Слова Шейна мучили меня всю ночь. И когда я зашла утром в офис, они не оставили меня в покое. «Я хочу чего-то вроде того, что ты делала раньше. Та девушка справилась бы с концепцией, которая мне нужна».

Эти слова жужжат в голове, словно рой надоедливых ос. Где бы достать репеллент.

Ну, отлично, Клайв уже меня ждет. Он явно на взводе. Машет мне рукой, приглашая следовать за ним, и скоро я сижу в его кабинете. Дверь закрыта.

От страха щемит в груди. Вдруг Шейн уже отказался от сделки? Нервно сглатываю и снимаю пиджак. Клайв может уволить меня, не сходя с места. Прямо сейчас.

Аккуратно сложив пиджак на коленях, жду, мысленно подбирая аргументы в свою защиту. Как долго я здесь работаю. Как хорошо я работаю. Крупные клиенты, с которыми я работаю. Известно, что подхалимаж в наше время играет важную роль, я только не подозревала, что главную.

Клайв садится на край стола, смотрит на меня и вздыхает.

– Кенсингтон, я хотел с тобой поговорить о финансовом положении агентства и о том, как для нас важен контракт с «Керидж-Хаус».

Выпрямляюсь. Ком в горле никуда не исчез.

– Брэдли уже ввел меня в курс дела.

– Нам повезло, что они к нам обратились, а теперь…

– Но они все-таки к нам обратились, – подчеркиваю я. Сердце бьется, как у зайца. Подаюсь вперед, пытаясь усилить эффект своих слов. – И не в последнюю очередь благодаря мне. Моей работе.

Моему колледжскому альбому на «Фейсбуке», но все равно ведь – моей работе.

– Да. Именно. Верно, Кенсингтон. – Клайв спрыгивает со стола и идет к своему креслу. – А теперь может уйти из-за твоей работы.

Ох. Засосало под ложечкой. Это несправедливо. Откидываюсь на стуле, подбираю слова. Получается, Шейн не шутил… Но я не могу объяснить боссу, почему мы теряем контракт. Что Шейн вчера ему сказал?.. Клайв меня уволит. Правда, уволит. Меня никогда еще не увольняли.

Клайв опускается в кресло и снова вздыхает.

– Будь паинькой, Кензи, убеди его остаться. Понимаешь?

Поверить не могу, что до такого дошло.

– Да, хорошо.

Встаю, исполненная решимости. Я ведь так и так собиралась согласиться на затею с комедиями. Все в порядке.

– Обязательно. – Клайв смотрит на меня исподлобья. – Любыми путями, поняла? Любыми, – повторяет он. – Это важно.

В голове вихрь мыслей. Клайв снова кивает, и, когда я уже думаю, что его бровям не подняться выше, они таки поднимаются. Кажется, я догадываюсь, на что он намекает, хоть и не говорит этого вслух.

Делаю строгое лицо.

– Клайв, я заставлю его передумать, найду такие дизайнерские решения, из-за которых он останется. Это единственное предложение, которое он от меня услышит.

Это – и список фильмов, но о нем упоминать необязательно.

– Конечно, конечно. Только это. – Клайв отмахивается рукой, смеется и таращит глаза.

Выглядит жутко наигранно.

Он встает и идет к двери.

– Мне неважно, как ты это сделаешь. Просто сделай. – И добавляет тихо, но веско: – Мы поняли друг друга?

– Абсолютно, – говорю я.

На самом деле – не поняла.

Прежде всего я не поняла, с чего вдруг мы так отчаянно нуждаемся в этом контракте. Как вышло, что агентство внезапно оказалось у края финансовой пропасти? Что-то здесь не вяжется. И Клайв ведет себя странно. Нутром чую: что-то здесь не так.

Сижу за своим столом, обхватив голову руками, и не отрываю глаз от кабинета Брэдли. Я очень устала за этот рабочий день. Смотрю на часы на экране компьютера. Брэдли, наверное, засиделся со своей командой из отдела продаж. Наконец дверь открывается. Ну, точно, из кабинета повалил народ. Встаю и решительно направляюсь туда.

Помимо обсуждения контракта я просто хочу его увидеть, пусть вселит в меня немного уверенности. Затем найду Шейна, проглочу всю гордость, на наличие каковой претендую, и скажу, что согласна, если он серьезно насчет того списка. Уже чувствую вкус этих слов на губах. Кислый и жгучий.

– Привет, – говорю я.

Закрываю дверь и прохожу.

– Привет, милая.

Брэдли на мгновение поднимает взгляд от бумаг. Он всецело ими поглощен.

Устраиваюсь на краешке мягкого кресла. Я, похоже, помешала.

– Что ты просматриваешь?

Он бросает взгляд на часы, затем открывает ящик стола и роется в содержимом.

– Предложение, над которым мы с Клайвом работаем. Если получится раскрутить одного из клиентов на более масштабный контракт, это поможет сохранить твою работу или как минимум отложить на время этот вопрос.

Он бросает бумаги в ящик, задвигает и снова начинает просматривать файлы, что лежат перед ним.

– Слушай, Брэдли… – Он еще злится на меня? – Я только что говорила с Клайвом. Уверена, что сумею разрешить ситуацию. Мне только нужны контакты «Керидж-Хаус».

Брэдли поднимает глаза. Голубой цвет рубашки ярче цвета его глаз, и контраст делает их почти прозрачными. Он барабанит пальцами по столу, плотно сжимая губы.

– Есть что-то, что мне нужно знать, Кенз? В смысле кроме того, что он твой бывший?

М-да. Он еще злится.

– Нет, – быстро отвечаю я. Пожалуй, даже слишком быстро. Я не сделала ничего дурного, но чувствую себя виноватой. Встаю и смахиваю с костюма несуществующую пылинку. – И я уже говорила тебе: я не знала, что он наш клиент.

Он смотрит на меня пару мгновений, затем открывает нижний ящик стола, достает и протягивает мне контракт и всю информацию по «Керидж-Хаус». Вновь смотрит на часы.

– Черт, опаздываю. – Брэдли встает и надевает пиджак. – Попрошу Мэгги прислать тебе по почте еще один экземпляр договора. – Он быстро целует меня в щеку, распахивает дверь, но тут же оборачивается. – Да, твоя мама послала нам мейл, приглашает на субботу через одну. Видела? Видимо, они решили устроить…

– А, да. Вечеринку для нас в честь помолвки, – говорю я, слегка воодушевляясь.

Встаю и иду вместе с ним, решив проводить его до вестибюля.

– Это также и мини-праздник с подарками для Рен и Грейсона. Я так понял, потом им устроят большой официальный праздник с подарками, ближе ко дню родов.

Его слова ранят меня. Кровь не остановить. Так и хлещет.

– Твоя мама сказала, что Рен зарегистрировалась в «Фосберге». Нам с тобой нужно будет выбрать подарок. Можешь это сделать сама? – Он оборачивается и только теперь замечает, что я больше не иду за ним. – Кенз?

– Мы делим вечеринку в честь нашей помолвки с праздником Рен, и она уже зарегистрировалась в «Фосси»?

Боюсь, мой вопрос прозвучал излишне громко.

– И это все, о чем ты сейчас беспокоишься? – Брэдли стоит вполоборота ко мне, держится за ручку входной двери. Его челюсти заметно напряглись. – Ладно, я должен идти. – Тянет дверь на себя и бросает через плечо: – Увидимся в спортзале.

Провожаю его взглядом, но слезы застилают глаза. Прижав к себе папку с контактами Шейна, тупо смотрю на закрытую дверь. Он прав, только… Черт, не хочу я опять играть вторую роль. Да еще при актрисе, которая вечно тянет одеяло на себя.

В голове буквально искрится электричество, куда ни посмотри, все как в тумане. Сажусь за свой стол, сдавливаю двумя пальцами переносицу и плотно сжимаю веки. Мне нужно проверить другие проекты, сделанные моей командой, но я не могу сосредоточиться.

Я в ужасе от того, что Шейн вдруг возник из ниоткуда, притащил с собой прошлое, поставил под вопрос мое будущее. Но если совсем начистоту… я слегка польщена. И совсем не слегка запуталась.

Никто другой не сможет воплотить эту концепцию, ведь вся она вдохновлена мной. Так он сказал. Эти слова сводят меня с ума. И те, что он произнес, и те, что нет. Почему он изменил? Когда мы были вместе, между нами было то самое, о чем рассказывают в фильмах и книгах. Юная любовь и горько-сладкое томление. Впервые я чувствовала, что меня ценят такой, какая я есть. Это было так прекрасно и так окрыляло…

А потом он изменил. Я лишилась веры в то, что наши отношения были искренними. По крайней мере для него.

Отвечаю на несколько писем от дизайнеров моей команды, пока мозг продумывает варианты правильного подхода к Шейну. Не могу же я сказать ему о финансовых проблемах компании. Я подписала соглашение о конфиденциальности, да и вообще это неэтично. Я даже не могу сказать, что на кону мое рабочее место.

Ладно, скажу, что погорячилась, мол, я не хотела вот так сбегать прошлым вечером, просто нужно было домой, и, если несколько сцен из кино помогут в разработке его концепции, тогда, конечно, давай так и сделаем. Выкручусь.

Открываю окошко чата и нахожу Элли.

Кензи Шоу: Ты здесь?

Элли: Засада.

Когда рядом с нашими компьютерами есть посторонние, мы пишем «засада». Это наше кодовое словечко. Да, мозгового штурма не получится. Придется думать одной.

Беру телефон, нахожу в папке номер, набираю и жду, слушая гудки. Может, включится голосовая…

– Алло?

Шейн!

Господи, конечно, Шейн, я ведь ему и звоню. Открываю рот, чтобы заговорить, но слова не идут. Меня захлестывает воспоминание об этом сонном голосе, звучавшем в телефонной трубке, когда мы перезванивались во время каникул.

Мы засыпали вместе. Я – в своем доме, он – на севере с родителями.

– Привет. – Мне удается сказать это спокойно и безразлично. Неплохо для начала.

– Кенсингтон?

– Да, – не знаю, с чего начать. – М-м… Слушай, дело в том… – Тяжело сглатываю и выпаливаю: – Слушай, обе наши компании вложили в дело столько времени и сил, ты не можешь вот так уйти. То есть, если ты не останешься, получится, что столько людей впустую потратили время и деньги. Клайв будет разочарован, а я думаю, что мы можем с тобой обсудить предложение с эпизодами, если это поможет концепции, потому что мы…

– Очень прочувствованная речь.

Его реплика обрывает меня на полуслове. А чего он ожидал? Бред какой-то. Просто сделай это, Кензи. Ради своей работы, ради свадьбы.

– Шейн… я… э-э…

– Да. Спасибо, – говорит он кому-то, потом возвращается ко мне: – Давай встретимся на Монумент-Секл через полчаса? – Легкое замешательство. – И… Кенсингтон, возьми с собой контракт.

Небоскребы, плотно стоящие по кругу, укрывают Монумент-Секл огромными стенами. Чем хорош даунтаун Индианаполиса: все находится близко и всюду можно добраться пешком. Большой город втиснут в несколько кварталов.

– Так куда мы спешим? – спрашиваю я Шейна. Вряд ли далеко, потому что мы идем пешком.

– Вот сюда. – Шейн отступает, пропуская прохожих, дожидается меня и садится на ступеньку Монумента солдатам и морякам. – Приятно вырваться из офиса.

Осторожно сажусь рядом с ним и плотнее запахиваю пиджак, защищаясь от холодного ветра.

– Представляешь, моя семья устраивает нам с Брэдли вечеринку в честь помолвки, – говорю я вроде как между прочим, пытаясь ввести Брэдли обратно в картину и установить границы. Подтягиваю рукава и скрещиваю руки на груди. – Да. Мама звонила вчера вечером. Роскошная будет вечеринка. Здорово повеселимся.

Молчит.

– В субботу через две недели… – неловко продолжаю я.

– Хочешь, поднимемся наверх? – вдруг спрашивает Шейн и встает. Он указывает на башню монумента, высотой двести восемьдесят четыре фута.

– Что? Туда, наверх?

Я прожила в этом городе всю свою жизнь. Работаю в даунтауне, теперь и живу в даунтауне, но никогда не поднималась на башню. Правда, однажды…

– Поднимись со мной на вершину. Это считается. Это есть в списке. – Шейн уже поднимается по ступенькам. – Контракт у тебя с собой?

Я не трогаюсь с места.

– Да, но…

– Но что? – Он уже исчезает за углом.

Может, он не помнит про это место, а я помню. Не шевелюсь.

Достаю телефон и жму на «Фейсбук», пока его дожидаюсь. Лучше бы вернуться в офис. Но контракт нужен фирме. Контракт нужен мне. А вот что мне сейчас не нужно, так это напоминание о прошлом… нашем с ним прошлом.

Вспоминая, как накануне вечером все мы собрались в баре, подавляю смешок и печатаю новый статус: «Прошлое, Настоящее и Будущее вместе заходят в бар. Возникает неловкая пауза».

Шейн не возвращается. Раздраженно сую телефон в карман и иду за ним. Стоит возле лифта. Замечает меня, когда я поднимаюсь по последним ступенькам, и тепло улыбается.

– Прошу, – жестом указывает на лифт. – Билет я уже оплатил.

Он шутит?

– М-м… нет. Если хочешь обсудить контракт или список фильмов, слушаю тебя. Но это глупость какая-то, так что…

Мотаю головой и воинственно складываю руки на груди. Он не помнит.

Шейн подходит ко мне ближе и опирается на стену.

– Помнишь, ты говорила, как хотела бы, чтобы и в твоей жизни произошли все эти моменты из фильмов?

Может, и помню. Тогда ситуация еще более неловкая. Что ему нужно?

Уголки его губ чуть дернулись вверх.

– Ты говорила: «Я не просто хочу любить, я хочу любить как в кино». Помнишь?

Застыв под его взглядом, обмираю при этих словах. Моих словах.

– Это строчка из «Неспящих в Сиэтле». Я помню, как это говорила, и помню, как в это верила.

Черт, я помню, как верила, что у меня это есть.

С ним.

Шейн подходит еще ближе. Встает почти вплотную ко мне. Я не двигаюсь.

– «Неспящие в Сиэтле». Этот фильм стоит в списке первым. – Он протягивает мне руку, в точности как персонаж Тома Хэнкса, и говорит: – Пойдем?

Не задумываясь, беру его за руку, но, как только мои пальцы касаются его руки, в животе что-то екает. Теперь совершенно ясно, что он все помнит. Речь не просто о «Неспящих в Сиэтле». Речь о наших «Неспящих в Сиэтле».

Сердито отдергиваю руку. Он не имеет права!

Мы должны были встретиться на вершине Индианаполисского монумента. Как в кино. Как Сэм и Энни из «Неспящих», которые назначили свидание на вершине Эмпайр-стейт-билдинг в День святого Валентина. И я втайне надеялась, что он собирается сделать мне предложение.

Вместо этого мы неделей раньше расстались. Сразу, как я узнала, что он изменил. Я провела Валентинов день в одиночестве, сидя здесь, на ступеньках, недоумевая, что, черт возьми, произошло. Тоня, желая меня подбодрить, потащила в бар. И мы устроили небольшой девичник. А теперь?

Вскидываю подбородок. Он не смеет так просто вернуться в мою жизнь и снова вытащить мои переживания наружу. Глаза защипало от слез, готовых вот-вот политься. Отступаю на шаг назад.

– И ты всерьез думаешь, что теперь мы устроим эпизод, пропущенный в тот День святого Валентина? – качаю головой, не в силах поверить. – Вычеркивай его из списка. Я уже отыграла его, причем совсем не в той роли, на какую надеялась.

Как было трудно выбираться из постели каждое утро… весь день заставлять себя просто дышать… пытаться забыть, как все было прекрасно и здорово. Пережить это время мне не помогали ни какая-нибудь доктор Марша Филдстоун, ни семья. Я оказалась совершенно одна.

И это было ужасно.

Сразу по окончании колледжа он уехал в Англию работать с отцом. Пусть мы уже расстались, но его отъезд – отъезд в другую страну – оставил пустоту на месте моего сердца. Как у Железного Дровосека. Только я не желала иметь настоящее сердце.

Я снова взглянула на него.

– Расскажи мне, что случилось в колледже. Хочу правду. – Слова я произнесла очень тихо, однако они оглушительно прогремели в моих ушах.

– Я поступил плохо, но не настолько плохо, как ты думаешь. – Он делает шаг ко мне. – Знаю, я тогда был слишком беспечен…

– Драки, прогулы, девчонки…

– Пустые сплетни. Насчет девчонок – все болтовня. – Шейн уверенно смотрит мне в глаза. – Я обожал тебя. Я любил тебя.

Плечи его поникают, и он подходит ближе, сокращая дистанцию, которую я создала.

Мы вернулись к тому, с чего начали. От волнения у меня перехватывает в горле.

– Кенсингтон, после кошмарного развода моих родителей меня отправили сюда, в Штаты, и ты стала моим спасательным кругом. Все остальное – слухи.

– Тогда я не понимаю…

– Кроме одного.

Ох.

Ох!

Не знаю почему, но то, что он это признал, все изменило. Может, я все-таки надеялась…

Шейн проводит рукой по своим волосам и вновь прислоняется плечом к стене.

– На той вечеринке, после того как ты ушла, меня поцеловала одна девушка. И я поцеловал ее в ответ. Мы немного подурачились. – Его глаза ищут мои. – Я с ней не спал. Мы выпили и…

Я озадачена.

И все?

– Но почему ты не объяснил? Все это время… из-за дурацких пьяных поцелуев?

Снова злюсь, уже по совершенно иной причине.

Шейн опускает голову. Закрывает глаза на секунду, затем открывает и коротко выдыхает:

– Это была Тоня.

В животе екает. Сжимаю руки, и обручальное кольцо впивается в кожу. Боль слегка приводит меня в чувство.

– Тоня? Та самая Тоня, которая мне сказала, что ты изменил, а затем повела меня выпить, когда…

– Кенсингтон, это не…

Предостерегающе вскидываю руку.

– Нет! Только не говори, что это ничего не значило. Значило! Это значило, что мы расстались. Независимо от того, спал ты с ней тогда или прошлой ночью.

– Что?

– Брэдли сказал, что она ушла сразу после тебя и что вы могли…

Он трясет головой, но больше ничего не говорит. Есть еще что-то. Я чувствую. О боже мой, есть что-то еще.

Смотрю в пол, вспоминая, как я ждала, что он станет бороться.

– Тогда я не дала тебе объяснить… ты ведь и не особенно пытался, верно? Так тебе было легче уехать. В этом было дело?

Я произнесла слова, но не хочу в них верить. Удерживаю взволнованное дыхание, надеясь…

Бросаю на него взгляд исподлобья.

Он смотрит на меня. В его глазах искренность.

– Да, – говорит он.

Да!

– Хотя я не планировал этого, наше расставание действительно облегчило мой отъезд… так мне было легче покинуть тебя.

Удивительно, но услышать такое почему-то еще хуже. Это больно.

По-настоящему больно.

Чертовы слезы все-таки полились. Тихий голосок, который я столько лет пыталась заставить умолкнуть, вновь просыпается и триумфально кричит в мегафон. Недостаточно хороша. Ты недостаточно хороша.

Растягиваю губы в улыбку и утираю слезы.

– Ладно, что ж… Рада, что тебе это помогло…

– Кенсингтон, мне было всего двадцать два. – Шейн встает напротив меня. Его глаза не отрываются от моих. – Отец от меня не отставал, настаивал, чтобы я работал у него. Мама снова начала пить, она бесилась от его постоянных измен. Ни один из них не мог нормально со мной общаться. Это был кошмар. Я просто не осознавал, что делаю.

Не могу двигаться. Все во мне хочет бежать, но я не двигаюсь.

Почему он до сих пор так на меня влияет?

– Тоня сказала, что я эгоист, нельзя забирать тебя с собой. Во многих смыслах она была права. Ты собиралась здесь открыть свою студию. Однако это меня не остановило. Когда ты уехала домой, я звонил. Каждый день.

Нет. Неправда, он не звонил. Трясу головой. Сердце бешено бьется. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

– Ты не звонил.

– Кенсингтон, твоя мама…

Мою грудь мне словно пронзила стрела.

– Мама?

Его слова звучат в моих ушах то громче, то тише, пока я пытаюсь вспомнить. Маме он никогда не нравился. Она считала, что наши отношения чересчур эмоциональны. Что он плохо на меня влияет. Что он легкомысленный, не способен прилично зарабатывать. А моя студия? Она никогда не одобряла эту идею. О господи, все сходится.

– …Она говорила, что я должен оставить все как есть. Что ты слишком молода и мне нечего тебе предложить. Надо признать, на тот момент она была права.

Как она могла? Она ведь знала, что я чувствую.

Шейн пытается взять меня за руку, но я не позволяю.

– Если бы я мог повернуть время вспять, Кенсингтон, я бы остался. Я думал… Не знаю. – Он качает головой. – Ты не стала открывать свою студию, правда? Я имею в виду, сейчас…

– Сейчас? – медленно делаю шаг назад. – Сейчас я выхожу замуж.

Роюсь в сумке, пока не нахожу контракт, затем достаю ручку. Протягиваю ему.

– Держи, выполняй условия соглашения…

Наши руки соприкасаются. Мурашки бегут по спине.

– Слушай, я не хотел тебя шантажировать, я не настолько подлый, но…

– Ты думаешь, это поможет развитию твоей концепции. Я поняла. Я согласна – если все останется между нами и не перейдет определенных границ.

– Конечно. – Он мягко улыбается. – Ты ведь выходишь замуж.

– Именно.

Наконец моя работа спасена. Клайв будет в восторге, Брэдли вздохнет с облегчением. И мы договорились, что… не будет пересечения границ. Тогда почему я испытываю такую горечь? Думаю о том, что я получила, чего хотела…

О том, что я получила. И о том, что нет.