Victoria Van Tiem

LOVE LIKE THE MOVIES

Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Bent Agency и Andrew Nurnberg.

© Victoria Van Tiem, 2014

Школа перевода В. Баканова, 2016

© Издание на русском языке AST Publishers, 2017

 

Глава 1

Почти тридцать лет. Успех и расцвет

Когда мне было девять лет, я уволила маму. Так и написала на листке бумаги красным фломастером: «Уволена!» А рядом нарисовала цветок и лягушку. Вообще-то, получалось, что цветок увольняет лягушку, а слово написано над ним в пузыре, как делают в комиксах. Но внимательный глаз мог бы заметить, что на шее у лягушки – любимые мамины бусы.

Это был мой дебют в карикатуре.

Как ни печально, рисунок не привлек ее внимания. Вместе с другими он угодил в кухонный ящик. Туда же попал и пингвин, которого я копировала с фотографии, и кошка, над которой я корпела целую неделю, и даже бабочка, под которой мой учитель подписал: «Великолепно! Настоящий талант!»

Сегодня мне не нужно придумывать, чем привлечь внимание мамы. Сверкающий бриллиант на пальце левой руки гарантирует его. Мой Брэдли, что называется, блестящая партия. Он – мускулистый блондин с изысканными манерами, который хочет на мне жениться.

Скоро я стану миссис Кенсингтон Коннорс. Вся трепещу, как подумаю об этом.

Только почему я так нервничаю? Брэдли замечает, что я любуюсь кольцом, ободряюще улыбается и, взяв меня за руку, открывает входную дверь. Он знает, как важно для меня мнение семьи и как мне не терпится наконец показать им кольцо и начать подготовку к свадьбе.

Проходим на кухню, где мама и Рен вместе творят кулинарные чудеса. Тошнотворно-сладкий запах выпечки бьет в нос. Пытаюсь игнорировать знакомое неприятное чувство. Из уверенной в себе женщины двадцати девяти лет в одно мгновение я превращаюсь в подростка, отчаянно жаждущего их одобрения.

– Привет! – говорю я, нервно улыбаясь.

Брэдли целует маму в щеку и машет рукой Рен. Потом подмигивает мне и направляется в гостиную, где папа и Грейсон обсуждают какие-то медицинские проблемы так громко, что я слышу обрывки их диалога.

Мама ставит миску с тестом на стол и вытирает руки о фартук.

– Смотрите-ка, кто к нам пришел! Нечасто мы ее теперь видим, правда, Рен? – говорит она таким тоном, будто я случайная гостья, а не выросла в этом доме.

– Привет, мам.

Мама подходит и обнимает меня, но объятие совсем легкое. Она в одном из своих платьев-футляров а-ля Жаклин Кеннеди, в нарядном фартучке с цветами и оборочками, а Рен… Ох, да у нее почти такой же фартук! Вместе они смотрятся как одинаково одетые мать с дочерью. Чувствую укол ревности. Так и хочется крикнуть невестке: «Заведи собственную маму!» Но я знаю, что мать Рен умерла, когда та была совсем маленькой, и я вроде как должна отнестись с пониманием.

– Привет, Кенсингтон. Неплохо выглядишь. – Рен скупо улыбается и не двигается с места. Взгляд ее задерживается на моей новенькой сумке от «Коуч». Той, на которую я так долго копила. – Видела эту модель. Уже, кажется, все их купили. А я положила глаз на новую «Беррберри».

C улыбкой киваю, как бы признавая, что да, она по-прежнему круче меня.

– Так. Ну, посмотрим. Показывай. – Мама указывает пальцем на мое кольцо.

В груди разливается победное чувство. Команде Кензи светят призовые очки. Стыдно признаться, но я веду счет. До сих пор. Хотя никогда не выходила в соревновании первой.

Общий счет на сегодня примерно таков:

Команда Рен: двести семьдесят пять очков.

Команда мамы и папы: и не сосчитать.

Команда Грейсона: ровно сорок пять. Хотя, с тех пор как я с Брэдли, он ко мне не так придирчив.

Команда Кензи: четыре. Включая сегодняшнее.

Четыре очка за всю жизнь, прошедшую на вторых ролях. В школе я попала на бал лучших выпускников, но королевой бала меня не выбрали. В колледже вошла в первую десятку по успеваемости, но не стала выпускником года и не произносила речь, как мой брат Грейсон. Я – креативный директор успешного агентства, однако мою работу не считают серьезной. То ли дело медицина! Отец, Грейсон, Рен – врачи.

Моим первым настоящим достижением стал Брэдли. Когда я привела его в дом, все пришли в неописуемый восторг. Брэдли, честно сказать, вписывается в мое честолюбивое семейство куда лучше меня. Второе очко мне за то, что я продержалась с ним год. Третье – за то, что мы на прошлой неделе обручились. А четвертое только что принесло мое мегакольцо.

Вытягиваю руку к окну – в солнечном свете бриллиант искрится сильнее.

Рен подходит взглянуть поближе.

– О! Изумительно, Кенсингтон! Брэдли так хорошо к тебе…

Уверена, она имеет в виду, что Брэдли слишком хорош для меня. Раздуваюсь от гордости: вот какое дорогое кольцо способен купить мой жених! И какой у него тонкий вкус! Неважно, что это не мой собственный вкус. Главное – кольцо от «Тиффани», камень в нем огромный, и оно завоевывает очки.

– Ох, а ногти-то! – вдруг морщится Рен. – Кензи, нужно сделать маникюр. Кольцо привлекает внимание к рукам, жаль будет, если неухоженные руки испортят впечатление. Ты просто обязана это сделать. Ради Брэдли.

Треньк!

Команда Рен: двести семьдесят шесть.

Она роется в сумочке, достает визитку и вручает мне.

– Вот, позвони. Синди просто волшебница!

– Точно! Мы с Рен как раз недавно к ней ходили. Устроили день красоты. Видишь?

Мама сует мне под нос свои розовые ногти и шевелит пальцами. Ногти Рен покрыты лаком того же оттенка.

День красоты. Без меня.

Разглядываю ногти обеих и улыбаюсь.

– Схожу обязательно. Ну а ты что думаешь, мам? Брэдли выбрал отличное кольцо, правда? – спрашиваю я, надеясь закрепить это очко за собой. Знаю, знаю, я жалкая.

– Да, дорогая. Брэдли молодец.

Улыбаясь, мама просит Рен достать из холодильника чернику и вновь берется за тесто.

– Вам помочь? – спрашиваю я, вдруг ощутив себя лишней. – Может, накрыть на стол или тарелки отнести…

– Нет, мы с матушкой Шоу отработали эту процедуру до совершенства. Верно? – Рен гримасничает маме.

Молча стою и кручу на пальце кольцо. Вот и все. Первый раунд воскресного сбора семьи Шоу официально окончен. Впрочем, мы еще поговорим о свадебных планах за обедом. Конечно, поговорим. Ни за что не дам им замять эту тему.

Ну почему, почему я не сделала маникюр!

Поднимаюсь наверх и бреду в свою прежнюю комнату. Теперь это мамина студия. Рабочий стол, из тех, что продают в «Потери Барн», только огромный, будто он разбух от стероидов, с миллионом полок и ящичков, набитых клеящимися буквами и орнаментами. Все, что осталось здесь от меня, хранится на верхней полке кладовки, в коробке, обтянутой тканью и помеченной «Кенсингтон».

Со вздохом достаю из сумки телефон и захожу на «Фейсбук». Я туда постоянно заглядываю, чтобы посмотреть, чем заняты остальные. Затем сравниваю с тем, что в этот момент делаю или не делаю я, и таким образом придумываю, чем мне следует заняться дальше. Подвох в том, что на самом деле я все равно займусь чем-нибудь другим. Короче, зря теряю часы своей жизни.

О помолвке мы пока сообщили только родителям. Жду завтрашнего дня, чтобы объявить о ней официально.

Вижу два новых запроса в друзья. Жму на иконку и принимаю первый – от девушки, с которой я познакомилась в спортзале. А потом застываю над вторым. Не может быть! Подношу телефон поближе к глазам, вглядываюсь в крохотную фотку. Дыхание перехватывает. Невероятно. О боже! Это Шейн.

Шейн Беннет.

Тот самый Шейн Беннет, который за четыре года, проведенные вместе, вдребезги разбил мое сердце. И теперь он хочет, чтобы мы стали друзьями?

Серьезно?

Эмоции так и распирают меня. Однако слез на глазах нет. Я пролила их достаточно. Сейчас чувствую только отголосок боли, как и всякий раз, когда что-нибудь о нем напоминает. Слабый отзвук того, что было раньше.

Шейн переехал на Средний Запад из Англии к дедушке и бабушке, здесь ходил в старшие классы и поступил в колледж. В колледже мы и познакомились. Как-то разговорились – и не смогли остановиться. И с тех пор не расставались. Он открытый, порывистый, и волосы у него всегда были в беспорядке. Я любила трепать его шевелюру…

Шейн – моя первая настоящая любовь. Мое впервые по-настоящему разбитое сердце. Мое первое настоящее все.

Бросаю взгляд на коробку «Кенсингтон» в кладовке. На самом деле ее следовало подписать «Кенсингтон и Шейн». Каждая открытка, которой мы обменялись, все наши маленькие сувенирчики надежно заперты внутри. Подхожу и встаю на цыпочки, пытаясь ее ухватить, наконец достаю. Там есть фотография, которую мне отчаянно хочется увидеть. Раньше я держала ее в рамке на прикроватном столике.

Ставлю коробку на мамин стол и осторожно расстегиваю молнию, словно боюсь, что воспоминания, запертые в ней, вдруг выскочат и разбегутся.

Вытаскиваю сваленные кучей предметы и перебираю один за другим. Открытки сложены вместе и связаны веревочкой. Махровый напульсник лежит отдельно. Подношу его к носу и нюхаю. Запах Шейна давно выветрился, но я помню, как, ложась спать, надевала его себе на руку. Бросаю напульсник обратно в коробку и наконец добираюсь до фотографий.

Невольно стискиваю зубы, когда замечаю ту самую. Шейн лениво прислонился к стене, ворот распахнут, в опущенной руке ноутбук. Многие годы это лицо было последним, что я видела, перед тем как заснуть, и первым, что видела, открыв глаза утром. Как долго я скучала по нему…

Сравниваю старое изображение с фоткой с «Фейсбука». Те же вьющиеся темные волосы. Те же медово-карие глаза. Тот же Шейн.

Старше, да, но определенно он.

Из груди вырывается тяжкий вздох. Почему он не сказал, что все – неправда? Я бы поверила. Я хотела, чтобы все оставалось как прежде. А он только сказал, что ему очень жаль. И что он не может всего объяснить, потому что…

– Кензи? – Это моя тетя Грета.

– Здесь! – откликаюсь я.

Бросаю фотографию в коробку, быстро застегиваю молнию и запихиваю коробку обратно на полку.

– Так и думала, что найду тебя тут. Все уже садятся за стол.

На ней темные джинсы и свободная белая туника. Ожерелье из бирюзы подчеркивает голубизну ее глаз, и на его фоне еще ярче горят свежевыкрашенные рыжие локоны.

– Красивый цвет, – улыбаюсь я, кивая на ее прическу.

Тетя Грета встряхивает завитыми кудрями.

– Правда? Твоя мама сочла цвет омерзительным. Сказала, что он привлекает слишком много внимания.

– Разве не в этом цель?

– Ну, это бонус, – смеется тетя.

Интересно, что именно она подразумевает под бонусом: то, что цвет раздражает мою мать, или то, что он привлекает внимание. Наверное, и то и другое. Тетя Грета считается в семье черной овцой, «неудобной»; ее не заботит, что о ней могут подумать. В иерархии семейства Шоу она стоит на ступень ниже меня – той, которая никогда ничего не делает как надо, зато по крайней мере старается.

Тетя Грета берет мою руку и присвистывает.

– Ни черта себе! Стоит, наверное, целое состояние. Что сказали Ренсон?

Она единственная, кто знает о придуманном мною прозвище для супердуэта «Рен и Грейсон». Улыбаюсь и подавляю смешок.

– Поверь мне, к следующей встрече она и на свое кольцо добавит камней. – Грета улыбается и, отпустив мою руку, кивает в сторону двери. – Идем! Обед уже начался.

Плетусь за ней следом и снова достаю телефон. Никак не пойму, с чего это Шейн вдруг решил связаться со мной сейчас, спустя столько лет.

Стоп. Куда подевался его запрос?

Меня охватывает неприятное предчувствие. Открываю свою страницу и вижу: «Кензи Шоу теперь в друзьях у Шейна Беннета». Как такое случилось?

Нового дружка тети Греты зовут Финли. Он вроде довольно милый, но я не тружусь с ним знакомиться, потому что к следующему моему визиту его, скорее всего, здесь не будет. Он проявляет слишком много интереса к Рен, и та вежливо игнорирует его непрекращающиеся вопросы.

– Рен из Чикаго, Фин, – резко отвечает тетя Грета на последний вопрос.

– Ну, Грейсон, как дела в твоей больнице? Опробовал 3D-видео в торакоскопии? – спрашивает папа, подливая себе острого соуса.

– Да, удалось как раз на прошлой неделе. Очень эффективный инструмент. Обязательно предложу руководству больницы его приобрести.

– Отлично, отлично, – говорит папа, передавая Рен блюдо с колбасками, завернутыми в блинчики. – А что новенького в педиатрии? – интересуется у нее он.

– Когда работаешь с детьми, всегда есть что-нибудь интересное, – улыбается Рен.

Папа согласно кивает, откусывает и жует, затем поворачивается к Финли.

– Финли, а вы чем занимаетесь?

Брэдли кладет себе еще пару колбасок и отрицательно машет рукой маме, когда та пытается подложить ему блинчиков.

– Брэдли не ест углеводов, мам, – напоминаю я.

Финли откашливается.

– Продажами. Сейчас телефоны продаю. Я всегда так или иначе в продажах.

– Отлично, отлично, – кивает папа. – А Брэдли – директор по продажам в «Сафия», крупнейшем рекламном агентстве Индианаполиса.

Папа владеет медицинским спа здесь, в Виллидже. Там можно вколоть ботокс, накачать губы и проконсультироваться у пластического хирурга. Непонятно, почему папа с мамой восхищаются должностью Брэдли, а мою – креативный директор – считают легкомысленной. А мы, между прочим, оба занимаем руководящие позиции. В одном и том же агентстве.

– Кстати, вспомнил. – Брэдли взмахивает вилкой, подчеркивая свои слова. – У меня с собой несколько цифр по блиц-опросу Шестого канала, о котором мы говорили.

И Брэдли принимается вещать о том, в какое именно время суток домохозяйки, имеющие по два целых три десятых ребенка, учащихся в частных школах, и с доходом, превышающим шестизначную цифру, смотрят телевизор. Киваю и улыбаюсь, а внутри сгораю от нетерпения, выжидая удобного момента, чтобы перейти к обсуждению свадебных планов.

Тетя Грета подмигивает мне и перебивает затянувшуюся речь Брэдли:

– Кенсингтон, вы уже определились с датой?

Все взгляды обращаются ко мне. Лучусь улыбкой. Вот оно! В животе ухает, будто я на качелях.

Брэдли берет меня за руку и тепло улыбается.

– Пока точных планов нет. Может быть, следующей весной? Как думаешь, милая?

– Да, отлично, – секунду поразмыслив, весело отвечаю я. – Весной будет здоро…

– Ох! Не могу больше молчать! Угадайте, что еще случится следующей весной? – В голосе Рен звучит необычное возбуждение. – Ребенок! Мы ждем ребенка!

– О! О боже мой! – пронзительно верещит мама, вскакивает и бежит вокруг стола. Обхватывает руками Рен и Грейсона и стискивает в крепком объятии. – Она беременна! Я стану бабушкой!

Все восторженно кричат и хлопают в ладоши. Словно мы в Вегасе и слот-машина сыплет выигрышем.

Треньк. Треньк. Треньк. Треньк.

Команда Рен: двести семьдесят семь. Нет, три сотни! Пять сотен! Слишком много, чтобы сосчитать. Ей достался чертов джекпот!

Отец воркует о том, что его станут называть дедом. Грейсон объясняет, что они не могли вечно откладывать, что Рен уже двадцать девять и все такое. То есть «боже мой, ей почти тридцать». Даже Финли поздравительно жмет руку папе. Мама кричит через стол, что и мне нечего терять время зря и нам с Брэдли надо поскорее пожениться, чтобы дело двигалось.

Тетя Грета смотрит на меня, словно говоря: «Понимаю, дорогая». Выдавливаю полуулыбку, чтобы показать ей, что мне все равно. Ну, то есть что я рада за них.

Ребенок.

Вот уж действительно джекпот.

Мне еще нет тридцати. У меня есть время.

Смотрю на обручальное кольцо и мысленно представляю себе новую надпись: «Уволена». Жирным красным фломастером. На этот раз – в адрес невестки.

И никаких ей цветов и лягушек.

Хватит с нее и ребенка.

Никто даже не вспомнил о свадьбе!

Дома бросаю сумку на кухонный стол, стягиваю плащ и иду к холодильнику за вином. Ужасно длинный день. Вместо того чтобы испытывать волнение и счастье, я истощена до предела. Мысли о семейном обеде семейства Шоу, внезапном появлении Шейна и большой новости Рен так мельтешат в голове, что она идет кругом.

Бутылка белого открыта и охлаждена. Наливаю в бокал. Брэдли предпочитает качественные напитки, однако не забывает пополнять мой запас недорогих сладких вин, потому что знает о моей любви к ним. Приваливаюсь к кухонной стенке, отпиваю глоток и жду, когда вино смоет ком, вставший в горле.

Да, ребенок – большое событие. Первый внук. Уверена, после того как эмоции улягутся, мама захочет обсудить организацию свадьбы и помочь мне с каждой деталью. Конечно, захочет! Я, в конце концов, ее единственная дочь. А сделать предстоит очень многое: выбрать платье, определиться с местом… Мы еще даже не назначили дату.

И ей ведь понравилось кольцо.

Я поднимаю руку, чтобы еще раз им полюбоваться. Как такое не понравится? Бриллиант ослепительно сверкает и идеален по всем четырем критериям: вес, чистота, цвет и огранка. Пожалуй, следует добавить еще один: безумие. Потому что мне оно не нравится.

Ну, то есть нравится, конечно… просто сама бы я выбрала не такое. Слишком уж оно традиционное и большое. Даже чересчур большое. Тут я улыбаюсь, вспомнив, как Брэдли сказал, что я достойна такого шикарного кольца.

Неважно. Все равно оно красивое, и я счастлива. Я помолвлена и теперь на шаг ближе к созданию семьи. Брэдли хочет завести много детей, целую футбольную команду.

Меня бы устроил один. Ну, может, два.

По крайней мере одна девочка.

Глядя в пространство, представляю себе балетный класс и репетиции танцев. Я могла бы стать «классной мамой» и помогать с костюмами. Однажды я сшила своей кукле пачку. Из нижней юбки своего платья. Помню, как мама на меня накричала: платье было от какого-то крутого дизайнера. Интересно, моя дочка родится с волосами? Брэдли родился лысым, а у меня в детстве волосики были такие жидкие, что бант на них никак не держался. Маме приходилось его скотчем приклеивать.

Рен наверняка родит девочку.

Но ничего страшного. Я – следующая. Времени у меня полно.

Осушаю бокал и сразу же наливаю еще. Я делаю это после каждой семейной встречи, терзая себя подсчетом очков и пытаясь определить, насколько я соответствую ожиданиям родных. Я никогда не выигрываю. Не знаю, с чего я взяла, что сегодня все будет иначе.

Еще один полный бокал, и я перехожу в комнату и сажусь за письменный стол. Захожу на «Фейсбук».

Целых пятнадцать минут не решаюсь…

Сердце стучит чуть быстрей – печатаю в окошке поиска «Шейн Беннет». Искорки волнения покалывают меня изнутри, когда среди списка друзей вижу его фотографию. Он выглядит таким взрослым. Однако повзрослел ли он на самом деле? У Шейна всегда были смелые идеи, но ему не хватало силы воли, чтобы воплотить их в жизнь. Он еле доучился. Честно говоря, я делала за него большую часть домашних заданий.

Отпиваю еще вина и разглядываю фото. Волосы все так же растрепаны, лежат беспорядочными волнами, хотя стрижка стала короче. На подбородке пробивается щетина. Слабый намек на улыбку.

Боже, он все еще великолепен. Это жутко раздражает.

Я разработала коварный план. Размещу на своей странице несколько снимков моего мегакольца, напишу посты о том, как замечательно я счастлива и успешна, а затем, через несколько дней – нужно дать ему достаточно времени все это увидеть, – удалю его из друзей.

Снова.

И навсегда.

Пока-пока!

Сдуваю с лица прядь волос. Тоня, с которой мы знакомы с колледжа, а теперь вместе работаем, узнала, что он мне изменил. Я не хотела ей верить, но когда я спросила об этом Шейна, на его лице появилось отрешенное выражение, не вполне соответствующее словам, и я все поняла. Почувствовала.

Он пытался что-то объяснить, но я не стала слушать. Потом он уехал в Англию работать со своим отцом, а я осталась здесь. Совсем одна. И все было кончено.

Все было кончено с «нами».

Вздыхаю. Все было кончено со мной. Отключаю ноутбук и иду переодеваться.

В голове крутятся дети и Шейн Беннет. Пора заводить семью. Завтра у нас на работе большая презентация. Брэдли велел мне хорошенько выспаться. Но вряд ли сегодня я высплюсь – хорошо или хоть как-нибудь.

Зарываюсь головой в подушку и натягиваю на себя одеяло. Будь здесь Брэдли, мне по крайней мере было бы тепло. Он как моя персональная печка, а у меня мерзнут ноги. Надо было позволить ему остаться, но я сказала, что плохо себя чувствую. Соврала, конечно. На самом деле мне страшно.

В фильме «Из 13 в 30» Дженна, персонаж Дженнифер Гарнер, загадывает на волшебной пыльце, чтобы ей сразу стало тридцать. Она просыпается и видит, что желание исполнилось и в ее жизни есть все, о чем она когда-либо мечтала. Пока не понимает, что за это заплачена слишком высокая цена. Однако она получает второй шанс.

А где мой второй шанс?

Мне почти тридцать, и моя жизнь… какая? Вроде бы такая, какая и должна быть, но все равно недостаточно хороша. Я – недостаточно хороша. Смотрю в потолок, сдерживая слезы. Сегодня должен был быть один из тех особенных моментов, которые помнишь всю жизнь. Долгая трогательная сцена, какие бывают в кино. Когда отец не может поверить, что его маленькая дочка уже выходит замуж, мать роняет счастливые слезы…

Эту «трогательную сцену», похоже, вырезали из фильма, а роль со слезами досталась мне.

 

Глава 2

Любовь с десятиминутным уведомлением

Сижу в машине на парковке агентства и просматриваю хронику в «Фейсбуке». Шейн меня зафрендил, и теперь я могу просмотреть его страницу. Мама и Рен обновили свои статусы. У Рен: «Ребенок на борту!» – и целая лавина поздравлений и лайков. У мамы: «Говорит Патрисия Шоу: скоро я стану бабушкой!»

О моей помолвке – ни слова. Я, конечно, не объявляла о ней официально, и все же…

Делаю несколько глубоких вдохов, заталкивая поглубже эмоции, готовые вырваться на поверхность, и печатаю: «Рен и Грейсон, поздравляю!» Нужно показать, что я рада за них и являюсь частью их события. Даже если на самом деле я не часть их события, я рада за них.

Отключаю экран, кидаю телефон в сумку и спешу в офис, чтобы готовиться к презентации. Мне предстоит важная встреча с людьми из «Керидж-Хаус», желающими создать модный ресторан, где парочки будут проводить выходные. Ресторан – только часть более крупной компании, и Клайв, наш директор, нацелен получить их контракт целиком.

Если я справлюсь, Клайв обещает мне премию. Дополнительные деньги можно использовать на свадьбу, поскольку Брэдли намерен оплатить бо́льшую ее часть. Он из бедной семьи, и для него очень важно ни от кого не зависеть. Он даже не рассматривал возможность того, чтобы позволить моим родителям помочь, как они это сделали для Грейсона и Рен. Мне нравится в нем эта черта. К сожалению, для свадьбы она означает меньший размах и большую степень экономии.

Мне нужна премия, так что я должна перевоплотиться в женщину, настойчивую как… как Люси Келсон, персонаж Сандры Баллок из фильма «Любовь с уведомлением». Она умная, пробивная и сумела придумать решающий фактор для выбора из двух одинаковых на вид конвертов – попробовать их на вкус. Невероятно умная девушка. Она-то уж точно получила бы премию.

Пока иду, провожу мысленную проверку. Костюм и прическа годятся для образа: юбка-карандаш, белоснежная блузка, выпрямленные волосы. Роль я знаю назубок: представить три варианта концепции для эффективного запуска бренда. Надо сыграть свою роль так, чтобы они ухватились. Я должна быть умной, сдержанной, уверенной в себе.

Вхожу в офис, Клайв стоит возле моего стола. Я занимаю огромную открытую комнату вместе с другими дизайнерами из моей команды.

– Доброе утро, – говорю я, проскальзывая в кресло и включая компьютер.

Клайв разглядывает мой завал из бумаг и неодобрительно поднимает мохнатые брови. Да, беспорядок. Так выглядит рабочий процесс. И нечего брови задирать.

– Доброе утро. Надеялся еще раз посмотреть сегодняшнюю презентацию. – Он нервно постукивает рукой по бедру. – Хотел убедиться, что все учтено.

Клайв одет в черный костюм с белой рубашкой и кирпично-красным галстуком. Галстук – непременный атрибут каждой встречи с клиентом. Говорит, он приносит удачу. Будем надеяться, галстук сработает. Мне нужна эта премия.

– Проекты полностью готовы, – с преувеличенным энтузиазмом рапортую я. – Вчера вечером развесила их в конференц-зале.

Терпеть не могу его привычку просматривать материалы в последнюю минуту. Все равно уже поздно что-либо менять. Босс Люси Келсон никогда не сомневался в ее решениях. Правда, ее босс – Хью Грант. А Клайв больше похож на Говарда, персонажа его брата, только без лысины.

– Через полчаса, – произносит он, бросает взгляд на часы и уходит.

Не знаю почему, но Клайв как-то особенно беспокоится об этой сделке.

Это заставляет меня нервничать.

Захожу в компьютер и открываю «Фейсбук», чтобы посмотреть – вдруг за последние пять минут объявили о моей помолвке. Звучит знакомый сигнал, и выскакивает окошко чата. Наверное, Элли. Опускаю глаза…

И буквально подпрыгиваю на стуле. Это не Элли.

Шейн Беннет: Привет, Кенсингтон!

Он никогда не называл меня ни Кенз, ни Кензи. Всегда только Кенсингтон, и мне нравилось, как мое полное имя звучало в его устах. Замираю, бессмысленно уставившись на его имя и иконку. Прошло столько лет, и все же…

Я буквально чувствую его присутствие.

Чувствую его.

Ладно, дышим. Все в порядке. Просто коротко поздороваюсь и скажу, что мне надо бежать. Выпрямляюсь в кресле, ставлю ноги на пол, решаю быть сдержанной и независимой. С особенной тщательностью, словно сочиняю литературный шедевр, печатаю шесть букв и жму клавишу Enter.

Кензи Шоу: Привет.

Шейн Беннет: Отлично выглядишь.

Отлично выгляжу? Не отвечаю. Тупо пялюсь на его слова. Челюсти сжаты, глаза вытаращены.

Шейн Беннет: Снимки на работе отличные, но мой любимый – тот, что с краской в волосах.

Он просматривал мои альбомы?

Быстро прокручиваю свои фотки и нахожу деловые, все такие профессиональные и идеальные. Брэдли они нравятся, он говорит, я выгляжу на них на миллион баксов. Опускаюсь ниже и нахожу тот, о котором писал Шейн. На нем я сижу перед холстом, с кистью в руке, с краской на лице, а волосы, собранные в два хвостика, забрызганы желтым и голубым.

Надо будет поменять фотку профайла на ту, где я с Брэдли на летней вечеринке у бассейна в доме моих родителей. Мы там смеемся и дурачимся. Плюс на большинстве фотографий он без рубашки, и видно, что он накачан.

Шейн Беннет: Еще здесь?

Кензи Шоу: Работаю. Готовлюсь к важной презентации.

Печатаю так, будто мы постоянно общаемся и между нами никогда ничего не было. Хотя чувства бурлят, словно кто-то накачал их углекислым газом и взболтал словно бутылку. Откуда он взялся? С чего ему вздумалось со мной пообщаться? Сижу на краешке стула и недоуменно смотрю на экран. Сердце бьется где-то в горле. Безумие какое-то.

Шейн Беннет: Я вернулся в Штаты полгода назад.

Непроизвольно зажимаю рот рукой. Так он здесь?

Не отвечаю. Зажмуриваюсь и мерно дышу, пытаясь унять сердцебиение.

Шейн Беннет: Смотрел недавно «Красотку» по ТВ. Помнишь этот фильм?

Да так, помню кое-что. Каждую строчку. Невольно улыбаюсь. Это мой любимый фильм. Ладно, сознаюсь, они все – мои любимые. В романтических фильмах есть что-то невинное и чарующее. В жизни редко все получается как надо, а в хорошей романтической комедии счастливый финал гарантирован. Девушка всегда получает правильного парня, а тот по-настоящему ее добивается.

В «Красотке» Эдвард видит Вивиан как яркую, особенную женщину. А Вивиан отчаянно желает верить, что она такая и есть.

Чувства переполняют меня. Могу поспорить, мы с Шейном смотрели «Красотку» минимум пятьдесят раз. Поздно ночью, обнявшись на диване. Смеясь, хором вторя актерам. Целуясь между репликами.

В сердце знакомая тяжесть, затем – укол вины. Моя улыбка блекнет. Нельзя о таком думать.

Я ведь счастливо помолвлена.

Склоняюсь к клавиатуре и быстро набираю:

Кензи Шоу: Надо работать. Извини.

О господи. Выхожу из «Фейсбука» и некоторое время оцепенело взираю на экран. Делаю пару глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять хаос в голове, и откидываюсь на спинку стула. Что это было?

Так, говорю я себе, сосредоточься на работе. У тебя презентация. И жених.

Мне нужно срочно увидеться с Брэдли.

Крутанувшись в кресле, вскакиваю и спешу в его кабинет. По пути заглядываю к Тоне. Беседует с потенциальным клиентом, а на лице так и читается: «Как же ты надоел». Всегда могу определить это выражение по тому, как она смотрит сквозь человека, и улыбка будто нарисованная. Тоня явно готова вышвырнуть его прочь, если не заключит сделку в ближайшие полчаса. «Это все игра цифр, дорогая» – так она говорит.

Тоня училась в том же колледже, что и мы с Шейном. Мы с ней уже тогда дружили. Это она сказала мне, что в «Сафии» открыта вакансия креативного директора, хотя, кажется, очень удивилась, когда я получила это место. Интересно, Тоня знает, что Шейн вернулся?

– Привет! – Я улыбаюсь Брэдли и сажусь в кресло напротив его стола. Его лосьон после бритья пахнет лесом, аромат древесный и свежий.

Он поднимает взгляд.

– Все в порядке?

– О чем ты? – Я резко поднимаю голову. – Да, у меня все в порядке.

На самом деле нет, я – коктейль из стыда и смущения. Неужели это так очевидно?

– Все еще расстроена из-за вчерашнего, да?

Небрежно пожимаю плечами.

– Да, пожалуй… – Вообще-то, я не вспоминала об этом как минимум пятнадцать минут. – Просто… ну, Рен для своего объявления выбрала такое время…

Брэдли терпеть не может всю эту историю с Рен, мамой и мной. Не уверена, что он по-настоящему понимает, в чем дело.

– Кенз, родители взволнованы. Все-таки их первый внук.

Воинственно складываю руки на груди и хмурюсь.

– Я понимаю, поверь, понимаю. Ребенок – потрясающая новость. Но ведь и свадьба тоже. Наша свадьба. Она что, не могла подождать недельку и дать мне насладиться этим единственным днем? – слышу в своем голосе нотку обиды и убираю ее усилием воли. Руки падают на колени, и я замечаю свои неухоженные ногти. – Я хотела, чтобы мы все вместе начали планировать…

– Знаю. Еще будем. Как только все успокоятся. Ты еще захочешь, чтобы мама оставила тебя в покое.

Брэдли хлебом не корми, дай разрулить проблему. Если бы это зависело от него, мы трое сели бы вместе и устроили взрослое обсуждение того, как сделать все правильно. Но как можно разрешить обиды длиною в жизнь, если чувствует их только одна сторона?

Встаю и иду к двери, губы растянуты в притворной улыбке.

– Все нормально.

– Эй… Все и правда нормально.

Казалось бы, мужчины уже должны научиться понимать, что наше «нормально» ничуть не означает «все в порядке». Нет, оно означает, что многое, очень многое осталось невысказанным. Это эвфемизм выражения «у меня есть скрытые, невыраженные чувства». И рано или поздно они будут выражены. Это лишь вопрос времени.

– Пойду наберу себе воды, – киваю в сторону холла. – Тебе взять?

– Нет, не надо. Послушай… – Брэдли чуть хмурится и подается вперед. – Хотел с тобой поговорить кое о чем, только ты не волнуйся.

– О чем? – застываю в дверях, уже обеспокоенная.

– У агентства небольшие проблемы, – тихо говорит он. – Финансовые.

Возвращаюсь, удивленная.

– О чем ты? Насколько небольшие?

– Достаточные, чтобы от этой сделки зависело, продержимся ли мы следующий квартал.

– Погоди, как это?

Стою, застыв, руки на бедрах. Все посторонние мысли мигом улетучиваются из головы. Что-то не вяжется, у нас ведь было много работы.

– Клайв вынужден урезать расходы. Немного подсократить штат.

Что-что? Подхожу ближе, встаю перед столом и напряженно слежу за лицом Брэдли.

– Да и… м-м… – Его взгляд смягчается. – Это включает позицию креативного директора, Кенз.

– Мою позицию… или меня?

– Боюсь, и то и другое.

У меня вдруг задрожали коленки. Опираюсь о стол, чтобы не упасть.

– Клайв может сэкономить на оплате твоей позиции и просто использовать нескольких дизайнеров, чтобы мы продержались. – Брэдли говорит очень быстро. – Так он вел дела в самом начале. Он собирался побеседовать с тобой после сегодняшних переговоров.

– А ты сообщаешь мне сейчас? За десять минут до презентации?

Отталкиваюсь от стола, сглатываю ком в горле. Не знаю, что еще сказать. Правильно ли я его расслышала? Может, я слишком вжилась в роль Сандры Баллок в «Любви с уведомлением»? Но мне-то нужна эта работа!

Он в смущении трет подбородок.

– Не хотел тебе рассказывать. Я предлагал Клайву другие варианты. Но сегодня утром он упомянул, что намерен поговорить с тобой, и я не хотел, чтобы ты услышала от него… Мне жаль. – Брэдли неловко ерзает, садится прямее. – Слушай, в худшем случае мы просто ненадолго отложим свадьбу.

Отложим свадьбу?

Отложить свадьбу – не вариант. Откладывание свадьбы означает, что мы откладываем начало семьи. Рен уже беременна, ей почти тридцать! И мне почти тридцать!

Чувствую, как на глазах выступают слезы, угрожая размыть макияж. Черт.

– Кенз, милая, все будет нормально. – Брэдли встает и идет ко мне. Одной рукой приподнимает мой подбородок. – Ты наверняка получишь эту сделку, ты всегда добиваешься успеха. В любом случае мы будем в порядке. – Он пытается меня утешить, хотя я все еще вижу тревогу в его глазах.

– Ладно. Мы будем в порядке. – Только это «в порядке» расшифровывается как «в режиме жесткой экономии». Выдавливаю слабую улыбку. – Я м-м… Мне просто нужна минутка. Увидимся в конференц-зале.

Как мы могли так много работать и при этом оказаться на краю финансовой пропасти? Что-то тут не складывается. Меня могут уволить?

– Пойдешь сегодня с нами выпить? – спрашивает Тоня, когда я прохожу мимо ее кабинета.

Делаю шаг назад, заглядываю к ней. Элли сидит сбоку от стола с чашкой кофе в руке. Тоня не потеряет работу. Она работает в отделе продаж и получает комиссионные. Но Элли – программист. Не уверена, что она в безопасности.

Выдаю улыбку и прислоняюсь к дверному косяку. Выпить с девчонками – то, что мне надо.

– Да, можете на меня рассчитывать.

– Ну? Рассказывай! Твои, наверное, вчера с ума сошли от счастья? Обсудили детали свадьбы? – спрашивает Элли, попивая кофе.

Ее слова солью жгут открытую рану.

– Э-э… до этой темы мы вообще-то не добрались. Ренсон объявили, что беременны.

– О господи, правда? – Элли хихикает, округляя голубые глаза. – Можешь представить, что будет? Как она станет мести по магазинам все дизайнерское? Как беременный ураган.

Беременный ураган, ха! Мне нравится.

– Что удивительного? – Тоня вскидывает бровь. – У женатых людей рано или поздно появляются дети. К тому же Кензи – следующая.

– Ну, план таков, что, как только закончим со свадьбой, начнем пытаться.

Сначала добраться бы до свадьбы. От этой мысли сжимается сердце. Как долго ждать! Хочу скорее начать планировать свадьбу, начать строить семью. Хочу быть беременным ураганом. Нет, без «урагана».

Тоня завинчивает крышку на бутылке с водой и морщит нос.

– Дорогая, этого не случится, если слишком долго тянуть. Скорее берись за организацию свадьбы. Учти, что, как только наметится живот, вся семья только и думать будет, что о ребенке.

– Стерва, – прищурясь, говорит Элли Тоне.

– Да, заслуженно. – Тоня задирает подбородок и смотрит мне в глаза. – Но Кенз знает, что это правда, так, детка?

– Что – правда? Насчет семьи или то, что ты стерва?

– И то и другое! – смеется Элли.

Хотя Тоня любит соперничать всегда и во всем, она проницательна. Поэтому я терплю ее. Хотя, если честно, она для меня всегда где-то между лучшей и заклятой подругой.

Стучу по дверному косяку.

– Переговоры в пять. Увидимся там.

«Кэридж-Хаус» фактически клиент Тони, но, как всегда, когда в деле большие деньги, Брэдли и Клайв берут руководство на себя. Когда я вхожу в переговорную, два программиста сидят за столом напротив Тони, обсуждая функциональность предлагаемого веб-сайта. Обоих, наверное, сократят. В животе неприятный холодок.

Я здороваюсь, кладу на стол бумаги, затем проверяю, на месте ли три моих планшета с вариантами концепций. Все в порядке. Сажусь, опираюсь лбом на руку. Нужно успокоиться.

В ушах продолжают звучать слова Брэдли: «Надо отложить свадьбу». Вот так. Мы еще не успели обсудить планы, а у меня их уже отбирают. А потом – и мою работу? А премию?

– Ты в порядке? – спрашивает Тоня, толкая меня в плечо.

– Смотря что считать порядком, – вздыхаю я.

В телефоне звенит сигнал чата. Это Элли. Убираю звук. Мой взгляд падает на предыдущее сообщение от Шейна. Открываю сообщение и протягиваю Тоне посмотреть. Уверена, она обалдеет.

Тоня смотрит на экран и округляет глаза.

– О боже! Шейн? – в волнении поворачивается ко мне. – Ты снова с ним общаешься?

– Тсс… нет, нет, – оглядываюсь, желая убедиться, что Брэдли не стоит в коридоре. Они с Клайвом должны встретить клиентов в вестибюле и проводить их сюда. – Это он мне написал, – говорю я и замечаю, что программисты нас слушают. – Ничего особенного, старый друг по колледжу, которого мы с Тоней обе знаем.

Тоня шумно выдыхает и тянет к себе мою руку с телефоном, чтобы поближе взглянуть.

– «Красотка»?

– Не читай, – возмущаюсь я. Ведь я только хотела показать ей фотографию.

В коридоре раздаются шаги и голоса. Клайв ведет людей из «Кэридж-Хаус». Они заходят в комнату по одному, мы встаем, и Клайв начинает знакомство. В комнате воцаряется неразбериха – все наклоняются то туда, то сюда, поворачиваются вправо и влево, жмут друг другу руки и называют свои имена.

До сих пор я работала только со своей командой, ни с кем из них не встречалась и всех имен, конечно, не запомню. Мозг еще в тумане. Где Брэдли? Народ рассаживается вокруг стола. Пора. Я выступаю первой. Беру записи, делаю глоток из бутылки с водой, прохожу к планшетам и встаю лицом к остальным.

– Кензи, подожди, – говорит Клайв, оборачиваясь к двери. – Еще нет владельца «Керидж-Хаус»… А, вот и он. – Я тоже поворачиваю голову, вижу Брэдли и… – Знакомьтесь, мистер Шейн Беннет.

Воду я не успела проглотить. Ахаю – и тут же захлебываюсь.

Кашляю. Хватаю ртом воздух. Горло перехватило. Все повернулись и уставились на меня, а я согнулась, держусь за стол и хриплю. Поднимаю палец – подождите, мол. Но не могу остановиться.

Поворачиваюсь к двери. Черт. Это он. Шейн. Стоит там и смотрит на меня. Закрываю рот ладонью и снова поднимаю палец, на этот раз прося позволения выйти. Бегу мимо него, продолжая кашлять, и по коридору несусь к туалету.

Шейн Беннет – здесь!

Да уж, он вернулся. Не только в Штаты, я имею в виду. В туалете прокашливаюсь и брызгаю холодной водой на шею. Это не случайная встреча. Он наверняка знал, где я работаю. Знал все то время, что мы переписывались.

О-бо-же-мой!

Я сказала ему, что у меня важная презентация. Прокручиваю в голове всю нашу переписку. Он и есть тот клиент. И владелец? Почему он не сказал? Зачем он здесь?

Дверь туалета открывается.

– С ума сойти, да? – Тоня в изумлении качает головой. – Шейн Беннет? Кстати, эффектный номер ты выкинула. Оплевала клиентов и выбежала, хрипя как безумная.

Она смеется и проверяет перед зеркалом макияж.

– Могла бы предупредить. – Мое сердце все еще громко стучит.

Тоня щурится и смотрит на меня в отражении.

– Предупредила бы, если бы знала. На все встречи Клайв и Брэдли ездили без меня. Я общалась только с маркетологами. – Она оборачивается. – Слушай, босс велел мне скорее тащить тебя обратно. Давай соберись. Сможешь?

– Да… – Нет! – Скажи Клайву, я… м-м… скоро буду, – говорю я и вожусь с воротничком рубашки.

Она скептически смотрит на меня в отражении. Встречаюсь с ней взглядом.

– Все в порядке. Иди. Я сразу за тобой.

Спокойно причесываюсь, пока она не уходит.

Но как только дверь закрывается, обессиленно повисаю на раковине. О боже! Знает ли Брэдли, кто он такой? Нет. Откуда? Даже Тоня не знала. Какого черта он сюда явился? Отчаянно пытаюсь собраться с мыслями. Шейн Беннет – наш клиент. Клиент, которого я должна завоевать, чтобы не лишиться премии. А также работы и свадьбы.

Выпрямляюсь и встряхиваю волосы. Я должна это сделать. Пусть я превратилась в Бриджит Джонс, едва его увидела, но я возьму себя в руки. Ради всего, что мне дорого. Всего, что мне нужно в жизни. Так что к черту!

К черту его!

Иду к конференц-залу, решительно сжимая кулаки, перед дверью останавливаюсь, чтобы унять сердцебиение. Делаю глубокий вдох… и успокаивающий выдох. Еще разок.

Глубокий вдох и… держать… держать… держать… и отпустить. Выдыхаю с громким присвистом. Будто невменяемый Дарт Вейдер.

– Я твой отец, – говорю я.

Прямо не знаю, плакать или смеяться.

– Что, променяла романтическое кино на «Звездные войны»?

Плакать.

Замираю и зажмуриваюсь. Конечно, это он. Оборачиваюсь и встречаюсь лицом к лицу с повзрослевшим Шейном. Стоит с кружкой кофе в руках, на лице – усмешка.

– Привет, Кенсингтон. – Он растягивает «ен», а остальные слоги в его британо-американском акценте выскакивают хрустко, как чипсы.

Я заворожена звуком своего имени.

– Не знал, как долго тебя ждать, так что… – Он показывает на кружку, а глаза не отрываются от моих.

Фальшиво улыбаюсь. Не могу не заметить изменения в нем. Он повзрослел, стал шире в плечах.

Мужчина.

Черный свитер с V-образным вырезом облегает торс, и я догадываюсь, что он все еще боксирует или как минимум качается. Прикусываю губу и думаю, что бы сказать такого одновременно дельного и безразличного.

Дверь переговорной со щелчком открывается.

– Отлично, она вернулась. Теперь можем начинать. Еще раз.

В интонации Клайва отчетливо слышится раздражение. Он раскрывает дверь шире и приглашает нас заходить.

– Кенсингтон, прошу.

– Да, конечно.

От волнения меня подташнивает.

Брэдли подбадривает меня кивком. Тоня хмыкает и убирает мою бутылку, когда прохожу мимо. Бросаю на нее укоризненный взгляд.

– Итак… – говорю я.

Украдкой бросаю взгляд на Шейна. Сидит в самом конце стола рядом с Клайвом. Поворачиваюсь к планшетам с проектами и снимаю закрывавшие их чистые листы.

У меня все получится. Я – Люси Келсон, собранная и целеустремленная.

– Агентство «Сафия» разработало три детальные концепции, в которых учтены уникальные потребности вашей компании, – буквально клещами вытягиваю из себя слова.

Случайно встречаюсь глазами с Шейном – сердце подскакивает – и тут же отворачиваюсь.

– В каждой дизайн-концепции использован особый подход для достижения основной цели, – дрожащими руками устанавливаю первый планшет на бортик огромной доски, затем с другой стороны ставлю второй, оставляя третий на прежнем месте. Теперь видны сразу все три. Обегаю взглядом всех присутствующих кроме Шейна. – Наша первая концепция базируется…

– Можете отойти на минутку? – спрашивает Шейн, отклоняясь в сторону, чтобы увидеть то, что за моей спиной.

– Прошу прощения? – непонимающе смотрю на него, затем на Клайва.

Босс машет рукой, показывая, чтобы я отошла в сторону. Отхожу. Шейн внимательно осматривает каждый проект. Подпирает рукой подбородок, как бы раздумывая над моими концепциями. Нет, это не дело. С Люси Келсон такого не случилось бы.

Делаю шаг вперед.

– Я как раз собиралась объяснить особенности каждого из…

– Да, я понял. Особенности каждого варианта я вижу. – Его губы поджаты. – Но, я так понимаю, здесь учтены не все мои пожелания.

– Простите?

Шейн встает и подходит к первому листу. Я прирастаю к полу. Такого никогда не случалось. Обычно я разливаюсь соловьем, клиенты послушно внимают, а потом выбирают один из вариантов. Вносятся незначительные поправки, но в целом это делается так. Почему он здесь, рядом со мной? Вопрошающе смотрю на Клайва, и тот пожимает плечами.

– Боюсь, некоторые мои слова вам не передали.

Пауза.

О чем это он?

Шейн улыбается. Знаю эту его вежливую улыбочку. Видела ее сотни раз, только теперь возле уголков рта появились крошечные морщинки. Я совершенно растеряна. Клайв нервно постукивает ручкой по столу.

– Кинотеатр, – говорит Шейн. – Это будет ресторан и кинотеатр – два в одном. Клайв, может, я выразился недостаточно ясно, однако часть, касающаяся кинотеатра, не менее важна, чем часть ресторана. И если такая концепция станет успешной, мы планируем открыть сеть.

– Кинотеатр? Внутри ресторана? – недоверчиво переспрашиваю я, не успев совладать с языком.

– Неожиданный ход, правда? – Шейн вопросительно смотрит на меня.

Я бы назвала весь день большой неожиданностью.

– Я хочу сделать акцент больше на кинотеатре, чем на еде. – Он поворачивается к остальным. – Мы намерены создать заведение совершенно нового типа. Отличная еда плюс просмотр лучших романтических комедий. Все условия для идеального свидания.

Клайв встает.

– Конечно, – кивает он. – Кензи может обсудить с вами все детали. Не думаю, что будет сложно вписать это в концепцию.

Шейн не ждет моего ответа.

– Мы намерены использовать знаменитые сцены из классических романтических комедий как часть нашего бренда. Например, сцены из «Красотки».

У меня внутри все обрывается. Мечу в него молнии.

– О, люблю этот фильм! Ты ведь тоже, да, Кенз? – Тоня хмыкает и поясняет одному из программистов: – Там есть такая шикарная сцена в магазине…

О боже мой.

– Да! Отлично. У кого еще какие любимые фильмы или сцены из романтических комедий?

Шейн поворачивается и жестом приглашает остальных присоединиться к обсуждению. Он совершенно загубил мою презентацию.

Клайв складывает руки на груди, его брови лезут вверх.

– А мне нравится «Когда Гарри встретил Салли».

– «Скажи что-нибудь» – отличный фильм, – подает голос Рэнд Петерсон, директор по маркетингу из «Керидж-Хаус».

Тоня нависает над столом, чтобы лучше его видеть.

– В этих фильмах обычно ужасно слащавая музыка, а герои вечно знакомятся каким-нибудь причудливым способом.

– Обычный прием для романтических комедий, его называют «милая встреча», – поясняет Шейн.

Тоня переводит взгляд с Шейна на меня.

– Да уж, милая встреча, – говорит она с лукавой усмешкой.

Пронзаю Тоню взглядом.

Не обратив внимания на ее слова, Шейн продолжает:

– Мы можем составить список из десяти любимых фильмов и включить их в бренд. Добавить биографии знаменитостей, интересные детали о съемках… Как полагаете?

Комната наполняется возбужденной болтовней. Оказывается, все в восторге от этой идеи.

Вот подхалимы.

Шейн смотрит на меня.

– Как я полагаю? – Я полагаю, что совершенно потеряла контроль над собранием и провалила роль Люси Келсон. Вместо того чтобы изображать ее собранность и настойчивость, я свернулась калачиком вроде фирменной «изогнутой кренделем рыси». Смотрю Шейну прямо в глаза. – Ну, я не очень хорошо знаю романтические комедии…

– Да нет же, ты их прекрасно знаешь, – уверенно говорит Брэдли. – Ты ведь их обожаешь. Можешь, наверное, каждую фразу фильма процитировать.

Перевожу взгляд с Брэдли на Шейна. И все остальные – тоже. Прямо как на теннисном матче.

– Ах, я забыл. Теперь в фаворе «Звездные войны»? – улыбается Шейн, явно наслаждаясь ситуацией.

Жутко ненавижу его.

Клайв выходит вперед.

– Предлагаю всем составить список любимых романтических комедий и прислать мне на почту, а затем мистер Беннет отберет из них те, которые, по его мнению, подходят для нового дизайна. – Его брови вопросительно выгибаются. – Годится, Кензи?

– Конечно, – сдержанно улыбаясь, отвечаю я.

Все, что мне нужно, – получить этот контракт. Слишком многое поставлено на кон. Да практически все на кону.

– К сожалению, я не уверен, что этого будет достаточно, – замечает Шейн, глядя на меня. Затем поворачивается к Клайву: – Нужно заново обдумать стратегию. Боюсь, мне придется искать другое агентство.

Что? У меня отвисает челюсть. Нам нельзя их потерять. Что он несет? Он ведь знал, что я здесь работаю. Зачем тогда было связываться с нами, ехать сюда – только чтобы прогуляться? Он уже прогулялся однажды.

И на повторный показ я не собираюсь.

 

Глава 3

Грубая правда

– Еще две «Маргариты»! – Элли кричит, потому что в баре грохочет музыка.

Мы сидим у барной стойки в «Чамппс». Это классное местечко, чтобы перекусить и выпить после работы. Оно находится в торговом центре «Серкл-Централ-Молл», счастливом месте Тони. Я ушла из офиса пораньше, но в свое «счастливое место», магазин «Бейтс-Арт Сэплай», все равно не успела. Поэтому воспользовалась Тониным.

Только вот счастья что-то не чувствую.

Теперь, когда моя работа под вопросом, о шопинге можно забыть. Так что я просто побродила по парфюмерному отделу «Фосси» и теперь благоухаю цветами и мускусом. Никому не порекомендую эту сочетание.

Смотрю туда, где сидят Брэдли и Клайв. Когда Брэдли позвонил, я сказала ему, что иду с девчонками в бар, а он принял это за приглашение. Не могла же я отказать?

Ладно, нормально. Какая разница. Поэтому он тусуется в баре.

– Ужас какой-то. – Я качаю головой. Я уже рассказала Элли всю историю обо мне и Шейне и о своем фиаско с презентацией – ну, по крайней мере основные моменты. Не упомянула только, что я теперь сама не своя. – Представь, совпаденьице, да? Что мне сказать Брэдли? – спрашиваю я бармена, который проводит слишком много времени на нашем конце стойки.

Он пожимает плечами.

– И, о боже, Элли, – стучу ладонью себе по лбу. – Я устроила перед клиентами целое шоу с приемом Геймлиха. Кошмар! Так стыдно.

Элли успокаивающе кладет руку мне на плечо.

– Наверняка ты преувеличиваешь.

– Ничуть не преувеличивает, Элли, – говорит Тоня позади нас. – Привет, девочки. – Тоня принюхивается и морщится от отвращения. – Что за вонища?

Вздыхаю и закатываю глаза.

– Я пряталась в парфюмерном отделе «Фосси».

– Боже, Кенз, а для чего там лежат маленькие бумажки? Тестеры называются. Фу. – Она машет рукой перед своим носом.

Жестом показываю бармену принести нам еще по порции.

– Платит она, – киваю на Тоню.

Отпиваю глоток, кручу плечами, пытаясь немного снять напряжение в шее.

Бросаю взгляд в сторону Брэдли и Клайва. Они все еще обсуждают, как нам получить этот контракт. Честно говоря, я чувствую себя виноватой, как будто все испортила. Но откуда мне было знать, что они намерены устроить кинотеатр? Никто мне этого не сказал. И я не могу сказать Брэдли, откуда знаю Шейна. По крайней мере сейчас.

Еще глоток. Поворачиваюсь к двери как раз в тот момент, когда входит Шейн. Ну конечно. Наши глаза встречаются. Да-да, сделайте музыку громче и убейте меня на месте.

Глотаю «Маргариту» и закашливаюсь.

– Господи, опять собралась хрипеть? – Тоня стучит меня по спине, когда я отворачиваюсь обратно к бару.

– Эй, потише, – говорит Брэдли, подходя сзади.

Я даже не заметила, как он вышел из-за стола.

Тоня встает и тянет Элли за руку.

– Пойдем к столику, я там заказала кое-какие закуски.

Роняю голову на руки, прячу лицо. Брэдли садится на табурет рядом.

– Клайв на меня сердится?

– Нет, не сердится. Обеспокоен.

Поднимаю голову и бросаю взгляд на него.

– Думаешь, мы правда можем потерять эту сделку?

Делаю глоток.

– Не знаю. – Он пожимает плечами. – Вообще, конечно, виноват я. Я знал, что там будет что-то, связанное с кино, но на каждой встрече мы обсуждали только ресторан, так что… – Он досадливо качает головой.

Поверх его плеча украдкой смотрю на их стол. Шейн поднимает бокал в мою сторону, салютует и широко улыбается. Отворачиваюсь.

Определенно, сейчас не время рассказывать о нем Брэдли.

– Беннет сомневается, что нам по силам разработать эту концепцию. Мне нужно убедить его, что больше не будет провалов в передаче информации. – Брэдли разворачивается ко мне, его ноги с обеих сторон от моих. – Может, ты поговоришь с ним? – Он касается моего подбородка и наклоняется ближе.

Я знаю, он не станет целовать меня здесь. Ведь, по его мнению, раз мы общаемся с клиентом, мы все еще на работе. Но я хочу поцеловать его прямо сейчас. Не потому, что Шейн смотрит, вовсе нет. А он смотрит. Вижу краем глаза.

– Давай подойди и пообщайся немного. – Брэдли толкает мою ногу и тепло улыбается.

– Через минутку, ладно? – хочу посидеть здесь, немного прийти в себя.

– Ладно, тогда он подойдет на пару слов, хорошо? – Брэдли оборачивается и машет Шейну. – Поговори с ним немного. Все будет нормально. – Он треплет меня по коленке, не обращая внимания на мой сердитый взгляд, и уходит к столу.

Отлично. Наклонив соломинку к себе, делаю долгий глоток.

– Привет еще раз, – говорит Шейн, усаживаясь рядом.

Я молчу. Пристально разглядываю свой напиток и гадаю, останется ли шанс заключить сделку, если я случайно опрокину «Маргариту» ему на брюки?

– Не хочешь со мной говорить?

До меня долетает аромат сандалового дерева, смешанный с таким знакомым запахом Шейна. Раздраженно мотаю головой.

– Что ты здесь делаешь?

– О! Она со мной разговаривает!

Бросаю на него предупреждающий взгляд. Он смеется. Затем наклоняется ближе.

– Значит, ты встречаешься с этим Брэдли? – спрашивает он вполголоса.

Не глядя на него, поднимаю левую руку и кручу пальцем, чтобы он хорошенько разглядел мой мегакамушек.

– Да ты что?!

Все еще чувствую на себе его взгляд.

– Хм, я не вижу…

Сую руку ему прямо под нос.

– Нет, это-то я вижу. Я имею в виду – не вижу вас вместе.

Округляю глаза.

– Не смей. – Я угрожающе поднимаю палец. Сердце стучит как бешеное. Очень надеюсь, что не показываю смятение. Ужасно, что он так на меня действует. – Слушай, я не понимаю, что ты задумал, и не хочу с тобой ругаться. Если хочешь поговорить о работе, давай. Но…

Шейн прищуривается.

– А разве мы ругаемся?

– Ты меняешь агентство? – сразу перевожу разговор на работу.

Он подавляет смешок.

– Хм, раньше ты не была такой прямолинейной.

– Многое изменилось, – змечаю я и отвожу взгляд.

Он демонстративно оглядывает меня с ног до головы.

– Вижу. Тебя прямо не узнать… в деловом костюме… – Он показывает на мою юбку.

Напрягаю плечи и раздраженно фыркаю.

– Так ты остаешься в агентстве или нет, Шейн?

– Что ж. Я много думал об этом и… У меня к тебе деловое предложение.

В уголках его рта наметилась легкая улыбка.

Облокачиваюсь о стойку и обхватываю подбородок рукой, притворяясь, что не замечаю сходства с репликой из «Красотки». Что он ожидает услышать в ответ? «С радостью стану твоей девочкой на побегушках. Но ты богатый и красивый, можешь найти миллион девчонок».

Черт. Брэдли прав, я знаю эти фильмы наизусть. Мысленно встряхиваю себя и возвращаюсь в реальность.

– Что за предложение?

– Я хотел бы, чтобы ты проиграла со мной десять эпизодов из фильмов. Сделай это, и я подпишу контракт.

По шее у меня пополз жар и добрался до щек. Он издевается?

– Эпизоды из фильмов? – ошеломленно переспрашиваю я. – Проиграть эпизоды из фильмов? То есть как в театре, что ли? – невольно издаю нервный смешок. Он меня разыгрывает. – Ладно, допустим, «Шопоголик». Типа я буду говорить на поддельном финском, а ты купишь мне зеленый шарф?

– В общем, примерно так. Но этого фильма нет в моем списке. Я только что отправил тебе на мейл десятку финалистов.

У меня отвисает челюсть.

– Ты серьезно? Будешь шантажировать меня фильмами? Не надейся, что я поведусь. Я даже не уверена, что понимаю, чего ты хочешь. И Брэдли не пойдет на это, так что…

– Подожди, подожди… выслушай. – Его рука поднимается и замирает в воздухе. – Весь ресторан и эта идея с кино – ну, задумка с кинотеатром – были вдохновлены тобой… точнее, нами. – Он поворачивается и встречается со мной взглядом. – Правда в том…

– Ха, правда. Что ты знаешь о правде? – бормочу я и делаю глоток из бокала.

– Как я уже говорил… кто лучше тебя поймет концепцию, верно?

Пожимаю плечами. Расслабляю мышцы лица, чтобы убрать с него сердитую гримасу, и пытаюсь заставить умолкнуть все давние обиды, которые вдруг снова во мне заговорили.

– Ладно. – Шейн потирает подбородок. – Если ты счастлива с этим Брэдли…

– Вот именно, очень счастлива. – Кто вообще спрашивал его мнение? И какого черта ему надо? В негодовании выпрямляюсь и сдвигаю брови. – И не впутывай сюда Брэдли. Сейчас имеет значение только работа. Моя работа.

– Ты права. Работа, которую я видел сегодня, была хороша, но ничем не примечательна. – Он отклоняется, смягчая тон. – Я хочу что-то вроде того, что ты делала раньше. Как в твоем альбоме. И если у тебя не получится, тогда да, обращусь в другое агентство.

Стоп. Альбом? Недоуменно моргаю и смотрю в сторону. Он говорит о моем альбоме в «Фейсбуке»? Там выложены мои абстрактные картины и дизайны из художественного класса.

– То, что я делала в колледже? – спрашиваю я наконец.

– Да. Когда ты смотрела романтические фильмы. Знала наизусть каждую реплику и ходила с краской в волосах…

– Шейн, это было много лет назад. Я уже не та. Я выросла из этого.

– Жаль. Потому что именно та девушка справилась бы с концепцией, которая мне нужна. Может быть, если ты проиграешь со мной эпизоды, ты заново ее в себе откроешь. И поскольку ты так очевидно счастлива в своих отношениях, это не должно стать проблемой. – Он открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но передумал. – В любом случае таковы мои условия.

– Ты серьезно?

– Да, Кенсингтон. Серьезно.

Воздух между нами потяжелел. Беру стакан и долго тяну коктейль через соломинку, мысленно споря с его предложением, обдумывая его слова. А ведь теперь я, пожалуй, могу проводить с ним время, потому что я счастлива.

– Так. Слушай мое предложение. – Я выпрямляюсь на табурете и смотрю на него сверху вниз. – Я соглашусь с твоим списком фильмов, если ты согласишься с моим условием.

– Твоим условием? – Он приподнимает брови.

– Именно. Добавляю свой персональный райдер, – говорю я, чувствуя, что наконец беру ситуацию в свои руки.

– Мне придется купить большой пакет «Эм-энд-эмс» и выбрать оттуда все коричневые? – усмехается Шейн.

Я не ведусь. Делаю вид, что не заметила реплики из «Свадебного переполоха».

– Это касается правды.

– Правды?

– Ага. Хочу услышать всю грубую правду. – Мне нужно это сказать, выговориться. Сердце бьется так, что, кажется, сейчас взорвется. – Тогда, в колледже… скажи, почему ты мне изменил?

Улыбка с его лица тут же исчезла.

– Я тебе не изменял.

– Не-а, – мотаю головой. – Не выйдет. Если хочешь, чтобы я участвовала в твоей затее, выкладывай правду.

– Сейчас? Здесь? – Его челюсти сжимаются. – Не хочу обсуждать это здесь.

Встает, бросает бармену двадцатку, не задумываясь, что коктейль может быть уже оплачен, смотрит на меня, словно чего-то ждет.

Чего он ждет? Отворачиваюсь и безразлично смотрю в пространство. Он качает головой и уходит в сторону туалета. Не хочет обсуждать это здесь? Тогда и мне не нужно здесь быть, когда он вернется. Хватаю сумку и убегаю.

Может, я и оставила в прошлом мечты о сказке, но теперь я не позволю оставить этот вопрос без ответа. Как сказала Вивиан в «Красотке»: «Я хочу большего!»

Уже лежа в постели, проверяю «Фейсбук» через телефон. Под статусом Рен «Ребенок на борту» уже пятьдесят три лайка и без числа комментов с поздравлениями. Фыркаю. Очень хочу написать: «Новость про ребенка всем наскучила. Дай людям новую тему. Например, расскажи о помолвке сестры твоего мужа».

Телефон в моей руке вдруг оживает – мамин особый рингтон. Она никогда не звонит мне так поздно. Неужели что-то случилось? Сажусь и отвечаю, в животе холодок.

– Мам? Что случилось?

– Кенсингтон? Это мама.

– Да, я вижу. У вас что-то случилось?

– Нет, почему ты так думаешь?

Неопределенно машу рукой.

– Уже почти одиннадцать. Ты обычно не звонишь после шести.

– О, конечно, не звоню, дорогая. Просто хотела убедиться, что вы с Брэдли знаете о семейных планах на субботу, которая через две недели.

И поэтому она звонит так поздно?

– Э-э… каких планах?

– Ну, понимаешь, детка, такие большие события… Мы с твоим отцом решили, что нужно собрать всех родных, чтобы это отметить, и, конечно же, ты должна присутствовать. Ой, подожди, у меня другой звонок… Алло?

– Это все еще я, мам.

– О, прости… Алло?

– Мам, снова я. Нажми на кнопку, на которой написано «ответить».

– Ах да, – говорит она, а затем отключается.

Ладно, перезвонит, когда поймет, что меня отключила. Могу поспорить, она и второй звонок отключила. Ложусь, обдумывая то, что она сказала. Собрать всех родных. И я должна присутствовать? Для праздника подарков в честь будущей матери еще слишком рано…

Я ахаю. Праздник по случаю моей помолвки?

Ну конечно! Естественно, они устроят празднование моей помолвки. В конце концов, я их единственная дочь, а Брэдли они вообще обожают. Я получу свой особый момент! Получу свой дубль. Внезапно я воспрянула духом, буквально парю на облаке счастья. После такого трудного дня это было мне необходимо.

Вот видишь, Шейн? Я счастлива и радуюсь взрослым вещам, таким, как вечеринка в честь моей помолвки. Его голос продолжает звучать у меня в голове. «Та девушка справилась бы с концепцией, которая мне нужна». Да что он понимает? Ничего, ровным счетом ничего! Я в точности та же самая, что была в колледже, только лучше!

То, что я давно не брала в руки кисть, не означает, что я больше не художница. Я все равно… ну, ладно, я и в картинной галерее давно не была. Раньше у меня это был еженедельный ритуал. Да, мне этого не хватает. И по работе с глиной я скучаю. Люблю превращать бесформенную коричневую массу во что-нибудь красивое.

И я по-прежнему часто смотрю романтические комедии. Я без проблем интегрирую их в концепцию. Я просто не знала, что в их ресторане есть тема кино. Мне не требуется для этого проигрывать эпизоды из фильмов. Да кем он себя возомнил?

Беру телефон, открываю почту и снова просматриваю письмо Шейна. Тема письма: «Список «Любовь как в кино».

1. «Неспящие в Сиэтле».

2. «Красотка».

3. «Дневник Бриджит Джонс».

4. «27 свадеб».

5. «Грязные танцы».

6. «Шестнадцать свечей».

7. «Реальная любовь».

8. «Скажи что-нибудь».

9. «Вам письмо».

10. «Свадьба лучшего друга».

Он не написал, какие именно эпизоды его интересуют. Собирается наобум выбирать по одному из каждого фильма? Я даже не уверена, что до конца понимаю его предложение. Перекатываюсь на бок, подтыкаю подушку и мысленно пересматриваю каждый фильм.

В «Красотке» куча отличных эпизодов. Например, сцена в магазине. Сцена с поло в платье в горошек. Обожаю это платье, она классно в нем выглядит. А шляпа какая! Шляпа создает весь образ. Почему мы перестали носить такие шляпы? Ах, еще сцена в опере и обед в шикарном ресторане со «скользкими штучками». Надеюсь, Шейн помнит, что морепродукты я терпеть не могу?

Однажды его дедушка и бабушка приехали навестить его в колледже и пригласили нас в ресторан на лобстера. Шейн очень старался не рассмеяться, глядя, как я пытаюсь проглотить хотя бы кусочек. С этим воспоминанием во мне просыпается едва уловимое волнение. Но и чувство вины не дремлет – оно быстренько запихивает это волнение поглубже и придавливает его тяжелой крышкой.

Черт! А ведь все эти фильмы связаны для меня с подобными воспоминаниями.

Включаю телик, чтобы вытеснить из головы непрошеные мысли. Телефон вдруг звонит, и я подскакиваю. Брэдли. Наконец-то. Он должен был позвонить еще часа три назад.

– Привет, – говорю я и тут же зеваю.

Сразу догадываюсь, что он в машине: я на громкой связи и слышу эхо своего голоса.

– Привет, милая. Хотел убедиться, что ты нормально добралась до дома. Извини, если разбудил.

– Ничего, я еще не сплю. Хорошей тебе дороги до дома. – Убавляю звук в телевизоре. – Ты только сейчас уехал из «Чамппс»?

– Ну да. Клайв и тот парень, Рэнд Петерсон, немного перебрали. Надо было посадить Рэнда в такси и забросить домой Клайва.

Он всегда обо всех заботится, и всегда на него можно положиться. Он станет прекрасным отцом. Так и вижу, как Брэдли тренирует школьную бейсбольную команду. А Шейн ничего, кроме бокса, не умеет.

– А что тот парень, Беннет? – брякаю я, не подумав.

– В смысле твой бывший?

Ох. Вот черт!

– Тот, о котором ты мне почему-то не рассказала? Теперь ясно, почему на переговорах ты так странно себя вела.

Голос звучит резковато. Брэдли явно сдерживает злость.

– Дело в том… – Я сажусь на кровати, обеими руками сжимая телефон.

– Могла бы сказать, мне тогда не пришлось бы ломать голову, почему ты этого не сделала.

– Слушай. – Я встаю и зажигаю в комнате свет. – Я не знала, что он и есть наш клиент, пока он не появился сегодня в офисе. Я оторопела. Была в шоке. А вечером…

– Вечером я сидел рядом с тобой… – Почти уверена, что он снял руку с руля и жестикулирует. Всегда так делает, когда раздражен. – …И мы были одни, но ты опять ничего не сказала.

– Он тоже был в баре! Вы общались с его командой. – Хожу по комнате. – Ты сказал, что моя работа зависит от этого контракта. Что, может, даже придется отложить свадьбу! Что я должна была делать? Сказать тебе прямо там?.. А потом что? Что, если бы ты разозлился?

Молчание.

Падаю в постель и откидываюсь с такой силой, что голова подпрыгивает на подушке.

– Прости. Я растерялась и не знала, как поступить. Но я собиралась поговорить с тобой, когда ты позвонишь.

Я вообще-то даже и не думала об этом, если честно. И теперь терзаюсь чувством вины.

– Недалекий он парень, если хочешь знать мое мнение, – негромко говорит Брэдли.

– Да! Так и есть, правда? Не мог яснее объяснить, чего хочет от этой концепции. А как он повел себя на презентации? Кто вообще так поступает?

Мои плечи расслабились от облегчения. Думаю, Брэдли понял мои затруднения и мое решение ничего ему не говорить. Кажется, все в порядке.

– Он, конечно, осел, но нам нужен контракт с его фирмой. – Напряжение в голосе Брэдли чуть ослабло. – И, по-моему, Беннет понравился Тоне.

– Что? – Я снова сажусь на кровати.

– Да, она ушла из бара сразу же после него. Ты ведь знаешь, что это обычно означает.

Я в точности знаю, что это означает. Тоня не из тех, кто рано уходит с вечеринки. Никогда. Тем более если она там – единственная девушка, центр внимания и к тому же есть сделка, которую надо заключить.

Нет, она не станет! По поводу бойфрендов существуют определенные правила, ясно сформулированные и принятые девушками всего мира.

– М-м, вряд ли они с Тоней… ну, понимаешь. Мы все вместе учились…

– Вы все вместе учились в колледже. Он – твой парень с тех самых времен. Знаю. Приятно было услышать об этом от них. И я вполне уверен, что они проведут эту ночь вдвоем.

Его слова причиняют мне боль.

– Брэдли, прости, что я тебе не рассказала. – Я действительно очень об этом жалею. – Может, приедешь сейчас ко мне? На мне – то шелковое белье, которое ты любишь.

Вру. На самом деле я в махровой пижаме «Хеллоу, Кити», которую мне подарила Элли на день рождения. Но если что, быстренько переоденусь.

Небольшая пауза, затем он вздыхает.

– Я уже подъехал к дому, Кенз. И поскольку он сказал, что не подпишет контракт, мне… э-э… нужно подумать над тем, как…

– Подожди. Он это сказал? – Поверить не могу, что он так серьезно отнесся к своему списку.

– Он много чего сказал. Слушай. Я жутко устал, надо поспать, увидимся завтра, ладно? Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Ясно, что у нас не все в порядке, иначе он уже ехал бы ко мне.

Выключаю телефон, затем телевизор и устраиваюсь под теплым покрывалом. Эх, надо было во всем ему признаться. Тоня не спит с Шейном, Брэдли нарочно так мне сказал. Его можно понять. Ведь уязвлено его самолюбие. Он сказал, что услышал все от Тони и Шейна. Он также сказал, что Шейн решил подумать насчет контракта.

Чего думать? Если он не может принять правды, ему не стоило тут появляться. Уф! Хватаю подушку и накрываю лицо. Нам нужен этот чертов контракт.

Что случилось после того, как Вивиан отказала Эдварду в «Красотке»? Он вернулся в лимузине за цветами и поднялся по пожарной лестнице, словно рыцарь исполнив желание любимой. Ложусь на бок, обняв подушку, сворачиваюсь калачиком и зажмуриваюсь.

Похоже, это мне придется исполнять желания рыцаря. «Красотка» из меня еще та. Завтра играю в чем-то вроде «Красотки наоборот». И я не жду с нетерпением этой премьеры.

 

Глава 4

Неспящие в Инди

Слова Шейна мучили меня всю ночь. И когда я зашла утром в офис, они не оставили меня в покое. «Я хочу чего-то вроде того, что ты делала раньше. Та девушка справилась бы с концепцией, которая мне нужна».

Эти слова жужжат в голове, словно рой надоедливых ос. Где бы достать репеллент.

Ну, отлично, Клайв уже меня ждет. Он явно на взводе. Машет мне рукой, приглашая следовать за ним, и скоро я сижу в его кабинете. Дверь закрыта.

От страха щемит в груди. Вдруг Шейн уже отказался от сделки? Нервно сглатываю и снимаю пиджак. Клайв может уволить меня, не сходя с места. Прямо сейчас.

Аккуратно сложив пиджак на коленях, жду, мысленно подбирая аргументы в свою защиту. Как долго я здесь работаю. Как хорошо я работаю. Крупные клиенты, с которыми я работаю. Известно, что подхалимаж в наше время играет важную роль, я только не подозревала, что главную.

Клайв садится на край стола, смотрит на меня и вздыхает.

– Кенсингтон, я хотел с тобой поговорить о финансовом положении агентства и о том, как для нас важен контракт с «Керидж-Хаус».

Выпрямляюсь. Ком в горле никуда не исчез.

– Брэдли уже ввел меня в курс дела.

– Нам повезло, что они к нам обратились, а теперь…

– Но они все-таки к нам обратились, – подчеркиваю я. Сердце бьется, как у зайца. Подаюсь вперед, пытаясь усилить эффект своих слов. – И не в последнюю очередь благодаря мне. Моей работе.

Моему колледжскому альбому на «Фейсбуке», но все равно ведь – моей работе.

– Да. Именно. Верно, Кенсингтон. – Клайв спрыгивает со стола и идет к своему креслу. – А теперь может уйти из-за твоей работы.

Ох. Засосало под ложечкой. Это несправедливо. Откидываюсь на стуле, подбираю слова. Получается, Шейн не шутил… Но я не могу объяснить боссу, почему мы теряем контракт. Что Шейн вчера ему сказал?.. Клайв меня уволит. Правда, уволит. Меня никогда еще не увольняли.

Клайв опускается в кресло и снова вздыхает.

– Будь паинькой, Кензи, убеди его остаться. Понимаешь?

Поверить не могу, что до такого дошло.

– Да, хорошо.

Встаю, исполненная решимости. Я ведь так и так собиралась согласиться на затею с комедиями. Все в порядке.

– Обязательно. – Клайв смотрит на меня исподлобья. – Любыми путями, поняла? Любыми, – повторяет он. – Это важно.

В голове вихрь мыслей. Клайв снова кивает, и, когда я уже думаю, что его бровям не подняться выше, они таки поднимаются. Кажется, я догадываюсь, на что он намекает, хоть и не говорит этого вслух.

Делаю строгое лицо.

– Клайв, я заставлю его передумать, найду такие дизайнерские решения, из-за которых он останется. Это единственное предложение, которое он от меня услышит.

Это – и список фильмов, но о нем упоминать необязательно.

– Конечно, конечно. Только это. – Клайв отмахивается рукой, смеется и таращит глаза.

Выглядит жутко наигранно.

Он встает и идет к двери.

– Мне неважно, как ты это сделаешь. Просто сделай. – И добавляет тихо, но веско: – Мы поняли друг друга?

– Абсолютно, – говорю я.

На самом деле – не поняла.

Прежде всего я не поняла, с чего вдруг мы так отчаянно нуждаемся в этом контракте. Как вышло, что агентство внезапно оказалось у края финансовой пропасти? Что-то здесь не вяжется. И Клайв ведет себя странно. Нутром чую: что-то здесь не так.

Сижу за своим столом, обхватив голову руками, и не отрываю глаз от кабинета Брэдли. Я очень устала за этот рабочий день. Смотрю на часы на экране компьютера. Брэдли, наверное, засиделся со своей командой из отдела продаж. Наконец дверь открывается. Ну, точно, из кабинета повалил народ. Встаю и решительно направляюсь туда.

Помимо обсуждения контракта я просто хочу его увидеть, пусть вселит в меня немного уверенности. Затем найду Шейна, проглочу всю гордость, на наличие каковой претендую, и скажу, что согласна, если он серьезно насчет того списка. Уже чувствую вкус этих слов на губах. Кислый и жгучий.

– Привет, – говорю я.

Закрываю дверь и прохожу.

– Привет, милая.

Брэдли на мгновение поднимает взгляд от бумаг. Он всецело ими поглощен.

Устраиваюсь на краешке мягкого кресла. Я, похоже, помешала.

– Что ты просматриваешь?

Он бросает взгляд на часы, затем открывает ящик стола и роется в содержимом.

– Предложение, над которым мы с Клайвом работаем. Если получится раскрутить одного из клиентов на более масштабный контракт, это поможет сохранить твою работу или как минимум отложить на время этот вопрос.

Он бросает бумаги в ящик, задвигает и снова начинает просматривать файлы, что лежат перед ним.

– Слушай, Брэдли… – Он еще злится на меня? – Я только что говорила с Клайвом. Уверена, что сумею разрешить ситуацию. Мне только нужны контакты «Керидж-Хаус».

Брэдли поднимает глаза. Голубой цвет рубашки ярче цвета его глаз, и контраст делает их почти прозрачными. Он барабанит пальцами по столу, плотно сжимая губы.

– Есть что-то, что мне нужно знать, Кенз? В смысле кроме того, что он твой бывший?

М-да. Он еще злится.

– Нет, – быстро отвечаю я. Пожалуй, даже слишком быстро. Я не сделала ничего дурного, но чувствую себя виноватой. Встаю и смахиваю с костюма несуществующую пылинку. – И я уже говорила тебе: я не знала, что он наш клиент.

Он смотрит на меня пару мгновений, затем открывает нижний ящик стола, достает и протягивает мне контракт и всю информацию по «Керидж-Хаус». Вновь смотрит на часы.

– Черт, опаздываю. – Брэдли встает и надевает пиджак. – Попрошу Мэгги прислать тебе по почте еще один экземпляр договора. – Он быстро целует меня в щеку, распахивает дверь, но тут же оборачивается. – Да, твоя мама послала нам мейл, приглашает на субботу через одну. Видела? Видимо, они решили устроить…

– А, да. Вечеринку для нас в честь помолвки, – говорю я, слегка воодушевляясь.

Встаю и иду вместе с ним, решив проводить его до вестибюля.

– Это также и мини-праздник с подарками для Рен и Грейсона. Я так понял, потом им устроят большой официальный праздник с подарками, ближе ко дню родов.

Его слова ранят меня. Кровь не остановить. Так и хлещет.

– Твоя мама сказала, что Рен зарегистрировалась в «Фосберге». Нам с тобой нужно будет выбрать подарок. Можешь это сделать сама? – Он оборачивается и только теперь замечает, что я больше не иду за ним. – Кенз?

– Мы делим вечеринку в честь нашей помолвки с праздником Рен, и она уже зарегистрировалась в «Фосси»?

Боюсь, мой вопрос прозвучал излишне громко.

– И это все, о чем ты сейчас беспокоишься? – Брэдли стоит вполоборота ко мне, держится за ручку входной двери. Его челюсти заметно напряглись. – Ладно, я должен идти. – Тянет дверь на себя и бросает через плечо: – Увидимся в спортзале.

Провожаю его взглядом, но слезы застилают глаза. Прижав к себе папку с контактами Шейна, тупо смотрю на закрытую дверь. Он прав, только… Черт, не хочу я опять играть вторую роль. Да еще при актрисе, которая вечно тянет одеяло на себя.

В голове буквально искрится электричество, куда ни посмотри, все как в тумане. Сажусь за свой стол, сдавливаю двумя пальцами переносицу и плотно сжимаю веки. Мне нужно проверить другие проекты, сделанные моей командой, но я не могу сосредоточиться.

Я в ужасе от того, что Шейн вдруг возник из ниоткуда, притащил с собой прошлое, поставил под вопрос мое будущее. Но если совсем начистоту… я слегка польщена. И совсем не слегка запуталась.

Никто другой не сможет воплотить эту концепцию, ведь вся она вдохновлена мной. Так он сказал. Эти слова сводят меня с ума. И те, что он произнес, и те, что нет. Почему он изменил? Когда мы были вместе, между нами было то самое, о чем рассказывают в фильмах и книгах. Юная любовь и горько-сладкое томление. Впервые я чувствовала, что меня ценят такой, какая я есть. Это было так прекрасно и так окрыляло…

А потом он изменил. Я лишилась веры в то, что наши отношения были искренними. По крайней мере для него.

Отвечаю на несколько писем от дизайнеров моей команды, пока мозг продумывает варианты правильного подхода к Шейну. Не могу же я сказать ему о финансовых проблемах компании. Я подписала соглашение о конфиденциальности, да и вообще это неэтично. Я даже не могу сказать, что на кону мое рабочее место.

Ладно, скажу, что погорячилась, мол, я не хотела вот так сбегать прошлым вечером, просто нужно было домой, и, если несколько сцен из кино помогут в разработке его концепции, тогда, конечно, давай так и сделаем. Выкручусь.

Открываю окошко чата и нахожу Элли.

Кензи Шоу: Ты здесь?

Элли: Засада.

Когда рядом с нашими компьютерами есть посторонние, мы пишем «засада». Это наше кодовое словечко. Да, мозгового штурма не получится. Придется думать одной.

Беру телефон, нахожу в папке номер, набираю и жду, слушая гудки. Может, включится голосовая…

– Алло?

Шейн!

Господи, конечно, Шейн, я ведь ему и звоню. Открываю рот, чтобы заговорить, но слова не идут. Меня захлестывает воспоминание об этом сонном голосе, звучавшем в телефонной трубке, когда мы перезванивались во время каникул.

Мы засыпали вместе. Я – в своем доме, он – на севере с родителями.

– Привет. – Мне удается сказать это спокойно и безразлично. Неплохо для начала.

– Кенсингтон?

– Да, – не знаю, с чего начать. – М-м… Слушай, дело в том… – Тяжело сглатываю и выпаливаю: – Слушай, обе наши компании вложили в дело столько времени и сил, ты не можешь вот так уйти. То есть, если ты не останешься, получится, что столько людей впустую потратили время и деньги. Клайв будет разочарован, а я думаю, что мы можем с тобой обсудить предложение с эпизодами, если это поможет концепции, потому что мы…

– Очень прочувствованная речь.

Его реплика обрывает меня на полуслове. А чего он ожидал? Бред какой-то. Просто сделай это, Кензи. Ради своей работы, ради свадьбы.

– Шейн… я… э-э…

– Да. Спасибо, – говорит он кому-то, потом возвращается ко мне: – Давай встретимся на Монумент-Секл через полчаса? – Легкое замешательство. – И… Кенсингтон, возьми с собой контракт.

Небоскребы, плотно стоящие по кругу, укрывают Монумент-Секл огромными стенами. Чем хорош даунтаун Индианаполиса: все находится близко и всюду можно добраться пешком. Большой город втиснут в несколько кварталов.

– Так куда мы спешим? – спрашиваю я Шейна. Вряд ли далеко, потому что мы идем пешком.

– Вот сюда. – Шейн отступает, пропуская прохожих, дожидается меня и садится на ступеньку Монумента солдатам и морякам. – Приятно вырваться из офиса.

Осторожно сажусь рядом с ним и плотнее запахиваю пиджак, защищаясь от холодного ветра.

– Представляешь, моя семья устраивает нам с Брэдли вечеринку в честь помолвки, – говорю я вроде как между прочим, пытаясь ввести Брэдли обратно в картину и установить границы. Подтягиваю рукава и скрещиваю руки на груди. – Да. Мама звонила вчера вечером. Роскошная будет вечеринка. Здорово повеселимся.

Молчит.

– В субботу через две недели… – неловко продолжаю я.

– Хочешь, поднимемся наверх? – вдруг спрашивает Шейн и встает. Он указывает на башню монумента, высотой двести восемьдесят четыре фута.

– Что? Туда, наверх?

Я прожила в этом городе всю свою жизнь. Работаю в даунтауне, теперь и живу в даунтауне, но никогда не поднималась на башню. Правда, однажды…

– Поднимись со мной на вершину. Это считается. Это есть в списке. – Шейн уже поднимается по ступенькам. – Контракт у тебя с собой?

Я не трогаюсь с места.

– Да, но…

– Но что? – Он уже исчезает за углом.

Может, он не помнит про это место, а я помню. Не шевелюсь.

Достаю телефон и жму на «Фейсбук», пока его дожидаюсь. Лучше бы вернуться в офис. Но контракт нужен фирме. Контракт нужен мне. А вот что мне сейчас не нужно, так это напоминание о прошлом… нашем с ним прошлом.

Вспоминая, как накануне вечером все мы собрались в баре, подавляю смешок и печатаю новый статус: «Прошлое, Настоящее и Будущее вместе заходят в бар. Возникает неловкая пауза».

Шейн не возвращается. Раздраженно сую телефон в карман и иду за ним. Стоит возле лифта. Замечает меня, когда я поднимаюсь по последним ступенькам, и тепло улыбается.

– Прошу, – жестом указывает на лифт. – Билет я уже оплатил.

Он шутит?

– М-м… нет. Если хочешь обсудить контракт или список фильмов, слушаю тебя. Но это глупость какая-то, так что…

Мотаю головой и воинственно складываю руки на груди. Он не помнит.

Шейн подходит ко мне ближе и опирается на стену.

– Помнишь, ты говорила, как хотела бы, чтобы и в твоей жизни произошли все эти моменты из фильмов?

Может, и помню. Тогда ситуация еще более неловкая. Что ему нужно?

Уголки его губ чуть дернулись вверх.

– Ты говорила: «Я не просто хочу любить, я хочу любить как в кино». Помнишь?

Застыв под его взглядом, обмираю при этих словах. Моих словах.

– Это строчка из «Неспящих в Сиэтле». Я помню, как это говорила, и помню, как в это верила.

Черт, я помню, как верила, что у меня это есть.

С ним.

Шейн подходит еще ближе. Встает почти вплотную ко мне. Я не двигаюсь.

– «Неспящие в Сиэтле». Этот фильм стоит в списке первым. – Он протягивает мне руку, в точности как персонаж Тома Хэнкса, и говорит: – Пойдем?

Не задумываясь, беру его за руку, но, как только мои пальцы касаются его руки, в животе что-то екает. Теперь совершенно ясно, что он все помнит. Речь не просто о «Неспящих в Сиэтле». Речь о наших «Неспящих в Сиэтле».

Сердито отдергиваю руку. Он не имеет права!

Мы должны были встретиться на вершине Индианаполисского монумента. Как в кино. Как Сэм и Энни из «Неспящих», которые назначили свидание на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина. И я втайне надеялась, что он собирается сделать мне предложение.

Вместо этого мы неделей раньше расстались. Сразу, как я узнала, что он изменил. Я провела Валентинов день в одиночестве, сидя здесь, на ступеньках, недоумевая, что, черт возьми, произошло. Тоня, желая меня подбодрить, потащила в бар. И мы устроили небольшой девичник. А теперь?

Вскидываю подбородок. Он не смеет так просто вернуться в мою жизнь и снова вытащить мои переживания наружу. Глаза защипало от слез, готовых вот-вот политься. Отступаю на шаг назад.

– И ты всерьез думаешь, что теперь мы устроим эпизод, пропущенный в тот День святого Валентина? – качаю головой, не в силах поверить. – Вычеркивай его из списка. Я уже отыграла его, причем совсем не в той роли, на какую надеялась.

Как было трудно выбираться из постели каждое утро… весь день заставлять себя просто дышать… пытаться забыть, как все было прекрасно и здорово. Пережить это время мне не помогали ни какая-нибудь доктор Марша Филдстоун, ни семья. Я оказалась совершенно одна.

И это было ужасно.

Сразу по окончании колледжа он уехал в Англию работать с отцом. Пусть мы уже расстались, но его отъезд – отъезд в другую страну – оставил пустоту на месте моего сердца. Как у Железного Дровосека. Только я не желала иметь настоящее сердце.

Я снова взглянула на него.

– Расскажи мне, что случилось в колледже. Хочу правду. – Слова я произнесла очень тихо, однако они оглушительно прогремели в моих ушах.

– Я поступил плохо, но не настолько плохо, как ты думаешь. – Он делает шаг ко мне. – Знаю, я тогда был слишком беспечен…

– Драки, прогулы, девчонки…

– Пустые сплетни. Насчет девчонок – все болтовня. – Шейн уверенно смотрит мне в глаза. – Я обожал тебя. Я любил тебя.

Плечи его поникают, и он подходит ближе, сокращая дистанцию, которую я создала.

Мы вернулись к тому, с чего начали. От волнения у меня перехватывает в горле.

– Кенсингтон, после кошмарного развода моих родителей меня отправили сюда, в Штаты, и ты стала моим спасательным кругом. Все остальное – слухи.

– Тогда я не понимаю…

– Кроме одного.

Ох.

Ох!

Не знаю почему, но то, что он это признал, все изменило. Может, я все-таки надеялась…

Шейн проводит рукой по своим волосам и вновь прислоняется плечом к стене.

– На той вечеринке, после того как ты ушла, меня поцеловала одна девушка. И я поцеловал ее в ответ. Мы немного подурачились. – Его глаза ищут мои. – Я с ней не спал. Мы выпили и…

Я озадачена.

И все?

– Но почему ты не объяснил? Все это время… из-за дурацких пьяных поцелуев?

Снова злюсь, уже по совершенно иной причине.

Шейн опускает голову. Закрывает глаза на секунду, затем открывает и коротко выдыхает:

– Это была Тоня.

В животе екает. Сжимаю руки, и обручальное кольцо впивается в кожу. Боль слегка приводит меня в чувство.

– Тоня? Та самая Тоня, которая мне сказала, что ты изменил, а затем повела меня выпить, когда…

– Кенсингтон, это не…

Предостерегающе вскидываю руку.

– Нет! Только не говори, что это ничего не значило. Значило! Это значило, что мы расстались. Независимо от того, спал ты с ней тогда или прошлой ночью.

– Что?

– Брэдли сказал, что она ушла сразу после тебя и что вы могли…

Он трясет головой, но больше ничего не говорит. Есть еще что-то. Я чувствую. О боже мой, есть что-то еще.

Смотрю в пол, вспоминая, как я ждала, что он станет бороться.

– Тогда я не дала тебе объяснить… ты ведь и не особенно пытался, верно? Так тебе было легче уехать. В этом было дело?

Я произнесла слова, но не хочу в них верить. Удерживаю взволнованное дыхание, надеясь…

Бросаю на него взгляд исподлобья.

Он смотрит на меня. В его глазах искренность.

– Да, – говорит он.

Да!

– Хотя я не планировал этого, наше расставание действительно облегчило мой отъезд… так мне было легче покинуть тебя.

Удивительно, но услышать такое почему-то еще хуже. Это больно.

По-настоящему больно.

Чертовы слезы все-таки полились. Тихий голосок, который я столько лет пыталась заставить умолкнуть, вновь просыпается и триумфально кричит в мегафон. Недостаточно хороша. Ты недостаточно хороша.

Растягиваю губы в улыбку и утираю слезы.

– Ладно, что ж… Рада, что тебе это помогло…

– Кенсингтон, мне было всего двадцать два. – Шейн встает напротив меня. Его глаза не отрываются от моих. – Отец от меня не отставал, настаивал, чтобы я работал у него. Мама снова начала пить, она бесилась от его постоянных измен. Ни один из них не мог нормально со мной общаться. Это был кошмар. Я просто не осознавал, что делаю.

Не могу двигаться. Все во мне хочет бежать, но я не двигаюсь.

Почему он до сих пор так на меня влияет?

– Тоня сказала, что я эгоист, нельзя забирать тебя с собой. Во многих смыслах она была права. Ты собиралась здесь открыть свою студию. Однако это меня не остановило. Когда ты уехала домой, я звонил. Каждый день.

Нет. Неправда, он не звонил. Трясу головой. Сердце бешено бьется. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

– Ты не звонил.

– Кенсингтон, твоя мама…

Мою грудь мне словно пронзила стрела.

– Мама?

Его слова звучат в моих ушах то громче, то тише, пока я пытаюсь вспомнить. Маме он никогда не нравился. Она считала, что наши отношения чересчур эмоциональны. Что он плохо на меня влияет. Что он легкомысленный, не способен прилично зарабатывать. А моя студия? Она никогда не одобряла эту идею. О господи, все сходится.

– …Она говорила, что я должен оставить все как есть. Что ты слишком молода и мне нечего тебе предложить. Надо признать, на тот момент она была права.

Как она могла? Она ведь знала, что я чувствую.

Шейн пытается взять меня за руку, но я не позволяю.

– Если бы я мог повернуть время вспять, Кенсингтон, я бы остался. Я думал… Не знаю. – Он качает головой. – Ты не стала открывать свою студию, правда? Я имею в виду, сейчас…

– Сейчас? – медленно делаю шаг назад. – Сейчас я выхожу замуж.

Роюсь в сумке, пока не нахожу контракт, затем достаю ручку. Протягиваю ему.

– Держи, выполняй условия соглашения…

Наши руки соприкасаются. Мурашки бегут по спине.

– Слушай, я не хотел тебя шантажировать, я не настолько подлый, но…

– Ты думаешь, это поможет развитию твоей концепции. Я поняла. Я согласна – если все останется между нами и не перейдет определенных границ.

– Конечно. – Он мягко улыбается. – Ты ведь выходишь замуж.

– Именно.

Наконец моя работа спасена. Клайв будет в восторге, Брэдли вздохнет с облегчением. И мы договорились, что… не будет пересечения границ. Тогда почему я испытываю такую горечь? Думаю о том, что я получила, чего хотела…

О том, что я получила. И о том, что нет.

 

Глава 5

27 причин

Когда мне удается отложить достаточно денег, я порой хожу по магазинам с Рен в поисках хорошей инвестиции в свой гардероб. Что-нибудь дизайнерское, что выдержит испытание модой. Она любит поучать меня, как надо одеваться, и на все про все уходит довольно много времени, но в итоге я все-таки обзавожусь удачными вещами.

Последней такой покупкой стало строгое платье с ретроворотничком в стиле «Питер Пэн». Оно облегающее, с завышенной талией, и я надевала его всего один раз. И надела сегодня. Это платье так и говорит, что я собранная, уверенная в себе бизнес-леди. Только дайте этой девушке работу – сделает в лучшем виде. Надеюсь, оно не выдает того факта, что я слишком сильно стараюсь.

Предательство Тони меня просто взбесило, однако я не намерена об этом упоминать. Я всю ночь не спала, размышляя, как себя вести. Если я ей скажу, это даст ей оружие против меня. У нее два пути отступления: все отрицать или преуменьшить свою роль. И в том, и в другом случае она поплачется Брэдли, и тот узнает, как я бурно отреагировала. Естественно, он задастся вопросом, почему мне до сих пор не все равно, ведь после расставания с Шейном прошло целых семь лет. И Шейн теперь наш клиент. Это создает еще больше напряжения между Брэдли и Шейном и приведет к еще большим проблемам между мной и Брэдли. Я даже горжусь тем, как рационально ко всему подошла.

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе». А «заклятых подруг» следует держать от себя насколько возможно дальше. В черном списке.

Со свежей чашкой кофе возвращаюсь за стол как раз в тот момент, когда дверь кабинета Клайва открывается и в коридор выходят Брэдли и Шейн. Быстренько открываю новый документ и барабаню по клавишам, делая вид, что поглощена вихрем идей.

Стоят в коридоре и разговаривают. Не поднимая головы, снова и снова печатаю одно и то же предложение, затем добавляю импровизацию. Едва справляюсь с потоком идей. У меня тонны идей. Очень много идей…

Шейн стоит прямо напротив моего стола.

– Доброе утро, Кенсингтон.

Его небрежно уложенные черные волосы откинуты назад, подбородок покрыт едва заметной щетиной. Его губы приковывают мой взгляд.

В голове тут же появляется полузабытое воспоминание о том, как эти губы прижимались к моим. Я в его объятиях, опаздываю на занятия в колледж, мы смеемся, целуемся. Он не хочет меня отпускать.

Но в конце концов он меня отпустил.

– Привет, милая, – говорит Брэдли, подходя прежде, чем я успеваю ответить.

Он выглядит удивительно красивым и лощеным в светло-голубой рубашке, которую я купила на его прошлый день рождения.

Радостно улыбаюсь ему поверх экрана ноутбука, полностью игнорируя Шейна.

– Доброе утро. Что у нас сегодня на повестке дня?

И продолжаю печатать абракадабру. У меня слишком много дел, ребята, никак не могу прерваться. Да-да, простите, ужасно занята.

– Я хотел бы устроить мозговой штурм за ланчем. Может, сядем в кафетерии, обсудим список фильмов? – говорит Шейн.

Ему приходится обращаться к моему профилю, потому что я по-прежнему улыбаюсь Брэдли. Моему жениху. Который все еще расстроен новостью о моем бывшем парне.

Держу паузу. Изо всех сил пытаюсь придать лицу выражение вежливого сожаления.

– О, сегодня среда. По средам мы с Брэдли всегда обедаем вне офиса.

Так тебе! Взглядываю на него искоса.

Брэдли смущенно мнется.

– Ох да, извини, милая, сегодня никак не смогу. Мы с Тоней едем на встречу с руководством Индианаполисского симфонического оркестра по поводу их буклетов и афиш. – Он окидывает меня внимательным взглядом. – Новое платье?

Чувствую, как загорелись щеки.

– Что? Нет, оно не новое, ты его уже видел.

Он правда его видел. Хмурюсь, как бы говоря: «И почему ты его не помнишь?»

– Прости, милая, насчет обеда. Чтобы искупить свою вину, постараюсь раздобыть для тебя билеты на симфонический концерт.

– Отлично, – говорю я и улыбаюсь еще радостнее.

Улыбка мощностью в сто мегаватт направлена только на Брэдли. Обожаю симфонические концерты. Это повод нарядиться в вечернее платье, да и в самом театре очень красиво. Даже хорошо, что он сказал это при Шейне. Видишь? Мы влюблены и счастливы!

– Отличное платье, милая. Выглядишь потрясающе. – Он улыбается мне, затем без улыбки вежливо кивает Шейну: – Увидимся, Беннет.

Поворачивается и идет к своему кабинету.

Отлично сработано, Брэдли. Надену для тебя что-нибудь шелковое в эти выходные. Снова устремляю взгляд на экран и продолжаю игнорировать Шейна на тот случай, если Брэдли… так и есть, оборачивается. Я улыбаюсь. Присутствие Шейна его здорово нервирует. Важно не усугубить ситуацию и оставаться сосредоточенной на главном: работа, премиальные, свадьба, семья… Другими словами, моя жизнь.

Шейн не уходит.

– Ну что, когда освободишься?

Он придвигается ближе, встает сбоку от стола и косится на мой экран.

Какого дьявола? Пытаюсь вернуть программу с календарем, но я уже ее закрыла. Не могу же я просто захлопнуть ноутбук. Словно что-то скрываю.

Тут всплывает окошко чата. Элли. Интересно, видно ли Шейну, что на экране? Не могу понять. В затылке становится горячо, когда я читаю сообщение.

Элли: Ну что, Мистер Британия уже видел тебя в этом платье? Челюсть у него отвисла?

Поворачиваюсь к нему, чтобы поскорее отвлечь.

– Как насчет двенадцати? Думаю, смогу к этому времени освободиться.

Пытаюсь говорить небрежно, но голос предательски дрожит.

– Вообще-то, у меня на это время назначена встреча. В одном из ресторанов «Централ-Молла». Можешь встретиться там со мной около четырех? У главного входа.

– Конечно. Э-э… если не возражаешь, давай встретимся возле «Фосси»? Мне нужно подобрать детский подарок по списку моей невестки, а потом я встречусь с тобой…

– «Фосси», в четыре. Договорились. – Шейн делает шаг от стола, затем оборачивается и смотрит на мое платье. – Так, к сведению… э-э… я предпочитаю твои рабочие комбинезоны. Но мне ясно, почему Брэдли нравится это платье. – Хитрая улыбка играет на его губах.

Не говоря больше ни слова, он уходит, оставляя меня медленно истекать кровью от смущения. Роняю голову на руки. А-ах… чертово платье. Вот тебе и уверенная, собранная, готовая к работе.

В статус «Фейсбука» надо будет поставить смайлик. Только не смеющийся, а тот, что пускает пузыри, словно идет ко дну. Это в точности отражает мое состояние. Ничего смешного.

В «Фосси» подхожу к автомату регистрации подарков, набираю фамилию Рен и жду распечатку. Я еще не думала о регистрации подарков на свою помолвку. С моей удачей, когда придет время для помолвочной вечеринки, мама захочет устроить очередную вечеринку для Рен – в честь будущего ребенка. Мысль об этом причиняет боль.

Из автомата медленно ползет список. Просматриваю его: колыбелька из красного дерева, такой же столик для пеленания, специальное кресло для кормления младенца, вездеходная детская коляска… О чем она думает?

Поднимаю глаза и замечаю Шейна, идущего ко мне по главному проходу. Подождите-ка, что-то он рано. Прячусь за женщину, которая одной рукой катит коляску, а в другой держит своего карапуза. Это маленькая девочка с хорошенькими белыми локонами и круглыми щечками. Она машет мне пухлой ручкой, и я невольно ей улыбаюсь.

И тут же хмурюсь, внезапно обнаруживая рядом Шейна.

– Привет. Ты рано. Ты вроде говорил в четыре, так? Я еще даже не начинала.

Шейн смотрит на часы.

– Ах да, я освободился раньше, чем предполагал. Нет проблем. Помогу тебе. – Он идет между полками. – Когда ожидается ребенок?

– Э-э… не раньше весны, – подстраиваюсь под его шаг. Он что, так и будет со мной тут ходить? – Мой праздник в честь помолвки объединили с праздником в честь моей беременной невестки, так что теперь мы готовим для нее подарки.

В моем голосе невольно звучит обида.

Шейн озадаченно смотрит на меня.

– Погоди, ты вроде говорила, что твоя мама планировала праздник в честь помолвки? Почему они вдруг добавили сюда ребенка?

Мои щеки горят. Я забыла, что рассказала ему.

– М-м… Я, наверное, неправильно ее поняла. Телефон разъединился, и… – Отвожу глаза и тихо прибавляю: – Ну, понимаешь, я сама так додумала.

– Некоторые вещи никогда не меняются. – Шейн фыркает и трясет головой, потом оглядывается по сторонам. – Сейчас вернусь.

От его слов в груди разливается тепло. Шейн провел с моей семьей немало времени и понимает, каково мне. Он всегда занимал мою сторону. В этот момент я думаю, что родители с таким же успехом могли и не затевать вечеринку в честь помолвки. Пусть бы устраивали праздник только ради Рен. Все равно такое впечатление, что помолвку они пристегнули исключительно по обязанности. Как будто я какой-то незваный гость на особом событии Рен. Недостаточно хороша и не заслуживаю собственного праздника.

Обращаю внимание на столик-витрину с пинетками. Они вязаные, из шерсти, однако сделаны так, что похожи на миниатюрные настоящие ботинки. Когда я провожу по ним пальцами, унылая улыбка замирает на моем лице. Классные!.. Поднимаю взгляд и вижу, что Шейн подошел и наблюдает за мной.

– Такие крошечные, – умиляюсь я. – Можешь представить себе маленькие ножки и крохотулечные пальчики, которые в них влезут?

– Я много чего могу себе представить.

Я цепенею. Нежданная буря эмоций взрывается без предупреждения, захватывает меня в одно мгновение. Чтобы не встречаться с ним взглядом, смотрю на пинетки. На свои руки. На его руки.

Стоп.

– А зачем тебе сканеры?

В его глазах пляшут веселые искорки.

– Ну, у нас с тобой официальное соглашение. И это номер четыре по списку, так что я подумал…

– Что за номер четыре? – удивляюсь я. Но прежде чем достаю телефон проверить то письмо, он протягивает мне один из двух сканеров.

– Да, и если та девушка спросит, ты – Рен. – Он указывает головой вправо, где стоит работница «Фосси», которая смотрит на нас с любопытством.

По его лицу медленно расползается улыбка.

– Я – Рен? Я не могу регистрироваться вместо Рен! Она меня убьет. И откуда ты знаешь ее имя?

– Она вышла замуж за твоего брата, у них одна фамилия, так что…

Его сканер пищит.

Вытаращиваю глаза на предмет, который он просканировал. Огромный плюшевый монстр – не то свинья, не то гиппопотам, кислотных розового и зеленого цветов. О нет.

– Что ты делаешь? – Я морщусь в отвращении, рассматривая игрушку. – Ей такое не нужно.

В детской Рен определенно не будет места кислотным монстрам. Подхожу и отменяю сканирование.

Он сканирует заново.

Я убираю.

– Шейн, прекрати. Она ни за что не допустит такое в свою детскую.

Вновь отменяю сканирование и бросаю игрушку подальше, чтобы он до нее не дотянулся. Или я только что ее сосканировала?

Он сканирует все подряд. Я лихорадочно отменяю сканирование.

– Подожди, – встаю между его сканером и жутким покрывалом для колыбельки с точно такими же монстрами. – Я не хочу портить жене моего брата список подарков. И, уверена, такого эпизода нет в твоих фильмах.

Хотя… вообще-то, было в одном… Округляю глаза. «27 свадеб»?

Это ведь номер четыре, так? Они регистрировали вещицы, которые не понравились бы ее сестре. Но я не намерена так поступать с Рен. Не могу. Или могу? Мой собственный маленький монстр поднимает уродливую голову. Слышу голос Рен… «Ты ведь не хочешь, чтобы вид портили неухоженные кутикулы». «Угадай, что еще произойдет следующей весной».

Нет, я не могу испортить ей праздник независимо от того, насколько она испортила мой.

– Или это, или мы идем в бар, опрокинем несколько рюмашек и исполним песню «Бенни и Джетс». – Шейн приподнимает бровь и снова берется за сканер.

– Нет. Исключено!

После того эпизода персонажи оказались в постели… мы туда не идем.

Он наводит сканер на очередной ценник. Бип.

– Ладно, подожди. Стоп, – просматриваю регистрацию Рен, осененная новой идеей. – Как насчет того, чтобы просто добавить несколько предметов? Пару-тройку хороших вещей по разумным ценам?

Он проводит рукой по подбородку в притворном раздумье. Сощуренные глаза не отрываются от моих.

– Ладно. Давай. Это будет считаться.

Улыбаюсь с облегчением.

– Хорошо, а то я уже боялась, что ты заставишь меня конопатить бассейн с лебедями, – смеюсь я, вспомнив еще одну реплику из этого фильма.

– Девушка любит конопатить, – отзывается Шейн.

С трудом сдерживаю смех.

– Цитируешь «27 свадеб»? Неужели ты смотрел этот фильм?

Вообще-то, мне приятно, что он понимает, о чем я говорю.

Иначе вышло бы неловко.

Хотя… мне все равно неловко.

– Похоже, я подсел на романтические комедии сильнее, чем думал. Видишь, что ты со мной сделала? Ты меня испортила.

Продолжая смотреть мне в глаза, он обходит столик с товарами.

Отворачиваюсь. Ему не втянуть меня в очередное путешествие по улице воспоминаний. Я выхожу замуж, а Шейн… Пусть идет куда хочет.

– О, смотри! – Шейн указывает на жуткую копилку в виде овцы.

– Банк, в который Рен будет складывать детские деньги, – не задумываясь, отвечаю репликой Джеймса Марсдена из «27 свадеб».

Он сканирует ценник копилки.

– Нет, Шейн! Я просто повторила строчку из фильма, Рен такое не нужно!

Бип-бип-бип. Он сканирует все подряд: игрушечные поезда, жирафов и даже серебряную черепаху-копилку.

Иду за ним. Он сканирует так много вещей и так быстро, что я не успеваю заметить, что именно добавляется в список.

– Что это? – Шейн держит в руках желтую подушку в форме буквы «С».

Я хмыкаю. На такие подушки кладут ребенка во время грудного кормления. Пожимаю плечами, делая вид, что не знаю.

– Может, детская дорожная подушка?

– Ага, младенцам тоже нужен комфорт в самолете. – Он прикладывает подушку к своей шее, но она слишком широкая. – В Америке такие крупные дети?

Округляю глаза и иду дальше между полками.

– И сколько же? – вдруг спрашивает Шейн, рассеянно перебирая пеленки и одеяла.

Замираю со сканером в руке и пытаюсь сообразить, сколько пеленок им может потребоваться.

– Детей. Сколько детей? Наверняка вы с Брэдли это уже обсуждали. Дай догадаюсь: он хочет статистические два с половиной. Я угадал? – Шейн сканирует набор покрывал, лежащий в детской кроватке.

Внутри у меня все переворачивается.

– Я хотела бы… м-м…

Как-то неправильно мне обсуждать с ним такие вопросы. Разглядываю фоторамку, затем отворачиваюсь.

– Ясно. Ну и когда же свадьба? Вы с мистером «То, что надо» уже выбрали дату?

Во мне закипает гнев. Какое вообще ему дело?

– Мы только что обручились и… ну, весной, может быть…

– Что ж, кольцо, по крайней мере, настоящее, – вполголоса говорит Шейн, и его сканер опять бикает.

– Подожди. Что ты имеешь в виду? – разглядываю серебряную погремушку в форме медведя, которую он держит в руке, и кисло улыбаюсь. – И убери это из списка.

Шейн останавливается и поворачивается ко мне. Он чешет сканером затылок, вроде как обдумывая, что ответить.

– Тебе нужен только ритуал. Не супружество, а свадьба.

– Что?! – выпаливаю я. Да кем он себя возомнил?

Однако на его лице ухмылка, он приподнимает бровь.

Погодите-ка…

Что-то знакомое.

– Я говорю: не супружество, а свадьба. А ты говоришь… – Он склоняет голову набок и машет рукой, предлагая подхватить. – У меня все реплики на карточках записаны, дать тебе?

Он лезет в карман.

Он серьезно? Точно, достает из кармана карточки. Я в изумлении трясу головой.

– Держи. Или, если хочешь, могу суфлировать. Давай сначала. Я сказал…

– Я поняла, поняла. Просто… – прокручиваю в голове ту сцену с главными персонажами фильма. – Ладно. Ты сказал: «Я думаю, тебе нужен только ритуал… бла-бла-бла…», а я говорю: «Да что тебя гложет?» – улыбаюсь, вспоминая тот диалог. – «Ты планировал шикарную свадьбу, а невеста бросила тебя у алтаря… или что-то вроде того?»

Произношу реплику без выражения, просто чтобы ему подыграть. Несколько строчек из фильма – не такая уж высокая плата за важный контракт.

– В яблочко, – веско отвечает Шейн.

И больше ничего не говорит.

Это была реплика из фильма.

Молчание.

Забываю, что дальше. Потому что озадачена странным выражением его лица.

Которое я не могу разгадать.

Его губы чуть дрогнули.

Мысленно повторяю только что произнесенные реплики. «Невеста бросила тебя у алтаря… или что-то вроде того?»…

Ох! В том кино персонажа Кевина Дойла бросили у алтаря. Шейн намекает, что я тоже…

– Шейн, я… я думала, мы просто повторяем строчки из фильмов. Я не хотела…

Уголки его губ поползли вверх.

Прищуриваюсь.

– Ты меня подкалываешь? – возмущаюсь я.

Его улыбка все шире. Тянусь к полке, хватаю с нее гигантскую детскую дорожную подушку и с размаху ударяю его по голове.

– Эй! Она не такая уж и мягкая! – говорит он со смехом, отскакивая подальше, чтобы я до него не достала.

Но я достаю.

И опять по голове. Затем сую подушку под мышку, принимаю серьезный вид и разглядываю безделушки на столике. Ему еще повезло, что это были просто строчки из фильма, потому что, если бы он говорил всерьез – что я хочу свадьбу, а не брак, – он перешел бы черту. Мне нужен брак! И ничего нет плохого в том, чтобы при этом хотеть большое свадебное торжество. Чего я не хочу, так это неоновых гиппопотамов.

Беру со столика дневник для беременных. Обложка обтянута кремовой тканью с красивыми ленточками-завязками.

– Подари его невестке от себя, – предлагает Шейн.

– М-м, не знаю… – ставлю дневник обратно. – Ей не понравится, он не в ее вкусе.

– Зато в твоем. И поэтому ей должен понравиться жест.

Шейн переходит к следующему столику. Один за другим звучат сигналы его сканера.

Безнадежно оглядываю кучу вещей, добавленных им в список Рен, и вздыхаю. Ладно, просто забегу сюда завтра с Элли и все переделаю. Нужно будет позвонить Рен и предупредить ее, что я кое-что добавила. Конечно, после того как уберу лишнее. Снова смотрю на дневник для беременных. Мне он правда очень нравится.

Вдруг чувствую, как гигантскую подушку в форме буквы «С» вырывают из-под моей руки.

– Эй! – Она действительно не такая уж и мягкая.

Уголком глаза вижу, что продавщица «Фосси» внимательно за нами следит.

Шейн замахивается. Я нагибаюсь и уворачиваюсь.

– Шейн! – шепчу я сурово.

Ну, отлично, теперь она идет к нам.

– Извините, сэр, здесь нельзя себя так вести, – строго говорит она, подойдя ближе. – Сэр?

– Простите нас, – говорит Шейн, но снова ударяет меня.

О господи, ведет себя как подросток.

– Сэр, здесь нельзя…

– Простите! – говорит Шейн и улыбается. – В последний раз! Мы уже уходим. Только оплатим это… – Он поднимает подушку, указывает на дневник и отдает продавщице наши сканеры.

– Ты берешь подушку? – спрашиваю я, следуя за ним к кассе.

– А что? Думаешь, не стоит?

Надеюсь, он шутит. Шейн останавливается у очередного столика и берет с него стеклянный шар на серебряной подставке. Внутри шара – гоночная машинка. Он встряхивает шар – и вокруг машинки кружится белый пластиковый снег.

Не могу ему позволить выставить себя дураком – незачем ему покупать подушку для кормления грудью. Тянусь, чтобы отобрать ее. Он уворачивается.

Снежный шар выскальзывает из его руки. О черт! Мы оба пытаемся его поймать. Как в игре «горячая картошка»: шар скачет то в его руки, то в мои. Наконец Шейн обхватывает его рукой, как футбольный мяч, а я в тот же миг ловлю шар. Он плотно прижимает и шар, и мою руку к груди.

На мгновение мы так и застываем, сплетенные вместе. Я чувствую тепло его тела. Его запах. Смотрю в его карие глаза с искорками жидкого золота. И, почти как в снежном шаре, в моем маленьком мирке все встряхивается и кружит.

– Боюсь, мне придется попросить вас уйти, – раздраженно говорит та же дама. Она стоит позади нас.

Мы осторожно распутываем руки. Я совершенно выбита из колеи.

Вина, словно петля лассо, обхватывает мои чувства и туго их стягивает.

Почему я испытываю вину? Я ничего плохого не сделала.

Шейн с улыбкой протягивает шар продавщице.

– Смотрите, даже не поцарапали.

Он поворачивается, чтобы поставить шар обратно на стол, и задевает локтем хрустальную фигурку медведя. Тот падает и разлетается по полу осколками.

– Наличные или кредитка? – не моргнув глазом, спрашивает продавец.

* * *

Пока стою на светофоре, проверяю свой телефон. Три пропущенных звонка.

Один от мамы, два от Брэдли. Ввожу код и слушаю, как автомат называет мне номер и время. Сообщение от Брэдли – первое.

«Привет, милая. – Его голос звучит встревоженно. – Уже почти половина седьмого, я возле спортзала…»

Ох, черт.

«Почему ты не позвонила? Предупредила бы, что задерживаешься. Я… э… да, еще подожду тебя минут десять у входа… Перезвони, когда получишь сообщение».

Мне дважды сигналит машина, стоящая за мной. Красный уже сменился зеленым. «Еду, еду», – машу я рукой и жму на газ.

Совершенно вылетело из головы, что мы с Брэдли собирались идти в спортзал. Как? Ну как я могла забыть? Сегодня среда, а по средам и четвергам мы всегда ходим вместе. Смотрю на цифровое табло на приборной панели. Уже полвосьмого?

Стираю сообщение, жду следующего.

«Милая, куда ты пропала?» – Теперь он определенно волнуется.

Морщусь от досады.

«Я звонил Клайву, и он сказал, что ты ушла из офиса рано и у тебя была назначена встреча с Шейном Беннетом. Это не похоже на тебя. Позвони мне».

Стираю и прослушиваю третье.

«Привет, Кенсингтон. Это я, твоя мама».

Я знаю, что это ты, мам.

«Почему ты тогда бросила трубку? Я ведь тебе сказала, что сразу вернусь, как только отвечу на второй звонок».

– Это ты меня отключила, мам, – говорю я телефону.

Как раз сворачиваю на свою улицу. Теперь, узнав, что она не передавала мне сообщения Шейна, я бы с удовольствием бросила трубку.

«…я хотела рассказать тебе о вечеринке. Впрочем, я послала вам с Брэдли письма, так что ты, наверное, уже все знаешь. Просто хотела убедиться, что ты не купила ей сумку для памперсов, потому что я как раз…»

Мама все говорит и говорит. Она не понимает саму концепцию сообщений на голосовую почту. Разговаривает в точности так, как если бы общалась со мной лично.

«…от Гуччи и очень в стиле Рен. Ей понравится». Звучит сигнал, кончился лимит времени. А мама, наверное, продолжает говорить. Она купила ей сумку от Гуччи? Сумку для памперсов – от Гуччи? Подъезжаю к дому и замечаю припаркованный «БМВ» Брэдли.

О нет.

Вхожу в квартиру, слышу работающий телевизор. Брэдли сидит в гостиной на диване и держит телефон возле уха. Увидев меня, сразу выключает телефон.

– Как раз опять тебе набирал. Что случилось? Все в порядке? – Его голос звучит напряженно.

Бросаю сумку на стол.

– Прости, я забыла про спортзал.

Брэдли встает и направляется на кухню.

– Я волновался. Ты не пришла, не позвонила. Ты встречалась с Беннетом? – Он явно злится.

Почти слышу вопрос, который он не озвучивает.

– Ну да… мы определили фильмы и сцены, которые будем использовать в концепции, а еще я зашла в «Фосси» и выбрала подарок для Рен, как ты просил, – открываю сумку и достаю из нее кремовый дневник для беременных. – Видишь?

– С Беннетом? – Он озадаченно хмурится.

– Нет. Ну, то есть да… – Сердце бьется раза в три чаще. Под ложечкой холодеет. – Шейн хотел обсудить свой проект. У него была с кем-то встреча в ресторане торгового центра, поэтому мы там и встретились. Ничего особенного. Двух зайцем одним ударом…

Все, что я говорю, – правда. И все равно я чувствую себя виноватой.

Глупость какая-то, я ведь не сделала ничего плохого. Открываю холодильник и роюсь в нем, чтобы потянуть время. Надо же мне было забыть про спортзал! Достаю пакет сока и поворачиваюсь к Брэдли.

– Мне, конечно, следовало позвонить… Зато он подписал контракт, а значит, мы с тобой будем и дальше работать вместе…

Принимаю вид оскорбленной невинности и смотрю на него, как бы говоря: «А что я должна была делать?»

– Да, понимаю… – Брэдли меняет позу и складывает руки на груди. – Мне просто не нравится, что ты встречаешься с ним в нерабочее время. Я невольно нервничаю. Так что этому следует положить конец.

Он не просит.

Не знаю, как реагировать. Просто смотрю на него. В голубых глазах никаких золотых искорок. Внутри у меня все обрывается. Он ревнует! Пожалуй, у него для этого есть все основания. А что бы я чувствовала на его месте?

– Ты прав, извини.

Он опускает руки, и выражение его лица смягчается.

Брэдли подходит ближе, приподнимает мой подбородок и медленно, нежно целует.

– Хочешь вина?

У него уже налит бокал.

– М-м, конечно. Пойду переоденусь, я быстро.

Брэдли красив даже в домашней одежде. У него короткие светлые волосы, он чисто выбрит, всегда аккуратен и подтянут. Подавляю смешок. Брэдли напоминает босса Джейн из «27 свадеб». Идеален. А Шейн? О, тот, конечно, больше похож на Кевина Дойла. Такой же вечно растрепанный, только добавьте щетину и британский акцент.

Рен – это Тесс, всегда вылезает вперед. Тоня – подруга Джейн, как там ее? Которая спит со всеми подряд и даже внешне немного похожа на Тоню. Ее играет Джуди Грир, а вот называли ли ее в фильме по имени? Кажется, нет. И тут я ахаю.

Неужели я – Джейн? Джейн, которая боится ответить «нет» и всегда старается всем вокруг угодить? Нет, это не я. Я умею говорить «нет».

– Милая? Что ты там делаешь?

Что делаю? Подбираю новых актеров в «27 свадеб».

– Иду! – кричу я и натягиваю спортивные штаны.

Когда я выхожу, Брэдли уже опять сидит на диване и смотрит телик. Присаживаюсь рядом, и он наклоняется для поцелуя. Его теплые губы легко скользят по моим. Точно, он Джордж.

Он еще раз быстро меня целует.

– Давай выберем для свадьбы дату пораньше.

Улыбка слетает с моего лица.

– Что?

– Да, пораньше. – Он пересаживается лицом ко мне. – Твоя работа теперь спасена, так зачем нам тянуть? Грейсон и Рен ждут ребенка весной, а мы можем устроить свадьбу в течение следующих нескольких месяцев. Чтобы события не пересеклись.

Выпрямляюсь, чувствую, как горят щеки.

– Почему мы все планируем вокруг беременности Рен?

– Ничего подобного! – из его груди вырывается раздраженный рык. – Наоборот, мы делаем так, чтобы в центре внимания была только ты! – Он быстро наклоняется и чмокает меня в нос. – И чтобы ничего не пересекалось.

– У нас не будет достаточно времени, чтобы все спланировать! – Я вжимаюсь в диван. Не хочу ждать свадьбы слишком долго, но… но и не хочу все делать в спешке. И определенно не хочу устраивать свадьбу под Рождество. – Как мы все успеем, я хочу ска…

– Наймем организатора свадеб! – Брэдли оживляется, даже начинает жестикулировать. – Подумай. Я люблю тебя, Кенз, и не хочу долго ждать. А ты?

– Нет, но… – в мыслях лихорадочно перечисляю все, что нам нужно успеть. – Брэдли, за такой срок не получится устроить хорошую свадьбу! – Я хочу выйти замуж, но я хочу все-таки прочувствовать этот момент. – Может, поговорим с мамой, спросим ее мнения?

Знаю я мамино мнение. Если так будет удобнее Рен, она будет «за».

– Да, чуть не забыл. В эти выходные я лечу в Лансинг на бейсбольный матч. Места в ВИП-ложе. Пригласил важный клиент, так что никак не могу отказаться. Но… – Он гладит меня по щеке. – Я добыл тебе билеты в симфонический. Возьми с собой Элли или маму. Заодно обсудите дату свадьбы.

– Ладно…

Пожимаю плечами и сдержано улыбаюсь. День свадьбы – важное событие для девушки. Я не хочу спешки. Он это понимает, надеюсь?

Тьфу, я все-таки Джейн. Нужно было просто сказать «нет». Досадую на себя. Как будто мне мало проблем – и Шейн вдруг появился из ниоткуда, и этот дурацкий список фильмов… О, фильм! Я вскакиваю и улыбаюсь.

– Давай посмотрим кино? Может, «27 свадеб»? – Я бросаюсь разыскивать диск.

– А может, «Превосходство Борна»? Или «Крепкий орешек»?

– Тебе точно понравится. Я даже приготовлю попкорн.

Видите? Я могу говорить «нет». Все будет отлично. Мы с Брэдли разыграем свои киноэпизоды. И будем жить долго и счастливо, так ведь?

 

Глава 6

Немного ошарашена

С развитием соцсетей мир рекламы сильно изменился. Стало меньше дизайнеров и больше программистов. Когда-то, еще до моего прихода сюда, в агентстве работало больше двадцати дизайнеров. Теперь с той же работой справляется меньше десяти человек.

Окидываю взглядом свою команду: все вкалывают не поднимая головы. Проверяю журнал проектов: загружены под завязку. Откуда у нас могли взяться денежные трудности? Мне нужно передать починенным еще два небольших проекта, но ни один из них пока не открыт. Набрасываю черновик и рассылаю всем письма, спрашивая, кто может взять дополнительную работу. Затем опираюсь локтями на стол и кладу голову на ладони.

Странно все это. Куда идут деньги? Я вообще-то не отказалась бы нанять еще одного дизайнера. Заглядываю в «Фейсбук». Рен на своей странице теперь ежечасно пишет новости о ребенке. Тема этого часа: малыш Шоу – в розовом или голубом? Она записана на прием к гинекологу и тащит с собой маму.

Ну конечно.

Пишу ей: «Удачи!», хотя чувствую, что удача больше нужна мне. Надо позвонить ей, рассказать о регистрации подарков. Нет, сначала надо навести порядок в списке регистрации. И вернуться к работе.

* * *

Мы с Элли сидим в маленьком итальянском бистро. Обожаю этот торговый центр. Здесь не только отличные магазины, но и чудные кафешки. Другими словами, углеводы.

Мы взяли на двоих большую тарелку с тремя видами пасты: спагетти, равиоли и фетучини. Подали еще и чесночный хлеб, так что недостатка в углеводах не наблюдается.

– Ну вот, теперь ты знаешь всю мою историю с Шейном.

Элли кивает, не переставая жевать.

– Если ты проболтаешься, даже о какой-нибудь мелочи… – Для пущего эффекта я наклоняюсь к ней и говорю страшно серьезным тоном: – Клянусь, весь офис узнает, что отксеренные сиськи в комнате отдыха – твои.

Элли в ужасе раскрывает рот.

– Ты не посмеешь!

– Посмею, посмею, учти. Держи рот на замке. – Отпиваю чай, откашливаюсь и продолжаю уже более непринужденно: – Помнишь, Тоня сказала, что Шейн изменил мне тогда, в колледже? Оказывается, случился всего лишь один поцелуй по пьяни, причем именно с ней – с Тоней!

У Элли отвисает челюсть. Она прикрывает рот рукой.

Киваю и держу паузу, чтобы она осознала всю чудовищность ситуации.

– И это еще не все, – прямо чувствую, как слова царапают мне горло. – Я тогда уехала на выходные к родителям, и Шейн мне звонил. Но мама велела ему оставить меня в покое.

Элли ахает.

Рассказываю ей, как Шейн, прежде чем подписать контракт, потребовал добавочного соглашения со списком «Любовь как в кино». Затем объясняю, что это соглашение означает.

– Вот смотри…

Открываю письмо со списком и протягиваю ей телефон.

Элли читает, беззвучно шевеля губами.

1. «Неспящие в Сиэтле».

2. «Красотка».

3. «Дневник Бриджит Джонс».

4. «27 свадеб».

5. «Грязные танцы».

6. «Шестнадцать свечей».

7. «Реальная любовь».

8. «Скажи что-нибудь».

9. «Вам письмо».

10. «Свадьба лучшего друга».

В груди – тяжесть. Каким-то образом тот факт, что я рассказываю ей об этом, делает все… ну, реальным, что ли. Возможно, даже чересчур реальным.

Ее брови ползут вверх.

– Вот это да! Если ты с ним рассталась, можно я его заберу? – Она смеется, еще раз просматривает список и с подозрением прищуривается. – Вижу, «27 свадеб» вычеркнут. Где вы были вчера? Брэдли в курсе?

Сердце пропускает удар. Ох, не надо было ничего говорить. Пытаясь представить все в невинном свете, рассказываю ей, что мы просто добавили пару предметов в список подарков Рен.

– Ничего особенного. Разыграли похожую сцену из фильма, произнесли несколько реплик, чтобы получить вдохновение для нового дизайна. Но все же будет лучше, если об этом никто не узнает. Брэдли и так уже психует.

Я поделилась с подругой и должна бы испытывать облегчение. Но облегчения не чувствую. Барахтаюсь в море вины и раскаяния. Даже углеводы не помогают.

Решаю сменить тему.

– Слушай, как тебе кажется, в агентстве не стало меньше работы? Ходит слух, что мы не блестяще закрыли квартал.

Элли недоуменно хмурится.

– Да нет, ничего похожего. Наоборот, дел так много, что даже не все успеваю. Где ты такое услышала?

– Да так, наверное, безосновательные слухи. – Я пожимаю плечами и принимаюсь наконец за еду. М-м, как вкусно! – Мне Брэдли сказал… – Я посвящаю ее в подробности. Мы с Элли работаем вместе – не думаю, что это нарушает правила о конфиденциальности.

Она слушает с круглыми глазами, вилка застыла в воздухе. Мое чувство вины стремительно растет. Я совсем не хотела ее пугать. Просто было интересно, что она думает по поводу того, как Клайв заставлял меня пойти на все, лишь бы подписать контракт, стращая меня потерей места и разговорами о финансовых трудностях. В то время как мы, очевидно, по горло завалены работой.

– Да ладно, может, Клайв… ну, не знаю… сгустил краски, – неуверенно улыбаюсь я.

– Вообще, он – мастер преувеличивать, – кивает Элли.

– Точно! Раз уж мы так заняты, то, наверное, не о чем волноваться.

Шейн прибыл в агентство минут десять назад, и Клайв усадил его в переговорной. Босс обзвонил всех, кто работает над дизайном для «Керидж-Хаус», и велел нам собраться. Не представляю зачем, ведь я еще не успела ничего наметить. Ужасно нервничаю. Дверь переговорной закрыта, и жалюзи опущены.

Постучать? Надо, наверное, постучать.

Несмело стучу и уже поворачиваю ручку, когда из-за угла появляются Тоня и Брэдли, и я замираю.

Растягиваю губы в улыбке.

– Привет!

– Привет, милая, ты в порядке?

– Что? А, да, конечно.

Почему он спрашивает? Я выгляжу виноватой? Чувствую себя определенно виноватой.

Тоня протискивается к двери вперед меня и улыбается.

– Воду в этот раз не бери.

В ответ закатываю глаза. Говорю, что сейчас вернусь, и бегу к кабинету Элли.

– Я тебя нанимаю, – говорю ей. – Теперь ты официально работаешь на проекте «Керидж-Хаус». Объяснения позже. Идем.

Тяну ее за руку, и мы быстро направляемся обратно к переговорной.

– Кенз, что ты задумала? – спрашивает Элли.

Шикаю на нее, открываю дверь и практически запихиваю ее внутрь.

Тоня удивленно оборачивается к Брэдли.

– Она не работает по этому проекту.

– Я ее пригласила. Думаю, нам не помешает женский взгляд на техническую часть вопроса, – говорю я и подтягиваю стул для Элли. Это звучит убедительно. Все остальные программисты на проекте – мужчины.

На самом деле мне нужен здравый взгляд со стороны, голос рассудка, лишняя пара глаз для оценки моего положения. Я действительно влипла или преувеличиваю?

А может, мне просто нужна моральная поддержка – на случай, если я потеряю контроль над собой и дам Тоне в глаз.

Шейн выключает свой телефон и сует его в карман.

– Отлично, добро пожаловать. – Он улыбается Элли.

Она отвечает широкой, чуть натянутой улыбкой и издает нервный смешок. Шейн озадаченно поворачивается ко мне. Пытаюсь изобразить гримасой: «Не знаю, о чем она». Боюсь, мышцы лица нисколько меня не слушаются.

– Тогда ждем Клайва, – говорит Шейн, все еще не отрывая от меня взгляда.

Отворачиваюсь, чувствуя, как пылают щеки, и перехватываю взгляд Брэдли, который он переводит с Шейна на меня. Элли смотрит на Шейна. Тоня пьет свою воду. И кстати, Шейн и Тоня друг на друга вообще не смотрят.

Так, подмечаю на всякий случай.

– М-м, вкусная водичка, – дразнит меня Тоня и притворно кашляет.

– Это новый? – шепчу я, вдруг заметив ее костюм. Никогда его раньше не видела. Похоже, дорогой.

Тоня сводит брови, как бы недоумевая, о чем я говорю. Прикидывается. Весь наряд у нее абсолютно новый, вплоть до туфель. Тоня получает зарплату с процентов от продаж. И если бы продажи шли плохо, по магазинам она не ходила бы.

– Ну что, послушаем ваши соображения, мистер Беннет, – говорит Клайв, заходя в комнату.

На полочке, где мы выставляем дизайны, стоит несколько планшетов, закрытых чистыми листами. Пока Клайв устраивается, опускаю глаза и кручу свое обручальное кольцо. Как всегда, босс садится на край стола, потому что стульям, он, очевидно, не доверяет. Шейн проходит вперед и один за другим снимает листы с планшетов.

– Я распечатал несколько изображений, которые, думаю, отражают именно то, что мы ищем. Это не пример дизайна, скорее, общая концепция. Здесь важно ощущение, которое они в вас вызывают.

Паника – вот ощущение, которое они во мне.

Потому что все три картины – мои.

Рассматриваю их с открытым ртом. Он распечатал картины, нарисованные мной еще в колледже. Явно взял их из моего альбома в «Фейсбуке». Перевожу взгляд с картин на Шейна. На его губах – понимающая улыбка.

Первые две – романтичные образы влюбленных пар, выполненные цветной пастелью. Третья – портрет. Не знаю, как на это реагировать. Клайв подходит, чтобы рассмотреть их получше, остальные следуют его примеру. Шейн объясняет, что это распечатки картинок из Интернета, поэтому качество не на высоте. Ситуация – воплощение моего кошмара. Вроде того, где я совершенно голая, а все на меня пялятся.

– Может, художник будет так любезен… – Шейн разворачивается лицом к комнате.

Нет, нет, нет, нет.

– …что принесет нам оригиналы?

Его взгляд останавливается на мне.

И остальные смотрят туда же.

Боже, что делать?

– Разве это работы Кензи? – бормочет Брэдли, растерянно глядя на меня.

Пожимаю плечами.

– Мои. Рисовала их в колледже. Они сейчас у родителей. – О том, что они сунули их в коробку с надписью «Кенсингтон», лучше промолчу.

– Никогда их не видел, – говорит Брэдли и смотрит на меня очень пристально. У него нет регистрации на «Фейсбуке», он пользуется только сетью «ЛинкедИн», чтобы общаться с клиентами.

– Они в моем альбоме на «Фейсбуке», – выпаливаю я и тут же об этом жалею. Теперь придется объяснять Брэдли, как Шейн оказался у меня в друзьях. Опять чувствую себя виноватой, но ведь я не намеревалась френдить Шейна, это вышло случайно.

На плечи словно легла тяжесть. Шейн пытается нас поссорить?

– Рисунки просты в композиции, однако производят сильный эмоциональный эффект. – Голос Шейна наполнен энергией. – Один взгляд – и вы чувствуете то, что в них вложено. – Он указывает на первую пару, слившуюся в объятии на фоне едва намеченного контура города. – Любовь.

Дыхание перехватывает. Шейн не знает, когда я это рисовала и почему. Это мы. Ну, не буквально мы, а мое ощущение нас, выраженное через рисунок.

Он подходит к следующей картине: мужчина и женщина, держась за руки, идут через парк.

– Романтика. А этот…

Тоня хмурит брови.

– Без обид, Кенз, но в последней картине цвета какие-то странные.

Это портрет в стиле абстрактного импрессионизма, поэтому цветовая гамма тут выбрана намеренно. Широкие мазки в сочетании с инверсными оттенками придают картине динамику. Модель – обычная натурщица в классе, меня заворожили ее бездонные глаза. До сих пор завораживают.

– Вообще, Тоня, именно это будит во мне отклик. Представь, какой эффект произведут эти цвета и образы, если мы используем их в качестве настенной росписи для лобби.

Поднимаю глаза. Мои работы – в качестве фресок?

– Я приобрел лицензию на использование некоторых изображений из фильмов и хотел бы вместе с этими картинами включить их в дизайн сайта, наших рекламных материалов и самого кинотеатра. – Шейн оглядывает комнату.

– Не вижу здесь проблем, – бодро говорит Клайв. – Кензи сейчас же приступит к разработке новой концепции. Отлично. Эффективно и по делу – вот бы наши совещания всегда были такими!

Все начинают подниматься с мест и оживленно переговариваться. Шейн достает из кармана телефон, который как раз зазвонил, а Элли быстро наклоняется ко мне.

– Неужели это ты рисовала? – Похоже, картины ее впечатлили.

Даже Брэдли до сих пор их разглядывает.

Здесь они выглядят совсем иначе, чем в онлайн-альбоме. Здесь некуда спрятаться. Ведь на этих рисунках – я сама. Мои чувства и мысли. Делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание, пытаясь остановить слезы. Я переполнена эмоциями. Словно только что выставила напоказ свою душу.

Украдкой бросаю взгляд на Шейна. Он следит за мной, слегка улыбаясь, с телефоном у уха.

– О, чуть не забыла! – громко говорит Тоня, обращаясь ко всем. – В пятницу вечером у нас вечеринка! Празднуем помолвку Брэдли и Кензи. Подробности напишу позже и сделаю рассылку.

О чем это она?

– Мы собирались сделать вечеринку-сюрприз, – отвечает Тоня на мой ошарашенный взгляд. – Но Брэдли сказал, что вы решили устроить свадьбу пораньше, и у меня не осталось времени, чтобы все спланировать. Вообще, не представляю, как вы собираетесь организовать свадьбу за шесть недель. – Она неодобрительно фыркает.

Что за ерунда?

– Шесть недель? Вот это новость! Почему ты мне не сказала? – восторженно шепчет Элли.

М-м… потому что я и сама не в курсе. Как в фильме «Предложение», когда героиня Сандры Баллок объявляет о выдуманной помолвке.

Только моя-то – не выдуманная.

Но я не подписывалась ни на какие шесть недель.

Вопросительно смотрю на Брэдли: «О чем это она?»

– Спасибо. – Брэдли жмет руку Клайва. – Да, решили вот поскорей…

– Конечно, при таких делах надо поскорей! – Клайв хохочет, лукаво задирает бровь и таращится на мой живот.

И все остальные смотрят туда же.

Чго?

В кои-то веки я в центре внимания. Однако такое внимание мне что-то не нравится. Бросаю взгляд на Шейна, стоящего возле моих картин. Он как раз закончил говорить по телефону и тоже смотрит на меня. Я смущена. Ошарашена.

И не беременна.

Все с подозрением разглядывают мою фигуру.

Втягиваю живот.

Так, с сегодняшнего дня начинаю носить утягивающее белье. Сразу пару комплектов, один на другой. Целый утягивающий костюм.

Теперь у меня не только не останется времени спланировать свадьбу моей мечты, но она еще и будет навсегда омрачена подозрением. Я собиралась беременеть сразу после того, как скажу «да», однако, если получится, все будут думать, что Брэдли женился на мне «по залету».

Вспоминаю «Свадьбу лучшего друга». Перед тем как они проехали на кораблике под мостом, он говорит: «Ты сам принимаешь решение жениться, но вдруг наступает момент, когда забываешь, что это твой собственный выбор».

Свадьба – мой собственный выбор. Но я не выбирала поспешную свадьбу. Я не выбирала того, чтобы все думали, что я «немножко беременна».

Это совсем из другого кино.

Все как-то запуталось. Во мне закипает гнев. Какого черта Брэдли за меня решает? Взять бы стул да шарахнуть его по башке.

Вдруг замечаю, что Клайв щелкает пальцами у меня перед носом.

– Кензи? Эй, слышишь?

– А? – Я вздрагиваю.

– В следующий вторник после работы у нас ежегодная вечеринка для клиентов. Играем с ними в пейнтбол, ты помнишь? Раз уж не сможешь участвовать в стрельбе, по причине… – он кивает на мой живот, – то хотя бы для ужина оденься так, чтобы всех убить.

Клайв смеется собственной шутке.

– Клайв, я вовсе не… – мотаю головой, глядя то на него, то на Брэдли.

– О да, конечно! – Клайв прищелкивает языком и смеется, продолжая обсуждать с Брэдли детали клиентской вечеринки.

Брэдли спокоен как танк, словно никто здесь ни на что не намекал. Вижу Тоню и Шейна. Они у окна, беседуют вполголоса, то и дело поглядывая на меня.

Мой выход. Мечу в Брэдли яростный взгляд и спешу к двери.

Правильно. Сцена из «Сбежавшей невесты».

 

Глава 7

Та еще красотка

Сижу на скамейке в торговом центре, смотрю на проходящих мимо людей. Сквозь стеклянный потолок в атриуме льется солнечный свет и приятно согревает мое лицо. Телефон звонит не переставая: сначала Брэдли, потом Элли, теперь мама. Вздыхаю и подношу трубку к уху. Как будто мне мало проблем.

– Привет, мам.

– Привет, Кензи. Это тетя Грета. Звоню по телефону твоей мамы.

Ох, слава богу.

– Мы с твоей мамой и Рен в ресторане – наверное, придется весь обед обсуждать беременность и роды, – и она просила узнать, получила ли ты ее сообщение насчет тусовки в следующую субботу?

Черт. Нужно срочно навести порядок в списке подарков.

– Я получила часть ее сообщения. Она не уложилась в лимит голосовой почты.

Прижимаю телефон плечом к уху, вскакиваю и бегу к «Фосси».

Тетя Грета смеется.

– Это на нее похоже… У тебя все в порядке?

Нет.

Что, так заметно?

– Небольшие проблемы с клиентом.

– Почему? Что за клиент?

– Ну, это… м-м… Шейн Беннет.

– Шейн? Шейн Беннет?

Останавливаюсь. Перед глазами вдруг плывет.

– Да, он опять в Штатах… В общем, долго объяснять.

– Что тут объяснять? Все ясно. Брэдли знает о вашем прошлом?

Если бы только это. Отхожу к стене, чтобы не мешать потоку людей, и утираю слезы.

– Алло, Кензи?

– Да, Брэдли в курсе. Он не в восторге, конечно. Да, и он решил устроить свадьбу под Рождество. Под это Рождество. То есть через шесть недель. – Невольно всхлипываю. – Взял и растрезвонил сегодня об этом на весь офис. – Мой голос срывается на писк.

– Похоже, ревнует. Невелика проблема. Если хочешь отложить свадьбу, просто скажи ему об этом. – Слышу, как мама окликает тетю Грету. – Кензи, не давай никому решать за тебя. Твоя мама вряд ли одобрит мой совет, и она может не согласиться с твоими решениями, но принимать их все равно должна именно ты, поняла?

– Теоретически, – мямлю я. Не думаю, что она меня услышала.

– Просто из любопытства: как Шейн теперь выглядит?

Молчу, и это ей служит ответом.

– Так я и думала, – смеется она. – Слушай, похоже, наш столик готов. Звони мне в любое время, ладно? Я не шучу. И позволь себе принять решение самой. Пожалуйста. Люблю тебя, дорогая.

– Я тоже тебя люблю! Спасибо, – говорю я и вешаю трубку.

Брэдли, конечно, получит от меня за «шесть недель», только как я ему скажу, что хочу отложить свадьбу? Как объясню? Сначала, едва возникла вероятность отсрочки, я рвала и метала. А теперь он хочет ускорить события, и я опять недовольна?

Но ведь невозможно организовать тематическую свадьбу всего за шесть недель. Даже в кино.

В «Войне невест» Лив и Эмма психовали только потому, что у них на все про все оставалось три с половиной месяца. В «Свадебном переполохе» Мэри приходит в ужас, потому что свадьбу Стива и Фрэн надо устроить за три месяца. И это в кино!

А у меня тут совсем не кино.

Я-то надеялась, что моя свадьба будет такой, о какой я всегда мечтала.

Хожу по универмагу «Фосси», исправляя список подарков Рен. Сканер в моей руке то и дело пищит. Держу телефон плечом и разговариваю с Брэдли. Точнее, говорит он один.

В трубке слышится эхо, поэтому делаю вывод, что он едет в машине.

– Слушай, ну прости меня. Я, честно говоря, думал, что, если предложу устроить свадьбу пораньше, ты только обрадуешься. Думал, ты будешь в восторге. Мы ведь говорили об этом.

Еле сдерживаюсь. Гневные слова так и рвутся с губ. Осаживаю себя: он поступил глупо, но не со зла же.

– Брэдли, мы говорили о том, чтобы устроить ее раньше чем через год. Я думала, через шесть или семь месяцев. Не через шесть недель!

Сканирую изысканный набор детских полотенец, хотя мне больше нравятся те, смешные, с крошечными ушками животных на капюшоне.

– Хорошо, ты права. Меня немного занесло.

Явное преуменьшение. Беру полотенце с ушками и улыбаюсь. Так мило! И почему я до сих пор добавляю вещи в список?

Может, нам все-таки стоит пожениться через шесть недель? Чем раньше поженимся, тем скорее попытаемся завести ребенка. Какая разница, кто что подумает? Маме вообще все равно… Тут я останавливаю себя, потому что на глазах снова слезы. Хочу быть беременной. Хочу скорее забеременеть. Но я хочу и пышную свадьбу. При этом такое чувство, что времени ни на что не хватает.

Проживаю ли я эти моменты по-настоящему?

Нет, если их так и будут у меня отнимать.

– Милая?

– Шесть недель – слишком мало времени, Брэдли. А сделать нужно много. Найти место, заказать и разослать приглашения, выбрать платье… и еще кучу всего. И вообще, я хочу весеннюю свадьбу.

Так, я это сказала. Приняла собственное решение. Видите? Все-таки я не Джейн из «27 свадеб».

Почему я должна отказываться от сказочной свадьбы? Я уже и так много от чего отказалась.

Большой мишка, невероятно мягкий и пушистый, смотрит на меня блестящими глазками-пуговками.

– Хорошо, милая, мы еще об этом поговорим. Давай сегодня вечером? Сейчас встречаюсь с твоим отцом: надо обсудить его планы по рекламе. Вот только что подъехал к его офису. Ты меня прощаешь?

– Да. Хорошо.

Убираю телефон и беру в руки медведя. Он сливочно-белый и такой милый, что сразу хочется его обнять. Обхватываю мишку руками и крепко прижимаю к себе.

– Кенсингтон.

Поднимаю голову. Темные джинсы и футболка с V-образным вырезом. Растрепанные волосы и глаза с золотыми искорками. Мой сердцеед из прошлого и виновник путаницы настоящего.

– Как ты узнал, где…

– Элли сказала, что ты, наверное, здесь, чтобы исправить…

Он кивает на сканер в моей руке.

Ну, Элли, спасибо тебе.

Продолжаю просматривать товары, которые уже просканировала. Но медвежонка из рук не выпускаю. Я пока не готова с ним расстаться.

– У тебя есть дети? О которых тебе было бы известно? – Это вышло жестче, чем я хотела. – Прости, я не так…

– Нет. Никаких детей.

Он сует большие пальцы в карманы джинсов и подходит ближе.

У его родителей был трудный развод. Помню, он говорил, что жизнь достаточно тяжела и без того, чтобы втягивать в это детей.

– Ты не хочешь иметь детей, так ведь?

– Этого я не говорил. Просто не стал бы заводить их с кем попало.

Он думает, что я беременна. Вижу по глазам. В последний раз тайком прижимаю к себе медведя и усаживаю его в стоящее рядом кресло-качалку.

– Простите!

К нам идет вчерашний продавец и машет, чтобы привлечь наше внимание. Когда она приближается, Шейн поднимает руки в шутливом «сдаюсь».

– Мы уже уходим. Видите? – говорю я и отдаю ей свой сканер. – Все, мы закончили.

Она раздраженно фыркает нам в спину и бросает на Шейна уничтожающий взгляд.

– Я собиралась еще поискать платье на субботу, – говорю я, когда мы покидаем детский отдел и идем к эскалатору. – Я иду на симфонический концерт. С Элли, потому что Брэдли уезжает.

Искоса бросаю на него взгляд и тут же отворачиваюсь. Не знаю, зачем я это сказала. Зря, наверное.

– Почему вы решили устроить свадьбу пораньше? – тихо говорит он. – Шесть недель – это… почти ничего.

– Я не беременна, Шейн.

На его лице облегчение. Вроде бы.

– И мы не решали устроить свадьбу пораньше. Не знаю, о чем думал Брэдли. Он заговорил об этом вчера вечером, я пропустила наш поход в спортзал… – У меня горит лицо. Все, что я произношу, кажется мне неправильным, как будто я предаю Брэдли. – Неважно, мы уже помирились.

Последнюю фразу я неразборчиво бормочу.

Мы сходим с эскалатора, и я поворачиваюсь лицом к Шейну.

– Ну, я пойду… – и делаю шаг в сторону женского отдела.

– Покупать платье?

– Да. Так что…

– Между прочим, в одном из фильмов нашего списка имеется подходящая сцена. И тебе как раз нужно платье.

Недовольно морщусь и мотаю головой.

– Ох, не знаю. Сегодня был такой день…

Шейн смотрит мне в глаза, и в уголках его рта играет искушающая полуулыбка.

Достаю телефон, просматриваю письма, пока не нахожу нужное – со списком «Любовь как в кино». Пробегаю взглядом по заголовкам и поднимаю голову.

– «Красотка».

– Точно.

Вспоминаю слова тети Греты: «Позволь себе принять решение самой».

В голове звучит песня Роя Орбисона из «Красотки», и перед глазами встает сцена: Эдвард и Вивиан быстро шагают по улице, Вивиан встряхивает рукой свою рыжую гриву, а перед входом в магазин Эдвард поворачивается к ней и говорит: «Не дергайся».

Подумаешь, сходит со мной в магазин. Я так и так собиралась за платьем.

И я разрешаю себе принять решение.

– Только эпизод с выплевыванием жвачки пропустим, идет?

Громадный отдел женской одежды «Фосси» заставлен диванами и креслами – для мужчин, ожидающих своих жен или дочерей.

Здесь роскошно и очень уютно, стены отделаны белым мрамором, с потолка свисает хрустальная люстра. Шейн непринужденно расположился на диване.

– С кем ты там разговариваешь? Уже начал играть сцену из фильма? Ричарда Гира изображаешь?

Пока мы здесь, он отвечает на второй телефонный звонок. Первый был очень короткий, а говорил Шейн приглушенным тоном. Невольно задаюсь вопросом: уж не женщина ли ему звонила?

Наверняка у него есть подружка. Причем не одна.

Шейн накрывает телефон рукой.

– Это Клайв. Думает, что мы с тобой обсуждаем новое направление концепции. – Шейн кивает на ворох одежды, лежащий рядом с ним на диване – вечерние платья, которые успели принести нам консультанты. – В сущности, так оно и есть. Ну, продолжай. – Он жестом показывает мне, чтобы я начинала примерку, и говорит в телефон: – Да, ничего не имею против рекламы на радио, но ставить ее нужно в час пик.

Ладно, может, звонит и правда Клайв. Под ложечкой холодеет. Я ведь обещала Брэдли, что больше не стану встречаться с Шейном вне офиса… или речь шла о нерабочем времени? Вроде бы он говорил именно о нерабочем времени. А вдруг Клайв упомянет об этом Брэдли? Что я творю?

Да ничего особенного. Исполняю желание клиента, которое, как известно, закон. Просто делаю вид, что играю в «Красотке», и пытаюсь сохранить работу – свою и бесчисленное множество других. И выбираю платье. Вот и все.

Шейн заканчивает разговор, и тут наши глаза случайно встречаются. Быстро отвожу взгляд и перебираю платья. Выбираю два и показываю ему.

Первое – короткое и шелковое. Шейн равнодушно пожимает плечами. Второе – длинное и черное, с глубоким декольте. Он кивает с теплой улыбкой.

Сует телефон в карман и встает.

– Мэри-Кейт, Мэри-Фрэнсис, нас нужно облизывать получше, – произносит Шейн реплику из фильма.

Настоящие имена продавщиц, конечно, совсем не Мэри-что-то-там. Шейн прямо-таки светится. Похоже, ему эта сцена доставляет не меньшее удовольствие, чем этим девицам. Он объяснил им про эпизод из «Красотки» и даже раздал карточки с репликами.

От этой затеи они пришли в настоящий восторг.

– Нравится ли вам вот это, дорогая? А как насчет красного? В фильме у нее, кажется, красное платье? – спрашивает первая Мэри, та, что постарше.

– Нет, по-моему, там был глубокий оттенок пунцового, – задумчиво говорит младшая, которую он зовет Мэри-Кейт.

– Сэнди! – кричит первая Мэри. – Какого цвета было платье в «Красотке»? Помнишь, когда они в опере?

Я точно знаю, что красное, но сама втайне мечтаю о желтом, как у Энди Андерсон, персонажа Кейт Хадсон из фильма «Как отделаться от парня за десять дней». Когда в фильме она поворачивается к экрану обнаженной спиной, застенчиво глядя на Мэттью Макконахи, сразу видно, насколько она уверена в своей красоте. Я хочу чувствовать себя так же.

Надев длинное черное платье, выхожу из примерочной.

– Вы собираетесь в оперу? – спрашивает Шейна одна из Мэри.

– На концерт симфонического оркестра, – отвечаю я и кручусь перед Шейном, чтобы он мог полюбоваться мной со всех сторон.

Замечаю, что ему принесли кофе. Он явно изображает Ричарда Гира.

Очарованные британским акцентом, девушки ловят каждое его слово. Некоторые вещи никогда не меняются. С любопытством наблюдаю, как вокруг него увивается младшая Мэри. Она симпатичная, у нее звонкий кокетливый смех, но он не флиртует. Хм, может быть, кое-что все-таки изменилось.

– Ну как? В стопку «возможный вариант»? – спрашиваю я, улыбаясь.

Втягиваю живот – на случай, если у него остались сомнения.

– Да, нет, наверное, – с кривой усмешкой говорит Шейн.

«Да, нет, наверное» – название еще одной романтической комедии. Очень смешно.

Мэри-Кейт звонко хохочет.

Ухожу в примерочную с новым нарядом. Это длинное синее платье, узкое и облегающее, а сбоку – разрез до бедра.

– Уверена, вам понравится, дорогая. Я поставила обувь за дверью.

Понятия не имею, которая из Мэри это сказала. Проскальзываю в платье. Действительно, очень красивое. Ткань мягкая на ощупь и ложится красивыми складками.

Выхожу. Шейн откинулся на спинку кресла, потягивая кофе и не отрывая от меня глаз. Его пристальный взгляд заставляет меня нервничать, так что я опускаю голову и неловко разглаживаю платье.

– Пощады! – наконец говорит он, отставляя чашку.

Я смеюсь. Он тоже вспомнил о песне, которая звучит в этой сцене. Знай он заранее, что сегодня мы окажемся в магазине, держу пари, принес бы с собой саундтрек. Я все еще улыбаюсь.

Глядя мне в глаза, Шейн встает и подходит ближе. Я затаила дыхание. Новорожденные бабочки пробуют крылышки у меня в животе, вызывая ощущение порхания.

– Это определенно идет в стопку «да», – мягко говорит он.

Меня с головы до ног обдает жаркой волной. Делаю шаг назад, едва не падая от этого ощущения.

Шейн, с кредиткой в поднятой руке, оборачивается.

– Мне пора. Мэри-Кейт, Мэри-Фрэнсис. – Он смотрит то на одну, то на другую.

– Я Мэри-Кейт, она Мэри-Фрэнсис, помните? – Младшая указывает на старшую.

На ее лице возникает глуповатая улыбочка. Девица хихикает, и я невольно смеюсь вместе с ней.

– Да, конечно, – тянет Шейн с британским акцентом. – Ей нужно шикарное платье, обувь и всякие интимные предметы одежды. Надеюсь, вы о ней хорошо позаботитесь?

Они кивают.

– Хорошо. У нее моя карточка.

Повисает неловкое молчание.

– Я сказал: «У нее моя карточка», а вы говорите… – Шейн машет как дирижер. – Мы поможем…

– О! – Они переглядываются и хохочут. – Мы поможем облегчить ее, сэр!

– Точно! – смеясь, говорит Шейн.

Шейн снова подходит ко мне. Девицы принимаются сортировать платья, которые я уже примерила, но я замечаю, что они нарочно не уходят, желая послушать наш разговор.

– Спасибо, – говорю я с неловкой улыбкой. – Было приятно так… развлечься. Однако я могу и сама заплатить. Тебе вовсе не обязательно заходить так далеко…

– Я настаиваю. Я так хочу. Но… попрошу кое-что взамен.

Морщу нос.

– Не забывай, что на самом деле я не проститутка.

Вижу за его плечом обеих Мэри. Они снова переглядываются и хихикают.

Уголки его губ дрогнули в лукавой усмешке.

– Что ж, придется просить что-нибудь другое.

Встречаюсь с ним глазами и замираю, почти боясь того, что он может сказать. Что он собирается просить? Я выхожу замуж. Это уже чересчур. Я не могу…

– Галстук.

Удивленно вскидываю голову.

– Галстук?

– Да. Прекрасная Вивиан купила Эдварду галстук, не так ли?

Тихо смеюсь и киваю.

– Ладно. По рукам, будет тебе галстук.

Вполне нормальная просьба. Не пересекает черту.

– Ну, я пошел…

– Погоди, ты правда уходишь?

Опять уходит?

– Я живу не в городе, а на ферме, помнишь ее? Мне добираться почти три часа. Сейчас уезжаю, завтра снова приеду. Звони, если что-нибудь понадобится.

– А, ну ладно. Правда, ну… я уверена, что ничего не понадобится, – делаю шаг назад, увеличивая расстояние между нами. – Да, и предварительный проект скоро будет готов.

Ведь все дело в нем – в проекте… в контракте.

Шейн кивает, идет к выходу, затем оборачивается и громко, чтобы обе Мэри услышали, произносит фразу из фильма:

– Дальше сама, мне пора, – и улыбается мне. – Отлично выглядишь.

Мэри-Кейт бежит его проводить, спрашивает, вернется ли он в ближайшее время, и говорит что-то еще, может быть, даже дает номер своего телефона. В полном оцепенении смотрю ему вслед.

Мэри-Фрэнсис качает головой.

– Если вы его упустите, значит, вы его не заслуживаете, – говорит она мне.

Вздыхаю. Это он меня упустил.

– Мы… э-э… мы с ним не… то есть…

– А я бы его подобрала, – говорит женщина из-за дверцы примерочной. Я и забыла, что она там.

Мы все смеемся.

Ладно, если честно, мне все ужасно понравилось. Все эти эпизоды, реплики, сцены. Я полностью погрузилась в придуманную им игру. Нужно, пожалуй, немного себя обуздать. Сейчас я чувствую себя как Вивиан. Как она, я чувствую себя особенной. Мне хочется догнать Шейна и крикнуть ему, что я совершила большую ошибку. Большую. Огромную. И не представляю, что с этим делать. Все запуталось.

Беру еще несколько платьев, иду обратно в кабинку примерочной. Но вместо того, чтобы их мерить, опускаюсь на пуфик.

Из-за слез ничего вокруг не вижу. Закрываю глаза и прислоняюсь к стене. Я могу сама купить себе платье. Игра в эпизоды из фильмов затеяна ради концепции Шейна, а вовсе не ради меня, но мне кажется, она все во мне переворачивает.

В фильме мы сочувствуем Вивиан, когда она говорит, что, если люди часто тебя опускают, их словам поневоле начнешь верить. Думаю, эта мысль отзывается в каждом из нас.

Ну, во мне-то уж точно.

Однако порой дело даже не в словах.

Иногда дело в нехватке слов и поступков.

Недостаточно хороша, чтобы заслуживать откровенного разговора. Мама никогда не объясняла мне, почему Шейн якобы плохо на меня влияет. Она никогда толком ни о чем со мной не разговаривает.

Не заслуживаю извинений. Тоню не заботит, какую боль могут причинять мне ее поступки. Оправдания моей мамы из серии: «Ну, все ведь к лучшему, разве нет?» – вовсе не то же самое, что «Мне очень жаль». Скорее: «Какое это имеет значение?» и «Какое значение имеют твои чувства?»

Неудобный объект для любви. Вписать празднование моей помолвки в другой праздник – один из примеров того, как они поступают. Делают что-то потому, что так требуется, а не потому, что они рады это сделать. Лучшие моменты моей жизни утоплены в чувстве вины, потому что они стоят чьих-то усилий и затрат – и мне каждый раз об этом напоминают.

– Вы там в порядке, дорогая? Не нужен другой размер?

Шмыгаю носом и утираю глаза.

– К-хм, да. А вы не могли бы найти для меня желтое платье? Длинное.

Она говорит, что сейчас вернется, и, слышу, просит кого-то найти желтое платье.

В магазинной сцене из «Красотки» речь идет не о платьях, не о том, сколько они стоят, и не о том, как красива героиня. Когда Вивиан покидает магазин, она не просто красивая женщина – она другая женщина.

Меня каждый раз это потрясает.

Именно поэтому мы так за нее болеем. Мы хотим, чтобы Вивиан чувствовала себя особенной.

Мне очень нужно поверить в то же самое о себе. Может, мне нужно, чтобы все вокруг стало другим.

 

Глава 8

Как потерять голову за пять дней

Когда я вернулась в офис, Брэдли был на встрече с клиентом. Он оставил на моем столе записку, в которой сообщал, что заскочит за мной в шесть, чтобы вместе ехать в спортклуб. Уф, мне сейчас совершенно не до спорта, но после того, как я не явилась в тренажерку прошлым вечером, сегодня, боюсь, не открутиться. Хотя, вообще-то, я могла бы сыграть на том, как он меня подставил, объявив в офисе о свадьбе через шесть недель.

Отправила ему сообщение, напомнив, что мы сначала должны ненадолго заехать к моим родителям.

Почему-то не перестаю думать о своих картинах – тех, которые распечатал Шейн. Я хочу увидеть их, погладить пальцами холст. Ощутить текстуру краски. Не знаю… может, забрать их и развесить в квартире.

Перечитав почту и ответив на все сообщения, потягиваюсь и зеваю, затем вскакиваю и бегу в комнату отдыха, чтобы налить воды в бутылку. Всегда забываю взять воду в спортзал. Надо сразу положить в сумку, пока не забыла.

Элли и Тоня сидят за столом. Ну, класс. Я сейчас не в настроении иметь дело с двуличной Тоней. Замечаю, что ксерокопия с грудями снова пропала с доски.

– Все равно пришпилят новую копию, Элли, – говорю я, кивая на то место, где она обычно висит.

Сую бутылку под краник кулера.

– Меня это никак не касается. Просто жаль ту несчастную, чьи это груди, – отзывается Элли, продолжая жевать салат. Расплачиваясь за вчерашнюю углеводную загрузку, она в течение следующих нескольких дней будет есть только зеленые и желтые овощи. – У меня еще не было времени пообедать, – поясняет она, заметив мой взгляд.

Тоня насмешливо фыркает.

– У того, кто вешает эту картинку, явно имеется четкая копия, так что нам, чувствую, придется смотреть на эти сиськи всю оставшуюся жизнь. Кстати, кому могло взбрести в голову сделать татуировку в таком месте? – Тоня откидывается на стуле и наклоняет голову. – Погоди-ка, Элли, ведь ты недавно делала себе тату!

Присаживаюсь к ним за стол. Элли мечет в меня гневный взгляд. Я всегда подозревала, что сиськи – Тонины, но не могу этого доказать и поэтому молчу.

– Как продвигается проект Шейна Беннета? – не переставая жевать, спрашивает Элли.

Понимаю, она просто меняет тему беседы. Но в самом-то деле! Обязательно, что ли, переходить именно на эту тему?

– Нормально. Пока работаю над макетом, обычная рутина, – говорю я, развинчивая и снова завинчивая крышку бутылки.

– А я подумываю о новой татушке. Может, сердечко? – говорит Тоня, глядя на Элли, и тычет себе в грудь. – Может… хм… здесь.

– Так вы с Шейном Беннетом раньше встречались? Похоже, он до сих пор в тебя влюблен, тебе так не кажется? – говорит мне Элли, зачерпывая вилкой новую порцию салата.

Какого черта она делает?

– Тогда ясно, почему он вечно болтается у нас в офисе. – Тоня делает глоток из своего стакана и поднимает бровь. – По крайней мере так я слышала.

– Что ты слышала?

Мое сердце забилось вдвое быстрее. С подозрением разглядываю физиономию Элли. Расскажи секрет хоть одному человеку – и это будет уже не секрет. Все равно что поджечь конец очень длинного запала. Огонь в итоге пройдет всю дистанцию, и бомба неизбежно взорвется прямо тебе в лицо.

Что она ей рассказала?

Тоня опирается на локти.

– Так у вас с Шейном опять все сначала?

– Что? Нет! – возмущенно выпаливаю я. – Я помолвлена, Тоня. И в отличие от некоторых не делаю исподтишка гадостей тем, кто считает меня своим другом.

Тоня едва заметно бледнеет. Элли кивает в сторону двери. Мы все оборачиваемся. Терри из отдела продаж замер у кофемашины с пустой кружкой в руках, всем своим видом будто спрашивая у нас разрешения налить кофе. Элли пожимает плечами.

Опустив глаза, ждем, когда Терри уйдет. Часто дышу, раздувая ноздри. Так и хочется ей врезать. Элли налегает на салат и, наверное, поэтому больше ничего не говорит. Вот и отлично. А то врежу и ей.

Как только Терри уходит, меня прорывает.

– Неужели ты думала, что я не узнаю о том, что ты сделала? Думала, он мне не расскажет? Как ты могла!

Тоня сжимает губы, молча встает, открывает холодильник, ставит свою воду и хлопает дверцей. Холодильник вздрагивает, стопки пластиковых стаканчиков на нем опасно раскачиваются. Не произнеся ни слова, она выскакивает из комнаты.

Невероятно.

Прожигаю Элли укоризненным взглядом.

– Я только сказала, что вчера он пошел тебя искать и потом помог с покупками. Что вы немного поболтались по магазину. – Она сует в рот новую порцию салата. – Ничего особенного.

Ну ничего себе! Если вас просят хранить тайну, это значит, что вы должны держать язык за зубами! Вполне возможно, слова Элли запустили эффект домино, который теперь разрушит всю мою жизнь.

Наклоняюсь над столом и сердито ей выговариваю:

– А если Тоня сболтнет об этом Брэдли и он взбесится? Она дружит с Брэдли и вполне может ему все рассказать. Что, если Брэдли выскажет все Шейну и Шейн уйдет из агентства? А нам очень нужен этот контракт, Элли.

– Кенз, прости. Я только сказала, что вы встретились, вот и все. Ваша встреча была связана с работой. Ты делаешь из мухи слона.

Делаю из мухи слона? Впрочем, может, и так. Возможно, во мне говорит чувство вины. Когда совесть нечиста, поневоле начинаешь задаваться вопросом, кто что знает, и с подозрением относиться ко всем вокруг.

Отпиваю из своей бутылки и горестно качаю головой.

Как я оказалась в таком положении? В прошлое воскресенье мы с Брэдли радостно демонстрировали моим родным обручальное кольцо и предвкушали, как начнем планировать свадьбу. Затем – бац! – Рен беременна, Шейн вернулся в Штаты, моя работа под вопросом, а Тоня – враг номер один. Добавить сюда поспешную свадьбу, общую с Рен вечеринку и маму… даже не знаю, какое место в этой круговерти отдать маме.

Недели не прошло! Всего-то пять дней.

* * *

По пути в спортклуб мы с Брэдли заехали к моим родителям. Пока он внизу общается с мамой и папой, роюсь в шкафу своей старой комнаты в поисках работ из колледжа.

Войдя в дом, я прямиком отправилась на второй этаж, чтобы избежать встречи с мамой. Нельзя же при Брэдли говорить с ней о Шейне, когда и так столько всего происходит.

Стоя в кладовке на мамином табурете, шарю рукой по верхней полке. Я была уверена, что мои картины под коробкой «Кенсингтон», однако там ничего нет. Где же они?

Оглядываю кладовку, пытаясь сообразить, куда она могла их запрятать. Слезаю с табурета, просматриваю еще несколько коробок и ящиков, стоящих на полу. Может, где-нибудь за ними? Нет, ничего.

– Мам? – Я выглядываю в коридор. – Мам!.. – Их голоса доносятся из кухни, но меня не слышат. – Мам! – кричу я громче и бегу вниз по лестнице.

Брэдли и папа сидят за столом. Мама доливает кофе в папину чашку, Рен стоит возле раковины. Она в джинсах, длинные волосы собраны в аккуратный хвост. Она кивает мне с мягкой улыбкой.

– Привет. Мам, куда ты убрала мои картины из колледжа?

– Что, дорогая? Не знаю, о чем ты. – Мама бросает на меня рассеянный взгляд и снова поворачивается к папе: – Хочешь сливок? Я купила ирландские, те, что ты любишь, – говорит она. Потом смотрит на Рен: – Ну, как ты себя чувствуешь?

Папа протягивает ей свою чашку, и мама открывает холодильник, чтобы достать сливки.

– Привет! – Это Грейсон кричит из прихожей. Слышу, как хлопает входная дверь.

Дом Грейсона и Рен – в конце этой улицы, но они практически живут у родителей.

– Мы здесь! – кричит мама и наливает в чашку столько сливок, что кофе становится почти белым. – Рен, сядь, отдохни. Ты слишком много сил тратишь на…

– Мам, слушай, мы заехали всего на минуту. Раньше они были под моей коробкой в кладовке. Помнишь? – От напряжения у меня, кажется, даже волоски на руках поднялись.

Грейсон заходит на кухню.

– Здорово, Брэдли! Ехал домой и увидел твою машину. Извини, я так тебе и не перезвонил. Сумасшедший день. Что ты хотел?

Брэдли смотрит на меня, затем на него.

– Хотел предложить тебе завтра пообедать. Что, если я к тебе заскочу?

– Отлично, – кивает Грейсон. – Только позвони заранее, вдруг не смогу вырваться…

Я их не слушаю. Я сосредоточена на маме. Она начинает собирать со стола тарелки.

– Мама!

– Что? Кенсингтон, честное слово… – С тарелками в руках она раздраженно оборачивается ко мне.

– Где мои картины? – рычу я.

Она хмурится в замешательстве.

– Все, что твое, лежит в той коробке.

– Картины лежали под коробкой. Их было штук пять. Вспомни. Ты их никуда не перекладывала?

Мама достает стаканы из посудомойки.

– Ну, если они не там, тогда не знаю. И честно говоря, я могла бы использовать место в кладовке, так что, если тебе нужна твоя коробка, забери ее с собой. Грейсон, кофе? Я только что сварила.

– Куда они делись? – Гнев во мне так и клокочет. Я уже была на взводе, а теперь еще и это? – Ты что, их выбросила? – во всю глотку кричу я, сверкая глазами. Поворачиваюсь к папе. – Ты позволил ей выбросить мои картины? Мои школьные работы!

Часть моей души!

Брэдли выглядит смущенным. Папа поднимает руки, жестом показывая, что не имеет понятия, о чем я говорю. Рен как-то странно смотрит на меня и уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но мама ее опережает.

– Кенсингтон, ты полагаешь, я должна следить за твоими вещами? – Она качает головой. – Кофе хочешь?

И это все?

Делаю шаг назад, утратив дар речи. Она не понимает. До нее просто не доходит.

– Школьные награды Грейсона выставлены на почетном месте, а мои картины… ты выбросила?

Я злилась, что она запихнула их в какой-нибудь ящик, а она их, оказывается, вообще выкинула. Моих картин больше нет.

Так и Шейна она выкинула из моей жизни.

Не говоря больше ни слова, бегу по лестнице наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Она даже не позвонила и не спросила разрешения. Вряд ли она удостоила их хотя бы единого взгляда.

Черт, она даже не понимает, о чем я говорю. И уверена, что знает, что будет лучше для меня и Шейна. Она не имела права!.. Слезы дрожат на ресницах, комната расплывается перед глазами.

Тянусь на цыпочках за коробкой, вытаскиваю ее с полки кончиками пальцев и роняю себе в руки.

Спускаюсь вниз и прохожу мимо кухни. Грейсон предлагает Брэдли поиграть в гольф. Папа что-то говорит Рен о детской комнате. Я не останавливаюсь.

– Я ухожу!

Кажется, они меня даже слышат.

Но мне сейчас все равно. Прижав коробку одной рукой к бедру, другой рукой распахиваю дверь. Не тружусь закрыть ее и бегу к машине. Пока иду по дорожке, позади раздается голос Брэдли.

– Кенз! Кензи!

Я закрываю багажник, когда он появляется на крыльце.

На мгновение он оборачивается к прихожей.

– Грейсон, я позвоню тебе завтра. Всем пока!

Хлопаю крышкой багажника и встречаюсь глазами с Брэдли. Мой взгляд говорит: «Не спрашивай».

Он этого и не делает.

А следовало бы.

Для тех, кто посещает тренажерный зал, существуют неписаные правила. Код поведения, которого каждый придерживается. Эти правила не развешивают по стенам. Они всем известны.

Первое: правило часовых поясов. Раннее утро – для всех. В это время занимаются и новички, и фитнес-эксперты. В полдень приходят настоящие качки, азартные культуристы и кардиокоролевы. А вечерами собираются те, кто желает похвастать своими точеными формами.

Не стесняйтесь смотреть. Не смущайтесь, если будут смотреть на вас. Тренироваться необязательно.

Я все еще пыхчу от злости, так что хорошая тренировка мне просто необходима.

Мы с Брэдли приехали немного позже обычного, потому что задержались у родителей. Отлично, Тоня уже здесь. Наверное, потому, что заказала урок с Троем.

Терпеть не могу с ним работать. Парень – гора мышц и обожает сталкивать нас с Тоней в глупых соревнованиях, от которых, предполагаю, получает некое извращенное удовольствие. Неужели действительно важно, сколько прыжков с хлопками или отжиманий мы способны сделать за три минуты?

– Будешь работать в паре с Тоней? – спрашивает Брэдли.

Мы разговариваем натянуто. Мне вообще не хочется говорить, потому что я по-прежнему злюсь на него. Спросите меня, на кого я не злюсь.

– Пойду, пожалуй, на кардио, выпущу пар, – отвечаю я.

Отдаю ему свои вещи, чтобы он запер их в шкафчике.

– Ладно, – откликается Брэдли, целует меня и идет к штангам.

Вешаю на шею наушники. Не нужен мне поцелуй. Мне нужно понимание. И поддержка. А сейчас я хочу отгородиться от мира музыкой, сжечь лишние углеводы и забыть обо всем.

Тоня разогревается на беговой дорожке. Она в шортах для бега и желтой майке с вшитым бюстгальтером. Я обожаю такие. Но Тоне не помешало бы надеть еще один бюстгальтер под майку – тогда хоть было бы видно, что у нее есть грудь. Впрочем, многие не против и такого варианта, особенно парень, с которым она сейчас разговаривает.

Второе правило тренажерного мира: никогда не выбирай кардиотренажер рядом с кем-то, если другие свободны. Тем более если вы незнакомы и не уверены, что вам будут рады. Я не уверена, что мне будут рады, однако свободен только один.

Запускаю беговую дорожку рядом с Тоней, не обращая на нее никакого внимания. Ставлю наклон «2», скорость «3» – быстрый шаг.

– Сегодня все-таки пришла? – цедит Тоня сквозь сжатые зубы.

Пропускаю мимо ушей. Вчера я заставила Брэдли ждать меня возле спортклуба, но Тоня тоже ждала меня – в зале. Она что, думает, я с ней разговариваю?

– Трой подойдет к нам в десять, – говорит Тоня, повышая уровень наклона до «3».

– Я не собираюсь заниматься с Троем, – увеличиваю скорость до «3,5». – Ты не хочешь по крайней мере извиниться?

Она бросает взгляд на мой экран, увеличивает наклон и скорость до «4», не говоря ни слова.

Стерва. Я ставлю такую же скорость.

– Не хочешь? В самом деле? – отпиваю воды, чувствуя новый прилив злости. – Ты сказала мне, что он изменяет… – Несколько быстрых вдохов. – А оказывается, с тобой. С тобой!

Тоня изумленно вытаращивает на меня глаза.

– Погоди. Это из-за Шейна? В колледже? – Она качает головой. – О господи!

– Да, о господи. Могла бы по крайней мере извиниться.

– Кенз, та история с Шейном случилась миллион лет назад, – пыхтит она. – Это ничего… не… значило…

– Это значило все! – соскакиваю с ленты на боковые подставки и злобно смотрю на нее. – Ты сказала, что он мне изменил! – Мой спокойный и холодный тон становится раскаленным добела. – Я тебе полностью поверила!

Тоня тоже соскакивает с ленты и делает глубокий вдох.

– Ты собиралась все бросить и мчаться за ним в Англию.

– А ты решила вмешаться в мою жизнь?

Поверить не могу. Всю мою злость – на маму, на Брэдли, на Шейна и, наконец, на нее – вкладываю в вопль:

– Знаешь, кто ты, Тоня? Та подлая лгунья! – едва произнеся это, понимаю, что говорю слишком громко. Люди вокруг слышат меня. Брэдли даже испуганно оглянулся.

– Убавь звук, ради всего святого! – Тоня вытирает лоб полотенцем и возвращается на ленту. – Давай откровенно: он мог бы сказать тебе, что это я, мог бы умолять тебя простить его. Но он этого не сделал! Вот из-за чего ты на самом деле злишься.

Ее слова бьют мне прямо в сердце.

– Да пошла ты! – Мое лицо полыхает от гнева и адреналина, я тоже прыгаю обратно на ленту и ставлю скорость «5». Мои кроссовки теперь топают по резиновой поверхности довольно быстро.

Это уже серьезная пробежка.

Она ставит такую же скорость и поднимает наклон не на один уровень, а два. Наклон «9»!

Увеличиваю скорость до «5,5» и поднимаю наклон до «10». Капли пота стекают по лицу. Ноги у нее длиннее моих, и это настоящий бег. В гору.

Она пыхтит, взглядывает на мой экран, потом на меня. Не смей…

Бац. Наклон «12». Ее волосы прилипли к лицу, но она не может отпустить поручни, чтобы их убрать.

Машина имеет наклон максимум «15». Я знаю, к чему это идет. Тоня всегда конкурирует со мной. И сейчас я не позволю ей выиграть. Ни за что!

Жму на кнопку и держу ее, доходя до «13».

Вот тебе! Чтобы не вылететь с ленты, держусь за поручни обеими руками. Мои ноги бегут где-то сзади, издавая громкое топ-топ.

Тоня стреляет в меня острым взглядом. Мой аппарат подает звуковой сигнал и мигает предупреждение: «Замедлить».

Замедлить. Мой пульс – 175!

Нет! Сегодня все против меня. Ноги стучат по ленте, машина продолжает подавать звуковые сигналы, двигатель громко визжит.

Тоня жмет кнопки, и наклон растет до «14». Я не хочу поднимать до «14». Вот черт! Это просто смешно. Она наклонилась к машине, сжимая руками поручни, и старается не отставать.

Мы громко топочем, на полном ходу припуская в гору. Выглядим, наверное, как безумные. На нас теперь все смотрят. Слышу, как вокруг собирается народ, чтобы поглазеть на этот парад глупости.

Между нами вырастает Трой. Лыбится, как идиот, и скандирует:

– Да-вай, да-вай, да-вай!

Остальные присоединяются к нему:

– Давай, давай, давай!

Тоне плевать на мои чувства. Маме плевать. А Брэдли? А Шейна мои чувства когда-нибудь заботили? С меня довольно. В фильме «Как отделаться от парня за десять дней» Энди, персонаж Кейт Хадсон, спрашивает Бена: «Правда или ложь, что в любви и на войне все средства хороши?» То, как он ответит, определяет, насколько сильно она испортит с ним отношения.

Ну а я отвечаю: «Неправда». Это несправедливо! И мне надоели люди, которые вмешиваются в мою жизнь и постоянно мне врут. Если Тоня хочет войны… Отрываю руку от поручня и хлопаю по кнопке!

Беговая дорожка ползет вверх. Уровень «15»!

Максимальный!

Ха! Я победила!

Толпа вокруг одобрительно взревела.

Трой выключает наши машины, и беговые дорожки медленно останавливаются.

Ох. Слава богу.

Мы обе садимся на пол, обливаемся потом и задыхаемся. Черт, мне не хватает воздуха. Меня тошнит. Тоня прикрывает рот рукой и несется в сторону туалета. Брэдли провожает ее взглядом, потом вопросительно смотрит на меня. И спрашивает мимикой: «Что с ней?»

Это все, что его интересует? Клянусь, если он подойдет сюда и хоть что-нибудь скажет, я окончательно слечу с катушек.

 

Глава 9

Призрак бывшего парня

Сегодня пятница. Я с головой ушла в создание новой концепции для «Керидж-Хаус». Все утро рисовала макеты – не настоящими красками, а с помощью графического редактора, стилусом на планшете.

Время от времени болтала в чате с Элли и нетерпеливо поглядывала на часы.

Сегодня вечером коллеги устраивают нам с Брэдли вечеринку в «Дитти». И в отличие от моей семьи посвящают вечеринку только нам.

Тоня ошиблась. Родители не стали дожидаться, пока животик у Рен будет виден, и помахали ручкой моим свадебным планам, даже не сказав им «привет».

Я так спланировала свой гардероб, чтобы легко сменить деловой стиль на праздничный. Сейчас я в сером платье без рукавов, которое недавно купила по совету Рен, на ногах – обалденные туфли на платформе и с высокой шпилькой. Поверх платья на мне кардиган, волосы собраны в хвост. В конце рабочего дня просто сниму кардиган, распущу волосы – и готово!

Утром Тоня поставила мне на стол стаканчик кофе из «Старбакса». Ясно, что она и не думает извиняться, зато понимает, по крайней мере, почему я злюсь. До мамы до сих пор не дошло, почему я злюсь, но все-таки извинилась, и даже дважды: сначала по электронной почте, затем в голосовом сообщении, в котором спрашивала, получила ли я письмо. Зачем писать письмо, если все равно собираешься звонить?

Элли: И что, он так их и называл – Мэри-Кейт и Мэри-Фрэнсис?

Кензи Шоу: Ага, и они полностью включились в игру.

Элли: Умереть можно! С ума сойти! Я тоже хочу пережить эпизод из «Красотки»!

С Шейном мы со вчерашнего дня не разговаривали. Все посматриваю на окошко чата в «Фейсбуке»: не загорелась ли рядом с его именем зеленая точка? Уверена: Интернет у него на ферме имеется. Хотя, может, и нет. Пока точка серая. А вдруг он уже едет обратно в город? Не знаю. Он не в Сети, и я этому рада: не хочу, чтобы он видел, что я тут. Могу, конечно, и выйти из чата, но как я тогда узнаю, что он появился, и как поболтаю о нем с Элли?

М-да, зрелое рассуждение, ничего не скажешь.

Используя в качестве фона кадры из фильмов, которые нам предоставил Шейн, я почти закончила набрасывать цветовые пятна на новом слое. Я называю его грязным слоем – мой собственный термин для первых черновиков. Окончательное изображение, с формой и перспективой, будет дорабатываться позже.

Я так и не смогла уснуть, а сегодня обязательно нужно сделать концепцию «Керидж-Хаус», поэтому я пришла в офис на несколько часов раньше обычного. Я с радостью погрузилась в творчество, которое всегда меня успокаивает, даже, можно сказать, исцеляет. Пожалуй, мне это сейчас необходимо.

Микеланджело говорил, что в каждой глыбе мрамора заключена статуя, скульптору остается только освободить ее. С живописью то же самое. Законченная работа уже существует. Требуется лишь найти и показать ее миру. Я пыталась объяснить это Брэдли, но он не понимает, что я имею в виду. Не уверена, что сама до конца понимаю. Просто принимаю истинность этой идеи.

Быстро двигая стилусом по планшету, короткими штрихами подчеркиваю основные формы будущего изображения. В настоящий момент я работаю над кадром из фильма «Реальная любовь».

В этом фильме мне больше всего нравится сюжет с Колином Фертом и его домработницей-португалкой, ни слова не знающей по-английски. Один из моих любимых эпизодов – когда он идет по городу со всей ее семьей, делает ей предложение на португальском и слышит ответ на английском. Никакой языковой барьер не помешал их любви.

Закусываю губу, охваченная чувством… каким? Понятия не имею. Меня совершенно унесло. Что и требовалось, так? Именно то, чего хотел Шейн. Чтобы я вспомнила свою любовь к романтическим комедиям и это передалось моей работе. В этом вся цель списка «Любовь как в кино».

Снова открываю его письмо и просматриваю список:

1. «Неспящие в Сиэтле».

2. «Красотка».

3. «Дневник Бриджит Джонс».

4. «27 свадеб».

5. «Грязные танцы».

6. «Шестнадцать свечей».

7. «Реальная любовь».

8. «Скажи что-нибудь».

9. «Вам письмо».

10. «Свадьба лучшего друга».

Завороженно смотрю на экран.

Нет, этот список не для концепции, он – для меня. Я вдруг хочу, чтобы Шейн больше сюда не являлся.

Поднимаю голову и вижу, что подходит Брэдли. Быстро сворачиваю окошко чата и продолжаю смешивать цвета, пытаясь добиться насыщенного кирпичного оттенка. Увы, в цифровой палитре RGB получается какая-то коричнево-серая муть.

– Привет, милая, – говорит Брэдли.

Бросает мимолетный взгляд на экран и встает рядом, прислонившись к моему столу.

Выглядит он отлично. В белоснежной рубашке, весь такой аккуратный и подтянутый. Он оглядывает мой ярко-розовый кардиган с тонким ремешком ему в тон и морщит лоб.

– Ты сегодня… яркая.

– А, да. Точно.

Я не намеревалась быть яркой. Просто утром вдруг захотелось надеть что-нибудь красочное.

Брэдли склоняется ближе и понижает голос, хотя рядом никого нет.

– Слушай, я тут подумал о том, что ты сказала… ну, о свадьбе. Если хочешь весной, то пусть будет весной. Мне неважно когда. Главное – с тобой.

Прекращаю смешивать краски и смотрю на него. Ярко-голубые глаза направлены на меня.

Ему главное – со мной.

– По крайней мере подумай о том, чтобы поскорее, пожалуйста. – Он нежно улыбается и протягивает мне записку. – Я обедал с Грейсоном, мы разговорились, и он сказал, что Рен кое-кого знает. Сейчас перезвонил и дал мне номер.

Смотрю на записку. Бетани Чезавит, организатор свадеб. Ниже, под именем, написаны номер телефона и адрес.

– Брэдли, мы даже не выбрали дату, – неуверенно говорю я.

– Смотри. – Он указывает на листок в моей руке. – Эта Бетани считается одной из лучших в своем деле, и она чем-то обязана Рен, поэтому она втиснула тебя в расписание, записала на понедельник. Поговори с ней, ладно? Так ты получишь представление о том, сколько необходимо времени, чтобы все спланировать.

– Погоди, только я? А ты не идешь?

– Нет. Я ведь уезжаю сразу после вечеринки, забыла? Вернусь в понедельник вечером. Может, возьмешь с собой маму? Или Рен?

Элли: ОК, я вернулась.

Он машинально поворачивается на звук, но на экран не смотрит.

– Слушай, устроим свадьбу, когда пожелаешь… Просто чем раньше поженимся, тем скорее сможем завести ребенка. – Он застенчиво улыбается. – По-моему, я готов. Я много думал об этом в последнее время.

Мое сердце пропускает удар. Он много думал об этом. Почти слышу тиканье часиков. Мне скоро тридцать. Глядя на светловолосого и голубоглазого Брэдли, невольно вспоминаю малышку, которую видела в торговом центре. Унаследует ли мой ребенок этот цвет волос и глаз?

Улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Ладно, схожу. Не помешает определиться. Только… – поднимаю указательный палец. – Я ничего не обещаю. И безусловно, не через шесть недель.

Он предлагает мне все то, чего я хочу. Брак, семья… и он готов.

Брэдли убирает с моей щеки прядь волос, наклоняется и нежно целует, затем смотрит на экран.

– Это для Беннета?

– Ага.

Я довольна тем, как хорошо получается.

Даже горжусь. Поворачиваю к нему экран – пусть изучит получше.

Но он не смотрит.

– Чем скорее закончишь, тем раньше он отсюда уберется.

– Эй, я тебя ищу! – Клайв выглядывает из своего кабинета и машет Брэдли.

– Увидимся позже. – Брэдли подмигивает и уходит.

Провожаю его взглядом. Высокий, широкоплечий. Это Брэдли. Я его люблю. У нас много общего, и он готов завести детей.

Может, наша жизнь и не будет такой, как в кино, но все-таки окажется хорошей.

Когда мы с Элли вернулись с обеда, дверь переговорной была закрыта. Ничего особенного. То есть двери постоянно открываются и закрываются, так? Но должен был приехать Шейн встретиться с Клайвом и Брэдли, и я почти уверена, что он сейчас там.

День, проведенный без Шейна, немного проветрил мне голову. Я рассмотрела ситуацию и перспективы со всех сторон и пришла к определенному выводу.

Он – призрак, бойфренд из прошлого, чье внезапное появление всколыхнуло во мне старые чувства. Эти чувства смешались с эпизодами романтических фильмов, да еще наложились на стресс – из-за работы, планирования свадьбы, беременности Рен и вранья Тони. Любая потеряла бы голову.

Элли предложила мне способ проверить чувства. Она называет его ТБЖ. Тест на бабочек в животе.

Я не видела Шейна уже сутки и столько же не участвовала в его киноэпизодной игре, так что теперь, на свежую голову, вполне могу выполнить этот тест. Вряд ли мне грозят фейерверки или петарды, скорее, просто крошечный бенгальский огонь – так, остаток прежнего пламени. Не более. И это вполне приемлемо.

Волнуюсь перед экспериментом с ТБЖ, поэтому сначала провожу ВШГ – «Выкидывание Шейна из головы». Повторяю себе, что брак – это стабильность и что семью надо создавать с тем, кому доверяешь. В одержимости человеком, которому доверять нельзя, ничего хорошего нет. ТБЖ призван доказать, что я в состоянии удерживать прошлое и его призраков там, где они похоронены.

– Эй, Кензи, предвкушаешь вечеринку? Скоро идти, – говорит Мэгги, наша секретарша.

– Не могу дождаться! Спасибо, – радостно улыбаюсь я.

Моя улыбка исчезает при звуке щелчка, с которым открывается дверь переговорной.

Это он. Операция ТБЖ началась.

Кензи Шоу: Стартую. Оставайся на связи.

Одной рукой сворачиваю чат, другую подношу ко рту и задумчиво грызу ноготь. Принимаю, таким образом, занятой вид и разглядываю незавершенную работу на экране. Краем глаза вижу ноги мужчин, выходящих из переговорной.

Темные джинсы. Это он. Он всегда в джинсах. Не двигается. Ничто не двигается. Весь офис, кажется, смолк и замер.

Единственный звук, который я слышу, – стук моего сердца.

Осторожно поднимаю взгляд. Шейн стоит в дверях и разговаривает с Клайвом. Он в свитере, надетом на футболку, на щеках пробивается щетина. Не могу вспомнить, какая она: всегда колючая или к концу дня становится мягче? Зато помню, как однажды сама его брила. Нанесла ему на лицо пену и медленно, тщательно провела бритвой, а он подпрыгнул так, будто я его порезала. Но оказалось, что он шутил, и кончилось все битвой в пене для бритья.

Клайв уходит. Быстро опускаю глаза обратно к экрану и снова вижу только ноги Шейна. Он не двигается. Что он делает?

Чувствую на себе его взгляд. Сердце забарабанило громче.

Не удержавшись, поднимаю глаза.

Внутри все обрывается.

Он смотрит прямо на меня.

Так я впервые увидела его в колледже. Я посмотрела на другой конец лекционного зала, а там стоял он – со всклокоченными волосами, в неглаженой рубашке, медно-карие глаза прикованы ко мне. И словно между нами произошел разговор, понятный без слов.

Теперь идет тот же разговор, только на этот раз – запрещенный.

Он встретился со мной глазами, и уголки его губ слегка дрогнули. Надо отвести взгляд, но я не могу. В груди бушует ураган эмоций. Грызу ноготь, прикрывая рот рукой, и чувствую, как губы расползаются в улыбке. Лицо искажается от усилий ее удержать.

Не смей улыбаться. Не смей. Убери с лица улыбку…

Но он улыбается… и, о боже мой, какая это улыбка!

Сердце делает сальто. Двойное.

– Такую улыбку я нечасто вижу, – окликает меня Брэдли, выходя из-за спины Шейна.

Сердце пропускает удар.

Конечно же, Брэдли считает, что улыбка предназначена ему, потому что он идет в мою сторону и он мой жених. Улыбка должна быть для него.

О боже. Тест провален.

Я должна была сдержать улыбку.

Не дать прошлому вмешаться в мое будущее.

И улыбаться мне больше не хочется.

Брэдли подходит к моему столу. Спорю на что угодно, я выгляжу виноватой. Чувствую себя виноватой. Вина буквально сочится сквозь поры.

– Привет, – с притворным энтузиазмом говорю я жениху.

Он присаживается на краешек стола, как обычно делает Клайв. Быстро кидаю взгляд в сторону приемной. Шейн повернулся и ушел обратно в комнату.

– Я тут подумал, что на встречу с организатором свадеб тебе лучше взять Рен. Возможно, если у вас будет общее дело, это вас сблизит.

Он обдумывает мои проблемы. Пытается мне помочь.

А я проваливаю эксперимент с ТБЖ.

– Да, хорошо. Ей это, наверное, понравится. Сейчас позвоню.

И я немедленно принимаюсь рыться на столе в поисках своего телефона. Сделаю все, что он хочет.

Я худшая в мире невеста.

Худший на свете человек.

– Ладно, мне нужно закончить кое-какие дела перед тем, как идти на вечеринку. – Брэдли хлопает руками по бедрам и соскакивает со стола. – Встретимся примерно в половине? – Он улыбается и идет к себе в кабинет.

Оглядываюсь вокруг, почти убежденная, что всем известны мои мысли.

Элли: Ну, что там у тебя?

Кензи Шоу: Как там в «Свадьбе лучшего друга»? После того как она говорит: «Я – болото мерзости»?

Элли: Это ты к чему?

Кензи Шоу: «Ты еще хуже». Я хуже. Я – плесень, растущая на болоте мерзости. Я – слизь, которую выделяет плесень, растущая на болоте мерзости.

Элли: Это так говорят в фильме?

Не совсем.

Снова смотрю на дверь переговорной.

Я все разрушаю. Все свои планы. Все свои мечты. Ради чего?

Шейн явился по делам своей фирмы. Не ради меня. Он сказал, что не видит меня с Брэдли, но это еще ничего не значит. Он не ведет себя как Джулиана, персонаж Джулии Робертс в «Свадьбе лучшего друга». Та умоляла Майкла: «Выбери меня. Женись на мне. Позволь мне сделать тебя счастливым».

Нет, Шейн всего лишь сказал: «Было бы интересно поработать вместе», «Кто еще может вытянуть эту концепцию» – и принес извинения за прошлое.

Итак, старые чувства во меня еще живы. Ну и что? Отношения не состоят из одних фейерверков. Фейерверки со временем гаснут, ведь так?

Выпрямляюсь и застываю со стилусом в руке. Сердце заныло.

Спустя целых семь лет!

Он – Коннор Мид, а я персонаж Дженнифер Гарнер, Дженни Перотти. Какая там реплика? Быстренько гуглю «Призраки бывших подружек». Вот она. «В отношениях сильнее тот, для кого они меньше значат». Это правда. Я до сих пор опутана прежними чувствами, и Шейн все еще имеет надо мной власть.

Всегда имел. И не только надо мной. Над всеми девушками. Не то чтобы меня не беспокоил тот факт, что каждая девушка в колледже думает, будто у него к ней особое отношение. Просто я к этому привыкла.

Хотя в «Фосси» флиртующая Мэри не привлекла его внимания. Там его внимание было полностью отдано мне.

Необходим специалист по изгнанию призраков.

О, я же собиралась звонить Рен! Быстро набираю номер, продолжая следить за дверью переговорной.

– Алло?

– Привет, Рен, это Кензи. – О господи, я прямо как мама. – Ну, ты, конечно, знаешь, что это я…

– Привет.

– Я звоню спросить, не хочешь ли ты пойти со мной в понедельник на встречу с организатором свадеб? Брэдли сказал, вы знакомы, так что…

– О, у меня на понедельник есть планы. Могу только подъехать к началу встречи. По крайней мере подтолкну тебя в нужном направлении.

Да, сама я, конечно, не справлюсь. Ну, может, и так. Неожиданно вспоминаю про ее список подарков… нет, сейчас не время.

– Ладно, тогда встретимся там в понедельник?

Она напоминает мне, чтобы на встречу я оделась поприличней, и прощается, потому что ее уже ждут моя мама и декоратор. Они обустраивают детскую.

Планировать мою свадьбу ей некогда, сохранить мои картины ей трудно, понять, почему я расстроена, невозможно, зато детскую обустраивать…

Мысль о том, чтобы взять и по-быстрому расписаться с Брэдли, кажется все более привлекательной. Лучше поскорее со всем этим покончить, а не дожидаться, пока я натворю глупостей и Брэдли меня бросит.

Мне нужно работать, а не думать черт знает о чем.

– Кензи, как дела с новой концепцией Беннета?

Это Клайв. Он обошел стол и склонился над моим плечом, чтобы увидеть экран. Я даже не слышала, как он идет.

Уменьшаю масштаб, чтобы показать целиком весь коллаж из кадров, предоставленных Шейном. Здесь легко узнать десять фильмов из нашего списка, плюс несколько дополнительных, например, «Когда Гарри встретил Салли» или «Девушка в розовом». Коллаж идет одной длинной и узкой полосой, которую можно будет потом резать и соединять, как потребуется для рекламных материалов.

– Шейн уже видел? – спрашивает Клайв.

Он громко жует жвачку у меня над ухом. Пахнет мятой.

– Нет, пока не видел. Я собираюсь…

– Покажи ему, он будет в восторге. Пусть знает, что работа практически завершена.

– Но это не так!

– Я хотел бы выставить ему счет за второй этап, а то, что я здесь вижу, вполне достаточно для первого.

Он выпрямляется, складывает руки на груди. Наклонив голову и не переставая жевать, разглядывает мой экран.

Мы выставляем счета в три этапа, и первую оплату получили при подписании контракта. Второй этап – утверждение концепции, третий – по завершении работы. Я никогда раньше не видела, чтобы Клайв так торопился выставить счет. И работа не сделана. Я не готова.

Прежде чем я начала спорить, Клайв уходит.

– Кстати! – Он оборачивается на полпути. – Я предложил им выпить с нами после работы. Я пригласил бы их в любом случае, раз уж они проделали такой путь.

Погодите-ка…

– Кого пригласил? – Сердце у меня застучало быстрее.

– Ну… Петерсона. Беннета. Клиентов.

Воображаемый пузырь, в котором написано: «Я справлюсь», лопается с громким хлопком над моей головой.

– Это ведь не проблема? – Клайв неопределенно машет рукой.

Он пригласил Шейна на вечеринку в честь моей помолвки.

Вообще-то, проблема. Большая проблема.

 

Глава 10

Свадебный совет лучшего друга

Я сняла кардиган и распустила волосы. Однако чувствую себя такой злой и испорченной, что у меня вполне мог бы вырасти хвост, как у черта. Удивительно, как еще никто на него не наступил.

Предполагается, что я должна быть счастлива.

Вечеринка посвящена нам с Брэдли, а ресторан «Дитти» – одно из моих любимых мест в центре Индианаполиса. Во время ужина здесь играют на рояле, позже приходит еще один пианист, и вдвоем они устраивают неистовые музыкальные дуэли. А к полуночи все посетители вовлекаются в караоке-концерт.

Настроение прыгает из одной крайности в другую. Представляю, что мой дьявольский хвост машет, как у взволнованной кошки.

– Вот они, – говорит Брэдли, указывая на составленные вместе столы.

Он мягко подталкивает меня к компании.

Собралась половина офиса. Официантка ставит напитки перед Тоней и Элли, секретарша Мэгги нам машет. Здесь несколько ребят-программистов и почти весь отдел продаж. Я пока не вижу Клайва, Рэнда Петерсона и еще одного… в темных джинсах.

– Привет, клевый прикид, – говорит Тоня, не выпуская соломинку из губ. Она опять в новом наряде, судя по всему, весьма дорогом.

И похоже, считает, что кофе из «Старбакса» способен искупить любые грехи.

Ладно, без разницы. Если заговорю на эту тему, только испорчу вечер, а Брэдли напомню о моем прошлом с Шейном.

Гул десятков голосов сливается со звоном столовых приборов и музыкой. В зале чувствуется растущее оживление.

Человек за роялем играет песню «Постучи по дереву». На каждом припеве посетители ритмично стучат по столам. Невольно вспоминается «Касабланка». В том фильме есть песня с такими же словами в припеве, и все слушатели так же стучат по столу. Песня другая, но довольно похожая.

– Великолепно выглядишь, Кенз, – говорит Элли, когда я сажусь рядом с ней.

– Спасибо, Элли, ты тоже. – Наклоняюсь к Тоне и растягиваю губы в самой лучшей из своих неискренних улыбок. – Может, поговорим завтра?

Приходится играть. В последнее время я вынуждена участвовать в одном эпическом шоу за другим. Но я не готова просто забыть обо всем. Я хочу получить хотя бы объяснения, раз уж извинений от нее не дождаться.

– Да, хорошо. – Она улыбается с явным облегчением. – Обязательно поговорим.

Еще несколько минут – и за нашим столом уже не меньше двадцати человек. Все болтают, спиртное льется рекой, скоро приносят закуски. Настроение поднимается. Как же приятно осознавать, что все эти люди собрались ради нас! Я почти забыла о своих тревогах. Улыбаюсь Брэдли и делаю глоток вина.

– Ой! – Я вдруг подпрыгиваю и недоуменно таращусь на Элли.

Она пихнула меня в бок кулачком. Весьма жестким. Такой удар может быть и смертельным.

Она кивает на вход. К нам направляются Клайв, Рэнд Петерсон и Шейн. Никаких бабочек. Я себя контролирую.

Пустые стулья есть только напротив меня и Брэдли. Прямо перед нами. Значит, он весь вечер будет на нас смотреть. На счастливую пару. Внутри все переворачивается. Как мне нащупать твердую почву, если он вечно путается под ногами?

– Привет, – говорю я, когда они приближаются, и быстро смеюсь над чем-то, что сказал Брэдли. Понятия не имею, что он там сказал.

Тоня улыбается и кокетливо поправляет волосы.

– Привет, мальчики. Какая вечеринка без вас?

– Учитывая, что расплачиваюсь я один, – говорит Клайв и садится.

– Что верно, то верно. – Она смотрит на Шейна и усмехается. – Привет, Шейн. Ты сегодня привлекателен, как никогда.

Брэдли резко поворачивает голову и бросает на нее предупреждающий взгляд. Чего это он?

– Ну, я вроде ничуть не изменился… – отвечает ей Шейн, занимая место напротив меня.

– Кенз, как по-твоему? Шейн дико сексапилен, да?

Теперь я бросаю на нее предупреждающий взгляд. Что она вытворяет? Разве у нас не перемирие?.. Шейн со смущенной улыбкой переводит взгляд с нее на меня.

Делаю вид, что ничего не слышала. Любопытно, что там делает пианист?.. Ах да, играет на рояле.

Брэдли кладет руку на спинку моего стула и откидывается назад. Он выглядит таким же раздосадованным, как и я. Естественно. Он не в восторге от того, что здесь мой бывший.

Клайв, конечно, гад, что его пригласил. Хотя, вообще-то, я не уверена, что он в курсе наших отношений. Вряд ли его интересует что-либо, кроме оплаты счетов «Керидж-Хаус».

– Прости, Элли, что ты сказала? – Я наклоняюсь к ней ближе.

Элли отвечает удивленным взглядом.

– Я ничего не говорила, – шепчет она мне на ухо.

Смотрю в зал и делано смеюсь.

– Да, ты права! – весело говорю я.

Весь вечер я на этой тактике не продержусь.

Брэдли беседует с Терри из отдела продаж, который сидит от него слева. Я отпиваю вина. Пора заказывать следующий бокал.

Шейн смотрит на меня.

Бабочки в животе! Вот черт.

– Прекрасно выглядишь, Кенсингтон.

Этих бабочек – целая стая. Еще один неудачный ТБЖ. Помимо воли я расплываюсь в улыбке и чувствую, что щеки пылают. Уверена, теперь они алые. Брэдли на мгновение оборачивается. Наверняка услышал слова Шейна. Заметил ли он мой новый ярко-розовый цвет лица? Снова припадаю к бокалу, вдруг испытывая безумную жажду.

– Беннет, – внезапно обращается к нему Брэдли. – Кензи говорит, ваша концепция в ближайшее время будет готова. Вы вернетесь обратно на ферму? Вы ведь, кажется, на ферме живете?

Клайв подается вперед.

– Да, на ферме. Недалеко от озера Мичиган и города Лапорте, большого туристического центра. Очень красивое место… Я там был на первых переговорах с «Керидж-Хаус».

Он поворачивается к Шейну, ожидая подтверждения своих слов.

– Да, все верно. Надеюсь, уже к следующему году мы сможем открыть там и отель, и ресторан. – Шейн скромно кивает.

– Сейчас там полным ходом идет реконструкция. Вы быстро работаете, Шейн, – добавляет Клайв.

Клайв видел ферму? Шейн в самом деле ее перестраивает? Я впечатлена. То есть я знаю, конечно, что Шейн – владелец компании, но как-то не задумывалась о том, что эта компания по-настоящему работает. У юноши, которого я знала, всегда имелись большие идеи, однако дальше идей дело обычно не шло.

– Нашей Кензи неплохо бы поехать и взглянуть на нее, – говорит Клайв, крутя в руках пивной бокал. – Если вы собираетесь делать настенную роспись по мотивам ее картин, ей нужно увидеть пространство.

Клайв подмигивает мне. Я расшифровываю это подмигивание как: «Давай угождать Беннету».

Тоня всплескивает руками.

– О, было бы здорово! Уверена, Кенз съездит с удовольствием!

Это еще что? Как прикажете ее понимать? Одно из двух: то ли она пытается меня выручить, то ли воткнуть мне нож в спину. Опять.

Шейн кидает на меня взгляд. И мы молча соглашаемся ничего не говорить. Не хочу объяснять, как получилось, что я уже видела его ферму. Это было много лет назад, и сейчас не время ворошить прошлое. Достаточно странно, что он присутствует на моей помолвке.

– Вообще-то, я думаю, это будет полезно для концепции. – Шейн кивает Клайву. – Я возвращаюсь туда во вторник вечером, после вашей клиентской вечеринки. – Он снова смотрит на меня. – Если хотите увидеть ресторан и помещение кинотеатра, я буду рад вас принять. Вы, Брэдли, тоже можете приехать, конечно.

Брэдли фыркает и вскидывает подбородок.

– Только помните, это всего лишь ферма, – добавляет Шейн.

Клайв не дает Брэдли ответить.

– Увы, мы не можем себе позволить отправить весь офис на загородную экскурсию! Брэдли, у нас с тобой встреча в среду утром с франшизой «Колтс».

Брэдли не в силах возразить. Переговоры с «Колтс» – важное дело.

Он кипит от злости – видно по его вымученной улыбке и по тому, как он барабанит пальцами по пивному бокалу. Его можно понять.

Брэдли хмуро изучает лицо Шейна.

– Когда концепция будет готова, к следующей пятнице? – Брэдли поворачивается ко мне, выражение лица по-прежнему хмурое. – Не позднее, верно?

Киваю.

– Хорошо. Уверен, Шейн хотел бы поскорее вернуться к тихой жизни на ферме, – говорит Брэдли и залпом пьет из своего бокала. Его рука теперь обнимает меня, а не спинку стула. Его пальцы гладят мои волосы. В них чувствуется напряжение.

– Люблю посиделки с коллегами, – говорит Тоня. – Ай!

Могу поспорить, Элли пнула ее.

– Шейн, вы с Рэндом останетесь в городе на эти выходные? – спрашивает Элли. – Ой!.. Что?

А этот удар – от меня. Элли ведь знает, что Брэдли уезжает в Лансинг и вернется только в понедельник вечером. Еще не хватало, чтобы Брэдли сходил с ума, зная, что, пока он в отъезде, Шейн будет в городе.

Тут, к счастью, все отвлеклись, потому что появились официантки с подносами. Мы заказали ужин в семейном стиле, и блюда расставляют по центру стола. Все накладывают себе еду, передают блюда друг другу, переговариваются – все, кроме меня.

В голове туман. Клайв только что вынудил меня согласиться на ночевку на ферме у Шейна Беннета. Залпом осушаю бокал и прошу Брэдли заказать мне еще.

Мы договорились, что вечеринка будет без подарков и что ужина более чем достаточно. Но я вижу, как Мэгги что-то передает под столом и хихикает.

Что-то происходит. Мэгги шушукается с Клайвом. Они замечают, что я на них смотрю, и сразу делают невинные лица. Элли выглядит так, будто сейчас взорвется. Она держит в руке какую-то карточку, смеется, глядя то на нее, то на Брэдли.

– Расскажите, ребята, как вы познакомились? – громко спрашивает она.

Все за столом прислушиваются.

– Э-э… на работе, – отвечает Брэдли.

Он, так же как и я, не может понять, что происходит. Элли ведь знает, как мы встретились. Почему она спрашивает? И что это за карточки? Теперь я замечаю, что и остальные держат в руках такие же карточки.

– Ну, как скучно, – говорит Тоня.

Клайв оживленно машет рукой в воздухе, его карточка плотно зажата между пальцами.

– Вам нужно немного оживить свою историю. Придумайте что-нибудь.

– Подождите, я кое-что придумал, – говорит Шейн, ухмыляясь. И, не заглядывая в карточку, громко говорит: – Они встретились в психиатрической клинике.

– Что? Сколько вы все выпили? – растерянно озираясь, спрашивает Брэдли.

Все кругом хохочут.

Элли заглядывает в свою карточку и кричит:

– И там была Дион Уорвик?

Похоже на плохо отрепетированную пьесу, в которой у каждого есть своя роль.

– О! Моя реплика, – спохватывается Мэгги. Она встает, находит нужное место на карточке, затем драматически произносит: – Кто такая Дион Уорвик?

Все сразу кричат хором:

– Как? Вы не знаете? Это же святое!

Я смеюсь. Я поняла, что происходит.

Весь ресторан наблюдает, как за нашим столом разыгрывается эпизод из «Свадьбы лучшего друга». Это сцена репетиции свадьбы, а мои коллеги зачитывают реплики из фильма.

Я моментально обо всем забываю, отдавшись всеобщему настроению.

Шейн оглядывается с широкой улыбкой.

– Брэдли посмотрел на прекрасную Кенсингтон, и в тот момент… и в тот самый момент… – Он смотрит прямо на меня. Я замираю с приклеенной улыбкой. – В тот момент он понял, что влюблен…

Парень на фортепиано начинает играть, и все оборачиваются на звук музыки.

Кроме меня и Шейна.

Нестройный хор поет первые две строчки – про то, как она просыпается и наносит макияж, – и я буквально растворяюсь в этом моменте.

Третью строчку подхватывает весь ресторан: «Я молюсь за тебя!»

Изумленная и обрадованная, я вскакиваю на ноги. Это потрясающе!

Второй куплет звучит громче и энергичнее! Все ресторан поет хором: «Навеки ты останешься в сердце моем…»

Брэдли растерянно хлопает глазами. Шейн сияет. Я изумлена. Участвует весь ресторан. Абсолютно все.

– Этот фильм есть в списке! – забывшись, кричу я Шейну.

Так вот почему он и Рэнд остались в городе! Все было спланировано. Клайв об этом знал, все знали! Я тронута до глубины души. И это устроено не для того, чтобы я вновь открыла для себя какое-то чувство и воплотила его в концепции Шейна. Нет, это устроено для меня! Он придумал это только для меня, и так классно придумал!

«Навеки ты останешься в сердце моем…»

– Что, черт возьми, происходит? – сквозь смех выкрикивает Брэдли.

В ответ все только хохочут.

– Что? Нет! Нет, – говорю я, когда официантка хватает меня за руку и тянет к роялю.

Но она вытаскивает меня в зал. Хор продолжает петь. Я оглядываюсь назад – и сгибаюсь пополам от хохота. Смеюсь так, что из глаз текут слезы. Это уже чересчур!

Все мои коллеги, все, кроме Брэдли, машут над головами огромными кухонными рукавицами в виде клешни лобстера, продолжая петь: «Навеки ты останешься в сердце моем…»

Ох, черт, как же… как же мне все это нравится!

– Надо будет пересмотреть этот фильм, – кажется, уже в сотый раз говорит Брэдли.

Вечеринка подходит к концу, ему надо ехать в Лансинг, и поэтому он обходит вокруг стола, прощается, благодарит за участие и пожимает всем руки.

Мэгги и Клайв уже держат в руках плащи, а Клайв оплачивает счет.

– Сейчас вернусь, – говорю я Элли. – Только Брэдли провожу.

Держась за руки, мы шагаем к выходу. Точнее, он шагает, а я скачу вприпрыжку. Я все еще на седьмом небе от счастья.

– Понравилась вечеринка? – Он останавливается у двери и берет мою вторую руку.

– Да, очень!

На самом деле я просто в восторге.

– Не пойму, что это было. Все что-то поют, лобстерами машут… – говорит он со смехом. – Помню, ты заставила меня смотреть этот фильм, но…

– А мне очень понравилось. Лучшая вечеринка на свете! – с чувством говорю я, улыбаясь до ушей.

– Ну, твоя семья наверняка тоже планирует для нас хорошую вечеринку. – Он отпускает мою руку и гладит меня по щеке.

– Моя семья планирует совместить ее с вечеринкой для Рен. – Я качаю головой. – И, уверена, она не будет такой крутой, как эта.

– Не знал, что ты настолько любишь кухонные рукавицы и…

– Ох, еще как люблю!

– Ладно, запомню. – Брэдли смеется и обнимает меня. – Буду дарить их тебе на годовщины и каждое Рождество. – Он наклоняется и чмокает меня в нос. – Как не хочется уезжать! Ты ведь здесь не остаешься, правда?

– Нет. Сейчас поеду домой. И потом, я же с Элли.

Он смотрит мимо меня в сторону зала, и не успела я опомниться, как его губы оказались прижаты к моим. Он отстраняется и с лукавой усмешкой хлопает меня по заду.

– Позвоню, когда доеду.

Чувствую, что Шейн на нас смотрит. Знаю, что смотрит. И знаю: Брэдли поцеловал меня специально. Впрочем, сегодня в моей голове правит бал не логика, а сплошные эмоции.

Брэдли поворачивается и уходит. Вот и все. Никаких нежных слов – о том, как он меня любит, или о том, какой это был особенный вечер. Нет. Только «позвоню, когда доеду» и шлепок по мягкому месту. Ну, хоть сказал, что ему не хочется уезжать, и то спасибо.

Возвращаюсь за стол. Многие прощаются, большая часть компании уже испарилась. Тоня надевает куртку. Стоп. Тоня уходит? Мысленно перебираю всех, кто недавно ушел. Знаю я ее игры. Терри из отдела продаж женат, и он не в ее вкусе. Программисты Род и Патрик ушли уже давно. И вообще, они, подозреваю, на самом деле – пара, так что она не в их вкусе.

– Новый парень? – спрашиваю я с надеждой.

– Просто устала. – Тоня застегивает молнию на куртке и вытягивает волосы из-под воротника.

– Ну конечно! Не думай, что я не заметила твои новые наряды.

Она перекидывает ремень сумочки через плечо, смотрит мимо меня и вскидывает подбородок.

– А ты расскажешь мне, что у тебя происходит с холостяком номер два?

Я растерянно молчу.

– Вот именно, – говорит Тоня, не дождавшись ответа. – Хорошего вечера, – и направляется к двери. – Я позвоню тебе завтра, – бросает она через плечо.

Ладно, неважно. Оглядываюсь по сторонам. Элли болтает с Рэндом Петерсоном у барной стойки. Все остальные ушли.

Кроме Шейна.

Он идет ко мне. Собираю волю в кулак и иду ему навстречу. В голове безумная путаница. Вроде бы знаю: он ничего не говорил такого, что заставило бы меня думать, будто он хочет большего, но его поступки не так однозначны…

Шейн показывает мне жестом: «Подожди». И сворачивает к роялю. Что-то сказал музыканту, что-то зеленое перешло из рук в руки. Пианист начинает играть знакомую мелодию. «Время проходит».

Неужели? Смеюсь. Это из «Касабланки». Игра с фильмами продолжается. Я понимаю намек. Героиня там, кажется, вышла замуж за кого-то другого, а это была их песня? Народ потянулся к танцполу. Шейн обходит их, направляясь ко мне.

– Он так и не получил ту девушку, помнишь? – поддразниваю я.

– Да. Не получил.

Сердце у меня замирает.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я почти шепотом.

Он берет мою руку в свою, другой рукой обхватывает за талию и притягивает к себе.

– Танцую, – шепчет он, склоняясь к моему уху. – Мы танцуем.

Отстраняюсь, чтобы видеть его лицо.

– Я подошла к тебе, потому что хотела сказать спасибо за сегодня. Я помолвлена. И если честно… – Я хмурюсь, мой голос дрогнул. – Ты все осложняешь.

Так, я это сказала.

На губах Шейна играет хитрая улыбка. Он оглядывает меня с ног до головы, и его глаза снова находят мои.

– Тогда на тебе должно быть другое платье.

Ух ты. Не могу сдержать улыбку.

– «Госпожа горничная»? Серьезно?

Шейн притягивает меня ближе.

– Кенсингтон, это вовсе не осложнение. Просто танец.

А для меня – осложнение. И это тоже из фильма. Мэрил Стрип начинает тайный роман с бывшим возлюбленным.

Он держит меня так близко к себе, что я ощущаю тепло его тела и его дыхание возле моего уха. Я пытаюсь вытеснить чувство вины. Да, это непросто.

Ловлю себя на том, что прильнула к нему. Должно быть, перебрала с алкоголем.

От Шейна исходит аромат мускуса и сандала. Знакомый, утешительный запах, но никоим образом не безопасный.

– Тебе понравился сегодняшний эпизод? – Он прижимает мою руку к свой груди. Я сейчас полностью им окружена, опутана. Окружена искушением.

– М-м… угу… очень, – бормочу я, все еще потерянная.

Тихий смешок возле моего уха.

– А Брэдли, по-моему, не понравился.

– Понравился, просто он не понял…

– А тебя он понимает?

Дыхание перехватывает.

– Думаю, что нет, – продолжает Шейн. – Он совсем тебя не понимает, Кенсингтон.

Делаю шаг назад. Музыка вдруг кажется слишком громкой. Шейн еще держит мою руку, его рука по-прежнему лежит на моей талии, но теперь между нами есть пространство. Внезапно между нами – расстояние из старых обид и новых вопросов. Например, такой вопрос: речь о концепции или обо мне?

Шейн решительно подается вперед.

– Ты сейчас с Брэдли, потому что он хорошо выглядит на бумаге. Он получил одобрение твоих друзей и всемогущей семьи.

Я вытягиваю свою руку из его руки.

– Ты не знаешь…

– Знаю. У тебя есть некое представление о том, чего ты хочешь, и он отвечает всем требованиям, правда? Я это проходил. Чуть было не женился.

Челюсть у меня отвисает. Чуть было не женился?

– Но я понял, что она не вписывается в ту жизнь, которую я для себя хочу. Она не подходит. А Брэдли не подходит тебе. Думаю, ты это и сама понимаешь. Ты просто слишком боишься разочаровать родителей или пойти на риск.

– А разве не должна я бояться? И разве я не была разочарована?

Не могу поверить, что только что это сказала. Делаю шаг назад, сигнал тревоги стучит в моей голове, в моем сердце. Большие идеи, но нет воли, чтобы их воплотить. Он и меня так оставил.

Может, по той же причине? Что я творю?

Вижу по его лицу, что он подыскивает правильные слова.

Однако я не жду, пока он их найдет. Разворачиваюсь и спешу уйти. Все не как, как я представляла. Не знаю, что я себе вообразила и что теперь думать, вообще ничего не знаю!

Пытаюсь сдержать слезы отчаяния и бегу сквозь толпу к Элли и Рэнду. Элли допивает очередной бокал. Из нее сегодня водитель не лучше, чем из меня. Вот черт.

– Рэнд, не мог бы ты подкинуть нас с Элли до дома? Пожалуйста, прямо сейчас. Извини, мне очень неудобно… просто нам уже пора.

Я кусаю губы. Не знаю, что еще сказать.

Рэнд смотрит мимо меня – я так понимаю, на Шейна. И встает.

– Да, конечно. Поехали.

Хватаю сумку и спешу к двери, никого не дожидаясь и не оглядываясь. Но я знаю, что Шейн не бежит за мной. Перед глазами всплывает сцена из «Свадьбы лучшего друга», когда Джулиана гонится за Майклом, а Джордж ее спрашивает по телефону: «Кто бежит за тобой? Никто, поняла? Вот твой ответ».

Проблема в том, что я не задавала вопроса.

И не уверена, что хочу задавать.

* * *

– Спасибо, что осталась со мной, – говорю я Элли, поворачиваясь под одеялом к ней лицом.

Я не могла оставаться сегодня одна. Я дала ей футболку и шорты, но сама не переоделась. Даже не смыла макияж. И все еще немного навеселе.

– Нет проблем. Ты спасла меня от Рэнда, – отвечает она и тянет одеяло обратно. – Спать с тобой намного лучше.

Тихонько смеюсь.

– Он же тебе вроде нравится?

– Да, он веселый. И остроумный. Но такой здоровенный, просто гигант… Как думаешь, это означает, что у него…

– …большие ступни? – Я фыркаю от смеха.

– Черт! Наверное, у меня есть повод для беспокойства. – Элли хихикает и приподнимается на локте. – Так ты расскажешь мне, что случилось?

– Тебе нравится Брэдли? – сама не знаю, к чему я клоню.

– Ну да. Он всем нравится. Он классный. А что?

– А Шейну – нет. Он сказал, что Брэдли не понимает меня, что он отвечает всем требованиям на бумаге, требованиям моей семьи… – Я не закончила фразу, потому что в груди стало вдруг тесно. Даже в горле заболело от усилий, с которыми я удерживаю рвущиеся слова.

Элли садится.

– Твоя семья тебя сводит с ума. Это всем известно.

Тоже сажусь и придвигаюсь к спинке кровати.

– Кенз, обещай, что не выкинешь меня из кровати, если я кое-что скажу.

Я подтягиваю к себе колени и плотно обхватываю их руками.

– Ну, если это о том, что я прелесть и талантище…

– Об этом и еще кое о чем, – смеется Элли. – Слушай, Брэдли действительно классный парень. Он мне правда нравится. Но когда ты рядом с Шейном… все совсем иначе. Что-то такое есть между вами…

– Ничего между нами нет! Он не говорил, что хочет большего. Просто сказал, что Брэдли мне не подходит. И что он хочет напомнить мне, какой я была в колледже, чтобы я могла развить его концепцию, – делаю очень глубокий вдох и смотрю в потолок. – Когда мы вместе танцуем, это замечательно и страшно, и я готова умереть, так все напоминает о том, что у нас было. И, может быть, это то, чего я все еще хочу, – обернувшись, смотрю на Элли. – Он объяснил, что случилось тогда в колледже, и я ему верю. Но он сказал, что чуть не женился; вероятно, он все еще не готов к серьезным отношениям. Не знаю, просто…

– Что? – Элли убирает волосы с лица и вопросительно наклоняет голову.

– Просто я чувствовала, что сегодня все было сделано действительно для меня, понимаешь? – вздыхаю и качаю головой. – Наверное, это глупо…

– Знаешь, именно Шейн спланировал представление в ресторане. – Она улыбается. – Да, он. Заставил меня найти рукавицы и разослать всем письма, чтобы казалось, будто это моя идея. Но это он. Даже звонил в «Дитти», чтобы договориться об их участии.

Я молчу, перевариваю новость.

Он и вправду сделал все это для меня.

– Ладно, расскажи мне, что ты любила в Шейне, когда вы были вместе.

– Зачем?

– Интересно.

– Ну… – Я снова вздыхаю. – Он был моим лучшим другом. Он любил и понимал мои картины. Я имею в виду – по-настоящему понимал. Рядом с ним я всегда чувствовала себя особенной. Он мог держать меня за руку, даже если рядом были другие парни. Я любила наблюдать, как он боксирует. Он так заводится, сплошной адреналин! А еще – его голос и то, как он произносит мое имя… как он по-настоящему слушает меня…

– Ты имеешь в виду, слушал. – Ее губы слегка дрогнули. – Ты сказала «слушает».

Ложусь, натянув одеяло на голову.

Элли тянет одеяло обратно, и мое лицо открывается.

– Расскажи мне о Брэдли.

– Брэдли… Внимателен, заботится о практических, важных вещах. Знает бог, сама я не всегда практична. – Плотнее заворачиваюсь в одеяло. – Его любит моя семья. Ну и что? Они и должны его любить. Почему нет? Он говорит о политике и медицине с моим отцом и Грейсоном. Мама и Рен млеют от его белозубой улыбки. Полная гармония.

– Ты перечисляешь то, что любит твоя семья, Кенз.

– Мне это все тоже нравится.

Элли морщит нос, затем юркает под одеяло и ложится ко мне лицом.

– Нет, тебе нравится тот факт, что твоя семья его любит.

– О чем, черт возьми, ты говоришь, Элли?

– Я лишь хочу сказать, что Брэдли подходит твоей семье.

– И? – Я вскидываю брови.

– А ты – нет.

Зловещая тишина.

Не знаю, кому я вообще подхожу. Удивительно, какая ясность приходит с ревностью. Я тихо смеюсь – это строчка из фильма. Но я не ревную. Я… просто плесень.

Элли устраивается поудобнее и обнимает подушку.

– Не переживай, ладно? Ты разберешься. – Ее голос звучит сонно. – Завтра мы идем в театр, славно проведешь время. – Она широко зевает. – Только представь, как потрясно ты будешь выглядеть в том желтом платье.

В платье, которое мне купил Шейн.

 

Глава 11

Сбежавшая подружка

Я приготовила одежду и наконец закончила выпрямлять волосы. Влезть в платье и туфли – и я готова. Элли заедет за мной меньше чем за час. Ой, билеты! Мчусь на кухню, снимаю билеты с пробковой доски и убираю в сумочку.

Элли встала рано утром и уехала на занятия йогой. Оставила меня на целый день наедине с моими мыслями. Не самая веселая компания. Тоня так и не позвонила. Странно. Я дважды записалась на ее автоответчике.

На телефоне Брэдли включается голосовая почта. Если он уже на матче, то сообщения, наверное, не услышит. Так или иначе, я не знаю, что ему сказать. К тому же он там с клиентами, и судьбоносного разговора все равно не получится. А нам предстоит судьбоносный разговор? Может быть.

События прошлого вечера не дают мне покоя. Как Шейн заставил всех разыгрывать сцену из «Свадьбы лучшего друга». Я снова и снова воспроизвожу ее в голове, словно проигрываю любимые моменты фильма на диске. Прекрасный эпизод моей жизни, почти как в кино, только звездой была я.

Шейн придумал все это для меня. Брэдли ничего не придумывает, он радуется вечеринке, которую устраивают родители. Вечеринке, которая только наполовину моя. Мысль об этом не очень-то приятна. Никого не заботит, чего хочется мне.

Еще я вспоминаю наш танец.

Один танец. Вплотную. И волнующе медленный.

Брэдли со мной не танцевал. Мы отмечали нашу помолвку, а он даже не пригласил меня на танец. Знаю, он танцевать не любит, и все же… Слова Шейна кружат в моей голове, как акулы.

«Он отвечает всем требованиям, но тебе не подходит».

«Он получил одобрение твоей всемогущей семьи».

«А ты слишком боишься их разочаровать».

Закрыв глаза, пытаюсь успокоиться. Шейн попал в точку по крайней мере в одном: я боюсь.

Боюсь принять неверное решение. Боюсь сожалений. Боюсь его.

Чтобы отвлечься, залезаю в «Фейсбук».

Новый статус: «К некоторым людям должны прилагаться субтитры».

Вздохнув, просматриваю ленту новостей. Тина завела щенка и запостила сотню его фотографий. Да, очаровашка, с какого ракурса ни снимай. Мой одноклассник Шеннон добавил новую фотку с котенком, которого держит в руках пожарный с обнаженным торсом. Лайкаю пожарного.

Как ни странно, у мамы и Рен нет никаких обновлений. Ни ссылок на умилительные детские вещички, ни фотохроники работ в детской. В последнем сообщении говорится, что они рассматривают винтажный стиль «Ноев ковчег». А потом – тишина.

Звонит телефон, и я хватаю его, радуясь новому отвлекающему фактору. Это Элли. Перед тем как ответить, бросаю взгляд на часы. Ей пора уже быть здесь.

– Надеюсь, ты подъезжаешь? – встаю, беру платье и осторожно снимаю его с вешалки.

– И да, и нет. Ничего, если мы встретимся в вестибюле театра? Мне придется заехать к маме за платьем. Я думала, оно у меня дома.

– Хорошо, выйду в вестибюль, раз уж ты мне платишь.

– Что?

– Это из «Красотки», – смеюсь я. – Ричард Гир звонит Джулии и велит ждать его в вестибюле. Потом говорит: «Не снимай трубку» – и тут же перезванивает, но она, конечно, опять отвечает. – Говорю, подражая Джулии Робертс: – «Тогда перестань мне звонить!» Помнишь?

– Хм, нет. – Элли смеется.

– Ну ладно. Прости, у меня до сих пор в голове сплошное кино. Увидимся в театре.

Сижу в буфете театра «Хилберт Секл» с фужером шампанского. Элли до сих пор не приехала.

Театру почти сто лет. Его чарующий старинный интерьер залит неярким светом хрустальных канделябров. С мерцанием хрусталя спорит блеск бриллиантов на женщинах. Мое обручальное мегакольцо прекрасно вписывается.

Я в восторге от своего платья. Не точная копия платья, которое носила Кейт Хадсон в фильме «Как отделаться от парня за десять дней», но очень похожее. Такой же удлиненный силуэт и солнечный желтый оттенок.

Оглядываюсь в поисках Элли. Она должна уже быть здесь.

В этом платье я чувствую себя восхитительной и с нетерпением жду начала концерта, желая раствориться в музыкальных переживаниях и позабыть о личных. Зрители начинают заходить в зал.

Где она, черт побери?

Мой телефон вибрирует. Если Элли меня кинет, клянусь, напечатаю ксерокопию ее сисек на огромном плакате.

Это не Элли. Номер мне незнаком. Сбрасываю звонок и собираюсь убрать телефон в сумку, но он снова гудит. На экране высвечиваются те же цифры. Вдруг Элли потеряла свой телефон и одолжила у кого-нибудь? Вдруг у нее сломалась машина? Предположений возникает множество, так что я тороплюсь ответить раньше, чем включится голосовая почта.

– Алло?

– Привет, Кенсингтон.

У меня перехватывает дыхание. Это не Элли.

Шейн.

Открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но слова куда-то исчезли.

– Алло?

– Откуда у тебя мой номер?

Вроде логичный вопрос. Я не давала ему свой номер. Я общалась с ним на «Фейсбуке».

Ах нет, однажды я ему все-таки звонила.

– Элли, она…

– Ты говорил с ней? Она должна быть уже здесь, – настороженно выпрямляюсь на стуле. – С ней все в порядке?

Вдруг она попала в аварию? И теперь в больнице?

Шейн тихо смеется.

– Боюсь, у нее появились другие планы. Ужин с Рэндом. Бедная девочка.

– Что? – Она не попала в аварию. Она меня кинула!

Ох, убью ее!

– Да. Так что, к сожалению, не сможет прийти. Но было бы трагично оставлять тебя в полном одиночестве. Кто тогда увидел бы новое желтое платье?

– Я не говорила, какого цвета мое платье, – недоуменно хмурюсь.

Кажется, не говорила. Я только сказала ему, для чего мне нужно это платье. Мы вместе выбирали наряд для театра, разыграв эпизод из «Красотки», но он не видел, что я в итоге купила. И почему он звонит вместо Элли?

– Представляю, как ты сидишь за столиком в желтом платье. Волосы уложены, ты не притронулась к шампанскому…

Смотрю на свой полный бокал. Сердце екает. Что за черт? Смотрю по сторонам, стараясь делать это не слишком явно.

– Теперь ты оглядываешься. На твоем лице удивление… Неужели он здесь?

Он повторяет реплики Руперта Эверетта из финальной сцены «Свадьбы лучшего друга». Он здесь. Наверняка здесь. Шейн, я имею в виду, не Руперт Эверетт. Встаю и обхожу вестибюль.

– Неожиданно толпа расступается, и…

Смотрю в сторону входной двери, скользя взглядом по лицам людей в смокингах и вечерних платьях, а затем… Боже мой! На расстоянии двадцати ярдов вижу его. В темном смокинге, волосы, как всегда, в беспорядке, на лице двухдневная щетина. Идет ко мне, держит телефон возле уха. На лице – дерзкая усмешка. Черт возьми, он великолепен.

– Ухоженный, стильный, излучающий обаяние, – продолжает Шейн монолог Эверетта. Наши глаза встречаются. – Идет к тебе походкой камышового кота.

Улыбка на моем лице – от уха до уха. Не могу поверить, что он здесь. В костюме. Останавливается передо мной и отключает телефон. С ума сойти, как он здорово пахнет.

В голове полный кавардак. Вот и послушала симфонию, отвлеклась от своей драмы. Вместо этого погружаюсь в самую ее пучину.

Вдруг замечаю его галстук. Тот, что я купила ему. Вчера, пока Шейн был в офисе Клайва, я положила галстук к его вещам в переговорной, а потом об этом забыла.

– Можешь повесить трубку, Кенсингтон. – Он усмехается.

Ах, точно. Я тоже смеюсь и отключаю телефон.

Ситуация становится опасной. На этот раз я боюсь не его, а себя. Надо бежать. Давай развернись и беги. Только я, похоже, не в состоянии двинуться с места.

– Ты опоздал.

– Ты сногсшибательна. – Шейн восхищенно качает головой.

Следующая реплика «Ты прощен» – и я действительно простила. Он принес извинения, он все объяснил, однако я не готова произнести эти слова. Щеки у меня пылают.

– Платье не такое, как в «Красотке», но я подумала…

– Оно лучше.

– Что ты здесь делаешь?

– Это эпизод из нашего списка. Номер два. «Красотка».

– «Красотку» мы уже…

– Подвернулась такая возможность; кто я, чтобы спорить с судьбой? – Он пожимает плечами. – Но по-моему… чего-то не хватает.

Быть не может!.. «Хм… чего-то не хватает». Эпизод, где Эдвард и Вивиан собираются в оперу. Переминаюсь с ноги на ногу. Шок от неожиданной встречи сменяется острым предвкушением. Я точно знаю, что следует за этой репликой.

Он вынимает из-за спины руку, в которой держит прямоугольный футляр. Мои глаза прикованы к синей коробочке. Во все глаза смотрю на коробочку, потом на него и не могу скрыть улыбку. Даже голова закружилась. Невероятно.

Карие глаза Шейна сияют. Он держит футляр в одной руке, другую кладет сверху, собираясь его открыть.

– Сильно не радуйся, оно не стоит четверть миллиона, как в кино.

Но я все равно радуюсь. Пока он медленно открывает крышку, невольно подаюсь вперед, в волнении прижав руку к груди. А в коробочке… это же… О! Я смеюсь.

– Конфеты? Ожерелье из конфет?

Разноцветные карамельные колечки нанизаны на эластичный шнурок.

– Вдруг проголодаешься на концерте, – говорит Шейн с усмешкой. – Стоит всего четверть доллара. Зато я его купил, а не взял напрокат.

И протягивает мне футляр.

– Я его не надену, – веско говорю я, все еще улыбаясь.

– Ну, по крайней мере, возьми.

Знаю, что, как только протяну руку, он резко захлопнет коробочку. Как в фильме. И мне не терпится это сделать.

Пожилая пара, разодетая в пух и прах, останавливается рядом и с интересом смотрит на нас. Женщина улыбается и кивает мне: «Смелей!» Медленно тяну к коробочке руку, и вот мои пальцы уже почти внутри нее. Бросаю настороженный взгляд на Шейна, и тут…

Хлоп!

Я подпрыгиваю. Женщина громко смеется, привлекая любопытные взгляды. Я улыбаюсь им обоим. Она берет мужа под руку, и они направляются в зал. Как все это здорово!

– Если забуду потом тебе сказать… – мой голос дрожит от внезапно нахлынувших эмоций, а на глаза наворачиваются слезы, – я сегодня отлично провела время.

– Не хочешь вернуться? – спрашивает Шейн.

Мы идем вдоль канала. В антракте мы ушли из театра и теперь медленно бродим у воды.

– Нет, так приятно прогуляться.

Шейн, похоже, мерзнет, потому что отдал мне свой смокинг.

Мы прошли по одной стороне канала, перешли мост и теперь почти вернулись туда, откуда начали. Я рассказывала ему всякие мелочи о съемках «Красотки», которых я знаю множество. Например, как Ричард Гир, протягивая Джулии футляр с колье, вдруг резко его захлопнул. Это была импровизация. И громкий хохот Джулии получился таким заразительным, что его решили оставить в фильме. Этот эпизод – настоящий. Одновременно и кино, и реальность. Разве может быть что-то лучше?

Мосты идут часто, примерно по одному на квартал, привязанные лодки чуть покачиваются, мягко стукаясь о бетонные берега. Шейн откусывает конфету с бус и смотрит на меня. Мы оба молчим уже несколько минут. Я кручу запястьем, и брелоки на моем браслете, как лодки, покачиваются с успокаивающим, мерным звоном.

Тихий голосок внутри меня шепчет мрачные предупреждения.

Я зашла слишком далеко. И возможно, уже не сумею отступить. Но сейчас я – не тот человек, которому важен этот голосок. Я даже не помолвлена, мне всего двадцать лет, и у меня любовь как в кино. И это тоже реальность.

– Ты не будешь с ним счастлива, Кенсингтон.

Откидываю волосы с лица и отворачиваюсь. Вижу поток людей, выходящих из театра. Парковщики собирают талоны у хозяев автомобилей. Такси выстроились в ряд. Мне надо уходить. Но я не готова к тому, что это конец.

Я и в первый раз была не готова.

Мы ни разу не упомянули о нашем споре на вечеринке в честь помолвки. Хотя вряд ли это можно назвать спором. Однако я обдумала его слова, и у меня есть ответ.

– Шейн, ты приезжаешь в город после того, как отсутствовал целую вечность, – говорю я спокойно и четко, – и объявляешь мою жизнь недостаточно хорошей, – останавливаюсь и смотрю на него. – Ты – плейбой и не желаешь остепениться; ты не вправе судить тех, кто хочет в жизни другого.

– Я не плейбой, – хмурится Шейн. – И я вовсе тебя не сужу.

Иду дальше, не зная, что сказать еще.

– Что заставляет тебя думать, что я не хочу остепениться? Я хочу.

Пару секунд смотрю ему в глаза.

– Мне двадцать девять лет, Шейн, почти тридцать. Меня позвал замуж человек, которого любит моя семья, люблю я сама, который никогда не лгал и не бросал меня, – смотрю на воду и тихо, почти про себя, спрашиваю: – Чего, по-твоему, я должна ждать?

Сглатываю ком в горле и со страхом жду ответа. Не могу поверить, что это я спросила.

Шейн делает шаг вперед и поворачивается ко мне. Берет меня за руки. Глаза у него медного цвета, нежные…

– Меня. Ты должна ждать меня.

Его слова останавливают мое сердце. Это ясные слова, их невозможно как-то не так понять. Не дышу. Шейн убирает волосы с моей щеки и пальцами приподнимает мой подбородок. Не шевелюсь. Ни за что не пошевелюсь.

Он медленно склоняется ко мне.

Чувствую, как мои губы приоткрываются в ожидании, а потом чувствую его. Губы Шейна. На моих губах. Он целует меня так тихо, словно шепчет. Осторожно. Нежно. Медленно. Опьяняюще.

Голова идет кругом. В ушах шумит кровь. Мои ладони прижаты к его груди, готовые оттолкнуть, но… я не отталкиваю. Он запускает пальцы мне в волосы, притягивает к себе мою голову, и в поцелуе появляется страсть. Щетина колет мне щеку.

Его вкус такой знакомый и – новый. Горечь и сладость танцуют на моем языке. Боже, я так хочу… хочу… от него оторваться.

Надо бежать.

 

Глава 12

Кензи Шоу: грани разумного

Из колонок доносится песня Селин Дион «All by Myself». Я подпеваю. Рядом со мной на диване – пустой пакет из-под чипсов и почти пустая бутылка вина. В отличие от начальной сцены фильма «Дневник Бриджит Джонс» у меня имеются сообщения. Целых шесть.

Три от Элли, два от Шейна, одно от Брэдли – и ни одно из них я не желаю слушать.

Я сменила великолепное желтое платье на любимую розовую пижаму от «Victoria’s Secret». Никакого секрета: просто штаны и толстовка с капюшоном. Я натянула капюшон на голову и затянула шнурок так туго, что осталось только небольшое отверстие, из которого я могу видеть и в которое заливаю вино. В этой пижаме я чувствую себя лучше. Понятия не имею почему. Но собираюсь пробыть в таком виде немалое время.

Телефон снова звонит. Удивительно, а бедной Бриджит никто не звонил.

– Я позвонила бы тебе, Бриджит.

Допиваю бутылку и спешу к холодильнику. Наверняка Брэдли сделал хороший запас сладких вин. Вот еще один пример того, какой Брэдли заботливый.

Стыд хватает меня за горло и душит.

А Шейн меня целовал.

И я его не остановила. Почему?

«Меня. Тебе следует ждать меня».

Открываю еще бутылку, наполняю бокал и хватаю телефон.

Единственный человек, который должен был сегодня позвонить и от кого я ждала звонка, так и не объявился. Так что, да, я набираю Тоне. Здравое решение.

Слушаю автоответчик. Бла-бла-бла, оставьте сообщение. Так и знала, что она не ответит. «Привет, Тоня. Это я. Кажется, мы собирались сегодня пообщаться. Не можешь мне перезвонить?»

Отталкиваюсь от стены и скольжу по прихожей в своих пушистых носках. Телефон застрял в капюшоне. С каждым словом набираю скорость. «Знаешь что? Кофе – не извинение». В конце прихожей разворачиваюсь и скольжу обратно, как на коньках, одну руку вытянув в сторону для равновесия. «Ну, скажи, как ты могла так со мной поступить? И даже не извиниться? Целовалась с моим парнем, лгала мне об этом… Из-за тебя мы расстались!»

Качаю головой, сдерживая слезы, и скольжу назад в гостиную, исполняя пьяное подобие танца на льду на мотив «All by Myself». И слава богу. Что я сейчас совсем одна, я имею в виду. Могу представить, как все это выглядит со стороны. «По-моему, я заслуживаю по крайней мере слов типа «Мне очень жаль». Тебе так не кажется? Не то чтобы я собираюсь принимать твои извинения».

Кружу вокруг журнального столика, выговаривая в телефон все, что придет на ум. Слезы льются водопадом. Слышу сигнал, оповещающий, что запись окончена, но продолжаю выписывать безумные восьмерки, разглагольствуя в телефон и останавливаясь только для того, чтобы хлебнуть вина.

Сожаления, одно за другим, взрываются в моей голове, как попкорн в микроволновке. Ах, если бы я не ушла с вечеринки в тот вечер. Ах, если бы Тоня на нее не пришла. Ах, если бы Шейн ее не поцеловал.

Стоп.

Если бы я не ответила на поцелуй Шейна.

Моя рука безвольно падает, телефон выскальзывает из пальцев. В сердце тяжесть от груза сожалений и вины.

Ноги подкашиваются, и я сажусь на пол рядом с валяющимся телефоном.

Выключаю его и пытаюсь собраться с мыслями. Тоня целовалась с Шейном и сказала, что он был с кем-то другим. Поэтому я с ним порвала. Он не говорил, что это был просто случайный поцелуй, причем с ней же, с Тоней. Тоня тоже об этом молчала.

Я ответила на поцелуй Шейна сегодня вечером. Громко ахаю. Да я сама не лучше любого из них! Разве то был случайный поцелуй? Разве я рассказала о нем Брэдли? Разве я расстаюсь с Брэдли? Слезы бегут по щекам.

Боже мой, что я делаю?

Стук в дверь. Кого это принесло после полуночи? Шейн не знает, где я живу. Брэдли приедет только вечером в понедельник. То есть уже завтра вечером.

Опять стук.

Уходите. Я хочу остаться одна.

Снова стук.

– Кенз! Открывай!

Кое-как добираюсь до двери. Смотрю в дверной глазок и различаю лицо подруги.

– Элли?

Вообще-то, ей я рада.

– Кензи, ты в порядке? Я тебе звонила. Впусти же меня. – Элли снова стучит. – Она там.

Стоп, с кем она разговаривает? Я прильнула к дверному глазку и пытаюсь разглядеть, кто там еще в коридоре.

– Кто с тобой?

Слышу голос, хотя вижу только ее искаженное лицо. Она говорит по телефону, и губы у нее – как у гигантской рыбины.

– Я с Рэндом. Шейн сказал, что ты убежала. Ты собираешься открывать дверь?

– Ты с Рэндом Петерсоном? – Мне понравилось произносить его имя, и я повторяю: – Рэнд Петерсон?

Вспоминаю «Свадебный переполох». Сцену, в которой пьяная Дженнифер Лопес не может попасть в свою квартиру. Она читает имена жильцов и нажимает подряд все кнопки на домофоне.

– Рэнд Петерсон? Ты знаком с Нэнси Понг? Когда тебе понадобится сахар, я не смогу тебя выручить, потому что ты со мной незнаком.

Вот так! Я сама могу играть эпизоды из фильма. Без дурацкого списка.

– Кенз, впусти нас. Шейн хотел бы приехать и узнать, в порядке ли ты.

Черт, только не это.

– Он на телефоне? Скажи ему… скажи…

Разыскиваю в памяти строчки из «Свадебного переполоха», когда персонаж Мэтью вернулся и постучал в ее дверь. Ноги скользят, и я хватаюсь за ручку, чтобы не упасть. Элли и Рэнд о чем-то неразборчиво переговариваются.

– О, вот! Скажите ему, что все просто. Я люблю Брэдли, а он любит меня. Так что мне надо знать лишь размер смокинга Шейна. Пожалуйста…

Уходите.

Только я не хочу, чтобы он уходил. И его размеры мне не нужны.

– Кенз, что ты несешь?

Опять стучат.

– Он хочет приехать. Можно я дам ему адрес?

– Нет! Не надо! – Я устала держаться за ручку и с глухим стуком опускаюсь на пол. – Со мной все в порядке. Просто я фантастически пьяна и ничего не чувствую.

И слава богу. А вот синяки непременно появятся.

Потребовалось еще раза три заверить их, что я в полном порядке, и пообещать позвонить Элли завтра утром. Наконец они ушли.

Через несколько минут поднимаюсь, отыскиваю диск, вставляю в проигрыватель «Дневник Бриджит Джонс». Сворачиваюсь клубком на диване. Лицо у меня зареванное, голова кружится от вина. Весь мир вывернут наизнанку.

Рисую в воображении свою будущую дочку со светлыми локонами. Она машет мне табличкой с надписью: «Уволена». Утираю слезы и тихо подпеваю саундтреку в начале фильма, только заменяю слова на «Буду совсем одна». Экран расплывается от нового потока слез. Черт, я и правда совсем одна.

– Я бы тебе позвонила, Бридж.

И Шейн, и Брэдли утром звонили снова.

И мама. Я до сих пор не прослушала ни одно сообщение, но перезваниваю Элли. Она, в конце концов, проделала такой путь до моего дома, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. А я даже не знаю, всерьез ли ей нравится Рэнд Петерсон. Внезапно понимаю, что мои мысли постоянно крутились вокруг собственной персоны и я даже ни о чем ее не спросила.

Набираю номер и жду. Слушаю гудки, потирая ушибленное бедро. Светло-лиловый синяк напоминает о вчерашнем винно-ледовом шоу. Голова на удивление ясная.

Может, пара бутылок вина – самый верный путь для меня?

– Кензи? – Она почему-то шепчет.

– Привет, подруга, хочу извиниться.

– У тебя все нормально? – слышу, что она идет по квартире. – Шейн опять звонил, узнавал о тебе.

– Почему ты шепчешь? – спрашиваю я тоже шепотом.

– Что?

– Элли, почему мы шепчемся?

– У меня Рэнд.

– Что? Рэнд Петерсон? – кричу я.

Она шепчет «Тс-с!» – и я снова шепчу:

– Он остался на ночь? Вы, ребята… это самое?

– Ну… он мне нравится, Кенз. – По голосу слышу, что она улыбается.

– И как, теория о размере стопы подтвердилась?

Элли хихикает.

– Не могу сейчас говорить. Ты обязательно позвони Шейну, ладно? Позвони ему и перезвони мне потом. Хочу наконец понять, что происходит.

Я бы тоже не отказалась.

– Ладно, до связи, Элли.

Отключаюсь. Ни за что не стану звонить Шейну. В груди снова тяжесть.

Что я ему скажу?

Жму на кнопку голосовой почты, включаю динамик, решив все-таки прослушать сообщения. Первым звучит голос Элли.

– Кензи, только что звонил Шейн, хочет узнать, говорила ли я с тобой. Ты где? Что произошло? Перезвони мне.

Удаляю, включаю следующее. Снова Элли.

– Кензи, возьми трубку! Я начинаю волноваться. Если не перезвонишь в ближайшее время, я еду к тебе.

Хм, жаль, я не перезвонила. Удалить.

– Кенсингтон. – При звуке голоса Шейна сердце подпрыгивает. Замираю, глядя на телефон широко раскрытыми глазами. – Я не… слушай, можешь мне перезвонить? Пожалуйста.

Жму на кнопку с цифрой 9 – сохранить. Не знаю зачем.

– Привет, дорогая. – Голос Брэдли звучит хрипло, как будто он подхватил простуду. – Хотел убедиться, что ты нормально добралась после концерта. Странно, что ты еще не дома. Позвони или пришли сообщение, когда придешь. Буду ждать.

Сглатываю комок в горле, пока удаляю его сообщение и жду следующего. Сначала звучит тишина. Я знаю, что это Шейн.

– …Я заехал бы к тебе, Кенсингтон. Пожалуйста, позвони мне.

Жму «Сохранить».

– Привет, милая. – Опять Брэдли. – Элли сказала, что ты не очень хорошо себя чувствовала прошлым вечером. Надеюсь, ничего серьезного. Завтра вечером вернусь и позвоню. Люблю тебя.

Он меня любит. А бедная Элли лжет, чтобы прикрыть мою ложь.

О господи, ненавижу себя.

Удаляю второе сообщение от Брэдли. Я в долгу перед Элли: ей пришлось поработать моим телефонным оператором. Что сказать Брэдли? Если я не расскажу ему о том, что случилось, я ничем не отличаюсь от Шейна или Тони. А если расскажу, контракт наверняка будет расторгнут. Брэдли его убьет. Я потеряю работу. И Брэдли может разорвать помолвку.

– Привет, Кенсингтон. Это я, твоя мама. – Да, мама, я знаю, что это ты. Ну, хоть Элли она не звонила. – Что ты думаешь о приглашениях? Красивые, правда? Мы уже получили отклики. Все очень довольны.

Приглашения? Когда я в последний раз проверяла почтовый ящик? Что я скажу семье, если свадьба отменится? Представляю, как в субботу буду сидеть на вечеринке одна, зная, что это должен был быть и мой праздник тоже…

– Приезжай на часик пораньше, поможешь нам. Да, Рен сказала, что она договорилась для тебя о встрече с очень эксклюзивным свадебным организатором. Обязательно ее поблагодари. Она оказывает тебе огромную услугу. Ладно, мне пора бежать. Идем с девочками обедать.

Удалить. Удалить и удалить. Все, ее сообщения исчезли.

Хотела бы исчезнуть и я. Натягиваю капюшон поглубже и затягиваю покрепче шнурок.

Он меня поцеловал.

Что ж, он меня поцеловал. Я ответила на поцелуй, а потом убежала. Но я не хотела останавливать этот поцелуй. Затягиваю шнурок еще сильнее, наружу торчит только длинный, как у Пиноккио, нос. Будем рассуждать трезво и логично. И честно. Сейчас я могу быть честной. Сейчас я одна.

Слышу слова Шейна: «Ты не будешь с ним счастлива, Кенсингтон».

Откуда ему знать? Брэдли никогда мне не лгал. Брэдли меня не бросал. Он здесь, со мной. Он со мной прямо сейчас и хочет создать семью.

Закрываю глаза и представляю свою жизнь с Брэдли. У нас будет красивый дом, я уверена. Мы сразу завели бы детей. Он наймет няню, но, если я захочу, могу сама сидеть дома. Он был бы не против. Я получила бы все то, чего хотят для меня родители.

А чего для себя хочу я? Любви как в кино? Он ли, Брэдли, мой рыцарь в сияющих доспехах?

Будь честной!

Брэдли меня любит. Он сильный и надежный… но есть ли между нами искра?

Уверена, с ним я запросто прошла бы тест на бабочек в животе.

А как насчет Шейна? Искры там есть, а что-нибудь, кроме искр?

Неужели он действительно так изменился со времен колледжа или у него ко мне мимолетный интерес?

Тереблю шнурки капюшона. Как я буду завтра смотреть всем в глаза? Как я буду смотреть в глаза Рен? Мы встречаемся с ней утром у организатора свадеб.

А будет ли свадьба?

 

Глава 13

Грозные танцы

– По возможности сделайте разворот. По возможности сделайте разворот. – В голосе навигатора явно звучит раздражение. Я несколько раз пропустила нужный поворот. Не нарочно. – По возможности…

– Ох, да разворачиваюсь я, заткнись уже!

Этой чертовой свадебной фирме неплохо бы повесить указатели.

Сегодня понедельник, и теперь я благодарна Брэдли за идею встретиться с организатором свадеб. Уважительный повод на денек отпроситься с работы.

Совесть у меня неспокойна. Как я буду смотреть Рен в глаза?

О! Наконец-то вижу нужное здание.

– Через сто метров…

– Да заткнись ты! – Нажимаю кнопку «Конец маршрута».

Ничего, как-нибудь продержусь. Главное – исполнить обещание явиться на встречу и поменьше открывать рот. Рен в любом случае надолго не останется, значит, отмучаюсь быстро.

Меня снова накрывает волной сожалений. Вот и еще один важный момент проходит мимо. По идее, я сейчас должна испытывать радостное волнение. На этот раз я сама во всем виновата.

Ладно, всего-то час потерпеть. Максимум.

Вхожу в двери «Свадебного Дома» – и словно попадаю в другую вселенную. Из динамиков льется «Honestly Love You», а все помещение от пола до потолка украшено бело-розовыми цветами. Тошнотворная вариация романтичного стиля.

Меня занесло в страну в Оз, где я умудрилась разозлить великого и могучего волшебника.

Подавляю смешок. Дороти и ее рубиново-красные туфельки. Как и в «Золушке»: невозможно переоценить значение правильной обуви.

За стойкой в приемной сидит женщина в платье с оборочками.

– Полагаю, вы будущая миссис Брэдли Коннорс? – Она расплывается в улыбке. – Скоро ли приедет жених?

Сердце у меня падает. Не уверена, что жених останется женихом после того, как я с ним поговорю.

– Э-э… нет. Сейчас должна подъехать моя невестка.

Ее улыбка блекнет, как будто я сказала что-то неприличное.

– Ну, что ж, без жениха, так без жениха. Присаживайтесь. Я сообщу Бетани, что вы будете с членом семьи. Вторая пара уже здесь.

Вторая пара? Так мы будем не одни? Ну конечно. Я улыбаюсь ей, и она исчезает за дверью.

Полчаса – максимум.

Мелодичный звон дверного колокольчика объявляет о приходе Рен.

Сразу бросаются в глаза ее бледность и опухшее лицо.

– Привет. У тебя все в порядке?

– Естественно, у меня не все в порядке. – Она плюхается на диван и переводит дыхание. – Я беременна. Меня то тошнит, то я голодная, а Грейсон не желает ничего понимать. – Рен ставит сумочку себе на колени и откидывается на спинку дивана. – Тот, кто говорит, что это самое прекрасное время в жизни женщины, явно никогда не был беременным. Это кошмар.

Мне не по себе. Она жалуется на тяготы беременности, а у меня, может, отменится свадьба, и я еще долго не окажусь на ее месте. По крайней мере, она в итоге получит ребенка. А что получу я?

Наверное, по заслугам.

Звонит мой телефон. Я все еще не хочу ни с кем разговаривать, но это Элли, так что я отвечаю.

– Привет.

– Кенз, – устало говорит она. – Я пыталась тебе…

Тут двустворчатая дверь за стойкой со свистом распахивается, и в приемную, как ядро из пушки, вылетает крошечная блондинка.

– Здравствуйте, я – Бетани Чезавит, свадебный организатор! – Голосок у нее такой тонкий, как будто она надышалась гелия, а белоснежная улыбка буквально ослепляет. На ней светло-голубой свитер с глубоким декольте, короткая расклешенная юбка и туфли на десятисантиметровой шпильке. – О, Рен! Не знала, что ты уже приехала. – И Бетани тянется к Рен, чтобы чмокнуть ее.

Потом разворачивается ко мне и протягивает руку.

– Кензи? – доносится из трубки голос Элли.

– Прости, Элли, перезвоню через минуту.

Я выключаю телефон и подхожу пожать руку Бетани. Забавно она держит кисть: чуть согнув ее вниз, словно она – королева и ждет, что я буду целовать ей руку. Хватаю кончики ее пальцев и неловко встряхиваю.

Я попала в свадебный мир и только что познакомилась со свадебной феей.

Пятнадцать минут – максимум.

Следуя за феей, мы с Рен проходим в двойные двери и попадаем в страну «Всегда-Всегда». Я не придумываю. Над дверью так и написано: «Страна «Всегда-Всегда». Вокруг букв – сердечки и цветочки. Ненавижу Рен за то, что она меня в это втянула. Очень-очень ненавижу.

– Ну что ж, у нас есть целый день. Нужно выбрать музыку и цветы, а также определиться с цветовой гаммой, – пищит Бетани, ведя нас по коридору, оклеенному обоями в розовую и серебряную полоску. – Вот эта комната будет нашей штаб-квартирой.

В комнате она указывает мне на стул возле стола, затем достает с полки толстую папку.

– Прежде всего нужно определиться с темой. – Она одаривает меня неестественно широкой улыбкой. – Извините, я только проверю, как дела у моей второй пары. Скоро вернусь.

Рен открывает папку и принимается листать страницы с примерами оформления свадеб.

– Какие у вас цвета?

– Хм… мы еще не выбрали.

Она вскидывает брови.

– Как? Вы не выбрали цветовую гамму? Это ведь первое, что нужно было сделать. – Цветовая гамма Рен – бледно-зеленая. Она явно не очень хорошо себя чувствует. – Кенз, меня удивляет твое отношение. Я была на седьмом небе, планируя свою свадьбу. – Она переворачивает еще одну страницу и переворачивает книгу, чтобы показать ее мне. – Разве ты не рада?

Качаю головой и пожимаю плечами. Она решает, что это я о фотографии, поэтому открывает следующую страницу.

– Я… не уверена.

Неужели я это сказала? И кому – Рен!

– Для того-то я и здесь, глупышка. Чтобы помочь тебе с выбором. Но ты могла бы проявить побольше энтузиазма. О, вот! – говорит она и стучит пальцем по странице.

Рен совершенно не поняла, что я имела в виду.

– Не уверена насчет Брэдли, – поясняю я.

Все. Я это сказала. Вот только зачем?

С замиранием сердца жду ее реакции.

– Что? – Рен смотрит мне в глаза. – Ты не уверена насчет…

Сильно побледнев, она зажимает рот ладонью и сгибается пополам.

Кажется, ее… Точно. В одно мгновение она вскакивает и мчится по коридору к уборной.

М-да, настолько бурной реакции я не ожидала. Телефон снова звонит, но я не успеваю ответить.

– Что с Рен? – спрашивает, входя в комнату, Бетани Чезавит.

– Она беременна, – объясняю я. – Знаете, я вам очень благодарна за то, что вы нашли для меня время, но Рен плохо себя чувствует… Лучше я приду в другой раз, с Брэдли…

Из коридора доносятся голоса.

– Миссис Чезавит, извините, что прерываю. Приехал жених мисс Шоу.

На душе у меня теплеет. Неужели Брэдли уже вернулся? Вернулся специально ради этой встречи? Похоже, этот момент действительно может стать для нас особенным. Женщина в оборочках отходит в сторону и позади нее стоит…

Шейн.

Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Бетани исполняет свою экстраординарную презентацию «Я-Бетани-Чезавит-свадебный-организатор» и вытягивает руку то ли для рукопожатия, то ли для поцелуя.

Шейн хмурится, глядя то на меня, то на нее.

– Приятно познакомиться, но, боюсь, произошло…

Я вскакиваю с места.

– Не оставите нас на минутку? Простите, дамы, – говорю я с натянутой улыбкой, практически выталкивая их за дверь.

– О, конечно. Я пока проверю, как там Рен. – Бетани улыбается, но выглядит озадаченной.

Захлопываю дверь и поворачиваюсь к Шейну.

– Какого черта ты сюда приперся?

– Ты не отвечала на звонки и не появилась в офисе, так что я…

– Так что ты решил заявиться на мою встречу со свадебным организатором? Как ты вообще узнал… – Мотаю головой. – Нет, знаешь что? Неважно. Эта Бетани знакома с моей невесткой! Она знакома с Рен! И Рен сейчас здесь. – Я ударяю его кулаком в плечо. – О чем ты только думал?

Меня захлестывают эмоции. Я в панике. Я на грани нервного срыва.

Снова бью его в плечо.

– Эй! – Шейн отступает на шаг. – Мне просто нужно с тобой поговорить.

– Ты сказал, что ты Брэдли?

– Нет, – хмурится он. – Я хотел подождать в холле, но мне не дали вставить ни слова. Эта, в оборочках…

– Что подумает Рен? Брэдли узнает, что ты был здесь!

Так, нужно собраться с мыслями. И успокоиться.

Раздается деликатный стук, и дверь приоткрывается.

– Дорогая, нашей Рен пришлось уйти. Она очень плохо себя чувствует, бедняжка. Сказала, что позвонит вам попозже. – Дверь открывается шире, и в щель просовывается голова Бетани. – Перенести нашу встречу не получится, у меня сверхплотное расписание. Но, поскольку ваш друг здесь, мы можем продолжить, верно?

– Не оставите нас еще на минутку? – Я снова натужно улыбаюсь.

Помедлив долю секунды, она закрывает дверь.

Ладно, в конце концов, это не катастрофа. Не ураган, не торнадо, рвущий в клочья беззащитный город, и не лесной пожар. Даже не наводнение. Так, небольшой сбой в работе, непредвиденная помеха в системе. Нужно хорошенько подумать и решить, как ее обойти.

Если все здесь считают, что приехал Брэдли, значит, они не станут нигде упоминать о том, что сюда явился посторонний парень, ведь так? Просто нужно уговорить Шейна молчать сейчас, Элли – молчать в будущем, а еще пристукнуть Рэнда, поскольку он знает о симфоническом концерте. Пусть умолкнет навсегда.

Всего-то продержаться минут десять – максимум.

Смотрю на Шейна в упор и цежу сквозь зубы:

– Ты – Брэдли. Подыгрывай мне, или я тебя убью. И убери свой акцент.

– Убрать акцент? – смеется Шейн.

Его глаза сияют.

Снова стук, и дверь открывается.

– К сожалению, у нас плотный график. – Бетани входит в комнату. – Ну, мы готовы?

Шейн приосанивается.

– Конечно, готовы! Верно, милая? – напыщенным тоном говорит он.

Издевается?

Бетани смотрит на него с неуверенной улыбкой. Издаю нервный смешок и осаживаю его взглядом. Прекрати дурачиться. Он ухмыляется и пожимает плечами.

О мой бог.

Пожалуй, торнадо или землетрясение было бы все-таки лучше. Как там говорится? Через сотню лет никого не будет волновать, насколько чисто у вас в доме, сколько у вас денег и все такое. Тот, кто это говорит, незнаком с моей мамой и Рен.

Их бы все равно волновало. Сотня лет – ерунда.

Бетани то и дело убегает к другой паре. Очевидно, мы слишком долго думаем, а у той суперпары готовы ответы на все вопросы.

– Вы определили для себя такую цветовую гамму, которая скажет вашим гостям: «Это наш фирменный знак, он показывает, кто мы есть»?

А какая цветовая гамма скажет: «Мы морочим вам голову»?

Не глядя на фотографии, бездумно листаю страницы и вполголоса бормочу угрозы в адрес Шейна. Мы нагромождаем одну ложь на другую и, похоже, опасно близки к провалу.

– Э-э… давайте все сделаем просто – в оттенках розового и белого, – говорю я с нервным смешком и захлопываю папку. Меня сейчас не волнуют никакие свадебные детали. Лишь бы поскорее отсюда вырваться.

– Что ж, ладно! Тогда, прошу вас, следуйте за мной, нужно выбрать музыку для первого танца.

– Отлично.

Вскакиваю так быстро, что роняю стул. Ловлю его, ставлю на место и вновь нервно смеюсь. Я крушу все вокруг. Честно говоря, не уверена, что долго выдержу. И по-моему, Бетани что-то подозревает. Пожалуй, после Рэнда Петерсона придется пристукнуть и ее. Два по цене одного. Интересно, скидка будет?

– Вы, влюбленные голубки, ступайте вперед. – Она жестом указывает в конец коридора. – А я пойду позову нашу вторую пару. Приду через секунду. Все будет супер!

Она улыбается и ждет, когда мы уйдем.

Почему она это делает? Почему я делаю то, что она велит?

Иду по розово-серебристому коридору, не дожидаясь Шейна. Вхожу в музыкальную комнату и ошеломленно застываю. Это миниатюрный танцевальный зал.

– Кенсингтон, успокойся, все будет хорошо, – говорит Шейн, входя следом за мной.

Я разворачиваюсь как раз в тот момент, когда Бетани входит вместе с другой парой.

– Кензи? Кензи Шоу?

Ничего не будет хорошо.

– Кензи, помнишь меня? Лиза Эванс! Ну, скоро стану Лиза Эванс-Мэтисон. А это Райан. – Она прыгает от радости. И поясняет, обращаясь к своему жениху: – Мы с Кензи вместе учились в школе, а наши мамы вместе играют в теннисном клубе. Вот я скажу ей, с кем здесь столкнулась!

– Привет! Здорово, что мы встретились! – говорю я, пытаясь подражать ее радостному тону.

Боюсь, чтобы замять это дело, придется убить довольно много людей.

Бетани щелкает кнопками пульта, и комната погружается в полумрак. Под потолком закружился зеркальный шар, а из динамиков полилась баллада Селин Дион. Мы оглядываемся, изумленные тем, как быстро танцзал превратился в дискотеку.

– Ну что ж, мои счастливые свадебные пары. Давайте танцевать! – Бетани перекрикивает музыку, и ее голос становится еще писклявее. – Мы проиграем все самые популярные танцевальные песни. Когда почувствуете, что это ваша песня, скажите «Стоп».

Стоп!

– Танцуйте! – Она громко хлопает в ладоши. От неожиданности я вздрагиваю.

Селин Дион поет «The Power of Love». Лиза ахает и говорит, что это лучшая песня на свете. Они с Райаном, смеясь, кружатся в танце. Я в шаге от нервного срыва. Наверняка это Элли сообщила ему, где я нахожусь. Она тоже в моем списке будущих жертв.

– Танцуйте! – Бетани хлопает еще раз.

Шейн протягивает мне руку, хватаюсь за нее и встаю напротив. Он тихо смеется.

– Прекрати! – шепчу я. Темп ускоряется, и мы едва за ним поспеваем. – Ничего смешного! – Впрочем, мне и самой почти смешно. – Это катастрофа, настоящее бедствие. А ты что делаешь? Либо киваешь? как болванчик, либо разговариваешь, как пьяный Джон Уэйн. – Отклоняюсь назад, чтобы заглянуть ему в лицо. – И ее мать знакома с моей! Представляешь?

Мы поворачиваемся.

Лиза и ее жених счастливо кружатся и болтают. Бетани покачивается в такт музыке с полуприкрытыми глазами. По-моему, у нее не все дома.

– Продолжайте, пока не услышите то, что вас глубоко взволнует. – Бетани нажимает на кнопки пульта, и в динамиках начинает играть «Crazy Love» Брайана Макнайта.

– Бред какой-то, – бормочу я, немного успокаиваясь.

Это, в конце концов, просто танец. Делай вид, что вы – жених и невеста. Как в фильме «Притворись моей женой». Дженнифер Энистон делает вид, что она невеста Адама Сэндлера. Моя жизнь похожа на кино больше, чем я думала.

Ладно. Дышим, пляшем, все нормально. Только теперь это «нормально» означает «тихий ужас».

Ловлю на себе взгляд Бетани и спешу улыбнуться.

– Я не выдавал себя за Брэдли, это сделала ты, помнишь, милая? – тихо говорит Шейн.

Его дыхание касается моей щеки, и я чувствую, как сильнее забилось сердце. Не от того, что я нервничаю из-за Брэдли.

– А как я должна была объяснить, кто ты такой? – шепчу я. – И прекрати называть меня милой.

Но мне приходится подавить смешок. Он так забавно имитирует речь Брэдли.

– Могла сказать, что я коллега по работе. И мы просто договорились бы встретиться позже.

Да, это я не сообразила.

– Я запаниковала, – защищаюсь я и чувствую, что краснею.

Он притягивает меня ближе.

– Я не прав, Кенсингтон.

Делаю шаг назад, восстанавливая дистанцию между нами, и отваживаюсь встретиться с ним взглядом.

– Тебе не следовало меня целовать.

– Больше не буду. Пока сама не попросишь и пока не снимешь с пальца эту штуку. – Он кивает на мое кольцо.

В груди екает. Я понимаю, о чем он говорит, но не знаю, что он предлагает. Что он мне предлагает? Флирт? Роман? Жизнь?

Музыка внезапно снова меняется. Звучит «I’ve Had the Time of My Life» из фильма «Грязные танцы».

У меня нет слов. Мы оба молча смотрим друг на друга. Губы Шейна изогнулись в улыбке. Фильм из списка «Любовь как в кино». Шейн вопросительно наклоняет голову, как бы говоря: «Почему бы и нет?»

– Не переключайте эту песню, хорошо, Бетани? – просит он, не дожидаясь моего ответа.

Шейн прижимает руки к сердцу. И стучит себя по груди: тук-тук, тук-тук.

Зал словно растворяется, я вижу только его. Мысленно просматриваю этот момент фильма.

– Танец – не только шаги. Это чувство. Это ритм сердца. Там-там. Там-там. – Его низкий голос гипнотизирует. Шейн берет меня за руку и накрывает своей, как бы продолжая выстукивать ритм сердца. – Закрой глаза, Кенсингтон.

Он прижимает меня к себе и начинает двигаться, все еще держа мою руку у своей груди. Я чувствую, как бьется его сердце. Там-там. Там-там.

Так, надо успокоиться. Море. Чайки.

Через некоторое время стук моего сердца замедляется, и наши сердца бьются почти в унисон. Я растворяюсь в мелодии, в объятиях Шейна, я не чувствую под собой ног. В голове всплывает сцена из «Грязных танцев», где Патрик Суэйзи учит героиню Дженнифер Грей танцевать. И слушать ритм. Там-там. Там-там.

Отступаю от него и с улыбкой произношу строчку из фильма.

– Руки у тебя как макаронины. Держи локти жестко. – Я подталкиваю его локоть вверх и указываю на расстояние между нами. – Это – мое танцевальное пространство, это – твое.

Шейн усмехается.

– Мне не нужно пространство, – и тянет меня обратно к себе.

– Да-да! Нужно держать руки жестко! – пищит Бетани.

Начинает проступать окружающий мир.

– Да, именно так. – Она спешит к нам, на ходу щелкая пультом.

Под песню «Hungry Eyes» Бетани поправляет руки Шейна, затем показывает, как я должна держать свои.

– Шаг – на второй счет. И раз, и два. Хорошо. – Она танцует вместе с нами. – И раз, и два. Да. Вот так. Зафиксируйте руки. – Бетани встает у меня за спиной, одну руку кладет мне на бедро, другую – между лопатками.

О, чтоб тебя…

– Вот, очень хорошо. Головы держите прямо.

Шейн расплывается в улыбке, глядя на нее через мое плечо. Едва сдерживаю смех. Это не совсем та сцена, которую я предполагала. Это сцена, где Джонни и Бэби танцуют вместе с Пенни. Лиза и ее жених остановились и смотрят на нас.

– Давай сделаем поддержку, – смеется Шейн.

– Что? – Я застываю на месте, и Бетани тоже приходится остановиться.

– Да, ту поддержку из фильма. Бетани покажет, как правильно. Да, Бетани?

Шейн отходит назад.

– Нет, мы не сумеем! И потом, они тренировались то в воде, то в густой траве. Там мягко падать.

– О, он сможет, дорогая. Просто доверьтесь ему. – Бетани жмет кнопки на пульте и включает песню сначала. – Кензи, разбегитесь как следует и, едва приблизитесь к нему, хорошенько подпрыгните. Он сделает все остальное.

Мой взгляд мечется от нее к нему и обратно. Они это что, серьезно?

– Давай. – Шейн отходит еще на несколько шагов и протягивает руки. Он манит меня указательным пальцем, как это делал Патрик Суэйзи во время финального концерта в отеле.

Я смеюсь, абсолютно уверенная, что в результате мы окажемся на полу, корчась от боли.

– Ну ладно.

Не могу поверить, что я это делаю. Наклоняюсь, прижав ладони к бедрам, и готовлюсь к разбегу. И вот, глупо хихикая, уже бегу к Шейну, подпрыгиваю… Его руки держат меня за талию, мои руки – на его плечах, он поднимает меня и… и…

– О боже мой!

Шейн поднял меня не так уж и высоко, но мы по крайней мере не грохнулись на пол.

– Еще раз. На этот раз по-настоящему доверьтесь ему, – говорит Бетани.

Ладно. На старт, внимание…

Шейн приготовился меня ловить.

– Помни, ты сделаешь мне больно, если не будешь доверять. Кажется, такая там реплика?

– Кажется, именно это и произошло?

Его взгляд смягчается.

– Больше никогда, Кенсингтон.

У меня перехватывает дыхание. Бегу. Он хватает меня за талию. Я прыгаю… и мы… О боже мой! Я наверху! Я наверху! Я – Дженнифер Грей! Ух ты, здорово.

– Сохраняйте позицию, Кензи. У вас прекрасно получается! – кричит довольная Бетани.

Ну, не знаю, насколько прекрасно. Изящной нашу позицию точно не назовешь. Его руки не вытянуты полностью, а я, вместо того чтобы раскинуть руки в стороны, держусь за него. Хотя не так уж и плохо. Лиза и Райан одобрительно кричат и хлопают.

Ой… Ой, нет.

– Падаю! – Меня качнуло вперед. – Держи меня!

Шейн быстро делает шаг назад, пытаясь удержать равновесие.

Инстинктивно откидываюсь назад, чтобы спуститься. Судорожно обхватываю руками его за шею и обвиваю ногами талию.

Он обнимает меня.

– О черт. – Я смеюсь. – Извини.

Лиза и Райан аплодируют.

– Я ни о чем не жалею, – шепчет мне Шейн.

Это тоже строчка из фильма. Конец их романа.

Наш, похоже, не закончился.

 

Глава 14

Тайная жизнь ромкомголика

Вторник. У меня была целая ночь, чтобы все хорошенько обдумать. Разработать план.

Входя в офис, стараюсь сосредоточиться на мыслях о ближайшем будущем.

Окинув взглядом ближайшее прошлое, я пришла к выводу, что ничего страшного не случилось. В конце концов, небо на землю не упало. Рен ничего не узнала – я звонила проверить. Брэдли тоже разговаривал нормально, когда звонил проверить меня. Так что, возможно, череда моих маленьких катастроф не выльется во что-то большее, по крайней мере пока.

Я пришла в офис первой, зажигаю везде свет и наконец выпускаю из рук сумки. Я взяла сменную одежду для пейнтбольного выезда после работы, еще один пакет с вещами лежит у меня в машине, на случай если Клайв будет настаивать, чтобы я посетила ферму Шейна. Или на тот случай, если я решу все бросить и сбежать в Вегас.

Мне нравится последний вариант. В нем есть обещание. План «Б» предусматривает одинокую, но счастливую жизнь в согласии с самой собой. Вегас будет моим планом «В».

Сегодня я одета для битвы за уверенность в собственных силах. Доспехи мои таковы: оранжевая юбка с объемными карманами, топ с длинными рукавами и туфли на высокой платформе. Пусть все знают: я готова принять любой вызов судьбы.

Даже если на самом деле это не так.

Опухшие красные глаза выдают меня с головой. Длинная была ночь.

По-прежнему не могу поверить, что мама убедила Шейна не объясняться и просто уехать. А Тоня сочла ошибкой то, что я собиралась ехать с ним. Какого черта все решают за меня? Мама, Тоня, Брэдли, даже Шейн. В памяти всплывают его слова: «Я больше не буду этого делать, пока сама не попросишь и пока на пальце – кольцо». Сейчас он не решает за меня. Предоставляет решение мне.

Но ничего не предлагает взамен.

А должен ли предлагать? Что-нибудь это изменит? Нет, не изменит.

Оставим прошлое в прошлом, сейчас важно определить мое будущее. Независимо от того, что делают или не делают другие.

Надеюсь, я смогу сохранить здравый смысл и четко следовать плану.

Включаю компьютер и первым делом захожу на «Фейсбук».

Ни у Ренсон, ни у мамы нет обновлений. Странно. Я в курсе, что Рен чувствует себя плохо. Неужели мне тоже придется так мучиться, когда я забеременею? Если когда-либо забеременею. План «Б» такой гарантии не дает.

Постоянно возвращаюсь мыслями к Тоне. Уверена, мое пьяное сообщение уже получено, однако она так и не перезвонила. Виню ли я ее в этом? Да. Виню.

Она должна просить прощения и уверять меня, что совершила ошибку. Мы с ней должны ссориться и кричать друг на друга. Тоня должна испытывать желание хоть как-то загладить свою вину, а ей, похоже, наплевать.

Потому что я для нее не имею значения. Недостаточно хороша. Сжимаю лоб ладонями и горестно поникаю. Главное, быть достаточно хорошей для самой себя. По собственным критериям. Это моя жизнь. Мой выбор.

С решительным вздохом открываю почту и быстро печатаю Шейну деловое письмо с просьбой о пересмотре условий. Он должен подписать второй этап для «Керидж-Хаус». Разработка концепции продвинулась достаточно далеко, даже если список киноэпизодов еще не завершен. Клайв уже собирается выставить счет. Открываю письмо со списком «Любовь как в кино», копирую и вставляю в письмо.

Я понимаю, о чем говорит тот факт, что я добавляю список. Он говорит, что я по-прежнему готова действовать в соответствии с уговором. Что я хочу…

Зачеркиваю номер 10 и номер 5 и, пока не струсила, жму «Отправить».

1. «Неспящие в Сиэтле».

2. «Красотка».

3. «Дневник Бриджит Джонс».

4. «27 свадеб».

5. «Грязные танцы».

6. «Шестнадцать свечей».

7. «Реальная любовь».

8. «Скажи что-нибудь».

9. «Вам письмо».

10. «Свадьба лучшего друга».

Открываю в компьютере незавершенную концепцию для «Керидж-Хаус», беру стилус с планшетом и начинаю прорисовывать тонкими линиями детали изображения на кадрах «Неспящих в Сиэтле». У меня в работе два кадра: на одном Мэг Райан и Том Хэнкс смотрят друг на друга, на другом – Эмпайр-стейт-билдинг, на котором вырисовывается огромное сердце, составленное из освещенных окон.

«Незабываемый роман» является ремейком фильма «Любовный роман» и упоминается в «Неспящих в Сиэтле». В оригинальной картине герои условились встретиться на верхней площадке Эмпайр-стейт не в День святого Валентина, а в один из обычных дней января.

И в оригинале Ники, главный герой, – непризнанный художник. Он никогда не пытался добиться признания в мире искусства, пока его не вдохновила на это Терри, героиня Деборы Керр.

Во многом напоминает мою ситуацию. Шейн вдохновил меня на попытку сделать в своей жизни что-то значимое. Пусть даже без него.

Звучит короткий сигнал; на экране телефона всплывает значок голосовой почты. Глубоко вздохнув, смахиваю слезы с ресниц и нажимаю «Прослушать».

Сообщение – от тети Греты. «Привет, детка. Будь так добра, перезвони мне».

И все. Может, свадебная организаторша говорила с Рен? И Рен поделилась с мамой, после чего мама рассказала все тете Грете? Набираю ее номер, готовясь к худшему. Пульс учащается. Я намеревалась сегодня исправлять положение, а не барахтаться в нем.

– Быстро ты! – удивляется тетя Грета.

– Привет, у вас все в порядке?

Уф, неправильный вопрос.

– Уверена, все будет в порядке.

Она говорит натянуто? Или мне мерещится? Вот черт, не хочу объясняться по поводу вчерашнего. Вчерашнее не является частью сегодняшнего плана.

А я четко придерживаюсь плана.

– Ты с Рен разговаривала?

План рушится. Сердце уходит в пятки.

– Не-е-ет, – осторожно отвечаю я. – А что?

Воображаю вспышку ярости, которую устроила мама, когда Рен передала ей то, что, вероятно, поведала Бетани. Утечка информации. Задраить люки. План «Б» теперь кажется мне самым заманчивым.

– Она ночевала у нас. Я просто подумала…

Стоп.

– О чем ты? Я говорила с ней вчера. Она ни о чем таком не упоминала.

– Грейсон ведет себя как упрямый болван. Рен ведет себя как Рен, только с добавкой гормонов. Прекрасное сочетание. Вчера она от него ушла.

– Да ты что! Наша идеальная парочка поругалась?

Наверное, дело не только в тошноте.

– Перегрызлась, скорее. – Тетя Грета смеется. – Я подумала, может, она посвятила тебя в курс дела?

– Меня? – Челюсть у меня отвисает. – Почему бы она стала меня посвящать? Разве она сейчас не у мамы? Наверняка они…

– Нет. Ни слова. Твоя мама мне звонила. Не знает, что делать. Рен просто сидит и плачет. Грейсон пытался с ней поговорить, но она его и видеть не желает. По-моему, там что-то серьезное. Ты, вероятно, удивишься, однако, по-моему, она тебя уважает. Ты ей как сестра, которой у нее никогда не было.

Препираемся мы определенно, как сестры.

Закончив разговор с тетей Гретой, набираю номер Рен. Нужно по крайней мере оставить сообщение. Она не всегда мне нравится, но нельзя сказать, что я ее ненавижу. Мысленно репетирую свою речь. Я беспокоюсь за тебя, надеюсь, все наладится, если хочешь поговорить, позвони мне… и все такое.

Да, я точно знаю, что надо сказать.

– Алло? – Она отвечает после первого же гудка.

Караул. Что надо сказать?

– Алло? – Судя по голосу, Рен много плакала.

– О, привет. Извини, я думала, включится голосовая почта.

Тишина.

Тьфу. Что я несу? Откидываюсь на спинку стула.

– Рен, что у тебя случилось?

Вопрос мгновенно пробил дырку в плотине. Неужели никто не догадался задать ей этот вопрос? Двадцать минут Рен, всхлипывая, рассказывала, как Грейсон не желает ее понимать, как она не чувствует от него поддержки и как она не хочет ничего говорить моей маме, потому что она обязательно вмешается и может посчитать ее, Рен, виноватой.

Вот уж чего я не ожидала.

Двадцать минут она жаловалась на то, как ее мучает тошнота, и не только по утрам. Двадцать минут она признавалась, что боится не справиться с младенцем. Двадцать минут я осознавала, что у нас гораздо больше общего, чем я думала раньше.

– Помнишь, на днях ты расстроилась, что мама куда-то дела твои картины? И высказала ей все, что по этому поводу чувствовала?

Готовлюсь слушать упреки.

– Да.

– Я тоже хотела бы так. Высказать все, что накопилось на душе, и плевать на последствия.

– Да ладно…

– Я вот о чем, Кенз… Я постоянно боюсь, что если выйду из себя… то есть по-настоящему вспылю, как ты… Тогда Грейсон… Я боюсь потерять его уважение. – Она всхлипывает. – Потерять уважение всей вашей семьи…

– Рен… – Я не нахожу слов.

– А вот ты не боишься, даже при Брэдли, хотя вы еще даже не женаты. Ты просто говоришь все, как есть, и тебя не волнует…

– Неправда. Меня волнует. Их – нет. – Мой голос внезапно дрожит. – Их совсем не волнуют мои проблемы! Вот почему я выхожу из себя.

– Но это не так, Кенз. Твоя мама была очень расстроена, когда ты ушла. Они с отцом даже поругались из-за этого.

Я выпрямляюсь на стуле.

– Серьезно?

– Да… – Она шумно переводит дыхание.

Секунду я молчу, пытаясь переварить новость.

– Знаешь, Рен, мы ведь семья. – Не могу поверить, что я это говорю. Нет, не могу поверить, что я действительно так думаю. – Мы никуда друг от друга не денемся. Честно говоря, меня бы даже порадовало, если бы ты иногда выражала свои чувства. Необязательно быть во всем идеальной. Честно говоря, если бы ты вела себя пораскованней, я не ощущала бы себя такой дурочкой.

– Понимаешь, беременность оказалась труднее, чем я думала, такие большие перемены в жизни и… – Рен опять смолкла.

– Это и вправду большие перемены. И Грейсон обязан во всем участвовать и помогать. Тебе нужно прямо сейчас пойти домой и все ему высказать. Задай ему перцу. Я обещаю, ты его не потеряешь. Он тебя любит, просто он… Грейсон.

– Да, хорошо, так и поступлю. – Рен смеется. – Серьезно, устрою ему нагоняй. Спасибо тебе, Кенсингтон.

Она шмыгает носом, и я слышу, как она сморкается в платочек.

– И еще, Кенз… Ты вчера сказала, что не уверена насчет Брэдли?

У нее такое происходит, а она это помнит?

В груди все сжимается.

– Да.

– Слушай, даже притом что я зла на Грейсона, а порой он может так меня довести… я все равно уверена, что он для меня – единственный. Кто еще будет смеяться над моими глупыми шутками? Или готовить мне жареный сыр, если у меня был плохой день? Понимаешь, что я имею в виду? В браке все и так достаточно трудно, так что, если решаешься на это, ты должна быть уверена в своем выборе.

Теперь плачу я. Рен меня не осуждает. Нет, она говорит, что я должна быть уверена. Ничего себе.

– Спасибо тебе, Рен.

Вхожу в переговорную и кручу диммер, чтобы осветить комнату тускло-желтым светом. Три планшета с распечатками моих картин стоят на бортике у стены. Они и правда неплохо смотрятся. Конечно, мне никогда больше не увидеть оригиналы, чтобы в этом убедиться. Мама расстроилась, ну надо же.

Стягиваю с пальца кольцо и бездумно катаю его между пальцами. Я ведь мечтала открыть собственную студию. И даже не попыталась. Почему?

Вспоминаю сцену из «Свадебного переполоха». Когда Стив, который помолвлен с Фрэн, говорит своему другу о Мэри: «Фрэн прекрасна, но вдруг то, что я считаю прекрасным, не так прекрасно, как нечто еще более прекрасное?»

Сумею ли я сама управлять своей жизнью?

Я всю ночь об этом думала. Рен права: нужно быть уверенной в выборе. И в этом выборе я уверена. Надо лишь набраться мужества ему следовать.

– Привет! Что это ты тут делаешь одна?

В дверях стоит Элли. Взгляд у нее виноватый. Она не должна была говорить Шейну о вчерашней встрече со свадебным организатором, и я очень зла.

И не только на Элли.

– Привет, – говорю я.

– Кенз, я пыталась тебя предупредить, что Шейн туда едет. – Она заходит в комнату.

– После того как сообщила ему, где я нахожусь?

– Ну, после, да. – Она садится рядом. – Клянусь, он чуть не клещами это из меня вытащил.

Недоверчиво прищуриваюсь. Ну-ну. Не удивляюсь, если и адрес для него в Интернете отыскала, и карту распечатала.

– Ты в порядке? Ты какая-то грустная.

Киваю и силюсь улыбнуться.

– Буду в порядке.

– Ну, так… – Она покусывает нижнюю губу. – Что вчера произошло?

Невольно смеюсь, затем рассказываю о вчерашней путанице, о том, как все решили, что Шейн это – Брэдли, и как смешно Шейн его изображал.

Элли изумленно качает головой.

– Но с чего они взяли, что Шейн – это Брэдли?

– Долго объяснять, – отмахиваюсь я. – Так или иначе…

Рассказываю ей, как мы делали поддержку из «Грязных танцев» и как появилась вторая пара, в которой невеста оказалась моей бывшей одноклассницей.

Затем склоняюсь к ней ближе и шепотом признаюсь:

– В субботу, после концерта, он меня поцеловал.

Челюсть у нее отвисает, но я не собираюсь на этом останавливаться.

Зачем? Я сегодня в ударе.

– А вчера Шейн сказал, что это больше не повторится, пока… – стучу пальцем по кольцу, – …я не отменю свадьбу.

– Ты отменяешь свадьбу? – раздается изумленный возглас.

В дверях стоит Тоня.

* * *

– Ну, что предпочитаешь? – спрашивает Брэдли, когда мы садимся в его «БМВ». Мы вышли в обеденный перерыв, чтобы перекусить. – Может, пиццу?

Только если в Италии. Мечтаю оказаться где-нибудь подальше от всех. Неужели я собираюсь это сделать? Ты должна быть уверена. Я уверена. Я это сделаю.

– М-м… я хотела с тобой поговорить.

Машина издает тихое «би-бип», и с дверей снимается блокировка.

– Ладно, поговорим за едой. Умираю от голода.

Что я делаю? Я не могу. О боже.

Я это сделаю. Я потратила слишком много лет жизни, измеряя собственную ценность на основе стандартов других людей, и дальше так жить не хочу.

Я устала от попыток соответствовать чужим ожиданиям.

Настало время для плана «Б», который точнее было бы назвать планом «Я». Даже если это значит, что у меня нет плана вообще. План «Б» нужен на случай, если план «А» не сработает.

Брэдли вставляет ключ в замок зажигания.

– Я не могу выйти за тебя замуж.

Слова повисли в воздухе.

Рука Брэдли замерла.

– Я… – Мне стало трудно дышать. Я не хочу причинять ему боль.

Он растерянно смотрит на меня, потом склоняет голову набок и поднимает обе руки вверх.

– Милая, если тебе не понравился свадебный организатор или что-то другое, мы можем все переиграть.

Впрочем, по его лицу я вижу, что он понял меня правильно. Слышу, как стучит мое сердце. В голове не укладывается, что все это происходит на самом деле.

Снимаю с пальца кольцо и протягиваю ему. Глаза щиплет от слез.

– Брэдли, мне очень жаль, – шепчу я. И это правда.

Судорожный вдох раздувает его ноздри. Он трет рукой подбородок и медленно выдыхает.

– Что ты делаешь, Кенз? Ты серьезно? Что скажет твоя семья?

– Что скажет моя семья? – Его слова только подтверждают мои сомнения. – Меня сейчас не волнует, что они скажут. Так почему это волнует тебя?

Протягиваю ему кольцо на ладони.

Он сжимает мои пальцы в кулак.

– Ты знаешь, что я люблю тебя. Нам хорошо вместе. Мы можем устроить свадьбу, когда ты захочешь. Не принимай необдуманных решений.

Он толкает от себя мою руку и откидывается на спинку сиденья.

Брэдли не лгал мне. Он не сделал мне ничего плохого. Он сказал, что любит меня.

– Я люблю тебя, Брэдли. Но…

Не так, как в кино.

Вот она, правда. Мой по-настоящему темный и глубокий секрет. Пора в этом признаться.

– Я думаю… нет, знаю, что хочу-то большего, хочу… – Я поворачиваюсь и смотрю на него, вдруг решив все ему объяснить. – Я хочу такого, как в кино, хочу…

– Что?

– Нет, послушай. Когда главные герои встречаются, тебя наполняет такое теплое ощущение надежды, понимаешь? И мы смеемся, иногда смеемся до слез, видя неловкие ситуации, в которые они попадают на пути к тому, чтобы быть вместе. А потом следует романтичное признание в любви, и тебя переполняет восторг, потому что они наконец-то друг друга нашли. И хотя финал абсолютно предсказуем, ты плачешь. Я плачу…

И тут я понимаю, что действительно плачу, и улыбаюсь, думая, что, наверное, несу чепуху.

Он качает головой и недовольно морщится.

– Слушай, не знаю, что ты хочешь этим сказать, но мы живем в реальном мире и…

– Я не хочу реального мира. Ты не слушаешь.

– Ладно, давайте немного притормозим.

Все еще сжимая в руке кольцо, я откидываюсь на спинку. Кошмарное вышло объяснение. По щекам текут слезы. Если я уверена, что поступаю правильно, почему мне так тяжело?

– Я знаю, все это неожиданно и, может быть, кажется бредом…

– Дело в Беннете, так?

Мое сердце пропускает удар. Я смотрю в его голубые глаза. Ему больно.

– Нет, не так, – мотаю головой. – Дело во мне. Как-то так получилось… не знаю… я потеряла представление о том, кто я на самом деле и чего хочу от жизни… Да, я хочу семью и детей, но…

– Я не понимаю, Кенз. Я имею в виду… – Он растерянно замолкает.

Что ж, немудрено растеряться. Я и сама не очень себя понимаю.

– Брэдли, прости. Я люблю тебя, но… недостаточно сильно. Это не…

– Не надо. – Он вскидывает руку, чтобы меня остановить. – Ничего больше не говори, пожалуйста. Просто… Черт, Кензи. – Глаза у него блестят. Не глядя на меня, он поворачивает ключ в замке зажигания. – Просто подумай о том, что ты делаешь. Я… Мне нужно побыть одному. Немного остыть.

Вина разъедает мои внутренности, как кислота. Киваю, вытирая мокрые щеки.

– Хорошо.

Я должна ему хотя бы это. Дать ему возможность переварить все, что наговорила.

Тянусь к дверной ручке и замечаю, что руки у меня дрожат.

Остаток рабочего дня я провела словно в оцепенении. Хочу немедленно улететь в Лас-Вегас. Вещи у меня с собой. Нет купальника, но его можно купить и там. Еще можно взять с собой Элли. Что случается в Вегасе, остается в Вегасе, не так ли?

Я тоже могу остаться в Лас-Вегасе. Почему бы и нет?

Снова звонила мама. Я пока не готова с ней говорить. Не знаю, что ей известно. Про встречу с организатором свадеб? Или Брэдли рассказал все Грейсону? Если рассказал, то Грейсон, конечно, все выложил маме.

Брэдли пока не вернулся. Его можно понять. Элли, наверное, на выездной встрече с клиентом, в Сети ее нет. Тоня идет по коридору. Не смотрит на меня. Не могу поверить, что я отменила свадьбу. Ради чего я рискую? У меня нет гарантий от Шейна. Никаких. Он просит уделять ему время, развлекает меня своим романтическим списком, чтобы потом отступить в тень и сказать с сексуальным британским акцентом: «Пожалуйста, отмени помолвку, и тогда, возможно, я тебя еще раз поцелую…»

Самое глупое, что я так и сделала. Разорвала помолвку с красивым, надежным мужчиной. Но я сделала это не ради Шейна. Нет. Это часть моего плана. Супер-оперативно-спасательного плана.

И спасаю я не кого-нибудь…

А себя.

Спасаю ту девушку, которая до сих пор верит в сказки. Точнее, в их взрослую версию. В них может не случиться «жили долго и счастливо», зато будет «в мире с самой собой».

Надо подумать о новой работе. Если Клайв не врет насчет финансового положения агентства, мне тем более следует этим заняться.

Я действительно могла бы открыть свою студию.

Только почему же его кольцо до сих пор у меня? Почему я не позвонила ни тете Грете, ни маме и не рассказала им, что свадьба отменяется? Или хотя бы Элли? Я никому не сказала, лишь слежу за своим телефоном, чтобы не пропустить звонок Брэдли, и наблюдаю за дверью, ожидая, когда он вернется. Вообще, он вернется?

И как мне пережить встречу с клиентами после работы? Шейн там будет. И Брэдли должен быть. Тоня такое ни за что не пропустит. Все чаще поглядываю на часы, и волоски на затылке постепенно встают дыбом.

Как в затишье перед бурей.

 

Глава 15

Пейнтбол и прочие неприятности

Пейнтбольная площадка напоминает сильно замусоренную полосу препятствий. Среди деревянных крепостей и каменных стен тут и там разбросаны тюки сена и тракторные шины. Наш офис участвует в игре вместе с другими группами. Здесь имеются судьи и правила ведения боя. Понятия не имею, что за правила, потому что я не слушаю.

– Перестань на него пялиться, – шепчет Элли, пока я затягиваю лямки комбинезона.

Симпатичный, кстати, комбинезончик: черный, на молнии спереди, с гигантским фирменным знаком на спине, который легко сойдет за мишень.

– На кого?

Невинно хлопаю глазами, хотя прекрасно знаю, о ком она говорит. Шейн стоит рядом с Клайвом и Рэндом Петерсоном и вместе со всеми внимает разглагольствованиям судьи. Под каждым глазом у Шейна – черные полосы боевой раскраски, на поясе – боеприпасы, у бедра – автомат. Не будь этот автомат ярко-голубым и с прозрачным пузырем наверху, Шейн казался бы совершенно неотразимым.

Впрочем, он и так неотразим.

Постоянно посматривает в нашу сторону. Наверное, потому, что я тоже все время посматриваю на него. Делаю вид, что не замечаю.

– Наклонись-ка. – Элли мажет мне щеки чем-то похожим на гуталин.

– Зачем? – ворчу я, тем не менее позволяю себя разукрасить.

Собрался весь офис, кроме Брэдли. Тоня помогает Мэгги застегнуть ее комбинезон, словно они лучшие подружки, одновременно болтая с кем-то из клиентов. Тоня не снисходит до того, чтобы с нами играть, но оделась в форму команды поддержки. С самого утра она не перекинулась со мной ни словом. И пусть. В любом случае сказать мне ей ничего.

К сведению: Шейн не разговаривал со мной со вчерашнего дня.

А я не говорила с мамой. Хотя она дважды звонила. Я общалась сегодня только с Элли, но, когда та заметила исчезновение кольца, я сказала, что не хочу это обсуждать.

– Смотри, Брэдли, – шепчет мне Элли и указывает на другой конец поля.

Он пришел. Боже мой, он все-таки пришел. Честно говоря, не ожидала. Как мне с ним теперь разговаривать?

Клайв сразу кидается ему навстречу.

Брэдли окидывает Шейна взглядом, полным ненависти. Он выглядит как пьяный. Челюсть выдалась вперед, брови сошлись на переносице.

Интересно, с кем он уже говорил? Тоня смотрит на него, затем на меня.

Звучит свисток, и мы разбегаемся по огромному полю, прячась кто куда. Здесь человек тридцать от «Сафии», включая клиентов, плюс еще около двадцати игроков. Игра начнется по второму свистку. Хм, пожалуй, я все-таки слушала.

– Элли, бежим.

Хватаю ее за руку и тяну за собой. Настроение хулиганское. Я зла на весь мир, зла на себя и готова…

Второй свисток.

– Черт! – Опускаю на лицо маску и мчусь к горке из гигантских тракторных шин. – Слушай мой план. Мы спрячемся.

– Спрячемся? Что это за план?

Шарики-пули свистят в воздухе, как комары.

– Отличный план!

Бегу. Народ с воплями носится по полю. Полное безумие. Громадные тракторные шины сложены ступеньками. Мы забираемся на первую, затем перелезаем сразу через две и прыгаем внутрь башни из трех шин.

Выстрелы и крики теперь звучат глуше.

– В фильме «Любовь и прочие неприятности» героиня всю дорогу бегает и прячется, а под конец выскакивает и оказывается единственной, кто уцелел. Таков план.

В верхнюю шину попадает пуля и растекается краской.

– Все, что я помню из этого фильма, – щелканье пальцами и жест. – Элли поднимает указательный и безымянный пальцы в знаке победы.

Еще один шарик ударяет в верхнюю шину и разлетается брызгами прямо возле наших шлемов. Мы вскрикиваем, затем осторожно выглядываем наружу.

– Там Брэдли, – говорит Элли, тыча дулом в его сторону. Он прямо как Рэмбо, весь состоит из ярости и мускулов. – И Шейн. Они стреляют друг в друга. Брэдли что-то кричит. – Элли поворачивается ко мне. – Брэдли винит Шейна в том, что ты разорвала помолвку?

– Может быть. Да, наверное, – отвечаю я, наблюдая, как и тот и другой уворачиваются от пуль. Рэнд сражается плечом к плечу с Шейном. Только что они чуть не попали в Брэдли. А Брэдли помогает Клайв. Бой агентства против заказчиков – прекрасное мероприятие, чтобы выразить признательность клиентам. Мэгги бежит через открытое поле, размахивая руками.

В нее попали! Она упала. Она, кажется, вырубилась. Боже, люди, прекратите в нее стрелять! Тоня выбегает из безопасной зоны и помогает ей подняться.

– Тоня! – Элли ей машет, приглашая к нам.

– Что ты делаешь? Она даже не играет! – кричу я, но слишком поздно.

Тоня залезает на шины и падает к нам сверху.

– О боже. Кошмар какой-то. Эти шарики бьют так больно! – Она смотрит мне в глаза.

– Если ты не играешь, зачем надела форму?

– Без нее не разрешают находиться рядом с полем… Мне надо с тобой поговорить.

Еще один шарик разбивается о верхушку нашего укрытия, и капли летят Тоне на плечо.

Мы пригибаемся ниже.

– Сейчас? – выдыхаю я. – Ты хочешь поговорить сейчас?

– Слушай, Кензи. Мне очень жаль, поверь. Даже не знаю, что сказать. Я просто… Я правда не хотела, чтобы так случилось. Мне очень, очень жаль.

Смотрю на Элли, потом снова на Тоню. Почему она извиняется именно сейчас, а раньше ни слова не говорила?

– Это было еще до того, как ты пришла сюда работать. А потом, когда пришла… Ну, сначала у вас было несерьезно, а когда стало серьезно, мы все прекратили, но потом просто случилось опять. Вы поссорились, вроде как расстались.

Погодите-ка. Что? Еще шарик разбился над нашими головами.

Весь шум снаружи вдруг смешался в равномерный гул.

Я вижу Тоню, слышу, что она говорит, однако смысл никак не доходит. Смотрю на Элли, и та опускает глаза. Стою с раскрытым ртом, не в состоянии выдавить ни слова.

Это просто случилось опять… вы поссорились…

Моя челюсть стукается о землю. Брэдли?

Она говорит о Брэдли?

– О мой бог! Ты не знала? – Тоня поворачивается к Элли. – Она не знала? Вот черт. Я думала, из-за этого ты и отменила свадьбу. Брэдли сказал, что ты, наверное, поэтому…

Тоня явно в панике.

Несколько шариков пролетают в миллиметре от груди Тони. Она вскрикивает. В недоумении смотрю на Элли.

– Кензи, я только недавно узнала, я не решалась тебе сказать…

Она тоже знала?

– Кенз, ты что? Убери дуло! – Тоня выставляет руки перед собой. – Мне очень жаль, я…

Я как в тумане. В голове не укладывается. Тоня спала с Брэдли? Тоня и Брэдли. Тоня и Шейн. Я глубоко и часто дышу. Моргаю, смахивая слезы.

Навожу ярко-голубое дуло на Тоню и кладу палец на спусковой крючок.

– Беги.

Тоня срывается с места и, живо проскакав по шинам, перемахивает через край башни. Слышу, как она взвизгивает – кто-то в нее попал. Я не в состоянии двигаться. По щекам Элли катятся слезы.

– Уходи, пожалуйста. – Мне трудно даются эти слова.

– Кенз, честно, я только сегодня их случайно подслушала. Клянусь.

– Я бы раньше разорвала помолвку, если бы знала. Так что… просто уйди. Прошу.

Элли карабкается по шинам. Желтый шарик проносится совсем близко от ее затылка. Сажусь на землю, обхватывая руками колени. Мне ни к чему мишень на спине. Меня и без нее подстрелили.

Я мучилась от чувства вины. Боялась причинить ему боль, а он все это время… По щекам катятся слезы. Тяжело сглатываю, подавляя желание закричать от обиды.

План «Б» только что стал моим единственным планом выживания.

Из всех романтических комедий не могу вспомнить ни одной, где героиня в финале оказывается внутри башни из тракторных шин, брошенная женихом и двумя лучшими подругами. Ладно, я с ним порвала первой, и Элли не втыкала мне нож в спину. Она только сегодня узнала. Но Тоня воткнула.

Причем дважды.

Обручальное кольцо похоже на чеку гранаты. Сдернешь его – и весь твой мир взрывается.

И что теперь?

Я приехала сюда не на своей машине, так что уехать мне не на чем. Могу так и сидеть здесь, стреляя в любого, кто посмеет заглянуть в мое убежище. Пожалуй, это меня немного утешит.

Разглядываю на голубом пистолете прозрачный контейнер с шариками. Я ни разу не выстрелила, контейнер полный. И Элли оставила свой боекомплект. Чувствую, как кровь закипает от адреналина.

Почему бы и нет?

Сквозь туман в голове прорывается шум. На поле все еще слышны крики и выстрелы, хотя участников поубавилось. Вспоминаю слова Патрика Суэйзи из «Грязных танцев»: «Никому не позволю сажать Бэби в угол». И я никому не позволю оставлять Кензи в тракторной шине. Или загонять в ненужный мне брак. Или в чужое представление о том, какой должна быть моя жизнь. Многие годы я пыталась угождать всем вокруг – и испытывала только разочарование. Во мне бурлит досада, вот-вот выплеснется через край.

И пусть!

Схватив пояс с боеприпасами Элли, перекидываю через плечо. Осторожно выглядываю из убежища.

– Кензи? – Элли, оказывается, не ушла. Она сидит на нижней шине. – Прости меня. Я тебя люблю. Ты мой самый лучший друг. – Элли всхлипывает. – Я слышала, как Тоня разговаривает по телефону, только не знала, с кем. А потом она назвала Брэдли по имени. Я сказала бы тебе, клянусь.

Один быстрый взгляд по сторонам, перепрыгиваю через шину и сажусь рядом ней. Глаза у нее покраснели и опухли. У меня опять выступают слезы. А ведь мне нужно сохранять ясность мысли.

– Все нормально. Я понимаю. Я тоже тебя люблю, – кладу руку на плечо Элли, легонько встряхиваю. – Сделай для меня кое-что. Прикрой.

На ее лице сначала читается облегчение, затем паника.

– Что? – Ее покрасневшие глаза округляются.

– Я вступаю в бой! – кричу я через плечо уже на бегу.

Перепрыгиваю через стратегически расположенный ствол дерева и мчусь к высокому штабелю из деревянных поддонов. Элли что-то кричит, спеша следом за мной.

Желтый шарик проносится мимо моего уха.

На форме от него остается несколько капель краски. Разворачиваюсь с автоматом к парню, который стрелял. Он бежит и… Ха, попала!

– Вот тебе! – кричу я парню. Он мне незнаком. На его форме одна за другой расплываются красные кляксы. Мне понравилось. Продолжаю стрелять, пока бегу к следующему форту.

– Все, все, я уже выбыл, прекратите! – просит парень.

Не хочу прекращать. Выпускаю последний красный залп в его сторону.

Ему повезло, что я не очень меткий стрелок.

Мы теперь на другой стороне, где укрылись Брэдли и Клайв. Рэнд стреляет в Брэдли. Давай, Рэнд, достань его. Вижу Шейна.

Снова звучат выстрелы, и кто-то, как ниндзя, ползет к другой баррикаде.

– Кензи! – Элли толкает меня вперед, заметив, что в нас целятся двое. Мы с воплями бежим.

Потом я замечаю Тоню. Она стоит у границы площадки, болтает с парой мужчин. Сюда бы музыкальную тему, что-нибудь громкое и воинственное. Останавливаюсь.

– Что ты делаешь? – Элли тянет меня за рукав, чтобы заставить меня пригнуться, но я не трогаюсь с места.

Я иду к Тоне.

– Кенз!

Набираю скорость.

Заряжаю.

Стреляю.

В кино такие эпизоды показывают в замедлении. В кино фиолетовые пули степенно вылетали бы из моего автомата и попадали бы в цель с невероятной точностью. Но это не кино, и точности мне взять неоткуда. Я бью в землю, в один шезлонг, в другой… ой, чуть не попала в нашего клиента.

– Кензи, стой! – кричит Брэдли, отчаянно размахивая руками.

Вот еще! Целюсь в лицемерку. В двуличную цель, которая теперь пытается от меня убежать. Попадаю в палатку, в чей-то рюкзак… Ха! В ее ногу! Есть! И в другую ногу!

– Подожди! Кензи, остановись!

Тоня юркнула за дерево. Я приближаюсь. Держу свое грозное голубое оружие наготове.

– Кензи, остановись, она может быть беременна!

Я замираю.

И весь мир замирает.

Убираю палец со спускового крючка. Голубой автомат вдруг наливается тяжестью.

Тоня осторожно выглядывает из-за дерева. Она слегка забрызгана фиолетовой краской и что-то говорит, но я не разбираю ее слов.

– Ты беременна? – изумленно выдыхаю я.

Она может быть беременна?

От Брэдли.

Я поворачиваю назад. Все на меня смотрят. Клайв. Клиенты. Моя команда дизайнеров. Незнакомые люди. Мэгги. Слышу, как что-то говорит Элли. И Шейн. Я вижу Шейна. Он направляется ко мне.

О боже.

Он видел. Он слышал. Он знает.

Бежать!

У меня нет машины. Боже мой, у меня нет машины… Бегу через парковку. Нужно как-то выбраться отсюда. Но как? Думай.

Адреналин во мне бушует. Прямо чувствую, как он бурлит в венах. Он не диктует: «Беги или борись»; он кричит: «Сматывайся!»

Я задыхаюсь. Дергаю дверцы машин. Кажется, это автомобиль Клайва. Заперт. Сигнализация завыла! Вот черт! Слышу, как меня окликают. Вижу, кто окликает. Оглядываюсь по сторонам в поисках… хоть чего-нибудь.

Неподалеку замечаю фургон с логотипом «Ривер пейнтбол». Дверца распахнута, какой-то юный панк выгружает из фургона вещи.

– Хочешь заработать сто долларов? – кричу я, подбегая. Со стороны, наверное, кажусь сумасшедшей.

– Что? – Парень таращит глаза. Он что, карандашом их подводит?

– Двести! Только скорей увези меня отсюда!

Оглядываюсь. Идут!

Парень смотрит туда же.

– Хм…

– Давай. Едем. – Я уже на пассажирском сиденье. – Ну, залезай! Поехали!

Панк обегает машину и прыгает за руль. Фургон выезжает со стоянки. Шейн и Элли мчатся к своим машинам, за ними – Брэдли и Клайв. Точно, это был автомобиль Клайва.

Бросаю взгляд на водителя. Волосы зачесаны в виде гребня, в ушах – серьги, похожие на мини-пончики. Колечко в нижней губе. С опаской поглядывает на меня. Смотрю вниз и понимаю, что все еще держу голубой автомат. Бросаю его на пол.

– Я тебя не похищаю, – говорю я, держась за грудь. Похоже, у меня гипервентиляция.

– Двести баксов, так?

Киваю. Нужно будет подняться в квартиру за деньгами. У меня с собой нет ни кошелька, ни кредитки. Хорошо, что имеется запасной ключ, так что войти я смогу. Телефон, лежащий во внутреннем кармане комбинезона, вдруг трезвонит. Машина позади нас сигналит.

– Быстрее! – воплю я, оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто за нами едет. Клайв. Он с Брэдли. С чертовым Брэдли. – Поезжай! Сюда. Сворачивай на шоссе 465!

– Что? Черт, дамочка… – тем не менее сворачивает. Несемся по скоростной трассе.

Телефон продолжает звонить. Хватаю его, включаю, не глядя на экран, и кричу:

– Что?

– Кенсингтон, это мама. Надеюсь, что ты не всегда так отвечаешь на звонки? Честное слово, я тебя воспитывала…

Опускаю телефон и указываю на дорожный знак.

– Возьми к северу. Держи прямо на север, – говорю я и опять оглядываюсь. Мама в трубке продолжает что-то вещать. Клайв и Брэдли от нас не отстают и продолжают сигналить. Элли и Шейн догоняют их на «Рендж Ровере». Мама все еще говорит.

– Мам, мам, слушай… сейчас я не могу…

– Что ты там делаешь? Ты слышала, что я сейчас сказала? Дочь Триши Эванс встретила тебя с женихом-англичанином у свадебного организатора. Что за англичанин? Брэдли не было в городе. Ты понимаешь, как все это выглядит?

Мы сворачиваем на другое шоссе. Сзади продолжают сигналить.

– Что происходит, Кенсингтон? – слышу я из телефона.

Звук моего имени возвращает меня в реальность.

– Хочешь знать, что происходит? Хорошо, слушай. Я в пейнтбольном фургоне с юным не то готом, не то панком, – смотрю на парня. – Прости.

Он пожимает плечами.

– Пытаюсь оторваться от своего босса и Брэдли, которые сейчас гонятся за нами по 465-му шоссе. И кстати, я отменила свадьбу. Брэдли мне не подходит, ясно, мам? И угадай, кто вернулся в город? Угадаешь? Даю две подсказки. Он англичанин, и однажды ты его прогнала. А нельзя ехать быстрее?

Они совсем рядом с нами, кричат и сигналят. Юный водитель с круглыми глазами слушает мою тираду. Оглядываюсь, чтобы проверить, сможем ли мы перестроиться в другой ряд.

Мама опять что-то говорит, но я продолжаю свой монолог:

– Так что помолвку я разорвала. А потом я узнала, что он спал с Тоней. Он спал с Тоней!

– Англичанин? – уточняет парень.

– Нет. Мой жених, Брэдли. Хотя она говорит, что все произошло, когда мы поссорились. Как будто это имеет значение. – Я продолжаю кричать в телефон: – Да, и знаешь что еще, мама? Твой драгоценный Брэдли, похоже, ее обрюхатил! Тоня, возможно, беременна. Беременна!

– Вот стерва, – цедит подросток.

Я поворачиваюсь к нему.

– Да, скажи? – затем продолжаю говорить в телефон: – Так что сейчас не лучшее время для телефонного разговора, и мне плевать, как все это выглядит в глазах гребаной мамы Лизы Эванс и что ты об этом думаешь!

Мама притихла. Не могу поверить, что я только что такое сказала.

За нами едет полицейская машина.

– Извини, – говорю я парнишке, наверное, уже в пятый раз. Это его первый штраф. – Я оплачу.

Он смотрит перед собой, обе руки на руле – в точности как учат делать в автошколе, если вас остановит полиция.

Ему, оказывается, исполняется семнадцать на следующей неделе. Полицейский прокомментировал это, когда забирал права и регистрацию.

Клайв и Брэдли стоят позади нас, Шейн и Элли – позади них. Офицер обошел все три автомобиля и идет обратно. Мы сидим здесь уже несколько минут. Парнишка удручен.

– Подумай, сколько ты получишь денег ко дню рождения, – пытаюсь я его утешить. Я уже увеличила премию с двухсот до двухсот пятидесяти.

Но он не веселеет. Его подводка слегка расплылась.

Полицейский останавливается у окна и отдает парнишке документы.

– Отпускаю тебя с предупреждением… Вы! – Он указывает на меня. – Выходите из машины.

– Выходить? – Черт, он что, арестует меня? Меня отправят в тюрьму? У меня нет с собой бумажника, нет никакого удостоверения личности. Открываю дверь и оглядываюсь на парнишку. – Я пришлю тебе деньги. Обещаю. На адрес «Ривер пейнтбол».

– Следуйте за мной. – Полицейский проходит мимо своей машины и приближается к машине Клайва. Куда это он? Замедляю шаг, чтобы посмотреть, куда он направляется. Он проходит мимо, тогда я продолжаю идти.

В машине Клайва опущены стекла. Я наклоняюсь и вижу Брэдли на пассажирском сиденье.

– Ты козел, – говорю я ему.

Затем смотрю на Клайва.

– Я возьму в счет отпуска дни до конца недели.

Клайв кивает, и я иду дальше.

– Кензи! – окликает меня Брэдли.

Продолжаю идти за полицейским. Тот останавливается возле «Рендж Ровера» Шейна. Не могу смотреть ему в глаза. Не хочу знать, что он думает обо мне и всей этой истории. Я раздавлена.

– Отвезите ее домой, – говорит полицейский Шейну и Элли. И смотрит на меня. – И вы правы, он козел.

Не знаю, что они ему рассказали, но он самый крутой полицейский из всех, каких я встречала. Благодарно улыбаюсь и открываю заднюю дверь. Клайв и Брэдли отъезжают, офицер возвращается в свою машину, а Шейн смотрит на меня в зеркало заднего вида и явно собирается что-то сказать.

– Не надо, – просит его Элли и перелезает назад, чтобы сесть рядом со мной.

Шейн, не говоря ни слова, выруливает на дорогу и разворачивается. Мы должны вернуться на пейнтбольную площадку, чтобы я забрала свои вещи.

Со вздохом кладу голову на плечо Элли. Адреналин испарился, оставив после себя звенящую пустоту. Я покинута, предана… и побеждена. Я одна, без руля и ветрил. И без компаса.

Планов никаких. Ошеломительный провал.

Фургон «Ривер пейнтбол» уже вернулся. Парнишка разговаривает с мужчиной, по виду менеджером. Я до сих пор не сказала ни слова. Элли сидит рядом. Клайв и Брэдли ждут нас у входа. У Брэдли в руках мои сумки, он забрал их из шкафчика.

– Я принесу. Вы, ребята, оставайтесь здесь. – Элли уходит раньше, чем я успеваю что-то сказать.

Шейн выходит из машины. Некоторое время он молча стоит перед открытой дверью. Я не могу на него смотреть. Я застыла.

– Может, поедем ко мне на ферму? Там тихо, я оставлю тебя одну. Хорошо? – Он протягивает мне руку. Красивые у него руки. – Пойдем.

Он пересаживает меня с заднего сиденья на пассажирское. Не говоря ни слова, притягивает и закрывает дверь.

Элли возвращается с сумками и вручает их Шейну. Стучит в мое окошко. Я поднимаю взгляд, и она одними губами говорит: «Люблю тебя».

Я тебя тоже люблю, детка.

Шейн садится за руль и заводит двигатель. Опустив плечи, склоняюсь к двери и прижимаюсь лбом к стеклу. Искаженное отражение отвечает мне унылым взглядом.

Черт! Волосы у меня забрызганы краской!

 

Глава 16

Пока ты спал с другой

За окнами уже темно. Мы съехали с главного шоссе и теперь едем по проселочной дороге. Фары встречных машин освещают салон джипа краткими вспышками. Шейн молчит, только искоса поглядывает на меня, когда время от времени меняет радиостанции или регулирует обогрев.

Я не знаю, что говорить, поэтому за всю дорогу не сказала ни слова. Ни одного. То есть я даже не знаю, с чего начать. Весь сегодняшний день – непрерывная череда катастроф. Мои планы не направили мою жизнь в новое русло. Они перепутались, обернулись вокруг моих ног и подвесили меня вниз головой.

Подавив смешок, стираю влагу под глазами и тру лоб. Шейн вопросительно смотрит.

– Насыщенный выдался денек.

Ну вот, ко мне вернулся дар речи.

Я вознаграждена теплой улыбкой.

– Точно, – тихо говорит Шейн.

Наверняка он решил, что выбор был сделан за меня.

– Я порвала с Брэдли еще во время обеда, раньше, чем узнала. Тоня думала, что причина в ней, и поэтому выдала себя.

Смотрю на него и перевожу взгляд на свои руки.

На палец без кольца.

Он вдруг останавливает машину на обочине.

– Что ты делаешь? – удивляюсь я.

– Кенсингтон, ты два с половиной часа молчала. Я слушаю. – По его тону я понимаю, что он готов меня поддержать, но объяснений не требует.

Кусая ноготь, подыскиваю нужные слова.

– Я разорвала помолвку после того, как поговорила с тобой. Однако решение приняла вчера вечером. – Я добавляю последнюю фразу, чтобы заверить его, что это мое собственное решение, а не им навязанное.

Мимо проезжает машина. Луч света сгоняет тени с лица Шейна и играет золотыми бликами в его глазах.

Слезы опять выступают и дрожат под нижним веком. Я сама решила уйти от Брэдли. Сама! Я нашла в себе мужество признать, что он – не тот, кого я хочу видеть рядом. Однако рассталась я не только с ним. Я порвала со всем тем, чего хотела от жизни, и до сих пор испытываю горечь потери.

– Я хотела семью. Хотела родить ребенка… – Утираю глаза. – И я не знала о Тоне. Правда, я подозревала, что у нее кто-то есть. В последнее время она стала одеваться очень изысканно, но я не знала, что она… не знала, пока… Ну, ты видел.

Я краснею, чувствуя себя полной дурой.

Шейн берет меня за руку.

Смотрю, как его крупная ладонь накрывает мою ладошку, и полностью растворяюсь в этом ощущении. Когда я вновь заговариваю, мой голос дрожит.

– Мои родные не поймут… им неинтересны мои чувства. – Я всхлипываю. – Родителям важнее то, как ситуация повлияет на них. Никого не будет волновать, как это отразится на мне.

Шейн качает головой.

– Как всегда.

– Да. Но дело в том… Я понимаю, это не изменится. Умом понимаю, но все равно не перестаю удивляться. – И боль не утихает. – Ужасно стыдно.

– Ты не должна испытывать стыд. Тебе следует злиться.

Слезы все-таки хлынули. Льются потоком. Господи, вот позорище.

Но он прав. Мне следует злиться. Брэдли мне изменял, и кто знает, как долго это все продолжалось. А пока он мне изменял, я пыталась себя убедить, как мы друг другу идеально подходим, как мне повезло, что он выбрал меня, и как здорово, что семья его любит.

Шейн достает из бардачка пачку салфеток. Поднимаю голову, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Брэдли мне лгал. И Тоня лгала. Дважды. А самое ужасное – я лгала самой себе. Думаю, в глубине души я это понимала.

Шейн наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд. Мгновение мы просто смотрим друг на друга. Истина, лишившись покровов, пролегла между нами, как мост.

Какая-то болтовня. Что это за звуки? Недоуменно моргаю. Мутный луч света пробивается через двойные стекла окна и падает на кровать. Зеваю и широко распахиваю глаза. Я на ферме у Шейна. Потягиваюсь под одеялом. Опять болтовня… птицы, вот что это такое! Похоже, за окном их сотни. Приподнимаю голову и смотрю на диван.

Шейна нет.

Сажусь и прислушиваюсь. Шаги вроде нигде не звучат, так что я вылезаю из кровати, подхожу к перилам второго этажа и смотрю вниз. Никого.

Беру с тумбочки телефон и снова забираюсь под одеяло. Такое ощущение, что я нахожусь за миллион миль от дома. Только это не так. Расстояние в один телефонный звонок. Вчерашняя реальность просачивается в сегодняшний день и неприятно щекочет под ложечкой.

Включаю голосовую почту. Автомат женским голосом объявляет, что у меня тринадцать новых сообщений. Тринадцать? В груди холодок. Это не считая пропущенных вызовов.

«Кензи, мне нужно с тобой поговорить. Пожалуйста, ответь. – Меня тошнит от звука голоса Брэдли. – Выслушай меня. Ты все поняла неправильно. Нам нужно поговорить. Прошу тебя».

Удалить. Следующие восемь сообщений – тоже от него. Что ему нужно? Пусть общается со своей беременной Тоней. С каждым сообщением в голосе Брэдли прибавляется отчаяния; кажется, он там пьет. Говорит все громче и все более бессвязно.

Одно сообщение от мамы. Не хочу его слушать. Немедленно удалить.

И от брата. Мне звонил Грейсон?

«Кенсингтон, я не знаю в точности, что происходит. Звонил Брэдли, сказал, что вы поссорились: произошло недоразумение, и ты сбежала с другим парнем. Как ты могла, Кенз? Бога ради, ты ведь помолвлена! – Я была помолвлена. Собиралась замуж. Слезы опять льются градом. – Мама звонила несколько раз, очень расстроенная. Она плакала, сказала, что ты разговаривала с ней вроде бы пьяная. Позвони ей. И Брэдли позвони. Разберитесь уже. Нехорошо это выглядит».

Удаляю. Почему Грейсон никогда со мной по-настоящему не разговаривает? У всего есть две стороны, братик!

Моя семья расстроена.

Включаю следующее сообщение. Голос Рен сразу привлекает внимание.

«Привет, Кенсингтон… Боже мой, ты в порядке? – Она шепчет. – Грейсон, он… ну, просто волнуется за тебя. – Задала ли она ему перцу? Они помирились? – Брэдли звонит ему безостановочно. Перезвони мне».

Она спросила, в порядке ли я. Удаляю сообщение и вытираю слезы. Может, действительно, перезвонить Рен?

Последнее сообщение от Элли.

«Привет, подруга, хотела узнать, как дела. Брэдли тут с ума сходит. Напился, пришел ко мне вчера вечером. Никогда его таким не видела. Уверяет, что Тоня пыталась заманить его в ловушку, и он не знал, что ему делать. Я сказала, что ему нужно было делать: держать себя в штанах. Надеюсь, у тебя все хорошо».

– Более чем хорошо, Элли, – бормочу я.

«Еще он сказал, что не очень-то верит в ее беременность. Как будто это что-то меняет. Ты знала, что Брэдли с Тоней встречались до того, как ты пришла к нам работать?»

Нет, я знала, что они дружили; никогда не подозревала ничего другого.

«Наверняка знала, только это, конечно, все равно не оправдание. А потом стали опять встречаться? Какая разница, что это случилось, когда вы, ребята, поссорились. Да, твоя мама тоже звонила, очень расстро…»

Элли не хватило времени, и сообщение оборвалось. Сердце лихорадочно бьется – оттого, что я вновь столкнулась лицом к лицу со своей так называемой жизнью. Вытираю капающие слезы и выключаю телефон.

Ребеночек.

Забираюсь под одеяло с головой и закрываю лицо руками. В фильме «Пока ты спал» персонаж Питера Галлахера делает Люси предложение: «Раз моя семья тебя любит, то я, наверное, тоже тебя люблю». Дурацкий аргумент, но ведь я рассуждала точно так же! Разве не по этой причине я решила выйти замуж за Брэдли? Дыхание перехватывает, и эмоции прорывают плотину.

Безудержно рыдаю в голос, уткнувшись в мокрые ладони.

Питер в «Пока ты спал» говорит: «Понадобилась кома, чтобы меня разбудить». Он имеет в виду – разбудить для чего-то важного, чего в его жизни не было. Интересно, поможет ли мне кома все забыть. Хорошо бы просто уснуть и ничего больше не помнить.

– Кенсингтон? – Меня осторожно трясут за плечо. – Кенсингтон, вставай, соня. – Это Шейн. – Весь день проспишь.

Я так и заснула, укрытая одеялом с головой? Убираю с лица прилипшие пряди волос, открываю глаза и щурюсь от света. Светло даже под одеялом.

– Извини. – Голос у меня охрипший. Откашливаюсь и пробую снова: – Сколько времени?

– Уже полдень. – Шейн садится на край кровати. – Так и будешь весь день лежать? – спрашивает он и тянет на себя одеяло.

Быстро тяну одеяло обратно и крепко держу.

– Да. Наверное.

В самом деле, неплохой вариант. Во-первых, я чувствую себя здесь в безопасности, а во-вторых… могу только представить, как я сейчас выгляжу.

Слышу, как Шейн вздыхает.

– Ты в порядке?

– Нет… – нащупываю телефон, беру его и высовываю наружу. – Слушала сообщения. Хотя и не надо было, – рассказываю ему все, не вылезая из своего мягкого убежища. – Брэдли ездил к Элли и звонил моему брату, а тот потом звонил мне. Мама плачет. Брэдли оставил миллион сообщений и пьет. Он теперь сомневается, что Тоня в самом деле беременна… Не знаю. Полная неразбериха.

Ужасная неразбериха.

Шейн меняет позу, из-за чего я немного скатываюсь в его сторону.

– Кенсингтон, я могу отвезти тебя домой. Если тебе нужно все уладить с семьей, я пойму. Ты собиралась остаться всего на день, но я надеялся…

Зачем я только прослушала сообщения. Следовало держаться как можно дальше от остального мира, а не сокращать расстояние чертовым телефоном.

Я не хочу назад. Меня там ждет моя жизнь – и ничего хорошего. Я не готова.

– Я хотела бы остаться, если ты не… – Может, он не желает иметь со всем этим дело. Зачем ему? Вся моя неуверенность всплывает пузырем на поверхность. – Я имею в виду, я пойму, если ты не хочешь иметь дела…

– Оставайся, Кенсингтон, – тихо говорит он. – Я хочу, чтобы ты осталась.

С облегчением закрываю глаза. Он хочет, чтобы я осталась.

– Я был на пробежке, так что, позволь, я быстренько приму душ, и мы пойдем в главный дом, хорошо? – Шейн встает, и матрас слегка подпрыгивает. – Да, я тут принес тебе кое-что на потом. Положил у окна. Отсюда, кстати, открывается прекрасный вид, взгляни. Именно поэтому мы сейчас не в главном доме, а в коттедже.

Шепчу «спасибо» и остаюсь под одеялом, пока до меня не доносится шум воды. Тогда я выглядываю и смотрю в сторону ванной. Дверь закрыта. Сажусь и приглаживаю руками волосы. Возле окна стоит небольшой пластиковый пакет, на котором красными буквами напечатано: «Видео-Макс». Он взял для меня в прокате фильмы! Наверняка здесь нет цифрового кабельного телевидения.

Заворачиваюсь в покрывало и подхожу посмотреть, что там. «Когда Гарри встретил Салли» и «Нецелованная». Прелесть лучших романтических комедий не столько в привлекательности киногероя, сколько в героине, в которой можно узнать себя. Расплываюсь в довольной улыбке. Вечер в компании Мэг Райан и Дрю Бэрримор в роли Джози Гросси. Идеально.

С любопытством разглядываю огромное двойное окно. Вместо штор на нем деревянные ставни, которые закрываются изнутри. Поднимаю крючок и распахиваю створки.

Ух ты. Вот это да!

Подсолнухи. Огромное поле подсолнухов, насколько хватает глаз. Их желтые личики, улыбаясь, смотрят на солнце. Дом, видимо, стоит на небольшом возвышении, потому что дорога, извиваясь, уходит вниз. А до горизонта, в обрамлении покатых коричневых холмов, простирается ковер из золота и зелени. Дух захватывает от такой красоты.

Протираю пыльное окно рукой, но потом решаю его открыть. Долго вожусь с щеколдой, застрявшей в разбухшей раме, и наконец распахиваю створки. В комнату сразу врывается прохладный воздух и оглушительный птичий гомон.

Заворачиваюсь в покрывало плотнее и устраиваюсь на подоконнике.

По окну ползут две божьи коровки, что напоминает мне «Под солнцем Тосканы». Одна из героинь говорит, что искала божьих коровок и не могла их найти. Но когда она наконец перестала искать, они оказались повсюду.

Может быть, я искала чересчур старательно? Прилагала слишком много усилий?

Поправляю на плечах покрывало, высовываюсь в окно и любуюсь желтыми полями. Мне хотелось бы однажды нарисовать эту красоту. С удовольствием вдыхаю свежий воздух… О, еще несколько божьих коровок.

И чувствую, меня что-то щекочет.

Что…

Боже! По мне что-то ползет! Соскакиваю с подоконника, отбрасываю покрывало и задираю на себе майку. Она где-то под майкой. На мне. Эта мелкая тварь ползет по моей коже!.. Я визжу и пытаюсь ее смахнуть, но жуткие лапки намертво вцепились в ткань.

Пошла вон! Я бешено трясу майку. Затем сдергиваю с себя и остервенело машу ею в воздухе. Вроде бы упала… Оглядываю себя спереди, на случай если там затаились еще жуки, выворачиваю шею, чтобы посмотреть, нет ли кого на плечах, на спине…

Шейн стоит в дверях, прислонившись к косяку.

Смущенная, я улыбаюсь и прикрываю руками голую грудь.

На нем лишь полотенце, мокрые локоны прилипли к шее и лбу. В глаза бросается татуировка, идущая через левое плечо и руку. Раньше ее не было. Черный этнический узор обрисовывает каждую мышцу.

– Божья коровка… забралась мне под майку.

Он озорно, по-мальчишески улыбается.

– Повезло божьей коровке.

 

Глава 17

Семь свечей

Бывший сарай – он же будущий ресторан «Керидж-Хаус» – встроен в склон холма. Белое здание, отделанное светло-серым камнем по цоколю, полностью перекроено. Теперь оно потрясающее. Я очень впечатлена, нет, больше чем впечатлена.

Ошеломлена.

– Шейн, это… с ума сойти, – говорю я, когда мы поднимаемся на веранду второго этажа, идущую вдоль задней стены дома. Решетчатая крыша веранды увита гирляндами лампочек – тем, кто будет сидеть под ней, гарантирована звездная ночь.

Шейн идет впереди с широкой улыбкой.

– Мы сможем регулярно принимать много посетителей. Здесь и внутри будет достаточно столов. Но самая лучшая часть… – Шейн отпирает замок на огромных амбарных дверях и раздвигает их в стороны, – …находится здесь.

В огромном помещении с открытыми балками еще не закончен ремонт. Мы выходим на открытую площадку. На задней стене висит белый экран высотой в два этажа.

– Под нами кухня, а здесь… – Шейн указывает на голые стены по обеим сторонам от нас, – будут фрески… твои фрески. Идем.

Спускаюсь по лестнице вслед за Шейном. Глаза у меня все еще опухшие от слез, а за завтраком я была не в состоянии ничего проглотить. Я еще не понимаю, что я делаю здесь и вообще в своей жизни, но рада, что есть чем отвлечься, а от достижений Шейна я просто в восторге. У него всегда были большие идеи, и я знала, конечно, о «Керидж-Хаус», но я удивлена тем, как преобразился старый сарай. Шейн действительно воплощает свою идею в жизнь. Наверное, он правда повзрослел.

Шейн весь горит энтузиазмом, когда показывает мне кухню, прилегающий к ней обеденный зал и кинотеатр. Мне нравится видеть его таким. Даже притом что он в поношенных джинсах и его волосы в невероятном беспорядке, он никогда не выглядел лучше. Ну, может, еще чуть раньше, в полотенце.

Разглядываю голые стены, рассчитанные на фрески.

Мои работы, мои фрески, они будут… такими огромными. Меня охватывает легкое волнение. И вдруг сердце у меня замерло.

С раскрытым от изумления ртом я моргаю, не веря собственным глазам.

– Не может быть. Не может быть!

В коридоре висят три натянутых холста на подрамниках. Мои картины.

Те самые, из альбома в «Фейсбуке», которые Шейн распечатал и которые висят сейчас в переговорной агентства. Два изображения влюбленных пар и один портрет, выполненный в инверсных цветах. Те самые, которых не оказалось под коробкой, помеченной «Кенсингтон».

Мама их не выбросила.

Я хранила холсты в папках. Он натянул их на подрамники? Картины висят на уровне глаз, и каждую освещает небольшой светильник. Они… красивые.

Шейн засунул большие пальцы в карманы джинсов и прислонился к стене. На губах играет лукавая улыбка.

– Но как? – изумленно бормочу я. – Как они к тебе попали? Когда?

В голове крутятся предположения, одно невероятнее другого. Вопросительно наклоняю голову, переводя взгляд со своих работ на него.

– Я заезжал к твоим родителям примерно месяц назад, перед тем как мы встретились в агентстве. Даже пообедал с твоим отцом.

– Что?

– Ну, я заскочил, и мы разговорились.

– Ты… заскочил? Зачем?

Он улыбается и качает головой, как будто ответ очевиден.

– Хотел увидеться с тобой. В мои намерения не входило огорошить тебя неожиданным появлением в офисе. Я уже говорил, что проект «Керидж-Хаус» появился во многом благодаря тебе. Поэтому я заехал узнать, не захочешь ли ты принять участие в разработке проекта. – Мягкая улыбка скользит по его губам. – И отличный предлог, чтобы встретиться с тобой.

– А потом? Один ланч с папой – и ты передумал? – От новой догадки у меня перехватывает дыхание. – Только не говори, что он…

– Нет. Нет, совсем наоборот. Он принял меня очень радушно, угостил обедом, и мы отлично поболтали. Я поведал ему о своих деловых планах, а он рассказал, где ты работаешь. Я задумался, не нанять ли мне ваше агентство, сказал, что моя концепция основана на твоих картинах и твоей любви к романтическим комедиям… Ну и когда я подвез его до дома, он их для меня разыскал.

– И отдал их тебе?

– Я не думал их присваивать, – смеется Шейн. – Собирался показать их на первой встрече по обсуждению дизайна, чтобы наглядно продемонстрировать то, что я ищу, но… мне понравилось, как они тут смотрятся.

Я совсем запуталась.

– На переговорах ты показывал распечатки из моего альбома.

– Знаю.

– И ты не общался со мной до… ну, кроме «Фейсбука»… ты ничего не говорил…

– Знаю.

Жду объяснений, но он молчит.

– Шейн?

– Твой отец сказал, что ты обручена, и поэтому… – Он меняет позу, прислоняется к стене плечом. – Я… не знаю, не хотел вмешиваться.

– Так уж и не хотел? – усмехаюсь я.

– Сначала не хотел, а потом увидел тебя вместе с ним и… – Его взгляд помрачнел. – Как говорят в боксе, я снял перчатки. Он тебя не заслуживает.

Делаю шаг назад, осмысливая его слова. Рен сообщила мне, что родители тогда поссорились. Вот почему мама мне не отвечала, вот почему они мне тогда ничего не сказали – потому что не хотели говорить при Брэдли. Она, наверное, злилась на папу… Ох. Вина тяжелым камнем ложится на сердце. Мама… видимо, мама не хотела, чтобы Шейн вернулся в нашу жизнь. Мама твердо стояла за Брэдли. Или стоит до сих пор?

– Так что вот, твои картины у меня. Они очень мне нравятся. Я не успел…

Тут я его удивляю: подхожу и целую в щеку. А потом, улыбаясь, говорю со значением:

– Ты купил мои стулья.

– Не представляю, о чем ты, но если тебе так нравится, то ладно, я купил твои стулья.

– Это из фильма «Феномен», помнишь такой?

Он хмурится, припоминая, но я не дожидаюсь ответа.

– Лейс, героиня Киры Седжвик, мастерит стулья и пытается их продать. И вдруг, внезапно, их начинают активно покупать, и она делает еще. – Не уверена, что он помнит фильм, но продолжаю: – Оказывается, все стулья купил Джордж, герой Джона Траволты. У него весь двор был ими заставлен. – Я пожимаю плечами, заканчивая краткий пересказ фильма, и показываю на картины. – Ты купил мои стулья.

– Точно, – кивает Шейн с теплой улыбкой. – Сейчас приду, ты пока присядь. – Он показывает туда, где стоит большой деревянный стол. И исчезает в кухне.

Из динамиков, висящих вдоль стен, раздается музыка, и Шейн появляется с… Недоуменно смотрю на то, что он держит в руках.

– Что это?

Цветы… Венок?

– Это тебе, – говорит он и водружает венок на мою голову.

Он стоит так близко, что я чувствую запах лосьона после бритья. Знакомая смесь древесных ароматов и Шейна. Немедленно снимаю венок с головы, чтобы получше его рассмотреть.

Розовые и белые полевые цветы небрежно сплетены в кольцо. Что он задумал?

– Нет. – Шейн отбирает у меня венок, снова надевает мне на голову. – Не снимай! И погоди-ка секундочку…

Он опять убегает на кухню.

Касаюсь пальцами венка на голове. Мои губы трогает легкая улыбка, и я возвращаюсь взглядом к картинам, освещенным мягким светом. На стене. Для всеобщего обозрения. Не спрятаны под коробкой, а выставлены напоказ. На душе становится тепло.

В динамиках звучит знакомая песня. Это же…

«If You Leave» группы OMD. Давно ее не слышала. Я невольно подпеваю: «Семь лет прошли безвозвратно, словно время остановилось…»

Семь лет… Забавно, в следующей строке спрашивается: «Что будет дальше?» Вопрос на миллион долларов.

Телефон в кармане снова вибрирует – весь день не унимается. Достаю его, мысленно повторяя данную себе установку. Я не стану слушать ничьих сообщений. Только посмотрю на экран.

Три пропущенных вызова.

Открываю список звонков и вижу: два пропущенных от Элли и один от Брэдли. Захожу в электронную почту, чтобы посмотреть список фильмов «Любовь как в кино».

Я понимаю, Шейн что-то задумал.

1. «Неспящие в Сиэтле».

2. «Красотка».

3. «Дневник Бриджит Джонс».

4. «27 свадеб».

5. «Грязные танцы».

6. «Шестнадцать свечей».

7. «Реальная любовь».

8. «Скажи что-нибудь».

9. «Вам письмо».

10. «Свадьба лучшего друга».

Шестой номер. Когда Шейн возникает из-за кухонной двери, моя догадка подтверждается. На мне – венок, звучит «If You Leave» и… Он несет торт со свечами. Мое сердце взмывает вверх, как воздушный шарик.

Шестнадцать свечей.

И это нереально.

Шейн улыбается.

– По-моему, ты должна сидеть там. – Он кивает в сторону деревянного стола. – Сложив ноги по-турецки.

Забираюсь с ногами на стол. Горло у меня сжимается, на глазах – слезы.

Складываю ноги по-турецки и расправляю над ними юбку. В фильме все забывают о дне рождения Саманты из-за свадьбы ее сестры. О моей свадьбе все забыли из-за беременности Рен. Я – невидимка. Важнейшие события моей жизни никого не волнуют. И вот Шейн, как красавец Джейк Райан, устраивает для меня праздник. Для меня одной.

Он ставит передо мной торт, затем осторожно забирается с ногами на стол.

– Так… отлично. Не был уверен, что стол выдержит.

Смеюсь сквозь слезы, глядя, как он усаживается напротив меня.

– Спасибо, что заехала, – с усмешкой говорит Шейн.

– Спасибо, что… заехал за мной, – произношу я реплику из фильма. От волнения перехватывает дыхание. Улыбаюсь, не разжимая губ.

Вытираю слезы и смотрю, как Шейн зажигает свечи. Две, четыре, шесть…

– Семь? Здесь всего семь свечей.

Медово-золотые глаза поднимаются на меня. Он тихо произносит:

– Я пропустил только семь дней рождения.

Я прерывисто вздыхаю. Когда он уехал, мне было двадцать три года. Семь дней рождения. Семь лет. Немало. Но, как поется в той песне, время словно остановилось.

– С днем рождения, Кенсингтон. Загадывай желание.

Мгновенно опускаю взгляд к торту, потому что прекрасно помню следующую реплику. И сцену.

Поцелуй Саманты и Джейка.

Внутри меня разгорается свет. Маленькие нервные бабочки летят на него. Они могут подлететь слишком близко. Могут опалить крылышки.

Бросаю на него быстрый взгляд из-под ресниц и кусаю губы. Я не решаюсь произнести эту реплику, зная, что за ней следует. Зная, что я не готова. Не зная, на что он рассчитывает.

Но он не дает мне шанса.

Наклоняется и целует меня.

– Мое уже сбылось, – выдыхает Шейн на расстоянии шепота от моих губ.

Помедлив долю секунды, целует меня в щеку. Меня охватывает трепет. Чуть больше – и это было бы слишком. Чуть меньше – и сцена лишилась бы своей законченности.

Слов дальше нет.

Поверх кадра, на котором Саманта и Джейк замерли в поцелуе, бегут титры. Гипнотическая мелодия продолжается в фильме, так же как и сейчас. Зритель знает, что у Саманты все будет прекрасно. Кто-то наконец ее видит.

Шейн видит меня.

Он всегда меня видел.

– Любимый цвет? – Раньше был синий. Я хочу узнать все, хотя бы для того, чтобы отвлечься от мыслей о телефоне. Очень беспокойных мыслей.

Мы расположились в креслах-качалках на балконе главного дома. Балкон выходит на задний двор. Здесь очень тихо, лишь дует легкий ветерок. Помню, как много лет назад мы сидели здесь с его бабушкой и дедушкой и пили холодный чай.

– Хм, пожалуй, все-таки синий, – подумав, отвечает Шейн.

– Синий? Просто синий? Не небесно-синий, не цвет океана? – отталкиваюсь от пола, чтобы раскачать кресло. – Существует пятьдесят девять оттенков синего цвета, и это не считая выдуманных, типа «цвет унитазной смывки».

– Цвет унитазной смывки? Отличное название для краски. – Он улыбается. – Нет, просто синий.

– Ладно, синий. Поехали дальше. Любимое число?

– М-м, я бы сказал – два. И пять. Да, всегда любил номер пять.

Сдвигаю брови, пытаясь понять, на что он намекает.

– Под номером пять идут «Грязные танцы», а два – «Красотка». Понравилось ходить по магазинам?

– Понравилось смотреть на тебя.

– А по-моему, тебе понравилось, как перед тобой прыгали обе Мэри, – смеюсь я.

Он пожимает плечами.

– Мне понравилось видеть тебя счастливой, Кенсингтон.

Щеки у меня вспыхивают. Оборачиваюсь и мгновение молча смотрю на него. В его глазах понимание. И может быть, крошечный отблеск счастья.

– Мне это было нужно, – признаюсь я шепотом. – Спасибо, Шейн.

– Всегда пожалуйста!

Он откидывает голову на спинку кресла и закрывает глаза. По губам скользит довольная улыбка. Под легким ветерком тихо шелестит листва, стайка воробьев ссорится у кормушки, висящей на нижней ветке дерева.

Качаться так приятно.

– Думаю, твой дед одобрил бы планы «Керидж-Хаус». Ему понравилось бы то, что ты делаешь. Он бы тобой гордился.

Шейн не многое рассказал о смерти деда. Только то, что он оставил все внуку, включая заботу о бабушке.

Его качалка останавливается.

– Ты когда-нибудь думала всерьез уйти из «Сафии»? Открыть собственную студию?

Смотрю в сторону горизонта. В лучах заходящего солнца желтые подсолнухи наливаются темно-коричневым.

– М-м… ну, не знаю.

– У тебя получится, – уверенно говорит Шейн, перегибаясь ко мне через подлокотник. – Я бы тебя нанял. Не возвращайся в «Сафию».

– Что? Работать на тебя?

Он смеется.

– Нет, ты будешь работать на себя, а я стал бы твоим первым клиентом, ну, или единственным клиентом, а потом ты могла бы… не знаю… писать картины, например.

Сердце гулко бьется. Это то, чего я всегда хотела. Жизнь мчалась вперед, не давала времени оглянуться, подумать о своих желаниях. Я погружаюсь в мысли о том, что у меня есть, чего нет, что я оставила позади. Я хочу того же самого, чего хотела вчера. Хочу замуж. Ребенка. Однако сегодня, прямо сейчас, я от этого далека, как никогда.

Зато я теперь ближе к себе.

– Тебе понравился коттедж? – вдруг спрашивает Шейн.

– Конечно. И ты был прав: вид прекрасный.

– Что, если мы оборудуем его под твою студию?

– Почему…

– Так, даю тебе пищу для размышлений. Можешь жить здесь, если хочешь. Летом город так и кишит туристами. Удобная возможность сделать себе имя. – Он наклоняется ко мне и понижает голос: – Я очень хотел бы, чтобы ты была рядом.

Он хочет, чтобы я была рядом.

Покачиваюсь в кресле, обдумывая его слова. Закрыв глаза, пытаюсь представить коттедж и себя в нем. Я рисую. Окна открыты, полуденный ветер прогоняет из комнаты запах красок. Я вся в разноцветных брызгах. Я всегда с ног до головы перемазываюсь краской, когда рисую. И перемазываю все вокруг.

Шейн любит мои картины. Он хочет, чтобы я жила здесь. Почему мне снова вспоминается «Красотка»? Эдвард предложил Вивиан квартиру, машину, лучшие магазины – все, что она хочет. Но она хотела его. На большее я сейчас не способен, говорит он.

Шейн предлагает мне дом, собственную студию, себя? Но сейчас, на данный момент… я к этому не готова. На такое я сейчас не способна.

Откинувшись в кресле-качалке, поворачиваюсь к нему.

– Это все слишком быстро… Пожалуй, собственное дело действительно то, что мне нужно, только…

Шейн шумно вздыхает.

– Только не здесь? – спрашивает он с нерешительной улыбкой.

– Пока нет. Наверное, мне нужно побыть какое-то время одной. Понимаешь? До вчерашнего дня я была помолвлена и еще на прошлой неделе считала, что моя жизнь идет в правильном направлении, а потом появился ты…

Шейн встречается со мной взглядом.

– Ты не та импульсивная девушка, которую я некогда знал. Ты стала более сдержанной. – Он щурится с усмешкой. – Наша девочка теперь совсем взрослая, да?

Улыбаюсь ему в ответ. Побывав здесь и увидев все, чего достиг Шейн, нельзя не прийти к выводу, что мы оба сильно повзрослели.

Звук автомобильных шин на гравийной дорожке перед домом нарушает безмятежную тишину. Наверное, приехала бабушка.

Шейн выглядит озадаченным.

– Пойду посмотрю. – Он встает и уходит.

Я тоже поднимаюсь. Поправляю на себе юбку и приглаживаю волосы. Я давно с ней не виделась и немного нервничаю. Хотя я всегда ей нравилась. Все будет хоро…

Шейн почти бегом взбегает по лестнице, высовывает голову из дверного проема. Лицо у него напряженное.

Глаза у меня невольно округляются от испуга.

– Что? Что случилось?

– Там Брэдли.

 

Глава 18

Этот дурацкий Брэдли

Шейн бежит к лестнице. Я выглядываю из окна. Черт, Брэдли. Его «БМВ» припаркован на стоянке рядом с внедорожником Шейна. Какого черта он тут делает? Бросаюсь к двери спальни, на полдороге разворачиваюсь и бегу обратно к окну. На улице – никого.

На первом этаже раздаются голоса. Это не дружеская беседа. Ох! Ох, нет, нет, нет, нет… не раздумывая, мчусь через зал. Я уже на середине лестницы, когда вижу их. А Брэдли видит меня. Выходящей со стороны жилых комнат. В доме Шейна. Догадываюсь, как это выглядит. Наверняка он подумает… Судя по выражению его лица. Да, так и подумал.

Неподвижно стою на нижней ступеньке. Молчу. Какое мне до него дело? Я не должна испытывать чувства вины за то, что я здесь. Но испытываю. Я в ней тону.

– Беннет, не оставишь нас на пару минут?

Шейн изучает выражение лица Брэдли.

– Если Кенсингтон хочет, чтобы я ушел, я уйду.

Одно неверное слово, один быстрый шаг, и Шейн ему врежет. Я уверена.

Шейн и Брэдли вопросительно смотрят на меня.

– Что бы это ни было, Брэдли, просто скажи, – выдавливаю я.

Брэдли делает шаг в мою сторону.

– Ребенок не мой, Кенз. Честно говоря, я не уверен, что она беременна.

Какая разница? Он все равно меня обманывал. К тому же я порвала с ним еще до того, как об этом узнала.

– Я не хотел тебе изменять. – Его голос дрожит от волнения. – У нас было кое-что до тебя, ничего серьезного. – Он опускает голову. – А потом, ладно… однажды. Мы с тобой поссорились, помнишь? Я пил и… – Он нервно трет рукой подбородок. – Я облажался. Знаю, я облажался.

Мне нехорошо. Точно так же, как Тоня с Шейном.

Ураган по имени Тоня бушует вокруг меня, сметая на своем пути любые остатки честности.

– Кенз, я совершил ошибку, – в голосе Брэдли звучат просительные нотки.

Он приближается к лестнице.

Я не двигаюсь.

– Я не знал, что мне делать. – Он говорит все быстрее. – Я все испортил. Прости меня, Кенз. Я люблю тебя. Я допустил ошибку, но мы можем с этим справиться.

Перевожу взгляд на Шейна. Брэдли – тоже.

– Нет. Только не говори, что дело в нем. – Брэдли снова поворачивается ко мне. Его голубые глаза смотрят умоляюще. – Он использует ситуацию, чтобы тебя увлечь. Милая, не надо… не перечеркивай все, что между нами было. Пожалуйста. Все еще можно уладить.

Он все равно спал с ней… Я все равно с ним порвала раньше, чем узнала…

С беременностью Тони ничего не понятно. Моя семья расстроится.

Медленно опускаюсь на ступеньку, держась за перила обеими руками. Брэдли делает шаг ко мне. Шейн преграждает ему путь.

– Скажи ей правду, – резко говорит он. – Сейчас же. Или скажу я.

У меня отвисает челюсть. Есть еще какая-то правда? Вряд ли я выдержу сегодня новые откровения.

– Да пошел ты! – бросает Брэдли.

Глаза Шейна сужаются, челюсть сжата. Каждый мускул напряжен.

– Скажи ей, где ты был в прошлые…

– Предупреждаю, Беннет, – рычит Брэдли.

Комната кружится у меня перед глазами. Прислоняюсь к перилам. Кажется, сейчас упаду.

– Тогда садись в свою гребаную машину и убирайся отсюда. – Шейн едва сдерживается. – Она порвала с тобой. Думаю, она это ясно сказала.

Брэдли встает перед Шейном лицом к лицу.

– Она порвала со мной? Тогда почему же мое кольцо до сих пор у нее?

Вот черт.

Несколько мгновений они прожигают друг друга взглядом. Затем Шейн поворачивается ко мне.

– Его кольцо у тебя?

– Черт, да…

– Заткнись. – Шейн отталкивает Брэдли.

Брэдли отступает назад с поднятыми руками. Ухмыляется.

Пытаюсь успокоиться и собраться с мыслями.

– Он не хотел… он его не забрал, – потерянно лепечу я.

Мое сердце истекает кровью. Я не могу вдохнуть.

– Потому что мы решили подумать, взять небольшой тайм-аут, – самодовольно говорит Брэдли, складывая руки на груди.

Шейн проводит рукой по своим непослушным волосам. Он расстроен, сердит.

– Кенсингтон, кольцо все еще у тебя?

На этот раз мне не нравится, как мое имя звучит из его уст.

– Я… я порвала с ним до того, как…

– Да или нет?

Сердце подскакивает.

Я киваю.

Он смотрит на Брэдли.

– Расскажи своей невесте, как я встретил вас с Тоней в отеле «Кентербери». Прежде чем планировать тайные встречи, тебе неплохо было бы узнавать, где Клайв селит своих клиентов. На прошлой неделе мы сначала столкнулись в «Чамппс», а потом я встречаю их в вестибюле своего отеля.

Подкатывает тошнота, и я прикрываю рот ладонью. Мне трудно дышать.

Брэдли оборачивается ко мне.

– Мы встретились, чтобы обсудить возможную бере…

– Они были заняты не беседой.

Брэдли бросается на него.

Хватает Шейна за рубашку и сильно толкает. Брэдли крупнее. Он – сплошные мускулы и грубая сила. Впечатывает Шейна в стену. Жестко. Висящие подрамники качаются. Один из них падает и ломается.

Шейн выворачивается, и захват Брэдли слабеет.

Шейн – боксер. Он быстр, и Брэдли даже не успевает заметить, откуда пришел удар.

Первый, второй, а затем третий.

Брэдли снова хватает Шейна и умудряется врезать ему в челюсть. Вижу кровь, но не знаю чью.

Безумие.

Закрываю глаза. Не могу на это смотреть.

– Стоп, – вдруг призывает тихий голос. – Прекратите немедленно!

В распахнутую настежь дверь решительно входит маленькая женщина.

Это бабушка, Грэм. У нее все тот же стальной взгляд медово-карих глаз и все тот же повелительный тон.

– Прекратите! Что, черт возьми, тут происходит? Ты, тебя я не знаю, но встань тут. А ты… – Она строго смотрит на Шейна и грозит пальцем. – Стой там.

Шейн шагает назад и вытирает нос. Под ним кровь.

Брэдли смотрит на меня и выпрямляется. Бабушка следует за его взглядом.

– О, я даже не заметила… – Она наклоняет голову и всматривается. – Кенсингтон? Кенсингтон Шоу? Шейн сказал, что у нас особый гость, кого я наверняка помню.

Вряд ли «привет, как дела» подходит для данной ситуации, и я просто молчу. Грэм окидывает меня оценивающим взглядом.

Уверена, видок у меня еще тот.

– Кенсингтон, через минутку приходи поболтать со мной на кухне. – На приглашение не похоже, и я понимаю, что лучше не спорить.

Поднимаюсь на дрожащих ногах, бросаю взгляд на дурацкого Брэдли и на Шейна.

– Так ты знал? – бормочу я, собрав последние силы.

Лицо Шейна принимает виноватое выражение.

Я не задерживаюсь, чтобы выслушать объяснения. Как сомнамбула, поднимаюсь по лестнице и прохожу в спальню. Ему было известно о Брэдли и Тоне, и он не сказал мне ни слова. Даже когда я узнала, он ничего не сказал.

Тоня, возможно, беременна. А может, и нет. Но это неважно. Важно, что Шейн о них знал. И что ситуация связана с Тоней. Опять.

Ответ на вопрос о доверии дан громко и четко. Опять.

Катастрофа перевернула мой мир вверх ногами.

Опять.

Сижу, ошеломленная, в кресле-качалке и жду. Вытаскиваю из кармана телефон и набираю Элли. Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, возьми трубку…

– Алло? Кензи?

Ох, слава богу.

– Привет. Я… – Но это все, что я успеваю сказать.

Элли тут же выплескивает целый поток слов.

– …я звоню, а ты не отвечаешь… Брэдли, черт… потом он сказал, что поедет туда… Мы будем примерно через полчаса, так ведь, Рэнд?

Неожиданно воспрянув духом, вскакиваю с кресла.

– Подожди! Подожди, Элли! Ты едешь сюда? Сейчас?

– Ну да! Я же говорю. Рэнд приехал в Инди с Шейном, но Шейн удрал с пейнтбола с тобой, и поэтому Рэнд тут застрял. Я подумала, что ты могла бы вернуться со мной, если захочешь. Но если хочешь остаться с Шейном, я просто уеду…

– О, боже мой, Элли, ты – лучшая! Да, я хочу отсюда выбраться. Скажи Рэнду, что в мы главном доме, хорошо?

Сейчас я не могу объяснить Элли, что происходит. Отключаюсь и стою в задумчивости. Не хочу общаться с бабушкой, вообще ни с кем не хочу общаться. Я просто хочу домой.

Выглядываю на улицу. Наверняка здесь есть решетка для вьющихся растений. Такие всегда бывают в кино. Подожду Элли на дороге.

Неужели я всерьез рассматриваю такую возможность? Да, вот насколько плоха моя жизнь. И конечно, решетка есть. Высовываю руку между столбиками перил и трясу деревянную конструкцию. Вроде бы надежная. Я пытаюсь оторвать ее от стены дома, но решетка не сдвигается с места.

Решительно набираю воздуха в легкие, перекидываю через перила одну ногу и ставлю ее на пересечение прутьев. Так, ладно, еще один глубокий вдох – и вторая нога.

Крепко держась руками, встаю на решетку всем весом. Она меня держит. Слегка прыгаю, чтобы убедиться. Снова трясу прутья, чтобы убедиться окончательно. Хорошо.

У меня все получится.

Удивительно. Оказывается, это гораздо проще, чем выглядит в кино. Шаг за шагом приближаюсь к земле. Не могу поверить, что я удираю. Более постыдной ситуации в моей жизни еще не было. Вот и все… Со стуком спрыгиваю на землю, целая и невредимая. Поправляю юбку.

– Сумочку не забыла? – спрашивает бабушка.

Поправка. Вот она – более постыдная ситуация.

Грэм стоит на веранде, в руке у нее моя сумочка, на лице – замешательство. Получается, она была там все это время?.. Нервно откашливаюсь, подхожу и беру сумочку, чувствуя себя полной идиоткой.

– Насколько я помню, ты никогда не любила двери.

Мгновенно в памяти всплывает, как в студенческом общежитии я часто забиралась через окно в комнату Шейна и как однажды Грэм неожиданно его навестила.

Она была не единственной, кто удивился, когда я спрыгнула с подоконника в комнату.

– Пойдем, я поставлю чай. – И Грэм идет в дом.

С опущенной головой молча следую за ней.

– Нет, придется сварить кофе. Шейн не держит здесь никаких припасов. – Она открывает шкаф и достает чашки. – Сама-то я живу сейчас в дальнем коттедже.

Никаких признаков Брэдли или Шейна. Стою в дверях, не зная, что сказать. Должна же я сказать хоть что-то. Но я молчу, в смущении теребя манжеты.

– Ну что же ты, садись, – приглашает Грэм, ставя чашки на деревянный стол.

Опускаюсь на стул, обхватываю чашку ладонями.

– Не такой я представляла себе нашу встречу.

– Да уж, наверное. Сахар нужен? – спрашивает она, наливая мне кофе.

– Спасибо.

Кладу ложку сахара и размешиваю, тихо стуча ложечкой о чашку. Что, если она скажет, что я Шейну не пара? Ведь моя мама поступила с ним именно так?

Грэм берет стул и садится напротив меня.

– Боюсь, здесь не найдется ни сливок, ни молока. – Она кладет на стол руки и смотрит на меня очень серьезно. – Что за парень сюда приезжал? Расскажи мне.

Она угадывает мой вопрос раньше, чем он появляется у меня в голове.

– Да, я отправила его домой, дорогая. А Шейна послала в коттедж за твоими вещами.

За моими вещами… Сердце екает. Они оба хотят, чтобы я ушла. Впрочем, я так и так собиралась.

Скоро уже прйдет Элли.

– Мы были помолвлены… ну, до вчерашнего дня. – Неужели это было только вчера? Боже, как ужасно. Я кручу в руках чашку. – Моя семья его очень любит. Но через некоторое время я поняла, что я не люблю. По крайней мере не достаточно сильно. Не так, как должна любить. А потом… – Поднимаю на нее взгляд. Следует ли рассказывать ей о Тоне? – М-м… в общем, оказалось, что он мне изменяет… и та женщина, возможно, беременна. – Вот, я сказала. Да, знаю, я жалкая. – Я считала ее своей подругой.

Грэм прищуривается.

– И при чем здесь Шейн? – спрашивает она и отпивает свой кофе. Проницательные глаза следят за мной поверх края чашки.

Я и забыла, насколько она прямолинейна. Поворачиваю чашку ручкой в другую сторону, без особой причины, просто так. При чем здесь Шейн? Вспоминаю его первое сообщение в «Фейсбуке», его появление в «Сафии», список фильмов «Любовь как в кино» и связанные с ним эпизоды.

Встречаюсь глазами с Грэм. Она терпеливо ждет, пока я сформулирую ответ.

– Он… хм… Ну, он появился в нашем агентстве в качестве клиента, и мы вместе работаем над его проектом. Он дал мне список… он… – Я невольно улыбаюсь и опускаю глаза.

– Понятно. – Грэм держит чашку обеими руками, оперев локти о стол. – Помню, как он уехал домой без тебя. – Она в задумчивости хмурится. – Непростое было для него время.

Я зачарованно слушаю.

– Ты, наверное, знаешь, что мой Чарльз скончался в прошлом году? Он оставил все Шейну. Отец Шейна, мой сын, был недоволен, он считал, что все должно было остаться ему. У Шейна тогда была девушка…

Не уверена, что хочу об этом знать. Пожалуйста, только не говори, что он все еще ее любит.

– Работая с отцом, Шейн был на пути к весьма многообещающей карьере. Она же была на пути к весьма перспективному мужу. – Грэм сужает глаза. – Когда Чарлз оставил Шейну семейный трастовый фонд и ферму в Америке, переезд сюда грозил положить конец его карьерным планам. – Улыбаясь, она накрывает мою ладонь своей. – Но я очень рада, что он все-таки переехал.

Шейн мне ничего такого не рассказывал. Он вообще мне многое не рассказывает.

– Его девушка хотела, чтобы он продал ферму и они могли жить на проценты. И его отец был согласен с ней. Вместе они пытались убедить Шейна, что это – самый правильный путь. Им почти удалось.

Она отпивает еще кофе. Не знаю, что тут сказать. И надо ли что-то говорить?

– У Шейна был выбор. Продать ферму, положить деньги в банк и оставить меня здесь одну. Или вернуться в Штаты и ухаживать за своей старенькой бабушкой. И начать все заново. Выбор многое говорит о человеке, и я думаю, он сделал правильный выбор. Надеюсь, ты тоже.

Я облегченно вздыхаю и благодарно ей улыбаюсь.

Она улыбается мне в ответ, затем поворачивается к двери.

– Шейн, заходи, не стесняйся. Я же слышу, что ты там сидишь. – Она мне подмигивает.

Шейн слышал наш разговор? Он входит. Я не отрываю взгляда от своих пальцев, вцепившихся мертвой хваткой в ручку чашки.

– Обязательно держи здесь какие-нибудь продукты, хотя бы сливки для кофе. – Бабушка Грэм поднимается. – Кенсингтон, было очень приятно снова увидеть твое красивое личико. Надеюсь, мы еще встретимся.

Поднимаю голову и успеваю заметить ее прощальную улыбку. Шейн смотрит на меня настороженно. Губы, которые всего часа три назад прижимались к моей щеке, теперь распухли, а нижняя сильно разбита. Сейчас он больше похож на мальчика, которого я помню, чем на мужчину, которого я надеялась узнать.

Он вздыхает, собираясь, похоже, нарушить молчание, но за него это делает дверной звонок. Шейн выпрямляется и смотрит в сторону двери. За его спиной на полу стоят сумки.

Собрана. Готова. Решено.

– Это за мной, – шепчу я.

Тут же встаю. Случайно задеваю его плечом, когда прохожу мимо, чтобы забрать свои вещи.

– Кенсингтон. Подожди. – Он преграждает мне путь. Неуверенно смотрит на меня исподлобья.

Больше всего на свете я хотела бы сейчас услышать, что я неправильно его поняла. Что он ничего не знал о Брэдли и Тоне. Что ему можно доверять.

Однако ошибки не было. Он знал.

Качаю головой.

– Э-э… мне… мне нужно разобраться…

Я подныриваю под его руку, хватаю сумки и быстро шагаю к двери.

Шейн идет за мной по пятам.

– Кенсингтон, пожалуйста…

Не останавливаюсь. Почти бегу.

Куда я бегу? У меня нет ясной цели.

Вытираю поток слез, стараюсь не встречаться взглядом с Рэндом Петерсоном, стоящим в дверях. Элли округляет глаза, когда видит, как я с зареванным лицом мчусь к машине.

– Давай я возьму. – Она забирает у меня сумки и бросает их в багажник.

Прыгаю на пассажирское сиденье и быстро хлопаю дверью. Откидываюсь на сиденье, пристегиваю ремень и отрешенно смотрю перед собой. Элли садится за руль, но не спешит включать зажигание. Я в курсе, что Шейн стоит у моей дверцы.

– Пожалуйста, Элли, отвези меня домой. – Правда ударила по мне очень больно. Господи, как больно. Но слезы уже высохли. Может, я наконец исчерпала их запас. Дурацкий Брэдли сказал свое слово. Шейн сказал многое, просто промолчав. Неужели он не придал никакого значения тому, что встретил Брэдли и Тоню вместе? Мог бы вскользь обронить что-нибудь вроде: знаешь, с кем я тут столкнулся?

Но зачем это ему? Он не передал мне ни слов моей мамы, ни Тони. Тогда он был молод и глуп, ладно. Он принес извинения, я поняла и простила. Однако сейчас? Я полагала, он повзрослел, а вновь поступает точно так же.

Может, пришло время мне сказать свое слово.

И прежде всего… сказать его Тоне.

 

Глава 19

Значит, слежка

Элли высадила меня у моего дома и уехала, взяв обещание сразу же лечь спать. Но едва ее машина скрылась за поворотом, как я села в свою и помчалась к Тоне. И вот уже час сижу, поджидаю ее.

Наблюдаю.

Жду.

Жую.

В окнах Тони не горит свет. Ничего, ждать я умею. Сиденья у меня с подогревом, к тому же я запаслась горячим кофе и чертовой дюжиной пончиков. Я смотрела фильм «Значит, война» и знаю, как устраивают засады.

Я – Лорен, персонаж Риз Уизерспун, но с секретными навыками Криса Пайна и Тома Харди. Правда, мне не хватает крутого шпионского оборудования. В наличии лишь телефон.

На «Фейсбуке» замечаю, что она меня отфрендила. Вот змеюка. Могла бы по крайней мере дать мне возможность отфрендить ее первой.

Лживая предательница.

Проверяю список друзей Элли: по-прежнему значится ли там Тоня?

Да, вот она. Надо будет оставить пост на стене Элли. Что-нибудь типа: «У меня остался кусочек сэндвича. Ты ведь любишь объедки?»

Нет, даже это недостаточно зло. Пожалуй, я слишком вжилась в характер милой Лорен. Не хочу быть хорошей. Честно говоря, я вообще не знаю, чего хочу. Может быть, сэндвич. А то от пончиков уже подташнивает.

В фильме подруга Лорен говорит: «Не выбирай лучшего парня. Выбирай того, с кем сама становишься лучше». В моем случае – ни тот ни другой.

С Брэдли я могла создать семью. А Шейн, похоже, все еще не готов к серьезным отношениям. Лучше выберу Франклина, персонажа Криса Пайна в «Значит, война». Он любит кино и пытается изучать живопись – прекрасно мне подойдет.

Мою машину освещают фары, и на паркинг заезжает внедорожник. Пригибаюсь, затем осторожно поднимаю голову, чтобы выглянуть из окна. Сердце колотится от избытка сахара и адреналина.

Тоня. Она не одна. Только вот с кем? Не вижу. Вжимаюсь лбом в стекло и отчаянно всматриваюсь. Кто это, черт возьми? Брэдли? Я ахаю, и стекло затуманивается. Не может быть.

Протираю стекло рукавом и снова всматриваюсь. Нет, не Брэдли. Не знаю кто. Идут к ее дому. И что теперь?

Сажусь обратно на сиденье и хватаю пончик. Мне нужно углеводное топливо, чтобы варил котелок. Я планировала допрос, а не вторжение. А теперь я туда не пойду. Не могу же говорить с ней при постороннем.

В ее окнах загорается свет. Надо выяснить, кто с ней.

Больше не раздумывая, бросаю пончик в коробку… но затем меняю решение. Я о пончике, а не о том, чтобы выяснять. Ничего страшного не случится, если я его доем.

Ладно, теперь выходим. За дело.

Крадусь вдоль кустов. Ворот поднят, голова вжата в плечи.

Широкий прыжок. Здесь пригнуться. И вот я уже возле дома.

Счастье, что она живет на первом этаже. Пробираюсь вдоль стены. Черт, какие густые кусты. Да еще и колючие. Я вся исцарапалась. Волосы запутались в ветках, теперь не могу повернуть голову. Что это за дьявольское растение? Никак из него не выберусь… Голоса. Я слышу голоса!

Кто-то идет по дорожке.

Стараясь не шевелиться, сижу в кустах, пока соседи Тони не проходят мимо. Так вот что чувствуют шпионы из ЦРУ? Не представляю, как они могут работать в таких условиях.

Страшно зачесалась нога.

Сижу, замерев, на корточках. Лодыжка зудит, после выпитого кофе мне нужно пописать…

Ушли? Вроде бы ушли. С наслаждением чешу ногу и выпрямляюсь. У меня все получится.

Припадаю к стене и ползу между домом и кустами, цепляясь руками за кирпичи. Вот и ее окно… Добралась.

Да. Я теперь прямо под ним.

Медленно приподнимаю голову. Осторожно, стараясь не шуметь, привстаю. И замираю. Теперь над подоконником возвышается только моя макушка. По счастью, никто не кричит: «Боже, чьи это волосы?!»

Подавляю смешок. Да, это было бы странно. Посмотреть в окно и увидеть чей-то лоб. Вряд ли меня арестовали бы за подглядывание. Лбу подглядывать нечем.

Еще немного приподнимаюсь и… да, уже могу заглянуть в комнату. Вижу Тоню и спину таинственного мужчины. Это не Брэдли. Фигура совсем другая, слишком тощий зад. Хотя что-то в нем есть знакомое. Они спорят. Говорит Тоня, однако я слышу только приглушенное бу-бу-бу.

О! О! Он ее целует! Она отталкивает… а теперь тоже его целует! Они замерли и… почему его рука лежит у нее на животе, как будто?.. Погодите-ка, он разговаривает с ее животом!

Она все-таки беременная!

Тоня вырывается из объятий мужчины и уходит в гостиную, продолжая что-то говорить. Она недовольна. Чем – не разобрать. У этих окон слишком хорошая изоляция.

Давай обернись.

Обернись же!

Есть! Он поворачивается… и это… это…

– Ох ты, черт!

Вот зараза! Я сказала это вслух. А изоляция вовсе не так хороша, как я думала. Его глаза метнулись к окну…

Быстро приседаю.

Черт. Черт, черт! Бежать! Срочно бежать! В рекордное время продираюсь через дьявольские кусты, цепляясь одеждой за колючки.

Выскакиваю на дорогу. Куда? Стою в низком старте, как бегун, ждущий сигнала. Взгляд направо, налево, снова направо…

На старт. Внимание. Марш!

Отчаянным прыжком перемахиваю через клумбу, достигаю угла и прижимаюсь к стене. Ох! Одной рукой держусь за сердце, другой закрываю рот и шумно дышу через нос.

Когда сердце немного успокаивается, выглядываю. На улице никого нет. Еще раз на всякий случай выглядываю, затем на всех парах мчусь к машине.

Я гнала всю дорогу и подъезжаю к парковке возле дома, не помня, как добралась. Новым поворотом колеса судьбы все мои мысли перемешаны в кашу. Я теперь не просто подвешена вниз головой, а еще и кручусь с бешеной скоростью.

Достаю ключ…

– Кензи? Что с тобой произошло?

Он идет в мою сторону. Я замерла на дорожке, все еще пытаясь как-то уложить в голове то, что я видела. И что вижу. Почему он здесь?

– Брэдли?

Только объяснений с Брэдли мне сейчас не хватало.

Он берет меня за подбородок, поворачивает к свету и разглядывает мое лицо.

– Что ты делаешь? – Я отталкиваю его руку.

Левый глаз у него заплыл, пунцовый кровоподтек на скуле обещает вскоре стать фиолетово-желтым.

– У тебя… хм… вот. – Он вытягивает сухую веточку из моих волос. – Можно я?.. – Он достает салфетку, проводит ею возле моего рта и рассматривает пятно. – Глазурь?

Он оглядывает меня внимательнее, в уцелевшем глазу – беспокойство.

Вторым глазом, полагаю, он вообще ничего не видит.

Блондинистого Кена превратили в циклопистого Квазимодо. Вздыхая, вытираю лицо салфеткой. Точно, глазурь. Опускаю взгляд. Мамочки! Юбка разорвана, ноги все исцарапаны, на руке – кровь.

– Пойдем, надо привести тебя в порядок.

Спорить нет сил. Иду за ним к своей двери и жду, пока он отопрет замок. Кстати, пусть вернет ключи.

– Боже, что здесь произошло, Кенз? – Брэдли с порога озирает мою квартиру.

Ах да. Я ведь так и не избавилась от последствий пьянки а-ля Бриджит Джонс. Пьянки, явившейся результатом субботнего симфонического поцелуя и отмененной в понедельник свадьбы. Насыщенная выдалась неделька.

– Я в душ, – говорю я, входя вслед за ним.

У меня нет сил на разговоры. Я выдохлась окончательно. Меня даже не волнует, что он здесь. Нисколечко. И злость прошла. Да и какое она имеет значение?

Включая воду, замечаю себя в зеркале. О боже. Брэдли на самом деле был весьма деликатен. Я похожа на лохматую мышь, погрызенную бешеной кошкой. Исторгаю глубокий вздох и вытаскиваю из волос листья.

Когда я выхожу, на столике у дивана меня ждет бокал вина.

Рядом сидит Брэдли с аптечкой.

– Иди сюда. Хочу взглянуть на твой порез.

Протягиваю ему руку для осмотра. Здоровенная рана, от запястья до локтя. А я и не почувствовала. Когда он закончил, я усаживаюсь на диване, скрестив ноги, и делаю пару глотков вина. Брэдли садится напротив, наклоняется, положив руки на колени, и ждет.

Даю ему возможность подождать еще немного.

– Ладно, – наконец решаюсь я. – Больше никакого вранья. Только правда. Это твой единственный шанс сказать правду. Выкладывай.

Правда все та же, что и раньше. У них была интрижка до того, как я пришла работать в агентство, а потом это случилось опять. Да, правда – отстой. И Брэдли – отстой. Стискиваю зубы. Его признания не в силах ничего изменить.

Брэдли садится передо мной на пол. Берет меня за руки.

– Пару недель назад она сказала мне, что беременна. И… я запаниковал, пойми. Потом она пошла за мной к машине, когда я уезжал в Лансинг, требуя, чтобы я поступил правильно и женился на ней. Жениться на ней! Это мой худший кошмар, милая, ты должна мне поверить…

Он просительно заглядывает в мои глаза. Мне, наверное, следует принести ему льда, чтобы приложить к синяку, но этого я не делаю.

– А как насчет того, что сказал Шейн? Что он видел вас вместе в отеле?

– Милая, – осторожно начинает Брэдли и придвигается ближе. – Я могу быть таким ослом…

Спасибо, мистер Очевидность. Я насмешливо фыркаю.

– Но если бы она действительно была беременна от меня, ты ведь знаешь, как бы я поступил.

Я отдергиваю руки и выпрямляюсь. Он поступил бы с ней как подобает?

А как насчет меня?

Брэдли хмурится. Качает головой.

– Нет, я имею в виду, поддержал бы ее материально. Помогал бы с ребенком. Я хочу жениться на тебе. Впрочем, я уверен, что она соврала о беременности. Так что сейчас это не имеет значения. Правда?

Вот черт. Он не знает, что я только что видела.

И кое-какое значение это имеет.

– Я обо всем говорил с Грейсоном…

– Погоди-ка, мой брат знает о Тоне и?.. – В голове не укладывается.

Остатки углеводной эйфории стремительно тают.

– Мне нужно было с кем-нибудь посоветоваться. Я не мог решить, как поступать. Прости меня. За Тоню. За то, что давил на тебя со свадьбой. Пожалуй, я думал, что, если мы поженимся скорее, все как-то утрясется… Не знаю. Тогда тебе было бы труднее просто уйти – когда я рассказал бы тебе все. И вместе мы справились бы с ситуацией. Вот черт, я сам все испортил. Мне очень жаль.

Ошеломленно слушаю. Его слова звучат для меня то громче, то тише. Я пытаюсь понять, что каждое из них означает. И чего не означает. И почему так ноет сердце.

– Мы можем устроить самую роскошную свадьбу на свете. Какую только пожелаешь. Дай лишь еще один шанс… Ты хочешь детей? Ты ведь знаешь, я тоже. Начнем хоть сейчас. Я ни словом не упрекну насчет Беннета. Ладно?

Беннет. Его имя возвращает меня в реальность.

Брэдли все еще хочет быть со мной? Он с ума сошел? Он считает, что после всего, что случилось, я могу передумать? Он забыл, что я рассталась с ним прежде, чем узнала об измене? Он не подходил мне тогда, не подойдет и сейчас.

Встаю, отыскиваю сумочку и шарю в ее внутреннем кармашке.

Кольцо.

– Брэдли… Я не могу стать твоей женой. – Хотя мой голос звучит тихо, на этот раз в нем нет ни капли нерешительности. – И не стану.

Не знаю, что я могу и кем стану.

Зато уверена, что мне нужен не он.

 

Глава 20

Вам нервотрепка

Когда я проснулась, Брэдли уже не было. Он оставил записку, в которой снова просил меня все обдумать, а также напоминал, что он меня любит и что ему очень жаль.

Это было вчера. Ночевала я на диване. А сегодня заказала пиццу, извела две коробки бумажных носовых платков, посмотрела парочку романтических комедий и несколько телешоу.

Наверное, в конечном итоге я останусь одна. Меня преследует видение белокурой девочки, машущей табличкой «Уволена». Ей не придется меня увольнять. Я не успела даже получить эту работу.

Вчера Элли взяла с меня слово, что вечером мы куда-нибудь сходим, и, похоже, увильнуть не получится. Она уже здесь, красится и наряжается, хотя мы выходим из дома в семь, а сейчас на часах только три. Единственное, чего я по-настоящему хочу, – это вернуться на диван.

Я наполовину готова. Макияж нанесен, волосы накручены на горячие бигуди, правда, я еще в домашних штанах и тапочках. Не знаю, куда мы идем и что мне надеть. Знаю, по крайней мере, чего не надевать – после двух-то часов канала о моде.

– Красивое. Мне нравится, – говорю я Элли. Она крутится передо мной, демонстрируя платье, и снова исчезает в ванной.

Чтобы убить время, сажусь за письменный стол и захожу на «Фейсбук». Хорошо бы Элли просто мне позвонила, и мы договорились бы о встрече в каком-нибудь кафе. А вместо нее пришел бы… Ладно, проехали. Его нет здесь, он не пытался звонить и вообще ничего не сделал, просто снова исчез.

Да, наши эпизоды закончились. Финал всех разочаровал, по экрану бегут титры, а Роджер Эберт ставит картине низший балл.

О, новый запрос в друзья. Имя – NY152. Это еще кто такой? Мышкой навожу курсор на фото, чтобы его увеличить, но там лишь стандартный аватар. Убираю курсор и замечаю, что от загадочного NY152 есть сообщение.

Дорогая Продавщица!

Я хочу так начать это письмо, как будто мы продолжаем прерванный разговор. Надеюсь, вы не откажетесь вступить со мной в переписку. Что ответите? С нетерпением буду ждать, когда на моем экране появится короткая фраза: «Вам письмо». Или в данном случае: «У вас сообщение».

Шейн! Это из фильма «Вам письмо».

Перечитываю текст, шепча каждое слово. Меня разбирает любопытство. Нажимаю кнопку «Принять» и вижу, что это совершенно новый аккаунт. Я пока единственный друг пользователя NY152.

Герои Мэг Райан и Тома Хэнкса никогда друг друга не видели. Они болтают по Интернету о мелочах повседневной жизни. Не обсуждают ничего важного. Никаких серьезных вопросов.

У меня есть вопросы. Но я пока не готова их задавать.

Нажимаю «Ответить». В задумчивости кусаю ноготь, пытаясь вспомнить сцену из фильма. Он говорит о своей собаке, об осеннем Нью-Йорке… А что она пишет в ответ? Гуглю сценарий фильма, чтобы найти точную реплику.

Дорогой NY152!

Вы спрашиваете, что я отвечу? Иногда я задумываюсь о своей жизни. Почему я делаю то, что я делаю? Потому, что мне это нравится, или потому, что у меня нет отваги на что-то другое? Мне очень нужен ответ. Я так хочу избавиться от этого вопроса, послав его в никуда, в космос…

Пару минут смотрю на экран, не отправляя письмо. Ничего, отваги хватит. Нажимай.

Возможно, у меня хватит отваги и на все остальное. Возможно, уже пора.

Пора поговорить с мамой, с семьей… Я уже пробовала говорить с Тоней. Мне следует попытаться еще раз. Усилить конфронтацию. Тогда мне станет легче. Может быть.

С глубоким вздохом откидываюсь на спинку стула.

– Элли! Позволишь мне воспользоваться твоим аккаунтом на «Фейсбуке»?

– А зачем? – Она выглядывает из ванной.

– Если я поеду к Тоне, она меня попросту не впустит, но если я напишу от твоего лица, то смогу ее выманить.

Элли недоверчиво смотрит на меня.

– Просто поговорю. – Я просительно склоняю голову к плечу. – Мне нужно разобраться с ней раз и навсегда. Пожалуйста.

Кивнув, она подходит к компьютеру и вводит свой логин и пароль. Открываю форму для нового сообщения и пишу от лица Элли, под ее же бдительным оком. «Бульк!» – звучит вдруг сигнал чата.

Тоня: Привет, Элли.

Я прищуриваюсь.

– О, с тобой-то она, конечно, разговаривать будет.

– Кенз, что ты задумала?

– Увидишь, – сдвигаюсь на краешек стула, чтобы она могла сесть рядом со мной, и печатаю ответ.

Элли: Я знаю, что ты сделала.

Тоня: Тоже мне, Эйнштейн. Все знают. Брэдли прокричал на все поле.

Стучу по клавишам быстрее, сильнее – и отправляю.

Элли: Я видела тебя кое с кем. Ты ведь не от Брэдли беременна, так?

Вернуться. Еще одно сообщение.

Элли: Встретимся в «Сафии» в пять. Нужно поговорить.

Элли придвигается ближе.

– Что такое ты, черт возьми, видела? Ты ведь всю ночь была дома?

Не реагирую. В ожидании ответа Тони не отрываю глаз от экрана. Пальцы замерли над клавиатурой. Под окошком чата серыми буквами сообщается, что Тоня пишет… Эта надпись мигает, дразня меня. Удары сердца отсчитывают время.

Боже мой, что она там печатает?

Погодите-ка, серая надпись исчезла. Наклоняюсь к экрану, желая удостовериться, что глаза меня не обманывают. Зеленая точка пропала. Я нажимаю на фото в окошке чата, и выскакивает напоминание: «Этот пользователь вышел из чата, но вы все равно можете отправить ему сообщение».

Что? О да, я отправлю сообщение. Она его получит. Вновь барабаню по клавишам:

Элли: Тоня, я знаю, что ты беременна и ребенок не от Брэдли. Я знаю, чей он. Я также знаю, что ты задумала. Будь в офисе в пять, или узнают и все остальные.

Честно говоря, я не уверена на сто процентов. Однако у меня есть кое-какие подозрения. Хватаю за руку Элли и беру свою сумку.

– Ты поведешь машину, идем.

– Нет, свет не зажигай, – говорю я Элли, когда мы заходим в офис.

Элли отключает сигнализацию, и мы крадемся дальше, ступая тихо, как мыши.

– Если я права… – смотрю на настенные часы. – Она будет здесь менее чем через десять минут. Ты должна вытянуть из нее правду о том, что на самом деле здесь происходит.

Я не рассказала Элли всю свою теорию заговора. Просто я ни в чем не уверена.

Все это может оказаться полным бредом.

Элли в недоумении качает головой.

– Мы и так знаем, что происходит: у нее два парня, один из них Брэдли, и она беременна.

– Просто разговори ее. Пожалуйста. Надо вывести ее на чистую воду… и тогда, наверное, я смогу поставить для себя в этой истории точку.

Или выложить все на «Фейсбук» – в том случае, если она не пожелает признаться во всем Брэдли и тем, кто в этом участвует. Я собираюсь записать на телефон все, что она скажет.

– Хорошо. Я, конечно, целиком за то, чтобы поставить точку. Только должна тебя предупредить: если нас арестуют, твоя фотография выйдет ужасной.

Я до сих пор в тапочках, домашних штанах и с бигуди на голове.

Без разницы. Выстукиваю пальцами дробь по столу и смотрю на часы. Черт, она ведь живет всего в пяти минутах ходьбы.

– Нам нужно спрятаться!

Мы обе лихорадочно крутимся в поисках укрытия, словно кто-то только что крикнул: «Кто не спрятался, я не виноват!»

– Подожди. – Элли в замешательстве останавливается. – Зачем мне прятаться, если я с ней встречаюсь?

– Потому что я пока не хочу, чтобы она знала, что ты уже здесь. Она должна пройти в зал, подальше от двери. Чтобы она не могла сбежать.

Так, где же прятаться? Комнатные растения, вешалка, стол. Стойка приемной. Я могу укрыться под ней, там панели до пола.

– Туалет! Беги в туалет, – говорю я, подталкивая Элли. – Да, туалет подойдет. Иди, иди. Иди!

Элли бежит по коридору, громко цокая каблучками. Я отталкиваю кресло Мэгги – оно откатывается и бешено кружится. Хватаю его, останавливаю и ныряю под стол. Ох, головой ударилась. Один локон разматывается и повисает с застрявшим в нем металлическим роликом бигуди.

Низко пригибаюсь и приникаю к щели между панелями. Отлично, отсюда все видно.

Теперь ждем.

Включаю телефон, чтобы подготовить его к записи.

У меня новое сообщение. От NY152.

Пульс мгновенно учащается. Быстро просматриваю:

Дорогая Продавщица!

Бывало ли у вас ощущение, что вы превращаетесь в пародию на саму себя? Кто-то вас провоцирует, и вы, вместо того чтобы улыбнуться и отойти, устраиваете склоку…

У меня вырывается нервный смешок. Это строчки из фильма «Вам письмо». Удивительно, как слова подходят к ситуации. Я сижу под столом в бигуди, готовясь… Стоп. Что же я делаю?

Я ведь должна ее разоблачать, а не выпрыгивать из-под стола, словно чертик из коробочки.

Вылезая, опять ударяюсь головой. Ролик из размотавшегося локона выскакивает и падает на пол.

Локон теперь болтается перед лицом, качаясь, как пружинка. Слышу звяканье. И застываю на месте. Ключи в дверном замке! Несусь к туалету на рекордной скорости, распахиваю дверь, и та с глухим стуком бьет по Элли.

– Ой! Какого черта?

– Тс-с! – шепчу, брызгая слюной и размахивая руками. – Она пришла!

– Тогда почему ты здесь?

– Чтобы сказать, что она пришла! Теперь – вперед!

Элли приоткрывает дверь и выглядывает через узкую щелку.

– Слышу ее голос в большом зале, – докладывает она шепотом и раскрывает дверь шире. – С кем она там разговаривает?

– С тобой! Она ведь думает, что ты здесь, помнишь? Иди уже!

– Подожди! – говорит Элли слишком громко, резко разворачивается, и мы сталкиваемся лбами. Еще один ролик выскакивает из волос и с металлическим звоном приземляется на кафель.

– Тс-с! – шипим мы и лихорадочно машем друг на друга руками.

Я практически выталкиваю ее за дверь.

– Тоня! Извини, была в туалете. Не слышала, как ты пришла.

Дверь закрывается. Голос Элли теперь звучит глуше. Я снова ее приоткрываю, чтобы все слышать. Но нужно и видеть. Прижимаюсь к дверному косяку, медленно приоткрываю дверь и выглядываю.

– Ну, ты хотела поговорить? Говори. – Тоня сердита.

– Я хотела поговорить с тобой, потому что… Я знаю о Брэдли… и о другом парне.

Да! Отлично, Элли, отлично. Осторожно крадусь вдоль стены к большому залу. Два упругих локона подпрыгивают при каждом шаге. Тише, тише… Медленно…

Тоня фыркает, как дракон.

– Да ничего ты не знаешь, Элли.

– Думай как хочешь, Тоня. Я знаю, что ты предала Кензи.

– Ну и что?

Вот стерва! Я включаю камеру на телефоне и вытягиваю руку за угол, используя ее как перископ. Я их не вижу. Будем надеяться, что и они не увидят мою руку.

– И я знаю, что ты встречалась сразу с двумя, а Брэдли вряд ли известно о втором парне.

Да! Прекрасно!

Звучит колокольчик входной двери. Погодите-ка. Она что, уходит?

– Она и тебе написала? – спрашивает удивленная Тоня.

Кому написала? Кто там явился? Я выглядываю из-за угла, напрягая слух, стараясь увидеть…

Прижимая голову к стене, немного сдвигаюсь и… разматывается очередной локон. Ролик бигуди падает, звонко ударяется об пол и катится прочь.

Три пары глаз метнулись ко мне. Я застыла на месте, только пружинки на моей голове чуть покачиваются.

Вот он. Наш будущий папочка.

Клайв.

– Кензи? – Тоня вытаращивает глаза. – Что, черт возьми, происходит?

Игра началась. Ставки приняты. Или как там еще? Настало время решительных действий. Расправив плечи, я иду к ним.

– Вот ты и выдала себя, Тоня! – Я машу телефоном, подчеркивая каждое слово. – Почему бы тебе это не признать? Ребенок, по всей вероятности, от него.

– Ну, я бы не стал так уверенно говорить, – мямлит застигнутый врасплох Клайв.

– Что? Эй, эй, что такое… – Элли ошарашена, челюсть у нее отвисает, она смотрит то на меня, то на Тоню… и ахает. – Так ты отец ее ребенка?

– До тебя только сейчас дошло? Серьезно? – Я убираю пружинистый локон от лица, чтобы Элли в полной мере могла оценить мой деланый сарказм.

Элли кивает. Глаза у нее круглые, как тарелки.

Делаю шаг к Тоне и направляю телефон на нее.

– Ну что, так называемая подруга? Что скажешь, Тоня? Сначала с Шейном в колледже…

– О господи! – Она нетерпеливо вскидывает голову. – Ты издеваешься надо мной? Это случилось вечность назад. Кому какое дело?

– Мне дело! А сейчас? Я была помолвлена… а ты… и теперь ты беременна? – Я киваю головой в сторону Клайва. – А он? Он женат. Он твой босс. Какая же ты гадкая, Тоня!

Тоня делает шаг назад к столу Мэгги. Я двигаюсь за ней, держа перед собой телефон, будто смертельное оружие.

– Ты угрожала все рассказать его жене, не так ли? Именно поэтому в «Сафии» финансовые проблемы. За что он платит, а? За твое молчание или просто из чувства вины? – выкладываю я свою теорию.

– Боже мой, Тоня, это правда? – Челюсть у Элли отвисает еще ниже. – Неужели ты действительно так поступила? – Она смотрит на Тоню так, словно впервые узнала, что Санта-Клауса не существует.

Подхожу ближе, драматически взмахивая растрепанными локонами.

– Я уверена, Клайв купил ее молчание. Я права? Права?

– Клайв, это правда? – теперь развенчана и легенда о пасхальном зайце.

Тоня пятится и натыкается на стол. Бежать ей некуда. Загнана в угол, как крыса, а я только начала. Ни Тоня, ни Клайв ничего не отрицают.

О. Боже. Мой. Так я не ошиблась?

– Убери эту штуку от моего лица. – Тоня вдруг резко ударяет меня по руке.

Телефон взмывает. Я ловлю его в воздухе, она опять его выбивает, я снова ловлю телефон у себя за спиной, но тут она обхватывает меня руками и снова с силой его выбивает. На лету телефон издает какой-то писк.

– Слушай! – Тоня тычет пальцем мне в грудь. – С меня хватит этого дерьма!

О нет, я еще не закончила.

– С тебя хватит? С тебя?

Элли поймала телефон. Она держит его обеими руками, направляя то на Клайва, то на нас.

Только я не уверена, что камера продолжает записывать.

– Знаешь что? – Я снова припираю Тоню к стойке. – Клайв собирался меня уволить, об этом ты слышала? Да. Сказал, что у нас финансовые трудности.

Глаза Тони заметно покраснели и блестят, она изо всех сил сдерживает слезы.

Я продолжаю:

– На самом деле меня не волнует, какое там у вас соглашение. Нисколько не волнует. Но почему ты мне никогда не говорила, что у вас с Брэдли что-то было до меня? Да, ты рассказывала, что с встречалась с кем-то, кто здесь раньше работал. Это не одно и то же, Тоня! – Мой голос звенит от эмоций. Всю прежде невысказанную боль вкладываю в каждое слово. – И зачем тебе было спать с ним теперь? Как ты могла поступить так со мной? И даже с ним, с Брэдли? Почему?

Клайв делает шаг ко мне.

– Не подходи! – Элли встает между нами. – Я серьезно предупреждаю!

Что она собирается делать, стукнуть его телефоном?

Клайв поднимает руки, демонстрируя мирные намерения. Он смотрит на меня, вопросительно изогнув брови.

– О чем ты говоришь? При чем здесь Брэдли?

Теперь и у меня отвисает челюсть.

– Он не знает? Боже мой, Тоня. В самом деле, не знает? – Ну, это уж слишком. Я разворачиваюсь к Клайву: – Ты думал, речь просто о том, что Брэдли знал о вас с Тоней? О том, что она беременна? – снова поворачиваюсь к Тоне. – Вот черт! Ты даже не уверена, кто из них отец, да? – Мне ее жаль. Почти. – Тоня спала с Брэдли, Клайв. Так что ребенок может быть и его.

Ну, дела. Купидон застрелился бы собственной стрелой.

Клайв в шоке отступает. Так и слышу фразочку из «Скуби-Ду»: «Мне бы и это сошло с рук, если бы не вмешались мерзкие детишки».

В воздух взлетает стопка бумаг. Это Тоня смахнула их со стола и схватила… коробочку с разноцветными кнопками?

– Что ты собираешься с ними делать? – кричу я.

Один щелчок, и все кнопки летят в меня. Клайв вскрикивает. Элли снимает на камеру. Если это попадет на «Фейсбук», я буду выглядеть как… как…

Тоня швыряет в меня новую стопку бумаг.

– О! – Я хватаю чашу ароматизированного попурри Мэгги и бросаю в Тоню пригоршню сухих лепестков. – Ты – худшая подруга, какую только можно себе представить.

При каждом шаге под ногами шелестит бумага и щелкают кнопки.

Лицо Тони налито яростью.

– Что в тебе такого особенного, Кензи? Почему они все выбирают тебя?

– Что? Если ты испытываешь к Брэдли чувства… – Я продолжаю швырять в нее лепестками. – Почему ты никогда об этом не говорила? – Еще пригоршня. Комнату наполняет аромат лемонграсса.

– Потому что тебя он хотел больше, ясно? Довольна? – Она тычет пальцем мне в лицо. – Ты появляешься, и у него сразу вдруг все серьезно, он дарит тебе чертовы цветы и кольца. И хочет жениться на тебе!

Я останавливаюсь.

– Что? О господи! Ты ревнуешь? – Она мне завидует? Вот это да. – Поэтому ты и с Шейном флиртовала, не так ли? А теперь и с Брэдли? – Я хватаю огромную горсть лепестков и швыряю в нее со всей силы.

– Ты его не заслуживаешь! – кричит Тоня. – Вечно все почему-то считают тебя какой-то особенной…

– Что? – переворачиваю чашу и швыряю в нее оставшуюся труху.

– Прекрати… – Ее руки тянутся к миске. – Хватит!

Она делает выпад и отбрасывает чашу в сторону. Та падает на пол и с грохотом разбивается на тысячу осколков.

Как наша дружба.

Как мое сердце.

– Я закончу свои проекты, работая дома, – тихо говорю я Клайву.

Бросаю взгляд на Элли, говорю ей: «Идем» – и шагаю к двери, ступая по кнопкам и сухим лепесткам.

Это ставит точку в моих отношениях с Тоней.

 

Глава 21

Скажи хоть что-нибудь

Мы с Элли мчимся по шоссе в сторону моего дома – всего-то десять минут езды. Приподняв ногу, я выколупываю кнопки из подошвы тапка, по счастью, достаточно толстой. Я взбудоражена, сердита и…

– Знаешь, я всегда недолюбливала Тоню, – говорит Элли с гримасой отвращения.

Я отвечаю ей благодарной улыбкой. Элли – классная. Всегда мне звонит, интересуется, как у меня дела, всегда готова провести со мной время. В глубине души я давно считала Тоню «заклятой подругой» – в самом худшем смысле этого понятия.

Опускаю ногу и откидываюсь на спинку сиденья.

– Придется искать новую работу.

Элли бросает на меня взгляд и крепче сжимает руль.

– Ну, тогда и я тоже. Будем искать вместе.

Я тронута до слез. Молча киваю.

– Не возражаешь, если мы останемся дома? Что-то мне уже никуда не хочется. – Я вздыхаю. – А завтра еще праздник в честь беременности Рен, он же вечеринка в честь моей помолвки. – При этих словах у меня перехватывает горло. – Останемся, ладно?

– Хорошо, конечно, останемся. Так, пожалуй, даже лучше, учитывая… хм… что ты похожа на растрепанную Златовласку. – Элли с улыбкой смотрит на мою прическу.

Подняв глаза, сдуваю прядь со лба и раздраженно фыркаю.

– Кензи, все будет в порядке. Все утрясется.

Машина позади нас сигналит, напоминая, что на светофоре загорелся зеленый.

По привычке проверяю телефон. Сообщение. Пришло еще одно. Открываю и вижу тот же самый текст, что и прежде, но с дополнением.

Читаю его Элли, подражая мечтательному тону Мэг Райан в фильме «Вам письмо».

– Я получила его еще до того, как пришла Тоня. Подходит к ситуации, верно?

Она кивает с улыбкой, и я читаю дальше: «Наверное, спрашивать об этом поздновато, но… вы замужем?»

– Это реплика из «Вам письмо»? – уточняет Элли.

Сворачиваем на мою улицу.

– Да, – пытаюсь вспомнить, как там в фильме. – Да, почти. Кэтлин спрашивает Джо Фокса, женат ли он.

– Он, видимо, хочет узнать про Брэдли! – оживляется Элли. В ее глазах загораются азартные огоньки. – Не собралась ли ты к нему вернуться.

Я пишу ответ, сердце взволнованно колотится. Зачитываю:

Дорогой NY152, как вы можете задавать мне этот вопрос? Постойте, я поняла. Ваши друзья говорят вам, что я избегаю встречи, потому что у меня есть семья. Я права?

Жму кнопку «Отправить».

– А это слова Джо Фокса.

Ответ приходит мгновенно.

Дорогая Продавщица, давайте встретимся.

– Что? Нет! – Я качаю головой. – Я пока не готова с ним встречаться. Нет. Мне нужно время, нужно прийти в себя, поразмыслить. Пусть скажет спасибо, что я подыгрываю ему в эпизоде из «Вам письмо».

Но я в смятении. Чтобы отвлечься, прячу телефон в карман и лезу в сумку за ключами.

Элли, не говоря больше ни слова, подъезжает к стоянке перед домом и паркуется. Я мечтаю лишь вернуться на свой диван и, возможно, открыть бутылочку вина. Ключи я до сих пор не нашла и, выходя из машины и закрывая дверцу бедром, продолжаю рыться в сумке, мысленно проклиная ее размеры.

– Кенсингтон.

Мое сердце замирает. Не может быть. В недоумении поднимаю голову. Передо мной стоит господин NY152.

Здесь, на моей парковке. Никаких «давайте встретимся». Он уже здесь.

Почему он в костюме? Он пахнет мускусом и искушением, доказывая, что дьявол действительно носит «Прада». По крайней мере я думаю, что это «Прада».

Хотя… Не имеет значения, что он носит. Все равно – дьявол.

Шейн стоит, ожидая, что я заговорю. Удачный момент для того, чтобы с моей головы упал один ролик из оставшихся шести бигуди. О боже, мои волосы!

– Привет, Шейн. – Элли мило улыбается, подмигивает мне, а затем проходит мимо, направляясь к… О, чудненько, и Рэнд Петерсон здесь. Вся банда в сборе.

Не хочу сейчас иметь с ними дело. Иду к дому, на ходу перерывая рукой содержимое моей бездонной сумки. Да где же эти ключи?

Ускоряю шаг, не реагируя на присутствие Шейна. Он идет следом. Представляю, как мы смотримся со стороны. Шейн в дорогом костюме и я – в растянутых домашних штанах. Стыдно – не то слово.

– Прекрасно выглядишь, – тепло улыбаясь, говорит Рэнд Элли, когда я прохожу мимо них. Но тут он замечает меня – и его лицо вытягивается.

Неважно. Я задаю новую моду. Вытираю под глазами и замечаю на руках черные полосы. Класс, еще и тушь потекла.

Элли рассказывает Рэнду о наших приключениях.

– И тогда мы спрятались в туалет, а Кенз, представляешь, она…

– Кенсингтон, подожди, пожалуйста, – окликает меня Шейн. Голос у него теплый, а выражение лица такое, что, кажется, он вот-вот рассмеется.

Пускай. Мне не смешно, и я определенно не намерена ждать. Я хочу поскорее спрятаться.

– Кенсингтон, подожди! Нам надо поговорить. – Шейн идет рядом, приспосабливаясь к моему шагу.

Я останавливаюсь у своей двери и рукой переворачиваю содержимое сумки, будто собираюсь вытащить лотерейный билетик. Наконец пальцы нащупывают металл и пластик. Вытаскиваю ключи, отпираю дверь и пропускаю вперед Элли и Рэнда. Но как только Шейн делает шаг, я захожу сама и захлопываю за собой дверь. Я не готова с ним сейчас говорить.

– Кенсингтон, – глухо звучит его голос из-за двери.

Стены здесь кирпичные. Может там пыхтеть сколько захочет. Когда я разворачиваюсь, Элли и Рэнд удивленно на меня смотрят.

– Она пьяная? – спрашивает Рэнд у Элли, кивая на меня.

Элли смеется.

– Пока еще нет. Кенз, ты собираешься его впускать?

Стук, стук, стук. Я не реагирую.

– Нет. Не собираюсь.

– Кенсингтон! – Шейн окликает громче. Снова: стук, стук, стук.

– Пойдем выпьем вина. Поговори с ним, Кенз! – Элли спешит на кухню.

– Я… э-э… – Рэнд неловко мнется, затем следует за Элли.

Ну и правильно.

В дверь снова стучат. На этот раз за дверью стоит Серый Волк. И его большая ложь. Ну, технически он не лгал, но – утаил. Он знал о Тоне и Брэдли. Моя здравомыслящая часть советует ему не доверять.

Но есть еще настойчивый тихий голосок, который радостно прыгает и напевает: «Он здесь, он здесь». Этот голосок бросает в воздух блестки.

Закрываю один глаз и приникаю другим к дверному глазку. Даже искаженный линзой, он выглядит отлично. Темные волнистые волосы, медово-карие… Ой, он смотрит на меня. Я быстро отскакиваю. Он ведь не может меня увидеть? Или может?

– Кенсингтон, пожалуйста, впусти меня.

Ручка двери поворачивается влево, затем вправо.

Я подхожу ближе к двери.

– Не сейчас.

Никакой на свете зверь не ворвется в эту дверь, хочется мне добавить. Но я и так уже напоминаю сумасшедшую; не стоит усиливать это впечатление. Я прислоняюсь спиной к двери.

Дверь слегка дрогнула под его весом, когда он прислонился к ней с той стороны.

– Ладно. Я все равно не уйду, поговорим так.

– Ну, как хочешь.

Мне следовало бы просто уйти. Не стоять здесь. Однако ноги будто приросли к полу. И, по справедливости, я должна оказать ему ту же любезность, что оказала Брэдли, так ведь? Я поворачиваюсь к двери боком.

– У тебя единственный шанс сказать правду. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Договорились?

– Спрашивай.

Внутри все сжимается. Я не готова. Что именно я хочу спросить? Почему ты не сказал мне о Брэдли и Тоне? Знаешь ли ты про Клайва? Смогу ли я снова тебе доверять? Почему ты оставил у себя мои картины?

И тихий голосок в моей голове: «Как ты ко мне относишься?»

– Кенсингтон?

– Ты знал о Тоне и Брэдли с самого начала. Почему ты ничего не сказал?

– А ты бы мне поверила? Честно? После того что было раньше? Это только сильнее оттолкнуло бы тебя от меня. Нет, ты должна была сделать выбор сама.

Я порвала с Брэдли раньше, чем узнала о беременности и что он мне изменяет. Так что я сделала выбор сама. И да, Шейну я, вполне вероятно, не поверила бы. В самом деле, я разозлилась на него уже за одно то, что он говорил, будто Брэдли мне не подходит.

Черт. Он совершенно прав.

– Кенсингтон?

– Хорошо, понимаю. – Со следующим вопросом чувствую новый прилив негодования. – Но почему ты не остановил меня, когда мы с Элли уезжали? Ты просто дал мне уйти.

– Я пытался тебя остановить, но… ты ведь не отдала ему кольцо, – тихо говорит Шейн.

Тоже верно. Глажу дверь ладонью.

– У меня его больше нет, – клянусь, я ощущаю его через дверь. Закрываю глаза. Давай скажи это. – Шейн, мне нужно знать… что, по-твоему, происходит между нами? Чего именно ты хочешь? Потому что я все еще хочу выйти замуж, иметь семью…

Выдох. Я отправила свой вопрос. В космос. На этот раз мне нужен ответ.

Пауза. Самая длинная, самая мучительная пауза в истории мира.

Дверь чуть дергается. Ну, скажи же хоть что-нибудь. Пожалуйста.

Снова выглядываю в глазок. Дыхание перехватывает. Он ушел? Ушел! Я его больше не вижу. Только пустую лестничную площадку и коридор. Открываю дверь и высовываю голову наружу.

Шейна нет.

Взволнованный голосок, сыпавший блестками, теперь злобно швыряет их в меня, крича: «Ты все испортила, ты показалась ему слишком требовательной, и он не хочет всего того, что тебе нужно! Не хочет».

Но я-то хочу.

И больше ничего не имеет значения.

Я закрываю дверь, растерянная, раздраженная. Диван меня ждет, так что я хватаю телефон, бегу в гостиную и плюхаюсь на подушки. Мысли в голове кружатся роем.

Какой был смысл ему приходить сюда?

Просматриваю хронику на «Фейсбуке». Кто-то выкладывает фотографии блюд, которые приготовил себе на ужин, кто-то приглашает народ сыграть в покер. Заглядываю в электронную почту. Новое сообщение от Шейна! В теме письма написано: «Обновленный список». Открываю.

1. «Неспящие в Сиэтле».

2. «Красотка».

3. «Дневник Бриджит Джонс».

4. «27 свадеб».

5. «Грязные танцы».

6. «Шестнадцать свечей».

7. «Реальная любовь».

8. «Скажи что-нибудь».

9. «Вам письмо»

10. «Свадьба лучшего друга».

И все? Просто список. Никакой приписки, ничего. Читая названия фильмов, я невольно вспоминаю все эпизоды, которые мы с ним проиграли. И не понимаю. Не понимаю, что он делает. Зачем он пришел, почему вдруг ушел?

Склонив голову набок, прислушиваюсь к звукам с улицы. Звуки становятся громче.

Это музыка. Музыка?

Выключаю телефон и прислушиваюсь. Мелодия и слова мне знакомы. Я знаю эту песню: Питер Габриэль «В твоих глазах».

Боже мой!

Это из фильма «Скажи что-нибудь»! Он устроил эпизод из «Скажи что-нибудь»!

В фильме Диана Курт не выглядывает в окно. Она не видит, что там стоит Ллойд Доблер, не видит, какое несчастное у него выражение лица. Нет, она просто лежит в кровати и слушает песню, звучавшую в ту ночь, которую они провели вместе. Она не знает, что он стоит на улице и что каждое слово песни обращено к ней.

Я улыбаюсь сквозь счастливые слезы. Я не Диана Курт, я Кенсингтон Шоу, и мне не терпится выглянуть. Подхожу к окну и раздвигаю шторы.

И сразу смеюсь. В точности как в фильме. Шейн стоит, вытянувшись во весь рост, и держит над головой магнитофон… Во что это он одет? Поверх его костюма накинуто длинное потрепанное пальто.

Раздвигаю шторы пошире, и он видит меня. Мы встречаемся взглядами и смотрим друг на друга все то время, пока звучит последний припев. Мы оба знаем, что каждое слово песни обращено ко мне. Оба знаем, что это то, чего я хочу. Может быть, то, что я всегда хотела.

В следующее мгновение я уже у двери, распахиваю ее и бегу к нему, шлепая тапками. Мои волосы подпрыгивают в такт шагам. Я останавливаюсь перед ним.

Его взгляд скользит по моим волосам, по испачканному тушью, заплаканному лицу, домашней одежде и тапочкам – так, будто он забыл, что на самом деле находилось по другую сторону двери. У меня алеют щеки, когда он ставит магнитофон на землю и опять выпрямляется.

– Все еще хочешь меня? – спрашиваю я.

Шейн подходит ко мне вплотную, наклоняется так близко, что золотые искорки оказываются прямо перед моими глазами, и улыбается.

– Да, несомненно.

Я смотрю на него, принимая еще одно решение. Кольца на моем пальце больше нет, и поэтому я прошу:

– Поцелуй меня.

И едва я произнесла эти слова, как к моим губам приникают его губы.

Они двигаются медленно, осторожно. Мои руки обвивают его шею, он притягивает меня к себе. О боже. Фейерверки, вспышки молнии, искры… похоже, все напряжение мира сосредоточилось в моем сердце. Поцелуй дразнит меня нежностью, искушает сладостью.

Это очень хороший поцелуй.

Шейн отрывается, только чтобы шепнуть мне:

– Я знаю, у тебя трудное время, и завтрашняя вечеринка не обещает быть легче, но у меня есть сюрприз. Хотя он не из нашего списка, тебе может понравиться. – Шейн целует меня в щеку и смотрит мне в глаза. В его взгляде обещание.

Один из последних металлических роликов в моих волосах выскакивает, скатывается по плечу и падает на землю с мягким стуком. У меня вырывается тихий смешок, и я улыбаюсь.

– Это настоящий «Роллс-Ройс» 1955 года, – объясняет Шейн, глядя на меня в зеркало заднего вида. Автомобиль вздрагивает и вибрирует, когда мы выезжаем с парковки. – Менеджер компании, у которой я ее арендовал, сказал, что он простоял в разобранном виде почти двадцать лет.

Настоящий сюрприз. Старый автомобиль, прямо как в «Титанике».

И неважно, что этого фильма нет в нашем списке, автомобиль – не точная копия киношного, и «Титаник» не заканчивается хеппи-эндом. Кого это волнует?

Главное – сцена в автомобиле была весьма эротичной.

Приборная панель, отделанная красным деревом, напоминает самолетную панель управления. В ней громадный спидометр и огромные топливные датчики.

А сиденья из натуральной кожи. Так здорово!

– Да, большой сюрприз, – улыбаясь, говорю я. – Куда едем?

Шейн бросает на меня косой взгляд.

– К звездам.

– Это моя реплика! – смеюсь я. – В фильме Роуз говорит: «К звездам!» – и тянет Джека на заднее сиденье.

– Тогда, наверное, и утянуть тебя на заднее сиденье должен буду я. – Глаза Шейна озорно блестят.

У меня перехватывает дыхание. Я с улыбкой отворачиваюсь.

– Ну что, ужин? Танцы? Я одет подходяще и для того, и для другого.

Я переоделась, но еще не отошла от того, что у нас произошло сегодня с Тоней. Еще эта вечеринка в честь Рен и моей отмененной помолвки… Смотрю в окно, на вечернее небо с облаками, подсвеченными розовым и красным, и вздыхаю.

– Честно говоря, мне сейчас не до танцев.

– Есть хочешь?

Снова смотрю на Шейна и отрицательно мотаю головой.

Наши глаза встречаются, и он берет меня за руку. Его пальцы ласкают мою ладонь. Я кусаю губы и смущенно улыбаюсь.

Шейн улыбается мне в ответ, и по выражению его лица я догадываюсь, о чем он думает. Мое сердце бешено бьется, пока я обдумываю ситуацию.

– Ты ведь понимаешь, что мне нужно время, прежде чем я смогу полностью посвятить себя нам? – говорю я, глядя на наши сплетенные пальцы.

– Да, конечно. – Он глубоко вздыхает и смотрит на меня искоса. – Чем думаешь заняться?

– Хм… пересмотреть свою жизнь. Начать все сначала. – Я пожимаю плечами. – Может быть, снова стану писать картины.

– Ну, если ты сможешь писать, я смогу ждать, Кенсингтон.

Это последние слова фильма «Незабываемый роман». Ну, почти.

– Ты же знаешь, что это она говорит: «Если ты смог писать, я смогу ходить»?

Шейн смотрит мне прямо в глаза.

– Я не рисую и в данный момент не иду.

Сердце у меня гулко забилось. Я смотрю на него сквозь ресницы.

– Так ты сказал: ужин, танцы и все, чего я захочу?

Он смотрит на меня, но не говорит ни слова.

Я придвигаюсь к нему ближе и подношу его руку, все еще сплетенную с моей, к губам. Нежно целую кончики его пальцев и шепчу:

– Поцелуй меня, Шейн.

Он сворачивает в одну из небольших живописных рощиц на берегу Уайт-ривер, вдоль которой мы ехали. От шоссе мы укрыты деревьями, здесь нет фонарей. Он выключает мотор, и его губы – жаждущие, нетерпеливые – мгновенно находят мои.

Шейн открывает дверцу и приглашает меня выйти – только для того, чтобы пересесть на заднее сиденье.

– Не станем перелезать через спинку? – спрашиваю я.

– Так быстрее, – отвечает он.

Он целует ямку между моими ключицами, шею, возле уха…

А-ах… у меня прерывается дыхание, когда он прикусывает мочку; горько-сладкая боль возникает внизу живота, когда он нежно посасывает ее губами.

Сердце бешено колотится. На его подбородке уже пробилась щетина, и она колет мою пылающую кожу.

Мои пальцы лихорадочно расстегивают пуговицы рубашки одну за другой и наконец касаются обнаженной кожи. О, как я скучала по прикосновению к нему!

Он изучает контуры моего тела кончиками пальцев. Мучительно медленно. Я хочу его. Хочу отдать ему всю себя. Тело и сердце. Всю мою душу.

Шейн расстегивает мое платье и медленно поднимает его над моей головой, затем бережно укладывает меня на сиденье.

Мы уже делали это раньше, Шейн и я. И все это – как возвращение домой. Как замечательно чувствовать себя счастливой. Просто забыть все тревоги, даже если завтра они вернутся. Потому что сейчас я растворяюсь в этом моменте. В Шейне. Чувствую, что глаза наполняются влагой, а потом одна слеза ускользает из-под век.

Поцелуи Шейна добираются до моей шеи, щеки. Он отвечает на мой взгляд. Пальцем стирает слезу.

– Не плачь, Продавщица. Не плачь.

Следующая реплика: «Я хотела, чтобы это был ты». Но слова больше нам не нужны.

И поэтому я молчу.

 

Глава 22

Четыре родственника и один бывший жених

Склонив голову, разглядываю лицо Шейна. Спящий, он такой милый! Привалился к дверце и вытянул ноги вдоль заднего сиденья старинного автомобиля, а я лежу в его объятиях. На нем только трусы-боксеры, а на мне – ничего, кроме стрингов. Мы укрыты его пиджаком. Неплохо так просыпаться.

Погодите-ка… Просыпаться? Сегодня же… какой сегодня день?

О нет!

Суббота!

Черт, черт, черт! Пожалуйста, пусть это будет сон. Один из тех странных снов, которые все еще видишь даже после того, как откроешь глаза. Не хочу субботу, не хочу. Пожалуйста, пусть будет так, как будто мы еще не засыпали. Быстро моргаю, затем крепко-прекрепко зажмуриваюсь и… открываю глаза. Ладно, пробуем снова. Закрыть… открыть. Закрыть, открыть. Закрыть, открыть.

Закрыть, открыть.

Мы по-прежнему в машине.

Это не сон. Сегодня – вечеринка в честь Рен.

Трясу Шейна.

– А! Что? – Он непонимающе смотрит по сторонам.

– Уже утро. Не знаю, который час. Наверное, очень рано… – Я сажусь. – Одежда!.. Где мой бюстгальтер?

– Ладно, встаем. – Шейн трет глаза и долго, протяжно зевает. Неторопливо поворачивает к себе запястье, чтобы посмотреть на часы.

Затаив дыхание, жду ответа. Пожалуйста, пусть окажется, что еще очень рано. Пожалуйста. От волнения невольно стискиваю зубы.

Его глаза округляются.

– Черт! – Шейн живо садится и принимается натягивать рубашку.

– Черт?

Вот дьявольщина! Значит, сейчас совсем не рано. Плохо дело. Отыскиваю свой бюстгальтер, быстро надеваю его и пытаюсь застегнуть. Какой изверг выдумал эти перекрещенные на спине бретельки?

Шейн тянется через меня за брюками.

– Во сколько ты должна там быть?

– Вроде начало в одиннадцать. Или в полдень? Не помню. Мама меня просила приехать пораньше. Примерно к десяти.

Наконец застегиваю бюстгальтер, хотя бретельки, похоже, безнадежно перекрутились. Одну грудь здорово тянет влево. Хватаю платье и начинаю его надевать.

Вот черт, застряла.

– Я застряла! – болтаю руками над головой и не могу их согнуть. Барахтаюсь, пытаясь хоть как-то пролезть в платье.

Раскачиваюсь, словно огородное пугало.

– Ой! – Шейн случайно ударил меня локтем.

– Сиди спокойно. – Он с силой тащит ткань вниз. Один быстрый рывок – и я внутри.

Ладно, я снова могу видеть. И руки свободны. Привстаю и натягиваю платье. Хватаю с пола его ботинки.

– Вот, держи.

Шейн открывает дверцу и выскакивает из машины. Держа обувь под мышкой, прыгает на одной ноге, чтобы влезть в брюки. Воздух по-утреннему свеж. Мельком замечаю, что из-за разницы температур стекла машины запотели, и на них осталось множество отпечатков ладоней.

Похоже, мы далеко зашли, изображая сцену из «Титаника».

Шейн заводит мотор и задом выезжает к дороге. Перелезаю через спинку сиденья, плюхаюсь на пассажирское место и шарю по полу в поисках туфель.

– Смотри-ка, – улыбается Шейн. – По крайней мере одному из нас все-таки пришлось перелезть через спинку.

Я бью его по плечу. Мне совсем не до шуток.

– Который час?

– Все нормально. Завезу тебя домой, потом отгоню автомобиль. Моя машина находится там, так что возьму ее и отвезу тебя к родителям.

О боже. Семья. Мы ведь так и не поговорили. Я ничего им не рассказала. Мама, Грейсон… все станут спрашивать меня о Брэдли.

Старинный автомобиль, разгоняясь, гудит, словно блендер. Громкий, но медленный.

– Скажи мне, который час!

На крутом повороте машина задевает колесом бордюр, и меня подбрасывает в воздух.

Я вскрикиваю. Шейн бросает на меня взгляд. Его рубашка застегнута не на те пуговицы и только наполовину заправлена в брюки. Ботинки он так и не надел, а волосы… ладно, волосы у него в идеальном и весьма привлекательном беспорядке.

– Без пятнадцати одиннадцать.

Без пятнадцати… сколько?

– Быстрее, быстрее! Прибавь скорости! – снова бью его по плечу, может, даже не один раз. Не считала. Но поскольку педали газа у меня нет, это единственное, что я могу сделать. Мне трудно дышать. – Быстрее!

Древний автомобиль громко протестует против насилия. На сорока милях в час его начинает дико трясти. Почти как в фильме «Четыре свадьбы и одни похороны», только опаздываем мы не на свадьбу, а на устроенный мамой праздник, и похороны будут мои.

Нет, в таком эпизоде участвовать не хотелось бы.

Я не успею даже морально подготовиться. Там собралась вся родня… На светофоре загорается желтый. Не успеем. Сейчас сменится…

– Нет, успеем! Езжай! Давай, скорее же! – снова бью его, чтобы придать ускорение.

Мы проскакиваем мимо светофора, но свет в то же мгновение сменяется красным.

И такие же красные огни появляются сзади. Нас останавливает патрульная машина.

Вот невезуха.

– Мой бумажник. – Шейн шарит в карманах брюк и, ничего там не обнаружив, ощупывает свои плечи. – На мне нет пиджака! Где пиджак?

Он лихорадочно осматривается вокруг. Вижу пиджак на заднем сиденье. Перегибаюсь через спинку кресла и хватаю его. Шейн открывает окно. Полицейский выходит из патрульной машины. Обыскиваю пиджак, отчаянно роюсь во внутренних карманах. Оттуда вылетают только вчерашние квитанции и парковочный билет.

– Вот, нашла. Нашла, – бросаю ему бумажник. Тот ударяется о приборную панель и приземляется на пол.

Мы так тяжело дышим, что окна снова запотевают. Шейн хлопает рукой по полу, пытаясь отыскать бумажник. Пытаюсь помочь, как могу. Полицейский приближается. Он уже совсем рядом.

– Есть! – Шейн достает из бумажника права и проводит рукой по волосам.

– Права и регистра…

Полицейский рассматривает Шейна, явно озадаченный беспорядком в его одежде и кое-как застегнутой рубашкой. Затем окидывает взглядом запотевшие окна с отпечатками ладоней. Его глаза задерживаются на моем платье, которое, как я только что поняла, надето наизнанку, и на моем перекошенном бюсте. Как выглядит прическа, могу только догадываться. Полицейский поднимает глаза и встречается со мной взглядом.

– Снова вы? – удивленно спрашивает он.

– Привет. – Я робко машу ему рукой.

Это тот самый полицейский, который остановил пейнтбольную погоню.

Вот проклятие.

Да, опаздываю. Ну и что? Было бы гораздо хуже, если бы меня посадили в тюрьму. Но штрафную квитанцию нам все-таки выписали. Ну, то есть не нам, а Шейну. Я отделалась выговором. Тем не менее вся эта история стоила нам лишних двадцати минут. Уже почти полдень. Меня просили приехать около десяти, чтобы помочь. С чем помочь? Мама ведь не собиралась сама готовить, она заказала всю еду в кейтеринговой фирме. Дома я приняла душ, переоделась и выгляжу теперь прилично. Да, я могу немного опоздать. Могу.

Опять телефон. Мама звонит уже в четвертый раз.

Мы почти добрались, но нужно ответить. Смотрю на часы, на Шейна за рулем и неохотно сдаюсь.

– Привет, мам.

– Кенсингтон, это я, мама.

– Знаю, что ты, мам, – слышу, как где-то вдали Рен обращается к Грейсону. Играет музыка, звенят тарелки. Они на кухне. Праздник в разгаре.

– Где ты? Что ты…

– Извини. Я опаздываю. Буду через пять минут. Я помогу с…

– Ну, помогать уже не с чем, все готово. Мы садимся за стол. Нет, это не туда, поставь впереди, – раздраженно говорит она кому-то. – Пришлось делать все самой. Да, Рен, это Кенсингтон, она нашлась.

Я и не терялась. Ну, может, немножко. Зато больше я никогда не буду потерянной.

Слышу бормотание Грейсона о том, насколько типично мое поведение.

– Грета пыталась мне помочь, но ты же знаешь, какая из нее помощница. Да, Грета, мы нашли ее. Она еще в пути.

– Я уже здесь за уг…

– Ох, ладно. Не могу больше говорить. Давай скорей. Пора садиться за стол.

И мама отключается. У меня такое чувство, будто я верчусь сразу в нескольких направлениях, как гироскоп. Полная потеря ориентации.

– Ты в порядке?

– Да. Нет, – зажимаю рот рукой. Глаза широко распахнуты. Ох, я не могу с ними встретиться. Просто не могу.

Шейн останавливает машину.

– Что ты делаешь? Я и так опаздываю!

Нервы у меня на пределе.

Он накрывает мою руку своей.

– Кенсингтон, ты красивая, умная, обаятельная. Как бы там ни сложилось, все будет хорошо. Я обещаю. – Он ласково гладит мою ладонь. – Я здесь. Я с тобой. Я понимаю тебя. Все будет хорошо.

Глядя ему в глаза, сжимаю его руку и киваю. Я еще никому не говорила о ситуации с Брэдли, Тоней и моей разорванной помолвкой.

Сегодняшний день должен был стать для меня особенным. Я праздновала бы предстоящую свадьбу и мечтала о будущей семье. А я так далека от этого!.. Однако смотрю на Шейна, и на сердце становится легче.

Я… вообще-то счастлива. Мне страшно, я немного растерянна, но – счастлива.

Вчера весь мой мир изменился. Сегодня он совершенно иной. Но, может быть, теперь он такой, какой мне и нужен.

И, возможно, я ближе к мечте, чем думаю.

– Поехали. Все в порядке.

Вроде бы в порядке. Ну, хотя бы выгляжу я хорошо.

Я остановила свой выбор на ярком платье с плиссированной юбкой. На прическу времени не хватило, так что я просто собрала волосы в пучок. Получилось, как ни странно, довольно красиво.

Мои пальцы все крепче стискивают ручку сумки, по мере того как Шейн продвигается по пригороду. Пути назад нет. Мы вступили в зону «степфордских жен».

Припаркованные автомобили занимают чуть ли не всю улицу. Ничего себе – маленький семейный праздник! Даже парковщика наняли? Обычно мама нанимает парковщика лишь раз в году, на семейную рождественскую вечеринку. Только не знаю, почему она зовет ее семейной. Собираются буквально все, с кем она мало-мальски знакома.

Мы подъезжаем. Мы уже здесь.

Что она тут устроила?

– Все будет хорошо. – Шейн сжимает мою руку.

Больше всего на свете я сейчас хочу, чтобы он мог пойти вместе со мной. И все же это должно было быть празднование помолвки. Для меня и Брэдли. А теперь я одна. Так что и идти придется одной.

Мой фейсбуковский статус сменился с «Встречается» на «Обручена с одиночеством». Надо будет поменять его на «Все сложно». Все определенно усложнилось. Жаль, на сайте нет опции: «Не спрашивайте».

– Ну, наконец-то. Все на заднем дворе. Мы уже садимся за стол, – говорит Рен. Она чудесно выглядит в жаккардовом платье с короткими рукавами. – Что случилось, черт возьми? Мама вся издергалась…

Не отвечаю. Озираюсь, от неожиданности лишившись дара речи. Мамин небольшой семейный праздник в честь беременности и помолвки превратился в…

– Да, она пригласила всех, чтобы отметить помолвку. Хотела устроить тебе сюрприз.

Что? Ох, держите меня. Сюрприз удался на славу. Один раз мама решает показать свою заинтересованность и…

– Слушай, Кенз. – Рен хватает меня за локоть и торопливо ведет к гостиной. – Ты в порядке? Я имею в виду, Грейсон рассказал мне…

– Боже мой, надеюсь, мама знает? Насчет Брэдли? Мы больше не обручены. Я отдала ему кольцо…

Я предстану не только перед неодобрительными взорами моей семьи, но и перед всеми, кого знаю.

– Она в курсе, но я должна предупредить…

– Кензи, боже мой, как ты опоздала! Мы думали, ты уже… – Это моя двоюродная сестра Эшлин. Громкоголосая, самоуверенная Эшлин. На ее мастерских инъекциях ботокса держится практически весь отцовский бизнес.

Мама отдает распоряжения официанту и не останавливается, пробегая мимо нас.

– Прошло больше чем пять минут, Кенсингтон! – кричит она на ходу. – Мы уже начали. Идем!

– Привет, мам, – чуть слышно отзываюсь я.

Рен наклоняется к моему уху.

– Слушай, Кенз…

– О, вы слышали про кузена Джимми? Да…

Эшлин не дает нам вставить ни слова. Она вклинивается между нами, хватает нас под руки и тащит к патио.

Начинаю паниковать. Я должна сделать объявление. Что я им скажу? «Извините, свадьбы не будет. Мой жених, похоже, обрюхатил мою так называемую подругу, но вы не волнуйтесь, угощайтесь». Так, что ли?

Под непрерывную болтовню Эшлин выходим через раздвижные двери.

– Красиво, да? Я помогала…

Внутренний дворик выглядит просто сказочно. Мама заказала для украшения несколько фигурно подстриженных деревьев. Под огромным шатром разместились два длинных стола, накрытых белыми скатертями. Тонкая ткань развевается на прохладном ветру, с которым пытаются бороться уличные обогреватели. Рядом с шатром, под деревьями, играет оркестр из трех музыкантов.

Мини-праздник для Рен и помолвка-сюрприз для меня. Для меня.

Мы отходим в сторону, чтобы пропустить официанта с подносом еды.

– Ты слушаешь, Кензи? Ты меня слышишь? Я должна…

Эшлин сразу же мчится к свободному месту рядом с… О, прекрасно, вот и Лиза Эванс. Та самая, что скоро станет Лиза Эванс-Мэтисон. И жених ее, Райан, тоже здесь. И ее мама. Эшлин садится на стул рядом с ними, а Лиза мне машет.

Ну, привет. Вяло машу ей в ответ. Рукой без кольца.

Рен хватает меня за руку и встряхивает.

– Слушай, я пытаюсь тебе сказать…

– Попрошу тишины. – Кто-то стучит ножом о стакан. Все оборачиваются к женщине с писклявым голоском.

Что-о-о?

– А вот и наш особенный гость, будущая миссис Брэдли Коннорс. – Это Бетани Чезавит, непревзойденный свадебный организатор и, подозреваю, координатор праздника «Ребенок плюс Помолвка».

Убейте меня. Убейте сразу, чтобы не мучиться.

Грейсон и папа сидят в самом конце стола. Замечаю тетю Грету и улыбаюсь ей. По крайней мере думаю, что улыбаюсь. То есть лицо у меня определенно задвигалось. О, да у нее новый ухажер! Высокий, худой и с большой залысиной. Мама стоит за папиным стулом, надзирая за происходящим.

– Ну, проходите же, девушки, садитесь, – машет нам Бетани Чезавит. – Вы – здесь, рядом с будущим отцом. А вы – возле своего красавца жениха!

– Он там! – кричит Эшлин и указывает в сторону бара.

Не поняла…

– Об этом я и пытаюсь тебе сказать, – шепчет Рен мне в ухо. – Я не знала, что происходит…

Брэдли, явно смущенный, подходит к столу.

– Не-е-ет! – Вопль вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.

Все дружно ахают. Музыка обрывается. Гости замирают, и в тишине можно расслышать, как со свистом поворачиваются головы.

Ох. Теперь все взоры устремлены на меня.

На лице мамы – широкая натянутая улыбка. Кажется, она даже не дышит. Не могу поверить, что она так со мной поступила.

– Хм… то есть… Не может быть! – стараюсь исправить ситуацию я.

Бетани Чезавит недоуменно хмурится. Лиза Эванс шепчется со своей мамой, поглядывая то на меня, то на Брэдли.

Я умираю. Умираю.

– Вот это встреча! Ха-ха, вам удалось меня удивить. – Я поднимаю большой палец вверх. – Отличная работа. О, привет, тетя Линди. Красивый у вас свитер. И у тебя, Лиза. Платье, я имею в виду. Ясно, что не свитер…

О боже, что я несу?

Грейсон округляет глаза. Мама в ужасе, машет мне, чтобы я замолчала. Она хочет, чтобы я замолчала?

– Серьезно? – смотрю на нее, качая головой, и поворачиваюсь к Брэдли.

– Можно тебя на минутку? – подняв брови, тычу пальцем в сторону двери. – Туда.

Брэдли оглядывается на гостей.

Я изображаю улыбку.

– Ладно. Отлично. Пока, – говорю я и разворачиваюсь.

И тут же сталкиваюсь с официантом.

Он неловко отступает. Поднос накреняется. Тарелки скользят. Еще один неуклюжий шаг назад – и еда летит во все стороны. Гости визжат. Официант падает на чьи-то колени, хватаясь за то, за что хвататься ему не положено.

Я испуганно зажимаю рот ладонью. Пробыла здесь всего десять минут и… и… Тетя Грета поднимается из-за стола. Папа закатывает глаза. Эшлин хохочет. Мама сужает глаза до щелок, ее лицо наливается краской. Губы плотно сжаты. Она неодобрительно качает головой. Сердится на меня. Серьезно? На меня? Невероятно.

Мое напряжение нарастает, пока наконец не вырывается в крике:

– Ты издеваешься, мам?

О боже.

Команда Кензи: минус сто миллионов миллиардов.

 

Глава 23

Нереальная любовь

Брэдли ушел. Я рассталась с ним окончательно. В самых недвусмысленных выражениях. Между нами все на миллион процентов кончено. Меня трясет от его наглости. О чем он, спрашивается, думал? Не представляю, как ему удалось убедить маму, что мы помирились.

Ладно, представляю. Ей хотелось в это поверить. Понимаю.

Потому что слишком долго я сама хотела в это поверить.

Но, боже мой, мама.

Я не плачу. Я сконфужена. Ладно, унижена… и все же не плачу. Я делаю собственный выбор.

Впервые в жизни я чувствую, что решаю сама, я отстаиваю свои интересы. Я приняла решение. И выбираю Шейна.

Но, что важнее, я выбираю себя.

Треньк, треньк, треньк. Плюс один в пользу команды Кензи.

– Кенсингтон? – окликает меня тетя Грета. Волосы у нее по-прежнему красные, только теперь более яркого оттенка.

Оборачиваюсь и вижу рядом с ней Рен. Поднимаю руку и слабо машу. Я не могу говорить.

– Отличная речь, дорогая, – лукаво улыбается тетя Грета.

Сразу вспоминается реплика из «Бриджит Джонс».

– Я выступаю и на бар-мицвах, и на крестинах, – отвечаю я как Марк Дарси.

Смеюсь, и они смеются в ответ.

– Ну, можно и там, – замечает Рен. Она не поняла аллюзии. – Ты, безусловно, умеешь сделать эффектный выход.

– Прости, что испортила тебе праздник, – искренне говорю я.

Рен отмахивается.

– Не переживай. – Она с улыбкой касается моего плеча.

Тетя Грета обнимает меня одной рукой.

– Скажи самое главное: с тобой сейчас все в порядке?

– Знаешь, думаю, что да. На самом деле у меня все отлично.

По крайней мере я над этим работаю.

Тетя Грета наблюдает за мной через стол, якобы незаметно. Стараюсь по мере сил поддерживать вежливый разговор, но не могу сосредоточиться. Все делают вид, что никакого недоразумения с Брэдли, официантом и мой глупой речью никогда не было. Почти как в песне Оззи Осборна: «Сумасшедший поезд вернулся на рельсы и мчит вперед на полной скорости». Кладу сахар в чай, слегка ошеломленная, но… Я в полном порядке.

– Ну что, Кенсингтон? – Папа ставит локоть на стол и подпирает голову рукой. – Как дела в агентстве? Слышал, у вас появился новый клиент.

Я замираю, не донеся ложку до чашки.

– Да. Я работаю над новой ресторанной концепцией, посвященной кино, – неуверенно отвечаю я. Кладу сахар в чай и размешиваю. Бросаю взгляд на маму.

Она что-то говорит. Улыбаюсь ей. По крайней мере думаю, что улыбаюсь. Как минимум думаю об улыбке. Откидываюсь на спинку стула и делаю глоток. М-да, получился сиропчик.

Нового парня тети Греты зовут Ролли. Вытирая рот синей салфеткой, он поворачивается ко мне.

– Банк, в котором я работаю, подумывает о новой рекламной кампании. Может, нам будет полезно поговорить, Кензи?

– Отличная идея, Ролли! – улыбается тетя Грета.

– Ты не уволилась? – громко спрашивает мама. Она наклоняется над столом, чтобы мне хорошо было видно разочарование на ее лице. – Тоня звонила вчера вечером, искала тебя. Сказала, ты не отвечаешь на ее сообщения. Она беспокоилась за тебя.

– Вы с Тоней все еще разговариваете? – удивляется Рен. – А я думала…

– Небольшое недопонимание, – быстро отвечает мама и просит Рен передать соус.

Нельзя это так оставлять.

– У нас с Тоней нет недопонимания, мама. Наоборот, мне предельно ясно, как она поступила и почему. И нет, я пока не уволилась.

Смотрю на папу, ожидая поддержки с его стороны.

Он едва заметно кивает. Это все, что мне нужно.

– Я стану фрилансером. Буду доделывать проекты «Сафии», работая дома, и одновременно займусь бизнес-планом для собственной студии. – Я расправляю плечи и смотрю маме в глаза. – Один контракт я уже, считай, получила.

– Может, и два, – подмигивает Ролли и тепло улыбается моей тете.

Нравится мне этот Ролли.

Грейсон переводит взгляд с мамы на меня.

– У тебя есть клиент? Кто?

Не уверена, станет ли Шейн разрывать контракт с «Сафией», когда я уйду, но он сказал, что наймет меня, так что, возможно, речь идет о будущей работе.

– Для начала – ферма Шейна Беннета.

Лицо мамы искажает гримаса отвращения. Уж не знаю, что ей сильнее режет слух – упоминание Шейна или слово «ферма».

– Ах да, я и забыла, что у его семьи ферма, – фыркает мама.

Видимо, и то и другое.

– Он разработал концепцию ресторана, объединенного с кинотеатром, и планирует создать сеть подобных заведений. Первый такой ресторан откроется как раз на ферме. Там очень здорово. И рядом – город Лапорте, туристический центр.

Я отпиваю чай. Сердце выстукивает неровный ритм.

– Люблю фермы, – замечает Ролли. – И вообще всякую живность. Там есть лошади? Такие умные животные!

– Как же ты собираешься зарабатывать, если у тебя всего один клиент, Кензи? – Грейсон поворачивается к папе. – Это неразумно.

Официантка подливает вина в бокал тети Греты.

– Спасибо, – благодарит тетя Грета и обращается к Ролли: – Свиньи умнее, между прочим. Хотя, по-моему, у них на ферме вообще нет животных, Рол.

– Уверен, что в качестве первого клиента ресторана «Керидж-Хаус» для начала вполне достаточно, – отвечает папа Грейсону. – А еще она может разрабатывать графический дизайн для моих спа-салонов.

– Правда? – радуюсь я.

Он кивает.

– Только учти, я надеюсь на хорошую скидку.

Ролли снова вытирает рот, теперь розовой салфеткой.

– А вы знаете, что свиньи на самом деле чистюли? Их совершенно напрасно оклеветали.

Мама притихла. Ее не убедишь, что она была не права. Нет смысла и пытаться. Да и зачем? Все равно ее не переделать.

Но я могу изменить свое отношение к ней.

– Отличный праздник, мам. – Пусть даже он устроен с ошибочным намерением. – Очень красивое оформление.

– Я и не говорила, что они грязнули, Ролли, я только сказала, что они умные. Свиньи, я имею в виду, – заявляет тетя Грета.

Ледяное выражение на мамином лице от моего комплимента сразу тает. В этом вся мама. Картинка для нее – главное. Так уж она видит мир.

Я вижу его иначе.

– О, спасибо, – улыбается она. – Приятно, что ты заметила. Я сомневалась в выборе горячего – курицу или рыбу…

Ролли наклоняется ко мне.

– А куры у них есть?

Ловлю на себе взгляд Рен. Она едва заметно усмехается, и я улыбаюсь в ответ. Мы явно думаем об одном и том же. Они все немного сумасшедшие. Но они – наша семья. И, в конце концов, это единственное, что имеет значение.

В фильме «Из 13 в 30» Дженна, персонаж Дженнифер Гарнер, мечтает поскорее стать взрослой, повторяя про себя журнальный заголовок: «Тридцать лет. Успех и расцвет». С помощью волшебной пыльцы ее желание исполняется, однако все происходит не совсем так, как она надеялась. Зато она получает возможность все исправить. Второй дубль.

Мне не совсем тридцать, и мою жизнь успешной не назовешь. Но, как и у Дженны Ринк, у меня есть возможность все начать заново.

Я все-таки получила свой второй дубль.

И для этого вовсе не нужна волшебная пыльца. Требуется лишь мужество.

Рен и Грейсон сидят в окружении красивых свертков, перевязанных розовыми и голубыми ленточками. Они открывают подарки от родных и друзей, а гости наслаждаются мини-десертами, наблюдая за процессом. При виде детских вещичек легкая боль пронзает мне грудь.

Бетани Чезавит вручает Рен мамин подарок. Он не завернут. Мама хлопает в ладоши, обрадованная реакцией невестки. Это сумка для подгузников от Гуччи, о которой мама мне рассказывала.

– Спасибо, матушка Шоу! – со слезами на глазах благодарит Рен, и они обнимаются.

Все вокруг обсуждают щедрость моей мамы, ее хороший вкус и заботливость. Сумка идет по рукам, народ рассматривает ее и ахает от восторга. И мне это приятно.

Следующий подарок завернут в зеленую бумагу с рисунком из крошечных зонтиков.

– Подарок от Эшлин, – читает Рен и разворачивает упаковку. Осторожно вытряхивает на руку предмет из коробки. – О, копилка. – Это серебряная черепаха. – Как мило, Эшлин. Спасибо.

Я застываю в ужасе. Я ведь сняла копилку с регистрации. Ну, может, черепаха просто приглянулась самой Эшлин.

Следом… опять копилка. На этот раз керамический медвежонок. Я уверена, что не добавляла его в список. Он даже не симпатичный.

– Их никогда не бывает слишком много, – говорит Рен, растягивая губы в неубедительной улыбке. И с каждым подарком ее улыбка становится все более искусственной.

Громкий, тяжелый вздох вырывается из моей груди. Украдкой смотрю на тетю Грету. Она отвечает недоуменным взглядом. Я пантомимой показываю, что добавляла подарки в список Рен, но потом их оттуда удалила.

– Что? – шепчет она через стол.

Рен открывает следующую коробку и достает оттуда… вешалки. Пластмассовые детские вешалки. Сердце у меня проваливается в желудок. На секунду на лице Рен возникает гримаса ужаса.

Но затем она… улыбается? Нет, по-прежнему в ужасе.

Лихорадочно пытаюсь вспомнить, что же случилось в тот день. Помню, как удаляла ненужное и сканировала новые предметы. Я добавила красивые дизайнерские пеленки, желтые и зеленые ползунки и люльку цвета темной вишни.

– Я была уверена, что все исправила, – шепчу я через стол тете Грете. В недоумении качаю головой.

Тетя Грета повторяет одними губами: «Что?» Непонимающе разводит руками. И снова шепотом повторяет вопрос.

Так мы и общаемся пантомимой через стол. Я не понимаю, что случилось… А!..

Шейн, вот что случилось. Он пришел в «Фосси», и продавщица нас выпроводила из магазина. «Это Шейн!» – шепчу я.

Тетя Грета прячет смех за кашлем.

Спешу к Рен и шепчу ей на ухо:

– Я не сохранила список. Случайно добавила все эти предметы! Собиралась рассказать тебе, но забыла позвонить, а потом все исправила, но опять не сохранила. Прости, Рен. Я сама все верну в магазин. Клянусь. Не сердись, пожалуйста.

Кажется, я только запутала ее своими объяснениями. Рен выдавливает из себя кривую улыбку и берет из рук Грейсона последний сверток. С опаской надрывает светло-желтую бумагу, бросает на меня неуверенный взгляд.

– Это от меня, дорогая. – Тети Грета встает перед Рен и нацеливает на нее фотокамеру.

Рен отгибает слой бумаги и заглядывает внутрь. И морщится – то ли от смеха, то ли от отвращения.

Она вынимает… Ого!

Это зелено-розовая свинка-монстр с выпученными глазами. Зажимаю свой распахнутый рот обеими руками. Вспышка камеры. Рен оглядывается по сторонам и снова смотрит на чудовище.

Потом на меня… на тетю Грету… И смеется.

Все гости тоже смеются.

– Не смей ее возвращать! – говорит тетя Грета, чем вызывает новый взрыв хохота.

Звонок в дверь.

– Я открою! – кричу я, радуясь поводу смыться.

Заметив меня, бегущую к дому, официант, с которым я столкнулась, демонстративно отступает в сторону на три широких шага. Мечу в него укоризненный взгляд. Тоже мне, шутник.

Врываюсь в прихожую, открываю входную дверь… Шейн? В голове все путается. Ему сюда нельзя. Мы ведь с ним это обсуждали. Мне нужно некоторое время побыть одной, разобраться в себе. Выскакиваю на крыльцо и быстро захлопываю дверь.

– Что ты здесь…

Он прикладывает палец к губам. А в другой руке держит большие прямоугольные карточки.

– Шейн, зачем…

Он снова меня останавливает. Затем переворачивает карточки. Улыбается и указывает на них глазами. На картонках что-то написано.

«Не говори, что это исполнители рождественских гимнов…»

– Что? – шепчу я, совершенно сбитая с толку. – Зачем бы я стала…

О… Понятно.

Это «Реальная любовь».

Он решил разыграть эпизод? Сейчас? Здесь?

Краем глаза я вижу, как в окне гостиной отодвигается штора. Кто-то на нас смотрит.

Шейн меняет карточку, чем снова привлекает мое внимание.

Сцена с Джульеттой и Марком. Марк в нее отчаянно влюблен, но Джульетта вышла замуж. И поэтому Марк стоит у ее двери и признается в своих чувствах, не произнося ни слова. В фильме это происходит под Рождество. На первой карточке Марка написано: «Скажи мужу, что пришли певцы рождественских гимнов».

Шейн показывает следующую надпись, и мое сердце пропускает удар.

«Если повезет, к следующему году…»

В фильме Марк дальше показывает фотографии девушек-моделей, в том смысле что, если ему повезет, он станет встречаться с одной из этих девушек. Потому что Марк знает: Джульетта его никогда не полюбит.

Шейн показывает следующую карточку. На ней нет фото. Он не следует сценарию. Слава богу. Я улыбаюсь.

«…может, у нас будет собственная вечеринка».

Собственная вечеринка? В смысле по случаю нашей помолвки? Смотрю в его глаза. Он снова меняет карточку. По моей спине бегут мурашки.

«И я буду на нее приглашен».

Меня разбирает смех. Еще одна карточка.

«А сейчас позволь мне сказать…»

Улыбаюсь и закусываю губу, с нетерпением ожидая, что дальше.

«…Я люблю тебя, Кенсингтон».

Читаю эти слова, и сердце у меня поет.

Он меня любит. Шейн Беннет любит меня!

Я на грани обморока. Едва дышу. Шейн поднимает руку: подожди, еще не все. Есть еще что-то? Сейчас взорвусь от нетерпения. Он показывает следующую надпись.

«Я хотел бы пригласить тебя на свидание».

Шейн чуть склоняет голову набок.

«День святого Валентина. Нью-Йорк. Буду ждать тебя на вершине Эмпайр-стейт-билдинг. На закате».

Вдруг вижу перед собой того юношу, каким знала его много лет назад. Безрассудный мальчишка с великими идеями. Шейн опускает руку с карточками. Нет, он больше не мальчик, который просит о свидании. Он мужчина. Человек, в которого тот мальчик превратился.

Человек, которого я люблю.

Киваю, улыбаясь сквозь слезы.

Дверь позади меня открывается.

– Кенсингтон? – из дома выглядывает папа. – Кто?.. – Он осекается, увидев Шейна.

Тот быстро прячет карточки за спину.

– Здравствуйте, мистер Шоу.

Протягивает руку.

– Шейн. – Папа твердо пожимает его ладонь. Оборачивается ко мне. – Кенсингтон, пойди посмотри, не нужна ли Рен или маме твоя помощь.

– Хм… – с тревогой перевожу взгляд с папы на Шейна и обратно. – Я… э-э…

Папа ждет. Ох, ну ладно. Пятясь, захожу в дом. Папа быстро закрывает дверь.

О мой бог, что он собирается ему сказать? Что мне делать? Бегу к окну гостиной – и да, за занавеской стоит Рен, держа в руках свинку-монстра. Я так и знала, что кто-то подсматривает.

– Боже, Кенсингтон! – Она отходит в сторону, чтобы я проскользнула внутрь, затем выглядывает из-за моего плеча.

Мы обе полностью скрыты шторами. Только внизу торчат ноги.

В окно мне видно лишь спину отца и голову Шейна. Папа жестикулирует, что-то говорит, но до нас не долетает ни звука. Все, что я слышу, – это Рен над моим ухом.

Она прижимает руку к груди.

– Карточки? Боже мой, так мило, я даже прослезилась. Мы все знали…

– Что? – Я разворачиваюсь к ней. Пульс у меня зашкаливает. – О чем вы все знали?

– Ну, Брэдли постоянно названивает Грейсону, Шейн общался с твоим отцом… – Она пожимает плечами.

Я лишаюсь дара речи. Качаю головой.

Штора резко отдергивается – кольца вжикают по карнизу с металлическим свистом.

От неожиданности мы обе подпрыгиваем. Я хватаюсь за сердце.

– Что вы тут делаете? – спрашивает Эшлин.

Мы с Рен заговорщицки переглядываемся.

– Ничего. Девчачьи разговоры, – отвечает Рен, выходя из-за занавески со свинкой-монстром под мышкой. – Как раз собирались идти обратно за стол. Да, Кенсингтон?

Бросаю взгляд назад. Папа держит руки в карманах, Шейн качает головой.

Эшлин хватает меня за локоть, и мы отходим от окна.

– Отлично. Я хочу поменяться местами, сяду рядом с вами, девчонки. Лиза меня раздражает. Решила почему-то, что Брэдли англичанин, и…

Я не слушаю ее болтовню. Шейн меня любит. Папа разговаривает с Шейном. Рен ведет себя дружелюбно. Вся моя семья знала, что происходит. Может, не в деталях, но…

Дверь открывается. Мое сердце замирает. Шейн все еще здесь. Эшлин с любопытством смотрит на Шейна, потом на меня и на Рен.

– Рен, Эшлин, почему бы вам не вернуться к гостям? – произносит папа. Это не предложение. – Шейн, похоже, мы теперь будем встречаться чаще. Раз в месяц мы все собираемся на семейный обед. Будем рады тебя видеть.

– С удовольствием приду, благодарю вас, сэр. – Они снова пожимают друг другу руки. Папа мне подмигивает и направляется к патио.

Папа подмигивает?

– Я сейчас, – говорю я папе и иду проводить Шейна.

Мы останавливаемся на середине дорожки, и он берет меня за руку.

– Что ты сказал моему отцу?

Шейн улыбается.

– Я сообщил ему о своих намерениях в отношении его дочери. Сказал, что, хотя я не отказался бы от их благословения, на сей раз мне нужно только твое согласие.

Расплываюсь в счастливой улыбке. Папа пригласил его в дом. Шейн любит меня. У нас свидание в День святого Валентина.

Слышится какое-то шипение – и нас окатывает брызгами.

Я визжу.

За пару секунд вся наша одежда пропитывается холодной водой. Придя в себя от шока, мы с Шейном переглядываемся и хохочем.

Прошлой весной папа установил спринклерную систему «Супер-3000». Выливает на газон буквально тонны воды за рекордно короткое время. Мама, видимо, забыла отключить таймер.

Шейн бросает свои карточки на землю, притягивает меня к себе и крепко обнимает.

– Вот мы и получили эпизод из «Бриджит Джонс».

– Ну, если строго по фильму, вымокнуть должна только я, – отвечаю я со смехом.

Шейн наклоняется ко мне для поцелуя. Привстаю на цыпочки, обхватываю ладонями его мокрую голову, притягивая к себе, и целую. Его щетина покалывает мои пальцы. Я растворяюсь в его объятиях, медленно опускаюсь, откидываю голову и с акцентом произношу реплику Бриджит:

– Подожди минутку. Хорошие мальчики так не целуются.

Он издает хриплый смешок.

– О да! Они… – Договорить ему не удается – мешают мои губы. Я – бомба счастья замедленного действия. Я могу взорваться брызгами конфетти, добавив их к струям воды. Пуф! И от меня ничего не останется.

Слышу, как мама зовет Рен, прося ее отключить систему полива, и оглянувшись, вижу, что с порога на нас смотрит вся семья. Тетя Грета и Эшлин смеются. Папа улыбается. Только мама выглядит недовольной.

Ее, вероятно, беспокоит, что подумают гости. Грейсон обнимает Рен, и она машет мне лапой свинки-монстра. Ролли стоит позади них и показывает мне оба больших пальца.

Треньк-треньк-треньк-треньк! Я сорвала джекпот! Команда Кензи в подсчетах больше не нуждается.

Я улыбаюсь Шейну. Его волосы свились мокрыми колечками вокруг лба. Бисеринки воды сверкают на заросшем щетиной подбородке. Он смотрит на меня сверху вниз, согревая мне сердце. Он крепко обхватывает меня руками и отрывает от земли, чтобы еще раз поцеловать.

В списке «Любовь как в кино» остался всего один неисполненный эпизод. Он возвращает нас к тому, с чего мы начали.

Только это еще не конец.

Потому что жизнь – не кино.

Жизнь лучше!

 

Эпилог

Когда Шейн встретил Кензи

Я боюсь летать на самолетах. Чтобы отвлечься и скоротать время, я запустила на планшете «Неспящих в Сиэтле». Сейчас смотрю сцену, где Энни, героиня Мэг Райан, смотрит «Незабываемый роман», а Бекки, ее подружка, произносит мои любимые слова: «Ты не хочешь любить. Ты хочешь любить как в кино».

Она просит Энни прочитать ей письмо, которое та пишет Сэму. Именно Бекки предложила идею свидания на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина. Именно Бекки отправляет ее письмо.

Элли все это время помогала Шейну. Она же помогла мне спланировать поездку в Нью-Йорк, на свидание с ним. Уверена, Элли волнуется не меньше, чем я. Подобно Бекки, она хочет того же, чего хотим мы все: чтобы произошло волшебство.

– Дамы и господа… – раздается голос из громкоговорителя. Загорается знак «Пристегните ремни», пассажиров просят отключить электронику и оставаться на местах до полной остановки самолета.

Проверяю, застегнута ли пряжка ремня, и убираю планшет. Начинает закладывать уши. Мы снижаемся. Солнце уже клонится к горизонту, подсвечивая розовым пыльную дымку, окутывающую крыши нью-йоркских небоскребов. Прильнув к иллюминатору, наблюдаю за тем, как формы Манхэттена обретают четкость. Я здесь впервые. Сколько же зданий, без конца и края!

С тех пор как Шейн, стоя на крыльце дома моих родителей, сказал, что меня любит, прошло целых три месяца. За все это время от него не было ни телефонного звонка, ни сообщения, ни переписки в «Фейсбуке» или по электронной почте. Ничего. Конечно, я сама его об этом просила. Просила дать мне время разобраться в себе. Но…

Вдруг он передумал?

Мы должны встретиться на закате в День святого Валентина – как и в оригинальном фильме, но, как и в фильме, я опаздываю. Вылет задержали на два часа из-за плохих погодных условий в Инди.

Мне не терпится рассказать ему обо всем, что за эти месяцы произошло. Кроме папиных спа-салонов, в моем списке клиентов появились еще две маленькие фирмы. Шейн не мог разорвать контракт с «Сафией», и Клайв попросил меня закончить работу для «Керидж-Хаус», что я и сделала. Надеюсь, мне еще придется рисовать фрески.

Четыре мои картины попали на выставку в местной художественной галерее, и две из них недавно были проданы. Одна – портрет маленькой девочки, которую я видела в парке, а другая – вид из коттеджа Шейна. Покатые холмы, коричневая вспаханная земля и солнечно-желтые цветы, насколько хватает глаз.

Ни с Брэдли, ни с Тоней я больше не общалась. Элли пока работает в агентстве, хотя активно ищет новую работу. Она говорит, что в офисе теперь ужасно напряженная атмосфера. Брэдли ведет себя замкнуто, вкалывает чуть ли не круглые сутки, Тоня тоже с головой ушла в работу, и у нее огромный живот, а Клайв проходит через развод номер два. А еще они заказали дородовый тест на отцовство.

– Эмпайр-стейт-билдинг, – показывает моя соседка, наклоняясь к окошку. – На День святого Валентина включают праздничную иллюминацию.

Где? Погодите-ка, вон то высокое здание, у которого вершина переливается розовыми и алыми огнями?

– И это все?

Женщина улыбается. Я, честно говоря, ожидала, что на нем будет сердце, как в фильме.

Уши снова закладывает. Мы резко идем вниз, самолет кренится набок, делая поворот. Уф, все-таки я терпеть не могу самолеты. Меня начинает подташнивать.

Закрыв глаза, пытаюсь себя отвлечь, мысленно рисуя карту, как в «Неспящих в Сиэтле». Камера отъезжает, и я вижу пунктирную линию, которая выходит из Индианаполиса, дугой поднимается над Штатами и, опускаясь, упирается в нью-йоркский аэропорт.

Плохо, что придется еще петлять по городу на такси. Эмпайр-стейт-билдинг всего в десяти милях от аэропорта, но с учетом пробок дорога может занять от двадцати до сорока минут. Я гуглила.

Ради экономии времени я не сдавала багаж. У меня только небольшая сумка, которую я взяла в салон. А еще я купила через Интернет экспресс-билет на смотровую площадку восемьдесят шестого этажа, чтобы не стоять в очереди в кассу и к лифтам, тем более придется проходить контроль безопасности, это тоже нужно принять во внимание.

Вдруг он решит, что я передумала?

Таксист говорит, что пробок не так уж много. А это тогда что? Вокруг нас – бесконечный поток машин и толпы людей, идущих по тротуарам. Внезапно чувствую себя провинциалкой.

Часы на моем телефоне показывают пятнадцать минут шестого. Закат начинается в полшестого. Знаю, потому что это я тоже гуглила. Пишу сообщение Элли: «Еду в такси. Вылет задержали. Дико волнуюсь!»

О, вот оно! Здание Эмпайр-стейт-билдинг. Я наклоняюсь к переднему сиденью и пытаюсь разглядеть вершину здания через лобовое стекло.

Пожалуй, я высунулась чересчур далеко. Практически дышу в ухо водителю.

– Простите, – говорю я и смотрю в боковое стекло.

Почему мы остановились?

Стоим и стоим. Может, мне выйти, как Энни, героине Мэг Райан? Сердце нетерпеливо стучит. Мне хочется бежать. Я должна бежать!

– Хм, извините, я…

Нет, снова трогаемся. Ладно, наверное, ехать в машине все-таки лучше. На улице вообще-то темно и холодно.

Мы уже рядом! Слегка подпрыгиваю на сиденье, так я взволнована. Лезу в сумку за своим билетом и деньгами для водителя.

Когда такси останавливается, деньги у меня уже наготове.

– Спасибо!

Я выскакиваю из машины и быстро шагаю к зданию. Сырой и холодный ветер пробирает до костей. Хорошо хоть, нет снега или дождя. В фильме, кажется, шел дождь? Не помню. Вливаюсь в поток людей, идущих туда же. Откуда так много народу?

Так, я уже внутри. Ничего себе! Интерьер впечатляет. Он в стиле ар-деко, и все здесь из мрамора – полы, стены… Задираю голову: даже потолок. На двух противоположных стенах – американские флаги. А где лифты? Протягиваю свой билет мужчине в форме.

– У меня экспресс, могу я пройти?..

Взглянув на мой билет, он указывает на третью очередь.

Ну ладно, эта – короткая. Люди стоят сюда, чтобы пройти контроль безопасности. На часах половина седьмого.

Что, если Шейн не пришел? Я вернула его фотографию на свой прикроватный столик. Снова он приветствует меня каждое утро. Мне не терпится его увидеть. Я скучаю по нему. Я его люблю.

Я никогда не говорила ему этих слов. Что, если у меня не будет такой возможности?

Сообщение от Элли: «Добралась?»

Быстро набираю: «Стою на контроле. Дико вол…»

Больше ничего написать не успеваю, потому что подошла моя очередь. Охранник отдает мне сумочку, и я забираю вторую сумку, которую специально взяла с собой вместо чемодана, потому что с багажом наверх не пускают. Да, это я тоже гуглила.

– Я заскакиваю в лифт. Ну, поехали же скорее…

В лифт набивается куча народу, двери закрываются, и наконец мы едем.

Точнее сказать, взмываем. Желудок проваливается. Из динамиков раздается голос, на разных языках нас приветствуют в Эмпайр-стейт-билдинг, но народ так галдит, что практически ничего не слышно. Горящая красным цифра «2» моментально меняется на «10». Ого! Дух захватывает!

Двадцать… тридцать… пятьдесят этажей! Парень рядом со мной что-то говорит о том, что подъем занимает всего около минуты. Минута – это долго! Шестьдесят шесть… семьдесят… Теперь на табло показывается номер каждого этажа, ход замедляется. Семьдесят восемь… семьдесят девять… восемьдесят!

Двери открыты. Я здесь! Прямо передо мной – металлический щит, на котором написано: «Обзорная площадка». В поисках Шейна обхожу все внутреннее помещение. Отчаянно вглядываюсь в лица. Где же он? Быстро пробираюсь сквозь толпу и встаю в очередь к выходу на наружную галерею…

Ох, вот это да!

На мгновение я обо всем забываю, потрясенная видом целого моря мерцающих огней. Мириады огней! Вклиниваюсь между двумя мужчинами и, держась руками за ограду, выглядываю наружу. Хотя в воздухе туман, весь город отлично просматривается – вплоть до Джерси. Мужчина, стоящий рядом, показывает жене Крайслер-билдинг. Вдалеке летит вертолет, и он даже ниже нас! Люди на площадке галдят, но снаружи удивительно тихо, почти умиротворяюще.

Шейн.

Я разворачиваюсь и начинаю кружить по галерее. Пишу Элли: «Я на месте, не могу его найти!»

Где? О, вон мужчина с темными волосами… Я подбегаю и… это не он. Оборачиваюсь, смотрю – нигде нет Шейна. Здесь так много людей… Намного больше, чем я ожидала. Возвращаюсь туда, откуда начала поиски, и снова повторяю весь свой маршрут. По спине ползет страх.

Снова пишу Элли: «Не вижу его! Уже все тут обошла!»

Она сразу же отвечает: «Оставайся на месте. Стой у лифтов».

А что, неплохая идея. Пробираюсь обратно к главным дверям, откуда все посетители делают свой первый шаг на площадку. Отсюда я вижу всех прибывающих и всех, кто уходит. Поднимаю воротник, складываю руки на груди и опускаю подбородок, пытаясь спрятаться от холодного ветра.

Держась за руки, из лифта выходит парочка. Ну, вообще-то здесь много пар, которые держатся за руки. Все-таки День святого Валентина. Может, Шейн действительно передумал?

От этой мысли мне становится плохо. Еще одного разочарования в День святого Валентина я не переживу. Смотрю на время. Уже так поздно!

Раздается треск. Вместе со всеми остальными задираю голову. Что это? Звук идет из динамиков. Музыка и… голос Тома Хэнкса? «Это вы?»

– «Неспящие в Сиэтле!» – восклицаю я. Стоящая рядом женщина бросает на меня удивленный взгляд, затем повторяет мои слова подруге.

– Обожаю «Неспящих», – говорит другая женщина.

– Может, это в честь Дня святого Валентина? – слышится еще чей-то голос.

Люди переглядываются, делятся догадками о том, что происходит. Мой взгляд мечется от лица к лицу. Но того, кого ищу, я не вижу. Из динамиков, сквозь треск, доносятся музыка и слова героев фильма.

«Пожалуй, пойдем», – произносит Сэм, персонаж Тома Хэнкса.

Звучит финальная песня «Make Someone Happy». Звук становится громче. Все вдруг вытягивают шеи, глядя куда-то вперед.

– О! – Толпа дружно ахает.

На что они там смотрят? Я выглядываю из-за спин. Две пары кружатся в танце. К ним присоединяется еще одна. И еще!

– Флешмоб! – кричат несколько голосов.

Ух ты, никогда раньше не видела флешмоба. Смотровая площадка на глазах превращается в танцевальную. Среди танцоров – и юные пары, и пожилые. Все больше и больше людей присоединяются к ним и кружат в ритме знаменитой мелодии.

Я смеюсь и отступаю, чтобы дать им место. Как здорово! Жалко, что Шейн этого не видит. Народ достает телефоны и снимает на камеру. Может, и мне…

Кажется, кто-то произнес мое имя? Оборачиваюсь, но никого не вижу. Прохожу вперед, обходя танцоров. Продолжая танцевать, они расступаются, и я вижу, как между ними идет маленький мальчик. Красное пальто, темные волосы, красно-желтый рюкзак.

Не может быть!

Он останавливается и тянет за рукав, привлекая к себе внимание, улыбающуюся девушку.

– Простите, вы Кенсингтон?

Сердце у меня так и подскакивает. Мне это показалось… или нет? Глаза уже щиплют слезы. Поверить не могу.

Мальчик отходит; я вынуждена пригнуться, чтобы видеть его между танцорами. Он заговаривает с женщиной с короткими темными волосами. Я их не слышу, но вижу, как она качает головой. Все смотрят на него, улыбаясь, что-то ему говорят. Вокруг мальчика, почти вместе с ним, кружатся под музыку пары.

Теперь он идет… о боже мой… он идет ко мне.

– Простите, вы Кенсингтон?

Смотрю на него круглыми глазами. Не могу говорить, поэтому только улыбаюсь и киваю.

В толпе раздается шепот: «Вот она, та девушка, которую он ищет». У меня перехватывает дыхание. Смотрю вокруг – все наблюдают за нами.

– У меня в рюкзаке есть кое-что для вас.

Он протягивает мне рюкзак.

Джимми Дюранте хриплым голосом поет о любви и привязанности к кому-то особенному. Я стою на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина и разговариваю с… Джона. Нереально.

Пара, стоящая рядом со мной, подталкивает меня.

– Давайте же посмотрите, что там внутри.

Облизываю пересохшие губы, делаю глубокий вдох, чтобы унять нервы, и медленно расстегиваю молнию. О боже, свинка-монстр! Я смеюсь и вытаскиваю ее из рюкзака. Люди вокруг переговариваются, тут и там раздается смех. Кто-то щелкает вспышкой.

– Посмотрите, что у нее на шее! – говорит кто-то.

Опускаю взгляд. На шее у свинки ожерелье из карамельных колечек, а на ожерелье… кольцо.

Все плывет перед глазами. Рукой прикрываю полуоткрытый рот, слезы текут по щекам и по пальцам. Кольцо!

Я оглядываюсь. Где он? Где?

Танцоры расступаются, а за ними стоят и машут как сумасшедшие…

– Элли? – Боже мой! – Мама? Папа?

Я потрясена. Рен высовывается из-за спины Грейсона, указывает на монстра и усмехается. Тетя Грета улыбается сквозь слезы, нацеливая на меня фотокамеру. Снова вспышка.

Здесь вся моя семья. Мое сердце вот-вот разорвется от счастья. Это он все устроил. Он устроил это для меня. Но где… Моя семья отступает в сторону.

Шейн.

В джинсах, сером вязаном свитере и пальто он выглядит так, будто сошел с обложки журнала. Он весело щурится, прощай, мой самоконтроль. Слезы катятся по щекам так быстро, что я не успеваю их вытирать.

– Держите, дорогая. – Кто-то протягивает мне салфетку.

Нервно смеюсь и пытаюсь вытереть слезы. Бесполезно. Стискиваю зубы и всхлипываю, прижимая к себе свинку-монстра.

Мальчик по-прежнему стоит рядом. Шейн направляется ко мне. Музыка стихает. Клянусь, стало так тихо, как будто весь мир затаил дыхание.

Шейн опускается на одно колено…

Люди вокруг издают дружное: «А-ах…»

Он поднимает на меня блестящие глаза. О, как я скучала по его лицу.

И произносит лишь:

– Ты станешь моей женой?

Но больше мне ничего и не надо.

И это лучше любой реплики. Из любого кино. Или строчки из песни.

– Я люблю тебя, Шейн, – шепчу я.

В толпе раздаются одобрительные возгласы. Тетя Грета обнимает маму и, улыбаясь, вытирает глаза. Папа сияет. Даже Грейсон трет веки. Элли и Рен смеются и плачут.

Я смотрю в медно-карие глаза, полные тепла и надежды, и вижу в них начало нашей собственной истории.

Как Шейн встретил Кензи.

Это волшебная история о том, как юноша встретил девушку, как они потеряли друг друга и снова нашли, потому что судьбой им предназначено быть вместе. Неважно, что сюжет романтической комедии следует предсказуемым курсом – история все равно находит в нас отклик, ведь в ее основе заложена правда. И волшебство.

Значит ли это, что все у нас будет идеально, что мы будем жить долго и счастливо? Нет, совершенно не значит. Но я и не хочу ничего идеального. Я хочу неожиданностей. И одна неожиданность появится у нас примерно через шесть месяцев. Я улыбаюсь Шейну. Уверена, он никак этого не ожидал.

Он поднимает меня на руки и сладко целует. Поцелуй как в кино. Поцелуй, который ставит точку в списке «Любовь как в кино» и начинает нашу новую жизнь.

 

Сияющие звезды реальности

Я благодарю свою подругу и главного критика, Кейси, которая болела за успех этой истории с самого первого черновика, и выражаю сердечную благодарность замечательной команде критиков и редакторов: Кристин, Эми, Стейси, Шэрон, Клаудии, Рокс, Андреа и Николя. Я обожаю вас всех и каждого в отдельности.

Особая благодарность – моему великолепному агенту, Дженни Бент; она поверила в эту книгу и взяла меня под свое заботливое крыло. Моему сказочно веселому редактору, Эбби Зидл, и всем работникам издательского закулисья, кто не только вывел книгу в свет, но и сделал так, чтобы она засверкала.

И, конечно, благодарю читателей! Так же как Кензи, полагаю, все мы хотим, чтобы наша жизнь была полна особых волшебных моментов. Написание этой книги, безусловно, стало таким моментом для меня, и я надеюсь, что ее чтение напомнит вам, что надо жить ради своей цели и играть в своей судьбе главную роль.

Последнее, но не менее важное: я благодарю Бога, великого небесного режиссера, за доказательство того, что, когда в жизни возникают непредвиденные повороты сюжета, всегда найдется другой путь, чтобы жить долго и счастливо.