Пролог

Погруженное в бездну мрака сознание смутно отреагировало на чей-то мужской голос:

— А я ведь, доктор, уже слышал о подобного рода ранах, но видеть их до сих пор не приходилось.

Мелькнула мысль: значит, впившаяся в него на той улочке пуля только ранила, и он жив. Все ещё жив! Но взметнувшееся было ликование исчезло, как туман, и снова — штопором в глубокий сон. Когда вынырнул из него вторично, говорила уже женщина:

— Это Таннехилл… Артур Таннехилл из Альмиранте, что в Калифорнии.

— Точно?

— Еще бы! Я же секретарша его дяди. И узнала бы племянника, где угодно.

Впервые подумалось: у него есть имя, место рождения. Внезапно он ощутил, что его обхватили и приподняли.

— Отлично, — прошептал кто-то. — Выталкивайте его в окно.

Стало болтать из стороны в сторону. Хохотнули, а женщина проронила:

— Если космолет не придет вовремя, я…

Затем возникло неясное впечатление, что его куда-то мчало с глухим ворчанием. Но тут же внимание целиком переключилось на мужчину.

— Разумеется, на похоронах будет полно народу. Крайне важно, чтобы он выглядел, как настоящий покойник…

Все его существо бурно противилось самой идее, что ему отведена роль заштатной пешки в каком-то диком кошмаре. Но тело словно парализовало, и он не смог даже шелохнуться, услышав — это было чуть позже, хотя и неясно когда именно, — торжественные и величавые звуки погребальной музыки. Особенно жуткое чувство возникло в момент завинчивания крышки над ним. А также, когда раздался тупой звук стукнувшегося о дно могилы гроба. Разум изнемогал от навалившейся со всех сторон тьмы, но он отчаянно сопротивлялся ей, одновременно понимая, что находится в непробудном сне.

Он все ещё лежал в гробу, когда в лицо пахнула свежая струя воздуха. Таннехилл пошевелил рукой. Сверху и сбоку — обито сатином. Но все приятнее холодило ноздри. Его сковал ужас. Послышался шум. Явно копали. Кто-то вскрывал могилу. Наконец мужской голос произнес:

— Превосходно… Быстро вытаскивайте гроб. Космолет уже здесь.

И опять он сорвался в беспамятство. А очнулся уже на больничной койке.

 

1

До Рождества оставалось три дня, и Стивенс засиделся в тот вечер на работе допоздна, разгребая текучку в надежде встретить праздники с легкой душой.

Позднее пришлось признать, что это обстоятельство оказалось одним из самых решающих в его жизненной судьбе.

Незадолго до полуночи, когда он уже расставлял по своим местам понадобившиеся ему книги по юриспруденции, раздался телефонный звонок. Машинально взяв трубку, он произнес:

— Эллисон Стивенс слушает.

— Это из телеграфной службы Вестерн Юнион, — отозвался женский голос. — На ваше имя, мистер, поступила телеграмма. От Уолтера Пили из Лос-Анджелеса.

Пили был таким же адвокатом, как и он, но занимал более высокое положение, являясь управляющим всем состоянием семейства Таннехиллов. Именно он назначил Стивенса на его нынешнее место, поручив вести такого же рода дела, но в локальном масштабе — в городе Альмиранте. «Что стряслось?» — подумалось ему.

— Зачитайте, пожалуйста, текст.

Девушка на том конце провода четко, с расстановкой изложила содержание:

«Артур Таннехилл находится или вот-вот прибудет в Альмиранте. Будьте готовы к встрече, но не беспокойте его по пустякам. Советую представиться ему после праздников. Мистера Таннехилла только что выписали из клиники, где он находился длительное время, проходя курс лечения после случайного огнестрельного ранения. Похоже, ему сейчас не до болтовни. Таннехилл намерен какое-то время провести в Альмиранте. Он сам мне заявил, что хотел бы „разобраться в одной истории“. Окажите всяческое содействие, если он обратится за помощью, но решение о своих конкретных шагах в этом случае принимайте самостоятельно. Ему чуть за тридцать, то есть он вам ровесник, что может облегчить вашу задачу. Не забывайте, однако, что его резиденция в Альмиранте, известная как „Большой Дом“, не входит в круг ваших обязанностей локального управляющего. Заняться ею можете только после категорического на этот счет требования самого Таннехилла. Сообщается для сведения. Удачи».

Положив трубку, Стивенс задвинул ящик письменного стола и бросил взгляд в панорамное окно. Снаружи мерцало всего несколько огоньков. Правда, основная часть города с этой стороны кабинета не просматривалась. Ни единого проблеска в вязкой черноте небес, ничто не указывало на то, что в каких-то сотнях метров раскинулся могучий океан.

Молодого администратора смутила эта телеграмма. У него сложилось впечатление, что и сам Пили был озабочен и растерян. В любом случае его советы были на руку. Если наследник имущества Таннехиллов окажется человеком с причудами, придется держать ухо востро. Стивенс вовсе не собирался терять своего места. «Позвоню-ка ему завтра, — решил он, — скажу только, что я полностью в его распоряжении. Если не придусь ему по душе, то задержусь в этом городишке ненадолго…»

Он покинул кабинет, заперев его на ключ. Но едва успел сделать несколько шагов по коридору, как услышал пронзительный женский крик, буквально вопль, раздавшийся где-то в чреве огромного здания.

Остановившись, он прислушался. Но если днем все вокруг кипело и бурлило, то в этот поздний час, наоборот, было пустынно и почти безмолвно. «В качестве управляющего, — подумал он, — я обязан выяснить, что тут происходит…»

Он решительно, крупно и быстро вышагивая, подошел к лифту и нажал на кнопку вызова. Несколько секунд спустя его радостно приветствовал Дженкинс, ночной лифтер.

— Хэлло, мистер Стивенс, поздненько вы что-то сегодня… Я…

Адвокат прервал его:

— Билл, кто там торчит ещё наверху?

— Кто?.. Как… В 322 засели эти индейцы… Поклонники уже не знаю какого там культа… Они… А что, собственно говоря, случилось?

Стивенс нехотя пояснил. Он уже сожалел о своей слишком импульсивной реакции. Индейцы — члены какой-то там экстравагантной секты! Припомнилось, что согласно журналам занятости здания, 322 офис занимала мексиканская фирма.

— В сущности, — продолжал Дженкинс, — это не совсем индейцы. Кроме двоих, у всех остальных довольно белая кожа. Но Мэдж, уборщица, как-то рассказывала мне, что у них там все забито каменными статуэтками ещё доколумбовых времен.

У Стивенса сразу же всплыло в памяти где-то прочитанное упоминание о том, что состояние Таннехиллов частично складывалось из доходов от торговли предметами искусства, относившимися как раз к этой давней эпохе. Тотчас же вся ситуация предстала в неприглядном свете: арендаторы 322, должно быть, являлись довольно убогими людьми с дурными нравами.

Это объяснило тот странный вопль, который он только что слышал. Во всех городах побережья расплодились самые разнообразные секты, исповедовавшие множество культов, и их члены во время религиозных церемоний истошно завывали, жалобно стонали, противно хрюкали, визжали и рычали.

— Думаю, — начал Стивенс, — что лучше будет…

Но закончить мысль ему не удалось. Раздался второй крик, на сей раз несколько приглушенный, но, несомненно, исторгнутый невыносимой болью. Дженкинс побледнел.

— Я быстро смотаюсь за полицией, — выдохнул он.

Лифт стремительно ухнул вниз. Снова Стивенс остался в одиночестве. Но теперь он знал, куда направить стопы.

Администратор пошел к 322 офису. Делал он это с чувством внутреннего отвращения, как человек, который предпочитал бы не вмешиваться в дело, грозящее замутить приятную обыденность его жизни.

На двери висела табличка: «Мексиканская импортная компания». Сквозь матовое стекло входной двери просачивался слабый свет. Внутри мелькали силуэты людей. Их число вынуждало проявлять осторожность. Стивенс прислушался и уловил отдельные обрывки фраз: «Не может быть и речи о какой-то сепаратной акции… Вы либо с нами, либо против нас… Как во внутренней, так и во внешней власти, группа действует единым фронтом…» — В офисе одобрительно загудели, заглушив конец сказанного. Затем последовало резкое: «Решайтесь!»

Отозвался донельзя измученный женский голос: «Нам необходимо остаться, даже если разразится атомная война, и вам придется меня убить, прежде чем…»

Что-то хлестко щелкнуло, и женщина застонала. Мужчина выругался, но Стивенсу не удалось разобрать, что он пробормотал вслед за этим. Молодой адвокат постучал кулаком в дверь. От группы отделилась тень и приблизилась. В замочной скважине повернулся ключ. На пороге стоял низкорослый мужчина с желтоватого цвета лицом и огромным носом. Он смерил Стивенса взглядом:

— Вы опоздали.

Но, тут же поняв, что ошибся, заметно встревожился и попытался захлопнуть дверь. Стивенс, успев просунуть в образовавшуюся щель ногу, резко толкнул. Высокий, крепкого телосложения, он без труда пересилил противника.

Войдя в комнату, возвестил:

— Я управляющий этим зданием. Что здесь происходит?

Вопрос был лишен смысла. Ибо он все понял с первого взгляда. Перед ним в разных позах застыли девять мужчин и четыре женщины. Одна из них великолепная, потрясающе красивая блондинка — была обнажена по пояс. Она сидела верхом на стуле, её запястья и лодыжки были прихвачены к нему тонкой бечевкой. На загорелой спине явственно проступали кровавые рубцы от ударов. У ног валялся кнут.

Боковым зрением Стивенс уловил, что длинноносый вытаскивает из кармана какой-то предмет торпедообразной формы. Адвокат даже не счел нужным выяснять, что это такое. Просто шагнул и тыльной стороной ладони врезал коротышке по руке. Оружие, если это было оно, взметнулось в воздух, сверкнув словно кусочек хрусталя. При падении раздался мелодичный звон, и оно закатилось под письменный стол.

Пострадавший грубо выматерился и молниеносно выхватил нож. Но пустить его в ход не успел, остановленный сухим окриком одного из присутствовавших:

— Не дурите, Тесла!

Затем он развернулся к остальным:

— Развяжите её. Пусть одевается…

Стивенс, скорее заинтригованный, чем обеспокоенный, отступил на шаг, заявив:

— Из комнаты не выходить. Полиция прибудет с минуты на минуту.

Тот, кто только что столь авторитетно распоряжался, задумчиво уставился на него:

— Значит, это вы — управляющий зданием… Эллисон Стивенс… Бывший капитан ВМС… Получил пост администратора два года тому назад… Высшее юридическое образование… Все выглядит весьма невинно… Но меня интересует одна деталь: почему вы оказались здесь, в столь неурочный час?

После этой реплики он отвернулся от Стивенса, как если бы и не надеялся получить ответ. Остальные, похоже, также перестали обращать на него внимание. Они развязали пленницу, о чем-то тихо переговариваясь в углу близ каменной статуэтки. Тесла, единственный из присутствовавших, чье имя было названо, возился на коленях под письменным столом в поисках продолговатой формы предмета. Потом кто-то бросил:

— Уходим.

Стивенс и не подумал их удерживать. Он слышал, как уже в коридоре, один из незнакомцев предложил спуститься по служебной лестнице. Через минуту в помещении остались только адвокат и молодая блондинка. Та, с белым, как мел лицом, никак не могла управиться с лифом. Пошатываясь, она кое-как добрела до сброшенного у письменного стола на пол мехового манто.

— Осторожнее, не упадите, — участливо обратился к ней Стивенс.

— Не лезьте в чужие дела! — отрубила она.

Блондинка, натянув шубку, двинулась к выходу. Но, услышав шум поднимавшегося лифта, остановилась, подавив усмешку:

— Наверное, полагалось бы вас поблагодарить, — хмуро выдавила она, хотя в зеленых глазах не мелькнуло ни малейшей искорки признательности.

Тем временем в коридоре уже отчетливо слышались шаги. Появился полицейский в сопровождении Дженкинса.

Тот не преминул осведомиться:

— Все обошлось благополучно для вас, мистер Стивенс?

Полицейский тоже потребовал объяснений.

— Возможно, это сделает сия дама? — уклонился Стивенс.

Но очаровательная блондинка лишь отрицательно покачала головой.

— Не понимаю, с какой это стати вызвали полицию. Кто-то, должно быть, ошибся.

Стивенс, удивленный, нахмурил брови:

— Ничего себе, ошибся! — негодующе воскликнул он.

Она вскинула на него зеленые, подобно бездонным озерам глаза, светившиеся невинностью младенца.

— Знать не знаю, о чем это вы могли подумать… Просто у нас тут проходила небольшая церемония. А этот человек, — добавила она, обращаясь уже к полицейскому, — постучал в дверь…

— Церемония? — удивленно протянул блюститель порядка, оглядывая украшавшие комнату статуэтки. — Ага, кажется, мне все ясно…

Стивенс желал теперь только одно: поскорее покончить с этим делом. Тем не менее, он счел своим долгом заявить, что отчетливо слышал, как кого-то стегали хлыстом.

— Так ли это мисс? — сурово спросил полицейский.

— Произошла все же ошибка. То была всего-навсего обрядовая сцена. — Блондинка недоуменно пожала плечами. — А мистер Стивенс вполне мог принять это за что-то иное.

Стало ясно, что это — тупик. Посему полицейский, закругляясь, на всякий случай спросил, не желает ли управляющий подать жалобу. Но какой в том был смысл, если жертва упорно отказывается выступать свидетелем?

— Могу ли я удалиться? — поинтересовалась женщина.

И не дожидаясь ответа, вышла. Только дробно процокали по коридору шпильки её каблучков.

Не стал задерживаться и страж порядка. Оставшись один, Стивенс окинул взглядом комнату, раздумывая, что же в сущности могло здесь произойти. Память услужливо подсказала услышанные отдельные фразы, но для него они были лишены всякого смысла. Каменные глаза статуэток — несомненно, изображавших древние божества, — казалось, пристально следили за ним. Давила сгустившаяся тишина. Внезапно остро вспомнился тот момент, когда коротышка открыл дверь: он явно поджидал кого-то. Более того, визитер должен был походить на него ростом и общим обликом фигуры, поскольку длинноносый на какое-то мгновение даже принял Стивенса за него. Это обеспокоило адвоката, и он поспешил выглянуть в коридор — никого.

Он вернулся в офис, чтобы выключить освещение. Его палец уже коснулся кнопки, когда в глаза бросилась сумочка блондинки, сиротливо лежавшая на том месте, где ранее находилось манто. Он подобрал и открыл её. Обнаружил то, что искал, — удостоверение личности на имя Мистры Лэнетт.

Озираясь в последний раз, Стивенс не переставал ломать голову над непостижимой загадкой: по каким таким внутри — и внешнеполитическим причинам приверженцы диковинной секты дошли до того, что принялись нещадно хлестать одного из своих членов по поводу возможной атомной бойни?

Отнеся найденную дамскую сумочку к себе в кабинет, он вызвал лифт.

— Вы, наверное, помчитесь сейчас к Таннехиллу? — полюбопытствовал Дженкинс.

Так, лифтер, значит, уже пронюхал о возвращении наследника.

— С чего бы это?

— Так вы не в курсе?

— В курсе чего?

— Убийства.

Стивенс вздрогнул, подумав, что речь идет о молодом Артуре Таннехилле. Но словоохотливого Дженкинса уже прорвало:

— В одном из этих заброшенных и наполовину заполненных всякой дрянью колодцев, что позади дома, обнаружили труп охранника-негра.

У Стивенса на какой-то миг отлегло от сердца. Но тут же требовательно напомнили о себе рекомендации Пили. Была уже половина первого. И уж, конечно, не момент идти представляться Таннехиллу.

Выйдя из Палмз Билдинг, он прошагал до соседней площади, откуда частенько любовался Большим Домом. Расположенный на вершине холма, тот смутным пятном выделялся на антрацитовом фоне неба. Ни один лучик света не тревожил спеленавшую его темноту. Убедившись, что там нет ни души, Стивенс сел в машину и возвратился домой.

Прежде чем пройти к себе, он постучался к экономке, чтобы распорядиться подать ему завтрак пораньше. Потом вспомнил, что отпустил её навестить семью. Стивенс зашел в ванную. Он чистил на ночь зубы, когда беглой морзянкой трижды звякнул входной звонок. Выходя в прихожую, он увидел, как в замке проворачивается ключ. Дверь распахнулась. Влетела Мистра Лэнетт. Она с трудом переводила дыхание. С треском захлопнув за собой створки, она поспешно задвинула щеколду.

— Ждать не могла, — еле выговорила блондинка. — Они преследуют меня буквально по пятам. Погасите свет. Крепко заприте все входы и выходы, позвоните в полицию.

Очевидно, она сочла, что Стивенс расторопностью не отличается. Поэтому сама устремилась в кухню, выходившую наружу, и с грохотом заблокировала её. Потом проверила, насколько прочны запоры со стороны патио, внутреннего дворика.

Через минуту был вырублен весь свет, и они снова очутились вдвоем в холле. Мистра уже набирала в темноте номер телефона. Затем в сердцах швырнула трубку.

— Не отвечают… Телефон не работает. Наверняка перерезали провод…

Воцарилась пауза. Прервала её Мистра, шепотом обратившись к Стивенсу:

— Вы не могли бы оказать первую медицинскую помощь? Мне полоснули термическим лучом по боку… Так больно…

 

2

В плотной темноте Эллисон Стивенс наощупь двинулся по направлению к незнакомке. Он недоумевал, что это за штука — «термический луч».

— Вы где? — растерянно спросил он.

— Здесь, на полу.

Он склонился над неожиданной посетительницей. Все это здорово смахивало на какой-то кошмар. Где-то за стенами дома притаились люди, которые, возможно, вот-вот начнут штурмовать двери. В нем вдруг вскипела ярость. До этого момента он относил это дело к категории тех, в которые предпочтительней не вмешиваться. Теперь же его распирало желание перейти к активным действиям. Он бросился в свою комнату и достал из ящика стола «намбу» — весьма эффективный пистолет японского производства. Сунув его в карман, Стивенс вернулся к Мистре Лэнетт.

— Куда вас ранили? — осведомился он.

— В бок, — чуть слышно обронила она.

— Тогда лучше отнести вас в комнату экономки. С той стороны дом нависает над оврагом. Они не смогут добраться до окна без лестницы. Можно будет зажечь свет.

Ответа он не услышал. Наклонившись, Стивенс просунул руки под голову и ноги блондинки и приподнял её.

— Держитесь крепче за мою шею, — потребовал он.

Она оказалась не такой уж и тяжелой, как он предполагал. Положив Мистру на кровать, адвокат щелкнул выключателем. При вспыхнувшем свете четко обозначилась тонкая струйка крови, тянувшаяся от двери. Лицо женщины было мертвенно бледным. Из-под норкового манто выглядывал серый дамский костюм и белая блузка. Он решил, что раздевать её не стоит. Для этого ей пришлось бы приподняться. Он расстегнул блузку и пошел за ножом, намереваясь разрезать нижнее белье, набухшее от крови. Ранение «сбоку» оказалось на уровне бедра.

Странным оно было. Пуля — и это было очевидно — прошла неглубоко под кожей. Но выглядело это так, будто кто-то прижег это место каленым железом. Судя по всему, Мистра Лэнетт не должна была потерять много крови.

Он тщательно обработал рану. Она слегка приподняла голову, взглянула на неё и с нескрываемым отвращением произнесла:

— В сущности они промазали. Но страху на меня нагнали основательно.

— Сейчас сделаю повязку, — успокоил он.

Работал он споро, все время прислушиваясь, нет ли подозрительных шумов. Снаружи не доносилось ни звука. Закончив, он спросил:

— Почему они стушевались и ничего не предпринимают? Что все это значит?

Она не ответила. Утонув головой в подушке, Мистра в упор рассматривала его, похоже, внимательно изучая.

— Теперь я должница перед вами.

Но в данную минуту Стивенса абсолютно не интересовал вопрос о долгах.

— Что, на ваш взгляд, они теперь предпримут? — гнул он свою линию.

На этот раз она, судя по её виду, задумалась.

— Все зависит, — блекло улыбнулась Мистра, — от того, кто входит в число преследователей, кроме Каунхи. А то, что он среди них, у меня не вызывает сомнений — только он способен возбудиться до такой степени, чтобы решиться выстрелить. Но как только речь заходит о его собственной шкуре, он становится необыкновенно осторожным. В то же время, если среди них оказался и Теслакоданал, то, будьте спокойны, они ни за что не откажутся от задуманного. Все они боятся Теслу, одного из самых мерзких гаденышей, которых когда-либо видел свет.

Она усмехнулась, одновременно иронически и мягко.

— Ну как, удовлетворены моим ответом?

Однако Стивенс практически не прислушивался к тому, что она говорила. Его разум был настроен скорее на оценку грозящей им опасности и на поиск путей её нейтрализации, чем на слова, которыми та описывалась. Он подумал, что если нападавших числом было более двух-трех, то они непременно попытаются проникнуть в дом.

— Сейчас вернусь, — на ходу бросил он.

Стивенс выскочил в прихожую и попытался рассмотреть что-нибудь снаружи через стеклянную дверь. Небо затянуто облаками, настороженная тишина ночи. Ничего подозрительно. Адвокат ещё раз обошел весь дом, проверил, хорошо ли заперты двери, надежно ли задвинуты засовы. Все было в порядке и не вызывало особой тревоги. Частично успокоившись, он вернулся в комнату экономки.

Молодая женщина открыла глаза, несколько натянуто улыбнулась, но не промолвила ни слова.

Остаток ночи он провел, сидя в кресле. Он не раз ловил себя на том, что клевал носом, но забылся сном только тогда, когда заалел восток.

Проснулся Стивенс, когда уже во всю светило солнце. Взглянул на часы: тринадцать ноль пять. Тяжело вздохнув, он прокрался в свою комнату. Проходя мимо комнаты экономки, отметил, что дверь закрыта. Постучал и, не получив ответа, открыл. Ни души. Слегка раздосадованный, он постоял немного на пороге. Стивенс терялся в догадках относительно смысла ночных приключений. Как-то раз в Сан-Франциско у него была шальная связь со столь же красивой девушкой, как и Мистра Лэнетт. Но это случилось давно. И сегодня он ценил в женщине несколько большее, чем внешнюю привлекательность. Теперь он с трудом представлял себе, что может влюбиться в совершенно незнакомую ему женщину.

Ясно, что вчера он просто пожалел её. Было видно, что в тот момент она совершенно потеряла голову. За ней гнались, и она сама решилась просить убежища у неизвестного ей человека. В то же время не вызывало сомнений, что мужества ей было не занимать. Даже тогда, когда противники истязали её плоть плеткой и каких-либо надежд вырваться из их цепких лап не было, Мистра не сдавалась.

Стивенс вышел на улицу. Сияло солнышко, совсем рядом бухал океан. Бунгало, где он проживал, принадлежало Таннехиллу. Дачный домик стоял в стороне от тянувшейся вдоль берега дороги, а от ближайших соседей его отделяла цепь пологих холмов. Бассейн с подогреваемой водой, гараж на три машины, четыре спальни, причем каждая с отдельной ванной. И все это обходилось ему в шестьдесят долларов в месяц. Хотя он пошел на этот шаг по совету Пили, все же столь большие расходы на жилье вызывали у него вначале некоторые угрызения совести. Но затем бунгало стало восприниматься как вполне естественная, составная часть того приятного образа жизни, который он начал вести с тех пор, как заделался администратором части имущества семьи Таннехиллов.

Он прошел до дороги и обнаружил следы шин машины, которая, разворачиваясь, слегка зацепила склон холма. Судя по протекторам, речь шла о крупногабаритном автомобиле класса «кадиллак» или «линкольн».

Стивенс вернулся к дому и осмотрел телефонные провода. Он сразу же выявил то место, где их перерезали, и наказал себе непременно сообщить в компанию об этом акте вандализма. Как бы не забыть о звонке Таннехиллу, одновременно подумал он. Но с этим пока ещё можно было обождать. Стивенс разделся под верандой, куда выходила гостиная, решив понырять в бассейне. Вода оказалась довольно холодной, и он, энергично работая всем телом, стремительно проплыл до лестницы. Он уже начал подниматься по ней, когда, нечаянно взглянув вниз, увидел в глубине бассейна человеческое лицо с устремленными, как ему показалось, на него глазами. Его прошибла дрожь при мысли, что перед ним труп. Он нырнул в зеленоватого цвета воду и наткнулся на… маску.

Она оказалась противно липкой и настолько тонкой, что того и гляди грозила порваться у него в руках. Стивенс, проявляя большую осторожность, вытащил её из воды и положил на цементное покрытие бортика. Маска, видно, была сделана из какого-то исключительно мягкого и гибкого материала и была не толще обычной пленки. Но не это больше всего поразило адвоката. Хотя маска после пребывания в бассейне и несколько подпортилась по краям, она не утратила до странности удивительного сходства с кем-то, кого он видел совсем недавно. Да, никаких сомнений. Это была точная копия лица того человека, который воспрепятствовал Тесле нанести ему вчера вечером удар ножом.

Стивенс оставил лежать находку на полу, оделся и незадолго до двух часов оправился к себе в офис. Уже некоторое время его донимала мысль о запертой у него в кабинете сумочке Мистры. Накануне он лишь бегло ознакомился с её содержимым и не исключал, что при повторном, более тщательном осмотре, сумеет установить адрес ночной визитерши.

Пришло время потребовать от неё кое-каких объяснений. И обязательно следовало попытаться связаться с Таннехиллом. Но в первую очередь надлежало решить проблему с этой сектой индейцев, которые разглагольствовали об атомной войне, бичевали кнутом почем зря своих приверженцев и пользовались весьма грозными видами оружия.

Сначала все же Мистра. Ведь на нее, члена группа, устроили облаву, и поэтому именно она могла дать ему ключ к тайне.

Спустя четверть часа Стивенс уже высыпал на поверхность своего письменного стола все, что находилось в дамской сумочке: портсигар, кошелек, бумажник, связку ключей, тончайший платочек, небольшой пластиковый пакетик. По мере того, как он перебирал их по очереди, его разочарование возрастало. Ни на одном не было даже инициалов.

К своему удивлению, он не обнаружил ни губной помады, ни пудры, ни вообще каких-либо предметов макияжа. Все прояснилось, едва он открыл пакетик. В нем находилась такого же, что и найденная в бассейне типа маска, поразительно естественно имитировавшая женское лицо. Но оно не напоминало ему никого из знакомых. Стивенс почувствовал, как кровь отлила от лица, и он с дрожью в голове прошептал:

— Что за чертовщина кроется за всем этим?

Но адвокат достаточно быстро обрел хладнокровие и принялся рассматривать маску. Тончайшей выделки, она была в то же время совершенно прозрачной.

От бессилия он сердито фыркнул. Его злило, что он слишком мало пока знал об этом деле, чтобы понять назначение масок и соответственно принять решение о своих дальнейших шагах. Еще не пришло время делать какие-либо выводы. Требовалась дополнительная информация, причем срочно. Не стоило забывать, что Мистру пытали, а затем и покушались на её жизнь.

Поразмышляв над сложившимся положением, он пришел к выводу, что источник дополнительных сведений, возможно, находится в самом здании. Адвокат решительно покинул кабинет и направился по коридору к офису Мексиканской импортной компании.

Запертая дверь его не остановила, поскольку у него как у управляющего был универсальный ключ. Войдя в комнату, он задернул шторы. Приглядевшись к статуэткам, он обнаружил, что они были сделаны не из камня, а из терракота. А это означало, что внутри они, вполне вероятно, были полыми. Стивенс приподнял одну. Статуэтка оказалась тяжелее, чем ему представлялось с первого взгляда. Ставя её на место, он обратил внимание на торчавший из неё электрический провод. Тот тянулся до розетки, встроенной в плинтус.

Стивенс как-то вяло, не проявляя слишком уж большого любопытства, подумал, каким целям могло бы служить это устройство. Он выдернул шнур из розетки и положил статуэтку набок. Кабель тут же исчез в проделанной в её основании дырке. Определить через нее, что там скрыто внутри, оказалось невозможным. Тогда он оставил статуэтку в покое, поставив на прежнее место, и сосредоточил внимание на письменном столе.

Все ящики были заперты на ключ. Пришлось воспользоваться связкой из сумочки Мистры. На свет появилась куча счетов, бухгалтерские книги, подборка из писем, как правило, начинавшихся со слов: «Уважаемый мистер… Направляем вам предметы искусства на общую сумму в…» В другом досье были собраны документы, относившиеся к оплате счетов. Наконец, в третьем деле были подколоты транспортные накладные, на которых указывались адреса лиц, которым эти «предметы искусства» были проданы. Во всех этих бумагах частенько попадались мексиканские фирменные бланки.

Просматривая документы, Стивенс двадцать семь раз натолкнулся на упоминание «Уолдорф Армз», пока не сообразил, что вышел на интересный след. Это здание он знал очень хорошо — шестиэтажный особняк, немного замысловатый с точки зрения архитектурного стиля, но расположенный в элегантном квартале и заселенный отборнейшей публикой.

К сожалению, на бланках не были указаны фамилии. Но все равно в его распоряжении оказался ряд адресов, по которым позже он сможет спокойно установить жильцов. Адвокат выписал с дюжину данных.

Вернувшись к себе в кабинет, он вспомнил о Таннехилле и набрал номер Большого Дома. Почти сразу же ему ответил чей-то неприветливый голос, поинтересовавшийся, кто звонит.

Стивенс, неприятно пораженный грубостью тона, назвал себя. Неужели он разговаривал с наследником Таннехиллов? Но собеседник в ту же секунду развеял его сомнения.

— Ах! Это вы, адвокат… Таннехилла нет, мистер Стивенс. А я — дежурный полицейский, сержант Грей. Я тут один вместе с только что подъехавшими электриками. Вы, конечно, слышали, об убийстве?

— Да…

— Так вот, мистер Таннехилл отправился в здание суда поговорить об этом деле с мистером Холандом.

Стивенс едва сдержался, чтобы с досады не чертыхнуться. Он был уверен, что Артур Таннехилл будет не в восторге, что ему самому приходится заниматься всей этой уголовно-процессуальной мутью. Он поспешил поблагодарить полицейского и повесил трубку.

Через несколько минут он уже был на пути к Холанду, окружному следователю.

 

3

Уже входя в безлюдный вестибюль, Стивенс услышал, хотя и приглушенный, но брызжущий весельем гул праздничного буйства где-то в чреве здания. Он несколько раз безуспешно пытался вызвать лифт, пока не сообразил, что весь персонал отмечает Рождество.

Поднявшись по лестнице, он прошел в офис Холанда. Первое впечатление — настоящее светопреставление. Мужчины и женщины сидели, где попало, — на письменных столах, на полу. Некоторые стояли, сбившись в кучки. По всем углам — уйма бутылок и стаканов.

Похоже, тут не было никого, кто не был бы охвачен этой разгульной атмосферой. Значит, если Таннехилл здесь, то он наверняка среди резвящейся публики.

Сам Фрэнк Холанд устроился в уголочке, сидя прямо на полу. Стивенс налил себе чего-нибудь выпить и стал выжидать, пока следователь обратит на него внимание. В конце концов Холанд, глядя поверх наполненного буроватого цвета жидкостью бокала, остановил на нем свой замутненный алкоголем взгляд, но узнал адвоката не сразу. Зато, поняв, кто это, испустил пронзительный клич:

— Эй! Стивенс!

Вскочив с места, он свободной рукой обвил вновь прибывшего за шею. Высокого роста, отлично сложенный, он весьма походил фигурой на молодого управляющего. Крутанув его на месте, Холанд представил гостя присутствующим:

— Мальчики и девочки, — взревел он. — Познакомьтесь с моим старым приятелем Эллисоном Стивенсом. Он представляет интересы крупнейшего владельца собственности во всем этом регионе.

И он так широко обвел вокруг рукой, как если бы речь шла о половине мира. Поскольку при этом он не выпускал бокала, то, делая жест, задел плечо Стивенса, облив ему пиджак и брюки. Но Холанд, казалось, даже и не заметил своей оплошности, в то время как адвокат осыпал про себя этого растяпу проклятиями. А тот уже самозабвенно заливался превосходным баритоном:

— Хочу, чтобы все усекли, что Стивенс — мой кореш. Приглашаю его разделить этот праздник с нами и требую, чтобы к нему относились так же, как ко мне самому… Эй, Стивенс! Нам надо переброситься парой слов, но это потом, а пока — будьте как дома.

Ухмыляясь, он втолкнул адвоката в центр одной из женских стаек:

— Он — ваш, девочки… Учтите: холостой…

Те приняли новичка радушно. Одна из дамочек, выудив платок, принялась промокать его забрызганный пиджак, приговаривая:

— Видите ли, он — просто фигляр… Кстати, бывший актер…

Какое-то время Стивенс провел, потягивая виски, в этом кругу женщин самого разного возраста. Когда же, наконец, сумел отбиться от них, то ни за что на свете не смог бы вспомнить, о чем они так оживленно болтали. Адвокат отыскал Холанда, завалившего в обнимку на пол крупнотелую девицу, и буквально оторвал её от следователя.

— Убирайтесь, — промямлила она. — Хочу спать…

И действительно тут же заснула. Холанд же какое-то время никак не мог постигнуть, куда вдруг подевалась его Дульцинея. Затем воскликнул:

— Какого черта! Эта леди за все время моей здесь службы держалась со мной как глыба льда. И только-только растаяла, заключив меня в объятия, как вы…

Он запнулся, вгляделся в Стивенса и, приняв несколько осмысленный вид, крепко ухватил его за руку:

— А, вот вас-то я, как раз, и мечтал увидеть. Хочу вам кое-что прочитать. Намеревался показать это Таннехиллу, да он не явился. Эту штучку прислали сегодня утром нарочным… О, в сущности, ваш босс — отличный малый. Но я охотно поступился бы долларом, лишь бы разобраться, что за игру он ведет. Пройдемте в мой личный кабинет…

Он повлек Стивенса за собой, выдвинул ящик письменного стола, вытащил оттуда листок бумаги и протянул его адвокату. Стивенс прочитал и насупился. Письмо было отпечатано на машинке, но не подписано. В нем говорилось следующее:

«Дорогой мистер Холанд!

Если вы потрудитесь вскрыть могилу Ньютона Таннехилла, то обнаружите, что гроб пуст. Вам не приходило в голову, что дядя и его племянничек что-то уж слишком похожи друг на друга? Выводы из этого делайте сами, как и из факта смерти охранника-негра, труп которого обнаружили прошлой ночью».

Поморщившись, Стивенс вторично пробежал глазами записку, стараясь понять, в каком ракурсе она вписывалась в картину недавних событий. Прав ли был автор письма или нет, но одно было ясно: кто-то стремился посеять смуту. Из соседнего просторного помещения, между тем, продолжали доноситься взрывы хохота пьяной компании.

Стивенс взглянул на Холанда. Тот склонил голову на грудь и, судя по его виду, заснул в своем кресле. Но вдруг вскинулся и прошептал:

— Ничего не понимаю в этой истории. С какой стати человек станет притворяться мертвым, чтобы унаследовать свои же собственные деньжата? Бессмысленно все это. И каким образом можно оказаться в один прекрасный день моложе, чем был раньше?

И он снова впал в полудрему. Стивенс, покачав головой, положил письмо на прежнее место, в ящик стола, откуда достал его Холанд. Закрыв его на ключ, он опустил последний в карман следователю, который даже не пошевелился.

Молодой адвокат спустился по лестнице к выходу под громкие выкрики и бестолковый шум загулявших чиновников. Сев за руль, он спокойно обдумал, что следовало предпринять теперь. «Надо обязательно увидеться с Таннехиллом», — решил он. Стивенс включил зажигание. Проехав с километр, он остановился у попавшегося по пути лотка и купит газету. О смерти охранника сообщалось в краткой заметке в одну колонку. Журналист ограничился пересказом того, как труп негра по имени Джон Форд был обнаружен недавно прибывшим в Альмиранте Артуром Таннехиллом в старом, времен майи, колодце позади Большого Дома. Вся остальная часть страницы отводилась описанию визита в город его босса. На фото Артур Таннехилл выглядел стройным, с приятным худощавым лицом молодым человеком, но явно усталым. Газета приводила объяснение этому. Молодой Таннехилл в течение двух лет лечился в клинике одного из городов на востоке. Его серьезно ранило в голову в результате случайного выстрела, и он до сих пор окончательно так и не выздоровел.

Статья шла с продолжением на следующих страницах, где приводились сведения об исторических корнях семейства Таннехиллов. Стивенс читал такого рода материалов предостаточно, а посему, сложив газету, позвонил в Большой Дом.

— Нет, — ответил ему все тот же сержант Грей. — Он ещё не вернулся.

Стивенсу ничего не оставалось, как пойти поужинать в бар-ресторан. Он был недоволен собой. Не сделал всего того, что должен был сделать. Самым неприятным моментом было то, что Таннехилл, возможно, и не подозревал о грозящей ему опасности. Но, с другой стороны, разве он сам представлял себе, в чем она заключается?

Попивая вторую чашечку кофе, адвокат просмотрел газету ещё раз, более внимательно. Он обратил внимание на следующий пассаж:

«Наши сограждане совсем не знают молодого мистера Таннехилла. Он бывал в Альмиранте всего два раза и то в детском возрасте. Учился в Нью-Йорке и в Европе. Поразившая его пуля нанесла настолько серьезную рану, что он находился в бессознательном состоянии в течение года и семнадцати дней. Но из этого срока пребывания в клинике надо вычесть период с 24 апреля по 5 мая с.г., когда он, видимо, по причине какого-то мозгового шока, выбывал в неизвестном направлении. Выздоровление шло трудно, долго и, к несчастью, его воспоминания об отдельных этапах жизни из-за полученной травмы носят довольно смутный характер».

Стивенса поразили приведенные даты отсутствия Таннехилла в больнице. «Необходимо кое-что проверить, — мелькнуло у него в голове. — И притом немедленно».

Он покинул ресторан в крайнем возбуждении и весьма встревоженный. Ночь уже полностью вступила в свои права. Но для того, что он задумал, как раз и нужна была темнота. Предстоящее дело было Стивенсу не по вкусу. Но в качестве доверенного лица Таннехилла он был обязан собрать максимум информации. Расстояние до кладбища, расположенного в северо-западной части города, адвокат покрыл на машине за четыре минуты. При входе на стене висел план. Он отыскал на нем участок захоронений, откупленный семейством Таннехиллов. Припарковав машину под деревом, он втянулся в заполненную чернильным мраком аллею. Дойдя до северной границы кладбища, Стивенс свернул направо и через некоторое время стал внимательно всматриваться в надписи на надгробных плитах. Вскоре он отыскал то, что ему было нужно.

Захоронения членов клана Таннехиллов были обнесены металлической оградой. Фамилия владельцев участка была обозначена металлическими буквами над входом. Адвокат проник в это замкнутое пространство, где размещалось около дюжины могил. Пользуясь электрическим фонариком, он склонился над ближайшей памятной плитой и прочитал надпись. Она была выбита на испанском языке с любопытной орфографией:

Франсиско де Танекила и Мерида

февраль 4 — 1709 — июль 3 — 1770

Следующая могила также была обозначена по-испански с датами 1740–1803 гг. Фамилия на третьем надгробии впервые была исполнена в английском варианте, хотя и с различием по отношению к нынешней в одну букву. Этот предок усоп в 1852 г. Он, должно быть, застал начало знаменитой золотой лихорадки.

Стивенс перемещался вдоль памятников неспешно. Его уже не терзало внутреннее побуждение действовать в пожарном порядке. Древность рода произвела на него сильное впечатление. Он даже начал чувствовать своеобразную гордость за то, что был связан с семейством со столь солидной родословной. Корни его действительно глубоко уходили в эту землю.

Стало прохладно. Ветер с океана раскачивал деревья, шевелил их листья, создавая зловещий звуковой фон.

Стивенс склонился над последнем в ряду надгробием. Свет фонарика высветил имя:

«Ньютон Таннехилл»

Стивенс несколько раз перечитал надпись о дате смерти, обозначенную под фамилией, затем распрямился. Он чувствовал себя усталым и разбитым, как путник после длительной дороги. Ньютон Таннехилл, дядя нынешнего наследника, был погребен 3 мая с.г. А между 24 апреля и 5 мая Артур Таннехилл, его племянник, пропадал со своей больничной койки.

Стивенс собрался уходить. Внезапно сзади послышался легкий шорох. И тут же ему в спину уперлось нечто твердое, а чей-то голос мягко и тихо произнес:

— Не двигайтесь!

Стивенс колебался недолго, так как быстро понял, что у него не было выбора, а посему повиновался.

 

4

Под кладбищенскими деревьями царили темень и безмолвие. Стивенс напряг мускулы, готовый использовать малейшую возможность, чтобы освободиться. Если они попытаются его связать, лихорадочно подумал он, будут драться. Но тихий голос позади него спокойно произнес:

— Предлагаю вам сесть на землю, скрестив ноги. В этом случае вам ничего не грозит.

Тот факт, что к нему обращались от первого лица единственного числа, сняла напряжение у адвоката. Он думал, что нападавших было несколько. И все же слепо повиноваться он не собирался.

— Что вам угодно? — процедил он.

— Хочу поговорить с вами.

— Почему бы не сделать этого в том положении, в котором мы сейчас находимся?

Последовал легкий смешок.

— Потому что в этом случае вы можете выкинуть что-нибудь неожиданное для меня, а сидя со скрещенными ногами, попасть будет труднее. Так что исполняйте то, что вам сказано.

— О чем вы собираетесь разговаривать со мной?

— Повторяю: садитесь!

На сей раз в голосе послышался металл, появились повелительные нотки. Стивенс нехотя опустился на землю, однако, решимости воспротивиться любым другим попыткам унизить его не утратил.

— Какого черта вам от меня нужно? — холодно обратился он к незнакомцу.

— Как вас зовут? — проигнорировал тот его вопрос.

Голос снова звучал тихо, незлобливо. Стивенс ответил. Немного помолчав, собеседник раздумчиво произнес:

— Я вроде бы уже слышал эту фамилию. Чем вы занимаетесь?

Стивенс удовлетворил его любопытство.

— Ах! Так вы адвокат… Теперь мне ясно, кто вы. Пили говорил мне о вас. Но я слушал его тогда вполуха.

— Пили! — изумился Стивенс, у которого молнией блеснула догадка. — Боже! Так вы мистер Таннехилл?

— Верно.

Это так поразило Стивенса, что он рывком приподнялся с земли со словами:

— Мистер Таннехилл, а я повсюду вас разыскивал.

— Не оглядываться!

Стивенс снова замер, сбитый с толку очевидной враждебностью, скрытой в раздавшемся окрике. Но босс уже перешел на спокойный тон:

— Мистер Стивенс, у меня нет привычки оценивать людей по их лицам. Так что оставайтесь в том положении, в котором находитесь, до тех пор, пока мы не проясним с вами некоторые моменты.

— Уверен, — вспыхнул адвокат, — что я смог бы убедительно доказать вам, что действительно являюсь управляющим вашей собственностью в этом регионе и что мои шаги целиком отвечают вашим интересам…

Он начал понимать истинный смысл телеграммы Пили. С этим наследничком и впрямь следовало обращаться предельно осторожно.

— К этому мы ещё вернемся, — нейтрально ответил тот, кто назвал себя Артуром Таннехиллом. — Вы заявили, что повсюду разыскивали меня?

— Да.

— И почему-то добрались до этого места…

Стивенс сразу уловил, куда клонил его визави. Разве его и в самом деле не застали за чтением с помощью фонарика надписей на надгробиях. Но, с другой стороны, что заставило появиться здесь самого Таннехилла? Но адвокат подсознательно почувствовал, что прежде чем задать какой-либо вопрос, ему лучше сначала разъяснить свою собственную позицию. Что он и сделал, максимально кратко изложив все, что произошло сегодня после обеда. Дойдя до показанного ему Холандом письма, он пояснил:

— Это заставило меня задуматься и в конечном счете привело сюда для проверки некоторых дат.

Его собеседник внимательно и без каких-либо комментариев выслушал рассказ до конца. Помолчав, он предложил:

— Давайте сядем где-нибудь под деревьями. Мне нужно выговориться.

Стивенс отметил, что Таннехилл довольно заметно прихрамывает. Но, по всей видимости, это не причиняло ему какой-либо боли — он легко, без излишних усилий, уселся на траву. Адвокат примостился рядом.

— Вы верите, что они вскроют могилу? — вздохнул Таннехилл.

Стивенса вопрос удивил — он как-то не задумывался над тем, что дело могло зайти так далеко. Следовало признать, что Таннехилл затронул корень проблемы. Адвокат невольно подумал, а не могло ли это означать, что могила и в самом деле пуста. Стивенс припомнил, что следователя Фрэнка Холанда в свое время уволили с поста местного управляющего состоянием Таннехиллов. То обстоятельство, что в данный момент в трио судебной власти в городе Адамс — Холанд — Портер он играл главную скрипку, давало ему прекрасную возможность нанести серьезный удар по своему бывшему работодателю.

— Боюсь, мистер Таннехилл, — потупился Стивенс, — что не смогу ответить на ваш вопрос. Я послал Пили вызов и по его прибытии мы встретится с Холандом, чтобы выяснить, занялся ли он поисками автора письма. А каково ваше мнение на этот счет?

— Вопросы здесь задаю я, — поставил его на свое место Таннехилл.

Стивенс прикусил губу, но не сдавался:

— Я буду рад ответить на все ваши вопросы, мистер Таннехилл. Хорошо зная обстановку в городе, я, возможно, смогу очень быстро докопаться до сути интересующих вас проблем.

Таннехилл отозвался:

— Стивенс, с моей точки зрения все это дело выглядит до смешного простым. Я долго провалялся в клинике с парализованной левой стороной. После ранения я больше года не приходил в сознание. В конце апреля я исчез из больницы, и меня обнаружили лежащим на ступеньках перед входом в неё только 5 мая по-прежнему в бесчувственном состоянии. Лишь неделю спустя я пришел в себя. А через три неделе после этого получил письмо от женщины, подписавшейся Мистра Лэнетт… Что это с вами?

Стивенс при упоминании имени Мистры непроизвольно охнул. Но, сдержавшись, он пробормотал:

— Так, пустяки… Продолжайте, пожалуйста…

Таннехилл помедлил, но потом заговорил снова:

— Мисс Лэнетт представилась в качестве секретаря Ньютона Таннехилла, смерть и похороны которого по времени внешне совпали с моим исчезновением из клиники. Она сообщила тогда о предстоящем в самое ближайшее время официальном уведомлении о том, что я являюсь единственным наследником всего состояния дяди… Так все и было: вскоре меня действительно оповестили, что я стал одним из самых богатых людей в Калифорнии. Я мог бы сразу же заявиться сюда и продолжить курс лечения в Альмиранте, но меня удержали от этого шага две причины. Во-первых, я глубоко поверил в одного из докторов клиники, где я лечился. Он отказался от всех моих самых заманчивых предложений переехать сюда вместе со мной, но продолжал кудесничать надо мной столь успешно, что теперь я в состоянии передвигаться… Конечно, потихоньку, но все же ходить. Во-вторых, меня донимало какое-то расплывчатое воспоминание, — своего рода кошмар, — что пока я отсутствовал в клинике, со мной кое-что случилось. Я не буду распространяться на эту тему, но оно побудило меня дождаться окончания лечебного курса, и только после этого приехать в ваши края.

Он тяжело вздохнул, добавив:

— Похоже, что события говорят о том, что я поступил правильно.

Он помолчал немного, затем, явно ожесточившись, продолжил:

— На следующий день после моего прибытия сюда — я все ещё проживал тогда в отеле — мне нанесли визит три человека. Одним из них был низкорослый мексиканский индеец с огромным носищем. Они утверждали, что являются моими старыми друзьями, назвавшись Теслакоданал — это тот самый индеец, — и Каунха, похожий на метиса… Имя третьего я позабыл, хотя он тоже представлялся. Они все время обращались ко мне, как если бы я был Ньютоном Таннехиллом. Вы знаете, конечно, что так звали моего дядю. Они ни в коей мере не внушили мне опасений, но в надежде выиграть время для проведения в частном порядке расследования в отношении этих лиц, я подписал письмо, которое они мне подсунули.

— Что за письмо? — вскинулся Стивенс.

— Оно было адресовано Пили. В нем я разрешал тому продолжать производить выплаты, которые он делал и раньше членам Пан Америкэн Клаб, так это называлось. Я лишь добавил пункт, что это указание должно получать мое подтверждение каждые полгода. Они не возражали, а учитывая, что я абсолютно не представлял о чем идет речь, мне казалось, что я отлично выкрутился из щекотливого положения.

— У вас не создалось впечатления, что ваша жизнь находилась под угрозой?

Таннехилл, после секундной нерешительности, пробормотал:

— Нет. На принятие такого решения меня подвигнул тот необычный факт, что они принимали меня за дядю.

У Стивенса никак не выходило из головы письмо, что подписал его босс. Он попросил уточнить:

— В основной фразе действительно были слова «…продолжать ранее делавшиеся выплаты»?

— Да.

— Ну что же, на мой взгляд, это достаточно очевидно соотносится с прошлыми делами. И по этому вопросу мы могли получить разъяснения у мистера Пили… Но непонятно, как же они могли подумать, что разговаривают с вашим дядей? Он же, как минимум, лет на двадцать старше вас…

Таннехилл ответил не сразу. А когда заговорил, то его голос звучал как-то более отстраненно:

— Стивенс, я подвержен кошмарам. В клинике, к примеру, у меня случился диковинный сон, насыщенный совершенно фантастическими явлениями. Как-то раз мне представилось, что я лежу в гробу. В другой раз я увидел себя здесь, в Альмиранте — любовался океаном. Мне представлялся Большой Дом, но как-то неопределенно, словно я смотрел на него сквозь завесу тумана. Понятно, что Пили посылал мне книги, написанные об этом здании. Их ведь немало, знаете ли. Может, это они так разукрасили мои сны. Согласно этим книгам, Большой Дом восходит ко временам, предшествовавшим самым ранним воспоминаниям белых людей. Вы, очевидно, знаете, что его архитектурный стиль относится к эпохе до цивилизации майя. Когда смотришь на величественную лестницу перед главным фасадом, то создается впечатление, что это — скорее храм, чем дом, хотя внутри и были проведены переделки, чтобы обеспечить все удобства для проживания в нем. Когда я лежал в гробу…

Он запнулся. В кромешной кладбищенской темноте повисла напряженная тишина.

— Если вы читали газеты, — вдруг свернул разговор Таннехилл, — то остальное вам известно…

Но Стивенс упорствовал:

— Вы упомянули имя Мистры Лэнетт. Сказали, что она была секретаршей у вашего дяди, так ведь?

— Да…

Стивенс размышлял, с трудом скрывая охватившее его удивление. Об этом он даже и не подозревал. Тут четко прослеживалась связь между Таннехиллом и Мексиканской импортной компанией, этой шайкой грубиянов. Вероятно, стоило копнуть здесь поглубже. Но, видимо, небезопасно уже сейчас говорить на эту тему с человеком, который, ясное дело, все ещё продолжает проявлять недоверчивость. Какая, однако, невероятная история! К сожалению, нечего и думать рассказать подобную небылицу этой тройке законников: Адамс — Холанд — Портер.

— Мистер Таннехилл, — подчеркнуто выделяя слова, обратился он к боссу, — нам абсолютно необходимо наибыстрейшим образом размотать весь этот клубок событий до конца. Сдается мне, и даже очень, что кто-то пытается взвалить на вас убийство, выставить в роли человека, укокошившего этого охранника. Может быть, я слишком остро ставлю вопрос, но независимо от того, прав я или нет, нам следует быть готовым встретить во всеоружии попытку нанести вам удар такого рода.

Вы неоднократно упоминали, что помните, будто вас похоронили заживо. Не уверен, что вы сами это заметили, скорее всего вырвалось нечаянно. Но поясните, пожалуйста, что точно вы имели при этом в виду?

Собеседник адвоката не удостоил его ответом.

— Мистер Таннехилл, я искренне считаю, что вам не стоит что-либо скрывать от меня.

Но тот словно воды в рот набрал.

Стивенс продолжил:

— Может, вы намерены дождаться приезда сюда мистера Пили, чтобы мы смогли обсудить с ним все происшедшее…

На этот раз молчальник заговорил. Но совершенно отрешенным тоном.

— То был сон. Мне привиделось, что меня заживо похоронили. Я ведь уже сказал вам, что мучаюсь кошмарами. Ну а теперь, — и его голос, как бы вернувшись откуда-то издалека, окреп, — полагаю, что пора кончать наши посиделки. Голова полна планов. Если вы соблаговолите посетить меня в Большом Доме, я изложу их вам завтра. Не исключено, что к тому времени вам удастся установить контакт с Пили. Скажите ему, чтобы немедленно выезжал в Альмиранте.

Он тяжело поднялся и стоял, опираясь на трость.

— Думаю, мистер Стивенс, — добавил он, — что нам лучше расстаться прямо здесь. Не здорово будет, если мистер Холанд вдруг обнаружит, что мы… что наследник состояния семейства Таннехиллов и его доверенное лицо, оба кинулись на кладбище проверять дату похорон одного лица.

Стивенс предостерег:

— Это дело в чем-то дурно пахнет. Надеюсь, у вас есть разрешение на право ношения оружия. Тогда было бы…

— У меня нет пистолета.

— Однако…

Таннехилл обронил короткий смешок в обступавшей их кромешной тьме и слегка ткнул Стивенса концом трости в солнечное сплетение.

— Больно, а? Завтра мы, вероятно, увидимся. Или же после Рождества. Я позвоню вам, или мы договоримся о точной дате. Хотите ещё что-нибудь мне сказать?

Стивенс никак не мог решиться. Ведь он ещё не задал самого главного вопроса.

— В газетах, — наконец медленно проговорил он, — утверждалось, что ранение существенно повлияло на вашу память. Можете ли вы уточнить, насколько серьезны у вас эти провалы?

Ответ последовал почти сразу же.

— Я не могу вспомнить ничего из своей прошлой жизни до момента, когда пришел в сознание в клинике. Могу разговаривать, думать, размышлять, но все, что происходило со мной до этой весны, для меня как бы не существует. Я даже не знал, как меня зовут, пока не услышал, как произнесли мое имя в тот момент, когда сознание выплывало из небытия. Уверяю вас, — и он легонько рассмеялся, — это отнюдь не облегчило мое существование. Надеюсь, что теперь вы уяснили, до какой степени доверительно я с вами разговаривал — намного откровеннее, чем с кем бы то ни было. И сделал я это потому, что верю в вашу лояльность, во всяком случае, пока, а также из-за того, что нуждаюсь сейчас в людях, способных помочь мне в той ситуации, в которой я оказался.

— Вы можете всецело положиться на меня.

— Никому ни слова о нашей беседе без моего на то разрешения.

— Понял.

Стивенс добрался до машины и некоторое время неподвижно сидел за рулем, раздумывая о своих дальнейших планах. Он устал, но совсем не желал расставаться с нынешним местом работы. Слишком много фантастических вопросов оставались пока не проясненными. Кто-то, судя по всему, пытался внушить мысль, что племянник и дядя — одно и то же лицо. С какой целью? И почему самые различные люди, включая его самого, подходили к этой гипотезе серьезно вместо того, чтобы высмеять это абсурдное утверждение?

Ведь тот факт, что никто до смерти дяди и в глаза не видывал его племянника, сам по себе ещё ничего не доказывал. А что означали эти маски, исполненные столь совершенно, что напяль её любой и перед вами окажется совершенно другой человек, ничем не напоминающий прежнего?

На какой-то миг Стивенса охватило ощущение полной нереальности всего происходящего, как если бы он разделил кошмарные видения какого-нибудь полоумного шизофреника…

Но он одернул себя, взял в руки и завел мотор. Покатил же он к Уолдорф Армз. Какого-либо четко разработанного замысла у него не имелось, но была уверенность, что именно там находится центр, откуда действует группа.

Он припарковался рядом со зданием, но остался в машине. В темноте был неразличим купол, венчавший это строение. Нижние этажи ничем примечательным не выделялись, скорее, наоборот, имели несколько устаревший вид. Внезапно в поле зрения Стивенса появился коротышка с непомерно длинным носом. Ошибка исключалась: это был Теслакоданал, тот самый, что предыдущей ночью угрожал ему ножом. Крайне взбудораженный, Стивенс выскочил из авто. Он напал на след, сомнений в этом не было…

 

5

Спрятавшись в тени машины, Стивенс отчетливо видел, как недомерок вошел в освещенный вестибюль здания. Адвокат мгновенно переместился ко входу и через застекленные стенки попытался проследить за его действиями. Индеец остановился перед лотком с газетами. Быстро просмотрел «Альмиранте Геральд». Стивенс даже сумел увидеть, что внимание его подопечного привлекла статья, посвященная прибытию в город Таннехилла.

Теслакоданал, пожав плечами, сунул газету под мышку. Он пересек обширный холл в направлении лифтов, но ими не воспользовался, а лишь на ходу слегка кивнул лифтеру. Индеец углубился в широкий коридор. Дойдя до одной из дверей, коротышка вынул ключ из кармана, открыл её и исчез внутри.

Стивенс проскользнул через живую изгородь и направился к боковой стороне здания. Под окном комнаты, куда, по его прикидке, вошел объект наблюдения, он остановился. Оно было открыто. Через жалюзи пробивался слабый свет. Свежий ветерок колебал шторы. Какого-либо движения в помещении он не заметил. Оттуда вообще не доносилось ни звука. Промаявшись с полчаса, Стивенс стал сомневаться, правильно ли он определил место, куда проник Теслакоданал. Он пошел назад, останавливаясь под каждым окошком. Шторы были частично раздвинуты и он убедился, что имеет дело с одними и теми же просторными апартаментами.

Укрывшись за кустарником, он решил подождать немного. Время тянулось мучительно медленно. Посвежело. Слева от него в просвете между деревьями показался узкий серп луны лимонного цвета и стал постепенно карабкаться вверх по небосводу. А окна неизменно продолжали тускло светиться. Адвокат почувствовал, как в нем вскипает гнев. Он злился на этого Теслакадонала, который упорно не желал ложиться спать. Не выключает освещение — значит, бодрствует, решил Стивенс.

Но в конце концов его терпение лопнуло. Прокравшись к окну, он приподнял жалюзи и заглянул вовнутрь. Перед ним был диван, красный ковер, кресло, а чуть дальше виднелась открытая дверь. Именно оттуда струился свет. Удалось рассмотреть, что он исходил от низкого торшера рядом с письменным столом. За ним тянулись полки, уставленные книгами и терракотовыми статуэтками. Никаких признаков присутствия человека.

Стивенс решился: с бесконечными предосторожностями он расширил отверстие в жалюзях настолько, чтобы суметь протиснуться в него. Через несколько секунд он мягко спрыгнул в комнату. Немного выждав, адвокат, бесшумно ступая по ковру, приблизился к двери. В соседнем помещении также никого не было. Но зато обнаружилась ещё одна приоткрытая дверь. Подойдя к ней на цыпочках, он прислушался и явственно услышал посапывание спящего человека.

Какое-то время Стивенс простоял в задумчивости. Собственно говоря, чего он добивается? Ему требовалась дополнительная информация. Но какая?

Он в нерешительности осмотрелся. Книги занимали всего лишь одну полку. Рассеянно пробежался взглядом по заголовкам. Собрался было продолжить дальше осмотр помещения, но его внимание привлекла тоненькая брошюра: «Танекила Удалой». Адвокат живо сунул её в карман. Теперь он уже более внимательно изучил остальные издания. Большинство было на испанском языке, который он знал весьма слабо. Но другие книги, на английском, его заинтересовали. Он прихватил некоторые из них с собой, вышел в соседнюю комнату и вылез наружу через окно, не переставая изумляться, что решился на подобные действия.

Вернувшись домой, адвокат отметил, что телефонную линию уже починили. Он сразу же набрал нужный номер, но к собственному разочарованию выяснил лишь, что его прежний срочный вызов Пили до сих пор не дал результата.

Решив дождаться звонка от Пили, Стивенс разделся, облачился в пижаму, накинул сверху домашний халат и, растянувшись на диване в гостиной, стал знакомиться с похищенными книгами. Все они касались одной темы: Большого Дома семейства Таннехиллов. Он не припоминал, чтобы когда-нибудь ранее они попадались ему на глаза даже в секции «Таннехиллы» публичной библиотеки Альмиранте. Начал он с «Истории Большого Дома». На форзаце прочитал:

«Издание первое.

Тираж ограничен пятьюдесятью тремя экземплярами.

Не для продажи.

Январь 1870 г.»

Стивенс перевернул страницу. Первая глава начиналась словами:

«Более тысячи лет возвышается этот замечательный дом на высоком холме над раскинувшимся с незапамятных времен океаном. Не обнаружено никаких, достойных внимания, документов, относящихся к тем, кто его построил».

Адвокат полистал книгу, перескакивая с одного абзаца на другой. Она несколько напоминала исторический роман о наименее известных в истории человечества цивилизациях — древней Мексики и Южной Калифорнии с 900 года и до высадки в этих местах испанцев.

Перегруженный сложными деталями текст показался Стивенсу не очень убедительным, во всяком случае, в рамках его собственных знаний о жизни майя, толтеков и ацтеков. Упоминались фамилии отдельных священнослужителей, солдат. Так некоего Уксалака изрешетили стрелами за преступление, о котором ничего не сообщалось. Его похоронили на «восточном склоне холма в сосновой роще, которую толтеки впоследствии вырубили». Этому событию были посвящены всего все фразы и было совершенно непонятно, зачем о нем упоминалось вообще.

Когда появились толтеки, — «длинными воинскими колоннами, растянувшись вдоль берега и истекая потом под жаркими лучами раннеосеннего солнца», — они поначалу намеревались снести Большой Дом. Но, как и у всех прочих завоевателей, с трудом пробившихся издалека к этим дальним рубежам, у них не оказалось под рукой необходимых орудий, чтобы справиться с возведенным из мрамора зданием. Эти священники-солдаты сделали, впрочем, открытие: помещение Дома, покинутого его бывшими владельцами, «укрывшимися в населенной простым людом деревушке далее, к северу», по своей комфортности превосходили все, что они когда-либо видели до сих пор.

«Для очистки совести они воздвигли тогда на искусственной Горке деревянный храм, чтобы ублажить своего бога Кукулкана, а Дом использовали для проживания там вместе со своими женами. Длительное время фавориткой многочисленных священников-солдат была…»

Имя этой женщины было тщательно зачеркнуто в тексте, чему Стивенс подивился, не видя тому причины. Расшифровать его было абсолютно невозможно.

Он продолжал листать это произведение, которое начало действовать на него в какой-то степени завораживающе. Толтекская оккупация в конечном счете вступила в полосу кризиса, поскольку в течение ряда лет не прибыло ни одно из ожидавшихся подкреплений. А поскольку командовавший захватчиками священник был редкостным тупицей, то (снова чье-то имя было вымарано) решил с ним расправиться «прежде чем он раскроет секрет Большого Дома».

Стивенс перевернул ещё одну страницу. И с первой же фразы подметил, что текст никак не был связан с предыдущим изложением. Объяснялось это тем, что 11 и 12 страницы, где, вне всякого сомнения, говорилось о тайне Большого Дома, были попросту вырваны. Тогда он отложил эту книгу в сторону и взялся за «Танекилу Удалого». В первых главах, которые он просмотрел мельком, рассказывалось о рождении в Испании и первых путешествиях вдоль африканских берегов капитана Танекила, о несколько сомнительных методах, с помощью которых он сколотил свое состояние, и, наконец, о его отплытии в Америку во главе флотилии. В 1643 г. во время бури у калифорнийского побережья его корабль «Альмиранте» затонул. Стивенс сразу же вспомнил, что на самом старом надгробии в семейном захоронении Таннехиллов год смерти первого предка указывался как 1770. Получалось, что погребенный там Танекила, не являлся родоначальником клана, пустившего корни в Америке.

Следующую главу под названием «После бури» Стивенс буквально проглотил с начала до конца.

«После бури к полудню все мы оказались на берегу — я имею в виду тех, кто уцелел после кораблекрушения. Эспанта, де Куржиль, Маржино и Керати пропали без вести. Наверняка утонули. Сожаление у меня вызвала только гибель Маржино — полного сарказма плутишки; что до остальных ничтожеств, то гореть им в аду за все те неприятности, что они мне причинили.

Я тут же распорядился приняться за работу. Нельзя было терять ни минуты. Алонсо заметил нескольких туземцев, и у нас не было уверенности в том, что они, как обычно, окажутся глупыми, дружелюбно настроенными существами. Нам было абсолютно необходимо вывести оружие с „Альмиранте“ до того, как тот пойдет ко дну.

К двум часам пополудни Каунха обратил внимание на то, что буря начала стихать. Я послал его с дюжиной парней на двух шлюпках начать разгрузку. Действительно, ярость морской стихии спадала с каждым часом, а к вечеру океан успокоился и вовсе. Нам к этому времени уже удалось переправить на берег две мортиры и большое количество мушкетов. Поэтому, не опасаясь более аборигенов, я на следующее утро велел послать к ним патруль в целях установления контакта ради добычи продовольствия.

Берег был совершенно дикий, весь в невысоких холмах, утопавших в зелени. Птиц — в изобилии, и они целый день пели или верещали. Патруль подстрелил по дороге трех ланей и обнаружил множество съедобных корней, что вкупе с припасами, которые мы уже успели вывезти с корабля, сняло для нас проблему голода. Очень быстро я убедился в том, что мы попали в благодатную страну с превосходным климатом.

На пятый день часовые доставили ко мне индейца, низкорослого и гнусной внешности, который бегло говорил по-испански. С первого взгляда было ясно, что это — отъявленный негодяй. Моим первым побуждением было: выслушать, чего он наплетет и тут же утопить его. Но он оказался полезным как переводчик и, к тому же, принес добрые вести. Он сообщил, что, как мы и сами уже догадывались, к северу имелась деревушка, где ютился простой люд, а их верховный вождь, что жил в доме, расположенном на высоком холме, выразил пожелание, чтобы мы остановились у него, но, вынужденный, к несчастью, отлучиться на некоторое время, он не мог приветить нас лично. Этой новости весьма обрадовались женщины, тяжко переносившие невзгоды жизни под открытым небом, но я воспринял её с недоверием. С чего бы это человек, достаточно сообразительный, чтобы стать вождем, приглашает группу испанцев поселиться в его резиденции, прекрасно понимая, что мы оттуда потом ни за что не уйдем?

Но пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что риск для нас был минимальным. Располагая таким вооружением, мы были в состоянии подавить любую попытку погубить нас путем предательства. Кроме того, мне представилось очевидным, что так называемый верховный вождь на самом деле смылся для того, чтобы, находясь вне досягаемости, правильно оценить степень опасности, которую мы для него представляли. Что касается меня, то я, не долго думая, решил прикончить его в тот же миг, как только он сочтет возможным вернуться восвояси, не опасаясь за свою жизнь.

Занять дом оказалось делом ещё более простым, чем я полагал. Нашу восьмерку пушек мы разместили вкруговую на вершине холма за каменными парапетами. Тем самым мы обеспечили себе господствующие позиции над всей прилегающей местностью. Через неделю мы так крепко закрепились на новом месте, что реальную угрозу для нас представляли теперь, пожалуй, только европейцы с тяжелой артиллерией. Какого-либо сопротивления своим действиям мы не встретили. Проживавшие там люди восприняли наш приход самым естественным образом и, кажется, никому из них ничуть не показалось странным, что я разместился в комнате их верховного вождя.

Вскоре мне стало совершенно ясно, что застряли мы тут основательно и надолго. Хорошо зная, что из себя представляют капитаны двух других судов, я был убежден, что, даже если они и уцелели, то разыскивать меня не станут. Оба уже наверняка направились к мысу Горн и далее — в Испанию. Так что могло пройти немало лет, прежде чем в этих краях появится какое-нибудь судно. Посему я решил узаконить положение членов экипажа моего корабля по отношению к жителям деревушки, расположенной у подножья холма. Я сам пошел к ним и заставил всех их — мужчин, женщин и девушек — выстроиться в один ряд. Затем лично отобрал тридцать наиболее смазливых мордашек слабого пола, изолировал их мужей, распорядившись последних немедленно расстрелять и тут же закопать. Каждый член экипажа выбрал себе подружку. Я оженил их на месте чин-чином, как полагается, на Библии и каждой паре определил хижину. Через месяц жизнь пошла своим обычным чередом.

В течение всего следующего года моей главной заботой было развитие нашего района. Разосланные повсюду патрули привели с собой захваченных в дальних деревушках рабов, которые принялись трудиться на нас под присмотром местных туземцев. Так что поселение вскоре существенно разрослось, и я окрестил его „Альмиранте“.

К концу второго года прежний хозяин дома все еже был в бегах. Из этого факта я сделал вывод, что он разумно и правильно оценил создавшуюся ситуацию, и что его единственной заботой было не допустить уничтожение дома. Каких-либо следов храма толтеков, о существовании которого где-то поблизости говорилось в легенде, мы не обнаружили. На мой же взгляд, сам дом являлся примером архитектуры майя, хотя его стиль несколько отличался от того, что встречается в Центральной Америке.

На третьем году начались попытки убийств. Я очень скоро уверился в том, что случившееся не было серией никак не связанных между собой фактов, а, наоборот, носило характер действий, подстроенных бывшим владельцем дома, желавшим заполучить его обратно. Теслакоданал нанес мне удар ножом в спину, и тот оказался бы для меня фатальным, если бы у меня не оказалось все же достаточно сил, чтобы оказать сопротивление. Стрела, поразившая Каунху, прошла на волосок от его правого легкого. А вот Алонсо так не повезло. Его любовница, из местных индейцев по имени Хико Аине заколола его кинжалом. Примечательно, что никто не покушался на женщин, что достаточно ясно указывает, для какой цели они предназначались.

Хико и Теслакоданал, индеец, появившийся в нашем лагере уже в самые первые дни после высадки, сбежали вместе.

Вот так началась эта длинная цепь попыток расправиться с нами, которые я подробно опишу в другой главе, поскольку эти события своеобразными вехами отметили тот путь, который должен был привести нас к раскрытию тайны Большого Дома, той самой, которая…»

Как раз в этом месте страница и была оторвана. Стивенс проверил, не оказалась ли она случайно засунутой где-нибудь в другом месте книги, но нигде её не обнаружил. Зато выявил ещё семь других таким же образом обезображенных страниц. И каждый раз в том месте, где речь заходила о «тайне» Большого Дома.

Адвокат ещё раз перечитал главу «После бури». Его поразило одно имя: Теслакоданал. Ему показалось любопытным, что у того оказались потомки в сегодняшнем Альмиранте.

Он лениво раздумывал над этими вопросами, потихоньку погружаясь в сладкий сон, как вдруг вдоль позвоночника пробежала противная мелкая дрожь.

 

6

В комнату уже начали просачиваться первые лучи занимавшейся зари. Но они ещё увязали в цепкой темноте ночи, так что Стивенс с трудом различил два человеческих силуэта, неожиданно выросших рядом с диваном. Чей-то мужской голос повелительно прошипел:

— Не двигайтесь, Стивенс!

В нем звучала неприкрытая угроза. Адвокат застыл. Вскоре в его комнату набилось уже с дюжину неизвестных ему личностей. Как ни странно, но их многочисленность его успокоила. Если бы пришли прикончить его, то наверняка в одиночку или же вдвоем. Но их сейчас было слишком много, чтобы пойти на такое преступление. Он расслабился и подумал: «Это наверняка та самая группа, которая стегала плетью Мистру».

Находившиеся рядом с ним двое уселись в кресла. Тот же самый голос произнес:

— Не делайте резких движений. Мы все в очках ночного видения. Так что вы у нас как на ладошке.

Последовала короткая пауза, а затем — вопрос:

— Стивенс, кто вы?

Молодой адвокат, раздумывавший в этот момент над тем, что это ещё за диковинки «очки ночного видения», машинально брякнул:

— Кто я? Что вы имеете в виду?

Вопрос показался ему странным. Члены банды, если, конечно, это были они, прекрасно осведомлены на его счет. Поэтому он контратаковал:

— А собственно говоря, вы-то кто такие?

Ответа не последовало. Но из темноты донесся женский голос:

— Вижу, чуть ли не воочию, как работает его мозг. Думаю, что он не при чем.

Тот, кто выступал вроде бы в роли официального представителя этой группы, проигнорировал реплику. Он продолжил:

— Стивенс, в данный момент нас совершенно не устраивает ваша позиция в этом деле. Если вы действительно тот, кем кажетесь, то советую серьезно отнестись к нашим вопросам. Очевидно, что если вы кто-то другой, то попытаетесь провести нас.

Адвокат внимательно его слушал. Все это подразумевало… он не знал даже, что именно. Вновь его охватило чувство какой-то нереальности всего происходящего. Но затем промелькнула мысль, что, возможно, удастся получить полезную информацию. И он довольно бесцеремонно заявил:

— Не знаю, куда вы клоните, но прошу вас, продолжайте.

Раздался сдавленный смешок той самой женщины, которая уже вмешивалась в их диалог.

— Он думает, что сумеет выудить из нас кое-какие нужные ему сведения.

Мужчина, похоже, взъярился:

— Послушайте, дорогуша, мы весьма ценим вашу способность читать чужие мысли, но умоляю, попридержите язык за зубами и избавьте нас от бесполезных комментариев.

— А сейчас он в весьма наивной форме всполошился, — тем не менее радостно поведала она. Но тут же спохватилась. — Ладно. Молчу, если вы так настаиваете.

Воцарившееся после этой стычки молчание было особенно тягостным для Стивенса. Подумать только: эта женщина могла шарить в чужих мозгах! Телепатка! Его разум повелевал ему воспринимать это явление с сарказмом. Но он чувствовал, что столкнулся с событиями, истинный размах и глубину которых он пока просто не был в состоянии определить. Проявления высокого интеллекта, денежные интересы, явный в некоторых случаях всплеск насилия… У него было такое впечатление, что его выставили перед судом, а он понятия не имеет, в чем его конкретно обвиняют. Но не успел он и рта раскрыть, как говоривший от имени группы мужчина вновь атаковал его:

— Стивенс, мы навели справки о вашем прошлом. Похоже, что особых сомнений не вызывает факт рождения тридцать один год тому назад на севере Калифорнии ребенка, названного Эллисоном Стивенсом. Мальчик с таким именем действительно посещал муниципальную школу в одном из городишек, а потом продолжил учебу в высшем заведении Сан-Франциско. Затем этого Эллисона Стивенса призвали на воинскую службу в морские силы…

Для усердно внимавшего этим словам Стивенса все это в точности соответствовало реальностям прошлого и будило в нем определенные воспоминания. Пока мужчина молчал, телепатка, видимо, изучала его мысли. Внезапно он воскликнул:

— Минуточку! А за кого вы меня принимаете?

Заговорила женщина:

— Вполне искренне считаю, что нет необходимости продолжать этот экзамен. Я четко отметила его реакцию, в которой в самом деле присутствовало все то эмоциональное изумление, которое вы сами могли почувствовать в его голосе.

Вмешался кто-то третий:

— Но почему он принялся шарить в апартаментах Теслы?

— Стивенс, — потребовал первый голос, — ответьте удовлетворительным образом на этот вопрос, и мы оставим вас в покое.

Стивенс начал рассказывать, как он увидел Теслу, входившим в Уолдорф Армз. Но женщина оборвала его:

— А теперь он разгневался. Его вдруг осенило, а не слишком ли смело мы ведем себя, вторгнувшись в его дом и подвергая допросу, словно мы действуем на вполне законных основаниях.

Все рассмеялись. Но лидер жестко потребовал:

— Отвечайте, Стивенс. Зачем вы так поступили? Не позволяйте гневу затемнить ваш здравый смысл. Отвечайте.

Стивенс испытывал колебания. Однако, решил он, раз это поможет ему избавиться от столь опасной публики, то, пожалуй, стоит им все выложить. Он спокойно пояснил:

— Незадолго до этого у меня состоялся разговор с Таннехиллом, и он сообщил мне, что Мистра Лэнетт была секретарем его дяди. А она связана с вами и когда я увидел, что… как бишь его зовут?

Снова его прервала женщина-телепат.

— Я чувствую, что за его словами скрываются иные мотивы… Такое впечатление, что он стремится побольше разузнать о Мистре. Думаю, он влюбился в нее. Или же тогда это и в самом деле ОН, у меня нет четкого представления на этот счет.

Они встали. Кто-то тихо напомнил:

— Заберите книги.

Открылась дверь. Послышались шаги. Затем взревели моторы нескольких машин, отъехавших от дома. Стивенс пошел проверить дверь, ту самую, замок которой сначала Мистра, а потом и эти визитеры столь запросто отомкнули. Да, пора его сменить. По пути в свою комнату ему подумалось: а телепатка-то оказалась не на высоте и упустила один важный момент. Она не схватила, что на адрес Теслы он вышел в офисе Мексиканской импортной компании. Тем самым образовалась крупная брешь в акции, предпринятой против него. Получается, что агрессоры остались в неведении на счет того, что он располагает сведениями о местожительстве других членов группы и мог продолжить свое расследование. А таким путем, кто знает, он, может быть, отыщет Мистру. С этими мыслями он заснул, думая, насколько же прекрасна эта удивительная женщина…

Утром в девять часов Стивенс уже отправился проверять, кто живет по одному из добытых им адресов. Поиски привели его к небольшой усадьбе, обнесенной железной решеткой. Дом стоял на значительном удалении от проезжей дороги. Он поинтересовался у проходившего мимо мальчугана, кто хозяин этой виллы. Тот бойко отбарабанил:

— О! Да судья Адамс.

Он внутренне похолодел, подумав: «Но это же смехотворно… Судья Адамс не может…» Но, поразмыслив, он был вынужден признаться самому себе, что понятия не имеет, что тот мог и чего не мог делать.

К одиннадцати часам он уже имел данные о жителях по всем двенадцати адресам, которые он обнаружил в офисе Мексиканской импортной компании. В каждом без исключения случае речь шла о персонаже, занимавшем в городе солидное положение: судья Уильям Адамс, судья Олден Портер, хозяева двух ежедневных газет Альмиранте Джон Кэрвелл и Мартин Грант, владелица единственного частного банка в городе Мадлен Оллори, ещё пара женщин из высших кругов, и известный торговец-импортер и, наконец, последний по списку, но не по значению Дж. Эзвелл Дорди, возглавлявший крупные предприятия сталелитейной промышленности. Хотя последний из них был ещё совсем молодым человеком, утверждали, что он уединился в Альмиранте по причине неважного здоровья.

Перечень получился настолько внушительный, что у Стивенса екнуло сердце: он сунулся в осиное гнездо. Все эти люди, вне всякого сомнения, по существу, контролировали жизнь в городе. Он заехал в самую крупную из двух газет и покопался там в библиотеке, отыскивая фото самых видных граждан Альмиранте. Из дюжины установленных им лиц он нашел снимки только семерых. По их внешнему виду и манерам он попытался представить себе, могли ли эти люди, натянув на себя маски, выглядеть как члены той банды, с которой он схлестнулся. К однозначному выводу он, однако, прийти не смог. Для этого требовалось увидеть самих этих лиц, услышать их голоса. Хотя, как его как-то заверил один знакомый актер, голоса можно достаточно легко изменять.

Стивенс покинул редакцию, не представляя себе своих дальнейших действий. Было 24-ое декабря, канун Рождества, день, малопригодный для проведения расследований. Он подумал мимоходом, что неплохо было бы заручиться отпечатками пальцев Ньютона Таннехилла. Но сделать это, не прибегая к содействию полиции, представлялось нереальным. Все же он решил сразу же после праздников попросить свою секретаршу мисс Чейнер поискать документ с подписью старика Таннехилла. Ведь тот мог оставить на нем свои отпечатки.

Недовольный собой, он отправился домой. Но в самый последний момент ему захотелось проехать близ Уолдорф Армз. Он остановился, не доезжая до знания метров пятьдесят, и остался за рулем. Так он просидел минут десять. Внезапно дверца авто открылась и запыхавшаяся Мистра Лэнетт плюхнулась на сиденье рядом с ним.

— Я попросила бы вас, — обратилась она к нему, — помочь мне пройти в свою квартиру. Одна я не решаюсь этого сделать.

 

7

Стивенс ответил не сразу. Его одновременно обуревали противоречивые чувства — гнев и удовольствие. С одной стороны, он был рад её видеть. Но неприятие вызывала её манера вот так нежданно-негаданно появляться в духе пошлой мелодрамы. Следовало, правда, признать, что оба прошлые раза не оставляли ей другого выхода.

— Ну как ваш бок, не болит? — нейтральным тоном осведомился он.

Она нетерпеливо повела рукой.

— Бок? Да рана давно уже затянулась.

Одета Мистра была в зеленый костюм, который отлично гармонировал с цветом её глаз. Он внушительно, акцентируя каждое слово, произнес:

— Думается, вы понимаете, что просто обязаны мне многое объяснить.

Но внимание Мистры было целиком сосредоточено на наблюдении за входом в здание. Она отрывисто одернула его.

— Об этом поговорим у меня дома. Не будем понапрасну терять времени.

— Так вы хотите сказать, что кто-то может помешать вам пройти к себе?

— Этого не случиться, если рядом окажется мужчина. Пойдемте…

Адвоката поразила высота потолков в Уолдорф Армз. Все утопало в шикарных коврах. Лифт доставил их на четвертый этаж. Мистра остановилась перед застекленной дверью. За ней просматривалась вторая, металлическая. Женщина последовательно открыла и тут же закрыла за собой обе. Стивенс следовал за Мистрой по коридору с поразительно высоким — метров пять! — потолком. Та же особенность была характерна и для комнаты, в которую они в конце концов вошли. Лэнетт тут же направилась в чему-то, весьма смахивавшему на бар. Стивенс выхватил свой «намбу».

— Думаю, было бы полезно проверить все помещение.

— Ни к чему. Здесь мы в безопасности.

Несмотря на столь категоричное заявление, на душе у адвоката было неспокойно. Он все же проследовал коридором дальше до двух спален с прилегавшими к ним ваннами. В глубине виднелась лестница, поднимавшаяся к двери. Запертая на ключ, она, как с удивлением отметил адвокат, была из металла, к тому же, на вид, довольно толстого. Вернувшись к гостиной, он прошел по коридору в другую сторону до ещё одной комнаты, в которой ему бросились в глаза застекленные полки, заполненные, как ему показалось, альбомами с пластинками. Вдоль правой стены тянулась электронная аппаратура. Наверное, мелькнула мысль, комбайн из проигрывателя, телевизора, радио, различных трансформаторов, а, возможно, и передатчика… Напротив этой техники размещалась библиотека. Множество книг. Любопытно, что читает Мистра? Верхние полки заполняла исключительно научно-техническая литература — несколько сотен названий. Ниже стояли труды по истории, более половины из которых на испанском языке. Из английских заголовков привлекли внимание: «История испанской цивилизации в Америке», «Испанское влияние в древней Мексике», «Годы становления Альмиранте», «Танекила Удалой», «История Большого Дома».

Донесшийся из гостиной звон бокалов напомнил ему, что не следовало оставлять в одиночестве красавицу. Вернувшись, он застал Мистру за стойкой бара, где она колдовала над бутылками.

— Попробуйте-ка вот это… Такого напитка вам, уверена, ещё не доводилось пробовать.

Усевшись в кресло, адвокат с недоверием взглянул на предложенный бокал.

— Это ещё что такое?

— А вы пригубите…

Впечатление было такое, будто он взял в рот зажженную спичку. Огнем ожгло горло, а змейка пламени проскользнула далее вплоть до желудка. На глазах невольно выступили слезы. Голова словно заполнилась туманом. Он немного устыдился, увидев, как смакует напиток, иронически поглядывая на него, Мистра. А ведь, какого только пойла не доводилось ему пробовать в своей жизни.

— Продолжайте, продолжайте… — проронила она. — Это сродни классической музыке… Надо проявить настойчивость… И это лучше любого другого алкоголя.

Он глотнул ещё раз. Снова полыхнуло, но на этот раз он уже не поперхнулся и не пустил слезу.

— Что это за штука? — полюбопытствовал Стивенс.

— Октли.

Ему не приходилось слышать о его существовании.

— Когда-то его пили древние майя… А это его специальный вариант, сделанный по моему собственному рецепту.

Он отхлебнул ещё раз и спросил:

— Кто они, эти люди, что подвергли вас унизительному бичеванию?

— О! — Она передернула плечами. — Члены одного клуба.

— Что это за клуб?

— Самый закрытый из всех, существующих в мире.

У неё вырвался легкий смешок.

— Каковы условия вступления в него?

— Для этого надо обладать бессмертием, — небрежно кинула Мистра.

И залилась смехом. Ее зеленые глаза засверкали. Все в ней дышало жизненной силой и энергией. Стивенс нахмурился. Ему стало ясно, что вытянуть из неё серьезный и удовлетворяющий его ответ будет не так-то просто.

— Ладно, — уступил он. — Что это за книги у вас? И в чем состоит тайна Большого Дома?

Мистра бросила на него острый взгляд. Ее щечки порозовели, глаза неестественно блестели. В конце концов она отреагировала:

— Насколько я поняла по звукам, вы уже побывали в моей библиотеке. Что вы там успели прочесть?

— Ничего.

Но он рассказал ей о книгах, изъятых им у Теслакоданала. На её лице появилось задумчивое выражение.

— Когда мне достались эти экземпляры, в них были вырваны те же самые страницы. Вымараны и фамилии, причем, в тех же самых местах.

Они в молчании выпили ещё по глотку. У Стивенса сложилось впечатление, что Мистра собиралась что-то добавить к сказанному.

— Так получилось, — и впрямь произнесла она, — что мне известны зачеркнутые имена. Их взяли себе некоторые члены нашей… нашей немногочисленной секты.

И она снова рассмеялась, вопрошающе посматривая на него.

— Ну вот… — протянул он.

— Вот так-то.

И она снова наполнила бокалы. Он приложился ещё разок.

— Какого дьявола, — задумчиво произнес он, — расплодилось столько безумных сект в Калифорнии? Возьмем, к примеру, эту так называемую мексиканскую цивилизацию доколумбовского времени! Если когда-либо и существовали погубившие свою душу люди, то именно они были ими.

Она наблюдала за ним сверкающими как драгоценные камни очами. Но её лицо казалось ему подернутым думкой. Стивенс мрачным тоном развил свою мысль:

— С точки зрения появления в человеческой истории отягощенных жаждой крови цивилизаций, древние мексиканцы побили все рекорды. В период упадка им требовалось приносить в жертву своим омерзительным богам и богиням уже свыше пятидесяти тысяч человеческих жизней в год!

Он нечаянно заметил, что опустошил и второй бокал. Поднявшись адвокат еле удержался на ставших ватными ногах и вынужден был, чтобы устоять, уцепиться за стойку бара.

— Впрочем, что об этом рассуждать, — пролепетал он. — Лучше поговорим о вас. И не наливайте мне более. Еще рюмка — и я окончательно наклюкаюсь.

Он кое-как добрел до Мистры и заключил её в свои объятия. Она не сопротивлялась, когда Стивенс поцеловал её и даже через некоторое время откликнулась. Это смутило их обоих. Он отодвинулся. Задрожавшим от волнения голосом произнес:

— Вы самая красивая из всех, когда-либо встречавшихся мне женщин…

Стивенс сознавал, что Мистра не переставала внимательно следить за ним. Но её взгляд он истолковал как приглашение к близости. Они вновь, и надолго, слились в поцелуе, хотя она не проявляла какого-либо нетерпения. Когда же адвокат попытался пройти по комнате, то зашатался, все поплыло у него перед глазами. Ухватившись вновь за стойку бара, он обвиняющим тоном бросил в её адрес:

— Я пьян.

— Скажите лучше, напичкан наркотическими снадобьями.

Стивенс неуверенным движением развернулся к центру комнаты. Мистру он теперь едва различал во все сгущавшейся вокруг него пелене.

— Я сделала это нарочно, — добавила она.

Он шагнул к Мистре и вдруг почувствовал, как на него стремительно надвигается поверхность пола. Падение на какой-то миг отрезвило его.

— Но зачем же вы так поступили? — Стивенс еле ворочал языком. — Что это…

То не было самым последним, что сохранилось в его памяти, но последнее, о чем он вспоминал хоть сколько-нибудь отчетливо.

 

8

Стивенс проснулся от брызнувших ему в глаза лучей солнца. Он долго лежал, не шевелясь и бесцельно тараща глаза на потолок странной комнаты. И вдруг разом осознал, где находится. Он рывком поднялся с кровати, не зная толком, что собирался сделать, напряженно задумался. Постепенно первоначальная скованность прошла. Он был жив. Какими бы мотивами не руководствовалась Мистра, накачав его наркотическим зельем, оно оказалось неопасным для жизни.

Его одежда лежала рядом, на стуле.

Он поспешно оделся и выглянул в коридор. Вспомнил, что рядом находится вторая спальня. Он на цыпочках дошел до нее. Дверь была незаперта. Стивенс приоткрыл её и просунул голову.

Некоторое время он созерцал спящую Мистру. Во сне она выглядела необыкновенно юной. Она показалась ему даже моложе, чем он сначала думал. Сейчас ей можно было дать двадцать четыре — двадцать пять, чем тридцать лет.

Адвокат припомнил, что в течение этой долгой ночи она была крайне взвинчена. Но так и не смог восстановить в памяти, был ли он с ней вместе в этой комнате или в соседней. Зато в мыслях ясно видел, как Мистра много раз плакала и неоднократно что-то говорила ему про Большой Дом.

Большинство из сказанного ею растворилось в сплошной мгле. Но кое-что все же сохранилось и совершенно отчетливо. Вероятно, её слова так же безжалостно жгли ему мозг, как октли горло. Одна мысль об этих закрепившихся у него фразах повергла его в шок. Он уже собирался прикрыть дверь, но успел заметить, что Мистра, открыв глаза, сосредоточенно наблюдает за ним.

Да, да, она СЛЕДИЛА ЗА НИМ. Стивенс инстинктивно несколько подался назад. Тотчас же выражение в глазах Мистры изменилось. Они, глубоко запав, неистово запылали. Сейчас они очень походила на те, что были у нее, — весьма странные и необычные, — в тот момент, когда адвокат отключался под воздействием наркотика. Внезапно Стивенс узнал о её возрасте — больше, чем двадцать пять, больше, чем тридцать. Он вспомнил, что она упоминала о бессмертии… «Это старый-престарый Дом…», — лихорадочно шептала она в ночном мраке. Как если бы перед внутренним взором во всей своей беспощадности промелькнули какие-то скрытые циклы её жизни, пробудив в Мистре подернутые смертью видения. «Это старый-престарый Дом…»

Стоя в коридоре, Стивенс, наконец, уразумел, — и в этом у него теперь не было ни малейших сомнений, — в чем состояла тайна Старого Дома.

А когда до адвоката дошло, что она знала, что он разобрался в этом, то его встряхнула отдававшая холодом небытия дрожь. Она приподнялась в постели, как бы потянувшись к нему. Одеяло соскользнуло с её тела и словно бы растворилось. Глаза даже при солнечном свете опаляли двумя пышущими безумным огнем воронками. Мышцы лица и тела затвердели, придавая Мистре вид каменной статуи и обезображивая её своей неподвижностью.

Но эта какая-то неестественная реакция внезапно прекратилась. Она расслабилась. Снова откинулась в постели. Улыбнулась ему и лениво протянула:

— Так… Значит, подглядывали за мной?

Своеобразное очарование, будто околдовавшее его, рассеялось. Ему представилось, что он вынырнул из неведомой, заполненной фантастическими образами бездны, и, осознавая собственное смятение и замешательство, пробормотал:

— Нет. Я собрался побриться.

— Все необходимое для этого найдете в большой ванной, что в конце коридора.

Скобля подбородок, он вдруг вспомнил: «А ведь сегодня Рождество!» Но его мысль недолго задержалась на этом факте. Из комнаты Мистры не доносилось больше ни звука. Все в её апартаментах дышало тишиной и спокойствием. И его раздумья опять потекли по необычному руслу. Интересно, раз уж идея, подобная мелькнувшей недавно, возникла у него, сможет ли он когда-либо от неё избавиться. Полностью приведя себя в порядок, Стивенс направился в библиотеку. Необходимо, убедил он себя, внимательно прочитать замеченные там вчера книги. Но «Истории Большого Дома» на прежнем месте не было. Как отсутствовали и другие издания, что он намеревался пролистать. Не видно их было и на других полках. Они попросту исчезли. Это поразило его. Казалось невероятным, что Мистра спрятала их. Он все ещё топтался в библиотеке, когда услышал шум струившейся из душа воды. Значит, Мистра встала.

Стивенс пересек гостиную и вошел в комнату молодой женщины. Щедрое солнце, заполнившее помещение, развеяло, как легкую дымку, все его ночные фантазии и предположения. Он почувствовал себя неловко, в роли какого-то недоумка. Сказочка о бессмертии тут же растаяла. И все же оставалось нечто такое, в отношении чего ему хотелось добиться полной ясности.

С того места, где он стоял, звуки душа воспринимались как грохочущий водопад. Дверь в ванную была приоткрыта. Оттуда вырывалось облако пара, мягко оседавшее на ковре. Вскоре шум стих. Он услышал шлепанье босых ног по полу. Появилась Мистра, облаченная в пышный халат. Она взглянула на него задумчивыми, живо блестевшими глазами, но не вымолвила ни слова. Села перед туалетным столиком и стала укладывать волосы.

Стивенс терпеливо выжидал. То загадочное чувство, которое он испытал ранее в её присутствии, возникло вновь, может быть, не столь ярко, и не столь неопределенно, но в гораздо более личностной форме.

Да, ещё раз отметил он, все же Мистра действительно на удивление красива. Белокурые волосы, полные огня зеленые глаза, тонкие, ладные черты лица придавали ей вид молодой, несомненно, умной женщины. Загорелая кожа. Глядя на нее, невольно возникала мысль, что её бабушки отнюдь не гнушались выбирать партнеров среди самых различных расовых групп. В ней явно бурлила кровь любителей острых ощущений и похождений, причем, видимо, ранних поколений.

Подобного рода мысли существенно увели его в сторону от первоначального замысла, с которым он вступил в её покои. Очнувшись, он довольно напряженным голосом обратился к Мистре:

— Ночью вас, похоже, весьма заботил вопрос о том, откуда поступил тот мрамор, из которого выстроен Большой Дом. Известно ли кому-нибудь название этого карьера?

За лицом Мистры он мог следить только по его отображению в зеркале. Взгляд молодой женщины стал пристальным, сосредоточенным. Она напряженно в упор рассматривала его. У Стивенса появилось предчувствие, что она не станет отвечать на этот вопрос. Но она расхохоталась.

— Вижу, — выдавила она из себя, — что откли опять породил во мне кошмары. Думаю, мне пора отказаться от этого напитка.

От Стивенса, однако, не ускользнуло, что смех у неё получился невеселый, а от ответа она все же действительно уклонилась. Адвокат упорствовал:

— И все-таки, как насчет названия этого мраморного карьера?

— Откуда мне знать? — парировала она. — Этому проклятому Дому более тысячи лет.

Но Стивенс не сдавался.

— В первом же абзаце посвященной ему книги говорится, что никому не известно, кто его построил. Но, возможно, есть какие-то указания насчет места происхождения материала, из которого он возведен…

Мистра продолжала разглядывать его через зеркало иронически, улыбаясь.

— Люди уже перестали меня удивлять, когда они реагируют так, как это делаете вы. Вы оказались здесь в поисках следов, ведя собственное расследование. Но, судя по всему, вас совсем не тревожит то обстоятельство, что я нашпиговала вас наркотическими средствами. По вашему лицу и задаваемым вопросам могу предполагать, что мои объяснения кажутся вам вполне разумными. Но вы, тем не менее, продолжаете задираться.

Стивенс чуть наклонился вперед, ожидая услышать нечто интересное. Но ему пришлось вновь откинуться на спинку кресла, когда он понял, что его провели. Однако, подбодрил он сам себя, бесспорен факт существования секты, исповедующей древний культ и жаждущей крови. Ее члены живут под именами людей, давным-давно отошедших в мир иной. Речь идет об очень закрытой группе, аморальной и, не исключено, просто преступной по своему характеру.

Он неосознанно поддавался царившей в доме атмосфере необычности в такой степени, которую всего полчаса назад считал невозможной. Стивенс встрепенулся.

— Ладно, так зачем вы все же подмешали наркотические средства?

Она ответила тут же, не раздумывая:

— Хотела сбить вас с толку и посмотреть, не удастся ли что-нибудь вытянуть из вас…

— Не понимаю…

Она пожала плечами.

— Я тоже хотела узнать, не тот ли вы человек, которым, как опасаются другие, вы являетесь.

Стивенсу понадобилось определенное время, чтобы сообразить, о чем она говорит. Изумившись, он спросил:

— И кто же это я, по их мнению?

Она повернулась и взглянула ему в глаза:

— Разве ещё не догадались?

Похоже, она сама этому удивилась. Чуть поколебавшись, она все же спокойно пояснила:

— Ну конечно же тем, кто построил Большой Дом. Кто он? Этот вопрос нас очень заботил в последние годы.

Стивенс был сбит с толку подобным объяснением. Снова все становилось полнейшей бессмысленностью, и даже переставало его интересовать. Но Мистра продолжала:

— Если вы и впрямь… его создатель… то вам удалось это утаить от меня. И все же неплохо, что остальные продолжают ломать над этим головы.

Это его напугало. Поскольку — независимо от того, было ли это все чистейшим безумием или нет, — но игра начинала приобретать опасный характер. Одного уже пристрелили. Почему бы не ликвидировать и его, если они сочтут адвоката лицом, представляющим для них угрозу. И тогда он погиб бы ни за что, ни про что, только по тому, что какой-то рехнувшийся тип счел, что ему более тысячи годков! Стивенсу стало не по себе. Он поинтересовался:

— А кто прикончил Джона Форда, охранника? Ведь это дело связано со всеми остальными событиями, не так ли?

Она отрицательно мотнула головой.

— Нет, никто из членов нашей группы в этом не замешан. Наша телепатка проверила всех пятьдесят трех членов клуба.

— Пятьдесят трех! — поразился Стивенс.

Вот не ожидал, что получит столь ценную информацию! Судя по её виду, Мистра, видимо, не обратила внимание на его возглас.

— Это — банальное убийство, — добавила она. — Но оно, не исключено, пойдет на пользу моим намерениям. Еще точно не знаю.

Ее замыслам! Вот их-то ему и хотелось бы выяснить. Он подался к ней и, не очень надеясь на ответ, спросил:

— И что же это за планы у вас?

Последовала длительная пауза. Лицо Мистры в зеркале казалось задумчивым. Но в конечном счете она решительно открыла ящик столика и вытащила оттуда листок бумаги. Не глядя на него, она произнесла:

— Вот текст ультиматума, который я вскоре направлю по радио в адрес правительства Лориллии. Счетчик истечения срока будет включен с момента передачи послания. Ссылка на планету Марс сделана из чисто психологических соображений. Я хотела бы внушить им достаточно серьезные опасения с тем, чтобы они действительно эвакуировали указанные здесь заводы. Но лучше послушайте сами…

И она принялась ясно и неспешно твердым голосом зачитывать содержание документа:

«К трудящимся предприятий атомной промышленности, работающим над осуществлением проекта под названием „Блокировка“.

Ровно через два часа все ваши установки будут сметены с лица Земли энергоимпульсами с космолета. Атаку санкционировало правительство планеты Марс, где прекрасно осведомлены о том, что ваши руководители вынашивают планы внезапного ядерного удара по Соединенным Штатам Америки.

Немедленно расходитесь по домам. Не позволяйте никому мешать вам покинуть все предприятия до полудня. Против энергоимпульсом из космоса защиты нет.

Атомной войне на Земле не позволят разразиться».

Взглянув на Стивенса, она спокойно добавила:

— Час, может быть, я изменю, но в остальном все свершится как здесь указано. Ваше мнение?

Стивенс на мгновение почувствовал, что в голове у него пусто, как в вакууме. Но, спохватившись, он взял себя в руки.

— Вы что, сошли с ума?

— Наоборот, в полном рассудке, — холодно отреагировала она. — И полна решимости осуществить задуманное. Но в известной степени я сейчас нуждаюсь в вашей поддержке. Ни один человек в одиночку не в силах одолеть хорошо охраняемую крепость.

Стивенс, не скрывая своего раздражения, выпалил:

— Если вы нападете на Лориллию, они сочтут, что это — акция Соединенных Штатов, после чего немедленно последуют контрмеры.

— Это смелые и гибкие люди. Они спланировали свое внезапное нападение на нас так, чтобы иметь потом возможность отрицать, что являются агрессорами. Неужто вам неясно, насколько ужасна подобная перспектива?

— Они не пойдут на это!

— Еще как… А если основные города Соединенных Штатов будут уничтожены, это равносильно тому, что стране переломят хребет и раздерут сердце. Кто, к примеру, мог бы объявить войну, если первая атомная бомба упадет на Вашингтон во время сессии Конгресса? Друг мой, вы просто мыслите в далеких от реальности категориях. Уверяю вас, что наша группа никогда бы не стала рассматривать возможность покинуть Землю, если бы опасность не приобрела того размаха, о котором вам говорю я.

Стивенс разволновался. Он подумал: «Однако я воспринимаю это так, будто у них и в самом деле имеются космолеты, будто…» Его взгляд остановился на листке бумаги, который она продолжала держать в руке.

— Покажите-ка мне этот ультиматум…

Она протянула ему документ с загадочной улыбкой на лице. Бросив на него взгляд, Стивенс понял, что именно её так забавляло. Послание было написано на иностранном языке. Как он догадался, на том, который принят в Лориллии. Мистра, между тем, разговорилась.

— В этом как раз и состоит суть моих разногласий с остальными членами группы. Они хотели бы разобрать Большой Дом и вывезти весь строительный материал далеко за пределы Земли, пока не утихнет эта атомная гроза. Я же считаю, что мы несем определенную ответственность перед Землей и что мы не имеем права продолжать пользоваться плодами нашей науки для собственного удовольствия, как мы все время делали это до сих пор.

— И куда же они намеревались отправиться?

Стивенс отметил про себя, что его любопытство разгорелось не на шутку.

— На Марс. У нас там имеются подземные сооружения, где Дом окажется в безопасности.

— И вы все покинули бы Землю?

— Да, но только на период ведения военных действий.

— А не преувеличены ли ваши страхи? Даже предположив, что Лориллия на самом деле вынашивает те планы, о которых вы говорите, неужели вы полагаете, что они потратят целую бомбу на Альмиранте?

Печальная улыбка промелькнула на её лице.

— Разумеется, нет. Но если прибрежные воды у Сан-Франциско и Лос-Анджелеса окажутся радиоактивными, конфликт напрямую затронет и нас. Это могло бы непосредственно повлиять на свойства мрамора, которым мы и обязаны своим долголетием… Даже те из нас, кто выступает против отлета с Земли, понимают, что в противном случае возникает риск такого уровня, подвергаться которому мы никак не можем.

Стивенс уже открывал рот для следующего вопроса, когда до него дошло, что она только что выдала ему важную информацию.

— Так значит, — сказал он, — помимо вас есть и другие, не желающие оставлять Землю? Тогда почему бы им не оказать вам содействие?

Ее губы сжались в тонкую полоску:

— Естественно, Таннехилл вначале был настроен против отлета. На Земле он является законным собственником Большого Дома. А на Марсе нет государственной полиции, которая защищала бы эти его права. И он автоматически растерял бы там те преимущества, которыми располагает здесь над всеми остальными.

Стивенс отлично представил себе, перед какой дилеммой встал Таннехилл.

— Понимаю, — произнес он. — Но не вижу, каким образом стрельба по нему может сломить его сопротивление.

— А тут и нет никакой связи, — возразила она. — Исходная база совсем иная. В свое время члены группы выступили с инициативой добровольно поставить себя в финансовую зависимость от него. Каждый должен был по контракту передать Таннехиллу все свое имущество, а взамен получать от него стабильный доход. Если бы впоследствии кого-нибудь поймали на том, что он тайно сколачивает отдельный капитал и прибирает к рукам недвижимость, его бы строго наказали…

— Но это чисто денежная сторона вопроса. В то время, как Дому, если то, что вы о нем рассказываете, правда, просто цены нет…

— Верно, но не забывайте, что это соглашение и было достигнуто единственно ради того, чтобы уберечь Дом от больших потрясений. И оно будет продолжать действовать… Все остальные члены группы были настолько привержены этой договоренности, что когда Таннехилла ранили, они дождались, пока его жизнь окажется вне опасности, затем устроили фальшивые похороны, и продолжали передавать свое имущество в фонд Таннехилла с тем, чтобы все было готово к отлету к тому моменту, когда Таннехилл полностью придет в сознание и подпишет распоряжение о перевозке Дома.

Все в голове Стивенса встало на свои места.

— Ясно, — кивнул он. — Таннехилл и его дядя — это одно и то же лицо, но, когда он пришел в себя, выяснилось, что хозяин Большого Дома потерял память о своем прошлом…

— Это я подстроила, — хладнокровно призналась Мистра. — Я проникла в клинику и подсунула ему кое-какие лекарства. Тем самым я их всех застала врасплох.

— Так это ваши проделки?.. Вы… накачали Таннехилла всякой дрянью и стерли его память!

Это уже не было вопросом, а возгласом пораженного до глубины души человека. Ибо он почему-то сразу поверил ей. Беседуя с этой женщиной, наделенной стальной волей, он испытывал такое чувство, будто погружается в никому недоступные глубины. И тут он вспомнил, что является единственным доверенным лицом Таннехилла и в этом качестве выслушивает такие откровения!

Он не собирался воспользоваться ими против Мистры. Кстати, никаких доказательств её слов у него не было. Должно быть, в области химии её познания далеко обогнали нынешнюю эпоху. Но кто ему поверит? Мистру, между тем, понесло:

— В сущности воздействовать на механизм памяти проще простого. Можно проделывать это сколь угодно путем глубоких гипнотических трансов. Лекарство, которое я использовала, имеет большую длительность действия. И я в любой момент могу дать ему средство, нейтрализующее его.

— Почему другие члены группы не сделают этого?

— Потому что им неизвестно, к какому медикаменту я прибегла и в какой дозировке. Вмешиваясь, без знания этих фактов, они могут нанести серьезный вред Таннехиллу.

Стивенс покачал головой, подавленный лавиной тех сведений, которая обрушилась на него.

— Но если в Таннехилла стреляли не члены группы, то, спрашивается, кто?

— Скорее всего речь идет о несчастном случае. О какой-нибудь уличной перестрелке, в которой он никак не был замешан. Как достоверно установила наша телепатка, никто из наших к этому непричастен.

Стивенсу сразу же пришло на ум, что та же самая женщина, слывшая мастерицей по части чужих мыслей, применительно к нему допустила грубую ошибку, не сумев уловить важную информацию. Он, однако, поостерегся заводить разговор на эту тему. Но, поколебавшись, все же не удержался и пробросил:

— Мне кажется, вы слишком полагаетесь на эту телепатку… Кроме того, мне слабо верится в то, что в столь ключевой момент кто-то чисто случайно пальнул в хозяина Дома и поразил его. Не было ли ещё кого-нибудь, кто активно выступал бы против отлета?

— Да, был ещё один противник подобного варианта действий, но он изменил свое мнение после того, как это сделал Таннехилл.

— Вы имеете в виду, что он действительно отказался от него?

— Тризелла проверила это.

— Так зовут вашу телепатку?

— Именно. И не недооценивайте ту опасность, которой мы все можем подвергнуться в результате такого случайного выстрела. Подобные штучки вообще являются для нас настоящим кошмаром. Все эти кораблекрушения, пьянь за рулем, пожары, перестрелки между гангстерами, война.

Стивенс стал было ей возражать фразой, начинавшейся со слова «однако»… Но передумал, и решил направить беседу в другое русло.

— За всеми этими разговорами о Таннехилле я напрочь забыл о своих прямых по отношению к нему обязанностях. Так что лучше, видно, ему позвонить сейчас же, несмотря на то, что сегодня рождественский праздник.

Она удивленно взглянула на него.

— Рождество! Да, мой напиток действительно выбил вас из колеи. Ведь сегодня уже 26 декабря. Вы что, не знали об этом?

— Что?

Едва оправившись от первоначального изумления, он лихорадочно попытался вспомнить, а не произошло ли чего-нибудь важного за время его отключки, кроме того, о чем он уже знал, но безуспешно. Тогда он угрюмо проворчал.

— Все равно надо звонить, и немедленно!

Он рысцой бросился в гостиную, где, как заметил ранее, размещался телефон. Набирая номер, он обдумывал все те извинения, в которых сейчас будет рассыпаться перед боссом. Но делать этого не пришлось. Услышав его голос, Таннехилл воскликнул:

— А я как раз собирался вам позвонить, Стивенс. У меня тут один человек, с которым я хотел бы вас свести. Так что будем у вас через час. Надеюсь, вы отлично провели Рождество?

Стивенс ответил, что все прошло просто замечательно и что сейчас он находится в гостях, но мигом вернется домой. Он, облегченно вздохнув, повесил трубку. Таннехилл, как ему показалось, держался спокойно. Внешне вроде бы ничего ненормального за время, проведенное им у Мистры, не произошло. Он тут же соединился со своим офисом и хотел дать поручение секретарше:

— Мисс Чейнер, мне нужно было бы…

Но она прервала его.

— О! Мистер Стивенс, я так рада, что вы дали знать о себе. В здании случилось несчастье. Вечером под Рождество убили Дженкинса, лифтера…

 

9

— Еще одно убийство! — не удержался от восклицания Стивенс.

Так, значит после охранника настал черед лифтера… Связано ли это как-то со всем делом? Косвенно Дженкинс ведь тоже был служащим Таннехилла. Но как вписать эту смерть в ту общую картину, которая начинала складываться у него? Кто-то орудовал грубо и беспощадно. Если это не имело отношения к группе, то тогда кто? Он забросал вопросами секретаршу, но узнал лишь, что полиция арестовала жену лифтера, ссылаясь на имевшие между ними место сцены ревности. Ее держали в изоляторе в качестве свидетеля.

Стивенс искренне опечалился. Он испытывал дружеское расположение к Дженкинсу.

— Ладно, — завершил он разговор. — В офисе буду позже. До свидания.

Положив трубку, он рухнул в кресло. Пока ему не было достаточно ясно, куда вся эта история могла завести. Мистра утверждала, что смерть охранника никак не была связана с группой, разве что в той мере, в какой она могла касаться Таннехилла. Та же картина с убийством Дженкинса. Но все это требовалось ещё доказать, как, впрочем, и многое другое. Он вернулся в комнату Мистры, которая вопрошающе взглянула на него. Адвокат сообщил ей, что вынужден отбыть для встречи с Таннехиллом и с беспокойством спросил:

— А вы? Что станет с вами?

— О! Все будет нормально.

— Может, стоит нам выйти отсюда вместе?

— Нет, — холодно отрезала она. — Меня волновало лишь, как войти сюда. А теперь я в безопасности.

В сущности он до сих пор так и не узнал, чего, собственно говоря, она так опасалась в тот вечер. Он задал ей этот вопрос:

— Они не хотят, — лаконично ответила она, — оставлять в моем распоряжении космолет.

Стивенс беззвучно открыл рот, затем закрыл его. Наконец, переспросил:

— Космолет?

Опять его огорошили. Но — и это было забавно — на сей раз ему не хотелось углублять эту тему.

— Я могу попозже вернуться, — предложил он, — и сопровождать вас, когда потребуется выйти отсюда или, наоборот, вернуться.

— Спасибо, — равнодушно откликнулась она. — Впрочем, к тому времени меня уже здесь не будет.

Стивенс довольно спокойно воспринял то, что он сам оценил как самый изящный способ, когда-либо использованный женщиной, чтобы дать ему от ворот поворот. Он лишь с любопытством окинул её взглядом.

— А вы не боитесь, что я сейчас пойду к кому-нибудь и разболтаю все, что вы мне тут наговорили?

— Чтобы вас тут же приняли за сумасшедшего? — усмехнулась она.

Но ему так не хотелось расставаться с Мистрой.

— Увижу ли я вас еще? — прозондировал он почву.

— Может быть.

Стивенс попрощался и вышел из комнаты, тайно надеясь, что она вдруг позовет его или каким-то знаком внимания выкажет свое дружеское расположение. Но она и пальцем не пошевелила. Адвокат вызвал лифт и вскоре очутился на улице под ослепительным послеполуденным солнцем. Его часы остановились, но, по-видимому, едва перевалило за полдень.

Вскоре Стивенс уже входил в свое бунгало, куда вслед за ним почти сразу же явился и Таннехилл. Он был один. Адвокат видел босса при дневном свете впервые, но немедленно узнал бы его при любых обстоятельствах: стройный молодой человек, бледен, впавшие щеки, при ходьбе опирается на трость.

— Мы решили прийти порознь, — заявил он. — Поэтому я прибыл чуть раньше.

Таннехилл не удосужился объяснить, ни в чем суть дела, ни кто должен был подъехать позже. Стивенс украдкой присматривался к нему, стараясь представить его себе таким, каким тот был до ранения: Танекила Удалой, лихой капитан XVII века, с крепкими как корабельные канаты нервами. Это казалось невозможным, поскольку стоявший перед ним человек выглядел несчастным, полным смятения. Нет, воистину невозможно…

Таннехилл, вздохнув, проговорил:

— Должен признаться вам, Стивенс, что прошлой ночью нагородил вам больше, чем мог бы сделать это перед любым другим человеком. И это в какой-то степени вынуждает меня раскрыть вам ещё кое-что:

— Могу лишь повторить, — заверил его адвокат, — что принимаю ваши интересы близко к сердцу.

— Я сообщу вам нечто, что всемерно хотел бы скрыть от всех. Стивенс, я точно помню, что лежал в гробу…

Тот молча ждал продолжения. Таннехилл в нескольких словах поведал ему, как был похищен из клиники, долгое время находился на борту космолета, затем похоронен заживо, а в конечном счете опять возвращен на больничную койку.

Стивенс, поколебавшись, спросил:

— На каком этаже клиники находилась ваша палата?

— На шестом, когда я наконец-то пришел в сознание. Что было до этого, не знаю.

— Это можно проверить. Было бы интересно выяснить, не через окно ли вас вынесли. А если так, то как это им удалось?

Ему хотелось бы заговорить о космолете, но он счел тему слишком опасной, учитывая, как много он уже знал об этом деле. Да и вообще сама возможность существования космолетов представлялась ему сомнительной. С другой стороны, если члены этой группы были людьми бессмертными, то почему бы им не располагать техникой, намного более совершенной, чем та, что имеется сегодня в мире. Он поймал себя на мысли, что в сущности верит в то, что ему рассказала Мистра.

Послышался шелест шин в подъездной аллее. Стивенс вопрошающе взглянул на Таннехилла. Тот отреагировал мгновенно:

— Находясь в Лос-Анджелесе, я нанял частного детектива. Видимо, это он. В каких рамках следует вести с ним беседу?

Стивенс был застигнут врасплох этим сообщением.

— Это зависит от того, что он из себя представляет, — уклонился он от рекомендаций.

Позвонили в дверь. Адвоката познакомили с небольшим, довольно плотного телосложения мужчиной по имени Билли Риггс. Тот сразу же взял быка за рога:

— Сначала выслушайте меня, чтобы составить мнение о моей особе, как о профессионале.

Он начал излагать свой послужной список, но Стивенс слушал его вполуха. Детектив все ещё продолжал говорить о себе, когда Таннехилл прервал его и, повернувшись к адвокату, сухо осведомился:

— О чем это вы размечтались, Стивенс?

— Знали ли вы мистера Риггса до того, как наняли его?

— В жизни его не видел.

Стивенс задумался. Этот Риггс никак не был связан с местными делами. Было бы неплохо, если бы ему удалось установить автора письма, направленного Холанду.

— Думаю, — произнес адвокат, — что лучше ему рассказать все.

Таннехилл, похоже, безоговорочно согласился с его предложением.

Излагая суть задания детективу, он прервался лишь для того, чтобы попросить Стивенса процитировать содержание письма. Затем, после некоторой заминки, добавил, что его отсутствие в клинике совпало с похоронами Ньютона Таннехилла. Когда он кончил, Риггс задал вопрос:

— Проверяли ли отпечатки пальцев?

Стивенс пребывал в нерешительности. Если Мистра сказала правду, то отпечатки должны будут совпасть.

— Никто этим до сих пор не занимался, — наконец произнес он.

— Если дойдет до суда, — посоветовал Риггс, — избегайте, несколько возможно, упоминать насчет потери памяти. Обвиняемые довольно часто прибегают к этому трюку, но в деле об убийстве, это производит скверное впечатление… Ну, а теперь мне пора браться за работу.

Он пошел к двери, но приостановился и бросил через плечо:

— Само собой разумеется, я скрытно навел справки о вас в городе. Выяснил, что семейство Таннехиллов владеет приличным куском Калифорнии, но, как вы мне сами заявили, в Альмиранте вас практически не знают. А это плохо. Так что мой вам совет: посорите немного деньгами и исправьте это положение. Создайте у жителей города впечатление, что вы склонны разделять с ними то, чем вас облагодетельствовала судьба. И тогда, в случае процесса, у них появится искушение считать, что он затрагивает и их личные интересы.

Таннехилл взглядом поинтересовался мнением Стивенса.

— Это дельное предложение, — откликнулся тот.

Риггс удалился со словами, что позвонит, как только у него появится что-либо стоящее. За время их беседы первоначальное впечатление о нем у адвоката существенно улучшилось.

— Сдается мне, — подвел он итоги, — что это как раз тот человек, который нам нужен.

Он внутренне удивился, что у него вырвалось это «нам». Но, успокоил он себя, это не могло быть истолковано Таннехиллом иначе, как проявление лояльности с его стороны.

— Стивенс, — обратился к нему босс, — будьте добры, позвоните в бюро трудоустройства Илверс и узнайте, не подыскали ли они для меня то, о чем я просил.

Адвокат повиновался, услышав в ответ, что все в порядке: подобрана опытная экономка и слуга, которые будут готовы приступить к исполнению обязанностей 28 числа.

— Отлично, — обрадовался Таннехилл. — Программа на сегодняшний вечер такова: отобедать в ресторане, затем устроить даровую выпивку тем, кто окажется поблизости. Откровенно говоря, мне и самому хочется развеяться таким образом. Хотите присоединиться ко мне?

Стивенс отрицательно покачал головой.

— Извините, но мне лучше остаться дома и попытаться все-таки разыскать Пили. Если это удастся сделать достаточно быстро, я непременно поучаствую в этой затее угостить горожан, а заодно и прозондирую, как это скажется на их к вам отношении.

После ухода Таннехилла адвокат, увидев, что было уже три часа, чертыхнулся, и, сняв трубку, попросил соединить его с междугородней. Через некоторое время женщина-оператор сообщила ему:

— Ваш заказ на разговор с мистером Пили выполняется, но до настоящего времени нам так и не удалось обнаружить его, хотя мы неоднократно пытались связаться с ним, как в офисе, так и дома. Не желаете ли сами переговорить с кем-нибудь из тех, кто ответит по его домашнему телефону?

— Согласен, — буркнул Стивенс.

Через минуту послышался мужской голос, должно быть, кого-то из обслуживающего персонала в резиденции.

— Мистер Пили отбыл на период праздников в поездку по пустыне… Нет, нам пока неизвестно, где он в дороге остановился… Нам искренне жаль, что мы ничем не смогли помочь после вашего первого звонка… Мистер Пили сказал, что будет поддерживать с нами контакт, но пока не сделал этого…

— Передайте, — попросил Стивенс, — как только он объявится, чтобы он немедленно связался с мистером Таннехиллом или мистером Стивенсом.

Покончив с этим вопросом, адвокат направился в Палмз Билдинг. Уже заступил на работу новый лифтер — тесть привратника. Этот пожилой человек в прошлом времени уже подменял Дженкинса.

Тело последнего увезли почти сразу же после обнаружения убийства. Стивенсу показали место, где был найден труп, — непосредственно позади лифта. Адвокат поднялся к себе в кабинет. Задержался он там ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы узнать адрес погибшего, по которому он тут же и выехал. Дженкинс проживал в отделанном под мрамор небольшом бунгало в городском квартале бедноты. Поскольку никто не ответил на его настойчивые звонки у двери, Стивенс обошел домик, пересек неухоженный сад и приблизился к стоявшему под деревом фургончику. Над ним вился тонкий дымок, исходивший из обломка трубы, заменявшей нормальную вытяжку. Стивенс постучался. Он сразу же узнал открывшую ему дверь женщину. То была Мэдж, одна из уборщиц в Палмз Билдинг. Она не скрывала своего удивления при виде управляющего.

— Я разыскиваю миссис Дженкинс, — пояснил Стивенс.

— Так её же арестовали. Полиция считает, что это она укокошила муженька.

— А вы, Мэдж? — самым любезным тоном спросил Стивенс. — Вы тоже полагаете, что это сделала она?

— Да что вы, конечно, нет! С чего бы это ей так поступать? Она не из тех, кто заводит шашни на стороне. Она из женщин тихого нрава.

Все говорило за то, что уборщица была непрочь выложить все, что знала о чете Дженкинсов. Лифтер, любивший потрепаться, видимо, немало чего поведал ей в свое время.

— Мэдж, — допытывался Стивенс, — постарайтесь вспомнить, что происходило в дни, предшествовавшие его смерти. В таком случае самая ничтожная деталь может оказаться весьма полезной.

Уборщица недоуменно пожала плечами.

— Не думаю, что я могу вас серьезно помочь. Дженкинс мне рассказал историю насчет вопля, который вы слышали в офисе этих индейцев… И когда в ту ночь поздно там появился мистер Пили, он упомянул ему об этом случае и…

— Пили! — вырвалось у Стивенса.

Это было почище удара молнии. Но он сумел все же сдержать эмоции.

— Вы говорите об Уолтере Пили, адвокате из Лос-Анджелеса?

— Ну, ясно о нем. Он всегда, когда приезжал, давал Дженкинсу чаевые в десять долларов, и человек он, несомненно, самый достойный.

В голове Стивенса начинала складываться общая картина событий последних дней, сложная и фантастическая. Но соответствовала ли она действительности? Он сразу вспомнил ту ночь, когда Теслакоданал, открыв дверь, ошибся, приняв его за кого-то другого. Он явно ожидал увидеть мужчину высокого роста и крепкого телосложения. Но таковым и был Пили…

Стивенс до сих пор как-то не задумывался над тем, что адвокат также вполне мог быть членом группы… Он попросил Мэдж:

— Если вы вспомните ещё что-нибудь интересное, то сообщите об этом мне первому.

— Можете на меня рассчитывать.

Направляясь к своей машине, Стивенс ломал голову, пытаясь понять, из-за чего Пили мог бы убить Дженкинса, если, конечно, он это сделал. Было маловероятно, что управляющий опасался, что кто-то встретит его в городе. Ведь он не был обязан перед кем-либо отчитываться по своим делам.

Этим вечером Стивенс отужинал в ресторане, а затем провел пару часов, сидя за рулем своей машины около Уолдорф Армз, наблюдая за входившими и выходившими оттуда людьми.

У него уже сформировалась своя теория насчет тех, кто проживал в здании. Видимо, здесь члены группы не маскировались под уважаемых горожан. Следовательно, можно было, — как это произошло с Мистрой — установить их подлинное лицо. Он выделил с пяток отличавшихся степенной походкой лиц, которых он раньше никогда в городе не встречал.

Затем адвокат вернулся в Палмз Билдинг. Он почувствовал одновременно и разочарование и облегчение, когда констатировал, что окна офиса Мексиканской импортной компании зияли темными пятнами. Послушав для подстраховки под дверью, все ли тихо внутри, он воспользовался своим универсальным ключом и, войдя, зажег свет. Поискав, он обнаружил досье с адресами и добавил к тем, что уже были у него, ещё двадцать два. Затем он начал внимательно изучать терракотовую статуэтку, пытаясь сообразить, каким образом можно было бы добраться до спрятанного внутри механизма. Неясный шум заставил его обернуться. В проеме двери стоял человек и смотрел на него. Он был высокого роста, хорошо сложен. Его облик показался Стивенсу знакомым, но понадобилось какое-то время, чтобы адвокат понял, кто это. Потому что человек был в маске, в точности воспроизводившей лицо самого Эллисона Стивенса! У того возникло ощущение, что он смотрит на самого себя в зеркало. Потом все кругом завертелось в бешеной пляске, и он стремительно погрузился в черноту мрака…

 

10

Стивенс очнулся в полной темноте. Ощущение такое, что под ним — голая земля. Он осторожно ощупал пространство вокруг себя. Верно, так оно и было.

Смутно вспомнилось, что его вроде бы ударили сзади. Но ни на затылке, ни на голове не было ни ушибов, ни вообще болезненных мест. Сунул руку в карман — пистолет на месте. Адвокат зажег спичку и при неверном свете её пламени увидел, что находится либо в пещере, либо в подземелье. Тьма впереди была плотной, густой. «Скорее всего, я где-то недалеко от Палмз Билдинг», — решил он. Посмотрел на часы: без пяти десять. Он поднялся и двинулся в путь, осторожно опираясь рукой о земляную стену и проверяя при каждом шаге, ступает ли он на достаточно твердую почву. Вскоре он понял, что преодолевает пологий подъем. Так прошагал он с полчаса, мучительно раздумывая, где он очутился и куда идет. Неожиданно его осенила догадка: он поднимается по холму к Большому Дому! Тот ведь отстоял от Палмз Билдинг всего в семи-восьмистахметрах.

Спустя час он уверился, что находится уже не в подземелье, в прямом смысле этого слова. Под ногами пружинил ковер. Он резко остановился, прислушался. Все тихо. Зажег спичку. Выяснилось, что он оказался в небольшой комнате. В алькове виднелась софа, на столе стояло несколько старомодных на вид керосиновых ламп. Он попытался зажечь одну из них, но безуспешно, так и не сумев снять стекло. Только зря потратил спички. Адвокат ощупал выпуклую поверхность лампы, наткнулся на какую-то кнопку и нажал. Вспыхнул яркий свет. Он с удовольствием занялся бы выяснением, как действует этот светильник, но были дела, куда как более срочные. Ему попалась на глаза портьера. Приподняв её, он обнаружил тянувшийся за ней куда-то узкий коридор. Взяв лампу, Стивенс шагнул в него. Проход привел его к лестнице, но та упиралась в сплошную металлическую стену. Напрасно он стучал по ней, налегал плечом, искал какой-нибудь запор. Стивенс вернулся в комнату, намереваясь повнимательнее осмотреть её. Создавалось впечатление, что тут давно не ступала нога человека. Все покрывал толстый слой пыли. На диване лежала книга «История Большого Дома». Когда он взял её в руки, оттуда выскользнул лист. Его сплошь покрывали какие-то кабалистического вида знаки, а в верхней части выцветшими чернилами было начертано: «Лучше все это перевести. Этот язык становится для меня все более непонятным».

Заинтересовавшись надписью, Стивенс присел на софу. Книга открылась на главе, называвшейся: «Спасение Дома».

В ней говорилось, что специально посланная из Мехико испанская экспедиция прочесала всю страну до бухты Сан-Франциско, но так и не обнаружила Большого Дома, поскольку Теслакоданал применил смелую хитроумную уловку. Он пошел навстречу испанцам и, не колеблясь, заявил, что их проводники-индейцы на самом деле выполняли задание специально заславших их кровожадных племен. Индеец вызвался показать европейцам нужный им путь вдоль побережья. Превосходное знание им испанского языка заинтриговало де Портала, назначенного к тому времени губернатором обеих Калифорний. Этот весьма недалекий деятель настолько слепо доверился новому проводнику, что так никогда и не догадался об истинной подоплеке событий. Теслакоданал завел эту крупную экспедицию вместе с её военным эскортом сначала в глубинку, потом снова вывел их к побережью, но уже далеко от Большого Дома. Вернулись испанцы той же дорогой, так что у тех, кто проживал в Доме, оказалось достаточно времени, чтобы принять необходимые меры защиты. Они распространили повсюду слух, что здание будет разрушено. В действительности же они просто засыпали его землей, пригнав для проведения работ туземцев с севера, которых затем всех до единого уничтожили. В книге не уточнялось, сделано ли это было по приказу Таннехилла, но в целом операция вполне удалась. На вершине холма поверх погребенного Дома высадили деревья. Соорудили там же типично испанское поместье. Танекила срочно отправился в Мехико, где закатил ряд пышных угощений для нужных чиновников и добился закрепления за собой обширных земель в Калифорнии. Концессию должным образом зарегистрировали в Мадриде, а позднее её подтвердило и американское правительство.

Стивенс представил себе на минуту Таннехилла с его жестким взглядом, выступающего в роли радушного хозяина перед людьми, ушедшими из жизни несколько веков тому назад. Адвокат чувствовал сейчас себя превосходно, отлично расслабился. Одно было ему непонятно: с какой целью кто-то из членов этой группы раскрыл ему секрет подземного хода с очевидным намерением дать ему возможность отыскать эту комнатушку? И где находился в данный момент тот человек?

Он прислушался. Мертвая тишина. Сунув книгу в карман, он, вооружившись лампой, вновь двинулся по узкому коридору к лестнице. Еще раз попытался найти способ открыть проход в этой сплошной стене металла. Через какое-то время с него уже градом катил пот, но он упорно продолжал поиск. И он увенчался успехом: неожиданно целая панель бесшумно сдвинулась в сторону, открыв доступ в вытянутое в длину помещение. Сразу же бросились в глаза стеклянные витрины со статуэтками, аналогичными тем, что находились в офисе мексиканской фирмы. В глубине виднелась другая лестница. В целом все это напоминало музей, тем более, что в витринах лежали и старинные драгоценности. Но Стивенс не стал останавливаться, чтобы получше их рассмотреть. Он взлетел по лестнице и через пару секунд уже стоял в вестибюле Большого Дома.

Бросив взгляд через застекленные двери холла, он убедился, что снаружи все ещё было темно. На душе полегчало. Ведь по часам было невозможно определить, какое они показывали время — ночное или дневное.

Стивенс пересек гостиную, осмотрел одну из комнат, все время держась настороже. Но не было никаких признаков того, что в Доме находился ещё кто-то, кроме него. Тем не менее, он счел, что лучше в нем не задерживаться, и спустился обратно по лестнице. Прежде чем уйти в подземелье, адвокат внимательно изучил, как открывалась та панель, через которую он проник в Дом. Он прикрыл её за собой.

Стивенс опять занервничал, но он был полон решимости исследовать систему подземных ходов. Освещая себе путь необычной лампой, он какое-то время шел, явно спускаясь вниз. Добрался до развилки. Справа открывалась ещё более узкая галерея. Адвокат посмотрел на часы: они показывали четверть первого. Разумно ли было втягиваться в этот проход? Он все же решился на это. Лампа в его руке хорошо освещала путь. Галерея стала закругляться и явно привела его обратно к Большому Дому, только уровнем, видимо, метров на сто пониже. Стивенс вышел на перекресток. Куда идти теперь, засомневался он. Внимание адвоката привлек необычный отблеск стены прямо перед ним. Он подошел к ней, дотронулся. Металл, темного цвета. Он продвинулся вдоль этой искривленной поверхности шагов на сто вперед. Неожиданно попал в тупик. Вернувшись к перекрестку, Стивенс пошел по другому рукаву. И здесь одна из стен была металлическая, другая — из скальных пород. Он несколько раз прошелся туда-сюда вдоль этой металлической стены, безуспешно пытаясь найти в ней какое-нибудь отверстие. В конце концов он отказался от своего намерения и вернулся в главное русло. Двигаясь по нему, он стал все дальше и дальше удаляться от Большого Дома. Наконец уперся в металлическую дверь, перегородившую проход по всей ширине.

И опять он некоторое время бился над тем, как преодолеть её, пока не заметил, что панель легко и бесшумно сдвигается в сторону. Переступив порог, он понял, что попал в подвальное помещение Палмз Билдинг.

Стивенс прислушался. Все спокойно. Он включил электрическое освещение и погасил лампу, оставив её на влажной земле в подземелье. Закрывая за собой панель, он заметил, что со стороны подвала она была покрыта цементом, чтобы не выделяться среди прочих стен. Адвокат поднялся в офис Мексиканской импортной компании. Там все оставалось в том же виде, каким он застал офис, когда проник туда несколькими часами ранее. Горел свет, дверь была распахнута. На ковре валялась терракотовая статуэтка.

 

11

Около часа ночи Стивенс отправился на поиски Таннехилла.

Он обнаружил наследника громадного состояния в одном из элегантных ночных клубов, окруженного толпой молодежи. Тотчас же подскочил официант и преподнес полный бокал со словами:

— Это бесплатно… За счет миллионов Таннехилла…

В основном зале стоял дым коромыслом. Продираясь сквозь плотные ряди посетителей к Таннехиллу, сидевшему в глубине в некоем подобии ложи, адвокат впитывал обрывки оживленных разговоров, из которых следовало, что наследник уже отшиковал подобным же образом в других увеселительных местах, одаривая каждого официанта пятьюдесятью долларами чаевых. Кто-то толкнул Стивенса. Он узнал Риггса, который быстро пробормотал:

— Я просто хотел дать вам знать, что я здесь. Увидимся позже.

Стивенс повел Таннехилла в другой бар. Его владелец уже ждал их у порога, и было ясно, что его предупредили об их визите. Громовым голосом он представил Таннехилла собравшимся. Их оказалось так много, что подобного скопления в ночных заведениях адвокату ещё не приходилось до сих пор видеть. Сразу же в Таннехилла вцепилось по меньшей мере с дюжину девиц, попытавшихся, и не без успеха, расцеловать его.

Таннехилл, судя по всему, находил в этом загуле удовольствие. И Стивенс в глубине души не мог осуждать его. Человек, столь долго провалявшийся на больничной койке, без сомнения, должен был испытывать потребность несколько расслабиться. Он оставил своего босса, сочтя более уместным смешаться с толпой до тех пор, пока ему тут не надоест.

Спустя час, когда Стивенс уже намеревался улизнуть, к нему подкатилась женщина с черными, как смоль, волосами и с несколько широковатым лицом, что, однако, не мешало ей отлично выглядеть. Небольшого роста, она была одета в ярко-красный костюм. Серьги отягощали внушительного размера рубины. Пальцы были унизаны кольцами, сверкавшими вделанными в них, на вид, бриллиантами и изумрудами. Драгоценности были приколоты и к одежде. Она шепнула адвокату:

— Меня послал мистер Таннехилл, чтобы мы отрегулировали последние детали контракта.

Стивенс удивленно взглянул на нее. Та довольно пронзительно рассмеялась.

— Я уже побывала в Доме, — уточнила она. — Для начала мне потребуется, по меньшей мере, три горничные. И поселить их следует где-нибудь в другом месте. Сама я, разумеется, размещусь в самом здании. Вас это устраивает?

Адвокат, наконец, понял: перед ним будущая экономка Большого Дома. Легкие пары алкоголя, туманившие его разум, мигом рассеялись. Именно об этой женщине он вел разговор в бюро по трудоустройству. Он вспомнил, как Таннехиллу не терпелось поскорее обзавестись обслуживающим персоналом.

— Если мистер Таннехилл согласен, — ответил он, — считайте, что вы приняты на работу. Когда можете приступить?

— Мистер Таннехилл хотел бы, чтобы уже с завтрашнего утра. Но я освобожусь только через два дня. Придется с этим смириться.

Она заявила это весьма твердым тоном.

— То есть, речь идет о 29-ом числе?

— Мистер Таннехилл предложил мне надбавку в 100 долларов, если я выйду завтра и 50 — если двадцать девятого. Я предпочла последнее, — залилась она смехом.

К двум часам ночи он узнал, что её зовут Хико.

Хико Аине.

Стивенс не сразу вспомнил, где он уже встречал это имя. Да ведь оно упомянуто в книге «Танекила Удалой», дошло до него. Припомнился весь параграф: «А вот Алонсо так не повезло. Его любовница из местных индейцев по имени Хико Аине заколола его кинжалом».

Стивенс все ещё размышлял, чтобы все это могло значить, когда возвратился домой к четырем утра. Получалось, что эта шайка пыталась не мытьем, так катаньем все равно проникнуть в Большой Дом.

Он улегся в постель и мгновенно заснул.

Проснулся Стивенс в разгар дня. Первое, что он услышал, — это звон посуды на кухне. Подумав сначала, что там возится его экономка, он, однако, вспомнил, что та ушла в отпуск. Адвокат поднялся, натянул домашний халат и подался на кухню.

Перед ним на табуретке, заглядывая в открытый шкафчик, стояла Мистра Лэнетт. Она окинула его безмятежным взглядом.

— Готовлю завтрак.

Стивенс почувствовал, как у него учащенно забилось сердце. Несколько секунд он стоял, охваченный волнением, весь дрожа от возбуждения. Тем не менее, он сумел достаточно быстро прийти в себя. Адвокат внимательно взглянул на нее. Эта женщина заимела над ним такую власть, какой он вовсе не желал, хотя с её точки зрения их отношения не должны были к чему-то обязывать. Он неспешно вошел на кухню и произнес:

— Быстренько же вы вернулись для молодой мисс, которая заявила, что мы «может быть» увидимся. Так что же вы задумали на сей раз?

— Что это с вами? — сделала она квадратные глаза. — А я-то думала, что вы будете счастливы увидеть меня снова.

Он был слишком опытным мужчиной, чтобы зависеть от капризов женщины. Посему он решительно подошел к Мистре и довольно бесцеремонно заключил её в объятия. Он чувствовал волнующее касание её гибкого тела через тонкий материал пижамы. Ее губы, казалось, сами раскрылись навстречу, но она не ответила на его поцелуй. Тогда он столь же резко отстранился и холодно процедил:

— Вы сумели покинуть Уолдорф Армз без неприятностей?

— Да, — небрежно ответила она. — Я просто подняла космолет на высоту в сотню километров и вернулась на Землю в спасательном шлюпе.

Ответ был отменно неожиданным.

— Так, значит у вас и впрямь есть космолеты?

Она как раз в этот момент накрывала на стол. Не глядя в его сторону, она бросила:

— Конечно, вы сами побывали внутри одного из них…

В который уже раз она говорила о вещах, быстро следить за которыми его мозг был просто не в состоянии, и это его раздражало. Он задумался, пытаясь как-то совместить то, что она говорила, с тем, что ему уже было известно. В самом деле, апартаменты Мистры были устроены несколько необычно. Да и само здание с его куполом было прелюбопытнейшим сооружением. Все это указывало на наличие весьма фантастических возможностей, впрочем, по сути не экзотичнее тех, которые он уже воспринял, как истину.

— И как же он действует? — осведомился он. — Неужели благодаря специальному скользящему механизму купол здания раскрывается мглистой ночью и космолет в глубокой темноте устремляется в небеса?

Сказано это было в дурашливом тоне.

— Как бы странно вам это не показалось, — невозмутимо откликнулась Мистра, — но вы очень даже точно описали, как это все происходит. Однако пора бы вам привести себя в порядок после сна. А за завтраком поговорим. Время нас поджимает.

Стивенс побрился, оделся, обуреваемый самыми противоречивыми мыслями. Его взвинченное состояние несколько изменилось лишь тогда, когда он сел за стол перед чашкой кофе, гренками и беконом. Он бросил взгляд на Мистру. Безмятежно зеленые глаза, ухоженная прическа, лицо…

И тут он вспомнил о маске, найденной им в её сумочке. Тот факт, что у неё был и другой «облик», похоже, говорил в пользу того, что сейчас он видел её такой, какой она была в своем естественном виде. Стивенс подметил, что она посматривает на него с легкой улыбкой. Он решил, что маска не могла бы передавать столь тонкие нюансы в выражении лица. Он полюбопытствовал:

— А в чем состоит секрет бессмертия?

Мистра повела плечами.

— Это все Большой Дом.

Он настаивал:

— Но каким образом тот воздействует на организм?

— Клетки кожи дедиферренцируются.

Стивенс повторил это незнакомое ему слово, с немым вопросом взглянув на Мистру. Та пояснила.

— Клетки кожи реально обретают свою молодость, а это влияет на все тело, на все его органы, на все… Это возвращает их к почти молодому состоянию. В сущности мы все же стареем, но крайне, крайне медленно.

Стивенс покачал головой.

— Как это понимать «обретают свою молодость» применительно к клеткам? А весь остальной организм?

Ее голос внезапно стал невыразительным.

— Я же вам сказала… Секрет молодости — в коже. Сохраняйте её юной — и время уничтожено…

— В таком случае, будет ли как-то отвечать этой задаче тщательный уход за ней?

Она пожала плечами.

— Любое разумное обращение с кожей идет на пользу. Но процесс дедифферинцирования носит намного более фундаментальный характер, чем эти поверхностные процедуры. Вы, естественно, слышали о живых существах, чьи лапы отрастают заново. Этот феномен соотносится с дедифференциацией, только он происходит с кожей. Поговорим, однако, об этом более подробно как-нибудь в другой раз. Сейчас на это просто нет времени. Мне нужен адвокат.

Ее лицо сразу же приняло деловое выражение. Она наклонилась к нему.

— Вчера после обеда мистер Холанд прислал мне повестку. Он требует, чтобы сегодня ещё до обеда я побывала у него в кабинете для допроса в качестве свидетельницы в деле об убийстве Джона Форда, сторожа Большого Дома. Необходимо, чтобы меня сопровождал адвокат.

Это сообщение заинтересовало Стивенса. Теперь он более отчетливо, чем раньше, представил себе ситуацию всей их группы. Сначала все её члены взятые в совокупности, как коллектив, чувствовали себя в определенной степени ущемленными в связи с тем, что Таннехилл был единоличным собственником Дома. А теперь ещё и Мистру вынуждали давать показания — по меньшей мере, выдумывать какую-нибудь историю представителю закона. Разумеется, в принципе, она могла бы уклониться от этой обязанности, надев маску, и став тем самым совсем другой личностью. Но это было чревато другими юридическими последствиями: любая сделка, касающаяся передачи имущества или денег от одного лица к другому, неизбежно рано или поздно рассматривается официальным лицом, хотя бы налоговым инспектором. И какой-нибудь юрист наверняка мог прицепиться к тому или иному вопросу.

Мистра предложила:

— Вы не хотите выступить в роли защитника моих интересов?

Стивенс очнулся от охватившей было его задумчивости.

— Видите ли… Думаю, что да… Хотя, подождите минуточку!

И он о чем-то стал, насупившись, размышлять. Имел ли он право в своем качестве местного управляющего имуществом Таннехилла соглашаться представлять кого-либо в таком уголовном деле без разрешения босса? Стараясь выиграть время, он спросил:

— А в какой связи вы замешаны в эту историю об убийстве? О! Я, конечно, немного в курсе, но только в самой общей форме. Может, вы мне изложите все с самого начала?

— Я была секретаршей покойного Ньютона Таннехилла и проживала поэтому в Большом Доме. Покинула его всего несколько недель тому назад по причинам личного характера. Вот суть дела…

— И как раз в тот момент вы и видели Джона Форда в последний раз?

— Как-то раз, неделю тому назад, я заметила, как он шел по улице.

Стивенс утвердительно кивнул головой.

— Так-так. Я пойду с вами на допрос, но не могу гарантировать, что буду представлять вас на процессе в случае, если дело дойдет до суда. Возможно, это не очень-то корректно звучит с моей стороны. Но главное, сейчас — это обговорить в деталях ваши показания, так сказать, создать фон вашего выступления, чтобы оно прозвучало правдоподобно и могло быть изложено Холанду.

— Хорошо, я расскажу вам о себе, — внезапно решилась Мистра.

Стивенс выслушал её рассказ с живейшим интересном. А начала она с событий пятилетней давности, когда поступила на службу к Ньютону Таннехиллу. В принципе вначале её наняли для проведения классификации и каталогирования коллекций предметов искусства, но постепенно её работа приобрела более общий характер, и в конце концов во время длительных отлучек Таннехилла на неё пали все заботы о Доме и всего, что с ним было связано.

То, что она оставила за кадром своего изложения, — а это было важнейшим упущением, — так это вопрос о том, почему она всего несколько лет назад испытывавшая такую нужду, что даже искала работу, сегодня была разодета в норковую шубу и разъезжала в шикарных автомашинах. Не привела она сколько-нибудь вразумительного объяснения и причин, побудивших её вдруг оставить несколько недель тому назад свою работу. А эти вопросы Холанд поставит как пить дать.

Стивенс высказал ей свои соображения.

— Мое материальное положение? — повторила Мистра, будто только сейчас подумала об этом. — О! Я выгодно помещала свои средства, следуя советам мистера Таннехилла. Он был большой дока по части таких дел.

— И все-таки, почему вы покинули службу у него?

— Я оставалась на работе, руководствуясь чувством лояльности к мистеру Таннехиллу. Понятно, что подобного рода моральных обязательств у меня не было по отношению к его наследнику.

Стивенс на минутку задумался, потом согласился.

— Выглядит правдоподобно. А сами вы не видите в этом деле каких-либо подводных камней, на которые можете напороться?

Немного подумав, она отрицательно покачала головой.

— Ничего такого, что Холанд мог бы обнаружить.

— Ладно, тогда я позвоню сейчас следователю и постараюсь добиться отсрочки показаний.

— А я пока вымою посуду, — подытожила Мистра.

Она стала убирать со стола. Адвокат наблюдал за ней, испытывая от этой сцены приятное чувство близости. Когда Мистра проходила мимо, он схватил её за руку.

— Эй, подите-ка лучше позвоните, — сурово и насмешливо осадила она его.

Стивенс набрал номер Холанда, застав того в кабинете. Быстро выяснилось, что тот не согласится ни на какие отсрочки.

— Необходимо, чтобы она явилась сегодня утром, — и никаких поблажек, — твердо заявил он. — И я не шучу, Стивенс.

— Не слишком ли формально вы подходите к этому вопросу? В конце концов она может предстать перед вами в любое другое время.

— Если до полудня она здесь не появится, — грубовато рубанул следователь, — я буду вынужден прибегнуть к насильственному приводу.

Стивенс даже и не пытался скрыть своего удивления.

— Я выражаю протест против столь неоправданно сурового обращения с моим клиентом. Но раз вы настаиваете, то мы придем.

— Да, настаиваю, — подтвердил Холанд. — А сейчас с вашего позволения, я хотел бы задать один вопросик и вам лично. Это касается убийства Джона Форда, — слащавым и вкрадчивым тоном добавил он.

— Слушаю вас.

— Мисс Лэнетт — это единственное звено, что связывает вас с этим делом?

Стивенс даже вздрогнул. «Нет, нет, — мелькнула у него мысль. — Не будет же он пытаться вынуждать меня признать, что даже сама мысль о подобном могла прийти нам в голову».

— Что вы хотите этим сказать? — настороженно спросил он.

— Никто другой не вступал с вами в контакт по этому поводу?

— Еще нет. Может, вы кому-нибудь порекомендовали это сделать?

На том конце провода явно зубоскалили:

— Ну уж нет! Послушайте, Стивенс, поставим вопрос ребром. Кого-то осудят за убийство этого негра… Сдается мне, что этот «кто-то» — крупная дичь. И у меня есть все основания полагать, что убийца встревожен, и он вполне мог бы нанять адвоката.

Стивенс неприязненно бросил:

— Так вы уже знаете, кто он? Я правильно вас понял?

— Вот именно… Думаю, что нам известен убийца. Проблема лишь в том, чтобы найти улики и выяснить мотив. Не говорю о ряде других обстоятельств, о которых я предпочитаю умолчать. Так что, Стивенс, доставьте сюда эту дамочку сегодня утром, и все устроится наилучшим образом. До свидания.

Стивенс, положив трубку, стал тут же набирать номер Большого Дома, но затем передумал. «Лучше, — решил он, — подождать встречи с Холандом. Тогда разговор с Таннехиллом будет предметнее».

В этот момент появилась Мистра.

— Воспользуемся моей машиной, — весело прощебетала она. — Сегодня я буду вашим личным водителем и готова доставить вас в любое угодное вам место.

У неё был «кадиллак» цвета ликера «шартрез», с открывавшимся верхом. Стивенс пришел в восторг от блеска его хромированных деталей и уселся рядом с Мистрой. Пока они выбирались на шоссе, он поглядывал на неё в профиль: «Подумать только, что каких-то пять лет тому назад она была всего лишь секретаршей. А теперь… Да, нелегко будет объяснить эту метаморфозу».

По прибытии в здание суда их сразу же провели в кабинет Холанда. Тот поднялся из-за стола и уставился на Мистру. Он оглядел её во всех подробностях — от обуви «мокс» до элегантной шляпки, не забыв по пути остановить взгляд на норковом манто. Его лицо озарилось полной удовлетворения улыбкой. Затем выражение сменилось, и он грубо рявкнул:

— Мисс Лэнетт, были ли вы любовницей Ньютона Таннехилла?

Мистру, казалось, поначалу это удивило, потом вопрос представился ей забавным.

— Нет! — твердо заявила она.

— В таком случае, — с мрачным видом продолжал Холанд, — как вы сможете объяснить тот факт, что за все время работы у него вы получали по 12.000 долларов в месяц, то есть по 144.000 долларов в год в течение пяти лет. Вы должны согласиться, что это — весьма солидная сумма для секретарши, которую поначалу наняли для того, чтобы составить каталог предметов искусства…

Стивенс развернулся вполоборота, чтобы уловить реакцию Мистры. Пораженный приведенными данными, он подумал: «Вот именно, как объяснить этакое?» Спокойствие покинуло его. Конечно, абстрактно он знал, что члены группы пользовались плодами далеко продвинутой вперед науки и были людьми состоятельными. Но сейчас, когда речь зашла о конкретных цифрах, это заставило его призадуматься. И он так далеко унесся в своих мыслях, что голос Холанда доносился до него, словно из какого-то далекого далека. А тот настырно развивал свой тезис:

— …убежден, что мисс Лэнетт поймет: она обязана тесно сотрудничать с правосудием… Уверен, что ей и в голову не приходило, что начавшись однажды как простой обман, все это в один прекрасный день выльется в убийство… Разумеется, она понимает, к чему я клоню. Не так ли, мисс Лэнетт?

Но та отреагировала хладнокровно:

— Даже не догадываюсь, о чем это вы заговорили, не имею на этот счет ни малейшего понятия. Отвергаю все обвинения и инсинуации, какой бы характер они не носили. Мне ничего не известно о смерти Джона Форда.

Холанду, похоже, не терпелось.

— Да ладно вам, мисс Лэнетт. Лучше получше вникните в свое положение. Я пока что расположен вести с вами дело на дружеской ноге. Готов пойти на то, чтобы против вас не выдвигалось бы никаких обвинений, поскольку вы выступали, скажем так, на второстепенных ролях как до, так и после, в этой криминальной комбинации, закономерно приведшей к убийству.

Стивенс счел, что пора вмешаться и ему.

— Чего именно вы добиваетесь от мисс Лэнетт? А относительно ваших вопросов, хотелось бы уточнить одно обстоятельство: как умер Ньютон Таннехилл?

Холанд с сарказмом метнул взгляд на Мистру.

— Да, да, мисс Лэнетт, — засуетился он, — укажите нам причину его смерти.

Мистра чуть заметно нервно дернулась, но ответила вполне степенно:

— У него был сердечный приступ. Доктор Лас Сьенгуас сможет вам это объяснить лучше, чем я. Именно он осматривал тело, когда мы готовились к похоронам. Раз он так сказал, я считаю, что так оно и было. Кстати, это указано и в свидетельстве о смерти, выданном в Нью-Йорке.

— Ах, да, — игриво подхватил Холанд, — верно, свидетельство о смерти, выданное в штате Нью-Йорк. Только знает ли кто-нибудь, где оно? И вообще видел ли кто-то этот документ?

Он махнул рукой.

— Да будет вам, оставим пока этот вопрос в стороне. Мисс Лэнетт, вы не возражаете против встречи с Артуром Таннехиллом, наследником?

Мистра после секундного колебания ледяным тоном произнесла:

— Не имею ни малейшего желания его видеть.

Холанд привстал.

— Не может ли так быть, — громогласно возвестил он, — что это ваше нежелание лично увидеть его как-то связано с тем фактом, что сегодня утром, открыв могилу Ньютона Таннехилла, мы обнаружили его гроб пустым?

Он обошел вокруг стола и все с той же язвительностью закончил фразу:

— Если вы не слишком против, то мы немедленно отправляемся в Большой Дом, и я вас представлю мистеру Артуру Таннехиллу. Что на это скажете?

Стивенс поспешил вступить в разговор.

— Я сейчас же позвоню мистеру Таннехиллу и поставлю его в известность о сложившейся ситуации.

Холанд его буквально испепелил взглядом.

— Ну уж нет, ни о чем вы его предупреждать не будете. Я хочу, чтобы это произошло неожиданно для него.

Стивенс с неподдельным гневом воскликнул:

— Ничего более невероятного в жизни не видел! Вы отдаете себе отчет в том, на что идете?

— Еще никогда я не был столь уверен!

Стивенс напряженным тоном бросил:

— Ради Бога, одумайтесь! Неужели вы намерены обходиться столь бесцеремонным образом с Таннехиллом? А что скажете об отпечатках пальцев? Их же наверняка можно сверить и быстренько свернуть всю эту историю…

Но едва эти слова сорвались у него с языка, как адвокат почувствовал себя крайне неуютно. Ведь если Мистра сказала правду, то отпечатки пальцев у дяди и его племянника окажутся одинаковыми. Но с другой стороны, представлялось совершенно невероятным, чтобы они даже не подумали о такой возможности. А если они приняли меры, что было маловероятно, чтобы этот вопрос имел какое-то значение. Холанд ему ответил:

— Мы сделали все необходимое в этом плане, пойдя обычным путем. Но выяснилось, что нигде нет ни одного документа с отпечатками пальцев Ньютона Таннехилла. А поскольку законными признаются только официальные отпечатки, то вопрос для нас оказался закрытым.

Стивенс так и не смог разобраться, испытал ли он от этого известия облегчение или нет.

— В любом случае, — примирительно заявил он, — дайте мне возможность позвонить мистеру Таннехиллу и договориться о встрече. Уверен, что это дело можно решить, не прибегая к никому не нужным силовым приемам.

Холанд отрицательно мотнул головой.

— К черту все ваши предложения! Все равны перед законом. Никакого фаворитизма. Вы пойдете с нами или предпочтете, чтобы я распорядился полицейскому задержать вас здесь до тех пор, пока мы с мисс Лэнетт не прибудем в Большой Дом?

Стивенс уступил. Спустя пару минут, когда они спускались по лестнице, он подумал: «И все это из-за того, что когда-то Холанда выгнали с работы у Таннехилла. И теперь он постарается нанести сокрушительный удар».

 

12

В Большом Доме был всего один этаж. Но все равно он смотрелся на вершине холма как величественное сооружение. За истекшие века его неоднократно переделывали внутри, но его внешний вид оставался неизменным.

Круто обогнув небольшую рощицу, машина сразу выскочила к лестнице, о монументальности которой Стивенс как-то уже позабыл. Ведь при взгляде на Дом снизу её скрывали плотные ряды деревьев. Лестница занимала весь фасад здания — порядка 30 метров — и вела к широкой террасе, куда выходила двустворчатая дверь с рамами из толстого стекла.

Как и сам Дом, лестница была сработана из мрамора серовато-белого цвета. Наверх вели двадцать пять ступенек.

Они поднялись по ним, и Холанд позвонил в дверь. Пока они ожидали, Стивенс прохаживался по террасе, мысленно вопрошая себя, возможно ли, чтобы тысячу лет тому назад женщина — живущая и поныне! — разгуливала здесь, наслаждаясь свежестью ласкового ветерка, долетавшего с того же самого, но неизвестно сколь древнего океана? В те времена этот регион звали иначе, не как сегодня — Калифорния. То была эпоха до нашествия ацтеков и даже полумифических толтеков. Его охватила внезапная грусть, горячее желание приобщиться к вечности и отвращение при мысли о неизбежной старости и конечной смерти, в то время как красавец-Дом будет по-прежнему нести свою вечную вахту.

Он всмотрелся в мраморные плиты. Там и сям по краям были отбиты мелкие кусочки. Он подобрал два-три осколка и положил их в карман, намереваясь отдать их на химический анализ.

Обернувшись, он встретился глазами с Мистрой, которая явно забавлялась, наблюдая за ним.

Холанд вновь и вновь нажимал на кнопку звонка. Наконец дверь приоткрылась, и Стивенс услышал голос Таннехилла. Он поспешно вышел вперед и обратился к боссу.

— Мистер Таннехилл, я хотел предупредить вас об этом визите, но мне угрожали арестом, если я это сделаю.

Таннехилл смотрел на него, насупив брови.

— Входите, — произнес он. — Я отдыхал после обеда, а прислуги у меня пока ещё нет. Сюда, пожалуйста…

Они вошли в громадный вестибюль. В глубине виднелась лестница, которая вела в подвальные помещения. С дюжину дубовых дверей справа и слева обозначали комнаты. Когда они проходили в ближайшую из них, Стивенс сумел незаметно шепнуть Таннехиллу:

— Плохи дела.

— Я этого и ожидал.

Они уселись в гостиной. Только Таннехилл остался стоять, устремив взгляд на Мистру.

— Ага, — проронил он, — так это вы, значит, были секретарем моего дяди, Мистра Лэнетт… Та самая молодая женщина, которая без всякого предупреждения, как раз накануне моего приезда, уволилась. Зачем вы это сделали?

Холанд оборвал его.

— Думаю, что могу объяснить её поступок. На мой взгляд, есть определенные основания полагать, что мисс Лэнетт была любовницей… э-э-э… вашего дяди… Но недавно, с пару лет тому назад, он порвал с ней… И единственной для неё возможностью отомстить… вашему дяде, была эта попытка насолить вам.

Таннехилл махнул рукой.

— Хватит заниматься этой историей. Вы вскрыли могилу?

— Да.

— И что обнаружили?

— Пустой гроб.

— Вы собираетесь выдвинуть против меня обвинение в убийстве?

— Естественно, — отозвался Холанд. — Да, я непременно это сделаю.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Таннехилл.

Но Стивенс подметил, что его босс побледнел. Возникла пауза. Стивенс хранил молчание. Он не считал, что форсируя события, Таннехилл допустил ошибку. Никто лучше него не представлял, насколько сейчас взбешен Холанд, которого не могло не поразить то, как одним махом были расстроены все его планы.

Таннехилл тем временем проковылял до кресла и тяжело опустился в него. Холанд подался вперед и, взглянув на Мистру, спросил:

— Ну что, мисс Лэнетт, вы намерены начать разговор?..

Таннехилл поднял на него глаза. Его щеки слегка порозовели.

— Я хотел бы задать несколько вопросов мисс Лэнетт, — начал он.

Но Холанд грубо отрезал:

— Вы сможете это сделать в суде у стойки для свидетелей. А все, что мне сейчас от неё нужно, это…

Но тут вмешался Стивенс. Он, чуть не взвизгнув, потребовал:

— Холанд, сначала четко и ясно изложите мне характер ваших обвинений в адрес мистера Таннехилла! Собираетесь ли вы обвинить его сразу в двух убийствах — своего дяди и Джона Форда? Или же речь идет только о последнем?

Следователь на минутку задумался.

— Обвинение мы сформулируем в момент ареста.

— На мой взгляд, — наступал Стивенс, — мотивы, которыми руководствуется БЫВШИЙ управляющий имуществом Таннехиллов, будут дурно для него истолкованы, если он в качестве следователя выдвинет обвинение против своего прежнего работодателя. Вы действительно готовы пойти на такой риск?

Было, однако, очевидно, что Холанд был не из тех людей, которые чрезмерно обеспокоены своим будущим.

— Понятное дело, — парировал он, — арест состоится лишь тогда, когда против мистера Таннехилла будет собрано достаточное количество улик. В настоящее время мы работаем в клинике, где он проходил курс лечения, — проверяем, что там приключилось с ним 3 мая с.г. Параллельно идет сбор материалов ещё по двум-трем направлениям. Во всяком случае, я официально предупреждаю мистера Таннехилла, что ему лучше пока воздержаться от выезда из города.

Таннехилл встал. Разговор, казалось, утомил его.

— Представляется, — сухо заметил он, — что мистер Холанд совершает ошибку, пытаясь удовлетворить свое честолюбие без поддержки… местных финансовых кругов, которую, я уверен в этом, он мог иметь, иди он верным путем. Во всяком случае могу заявить ему следующее: если он предпочитает сломать себе шею, выдвигая против меня это смехотворное обвинение, то он ввяжется в схватку, где будут позволительны все приемы борьбы. А теперь, до свиданья, мистер Холанд… Думаю, мы ещё встретимся…

Холанд, ерничая, наклонил голову:

— О, я уверен в этом, — поднявшись, он обронил: — Вы идете, мисс Лэнетт?

Мистра подлетела к Стивенсу.

— Я подброшу его и вернусь за вами.

Ответа от адвоката она дожидаться не стала. Мистра вышла вместе со следователем. Стивенс заметил, что Таннехилл наблюдал за ним. Как только закрылась дверь, он обратился к адвокату:

— Что вы хотели сказать, когда упомянули о Холанде как о бывшем управляющем?

Стивенс объяснил ему. Тот, помолчав, обронил:

— Люди, как правило, не любят, когда у них возникает чувство, что их покупают. Но не удивляйтесь, если я вдруг попытаюсь поманить Холанда, сделав вид, что не буду противиться его возвращению на прежнее место. Поймите меня правильно: этого на самом деле не состоится. После того, что произошло, ни я, ни Холанд доверять друг другу, естественно, больше не сможем. И все же перспектива вновь отхватить лакомый кусочек в смысле заработка, может в известной мере повлиять на него позитивно, хотя от предложения, сделанного слишком откровенно, он будет вынужден отказаться.

Стивенс предпочел смолчать. В душе он отнюдь не был уверен, что Холанд отклонит подобный вариант, даже в его аляповатой форме. Он спокойно спросил:

— Мистер Таннехилл, как вы думаете, какие причины могли бы побудить человека притвориться мертвым — а значит, уплатить крупную сумму налога на наследство, — чтобы затем вновь вступить во владение своим же состоянием, выдав себя за его племянника?

— Не городите чепуху, — остро среагировал тот. — И все же кое-какие мысли на этот счет бродят в моей голове, которые, ясное дело, вам не терпится узнать. Мне представляется вполне очевидным, что меня положили в гроб и похоронили потому, что тело моего дяди имело такой вид, в каком выставлять его перед публикой оказалось невозможным. Какое иное логическое объяснение можно было бы ещё представить? И всю эту комбинацию затеяли те, кто убил его. Тот, кто решился на этот шаг, был крайне заинтересован в том, чтобы дядю похоронили законно и так, чтобы ни у кого и мысли не возникло о возможном убийстве. Именно поэтому пошли на то, чтобы похитить из клиники мое тело в тот момент, когда я находился без сознания, и подменить им труп моего дяди. Должно быть, мы были очень похожи друг на друга. Исходили из того, что, находясь в подобном состоянии, я никак не смогу что-либо вспомнить о том, что происходило.

Это была чертовски правдоподобная версия. Стивенс осторожно заметил:

— Можно было бы попытаться направить ход всего расследования как раз в таком русле. Дело стоящее.

Таннехилл, однако, продолжал оставаться мрачнее тучи.

— Как следует воспринимать мисс Лэнетт? — вместо ответа спросил он.

Адвокат отозвался нерешительно:

— В качестве секретаря вашего дяди она, несомненно, фигурировала бы в роли основного свидетеля. Но меня беспокоит не столько то, что она могла бы в этом случае сказать, сколько то, что могло бы всплыть в отношении её положения в Доме, бросающегося в глаза богатства и других вещей подобного рода…

— Понимаю, — задумчиво произнес Таннехилл.

— Извините меня за прямоту. Но обстановка складывается явно не в вашу пользу.

Босс, по-прежнему озабоченный и настороженный, заговорил вновь:

— Кажется, я знаю, чего добивается эта мисс Лэнетт, и если понадобится, пойду на это. Хотелось бы, чтобы вы, Стивенс, крепко уяснили себе, что нет ничего такого, к чему я не был бы готов. Изучая историю моего рода, я понял, что попавший в отчаянное положение, но не растерявшийся удали человек в условиях кризиса, не должен ничем ограничивать свои действия.

Стивенс невольно подумал: интересно, какие же книги он прочитал о своей семье и о Большом Доме. Но уточнять не стал. Послышался шум подкатывавшего по аллее к подъезду автомобиля. Адвокат поспешил суммировать их беседу:

— Мистер Таннехилл, в моем представлении главное в данный момент — избежать ареста. В этих целях, как мне думается, было бы оправданным максимально сыграть на том уважении, которым пользуется семья Таннехиллов в Альмиранте. Я рассчитываю на то, что газеты примут вашу сторону и не станут печатать ничего, идущего вам во вред. Но для этого, по моему мнению, их следует предупредить о складывающейся ситуации, причем сделать это надо нам самим.

Таннехилл выслушал Стивенса с явным неудовольствием и нехотя уточнил:

— Вы полагаете, что такие прежние акции полезны?

— Я намерен также нанести визиты судьям Портеру и Адамсу. У меня такое впечатление, что они не в курсе того, что плетет Холанд.

Сам Стивенс верил в то, что говорил, лишь наполовину. Он допускал, что члены группы, если их брать в целом, не знали, что затевалось против них. Но в этом вопросе нельзя было доверять Мистре. Ее предубеждение против Таннехилла могло побудить её и пальцем не пошевелить ради его спасения. К тому же, она вынашивала свои собственные планы.

Таннехилл протянул ему руку.

— В сущности, Стивенс, ваша идея начинает мне нравиться все больше и больше.

— Если все повернется худо, то наилучшей для вас защитой было бы самим разоблачить убийцу. Я позвоню вам, как только появится что-либо новенькое.

Выйдя на террасу, он увидел, как машина Мистры вписалась в поворот. Над головой сияло чистое небо, Тихий океан своими искрившимися на солнце волняшками походил на громадное скопление драгоценностей, обращенных в жидкое состояние. Дома и здания в раскинувшемся внизу городе, казалось, запахнулись в шубку из пышной зелени.

Мистра остановила авто у подножья лестницы. Открыв дверцу, она крикнула:

— Скорее!

Встревоженный её тоном и выражением лица, Стивенс быстро занял место рядом с ней, на ходу спрашивая:

— Что стряслось?

Не ответив, она рванула с места. Нажала на кнопку, и откидная крыша автоматически стала на место, а дверные стекла поднялись из пазов.

Спустившись вниз по главной аллее, она вместо того, чтобы свернуть и выехать на шоссе, объехала вокруг кучки деревьев и углубилась в узкую мощеную дорогу, спускавшуюся вниз между двумя рядами живых изгородей. Скорость машины настолько возросла, что Стивенс не удержался от возгласа:

— Мистра, ради Бога! Что вы делаете?

Метров через пятьдесят дорога внезапно обрывалась, казалось, прямо на краю берегового утеса. Ошеломленный и всерьез обеспокоенный Стивенс повернул голову к Мистре. Он увидел, что её рот и нос были закрыты какой-то прозрачной полумаской. Одновременно он учуял появившийся в машине странных запах.

Газ!

С уже замутненным сознанием он потянулся к ручному тормозу, но голова слегка задела приборный щиток. Какое-то мгновение его разум ещё что-то воспринимал, потом погрузился в кромешную тьму.

 

13

Стивенс поморгал и услышал, как Мистра обращается к нему:

— …Можете позвонить мистеру Таннехиллу, если хотите его предупредить.

Слова ему показались лишенными всякого смысла. В памяти молнией промелькнуло воспоминание о катастрофическом положении машины, стремительно скатывавшейся к краю обрыва, и он инстинктивно вновь потянулся к ручному тормозу.

Но никакого тормоза не существовало.

Оторопев, адвокат огляделся и увидел, что находился в апартаментах Мистры. По правую сторону — бар, слева — коридор, который вел к спальням. В окно неудержимым потоком вливалось буйное солнце. В углу мурлыкало радио, а Мистра, которая в момент, когда он пришел в себя, должно быть, находилась за стойкой бара, вынырнула оттуда с двумя наполненными бокалами.

Взглянув на Стивенса, она промолвила:

— Уверяю вас, вы вполне можете позвонить прямо отсюда. Через систему реле телефон связан с городской сетью.

Стивенс взглянул на аппарат, потом обхватил руками голову, не в силах понять, о чем это она толкует. Одновременно он силился уразуметь, что с ним произошло. Но в голове неизменно возникала одна и та же картина: машина мчится на полной скорости к пропасти, а он безуспешно пытается остановить этот смертельный полет… Зачем…

Потом — пробуждение здесь.

Он прокурорским оком взглянул на Мистру:

— Чем это вы воспользовались, чтобы лишить меня сознания?

Она усмехнулась.

— Извините. Но, с одной стороны, у меня совсем не было времени пускаться с вами в объяснения, а с другой — я подумала, что вы можете оказать мне помощь в той борьбе, что я веду.

Он раздраженно фыркнул:

— Если мне не изменяет память, вы должны были отвезли Холанда к его месту работы, а…

Она не дала ему договорить:

— Я установила контакт с группой. Объяснила им, что замыслил Холанд. Было решено, что главное — это замять все дело! Соответствующее давление на Холанда будет оказано. Но у нас нет уверенности, что оно возымеет действие.

Стивенс подумал о всех самых влиятельных в городе лицах, которых он причислял к членам группы и кто мог бы воздействовать на следователя. Он отрывисто спросил:

— А почему, собственно, это может не сработать?

Мистра покачала головой.

— Дорогой мой, вы не понимаете сути. У Холанда проснулись политические амбиции. Если его друзья слишком сильно надавят на него, он способен развернуться и против них. Однажды в нашей истории так уже бывало, и мы на несколько лет утратили контроль над городом. И не желаем, чтобы это повторилось.

Стивенс поинтересовался:

— Что намерена предпринять группа?

— Ясное дело, сначала попытаются отговорить Холанда. В случае неудачи решено не мешать ему действовать, как он хочет. Но тогда, естественно, будет сделано все, чтобы поломать его карьеру.

— Вы имеете в виду позволить ему арестовать Таннехилла? Весьма сожалею, но что касается меня, то я сделаю все, чтобы не допустить этого?

— Почему?

— Не могу не думать о том, — спокойно нанес удар Стивенс, — что женщина, напичкавшая Таннехилла наркотическими снадобьями, возможно, не слишком близко к сердцу воспринимает его интересы. А если и вся группа его ненавидит, то операция, не исключаю, будет скорее походить не на его вызволение из беды, а не некое легальное линчевание. Так вот, я в такие игры не играю.

— Группа может и не любить его, — возразила Мистра, — но этот никак не повлияло на принятое ею решение. Все её члены согласны, что смена собственника в нынешних условиях обернулась бы возникновением чрезмерных осложнений. В семье нет наследника. Может статься, что мы вообще потеряем Дом. Я сразу почувствовала, что должна воспользоваться этим случаем, чтобы отговорить группу от намерения покинуть Землю, но я пошла на это без всякого удовольствия.

— Есть нечто, что я не улавливаю. Вы допускаете, что группа искренне и всецело хочет замять это дело. Но в состоянии ли вы поклясться, что она не планирует пожертвовать Таннехиллом?

Мистра ответила, не задумываясь.

— Поклясться не могу. Но, зная их такими, какие они есть, верю в это.

Стивенс не мог не признать, что ответила она вполне искренне. Конечно, Мистра не могла выступать гарантом в отношении каждого члена группы, чьи тайные намерения знала, разве что только телепатка.

— На мой взгляд, — продолжил он, — нам следовало бы в любом случае избежать скандальной и шумной формы ареста. Полагаю, что вполне можно было бы устроить так, чтобы Таннехилл явился бы со своим адвокатом и тут же был бы освобожден под залог. Нет никаких заслуживающих внимания причин для того, чтобы Холанд вел это дело так, как ему заблагорассудится.

— Тогда лучше будет, если вы все же позвоните Таннехиллу. На Холанда уже начали давить со всех сторон. Но если он отреагирует так, как мы допускаем, то через час он все равно выпишет ордер на арест.

— Что? — вскинулся Стивенс.

Он рывком поднялся и уже через минуту разговаривал с Таннехиллом по телефону. Он объяснил ему, как развивается ситуация, не раскрывая источников информации, и изложил ему свой план. В заключение он сказал:

— Вам надо, порывшись в вашей собственности, отыскать какой-нибудь автомобиль, который могли бы не так-то легко установить. Если сможете, выходите из машины без трости, и позаботьтесь об усах… Мы могли бы встретиться в известном вам месте и действовать так, как я предложил.

Таннехилл воспринял его план с полным спокойствием.

— Дельный совет, Стивенс. Делаю все в соответствии с вашими рекомендациями.

Стивенс, облегченно вздохнув, повесил трубку. Мистра самым естественным тоном предложила ему:

— А теперь вам лучше взглянуть в окно!

— Это ещё зачем? — удивился адвокат.

Он нахмурился, заподозрив что-то неладное. Жалюзи были приоткрыты, жаркие лучи солнца заполняли всю комнату. Он приблизился к окну, заглянул в него и зашатался на грани обморока, несмотря на смутное предчувствие, уже охватившее его до этого.

— О, Боже мой! — пролепетал он.

Небо было угольно-черным. А под ними простиралась необъятная бездна.

Несколько оправившись, он взглянул ещё раз. Проплывавшая под ними Земля выглядела бесформенной и какой-то нереальной глыбой. Но её кривизна была заметна. Ему сразу же припомнились фотографии и фильмы, сделанные с ракет и искусственных спутников. Они смахивали на ту причудливую картину, которая развернулась сейчас перед ним.

Стивенс отошел от окна, прошел мимо Мистры, а затем со всех ног бросился в коридор, который вел в библиотеку. Металлическая дверь наверху лестницы была теперь открыта. Он вскарабкался по ступенькам и вступил в то, что неоспоримо было командной рубкой космолета. К полу были привинчены четыре кресла. Пульт усеян всевозможными приборами и телеэкранами. На одном из них отображалась Земля. Специальные «окна» обеспечивали круговой обзор.

Космолет, казалось, парил. Не было никакого ощущения движения, никакого шума двигателя. Стивенс уселся в одно из кресел. «Так значит, — мелькнуло в голове, — вся её квартира — не что иное, как космолет! А купол, возвышавшийся над Уолдорф Армз — его ангар. И она вовсе не насмехалась тогда надо мной…» Он удивился, как долго «созревал», чтобы всерьез воспринять подобные мысли. Понадобилось воочию взглянуть самому, чтобы согласиться с их реальностью.

Теперь он вспомнил и о её намерении атаковать Лориллию. Размеренным шагом он вернулся в гостиную. Мистра сидела на диване. Бокалы поставила на столик. Испытующе взглянула на него.

— Ну и как, все ещё не хотите помочь мне?

— Не могу.

— Почему же?

Ему очень хотелось подкрепить свою позицию убедительными доводами, но они почему-то не приходили на ум. Поэтому он в конце концов проворчал:

— Откуда у вас эта убежденность, что вы нуждаетесь во мне?

Она тут же ответила.

— Теоретически все запрограммировано в автоматическом режиме так, чтобы я была в силах выполнить задуманное в одиночку. Но на практике мне будет трудно одной справиться с защитным огнем противника.

— Вам придется спускаться так низко?

— Да. На очень короткое время мы окажемся в поле досягаемости самой мощной ПВО в мире. Космолет не создавали для ведения войны. Поэтому-то другие члены группы и оставили его в моем распоряжении, прямо заявив мне об этом сегодня. Они полагают, что никто из нас не рискнет пойти на верную смерть.

— А вы, значит, рискнете…

— Да, Эллисон. Так надо. Другого пути не существует…

Он хотел ей возразить, но не нашел нужных аргументов и просто сказал:

— Но к чему такая спешка?

— Я получила сведения решающего характера. Нападение на Соединенные Штаты назначено на октябрь, вместо первоначального срока — январь следующего года…

— Но ведь ещё целых восемь месяцев…

— Вы не схватываете ситуацию. Те бомбы, которые намечены к использованию, пока ещё складированы в одном месте, но теперь они их рассредоточат. Вы должны мне поверить… Помогите мне… Эллисон, это — условие вашего приобщения к Большому Дому…

Предложение было слишком неожиданным, чтобы он мог сходу осознать всю его значимость. Но где-то в глубине души он признавался сам себе, что должен был ожидать нечто подобное со стороны Мистры. Ведь с учетом всего того, что ему уже было известно, у группы оставалось одно из двух: либо принять его в свои ряды, либо уничтожить.

Осознав подобную альтернативу, он весь напрягся. Но тот факт, что Мистра сама находилась в опасности, обесценивал её предложение. Поэтому он довольно уныло пробубнил:

— Сомневаюсь, что вам одной по силам открыть мне допуск в Большой Дом.

— А я считаю, что это реально, — отозвалась Мистра, но не глядя на него. — Дорогой моя, столь долгая жизнь не обходится без черных периодов. Порой задаешься вопросом: что все это значит? Куда ведет? Я когда-то играла с ребятишками. Девяносто лет спустя никого из них уже не было в живых, а меня время совсем не затронуло. Это трудно вынести, смею вас заверить. Некоторые из нас встали на позиции цинизма и бесчувственности, отгородившись этим, как щитом, от жестокости циклов обычной жизни. Какое-то время и я придерживалась этих взглядов. Жила только настоящим моментом. У меня было бесчисленное количество любовников, которых я бросала, как только они начинали стариться. И, наоборот, была такая эпоха, когда я жила, словно монашка. Потом наступила реакция на это состояние. Понемногу я выработала более здоровую философию жизни — долгой жизни. Любопытно, что она опирается на простые истины, на понятия добра и разумности, на признании необходимости достижения тонкого равновесия между душой и телом, и на других принципах, которые кажутся более банальными, чем являются таковыми на самом деле. Но я пришла к мысли о том, что у женщины есть одна потребность, важнее которой для неё ничего нет, но именно ее-то я так и не позволила себе. Угадайте, какая?

Стивенс взглянул на нее, тронутый необычными для голоса Мистры теплотой и серьезностью. Внезапно он понял, что она хотела сказать.

— У вас никогда не было детей, верно?

— Это закон группы: никакого потомства. Когда-то, очень давно, кое у кого оно все же появилось. Детей пристроили куда-нибудь подальше. И я считала, что так оно и должно быть. А сейчас — нет. Вот уже десять лет как я ищу мужчину, который мог бы стать отцом моих детей. Эллисон, неужели вы ещё не догадались, что мне хотелось бы видеть вас в этом качестве?

Произнося эти слова, она мягко накрыла своими пальчиками его кисть. Стивенс не видел, как она делала этот жест, и внезапный телесный контакт застал его врасплох, сильно взбудоражив. Его словно пронзило током. Он схватил её за руку, сжал её и чувственно поцеловал.

— Но почему я? — глухо выдавил он.

— Знаю, что я несколько излишне холодна, немного «синий чулок», Эллисон, но у меня нет больше времени, чтобы объяснить вам все, что я чувствую и надо что-то предпринять, чтобы спасти Землю, Эллисон. Искренне верю, что испытываю к вам свою первую настоящую любовь, такую, какую не видела ещё никогда в своей долгой жизни.

Ее голос звучал заманчиво и сладко. Он привлек Мистру к себе, не убежденный, однако, до конца в её искренности. Но она с такой страстью прижалась к нему, что все его сомнения мигом улетучились.

— Мистра, — прошептал он, — вы бесподобно прекрасны.

— И не забудьте, что это гарантировано навечно…

Это-то он и упустил. Но отогнал эту мысль прочь.

— Вы говорили, — упрямо настаивал он, — что хотели бы подарить этому миру новую человеческую жизнь. А подумали ли вы о тех тысячах жизней, которые вы отнимете, развязав нападение на Лориллию?

Она отстранилась.

— Разве я не показывала вам обращение, которое прозвучит в эфире перед атакой?

— Ну, вы же прекрасно знаете, что от него не будет никакого проку.

Она склонилась к нему.

— Эллисон, удар должен быть нанесен, не взирая ни на какие потенциальные жертвы. И вы должны мне помочь… Вы не можете упустить такой шанс: войти в Дом, обретя нашу любовь.

Казалось, он заколебался на какое-то мгновение, но затем мотнул головой.

— Весьма сожалею, дорогая… Я бы ради вас отдал почти все, но…

И он бессильно развел руками.

— Но вам ничего не надо отдавать…

Стивенс ответил не сразу, однако решение уже принял. Если он сделает этот шаг, то эмоционально он потеряет свободу. Он остро и зримо увидел, что эта женщина его полностью закрутит и подавит, и что он не будет даже испытывать желания как-то высвободиться из-под её влияния. Надо было решаться сейчас — идти вперед или отступить.

Он не критиковал её. Она твердо верила в свою миссию. Но то была проблема, которая касалась и его непосредственно. На заводах, что она намеревалась подвергнуть бомбардировке, работали тысячи людей. И они останутся на своих местах, несмотря ни на какие её предупреждения. Он, Стивенс, не мог помогать ей в этом деле, которое ставило под угрозу столько жизней. Он, запинаясь, изложил ей свои резоны. Адвокат чувствовал себя при этом в несколько глупом положении, как если бы ему вдруг в какой-то степени не достало мужского начала. Но он ничуть не сомневался в справедливости приводимых им доводов. Один мужчина плюс одна женщина не могли развязывать войну против целой нации.

Когда он закончил свои объяснения, она задумчиво произнесла:

— Я доставлю вас обратно в Альмиранте, как только стемнеет.

 

14

Ночь была темной, хоть выколи глаз, и не считая шума от резвившегося в ветвях деревьев океанского бриза, все на кладбище было спокойно. Прождав Таннехилла более часа, Мистра потянулась на сиденье машины и тихо промолвила:

— Может, его по пути задержала полиция…

Стивенс ничего не ответил, но про себя подумал, что это не исключалось. Распорядившись арестовать Таннехилла менее, чем через час после того, как он вернулся в кабинет, Холанд вступил на путь, на котором ему уже не было обратного хода.

Еще через полчаса, как раз перед полуночью, Мистра заговорила снова:

— Я бы могла остаться здесь. А вы сходили бы и позвонили в полицию, выяснив, задержала она его или нет…

— Еще не время… Он мог задержаться по тысяче различных причин.

Опять воцарилась тишина. Стивенс предложил Таннехиллу кладбище для встречи потому, что это было хорошо знакомое обоим место. Через какое-то время молчание нарушил он:

— Я много размышлял по поводу вашей группы. Были ли в прошлом серьезные стычки между её членами?

— Нет, с тех пор, как мы ввели в её состав две сотни лет тому назад телепата.

— Меня удивляет тот факт, что лишь она одна может читать мысли. Я-то полагал, что долгая жизнь легко приводит к телепатии…

— Нет, это не так. Как-то один из членов группы повстречал в Европе семью, предрасположенную к этому дару. Мы проводили испытания с ней в течение двух поколений. В конце концов остановились на девочке…

— Вы приняли это решение… единодушно?

— Что вы под этим подразумеваете?

— Не знаю…

И это соответствовало действительности. Он пытался собрать воедино элементы, каждый из которых сам по себе был необъясним. Почему ему навязали этот визит в подземелье? И кто был тот человек, что доставил его туда? Возникала и масса других вопросов. Тот факт, что телепатка не обнаружила убийцу, вроде бы указывал на то, что преступник не входил в группу. Но не было ли способа скрывать от неё некоторые свои мысли? Возможно, это всего-навсего вопрос умственной дисциплины. Он уточнил свой предыдущий вопрос:

— Кто-нибудь из членов возражал против допуска телепата в группу?

Она ответила с легкой иронией:

— Да, все, за исключением того, кто обнаружил её.

— И кто же это был?

— Таннехилл.

— Контролируя Дом, думаю, что он был обречен на то, чтобы добиться своего в этом деле…

— Да, и у него были веские причины поступать таким образом. Таннехилл подозревал, что в группе назрело недовольство, и хотел, чтобы возможные заговорщики поняли, что у них нет ни малейшей надежды на успех.

— Кто противился дольше всех?

— О! Все происходило не совсем так, как вы себе представляете. Вам полезно помнить, что большинство членов группы — люди скорее консервативного толка. Нам хотелось бы превратить Дом в подобие «Фонда», где все мы входили бы в Совет Директоров. Но не имея возможности реализовать эту идею, мы предпочли в нормальных условиях оставить контроль за Таннехиллом. Даже недолюбливая его, мы четко представляем себе наше положение. В случае же появления нового хозяина Дома, возник бы фактор неизвестности. Так что, как сами видите, ему не составляло такого уж большого труда убедить нас в том, что телепат окажет стабилизирующее влияние на положение дел в группе. Достаточно было спросить у тех, кто с норовом, а что, собственно говоря, они хотели бы скрыть от других, как оказалось, что все мы с поразительным единодушием проголосовали «за». Хотя, в сущности, не так уж это и было удивительно.

— А предпринимались ли уже попытки перехватить контроль за Домом у Таннехилла? Я хочу сказать, до нынешнего дела…

— Не забывайте, что до него у Дома был уже другой хозяин… Думаю, что это можно назвать попыткой.

— Вы имеете в виду того таинственного Верховного вождя, который жил в доме, когда в здешних краях появился Танекила? Удалось ли ему чего-нибудь добиться? Или, другими словами, смог ли он снова пользоваться омолаживающим эффектом Большого Дома?

— Да. И многие из нас вернулись вместе с ним.

Стивенс даже дернулся от удивления.

— Вы тоже входили в их число? Так вы предшествовали Таннехиллу?

Она терпеливо разъяснила:

— Эллисон, вы, похоже, неспособны понять, насколько долго мы уже существуем. Я находилась на судне, пассажирам которого пришлось обороняться от взбунтовавшегося экипажа рабов-гребцов. Пассажиры одержали верх, но затем нас настигла буря, а никто из нас ничего не смыслил в навигационном деле. Нас отбросило, как я сейчас думаю, сначала к берегам Экваториальной Африки, а затем мы продрейфовали к Южной Америке. Полностью потеряв ориентировку, мы обогнули мыс Горн и поднялись к северу…

— Но что вы лично делали на борту этого судна? Куда вы направлялись?

Она чуть задержалась с ответом.

— Я была дочерью чиновника Римской Империи. А дело происходило в III веке.

— Неужели Дом настолько стар?

— О! Ему намного больше лет… Когда мы высадились в его окрестностях, всех мужчин с судна перебили местные туземцы. А они к тому времени жили здесь уже несколько веков.

— Но кто же соорудил этот Дом?

— Вот это-то нам и хотелось бы выяснить, — угрюмо проронила она. — Нам даже как-то пришло в голову, не вы ли это, помните ту сцену?..

Стивенс на минуту замолк, но затем все же осмелился задать один мучивший его вопрос.

— Верховным вождем до появления Танекила был Пили?

— Да, он.

— Как долго он состоит членом группы?

Она не ответила.

— Мистра!

— Надо подумать, — тихо произнесла она. — Подождите немного.

— Вас что, подвела память?

— Да нет!.. С ней как раз все в порядке. Но… что это? Тихо!

Она замолчала, потом, вздохнув, продолжила:

— Пили активно участвовал в тех экспериментах, которые мы проводили в целях выявления телепатки. Он был в числе первых, кто поддержал Таннехилла в вопросе о необходимости ввести в состав группы наделенного такими способностями человека. Так что, как сами убедились, вы на ложном пути, дорогой мой.

— Если только, — заметил Стивенс, — он не нашел способа скрывать свои мысли от телепата.

— У него не то положение, чтобы что-то предпринять.

— Тем не менее он — управляющий всем состоянием Таннехиллов.

— Пост, конечно, важный, но решающего значения не имеет. Мы проявили большую осторожность в этой области. Не хочу вдаваться в детали, но одна из наших страховочных мер — создание в Альмиранте отдельного бюро во главе с другим управляющим. Когда-то его возглавлял Холанд, теперь вы, ну а до вас были другие лица.

— За что уволили Холанда?

— Он заметил, что подпись на документе двухсотлетней давности была идентичной той, что стояла на одной из свежих деловых бумаг.

Стивенс рассмеялся, не скрывая иронии.

— Здорово получается: его заменили на человека, которому выложили всю правду!

— Это сделала я. Но никто и никогда ещё не заявлял, что группа одобряет мой шаг. Эллисон, сейчас час ночи. Не хотите идти звонить, пойду я. Не желаю прозябать на кладбище всю ночь.

Стивенс с сожалением вышел из машины.

— Думаю, вы правы, — согласился он.

Адвокат склонился над дверцей, чтобы поцеловать её. Сначала она откликнулась на его ласку пассивно, но затем обвила руками шею и крепко прижалась. Уходя, он посоветовал Мистре выйти из машины и дожидаться его в тени деревьев.

— Не беспокойтесь, — отозвалась она, — у меня с собой пистолет. И запомните: спасти Землю важнее всего на свете, включая наши собственные жизни.

Стивенс быстро зашагал прочь. Первый же встреченный им драгстор оказался закрытым. Второй — то же самое. Лишь без десяти два он, наконец, набрел в деловом квартале на заведение, открытое всю ночь. Он сейчас же набрал номер полиции. Ответ последовал краткий и однозначный: Таннехилл пока арестован не был.

Встревоженный Стивенс бросился к ближайшей стоянке такси и помчался ко входу на кладбище. Заплатив водителю, он пешком прошел по аллее до участка, закрепленного за семейством Таннехиллов. Но машины на месте не оказалось. Он подумал, что Мистра могла отъехать. Позвал:

— Мистра! Мистра!

Никакого ответа. Кроме колотившегося сердца других шумов вокруг не было. Он поискал минут пятнадцать. Никаких следов ни Мистры, ни Таннехилла.

Он покинул кладбище и на первом же подвернувшемся такси подъехал к дому молодой женщины. Но там её не оказалось. Как, впрочем, не было её и в его бунгало. Никого не было и в Большом Доме, к которому он также не преминул отправиться.

Тогда Стивенс спустился в гараж, вывел свою машину и устремился к Палмз Билдинг. Было уже полчетвертого утра. В холле горел один-единственный огонек перед клеткой лифта. Дверь в здание была заперта на ключ. Но это не имело для него никакого значения. У Пили были свои ключи, как у него самого и привратника.

Он вошел и остановился в нерешительности. Чего он в сущности собрался здесь делать? На всякий случай он прихватил с собой пистолет. Но действительно ли он хотел, чтобы Пили узнал, что его подлинная личность ему стала известна? Нет, лучше пусть он не догадывается об этом. Однако в случае, если Митру захватили…

Он бесшумно пересек вестибюль и по служебной лестнице поднялся на четвертый этаж. В офисе Американской импортной компании было темно. Адвокат постоял перед дверью, прислушиваясь, потом спустился в подвальное помещение. Понадобилось всего несколько минут, чтобы задействовать механизм панели — фальшивой стены — и он проник в подземелье. Лампа стояла там, где он её оставил в прошлый раз. Он тщательно закрыл за собой вход. Стивенс считал, что в поисках Мистры в первую очередь следовало проверить это подземное царство, а потом уж пройтись — один за другим — по всем тем адресам членов группы, которых он выявил.

Адвокат пошел, все убыстряя шаг, по длинному и темному коридору. Быстро дошел до развилки, откуда начиналась более узкая галерея. Не колеблясь ни секунды, он втянулся в неё и вскоре оказался у длинной металлической стены. На сей раз он обнаружил в ней отверстие, ведущее в туннель, также со стенами из какого-то металла. Он инстинктивно отступил на шаг и погасил лампу. Стивенс выждал некоторое время в этом плотном мраке. Шли минуты. Все тихо. Только тревожно стучало сердце.

Стивенс решился ступить в новую галерею и вскоре заметил впереди слабый свет. Он опять замер. Но терять драгоценное время было нельзя. Ведь над Мистрой, возможно, нависла угроза. Он вновь зажег лампу и, держа наготове пистолет, двинулся вперед.

Вскоре он вошел в более широкий коридор, стенки которого, похоже, были сделаны из прозрачного стекла. В конце концов он добрался до громадного зала с потолком в виде купола. В углу, почти скрытая за несколькими рядами ярко сверкавших стеклянных стеллажей виднелась испускавшая бледно-зеленое сияние сфера.

Растерявшийся Стивенс беспомощно огляделся. Он различал необычный, видимо, на грани восприятия, звук, вибрировавший и пронизывавший все насквозь. Возможно, он исходил от какого-то реагировавшего на его присутствие механизма. Все выглядело в чем-то сверхъестественным и просто фантастическим.

Адвокат обратил внимание на то, что в этот зал стягивались и другие туннели, но сейчас ему было не до них. Он осторожно приблизился к сфере. Что-то пульсировало в ней. Интенсивность свечения все время менялась. Стивенса отделяло всего несколько шагов от первого из стеклянных барьеров. Вдруг на поверхности сферы точно против того места, где он находился, высветился квадрат со стороной в два фута, который сначала принял молочный оттенок, а затем стал совсем белым. Адвокат пристально вгляделся в него. Вскоре в квадрате появилась картинка. Перед ним возник большой шар, блестевший на черном фоне, усеянный точками-светлячками. Шар начал пухнуть на глазах, стали видны его отдельные части. Стивенс быстро распознал знакомые очертания Северной и Южной Америк, а также оконечность Иберийского полуострова.

Земля! Так, как она выглядит при полете к ней звездолета! Вскоре планета заполнила экран целиком, появились дополнительные подробности. Стивенс различил Калифорнию, похожую на выброшенную в океан руку. До него вдруг дошло, что звездолет, с которого делались эти снимки, должно быть, по крайней мере, частично потерял управление. Земля неумолимо приближалась. На него надвинулась горная гряда, часть океана. Затем… бум! Стало темно… Это зрелище было тем более впечатляющим, что все кадры прокручивались в полной тишине.

Стивенс догадался: «Вероятно, этот звездолет врезался в Землю несколько тысяч лет тому назад. Но кто его пассажиры?»

Постепенно на блестящей и вибрировавшей поверхности сферы стало формироваться другое изображение.

Два часа простоял Стивенс перед этим экраном… Информационные блоки повторялись по нескольку раз. Некоторые сцены потом прокручивались снова, недвусмысленно как пояснение к другим сообщениям. Понемногу сложилась целостная, вполне вразумительная картина происшедшей века назад трагедии.

В Неустановленную — но далеко в прошлом — эпоху звездолет, контролировавшийся искусственным мозгом-роботом в результате случайной поломки сбился с курса и врезался в Землю, вонзившись в склон утеса. Удар вызвал обвал скал и оползни, после чего корабль оказался наглухо замурованным в толще пород.

Но робот-мозг выжил, а поскольку он обладал способностью читать мысли у людей и передавать им свои собственные, то вскоре установил контакт с небольшой группой проживавших в тех местах дикарей. Разобравшись, что их разум — в плену суеверий, электронный мозг внедрил в их сознание иррациональное стремление прорыть туннель до входа в звездолет. Но починить его, как и понять, чего он от них добивается, они были неспособны. Тогда робот-мозг приказал им соорудить Храм, каждый камень которого должен был заноситься сначала в звездолет, чтобы проходить там предварительную специальную обработку. С целью произвести впечатление на дикарей, весь процесс обработки камней сопровождался мерцанием огней и фейерверком искр. На деле же он состоял в бомбардировке стройматериала субатомными частицами, производимыми от сверхтяжелых и очень редких искусственных элементов. Все это было задумано ради того, чтобы продлить жизнь тех, кто позднее смог бы помочь электронному мозгу ликвидировать неисправность в звездолете.

Эта первая группа дикарей жила необычно долго, но в конце концов все они, за исключением одного, погибли насильственной смертью. Среди сменивших их новых людей Стивенс почти с ужасом увидел высокого человека со светлой кожей, похожего на Уолтера Пили — и это, несомненно был он.

Именно Пили, а также человек с него ростом, единственный уцелевший из начальной группы (его облик показался Стивенсу знакомым) первыми дошли до осознания того, что звездолет — никакое не божество. Электронный мозг возликовал и начал приобщать их к научным знаниям. Среди прочего они узнали также и то, какая часть робота-мозга была приемником мыслей, а какая передатчиком.

Как-то супермозг обнаружил, что некоторые из передаваемых им мыслей доходили до новых жрецов Храма. Чтобы защитить себя от всякого рода подозрений и недоразумений, которые могли возникнуть в этой связи, он показал этим двум ученикам, каким образом следовало отрегулировать передатчик так, чтобы дальность его действия не выходила за пределы звездолета.

Но они заглушили его окончательно. То был импульсивный шаг с их стороны. Враждебность к роботу, отразившаяся в этом жесте, вызрела в каких-то зловещих глубинах ненависти и страха, сформировавшихся в мозгу этих двух человек. Оба вдруг мгновенно вошли в состояние неописуемого ужаса. И, используя оружие, найденное на складе, они уничтожили передатчик мыслей.

В порядке автоматической самообороны мозг-робот выпустил вовнутрь звездолета газ. Кашляя, задыхаясь, извиваясь от боли, оба сбежали. Дверь корабля за ними закрылась.

Отныне доступ в корабль им был заказан. Со временем, анализируя происшедшее и опираясь на полученные от электронного мозга знания, эти двое до многого дошли сами. Истребив всех своих товарищей из второй группы, они засыпали открытый колодец доступа в корабль, заставили прорыть подземные ходы. Они планировали снова проникнуть в корабль и завладеть его грузом.

Между тем, электронный мозг стремился только к одной цели: восстановить звездолет и улететь с Земли. Однако он смутно догадывался, что против него что-то затевается и что ему следовало кое в чем рискнуть.

Однажды, много лет спустя, те же двое появились в подземелье с аппаратурой для сверления. Но обшивка корабля не поддалась алмазным резцам. В момент этих работ робот, продолжавший улавливать мысли людей, понял, что выживший из первого состава человек намеревался расправиться с другими членами нынешней группы, но Пили, вроде бы, противился его замыслам.

Еще позже нависшая над миром угроза атомной войны побудила того же самого человека выработать окончательный план действия, но робот-мозг не сумел выяснить его содержания, поскольку тот, проявляя осторожность, держался подальше от его приемника мыслей.

Этот же человек стрелял в Таннехилла с намерением убить его с тем, чтобы Пили как управляющий состоянием стал бы единолично контролировать все имущество. Теперь безграничное честолюбие этого типа было сориентировано на установление господства над всем миром… К сожалению, лица его Стивенс все ещё никак не мог опознать. Если он по-прежнему крутился где-то поблизости, то, должно быть, носил маску…

Когда трансляция информационных блоков закончилась, Стивенс задержался в звездолете ещё на некоторое время, чтобы ознакомиться с грузом. Согласно увиденному фильму — а он полагал, что ему показали все это в записи — эти длинные ряды стеллажей перед ним были напичканы маленькими блестящими капсулами, содержавшими каждое микроскопические дозы искусственных элементов в их чистом виде. И все они были неизвестны на Земле, располагаясь так далеко за пределами урана в периодической системе, что если они и существовали когда-то в природе, то только в течение мгновений в общей истории Вселенной.

Стивенс понятия не имел, что он мог бы сделать с образцами этих элементов. В нынешнем положении они, судя по всему, никакой ценности не представляли. Было сомнительно, чтобы он нашел покупателя на них… разве что продать членам группы…

Было уже шесть утра, когда Стивенс, изнемогая от усталости, вернулся в подвал Палмз Билдинг и поднялся по лестнице. Адвоката все больше и больше начинала тревожить одна мысль: он не располагал никакими предметами относительно подлинного лица кровожадного сотоварища Пили. В то же время представлялось исключительно важным выявить его и раскрыть перед группой.

Подходя к этажу, на котором размещался его кабинет, Стивенс увидел впереди себя на лестнице чьи-то ноги. Он молниеносно сунул руку в карман, чтобы выхватить пистолет. Но на полпути рука задержалась.

— Ха, — воскликнул он. — Да это же Билл Риггс…

 

15

Сидя в кабинете Стивенса, Билл Риггс рассказывал ему об итогах своей деятельности.

— Итак, мне удалось кое-что разузнать о похоронах Ньютона Таннехилла. Занимавшееся им бюро ритуальных услуг принадлежало в то время некоему Норману Моксли. Купил он свое хозяйство за несколько месяцев до этого события, а сразу же после продал.

Сравнивая с тем, что он только что раскопал в звездолете, Стивенс расценил эту информацию как скорее банальную. Но все же пренебрегать ею не следовало. Он подумал, а покидал ли Моксли город? Вполне возможно, что он просто носил маску, которую затем снял. Значит, можно было бы попытаться выяснить, кто из шишек города Альмиранте отсутствовал в тот период, когда здесь обретался Моксли… Но доказать, что подобного рода маскарад и впрямь имел место, было бы попросту невозможно.

— Плохо, — прокомментировал он. — Следователь может использовать это против Таннехилла.

— Верно, — согласился Риггс, — все это довольно скверно выглядит. А сведения, добытые мною в отношении доктора, выдавшего свидетельство о смерти, — того же разлива. Зовут его Жаймс де лас Сиенгас. 15 лет тому назад получил диплом в Акле, но никогда не работал по специальности, пока не осел в Альмиранте в декабре прошлого года. 15 мая с.г. он продал свое дело за сотню долларов и на следующий же день отбыл из города. Ну чем не угорь, а?

— Как вы получили эту информацию?

— Для начала я сравнил телефонные справочники в момент похорон с более свежими изданиями. Лас Сиенгас фигурирует в первом и отсутствует во втором. Что касается Моксли, то его заменили братья Бенсоны. Я повидался с ними, и они мне рассказали то, что я вам изложил. Моксли — англичанин, довольно высокого роста, скрытый по характеру, благородно-изысканного вида, вежлив, примерно 40 лет. Похоже, имел пристрастие к играм.

— А что врач?

— О нем я навел справки через секретаря ассоциации медицинских работников. Лас Сиенгас был сердечным, весьма иронического склада ума человеком, внешне пользовался уважением коллег. Его хобби — яды. Собрал потрясающую библиотеку по этому вопросу. Но поскольку в этом деле яды не фигурируют, я не счел нужным разрабатывать эту тему.

У Стивенса сложилось впечатление, что детектив исподтишка наблюдает за его реакцией, и что он, видимо, знает больше, чем сообщает. И он не был полностью убежден, что яды тут вовсе и не при чем. Эти люди манипулировали всякого рода наркотическими средствами, в частности, для того, чтобы вызвать амнезию. Целесообразно, наверное, вернуться к этому вопросу, только попозже.

С другой стороны, у Риггса могло пробудиться любопытство в отношении столь ранних прогулок Стивенса по зданию. Видимо, стоило чем-то в плане информации поделиться с детективом.

— Мистер Риггс, — сказал он, — мистер Таннехилл и я, мы пришли к выводу о том, что в этом деле орудует крупная группа и что ставка в этой игре — большие деньги. Мое собственное расследование, кажется, доказывает, что сложилась исключительно сложная ситуация…

Он рассказал ему о приведенных Холандом цифрах дохода Мистры и вновь упомянул о письме, которое Таннехилл был вынужден подписать. Он поведал ему и о подземном ходе, дав понять, однако, что наткнулся на него совершенно случайно. Естественно, он ни слова не проронил ни о звездолете, ни о необычайном долголетии членов группы, ни о масках, ни о том, каким образом он установил контакт с бессмертными.

— Как ваша, так и моя работа по этому делу, — подчеркнул он, — оказались не из легких. В известном смысле нам вроде бы следует разоблачить эту группу через общественность. Но пойдет ли это на благо человеку, который является нашим боссом? Поэтому надлежит проявлять большую осторожность и не множить без надобности число врагов, которых у мистера Таннехилла и без того хватает. Вполне возможно, что перед нами встанет задача самим раскрыть подлинного убийцу.

Риггс кивнул в знак согласия. Судя по его виду, он погрузился в собственные размышления на эту тему.

— Этот подземный ход, — очнулся он через некоторое время, — имеет, на ваш взгляд, какое-нибудь отношение к делу?

Стивенс, чуть запнувшись, солгал:

— О! Едва ли…

— Тогда выбросим его из головы. Должен признаться вам, мистер Стивенс, что все эти истории с потерей памяти, неведомыми катакомбами, таинственными группами внушают мне страх. Думается, что подобного рода информацию нам не стоит вытаскивать на свет божий. А теперь хочу вам признаться, что большую часть дня я вел наблюдение за вами.

— То есть следили? — воскликнул с некоторым беспокойством Стивенс.

Он быстро перебрал в памяти все свои действия за последние сутки. Кроме событий, связанных с подземельем, он не нашел в них ничего, что нужно было бы скрывать от Риггса. Почувствовав облегчение, он произнес:

— Вы меня удивляете…

— Как мог я быть уверенным в том, — начал оправдываться детектив, — что вы не работаете против того, кто нанял меня? Я посчитал необходимым лично разобраться в этом. Должен сказал, что на кладбище была скукота смертная: сидят четыре человека и бьют баклуши.

Стивенс вздрогнул:

— Как так «четверо»? — тут же переспросил он.

— Не знаю, доставит ли вам это удовольствие или нет, но он битых два часа дожидался, пока вы, наконец, удалитесь.

— Кто это он?

— Таннехилл. У меня такое впечатление, что девица и он договорились обо всем заранее. Во всяком случае, стоило вам отойти, как он тут же подгреб к ней. Заявил ей что-то вроде следующего: «Мне хотелось бы быть полностью уверенным, что вы хорошо обдумали то, о чем мне говорили». А она в ответ: «Да, я согласна выйти за вас замуж». После чего он подсел к ней в машину, и они укатили в Лас Вегас.

Риггс сделал паузу и, с сочувствием взглянув на Стивенса, добавил:

— Вижу, что это явилось ударом для вас. Извините.

Стивенс лишь через какое-то время отдал себе отчет в том, что при словах детектива непроизвольно вскочил, сжав зубы. Он с трудом пару раз сглотнул, затем поинтересовался:

— Что было потом?

— Вы вернулись. И я болтался за вами по городу. Войдя в Палмз Билдинг вы закрыли за собой дверь на ключ. Мне понадобилось два часа, чтобы проникнуть сюда через окно на четвертом этаже. И мы встретились с вами на лестнице. Вот и все…

— Полагаю, — резюмировал Стивенс, — что сейчас самое время пойти поспать.

Однако предстояло ещё столько сделать: договориться, чтобы по возникновении надобности согласились отпустить Таннехилла под залог, разработать детальный план защиты на возможном суде, а также собрать все необходимые юридические документы. Это все, однако, он мог делать, ни от кого не таясь. А потом предстояло ещё подготовиться к установлению контактов с группой.

Расставаясь с Риггсом, Стивенс подумал, что поступок Мистры неизбежно вытекал из его отказа помочь ей. После этого она решительно устремилась в другом направлении. Он припомнил её последние, перед их расставанием, слова о том, что спасти Землю важнее, чем их любовь.

А теперь она полностью держала в своих руках Таннехилла. Через него она могла угрожать всем остальным членам группы.

Стивенс настолько устал, что удалился в небольшую комнату для отдыха, отделявшую его кабинет от офиса персонала, и растянулся там на диване. Но он ещё не заснул, когда в восемь тридцать на работу явилась мисс Чейнер. Адвокат спустился к своему парикмахеру, побрился и, перейдя улицу, позавтракал в соседнем баре. Возвращаясь на работу, он наткнулся на вывеску лаборатории, проводившей химические анализы. Он знал о её существовании, но никогда и думать не думал, что однажды ему понадобится прибегнуть к её услугам. Стивенс машинально пощупал в кармане осколки мрамора, которые он подобрал на лестнице Большого Дома. Войдя в помещение, он протянул их человеку, стоявшему за конторкой.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы провести анализ вот этого материала?

Химик, худой пожилой мужчина в очках с золотой оправой, задал контрвопрос:

— А когда вам нужны эти результаты?.. Я сейчас очень занят…

— Послушайте, — поспешил Стивенс, — я вам заплачу двойную цену, если вы сообщите мне их завтра утром.

Химик протянул ему карточку.

— Хорошо. Приходите к десяти часам.

Выходя из лаборатории, он услышал голосистые выкрики разносчика газет: «Читайте самую полную информацию о нападении на Лориллию!»

 

16

Стивенс купил газету и с дрожью в руках открыл её. Всю первую страницу пересекал огромный заголовок:

«Лориллия обвиняет США в агрессии».

Ниже более мелким шрифтом чернел подзаголовок:

«Посол вручает госдепартаменту ноту протеста».

В статье говорилось следующее:

«Правительство Соединенных Штатов категорически опровергает сообщение о том, что американские военные самолеты якобы атаковали сегодня в полдень (время Лориллии) заводы и установки этой страны. Госсекретарь Уолтер Блейк заявил, что правительство отклонило ноту протеста».

Стивенс быстро поискал в статье более содержательный материал, чем сведения о протестах и обвинениях. Ему попался на глаза следующий параграф:

«Дипломатические обозреватели были ошеломлены, узнав об обвинениях, выдвинутых Лориллией, и мало кто из них считает их обоснованными. Однако, судя по поступившему из Антуллы сообщению, были перехвачены радиопереговоры лориллийских ВВС, согласно которым пилоты докладывали на свои базы, что оказались не в состоянии настигнуть летательные аппараты противника, поскольку те мгновенно ушли за пределы досягаемости в космос. Из довольно противоречивых заявлений различных пилотов, наблюдатели в Антуле делают вывод, что агрессорам нанесен урон, хотя не существует никаких доказательств того, что хотя бы один их аппарат был сбит…»

Стивенс попытался представить себе, как все происходило: Мистра, устремившаяся на своем космолете к земле, кругом неё — сплошной ад из телеуправляемых и противовоздушных ракет и снарядов. Судя по газетным отчетам, она упорно шла на цель вопреки плотному заградительному огню. Она рисковала своей почти бессмертной жизнью. Зачем? Ради мира, который, возможно, никогда и не узнает, что был на волосок от гибели.

Не приходилось сомневаться, что в нападении участвовал не один космолет, но это уже не имело значения. Группу удалось запугать, и она капитулировала. Ее членам рассказали о смертельной угрозе, нависшей над Таннехиллом, и они, обеспокоенные возможностью осложнений, помогли Мистре в реализации её планов. Это означало радикальное изменение их политики. Большой Дом в результате этого останется там, где он стоит сейчас. Вся группа отказалась от мысли покинуть Землю. Если только обманутые и разгневанные лореллийцы не пойдут на какой-нибудь отчаянный шаг, то войны не будет.

Незадолго до полудня Стивенс направился к следователю. Просидев некоторое время в приемной, он был принял Холандом, который прохладно заявил адвокату:

— Вам должно быть ясно, что отъезд мистера Таннехилла является доказательством его вины. Это говорит и о том, насколько я был прав, когда распорядился его арестовать.

Стивенс выказал удивление:

— В конце концов, как можно обвинять в бегстве человека, который даже не знает, за что его должны арестовать?

— Послушайте, Стивенс…

Но адвокат оборвал его. Он сознательно пошел на ложь.

— Нельзя исключать, что мистер Таннехилл выехал всего-навсего в Сан-Франциско на празднование Нового Года. Он как-то говорил мне, что хотел бы немного развлечься. Как только мне удастся установить с ним связь, я проинформирую его о вашей позиции. А пока что я буду ходатайствовать перед судьей Адамсом о том, чтобы Таннехилла в случае ареста сразу же выпустили под залог. И я буду настаивать на немедленной с ним встрече.

Возвращаясь после обеда на работу, Стивенс задержался в одном из книжных магазинов и попросил подобрать ему литературу по вопросам долгожительства. Он надеялся найти какой-нибудь труд, в котором говорилось бы о процессе дедифференциации, но нигде ничего подобного он не обнаружил и удовольствовался брошюркой об искусстве старения и ещё одной о методе Богомольца.

Вернувшись к себе в кабинет, он принялся размышлять. В Альмиранте лишь у одного человека было достаточно официальных полномочий, подкрепленных к тому же некоторыми личными мотивами, чтобы выступить против группы: Фрэнк Холанд. Проблема состояла в том, чтобы довести до него столько информации, чтобы её хватило для стимулирования его деятельности, но в то же время не в таком объеме, чтобы он смог распознать правду. Пришедшая в голову идея использовать Холанда в качестве… союзника развеселила адвоката. «Надо повидаться с ним завтра», — подумал он.

Позвонив на аэродром, он зарезервировал за собой самолет, который должен был доставить его в полночь в Лос-Анджелес.

После этого Стивенс вышел в город и приобрел лопату и кирку, которые положил в багажник машины. Он хотел этой ночью проверить один из аспектов этого дела, в отношении которого у него не было неоспоримых доказательств. Он допускал, что эти люди и в самом деле были бессмертными, но в конце концов это утверждал всего лишь один человек.

Вернувшись в офис, адвокат взял блокнот и написал: «Предположим, что все добытые мною сведения — правда; в таком случае мне следует выяснить дополнительно?»

Многое, подумал он, но мало, чем он мог бы заняться непосредственно. До сих пор не удалось разобраться в том, кто и почему убил Дженкинса и охранника-негра. Неизвестно также, кто написал письмо Холанду. Неясной оставалась роль Пили в качестве помощника заговорщика-индейца, также неустановленного. Над каким планом оба они работали? Почему этот уцелевший из первого состава человек тайно противился идее покинуть землю, причем до такой степени, что ради этого попытался убить Таннехилла, когда тот в конечном счете согласился на перенос Большого Дома? И как он намеревался использовать Эллисона Стивенса для того, чтобы заставить капитулировать электронный мозг звездолета?

Подумав, Стивенс пришел к выводу, что в конце концов касающаяся его лично проблема почти полностью сводится к одному-единственному вопросу: «Как мог бы он, используя собранную информацию, разоблачить убийцу, провести группу и взять под контроль Большой Дом — для себя, Мистры и всего остального человечества?»

Четыре часа дня. В ожидании более активных и решающих действий он отправился в морг. Адвокат убедился, что для Форда роковой оказалась пуля, а для Дженкинса — нож.

— Очень любопытно выглядит это ножевое ранение, — прокомментировал служащий морга. — Можно было бы поклясться, что его убили лезвием, раскаленным докрасна. Рана выглядит как ожог.

Ясно: термический луч!

По спине Стивенса пробежал холодок. Оставшуюся часть дня он провел, устанавливая владельцев домов по адресам, похищенным им из офиса Мексиканской импортной компании. В итоге получился список, в котором фигурировала значительная часть тех, кто владел в регионе экономическими рычагами. Перед такой силой он почувствовал себя безоружным.

Поужинав, Стивенс съездил домой, натянул потрепанные брюки и свитер. К участку захоронений семьи Таннехиллов он пришел, тщательно проверившись, нет ли за ним слежки.

В намерения Стивенса входило вскрыть две могилы: сначала Франсиско Танекила, умершего в 1770 г., затем — любую другую на выбор. Через час он, исходя потом, стоял в углублении, вырытом им на месте первого захоронения. Земля затвердела, и он долбил её, словно продираясь сквозь кирпичную кладку. Адвокат настолько выбился из сил, что уже подумывал о том, чтобы оставить эту затею. Но тут как раз пошел мягкий грунт. Через полчаса он вытащил кусок сгнившего дерева, а вскоре откопал и гроб, оказавшийся набитым… камнями. Их было с дюжину, общим весом килограмм под семьдесят. Убедившись, что, кроме них, в гробу ничего другого не было, Стивенс быстро закопал яму и присел передохнуть. Оставалось проделать то же самое ещё с одной могилой.

На этот раз он тщательно прощупывал землю лопатой, выискивая наиболее рыхлые участки. Вскоре он энергично принялся за дело. Но едва углубился сантиметров на тридцать, как наткнулся на нечто настолько неожиданное, что прервал работу. Стивенс встал на колени и принялся разгребать землю руками. В грязном месиве пальцы нащупали одежду…

Через несколько минут он высвободил голову. Она была изуродована до такой степени, что узнать лицо этого человека было невозможно. Стивенс испуганно отступил назад. Но через пару минут, пересилив себя, вернулся и вскоре из земли выступила рука мертвеца. Стивенс аккуратно вытащил из футляра солнечные очки и с особой тщательностью надавил указательным пальцем покойника на одно из стекол, а большим — на другое. Затем вложил очки на прежнее место.

Быстро закопав совсем ещё свежий труп, адвокат, чувствуя неодолимую тошноту, кое-как добрался до дома. Поскольку полночь уже миновала, он позвонил на аэродром, распорядившись, чтобы его ждали. Он принял ванну и переоделся в свой обычный костюм.

Час спустя он уже летел в Лос-Анджелес. Сели они недалеко от южной части Западной авеню. Он попросил пилота подождать его, а сам на такси проехал в квартал Сансет, где среди целого блока зданий, построенных в испанском стиле, размещалась контора Пили. В помещении не было ни души. Адвокат подумал было, не взломать ли дверь, но, к счастью, подошел один из ключей, обнаруженных в сумочке Мистры. Войдя в кабинет, он без труда отыскал подписанное Таннехиллом письмо, разрешавшее Пили «продолжать выплату членам Пан-Америкэн Клаба».

Стивенс вздремнул в самолете на обратном пути в Альмиранте и, добравшись до дома, тут же лег спать.

К полудню он уже был в городе. Чуть ранее проснувшись, он внимательно осмотрел стекла солнечных очков. Отпечатки получились превосходные. Он частично стер платком один из них — указательного пальца, чтобы не показалось странным, что имелась сразу пара столь безукоризненных улик. Приняв эту меру предосторожности, он отправился в полицию и передал очки специалисту в дактилоскопическую службу. При этом объяснил полицейскому:

— Несколько дней тому назад я сделал заявление о том, что какие-то варвары перерезали мой телефонный кабель. Сегодня утром недалеко от того места, где это случилось, я случайно натолкнулся на эти валявшиеся в траве очки. Подумал, что, может быть, стоит проверить отпечатки пальцев…

— И правильно сделали, — одобрил полицейский, осматривая стекла. — Мы сделаем все необходимое. О результатах проинформируем, мистер Стивенс.

Адвокат направился к выходу. Но остановился.

— Как много времени займет вся процедура?

— Если ничего не обнаружим в наших архивах, то придется запрашивать, а это, считайте, неделя.

Стивенс нерешительно топтался на месте.

— А вы не можете запросить центральную картотеку телеграфом?

— Ради каких-то хулиганов? — удивился полицейский.

— Послушайте… Я оплачу все расходы… Мне очень интересно выяснить, кто бы мог это сделать. К тому же, не думаю, что это столь уж незначительный инцидент, как это представляется на первый взгляд…

Покинув полицейское управление, Стивенс отправился в лабораторию, куда вчера сдал на анализ осколки мрамора. Старикан встретил его ворчанием, поскольку он не явился к назначенному сроку.

— Не беспокойтесь, я все оплачу, как обещал.

— Тогда ладно. Так вот, с точки зрения химического содержания ваш образец не представляет ничего необычного. Карбонат кальция в виде мрамора.

Стивенс не мог сдержать возгласа разочарования.

— Подождите, не спешите, — продолжал эксперт. — Я ещё не закончил. С недавнего времени, учитывая большое количество заказов, поступающих от геологоразведчиков в отношении уранинита, мы стали делать проверку и на электроскопе. По инерции я проделал то же самое и с вашим материалом. И как бы парадоксально это не звучало, но вам мрамор оказался радиоактивным. Правда, совсем слабо… Мне не удалось выявить конечного продукта распада. Взятые по отдельности, кальций, углерод и кислород сами по себе не радиоактивны… Очень интересный случай… Если это даст вам какое-то стоящее направление дальнейших поисков, надеюсь, что вы доверите нам эту работу.

— Согласен, но при условии, что пока — молчок.

— Неужели вы думаете, что в нашем деле может быть иначе?

Покинув лабораторию, Стивенс на улице повторил это слово: радиоактивность! Это объясняло все и не объясняло ничего. Человеку ещё столько неожиданного предстоит открыть в этой области.

Он внезапно представил себе дом, в котором люди, облученные тщательно дозированными порциями, перестают умирать… Он подумал при этом, ограничен ли как-то в своих операциях робот-мозг звездолета, или же, напротив, этот метод можно применить не к кучке привилегированных лиц, а ко всему человечеству?

 

17

Стивенс посетил редакцию газеты «Альмиранте Геральд». Но Кэрвелла, её директора, сейчас в городе не было. Он позвонил судьям Портеру и Адамсу, а также дюжине других членов группы. Неизменно отвечали: «Выехал на отдых», «Отлучился на несколько дней», «Возможно, вернется завтра». Каждый раз адвокат оставлял поручение: по возвращении немедленно, независимо от того, будет ли это день или ночь, связаться с ним.

Пообедав, он возвратился на работу и принялся размышлять. Теперь он крепко ввязался в эту драчку… Обратного пути у него уже не было. Членам группы, конечно, передадут его просьбу. Обменявшись мнениями, они тут же поймут, что Стивенс знал, кем они были в действительности. Они воспримут его как чужака, человека, который слишком много знает. Требовалось усилить свои позиции. Он продолжал обдумывать ситуацию, когда его вызвала мисс Чейнер:

— Мистер Стивенс, соединяю вас с мистером Холандом.

Холанд? Вот кого сейчас можно было бы использовать для решения этой задачи. В условиях кризиса очень полезно опереться на полицию.

Послышался голос следователя:

— Стивенс, вы можете придти после обеда?

— А почему бы не сейчас?

— Отлично. Жду.

Стивенс расслабился. Потом удивился, что даже не поинтересовался, по какому поводу хотел с ним увидеться Холанд. Но теперь адвокат был настроен решительно.

К следователю его провели незамедлительно. Тот, поднявшись с кресла, протянул ему для приветствия руку и предложил сесть. Затем сам удобно устроился за своим письменным столом.

— Стивенс, — незамедлительно приступил он к делу, — наконец-то нам повезло: отыскались отпечатки пальцев Ньютона Таннехилла. Они не совпадают с теми, что взяты у его племянника Артура. Следовательно, вынужден признать, что, приказав арестовать Таннехилла, я совершил серьезную ошибку.

Он настороженно вглядывался в Стивенса, изучая его реакцию. Тот старался казаться невозмутимым. Холодно пробросил:

— Я же вас предупреждал, что вы слишком торопитесь…

У Холанда заходили желваки.

— Но какого черта, не могли отыскать эти отпечатка раньше! Стивенс, — добавил он после короткой паузы, — мне нужно ваше содействие.

Но адвокат слушал его рассеянно. Он напряженно думал: «Итак, группа располагает возможностями менять отпечатки пальцев… Не знаю как, но, видимо, используют феномен „дедифференциации“. Изменения, должно быть, происходят в период омоложения клеток». Другого объяснения он не мог себе представить, разве что поставить под сомнение все, что он узнал в последнее время.

Прежде чем ответить Холанду, он быстро просчитал, не может ли услышанное сейчас от него как-то повлиять на его планы. Пришел к заключению, что существенно это обстановку не меняет. Следователь подался к нему:

— Стивенс, я готов забыть прошлое. С этим покончено. Теперь мне все ясно. Но для меня возникла острая проблема: если я вот так, запросто, отзову свое обвинение, то можно смело считать, что с карьерой покончено. Если бы вы подсказали, как выпутаться из этой передряги, мы могли бы работать рука об руку.

Адвокат прилагал громадные усилия, чтобы внешне оставаться невозмутимым.

— Хорошо. Я скажу вам, каким образом мы можем урегулировать случай с Таннехиллом.

— Слушаю.

Стивенс спокойно, уверенным тоном рассказал, как истязали кнутом Мистру, не сообщив, однако, ничего, что могло бы позволить идентифицировать её мучителей. Он не назвал ни одной фамилии, ничего не говорил о космолете, подземелье, бессмертии, роботе со звездолета под холмом. Зато он настаивал на том, что определенная группа лиц, входивших в одну из религиозных сект, судя по всему, вытягивала деньги у Таннехилла и что только этим можно объяснить убийство охранника и все последующие события.

Выходил он от следователя с впечатлением, что сумел сделать ещё один крупный шаг вперед, но втемную.

Стивенс направился к Большому Дому. В течение нескольких минут он безуспешно нажимал кнопку звонка при двери. Понятное дело, он мог бы войти, воспользовавшись одним из ключей Мистры, но он предпочел пересечь террасу и выйти на лужайку позади Дома. На фоне голубого неба и искрившегося солнечными бликами океана тот проступал безликим пятном. Все вокруг было тихо и безмятежно, но он на минуту представил себе, сколько же сцен насилия, интриг и убийств, должно быть, развернулось в этом месте в течение прошедших веков. У этого сооружения было не меньше секретов, чем лет существования. Эти стены буквально сочились кровавой историей.

Подсобные помещения Большого Дома располагались от него на достаточно большом удалении за группой цветущих садиков и двумя рядами живой изгороди из кустарников. Перед довольно безобразными постройками специально посадили деревья, чтобы они не просматривались из Дома.

Он вышел на восточный склон холма. Перед ним вытянулась узкая аллея, а вдали среди деревьев виднелись зеленые крыши чьей-то фермы. Другие холмы волнами разбегались до самого горизонта. Стивенс прошел гребнем до того места, где дорога спускалась к краю скалы, т. е. вышел на ту самую дорогу, куда прошлый раз так лихо выскочила на машине Мистра.

Вернувшись к ближайшему из подсобных помещений, он оказался в точке, откуда открывался великолепный вид на весь ансамбль Большого Дома с его ближайшим окружением. Солнце на западе опустилось уже довольно низко, бескрайний океан умиротворенно поблескивал в его лучах. Адвокат совсем не собирался ломать висячие замки на дверях девяти построек, составлявших комплекс подсобных сооружений. Он был уверен, что не найдет там ничего, достойного внимания. Но в Большой Дом он все же вошел, причем через главный вход и исследовал все двенадцать его комнат. Восемь спален, большая библиотека, столовая, гостиная и очень просторная кухня. В каждой комнате имелась застекленная дверь, выводившая в патио — внутренний дворик. Он задержался в вестибюле, пригляделся к его архитектуре. Заметил, что изначально были возведены три главные сводчатые арки, которые затем умело перестроили так, что теперь каждая секция приходилась на две комнаты.

Начинало темнеть, когда он стал спускаться с холма. Стивенс почувствовал себя несколько подавленно. Он все ещё не решил важную задачу — установить личность индейца, единственного человека, оставшегося в живых из первой группы людей, населявших этот Дом.

Поужинав в городе, Стивенс вернулся к себе. Поставил машину в гараж и направился ко входу в бунгало. Неожиданно из соседней группы деревьев со свистом рассекая воздух, взвилось лассо и захлестнулось на его плечах. Затяжная петля наглухо прихватила руки, прижав их к телу, и он свалился на землю. Оглушенный при падении, адвокат не смог оказать ни малейшего сопротивления, когда его связывали, а потом заткнули рот кляпом.

 

18

— Ну что, Стивенс… Поднимайтесь и пройдите вперед…

Услышав свое имя, адвокат распрощался с робкой надеждой, что на него, возможно, напали ночные грабители. Он встал и тут же пошатнулся. Сильные руки подхватили его, сорвали куртку и рубашку. Полуобнаженного, его подтолкнули к дереву и прикрутили к стволу.

Через несколько секунд раздался свистящий звук, и он почувствовал, как плечи ожгло ударом кнута.

У него перехватило дыхание. Будто ножом вспороли спину. Второй удар ещё более усилил это жуткое впечатление, и он с ужасом подумал, как бы плетью не хлестнуло по лицу и глазам. Сжав зубы, он прижался головой к дереву. В висках стучало: «Они мне заплатят за это!»

Все то время, пока кнут безжалостно гулял по его телу, эта мысль внутренне мобилизовывала и поддерживала его. Постепенно утратилась острота боли от ударов, она как бы рассеялась в нем. Ноги стали слабеть, мозг обволакивала серая пелена. Когда пытка кончилась, в голове царил полный сумбур — ни одной ясной мысли. Но он все же расслышал, как кто-то грубо пролаял:

— Мы могли бы забить вас до смерти. Ограничились пока предупреждением. Если и впредь будете совать нос в наши дела, получите отметину на всю жизнь. Нарежем тонкими ремнями ваше прелестное личико. Ослепим.

Вероятно, сразу же после этих слов они исчезли. Вокруг установилась чуткая тишина. Силы возвращались крайне медленно, и он почувствовал, что может снова стоять на ногах лишь с первыми проблесками нарождавшейся на востоке зари. Он заметил, что веревка, опоясывавшая его, не была завязана узлами, а её конец был просто засунут за один из витков. Стивенс легко освободился он пут, но тут же, выдохнувшись, свалился мешком на газон. В конечном счете он все же кое-как доковылял до дому, где рухнул на софу в гостиной. Пролежав какое-то время, он с трудом поднялся, дотащился до комнаты и, разыскав смягчавшую боль мазь, покрыл ею кровоточившие рубцы. Адвокат медленно и осторожно оделся, заварил кофе. И только после этого почувствовал себя лучше. Но все утро и часть послеобеденного времени пришлось пролежать. Понемногу, однако, он взбодрился. Ему казалось очевидным, что группа и не подозревала, как много он знал о них. Иначе им было бы крайне трудно поверить, что после этого инцидента он может отойти от дела. Эти практически бессмертные среди прочих смертных люди из-за действий одного или нескольких членов своей группы, а также в силу возникшей угрозы атомной войны оказались раскрытыми. Не ведая, что они являются предметом манипуляций таинственного индейца, они пытались теперь сплотиться. Если им удастся это сделать, то вскоре дымка забвения покроет все недавние события, а Эллисону Стивенсу уготована участь отойти в тень, как это уже случилось с Джоном Фордом и Уильямом Дженкинсом. И от него останется лишь фамилия — ещё одна! — которую надо будет добавить к длинному списку мертвецов. Несколько лет, десятилетий — всего миг в вечности. Однако у Стивенса, помимо его грандиозного плана — поставить открытие долголетия на службу всего человечества, — имелись и кое-какие личные мотивы не прекращать борьбу. И они были достаточно сильными, чтобы заставить его презреть грозившую опасность.

К полтретьему Стивенс почувствовал себя достаточно сносно, чтобы позволить себе начать двигаться. Он побрился, оделся, подкрепился обедом. Затем позвонил в Большой Дом.

Ему ответил женский голос:

— Говорит экономка. С кем желаете переговорить?

Голос принадлежал Хико Аине. Так, значит, члены группы вернулись.

Стивенс назвал себя и стал ожидать ответа. Тот последовал почти сразу же. Говорила все та же Хико.

— Мистер Таннехилл попросил меня передать вам, что все, о чем он собирался вам сказать, изложено в письме, направленном в офис.

— Письмо? — воскликнул удивленный Стивенс. — А не у вас ли мисс Лэнетт?

— И мисс Лэннет здесь для вас нет!

Адвокат услышал гудки отбоя.

Стивенс немедленно отправился в контору.

— На ваше имя поступило заказное письмо, — встретила его мисс Чейнер. — Поскольку на нем написано «лично», я не стала его вскрывать и положила на стол.

— Спасибо.

В письме говорилось:

«Дорогой мистер Стивенс,

Сим сообщаю, что ваш контракт в отношении управления моим имуществом аннулируется. Прошу переслать ключи в Большой Дом и освободить помещение в течение часа. Соответствующая компенсация в связи с прекращением вашей деятельности будет выплачена в свое время.

Искренне ваш Артур Таннехилл»

Стив свернул письмо пополам и положил в карман.

Он был слегка озадачен, но отнюдь не подавлен.

Итак, группа отделывалась от него. Теперь начнут давить с других сторон. Упоминание о «соответствующей компенсации», было явно тактическим маневром. Если, например, он согласится покинуть Альмиранте, то её, вероятно, существенно увеличат.

Он позвонил в отель Риггсу. Тот подошел к телефону почти тотчас же.

— Извините, мистер Стивенс. Я не звонил вам потому, что получил письмо от мистера Таннехилла, где говорится, что вы не занимаетесь больше этим делом и что мне не следует поддерживать контакта с вами.

— Это было письмо? Не личная беседа?

— Нет.

— Даже не телефонный звонок?

— Чего вы добиваетесь?

Риггс, казалось, несколько насторожился.

— Послушайте-ка, Риггс. У меня есть все основания полагать, что мистера Таннехилла захватили и сейчас он чей-то узник. Вас тоже уволили?

— Знаете… В письме сказано, что в моих услугах более не нуждаются и попросили выслать счет… Вы считаете, что нас здорово надули? Я как раз упаковывал вещички.

— Лучше распакуйте их вновь… Конечно, если это дело все ещё интересует вас.

— Я остаюсь. Где встретимся?

— Времени в обрез. Я попытаюсь нанести чувствительный удар по довольно опасным людям и мне позарез нужна ваша помощь. А теперь запоминайте, что я вам скажу…

Закончив с детективом, адвокат позвонил в редакции газет. Ни Кэрвелла, ни Гранта на месте не оказалось — по крайней мере, так ему заявили, — в связи с чем он попросил соединить его с их замами и разговаривал с каждым из них в таком духе:

— Дайте понять вашему боссу, что сегодня поздно вечером разразится грандиозная сенсация. Он знает, где это произойдет. Из представителей печати приглашается только он один, и ему следует прибыть туда лично. Передайте, что собирается вся группа.

После этого он связался с судьями Портером и Адамсом, а поскольку они также отсутствовали, то проинформировал о том же самом их секретарей. Других членов группы он обзванивать не стал, полагая, что о его демарше им станет известно, и они заявятся и без специального уведомления. В этом он был абсолютно убежден и его уверенность относилась как к группе в целом, так и к убийце, в частности. Мегаломан и его будущее жертвы. Человек, который замахивался на мировое господство и те, кто преграждал ему путь.

Этот тип сейчас играл все рискованнее. Остальные члены группы могли в любой момент обнаружить, что кто-то из них действует тайно за их спинами. И это наверняка будет воспринято как преступление, которому нет никаких оправданий.

Чтобы спастись самому, персонажу требовалось всех их уничтожить.

Эта пришедшая Стивенсу в голову мысль напомнила о загадочном трупе, обнаруженном им на участке для захоронений членов семьи Таннехиллов. Он позвонил в полицию и выяснил, что дактилоскопическая служба ещё не закончила экспертизу. Адвокат в сердцах чертыхаясь, швырнул трубку. Этим вечером он наносит свой главный удар, а у него все ещё нет самых важных данных.

Он нетерпеливо схватил блокнот и начеркал: «Труп либо связан с этим делом, либо нет. Я должен исходить из того, что да».

Чуть помешкав, он написал вторую фразу: «Идет ли речь о ком-то, кого я знаю? Или же о неизвестном мне человеке?»

Стивенс хмуро разглядывал блокнот. Рассуждая строго логически, он непременно должен был знать убитого, иначе его анализ ни к черту не годился. И он набросал ещё несколько слов: «Предположим, что я его знаю. В таком случае, кто он?»

Поразмышляв пару минут, он добавил: «Физические данные трупа: примерно моего роста и телосложения. Кто в этом деле из известных мне лиц отвечает этим характеристикам?.. Уолтер Пили».

Он перестал писать и вновь задумался. В мозгу быстро выстраивалась целая цепочка. Пили невозможно отыскать уже целую неделю. Дженкинс видел его в ту ночь, когда истязали Мистру, но несмотря на все шаги, предпринимавшиеся для выяснения местонахождения Пили, никто его с тех пор не видел.

Электронный мозг со звездолета сообщил при контакте с ним, что Пили уже давно выступал против планов своего напарника, основанных на силовых методах. Вполне правдоподобно выглядела версия, что разразился кризис, и уцелевший из первой группы человек убил своего коллегу, несмотря на все меры предосторожности, которые — об этом также рассказывал робот-мозг! — принял против него Пили.

Все это более, чем когда-либо, подсказывало, что наступил решающий момент. В пользу этого говорил и тот факт, что убийцу не беспокоила возможность того, что Эллисон Стивенс расскажет членам группы о звездолете. А ведь это была информацию, которую они ревниво скрывали от всех более тысячи лет. Получалось так, что он либо пренебрегал необходимость принять превентивные меры, либо — и это было более вероятно — был полностью уверен в успехе задуманной им операции.

Стивенс так иссяк, обдумывая ситуацию, когда дверь кабинета открылась. Вошла мисс Чейнер и пролепетала:

— Вас желает видеть мисс Лэнетт.

Едва та переступила порог, как мисс Чейнер словно ветром сдуло. Дверь захлопнулась, и Стивенс устремил вмиг вспыхнувшие внутренним жаром глаза на Мистру. Но его порыв тут же угас, поскольку та смерила его холодным взглядом.

— Я могу сесть? — осведомилась она.

Стивенс с пасмурным видом наблюдал за Мистрой в ожидании какого-нибудь нового выпада, ущемляющего его самолюбие. Наконец процедил.

— Насколько понимаю, в вопросе об атаке на Лориллию вы одержали верх?

— Вас это шокирует?

Он тряхнул головой.

— Я бы не хотел участвовать в подобной акции. Но раз вы считаете, что правы…

Он не стал продолжать, а выпалил то, что его волновало:

— Так вы вышли замуж на Таннехилла?

Она прищурившись внимательно какое-то время рассматривала его, а потом спросила:

— С чего это вы взяли?

Стивенс никоим образом не собирался выдавать Риггса, тем более, что тому отводилась важная роль в задуманной на сегодняшний вечер операции. Поэтому он ответил уклончиво:

— Это логически безупречное завершение всей вашей линии поведения. К тому же, по калифорнийским законам вам перепала бы половина его состояния.

Повисло молчание. Прервала его Мистра:

— Прошу вернуть мою сумочку… Ту самую, что я забыла ночью, когда мы встретились.

Тот факт, что она ни подтвердила, ни опровергла своего замужества, явился для Стивенса ледяным душем. Не говоря ни слова, он открыл один из ящиков стола и протянул ей сумочку. Она опрокинула её над столом, а затем каждый выпавший оттуда предмет вложила один за другим обратно.

— Где мои ключи? — потребовала она.

— О! Извините.

Достав из кармана, он протянул их со словами:

— Сегодня вечером я появлюсь наверху, в Большом Доме, чтобы встретиться со всеми вами. Вас, вероятно, уже проинформировали об этом.

Она как-то странно взглянула на него.

— Возможно, вам будет интересно узнать, что Таннехилл обрел всю полноту своей памяти. Следовательно, в группе у вас теперь не осталось ни одного друга.

Стивенс некоторое время молча разглядывал ее:

— Так уж и ни одного?

— Никого, — спокойно подтвердила она.

Адвокат вымученно улыбнулся. Все они отмежевались от него. Ну что же, отлично. Но им не понять, что ничего ещё не решено и что он будет сражаться до последнего вздоха. Поэтому он решительно встряхнулся.

— Можете передать мистеру Таннехиллу, что он не имеет права меня уволить. Меня принимал на работу мистер Уолтер Пили. И только, когда он освободил меня от нынешних обязанностей, я буду считать себя отстраненным от дел.

Внутренне он по достоинству оценил всю иронию своих слов. Если тот труп, что он обнаружил в могиле, был действительно мистером Пили, то много воды утечет, прежде чем его вышвырнул с работы. Мистра отозвалась.

— Хорошо. В таком случае мы устроим так, что об этом вас поставит в известность мистер Пили.

— Почему вы сказали «мы»? Когда вы заверяли, что любите меня, являлось ли это элементом вашей стратегии?

— Нет, — призналась Мистра, но её лицо ни на минуту не смягчилось. — Не беспокойтесь. Я справлюсь с этим… у меня ведь впереди не одна сотня лет… И в один замечательный день, возможно, найду кого-либо другого.

Сказано это было таким неприязненным тоном, что он весь внутренне ощетинился. Стало ясно, что если он хотел произвести на неё впечатление, требовалось кое-что позабористее.

— Телепатка по-прежнему входит в группу?

— Да, — ответила она несколько удивленно.

— Так вот. Гоните её в шею. Она ни на что не годна.

— Придется ли для этого снова прибегать к услугам мистера Пили?

— Где он, кстати? Вернулся?

Она довольно долго молчала.

— Еще нет. Но не беспокойтесь. Мы готовы принять его. Если он плетет заговор против нас…

— Никакого заговора он не затевает. Полагаю, что ошибся на его счет.

— Тогда кто же?

— Не знаю… Но послушайте меня хорошенько: над вами всеми нависла угроза уничтожения.

Она иронически встряхнула головой.

— Эллисон, вы слишком мелодраматичны и плохо маскируете вашу игру. Вы пытаетесь запугать группу ради того, чтобы она приняла вас в свои ряды. Этот номер не пройдет. Уверяю, что нам не грозит опасность ликвидации. Еще никогда мы не были так настроены, как сегодня.

Она начала надевать перчатки. Он попытался продолжить разговор:

— Мистра… Обождите…

Она откинулась в кресле. Ее зеленые глаза требовательно испрашивали: ну что еще?

Стивенс заспешил:

— Разве вы не видите, что я пытаюсь вам помочь? У меня есть весьма интересная информация.

Он совершенно не собирался сообщить этой, враждебно настроенной молодой женщине то, что раскрыл ему электронный мозг звездолета. Помимо всего прочего его план требовал применения, при необходимости, к группе высшей формы давления. А для этого ему не хватало кое-какие сведений.

— Мистра, существует ли способ уничтожить Большой Дом?

Она рассмеялась.

— Неужто вы полагаете, что я проболтаюсь об этом кому бы то ни было?

Стивенс наклонился к ней:

— Ради сохранения собственной жизни прошу вас ещё раз подумайте над ответом на мой вопрос.

Ее глаза расширились.

— Да вы просто смешны! Вы что, хотите внушить мне, что один из членов группы оказался в такой мере идиотом, чтобы решиться на это?.. Дом — это фактически наше главное достояние!

— А я утверждаю, основываясь на известных мне данных, что именно таково намерение предателя из ваших рядов. Следовательно… Есть ли способ быстро уничтожить Дом, чтобы сделать его навсегда непригодным для вас? Может, новый вид взрывчатки? Я не имею в виду столь громоздкую штуковину как атомная бомба, а что-то такое, что можно было бы упрятать в карман… Понимаю, что требую от вас многого…

Она задумалась. Потом решилась.

— О! Не вижу большого вреда, если отвечу вам, поскольку вы никак не сможете использовать эти сведения нам во вред. Речь идет об элементе 167, физически очень капризном. Если его истолочь в мелкий порошок, то он вызывает атомарную нестабильность в мраморе, из которого выстроен Дом. Тот рассыплется, а мы лишимся тогда какой-либо надежды восстановить строительный материал в его изначальном виде.

— Элемент 167? А нет ли чего-нибудь другого, обладающего такими же свойствами?

— Насколько нам известно, нет.

— Благодарю вас. Очень сожалею, что не могу вам сказать: «Вот он, предатель!» Но, может быть, вы ещё чуть-чуть просветите меня в отношении членов вашей группы. Сколько их сейчас находится в городе?

— Сорок один.

— Так, значит, сорок один из пятидесяти трех. Идеальным для него вариантом было бы избавиться от всех разом! Но для этого требуется собрать группу в полном составе. Надо сделать так, чтобы у него создалось впечатление, что сейчас появилась такая уникальная возможность. Только так его можно заставить раскрыться. Вы ведь, можете это понять, правда?

Мистра поднялась, натягивая перчатки.

— Полагаю, что смогу вам гарантировать возможность обратиться к группе сегодня поздно вечером. Но если вы ничего не добьетесь, заранее считайте себя конченым человеком. Вернув память Таннехиллу и подчинившись ему, я сейчас располагаю всего одним голосом. Иными словами, не в состоянии как-то помочь вам, да и не хотела бы даже пытаться сделать это. Вы целиком предоставлены самому себе.

Она решительно направилась к двери и вышла.

Спустя несколько мгновений Стивенс вызвал секретаршу и велел ей, в случае, если его будут спрашивать, отвечать, что он вернется к шести часам. После этого он спустился в подвальное помещение здания и проник в подземелье. Так быстро, как только мог, он направился к звездолету, терзаясь по пути вопросом, а согласится ли его принять робот-мозг. Он почувствовал облегчение, увидев, что дверь открыта.

Пока он подходил к зеленоватой сфере, на ней уже стала формироваться схема, показавшая, на какой точно полке в складских помещениях он сможет найти элемент 167, а также разъясняющая, какие другие элементы могут вступать с ним во взаимодействие, нейтрализуя его способность к разрушению. Робот-мозг, похоже, считал, что наилучшим для выполнения замысла Стивенса был бы элемент 221, находившийся в газообразном состоянии.

Адвокат, захватив с собой по дозе каждого из этих двух элементов, заключенных в оболочки в виде небольших трубочек, вернулся к сфере. Но на ней больше не высвечивалось никаких изображений. По всей видимости, электронный мозг ни в чем больше помочь ему не мог. Например, не был в состоянии проверить, действительно ли на участке кладбища, закрепленном за семейством Таннехиллов, был закопан труп Пили.

Стивенс вернулся в Палмз Билдинг. Настроение у него было довольно сумрачное. Мисс Чейнер уже ушла. Но когда он вошел в свой кабинет, его дожидался посетитель.

То был Уолтер Пили.

 

19

Они обменялись приветствиями. Стивенс был потрясен. Появление Пили в момент, когда логикой развернувшихся событий его никак не могло быть в живых, не влияло на его планы в отношении сегодняшнего вечера. Но, тем не менее, создавало весьма щекотливую проблему. Если в могиле Таннехиллов лежал не он, то кто же?

Посетитель, похоже, был полон жизненных сил. Его лицо напоминало индейское самую малость, как это порой случается у представителей этой расы. Он не стал обременять себя любезностями.

— Я только что разговаривал с Фрэнком Холандом. Он сказал, что у вас с ним разработан, план, как арестовать большинство членов группы, выколачивавшей все эти годы у Таннехиллов деньги.

Это заявление неприятно поразило Стивенса. Его удивило, что следователь проявил столь элементарную несдержанность.

— Не уточните ли вы, что именно он вам сообщил? — настороженно отозвался адвокат.

Пили начал объяснять, и Стивенс понял, что тот разболтал ему все. Пришлось смириться с такой бестактностью Холанда. В сущности, это мало что значило: акция, типа обсуждавшейся со следователем, могла стеснить, но не погубить группу. И она не помогла бы изобличить кровожадного и честолюбивого компаньона Пили. В целом это не затрагивало и других аспектов разработанного Стивенсом плана, включавшего, кстати, и пренеприятный сюрприз для самого Пили. Ведь тот неоспоримо являлся одним из двух заговорщиков в группе, а в сложившихся обстоятельствах он вряд ли предупреждал об опасности остальных.

По предложению Пили они отправились отужинать в город. В ходе развернувшейся при этом беседы Стивенс вдруг однозначно пришел к выводу, что Холанд никак не мог сообщить его собеседнику об их разговоре. Слишком крупная ставка была у него сейчас на кону. Он ведь грубо ошибся, распорядившись арестовать Таннехилла, и это грозило крайне неблагоприятно сказаться на его карьере. Но тогда, кто же проинформировал обо всем Пили?

В этот момент у Стивенса зародилось подозрение: а не был ли труп в могиле Фрэнком Холандом? Убийство следователя являлось частью тех мер предосторожности, которые Пили предпринимал против своего коварного и опасного компаньона. Электронный мозг-робот в звездолете не смог раскрыть ему, какую систему защиты выстроил для себя Пили, но это становилось теперь очевидным. Решающим фактором являлось то, что именно Пили когда-то принял на работу Холанда — человека точно такого же, что и он, роста и телосложения. Тот заделался следователем, ещё оставаясь какое-то время на посту местного управляющего состоянием Таннехиллов. И уже находясь в этом качестве, как-то при случае подметил сходство между подписями на документах XVIII и XX веков. После этого группа, по-видимому, была приятно удивлена тем, как быстро и решительно Пили устранил Холанда с поста управляющего. И назначил Стивенса — опять же физически, ростом и общим кроем фигуры, похожего на него…

В случае кризиса можно было легко разделаться как с тем, так и с другим, а сам Пили — ведь его штаб-квартира предусмотрительно была размещена в Лос-Анджелесе — мог, натянув на себя маску одного из них, а при необходимости и обоих, играть почти одновременно две роли.

Эта мысль показалась Стивенсу настолько убедительной, что он вдруг в разгар беседы извинился перед Пили и бросился в кабину телефона-автомата, позвонил Холанду на службу. Ему ответили, что следователь отсутствует. Упорствуя, он набрал номер его домашнего телефона. Женский голос сообщил, что Холанд вернется сегодня домой очень поздно.

Он едва не задал вопрос, а не разговаривал ли он с миссис Холанд и не заметила ли чего-либо необычного в поведении мужа. Но адвокат не стал этого делать. То обстоятельство, что он не смог разыскать следователя, не было само по себе подтверждением его предположений, но он все же решил считать свою гипотезу приемлемой. Вернувшись за стол, Стивенс начал мучительно думать, а не стоит ли показать Пили письмо, в котором Таннехилл увольнял его: тогда у его собеседника было бы меньше причин стремиться к его ликвидации. Он так и не решил ещё эту дилемму, когда Пили предложил:

— Можно было бы сразу после ужина вернуться к вам. Вы мне набросаете общую картину сложившегося здесь положения.

Стивенс сразу же подумал, что тем самым он окажется один на один с этим человеком в стоящем в стороне от соседей бунгало, и это ему совсем не понравилось. Он спонтанно выхватил из кармана письмо Таннехилла.

Пили прочитал его, и вернул никак не прокомментировав. Всю дорогу до бунгало оба молчали. В гостиной Стивенс достал бутылку виски. Пили захотелось ещё раз взглянуть на письмо. Перечитав его, он произнес:

— Чем это вы могли так настроить его против себя?

— Понятия не имею. Однако надеюсь, что уже сегодня вечером восстановлю его милостивое к себе отношение.

— Так значит, вы все же намерены осуществить ваш план?

— Теперь отступать поздно. Обязательства, которые я принял перед Холандом, меня окончательно связали.

Тот гипотетический факт, что сидевший перед ним человек в данный момент вполне возможно носил в кармане маску Холанда, и был готов нацепить её в нужный момент, вовсе не означал, что все вдруг неизбежно менялось. В течение часа они обсуждали вопросы, касавшиеся различных сторон управления имуществом Таннехилла в Альмиранте. Пили вроде бы слушал его с интересом. В девять пятнадцать затренькал телефон. Стивенс вздрогнул и взял трубку.

— Мистер Стивенс, — раздался мужской голос, — вас беспокоят из полиции, служба дактилоскопии. Мы установили, кому принадлежат переданные вами отпечатки пальцев.

— Да? — внешне спокойно отреагировал адвокат, хотя его сердце сорвалось с места в карьер. — Так я вас слушаю.

Спустя минуту он поблагодарил и повесил трубку. В голове была звенящая пустота, но он сумел восстановить контроль над собой. Другого выхода, как реализовать свой план, у Стивенса не было. Пожалуй, начнет он с того, что обвинит Уолтера Пили. А потом наступит то, что для всех остальных явится совершенно неожиданной развязкой… Затем…

Он помотал головой. Что будет после этого, представлялось ему довольно смутным и смертельно опасным.

 

20

Припарковываясь, Стивенс отметил среди других роскошных машин авто Мистры. По лестнице они поднялись вместе с Пили. Дом блистал огнями. Открыла им Хико Аине. Сегодня без своих драгоценностей она выглядела совсем иначе, чем при знакомстве, имела изысканный вид. Она молча провела их в гостиную, где стояли и сидели уже одиннадцать человек. Он сразу узнал среди них судей Адамса и Портера, Кэрвелла и Гранта, Таннехилла и Мистру. Остальные две женщины и трое мужчин были ему незнакомы.

Таннехилл направился к нему с несколько иронической улыбочкой на лице. Руки не протянул. Только произнес:

— Это вы, Стивенс?

Казалось, он не был в этом уверен. Адвокат вежливо склонил голову, затем окинул взглядом присутствовавших в зале. Ему не терпелось начать. Он специально так рассчитал свое время, чтобы прибыть на сорок минут раньше Холанда и иметь возможность сформулировать свои первые обвинения, а если удастся, то и добиться одобрения группы. Он открыл портфель и достал оттуда несколько бумаг. Интересно, подумал он, кто из этих двух женщин телепатка? Он не был обеспокоен тем, что она прочтет его мысли, а надеялся на её способность понять, что главная опасность исходит не от него. Начал Стивенс несколько театрально.

— Моя главная забота, разумеется, верой и правдой служить мистеру Таннехиллу.

Краешком глаза он уловил, что эти слова вызвали довольно мрачную ухмылку на лице Таннехилла. Адвокат продолжил:

— В этих целях я подготовил небольшое сообщение, которое — и я думаю, вы со мной согласитесь, — убедит общественное мнение, что мистер Таннехилл не является и никогда не был виновным в том преступлении, которое ему инкриминируется.

Произнося эти слова, он чувствовал, что Мистра, сидевшая в глубине гостиной, пристально смотрит на него, словно пытаясь привлечь его внимание. Но он продолжал смотреть на тех мужчин, что собрались перед ним. Он очень динамично, в простой форме и без всяких выкрутасов изложил свою аргументацию против Пили. То, что он говорил, несомненно, поразило бы судебных заседателей средней руки. Он упомянул о тайных наездах Пили в Альмиранте, об его отношениях с бандой, о тех крупных выплатах, которые он производил без разрешения, беззастенчиво залезая в карман семейства Таннехиллов.

Пили сидел молча, уставясь в пол.

В своем выступлении Стивенс не затрагивал никаких вопросов бессмертия, космолетов, атомной войны. Все было сознательно выстроено на обыденном, ординарном уровне. Ньютона Таннехилла убили потому, что он обнаружил хищения… Стивенс изложил также факты, которые было легко доказать, типа исчезновений врача, выдавшего свидетельство о смерти, а также владельца похоронного бюро. Племянника заживо закопали в землю, положив в гроб дяди. Спрашивается, зачем? Потому что тело последнего было серьезно изуродовано в момент убийства. Что касается причин устранения Джона Форда, то согласно намеренно логически-упрощенному анализу Стивенса, они тоже были незамысловаты: охранника ликвидировали, чтобы оказать на Таннехилла дополнительное давление и вынудить продолжить выплаты… Ну, а с Дженкинсом и того проще: он видел Пили в Альмиранте, и ему заткнули рот…

Стивенс завершил свою пылкую обвинительную речь словами:

— В мои намерения не входило объяснять мотивы, которыми руководствовался в своих преступных действиях Пили. Но сейчас думаю, что имею достаточно оснований подчеркнуть необходимость не недооценивать психологического влияния культа майя, — или ацтеков, — который он исповедовал. В данном случае, — сказал он, — мы столкнулись с тем, что можно было бы назвать проявлением лояльности к секте.

Этой ремаркой адвокат и закончил свое выступление.

После чего он в первый раз решился взглянуть на Мистру. Само воплощение холодной отстраненности, она, казалось, недоумевала. Стивенс напряженно растянул губы в улыбке и сел у входа в холл.

 

21

В комнате ничего не изменилось. Никто, за исключением адвоката, даже не шелохнулся. Оба владельца газет делами пометки в блокнотах. Таннехилл сидел на диване, слегка подавшись вперед. Обхватив лицо руками он, похоже, просто смеялся. Судья Портер, упрятав глаза за тонированными стеклами очков, сардонически поглядывал на Пили.

— Ну что, мистер Пили, — нарушил он всеобщее молчание, — что вы на это скажете?

Но тот некоторое время держал паузу. Он весь утонул в глубоком кресле. Создавалось впечатление, что Пили проявляет нерешительность. Укладкой взглянул на Стивенса. Наконец, Пили тяжело вздохнул, снова бросил взгляд на адвоката и обронил:

— Так вот, значит, чем вы занимались…

И снова замолчал, потом спохватился, осознав, что все за ним наблюдают. Он вытащил сигарету и нервно сунул её в рот.

— Хотелось бы, — произнес он, — чтобы вы ещё раз изложили ваше понимание тех мотивов, которые якобы толкнули меня на эти преступления.

Стивенс охотно исполнил его просьбу. Пили, склонив голову набок, выслушал его очень внимательно, как будто пытался обнаружить в его словах какой-то более утонченный смысл. Но когда Стивенс вновь заговорил о письме, которое Таннехилл был вынужден подписать, Пили шумно прыснул со смеху и воскликнул:

— Чертов кретин! Вы же сами заявили, что у меня было письмо Таннехилла, разрешавшее продолжать производить выплаты. Продолжать, слышите! Значит, ежу понятно, что Таннехилл прекрасно был осведомлен о тех причинах, которые лежали в основе этих финансовых операций.

— Письмо при вас? — спокойно отреагировал Стивенс.

На лице Пили промелькнуло испуганное выражение. Он выкрикнул:

— Негодяй! Вы побывали в моем кабинете в Лос-Анджелесе!

— Я глубоко убежден, — степенно проговорил Стивенс, — что вы прекрасно понимаете следующее: никакая мелодраматическая попытка показать, что подобное письмо реально существовало, не будет выглядеть достаточно убедительной для всех, находящихся в этом зале.

Пили вскочил, потом снова сел. Казалось, он взял себя в руки. Судья Портер протер глаза. Нахмурившись, взглянул на Пили и заметил:

— Заметно, что вы воспринимаете это обвинение самым серьезным образом. Вижу, что вы считаете наилучшим для вас исходом — выдержать сей шоковый выпад. В конце концов не можем же мы оставлять в неведении Хозяина этого Дома. Было бы также неплохо прояснить ситуацию по поводу некоторых забавных опасений, что нам пришлось испытать в последние дни, и которые имели к вам отношение. Как ваше мнение, джентльмены? — обернулся он к владельцам обеих газет.

Кэрвелл, худой и долговязый, шепнув что-то на ухо Гранту, поднялся.

— В завтрашнем специальном выпуске моей газеты будет категорически заявлено о полнейшей невиновности мистера Таннехилла. Уже много поколений семейство Таннехиллов является становым хребтом Альмиранте. Моя газета, известная в нашем городе своими давними и благородными традициями, не позволит легковесно обращаться со столь истинно американским и сугубо калифорнийским семейством. В этом мире, полном неопределенности и неуверенности, подтачиваемом аморальными и беспринципными людьми, нам следует все активнее разворачиваться лицом к тем, кто глубоко укоренился в нашей почве, а не к любителям ловить рыбку в мутной воде.

Он перевел дух, бросив взгляд на Мистру.

— Что касается этого обвинения в убийстве… Все это очень банально. Ваш молодой человек усердно проявил средненького уровня здравый смысл, но очень мало воображения…

Поднялась Мистра, сделав знак Стивенсу. Он подошел к ней. Она отвела его в угол и тихо сказала:

— Это и есть ваша грандиозная сенсация? Я поняла вас так, что Пили не был человеком…

Стивенс запальчиво потребовал:

— Где ваша треклятая телепатка? Можете ли вы привести её сюда? Мне надо с ней поговорить.

Мистра, не говоря ни слова, покинула гостиную. Вернулась она в сопровождении девушки довольно приятной внешности с выразительными глазами. Но Стивенс, увидев их вблизи, убедился, что, несмотря на свойственную молодости живость, они светились спокойной уверенностью и разумом.

— Представляю вам Тризеллу, — сухо бросила Мистра.

Девушка за руку поздоровалась со Стивенсом. На лице её появилось задумчивое выражение.

— Я бы не хотела упреждающе говорить о вашем следующем сенсационном ходе…

— Вы знаете, что должно что-то произойти?

— Это очевидно с той минуты, как он здесь появился…

— Что вас известно еще? — забеспокоился Стивенс.

— Я не смогла установить, кто является вашим… информатором… Не знаю, даже, как следует понимать это слово, поскольку мое восприятие затемнено… В любом случае кто бы это ни был, он ошибся… Нет никого, кто…

— Не стоит развязывать дискуссию. Лучше скажите, можете вы или не можете почувствовать возникновение опасности?

— Не могу… Разве что…

— Говорите!

— Что-то такое есть…

— Откуда это исходит?

— Я… не знаю… Извините, но я не в силах дать вам даже приблизительную наводку…

Она закусила губу, расстроенная своим явным бессилием помочь.

Стивенс бросил отчаянный взгляд на Мистру, которая, покачав головой, проронила:

— Я очень слабо представляю, о чем это вы тут сейчас говорили. Но не стоит забывать, что у меня почти всегда возникает такое ощущение, когда Тризелла ведет с кем-то беседу.

Стивенс замолк. Тризелла показалась ему телепаткой более сильной, чем он ожидал. И если кто-то так ловко обводит её вокруг пальца, то этот человек с годами наверняка научился мастерски скрывать свои мысли. Он опять обратился к Тризелле. Но она, предвосхищая его вопрос, уже отвечала:

— Они все пытались сделать это. Они часами беседовали со мной, применяя по ходу то один, то другой прием. Иногда у меня появлялось ощущение, что это им удавалось, но уверенности в этом нет.

— Кто, именно, — наскакивал Стивенс, — в наибольшей степени посеял у вас эти сомнения?

Девушка вздохнула.

— Вижу, что вы не улавливаете смысл сказанного мною. Это удавалось в тот или иной момент всем. Я только сейчас сообразила, что в ту ночь, когда мы побывали в вашем доме, вам самим удалось утаить от меня важную информацию.

В другом конце комнаты Пили поднялся с кресла.

— Джентльмены, — начал он, — как мне представляется, возникла необходимость, чтобы я скрылся и принял на себя тяготы человека, которого разыскивают по обвинению в убийстве. Я согласен сыграть эту роль.

Стивенс быстро выскочил в центр гостиной.

— Мистер Пили, будьте любезны, сядьте, — вежливо предложил он. — У меня есть ещё кое-что заявить в отношении вас.

Не ожидая ответа, он повернулся к остальным и коротко изложил причины — так как он их проанализировал ранее — по которым сначала Фрэнк Холанд, а затем он сам были подобраны Пили на место местных управляющих.

— Делаю предсказание, — завершил он свой краткий спич. — Как только он выйдет, чтобы, по его словам, «исчезнуть» мистер Пили на самом деле тут же возвратиться, но в облике мистера Холанда.

Он замолк, оглядывая аудиторию и отмечая, что снова приковал внимание присутствующих к себе. Но — и это было поразительно! — они ещё не догадывались, в чем дело.

Таннехилл язвительно подбросил:

— Опять принялись за старые штучки, а?

Стивенс, не обращая внимания, продолжал развивать свою мысль:

— Мистер Холанд и я разработали следующий план; все, кто здесь находится в данный момент, будут немедленно арестованы по обвинению в ношении особого скрытого оружия, после чего с них будут сдернуты маски. Тем самым они окажутся не теми уважаемыми в городе лицами, в роли которых они выступали, и угодят в тюрьму на годик, если не больше, в зависимости от вынесенных им приговоров.

Судья Портер осуждающе покачал головой.

— Какой-то нелепый план. А вы, Уолтер, просто удивляете меня этими шалостями.

Стивенса это поразило. Они, прожив так долго, стали слишком аморальными людьми. Перед лицом предательства они, видимо, считали вполне естественным, что некоторые члены группы хотят захватить контроль над Большим Домом.

— К несчастью, — разозлился он, — планы мистера Пили оказались под ещё большей угрозой. Представьте себе, как все происходило: он убил Джона Форда и написал письмо Холанду. Затем — нежданная встреча с Дженкинсом, и он вынужден быстренько прикончить и его. Но ввиду, как я полагаю срочности возникшей проблемы, он прибегает к непозволительному средству — использует термический луч. А потом, как все старательно подготовив, допускает и фатальную ошибку.

Подобравшись к этому кульминационному пункту своей операции, Стивенс уловил, что Пили забеспокоился. Заметил он это боковым зрением, поскольку тот стоял несколько сзади. Пили действительно громко объявил:

— Пора мне уходить. Все это отдает дурной мелодрамой.

— Прежде чем выйти, — прогремел голос Стивенса, — снимите вашу маску!

Адвокат мгновенно выхватил пистолет из кармана. Это, вроде бы, никого особенно не встревожило, поскольку другого оружия не появилось. Но эффект от его слов был потрясающим. Многие живо вскочили. Таннехилл, который и до этого стоял, резко скомандовал:

— Маску!

Стивенс подождал, пока восстановилась тишина. Потом вежливо обратился к Пили:

— Снимите её, друг мой. Вы действовали в соответствии законной самообороны. Лично гарантирую, что с вами ничего плохого не случится, независимо от того, придется ли это мое решение по душе членам группы или нет. Пусть кто-нибудь поможет ему снять эту пакость… Должно быть, есть какой-то способ делать это быстро.

От группы отделилась Тризелла.

Она держала бутылочку с бесцветной жидкостью.

— Руки в стороны! — потребовала она.

Пили после нескольких секунд колебаний, пожал плечами и смирился. Она налила немного раствора в ладони и руками провела по его щекам.

Появилось лицо Холанда!

Насупившись, он зло заговорил, обнажая в оскале зубы:

— Отлично. Надо быть поосторожнее в том, что я предприму против вас. Да, я убил Пили. Но действовал по праву самообороны. И не собираюсь никому позволить обвинить меня в убийстве.

Стивенс нахмурился. То, что бормотал Холанд говорило о том, что тот воспринимал ситуацию неадекватно.

— Холанд, — обратился он к нему, показывая на присутствующих, — что вам известно о деятельности этих лиц?

Холанд, казалось, удивился.

— Но вы же мне разъяснили… Это секта… раз уж я ввязался… Впрочем, оставим это…

Стивенс оглядел присутствовавших. Таннехилл что-то пристально рассматривал на потолке. Судья Портер вперил в Холанда задумчивый взгляд. Мистра о чем-то тихо перешептывалась с телепаткой. Адвокат понял, что они разделяли его точку зрения. Этот человек опасности не представлял.

Но он, Стивенс, удовлетворения не испытывал.

— Холанд, — обратился он к следователю, — где вы раздобыли маску, изображающую Пили?

Зал ожил волной любопытства. Холанд стоял, раздумывая, в нерешительности. По его лбу стекали струйки пота.

— Я получил её по почте. Была приложена записка. В ней указывалось, как ею пользоваться и предписывалось все, что я должен был делать. Там же напоминалось, что когда-то я был актером, подчеркивалось, что я умело имитирую голоса и предлагалось все это задействовать. Иначе отправитель грозился проинформировать полицию насчет того, где зарыт труп Пили.

— И что следовало говорить в случае ареста?

— Что я нуждался в деньгах. Признаюсь… Не мог решиться… Но если бы на меня надавили, сказал бы правду…

— А после этого вечернего сеанса вам было обещано, что все происшедшее с вами будет предано забвению, так ведь?

— Верно.

Стивенс в упор глядел на Холанда. Он был озадачен. Сомневаться в правдивости слов этого человека не приходилось. Но ему представлялось маловероятным, чтобы опытный Холанд действительно позволил себе попасть в такую ловушку. А не происходило ли все так, что каким-то способом ему сумели крепко внушить, что он якобы совершил это преступление? Если это так, то до развязки ещё далеко.

Он направился к выходу вместе с Холандом. По пути сказал ему:

— Я зайду к вам завтра. Тогда обо всем и поговорим.

Тот показал жестом, что согласен. У него было усталое, напряженное лицо.

— Боже! — произнес он. — Как я рад, что ухожу отсюда. Но что все-таки за люди собрались здесь?

Стивенс и не пытался отвечать на этот вопрос. Его мозг уже лихорадочно заработал на волне упреждения более серьезной опасности. Он нервно спросил:

— Где вы расставили полицейских?

Тот ответил:

— Неужели вы думаете, что я совсем спятил, чтобы нагнать сюда ещё и полицию?

— Что?

Стивенс с трудом сдержался, чтобы не выказать своего недовольства. Он мгновенно представил себе, сколько времени потребуется, чтобы доставить сюда блюстителей порядка и прочесать всю местность. Много, слишком много.

Он проследил, как Холанд спустился вниз по лестницу. Затем быстро пробежал через всю террасу и выскочил во внутренний дворик. Тихо свистнул и замер в ожидании. Кто-то зашевелился в темноте и Стивенс шепотом позвал:

— Риггс!

Появилась рука с протянутым клочком бумаги и опять скрылась в тени.

 

22

Пока Стивенс отсутствовал, подошли ещё несколько человек и присоединились к группе, которая по-прежнему оставалась в гостиной — большом зале с дубовыми панелями и несколькими застекленными дверями, выходившими во внутренний дворик. Все двери, кроме одной, были закрыты. Всего в гостиной Стивенс насчитал сейчас двенадцать мужчин и шесть женщин, не считая себя самого. Когда он вышел, все уставились на адвоката.

Он подошел к телепатке. Та покачала головой и ответила, не дожидаясь вопроса:

— Какое-то мгновение назад чувство тревоги заметно обострилось, но тут же опять стушевалось. Теперь я не могу более четко различить, чего вы опасаетесь. Но ничего похожего на это пока не улавливаю.

Стивенс обратился к Мистре:

— Сколько сейчас членов группы в доме?

— Сорок.

— Кого нет? Разве вы говорили не о сорок одном человеке?

— Я считала и Пили, — обезоружила она его.

— Все они здесь в данный момент.

Ответ пришел от телепатки.

— Нет. Тесла вышел минут двадцать тому назад, чтобы взглянуть, что происходит вокруг Дома.

Все это — и вопрос и ответ — прозвучали достаточно громко, чтобы их услышали. Сразу же стало тихо. Стивенс с любопытством окинул взглядом этих восемнадцать бессмертных. Несмотря на прекрасно сшитые и дорогие костюмы, мужчины показались ему людьми довольно ординарными. Судьба не позаботилась о том, чтобы отобрать выдающихся личностей. Женщины, напротив, все, как на подбор, выглядели элегантно и утонченно. Видно, это и объясняло, почему их допустили в группу.

Возможно все присутствующие здесь в эту минуту мучительно припоминали все, что им было известно о хмуром индейце. Стивенс заговорил:

— Мне довелось ознакомиться с некоторыми съемками. Там фигурировали Пили и человек, весьма похожий на Теслу, но с другим лицом. Будь они прокляты, эти ваши маски! Они позволяют кому угодно походить на кого угодно. Я виделся с Теслой дважды. Был ли он в своем естественном виде или же под маской?

— Он был в маске, — ответил Таннехилл.

Стивенс ругнулся.

— А он и впрямь индеец?

— Да.

Снова установилась мертвая тишина.

— Как давно был отснят фильм, который вы видели? — поинтересовался Таннехилл.

— Примерно две тысячи лет тому назад…

Таннехилл вдруг резко взмахнул рукой. Властным тоном он распорядился:

— Осмотреть окрестности. Охранять все двери. Если найдете, приведите его сюда. Мы все выясним тут же, на месте.

— Подождите!

То был голос Стивенса, заставивший замереть тех, кто уже направлялся к выходам. Таннехилл бросил на адвоката удивленный взгляд. Разница между человеком, страдавшим потерей памяти и нынешним владельцем Большого Дома была разительной. Она проявлялась в более пронзительном взгляде, в губах, складывавшихся в узкую щелочку. То были глаза и губы Танекилы Удалого.

— Стивенс, — процедил он, — чего вы тут распоряжаетесь?

Адвокат охотно пояснил:

— Если откроется хоть одна из этих дверей, это будет сигналом моему человеку, которого я разместил снаружи, немедленно начать распылять элемент 167 на мрамор патио, террасы и самого дома. У вас нет оснований для беспокойства, если предатель был вычислен правильно. А сейчас я укажу вам, как следует поступить с ним.

— Это наше внутреннее дело, — надменно заявил Таннехилл. — И мы его урегулируем согласно нашим собственным правилам.

— Вы будете делать то, что укажу я, — прогремел Стивенс. — А теперь, друг мой, и я могу с тем же успехом контрзаявить, что эпоха вашего абсолютного диктата здесь кончилась. У меня в портфеле более пятидесяти экземпляров декларации — и вы её все до единого сейчас подпишете! — согласно которой этот Дом преобразуется в «Фонд», совет директоров которого составит наша группа. Вас я назначил первым президентом, но включил в состав Совета и себя. Лучше поскорее подписывайте, так как я не отзову обратно своего человека до тех пор, пока не получу все заверенные вами экземпляры.

Таннехилл вспыхнул от негодования и был готов разразиться гневной филиппикой.

— Поспешите, — ещё раз предупредил Стивенс, — и спросите у телепата, говорю ли я сейчас правду или блефую. У меня есть элемент 167. А снаружи мой человек готов сделать то, о чем я вам сказал.

— Так ли это, Тризелла? — отрывисто спросила Мистра.

— Все верно.

Таннехилл зло бросил в её адрес:

— Но почему вы нас не предупредили? Какого черта…

— Потому что то, что он делает, отвечает общему благу, — спокойно возразила телепатка. — Я не хотела рисковать, мешая ему в тот момент, когда он отчаянно ищет того человека среди нас, который…

Стивенс прервал её.

— Пора оставить Теслу в покое. Подумайте о всех тех годах, что он прожил с убежденностью, что как единственный уцелевший из первой группы, обосновавшейся в свое время в Доме, он был его естественным законным владельцем… Так что, Таннехилл, подписывайте. Не забывайте, что нам ещё предстоит поймать его и убедить…

Хозяин Дома ещё какое-то время раздумывал, но затем вдруг решительно взяв перо, стал черкать свою фамилию на копиях. Стивенс передал их другим членам группы. Когда были готовы десять деклараций, а в кармане лежал заполненный личный экземпляр, адвокат подошел к двери и позвал Риггса. Едва малорослый детектив вошел, остальные стали покидать помещение.

— Так, мистер Стивенс, — проговорил Риггс, — вижу, что вы славно поработали. Чем займемся теперь?

— Дайте мне ту капсулу, что я вам вручил, — потребовал Стивенс.

Риггс тут же повиновался. Стивенс, подойдя к Мистре, отдал её ей.

— Разумеется, — сказал он, — у Теслы, вероятно, есть немного этого элемента, полученного в ваших тайных лабораториях. Когда я анализировал его план, то понял, что единственная цель, которую он ставил перед собой, когда открыл мне доступ к звездолету…

— Какому звездолету? — встрепенулась Мистра.

Но Стивенс не обратил внимания на её возглас. Теперь, когда бумаги были подписаны, он собирался рассказать им все о космическом корабле, прилетевшем на Землю с далеких звезд двадцать веком тому назад. Поэтому он продолжил:

— …так вот, его единственной целью, когда он подстроил так, что я проник в звездолет, было узнать, действует ли все ещё электронный мозг звездолета.

— Что за электронный мозг? Эллисон, что за чертовщину вы тут городите?

— В том случае, — вдохновенно заливался Стивенс, — если робот-мозг ещё функционировал, думал Тесла, ему можно было смело приступать к уничтожению Дома, после чего электронный мозг был бы вынужден считаться с ним или же отказаться от надежды на…

Тризелла незаметно приблизилась к нему и прошептала.

— Человек, который только что пришел в холл, кто это?

Стивенс обернулся.

— Не беспокойтесь, это Риггс… Если есть на свете стоящий человек, то это…

Он запнулся, внезапно охваченный странным предчувствием.

Адвокат смутно припомнил, что Таннехилл вроде бы установил контакт с детективом в Лос-Анджелесе, просмотрев телефонный справочник. Но Таннехилл в действительности ему этого не говорил. Задыхаясь от волнения, он отрывисто потребовал у телепатки:

— Что вы читаете в его мыслях?

Тризелла ответила:

— У него благодушное настроение. Немножко озабочен, правда. Если он скрывает намерение уничтожить Дом, то это — работа великого Мастера по этой части!

Стивенс быстро подошел к Таннехиллу. Тот ответил на его вопрос:

— Я не очень хорошо помню, когда я свел с ним знакомство. Но уверен, что мы как-то случайно оказались вместе в баре и он угостил меня.

— До этого вы звонили ему?

— Звонил? Конечно нет.

Стивенс уставился на дверь, выводившую в вестибюль.

Риггса нигде не было видно. «Наверное, спустился в музей, — подумал с тревогой Стивенс, — чтобы распылить элемент 167, имеющийся у него, а затем по туннелю добраться до робота-мозга и…»

Он бросился в холл и огляделся. Риггса там уже не было. Тогда адвокат, что было прыти, устремился к лестнице в глубине вестибюля и начал осторожно спускаться, стараясь не производить шума. Стеклянная дверь внизу была распахнута. Он увидел, как Риггс открывает одну из витрин.

Стивенс немедленно извлек из кармана захваченную в звездолете трубочку. Держа палец на вскрывавшей её кнопке, он перемахнул через порог, выкрикнув:

— Эй, Риггс!

Тот повернулся, сохраняя потрясающее спокойствие!

— А я любовался этим предметом искусства толтеков, — отозвался он. — Чрезвычайно интересно…

Довольно пикантный момент для разговоров об искусстве. Стивенс шумно дыша, прохрипел:

— Риггс… Тесла… Вы ещё можете спасти вашу жизнь… Выиграть теперь вы уже не в состоянии… Откажитесь…

Пауза. Тот взглянул ему прямо в глаза:

— Стивенс, — каким-то каркающим голосом ответил он, — мы с вами можем властвовать над целым миром!

— Нет, это невозможно без Большого Дома… Сейчас же закройте выхлоп вашего распылителя элемента.

— Для этого нам Большой Дом совершенно не нужен. Неужели вы не понимаете? У нас с вами есть электронный мозг звездолета. Через него мы получим всю нужную нам информацию, будем располагать всеми возможностями, какими только пожелаем. Когда все остальные уйдут с нашей дороги, надо будет…

Из витрины потянулся, расплываясь, голубоватый дымок. Стивенс пронзительно закричал:

— Я сказал: закройте свой распылитель… Быстро…

— Для этого мне пришлось бы теперь лишиться руки. Послушайте, Стивенс…

— Выбирайте: рука или жизнь! И скорее! У меня с собой элемент 221 — наилучший способ нейтрализовать действие вашего элемента 167, с которым он химически…

Направив трубочку в сторону Риггса, он нажал на кнопку. Одновременно из оружия, которое Риггс держал в свободной руке, брызнул термический луч, к счастью, миновавший мгновенно пригнувшегося Стивенса. Тот со всех ног бросился бежать к лестнице. Зал за его спиной стало потряхивать. Светящийся голубоватый дымок лизнул ступени. Затем все накрыла беспросветная темень.

* * *

…Согласны ли вы, Мистра Лэнетт, взять в законные супруги этого человека?

— Да.

Голос звучал твердо и уверенно.

Потом, уже сидя в машине, она призналась Стивенсу:

— На меня это произвело какое-то удивительно странное впечатление. Поймите меня правильно, ведь я впервые в своей жизни выхожу замуж!

Стивенс ничего не ответил. Он думал об электронном роботе-мозге в звездолете, замурованном в толще холма под Большим Домом. Вскоре тот снова выйдет на космические трассы, возобновив прерванный на столь длительный срок полет. У Стивенса уже зародилась идея; просто дух захватывало, едва он начинал думать об этом: а почему бы Мистре и ему не отправиться вместе с кораблем?

— Лично я, — щебетала тем временем Мистра, — предпочла бы девочку. Обожаю мальчишек, но…

Стивенс вздохнул. Ах, эти женщины! С их вечными помыслами о семейном очаге и о детях! Они думают только о материнстве в то время, как перед ними открываются такие горизонты и возможность пережить невообразимые приключения.

Вернувшись в бунгало, он решился было заговорить с ней о космическом путешествии. Но в последний момент передумал. Все его планы и мечты сразу куда-то подевались, стоило ему погрузиться в глубинную нежность взгляда Мистры. Он подошел к ней. В его мыслях все ещё вихрем проносились все звезды Галактики. Но Мистра улыбнулась, и её образ вытеснил все остальное.

Затем на какое-то мгновение на него наложилось другое изображение — первого бессмертного, которого он увидел на экране в кадре, фильма, отснятого 2000 лет тому назад, рядом с Пили. Тогда он плохо различил черты этого человека, но сейчас отчетливо узнал в нем самого себя. Тесла был единственным, кто это понял. Теперь Вечный Дом навечно принадлежал ему, а весь объем памяти вскоре восстановился.

Но он опять взглянул на Мистру, и где-то в самом потаенном уголке души мелькнула мысль, что вечность могла и подождать.

Конец