Госсейн услышал приглушенные голоса, слишком тихие, чтобы разобрать слова. Но было ясно, что разговаривают мужчина и женщина.

Он осторожно выглянул за внутренний край иллюминатора в широкий коридор. В тридцати футах слева виделся открытый шлюз, в который вошла Лидж. Она стояла справа в дверном проеме, ведущем в помещение, и загораживала мужчину – видны были только плечо и рука – в форме офицера Великой Империи. Кроме них, в коридоре никого не было.

Госсейн спрыгнул на пол и, держась стены, подкрался к этой паре.

Когда он приблизился, Лидж говорила:

– …Но я хочу знать детали. Какие условия вы предлагаете женщинам?

Она говорила спокойно, но настойчиво. Голос офицера выражал терпение.

– Мадам, вам будут предоставлены шестикомнатные апартаменты, слуги, все удобства. Я гарантирую вам следующее положение по званию после капитана и его помощников. Вы…

Он остановился, когда увидел Госсейна, ступившего в дверной проем позади Лидж. Его удивление длилось несколько секунд.

– Извините, – наконец пробормотал он. – Я не видел, как вы вошли. Постовой, должно быть, забыл…

Он снова остановился. Казалось, он понял невозможность того, чтобы часовой забыл сделать нечто подобное. Его глаза расширились. Челюсть отвисла. Пухлая рука потянулась к бластеру на поясе.

Госсейн нанес удар в отвисшую челюсть и подхватил офицера во время падения. Он перенес бесчувственное тело на кушетку и быстро обыскал его, но не нашел ничего, кроме бластера в кобуре. Оглядевшись, он увидел, что вдоль дальней стены, в дополнение к обычной меблировке комнаты, стоят несколько кабин лифтов. Он сосчитал их.

Двенадцать, хотя в действительности это не лифты, а искривители пространства. Он называл их так с тех пор, как ошибочно принял за лифты на венерианской секретной базе Энро. Итак, двенадцать искривителей. Картина стала ясной. Из этого помещения алертанские предсказатели отправлялись прямо на военные корабли. Процесс оказался проще, чем он предполагал. Никаких проволочек. Постовой пропускал предсказателя на борт, а затем полный мужчина приглашал их в это помещение и отправлял на место назначения.

По-видимому, остальная часть корабля не использовалась. Солдаты и офицеры жили по своему режиму, вне связи с целью, ради которой их корабль прибыл на Алерту. И поскольку была глубокая ночь, должно быть, спали.

И тут Госсейна осенило. Идея была такой простой, что он даже заволновался.

Он подошел к двери. Коридор был по-прежнему пуст.

Сзади Лидж сказала:

– Он приходит в себя.

Госсейн вернулся к кушетке и стал ждать.

Мужчина зашевелился и сел, потирая челюсть. Его глаза перебегали с Госсейна на Лидж и обратно. Наконец, он раздраженно сказал:

– Вы что, с ума сошли оба?

Госсейн спросил:

– Сколько на борту человек?

Собеседник уставился на него и расхохотался.

– Вот дурак, – сказал он. Казалось ему никак не справиться с приступом смеха. – Сколько человек? – передразнил он. Его голос стал громче. – Пятьсот. Задумайтесь об этом и поскорее убирайтесь с корабля.

Команда оказалась именно такой, как и ожидал Госсейн. Космические корабли никогда не комплектовались так, как морские, из-за проблем с запасами воздуха и пищи. Итак, пятьсот человек.

– Они живут в общем помещении?

– На эсминце восемь спальных кают, – был ответ, – по шестьдесят человек в каждой. – Он потер руки. – Шестьдесят, – повторил он, смакуя цифру. – Может вы хотите, чтобы я проводил вас и представил команде?

Госсейн принял шутливый тон.

– Разумеется, – подыграл он, – хотим.

Лидж нервно дернула его за рукав.

– Сплошной туман, – предупредила она. Госсейн кивнул.

– Я должен это сделать, – сказал он. – Иначе он может догадаться о моих действиях.

Она с сомнением покачала головой.

– Слишком много солдат. Это будет сложно.

Ее слова послужили толчком для офицера. Он встал.

– Идемте, – весело сказал он.

– Ваше имя? – строго спросил Госсейн.

– Орелдон.

Госсейн молча повел его по коридору. Подойдя к открытой двери шлюза, Госсейн остановился.

– Вы можете закрыть эту дверь?

Толстое лицо офицера сияло в приливе веселья.

– Вы правы, – рассмеялся он. – Новые визитеры нежелательны. Ведь я уже не на службе.

Он живо шагнул вперед и уже собирался нажать кнопку, когда Госсейн остановил его.

– Минуточку, – сказал он. – Я хотел бы проверить, с чем связана эта кнопка. А то еще, чего доброго, поднимете тревогу, а?

Он отвинтил плату и откинул крышку. Четыре провода. Многовато.

– Куда идут провода? – спросил он Орелдона.

– В кабину управления. Два образуют цепь для открывания двери, два – для закрывания.

Госсейн кивнул и закрыл панель. Он нажал на кнопку. Толстая металлическая плита двинулась и со звонким лязгом закрылась.

– Вы не возражаете, если я поговорю с моим партнером снаружи? – спросил Орелдон.

Госсейн уже слышал о нем.

– А что вы хотите ему сказать?

– О, только то, что я закрыл шлюз, и что он может отдохнуть.

– Надеюсь, – сказал Госсейн, – вы не будете опрометчивы.

– Естественно.

Госсейн проверил провода и подождал, пока Орелдон включит настенный телефон. Он отметил, что тот пребывает в состоянии таламического возбуждения. Опьяняющий поток веселья будет нести его до тех пор, пока не отрезвит шок надвигающейся катастрофы. На этот момент стоит посмотреть.

По-видимому, дверь не всегда была открыта, потому что постовой не удивился, когда она закрылась.

– Ты уверен, Орри, что не сбежишь с вошедшей женщиной?

– К сожалению, нет, – ответил Орелдон и прервал связь. – Не стоит слишком долго разговаривать. Могут возникнуть подозрения.

Они подошли к лестнице. Орелдон уже собрался спускаться, когда Госсейн остановил его.

– Куда ведет эта лестница? – спросил он.

– Вниз, в казармы.

– А где находится кабина управления?

– О, зачем вам кабина управления? До нее добраться сложнее. Она наверху напротив.

Госсейн ответил, что счастлив слышать это.

– А сколько входов на нижнюю палубу? – спросил он.

– Четыре.

– Я надеюсь, – сказал Госсейн с приятной улыбкой, – что вы говорите правду. Если выяснится, что их, к примеру, пять, этот бластер может неожиданно выстрелить.

– Их только четыре, клянусь вам! – воскликнул Орелдон. Его голос стал вдруг хриплым.

– Знаете, – сказал Госсейн, – мне кажется, эта тяжелая дверь может заблокировать лестницу.

– По-вашему, это странно? – Чувство юмора опять вернулось к Орелдону. – В конце концов, корабль строился так, чтобы в случае опасности можно было изолировать целые секции.

– Так давайте закроем ее, а? – предложил Госсейн.

– Ха! – тон Орелдона показывал, что ему и в голову не приходило такое. На одутловатом лице появилось выражение осознанного потрясения. Он беспомощно глядел вдоль коридора, вращая глазами. – Неужто вы думаете, хотя бы на секунду, что сможете выйти сухими из воды?

– Дверь! – неумолимо сказал Госсейн.

Офицер остолбенел. Затем медленно подошел к стене и открыл панель. Госсейн проверил провода. Орелдон опустил рычаг. Двухдюймовые плиты закрылись со слабым, глухим шумом.

– Я искренне надеюсь, – сказал Госсейн, – что они заперты, и что их нельзя открыть снизу. Если обнаружится обратное, у меня будет достаточно времени, чтобы все-таки выстрелить из бластера.

– Они заперты, – угрюмо сказал Орелдон.

– Прекрасно, – сказал Госсейн. – А теперь поспешим. Я мечтаю закрыть двери на остальных лестницах.

Орелдон тревожно оглядывался по сторонам, пока они шли по коридору, но если он надеялся встретить кого-нибудь из экипажа, то был глубоко разочарован. Стояла тишина, нарушаемая лишь слабым шорохом их шагов. Больше никого.

– Я думаю, все спят, – заметил Госсейн.

Мужчина не ответил. Они заперли остальные двери без единого слова. После чего Госсейн сказал:

– Теперь осталось двадцать офицеров, включая вас и вашего друга снаружи. Верно?

Орелдон молча кивнул. Его глаза остекленели.

– Если я хорошо помню историю, – сказал Госсейн, – на Земле существовал обычай при определенных обстоятельствах – из-за непослушного характера некоторых офицеров, – запирать их в своих комнатах. Поэтому на дверях офицерских комнат всегда были внешние замки. Интересно, сталкивались ли военные корабли Энро с такой проблемой и таким ее решением?

Одного взгляда на лицо пленника оказалось достаточно, чтобы понять, что корабли Энро сталкивались с такой проблемой.

Через десять минут без единого выстрела он захватил целый галактический военный корабль.

Все оказалось слишком просто, думал Госсейн, заглянув в пустую кабину управления. С Орелдоном впереди и Лидж позади он вошел в помещение и критически огляделся.

Здесь было тихо. Ни одного человека на дежурстве, кроме двух офицеров, принимающих предсказателей.

Слишком просто. Принимая во внимание предосторожности, которые Фолловер уже принял против него, казалось невероятным, что корабль в его руках.

Но, тем не менее, это было так.

Он еще раз внимательно оглядел помещение. Приборная панель под прозрачным куполом разделялась на три секции: электрическую, искривителей пространства и атомную. Первая электрическая.

Он передвинул рычаги, которые запустили атомную электростанцию где-то в недрах корабля, и сразу почувствовал себя лучше. По крайней мере, если это и была ловушка, то экипаж ничего не знал о ней.

Но он все еще не был удовлетворен. Он изучал пульт. В каждой его секции располагались рычаги и индикаторы, о назначении которых он мог только догадываться. У него не было сомнений насчет электрической и атомной секции: последняя не могла быть использована в ограниченном объеме корабля, а первой он вскоре сможет управлять без ограничений.

Осталась секция искривителей пространства. Госсейн нахмурился. Да, здесь таилась опасность. Несмотря на то, что он обладал органическим искривителем, как он называл свой дополнительный мозг, его знания о механических системах искривителей пространства были довольно смутными. Здесь таилась его слабость, а может и ловушка, если таковая имелась.

Поглощенный мыслями, он отошел от пульта, колеблясь между несколькими возможностями, когда Лидж спросила, зевая:

– Когда мы будем спать?

– По крайней мере, не на Алерте, – ответил Госсейн.

Его план был ясен. Между полным подобием и подобием до двадцатого десятичного знака механических искривителей пространства существовало рассогласование полей. Если его перевести в пространственное расстояние, оно составит тысячу световых лет за каждые десять часов. Но это тоже, по мнению Госсейна, было иллюзией.

Он объяснил Лидж:

– На самом деле, вопрос даже не в скорости. Теория относительности, самая ранняя и содержащая наибольшее количество формулировок ноль-А, показала, что факторы времени и пространства не могут рассматриваться отдельно. Но я подхожу к той же идее с другой стороны. События, происходящие в разное время и в разных местах, являются только частью образа, формирующегося в нашей нервной системе, когда мы пытаемся истолковать временной разрыв.

Он увидел, что женщина перестала его слушать, и продолжал уже для себя:

– Существует вероятность, что два каких-то события так тесно связаны, что фактически они не разные события, и не имеет значения, как сильно они разделены в пространстве или во времени. В терминах вероятности…

Госсейн нахмурился, чувствуя себя на пороге более важного решения, чем этого требовала ситуация. Голос Лидж отвлек его.

– Но что вы собираетесь делать сейчас?

Госсейн снова шагнул к пульту.

– Прямо сейчас мы попробуем взлететь.

Управляющие приборы были такими же, как на кораблях, курсирующих между Землей и Венерой. Корабль напрягся и рванулся вверх. Через десять минут они покинули атмосферу и увеличили скорость. Через двадцать пять минут они вышли из тени планеты, и солнечные лучи осветили кабину.

На экране заднего вида Алерта выглядела как темный, туманный шар, лежащий на блюдце света.

Госсейн отвернулся и обратился к Орелдону. Офицер побледнел, услышав его план.

– Только не говорите, что я помог вам, – умолял он. Госсейн пообещал без колебаний, но подумал, что если военный штаб Великой Империи будет расследовать захват Y-381907, правда будет быстро раскрыта.

Орелдон постучал в дверь капитана и тут же появился в сопровождении приземистого сердитого человека. Госсейн быстро прервал его брань.

– Капитан Фри, если когда-нибудь выяснится, что ваш эсминец был захвачен без единого выстрела, вы вероятно заплатите за это жизнью. Поэтому лучше выслушайте меня.

Он объяснил, что хочет использовать корабль только временно, после чего капитан Фри успокоился, так что можно было обсудить детали. Как выяснилось, представление Госсейна о принципе действия межзвездных кораблей было верным. Корабли телепортировались к отдаленному месту, но образец можно было отключить, прежде чем они его достигали.

– Это единственный способ, каким мы можем добраться до новых планет, вроде Алерты, – пояснил капитан. – Мы телепортируемся на базу, удаленную более чем на тысячу световых лет, и замыкаем образец.

Госсейн кивнул.

– Мне надо попасть на Горгзид, и я хочу, чтобы отключение образца произошло примерно за один день обычного полета до планеты.

Он не удивился, что место назначения испугало офицеров.

– Горгзид! – воскликнул капитан. Его глаза сузились, и он мрачно улыбнулся. – Уж они-то смогут позаботиться о вас. Вы хотите двинуться прямо сейчас? Это займет семь скачков.

Госсейн ответил не сразу. Он прислушивался к нейроизлучениям этого человека. Нейропоток не совсем обычный, что в данной ситуации естественно. В нем были рывки, указывающие на эмоциональное беспокойство, но не было целеустремленных образов. Это успокаивало. Похоже, у капитана не было планов, не было личных проектов, не было вероломства в мыслях.

Госсейн еще раз обдумал свое положение. Он был настроен на электростанцию и на атомный реактор корабля. Он мог мгновенно убить каждого на борту. Он был фактически неуязвимым здесь.

Его сомнения пропали. Он сделал глубокий вдох.

– Вперед! – сказал он.