Марин прибыл во дворец незадолго до десяти вечера и направился прямо в личные покои королевы.

Когда он вошел, женщина, сидевшая до этого на стуле, вскочила и повернулась к нему.

Глаза ее были ненормально расширенными. Королева выглядела уставшей и напряженной, что показывало, до какой степени она напугана. Она попыталась говорить спокойно, но это усилие лишь отчасти увенчалось успехом.

– Вы собираетесь убить меня, не правда ли? Великий Судья всегда приказывает убивать правителей территорий, которые он» захватывает. Я хочу, чтобы вы знали, что я готова к смерти, но прежде желаю обратиться с просьбой к завоевателю моей страны.

Она ничуть не сомневалась, что ей уготована именно такая участь. Но все ее слова, похоже, были вызваны мелодраматическим трансом, в котором она пребывала. Марин предположил, что она сейчас обратится к нему с каким-нибудь воззванием, исполненным эмоций. Он ответил ей ровным голосом:

– Любая разумная просьба вашего величества, не идущая вразрез с данными мне инструкциями, будет выполнена.

Она подошла к нему, слегка пошатываясь. В изгибе ее губ и звучании голоса, когда она заговорила, чувствовались подступающие слезы.

– Генерал, для вас это завоевание Джорджии – возможно, только эпизод вашей карьеры, но для меня это окончание целой эпохи. В моих предсмертных думах возникает много такого, что мне самой кажется диким. Для меня завоевание связано с определенными символами, и покоритель моей страны оказывается включенным в эту символику. И хотя я только мельком видела вас.., ранее.., но еще тогда у меня возникло чувство страха и ненависти.., и любви.

Ему не потребовалось запирать дверь. Это было сделано согласно его предыдущим указаниям.

Он легко поднял женщину на руки и понес ее в спальню. Пламя, пылающее в ней, заставило ее вцепиться в него. Она была сильна, эта женщина, и он понял это, когда она опрокинула его на себя.

Они лежали в бледном свете зари бок о бок, утомленные, без сна.

– Ты никогда меня не забудешь, правда? – спросила она.

– Никогда, – ответил Марин.

– Теперь ты можешь меня убить, – со вздохом произнесла королева. – Я чувствую, что все происходит правильно. Поражение получило свое логическое завершение.

Эта мысль поразила его. «Если бы она знала, – подумал он, – что здесь находится еще один человек, цепляющийся за последние минуты жизни». Потому что если он не сможет найти решение своей проблемы, он действительно обречен. Хотя ей кажется, что смерть ожидает именно ее.

Он пошевелился. В памяти всплыло то, о чем он забыл в эти минуты страсти. Ей было пора предложить жизнь. Он ощутил в себе что-то вроде перехода на новый уровень мышления – от примитивного набора клеток к сложному существу. Не поворачиваясь к ней, он проговорил:

– Шения, я подумал… Может быть, есть способ… Может быть, мы сможем придумать что-то, чтобы твоя семья осталась у власти. Подходящее решение я смог бы оправдать.

– Вся моя семья? – удивленно спросила она. – Ты имеешь в виду родственников?

– Почему бы и нет? – откликнулся Марин. – Что сто человек, что один – никакой разницы.

– Но это не будет для тебя опасно?

– Я не говорил, что смогу это сделать, – осторожно ответил Марин. – Я сказал, что, может быть, мы сможем придумать какой-то способ. Но тебе придется пойти на такие вещи, на которые ты раньше никогда бы не согласилась.

– Но ты тоже будешь делать такие вещи, – напряженно проговорила она. – Если бы я могла спасти семью… – она замолчала. – Почему ты это делаешь? – ее голос прозвучал почти по-детски. Он не успел открыть рта, как она спросила:

– Ради меня?

– Ради тебя! – ответил Марин.

И все – она, казалось, это приняла. В этом не было ничего необычного. Его план как раз состоял в том, чтобы с данного момента она чувствовала, что в верхнем эшелоне советников Великого Судьи у нее есть защитник. Тот факт, что данный конкретный защитник приговорен к смерти – хотя это никому не было известно, – не менял в данный момент ценности этой идеи.

Если бы между ними не возникло такого взаимопонимания, она могла бы заупрямиться – или вообразить себя героиней, умирающей за свой народ. Но она подписала документы, которые он ей предоставил, и выступила с речью, которую транслировали одновременно по радио и телевидению. В этой речи она подтвердила, что «фантасмагорическая революция», развязанная элементами, чьи цели ввиду нынешней мировой ситуации являются безумными, побудила ее просить у Великого Судьи защиты для себя и всего народа Джорджии.

В этом кратком заявлении она с грустью подчеркнула, что согласие принять эту помощь неизбежно вызовет определенные перемены, но эти перемены гораздо более предпочтительны, нежели разнузданное кровопролитие. Она закончила сообщением:

– Для облегчения принятия данных чрезвычайных мер я приняла отставку Кугарачара Майетта и обратилась к Дуони Аваристе с просьбой сформировать кабинет.

Местные имена, местные люди и освященные временем традиции – все пошло в дело в этой молниеносной войне, полная история которой, скорее всего, никогда не станет известна народу Джорджии, равно как и огромной массе других людей.

Прибыл Слэйтер со своими командами «регистраторов». Сто тысяч индивидуумов, известных своей приверженностью принципам монархии и годами занимающие основные позиции в списках «опасных», должны были зарегистрироваться первыми. Эту акцию ни в коем случае нельзя было проводить массово. Гордые мужчины и женщины Джорджии сочли бы свое самолюбие ущемленным, если бы им пришлось стоять в длинных очередях к передвижным установкам. В процессе регистрации у каждого индивида снимут отпечатки пальцев, заставят поставить свое имя под текстом присяги, а затем положат лицом вниз под массивным электронным устройством, обычно именуемым рентгеновским аппаратом. Но на самом деле эта машина впечатывает в мышцы плеча ту самую электронную схему.

Марин знал, что, пока работа не будет завершена, они не имеют права расслабиться. Но он не стал ждать. Около полудня он позвонил Меделлину.