каменной расщелины в сторону темных скал, широко раскинув руки для равновесия, как будто балансировал на канате, хотя гряда под ним была широкой и низкой. Небо над его головой переливалось ослепительными оттенками.

Люсия сняла юбку, бросила ее в траву и положила сверху несколько камней, чтобы ее не унесло прохладным утренним ветром. Оставшись в черных трусиках и коротком топе, который купила, чтобы соблазнить офицера, она вошла в воду. Люсия повернулась к Руперту, улыбнулась и помахала. На глубине, ближе к середине озера, она нырнула.

Руперт посмотрел на Нандо, который, лежа на каменной гряде, разглядывал красные и желтые пушистые облака. Они проплывали так низко, что до них, казалось, можно дотронуться.

Руперт снял ботинки и джинсы и вошел в озеро следом за Люсией. Вода была такая холодная, что у него чуть не свело ноги.

— Лучше сразу нырнуть, — посоветовала Люсия. Она плавала в нескольких ярдах от берега.

— Знаю. — Руперт окунулся в прозрачную ледяную воду с головой, чтобы намочить волосы. Поначалу было невыносимо холодно, но потом его кожа привыкла.

— Здорово, правда? — спросила Люсия.

— Еще бы. Пойдем на берег?

Люсия подплыла к нему, наполовину погрузив лицо в воду, словно аллигатор. Она обвила руками его плечи и прижалась к нему всем телом.

— Спасибо за все, — сказала она. — Без тебя я бы не смогла его спасти.

Она поцеловала Руперта. Почему-то в эту минуту он думал лишь о том, как легко она одурачила офицера из «Гоблин-Вали».

— Ты не обязана это делать, — прошептал он.

Она отпустила его и легла на спину на поверхности воды с закрытыми глазами, ее влажная кожа сияла на солнце.

— Не порть такой романтичный момент, — сказала она.

Руперт поплавал пару минут, поглядывая на Нандо, игравшего на склоне. Он подумал, что копии его интервью с Холлисом Вестерли уже расходятся по миру. Для Департамента террора Люсия и Нандо почти ничего не значили, общественность не знала о них. Дэниэл Руперт, наоборот, был узнаваемой публичной персоной, по крайней мере в Южной Калифорнии, а потом превратился в подпольного журналиста (или «агента террористической пропаганды», наверняка именно так его назовут на закрытом суде). Департамент террора жаждет его крови и никогда не перестанет за ним охотиться.

Если в Канаде Руперт поселится вместе с Люсией и Нандо, его присутствие будет для них лишней угрозой. Горная вода как будто смыла пелену с его глаз. Теперь он понимал, что должен помочь Люсии с сыном пересечь границу и расстаться с ними навсегда. Со временем они начнут новую жизнь, а, возможно, мир изменится к лучшему, но могущественные враги Руперта будут выслеживать его до самой смерти.

Он вышел на берег, отчаянно дрожа, и переложил свои джинсы и ботинки. Нандо мчался к нему по лугу, распахнув руки, и громко кричал. Его голос эхом разносился по горам, но Руперт не мог разобрать слов.

— Что случилось, Нандо? — спросил он. Мальчик изо всех сил бежал по склону, подскакивая на кочках. Он быстро выплевывал слова и показывал в сторону озера.

Руперт и Люсия, которая только что вышла на берег, обернулись по его жесту. На дальнем берегу, где почти рассеялся туман, в пышной траве паслось стадо оленей. Несколько самок пили холодную воду, пока малыши сосали их молоко. Крупные темные животные не обращали внимания на прыгающего и голосящего мальчика на противоположном берегу озера.

— Кто это? — спросил Нандо.

— Олени, — объяснил Руперт. — Они живут в горах.

— Они такие большие, — вздохнул Нандо, разглядывая их. — Я не знал, что бывают такие большие животные. Что они едят?

— Все, что смогут найти, — ответил Руперт.

— Они едят людей? — Нандо поднял на Руперта огромные глаза.

— Нет, только растения. Но лучше не подходить к ним близко.

— Они не разозлятся, если я на них посмотрю?

— Думаю, нет.

— На них можно кататься?

— Насколько я знаю, нет.

— Их можно дрессировать?

— Понятия не имею.

— Интересно, у них есть имена? Они такие огромные, что у них обязательно должны быть имена.

— Ты можешь придумать им имена.

— Правда? — Нандо очень увлекла эта идея. — Вон того будут звать Вашингтон… Линкольн… Рузвельт… Эйзенхауэр… — Он шел вдоль берега, указывая на пасущихся оленей.

Взрослые переоделись в сухую одежду, и Люсия расстелила у воды брезент лесного цвета. Втроем они пообедали на лугу, и Люсия с Нандо придумывали, на что похожи облака. Нандо развлекал маму и Руперта, излагая подробный план по захвату и обороне долины силами пятидесяти солдат.

Они провели у озера весь день. Люсия и Руперт по очереди спали и присматривали за Нандо. На закате они снова сели в грузовик, и Руперт повел машину на север.

Они ехали по плоской равнине штата Монтана. Над головой постиралось голубое небо, и Дэниэла снова терзала тревога, как это было в пустыне. В небе хозяйничал Департамент террора, поэтому находиться на открытых пространствах опасно. Надежное место, о котором говорила Люсия, располагалось в прериях. До него около часа езды от Скалистых гор, где Руперт чувствовал себя спокойно среди утесов и теней.

Они ехали в безмятежном молчании, и магнитола в случайном порядке играла сохраненные в памяти песни. Как будто нарочно, чтобы их позлить, Арчер записал кучу номеров из бродвейских мюзиклов, которые Люсия нетерпеливо пропускала.

На вторую ночь, еще до рассвета, они приехали на ранчо, состоявшее из нескольких деревянных строений. Там было около тысячи коров, которые мычали в лучах восходящего солнца. Эти животные впечатлили Нандо не меньше, чем олени.

Когда Руперт припарковал грузовик в ряду таких же машин, к нему подъехали верхом несколько мужчин в ковбойских шляпах. На вид всадникам было тридцать-сорок лет, за годы работы на ранчо их лица иссушили ветер и солнце. Один из них подъехал со стороны Руперта.

— Вам помочь? — спросил он. Руперт повернулся к Люсии.

— Мы ищем Виолетту Якобсен, — сказала Люсия.

— Она вас ждет?

— Нет, — сказала Люсия. — Но передайте ей, что мы пришли под приспущенным флагом.

Мужчина сощурился. Он велел остальным следить за нежданными гостями, слез с лошади и направился в большой дом, который выглядел беспорядочным нагромождением комнат и пристроек из разных эпох: какие-то части построены из дерева, другие — сложены из камня и кирпича. Во дворе стояло несколько крошечных ветряных мельниц.

— Это олень? — спросил Нандо, указывая на белую лошадь в бурых пятнах. Всадник покачал головой.

— Аппалуза. Лошадь.

— Лошадь, — с трепетом повторил ребенок.

— Наверное, ты рос где-то очень далеко, раз не знаешь про лошадей, — сказал другой мужчина.

— Знаю! — крикнул Нандо с обидой, которая показалась Руперту немного забавной. — Коня Александра Македонского звали Буцефал, на нем Александр завоевал Афганистан, как Джордж Буш Второй. Давным-давно на лошадях ездили солдаты.

— Ну, не так уж давно, — заметил ковбой на аппалузской лошади, и его товарищ улыбнулся.

Мужчина, подъехавший к ним первым, вернулся в сопровождении высокой женщины в ковбойской шляпе соломенного цвета. Руперт предположил, что это Виолетта, хозяйка ранчо. Ее седые волосы были собраны в толстые нетугие косы, в которых проглядывали бирюзовые ленты. Она осмотрела незнакомцев в грузовике и наклонилась к открытому окну рядом с Люсией.

— Кипп говорит, вы странники, попавшие в беду, — она пару секунд изучала лицо Люсии, потом перевела взгляд на Нандо. — Как тебя зовут?

— Кадет Джордж Либерти, сэр, — отчеканил мальчик. — То есть мэм.

— Какое занятное имя. — Она повернулась к Люсии, подняв бровь. — Он твой сын.

— Его зовут Фернандо, — сказала Люсия.

— Центр защиты детей и семьи? — спросила Виолетта.

— Вытащили его совсем недавно.

— Это наверняка интересная история. С удовольствием послушаю, как вам это удалось.

— Вряд ли у кого-то выйдет такое повторить. Мы едва унесли ноги.

— Информация никогда не помешает.

Люсия наклонилась к Виолетте и прошептала ей что-то на ухо. Виолетта кивнула и посмотрела на Руперта и Нандо. Руперт не знал, что сказала Люсия: поведала их историю, передала какую-то информацию или назвала пароль, чтобы доказать, что ей можно доверять. Но ее слова сработали. Виолетта обняла Люсию и пригласила всех троих в дом на «поздний завтрак». На часах было шесть утра.

Кухня была самой просторной комнатой в доме, посередине возвышался каменный очаг неправильной формы. Виолетта провела их к большому садовому столу, за которым могли бы рассесться двадцать человек. Вокруг стола стояли самые разнообразные стулья: деревянные, бамбуковые, плетеные, пара складных алюминиевых. Две девочки-подростка, белая и гватемалка, накладывали завтрак из кастрюль, выставленных на кирпичной столешнице вокруг очага.

Перед едой Нандо произнес молитву: «Господь всемогущий, главнокомандующий ангельских легионов, пусть наши враги голодают, а мы окрепнем, питаясь урожаем с их полей, пусть наши мечи пронзят их пустые животы. Аминь». Затем он набросился на еду и объявил, что в жизни не пробовал ничего вкуснее.

Люсия угрюмо посмотрела на Руперта.

Они узнали, как принято завтракать на ранчо. Девочки принесли жареный стейк, яичницу, свежие помидоры и печенье с желтым деревенским маслом. Потом пили горячий кофе и ледяное молоко с густыми сливками. Им много дней приходилось питаться крекерами, орехами и водянистым соком, поэтому завтрак показался настоящим пиром.

Когда Руперт, Люсия и Нандо поели, Виолетта и девочка-гватемалка по имени Ана, проводили их в длинную ветхую конюшню за домом. Руперт нес свой чемодан, Люсия — мешок, а Нандо шагал с пустыми руками. Они поднялись по узкой деревянной лестнице на темный чердак с длинным узким окном, в которое падал свет. Виолетта подошла к стене, завешенной седлами, сбруями и попонами, и открыла потайную дверь, ведущую в темную секретную комнату.

Там было жарко, пахло плесенью и застарелым потом, хотя сквозь отверстия от гвоздей в стене просачивались свет и свежий воздух. Пол был выстелен свежей соломой, поверх которой на одеялах и спальных мешках лежали люди. Они посмотрели на открывшуюся дверь, но ничего не сказали.

Привыкнув к сумраку, Руперт разглядел обитателей комнаты. Среди них были две семьи с маленькими детьми и несколько одиночек, разместившихся чуть поодаль.

— У нас еще трое гостей, — объявила Виолетта. Новость не вызвала у жильцов восторга. — Виолетта повернулась к Люсии. — Самое время будить детей. Мы разрешаем им работать на ферме днем, так лучше для всех.

— Можно мне покормить оленей? — попросил Нандо.

— У нас нет оленей, зато есть коровы, — ответила Виолетта.

Ана вывела из комнаты еще троих детей, которые уже проснулись и были готовы к работе.

— Вы уверены, что это безопасно? — спросила Люсия.

— Конечно, — заверила ее Виолетта. — Ана присмотрит за ними. У нас на ферме полно детей работников, их никто не обидит.

— Я не об этом беспокоюсь.

— Если приходят полицейские, они допрашивают меня, сестру или кого-то из работников. Их не интересуют дети. К тому же малышню иногда трудно заставить сидеть тихо, так что безопаснее, когда они бегают на улице. Раз уж мы об этом заговорили… — Виолетта указала на маленькую лампочку, свисавшую с крыши. — Когда загорается эта лампочка, всем нужно лечь и не шуметь. Она включается в экстренных случаях. Понятно?

— Когда мы перейдем границу? — прошептал Руперт. Люсия и Виолетта нахмурились, услышав его вопрос.

— Когда придет время, вместе со всеми, — сказала Виолетта. — И будь добр, не спрашивай больше о таких вещах. Уборной можно воспользоваться внизу. А в остальное время оставайтесь, пожалуйста, здесь, пока за вами не придут. Справитесь тут без меня? Сегодня много работы.

— Справимся. Большое спасибо, — сказала Люсия.

— Не за что. — Виолетта закрыла за собой потайную дверь.

Смущенно улыбаясь, Руперт оглядел людей вокруг. Повисло неловкое молчание, как бывает в переполненном лифте. У обитателей убежища были потухшие глаза и бесцветные лица, они явно повидали страшные вещи. Мужчина в углу показался Руперту смутно знакомым, но лишь через минуту он понял, кто это и бросился к нему.

— Салли! — позвал Руперт.

Несколько месяцев назад Салливан Стоун выглядел совсем иначе. Сейчас его череп был выбрит и исполосован шрамами, лицо и руки в фиолетовых и бледно-желтых кровоподтеках. С левой стороны лицо покрывали шрамы, а глаз заплыл от ушиба.

Руперт вспомнил слова Арчера, похоже, Салли действительно отправили в исправительную клинику.

— Салли, как ты?

Салли моргал, не узнавая Руперта.

— Ты его знаешь? — спросила Люсия у Руперта.

— Салли. Он один из тех, кто собирался… Сделать то, что в итоге сделал я. Это его вы должны были забрать, а не меня.

— Это Салливан Стоун? — Люсия села на колени с другой стороны от Салли. — Ничего себе. Все ясно. Как ты себя чувствуешь? — Она взяла Салли за руку, но он отдернул ее и прижал к себе.

— Салли, посмотри на меня внимательно, — сказал Руперт.

Салли взглянул на него с открытым ртом. Казалось, он ничего не понимал. Потом он произнес:

— Дэниэл?

— Правильно. Дэниэл Руперт.

На пару секунд взгляд Салли затуманился, потом он снова посмотрел на Руперта.

— Пора начинать передачу?

— Нет, Салли, больше никаких передач. Теперь мы живем в реальном мире.

— Да. — Салли перевел взгляд на свои грязные ботинки с рваными шнурками. Он сильно похудел, и одежда висела на нем. Сам наряд тоже был довольно причудливым: вельветовые брюки по щиколотку и огромная футболка с героями детского мультфильма «Собаки-солдаты».

— Господи, Салли, что случилось? — прошептал Руперт.

— Меня перепрограммировали. — Салли перевел дыхание и снова с трудом заговорил. — Ты был моим другом.

— Я и есть твой друг, Салли. И я рад тебя снова видеть. Ужас, что они с тобой сделали.

— Меня перепрограммировали, — повторил Салли. — Я извращенец. Они заставляли нас… Нам делали уколы, и заставляли… Делать гадкие вещи…

— Какой кошмар, — проронил Руперт.

— Они спрашивали о тебе, — продолжил Салли. — Спрашивали, не был ли ты предателем родины, и я сказал, что нет. Но потом они опять меня пытали, и я сказал, что ты предатель. Они заставили меня сказать это про многих. И записывали на камеру. Я не хотел.

— Не волнуйся, теперь у них есть более серьезные причины гнаться за мной. За мной пришел твой друг Арчер. Ты же его помнишь?

— Они его тоже взяли?

— Нет, у него все отлично. Я видел его несколько дней назад.

— Я правда его любил, — сказал Салли. — Врачи запретили мне. Думаешь, с ним все в порядке?

— Да, я его недавно видел.

— Надеюсь, с ним все хорошо.

— Помнишь, вы с ним придумали план? Мы его осуществили. Он сработал. Информация уже распространяется.

— Мы собирались вместе на север. — Салли посмотрел на часы. — Теперь у меня осталось только одно дело.

— Какое?

— Хм?

— Ты сказал, у тебя есть дело. Какое?

— Ах, да… Канада. Мне нужно в Канаду. Помоги мне туда попасть, Дэниэл.

— Ты уже на полпути. Как ты здесь оказался?

— Они просто выбросили нас на улицу. В Сент-Луисе или Чикаго. Или в Миннеаполисе. Они сказали, что больше не собираются нас кормить. Что-то вроде того. Я не помню.

— Что было потом? Ты помнишь? — спросил Руперт.

— Я пошел… Не знаю, Дэниэл. Мне трудно вспомнить. Я был в отеле, в номере была собака. Картина с собакой. Мне кто-то помог, дал денег и отправил сюда. Или мне дали денег в баре.

— Кто?

— Какие-то люди. Мне правда тяжело, Дэниэл. — От напряжения лицо Салли покраснело, а на лбу появились морщины. Его правая кисть то расслаблялась, то сжималась в кулак, как будто от спазма.

— Ничего страшного, Салли. Поговорим потом. Тебе что-нибудь нужно? Может, воды?

Салли покачал головой.

— Салли, ты был прав, — сказал Руперт. — Я получил то, чего всегда хотел. Ты дал мне это. Важную историю. Правду, способную изменить мир. Мой старый учитель доктор Горски гордился бы нами. Теперь мы журналисты, а не дикторы.

Салли несколько раз моргнул и беззвучно пошевелил губами. Потом он закрыл глаза и прислонился головой к стене.

Руперт и Люсия сели на солому рядом с ним и долго молчали. Руперту не хотелось разговаривать. Еще утром его утешала мысль, что он на пути к свободе, но встреча с истерзанным и потерявшим память другом снова лишила Руперта покоя.

Позже появилась Виолетта и жестом пригласила Руперта и Люсию пойти с ней. Она привела их в комнату для шитья наверху, где был маленький видеоэкран.

— Хочу вам кое-что показать. Это крутят по всем каналам. Не волнуйтесь, мой племянник починил экран, вернее сказать сломал. Через него нельзя следить за нами. — Она включила экран, зашла на новостной сайт («Глобнет — Солт-Лейк-Сити») и нажала на мигающий значок «ТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ УГРОЗА».

На экране возник Руперт. Он выглядел совсем не так, как в выпусках новостей: немытый, с растрепанными волосами, щетиной на подбородке и распущенным галстуком. Он сидел на фоне китайского дракона с красной звездой во лбу. Техники на славу потрудились над видеоэффектами.

— Пора признать правду, — говорил цифровой Руперт. — Америка сокрушена и слаба. Америка падет. Мы должны сдаться на милость великой китайской цивилизации, которая на тысячи лет старше и мудрее нашей. Нам нужно перенять китайский образ жизни и молить Китай о прощении за преступления и провокации нашего преступного террористического правительства.

— Но это же не ты, — удивилась Люсия.

— Нет, но ведь в новостях врать не станут, — пошутил Руперт. — Судя по всему, они увидели наше интервью с Вестерли и придумали историю о том, что я предатель-террорист, враг Америки, и распространяю китайскую пропаганду. Они, конечно, не будут показывать настоящее видео, но заранее убеждают людей, что мне нельзя доверять. На случай, если кто-то увидит интервью.

— Все предусмотрели, — покачала головой Люсия.

— Мы в новостях называем это «мутить воду»: давать зрителям противоречивую информацию, чтобы они не знали, чему верить. Джордж Болдуин, куратор нашей студии из Департамента террора, называл это введением антител. Нужно создать много постороннего шума вокруг нежелательных фактов, вывернуть их по-своему, тогда утечка информации не страшна. Поэтому люди и верят правительству.

— Что за интервью вы обсуждаете? — спросила Виолетта. — Кто такой Вестерли?

— Я покажу ей, — Люсия вылетела из комнаты и быстро вернулась с диском. — У нас есть еще копии. Эту можешь оставить себе. Лучше передавать из рук в руки, а не по сети. Иначе возникнут проблемы с Департаментом террора.

Виолетта отвела их вниз в спальню, где был еще более старый экран. Она заверила их, что он подключен только к собственному жесткому диску. Хозяйка закрыла дверь и включила запись.

Во время просмотра у Виолетты подкосились ноги, и она присела в изножье кровати. Когда интервью кончилось, она плакала и несколько минут не сводила глаз с пустого экрана.

— Сплошное вранье, — наконец прошептала она и посмотрела на Руперта. — Одно сплошное вранье.

— Есть специальная организация под названием Психологический корпус, — объяснил Руперт. — В Министерстве обороны или разведке. Они ведут психологические войны по всему миру, в том числе в Америке, и распоряжаются всем: СМИ, школами, церквями, в которые мы обязаны ходить. Департамент террора — одно из их подразделений. Не знаю, затеяли они собственную игру или выполняли указания сверху, но взрыв в Колумбусе — их рук дело.

— Зачем? Зачем убивать собственный народ? — спросила Виолетта.

— Чтобы запугать нас, — ответила Люсия. — Чтобы установить новый порядок.

— Теперь я боюсь еще больше, — сказала Виолетта, показывая на экран. — Мне никогда еще не было так страшно.

Руперт взглянул на черный экран:

— Даже это им на руку. Люди увидят, насколько они безжалостны. Что если мы только запугаем народ, и он не посмеет сопротивляться?

— Люди узнают правду, — сказала Люсия. — Она никуда не исчезнет. Она останется в каждом, кто увидит интервью.

— Со мной она точно останется надолго, — согласилась Виолетта. — Не сказала бы, что меня это радует. Оказывается, я даже не представляла, как все плохо на самом деле. — Она встала. — Надо спешить. Чем раньше вы уедете, тем лучше. Я попробую на день-другой ускорить дело. А до тех пор вам лучше побыть в укрытии. И постарайся не показывать никому своего лица, Дэниэл. Даже здесь люди не всегда отличают добро от зла.