— Семья Деглет, позже переименованная в Линн, — говорил Неллиан своему ученику лорду Клэйну Линну, — вступила в банковское дело около 150 лет назад.

Стоял теплый летний день спустя несколько недель после похорон лорда Крега. Учитель и ученик сидели под большой смоковницей во дворе имения, унаследованного Клэйном от Джоквина. Четырнадцатилетний мальчик, не отвечая, приподнялся со своего сидения. Он смотрел на дорогу, которая вела в Линн, расположенный в 80 милях. На горизонте виднелось облачко пыли, один раз солнце блеснуло на металле. Возможно, повернулось колесо, но было еще слишком далеко, чтобы разглядеть подробности.

Клэйн понял это и сел, а слова его были ответом на слова Неллиана.

— Разве не правда, что основатель семьи сидел на углу улицы и давал прохожим деньги в обмен на заклад — драгоценности и кольца?

— Я считаю, — ответил старый ученый, — что ваш предок был проницательным ростовщиком и знал толк в благородных металлах и драгоценных камнях. Постепенно он завел свое дело.

Мальчик хихикнул.

— Однокомнатное деревянное сооружение, очень плохо защищающее от дождя и холода.

— И все же это был собственный дом, — сказал учитель, — с которым связано представление об определенном достоинстве. История говорит, что позже, когда он смог покупать рабов, он построил себе несколько домов, разнообразных по размерам, и проводил в каждом по одному дню, переодеваясь соответственно. Так он в разные дни недели встречался с разными слоями населения. В один он, сидя на деревянной скамье, ссужал деньги работнику, в другой имел дело с рыцарской семьей, которая закладывала свои земли и замки, чтобы продолжить вести жизнь, которую им не позволяли их средства. Ваш предок понял неразумность такой ложной гордости и с ледяной объективностью использовал ее в своих целях. Вскоре он владел большим количеством домов и имений и имел врагов, которые неразумно закладывали свою собственность, чтобы на месяц-два оттянуть выплату долгов. — Неллиан помолчал и вопросительно взглянул на своего ученика. Потом сказал:

— Выражение вашего лица свидетельствует, что вы задумались над моими словами, молодой человек.

Клэйн молчал, слегка покачивая головой. Наконец он сказал:

— Я думаю о гордости, которая послужила причиной падения многих семей и империй. — Он вспомнил свою собственную склонность к оцепенению в присутствии некоторых людей. Может, так он выражал свою гордость? Он объяснил это Неллиану. — Как я понимаю, я сохраняю тем самым самоуважение, как будто мной овладело что-то внутри меня. При таких обстоятельствах я могу жалеть себя, но не стыдиться.

Он покачал головой, потом вспомнил и посмотрел на зеленые холмы, где в облаке пыли теперь постоянно блестел металл. Но разобрать все еще ничего было нельзя, и Клэйн сказал:

— Я думаю, раньше это случалось со мной так часто, что теперь я с собой не справляюсь.

— Но вы с каждым разом все лучше владеете собой, — быстро возразил Неллиан.

— Это верно. — Мальчик кивнул и оживился. — Я как солдат, который с каждой битвой все больше становится ветераном. — Он нахмурился. — К несчастью, есть войны, в которых я еще не участвовал.

Неллиан улыбнулся.

— Вы должны продолжать преодолевать ограниченные препятствия, как вы давно решали с Джоквином. И — все об этом свидетельствует — такова же политика вашего деда.

Клэйн взглянул на него сузившимися глазами.

— Почему мой дед стал этим заниматься, с недавнего времени?

Длинное морщинистое лицо учителя насмешливо улыбалось.

— Это вполне закономерно.

— Закономерно? — Ваш статус после провозглашения вашего отца лордом-соправителем соответственно изменился.

— Ах, это! — Клэйн пожал плечами под свободной храмовой одеждой. — Но это не имеет практического значения. Как мутант, я в своей семье подобен горбуну, которого терпят из-за кровного родства. Когда я вырасту, смогу интриговать за сценой. В лучшем случае я смогу выполнять роль посредника между храмами и правительством. Мое будущее стереотипно и стерильно.

— Тем не менее, — возразил Неллиан, — у вас как у одного из троих сыновей лорда-соправителя Крега Линна имеются законные права в правительстве, и вам придется ими воспользоваться, хотите вы этого или нет. — Он сварливо закончил: — Позвольте сказать вам, молодой человек, что если вы пренебрегаете своими правами, мы с Джоквином зря тратили на вас время. В бесконечной Линнской империи вы либо будете жить в соответствии со своим рангом, или погибнете от руки убийцы.

Мальчик холодно сказал:

— Старик, продолжайте урок истории.

Неллиан улыбнулся.

— В другой манере, но ваши перспективы напоминают перспективы вашего предка, о котором мы говорим. Вы презренный мутант. Он был презренный ростовщик. Разумеется, вы понимаете, что перед ним стояли не меньшие, если не большие препятствия, чем перед вами. И все же, мой мальчик, мы говорим о человеке, который основал семью Линн. Когда вы заглядываете вперед, вы видите только трудности. Оглядываясь назад на его карьеру, мы видим, как просто все было для храброго человека, действовавшего среди неразумных людей. Видите ли, благородные семьи, занимавшие у него деньги, лишь старались как можно дольше сохранить видимость. И, конечно, когда истекал срок, они винили не себя, а коварного молодого Гована Деглета. Но тот лишь нанимал добавочных телохранителей и отнимал у должников имущество. К тридцати годам он был уже настолько богат, что смог взглянуть на почти разоренные семьи патронов в поисках невесты. Его предложение потрясло патронов до глубины их аристократических душ. Но патрон Сеппер был человек, считавшийся с реальностью. Чтобы спасти себя от гибели, он организовал брак своей прекрасной дочери Пиккарды Сеппер с презренным ростовщиком. И она делила его постель и рожала ему детей, хотя всю жизнь не любила их. Она называл их, включая вашего прапрадеда, «рабьим отродьем».

Тонкое лицо мальчика исказилось в циничной усмешке.

— Если она была так настроена, думаю, что дети были не его. Вспомните, Неллиан, в своем убежище во дворце я годами был свидетелем любовных свиданий самых известных придворных дам. Внешне все они респектабельны, все замужем, но переходили от одной связи к другой. Не раз я слышал признания, что ребенок, которого носит дама, совсем не от ее мужа. Конечно, неважно, являемся ли мы, Линны, прямыми потомками Гована Деглета. Мы унаследовали его деньги, а связи Сеннета дали благородство. Но… — он пожал плечами.

Неллиан улыбнулся.

— Гован знал аристократок и их мораль. Он все время следил за женой; будучи страстной женщиной, она вскоре поняла, что единственным источником для нее является муж. История утверждает, что он был счастливым и довольным мужем.

Ученый встал.

— Молодой человек, — сказал он, — я думаю, пора прекратить урок. Через несколько минут здесь будет ваш дед лорд-правитель…

— Мой дед! — Клэйн, дрожа, вскочил.

Мгновенно самообладание покинуло его. Крайним напряжением овладев собой, он спросил:

— Чего он хочет?

— Он везет с собой несколько недавно захваченных на Марсе девушек. Они будут вашими любовницами. Мне сказали, что девушки очень хорошенькие.

Он замолчал. Клэйн его не слышал. Для Клэйна слова Неллиана превратились в бессмысленные звуки, а потом…

Чернота! Позже, может быть, в тот же вечер, он осознал себя. Он лежал на полу в своей спальне. Из постели на него смотрела испуганная девушка. Она истерически говорила:

— Не хочу. Убейте меня. Но он ненормальный. Я не хочу!

Откуда-то вне поля зрения Клэйна донесся холодный голос лорда-правителя:

— Выпорите ее. Четыре хлыста. Но не калечьте.

Когда в следующий раз Клэйн пришел в себя, девушка склонялась над ним:

— Бедный! Тебе так же плохо, как мне. Иди в постель. Придется пройти через это.

Жалость в ее голосе снова вызвала его беспамятство. Жалости он не выносил.

Он чувствовал, что проходило время. У него было несколько любовных видений, которые казались нереальными. В этих видениях он был яростным и ненасытным, а девушка робкой и нежной.

Потом другие видения. Появилась другая девушка. Он слышал слова Неллиана:

— Поразительно! Я не знал, что у мужского тела такие огромные возможности для любви.

Но все это было как сон. Он узнал, что первую девушку зовут Селк. Имя второй он так и не узнал, не узнал имена других и даже не был уверен, что они, эти другие, были.

Потому что вскоре ему нужна была только Селк. В этот момент он достиг наибольшей остроты сознания. Его поучал дед; одну из фраз деда он запомнил навсегда. Дед сказал:

— Мой мальчик, если ты настаиваешь, чтобы была только она одна, тогда тебе придется приспособиться к ее возможностям…

Клэйн смутно припомнил, что согласился с лордом-правителем. Он приспособится.

Он полностью пришел в себя за обедом с Неллианом. Клэйн остановился, поднеся ложку ко рту. Что-то в нем привлекло внимание ученого, потому что тот спросил:

— Что, Клэйн?

Мальчик кивнул.

— Я хотел бы продолжить разговор, начатый в тот день, — сказал он, — о моем предке Говане. Что было с его детьми?

Неллиан облегченно вздохнул и мысленно продиктовал письмо лорду-правителю:

— Ваше превосходительство, — молча сочинял он. — Через год и восемь месяцев лорд Клэйн оправился от эмоционального шока, вызванного знакомством с женщиной. Мозг действительно странный инструмент.

Вслух он сказал:

— Ваш прапрадед Косан Деглет был банкиром и патроном. У него были отделения во всех главных городах…

* * *

Историю семьи Деглет-Линн изучал и другой, более взрослый учащийся. 7 лет после убийства Крега лорд Тьюс прожил в Аваях на море.

У него было небольшое имение на главном острове архипелага, и после случившегося мать посоветовала ему избрать именно его для жительства, а не большие поместья на материке. Умный осторожный человек, Тьюс понял ценность совета. Если он хочет оставаться живым, его удел — власяница и пепел.

Вначале это был сознательный обман. В Линне Лидия напрягала мозг в поисках объяснения и в конце концов заявила, что ее сын устал от политики и уединился, чтобы на покое предаться размышлениям. Долгое время ее вздохи были весьма убедительными, она так описывала его чувства, как будто сама стремилась избавиться от обязанностей своего положения. И ей верили.

Патроны, губернаторы и послы на своем пути из Линна через океан останавливались, чтобы отдать дань уважения сыну Лидии. Постепенно они начали сознавать, что он в немилости. В ужасной, отчаянной, опасной немилости.

Напряженное молчание лорда-правителя при упоминании Тьюса вскоре стало известно всем администраторам и политикам. После этого все стали умными. Вспомнили, как торопливо удалился из Линна Тьюс, когда было получено сообщение о смерти лорда Крега, сына лорда-правителя. В то время его отъезд был едва замечен. Теперь об этом вспомнили и сделали выводы. Большие корабли, несущие правительственных чиновников, перестали останавливаться на острове.

Изоляция глубоко повлияла на Тьюса. Он стал наблюдателен. Впервые заметил он, что островитяне выходят в океан. В воду, которая была с легендарных времен отравлена атомными богами. Значит, вода больше не смертоносна? Он отметил это для будущих исследований и впервые заинтересовался тем, как жители острова называют океан. Тих. Жители континентов передвинулись подальше от берегов, чтобы уйти от смертоносных испарений моря, забыли древние названия.

Он размышлял о возрасте цивилизации, которая претерпела такую катастрофу, что были забыты даже названия океанов. Сколько? Он мог только предполагать: тысячи лет.

Однажды он написал матери: «Ты знаешь, раньше меня это не интересовало. Но теперь впервые я задумался над происхождением нашей культуры. Возможно, вместо того, чтобы заниматься бесконечными интригами, мы должны были бы поинтересоваться своим прошлым и выяснить, какие смертоносные силы высвободились давным-давно на этой планете. Меня беспокоит вот что: те, кто действовал против Земли, готовы были буквально уничтожить планету. Такая безжалостность для меня неожиданна, и хотя все это лишь отвлеченные рассуждения, я с некоторым беспокойством смотрю в будущее. Возможно ли, чтобы борьба за власть между группами достигла такого размаха, что весь мир содрогнется от безумия этой борьбы? Я предполагаю внимательней всмотреться в эти проблемы, чтобы выработать здравую философию власти.»

В другом письме он заявлял: «Мне всегда досаждала примитивность нашего оружия. Я склонен верить сказкам о существовании в древности различных типов огнестрельного оружия. Как ты знаешь, в нашей культуре имеется очень странный парадокс. Мы владеем машинами, которые так тщательно сконструированы, что могут быть герметически закрыты для путешествий в безвоздушном пространстве. Знание металлов, которое делает это возможным, унаследовано Линном, но его истинное происхождение неизвестно. С другой стороны, наше оружие — луки, стрелы, копья. Я думаю, что в прошлом это примитивное вооружение было замещено другими, совершенно новыми типами оружия, которые, в свою очередь, сменились еще более новыми. Это означает, что промежуточные виды вооружения просто исчезали из нашей культуры: тайны их производства забылись. Эти сложные устройства трудно было производить — я все время рассуждаю, — и поэтому умение передавалось от отца к сыну, как произошло и с знаниями в металлургии. Мы знаем, что даже во времена варварства храмы были хранилищами производственных знаний, и похоже, что кто-то сознательно уничтожил некоторые виды древних знаний. Мы знаем также, что с древних времен храмы противятся войнам. Возможно, в них сознательно была уничтожена информация, касающаяся оружия.»

Среди прочего Тьюс тщательно изучал происхождение семьи Линн. Как и Клэйн, изучавший ту же историю, Тьюс отметил, что Косан Деглет, сын основателя семейства, был изгнан из Линна врагами семьи. Изгнанный формально, со всей собственностью, конфискованной патронатом, он переселился на Марс и там, с помощью отделения своего банка, сумел восстановить и дело на Земле. Как и многие проницательные люди до него, он предвидел изгнание; когда захватили его дома, там нашли удивительно мало сокровищ.

Враги Косана вынуждены были повысить налоги. Эти налоги оказались столь обременительны, что деловые люди все сильнее хотели возвращения Косана Деглета. Это желание, отметил Тьюс, мудро стимулировалось с Марса самим Косаном. В нужный момент представители народа формально пригласили его вернуться из изгнания, подавили попытку части благородных семей силой захватить власть и провозгласили Косана лордом-правителем.

В течение 30 лет Косан был фактически повелителем Линна. Тьюс вспомнил, как однажды посетил дом, где жил Косан Деглет. Теперь это было торговое здание, но у входа висела медная табличка с надписью:

Прохожий! Когда-то это был дом Косана Деглета.

В нем жил не только великий человек, но само

Знание обитало в этом доме.

Погоня за знаниями и банковское дело — таковы были краеугольные камни власти Деглетов. Так решил лорд Тьюс. В ключевые моменты банковские интересы семьи были такой притягательной силой, что подавляли всякое сопротивление. И во все годы их роста страсть к собиранию произведений искусства и связь с учеными приносили им уважение и восхищение, что помогало уменьшить влияние случайных ошибок.

В течение долгих месяцев изучения и одиночества, последовавших за изгнанием, Тьюс много думал об этом и постепенно стал критически оценивать свою жизнь в Линне. Он начал видеть ее безумие и бесконечное надувательство. Он со все большим удивлением читал письма матери. Это был рассказ о бесконечных обманах, заговорах и убийствах, написанный простым кодом, эффективным, поскольку он был основан на значениях слов, известных только его матери и ему самому.

Удивление перешло в отвращение, а отвращение вызвало понимание величия семьи Деглет-Линн сравнительно с ее противниками. «Нужно было что-то сделать с этой бандой невежественных воров и рвущихся к власти негодяев, — решил Тьюс. — Мой отчим лорд-правитель предпринял решительные действия, которые оправдались и временем.»

Его озарило. Такой подход больше не является правильным. Для объединения вселенной больше не нужно сосредоточивать власть в руках одного человека или одной семьи. Старая республика также невозможна, ее губят бесконечные раздоры. Но теперь, после десятилетий всеобщего, не разделенного на партии патриотизма под руководством лорда-правителя, можно восстановить республику, и, весьма вероятно, она уцелеет. А в качестве предосторожности члены семьи должны снова овладеть искусством банковского дела.

Тьюс решил: «Если я смогу вернуться в Линн, то лично займусь этим.»

Проходили месяцы.

* * *

Как обычно, Неллиан сообщил Медрону Линну: «… через две недели ваш внук лорд Клэйн со своей свитой поселится в храме Джоквина и возобновит свое обучение, чтобы в конечном счете стать ученым.»

Старик удивился, когда два дня спустя маленькой космической шлюпкой прибыл специальный курьер. Учитель мальчика приглашался В Капитолийский дворец для встречи с лордом-правителем. «Если возможно, — говорилось в письме, — прибудьте вместе с курьером и до наступления ночи вы вернетесь к себе.»

Неллиан мудро воспринял это приглашение как приказ. Через два часа его ввели к лорду-правителю. Он заметил, что у правителя уставшее лицо. Его пригласили сесть в большое кресло у окна, выходящего в сад.

Лорд-правитель тоже присел, но лишь на мгновение. Он ходил по комнате, останавливался, глядя в лицо учителю Клэйна, и снова начинал ходить. Потом садился в кресло, беспокойно вертелся, снова вскакивал и начинал ходить.

Они говорили о будущем 16-летнего лорда Клэйна Линна.

— Самая главная задача, — не в первый раз говорил Медрон Линн, — удерживать… гм … враждебные силы от того, чтобы его удушили.

Неллиан осторожно промолчал. У него не было иллюзий насчет «враждебных сил». Прямую опасность представляла леди Лидия, жена Медрона Линна.

Лорд-правитель снова остановился, лицо его стало задумчивым.

— У нас странная семья, — сказал он. — Сначала ростовщик, потом проницательный Косан Деглет, который единолично сумел стать лордом-правителем. Можно опустить Парили Старшего: его слабость позволила вырасти оппозиционным силам. Но кризис наступил в большой битве за контроль над храмами во времена Парили Деглета и его брата Лорана. Их не любили, потому что они действовали деспотически и потому, что они заметили то, чего почти никто тогда не заметил, — растущую власть храмов. Жрец-политик, действуя через легко поддающуюся воздействию храмовую конгрегацию, все более и более влиял на государство, и почти всегда его влияние было нереалистичным и узколобым, направленным только на усиление власти храмов. Парили и Лоран совершенно сознательно — я в этом не сомневаюсь — вели затяжные войны, главной целью которых было удержать большие массы людей подальше от храмов и одновременно придать им солдатскую философию, противостоящую власти храмов. Группа, позже связавшая себя с Рахейнлом, в это время пользовалась поддержкой, открытой и тайной, храмовых ученых, и следует отдать должное Лорану, моему отцу, и его брату: они сумели удержать власть и влияние, хотя все их ненавидели и против них непрерывно действовали храмы. Вспомним: они были изгнаны на 15 лет и вернулись уже в 30-летнем возрасте. Во время этих 15 лет в Линне действовал закон, по которому смертной казни подлежал всякий, кто хотя бы предложил разрешить Деглетам возвращение в Линн. По этому обвинению были повешены или обезглавлены некоторые друзья нашей семьи.

Лорд-правитель угрюмо помолчал, как будто чувствовал боль за смерть давно казненных. Немного погодя он оторвался от своих раздумий и сказал:

— Парили и Лоран вернулись в Линн во главе армии 60 лет назад. Они были решительными и жестокими правителями. Они отказались хоть в чем-то полагаться на толпу, истерически приветствующую их возвращение. В атмосфере убийств и казней они удерживали свою власть безжалостным контролем. Парили был замечательным полководцем, Лоран — выдающимся администратором; естественно, именно он вызывал наибольший гнев врагов семейства. Как сын Лорана, я много раз наблюдал его методы. Они были жестоки, но необходимы, но все же не удивительно, что, несмотря на все предосторожности, он был убит. Дядя братьев удержал власть до возвращения с Венеры Парили с несколькими легионами. Парили быстро восстановил положение нашей семьи, став лордом-правителем. Одним из первых его действий была встреча со мной. Мне было тогда 17 лет, и я был единственным прямым наследником Деглетов. То, что сказал Парили, встревожило меня. Он предвидел свою смерть, так как сильно болел, а это означало, что я буду еще очень молод, когда наступит кризис.

И вот в 17 лет я стал лордом-правителем со всей полнотой власти. Мне было 22, когда он умер, и через несколько месяцев началось ожидавшееся восстание. Из-за дезертирства части армии оно оказалось даже опаснее, чем мы думали. Потребовалось 8 лет гражданской войны, чтобы выйти из тупика.

Усталый стареющий правитель помолчал, потом сказал:

— Если возможно, нужно предотвратить такую катастрофу, когда придет мое время. Поэтому необходимо использовать всех членов семьи. Даже Клэйн должен сыграть большую роль.

Неллиан, который терпеливо ждал, когда же правитель скажет о цели вызова, спросил:

— Что же вы ему предназначили?

Лорд-правитель колебался, потом глубоко вздохнул и резко сказал:

— Мы не можем ждать, пока храмовые ученые завершат его образование. Со смерти Джоквина присутствие Клэйна не вызывает энтузиазма — это следы старых восстаний и интриг. Спроси Клэйна, готов ли он немедленно надеть мантию главного ученого и тем самым стать членом внутренней храмовой иерархии.

— В 16 лет! — выдохнул Неллиан. И это все, что он мог сказать.

В сущности он не видел ничего плохого в предложении сделать 16-летнего юношу одним из руководителей храмов. Представление о правах семьи Линн укоренилось в нем не менее прочно, чем в лорде-правителе. Но как старый сторонник храмов, он чувствовал беспокойство от явного стремления использовать Клэйна для подчинения храмов семье Линнов.

Он с тревогой подумал: «Если я правильно учил мальчика, он не будет полностью на стороне семьи, а будет самостоятельно использовать свое положение в храме.» Тем не менее это была лишь возможность. Клэйн по-своему высокомерен. Вслух Неллиан наконец сказал:

— Ваше превосходительство, интеллектуально мальчик готов. Эмоционально… — и он покачал головой.

Лорд-правитель, присевший ненадолго, вскочил и остановился прямо перед учителем, глядя на него сверху вниз. Он сказал обдуманным тоном:

— Клянусь атомными богами, он должен пройти и через это. И передай ему, что я не позволю оставлять единственной любовницей эту девушку Селк. Нельзя допускать, чтобы он оставался влюблен в одну женщину. Это не значит, что он должен отослать ее, просто должны быть и другие. Передай ему, что когда через 10 дней он войдет в храм Джоквина, то войдет как главный ученый, и я хочу, чтобы он действовал соответственно.

Он отвернулся, показывая, что решение окончательное. Потом снова повернулся к учителю и добавил:

— Напоминаю тебе об опасности убийства. Посоветуй ему держаться в стороне от Лидии. Все. Можешь идти.

И он вышел из комнаты. Через три месяца Неллиан вторично был приглашен в Капитолийский дворец; на этот раз лорд-правитель казался меньше напряженным.

— Я кое-что слышал о мальчике, — сказал он. — Но предпочитаю прямую информацию. Что это за лечебные методы, которыми он пользуется в своем главном храме?

Учитель нахмурился.

— Весьма предосудительная практика, — холодно сказал он. — Однако лорд Клэйн заверил меня, что у него чисто экспериментальные цели, поэтому я остаюсь наблюдателем.

Лорд-правитель, расхаживающий по комнате, остановился и взглянул на старого ученого, чьи кустистые брови были неодобрительно сжаты. Он вспомнил, что Неллиан в прошлом республиканец и сохранил республиканские взгляды. Поскольку приверженцы республики связали себя с пагубной практикой массового внушения, их неодобрение чего-либо было совершенно неприемлемо для лорда-правителя. Особенно верно это было в делах, связанных непосредственно с храмами.

Он уже хотел так и сказать, но потом передумал и спокойно спросил:

— Что же случилось и что ты не одобряешь?

Неллиан тепло ответил:

— Ваш внук давно интересовался храмовыми ритуалами и их воздействием на множество людей. В качестве эксперимента он поместил в храме Джоквина, который он, как вы знаете, теперь возглавляет, причудливо выглядевшую машину, которую извлек из древних раскопок. На машине множество циферблатов и движущихся частей, и она вызывает суеверный страх. К моему удивлению, ваш внук заявил, что он будет лечить больных и раненых, но предварительно их должна зарегистрировать эта машина. Это значило просто, что больной должен был сидеть и смотреть на циферблаты, очевидно, настраиваясь на их целительную радиацию. Я сам слышал, как лорд Клэйн говорил одному больному, что с этого момента все его ощущения будут исходить из машины и что он будет днем и ночью ощущать ее целительную силу.

Старый ученый помолчал.

— Ваше превосходительство, мне больно видеть, как ваш внук использует почтение людей к храмам. Меня беспокоит такой цинизм.

Лорд-правитель отбросил его критическое замечание.

— И каков же результат? — спросил он. — Я не верю услышанным рассказам, слишком уж они благоприятны. Лечит ли машина больных и раненых?

— Конечно, нет. — Неллиан говорил нетерпеливо. — Но, ваше превосходительство, вы не поняли. Использование преклонения перед храмами для таких мирных целей явно… — он запнулся в поисках слова… — кощунственно.

Медрон Линн с любопытством взглянул на него.

— Вы говорите, что Клэйн использует храмовые ритуалы внушения. А как, по вашему мнению, их можно использовать?

Неллиан был тверд.

— Только в духовных целях. Чтобы привести мирских мужчин и женщин к большему почитанию богов. Поскольку люди поддаются внушению, для этого должна быть основательная причина, близко связанная с богоданной жизнью. Использовать это в целях лечения… — Он содрогнулся, покачал головой и сказал решительно: — После нового года я не хочу иметь ничего общего с этим экспериментом.

Линн Линнский прогуливался у окна, пытаясь скрыть улыбку. Вот он остановился и спросил:

— Сам ли Клэйн исполняет ритуалы? Кажется, это слишком трудная задача для одного человека.

Учитель, неожиданно повеселев, покачал головой.

— Вначале он так и делал, но вы, наверно, знаете, что он давно стал чем-то вроде покровителя мутантов. Самых разумных из них он обучил ритуалам, связанным с машиной. Теперь они работают с машиной долгие часы, а ваш внук посещает храм лишь раз в неделю. Что хорошо в этой истории, так это изменившееся отношение к мутантам. Потребуется немало времени, чтобы изменения проникли и в низшие классы, поскольку Линн полон циников. Но наблюдается постоянное движение к терпимости, правда, пока еще очень медленное. Но должен существовать и другой способ изменить отношение к мутантам.

— Что вы предлагаете? — мягко спросил лорд-правитель. — У меня в данный момент ничего нет, — испытующе ответил Неллиан, — но я не сомневаюсь, что может быть найден метод, который не будет связан с таким святотатственным использованием внушения.

Правитель задумчиво кивнул и сказал серьезным тоном:

— Я глубоко уважаю вас, Неллиан, как вы знаете. Но меня очень беспокоит проблема мутантов. Я хочу, чтобы вы с терпимостью отнеслись к деятельности моего внука, а тем временем подумали бы о другом методе … принятия мутантов населением… Не будем волноваться об отношении высших классов. — Он ровно закончил: — Как только разработаете альтернативный метод, приходите ко мне, и, если он окажется практичным, я полностью поддержу вас.

Неллиан угрюмо кивнул.

— Очень хорошо, ваше превосходительство. Я не хочу казаться негибким. Всем известна моя терпимость, но это слишком для принципиального человека. Я разработаю такой метод и должным образом представлю его вам. Желаю вам всего наилучшего, сэр.

Медрон Линн окликнул его:

— Скажите Клэйну, чтобы он не попадался на глаза моей жене.

Учитель остановился в дверях, повернулся и серьезно ответил:

— Хорошо, ваше превосходительство.

Лорд-правитель сухо сказал:

— Что же касается лечащей машины, единственное мое сожаление, что я не легко поддаюсь внушению. Немного упрощенности сейчас мне бы не помешало.

Неллиан сказал:

— Почему бы вам не посетить храмы обычным порядком, сэр? Я уверен, боги дают успокоение даже благороднейшим умам.

— В этом мы с вами не согласимся, — последовал сардонический ответ. — Хорошо известно, что атомные боги интересуются только невежественными, простыми, верящими — и, конечно, своими верными слугами храмовыми учеными. До свидания.

Он повернулся и быстро вышел из комнаты.