Склонив голову, разглядываю лицо Шейна. Спящий, он такой милый! Привалился к дверце и вытянул ноги вдоль заднего сиденья старинного автомобиля, а я лежу в его объятиях. На нем только трусы-боксеры, а на мне – ничего, кроме стрингов. Мы укрыты его пиджаком. Неплохо так просыпаться.
Погодите-ка… Просыпаться? Сегодня же… какой сегодня день?
О нет!
Суббота!
Черт, черт, черт! Пожалуйста, пусть это будет сон. Один из тех странных снов, которые все еще видишь даже после того, как откроешь глаза. Не хочу субботу, не хочу. Пожалуйста, пусть будет так, как будто мы еще не засыпали. Быстро моргаю, затем крепко-прекрепко зажмуриваюсь и… открываю глаза. Ладно, пробуем снова. Закрыть… открыть. Закрыть, открыть. Закрыть, открыть.
Закрыть, открыть.
Мы по-прежнему в машине.
Это не сон. Сегодня – вечеринка в честь Рен.
Трясу Шейна.
– А! Что? – Он непонимающе смотрит по сторонам.
– Уже утро. Не знаю, который час. Наверное, очень рано… – Я сажусь. – Одежда!.. Где мой бюстгальтер?
– Ладно, встаем. – Шейн трет глаза и долго, протяжно зевает. Неторопливо поворачивает к себе запястье, чтобы посмотреть на часы.
Затаив дыхание, жду ответа. Пожалуйста, пусть окажется, что еще очень рано. Пожалуйста. От волнения невольно стискиваю зубы.
Его глаза округляются.
– Черт! – Шейн живо садится и принимается натягивать рубашку.
– Черт?
Вот дьявольщина! Значит, сейчас совсем не рано. Плохо дело. Отыскиваю свой бюстгальтер, быстро надеваю его и пытаюсь застегнуть. Какой изверг выдумал эти перекрещенные на спине бретельки?
Шейн тянется через меня за брюками.
– Во сколько ты должна там быть?
– Вроде начало в одиннадцать. Или в полдень? Не помню. Мама меня просила приехать пораньше. Примерно к десяти.
Наконец застегиваю бюстгальтер, хотя бретельки, похоже, безнадежно перекрутились. Одну грудь здорово тянет влево. Хватаю платье и начинаю его надевать.
Вот черт, застряла.
– Я застряла! – болтаю руками над головой и не могу их согнуть. Барахтаюсь, пытаясь хоть как-то пролезть в платье.
Раскачиваюсь, словно огородное пугало.
– Ой! – Шейн случайно ударил меня локтем.
– Сиди спокойно. – Он с силой тащит ткань вниз. Один быстрый рывок – и я внутри.
Ладно, я снова могу видеть. И руки свободны. Привстаю и натягиваю платье. Хватаю с пола его ботинки.
– Вот, держи.
Шейн открывает дверцу и выскакивает из машины. Держа обувь под мышкой, прыгает на одной ноге, чтобы влезть в брюки. Воздух по-утреннему свеж. Мельком замечаю, что из-за разницы температур стекла машины запотели, и на них осталось множество отпечатков ладоней.
Похоже, мы далеко зашли, изображая сцену из «Титаника».
Шейн заводит мотор и задом выезжает к дороге. Перелезаю через спинку сиденья, плюхаюсь на пассажирское место и шарю по полу в поисках туфель.
– Смотри-ка, – улыбается Шейн. – По крайней мере одному из нас все-таки пришлось перелезть через спинку.
Я бью его по плечу. Мне совсем не до шуток.
– Который час?
– Все нормально. Завезу тебя домой, потом отгоню автомобиль. Моя машина находится там, так что возьму ее и отвезу тебя к родителям.
О боже. Семья. Мы ведь так и не поговорили. Я ничего им не рассказала. Мама, Грейсон… все станут спрашивать меня о Брэдли.
Старинный автомобиль, разгоняясь, гудит, словно блендер. Громкий, но медленный.
– Скажи мне, который час!
На крутом повороте машина задевает колесом бордюр, и меня подбрасывает в воздух.
Я вскрикиваю. Шейн бросает на меня взгляд. Его рубашка застегнута не на те пуговицы и только наполовину заправлена в брюки. Ботинки он так и не надел, а волосы… ладно, волосы у него в идеальном и весьма привлекательном беспорядке.
– Без пятнадцати одиннадцать.
Без пятнадцати… сколько?
– Быстрее, быстрее! Прибавь скорости! – снова бью его по плечу, может, даже не один раз. Не считала. Но поскольку педали газа у меня нет, это единственное, что я могу сделать. Мне трудно дышать. – Быстрее!
Древний автомобиль громко протестует против насилия. На сорока милях в час его начинает дико трясти. Почти как в фильме «Четыре свадьбы и одни похороны», только опаздываем мы не на свадьбу, а на устроенный мамой праздник, и похороны будут мои.
Нет, в таком эпизоде участвовать не хотелось бы.
Я не успею даже морально подготовиться. Там собралась вся родня… На светофоре загорается желтый. Не успеем. Сейчас сменится…
– Нет, успеем! Езжай! Давай, скорее же! – снова бью его, чтобы придать ускорение.
Мы проскакиваем мимо светофора, но свет в то же мгновение сменяется красным.
И такие же красные огни появляются сзади. Нас останавливает патрульная машина.
Вот невезуха.
– Мой бумажник. – Шейн шарит в карманах брюк и, ничего там не обнаружив, ощупывает свои плечи. – На мне нет пиджака! Где пиджак?
Он лихорадочно осматривается вокруг. Вижу пиджак на заднем сиденье. Перегибаюсь через спинку кресла и хватаю его. Шейн открывает окно. Полицейский выходит из патрульной машины. Обыскиваю пиджак, отчаянно роюсь во внутренних карманах. Оттуда вылетают только вчерашние квитанции и парковочный билет.
– Вот, нашла. Нашла, – бросаю ему бумажник. Тот ударяется о приборную панель и приземляется на пол.
Мы так тяжело дышим, что окна снова запотевают. Шейн хлопает рукой по полу, пытаясь отыскать бумажник. Пытаюсь помочь, как могу. Полицейский приближается. Он уже совсем рядом.
– Есть! – Шейн достает из бумажника права и проводит рукой по волосам.
– Права и регистра…
Полицейский рассматривает Шейна, явно озадаченный беспорядком в его одежде и кое-как застегнутой рубашкой. Затем окидывает взглядом запотевшие окна с отпечатками ладоней. Его глаза задерживаются на моем платье, которое, как я только что поняла, надето наизнанку, и на моем перекошенном бюсте. Как выглядит прическа, могу только догадываться. Полицейский поднимает глаза и встречается со мной взглядом.
– Снова вы? – удивленно спрашивает он.
– Привет. – Я робко машу ему рукой.
Это тот самый полицейский, который остановил пейнтбольную погоню.
Вот проклятие.
Да, опаздываю. Ну и что? Было бы гораздо хуже, если бы меня посадили в тюрьму. Но штрафную квитанцию нам все-таки выписали. Ну, то есть не нам, а Шейну. Я отделалась выговором. Тем не менее вся эта история стоила нам лишних двадцати минут. Уже почти полдень. Меня просили приехать около десяти, чтобы помочь. С чем помочь? Мама ведь не собиралась сама готовить, она заказала всю еду в кейтеринговой фирме. Дома я приняла душ, переоделась и выгляжу теперь прилично. Да, я могу немного опоздать. Могу.
Опять телефон. Мама звонит уже в четвертый раз.
Мы почти добрались, но нужно ответить. Смотрю на часы, на Шейна за рулем и неохотно сдаюсь.
– Привет, мам.
– Кенсингтон, это я, мама.
– Знаю, что ты, мам, – слышу, как где-то вдали Рен обращается к Грейсону. Играет музыка, звенят тарелки. Они на кухне. Праздник в разгаре.
– Где ты? Что ты…
– Извини. Я опаздываю. Буду через пять минут. Я помогу с…
– Ну, помогать уже не с чем, все готово. Мы садимся за стол. Нет, это не туда, поставь впереди, – раздраженно говорит она кому-то. – Пришлось делать все самой. Да, Рен, это Кенсингтон, она нашлась.
Я и не терялась. Ну, может, немножко. Зато больше я никогда не буду потерянной.
Слышу бормотание Грейсона о том, насколько типично мое поведение.
– Грета пыталась мне помочь, но ты же знаешь, какая из нее помощница. Да, Грета, мы нашли ее. Она еще в пути.
– Я уже здесь за уг…
– Ох, ладно. Не могу больше говорить. Давай скорей. Пора садиться за стол.
И мама отключается. У меня такое чувство, будто я верчусь сразу в нескольких направлениях, как гироскоп. Полная потеря ориентации.
– Ты в порядке?
– Да. Нет, – зажимаю рот рукой. Глаза широко распахнуты. Ох, я не могу с ними встретиться. Просто не могу.
Шейн останавливает машину.
– Что ты делаешь? Я и так опаздываю!
Нервы у меня на пределе.
Он накрывает мою руку своей.
– Кенсингтон, ты красивая, умная, обаятельная. Как бы там ни сложилось, все будет хорошо. Я обещаю. – Он ласково гладит мою ладонь. – Я здесь. Я с тобой. Я понимаю тебя. Все будет хорошо.
Глядя ему в глаза, сжимаю его руку и киваю. Я еще никому не говорила о ситуации с Брэдли, Тоней и моей разорванной помолвкой.
Сегодняшний день должен был стать для меня особенным. Я праздновала бы предстоящую свадьбу и мечтала о будущей семье. А я так далека от этого!.. Однако смотрю на Шейна, и на сердце становится легче.
Я… вообще-то счастлива. Мне страшно, я немного растерянна, но – счастлива.
Вчера весь мой мир изменился. Сегодня он совершенно иной. Но, может быть, теперь он такой, какой мне и нужен.
И, возможно, я ближе к мечте, чем думаю.
– Поехали. Все в порядке.
Вроде бы в порядке. Ну, хотя бы выгляжу я хорошо.
Я остановила свой выбор на ярком платье с плиссированной юбкой. На прическу времени не хватило, так что я просто собрала волосы в пучок. Получилось, как ни странно, довольно красиво.
Мои пальцы все крепче стискивают ручку сумки, по мере того как Шейн продвигается по пригороду. Пути назад нет. Мы вступили в зону «степфордских жен».
Припаркованные автомобили занимают чуть ли не всю улицу. Ничего себе – маленький семейный праздник! Даже парковщика наняли? Обычно мама нанимает парковщика лишь раз в году, на семейную рождественскую вечеринку. Только не знаю, почему она зовет ее семейной. Собираются буквально все, с кем она мало-мальски знакома.
Мы подъезжаем. Мы уже здесь.
Что она тут устроила?
– Все будет хорошо. – Шейн сжимает мою руку.
Больше всего на свете я сейчас хочу, чтобы он мог пойти вместе со мной. И все же это должно было быть празднование помолвки. Для меня и Брэдли. А теперь я одна. Так что и идти придется одной.
Мой фейсбуковский статус сменился с «Встречается» на «Обручена с одиночеством». Надо будет поменять его на «Все сложно». Все определенно усложнилось. Жаль, на сайте нет опции: «Не спрашивайте».
– Ну, наконец-то. Все на заднем дворе. Мы уже садимся за стол, – говорит Рен. Она чудесно выглядит в жаккардовом платье с короткими рукавами. – Что случилось, черт возьми? Мама вся издергалась…
Не отвечаю. Озираюсь, от неожиданности лишившись дара речи. Мамин небольшой семейный праздник в честь беременности и помолвки превратился в…
– Да, она пригласила всех, чтобы отметить помолвку. Хотела устроить тебе сюрприз.
Что? Ох, держите меня. Сюрприз удался на славу. Один раз мама решает показать свою заинтересованность и…
– Слушай, Кенз. – Рен хватает меня за локоть и торопливо ведет к гостиной. – Ты в порядке? Я имею в виду, Грейсон рассказал мне…
– Боже мой, надеюсь, мама знает? Насчет Брэдли? Мы больше не обручены. Я отдала ему кольцо…
Я предстану не только перед неодобрительными взорами моей семьи, но и перед всеми, кого знаю.
– Она в курсе, но я должна предупредить…
– Кензи, боже мой, как ты опоздала! Мы думали, ты уже… – Это моя двоюродная сестра Эшлин. Громкоголосая, самоуверенная Эшлин. На ее мастерских инъекциях ботокса держится практически весь отцовский бизнес.
Мама отдает распоряжения официанту и не останавливается, пробегая мимо нас.
– Прошло больше чем пять минут, Кенсингтон! – кричит она на ходу. – Мы уже начали. Идем!
– Привет, мам, – чуть слышно отзываюсь я.
Рен наклоняется к моему уху.
– Слушай, Кенз…
– О, вы слышали про кузена Джимми? Да…
Эшлин не дает нам вставить ни слова. Она вклинивается между нами, хватает нас под руки и тащит к патио.
Начинаю паниковать. Я должна сделать объявление. Что я им скажу? «Извините, свадьбы не будет. Мой жених, похоже, обрюхатил мою так называемую подругу, но вы не волнуйтесь, угощайтесь». Так, что ли?
Под непрерывную болтовню Эшлин выходим через раздвижные двери.
– Красиво, да? Я помогала…
Внутренний дворик выглядит просто сказочно. Мама заказала для украшения несколько фигурно подстриженных деревьев. Под огромным шатром разместились два длинных стола, накрытых белыми скатертями. Тонкая ткань развевается на прохладном ветру, с которым пытаются бороться уличные обогреватели. Рядом с шатром, под деревьями, играет оркестр из трех музыкантов.
Мини-праздник для Рен и помолвка-сюрприз для меня. Для меня.
Мы отходим в сторону, чтобы пропустить официанта с подносом еды.
– Ты слушаешь, Кензи? Ты меня слышишь? Я должна…
Эшлин сразу же мчится к свободному месту рядом с… О, прекрасно, вот и Лиза Эванс. Та самая, что скоро станет Лиза Эванс-Мэтисон. И жених ее, Райан, тоже здесь. И ее мама. Эшлин садится на стул рядом с ними, а Лиза мне машет.
Ну, привет. Вяло машу ей в ответ. Рукой без кольца.
Рен хватает меня за руку и встряхивает.
– Слушай, я пытаюсь тебе сказать…
– Попрошу тишины. – Кто-то стучит ножом о стакан. Все оборачиваются к женщине с писклявым голоском.
Что-о-о?
– А вот и наш особенный гость, будущая миссис Брэдли Коннорс. – Это Бетани Чезавит, непревзойденный свадебный организатор и, подозреваю, координатор праздника «Ребенок плюс Помолвка».
Убейте меня. Убейте сразу, чтобы не мучиться.
Грейсон и папа сидят в самом конце стола. Замечаю тетю Грету и улыбаюсь ей. По крайней мере думаю, что улыбаюсь. То есть лицо у меня определенно задвигалось. О, да у нее новый ухажер! Высокий, худой и с большой залысиной. Мама стоит за папиным стулом, надзирая за происходящим.
– Ну, проходите же, девушки, садитесь, – машет нам Бетани Чезавит. – Вы – здесь, рядом с будущим отцом. А вы – возле своего красавца жениха!
– Он там! – кричит Эшлин и указывает в сторону бара.
Не поняла…
– Об этом я и пытаюсь тебе сказать, – шепчет Рен мне в ухо. – Я не знала, что происходит…
Брэдли, явно смущенный, подходит к столу.
– Не-е-ет! – Вопль вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать.
Все дружно ахают. Музыка обрывается. Гости замирают, и в тишине можно расслышать, как со свистом поворачиваются головы.
Ох. Теперь все взоры устремлены на меня.
На лице мамы – широкая натянутая улыбка. Кажется, она даже не дышит. Не могу поверить, что она так со мной поступила.
– Хм… то есть… Не может быть! – стараюсь исправить ситуацию я.
Бетани Чезавит недоуменно хмурится. Лиза Эванс шепчется со своей мамой, поглядывая то на меня, то на Брэдли.
Я умираю. Умираю.
– Вот это встреча! Ха-ха, вам удалось меня удивить. – Я поднимаю большой палец вверх. – Отличная работа. О, привет, тетя Линди. Красивый у вас свитер. И у тебя, Лиза. Платье, я имею в виду. Ясно, что не свитер…
О боже, что я несу?
Грейсон округляет глаза. Мама в ужасе, машет мне, чтобы я замолчала. Она хочет, чтобы я замолчала?
– Серьезно? – смотрю на нее, качая головой, и поворачиваюсь к Брэдли.
– Можно тебя на минутку? – подняв брови, тычу пальцем в сторону двери. – Туда.
Брэдли оглядывается на гостей.
Я изображаю улыбку.
– Ладно. Отлично. Пока, – говорю я и разворачиваюсь.
И тут же сталкиваюсь с официантом.
Он неловко отступает. Поднос накреняется. Тарелки скользят. Еще один неуклюжий шаг назад – и еда летит во все стороны. Гости визжат. Официант падает на чьи-то колени, хватаясь за то, за что хвататься ему не положено.
Я испуганно зажимаю рот ладонью. Пробыла здесь всего десять минут и… и… Тетя Грета поднимается из-за стола. Папа закатывает глаза. Эшлин хохочет. Мама сужает глаза до щелок, ее лицо наливается краской. Губы плотно сжаты. Она неодобрительно качает головой. Сердится на меня. Серьезно? На меня? Невероятно.
Мое напряжение нарастает, пока наконец не вырывается в крике:
– Ты издеваешься, мам?
О боже.
Команда Кензи: минус сто миллионов миллиардов.