– Приятель, я оставляю вашу вотчину.

Но Меделлин был серьезен.

– Мои сердечные поздравления, Дэвид. Блестящее представление. Это ваш личный триумф. Только не забывайте посещать королеву хотя бы раз в год – ради поддержания дружбы.

– Вы можете сказать своей секретарше, чтобы она напоминала мне, – сухо откликнулся Марин.

Но в его памяти всплыло возбуждение той ночи. Он понял, что если ему суждено хоть какое-то будущее, он снова и снова будет стремиться пережить это.

Возможно, женщина придумала все это, чтобы спасти себе жизнь. Но если так, то королева одержала двойную победу. Она освободилась от тяготевшего над ней запрета. Он не сомневался, что после этой ночи у нее родится ребенок. Конечно, изначально ею мог двигать только расчет. Но похоже, что страсть, которую она хотела внушить, охватила и саму соблазнительницу.

Так или иначе, но последствия осуществления ее плана теперь влияли и на его собственные дела. Она будет вольна приезжать к нему когда угодно – если только он останется в живых. Как защитник, он, конечно, обеспечит ее любой помощью – после обсуждения.

– Увидимся через несколько недель, – сказал Меделлин.

Марин попрощался, повесил трубку и полетел обратно в Лагерь «А». По пути его эскорту пришлось выдержать сражение с одиноким джорджианским самолетом, который, охваченный огнем, вскоре рухнул вниз. Размышляя над мотивами, которые двигали этим сумасшедшим пилотом, Марин вспомнил, как эмоционально драматизировала неизбежность смерти королева Киджнашения, и подумал о том, какие трюки ему самому придется выкидывать, когда приблизится полночь седьмого дня.

Ожидая свою ракету в Лагере «А», он дал интервью Дэвиду Бернли и обнаружил, что его сын находится в приподнятом настроении.

– Великолепная работа, па, – тепло сказал он. – Тебе удалось спасти тысячи жизней! Это непременно нужно было сделать.

Жаль только, что моя роль во всем этом не столь велика.

Марин рассказал ему о восемнадцати индивидуумах, которые были исключены из списка приговоренных к смерти потому, что они оказались в отчете, подготовленном молодым Бернли.

Эффект от его слов оказался поразительным. В глазах молодого человека показались слезы. Он молча пожал отцу руку.

Когда их рандеву закончилось, Марин подумал: «Что за будущее нам светит, если сейчас подрастает целое поколение чрезмерно экзальтированных молодых людей?» Он представил себе группы будущего, состоящие из взрослых мужчин, которые росли без отцов, – миллионы слезливых людей, которые станут влиять на воплощение группового закона, исходя из своей внутренней потребности в отсутствующем родителе-мужчине.

«Насколько эта картина соответствует истине? – подумал он. – Если такое случится, ничего хорошего стране такое будущее не предвещает».

Дожидаясь отлета, он чувствовал себя обеспокоенным и несчастным. Дело было в том, что он не представлял, что произошло за время его отсутствия. Несомненно, болевой контур будет активирован, как только обнаружится связь между Траском и событиями на площади Группы 814. Покрываемая воздействием территория будет постепенно расширяться. Так что ему лучше разжиться обезболивающим, которое он сможет принять, когда ракетоплан приземлится.

До прибытия он сможет переносить боль. Он не хотел появляться перед офицерами, которые будут его встречать, в пришибленном состоянии, вызванном наркотиками.

Но все произошло иначе. Ракетоплан уже миновал высшую точку своей траектории, когда он внезапно ощутил укол боли в плече.

Молча сопротивляясь агонии, Марин понял: критический момент уже наступил.