Униженные и оскорбленные

На заре христианства языческий писатель Цельс, насмехаясь над Иисусом, презрительно называл Его самым странным из учителей. Почему? Да потому, что, «в то время как другие взывали: «Придите ко мне, достойные и добродетельные», этот одинокий Учитель провозгласил: «Придите ко мне, отверженные и растоптанные жизнью». В результате эти ужасные люди поверили Его словам, и за Ним потянулся самый разнообразный человеческий сброд».

Христианский мыслитель Ориген дал сокрушительную отповедь писателю-язычнику. «Верно, Иисус призвал униженных и оскорбленных, — говорил Ориген, — но Он не позволил этим людям остаться никчемным сбродом; из материала, который вы отбросили как бы негодный, Он вылепил людей, вернув им самоуважение и дав возможность встать на ноги и посмотреть в глаза Господу. Они были забитыми, ничтожными и жалкими существами; Сын сделал их свободными».

Вы, должно быть, замечали, что порой труднее всего иметь дело с теми, кто якобы абсолютно безгрешен. По крайней мере с теми, кто нетерпим к чьим-то недостаткам. В Библии сказано: «Все согрешили» (Рим. 3:23). Но некоторые люди считают себя исключением из этого правила.

Предполагается, что все люди добры. Верно? Тогда почему с некоторыми святыми так трудно уживаться? Почему столь многие явно хорошие люди выглядят так, будто их выстирали, но забыли отутюжить? Вы не замечали за собой грешных мыслей, что предпочли бы жить на небе по соседству с каким-нибудь террористом, чем со своей теткой Кейт?

Почему же рядом с Иисусом, несмотря на Его совершенство и Божественную природу, было так легко и свободно? Почему даже последний из грешников находил в Нем понимающего Друга? В то время как религиозные деятели того времени, с их надуманными суровыми требованиями и вечной гримасой неодобрения, держали людей в страхе и напряжении?

Дело в том, что Иисус любил грешников — даже тех, кого остальные считали отщепенцами и ни к чему не годными человеческими отбросами. Он ел вместе с ними, утешал, исцелял и подбадривал их. Если Он и не мог терпеть кого-то, так это тех, которые считали себя безгрешными. До них Он никогда не мог достучаться. Он любил их, но они не желали, чтобы их любили. Он хотел спасти их, но этих людей оскорбляло малейшее предположение о том, что они нуждаются в спасении

Иисус пришел «призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:13). Он пришел «в мир спасти грешников» (1 Тим. 1:15). Только грешники являются предметом Его заботы!

Означает ли это, что Иисус был снисходителен ко греху? Нет. Нисколько. Скорее всего, Он обладал удивительной и неоценимой способностью ненавидеть грех и в то же время любить грешника. Ему всегда удавалось стать на сторону грешника, не попустительствуя при этом греху.

Однажды, когда Он проповедовал, к Нему бесцеремонно притащили какую-то женщину. По словам обвинителей, ее застигли в момент прелюбодеяния. Следует ли побить ее камнями, как то заповедано законом Моисея? Стражи нравственности делали вид, что нуждаются в Его совете. Но за этим скрывалась тщательно продуманная интрига. Если Он ответит, что ее не следует побивать камнями, они обвинят Его в забвении Моисеева закона. А если Иисус ответит, что согрешившую следует наказать, то они донесут на Него римским властям, ибо римляне, как вам известно, не желали, чтобы иудеи развлекались такими вещами, как смертная казнь.

Иисус сразу же заметил подстроенную фарисеями ловушку. Он, казалось, не обратил внимания на их вопрос. Низко склонившись, Он стал что-то писать на земле у Себя под ногами, как бы ничего не слыша. И это разозлило книжников и фарисеев. Они приходили в негодование, когда на них не обращали внимания.

Законники придвинулись ближе, настаивая, чтобы Иисус ответил. Затем, посмотрев вниз, прочитали написанное Им. И были поражены. Возможно ли это? Неужели там, на песке, начертаны позорные тайны их собственной жизни?

«Хорошо, — согласился Он, — побейте ее. Только первым пусть бросит камень тот, кто никогда не грешил!» И продолжал писать.

Знал ли Иисус, что обвинители этой женщины как раз и были теми, кто довел ее до греха? Я думаю, знал. Неудивительно, что все блюстители законности разошлись. Опасаясь, как бы толпа любопытных не заглянула через их головы и не прочитала то, что было написано на земле, они незаметно улизнули, оставив женщину наедине с Иисусом.

Парализованная стыдом и страхом, ожидая, что в нее вот-вот полетит первый камень, женщина боялась взглянуть вверх. Но вот она услышала ласковый голос Иисуса. «Где твои обвинители? Осудил тебя хотя бы один из них?»

«Нет, господин», — ответила женщина.

И тогда раздались самые прекрасные слова, какие ей только приходилось слышать: «И Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши».

У Иисуса была прекрасная возможность устроить перекрестный допрос и прочитать лекцию, которую грешница никогда бы не забыла. Но Он этого не сделал, напротив, Он постарался пощадить ее стыдливость. Он произнес только: «Иди и впредь не греши». И этого было достаточно. Согрешившая женщина знала, что Иисус беспощаден к греху. Но она знала и то, что обрела понимающего Друга. Надо ли удивляться, что она навсегда полюбила Его?

Да, именно лицемерные обвинители, а не их жертва, вышли из этого столкновения пристыженными и уязвленными.

Иисус пришел «исцелять сокрушенных сердцем» (Лк. 4:18), а не наносить новые раны. Он всегда проявлял чуткость к чужим чувствам. Он не ставил людей в неловкое положение и не разоблачал виновных публично. Даже Иуду пощадил Христос. Он неоднократно мог бы уличить в преступных замыслах того, кто Его предаст, но, не желая зла, Христос пытался любовью уберечь Иуду от этого ужасного поступка.

А вот иной пример. Барбара Уолтерз брала интервью у Патти Херст. Кто такая Патти Херст? Похищенная в девятнадцатилетнем возрасте девушка, «с которой никогда не происходило ничего плохого», в течение пятидесяти семи суток содержалась взаперти в чулане, в кромешной тьме. Ее пытали, допрашивали, насиловали. Непрестанно угрожали смертью. Принудили участвовать в ограблении банка. Так Патти стала преступницей, которую разыскивало ФБР. Убежденная в том, что родители от нее отказались, что они никогда не захотят иметь с ней ничего общего, что она никогда не сможет вернуться домой, убежденная в том, что это конец, что она — конченый человек, и ей надо смириться и присоединиться к своим похитителям, убежденная в том, что агенты ФБР расстреляют ее на месте, а если не они, то это сделают ее преступные компаньоны, — Патти Херст настолько отчаялась и уверилась во всем этом, что ей даже в голову не приходило бежать, хотя возможностей для этого было предостаточно.

Барбара Уолтерз — прекрасная журналистка, но она забрасывала девушку все более мучительными вопросами, которые иногда казались просто безжалостными. «Почему вы не отказались? Почему не сказали им, что не желаете в это впутываться? Почему вы вели себя именно так? У вас было много возможностей бежать… Почему вы ими не воспользовались? Несколько дней вас никто не охранял… Вы могли найти телефон и позвонить родным. Почему вы этого не сделали?»

«Это просто не приходило мне в голову», — отвечала несчастная девушка.

Мы не можем ее понять. Мы не можем понять, почему кто-то не делает того, что мы, как нам представляется, обязательно сделали бы. Мы совершенно уверены, что в подобных обстоятельствах мгновенно бросились бы к телефону; или издали такой душераздирающий крик, что его услышали бы во всей округе; или стремглав бросились бы к первому полицейскому. Мы уверены, что, освободившись и оказавшись в дружеских руках полиции, мы не стали бы сжимать кулаки, демонстрирующие преданность революции, и не выдавали бы свою сомнительную деятельность за «партизанскую войну».

Нам не потребовалась бы целая неделя, чтобы осознать, что мы «никогда больше не должны говорить все это», чтобы выжить. Мы очень хорошо умеем задавать вопросы и соизмерять ответы критериями своего сознания, не понимающего, что значит быть похищенным.

А вот Иисус понимает. Он понимает жертву похищения. Он понимает каждого грешника. Он понимает вас и меня.

Задумайтесь на мгновение о том, какие трудные вопросы мог бы задать нам Иисус, будь Он репортером! Но Он этого не делает. Он не таков!

Давайте вместе отправимся в далекое-далекое прошлое, в тот день, когда Иисус, утомленный и изнывающий от жажды, в самую жару сидел у колодца. Какая-то женщина с кувшином подошла набрать воды. Иисус попросил у нее напиться.

Как? Иудей просит у самарянки напиться? Женщину поразило уже одно то, что иудей вообще с нею заговорил!

Но Иисус знал, что она жаждала даже больше, чем Он. Иисус знал, что до сих пор самарянка пила из загрязненных, не утоляющих жажды источников. И Он обратился к женщине с сочувствием и лаской, доселе ей неведомыми. «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: «дай Мне пить», то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (Ин. 4:10).

Самарянка захотела этой живой воды. Тогда Иисус велел ей пойти позвать ее мужа и вернуться вместе с ним.

«У меня нет мужа», — ответила женщина. И Иисус сказал ей, что у нее было пять мужей, а тот, с которым она теперь жила, также не был ее мужем.

Потрясенная, она попыталась сменить тему разговора. Да и кого бы это не поразило? Ведь женщина осознала, что перед нею Тот, Кому все о ней известно. И все же Он хотел дать ей воды живой. Может быть, это и есть Мессия, приход Которого предсказывали пророки? И Иисус сказал ей: «Это Я, Который говорю с тобою» (стих 26).

Самарянка была так взволнована, что, забыв свой водонос, забыв дать Иисусу напиться, побежала в город, говоря каждому встречному: «Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос?» (Стих 29).

Иисус велел ей привести мужа, но она созвала всех, кого знала. Спаситель окинул взглядом окрестные поля и увидел, что идут и лудильщик, и землекоп, меняла и землевладелец, арендатор и врач, сосед и знакомый, дядя и зять. Поля побелели от одежд самарян, жаждущих посмотреть на Человека. Иисус был счастлив, ибо только Он знал, как они нуждаются в живой воде!

Какое назидание мог бы прочитать Иисус женщине с подобным прошлым! Какие уничтожающие обвинения могли бы слететь с Его уст! Он мог бы безжалостно забросать ее каверзными вопросами. И тогда никто не пошел бы через поля, чтобы встретиться с этим Человеком!

Друг мой, я хочу повторить слова той самарянки: «Пойдите, посмотрите Человека! Оставьте ваши негодные источники, никогда не утоляющие жажды; оставьте попытки выкопать свой собственный колодезь. Копая, вы только усилите жажду. Идите и встретьтесь с Иисусом; приходите и пейте из Его источника, и вы никогда больше не будете страдать от жажды!»

В Сан-Франциско, как и на всем побережье Восточного залива, стояла небывалая жара. И как раз в это время шло богослужение на открытом воздухе. В те дни все жили, готовили пищу и спали в палатках, буквально задыхаясь от жары. Но, несмотря на это, жители палаточного городка до отказа заполнили огромный павильон, чтобы послушать одного из своих самых любимых проповедников — пастора Лютера Уоррена. Среди них находилась молодая женщина с двумя маленькими детьми. И им, разумеется, никак не сиделось на месте.

Наконец, вдоволь набегавшись, одно очаровательное дитя, двухлетняя девочка, уснула на руках матери. У старшей девочки, которая никак не могла угомониться, были такие же голубые глаза и слегка вьющиеся белокурые волосы. Женщина очень хотела послушать проповедь и терпеливо увещевала сидящую рядом дочь. Но было слишком жарко, да и складной стул казался чересчур жестким, и вскоре произошло неизбежное — девочка попросила пить.

Мать медлила, не решаясь потревожить спящего у нее на руках ребенка. И вдруг старшая малышка неопределенно махнула рукой в сторону кафедры: «Там у одного человека есть вода!»

В те дни ребенок не боялся попросить воды у незнакомца — тем более в церковном лагере. Мать разрешила, наказав сразу же вернуться, затем откинулась на спинку стула и расслабилась. Может быть, теперь она спокойно послушает проповедь.

И вдруг, не веря своим глазам, она увидела, что ее маленькая дочь направляется прямо к помосту и просит проповедника дать ей напиться! Оцепенев от стыда, женщина смотрела, как пастор Уоррен прервал проповедь и налил стакан холодной воды из стоявшего на кафедре графина. Девочка выразила свою благодарность тем, что подняла красивенькие голубые глазки и пристально посмотрела в очи проповеднику.

Если бы вы знали пастора Лютера Уоррена, то догадались бы, что он не имел ничего против такой неожиданной сцены. Наоборот, это дало ему идеальную возможность поговорить о прохладной, вселяющей бодрость живой воде в жаркий день, когда все страдают от жажды.

Посмотрите, друг мой! Там, на кресте, — Человек, у Которого есть вода! Живая вода! И вы можете пойти прямо к Нему и попросить у Него напиться. Он не будет возражать, если Его побеспокоят такой просьбой.

В ту пятницу Иисус умирал. Грехи рода человеческого сокрушили Его жизнь. Во всей мировой истории еще не было более важного момента. А вор, распятый на кресте рядом с Ним, потревожил Его, безмерно страдающего, странной просьбой.

Что случилось? Ведь исполнение всего замысла спасения было приостановлено на то время, пока Иисус отвечал на мольбу раскаявшегося злодея!

Обратитесь к Нему! Он остановится, чтобы ответить и вам — в любое время! Можете смело идти к Нему и попросить у Него глоток воды — чтобы никогда больше не страдать от жажды! Вы можете попросить Его об этом прямо сейчас!

 

Безрассудство Голгофы

Иногда Господь проявляет в Своих действиях некоторую странность. Его приемы ведения войны или разрешения конфликта выглядят довольно причудливо, если не сказать — эксцентрично. Ни один современный генерал не одобрил бы Его стратегию.

Попробуйте представить, что вы — часовой, стоите в дозоре на стене древнего города Иерихона. И вот однажды к нему приближается войско, состоящее из 600 000 бывших рабов. Вы усмехаетесь при одной только мысли, что Иерихон может пасть и оказаться в их руках. Намечается что-то интересное!

Как же дальше развиваются события? Ни с того ни с сего вокруг города начинает ходить какая-то странная процессия. Впереди — группа отборных воинов, затем — семь священников с трубами, следом — священники в полном облачении, несущие на плечах золотой ковчег. И за ними — все войско Израиля. Почитайте об этом в 6-й главе Книги Иисуса Навина.

Не слышно ни единого звука, кроме мощной поступи марширующих и торжественного гласа труб, прокатывающегося эхом по окрестным холмам и улицам Иерихона. Обойдя вокруг города, войско так же молча возвращается в стан. Что происходит?

То же самое повторяется на следующий день и на третий. В этом есть что-то непостижимое, даже пугающее. Что все это может означать? Вы вдруг вспоминаете, что перед этим народом расступилось Красное море, и река Иордан во время разлива приостановилась, и образовался проход. А Иордан слишком близко, чтобы чувствовать себя спокойно. Что же собирается совершить Бог этих евреев на этот раз?

В течение шести суток один раз в день иудеи обходят город. Только и всего. На утро седьмого дня осады происходит нечто странное и зловещее. После очередного обхода войско не отступило, как это было прежде, а пошло второй, третий, четвертый раз… Уже сделано шесть кругов. Что будет дальше? Какая надвигается угроза?

Вам не придется долго ждать. Совершив седьмой круг, войско остановилось. Трубы, некоторое время молчавшие, затрубили с такой силой, что земля содрогнулась. Стены с массивными башнями покачнулись и обрушились до основания. Ваше счастье, что вы находились на крепостной стене только в собственном воображении!

Ну что за способ взятия города! Какой, казалось бы, нелепый способ! Просто-напросто маршировать вокруг и трубить в трубы! Но ведь он сработал!

В годы правления Иосафата, царя иудейского, произошло нечто не менее странное. На его страну напало войско, при одном упоминании которого все трепетали. Но царь, воодушевленный Господом, поставил во главе своего войска певцов, чтобы они возносили Богу благодарение за победу!

Слыханное ли дело — выставлять впереди армии хор? Не чересчур ли это? Но неожиданный прием снова сработал! Когда захватчики услышали певцов, провозглашающих победу, они так испугались и растерялись, что подняли оружие друг на друга и сами себя истребили!

А еще был Гедеон. Его войско насчитывало 32 000 человек. Господь сказал ему, что у него слишком много солдат. Поэтому Гедеон стал отпускать воинов домой, пока их не осталось всего триста. По указанию Господа их разделили на три отряда. Каждому воину дали трубу и светильник, спрятанный в кувшин. Эти три отряда подошли к вражескому лагерю с разных сторон. На исходе ночи по сигналу Гедеонова боевого горна затрубили все трубы. Затем, разбив кувшины и подняв горящие светильники, воины ринулись на вражеский лагерь с криком «Меч Господа и Гедеона!»

Внезапно пробудившись от сна, враги увидели повсюду пылающие светильники, со всех сторон доносились звуки труб и крики людей Гедеона. Полагая, что на них напали значительно превосходящие силы, мадианитяне страшно запаниковали. Спасаясь бегством, они принимали соплеменников за врагов и истребляли друг друга!

Какие странные сражения! Трубный глас! Разбитые кувшины! Светильники! Крики!

К чему столь необычные методы? Ответ мы находим в указаниях, данных Господом Гедеону. Послушайте: «И сказал Господь Гедеону: народа с тобою слишком много, не могу Я предать Мадианитян в руки их, чтобы не возгордился Израиль предо Мною и не сказал: «моя рука спасла меня»» (Суд. 7:2).

Вы понимаете? Господь предлагает такие простые, такие, казалось бы, нелепые, неоправданные и бесперспективные методы — и делает это для того, чтобы люди никогда не посмели заявить: «Мы совершили это своими руками!»

Ситуация повторялась снова и снова. Совершая время от времени поступки, выглядевшие не слишком разумными, Господь давал понять, что человек никогда не смог бы сделать этого. То было дело Его рук!

Поэтому, когда в далеком прошлом Господь столкнулся с величайшим кризисом — вторжением греха в Его совершенное мироздание, — неудивительно, что Он встретил это совсем не так, как мы могли бы ожидать.

Это было столкновение, затрагивающее не один какой-то мир, но всю Вселенную. Репутация Господа оказалась под вопросом. Сам Господь подвергался испытанию. Его верховенству был брошен вызов. Судьба всего Божественного творения была поставлена на карту!

Как же ответит Господь? Массированным ударом? Своей всепобеждающей силой? Или Он подавит восстание при помощи огромного грибовидного облака? Нет. Господь сделал Свой выбор. Он одолеет восстание крестом!

Странный замысел? Безусловно. Некоторые сочли его безрассудным!

С первого дня Своего появления на этой планете Иисус нарушал все правила достижения успеха: родился в хлеву, вырос в нищете, не написал ни одной книги. Он никогда не возглавлял армии, не устраивал маршей протеста, не поднимал восстания и не затевал революций. Он никогда не числился среди профессоров престижных философских школ. Не ладил с богословами. Он обходил стороной ученых — последователей Платона и Аристотеля, а Своими помощниками сделал неграмотных рыбаков, избрав «немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира… чтобы посрамить сильное» (1 Кор. 1:27).

Иисус мог бы возглавить восстание против Рима. Подобным ходом Он бы мгновенно завоевал популярность среди тех, кто впоследствии стали Его врагами. Учитывая Его способность творить чудеса, у римлян не осталось бы никаких шансов. Подумайте к тому же о преимуществах армии, возглавляемой Тем, Кто мог накормить всех солдат обеденной порцией ребенка!

Христос мог бы без труда овладеть троном Давида — если бы действовал правильно, в обыденном понимании. Но Он постоянно упускал возможности. Казалось, у Него не было чувства времени. Когда общественное мнение склонилось в Его пользу, и Его готовы были сделать царем, Он отослал толпу по домам и удалился на гору молиться. Иуда был далеко не единственным, полагая, что Иисус должен был бы лучше распорядиться Своими возможностями!

Еще раз ожидания Его последователей достигли апогея в то воскресенье, когда Он торжественно въезжал в Иерусалим, осеняемый пальмовыми ветвями и сопровождаемый восхвалениями. Несомненно, Он мог бы взять тогда власть!

Но всего через несколько дней Он позволил Своим врагам унизить Себя тяжким крестным путем от этого города до места под названием Голгофа. Он позволил им распять Себя на необструганном, грубо сколоченном кресте, позволил совершить злодеяние без единого слова протеста — и молился за тех, кто забивал гвозди в Его тело.

Ни один человек в толпе не понял, что произошло в тот день: ни Его враги, ни Его друзья — особенно друзья. Они знали, что Иисус мог бы спокойно уйти из рук Своих врагов. Ученики видели, как Он делал это раньше. Они знали, что Он может в любой момент сойти с креста, если захочет. Почему Он не сделал этого? Почему Он позволил Себе умереть? Вот чего они никак не могли понять.

Ученики Христа никак не предполагали, что происходившее у них на глазах не было случайностью. Они не знали, что Иисус, в соответствии с замыслом, умирал вместо человека. Он умирал смертью, которой в конце концов умрут все грешники, отвергнувшие Его жертву. Это не та обычная смерть, которой все мы должны умереть. Это не та смерть, когда умирающий окружен в последние часы друзьями и близкими, когда о нем заботятся сестры милосердия, поднося к его запекшимся губам стакан прохладной воды. Это и не смерть мученика, который, подобно Стефану, взирает на небеса и видит Спасителя, одаряющего его сочувствием и любовью. Это не смерть христианина, которого поддерживает надежда на воскресение. Смерть, о которой мы говорим, — это абсолютное, полное и окончательное отделение от Бога!

Там, на кресте, Иисус, Чьи страдания были милосердно скрыты наступившими сумерками, умирал смертью, которой должны умереть грешники. Он испытал на Себе все ужасы ада!

Что я имею в виду? Буквально следующее. Ад, когда он наступит, будет очень и очень реальным, и пламя его будет обжигающим. Но самым страшным окажется не пламя — самое ужасное произойдет в часы, предшествующие пламени. Это будет понимание того, что решения, принятые в земной жизни, были окончательными, и изменить их уже невозможно. Грешники будут лицезреть сияющий Небесный град и осознавать, что для них вход туда навеки закрыт. Это будет страшное прозрение о том, что вход туда навеки закрыт. Это будет страшное прозрение о том, что могло бы быть, но уже никогда не осуществится. Это будет ужас полного и безвозвратного отделения от Бога, отделение от Источника жизни. Это — окончательная смерть, за которой не наступит рассвет. И лишь пламя ада милосердно положит конец невыносимым мукам.

Но неужели Иисус все это испытал? Разве Он не знал все это время, что воскреснет?

Знал, но не все время. Несколько раз Он действительно говорил, что воскреснет. Тогда Он был в этом уверен. Но только до тех пор, пока ощущал поддержку Своего Отца. Во мраке же той пятницы, когда Его распяли, ощущение присутствия Отца совершенно исчезло. Не потому, что Отец перестал о Нем заботиться, вовсе нет. Незримый, Отец страдал вместе со Своим Сыном. Но Иисус взвалил на Себя непомерную тяжесть грехов всего человечества. Он, не имевший за Собой ни единого греха, отождествил Себя с нашими грехами, грехами каждого из нас, как если бы они были Его собственными. Однако между Господом и грехом пролегает пропасть. Грешник, умирая своей окончательной смертью, не ощутит спасительного присутствия Отца. Так и Иисус, умирая вместо нас, не мог ощущать его. Он должен был умирать в одиночестве.

Грешник умирает без надежды на будущую жизнь. Так же должен был умереть Иисус, Он должен был и это испытать. И Он испытал. Ибо, когда Отец окончательно Его оставил, Христос с ужасом понял, что грех, взятый Им на Себя, грех людей, настолько отвратителен, что отделение от Бога будет вечным. И вот в эти страшные минуты Он не имел надежды!

Все это время сатана нашептывал злобные, исполненные лицемерного сочувствия слова искушения: «Ты никогда больше не увидишь Своего Отца! Никто не спасется. Ты попусту растратил все эти годы. Даже Твои друзья предали Тебя. Почему Ты не предоставишь людям самим расплачиваться за свои грехи?»

Каждый мучительный вздох приближал Спасителя к тому, что, как Он думал, могло оказаться вечной смертью. Но Он ни на секунду не усомнился в Своем решении. Он готов был вечно пребывать в гробу, лишь бы оставалась возможность спасти хотя бы одного человека, к примеру только вас, Вот как Он заботился о людях!

Борьба была такой жестокой, что едва ли Иисус осознавал, что происходит у подножия креста. Его мучители смотрели на Него с беспримерным презрением и глумились: «Других спасал, а Себя Самого не можешь спасти!» (Мф. 27:42). А римские солдаты, те и вовсе играли в кости, не подозревая, что над их головами разыгрывается эпохальное сражение.

Судьба этой битвы решалась не в свете присутствия и покровительства Его Отца, а в длинной тени, отбрасываемой смертью, — в тени, сквозь которую почти до самого конца трагедии не мог проникнуть Его взор. И лишь в последнюю секунду Его вера прорвалась сквозь тьму, и Он понял, что победил.

Да, случившееся в тот день на Голгофе, с точки зрения честолюбивцев, было каким-то безрассудством. Апостол Павел скажет: «Мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор. 1:23).

Безрассудство Голгофы. В глазах непонимающих это чистейший абсурд. Но Господь знал, что делал. То, что представлялось ужасной ошибкой, было самым блестящим ходом, который могла сделать Любовь. А то, что представляется позорным поражением, оказалось мгновением величайшей Любви!

 

Личностный кризис

Рассказывают, что некий летчик, летавший на международных воздушных линиях, купил небольшую станцию техобслуживания, поскольку у него всегда было несколько свободных дней между полетами. Однажды он зашел за какой-то мелочью в скобяную лавку, расположенную на той же улице. Сделав покупку, он задержался и немного рассказал о своем последнем перелете через океан.

Когда летчик ушел, другой покупатель спросил: «Кто этот человек?» Владелец лавки ответил: «У него станция техобслуживания на том конце улицы, — и добавил с улыбкой: — Бедняга вообразил, что он летчик!»

Большинство из нас воспринимает человека, заблуждающегося насчет своей личности, со снисходительной улыбкой и легким сочувствием. Мы мысленно зачисляем его в соответствующий разряд — наряду с теми, кто воображает себя Наполеоном, — и продолжаем идти своей дорогой. Но иногда мы сами оказываемся заблуждающейся стороной и ставим себя в неловкое положение.

Во времена Иисуса все было точно так же. Кто-то думал, что Он заблуждается, другие отнеслись к Нему как к самозванцу и даже богохульнику, ибо Иисус действительно объявил Себя Богом. Но вопрос об истинной природе Его Личности не терпел отлагательства. А что, если Он говорит правду? Что, если Он действительно Бог? Даже Его враги не могли отделаться от ощущения, что ошибаются именно они. И это их тревожило.

Однажды они спросили у Него напрямик: «Кто же Ты?»

И Иисус ответил им: «Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я» (Ин. 8:28).

Но ведь Иисус имел в виду гораздо большее, Он подразумевал: «Когда вы вознесете Меня, когда вы распнете Меня, когда подвергнете Меня бичеванию, унизите Меня и насмеетесь надо Мной; когда вы вобьете гвозди в Мои ладони, когда вы повесите Меня между небом и землей на позорном римском кресте и будете призывать Меня сойти, если это в Моих силах; когда вы оставите Меня умирать, не дав ни глотка воды, тогда вы узнаете, что это Я!»

И вот Он умирал — в полном одиночестве. Однажды, — нет, дважды — звучал Голос с небес, признававший в Нем Своего Сына. Но сейчас не слышно было никакого голоса. Все тихо, если не считать насмешек толпы и гневного ропота оскорбленного творения. Кем был этот Человек, этот умеющий сострадать Целитель, этот полюбившийся многим Учитель? Что Он совершил дурного, что Небо отказывается защитить Его? Какое за Ним преступление, если сама природа карает Его своими безжалостными стрелами? Кем же Он был?

Он что — просто хороший человек, лучший из живших когда-либо на земле и умерший как покорная жертва в руках злодеев? Или это был воплотившийся Господь, расплачивающийся за грехи падшего человечества?

Никогда об этом не забывайте! Если бы Он был всего лишь человеком, то мы имеем случай элементарного убийства невинного человека. Если Он был Богом, то мы описываем жертвоприношение. Если Он был всего лишь человеком, то мы видим перед собой мученика. Если Он был Богом, то перед нами Жертва!

Разбойник на соседнем кресте знал, Кто Он! Он понял, что последняя надежда на помилование стремительно ускользает. И нарушил благоговейную тишину мольбой: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!»

Но Иисус умирал. Найдет ли Он слова для разбойника, умирающего рядом? Казалось, время остановилось, пока небо и земля ожидали ответа Спасителя. «Истинно говорю тебе ныне — ныне же, когда все Меня предали, ныне же, когда кажется, что Я никогда не обрету Царствие, — говорю тебе ныне же, будешь со Мною в раю».

Римский сотник знал. Кем Он был. Он чувствовал, что совершается необычная казнь. И когда Иисус испустил последний мучительный вздох, он, не обращая внимания на глумливую толпу, убежденно сказал: «Истинно Человек Сей был Сын Божий».

Враги Иисуса знали больше, чем им хотелось бы. Они вынуждали Иисуса открыться не потому, что хотели узнать, Кто Он, а потому, что хотели заманить Его в ловушку. Они страстно желали только избавиться от Иисуса. Они ненавидели Того, Кто был настолько чист, настолько незапятнан, что их лицемерные души выглядели рядом с Ним чернее черного. Иисус должен был умереть!

Но когда враги погубили Его, когда они совершили свое грязное дело, удовлетворения они не получили. Преступление не прибавило радости уходящему дню. Мертвого Христа враги боялись даже больше, чем живого!

Высокомерный Каиафа знал. Кем Он был. Первосвященник сказал Ему: «Заклинаю, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» Иисус ответил ему просто: «Да, это так, как ты сказал». Неудивительно, что лукавый законник стал бледным как смерть, узнав от римской стражи, что Иисус восстал из гроба!

И Пилат знал. Он не нашел за Иисусом вины. Он стремился спасти Иисуса от сговорившихся врагов. Он пытался смыть вину со своих рук. Но не смог. До самой смерти он будет жить в страхе перед Тем, Кого приказал бичевать и отправить на казнь. Как он мог быть уверен, даже находясь в предполагаемой безопасности в своем дворце, что воскресший Иисус не возникнет перед ним и не потребует ответа?

Да, они спрашивали у Иисуса: «Кто же Ты?» И Иисус им ответил: «Когда вознесете Меня, тогда узнаете, что это Я».

Некоторые из тех, кто был свидетелем Его смерти в ту черную пятницу, потеряли сон, пока не узнали из Писания, Кто Он. Многих мучили угрызения совести за то, что и их голос звучал в безжалостном крике толпы: «Распни Его! Распни Его!»

Попробуйте представить себе человека, случайно затянутого в эту толпу, наблюдавшего за казнью и увидевшего в тот день немало странного и пугающего. Но вот толпа рассеялась, и человек побрел в одиночестве домой. Его мучают угрызения совести. Зачем он это сделал? Почему позволил себе присоединиться к обезумевшей толпе, требующей смерти Человека, не причинившего ему ничего плохого, Человека, Которого Пилат объявил невиновным? Он надеется обрести покой и избавиться от чувства вины в стенах родного дома. Но что ожидает его на пороге? Об этом рассказывает поэт:

Прошло пятьдесят долгих дней. Смешанные с правдой, по стране ходили слухи, порождая смятение в сердцах людей. Один вопрос, как никакой другой, требовал немедленного разрешения: Кем был Иисус из Назарета, Распятый Иисус?

Наступила Пятидесятница. И Петр встал, чтобы говорить. Петр, тот самый ученик, который убежал. Петр, который клянется, что не знает Иисуса. Петр, который кощунствовал, лишь бы его не отождествляли с Ним.

Но посмотрите, с Петром что-то произошло. Смело, без тени страха, в присутствии врагов Иисуса, он возгласил: «Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли» (Деян. 2:36).

Задумайтесь, какое бесстрашие демонстрирует Петр! «Сей Иисус, Которого вы распяли! Тот, Кого вы распяли, — Сын Божий!»

Что за этим последовало? Как отозвался на эти слова народ? Ополчился на Петра? Нет. «Слыша это, они умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам: что нам делать, мужи братия?»

В тот день было обращено три тысячи человек, они припали к ногам Распятого и обрели прощение своей вины!

«Сей Иисус, Которого вы распяли». Эти слова стали вестью раннего христианства. В них была его сила!

Мы говорим, что сами лично не участвовали в этом, что мы не распинали Его, что все злодеяние сотворили Пилат и римские солдаты. А нас там не было, нас не в чем упрекнуть!

Но Иисус умер не от тех ран, что оставили гвозди. Не эта боль убила Его. Он умер от надорвавшей Его сердце тяжести грехов, которые Он принес с Собою на крест.

Вы только подумайте! Если наши грехи — ваши и мои — не входили в их число, если среди грехов, сокрушивших Его жизнь, не было наших, то как мы можем утверждать, что Иисус заплатил и за них? Но если они все же вошли в их число, то и вы, и я виновны в распятии Иисуса. На гвоздях остались отпечатки и наших пальцев!

Сирил Дж. Дейви рассказывает историю о Сандаре Сингхе, индийском мальчике. Когда ему было всего четырнадцать лет, умерла его мать, и мир для него рухнул. Сандар был безутешен, и никто не мог его успокоить. Он знал, что не может жить без Бога, но ему в горе казалось, что Господь забрал того единственного человека, благодаря которому он ощущал Его присутствие.

Сандар посещал школу христианской миссии, поскольку государственная находилась слишком далеко. Он всегда был спокойным и вежливым учеником, однако теперь все изменилось. Горе превратило его в отчаянного хулигана, сердечность преподавателей только разъяряла его. Он ненавидел учителей и их школу, и их Книгу. И ненавидел их Иисуса!

Однажды Сандар подошел к учителю и вежливо сообщил, что хочет купить Новый Завет. Никто и не подозревал, зачем он ему понадобился!

Через некоторое время он предложил приятелям: «Идемте со мной. Вас удивило, что я купил эту Книгу? Тогда приходите ко мне и увидите, что я с ней сделаю! Я не знаю, сколько я проживу, наверное, совсем мало, но, прежде чем я умру, я покажу вам, что я думаю об Иисусе и о Его Книге!»

И Сандар привел друзей во двор своего дома, взял охапку хвороста, банку керосина и зажег костер. Затем медленно и методично стал по одной вырывать страницы из Книги и бросать их в огонь. Он хотел, чтобы этот поступок стал его последним оскорбительным жестом по отношению к христианской Книге!

Внезапно из дома вышел его отец и закричал: «Сын, ты сошел с ума! Ты вне себя, коль сжигаешь христианскую Книгу! Это хорошая Книга — так говорила твоя мать. Я не желаю, чтобы в моем доме совершалось такое кощунство. Прекрати! Ты слышишь? Прекрати!»

Сандар наклонился, втоптал остатки Нового Завета в костер и, ни слова не говоря, удалился в свою комнату. Там он провел три дня и три ночи.

И вот наступила ночь, когда все должно было решиться. Он знал, что сделает. Было слышно, как невдалеке прошел поезд в Лахор. Следующий экспресс ожидается в пять часов утра. И если Господь не заговорит с ним до этого времени, он пойдет, положит голову на рельсы и подождет, пока поезд, следующий из Ладхианы в Лахор, не оборвет его жалкое существование.

Его сознание должно быть ясным в эту ночь, поэтому Сандар пошел в купальню и целый час мылся холодной водой, а затем возвратился в свою комнату. До прохождения экспресса оставалось семь часов.

Он молился: «Боже, если Ты есть, яви мне Себя, прежде чем я умру!»

Медленно текли минуты, еще медленней они складывались в часы.

Без пятнадцати пять Сандар ворвался в комнату отца и схватил его за плечо. «Я видел Иисуса!» — выпалил мальчик.

«Ты бредишь, — сказал спросонья отец. — Иди спать».

Но Сандар не бредил. Он тут же как на духу выложил отцу всю свою затею с самоубийством.

«Несколько минут назад, — продолжал он свой рассказ, — в мою комнату вошел Иисус… И заговорил со мной… Он сказал: «Долго ли ты будешь преследовать Меня? Мне пришлось прийти, чтобы спасти тебя. Ты молишься о том, чтобы найти верный путь, так почему же до сих пор не стал на него? Я и есть этот путь». Он говорил на хинди, и говорил со мной. Я припал к Его ногам. Как долго я пробыл на коленях, не могу сказать. Но когда встал, видение рассеялось. Это было видение. Я и в мыслях не держал звать Его… Если бы это был Кришна или один из моих собственных богов, я бы не так удивился. Но только не Иисус!»

Он умолк на минуту, а затем твердо заявил: «Я христианин. Я не могу служить никому, кроме Иисуса!»

«Ты, должно быть, рехнулся, — резко бросил отец. — Врываешься среди ночи, чтобы сообщить, что ты христианин. А ведь не прошло и трех дней с тех пор, как ты сжег христианскую Книгу!»

Сандар замер, глядя на свои руки, и прочувствованно воскликнул: «Мои руки совершили это. Я никогда не смогу смыть с них этот грех, до самой смерти!»

Неудивительно, что Сандар полюбил Христа! Неудивительно, что он до самой смерти проповедовал Иисуса! Неудивительно, что почти каждое лето Сандар уходил в запрещенную страну Тибет, где подвергался за свою проповедь жесточайшим гонениям. Но чем сильнее его преследовали, тем более счастлив он был оттого, что страдает за своего Господа. Из последнего странствия в Тибет христианин Сандар не вернулся!

Друзья мои, посмотрите на свои руки, а я посмотрю на свои. Вот руки, распявшие Иисуса! И ничто, кроме алой Крови Голгофы, никогда не очистит их!

Этот личностный кризис должен произойти с каждым из нас. Мы не преодолеем его, пока не узнаем, кто мы. Невинные свидетели, надежно отдаленные от вины Голгофы двумя тысячелетиями? Или же одни из тех, кто распял нашего Господа? Мы поймем это, если будем долго и честно смотреть на крест!

Но надежда есть! Ибо когда Иисус молился: «Отче, прости им», я знаю, что Он подразумевал меня! Я знаю, что Он подразумевал вас!

 

Что в действительности произошло на Голгофе?

Наше поколение одержимо манией расследования. Разбился, к примеру, самолет, но еще до того, как уцелевшие будут спасены из-под обломков, а погибшие пересчитаны, мы пускаемся в расследование всех доступных деталей, имеющих отношение к катастрофе.

Если какой-то государственный деятель становится жертвой наемного убийцы или умирает при загадочных обстоятельствах, наше расследование бывает особенно продолжительным и доскональным.» Прошло много лет, но до сих пор расследуется убийство Джона Ф. Кеннеди. Миллионы людей не успокоятся, пока не будет известна вся правда. До сих пор возникают вопросы относительно смерти Роберта Кеннеди в одном из отелей Лос-Анджелеса, случившейся именно тогда, когда он достиг пика популярности. Многие считают, что не решен вопрос и обо всей полноте ответственности за убийство Мартина Лютера Кинга.

Пытливый ум — это замечательная штука! Не всегда разумно соглашаться с первым же ответом, всплывающим на поверхность. А вот расследовали ли вы когда-нибудь смерть Иисуса из Назарета? Это, несомненно, была самая загадочная смерть всех времен. Но она остается тайной только при небрежном подходе к расследованию. Почему? Хотите узнать ее подоплеку?

О смерти Иисуса из Назарета написаны миллионы страниц и высказано бесчисленное количество версий. Но многие из нас не имеют ни малейшего представления о том, что в действительности произошло в ту пятницу 31 г. по Р. X. на холме за Иерусалимом. Почему же так и не состоялось заслуживающее доверия расследование и не были выяснены все факты? Почему существует так много предположений и так мало известно твердых, абсолютно аргументированных свидетельств и доказательств?

Была ли смерть Иисуса случайностью? Или она была запланирована? Если да, то кем? Почему Он умер? На самом ли деле Его смерть была величайшей трагедией, разыгравшейся на этой планете? Или она означала блистательную, полную победу, которая вызвала ликование ангелов и вынесла приговор самой смерти?

Быть может, в смерти Иисуса содержится поразительный скрытый смысл, о котором вы никогда не догадывались?

Голгофа была чем-то вроде гигантской афиши, оповещавшей всех, что Иисус потерпел неудачу. Какова бы ни была Его миссия, что бы Он ни собирался совершить — произошла осечка. Мертвый Иисус лежал в новом гробу Иосифа. Его враги, явные и тайные, были убеждены, что Он останется там навсегда!

Ученики Иисуса до самого конца не верили, что Он умрет, ибо Он был Мессией. А Мессия, по их понятиям, не должен был умереть и не мог умереть. Они ждали, что Он совершит какое-нибудь чудо, чтобы уйти от врагов. Но чудо не произошло — Иисус был мертв. Опуская в гроб Иосифа безжизненное Тело, ученики пали духом и погрузились в глубокое отчаяние.

Послушайте, о чем они говорят между собой: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк. 24:21). Теперь же им кажется, что они ужасно заблуждались. Должно быть, Иисус вовсе не долгожданный Спаситель. Жизнь сразу стала пустой и бессмысленной.

Солнце все ниже клонилось к закату, напоминая, что вот-вот начнется суббота, и они поспешили в укрытие, опасаясь, как бы им самим не попасть в черный список врагов Иисуса.

Спустя двадцать четыре часа, когда солнце на западе возвестило об окончании субботы, гроб Иосифа был надежно защищен римской печатью и караулом из сотни солдат. Иисус был так замурован в Своей каменной темнице, как будто Ему предстояло оставаться там до скончания времен.

Медленно тянулась длинная ночь, но солдаты исправно несли свой дозор. Множество незримых ангелов ожидали Христа, чтобы приветствовать Его. Был там и сатана, мечтавший об обратном, — ему хотелось навечно удержать Иисуса в гробу; да к тому же его сопровождал сонм демонов, которым было приказано не сдаваться ни под каким предлогом.

Внезапно на землю быстро спустился Гавриил, могущественный ангел, очевидно, занявший место Люцифера. Планета содрогнулась, а демоны в страхе рассеялись при его приближении. Оцепеневшие от ужаса римские солдаты смотрели, как Гавриил легко, словно пушинку, отвалил от дверей гроба громадный камень, и услышали, как он воскликнул: «Сын Божий, выходи! Твой Отец призывает Тебя!»

Они увидели, как Иисус вышел из открытого гроба и провозгласил: «Я есть Воскресение и Жизнь!» Солдаты смотрели, как низко поклонились ангелы, приветствуя своего Предводителя хвалебной песнью. Все эти великие сцены запечатлели глаза и уши римских солдат. Ни за какие деньги их не заставили бы молчать об этом! Теперь уже — не заставили бы!

Да, в ту черную пятницу крест Голгофы был символом поражения. Но теперь Иисус из Назарета выходил из гроба поступью Победителя. Он одолел смерть!

Иисус отнюдь не проиграл! Он выполнил Свою миссию во всем. Но вначале даже Его ученики не поняли, в чем заключалась Его миссия. Ведь Христос пришел не для того, чтобы бросить вызов Риму, и не для того, чтобы овладеть престолом Давида. Он был Человеком, рожденным для распятия. Это был Агнец Божий, пришедший, чтобы очистить мир от греха. Он пришел, чтобы взять наши грехи на Себя и умереть вместо нас, чтобы мы получили прощение и могли жить. Его смерть не была поражением. Сам факт Его смерти ознаменовал победу столь великую, что запели ангелы небесные. Иисус победил!

Понимаете, друзья, Голгофа была полем сражения. На этом фоне произошел самый решающий, рискованный и окончательный поединок в противостоянии Христа и сатаны, противостоянии, которое началось на небесах и ныне близится к своему завершению. Мы можем постичь истинный смысл Голгофы только в контексте данного противостояния. И, по большому счету, понимание сего факта означает понимание Библии, ибо Священное Писание — это повествование о непрекращающемся конфликте, повествование о Божественном замысле спасения человечества и о попытках сатаны помешать его реализации.

Мы замираем, изумленные невероятной любовью, продемонстрированной Христом на этом грубом деревянном кресте. Богочеловек, умирающий вместо нас. Как смогли бы мы жить без прощения? Мы благодарны Господу за то, что у нас есть воскресший Спаситель. Мы радуемся, что Он победил смерть и что мы можем ожидать утро воскресения, когда любящие воссоединятся, чтобы уже никогда не разлучаться.

Все это мы видим в тех памятных днях. Но на самом деле на Голгофе произошло нечто большее. Гораздо большее!

Что подразумевал Иисус, когда в последнее мгновение, перед тем как уронить голову на грудь и умереть, Он воскликнул: «Совершилось!» Это не было слабым стоном мученика, но возгласом Победителя! Христос произнес это слово чистым, как звук фанфар, голосом, эхом прокатившимся по всему мирозданию. Что Он имел в виду? Что совершилось? Почему Иисус пришел на эту планету? В чем заключалась Его миссия? Почему Он должен был умереть ради спасения людей? Не было ли иного пути? Затрагивала ли Его миссия и Его смерть только падшее человечество? Или другие миры тоже?

Ответ на этот вопрос гораздо-гораздо глубже:

Иисус пришел на землю и принял мученический венец, чтобы положить конец обвинениям сатаны, направленным на Господа, Мятежный князь обвинил Бога в том, что Он — жестокий тиран, не любящий Своих подданных, и тут же заявил, что только он, сатана, по-настоящему о людях заботится.

Но вам достаточно только взглянуть на Голгофу, чтобы понять, кто действительно о вас заботится! Распятие — вот высшее проявление заботы. И оно не прошло незамеченным во всех мирах!

Иисус пришел, дабы разоблачить сатану перед всей Вселенной, чтобы ангелы и непавшие миры увидели, как смертелен, как губителен грех и как далеко он может завести. Когда восстание только начиналось, казалось невероятным, что нечто под названием «грех» может быть таким опасным, как утверждает это Господь.

Однако, наблюдая в течение столетий, как падший ангел повсюду сеет войны и разрушения, оставляя после себя боль, страдания и смерть, многие кое-что начали понимать. А когда они увидели сатану, распинающего своего Создателя на позорном кресте, ни у кого во всей Вселенной не осталось к нему ни капли сочувствия, за исключением немногих на этой планете.

Иисус пришел почтить Закон Своего Отца, пусть даже ценой собственной Крови. Закон Божий был ключевым предметом спора с самого начала противостояния между Христом и сатаной. Этот вопрос разделил небеса, он же был поставлен и в Едеме. Первое посещение сатаной нашей планеты ознаменовалось бесстыдным и наглым подстрекательством к неподчинению Господу.

В финальном кризисе, который уже не за горами, главным предметом борьбы по-прежнему останется Закон Божий и его авторитет. В книге Откровение сказано, что в эти последние дни разъяренный сатана будет сражаться с теми, кто соблюдает заповеди Господа. «И рассвирепел дракон на жену,, [церковь], и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса» (Откр. 12:17).

Почему Иисус должен был умереть, чтобы спасти человечество? А не было ли другого пути? Нет. Закон Божий был нарушен, и расплатой за это могла быть только смерть. Кто-то должен был умереть.

Мой друг Лу Уолтон, юрист, очень удачно выразил эту мысль:

«Творец стоял перед неразрешимой дилеммой: с одной стороны — любовь к человеку, с другой — любовь к истине.

Все мироздание зависело от Закона, который Он Сам написал, благодаря которому все — от небесных сфер до элементарных частиц — пребывало в упорядоченном движении. Закон был совершенен, — а разве можно вносить поправки в совершенство? Если бы Он попробовал приспособить Божественный закон хотя бы к одной, самой незначительной человеческой претензии, Ему пришлось бы признать, что совершенство допускает изменения, — и Он последовал бы за Люцифером прямо в долину смерти, где кроме собственных изменчивых желаний не существует никаких абсолютов».

Разве нельзя было хотя бы раз отложить Закон в сторону, пренебречь им? Нет. Закон — это основа Божественного управления. Шутить с Божественным законом — значит способствовать воцарению хаоса. Не будь Закона, вся Вселенная погибла бы.

Разве нельзя было совсем немного изменить Закон — чтобы спасти Иисуса? Нет. Закон — это совершенная копия совершенного характера Божьего. Он не может изменить Свой Закон, не меняя Своего характера. Это Бог Любви, и Его Закон — закон любви, который определяет, как должна действовать любовь.

Несмотря на неслыханную жестокость испытания, через которое Он лично должен был пройти, несмотря на страшную цену и тот факт, что Иисус действительно погиб на кресте Голгофы, — это сильнейшее, неоспоримое доказательство того, что Закон не подлежит изменению. Даже ради спасения Сына Божьего. Если в Закон можно вносить изменения и поправки, если его можно оставлять без внимания, обходить или даже совсем отбрасывать, то в смерти Иисуса не было необходимости, а Голгофа стала бы всего лишь бессмысленной драмой!

Иисус пришел, чтобы доказать возможность соблюдения Закона Божьего человеком. Сатана утверждал нечто противоположное. Разве падение Адама не доказательство тому? Но Иисус принял человеческую природу не в силе Адама и не в идеальной обстановке Едема. Он принял человеческую природу, ослабленную тысячелетиями неповиновения. Тридцать три года Он прожил так, как должен жить каждый из нас, ни разу не использовав Свои сверхъестественные возможности, — и ни разу не согрешил, несмотря на все козни, которые строил сатана, лишь бы заставить Его совершить ложный шаг!

Иисус умер, чтобы навечно обеспечить безопасность Вселенной. Мятеж не должен больше повториться. И пророк говорит, что этого никогда не будет. «Бедствие уже не повторится» (Наум 1:9).

Благодарение Богу, ужасная демонстрация смертоносной природы греха никогда больше не повторится! Почему? Неужели Господь лишит нас свободы выбора и в конце концов превратит в роботов только лишь ради того, чтобы мы больше не согрешили? Нет. Мы теперь слишком хорошо знаем, что такое грех, — благодаря Голгофе. И никогда больше не захотим соприкасаться с ним!

Иисус умер, чтобы защитить всю Вселенную. Жертва на Голгофе была принесена не только за нас, но и за другие миры. Непавшие миры застрахованы от мятежа на бесконечные времена. Небу не грозит опасность. Не благодаря Закону, не из страха, а вследствие того события, которое произошло в тот день на кресте близ Иерусалима и за которым все миры следили, затаив дыхание от ужаса!

Уже наступил поздний вечер, но маленький мальчик — совсем ребенок — никак не мог угомониться. Ему хотелось играть. Он забрался в спальню родителей и открыл тумбочку. Там лежал блестящий черный пистолет. Он был очень похож на его собственный игрушечный пистолетик.

Мальчуган вошел с пистолетом в гостиную, направил дуло на отца и сказал: «Бах-бах! Папа, ты убит!:» И отец упал. Затем прицелился в мать и сказал: «Бах-бах! Мама, ты убита!» И мать упала. Точь-в-точь как в их обычных играх.

Но родители не вставали, и мальчик не знал, что делать. Должно быть, что-то не так. Он забросил пистолет подальше, как только мог, и упал на колени перед телом отца. «Встань, папа! Встань! Я больше не хочу играть!»

О, мои друзья! Вы видите, что сделал грех со Спасителем? Вы видите, что сделал грех с этим некогда прекрасным миром? Вы видите, что он причиняет тем, кого вы любите? Вы видите, что он делает лично с вами?

Что же нам остается, как ни отбросить грех подальше и упасть на колени перед Спасителем? Что нам остается, как ни дать волю слезам и сказать Ему, что мы не хотим больше играть с грехом?

Именно этого Он ждал — ждал все эти годы! И именно этого ждали вы. Не так ли?

 

Перекрашивание Голгофы

Египетский фараон Рамсес II считал, что битва при Кадеше была всего лишь небольшой стычкой, из которой он, разумеется, вышел победителем. Но это привычная пустая фараонская похвальба. Битва при Кадеше была вовсе не стычкой, а одним из наиболее значительных сражений в истории, и Рамсес не только не победил, но еле-еле унес оттуда ноги.

На массивных колоннах и стенах величественного дворца в Карнаке Рамсес снова и снова описывает свои столкновения с царем хеттов. Постоянно вспоминают страну хеттов и ассирийцы. Но историки не догадывались о правде. Считалось, что хетты были каким-то малочисленным племенем, и никто не задавался вопросом, как могло это незначительное племя сражаться с двумя крупнейшими государствами, причем на протяжении столь длительного периода. И выяснилось, что хетты были отнюдь не племенем, а третьей по масштабам империей той эпохи и их царство простиралось от Черного моря до Дамаска.

Но что бы там ни говорили, Рамсес полагал, что он вполне способен справиться с хеттами. По крайней мере, ему надо отдать должное за храбрость.

Одна из египетских надписей, посвященных битве при Кадеше, описывает Рамсеса как «неустрашимого воителя, положившего конец хвастливости хеттов». Он был «сын бога Ра, поправший царство хеттов своей стопою… Он был подобен быку с острыми рогами… могучему льву… шакалу, одним прыжком покрывающему круг земли… прекрасному богоподобному соколу». Кроме того, существовала поэма, в которой описывалась эта замечательная победа Рамсеса.

В настоящее время известно, что все приведенные утверждения есть самая бесстыдная пропаганда. Но ей верили более трех тысячелетий!

Дело в том, что Рамсес позволил двум вражеским лазутчикам, подосланным в его расположение хеттским царем, ввести себя в заблуждение. Эти люди, утверждавшие, что дезертировали из хеттского войска, сообщили Рамсесу, будто царь хеттов уже отступил из страха перед фараоном. А так как Рамсес был весьма падок на лесть, он отдал приказ идти вперед, его войско попалось в ловушку, а ему самому еле-еле удалось спасти свою жизнь.

Ловкий фокус, не правда ли? Проиграть сражение, но убедить мир в победе. И пользоваться успехом на протяжении трех тысячелетий. Я точно не знаю, кто первый додумался до подобной уловки, но не могу избежать следующего сравнения. Битва при Кадеше состоялась примерно в 1300 г. до Р. X., а около 31 г. по Р. X. повелитель павших ангелов — мы называем его сатаной — вознамерился использовать тот же прием. Он проиграл битву бесконечно более важную, чем битва при Кадеше, и о нем тоже можно сказать, что ему едва удалось унести ноги. Но возраст его рассказа о вселяющем ужас успехе приближается в наши дни к двухтысячелетней отметке, и лишь сравнительно немногие догадываются об истине!

Эта история берет начало на Голгофе, известной как «место черепа», вероятно, из-за сходства скальных образований этой холмистой местности с человеческим черепом.

Распятый на кресте Иисус из Назарета только что умер. И я живо представляю себе сатану, мятежного князя, сидящего неподалеку в полном унынии. Он проиграл сражение и отлично понимал это; более того, сатана понимал, что его конец предрешен!

Вы, наверное, ожидали, что он будет ликовать? В конце концов, именно сатана был главным инициатором казни.

Да, он страстно желал, чтобы Иисуса распяли, но я не уверен, что он хотел, чтобы Иисус умер. Дьявол, вероятно, хотел довести Иисуса до предела, хотел заставить Его заглянуть в лицо смерти, надеясь, что Он сдастся и возвратится на небеса.

Понимаете, целью сатаны было расстроить план спасения человека. От Вифлеема до Голгофы падший ангел неотступно сопровождал Иисуса, пытаясь лишить Его чувства мужества, заставить оступиться, согрешить — хотя бы единственным словом; сатана всячески пытался принудить Его сдаться.

Вначале он полагал, что Господь, конечно, не станет тревожиться о павшем человечестве. Плач одинокой заблудшей планеты не должен был, по мнению сатаны, вызывать глубокого сочувствия в душе Всемогущего. Эгоистичному уму мятежника казалось непостижимым, что Сын Божий примет беду людей так близко к сердцу, что даже спустится на Землю и умрет вместо человека, чтобы тот мог жить. Эгоизм с трудом понимает любовь. По-видимому, сатана считал, что как только он проделает свои жалкие делишки, Иисус обязательно отступит и откажется от Своего замысла спасти людей, и уж тогда человечество будет обречено на уничтожение. Ничто не доставляет мятежному ангелу большего удовольствия, чем массовое уничтожение.

Сатана знал, что Иисус мог без труда совершить чудо и уйти от Своих врагов. Он знал, что Иисус, если бы захотел, мог легко сойти с креста и позволить десяти тысячам ангелов унести Себя на небо прямо на глазах Своих мучителей.

Но Иисус не отступил. Он не сошел с креста. Он оставался там до конца и позволил грехам мира уничтожить Свою жизнь. Сатана не был глупцом и сразу же понял, что разоблачен. Перед лицом всего мироздания он предстал как убийца, уничтоживший своего собственного Создателя. Отныне он не мог больше рассчитывать на сочувствие непавших миров, ибо лишился этой возможности навеки.

С той поры сатана возненавидел крест, и его ненависть не поддается описанию. Но там, в тени орудия смерти, предрешившего его судьбу, сатану осенила та же самая идея, которой когда-то воспользовался Рамсес, чтобы утешить свое самолюбие. Что ж, он проиграл сражение, но ведь можно создать видимость победы. Он состряпает собственную версию событий на Голгофе и перекрасит крест. Он даст ложную интерпретацию распятия, исказит ее смысл и будет способствовать всеобщему заблуждению посредством массированной пропаганды. Он превратит ненавистный ему крест в оружие против Господа!

Изначально бунт сатаны был направлен против власти Господа, против Его правления и Его Закона. При первой же встрече с нашими прародителями в Едеме сатана нагло подверг сомнению данный Господом запрет. И в последние дни, согласно книге Откровение, именно власть Господа станет предметом разногласий. Еще останутся люди, признающие власть Господа и исполняющие Его заповеди, вот именно на них и обрушится гнев мятежного ангела (см.Откр. 12:17).

Взбунтовавшись, Люцифер развернул агитацию за отмену Божественного закона. Но разве мог Господь отменить Закон, являющийся точным отражением Его собственного характера, Закон, на котором зиждется Его правление? Как мог Господь изменить столь важный, совершенный, неизменный и священный Закон, нарушение которого даже ради спасения собственного Сына было недопустимо?

Согласитесь, разве не странно звучат рассуждения о том, что крест аннулировал Закон или, во всяком случае, ослабил его? Можете ли вы поверить, что Господь позволил Своему Сыну умереть, поскольку Закон не подлежал изменению, а затем передумал и изменил его, как только Его Сын умер? Едва ли!

Спросите у апостола Павла, и он ответит вам, что Закон Божий «свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). Спросите Давида, и он ответит, что «закон Господа совершен, укрепляет душу» (Пс. 18:8). Другой псалом поведает вам, что все заповеди Господа «тверды на веки и веки» (Пс. 110:8). И Сам Господь говорит: «Не нарушу завета Моего, и не переменю того, что вышло из уст Моих» (Пс. 88:85). О Себе Он говорит так: «Я — Господь, Я не изменяюсь» (Мал. 3:6).

Невозможно отделить единство Божественного закона от единства Самого Господа. Они или выстоят, или погибнут вместе!

Сатана прекрасно знал, что Божественный закон нельзя — да и невозможно — не учитывать. Смерть Иисуса, свидетелем которой он только что был, явилась сильнейшим доказательством неизменной природы Божественного закона, ибо если с Законом можно было бы не считаться, Иисусу не пришлось бы умирать!

Понимая все это, а также многое другое, сей некогда блистательный ангел задумал на Голгофе свой дерзкий и недостойный план. Он скажет миру, что крест, который он ненавидел, крест, который предрешил его судьбу, крест, который укрепил Закон ценой Крови Создателя, на самом деле дал ему все, чего он хотел. Он заявит всему миру, что целью Голгофы было устранение Божественного закона, что Господь решил, наконец, освободить людей от всяких ограничений и дать им свободу поступать, как им будет угодно!

Сатана понимал, что ненавистный для него крест будет почитаться всеми христианами, что рассказ о том, как Бог принял смерть вместо человека, будет передаваться из поколения в поколение, и люди вечно будут проповедовать, молиться и петь об этом событии. Но мятежного князя это не беспокоило. Он с радостью присоединится к восхвалению Голгофской Жертвы, правда, при условии, что она будет ложно истолкована, ее смысл будет искажен и ее можно будет использовать для дальнейшего разжигания бунта.

Сатана представит Синай с его дымом и раскатами грома как дело рук жестокого Бога-тирана, а Голгофу — как дело рук любящего Спасителя. Он противопоставит эти события, чтобы Синай был понят людьми как некая ошибка, которую пришлось потом исправлять на Голгофе. Сатана провозгласит, что Синай — это жестокий закон, а Голгофа — милосердие. И насладится, увидев, что люди превратили милосердие в оправдание греха. Он будет постоянно напоминать людям указание апостола Павла о том, что христиане живут «не под законом, но под благодатью», надеясь, что они не станут читать непосредственно следующих за этим слов Павла: «Что же? станем ли грешить, потому что мы не под законом, а под благодатью? Никак» (Рим. 6:14, 15).

Да, сатана нахально похитит Божественную благодать, помогающую нам соблюдать Закон, и сбудет ее под видом лицензии на грех!

Ничто не остановит мятежного князя. Он навяжет миру представление о том, что Господь будто бы фактически упразднил Свои установления, аннулировал нравственные нормы и предоставил людям право следовать их собственным наклонностям.

Но именно это представление — представление о том, что мы подчиняемся только своим наклонностям и чувствам — было с готовностью воспринято людьми и передавалось из поколения в поколение, сделав наши улицы небезопасными и превратив наши дома в укрепленные крепости. В своем стремлении к вседозволенности мы отринули единственный способ борьбы с эпидемией преступности, обрушившейся на нас!

Повиновение в наши дни непопулярно, поскольку для общества вседозволенности это недостаточно утонченная идея. Мы предпочитаем бесконечно болтать о любви. Мы не избежали заражения облегченной религией, не предъявляющей к нам никаких требований. И самое поразительное — крест Голгофы, которым силы сатаны весьма искусно манипулировали, способствовал созданию этого положения.

Не трагедия ли, что кресту, который стоил Крови Иисуса и являющему собой высший образец послушания воле Отца, предстояло ложное истолкование? Не ужасает ли вас то, что Жертву, навеки утвердившую власть и неизменный характер Божественного закона, представили как силу, разрушившую Закон? Неужели миллионы людей ослепли? Но в этом-то и будет состоять последний великий обман. Как раз он и станет итогом последнего великого столкновения, в котором произойдет отделение верных от неверных.

Да, сатана будет сражаться с крестом, притворяясь, что любит его. Он с радостью присоединится к прославлению всего, что произошло в тот черный день на холме Голгофы. Но каждый миг он будет целить в самое уязвимое место, используя крест, предрешивший его судьбу, как не вызывающее подозрений оружие в своей безумной и отчаянной попытке свергнуть Господа!

В старой доброй Англии часто рассказывают о мальчике по имени Брон, который впервые пришел в церковь со своей гувернанткой. На кафедру поднялся священник и сообщил ужасную новость: он рассказал о том, как невинный Человек был прибит гвоздями ко кресту и оставлен там умирать. Какой ужас, подумал мальчик. Как это несправедливо! Наверное, люди обязательно что-нибудь предпримут для Его спасения. Но он посмотрел вокруг и не увидел ни одного встревоженного лица. Должно быть, они ждут окончания службы, подумал мальчик, а потом обязательно что-нибудь сделают, чтобы исправить эту страшную ошибку.

Брон вышел из церкви, дрожа от обуревавших его чувств и нетерпеливого ожидания спасательных действий. Но гувернантка сказала: «Брон, не принимай это близко к сердцу. А то подумают, что ты ненормальный!»

Ненормально — расстроиться и потерять покой из-за несправедливости? Ненормально — прийти в смятение от этого трагического рассказа? Ненормально — встревожиться и отчаянно стремиться хоть чем-нибудь помочь?

Позор нашей несерьезной и показной вере, которую мы оставляем за порогом церкви и о которой забываем до следующего собрания! С тем, что произошло на Голгофе, надо что-то делать. Иисус сказал: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15).

Любовь — это не столько слова. Любовь — это прежде всего поступки!

А теперь, продолжая исследовать различия между истиной и пропагандой, обратимся к свидетельствам нашего происхождения. Следующие несколько глав будут посвящены необходимым разъяснениям, которые приблизят нас к полному пониманию смысла последних страниц этой книги.

 

Заарканивание солнца

Однажды три дома в Санта-Барбаре, стоимостью несколько сотен тысяч долларов каждый, три дома, наиболее живописно расположенных на побережье, были бесцеремонно опрокинуты в Тихий океан. Для этого потребовался всего лишь затяжной ливень с ураганом!

Вот так и теории — даже те из них, которые выдают себя за истинные, со временем разрушаются, обнаруживая опасные трещины, и, наконец, уносятся волною или опрокидываются под градом вопросов, на которые ни их авторы, ни тем более последователи не могут дать ответов.

Исчезновение какой-либо теории почти никого не огорчает — вместо нее появятся десятки других. Проходит немного времени, и очередная теория тоже опровергается. Поэтому как можно чему-либо верить? Это вопрос. Ваша теория так же хороша, как и моя, а моя ничем не хуже вашей!

Пожалуй, было бы неплохо, если бы явился некий высший авторитет и сказал обо всем прямо. Было бы неплохо, если бы Господь выступил из облаков под эффектные звуки фанфар и объявил всем, что ваши представления — или мои — верны. Разве это нам не понравилось бы? Насколько бы все упростилось!

Разумеется, кое-какие идеи, до сих пор имеющие хождение и искренних сторонников, никогда не получат подтверждения такого рода. Некоторые из них вообще настолько сомнительны, что вызывают лишь усмешку.

Вы, наверное, слышали о человеке, который ходил по улицам Нью-Йорка, постоянно щелкая пальцами. Кто-то спросил, зачем он это делает. «Чтобы отпугивать львов», — ответил он. Когда ему напомнили, что на улицах Нью-Йорка давным-давно нет львов, человек с торжествующим видом произнес: «Эффективный способ, не правда ли?»

Знаете ли вы, что «Общество плоской Земли» насчитывает сотню членов? Сто человек, по-видимому, действительно верят в то, что Земля плоская!

Известно ли вам, что жители одной небольшой турецкой деревни во время солнечных затмений палят по солнцу из винтовок? Согласно древнему преданию, дракон пытается похитить солнце, потому и считается, что выстрелы отпугнут чудовище. Один из местных жителей объяснил это так: «На самом деле мы в это уже не верим, но нам приятно соблюдать традицию».

Драконы сопротивляются до конца!

А вот самая интересная из историй такого рода. Послушайте. Оказывается, древние инки ежегодно проводили в день зимнего солнцестояния церемонию, которая заключалась в заарканивании солнца.

Как вы знаете, инки поклонялись солнцу. Это было их божество. Но солнце уходило все дальше и дальше на юг, и они опасались, как бы оно совсем не исчезло. Поэтому жрецы символически заарканивали солнце и «привязывали» его в своей столице. Это, разумеется, помогало. Солнце незамедлительно начинало снова двигаться к северу!

Дело, конечно, было не в церемонии. Но сама она свидетельствует о том, что жрецам был известен день зимнего солнцестояния!

Быть может, некоторые из нас тоже держатся за теории, которые не так хорошо обоснованы, как нам хотелось бы? Мы зачарованы возможностью когда-нибудь, как-нибудь, где-нибудь, скорее всего в далеком космосе, обнаружить данные и даже некоторые подробности о своем происхождении. Нам так хочется об этом узнать!

Ну хорошо, давайте фантазировать. Обязаны ли мы своим происхождением случаю? Не породила ли нашу планету какая-нибудь блуждающая звезда? Не напоминает ли жизнь неспешно движущийся сквозь века поезд, пассажиры которого не знают, где, когда и почему они в нем оказались и каков путь их следования? Не обрекло ли нас единообразие на вечную скуку, поскольку на какие-либо изменения и приключения наложен запрет?

А может быть, наша прогулка по этой планете началась все-таки с эффектной сцены, в которой лично участвовал Господь, сказавший: «Сотворим человека по Нашему образу?» Прерывалось ли наше прошлое катастрофой всемирного потопа? Разделяло ли нашу историю на две части чудо и трагедия Вифлеема? Будет ли конец беспокойного странствования нашей планеты таким же впечатляющим, как и ее начало?

О, если бы Господь появился из грозовых туч и, метнув молнии пред нашими глазами, убедил нас!

Или хотя бы божества случая и произвола перестали притворяться и доказали раз и навсегда, что ответственность за наше земное существование несут они!

Гора или реактивный самолет, ребенок или солнечный луч, каменная глыба или роза — нам кажется, что возможны только два варианта: либо их создали мы, либо они возникли случайно. Мы не допускаем мысли, что возможен иной Творец, кроме нас самих. Не в этом ли наша проблема?

Восставшая планета хотела бы забыть своего Господа. Она отрицает Его существование, подвергает сомнению Его деяния и придирается к Его словам. Она то предает Его забвению, то снова возвращает к жизни, но, как ни странно, не способна выбросить Его из головы!

Чем вызвана эта всепоглощенность Богом? Чем вызваны все эти разговоры о Боге среди людей, которые в Него не верят? Не таится ли жажда веры даже в ненависти?

Эти сомневающиеся души напоминают одну советскую девушку, воспитанную в духе атеизма. Она только что написала экзаменационную работу и, как всякий студент, задумалась, правильные ли ответы она дала. Вопрос, вызывавший у нее наибольшее беспокойство, звучал так: «Какая надпись начертана на таком-то здании?» Она ответила: «Религия — это опиум для народа». Но полной уверенности не было, поэтому девушка прошла около десяти километров до указанного места и проверила. Там действительно было начертано: «Религия — это опиум для народа». Она вздохнула с облегчением и, забыв о своем атеизме, воскликнула: «Слава Богу! Я ответила правильно!»

Не верующие в Бога напоминают девушку, которая говорит о своем приятеле: «О, мы больше не разговариваем. Я потеряла к нему интерес. Мы не разговариваем уже три дня, шесть часов и двадцать три минуты!»

Они больше не разговаривают. Но она старается не отходить от телефона дальше чем на три метра!

Такова наша планета! Порвавшая со своим Богом, больше не разговаривающая с Ним, но постоянно ожидающая Его звонка!

Порвавшая с Ним? Пока еще нет. Не совсем!

 

Совершил Он это или нет?

Мне приходилось несколько раз бывать на Гавайях. Я бродил по песчаным пляжам, очарованный сказочной линией берега и неописуемой голубизной океана. Я пробовал местные экзотические фрукты и поражался несравненной красоте гавайских цветов.

Я ступал по еще не остывшей лаве. Стоял у края кратера, глядя на пламя, бушующее подо мной на глубине каких-нибудь тридцати метров. Ведь Гавайи — это острова вулканического происхождения. Я то и дело замечал там следы катаклизмов далекого прошлого и мог только восклицать: «Здесь что-то произошло!»

Вероятно, больше нигде в мире нет такого сочетания сил разрушения и созидания, неистовства и покоя, хаоса и экзотической красоты. Некоторые считают, что Гавайи — это результат многовекового господства случая. В конце концов, разве мог Благой Творец создать планету, столь уязвимую, опасную, извергающую из своих недр пламя, дым и реки расплавленных пород, и сказать, что «это хорошо»?

И все же за отметинами неистовства и разрушения проглядывают следы утраченного когда-то рая. Как будто Господь, не желая, чтобы Его забыли, собрал самые экзотические образцы Своего творчества и выставил их на обозрение. Не важно, были семена этой красоты местного происхождения, или их занесло ветром, — но чем они еще могут быть, как не творением разумного и любящего Бога?

Неудивительно, что первые жители Гавайских островов пытались как-то объяснить происхождение этой загадочной земли. Полинезийцы столкнулись на Гавайях с явлениями, которых никогда не встречали у себя на родине, — они не привыкли к рокоту огромных вулканов, выбрасывающих фонтаны раскаленной лавы.

Полинезийцы принесли с собой с южных островов множество богов — войны, плодородия, рыбаков и моряков, а также сотни всевозможных домашних божеств. Но здесь им потребовался бог огня.

Поэтому они начали верить, что Пеле, богиня их прародины Кахики, была ответственна за вулканическую деятельность. В одном сказании говорится, что на Кахики эта богиня недосмотрела за священной землей и сожгла ее; за это братья изгнали богиню. Она обосновалась на расположенном к северу острове Каула и пробуравила там глубокую скважину, но не нашла подходящего места, где можно было бы поддерживать огонь. Тогда она направилась на юг. На острове Мауи богиня выкопала огромный кратер Халеакала. Но и тут не добилась успеха. В конце концов она пересекла пролив и оказалась на Гавайях. Здесь богиня нашла Килауеа, и это ее удовлетворило. Поэтому считается, что Килауеа — котлообразный кратер вулкана, действующего постоянно или по крайней мере тлеющего, — это жилище богини огня.

Древние жители Гавайских островов верили, что если богиня приходит в ярость, то ее необходимо задабривать. Даже в наше время, когда происходит извержение, вы можете увидеть гавайцев, бросающих в жерло вулкана ветки охело и красные илатки, чтобы смягчить гнев древнего божества.

Но мой особый интерес вызывает другое предание. Оно касается упомянутого выше вулкана Халеакала, который последний раз извергался где-то после 1750 года. Халеакала означает буквально «дом солнца». В книге «Вечные Гавайи» Эдвард Джоестинг пишет: «Предание повествует о том, что Мауи — полинезийский полубог и обманщик — был недоволен тем, что солнце слишком быстро мчалось по небу. Его мать, Хина, не успевала высушивать паруса, или кала, которые она изготовляла. Светлое время суток было слишком коротким, и тепла не хватало. Поэтому Мауи разработал следующий план. Он знал, что золотые лучи света, видимые ранним утром, — это ноги солнца. По мере их появления из-за туч над ущельем Коолау он переловил все лучи один за другим и крепко привязал их к дереву охиа. Пойманное таким образом солнце взмолилось о пощаде, но Мауи смягчился только после того, как солнце пообещало медленнее ходить по небу».

И снова — заарканивание солнца! Гавайи, разумеется, не единственное место на нашей планете, чье прошлое настоятельно требует какого-то объяснения. Во всем мире существуют феномены, которые мы не вполне понимаем. Вертикальные обнажения пород, громадные валуны, наваленные беспорядочными грудами, остатки морской фауны высоко в горах — все это наводит на мысль, что здесь что-то произошло.

Невозможно стоять на краю Большого каньона и не задаваться вопросом о том, что это значит. А у нас в Калифорнии есть горная цепь Высокая Сьерра. Даже оказавшись здесь впервые, человек невольно чувствует, что здесь что-то произошло. Что-то страшное, катастрофическое и недоступное воображению. Кто-то из побывавших здесь выразил свое впечатление так: «Вся эта местность стоит дыбом!»

Что же заставило целую местность «стать на дыбы»? Какие силы создали этот величественный, дикий и прекрасный в своей неупорядоченности пейзаж? Мы стараемся найти этому объяснение. Но намного ли наши объяснения правдоподобнее объяснений древних гавайцев?

Не так давно лесничий Национального парка «Секвойя» столкнулся с группой из трехсот туристов, совершавших восхождение из долины Оуэнз на вершину горы Уитни. Один из скалолазов, пораженный зрелищем котловины, уходящей вглубь на три километра, задал лесничему вопрос о том, как Сьерра приобрела свой современный вид.

Лесничий, большой любитель геологии, ответил: «Это высокогорное плато — часть древнего ландшафта, располагавшегося здесь миллионы лет назад в виде холмистой низменности. А затем вся Сьерра изогнулась наподобие арки». К его рассказу прислушивалось все больше туристов, а он продолжал: «Но замковый камень обрушился, образовав это гигантское обнажение, спускающееся до самой долины Оуэнз и заканчивающееся на востоке Белыми горами, представляющими собой другую половину рухнувшей арки. В дальнейшем, под воздействием выветривания и оледенения эта местность с ее лугами, каньонами, вершинами и впадинами окончательно приобрела свой современный вид».

Лесничий умолк, дав слушателям время осмыслить полученную информацию. И тут один из туристов заявил: «Я не верю ни единому вашему слову. В Библии сказано, что Господь сотворил мир за шесть дней, поэтому все, что вы говорите, — неправда!»

После этих слов недоверчивый турист вполне логично мог бы перейти к тому, что геологические катаклизмы, происшедшие во времена Ноева потопа, — это гораздо лучшее объяснение, ибо обсуждавшийся вопрос состоял в том, как Сьерра приобрела свой современный вид, а не как она возникла.

Но лесничий не стал обсуждать ошибочные рассуждения туриста, если, конечно, он знал о них. Главная проблема состояла в другом. Достоверны ли изложенные в Библии сведения? Лесничий был явно не склонен спорить со Священным Писанием, во всяком случае — в тот момент. Вместо этого он задумчиво произнес: «Да, верно. В Библии сказано именно так». И лесничий ушел, чтобы поразмыслить о внезапно возникшем вопросе в одиночестве. Но и месяцы спустя он не нашел более удачного ответа. «Что я мог сказать тому парню? — размышлял лесничий. — Похоже, он был прав!»

И Эзра Боуэн, рассказавший эту историю в книге «Высокая Сьерра», замечает: «Вероятно, парень был прав. До сих пор, — продолжает он, — наиболее опытные и искушенные ученые-геологи, не говоря уже о теоретиках, безуспешно пытаются воссоздать историю Сьерры, изучая ее отдельные особенности».

Конечно, туристу следовало проявить больше такта. Но верно и то, что забытая древняя Книга, которую мы называем Библией, рассказывает все, что нам практически необходимо знать о своем прошлом. И возможно, что даже лесничий Национального парка осознал, что рассказ, который мы находим в этой древней Книге, гораздо менее запутан и гораздо более разумен, чем популярные, но непрерывно меняющиеся теории ученых-геологов, блуждающих среди скал в поисках ответа.

Как просто говорит об этом Библия:

«В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1:1).

«Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их… ибо Он сказал, — и сделалось; Он повелел, — и явилось» (Пс. 32:6—9).

«Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю» (Исх. 20:11).

«И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:81).

«И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом; на пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись горы» (Быт. 7:19, 20).

Вот и все. Наше прошлое отражено в простом и ясном очерке, написанном языком, понятным даже ребенку. Наш Господь создал эту землю за шесть дней. Это было очень хорошо. Но спустя пятнадцать столетий, когда человечество слишком испортилось, Господь счел необходимым уничтожить всех, кроме восьми человек. И Он сделал это посредством всемирного потопа.

Скажите, пожалуйста, надо ли нам изучать скалы на Луне и разведывать далекий космос, чтобы узнать, как возникла наша планета и почему она выглядит в наши дни именно так? Надо ли тратить миллионы долларов на поиски ответов на эти вопросы? Почему бы нам не прислушаться к Книге, которая утверждает, что она является словом Самого Творца? Почему мы не хотим серьезно об этом задуматься? Почему мы ей не доверяем? Почему относимся к библейскому рассказу как к мифу? Или это слишком простое объяснение для наших изощренных умов?

«В начале сотворил Бог небо и землю».

Так сотворил Он или нет? Вот в чем вопрос. Вот что мы должны для себя решить. И это решение окажет глубочайшее воздействие на нашу жизнь!

Но не забывайте о последствиях отрицательного ответа, ибо, утверждая, что Господь не делал того, о чем Он говорит, мы подразумеваем, что Он говорит неправду. Соответственно это означает, что Библия недостоверна, что Библия — это книга лжи!

Кроме того, наше отрицание означает, что у нас нет Спасителя и нет надежды, поскольку, отвергая Книгу Бытие, вы должны отвергнуть и крест Голгофы. В Библии сказано, что «все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3:16).

Итак, все или ничего. Если Книга Бытие достоверна, то наши надежды оправданы. Но кто же захочет отказаться от своих надежд и от своего будущего в такое время, как наше?

Читаем: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет» (Быт. 1:3).

Так Бог действительно зажег свет? Или нет? Бог зажег свет? Или Дарвин?

Я задам еще один вопрос. Если Бог действительно создал этот мир, как Он говорит об этом в Библии, то хорошо ли Он справился с этой работой? Или Он сделал ее кое-как?

В который раз мы читаем в первой главе Книги Бытие: «И увидел Бог, что это хорошо». Так ли? А может быть, нет? Считал бы Бог, что это хорошо, если бы выживание Его творения зависело от прихотей многовекового господства случая? Считал бы Бог, что это хорошо, если бы все выглядело так, как в наши дни — с признаками катастрофы, встречающимися повсюду? Или же нечто катастрофическое, нечто такое, чего Господь никогда не замышлял, произошло уже после Творения, которое было «весьма хорошо» в момент его завершения Господом?

В мире нет ничего прекрасней Йосемитской долины. Она производит впечатление какой-то неземной красоты. Всякий, кто хотя бы однажды увидел ее белые гранитные стены, мерцающие в лунном свете, уже никогда не забудет этот вид. Эти стены из монолитной скальной породы обрамляют долину с двух сторон, поднимаясь на высоту от 900 до 1500 метров.

Но неужели Господь создал эту долину такой, какой мы видим ее сегодня — дикой, пустынной и беспорядочной? Нет. Наблюдая Высокую Сьерру в наши дни, все такую же прекрасную и величественную, вы приходите к единственному заключению: что бы здесь ни произошло, это никогда не было предначертано!

Джон Мьюэр полагал, что причина катаклизма кроется в ледниках. Однако несговорчивый Джосая Уитни, в честь которого названа гора Уитни, заявил: «Ледники ни при чем». Он был чрезвычайно самоуверенным человеком и ученым, но более всего Уитни был уверен, что Йосемитская долина образовалась в результате провала земной поверхности.

Так ли это? Величайшее землетрясение, случившееся в марте 1872 года, дает нам некоторое представление о чудовищных силах, которые потребовались бы для создания Йосемитской долины. В течение нескольких часов эта высокогорная местность испытывала жесточайшие толчки. Долина Оуэнз потрескалась на части, вселив смертельный ужас в души ее обитателей. Правда, население в этих местах было немногочисленным. Только по этой причине землетрясение не повлекло больших человеческих жертв.

Пространство площадью в двадцать гектаров опустилось на два метра, исчезло небольшое озеро, река Оуэнз потекла вспять, пока ее русло не высохло. Рассказывают, что люди во тьме видели каскады камней, с грохотом несущихся с гор чудовищными лавинами, создававшими такие яркие снопы искр, что их принимали за потоки лавы.

Йосемит находился в ста девяноста километрах от эпицентра, но все же в зоне действия землетрясения. Когда на южном склоне, обрамляющем долину, обрушился Игл-Рок, раздался страшный грохот. Тысячи громадных валунов, сцепившихся в изогнутую линию, посыпались в долину, словно огненная дуга!

Грохот раскалывающихся камней был просто неописуем. Пытаясь дать какое-то представление об этом страшном шуме, Джон Мьюэр, бывший очевидцем того землетрясения, писал: «Мне казалось, что если бы даже все грозовые раскаты, какие мне приходилось слышать в жизни, соединились в один, он все равно не сравнился бы с этим грохотом!»

Землетрясение 1872 года в долине Оуэнз было одним из величайших катаклизмов в истории Америки. Но оно мало изменило облик Сьерры. Помимо оползней наиболее заметным последствием — и это после сильнейшего землетрясения — явился «тоскливый склон, протянувшийся на пять километров поперек долины Оуэнз и возвышающийся примерно на семь метров в самой высокой точке».

Задумайтесь об этом! Представьте себе все неистовство стихии и грохот каменного ручья, оставившего после себя след длиной пять километров и самое большее — семь метров высотой; крутые откосы Сьерры, нависшие над Лон-Пайном, почти в пятьсот раз выше. Какие же силы потребовались бы для образования Сьерры в том виде, в каком она предстает перед нами сегодня? Сколько нужно землетрясений, чтобы высечь из камня Йосемит с его вершинами? Очевидно, «обычный» катаклизм не мог привести к появлению такого гигантского рельефа.

Необходимо найти более удачные объяснения, чем те, которые непрерывно повторяют ученые-геологи, во всяком случае, многие из них. Некоторые, правда, начинают сомневаться. Эзра Боуэн говорит: «Калифорнийские ученые-геологи в последнее время усомнились в том, что обрушившаяся арка Сьерры, образовавшая восточную долину, вообще когда-либо существовала; вероятно, вся эта горная цепь возникла в результате действия каких-то других, еще не познанных сил».

Что вы об этом думаете? «Какие-то другие, еще не познанные силы». Но Господь ясно указывает нам, что это были за силы. В Книге Бытие сказано: «И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом; на пятнадцать локтей поднялась над ними вода, и покрылись горы» (Быт. 7:19, 20).

Вода, которой хватило покрыть все высокие горы на земле. Вы можете себе представить такое огромное количество воды? А ведь многие из вас знают по собственному опыту, какой разрушительной силой обладает вода!

Это был не просто ливень с ураганом, вода не просто спокойно поднималась, пока не покрыла горы. Да в этом деле участвовали и другие стихии. Случилась мировая катастрофа!

Трудность состоит в том, что в жизненном опыте человечества нет ничего такого, что могло бы подготовить нас к пониманию потопа. Им была охвачена вся планета. Земля стенала и содрогалась так, что наше воображение просто не в силах это постичь. Начните с дождя, добавьте ливни и воды, хлынувшие из земных недр, приплюсуйте приливные волны, могучий огонь, сильнейший ветер, извергающие лаву вулканы; короче, все скручивалось и опрокидывалось. Добавьте сюда поднимающиеся и падающие горы, сильнейшие подземные толчки и самые чудовищные смещения пластов, да и вообще все ужасное, что вы только способны вообразить. И мы все равно не сможем приблизиться к пониманию того, что произошло в день Ноя. Не просто кратковременная катастрофа. Чтобы земля успокоилась, должны были пройти столетия!

Господь говорит, что наша планета пережила всемирную катастрофу за то, что взбунтовалась против своего Бога. Так ли это? Или нет? Можем ли мы доверять Господу? Или не можем?

Завершив Творение, Господь посмотрел на все сотворенное Им и сказал, что это хорошо, весьма хорошо. Так ли было на самом деле?

Истина заключается в том, что даже со всеми шрамами, нанесенными мировой катастрофой, и со следами наших собственных грязных рук в прекраснейших уголках нашей планеты — на Гавайях, в Высокой Сьерре и многих других — Божественное творение так и не утратило своего величия. Даже разорванное, скрученное, сдвинутое и разбросанное творение по-прежнему несет на себе печать любящего Создателя. Его красота по-прежнему чарует нас!

Сотворил ли Господь эту планету так, как Он об этом говорит? Буквально за шесть дней? Имел ли место всемирный потоп? Ответы, которые мы даем на эти вопросы, существенно влияют на наше бытие.

Некоторые люди предпочитают относиться к этой проблеме двойственно. Они хотели бы верить в Бога, но и в эволюцию тоже. Им хотелось бы верить, что наша планета существовала миллионы и даже миллиарды лет, и процессы эволюции медленно делали свое дело, прежде чем Господь лично явился на сцене, как это описано в Книге Бытие. Но задумывались ли они о последствиях такого компромисса?

Если живые существа умирали, а их останки откладывались в горных породах задолго до Адама и Евы, то, значит, смерть существовала до появления греха? В таком случае Господь исказил факты, сказав, что смерть — это результат греха, а человек не нуждается в Спасителе, и Евангелие Христа лишено смысла. Действительно ли мы хотим зайти так далеко? Допустимо ли наряду с верой в Бога держаться за такие концепции нашего происхождения, которые ведут в противоположную от Бога сторону? Или надо все-таки сделать определенный выбор?

Почему многие из нас проявляют такую готовность верить в то, что в отдаленном прошлом на нашей планете жили человекообразные предки человека, хотя доказательства этого скудны и в высшей степени сомнительны? Одновременно широко распространено нежелание верить в мировую катастрофу, случившуюся во дни Ноя, хотя об этом мы читаем в богодухновенной Книге, а неизгладимые ее следы, начертанные на поверхности планеты, можно увидеть до сих пор?

Повторяю — то, что мы думаем о нашем прошлом, очень важно. Ибо если катастрофы, страдания и смерть существовали до греха, то их невозможно считать расплатой за грех; отсюда вывод — Бог ввел нас в заблуждение.

То, во что мы верим, очень важно. Ибо если мы верим, что люди — всего лишь образованные животные, возникшие по воле случая, то нравственное вырождение человечества неизбежно. Разве можно предположить, что животные, какими бы высокоразвитыми они ни были, будут следовать нравственному закону?

То, во что мы верим, очень важно, ибо наши представления о Творении определяют наши представления о характере Бога. Считаем ли мы, что Бог — это капризное и бесстрастное божество, которое, создав мир и запустив его ходовой механизм, удалилось, нисколько не заботясь о судьбе созданных им существ? Или же мы видим в Книге Бытие любящего Творца, давшего Спасителя согрешившему человеку? Это очень важно!

«Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю». Создал ли? «И увидел Бог, что это хорошо». Действительно хорошо?

Говорит древний Иов: «Спроси у скота, и научит тебя, у птицы небесной, и возвестит тебе; или побеседуй с землею, и наставит тебя, и скажут тебе рыбы морские. Кто во всем этом не узнает, что рука Господа сотворила сие?» (Иов 12:7—9).

Рассказывают, что один неверующий расхвастался перед христианином: «Мы разрушим все ваши церкви и сожжем все ваши Библии. Мы не оставим ничего, что напоминало бы вам о вашем Боге!»

Христианин ничего не ответил. Он только посмотрел на небо и улыбнулся. Хвастун разозлился: «Чему ты улыбаешься?» «Я просто задумался о том, как вы собираетесь снимать с неба звезды!» — ответил христианин.

Да, как можно снять с неба звезды? Или стереть память скал? Или остановить танец медоносной пчелы? Или объяснить строение птицы?

 

Рожденные летать

Конструкция самолета-истребителя отличается необыкновенной точностью: особый тип крыла и его стреловидность, оригинальное решение хвостовой части, обтекатель двигателя и, разумеется, абсолютно рассчитанный вес. Чтобы самолет полетел, все должно быть правильно.

Но знаете ли вы, что крошечный воробей, живущий у вас во дворе, был сконструирован для полета более точно?

Воробей по некоторым меркам стоит немного. Во времена Христа их можно было купить за грош пару. И все же Иисус говорил, что ни один воробей не упадет на землю не замеченным Его Отцом.

И мы говорим: «Это любовь, это забота. Мы можем надеяться, что любящий Господь не обойдет вниманием даже ничтожного воробья».

Но знаете ли вы, что воробью уже было уделено значительное внимание, прежде чем он впервые поднялся в небо? Действительно, конструируя воробья, Господь явно проявил не меньшую тщательность, чем при сотворении мира. Видите ли, воробьям не было предназначено падать на землю. Они были созданы для полета! Так же, как почти все остальные птицы (пингвины — знаменательное исключение, они великолепно приспособлены для «полета» в воде).

В древнегреческом мифе рассказывается об одном афинянине по имени Дедал и его сыне Икаре, которые, находясь на службе у критского царя, впали в немилость и были сосланы на небольшой островок в Средиземном море. Естественно, они пытались найти способ бежать оттуда.

Дедал старательно изучал строение крыльев морских птиц. Затем сам изготовил из перьев, скрепленных воском, две пары крыльев. Эти крылья позволили им бежать. Но все кончилось плачевно, так как Икар, возгордившийся своей новой способностью, слишком близко подлетел к солнцу. По словам поэта,

Только через три тысячелетия человек научился летать. Но уже не с помощью крыльев, прикрепленных к телу. Человек ведь совершенно неприспособлен к полету, и чтобы исправить это положение, ему потребовалось придумать нечто более радикальное.

С одной стороны, вес грудных мышц человека, приводящих в движение плечи и руки, составляет всего один процент от общего веса его тела, тогда как у некоторых птиц этот показатель достигает 30 процентов от общего веса.

С другой стороны, кости птицы очень легки, поскольку они полые. Размах крыльев буревестника, например, составляет примерно два метра, а кости весят всего сто — сто пятьдесят граммов. Подумайте об этом! Его оперение весит больше, чем скелет! Но и перья, как вы знаете, очень легки.

Однако, несмотря на легкость, кости птицы весьма упруги и прочны. Безусловно, эти качества совершенно необходимы, чтобы преодолеть все трудности полета.

Вы, конечно, представляете, какая невероятная энергия требуется для осуществления полета. Но и в этом аспекте птицы прекрасно подготовлены: у них самая высокая температура тела среди всех животных, которая, наряду с эффективной пищеварительной системой и быстрым кровообращением, позволяет птице быстро утилизировать необыкновенно большое количество съедаемой пищи.

Кто-то подсчитал, что золотистая ржанка теряет во время перелета через океан с Лабрадора в центральную часть Южной Америки всего около пятидесяти граммов от своего веса — настолько целесообразно она устроена. Если бы небольшой самолет мог действовать с такой же эффективностью, ему хватило бы четырех литров топлива не на 30 км, как это происходит сейчас, а почти на 250 км!

У птиц, несомненно, должна быстро осуществляться подача энергии грудным мышцам. Что же, и это предусмотрено. У пернатых более высокое кровяное давление, чем у людей, а концентрация сахара в крови почти вдвое выше, чем у млекопитающих. У плохо летающих птиц, вроде домашних кур, снабжение мышц груди кровью сравнительно слабое, вот почему их мясо имеет светлую окраску. Зато у хороших летунов кровообращение в этих мышцах интенсивное, и ткани у них темно-красного цвета.

Далее, чтобы нормально летать, необходимо обладать острым зрением. Здесь у птиц все в полном порядке. Ястребы и другие хищники имеют в восемь — десять раз более острое зрение, чем человек. Это не означает, что ястребы обладают телескопическим зрением. Но строение глаза хищной птицы действительно обеспечивает большую разрешающую способность. Наиболее чувствительная часть ястребиного глаза содержит полтора миллиона фоторецепторов, тогда как глаз человека — только двести тысяч. Понятно, почему ястреб способен различать мельчайшие детали на огромном расстоянии.

Перья птиц удивительно приспособлены для защиты от жары и от холода, для отталкивания от воздуха и для придания телу обтекаемой формы. Незначительное изменение положения каждого перышка во время полета позволяет поглощать энергию из воздуха и максимально эффективно ее использовать. Подсчитано, что птичьи перья, учитывая их легкость, более прочны, чем любой материал, созданный человеком. Под слоем перьев у многих птиц имеется нижний покров из очень мягкого пуха, который служит своеобразной изоляцией.

Если вы рассмотрите строение отдельного махового пера под микроскопом, то увидите поистине изумительную картину. Это перо чрезвычайно сложно и в конструктивном, и в функциональном отношении. Специалисты утверждают, что главное маховое крыло голубя состоит более чем из миллиона частей. Это и опахала, и бородки, и бородочки, и крошечные зубчики. Все вместе они образуют структуру, напоминающую застежку-молнию. Как только она «раскрывается», ее легко восстановить, очищая перья клювом.

Когда вы в следующий раз найдете птичье перо, вспомните, как изумительно оно приспособлено для стремительного, длительного и маневренного полета.

Но это еще не все. Во время полета птица компенсирует малейшие изменения, происходящие в потоке воздуха. Оперение верхушки крыла действует наподобие пропеллера самолета. С его помощью птица регулирует угол наклона, чтобы справиться с меняющимся давлением воздуха вокруг нее. Основа крыла работает как крыло самолета. А второстепенные и третьестепенные перья крыла выполняют функции закрылков.

Слушайте дальше. У основания ствола каждого пера располагаются включенные в кожный слой нервные окончания, которые фактически превращают перья в чувствительные рецепторы. Они регистрируют точное положение каждого пера, а затем при помощи спинного мозга осуществляют непрерывную регуляцию более 12 000 мелких мышц, связанных с основанием каждого перышка!

Но погодите, это тоже еще не все. Точное положение тела птицы регистрируется полукружными каналами внутреннего уха. А внутреннее ухо информирует мозжечок об изменяющихся условиях. Что вы об этом скажете?

Когда вы наблюдаете за птицей в полете, очень трудно сказать, что происходит. Форма крыла постоянно меняется. Тем более невозможно рассмотреть движение внутренних мускулов.

Вообще, чем крупнее птица, тем медленнее она взмахивает крыльями. Колибри совершает за секунду около пятидесяти взмахов, а цапля — всего два. Взлет и приземление, естественно, требуют наибольшей концентрации энергии и координации движений.

Планирующий полет больше всего напоминает скольжение санок по склону, если не считать того, что птица скользит не по снегу, а по воздуху. Вот как это происходит. Если птица планирует по «воздушному откосу», теряя высоту со скоростью три метра в секунду, а слой воздуха, в котором располагается этот «откос», набирает высоту с той же скоростью, то птица будет планировать в горизонтальном полете. И, безусловно, когда воздушные массы поднимаются быстрее, чем она планирует вниз, то птица будет набирать высоту вообще без приложения каких-либо усилий.

Если скорость ветра равна восходящей и нисходящей скорости планирующей птицы, она как бы застывает в воздухе.

Представьте, к примеру, что человек спускается по эскалатору с той же скоростью, с какой эскалатор поднимается; скорость перемещения человека в пространстве в этом случае равна нулю. То же происходит и с птицей в воздухе в последнем описанном нами случае.

Вы, вероятно, замечали парящих птиц с растопыренными, словно пальцы, кончиками крыльев. Такое положение перьев называется прорезанием и служит для предотвращения завихрений, когда птица заходит на посадку.

Некоторые пернатые совершают перемещения, напоминающие движения вертолета: вертикальный полет, задний ход, зависание на месте. Это чрезвычайно сложные образцы координации, механизм которых мы полностью не понимаем. Известно только, что эти воздушные акробаты используют не только восходящие, но и нисходящие силовые потоки.

Не знаю, как вы, но я совершенно поражен! Птицы — будь то воробьи или колибри, ястребы или орлы — рождены для полета. Они фантастически оснащены для полета и замысловато созданы, для полета!

Здесь я хотел бы поблагодарить моего друга, орнитолога д-ра Эйзу Торесена за всю эту великолепную информацию о птицах!

Так удивительно ли, что Господь задавал Иову вопрос: «Твоею ли мудростью летает ястреб и направляет крылья свои на полдень? По твоему ли слову возносится орел и устрояет на высоте гнездо свое? Он живет на скале и ночует на зубце утесов и на местах неприступных; оттуда высматривает себе пищу: глаза его смотрят далеко… и где труп, там и он» (Иов 39:26—30).

Скажите-ка, могло ли все это возникнуть по воле случая? Неужели все уникальные способности птиц просто развивались в течение долгих столетий? Неужели их фантастическая оснащенность для полета накапливалась постепенно?

Продумайте этот вопрос. Допустим, птица имела бы соответствующий тип крыла, но слишком слабые грудные мышцы. Смогла бы она летать? А что, если бы она не обладала возможностью быстро доставлять энергию к этим мышцам? Смогла бы она летать? А если бы птица имела слабое зрение? Что тогда?

Представьте себе, что птичьи перья имеют менее сложное строение — вроде чешуи рыб и рептилий, например? Что, если бы перья не могли бы в любой нужный момент менять форму крыла? А если бы эти изменения не регистрировались во внутреннем ухе и не пересылались бы в мозг для корректировки полета? Если бы хоть один элемент оснащения птицы не был предусмотрен или недоразвился, смогла бы она летать?

Другими словами, если бы птица обладала не всеми, а только некоторыми из необходимых для полета качествами, смогла бы она выжить, ожидая, пока необходимые качества разовьются? Нет. Они необходимы птице все сразу. Птица должна была родиться такой. Ее необходимо было создать такой. И это, друзья мои, не эволюция. Это Творение! Это и есть «в начале Бог»!

Именно Иов, как вы помните, посоветовал: «Спроси… у птицы небесной, и возвестит тебе» (Иов 12:7).

Спрашивайте у птиц, наблюдайте их в полете, изучайте, как они устроены. Послание это слишком внятно, чтобы не услышать его. Бог существует. Творец существует. В жизни есть смысл. Птицы не возникли ниоткуда, более того, они не являются результатом слепого и бессмысленного случая. И мы, кстати, тоже!

Но сначала обратимся за поддержкой к пчелам!

 

Кто научил пчелу?

Компьютеры и ракеты, словари и самолеты являются продуктом человеческого гения и результатом напряженной работы, а люди, создающие все это, возникли в результате слепого случая. Так нам говорят, в этом нас убеждают.

Но знаете ли вы, что обыкновенная пчела может без особых усилий напрочь опрокинуть доводы самых блестящих умов?

Скажите, много ли невероятной, волшебной силы вы согласны приписать такой естественной составляющей бытия, как время? Если эволюция происходила, то как она происходила? Не разумней ли будет поставить несколько конкретных вопросов применительно к одной небольшой области?

Давайте вместе понаблюдаем за удивительной жизнью обыкновенных медоносных пчел. Обещаю, что вас ожидают сюрпризы, а тех, кто приписывает заслугу Творения волшебной силе времени, способного в прошлом на то, чего оно не может сделать сегодня, поздравляю с довольно трудной дилеммой!

Вы когда-нибудь замечали, что пчелы — замечательные архитекторы? Улей с обыкновенными рядами шестигранных ячеек из воска — это шедевр строительного искусства. Восковые дворцы, которые мы называем сотами, строятся молодыми пчелами, не достигшими семнадцатидневного возраста. Однако все ячейки одинакового размера, шестигранные, а каждые три пары перегородок являются стенками соседних ячеек. Толщина их составляет всего 0,07 миллиметра, но они так прочны, что один килограмм сотов способен выдержать до двадцати пяти килограммов меда.

Откуда эти юные пчелы знают, что шестигранник имеет наименьший периметр и, следовательно, требует меньше всего строительного материала? Откуда они знают, что шестигранные ячейки являются наиболее оптимальными и экономичными? Кто им об этом сказал?

Но пчелы строят их без всяких проектов, чертежных досок и угломеров. И каждая ячейка совершенна — как раз такого размера, какой подходит пчеле!

Какова же технология строительства сотов? Пчелы каким-то образом прикрепляются к крыше улья, как гирлянды. Иногда это происходит в дупле дерева. Одна пчела прицепляется к крыше, другая цепляется за ее свисающие лапки и так далее. Цепочка пчел становится длиннее и длиннее; раскачиваясь из стороны в сторону, они соединяются с пчелами, висящими справа и слева, пока не образуют нечто вроде живой завесы.

Они подвешиваются таким образом для того, чтобы вырабатывать воск. Видите ли, у пчел имеется четыре восковых кармана по обеим сторонам брюшка. Примерно через двадцать четыре часа такого висения из карманов начинает выделяться воск. Когда пчела чувствует, что воск готов, она карабкается по спинкам остальных пчел, достает воск из карманов, пережевывает его и укладывает в сот.

Сначала пчелы просто наваливают воск. Затем лепят чашечки грубой формы, забираются внутрь и утрамбовывают пол и стенки. Это занятие, по-видимому, вызывает вибрацию, которая позволяет пчелам судить об эластичности и толщине корпуса сота. В результате — идеальная форма и невероятно тонкие стенки. Вот так и строятся эти поистине уникальные сооружения.

Пчелы выполняют свою работу в тесном сотрудничестве, словно задания для каждой из них были указаны в специальной инструкции! Должно быть, у них великолепная организация, скажете вы. Да. Но кто ею руководит? Известно, что ни одна пчела не трудится ради себя, все они живут ради улья. В улье могут сосуществовать от сорока до семидесяти пяти тысяч пчел и даже больше, и все они работают в полной гармонии, как единое целое.

Но кто же их лидер? Может быть, матка? Вы скажете, что она проявляет свое верховенство только в период роения. Но и тогда рабочие пчелы играют главную роль при определении местоположения нового гнезда. Матка — это яйцекладущая машина. За один день она способна отложить до двух тысяч яиц. Кроме того, она явно посылает химические сигналы, которые каким-то образом позволяют пчелиной семье нормально функционировать. Говорят, что в присутствии матки для строительства сота требуется менее сотни рабочих пчел, а без нее — тысячи. Но является ли она лидером улья? Конечно, нет.

Трутни тоже не лидеры. Эти пчелы-самцы абсолютно праздны. Они проводят свою жизнь в ожидании шанса спариться с маткой в ее брачном полете.

Настоящим чудом улья, бесспорно, являются рабочие пчелы. Но у них нет лидера. Тем не менее они умудряются все делать правильно!

Пчел интересуют две вещи — пыльца и нектар. И то, и другое они находят в цветах. Когда приходит время лететь на цветочные луга, оказывается, что пчелы изумительно оснащены для этой цели. Во-первых, пчела — это блестяще спроектированная летательная машина. Созданные человеком грузовые самолеты способны нести полезную нагрузку, составляющую примерно 25 процентов от их веса. А пчелы могут нести груз, равный своему весу.

Пчеле не нужен пропеллер или двигатель. На своих широких коротких крыльях пчела и поднимается, и мчится вперед. Она умеет передвигаться вверх и вниз по вертикали, умеет парить в воздухе. Когда пчела опускается на цветок, ее маленькие крылья складываются в доли секунды. Если возникает необходимость проветрить улей, она использует крылья как вентилятор.

У пчелы есть три места для размещения взятка. Это зоб, в котором она переносит нектар, и две корзинки на задних лапках для сбора пыльцы. Представьте себе грузовой самолет с контейнером, болтающимся где-то под корпусом!

Являются ли эти пыльцевые корзинки чем-то таким, что развилось по необходимости? Что ж, человек впервые описал пчелу в 3000 г. до Р. X. Тогда у нее были пыльцевые корзинки, и с тех пор ничего не изменилось!

Пчела способна высосать необходимый объем нектара за минуту. Чтобы до отказа наполнить корзинки пыльцой, ей требуется три минуты. Как она это делает? Пчела погружается в цветок, стряхивая своим телом пыльцу из пыльцевых коробочек. Желтая пудра разлетается внутри цветка и оседает на волоски, покрывающие тело пчелы.

Но дальнейшее не так просто. Как она помещает пыльцу в корзинки? И почему пыльца не выдувается во время полета? Такой груз надо обязательно увлажнить, утрамбовать и равномерно распределить на обеих лапках. Хотите — верьте, хотите — нет, но пчела именно так и поступает, причем делает все это, паря в воздухе или повиснув на одной лапке!

А сейчас рассмотрим еще одну уникальную способность пчел. Вот маленькая пчелка, выступающая в роли разведчика, нашла цветочный луг и готова вернуться в улей с образцами нектара и пыльцы. Как она найдет дорогу обратно? Имейте в виду, что это может быть расстояние в несколько километров, а разведчица в своих поисках могла часто менять направление, прежде чем нашла этот луг. Но пчела полетит прямо в улей!

Кто рассказал ей, как это сделать? Каким навигационным оснащением она располагает? Как, вернувшись в улей, она сообщит тысячам своих подруг о местонахождении обнаруженного ею сокровища?

Известно, что пчелы великолепно различают запахи. Когда какая-то пчела прилетает в улей с нектаром, собранным неподалеку, остальные пчелы покидают улей и летят прямо к источнику. Они действуют с такой точностью, как будто у них есть внутренние часы. Если пчелы обнаруживают, что пища доступна в определенное время дня, то на следующий день прилетают за добавкой именно в это время.

А что, если цветы находятся на расстоянии нескольких километров от улья? Наверняка должны существовать какие-то пределы чувства обоняния у этих крошечных существ. Как же им быть? Как маленькая разведчица передаст своим подругам новую информацию?

Вы не слышали об этом? Тогда позвольте рассказать вам о «виляющем танце».

Иногда возвращение пчелы с нектаром и пыльцой сопровождается своеобразным спектаклем, которые многие специалисты рассматривают как способ, с помощью которого пчелы рассказывают о местонахождении источника нектара. Первопроходчица дает подругам попробовать нектар и тем самым приводит их в возбуждение. Затем она исполняет перед ними причудливый танец, который называют виляющим, потому что, танцуя, пчела виляет своим брюшком. При этом пчела описывает фигуру, напоминающую восьмерку. Самое удивительное, что угол движения в вертикальном полете изображает горизонтальное направление от улья до источника пищи по отношению к направлению на солнце.

И не только это. Количество па пчелиного танца в минуту указывает на расстояние до луга. Удивительно, но это число обратно пропорционально расстоянию, то есть чем дальше находится луг, тем меньше движений делает танцовщица. Другими словами, если пчела описала десять кругов за пятнадцать секунд, то цветочный луг находится на расстоянии ста метров. Но если пчела двигается замедленно, описывая, к примеру, два круга за пятнадцать секунд, то цветы растут на расстоянии шести километров от улья. И еще. Небольшие расчеты показывают, что данное отношение к расстоянию не чисто арифметическое, а логарифмическое! Что вы на это скажете?

Какого рода мозг у этой маленькой медоносной пчелы? Кто научил ее всему этому? Как научились эти крошечные существа соотносить углы направлений и расстояния с танцевальными па? И если до этого додумалась какая-то одна пчела, то как она научила остальных? И почему миллионы пчел в разных концах земли понимают этот язык?

Я знаю, некоторые ученые не разделяют уверенности в том, что пчелы общаются с помощью этого языка. Они не убеждены, что посредством этого странного танца разведчица действительно сообщает остальным пчелам о местонахождении цветочного луга. Я знаю, данное предположение вызывает споры.

На тот случай, если вы склонны сомневаться, предлагаю подумать о следующем. Посредством танца пчела способна передать информацию о местонахождении луга человеку. Люди ее понимают, ведь они наблюдают за ее танцем и находят нужный луг. Разве это менее удивительно? Разве сообщение информации человеку языком логарифмов — это меньшее чудо, чем сообщение информации другим пчелам? Думаю, что нет.

Повторяю — каков же мозг у этой маленькой пчелы? Случайно ли ее поведение?

Один автор высказал гипотезу о том, что надо иметь под руками, если мы захотим воспроизвести схему внутреннего устройства медоносной пчелы и скопировать систему ее ориентации и управления полетом: «Внутренние часы. Поляризационный датчик. Прибор для вычисления азимута. Инструмент определения истинной вертикальности. Аппаратура счисления пути. Индикатор скорости и направления ветра. Тригонометрический калькулятор и таблицы. Индикатор скорости воздушного потока и путевой скорости».

После того, что мы узнали о возможностях медоносной пчелы, этот список не покажется преувеличением.

Интересно, знаете ли вы, как полезна пчела — полезна для самой жизни? Пчелы, конечно, не могут существовать без растений и цветов с их пыльцой и нектаром, но это исключительно взаимовыгодное сотрудничество. Многие виды растений и цветов не могли бы жить и плодиться, если бы пчелы их не опыляли. Самые прекрасные цветы и наиболее плодоносные растения просто исчезли бы с лица земли. Это была бы невосполнимая потеря!

А вот сейчас давайте подумаем вместе: неужели пчела, с таким превосходным оснащением, необходимым для ее деятельности, возникла случайно? Или постепенно трансформировалась в течение долгих столетий?

Что было бы, если бы пчела первоначально возникла без пыльцевых корзинок на задних лапках? Что, если бы у нее были эти корзинки, но отсутствовали коленные суставы, утрамбовывающие пыльцу, или она вообще не умела бы этого делать? Смогла бы пчела собирать пыльцу, если бы на ее теле не было специальных волосков? А что, если бы у нее не появился зоб для сбора нектара? Что, если бы у нее не было необходимого оснащения для производства воска? Или если бы она не знала, что для выделения воска надо провисеть двадцать четыре часа в гирлянде? Что, если бы пчелиный воск не выдерживал высокой температуры улья? Что, если бы пчелы не знали, как приготовить королевское желе для кормления матки, и матка погибла бы?

И, наконец, как жить пчеле, если бы она не умела находить обратный путь в улей? Или путь к цветочному лугу?

Вопросы сыплются лавиной, им никогда не будет конца. Я думаю, вы понимаете, что любой элемент физического оснащения пчелы был бы бесполезен при отсутствии остальных. Чтобы приносить пользу, все приспособления и «ноу-хау» должны были появиться у пчелы одновременно, а не постепенно!

В ином варианте, если эволюция имела место, представьте следующее. Эта самая первая пчела, где-то в далеком прошлом, сидит на веточке. Что это за пчела? Матка? Но матка не способна к воспроизводству при отсутствии трутней.

Может, это трутень? Но трутни не размножаются без матки.

Значит, рабочая пчела? Едва ли, ибо рабочие пчелы тоже не способны к воспроизводству.

Нельзя не прийти к выводу, что вся семья должна была возникнуть сразу, одновременно, причем у каждой пчелы все приспособления и «ноу-хау» должны были быть изначально полностью развиты и готовы к действию! Таким образом, даже приближенное изучение строения, поведения и возможностей пчел и птиц позволяет сделать вывод, что эволюцией в данном случае и не пахнет. Это Творение!

Не лучше ли поверить простому, незапутанному, откровенному рассказу, который мы находим на первой странице Библии? «В начале сотворил Бог небо и землю».

Незабываемый сочельник 24 декабря 1968 года. Впервые в своей истории люди совершили полет вокруг Луны. И разве не знаменательно, что Фрэнк Борман, Джеймс Ловелл и Уильям Андерс в тот исторический вечер, глядя из далекого космоса на подвешенную в безграничном мраке Землю, сочли уместным прочитать в качестве послания землянам первую главу Книги Бытие? Сотрудники газеты «Нью-Йорк Тайме» так написали об этой передаче с лунной орбиты: «Почему-то это было удивительно уместно!»

Только через несколько месяцев я узнал о довольно странном происшествии, случившемся в тот вечер. В космическом центре Хьюстона, естественно, присутствовало множество представителей прессы, в том числе и иностранной. Среди них были и два журналиста из одной страны, которую я не буду называть, — страны, не признающей христианскую культуру. Так вот, они очень заинтересовались космическим полетом, а чтение астронавтами первой главы Книги Бытие произвело на них огромное впечатление. Они интуитивно почувствовали, что происходит что-то очень важное. Журналисты дождались, пока их сменят, и, когда служащий НАСА вышел в коридор, они подошли к нему и вежливо спросили, нельзя ли получить копию текста, который только что читали астронавты. Служащий, стараясь не выдать своего удивления, ответил: «Разумеется. Когда вы вернетесь в гостиницу, откройте ящик ночного столика. Там вы найдете книгу в черном переплете. Текст, который читали астронавты, находится на первой странице».

«Большое спасибо! Со стороны НАСА было очень любезно доставить этот текст в наш номер!» — ответили журналисты.

Происшедшее вызывает улыбку. Но все-таки — в начале (очень давно) что-то произошло, и потом продолжалось. Случилось что-то очень важное: создавалась земля, на сцене появился человек.

Для миллионов людей этот день всегда был тайной. Но так быть не должно, ибо Господь заботливо снабдил нас текстом, который гласит: «В начале сотворил Бог небо и землю».

Да, что могло быть правильней и уместней в тот незабываемый сочельник, да и в любой другой день, чем признать, что прекрасный голубой шар, на котором мы живем, спокойно плывет в пространстве не по воле случая, а потому что туда его поместил Господь?

Господь поместил его туда, потому что у Него был некий замысел, касающийся этого шара и каждого живущего на нем человека. Замысел, касающийся вас и меня. Что может быть лучше этого известия?

 

Ошибки неизбежны

Интересно было бы узнать, отдаете вы себе отчет в том, как легко впасть в заблуждение, пытаясь делать выводы только на основе собственного опыта?

Пол Уэйс, пишущий для журнала «Рокфеллер Институт Ревью», придумал довольно забавную историю о марсианах, посетивших Землю и пытающихся обнаружить здесь жизнь.

Марсиане прилетели ночью и почти сразу обнаружили, что эта планета действительно обитаема. Земляне имеют клиновидную форму и согласно двигаются рядами, привлеченные, очевидно, источником света. Они располагаются перед этим источником света (рис. 1). Через несколько часов, когда гаснет свет, земляне удаляются в противоположном направлении.

Днем марсиане продолжили свои наблюдения. Они обнаружили, что внутри землян живут какие-то паразиты. Это, несомненно, паразиты, поскольку они не способны долго находиться вне своих хозяев и стараются поскорее к ним вернуться (рис. 2).

Наблюдатели заметили несколько очень крупных землян (рис. 3) — должно быть, очень старых. У них намного больше паразитов, что доказывает способность паразитов размножаться внутри хозяина.

Оторванные от своих хозяев, эти «мирусы», как назвали их марсиане, двигаются по сравнению с землянами очень медленно и неповоротливо, поэтому марсиане решили не обращать на них внимания и сосредоточиться на самих землянах.

Марсиан несколько смутило то обстоятельство, что некоторые обитатели Земли соприкасаются с почвой только двумя точками (рис. 4), тогда как большинство землян — четырьмя. Это, должно быть, вырождающиеся формы.

Марсиане убедились, что земляне осуществляют обмен веществ, то есть поглощают вещества из окружающей среды и извлекают из них энергию. Поглощение, заметили они, происходит главным образом через два отверстия — одно впереди и одно сзади (рис. 5). Переднее выглядит более важным. Очевидно, здесь располагается мозг.

Один бесстрашный марсианин умудрился незаметно поменять местами питающие трубки. Землянин оказался парализованным. А маленькие «мирусы» пришли в сильное возбуждение (рис. 6). Марсиане не смогли объяснить этот феномен.

Старейшие земляне, по-видимому, имеют обыкновение заглатывать с помощью специальных органов твердые вещества (рис. 7).

Марсиане заметили признаки того, что земляне иногда чистят себя, причем только спереди. И все члены популяции начинают и заканчивают процесс чистки одновременно, как будто по сигналу (рис. 8).

Время от времени они наблюдали, как двое землян неудержимо притягивались друг к другу. Они заключали друг друга в сокрушительные объятия и теряли форму (рис. 9).

Очевидно, в этом столкновении осуществляется спаривание, в котором они жертвуют своим индивидуальным существованием во имя высшего единения. Пожалуй, достаточно. Теперь вы видите, как легко прийти к ложным заключениям?

Так же легко допустить ошибку, пытаясь объяснить наше собственное происхождение. В конце концов, нас не было в то время, когда этот мир только начинал свой разбег. Нас не было здесь, когда жизнь впервые появилась на нашей земле. Поэтому мы не можем доказать, так это происходило или иначе. Мы принимаем чьи-то теории или формулируем свои собственные, или внимаем слову Того, Кто говорит, что все это создал Он. Таковы альтернативы.

Очень легко впасть в заблуждение, начав строить гипотезы о своем прошлом. Даже если мы будем совершенно искренними, то все равно ошибемся — как эти воображаемые марсиане, которые приняли автомобили за людей!

Например, легко предположить, что вещи всегда были точно такими, каковы они теперь; что они всегда двигались с одной и той же скоростью, а статус-кво всегда оставался, так сказать, неизменным. Легко предположить, что не было никаких всемирных катастроф, которые привели бы наши теоретические построения в полнейший беспорядок. Легко предположить, что когда начался отсчет времени, все часы были установлены на нуль. Легко предположить, что все ископаемые остатки были уложены в места своего захоронения так же бережно, как мы опускаем в землю своих усопших. Легко предположить, что человек начал свой путь с нижней ступени развития — в физическом, духовном и социальном отношении. Поэтому мы помещаем первобытного человека с его примитивными орудиями на нижнюю ступень лестницы и считаем, что сделали классическую карьеру, то есть поднялись с самых низов.

Миллионы искренних и весьма образованных людей были бы просто поражены, если бы им намекнули, что они перевернули лестницу вверх ногами!

И все же — если мы доверяем Книге Бытие — человек начал свою жизнь с самой верхней ступени, и он никогда не был «первобытным». Человек появился, имея ум более проницательный, чем у любого нашего современника. Он не карабкался снизу вверх — он падал с вершины!

И если он упал с вершины, то древнейшие останки человека, которые мы выкапываем из земли и соединяем в единое целое, — это не первенцы рода человеческого, а вырожденцы. Не признаки возникновения несут они на себе, а следы величайшего падения!

И если Книга Бытие правдива, и во времена Ноя действительно был всемирный потоп, то надо ли удивляться тому, что мы раскапываем примитивные орудия, относящиеся ко времени, наступившему после потопа?

Представьте, что вам лично удалось тогда спастись на Ноевом ковчеге. Допустим, вы были искусным инженером и владели замечательными инструментами с механическим приводом. Но вам пришлось все это бросить и спасать свою жизнь. И вот вы вступили на безлюдную, опустошенную, насквозь промокшую землю, чтобы начать жизнь сначала. Никаких источников энергии, никакого электричества, никаких инструментов — ничего. Разве вам не пришлось бы обходиться наспех изготовленными приспособлениями, которые покажутся совершенно примитивными всякому, кто раскопает их спустя несколько тысячелетий?

И если всемирный потоп действительно был, и это великое потрясение заключалось не только в наводнении, но и в ураганном ветре, пожарах, извержениях вулканов и землетрясениях, если земля разрывалась на части, выворачивалась наизнанку и содрогалась в конвульсиях, а после этого столетиями не могла успокоиться, то едва ли мы можем предполагать, что статус-кво поддерживался постоянно. Разве нет?

Теперь несколько слов о времени. Когда вы покупаете и заводите новые часы, всегда ли вы устанавливаете стрелки на двенадцать? Разве вы не можете с той же вероятностью установить их на пять, девять или одиннадцать часов?

Если, как гласит Книга Бытие, Господь создал землю в шесть дней, то в пятницу вечером Он видел пред Собой множество взрослых, достигших зрелости существ, не так ли? Не ростки секвойи, пробивающиеся в пятнадцатисантиметровых горшочках, а громадные деревья, которым на вид было не меньше тысячи лет. Олень, медведь и слон были взрослыми.

Скалы, казалось, простояли уже целую вечность. А если бы мы увидели Адама в возрасте нескольких часов, то подумали бы, что ему лет двадцать!

Так почему Господь должен был устанавливать часы на нуль? И если Он этого не делал, то как, глядя сегодня на эти скалы, мы можем судить об их истинном возрасте?

Вы скажете, что Господь обманул бы нас, если бы установил часы на какое-то другое время? Нет. Едва ли. Какой же это обман, если Господь рассказал нам о том, что Он сделал? Может показаться, что Творение растянулось на долгие столетия. Но Он сказал, что это заняло всего шесть дней — буквально шесть дней. Где же обман?

Теперь об ископаемых остатках. Есть места, где их можно найти именно там, где вы предполагаете их отыскать, — точно как на картинке в учебнике геологии. И это выглядит убедительно. Но разве нельзя истолковать их происхождение по-другому? Возможно, они откладывались не столетие за столетием, а все сразу, за короткий период, допустим, за один год водами всемирного потопа? Возможно, порядок отложений ископаемых фиксирует не восхождение по спирали эволюции, а способ, которым воды потопа рассортировали и поглотили их?

Друзья мои, я верю, что Человек, родившийся в Вифлееме и выросший в Назарете, абсолютно точно объясняет и наше происхождение, и нашу судьбу. Наше происхождение — потому что Он создал нас, а нашу судьбу — потому что Он умер ради нас!

Поймите одну важную вещь: когда Иисус ходил пыльными дорогами Палестины, это было не первое Его соприкосновение с нашей планетой. Он был уже здесь раньше, ибо однажды обмолвился: «Прежде нежели был Авраам, Я семь» (Ин. 8:58).

Христос существовал до рождения Авраама? Безусловно. В одной из Своих молитв Он говорил: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин. 17:5).

Следовательно, Иисус предначально был вместе с Отцом, то есть прежде чем возник мир. Пророк Михей писал, предсказывая рождение Иисуса: «И ты, Вифлеем-Ефрафа… из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных» (Мих. 5:2).

Младенец, рожденный в Вифлееме, был Тем, Кто существовал от вечности. Апостол Иоанн называет Его Словом. Он говорит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога» (Ин. 1:1, 2).

Он не просто был с Богом с самого начала, от вечности. Он был Богом.

Но уверены ли мы в том, что Иоанн имеет в виду Иисуса? Да, потому что Он говорит: «Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:14).

Иисус не был радикалом, революционером или политиком, как считают некоторые. Не был Он и обычным человеком, испытавшим определенные мистические переживания, которые привели Его к мысли, что Он — Бог. Он не сомневался относительно того, Кем Он был, откуда Он пришел и в чем состояла Его миссия!

Иисус был не просто добрым человеком, не просто целителем, не просто пророком, не просто великим учителем. Он был Сыном Божьим. Так Он заявил. И либо это была правда, либо нет. Одно из двух. Вы не можете допускать одновременно и то, и другое. Либо Христос был Сыном Божьим, как Он и утверждал, либо величайшим самозванцем в истории!

А теперь внимательно слушайте дальше. В той же главе Иоанн сообщает нам кое-что еще. Он говорит об Иисусе: «В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал» (Ин. 1:10).

Не только Сыном Божьим был Иисус. Он был Творцом мира. Но мир не признал Его. Иоанн говорит в 3-м стихе: «Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть».

Выражено достаточно ясно, не правда ли? И это настолько важно, а для некоторых, я думаю, настолько поразительно, что будет уместно привести еще несколько выдержек из Писания. Апостол Павел говорит: «Бог, создавший все Иисусом Христом» (Еф. 3:9). Он же говорит об Иисусе в другом месте: «Им создано все, что на небесах и что на земле… все Им и для Него создано» (Кол. 1:16).

Теперь хоть у кого-нибудь из вас появляется точное представление об Иисусе Христе? Теперь вы видите, что нет Бога Отца Ветхого Завета и Иисуса Христа Нового Завета. Нет Иисуса, уговаривающего сурового, жестокого и непреклонного Отца быть к нам добрее. Нет сухой законности Ветхого Завета и вольной благодати Нового Завета. Повсюду, на всем протяжении земной истории — это Иисус. Он сказал Своим ученикам, что если они видели Его, то видели и Отца. Следовательно, на всем протяжении — это Отец. На всем протяжении — это Любовь!

Теперь вы понимаете, почему я считаю Иисуса Христа ответом на все вопросы о нашем происхождении? Потому что Он создал нас!

Знаете ли вы, что Господь в Своем последнем послании человечеству, данном в книге Откровение и адресованном именно нашему времени, призвал человечество поклоняться Ему как Творцу? Вот эти слова: «Убойтесь Бога и воздайте Ему славу… и поклонитесь Сотворившему небо, и землю, и море, и источники вод» (Откр. 14:7).

Возможно, вы поклоняетесь Господу Иисусу Христу как вашему Спасителю. Но теперь Господь призывает вас поклоняться Ему и как вашему Творцу. Ибо это одна и та же Личность. Если мы отрицаем Его как Творца, то мы отрицаем Его как Спасителя. Принявший за нас смерть на Голгофе — это Тот, Кто создал нас. Мы не можем принимать Его на кресте Голгофы и отрицать Его в Книге Бытие!

Разве это не наполняет новой жизнью Книгу Бытие, когда мы видим в ней Иисуса?

Послушайте: Бог — это Любовь, Иисус — это Любовь, наш Творец — это Любовь.

Любовь не пожелала ждать долгие столетия, чтобы снискать расположение человека. Любовь не отдала бы развитие человека на волю случая, а тем паче произволу и господству принципа «выживает сильнейший».

Любовь создала человека в пятницу недели Творения, помните — по Своему образу и подобию, и поместила его на вершину лестницы, а не на нижнюю ее ступеньку!

И когда человек добровольно отделился от своего Творца (см. 3-ю главу Книги Бытие), Любовь не допустила его гибели, Она не предоставила его судьбе, которую человек избрал актом своего неповиновения. Любовь нашла решение. И этим решением была Его собственная жизнь!

Сын Божий знал, что случай не сможет аннулировать последствия бунта. Это неподвластно ни времени, ни самодисциплине. Предоставленный самому себе, человек пал так низко, что его бренные кости рассматриваются в наши дни в качестве останков первобытного человека, стоявшего на пороге долгого-долгого восхождения!

Существовал только один способ изменить человеческую судьбу, только один способ дать человеку шанс на спасение. И он заключался в том, чтобы умереть вместо человека, то есть заплатить долг, который сам человек вернуть не мог. Вот что решил совершить Сын Божий. И Он совершил это!

Недавно в руки мне попала книга, в которой автор рассказывает о своей семье и особенно много пишет о своей жене как об очень щедром человеке: она работает, сама покупает себе одежду, и у нее остается еще немного денег. Нередко случается, говорит автор, что семье требуется что-то такое, что превышает его доходы. И он вынужден признаваться: «Мы не можем себе этого позволить». Тогда жена обычно вставляет: «Я оплачу разницу».

«Я оплачу разницу». Именно так поступил Иисус. Человек оказался в долгу, который не мог оплатить. Но Иисус сказал: «Я оплачу разницу». Только разница была не частью долга, а всем долгом. Человек вообще не мог ничего оплатить. Голгофа стала Господней оплатой разницы, а разницей была Его собственная жизнь!

Встречаются люди, которые указывают на войны, бедствия и страдания и обвиняют в этом Господа, как если бы человек был невинной жертвой. Но человек — это не невинная жертва. Он виновный бунтарь. И те, кто укоряет Господа, не видят Голгофы и не разумеют того, чем была Голгофа! А ведь она совершенно однозначно свидетельствует, что Иисус пришел не для того, чтобы осудить наш мир, но чтобы спасти его. Он пришел не для того, чтобы вынести приговор, но чтобы понести наказание. Он пришел — невинный Агнец Божий, — чтобы умереть за виновных. Голгофа доказала, что грех, как и предупреждал Господь, — это непоправимое, смертельное зло, и она же доказала, что Бог есть Любовь!

Обвиняющие Господа и приписывающие Ему безучастность к горестям мира, спрашивающие, почему Он не приходит и не кладет всему этому конец, — слепы и бесчувственны к смертельной боли в сердце Господа!

Задумайтесь о бесконечном терпении и самообладании, проявленном Господом в противостоянии бунту. Задумайтесь о том, как легко было бы уничтожить грех и грешников в самом начале, прежде чем Вселенная получила бы возможность разглядеть и понять смертельную природу бунта.

Задумайтесь о том, как страстно желал Спаситель прийти и умереть за человека, едва тот согрешил, — и навсегда покончить с грехом. Но Он тысячелетиями нес в Своем сердце Голгофу, пока не пробил час!

Задумайтесь о непреодолимом искушении сойти с креста и показать людям, кто Он на самом деле, когда они кричали: «Спаси Себя, если можешь!»

Задумайтесь о невероятном терпении, которое проявил Спаситель, наблюдая непрекращающиеся страдания — не на кратком протяжении одной человеческой жизни, а за годы существования многих сменяющих друг друга поколений. Как Он, должно быть, стремился прийти и прекратить страдания, особенно когда люди говорили: «Если Ты — Бог, сделай что-нибудь, и мы поверим Тебе!»

Но нет. Наш Господь принял решение спасти каждого. И он собирается сделать это надлежащим образом. Он принял решение обеспечить безопасность мироздания и не хочет испортить дело чрезмерной спешкой. Он потушит пламя бунта таким образом, что оно уже никогда не разгорится снова! Господь торопится. Но Он мудр!

Когда я смотрю на Голгофу, я знаю, что не рискую, вверяя Ему свое будущее. Не рискуете и вы!

 

В поисках определенности

Не так давно в Белый дом пригласили группу руководителей студенческого движения со всей Америки. В своей тщательно подготовленной речи представитель правительства просил их быть хорошими студентами — не бомбить дома, не стремиться в Марокко и всегда верить в Америку. Когда он закончил, один студент из Гарварда почтительно спросил: «Сэр, не могли бы вы сказать, на чем основаны ваши нравственные убеждения?»

Правительственный чиновник замешкался и покраснел. Затем ответил извиняющимся тоном: «Простите, я не знаю».

Человек, у которого хватило честности сказать «я не знаю», достоин восхищения. Слишком многие дали бы на его месте какой-нибудь уклончивый, иносказательный, ни о чем не говорящий ответ.

Но разве вас не удивляет, что многие современные представления не имеют под собой веских оснований? Что значительная часть общепризнанных идей — это не более чем пустое теоретизирование?

Всем вам известна книга Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Когда-то эту книгу назвали библией эволюционистов, а многое из того, чему учат в современных школах, основано на этом труде. Недавно кто-то заметил, что книга Дарвина пестрит выражениями, свидетельствующими о неуверенности в правильности изложенных в ней взглядов. Мы, конечно, знали об этом всегда. Но это наблюдение было бы интересно довести до конца, поэтому я попросил, чтобы мне подготовили некую неофициальную сводную таблицу. Она, естественно, не претендует на абсолютную точность, но это ведь таблица уклончивых выражений, использованных Ч. Дарвином. Книгу не вводили в компьютер, поэтому некоторые слова и выражения наверняка были пропущены. Но там, где цифры не проверены, они нарочно занижены. Я думаю, вас заинтересует обнаруженная закономерность. Например, автор тридцать шесть раз употребляет выражение «я считаю» или «мы можем считать». Тридцать девять раз он говорит «я полагаю». Перед вами только часть таблицы:

Любопытная вещь: вместо того чтобы выразить свою неуверенность каким-нибудь одним словом, Дарвин применяет длинные выражения, вроде: «насколько позволяет наше неведение»; «не смея утверждать категорически»; «не решаясь строить догадки»; «если моя гипотеза верна»; «трудно прийти к каким-либо заключениям»; «с некоторым сомнением склонен считать»; «несмотря на нашу неосведомленность»; «если я не слишком себя обманываю». На протяжении всей книги встречается по меньшей мере восемь сотен указаний на неуверенность автора — до полдюжины на каждой наугад открытой странице!

Скажите, как долго вы будете поддерживать отношения со страховой компанией, которая составляет полисы таким языком? Подпишете вы контракт, сформулированный таким образом? А вообще-то, признайтесь честно, вы читали это произведение Дарвина? По всей вероятности, нет. Но вы по крайней мере знаете, что уже больше столетия миллионы людей уверены, что в нем содержится классическое объяснение нашего происхождения. И это несмотря на то, что автор восемьсот раз произносит фразу «я не знаю» или ее эквиваленты!

Неужели вас нисколько не шокирует, что этот общепризнанный труд остро страдает недугом отсутствия убежденности? Неужели вас нисколько не пугает, что эта книга построена на таких шатких основаниях, слишком шатких, чтобы довериться ей? Не вызывает ли это у вас жгучей потребности в свидетельстве более основательном, более надежном, более заслуживающем нашего доверия? Безусловно!

Видите ли, слишком просто вознести на пьедестал науку и забыть, что некоторые проблемы даже наука разрешить не может. Особенно часто мы забываем об этом в случае, когда речь идет о далеком прошлом, тускло освещенном весьма скудными научными данными. Ученые прилагают все усилия, чтобы максимально использовать имеющийся в их распоряжении материал. Но мы легко забываем, что значительная часть того, о чем нам говорят ученые, отнюдь не является фактом. Это скорее их интерпретация фактов. Вот почему у стольких людей возникает впечатление, что между наукой и религией существует конфликт. В действительности никакого конфликта по поводу существующих фактов нет. Спор касается только интерпретации этих фактов. Трудность же состоит в том, что интерпретация строится порой на совершенно недоказуемых предпосылках.

Ископаемые остатки, например, находят в горных породах, причем в определенном порядке. Это факт. Но что означает сей порядок? Ответом на это является интерпретация.

Скажем, где-то обнаруженные остатки явно принадлежат скелету человека. Они, по-видимому, древние. Ученый заинтересовывается и предпринимает попытку реконструировать скелет. У него, как вы понимаете, имеются в наличии не все кости, поэтому ему приходится восполнять пробелы воображением. Я думаю, вам понятно, какие здесь могут быть допущены ошибки.

Теперь представьте, что скелет пытаются облечь во плоть, нарастить на кости мышцы. Вы, конечно, допускаете, что двое различных ученых могут прийти к совершенно противоположным результатам? Окончательную реконструкцию едва ли можно будет назвать научной. Она слишком зависит от заранее сложившихся представлений каждого ученого. Одни и те же кости могут быть подогнаны друг к другу, восполнены догадками и производить впечатление очень, очень древних — или очень современных. Не так ли?

Я проиллюстрирую это на примере из области археологии. Археологи, похоже, только и делают, что раскапывают разбитые керамические сосуды. Они соединяют обломки и датируют древние культуры по стилю сохранившейся керамики. И в целом они справляются с этим неплохо.

Но я хочу, чтобы вы увидели, что склеить вазу из обломков можно далеко не единственным способом. Этот пример мне любезно предоставил д-р Леонард Брэнд, декан биологического отделения аспирантуры Университета Лома Линда.

Представьте, говорит он, что какой-то археолог — назовем его Уильям — ведет раскопки в руинах древнего города. Он находит несколько осколков керамики и определяет, что они являются частью разбитой вазы. Все, чем Уильям располагает, — это несколько фрагментов (рис. 1).

Если Уильям желает знать, как выглядела эта ваза, он должен прибегнуть к воображению. И это никак не будет похоже на складывание картинки-головоломки, когда у вас в наличии все фрагменты. У Уильяма нет всех фрагментов. Поэтому он предпринимает все, на что только способен. Он использует свои археологические познания и всю информацию о древних культурах и осуществляет реконструкцию (рис. 2), исходя из своих представлений о том, как выглядела данная ваза. Темные куски — это фрагменты, которые он раскопал. Светлые — его фантазия. Или назовем это по-другому. Осколки керамики — это факты. А светлые части — это его интерпретация фактов. Никто не усомнится в его фактах. Но кто-нибудь, уверяю вас, обязательно усомнится в его интерпретации. Теперь допустим, что некто действительно усомнился. К решению этой задачи подключается другой археолог — назовем ее Маргарет. Она считает интерпретацию Уильяма ошибочной и полагает, что ваза должна быть выше. Кроме того, она убеждена, что у вазы должно быть два ободка, а не один. Используя те же самые осколки, те же самые факты, она осуществляет реконструкцию, которая выглядит совершенно иначе (рис. 3).

Итак, перед нами две различные интерпретации одних и тех же фактов. Которая из них верна? Это невозможно определить без дополнительных материалов. Допустим, коллеги продолжают поиски и находят еще два осколка. Один подтверждает гипотезу Маргарет, но не устраивает Уильяма. Другой осколок не подходит никому. Следовательно, они должны пересмотреть свои гипотезы и совместно прийти к новому варианту реконструкции (рис. 4).

Можно ли теперь с уверенностью сказать, что искомая ваза выглядела именно так? Нет. До сих пор отсутствует слишком много деталей. Поэтому мы по-прежнему имеем дело всего лишь с интерпретацией.

Но на этот раз случилось так, что был найден целый аналог нашей вазы, и мы смогли увидеть, как она выглядела (рис. 5). Обнаружение дополнительных фактов действительно пошло на пользу. Но и здесь еще остается изрядная доля гадания.

Видите ли, если у вас нет всех необходимых фактов, вам приходится во многом полагаться на воображение. Вы должны соединить обломки разбитой вазы наилучшим способом. Это все, что вы можете сделать. Пока вам не посчастливится узнать мастера, который ее изготовил. Пока вы не познакомитесь с создателем, который расскажет, как он ее сделал!

Когда речь идет о далеком прошлом, мы не располагаем всеми деталями. У нас нет всех фактов. Исчерпывающую совокупность фактов невозможно получить никаким научным инструментарием. Да к тому же, никто из нас не присутствовал при создании этого мира.

Получить истинное представление о том, как был создан наш мир, можно, только приняв слово Того, Кто сказал, что Он его сотворил. В противном случае мы останемся во власти гипотез, но поведение этих «дам» не слишком надежно. Им присуще разочаровывать нас. Одна теория терпит крах, и мы переориентируемся на другую. Мы вообще то и дело пересматриваем свои взгляды.

Наши университеты и другие учебные заведения, безусловно, способствуют все большему просвещению. Однако многие дисциплины явно страдают отсутствием определенности. Физика и математика — разумеется, точные науки. Но надо признать, что в некоторых сферах обучение строится в основном на гипотезах и предположениях. Выпускники получают степени, но некоторые из них покидают учебные заведения, так и не обретя никакой уверенности. И каков же результат такого постижения науки? Беспокойство. Никогда на земле не было еще более беспокойного поколения. Мужчины и женщины бросаются от одной теории к другой, от одного культа к другому, пытаясь найти в жизни хоть какой-то смысл, оправдать свое существование и обрести надежду. И, ничего не отыскав, продолжают свой путь — куда угодно или в никуда. Желая узнать, что находится по ту сторону, люди стучатся в двери невидимого мира. Они сидят на склонах холмов, рассматривая мерцающие в небе огоньки и желая знать, почему они столь призрачны. Они обращаются к астрологическим таблицам, надеясь в звездах найти утешение и опору. Многих заводят в тупик парапсихологические прогнозы, и люди беспомощно блуждают в облаках своей разочарованности.

Лет десять или двадцать назад людям требовались какие-либо причины и логика для того, чтобы их в чем-то убедить. Сегодня же миллионы обращаются к самым неистовым домыслам и полнейшему абсурду. Некоторые решили, что все мы являемся роботами, которыми управляет некая космическая энергия. Другие смешивают в одну кучу зло и Божьи действия. Они говорят, что Вселенная, если она вообще кем-то управляется, — это или какой-то беззаботный чудак, или, в лучшем случае, математическое уравнение.

Во всех этих метаниях нет ни проблеска надежды, ничего такого, за что можно было бы ухватиться, что объяснило бы нам, кто мы и куда идем. Чувства миллионов наших современников достаточно определенно выразила Эдна Сен-Винсент Миллей:

Жизнь должна продолжаться,

Только я забыла почему.

Да, наше поколение — это люди, восклицающие «я не знаю!» Но они страстно жаждут найти ответ. Жаждут узнать, кто мы, откуда и куда мы идем!

Многие усыновленные и удочеренные дети, став взрослыми, тратят огромное количество времени и денег и проявляют настойчивость, пытаясь выяснить, кто их настоящие родители, ибо хотят установить свою истинную личность. На уровне государства мы уже истратили колоссальную сумму денег, пытаясь обнаружить своих возможных космических предков и выяснить, не одиноки ли мы во Вселенной. Один проект «Викинг» обошелся нам в миллиард долларов. Имеет ли это смысл? Да, мы разорвали цепи, приковывающие нас к этой планете. Мы направили свои корабли в космический океан и освоили его просторы. Наши космические полеты стали триумфом техники. Но истинным результатом «Викинга» и всех остальных космических программ были слова «я не знаю». Вот оно, горькое признание нашей одинокой планеты. И доллары, которые мы истратили, — это показатель безнадежности наших поисков ответа.

Действительно ли необходимо так много затратить, чтобы найти ответ? Разве Творец мира и человека злорадно припрятал тайны Вселенной в недрах планеты Марс?

Друзья мои, неужели вы не устали от этого беспокойства, этой неопределенности и неуверенности?

Мне кажется, что если бы Книгу Бытие написал кто-нибудь вроде Чарльза Дарвина, она начиналась бы примерно так:

«Предполагается, что в начале Бог более или менее сотворил небо и, возможно, землю. Земля была, вероятно, безвидна и пуста, и над бездною, должно быть, была тьма. Некоторые полагают, что Дух Божий как бы носился над водою. И кто-то непременно должен был сказать: да будет свет. Или это могла быть какая-то химическая реакция, природу которой мы не понимаем. Свет явно откуда-то появился».

Но остановимся! Этого вполне достаточно! Не правда ли, вас радует, что Книгу Бытие написал не Чарльз Дарвин?

Благодарение Господу, что Он не изъясняется подобным образом! Благодарение Господу, что автор Книги Бытие не испытывал ни малейшего сомнения относительно истинности того, о чем он писал! Так впитывайте же эту живительную воду источника. Пусть она освежит вашу душу!

«В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою.

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды… И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй…

И назвал Бог сушу землею… И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод… И стало так… И был вечер, и было утро: день третий…

И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды… И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четвертый.

И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных… И увидел Бог, что это хорошо… И был вечер, и было утро: день пятый…

И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они… над всею землею… И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Боясию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их…

И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой.

Так совершены небо и земля и все воинство их. И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал».

Разве вам это не нравится? Разве вам не по душе эти убедительность и определенность, придающие чувство уверенности?

Друзья мои, знайте, что если в Библии и есть какой-то элемент неопределенности, то он связан с человеческими поступками. Сотворив человека, Господь наделил его свободой воли. И Он никогда не посягал на эту свободу. Он вообще никогда не вторгается в те священные пределы души, где человек принимает решения.

В Библии вам много раз встретится слово «если». Но эти «если» имеют отношение к человеку, а не к Богу. Они касаются человеческих решений, в том числе моих и ваших. Все люди, вы и я, — вот единственный неопределенный элемент Божественной книги!

Разве вы не хотите незамедлительно покончить с этой неопределенностью относительно своего будущего решения?

 

Дилемма Дарвина

В ту ночь, когда Финн случайно наткнулся на Анну, лондонские доки были плотно окутаны туманом. Девчушке едва исполнилось четыре года. Финн был ростом под два метра и весил чуть больше ста килограммов. Анна не смогла сказать ему, где она живет, но объявила, что пойдет с ним и будет жить у него. Поэтому Финн привел ее к себе домой; его мать всегда подбирала бездомных — будь то собаки, кошки или люди.

Но Финн никак не думал, что эта малышка сыграет в его жизни такую важную роль. В четыре года она обладала неотразимым очарованием и имела совершенно особые отношения с «Мистером Богом». Уже к шести годам она стала богословом, математиком и настоящим философом. Финн считал себя хорошо образованным, но, пытаясь ответить на вопросы Анны, чувствовал себя последним двоечником.

Однажды вечером они сидели на железнодорожной насыпи и смотрели на проходящие поезда. Анна пила лимонад. Внезапно она начала хихикать. Она хохотала до икоты. Когда девочка наконец успокоилась, Финн спросил, что ее так рассмешило.

«Я просто подумала о том, — ответила девочка, — что смогла бы ответить на сквиллион вопросов». Слово сквиллион она изобрела для чисел, которые так велики, что их невозможно выразить никаким другим способом.

«Я тоже», — сказал Финн, ничуть не удивившись.

Анна взволнованно повернулась к нему: «И ты тоже?»

«Конечно, — ответил Финн. — Ничего особенного в этом нет. Но заметь, я могу дать на половину сквиллиона неправильные ответы».

Девочка была разочарована: «Я-то на все вопросы отвечу правильно».

Это уже слишком, надо девчонку поставить на место. И Финн строго сказал: «Нет, не ответишь. Никто не может ответить правильно на сквиллион вопросов».

«А я могу, — настаивала Анна. — Я могу ответить правильно на сквиллион сквиллионов вопросов».

«Это просто невозможно. Никто не способен на это». «А я способна — в самом деле способна!» Финн уже готов был ее отругать. Он взял Анну за плечи и повернул к себе лицом. И встретился с ее спокойным, уверенным взглядом. «Могу и тебя научить», — сказала она. И прежде чем он успел что-нибудь ответить, она начала: «Сколько будет один плюс один плюс один?» «Три, конечно». «Сколько будет один плюс два?» «Три».

«Сколько будет восемь минус пять?» «Снова три». К чему она клонит? «Сколько будет восемь минус шесть плюс один?» «Три».

«Сколько будет сто плюс три минус сто?» «Хватит, — возмутился Финн. — Конечно, три, но ты пытаешься меня одурачить, верно?» «Нет, не пытаюсь».

«Но ведь ты могла бы задавать такие вопросы бесконечно».

При этих словах Анна прыснула, а он недоумевал, не понимая, что она нашла в этом смешного. И вдруг до него дошло, что задавать вопросы бесконечно — это и есть сквиллион вопросов!

Но Анна продолжала загибать пальцы. «Сколько будет половинка плюс половинка плюс половинка плюс…» Он прикрыл ее рот рукой. Отвечать не было необходимости. Он все понял.

Анна закончила вопросом: «А сколько примеров дают ответ три?»

Справедливо наказанный, Финн ответил: «Сквиллионы». Он отвернулся и стал смотреть на поезда. Через минуту Анна прижалась к его плечу и сказала: «Правда, забавно, Финн? Любое число — это ответ на сквиллион вопросов!»

Это стало началом игры, которой они забавлялись долгие месяцы. Начать с ответа. Найти вопрос. Любое число, любая фраза, все, что вы произносите, — готовый ответ на какой-то вопрос. Для Финна это была не просто игра, а своеобразное обучение вспять. Его всегда учили традиционно — сначала вопрос, потом ответ. Но эта рыжеволосая малышка обучила его новому подходу. Она научила его пятиться, пока он не наткнется в конце концов на вопрос!

Пятиться — это не всегда самый безопасный способ движения!

Но придуманная Анной игра вовсе не нова. Защитники эволюции играют в нее уже на протяжении многих лет. Предполагая, что время обладало в прошлом волшебной силой, они нашли ответ, какой им захотелось, и теперь всякий раз к нему возвращаются. Как и Анна, они двигаются не от вопроса к ответу, а, начав с ответа, пытаются найти подходящий вопрос.

Может быть, я преувеличиваю? Отнюдь нет. Теория эволюции, несомненно, основана на предположениях. И эти предположения никем еще не доказаны. Теория эволюции предполагает, что 1) природа всегда себя проявляла так же, как сейчас, и 2) единообразие проявлений природы никогда не прерывалось катастрофами.

Другими словами, у теории эволюции есть ответ, который ей нравится, и она пытается сформулировать вопросы и найти факты, которые ее устроят!

Не будет ли лучше — и легче — принять простое, ясное, членораздельное и понятное утверждение Книги Бытие о том, что «в начале сотворил Бог небо и землю»? (Быт. 1:1.)

Снова и снова Господь отождествляет Себя в Писании с Тем, Кто создал всё. Кто сотворил небо и землю. И противопоставляет Себя «богам, которые не сотворили неба и земли» (Иер. 10:11).

Он вопрошает: «Есть ли Бог кроме Меня? нет другой твердыни, никакой не знаю» (Ис. 44:8).

Господь бросает вызов всем ложным богам: «Представьте дело ваше, говорит Господь; приведите ваши доказательства, говорит Царь Иакова» (Ис. 41:21).

У богов случая и произвола, так же как и у деревянных и каменных идолов, есть хороший повод продемонстрировать свои творческие способности. Говорят, что в далеком прошлом они совершали удивительные чудеса превращения, чудеса эволюционного прогресса. Но никто не может заставить их совершить эти чудеса сегодня. Даже самыми темными ночами, в самых отдаленных пустынях, в тропической жаре или в арктической стуже, в воздухе или в морских глубинах — нигде кошки не превращаются в собак, а дрозды в чаек!

Это напоминает мне одно из многочисленных судебных разбирательств по поводу права Александра Грэхема Белла на патент, подтверждающий, что именно он изобрел телефон. По ходу дела адвокаты принесли в зал суда аппарат конструкции немецкого изобретателя Раиса, модель 1860 года, который, правда, не был телефоном. Они надеялись продемонстрировать в суде, что аппарат Раиса может «говорить», и, следовательно, патент Белла недействителен. Однако, к удивлению присутствующих, эксперты так и не смогли заставить это устройство работать. Оно и пищало, и скрипело, но только не говорило. Тогда один из адвокатов в бешенстве воскликнул: «Оно может говорить, но не хочет!»

Это и есть главная проблема защитников теории эволюции. Теория работала, утверждают они. Но не желает делать этого сейчас!

Правда, в последние годы дарвинизм переживает некоторые трудности. Все идет не совсем так, как хотелось бы его сторонникам. В журнале «Харпер» опубликована статья Тома Бителла, в которой он говорит: «Я полагаю, что Дарвина постепенно списывают со счетов, но, вероятно, из уважения к этому почтенному джентльмену, покоящемуся рядом с сэром Исааком Ньютоном в Вестминстерском аббатстве, это делается как можно более осторожно и незаметно, без лишней огласки».

Юрист, закончивший Гарвард, написал книгу «Пересмотр дела Дарвина».

Креационисты настаивают на преподавании теории эволюции в школе именно как теории, а не в качестве установленного факта; и обязательно наряду с библейским рассказом о Творении, чтобы учащиеся знали, что у них есть выбор.

Да, идея Дарвина переживает трудности. Все больше и больше ученых осознают, что основания эволюционной теории слишком сомнительны. Они понимают, что разумная жизнь, как, впрочем, и жизнь в целом, не могла развиться из ничего.

Фактически дарвинизм в его первоначальном виде давно уже мертв. Теперь нам известно, что отклонения, присущие видам, строго ограничены генетической информацией, заложенной в каждом биологическом виде. Эти изменения никогда не могли служить средством производства новых видов. Новейшие открытия в области генетики не только не подкрепили гипотезу эволюции новых видов, но оказались наиболее веским аргументом, опровергающим теорию в целом.

Слабым утешением явилось для эволюционистов и изучение ДНК. По правде говоря, современная биология чаще поднимает вопросы, чем дает ответы. Ученые никак не могут решить проблему — как начала свое существование простейшая органическая молекула. Еще большие трудности вызывает вопрос соединения в первоклетке белков и генов. Вероятность этого события ничтожна.

Генетика показывает, как могут происходить изменения в результате отбора и рекомбинации генов, но они касаются только второстепенных признаков, вроде цвета, формы и размеров. О том, чтобы происходили изменения главных признаков, по которым один вид отличают от другого, например, кошку от собаки или лилию от розы, ничего не известно. Виды неизменны.

Теперь позвольте сделать одно замечание. Дарвин не был кругом неправ. Отдельные положения его труда верны. Он показал, что изменчивость действительно присуща всем организмам и является основой великого разнообразия известных нам видов. В настоящее время зарегистрировано около полутора миллионов видов животных и почти полмиллиона видов растений.

Но вот где Дарвин допустил ошибку. Он попытался объяснить происхождение не только видов, но и более крупных групп — семейств, порядков, классов. Пытаясь сделать это, пытаясь подогнать факты под свои гипотезы, он погрузился в абстрактное теоретизирование и навязал миру веру в органическую эволюцию — концепцию, которую, по мнению ученых, невозможно неопровержимо доказать.

На самом деле изменчивость, которую мы наблюдаем внутри биологических видов, их способность приспосабливаться — это не столько результат органической эволюции, сколько свидетельство предусмотрительности и заботы Господа о Своих творениях. Позвольте объяснить.

Вы помните, что, завершив Творение нашего мира, Господь нашел, что это «весьма хорошо». Все, что Он создал, было прекрасным, совершенным и не нуждалось в механизмах адаптации. Но когда появился грех, все переменилось. Окружающая среда, климат — все подверглось изменениям, порою даже трагическим. Как же поступил Благой Творец? Неужели Он бросил сотворенные Им существа противостоять, не имея никакой защиты, этим новым, часто невыносимым условиям? Нет. Он наделил их способностью к адаптации. Но это не означает, что Он дал медведям способность превращаться в леопардов, лошадям — во львов, червям — в дроздов или гориллам — в людей. Понимаете?

Теория эволюции, повторяю, переживает трудности. С каким бы энтузиазмом ни пыталась она навязать свои домыслы, что-то в природе оказывает ей противодействие и говорит: «Нет!»

Например, одна из наиболее запутанных проблем эволюции состоит в том, что позвоночные животные не имеют предков!

Царство животных, как вы знаете, подразделяется на две большие группы — позвоночных и беспозвоночных. Если теория эволюции верна, то между этими группами должен существовать переход. Где-то среди беспозвоночных мы должны обнаружить предка позвоночных. Было высказано немало различных догадок, но в каждом случае структуры этих двух форм жизни остаются настолько несходными, что вывести их общую родословную совершенно невозможно.

Некоторые эволюционисты предполагают, что позвоночные ведут свое происхождение от аннелид — группы, к которой принадлежит земляной червь. Древнейший червь, согласно этой теории, дал начало существу, которое через миллионы поколений превратилось в дрозда.

Но если учесть, что любой такой переход потребовал бы полной перестройки анатомии, «теория аннелид» не выдерживает критики. «Нет! — говорит дрозд. — Никаких предков!»

Или возьмем вопрос времени. Для эволюционистов это нечто такое, что всегда имеется в избытке. Они, и глазом не моргнув, прибавляют или отнимают миллиарды лет. Считается, что произойти может все что угодно — если только будет достаточно времени.

Но посмотрите на морскую чайку. Сколько времени потребовалось бы процессу эволюции, чтобы произвести эту птицу — если это вообще возможно?

Эволюционисты полагают, что жизнь зародилась в первородном «бульоне» из простых молекул, образовавшихся ну совершенно случайно. Эти простые молекулы объединялись как попало, пока им не посчастливилось образовать крупную сложную молекулу, которой предстояло сыграть важную роль в живой клетке. И жизнь наконец возникла. Так они говорят.

Но в последнее время даже некоторые эволюционисты начали сомневаться. Они спрашивают себя, действительно ли жизнь зародилась таким образом.

Видите ли, простая белковая молекула может содержать тридцать аминокислот, соединенных по порядку в единую последовательность. Но это не так уж просто, ибо существует около двадцати различных видов аминокислот, каждая из которых могла бы занять любую из тридцати позиций. Если хотя бы одна аминокислота окажется не на месте, вы в беде.

Сколько можно получить различных белковых молекул? Хорошо, начнем с другого. Какова вероятность того, что при тридцатикратном подбрасывании монеты она все тридцать раз упадет лицевой стороной вверх? Менее одного шанса на миллиард.

А теперь представим, что монета, которую вы подбрасываете, имеет не две стороны, а двадцать. Подбросьте ее тридцать раз. Какова вероятность того, что все тридцать раз она упадет именно той стороной, какой надо? У вас один шанс против числа с тридцатью девятью нулями!

Иначе говоря, по теории эволюции, образование такого количества различных видов белковых молекул было возможно. И вы должны получить единственно правильную.

Сколько бы пришлось ждать «эволюционирующей жизни» хотя бы того, чтобы начаться? Один специалист по физической химии подсчитал, что на получение этой единственно правильной молекулы понадобилось бы более двух миллиардов лет!

Я не буду утомлять вас всеми этими вычислениями. Но это только одна-единственная молекула. А в живой клетке содержится более тысячи видов белковых молекул. Вдобавок она содержит тысячи не менее сложных молекул тимонуклеиновой кислоты (ДНК), жиров, углеводов и множество других видов молекул. Всего лишь одна живая клетка. У вас не закружилась голова?

Так сколько же времени потребовалось бы на создание морской чайки? Если бы жизнь возникла только благодаря случаю, то потребовалось бы 100 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 (1080) лет на то, чтобы произвести морскую чайку, не говоря уж о человеке! Возможно, в конце концов нам понадобится словечко Ани «сквиллион»!

Проблема эволюциониста состоит еще и в том, что он настаивает, будто возраст Земли составляет всего четыре с половиной миллиарда лет. Времени явно недостаточно! Но из всех людей это обстоятельство беспокоит только эволюциониста!

А теперь послушайте дальше. Если жизнь, как утверждают эволюционисты, зародилась в океане, то мы имели бы весьма древний океан. Но что, если океану нет даже миллиарда лет? Что, если удастся доказать, что океан относительно молод, что ему, скажем, не более 10 000 лет. Что тогда?

Эволюционисты говорят, что в течение примерно миллиарда лет — пока совершалась эволюция — уровень солености океана оставался почти одинаковым.

С другой стороны, креационисты считают, что временные рамки существования океана не превышают десяти тысяч лет. Книга Бытие повествует о том, что первоначально земля была скрыта водой (Быт. 1:2). Но Бог образовал океанский бассейн, собрав все воды вместе и позволив появиться суше (Быт. 1:9). Во времена Ноя произошел всемирный потоп, и океан снова покрыл всю землю. После потопа океан вернулся в границы ныне существующих бассейнов.

Две точки зрения, далекие друг от друга. Но что говорит сам океан? Каковы свидетельские показания морей?

Тщательное изучение уровней эрозии и осадочных слоев — мы не будем вдаваться в детали — оборачивается фактами, которые наверняка вас удивят. Например, в океан ежегодно выносится 27,5 миллиарда тонн твердых осадков. (Чтобы сделать эту цифру более понятной, представим, что восемьдесят железнодорожных вагонов с осадочными породами каждую секунду разгружаются в океан.) Большинство геологов-эволюционистов признают, что это приблизительно верная цифра. Поэтому спросим, сколько времени понадобилось бы для размывания существующих материков, если бы скорость эрозии была постоянной? Опуская вычисления, скажем, что материки обнажались бы со скоростью, которая стерла бы их с лица земли всего за 50 миллионов лет! Однако геологи-эволюционисты уверены, что материки существуют по меньшей мере миллиард лет. Обдумайте это. За миллиард лет наши материки размылись бы более двадцати раз! Но они находятся там, где и находились, и непохоже, что их смывало до основания хотя бы однажды!

Я больше не буду утомлять вас цифрами. Скажу только, что свидетельства океана поставят эволюционистов в неловкое положение. Как морская чайка и дрозд, как вся природа, так и океан протестуют и говорят решительное «нет!».

Так удивительно ли, что все возрастающее число ученых-эволюционистов пересматривают свои позиции?

Я процитирую вам, что написал в издании «Почта субботним вечером» в сентябре 1977 года Айзек Азимов по поводу исследований ДНК: «Эволюция всегда действовала вслепую, будучи зависимой от каких угодно случайно происшедших мутаций и каких угодно внешних условий, способствовавших более успешному протеканию одних мутаций по сравнению с другими («естественный отбор»). Люди, однако, могут поставить на место случая разумное управление. В сущности, ученые сами могут осуществлять мутации и даже программировать определенные мутации, решая, какие из них заслуживают право на жизнь».

Что вы об этом думаете? Не готовы ли ученые признать, что немного разумного руководства не помешало бы, что разумное руководство лучше, чем случайность? Почему бы с самого начала не обратиться к Книге Бытие и не поверить, что в начале Господь Своим разумным руководством, посредством произнесения слова сотворил небо и землю? Разве это не лучше верования в то, что жизнь, лишенная разумного руководства, могла возникнуть из неживой материи?

Да, теория эволюции играет в придуманную Анной игру. У нее есть ответ, который ей нравится, но она не может найти для него подходящего вопроса. Неудивительно, что многие здравомыслящие люди, в том числе и ученые, устали от этой игры!

 

Любовь — это поступки

Можно пригласить вас в древнюю Палестину, по земле которой когда-то ходил Иисус?

Если вы отправитесь из Иерусалима в Иерихон, то живо убедитесь, что путь туда лежит только в одном направлении — вниз. Эти города находятся на расстоянии всего тридцати километров друг от друга, но Иерусалим стоит на вершине горы, на высоте 750 метров над уровнем моря, а Иерихон лежит в Иорданской низменности, на 240 метров ниже уровня моря. На таком небольшом расстоянии перепад высот составляет около километра!

Иерихонская дорога — не из тех, по которым захочется ходить каждый день. Такой же она была и во времена Христа. Я бывал там несколько раз. Для облегчения спуска и подъема дорога устроена серпантином. И эти извилистые повороты, горы и обрывы по обеим сторонам дороги представляют собой удобное укрытие для разбойников.

Однажды Иисус рассказал историю о человеке, который спускался из Иерусалима в Иерихон. Теперь вы понимаете, почему Иисус употребил это слово.

Так вот, спускаясь по этой предательской дороге, путник должен был миновать часть Иудейской пустыни. Тропа проходила по мрачному скалистому ущелью, кишащему разбойниками. Они напали на путника, обобрали его до нитки, избили и оставили умирать у обочины.

Что же будет с этим несчастным? Кто позаботится об истекающем кровью человеке? Само небо замерло в ожидании.

Первым мимо прошел священник, едва удостоив раненого равнодушным взглядом. Затем подошел левит. Из любопытства он остановился посмотреть, что здесь произошло. Он знал, как ему следовало поступить, но не захотел утомлять себя — лучше бы он не ходил сегодня по этой дороге. Левит убеждал себя, что беда, случившаяся с этим человеком, не имеет к нему отношения. И потом, вдруг это самарянин?

А по дороге как раз шел один из этих ненавистных самарян. Он не стал задаваться вопросом, иудей ранен или язычник, он не подумал о том, что подвергает себя опасности, задерживаясь в этом пустынном месте. Человек оказался в беде — вот что главное.

Самарянин снял с себя плащ и накрыл пострадавшего; как умел, оказал ему первую помощь и накормил; посадил на своего осла и медленно тронулся в путь, чтобы не причинить раненому новых страданий; привез его в гостиницу и ухаживал за ним в продолжение ночи.

Наутро, заметив, что больному стало намного лучше, самарянин препоручил его заботам хозяина гостиницы, заплатил за постой, пообещав оплатить все дополнительные издержки в следующий раз.

Вот такая история. А как поступили бы «вы, случись вам проходить по той дороге?

Любовь — это не то, о чем говорят. Любовь — это то, что мы делаем. Мы оцениваем любовь Господа к нам, глядя на Голгофу. А Господь оценивает нашу любовь к Нему, глядя на Иерихонскую дорогу!

Он смотрит на Иерихонскую дорогу. И если ни Он, ни Его ангелы не заметят никаких следов нашего пребывания там и не увидят, что мы хотя бы раз проявили участие к ближнему, осушили хотя бы одну слезинку и утешили хотя бы одну душу, если вместо Иерихонской дороги мы выбираем скоростное шоссе, недосягаемое для нужд мира, то как сможет Господь или человек сказать, что мы вообще любили?

Любовь — это наши поступки. Христианская жизнь — это не безмятежное странствие на небеса. Вы и я, хотим мы того или нет, втянуты в великое противостояние добра и зла. Поэтому недопустимо отсиживаться в безопасном месте, наблюдая, как Господь сражается с сатаной!

С самого начала этого противостояния Господь Иисус хочет использовать нас как вещественное доказательство Своей способности преображать жизнь людей. Какого рода свидетельством и вещественным доказательством предстаем мы сегодня? Неудивительно, что ангелы проливают слезы, видя нашу неспособность к состраданию! Неудивительно, что Небо в ужасе от нашего равнодушия!

Кто из нас заботливо прислушивается к сбивчивому сердечному ритму страдания? Кто останавливается, чтобы нащупать затухающий пульс надежды и излечить израненные души? Для этого не требуются необыкновенные снадобья, нужны необыкновенные люди. Скорбь мира — это скорбь Иисуса, и мы обязаны разделить эту скорбь.

Страшно подумать, что, избегая ходить по Иерихонской дороге, мы в то же время смеем надеяться попасть на небо. Величайшее заблуждение — довольствоваться своими учеными степенями, в то время как сердце так и осталось непросвещенным.

Неужели царящее вокруг всеобщее разложение изгнало из наших сердец всякую способность к состраданию? Безусловно, это отвратительно. Но разве насилие, царящее на наших улицах, может оправдать насильственную смерть дара сострадания, совершившуюся в наших сердцах?

Покойный Моше Даян, хотя он и был профессиональным солдатом, испытывал глубокое сострадание к арабскому народу. К себе на свадьбу он пригласил араба, который однажды пытался его убить. В другой раз несколько арабов прибыли на контрольно-пропускной пункт с телегой, заполненной аккуратно разложенными для продажи фруктами. Пограничники порылись в ней, проверяя, нет ли там оружия, и перевернули все вверх дном. Моше Даян строго отчитал их за бездушие и черствость.

Любовь — если только это действительно любовь — всегда будет заметна на Иерихонской дороге. Она проявит себя и на базарной площади, и в церкви. Что говорил апостол Иаков о вере, которая ничем себя не проявляет? «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак. 2:14—17).

Странная это вера, если она стоит в стороне и ничего не делает. Правда, и благочестивые дела нас не спасут. Ничто из того, что мы можем сделать, нас не спасет. Но то, что мы делаем, показывает, кто мы на самом деле. Наши поступки либо удостоверяют подлинность нашей преданности Христу, либо выдают наше лицемерие. Одно из двух.

Иисуса всегда озадачивала и разочаровывала непоследовательность тех, кто утверждал, что любит Его. Это продолжается и по сей день. Обратите внимание на краткие, но волнующие высказывания Иисуса: «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди» (Ин. 14:15).

В другой раз Он выразил Свою мысль так:

«Вы — друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15:14).

Проникнитесь болью этих слов Иисуса:

«Что вы зовете Меня: «Господи! Господи!» — и не делаете того, что Я говорю?» (Лк. 6:46).

Вы встречали на бамперах наклейки с надписью: «Сигналь, если любишь Иисуса»? Но я как-то встретил и несколько иную наклейку: «Если любишь Иисуса, плати десятину. Сигналить может каждый!»

Да, все могут сигналить. Любой может выставить напоказ плакат «Я верю в Иисуса». Но наш Господь ожидает чего-то большего. И Он имеет право рассчитывать на большее.

Беда в том, что поведение в наши дни непопулярно. Современные люди склонны скорее к эмоциям, чувственности и непременной любви, причем каждый все это понимает по-своему. Но нам катастрофически не хватает абсолютов. Нам необходимы Десять Заповедей, чтобы твердо знать, как должна проявлять себя любовь.

Об этом хорошо сказал Ллойд Джон Оджилвай: «Принять Его! Принять величайшим Человеком, жившим когда-либо на земле! Почитать Его как самого проницательного психолога, когда-либо анализировавшего человеческую жизнь. Разделить календарь на две половины — до Р. X. и по Р. X. Приурочить свои обычаи к Его рождению, смерти и воскресению. Говорить о добром Иисусе, кротком и милосердном. Рисовать Его изображения, написать о Нем целые библиотеки книг и стихов. Петь Ему, проповедовать Его. Мы сделаем все, на что способен человек за свою короткую жизнь, кроме одного: мы не сделаем Его абсолютным Господином своей жизни!»

Разве не так? Да, мы готовы вознести Иисуса на золотой пьедестал. Но мы не желаем, чтобы Он восседал на троне!

Последовательность когда-то была названа драгоценностью. Нынче это, несомненно, самая редкая драгоценность — немногим приходилось ее видеть!

Эту историю рассказал Ч. В. Гарнетт в журнале «Инсайт». Семеро мужчин плечом к плечу мотыжили под палящим солнцем огромный участок земли. Вечером должен был вернуться хозяин и проверить их работу.

В полдень работники сменили мотыги на котелки с едой и уселись в тени. В то время как другие начали обедать, седовласый — они звали его Старый Лу — опустился на одно колено и склонил голову. Они уже привыкли к этому ритуалу и не обращали на него внимания. Полчаса, отведенные на обед, пролетели слишком быстро, и старый Лу вновь взялся за мотыгу.

«Посиди, Лу. К чему торопиться в такую жару? — предложил Дан. — Хозяин ничего не заметит, если мы отдохнем лишние пятнадцать минут.

«Вы, парни, поступайте, как хотите», — ответил старый Лу и покинул тенистый уголок.

Когда он отошел подальше, Дан покачал головой. «Не понимаю я этого. Что изменится из-за лишних пятнадцати минут отдыха?»

«Для него — многое. Честная работа — это часть его религии», — подал голос молодой Лу. Так они называли его, чтобы отличать от пожилого.

«Знаешь, ты не должен за него заступаться, потому что ухаживаешь за его дочкой, — предупредил Дан. — А я смотрю на это так: мы работаем, потому что должны. И если я сделаю себе небольшую поблажку, кому это повредит?»

«Это повредит ему, — пытался объяснить молодой Лу. — В договоре сказано, что обед длится полчаса».

«Не верю я ни ему, ни его дурацкой религии», — твердил свое Дан.

Но Билл с ним не согласился: «Он отличный парень и никому не надоедает».

Тут в разговор вмешался Руб: «Я им восхищаюсь, вот если бы только не его странная религия».

На что молодой Лу ответил: «Погоди! Его религия — это и есть то, из-за чего ты им восхищаешься. Невозможно одно отделить от другого! »

Чтобы ослабить возникшее напряжение, Том Уилсон рассказал анекдот. Билл вспомнил еще один, а Руб рассказал свой любимый. О времени забыли.

Внезапно Руб воскликнул: «Эй! Посмотрите на часы!»

Они вскочили и побежали на поле.

«Старик, должно быть, уже прошел до конца участка и вернулся!» — крикнул Дан.

«Хозяин узнает, что мы лодырничали!» — отозвался еще кто-то.

«Старик, наверное, все ему расскажет», — предположил Дан.

Но молодой Лу возразил: «Ничего он не расскажет. Наши борозды скажут сами за себя».

Издалека они увидели старого Лу, склонившегося с мотыгой над бороздой. Подбежав ближе, они остановились как вкопанные. Как они и предполагали, борозда старого Лу ушла далеко вперед по сравнению с тем, что была до обеда. Но остальные шесть борозд шли вровень с нею!

Они не верили своим глазам, но когда они увидели, как старик переходит с одной борозды на другую, поняли, что это явь. Старый Лу переходил от одной борозды к следующей, ведя каждую из них вровень со своей!

Вот это проповедь! Проповедь человека с мотыгой в руках!

Друзья мои, что, если бы любовь Господа к нам ограничивалась одними словами, не подкрепленными делами? Что, если бы Иисус не стал утруждать Себя приходом на нашу землю и не принял бы за нас смерть? Что, если бы Он отринул нас, как поломанные игрушки, и создал вместо нас новых людей? Что, если бы Он проливал Свои Божественные слезы над нашими невзгодами и посылал нам только патетические послания, исполненные красноречивого сочувствия к нашему бедственному положению? И ничего более.

Что, если бы Он показался из-за туч и подкрепил Свои уверения в любви небесным фейерверком, но обещаний Своих никогда бы не выполнял? Что, если бы Он дошел до самой Голгофы, но решил, что важнее спастись Самому, чем спасать нас?

Мы прославляем в пении любовь Бога и говорим, что потребовался бы величайший свиток бумаги и океан чернил, чтобы рассказать о ней. Но задумывались ли вы о том, каким мрачным был бы наш мир, если бы не было Голгофы? Всего лишь свиток, развернутый от неба и до неба!

Благодарение Господу, что это не так!

А как насчет нашей любви и нашей преданности Ему? Не одни ли это слова, только слова, и ничего больше?

Многие люди считают, что с тех пор, как они признали Христа, им ничего больше не надо делать; они также полагают, что в момент обращения мы спасаемся раз и навсегда, а делаем ли мы что-либо впоследствии или не делаем, уже не изменит наш статус спасенных.

Но так ли это? Разве обращение — каким бы оно ни было искренним — освобождает нас от свободы выбора? А если человек, сегодня искренне преданный Христу, вдруг завтра или на следующей неделе, или через год передумает и начнет служить сатане? Может случиться, что человек сегодня желает быть спасенным, но когда-нибудь в будущем не захочет этого? Спасет ли его Господь — вопреки его воле?

Задумайтесь еще раз об Иисусе. Что, если бы Он решил умереть за нас, а потом передумал? Разве были бы мы спасены только потому, что у Него когда-то появлялось намерение спасти нас?

Каким необыкновенным было обращение апостола Павла! Но означает ли это, что после пережитого им по дороге в Дамаск и после его проповеднического подвига он уже был застрахован от неудачи? «Усмиряю и порабощаю тело мое, дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» — вот что писал славный апостол (1 Кор. 9:27).

Павел окажется недостойным? А ведь он понимал, что это возможно!

Да и Сам Иисус говорил, что даже для обращенных возможность отступничества и, в конечном счете, гибели не исключена, но «претерпевший же до конца спасется» (Мф. 24:13).

В книге Откровение наш Господь дважды ясно дал понять, что венец жизни предназначен только тем, кто выдержит до конца. «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни» (Откр. 2:10). «Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего» (Откр. 3:11).

Очевидно, решение в пользу Христа не лишает человека способности выбирать. Его первое решение может быть пересмотрено. Быть спасенным однажды — это, оказывается, не значит быть спасенным навсегда. Иуда принял решение примкнуть ко Христу. Он был одним из самых блестящих Его учеников, и товарищи гордились тем, что он — один из них. Но Иуда кончил тем, что предал Господа. Так будет ли он спасен только потому, что был когда-то одним из двенадцати?

Очевидно, вера должна быть доказана. Повиновение, хотя оно и не всем доставляет удовольствие, очень важно. Человек, который любит Господа, с удовольствием будет Ему повиноваться. Но почему же тогда тысячи христиан — очень искренних христиан — живут такой скучной и однообразной жизнью? Как они умудрились утратить ощущение чуда? Они соблюдают заповеди или, по крайней мере, пытаются делать это; они хорошо знают Библию; различают добро и зло; преданно служат Господу. Но у них нет живых, трепетных личных отношений с Ним.

И почему тысячи из тех, кто хочет соблюдать заповеди и пытается их соблюдать, по-видимому, не способны на это? Они то и дело терпят поражение, будучи беспомощными перед натиском врага. В их жизни нет силы. И они недоумевают, они ошеломлены, они вопрошают: неужели христианство все-таки бессильно?

Тысячи людей искренне посвящают себя Христу. Они испытали рождение свыше. Уверенность в том, что их грехи прощены, окрыляет их. Они наслаждаются новой жизнью. Месяцами они живут как бы в ореоле чуда. Но вот ореол рассеивается. В чем причина? Неужели Господь творит чудо только при нашем вступлении в новую жизнь, а потом предоставляет нам возможность самим бороться и совершать ошибки, пока мы не потерпим поражение? Тут что-то не так!

То, что я вам сейчас скажу, может вас шокировать: дело в том, что одного прощения, как бы ценно и прекрасно оно ни было, недостаточно. Если Евангелие Христа не предлагает ничего, кроме прощения, то это несовершенное Евангелие. Если Иисус может оказать нам чудесную поддержку в начале пути, но не в состоянии обеспечить постоянные меры предосторожности против направленных на нас сил зла, то с таким же успехом Он мог вообще не приходить на эту землю!

Неужели Иисус допустил столь неслыханную ошибку? Неужели Он намеревался только простить нас и дать нам возможность правильно начать, а затем предоставить нас самим себе — все таким же рабам греха, все таким же бессильным перед лицом зла?

Нет, это не входило в Его намерения! Нам крайне необходимо прощение. Нам необходимо заново родиться. Но ничуть не меньше нам необходима сила перестать грешить. Прощение и сила. Мог ли Иисус дать нам одно и забыть о другом? Неужели Он может простить наше прошлое, но не может как-то изменить нас, приспособить к будущей жизни?

«Нет», — говорит апостол Павел. «Я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, потом и Еллину» (Рим. 1:16). «Нет», — говорит апостол Иуда. «Могущему же соблюсти вас от падения и поставить пред славою Своею непорочными в радости» (Иуд. 24). «Нет». — говорит апостол Петр. «Силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению, готовому открыться в последнее время» (1 Петр. 1:5).

Такая сила существует, но эта сила Господа и никак не наша. Не сила воли и не самодисциплина. Источник силы находится вне нас. Это нечто такое, что дает нам Господь. Вся христианская жизнь — а не только ее начало — это чудо Божественной силы.

Нам следовало бы знать, что мы ничего не добьемся, сражаясь в одиночку, в то время как то, что нам известно о происходящем внутри, смеется над нами. Нам обязательно следовало бы это знать, ибо Иисус говорил: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5).

Но иногда эти слова не производят впечатления, правда, до тех пор, пока нас не заставит о них вспомнить крайняя нужда. Тогда они сияют подобно солнцу, и тогда мы понимаем, что пытались делать то, что может совершить только Господь!

Как ни странно, но этот мучительный опыт, эти разочарования и отчаяние, вызванные нашими постоянными поражениями, по-видимому, являются частью процесса, частью стратегии Господа, направленной на наше спасение.

Почему? Потому что мы до тех пор не готовы изумиться тому, что может совершить Господь, пока не убедимся в абсолютной тщетности собственных попыток. Только если мы пытались что-то сделать и терпели неудачу бессчетное число раз, если мы исчерпали все свои возможности и потеряли надежду, только тогда мы будем готовы к чуду жизни, исполненной веры. Только тогда мы испытаем то, что так долго ускользало от нас, — мир, радость и победу, которые придут вместе с верой в прощение и силу Христа.

Почему мы так неохотно позволяем Господу сотворить в нас чудо? Мы ведем борьбу, полагаясь на свою ничтожную мощность в пять ватт, тогда как мы могли бы объединиться с силой, сотворившей миры! Мы плетемся на поезде, тогда как вокруг летают самолеты Господа. Мы сами толкаем троллейбус, тогда как силовой провод был в пределах досягаемости. Как будто Господу не хватает силы, и мы должны помочь Ему!

Так или иначе, мы не можем избавиться от убеждения, что сможем как-нибудь сами спасти себя, что сможем купить спасение ценой добрых поступков, что если будем достаточно усердно и долго молиться, то заработаем себе прощение.

Но, друзья мои, подумайте хорошенько. Что, если бы Небо обязалось заплатить Иисусу за Его миссию на этой земле? Сколько в год? Сколько в неделю? Сколько в час? А за Гефсиманию, вероятно, в тройном размере?

Разве это не кощунство — считать, что Иисусу можно заплатить за то, что Он испытал? Разве это не оскорбление Спасителя — считать, что мы можем заработать вечную жизнь делами или купить себе прощение ценой длинной и подробной исповеди? Хватит ли всех молитв, когда-либо произнесенных в нашем мире, чтобы заплатить Иисусу за отданную Им жизнь? Ведь ценой является Его собственная Кровь!

Неудивительно, что нам надо понять свою слабость, прежде чем мы будем готовы вручить себя Его силе!

 

Красная лестница к солнцу

Сегодня позвольте пригласить вас в другое путешествие. И я обещаю, что в результате мы лучше поймем, что значит «красная лестница к солнцу». На нескольких следующих страницах вам откроются весьма удивительные, наводящие на размышления истины. Поэтому, повторяю, позвольте пригласить вас в Петру! Красный, как роза, и почти такой же древний, как само время, город, высеченный в скалах, ибо из этой твердыни поднимается красная лестница, посвященная солнцу!

Лестница, высеченная в скалах давно забытыми поколениями. Лестница, ведущая к алтарю солнца. Лестница, веками принимавшая на свои ступени нескончаемую поступь шагов, поднимающихся почтить странное, непостижимое божество!

Красная лестница, возвышающаяся над городом мертвых. Безмолвный символ поклонения солнцу!

Представьте себе наши чувства и наше волнение, когда мы, оставив позади Иорданскую пустыню, увидели отвесные скалы и подошли к реке Сик! Эти прямые, Грозно нависшие скалы стояли так близко, что временами казалось, что до них можно дотянуться рукой. Высоко над нами голубела узкая полоска, свидетельствовавшая о том, что небо все еще оставалось на месте. Мы знали, что там, на другом конце Сика, располагалась Петра — красный, как роза, город, почти такой же древний, как само время!

Неудивительно, что Петра считалась практически неприступной крепостью, ибо имела только один вход, он же и выход одновременно. Любая вражеская армия должна была пройти по ущелью Сика колонной по одному человеку, рискуя оказаться под градом камней, которые сбрасывали сверху защитники города. Путь по Сику занял у нас полчаса, и нашему взору предстало древнее величественное здание городской казны, высеченное в скале. Затем — театр, дворцы, храмы, мавзолеи и жилые дома. Мы осматривали город, разъезжая верхом на лошадях и верблюдах, изумляясь чудесам давно умершей цивилизации. Но мы искали красную лестницу, так как именно ради нее приехали в Петру.

Да, в этом удивительном, сказочном городе мертвых находится лестница из красного песчаника, которая когда-то вела к алтарю солнца. И когда я стоял на ее вершине, мне казалось, что я ощутил пульс великого противоборства столетий. Почему? Да потому, что здесь находился древнейший центр культа солнца, веками оспаривавшего истинного Бога. Здесь располагался его алтарь А за ним — пруд девственниц, в котором совершали омовение молодые девушки, перед тем как их сжигали на костре в качестве человеческого жертвоприношения солнцу!

Нетрудно догадаться, почему подобный культ — культ солнца, а не Бога, сотворившего солнце, — должен был вызвать Божественное порицание. Уместно предположить, что Господь должен был как-то ответить на этот вызов. Налицо было общество, сжигавшее своих детей в угоду богам. Невозможно представить, что Господь долго оставался безучастным к этому варварству, тем более, что язычество все больше затрагивало Его собственный народ!

Во времена пророка Илии культ солнца проник в пределы Израиля. В среде избранного народа распространились самые унизительные культы. Царь Ахав женился на Иезавели, имя которой с тех пор ассоциируется с распущенностью и подлостью. И народ следовал за своими бесхарактерными вождями! Что из этого вышло? Читаем библейский рассказ: «И оставили все заповеди Господа, Бога своего, и сделали себе литые изображения двух тельцов, и устроили дубраву, и поклонялись всему воинству небесному, и служили Ваалу» (4 Цар. 17:16).

Здесь отмечен очень важный момент. Израильтяне не только стали поклоняться Ваалу, солнечному божеству, хуже того — поклонение Ваалу подразумевало забвение Божьих заповедей. Так всегда и бывает. Ложный культ — это вовсе не внеклассные занятия в добавление к истинному вероисповеданию. Это сознательный выбор: либо одно, либо другое. Как в древности, так и в наше время различие между ложным и истинным вероисповеданиями состоит в полярном отношении к Божьим заповедям. Это, друзья мои, ключ, с помощью которого вы можете их отличать.

Представьте, что должен был чувствовать Господь, — в мире, который Он сотворил, род человеческий, подстрекаемый Его врагом, поднял мятеж; и это был народ, за который Ему предстояло однажды отдать Свою жизнь. Его собственный народ пустился в бродяжничество, увязавшись за другими богами!

Таким образом, мы видим, что во дни Илии происходило наиболее драматическое противостояние между культом солнца и поклонением истинному Господу, то есть наиболее драматическое противостояние.

События происходили примерно в 900 г. до Р. X. Илия вышел из укрытия и предстал перед царем Ахавом, требуя, чтобы пророки Ваала, солнечного божества, встретились с ним на вершине горы Кармил. Там должна была состояться открытая проверка сил. Надо было решить раз и навсегда, кто является истинным Богом.

Итак, они стали подниматься на гору Кармил — 450 пророков Ваала, один-единственный пророк Господа и толпа желающих узнать исход поединка. Пророки Ваала соорудили алтарь и весь день призывали это языческое божество послать огонь и поглотить жертву. Огня не было, жертвоприношение не состоялось.

А потом, как вы помните, Илия восстановил алтарь Господа, возложил на него жертву, залил жертву и алтарь двенадцатью ведрами воды и произнес простую, идущую от сердца молитву. И Господь услышал. Тут же с неба ниспал огонь и поглотил не только жертву, но и алтарь, и камни, и даже воду. Ибо Тот, Кто создал атом, знает, как им управлять!

Там, на горе Кармил, стоя в одиночестве перед верховными пророками Ваала и непокорным народом, Илия призвал сделать выбор: «И подошел Илия ко всему народу и сказал: долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему; а если Ваал, то ему последуйте» (3 Цар. 18:21).

«Долго ли вам хромать на оба колена?» Это был призыв прийти к окончательному решению, призыв сделать выбор между культом солнечного божества и поклонением истинному Богу.

Вы спросите, какое отношение все это имеет к вам? Очень важное, уверяю вас. Известно ли вам, что в Писании сказано, что Илия должен будет вернуться, то есть снова прийти на эту землю? Причем в наши дни. Давайте прочитаем об этом удивительном пророчестве из Ветхого Завета: «Вот, я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. И он обратит сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием» (Мал. 4:5, 6).

Великий и страшный день Господень. Этот день уже близок. И Господь собирается послать Илию на землю в наше время.

Что произойдет? Перевоплощение? Означает ли это, что мы увидим самого пророка Илию в длинном ниспадающем одеянии, стоящего на Таймс-сквер в Нью-Йорке или разгуливающего по Пеньсильвания-авеню в Вашингтоне или по Торговой улице в Сан-Франциско? Или в Монреале, Сиднее или Лондоне? Думаю, что такого не произойдет.

В действительности это пророчество, как и многие другие, имеет двойное применение. Оно должно было исполниться дважды. Илии предстоит вернуться на землю в наши дни, перед Вторым пришествием нашего Господа, но сначала имело место его явление накануне Первого пришествия Иисуса.

Любопытно, что ученики Христа были озадачены этим пророчеством. Они поняли его в том смысле, что Илия появится перед Мессией. И когда они убедились в том, что Иисус и был Мессией, они удивились, почему нет никаких известий об Илие. Они спросили об этом Иисуса, и Он ответил, что Илия уже приходил, но они его не признали. Было совершенно очевидно, что Иисус говорил об Иоанне Крестителе. Но когда спрашивали Иоанна, не Илия ли он, тот отвечал отрицательно.

Вы испытываете некоторое замешательство? Что ж, все прояснится, если мы прочитаем один отрывок из Писания. Это предсказание ангела Захарии, отцу Иоанна Крестителя, о рождении Иоанна. Послушайте, что сказал ангел: «И предыдет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный» (Лк. 1:17).

Этим все объясняется, ибо точно процитированы несколько слов древнего пророчества. И Иоанн Креститель, как сказал ангел, должен был исполнить его.

Безо всякого перевоплощения, заметьте. Самому Илии не было необходимости являться заново, так как Иоанну предстояло действовать и проповедовать в духе и силе Илии. Повторное явление было суждено именно миссии, а не человеку.

Но была ли деятельность Иоанна Крестителя похожа на работу Илии? Да, Иоанн с юных лет жил жизнью пророка. Своим поведением и одеянием он даже напоминал Илию. Это была одежда древних пророков — накидка из верблюжьего волоса и кожаный пояс.

Но не это важно. В его речах были тот же дух и та же сила; он бесстрашно обличал лицемерие; его проповедь, как и проповедь Илии, была призывом к покаянию и исправлению. Все речи Иоанна — это призыв к возвращению к заповедям Божьим, призыв прийти к решению, призыв сделать выбор.

Противостояла ли деятельность Иоанна культу солнца? Илия воевал с язычниками, а как насчет миссии Иоанна? На первый взгляд, казалось бы, ответ отрицательный, но если мы копнем глубже, откроются некоторые интересные факты.

Как вы помните, Римская империя была в то время всесильна. Рим правил миром. Иудейский народ глухо роптал под властью Рима. В Иерусалимском дворце сидел римский наместник. Именно римский префект Ирод пытался уничтожить Христа вскоре после Его рождения. Обязательно стоит отметить, что Ирод по происхождению был идумеем, а обитатели древней крепости Петра с ее красной лестницей к солнцу были именно идумеями. Солнцепоклонство было у Ирода в крови. И во всей Римской империи был распространен культ солнца, и народ Божий не был защищен от его влияния. Иоанн же проповедовал как иудеям, так и язычникам.

Римская империя, как я сказал, была охвачена культом солнца. В 321 г. по Р. X. римский император Константин издал закон, по которому воскресенье, языческий священный день, со времен глубокой древности посвященный солнцу, должен был праздноваться как день отдыха по всей империи. В этом законе он даже назвал воскресенье «священным днем солнца». Вот такое событие немалой важности произошло всего лишь через 321 год после Христа. Но надо помнить, что солнечный культ не был мертв и во времена Иоанна Крестителя.

Однако накануне Второго пришествия Христа, согласно пророчеству, должна заново прозвучать проповедь Илии. И подобно тому, как миссия в духе и силе Илии должна была подготовить почву для Первого пришествия Христа, такая же миссия подготовит почву и для Второго пришествия нашего Господа. Подобно проповеди Илии и Иоанна, она будет призывом к покаянию и исправлению. Она станет призывом к возвращению к заповедям Божьим и призывом к принятию решения. Короче говоря, призывом сделать выбор.

Поэтому спросим, слышим ли мы сегодня такую проповедь? Я осмелюсь ответить: «Да». Читаем в книге Откровение: «И увидел я другого Ангела, летящего посредине неба, который имел вечное Евангелие, чтобы благовествовать живущим на земле, и всякому племени, и колену, и языку, и народу» (Откр. 14:6).

Вот она, проповедь, возвещенная тремя ангелами. Это последний призыв Господа к человечеству, раздающийся по всему миру в наши дни. Это вечное Евангелие, особо подчеркивающее важнейшие, касающиеся каждого из нас вопросы жизни и смерти. Оно делает это лаконично и настойчиво. В конце времен не может быть ничего важнее этого последнего призыва Господа к человечеству!

Почему я так думаю? Да потому, что почти сразу после этой вести в стихах 14—16 говорится о Втором пришествии Христа.

Но есть ли какое-то сходство между тем, что возвещается в 14-й главе книги Откровение, и тем, что проповедовал Илия? Да, есть. Поразительное сходство. В 7-м стихе содержится призыв к человечеству поклоняться истинному Богу. Стих 12 указывает на необходимость возвращения к заповедям Божьим. А стихи 9—11 призывают человечество сделать выбор между истинным и ложным вероисповеданиями.

Кто-нибудь скажет: «Пастор Вандеман, вы, конечно, не намерены утверждать, что здесь подразумевается солнцепоклонство, ведь в наше время никто не поклоняется солнцу. Культ солнца уже давно мертв!»

Я в этом очень сомневаюсь! И вот почему. К сожалению, уже в первые столетия после Христа в Церкви начали происходить изменения. Соглашательские круги недавно возникшей Церкви допустили проникновение в нее языческого влияния, исказившего и фальсифицировавшего подлинное учение Христа. Соглашательство одержало верх, а истина оказалась искаженной и запутанной. Затем наступило средневековье. Писание стало труднодоступным, и в Церковь, лишенную надежной защиты Слова Божьего, проникли ритуалы и обряды, которые ужаснули бы Петра и Павла. Возьмем для начала мелочи — то, что не имеет какого бы то ни было нравственного значения. Это даже не вопрос истины и не истины. Но я хочу, чтобы вы увидели, что произошло.

Вы когда-нибудь задумывались о том, какое отношение имеют к воскресению нашего Господа шоколадные яйца и кролики из теста? Согласно древней легенде, в Евфрат с неба упало яйцо невероятных размеров, и рыбы вынесли его на берег. Вот откуда покатилось наше яйцо. На него опустились голуби и сидели до тех пор, пока из яйца не появилась Венера, известная на Востоке под именем Иштар, — великая дева-мать, богиня любви и плодородия, также называемая владычицею небес.

Пасхальные яйца, кролики из теста — плодородие, как видите.

Теперь задумайтесь вот о чем. Считается, что Иштар родила своего сына, Фаммуза, без мужа. В языческой мифологии, задолго до появления Христа, мы обнаруживаем идею непорочного зачатия. Вообразите!

Некоторые из мужских божеств плодородия превратились в богов солнца. Все они каждый год умирали и должны были воскреснуть, чтобы вернуть растениям, животным и людям плодородие.

Но Фаммуза, как повествует легенда, растерзал вепрь. И почитатели его культа самозабвенно оплакивали Фаммуза каждый год в течение месяца. Разве вы не слышали о сорокадневном посте, предшествующем празднику воскресения? Разумеется, слышали.

Даже в Иерусалиме, как сказано в Библии, некоторые оплакивали Фаммуза. И пекли пироги в честь владычицы небес. Вы когда-нибудь слышали о булочках с крестом, которые едят в великую пятницу?

Считалось, что Фаммуз должен был воскреснуть в день рождения солнца, что совпадает с 25 декабря. Вы когда-нибудь слышали об этой дате? Поскольку христиане не знали точного рождения Христа, они приняли дату рождения солнца.

В Вавилоне, однако, возрождение местного божества, приуроченное к встрече нового года, отмечалось во время весеннего равноденствия. Вы когда-нибудь слышали о празднике воскресения, которое отмечают в первый день недели после завершения первого лунного месяца после весеннего равноденствия? Мы называем его Пасхой.

Но это еще не все. Помните красную лестницу Петры? Жители этого города ежедневно поднимались на крыши своих домов, чтобы воскурить фимиам своему солнечному божеству. Кроме того, они поклонялись солнцу на других возвышенностях, вроде вершины красной лестницы. Представьте такую картину: эти люди поднимаются ранним утром по красной лестнице, чтобы дождаться восхода солнца и совершить богослужение в его честь! Знакомо, не правда ли? Вы когда-нибудь слышали, что христиане приветствуют восход солнца в самой высокой точке города? Один раз в году?

Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Пережитки язычества несущественны. Нет ничего нравственно ущербного в съедании шоколадных яиц или горячих булочек с крестом или в подкладывании в детские корзинки кроликов из теста, или в восхождении на вершину холма для встречи восхода солнца — если только вы не поклоняетесь этому. Ничего нет плохого в дарении друг другу подарков на Рождество — хотя нам не известна точная дата рождения нашего Спасителя. Все это, повторяю, второстепенные вопросы.

Но здесь есть важный момент. Если периферийные области христианского вероисповедания настолько пронизаны атрибутами солнцепоклонства, какими бы добродетельными деяниями ни окружили их с течением времени, то откуда нам знать, что какая-то важная область нашего вероисповедания, то есть что-то действительно имеющее значение, не была подделана? Таков мой вопрос. И ответ состоит в том, что мы этого не знаем.

Можно, я повторю свой вопрос? Если периферийные области христианского вероисповедания настолько пронизаны атрибутами солнцепоклонства, какими бы добродетельными деяниями ни окружили их с течением времени, то откуда нам знать, что какая-то важная область нашего вероисповедания, то есть что-то действительно имеющее значение, не была подделана? Таков мой вопрос. И ответ состоит в том, что мы этого не знаем.

Выше мы говорили о последнем воззвании Господа к человечеству в 14-й главе книги Откровение. Я отметил, что в нем звучит требование окончательного выбора между истинным и ложным служением, между жизнью и смертью. Не будете ли вы шокированы, если я скажу, что упорные пережитки культа солнца являются главным пунктом спора в этом последнем столкновении истинного и ложного? И это не шоколадные яйца! Не второстепенный вопрос!

Ныне, на самом пороге великого дня Господня, снова слышится пронзительный возглас Илии: «Долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему; а если Ваал, то ему последуйте!»

Будет ли это Господь? Или это будет Ваал? Красная лестница к солнцу или кроваво-красный источник, который может омыть и исправить вину грешников?

Пришло время решать. Возможно, вы еще не осознали эту проблему во всей ее полноте. Но все же вы можете прямо сейчас принять решение занять свое место на стороне Господа.

 

День, который необходимо помнить

Разрешите пригласить вас на два тысячелетия назад в небольшой тихий городок Назарет, что в древней Палестине. Середина недели; мы бродим по узким мощеным булыжником улочкам, минуем открытые настежь лавки и мастерские; видим занимающихся своим ремеслом горожан. Всюду разлита атмосфера спокойствия и неторопливости, присущая Среднему Востоку.

Но вот мы подходим к мастерской, непохожей на остальные. Фасад аккуратно выбелен, улица перед ней тщательно подметена. Мы входим и видим крепкого благообразного человека, занятого плотничьим ремеслом, а рядом с ним — Помощника, Которому можно дать лет восемнадцать. Молодой человек строгает доску, придавая ей необходимые размеры и прямизну. Он делает минутную передышку и вытирает пот со лба. Когда Он оборачивается, мы замечаем, что у Него благородная, царственная стать, ибо это не кто иной, как Царь неба, Царь Иисус, пришедший, чтобы связать Свою судьбу с жизнью простых тружеников, чтобы жить среди людей и умереть за них.

Мы спешим уйти, но вскоре возвращаемся снова, ибо эта маленькая мастерская околдовала нас. Мы приходим в четверг, потом в пятницу; возвращаемся в субботу. Но в субботу мастерская закрыта, инструменты аккуратно сложены, стружка с пола убрана. Везде тихо.

Мы замечаем, что все жители устремляются к самому заметному зданию в центре городка. Следуем за ними и занимаем места в задних рядах почти целиком заполненного людьми молитвенного дома. Некоторое время ждем. Но представьте наше удивление, когда мы видим Сына плотника, направляющегося к кафедре, раскрывающего книгу и начинающего читать.

Все это происходит в нашем воображении? Нет. В Евангелии от Луки кое-что сообщается о религиозных привычках Иисуса.

«И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать» (Лк. 4:16).

Кого мы здесь наблюдаем? Человека, покорно подчиняющегося обычаям Своего времени, приемлемым для Его современников, но никак не для нас? Или же мы видим перед собой священный Образец, Которому хочет следовать каждый христианин?

Видим ли мы перед собой Назаретского Плотника, бездумно исполняющего традиции Своего времени, или Творца, отдыхающего в тот день, который Он сам предназначил человеку? В чем истина Его поведения в этот день? Как случилось, что возникла путаница? Может быть, кто-то перевернул указатель? Не все ли равно, какой день человек соблюдает как субботу? Разве какой-то из дней недели более угоден Господу — пятница, суббота или воскресенье?

Позвольте рассказать вам случай из моего личного опыта, преподнесшего мне ценный урок. Я ехал по скоростной магистрали из Детройта в Нью-Йорк. Мне было восемнадцать лет, и я был совершенно уверен, что еду правильно. Я проехал Толедо, Кливленд и приближался к Питсбургу, а там через Филадельфию путь лежал прямо в Нью-Йорк. Вы не смогли бы меня убедить, что я ехал не в том направлении. Уж я-то был уверен, куда я ехал. И знаете, что приключилось? Внезапно мимо меня в противоположную сторону промчался автобус, набитый людьми, на котором было ясно написано — «на Нью-Йорк». Я сказал себе: «Либо ошибается водитель этого автобуса, либо ошибаюсь я». И сразу утратил уверенность. Я был смущен. А в таких случаях смущение полезно. И знаете, что было дальше? Я заехал на бензозаправку и задал вопрос в такой форме, как это обычно делают дети, чтобы получить нужный ответ. Итак, я спросил у оператора, показывая куда-то вперед: «Эта дорога, случайно, не в Нью-Йорк?» «Да, — ответил он. — Только если ехать в эту сторону, до Нью-Йорка будет сорок тысяч километров. И на пути вы встретите очень много воды. Нет, вот дорога на Нью-Йорк».

Очевидно, выезжая из придорожного ресторана или с бензозаправки, я повернул не в ту сторону, не отдавая себе отчета, что еду в обратном направлении.

Друзья мои, возможно ли, что кто-то просто перевернул указатель субботы, и некоторые из нас даже не догадываются об этом? Я повторяю свой вопрос: «Имеет ли значение, какой день человек соблюдает как субботу? Или Господу угоден любой день?» Чтобы ответить на этот вопрос, я хотел бы прочитать с вами три отрывка из Писания:

«Я был в духе в день Господень и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный» (Откр. 1:10).

Но данный отрывок говорит нам не так уж много, не правда ли? Это просто констатация факта. Иоанн был в духе, то есть находился под воздействием Святого Духа в день Господень. Однако одна деталь в этом стихе действительно о чем-то говорит, и говорит очень ясно. Она говорит нам, что у Господа есть особый день — день Господень. Пока еще непонятно, какой из семи является днем Господним, — установлено лишь, что у Господа есть такой день. Но это уже шаг в нужном направлении. Мы больше не вправе утверждать, будто не имеет значения, какой именно день мы соблюдаем, только на том основании, что мы уже соблюдаем один день из семи. Нет, Господь имеет особый день. Теперь обратимся ко второму отрывку.

«Ибо Сын Человеческий есть Господин и субботы» (Мф. 12:8).

Мы уже знаем, что у Господа есть день, который Он называет Своим собственным. И, следуя библейской формуле поиска истины — строка за строкой, наставление за наставлением, — мы нашли в этом стихе дополнение к первому. Сказано: «Христос есть Господин субботы». Отсюда естественно вытекает, что суббота — это день Господень. Действительно, в Книге Исаии Господь называет субботу «Мой святой день».

Значит, у Господа есть Свой день, и этим днем является суббота? Но который день из семи является субботой? Теперь посмотрим третий отрывок. Вы сразу узнаете, что он взят из Десяти Заповедей:

«Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу Твоему».

А вот как все это звучит, соединенное в одном отрывке:

«Не делай в оный день никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх. 20:8—11).

Итак, у Господа есть день. Этот день — суббота. Седьмой день — это суббота. И Господь посчитал субботу настолько важной, что сделал ее одной из Десяти Заповедей.

Можно, я расскажу вам про своего отца? Вплоть до самой своей смерти он был священником. Ровно сорок лет. А до принятия духовного сана он занимался бизнесом в Денвере. Мой отец был хорошим христианином, лидером методистской общины.

Как-то раз на разгрузке судна один из рабочих получил небольшое увечье и произнес нечто такое, чего методисту произносить не следует. Остальные рабочие подошли, чтобы посмотреть, не требуется ли ему помощь. Увидев, что ничего серьезного не произошло, они вернулись на свои места. Но мой отец на минуту задержался. Он сказал: «Простите. Я понимаю, что вам больно. Но так или иначе вы должны чуть более тщательно выбирать выражения. В конце концов, упоминание имени Господа всуе — это нарушение одной из заповедей Господа». Рабочий ответил: «Конечно. Мы, христиане, действительно стали невнимательными. Я благодарен вам за то, что вы мне напомнили об этом». И они вместе помолились.

Мой отец вернулся в свой кабинет, довольный, что помог человеку соблюсти одну из заповедей. Но внезапно какой-то голос сказал ему: «Вандеман, но ты сам нарушаешь четвертую заповедь!» И это очень его расстроило. Понимаете, эта истина о субботе уже давно не давала ему покоя.

Несколько месяцев он боролся с самыми противоречивыми чувствами, пытаясь найти решение. Он понимал, о чем говорит Слово Божье. Но существовали церковные узы, семья, друзья, бизнес. Только что он пытался помочь другому соблюдать заповеди, а сам нарушает одну из них.

Отец упал на колени и стал говорить с Господом. Вскоре после этого он продал свое дело и, несмотря на хорошее экономическое образование, поступил в христианский колледж, чтобы подготовиться к служению, а затем в течение многих лет был проповедником.

Так вот, я хотел бы повторить свой вопрос: можно ли объяснить субботние посещения Иисусом молитвенного дома только тем, что Иудейский Плотник машинально следовал обычаям Своего времени? Или это был Творец, отдыхавший в тот день, который Он Сам создал?

Знаете ли вы, что субботу установил Иисус? Как ни удивительно это может вам показаться, но Он не только наш Спаситель, но и наш Создатель! Давайте прочитаем:

«В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал» (Ин. 1:10).

Но о ком все-таки говорится в этих строках? В стихе первом сказано: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». А стих четырнадцатый гласит: «И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца».

Может, это относится к кому-либо другому, кроме Иисуса? В Кол. 1:15, 16 об Иисусе сказано: «Который есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари; ибо Им создано все, что на небесах и что на земле».

Может быть, некоторые из вас впервые узнали, что Иисус был нашим Творцом задолго до Своего рождения в Вифлееме? Понимаете, Господь «отдал Своего Сына». Чтобы отдать нам Его, Сын должен был извечно быть с Ним. Отсюда вытекает, что Иисус — наш Творец! Фактически суть всего можно выразить так: если бы не существовал Творец, у нас не было бы Спасителя.

Как и почему я осмелился высказать столь радикальное утверждение? Именно потому лишь, что Они являются одной и той же Личностью. Христос Голгофы — это Творец Бытия.

Отрицание одного — это отрицание другого. Суббота, таким образом, — это не софистика по поводу дней недели и не бесполезный пережиток забытого прошлого. Она — средоточие Евангелия.

Иисус имел полное право утверждать: «Сын Человеческий есть Господин субботы», ибо Он установил ее!

Все это вас удивляет? Вы привыкли считать, что Иисус не придавал значения субботе?

Действительно, Сам Иисус мало говорил о субботе. Обсуждать это не было причин, поскольку истинность дня отдыха никогда не подвергалась сомнению. Полемика возникла только относительно Его манеры, соблюдать субботу. Он постоянно исцелял больных в ее священные часы — и шокировал этим религиозных лидеров Своего времени. Они и не подозревали, что Находящийся перед ними — это как раз Тот, кто установил Субботу!

Иногда, чтобы лучше понять твердость убеждения лидера, надо понаблюдать за его последователями. А посему давайте-ка перенесемся в тот трагический конец недели, когда завершилось служение Христа, и посмотрим на Его сподвижников в час захода солнца, то есть начала субботы в ту черную пятницу.

Начало субботы — в пятницу?

Да, в первой главе Книги Бытие, содержащей перечисление дней недели Творения, мы читаем: «И был вечер, и было утро: день один», «И был вечер, и было утро: день второй», «И был вечер, и было утро: день третий» и так далее. Темная часть дня предшествует светлой. Поэтому день, по расчету Господа, начинается на закате. А это означает, что суббота продолжается от захода солнца в пятницу до захода солнца в субботу. Действительно, Слово Божье гласит: «От вечера до вечера празднуйте субботу вашу» (Лев. 23:32).

Теперь посмотрите на Его последователей. Иисус распят. Он уже положен в гроб. И приближается суббота. Что они станут делать? Раньше они, возможно, относились к субботе внимательно, но как они поступят теперь — в час самой чрезвычайной ситуации в истории? В этот день их надежды потерпели жестокий крах. Им казалось, что они совершили какую-то ошибку. Никакими словами не описать всей глубины их отчаяния, а мне не надо вам говорить, что отчаявшиеся люди очень часто бывают небрежны. Если бы они испытали соблазн отменить все ограничения, то это был как раз подходящий момент. И если бы надо было найти этому оправдание, в единый миг оно нашлось бы.

Да, если бы пример Иисуса хотя бы частично поощрял легкомысленное отношение к субботе или побуждал считать себя свободными от ее установлении, мы наверняка обнаружили бы это в поведении Его самых близких друзей. Но давайте посмотрим, что произошло.

Иосиф из Аримафеи «пришел к Пилату и просил тела Иисусова; и, сняв Его, обвил плащаницею и положил Его в гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота. Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб и как полагалось тело Его; возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди. В первый же день недели, очень рано, неся приготовленные ароматы, пришли они ко гробу, и вместе с ними некоторые другие» (Лк. 23:52—24:1).

Мы можем прийти к единственному заключению: неукоснительность последователей отражает неукоснительность их Господа. Если Иисус и имел какие-то отговорки относительно значения субботы, то Ему совершенно не удалось передать их тем, кто знал Его лучше всех.

Возможно, вы спросите: «Откуда нам знать, какой именно день является седьмым и какой праздновали Иисус и Его последователи? »

Однажды я обратился с этим вопросом к аудитории. Мне пришлось сделать паузу и перевести дух, или что-то в этом роде. Я просто спросил: «Как мы можем знать, что суббота наших дней — это седьмой день времен Христа?» И не успел я замолчать, как кто-то из середины зала громко воскликнул: «Именно это я хотел бы знать!»

Вы, возможно, удивитесь, когда осознаете, что стихи Писания, только что нами прочитанные, вносят полную ясность в этот вопрос. Заметьте, что упоминаются три последовательно идущих дня: подготовительный день, суббота заповеди и первый день недели. Двум из них даны их сакральные наименования — «приготовление» и «суббота», а один дан под обычным номером — «первый день недели». Или, если обозначить по-другому, — день распятия, день, когда Иисус покоился в гробу, и день, в который Он воскрес.

Тот факт, что Иисус был распят в день, который мы называем пятницей, и воскрес в день, называемый воскресеньем, является наиболее твердо установленным большинством религиозных ученых. Суббота — это день между пятницей и воскресеньем. Что может быть ясней?

Но здесь мы сталкиваемся с большой проблемой. Если Библия так ясно указывает на то, что седьмой день является субботой Господней, то как случилось, что большинство христиан соблюдает первый день недели? Кто произвел замену?

В следующей главе мы увидим, что Новый Завет не содержит никаких намеков на перенос субботы с седьмого дня на первый день недели (воскресенье). Поэтому нам придется обратиться к истории, чтобы выяснить, как, когда и почему была произведена эта замена.

Послушаем, что поведают нам средние века.

Это происходило на фоне весьма запутанных обстоятельств. Начнем с того, что примерно в 132—135 гг. по Р. X. имело место иудейское восстание под предводительством Бар-Кохбы. В результате этого восстания иудеи, жившие в Римской империи, были основательно скомпрометированы. Чтобы избежать последовавших за этим преследований, христиане стали все более чувствительно реагировать на всякую попытку отождествить их с иудеями. А поскольку соблюдение субботы было в обычае прежде всего у иудеев, многие христиане стремились свести до минимума ее требования.

Но преследования со стороны властей стали только одним из факторов. Жажда признания и популярности сыграла не меньшую роль в распространении пренебрежительного отношения к заповедям, завершившегося прямым отступничеством. Церковь в лице некоторых ее вождей быстро разглядела преимущества, которые сулило ей соглашательство с язычеством. Она желала возрастания своей популярности, которое должно было произойти с притоком новых членов из языческого мира. Почему бы ради более успешного привлечения их в Церковь не привнести в христианство некоторые распространенные языческие обычаи? Разве подобное слияние обычаев не поможет язычникам чувствовать себя в христианском храме как дома? Почему бы не ввести в обычай языческий день возлияний? Не должны же язычники перестать праздновать свои праздники, приняв христианство?

Так началось постепенное размывание чистоты Церкви, размывание, растянувшееся на несколько столетий.

В начале IV в. по Р. X. римский император Константин, тогда еще язычник, издал закон, по которому государственные учреждения, суды и мастерские ремесленников не должны были работать в первый день недели — «священный день солнца». В том же столетии (365 г. по Р. X.) выразил предпочтение воскресенью и Лаодикийский собор.

Поскольку многие новообращенные христиане прежде были солнцепоклонниками, а солнцепоклонники на протяжении столетий почитали первый день недели, превращение празднования воскресенья в христианский обычай будет выгодно Церкви — так думали ее вожди. Церковь станет более привлекательной, если воспримет некоторые языческие обычаи, рассуждали они.

Первоначально воскресенье было введено не как день богослужения, хотя служба в этот день и проводилась, а в качестве светского выходного дня с небольшим богослужением в придачу. В течение нескольких столетий праздновали оба дня — субботу как истинную субботу и воскресенье как светский выходной день. Подобная практика продолжалась вплоть до шестого столетия наряду со строгим соблюдением истинной субботы во многих областях христианского мира. Но по мере все большего проникновения в Церковь язычества воскресенье приобретало нарастающее значение, а суббота утрачивала его.

Об этом рассказывают нам отцы раннехристианской Церкви. Они зафиксировали развитие отступничества, описали темные дела, творившиеся в раннехристианской Церкви. Знаменательно — и я прошу вас обратить на это внимание, — что ни один церковный писатель не приписывал Христу или апостолам происхождение обычая соблюдать воскресенье. Огаст Ниндер, крупнейший историк христианства, пишет:

«Празднование воскресенья, как и все остальные праздники, всегда было исключительно человеческим установлением, и в намерения апостолов отнюдь не входило освятить воскресенье своим священным авторитетом; отнюдь не они и не первоапостольская Церковь перенесли законы субботы на воскресенье» (История христианской религии и Церкви, с. 186).

Дин Стэнли в своих «Лекциях по истории восточной Церкви» говорит:

«Сохранение древнего языческого наименования «день солнца» для еженедельного христианского праздника в огромной степени обязано слиянию языческой и христианской сентиментальности» (Лекция 6, с. 291).

В последние годы многие хорошо осведомленные христиане, соблюдающие воскресенье, публично заявляют, что день богослужения был заменен человеком, а не Господом. Таково, например, высказывание, опубликованное в официальном католическом издании «Ауа Санди визитор» 11 июня 1950 г., высказывание, подтверждающее приверженность католиков традиции и подчеркивающее непоследовательность протестантов в ее соблюдении.

Редактор «Ауа Санди визитор» лично разрешил мне использовать указанную публикацию, и вот что в ней говорится: «Во всех своих официальных руководствах протестанты заявляют, что их религия основывается на Библии и только на Библии, отвергая традицию даже как часть их вероучения… В Новом Завете отсутствует ясное указание на то, что Христос перенес день богослужения с субботы на воскресенье. Однако все протестанты, кроме адвентистов седьмого дня, соблюдают воскресенье… Празднуя воскресенье, протестанты следуют традиции».

Неужели дух Реформации настолько ослабел, что большинству протестантов пришлось обратиться к той самой традиции, которую они отвергают, чтобы обосновать свой выбор дня богослужения? Какой запутанный компромисс!

Друзья мои, в столь серьезном вопросе мы должны разобраться основательно. Я хочу, чтобы вы располагали фактами. Я хочу, чтобы вы сами в них убедились. Но что выбрать, если исторические ссылки, описывающие это изменение, а также книги, посвященные этой теме, заполнили бы двухтонный грузовик?

Возьмем для примера отрывок из «Введения в историю Западной Европы» Дж. X. Робинсона. «Простота, присущая Церкви на первоначальном этапе, постепенно сменилась сложно разработанным богослужением и возникновением особой прослойки духовенства. На этом пути с течением времени христианство все больше сближалось с высшими формами язычества. Правда, в одном отношении они сталкивались как враждующие стороны в смертельном конфликте, но в то же время они проявляли тенденцию к слиянию, словно два соединяющихся потока» (с. 30).

Кстати, вы помните нашу главу, озаглавленную «Красная лестница к солнцу»? Весть Илии, обращенная к последним дням, предостерегает от солнцепоклонства. Теперь смысл проясняется, не правда ли?

А теперь послушайте следующее откровенное заявление. Уильям Фредерик в книге «Три пророческих дня» пишет: «В то время Церковь должна была либо перенять праздничный день у язычников, либо заставить язычников перенести этот день. Но перенесение праздника оскорбило бы язычников и стало бы для них камнем преткновения. Естественно, Церкви было легче распространить на язычников свое влияние, сохранив их праздники» (с. 169, 170).

Невольно содрогаешься при мысли, что допустимо выдвигать такой поверхностный аргумент! Но именно так все происходило. Горькая правда состоит в том, что суббота Господа Иисуса Христа была принесена в жертву божкам популярности и компромисса!

Кардинал Гиббоне сказал так: «Вы можете прочитать всю Библию от Бытия до Откровения Иоанна и не найти ни единой строчки, подтверждающей освящение воскресенья. Писание санкционирует религиозное соблюдение субботы — дня, который мы никогда не считали священным» (Вера наших отцов, 92-е изд., с. 89).

Воскресенья нет в Библии, и его никогда не вводил Христос. Это исключительно человеческое установление. Правда, оно возникло на раннем этапе истории Церкви. Но разве не трагично, что воскресенье появилось, заклейменное именем бога солнца, запятнанное отступничеством как прямое наследие язычества? Какая жалость, что Церковь так охотно, так слепо и опрометчиво приняла его!

Почему происходят подобные вещи? Почему столь бросающаяся в глаза фальшь осталась незамеченной? Неужели мы невольно взрастили обычай, вовсе не являющийся священным? Очевидно, это так. Но теперь вы знаете и понимаете, как это произошло. Учитывая, что со времен апостолов прошло двадцать столетий, многие из которых ознаменовались подавлением истины, зная, что Священное Писание было доступно только правителям и богачам, а в сознании людей постепенно утвердилась традиция, надо ли удивляться, что миллионы наших современников никогда не сомневались в правильности выбора дня отдыха?

Миллионы христиан совершают богослужение в воскресенье, рассматривая это как свою священную привилегию. Они искренне молятся, веря, что этот день является подлинным поминовением торжества нашего Господа над смертью. И Господь принимает их искренние молитвы. Но если истинное значение этого вопроса стало проясняться, то что мы еще можем сделать, как только жить в свете, который дал нам Господь, и позволить Ему сделать соблюдение истинной субботы блаженством, как Он и обещал?

А теперь оставим человеческие свидетельства, оставим печальную историю предательства и обратимся к словам нашего Господа. Ибо это слова жизни! Обратимся к последней странице Библии — последней странице книги Откровение, написанной специально для конца времен, книги, содержащей последний призыв Господа к человечеству. Слушайте с молитвенным благоговением последнюю главу этой священной, спасающей душу книги:

«Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.

Я семь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.

Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами.

А вне — псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду.

Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я семь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя.

И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром.

И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей;

и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни, и в святом граде, и в том, что написано в книге сей.

Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!

Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь» (Откр. 22:12—21).

Мы прочитали заключительные слова Писания. Как освежает их воздействие после знакомства с заплесневелыми свидетельствами прошлого и вражескими попытками уничтожить истину! Благодарение Господу за эти окончательные, недвусмысленные и обнадеживающие слова Самого нашего Господа!

Я вспоминаю своего друга пастора, который поделился этой истиной о субботе со своей аудиторией. Во время пения последнего гимна он незаметно вышел в боковую дверь. Пастор хотел быстро пройти к главному входу, чтобы приветствовать покидающих церковь людей. Какой-то джентльмен из публики тоже вышел во время пения заключительного гимна из зала. Очевидно, ему захотелось побыть одному, поразмышлять и помолиться. В спешке пастор едва не столкнулся с этим высоким человеком, остановившимся в задумчивости в тени. Он был один. Его глаза были влажны. Он был глубоко взволнован услышанным. Пастор положил руку ему на плечо и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь. Человек медленно повернулся, посмотрел пастору прямо в глаза и сказал: «Всю свою жизнь я молился за истину. Но я никогда не догадывался спросить у Господа, чего это будет стоить!»

Да, истина будет вам дорого стоить, причем я не имею в виду деньги. Но она не только стоит всех затрат, она неизмеримо дороже.

Вы хотите поблагодарить Господа за то, что узнали из Его Слова? Хотите поблагодарить Его за субботу и сказать Ему, что вы готовы, чего бы это ни стоило, заплатить цену и жить в свете, который Он нам дал? В потаенном святилище своего сердца вы можете сделать это прямо сейчас.

 

С того дня, как Он умер

Вернемся мысленно в недавнее прошлое, когда вся Америка застыла в молчании. Это произошло в 14 часов 38 минут восточного поясного времени. В черную пятницу. Первое информационное сообщение прозвучало часом раньше, прервав показ тривиальной мыльной оперы. С этой минуты комментаторы, словно солдаты, продвигающиеся по минному полю, с опаской пробегали глазами сообщения телетайпа. Но страшное слово все-таки прозвучало, разом оборвав все слухи. Президент Соединенных Штатов был мертв!

Дикторы старались сдерживать свои чувства. Весть передавалась из уст в уста, и люди открыто рыдали на улицах. Покупатели потеряли интерес к покупкам и разбрелись по домам. Уровень цен на бирже резко упал, и биржа закрылась. Глаза всех были прикованы к телевизионным экранам, и три с половиной дня мы не видели никаких коммерческих программ.

Мы были ошеломлены. Мы были сбиты с толку. Смертоносная винтовка наемного убийцы, заказанная им по почте, поставила под угрозу безопасность нашей страны. Но постепенно мы овладели собой. Конечно, законы государства были серьезно нарушены, привычный мирный порядок разлетелся вдребезги, но Конституция, оплот закона и порядка, осталась незыблемой. Закон был попран с чудовищным цинизмом, но смерть главы исполнительной власти не изменила и не ослабила закон ни на йоту. Три выстрела из-под крыши одного из домов Далласа только укрепили нашу демократию, чтобы в будущем она более тщательно обеспечивала соблюдение закона.

Хотя сравнение и неравноценно, но была и другая черная пятница, когда замерло сердце всей Вселенной!

Когда умер Христос, люди не сидели, как приклеенные, у своих телевизоров. Лишь немногие знали и тревожились о том, что произошло. Однако все небо знало о случившемся. Знали неотпавшие миры; безгрешные существа потрясение замерли в молчании, увидев своего возлюбленного Предводителя в руках врага, поставившего под угрозу Его правление.

То, что они увидели в этот день, навечно убедило даже самых сомневающихся относительно истинной природы греха. Характер падшего ангела был окончательно разоблачен, ибо он зашел в своем бунте так далеко, что отнял жизнь у Сына Божьего, своего Творца!

Но как ни велико было потрясение неба, вызванное смертельным ударом врага, оно сохранило уверенность в том, что его правительство устоит. Справедливость Его Конституции была навечно доказана смертью Иисуса. Его законы остались незыблемыми — за исключением того, что преданность Иисусу, умершему в тот день, сделала неповиновение немыслимым!

Да, Сын Божий умер. Однако Он выполнил все, что задумал. Он не только дал падшему человеку возможность спасения, но сделал и нечто большее, а именно: отстоял Свое правление. Своей собственной смертью Он показал неизменный характер Божественного кодекса и навеки гарантировал безопасность мироздания. Ничто отныне не угрожало Его Закону и Его Любви. Своей смертью Он прославил Закон и показал Вселенной, насколько Ему небезразлична ее судьба!

Сын Божий был мертв. Но Ему суждено было воскреснуть!

Сразу после смерти Джона Ф. Кеннеди по всей стране выросло бесчисленное количество мемориалов. На многих из них Жаклин Кеннеди зажгла вечный огонь. В честь погибшего президента были названы дороги, стадионы, аэропорты. Мыс Канаверал был переименован в мыс Кеннеди. Линдон Джонсон понял, что самым лучшим памятником Кеннеди будет завершение его программы, прерванной далласской пулей, и сказал: «Давайте продолжать!»

Вполне естественно, что христианский мир пожелал воздвигнуть памятник смерти и особенно воскресению Иисуса. Почему бы, рассуждали христиане, не превратить воскресенье в напоминание миру о том дне, когда Он вышел из гроба, оставив его пустым? Это представлялось таким естественным. И таким правильным.

Но здесь есть проблема. Но Господь Сам избрал, как мы будем поминать Его смерть на кресте. Это Вечеря Господня, или служение причастия. Каждое наше причащение хлебом и вином — чистым, неперебродившим виноградным соком — это память о том, как было изранено Его Тело и как пролилась ради нас Его Кровь.

Но знаете ли вы, что Господь определил и поминовение Своего воскресения? Да, да, именно Своего воскресения? И это в высшей степени логично. Вот оно:

«Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо, если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения» (Рим. 6:3—5).

Какое поминовение может быть более подобающим и исполненным смысла, чем крещение? Погружение в воду наиболее точно отображает воскресение. Когда человек вступает в воду и задерживает дыхание, это символизирует смерть для греха. Когда он погружается в воду, это символизирует погребение прежней жизни. Когда он выходит из воды, это символизирует воскресение к новой жизни. Всеми этими действиями, проникнутыми полной самоотдачей и глубоким чувством, христианин вспоминает смерть, погребение и воскресение своего Господа и принимает в них участие. Избранное Самим Господом, это таинство не имеет себе равных и совершенно в каждой детали. Трудно понять, почему смертные должны пытаться это превзойти.

Но именно это люди и пытаются сделать, ибо на вопрос о причине замены библейской субботы на воскресное богослужение значительная часть христианского мира отвечает, что это сделано во славу воскресения.

Вы скажете: «Но поминовения похвальны. Разве их не может быть несколько во славу Его воскресения?»

Да, поминовение похвально, однако проблема вот в чем: у Господа уже есть день отдыха. Он был установлен в конце недели Творения. И это тоже памятный день. Весьма памятный. Давайте еще раз прочитаем об этом:

«В шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх. 20:11).

Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю. Поэтому Он дал нам субботу. Это памятник Творению. Суббота — это вечное, повторяющееся каждые семь дней напоминание о том, что мы — не плод случайности и произвола, а дети любящего Творца.

И еще один вопрос. Должно ли быть у нас два дня отдыха? Один — чтобы напоминать нам о Его воскресении, другой — чтобы напоминать о том, что Он — Творец? Как отзовется человеческая природа на два дня отдыха? Не станет ли она отдавать предпочтение какому-то одному из них? Не станут ли люди выбирать тот день, который для них более удобен?

Это означало бы, что о воскресении Иисуса помнят, но Его деяния в качестве Творца забыты. Мы всегда чтим Господа своей любовью и преданностью, своей памятью о пустом гробе. Но понимаете, в чем здесь ошибка? Каким бы искренним ни было празднование воскресения, это нарушает — по меньшей мере, по небрежности — одну из десяти заповедей Господа. Ибо те, кто соблюдает воскресенье, не соблюдают заповеданный Господом день. Можем ли мы надеяться на то, что Господь будет доволен повиновением, которое запятнано нарушением закона, и преданностью, которая отдает вероломством и пожертвованием, замешанными на непокорности? Едва ли!

В этом месте вы, возможно, скажете: «Я в полном недоумении. Не знаю точно, что я читал и где, но я всегда был уверен, что воскресное богослужение установлено Новым Заветом. Неужели мне это приснилось?» Нет. Вам это не приснилось. Вы просто усвоили то, что миллионы людей до вас считали правильным. Дело в том, что первый день недели упоминается в Новом Завете всего восемь раз. В пяти случаях это просто указания на тот факт, что воскресение произошло в первый день недели, и они никем не оспариваются. Таковы фрагменты из Мф. 28:1; Мк. 16:2, 9; Лк. 24:1. Ин. 20:1.

Воскресение действительно произошло в воскресенье. Так говорит нам Новый Завет. Но содержатся ли в этих фрагментах какие-либо намеки, указания или распоряжения насчет почитания этого дня как дня отдыха? Достаточно прочитать эти фрагменты, чтобы вопрос прояснился, ибо, как я уже сказал, они просто указывают на то, что воскресение имело место в этот день.

«По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб» (Мф. 28:1).

Обратите внимание, что первый день недели начинается на рассвете после субботы. Здесь явно отсутствует Божественное указание на то, чтобы мы соблюдали первый день недели как субботу, не так ли? Теперь следующий отрывок.

«Весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца» (Мк. 16:2).

И снова — просто фактическое указание на время воскресения.

И обратите, пожалуйста, внимание на начало первого стиха, пока Евангелие открыто на этой странице. В нем говорится: «по прошествии субботы» женщины купили благовония, чтобы помазать Иисуса; то есть субботней ночью, после захода солнца, а затем рано утром в первый день недели пришли ко гробу.

Третий фрагмент с упоминанием первого дня недели находится на этой же странице, в стихе 9:

«Воскреснув рано в первый день недели, Иисус явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов».

Знакомые слова. Мы неоднократно читали их прежде, и снова — отсутствие каких-либо указаний на то, что этот день наделяется значением субботы, вы это заметили?

Теперь обратимся к Евангелию от Луки.

«В первый же день недели, очень рано, неся приготовленные ароматы, пришли они ко гробу, и вместе с ними некоторые другие» (Лк.24:1).

Полезно было бы обратить внимание на предшествующий стих, т. е. 56-й стих 23-й главы: «Возвратившись же, приготовили благовония и масти, и в субботу остались в покое по заповеди».

Следовательно, перед тем как прийти к гробу в первый день недели, женщины провели субботу в покое. Снова и снова мы убеждаемся, что суббота предшествует первому дню недели — что к моменту наступления первого дня недели она уже миновала. Пока мы не слишком преуспели в поисках в Писании объяснения празднования первого дня недели как субботы или дня Господня.

Имейте в виду, что во всех фрагментах Священного Писания суббота названа своим сакральным именем, а воскресенье — просто по номеру: «первый день» недели.

И теперь Евангелие от Иоанна.

«В первый же день недели Мария Магдалина приходит ко гробу рано, когда было еще темно, и видит, что камень отвален от гроба» (Ин. 20:1).

Итак, все они перед вами. Мы изучили все пять фрагментов, включающих ссылки на факт воскресения Иисуса в первый день недели. По поводу этих фрагментов не может быть никаких споров.

Следующий фрагмент, упоминающий первый день недели, находится в той же 20-й главе Иоанна, стих 19:

«В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!»

Те, кто ищет в Писании оправдания замены субботы, иногда приводят этот фрагмент в доказательство того, что собрание в честь воскресения состоялось в первый день недели. Но в это трудно поверить, поскольку ученики собрались за закрытыми дверями из страха перед иудеями и сами еще не вполне убедились в воскресении, пока Иисус не появился перед ними. Но даже если это было собрание в честь воскресения, разве тем самым первый день недели превращается в субботу? Едва ли!

Осталось еще два фрагмента. Седьмое упоминание о первом дне недели находим в книге Деяния Апостолов:

«В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи» (Деян. 20:7).

Мы прочитали о прощальной проповеди Павла в первый день недели и о преломлении хлеба. Однако произнесение проповеди или проведение служения причастия не превращают какой-либо день в субботу. Евангелисты часто проповедовали каждый вечер на неделе, но, конечно, не считали каждый день субботой. Ученики тоже проповедовали каждый день. А что касается Вечери Господней, то имейте в виду, что Сам Господь установил ее в четверг вечером. Но разве это превращает четверг в субботу? Я бы не хотел основываться в своей вере на подобном допущении, а вы? Особенно, учитывая, что в Священном Писании десятки раз упоминаются проповеди Павла и других апостолов «в субботу». Павел по своему обыкновению проповедовал в субботу — таково было его обыкновение. В Деян. 20:7 речь идет о прощальном собрании.

Мы подошли к последнему упоминанию первого дня недели в Новом Завете. Вот оно:

«В первый день недели каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов, когда я приду» (1 Кор. 16:2).

Я думаю, было бы полезно прочитать и следующие два стиха. «Когда же приду, то, которых вы изберете, тех отправлю с письмами, для доставления вашего подаяния в Иерусалим. А если прилично будет и мне отправиться, то они со мной пойдут». Читая послания Павла к различным церквам, вы увидите, что он проводил в жизнь очень дорогой его сердцу замысел. Верующие в Иерусалиме нуждались в финансовой поддержке. И Павел просил, чтобы церкви собрали крупное приношение для своих собратьев по вере. Похоже, что он даже поощрял церкви на некоторое соревнование, чтобы увидеть, какая из них наиболее щедра.

Этот фрагмент (ст. 2) не имеет ничего общего с обычаем ходить в церковь по воскресеньям и жертвовать на блюдо для подношений, как некоторые обычно его истолковывают. Павел просто обращается к коринфянам с просьбой, чтобы во время просмотра счетов и подведении итогов за прошедшую неделю они откладывали немного денег специально для этой цели, чтобы ему не пришлось собирать деньги, когда он прибудет их навестить. Различные переводы этого стиха ясно показывают, что данный финансовый учет и «откладывание» происходит дома, а не во время церковной службы. Понимаете? В анализируемом стихе ничего не говорится о сборе денег во время церковной службы.

Существует еще один фрагмент, который нам следует прочитать. В нем не упоминается первый день недели, но многие считают, что он подразумевается. По этой причине мы должны этот текст рассмотреть. Находим его в книге Откровение:

«Я был в духе в день Господень и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный» (Откр. 1:10)».

Вот так, утверждают некоторые, Иоанн получил откровение от Иисуса в день Господень — и это было воскресенье. Но не слишком ли много берут на себя эти люди? Во-первых, превращает ли получение откровения от Иисуса любой день недели в субботу? И является ли днем Господним воскресенье? Или мы пытаемся навязать Иоанну и ранним христианам один из современных обычаев? Какой день является днем Господним согласно тому, что сказал Он Сам устами пророка Исаии?

«Если ты удержишь ногу твою ради субботы от исполнения прихотей твоих во святой день Мой, и будешь называть субботу отрадою, святым днем Господним, чествуемым, и почтишь ее тем, что не будешь заниматься обычными твоими делами, угождать твоей прихоти и пустословить» (Ис. 58:13).

Народ Божий пренебрегал субботой; люди все больше привыкали использовать ее для угождения своим прихотям. И Господь воззвал к ним, чтобы они остановились и отказались от этой порочной практики; Он назвал субботу отрадою и святым днем Господним.

Это ключевой момент. Как сказано в Библии, Господь называет субботу «Мой святой день». Несомненно, суббота — это день Господень. И, конечно, суббота — это седьмой день недели, а не первый.

Но прежде чем мы закончим обсуждение слов из Откр. 1:10 и того, какое отношение они имеют ко дню Господню, я хотел бы познакомить вас с некоторыми материалами, касающимися происхождения обычая считать воскресенье днем Господним. Согласно хорошо сохранившимся историческим источникам, обычай применять это выражение к воскресенью проник в христианство к концу II в. по Р. X. Когда Иоанн писал цитированные выше слова, даже те, кто хотел бы отменить субботу, либо еще не родились, либо не могли помышлять об использовании этого выражения по отношению к воскресенью и усомниться в субботе. Печально, но факт, ибо когда выражение «день Господень» действительно вошло в употребление среди христиан, оно было запятнано язычеством, а именно: солнцепоклонством. Послушайте, что говорит Агостиньо Пайва, португальский исследователь митраизма:

«Первый день каждой недели, воскресенье, как утверждают историки, с глубокой древности был посвящен Митре. Поскольку солнце было богом, в прямом смысле слова, воскресенье стали называть днем Господним, что позднее было воспринято и христианами» (Митраизм, с. 3).

Вас не шокирует происхождение этого обычая? «День Господень». Но упомянутый здесь господин — солнце!

Теперь мы должны задать основной вопрос. Нашли мы в Писании подтверждение необходимости соблюдать воскресенье? Согласитесь, нас постигла неудача. Если бы таковое подтверждение имелось в Новом Завете, мы увидели бы его в только что приведенных стихах. Прочитайте их заново на досуге, если хотите. Молчание Нового Завета относительно Божественной санкции Христа или апостолов на замену дня отдыха — это, уверяю вас, красноречивое молчание! И весьма знаменательное. Надо помнить, что любая подобная перемена вызвала бы у первых христиан острую полемику. Подумайте о том, сколько внимания уделяет Павел проблеме обрезания и отношения к нему христиан. Он посвящает почти все Послание к Галатам обсуждению этого вопроса. Но обрезание основывалось исключительно на ритуальном законе, называемом иногда законом Моисея, то есть на законе жертвоприношений, обрядов и церемоний, который уже почти утратил силу к тому времени, когда Иисус, истинная Жертва, Агнец Божий, отдал Свою жизнь. Обрезание даже не упоминается в Десяти Заповедях.

Представьте, какое волнение поднялось бы при малейшей попытке хотя бы намекнуть на отмену субботы — одной из Десяти Заповедей Господа! Этому вопросу были бы посвящены многие главы, а может быть, и целые книги. И помните, что Новый Завет был написан между девятнадцатым и шестьдесят третьим годами после распятия. Это важно помнить при оценке каждого из этих текстов.

Бесспорно, в наши дни путаница в отношении Господнего дня отдыха получила широкое распространение. Миллионы людей верят, что распятие каким-то образом аннулировало авторитет заповеди о субботе. Но можно ли поверить, что в то время, когда еще под зорким присмотром апостолов ярко сияло пламя раннехристианской Церкви, суббота уже подвергалась серьезным нападкам, и об этом не появилось даже намека в Новом Завете? Едва ли!

Что-то когда-то произошло. Вышла какая-то ошибка. Путаница, безусловно, существует, но разве Господь хоть сколько-нибудь ответствен за эту путаницу? Разве Он отменил субботу?

Вовсе нет, напротив, Бог говорит: «Я Господь. Я не изменяюсь».

«Я не изменяю того, что вышло из Моих уст», — говорит Он.

Разве это изменение внес Иисус? Нет. Об этом совершенно ясно свидетельствует Писание.

Не отменяли субботу и апостолы. Как и Иисус, они соблюдали ее.

Иисус даже не намекал на какие-либо изменения, касающиеся субботы. В предсказании о разрушении Иерусалима, которому предстояло исполниться в 70 г. по Р. X., то есть примерно через тридцать лет, Он повелел Своим последователям молиться, чтобы их бегство не случилось в субботу.

А как насчет наших дней? Народ Божий в конце концов описан в книге Откровение как соблюдающий заповеди Божьи и веру в Иисуса и имеющий свидетельство Иисуса. В последнем обращении Господа к человечеству Он призывает всех людей поклониться Ему, сотворившему небо и землю (Откр. 14). А что может быть лучше для прославления нашего Творца, как не еженедельное празднование того дня, который является памятником Творению?

Да, на протяжении всего Писания суббота остается надежно защищенной, вечной и незыблемой, ибо она — памятник Творению, особый день, особая заповедь в средоточии Божественного закона, день, который соблюдали Иисус и Его последователи, день, который требовал соблюдения даже в страшную годину падения Иерусалима. И вплоть до наших дней народ Божий узнается по соблюдению заповедей Господних и по вере в Иисуса. И обратите внимание на звучащую в призыве настоятельность «поклоняться Ему, сотворившему».

Будет ли народ Божий соблюдать истинную субботу в последние дни земной истории? Наверняка будет.

Вам приходилось слышать, что субботу считают спорным вопросом? Да, это предмет спора, ибо наше поколение предпочитает верить в случай и хаос миллиардов лет, но не в шесть дней Творения нашего Господа. Самому Господу приходится спорить с теми, кто ставит под сомнение акт Его Творения. Вот почему суббота приобрела такое важное значение.

Кое-кто задает вопрос: «Сыграет ли в нашей судьбе какую-то роль один день из семи?» Подойдя к кресту и озарившись светом его истинного смысла, как можем мы такое спрашивать? Мы понимаем, что легкомысленное отношение к субботе — это то же самое, что легкомыслие по отношению к Творению, к Синаю, к самой Голгофе. Как мы можем смотреть на Господа Иисуса, умирающего на кресте, — поскольку компромисс с Законом невозможен даже ради спасения Его жизни, — как мы можем стоять в сияющем свете Голгофы и утверждать, что все, что было до креста, не имеет значения?

Миллионы людей наблюдали по телевидению момент неразберихи, когда репортер, передававший сообщения из Далласа, воскликнул: «Он убит! Он убит! Освальда застрелили!» Наемный убийца не дожил до суда и не рассказал свою гнусную историю.

Но убийца, несущий ответственность за Голгофу, все еще на свободе и бесчинствует, однако близок час расплаты и время его на исходе. И не обманывайтесь, не позволяйте застать себя врасплох. Враг рода человеческого настойчиво рассказывает искаженную версию того, что произошло в тот трагический конец недели. Это его главный черный замысел. Замысел, зародившийся в тени распятия!

Понимаете, сатана ненавидит крест, поскольку это знак его конца и его смертный приговор. Он знал, что крест вырвет из-под его власти миллионы людей. Сатана не решался сражаться с ним в открытую, но решил принять его, выкрасить по-своему, осветить обманчивым светом своего прожектора и представить миру в интерпретации, которая будет способствовать его дьявольской цели.

Крест Голгофы доказал незыблемость Божественного закона. Но падший ангел будет внушать человечеству, что смерть Иисуса упразднила моральный кодекс Господа и освободила нас от его требований. Он возьмет крест, с помощью которого Господь отстоял Закон, и превратит его в орудие борьбы с Законом. Он будет сражаться против распятого Христа под маской преданности!

Вы считаете, что это невозможно? Но вы ошибаетесь, ибо это произошло и продолжается по сей день, ибо обмануты миллионы людей.

Однако вопреки стараниям падшего ангела крест Голгофы надежно защищен, незыблем и чист, и он не несет никакой ответственности за распространенное равнодушие к Закону.

Повлияло ли убийство Джона Ф. Кеннеди на исполнение Конституции Соединенных Штатов? Нет.

Повлияла ли смерть президента на исполнение законов государства? Нет.

Повлияла ли смерть Иисуса на исполнение Божественного закона? Нет.

Повлиял ли крест Голгофы на соблюдение субботы? Нет.

Соглашаясь на такой ответ, мы должны помнить, что несравненная Жертва Голгофы, стоившая жизни Сыну Божьему, и глубокая, безраздельная преданность, которую она вызвала в сердцах людей, сделали неповиновение немыслимым с того дня, как Он умер!

Много лет назад, когда еще шла вторая мировая война, я сидел в вагоне-ресторане поезда. На обложке меню я увидел напечатанное цветное изображение звездно-полосатого знамени. Я сохранил это меню. Как преданный американец я чту государственный флаг. Поэтому представьте себе, как я удивился и растерялся, прочитав под его изображением такие слова: «Всего лишь кусок ткани. Кусок ткани и больше ничего. Вы можете сосчитать в нем нитки — он ничем не отличается от других кусков ткани».

Мой патриотизм взбунтовался бы, не прочитай я дальше: «Но когда повеет ветерок, и он взволнуется и оживет, трепеща на ветру, — красный, белый и голубой, — вы поймете, что никакой другой кусок ткани не может с ним сравниться. Да, этот флаг — всего лишь кусок ткани, пока мы не вдохнем в него жизнь, пока он не превратится в символ всего того, во что мы верим и без чего отказываемся жить».

Я мог бы взять обыкновенный кусок красной ткани. Вы могли бы пересчитать в нем нитки и не найти никакой разницы между ним и другими кусками красной ткани. Но если бы я взял кусок красной ткани, кусок белой и кусок синей, а затем сшил бы из них французский триколор, французы бы отдали за него жизни. Если бы я сшил из них «Юнион Джек», англичане отдали бы за него жизни. А если бы я сшил из этих кусков звездно-полосатый флаг, американцы отдали бы за него жизни — не смогли бы жить без него!

Вот так и Господь взял обыкновенный день. Вы можете сосчитать в нем часы. В этом отношении он ничем не отличается от остальных дней. Но затем Он выделил субботу. Он вдохнул в нее жизнь. Он превратил ее в символ всего того, ради чего живут и без чего отказываются жить христиане.

Теперь вы понимаете, почему суббота так важна. Если вам кто-нибудь скажет, что это несущественно, вы уже будете знать, что это очень важно: Голгофа — это священное свидетельство Господа человеку о том, что данная заповедь, являющаяся частью Его вечного Закона, важна для него!

Чем глубже вы изучаете этот вопрос, чем доскональнее его исследуете, тем тверже становится ваше убеждение, что где-то произошла ошибка, что в каких-то наиболее существенных вопросах мы плыли по течению, следуя за толпой, никогда не испытывающей сомнений.

Но пример Иисуса неизменен. Маленькая плотничья мастерская закрыта по субботам. И мы никогда не увидим, что ее распорядок изменился. Так было и в ту черную пятницу, в тени креста. Все осталось по-прежнему с того дня, как Он умер!

 

О чем рассказывают столетия

Говорят, что много лет назад юный русский царь, гуляя по дворцовому саду, заметил в поле за оградой стражника, стоящего на карауле при полном параде. Царь спросил молодого солдата, что он охраняет. Часовой этого не знал, но ответил, что правила предписывают обязательно выставлять караул на этом месте.

Юный царь заглянул из любопытства в архивы и узнал, что Екатерина Великая некогда устроила здесь огромный цветник с редкими розами, в центре которого возвышался самый необыкновенный и прекрасный розовый куст. Каждую неделю она позволяла крестьянам приходить полюбоваться розами, но на всякий случай приказала выставить у этого бесценного куста охрану. Розовый сад давным-давно исчез, но приказ не был отменен, и часовые несли дозор у клочка земли, поросшего сорняком!

Неужели мы тоже искренне и преданно охраняем некоторые вещи, которые вовсе не являются священными? Столетия ведь ох как щедры на небылицы.

Мы ощущаем твердую почву под ногами, поскольку знаем, что отступничество не преуспело при жизни апостолов, ибо их личное влияние на Церковь было безмерно велико. Поэтому-то мы и не находим в Библии никаких свидетельств отступничества. Но вскоре ему предстояло появиться. Сказал ведь Павел: «Тайна беззакония уже в действии» (2 Фес. 2:7).

Раннехристианская Церковь сияла чистотой учения, пока апостолы были живы. Но пришло следующее поколение христиан, несколько видоизменившее учение Христа и апостолов, несколько более восприимчивое к соблазнам популярности и компромисса, несколько более чувствительное к преследованиям и несколько более склонное к братанию с языческим миром. И отступничество не замедлило проникнуть в Церковь — в форме обрядов и обычаев, о которых Петр и Павел никогда не слышали.

А знаете ли вы, что древнее пророчество точно указало направление, которое примет отступничество? Послушайте:

«И против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего; даже возмечтает отменить у них праздничные времена и закон, и они преданы будут в руку его до времени и времен и полувремени» (Дан. 7:25).

«Возмечтает отменить… праздничные времена и закон». Очевидно, какая-то сила посмеет экспериментировать с Законом Божьим. И эти эксперименты будут связаны со временем.

Я хочу задать вам вопрос: «Что в Законе Божьем связано со временем?» Очевидно, мишенью отступничества должна была стать суббота.

Ну что, позволим минувшим столетиям поведать нам свою повесть? Тогда обратимся к истории, к ранним христианским писателям, ибо, как я уже говорил, в Библии об этом ничего не сказано.

Все началось при весьма запутанных обстоятельствах. Еще раз напомню, что примерно в 132—135 гг. по Р. X. произошло иудейское восстание под руководством Бар-Кохбы. Следствием этого события явилось то, что иудеи в Римской империи были скомпрометированы. Желая избежать преследований, христиане все более чувствительно реагировали на отождествление их с иудеями. А так как соблюдение субботы сближало их с иудеями, они стремились свести до минимума ее требования.

Но преследования были только одной причиной. Не меньшую роль сыграло желание повысить популярность Церкви и обрести большее влияние, что и привело к пренебрежению Законом Божьим, завершившемуся вскоре прямым отступничеством.

Церковь быстро разглядела преимущества, которые сулило ей соглашательство с язычеством. Почему бы, в таком случае, не привнести в Церковь некоторые популярные языческие обычаи? Ведь подобное слияние даст язычникам возможность почувствовать себя в Церкви как дома. Почему бы не перенять какой-либо языческий праздник? Тогда язычники будут праздновать его в лоне христианства!

Первый день недели почитался солнцепоклонниками веками. Именно в этот день они наиболее восторженно проявляли свое преклонение перед солнцем. Почему бы не ввести воскресенье в церковный обычай — а заодно и язычников обрести для Церкви?

Так началось постепенное размывание чистоты Церкви, размывание, растянувшееся на столетия.

Чтобы проследить развитие отступничества, нам неизбежно придется обратиться к сочинениям отцов Церкви, часто цитируемым в поддержку обычая соблюдать воскресенье. Надо сказать, что их сочинения в оригинале представляют собой довольно утомительное чтение. Поэтому немногие утруждают себя обращением к оригинальным источникам; обычно довольствуются цитированием не из первых рук. Поэтому часто оказывается, что отцы Церкви в действительности не говорили того, что им приписывают. Однако мы должны помнить, что каковы бы ни были их высказывания, авторы говорят только от своего имени. Их писания ни в каком смысле не были богодухновенными. Они просто отражают деятельность раннехристианской Церкви, но отнюдь не являются ее священным авторитетом. Их писания дают частичное представление об этапах отступничества, а также указывают на то, что в течение многих столетий христиане продолжали соблюдать субботу.

И вот что знаменательно. Ни один церковный писатель первых трех веков по Р. X. не приписывал обычай соблюдать воскресенье Христу или апостолам. Послушайте, что говорит Огаст Ниндер, крупнейший историк христианства:

«Празднование воскресенья, как и все остальные праздники, всегда было исключительно человеческим установлением, и в намерения апостолов отнюдь не входило освятить воскресенье своим священным авторитетом; отнюдь не они и не первоапостольская Церковь перенесли законы субботы на воскресенье. Примерно к концу второго столетия начинает проявляться ложное усердие в этом отношении; люди, по-видимому, стали считать, что трудиться в воскресенье грешно» (История христианской религии и Церкви, с. 186).

В начале четвертого века римский император Константин, тогда еще язычник, издал закон, по которому государственные учреждения, суды и мастерские ремесленников не должны были работать в первый день недели — «священный день солнца». В том же столетии Лаодикийский собор выразил предпочтение воскресенью, что зафиксировано в Каноне 29:

«Христиане не должны соблюдать иудейские обычаи и оставаться в праздности в субботу, но должны в этот день работать; а день Господень они должны чтить особо и, поскольку они христиане, по возможности в этот день не работать. Если, однако, обнаружится, что они следуют иудейскому закону, они будут отвержены Христом».

Вы заметили, что воскресенье упоминается здесь как «день Господень». Некоторые считали, что слова Иоанна о видении в «день Господень» (Откр. 1:10) — это доказательство того, что соблюдение воскресенья восходит к его времени. Данный вывод ничем не подкреплен, ибо Иоанн явно подразумевал субботу.

Выражение «день Господень» никогда не применялось христианами по отношению к воскресенью вплоть до сравнительно позднего времени. Первые достоверные упоминания воскресенья как «дня Господня» встречаются только в самом конце II в. по Р. X.

Сначала это отклонение от истины было почти незаметным. Это не свершилось в одну ночь и не было узаконено каким-либо определенным декретом. Воскресенье первоначально было введено даже не как день богослужения, а как светский выходной день. Несколько столетий христиане соблюдали оба этих дня — субботу как таковую и воскресенье как выходной день. Но по мере проникновения в Церковь язычества воскресенье все больше и больше выдвигалось на первый план, а суббота оттеснялась.

Имейте в виду, что в эту эпоху Священное Писание не было доступно каждому человеку, как в наши дни. Учение передавалось устно, так что многие миряне с большим трудом могли уловить разницу между Писанием и традицией.

И традиция все больше и больше превращалась в авторитет. Стоит ли после этого удивляться, что такое поразительное изменение христианских обычаев, не будучи даже серьезно оспоренным, пережило столетия и стало почти повсеместно признанным?

Наступило темное средневековье — долгие века сокрытия истины от людей. Поколения приходили и уходили, но лишь немногие узнавали истину, как она представлена в учении апостолов. Священное Писание было доступно только состоятельным гражданам, хранилось оно в затхлых библиотеках или приковывалось цепями к монастырским стенам.

Затем настал час Мартина Лютера и Реформации. Долго скрываемые истины были открыты заново — одна за другой. Были заложены определенные основы, намечены определенные линии.

Видите ли, традицию вознесли на уровень с Писанием и даже выше. Поэтому, когда Лютер сказал: «Библия и только Библия — вот мерило нашей веры и обычаев», он произвел переворот в образе мышления многих людей своего времени.

Здесь, пожалуй, уместно будет пояснить, что мы понимаем под традицией. Традиция есть совокупность постановлений, документов, линии поведения и толкований Церкви, то есть ее высказываний, касающихся как богословских, так и нравственных ценностей.

Итак, продолжаем. Вскоре состоялся Тридентский собор. В истории Церкви не было более важного собора. Он начался в 1545 году и заседал с перерывами почти восемнадцать лет. Перед ним стоял следующий вопрос: можно ли успешно защитить церковную традицию от заразительного примера Реформации, которая стояла за Библию и только за Библию? Это был вопрос о власти. Он обсуждался годами. Собор пытался отыскать логические аргументы для осуждения протестантского принципа руководствоваться в вопросах веры только Библией. Многие влиятельные голоса ставили традицию выше Писания. «Традиция, а не Писание, — говорит Лессинг, — является камнем, на котором построена Церковь Иисуса Христа» (А. Нампон. Католическая доктрина, установленная Тридентским собором, с. 157).

Однако значительная часть собора настойчиво отстаивала мнение, согласно которому Церковь должна исходить исключительно из Писания. И дебаты продолжались. Ход событий изменила наконец речь архиепископа Реджийского, предоставившего необходимый аргумент в пользу традиции. Он заявил, что традиция должна быть поставлена выше Писания, поскольку Церковь заменила субботу воскресеньем только авторитетом традиции.

Вопрос был окончательно решен. Но вы понимаете, как он был решен? Вам понятен аргумент, с помощью которого была одержана победа и который в борьбе Церкви с библейской платформой протестантизма окончательно решил вопрос в пользу Церкви?

Обратите внимание, как д-р X. Дж. Хольцман в своей книге «Канон и традиция» охарактеризовал речь, предрешившую исход собора:

«Наконец на последнем заседании 18 января 1562 года все сомнения были отброшены: архиепископ Реджио произнес речь, в которой открыто заявил, что традиция стоит выше Писания. Следовательно, авторитет Церкви не зависит от авторитета Писания, ибо Церковь заменила… субботу воскресеньем не по заповедям Христа, а своей собственной санкцией» (с. 263).

Что принесло победу, когда все были охвачены сомнениями? Тот факт, что Церковь изъяла из Закона Божьего одну из заповедей, основываясь на авторитете традиции!

Нам удалось выяснить, что произошло с субботой? Несомненно. А теперь послушайте, что сказано в «Аугсбургском исповедании», изданном в 1530 году:

Она [средневековая католическая церковь] ссылается на замену субботы днем Господним вопреки, как это явствует, Десяти Заповедям; и у нее нет другого примера, кроме замены субботы. Церкви придется весьма усилить свою власть, чтобы она смогла обходиться без Десяти Заповедей» (Филипп Шафф. Символы веры христианского мира, т. 3, с. 64).

Друзья мои, в столь серьезном вопросе мы обязаны разобраться досконально. Я хочу, чтобы вы располагали фактами. Я хочу, чтобы вы сами в них убедились. Но что выбрать, если исторические ссылки на это изменение, а также книги, посвященные этой теме, заполнили бы двухтонный грузовик?

Возьмем для примера отрывок из «Введения в историю Западной Европы» Дж. X. Робинсона: «Простота, присущая Церкви на первоначальном этапе, постепенно сменилась сложно разработанным богослужением и возникновением особой прослойки духовенства. На этом пути с течением времени христианство все больше сближалось с высшими формами язычества. Правда, в одном отношении они сталкивались, как враждующие стороны в смертельном конфликте, но в то же время они проявляли тенденцию к слиянию, словно два соединяющихся потока» (с. 30).

Дин Стэнли в своих «Лекциях по истории восточной Церкви» говорит: «Сохранение древнего языческого наименования «день солнца» для еженедельного христианского праздника в огромной степени обязано слиянию языческой и христианской сентиментальности, с которой первый день недели был рекомендован Константином своим подданным — как язычникам, так и христианам — в качестве «священного дня солнца»… Таким образом одним общим установлением он примирял религиозные разногласия в империи» (Лекция 6, с. 291).

А теперь послушайте следующее откровенное заявление. Уильям Фредерик в книге «Три пророческих дня» пишет: «В то время Церковь должна была либо перенять праздничный день у язычников, либо заставить язычников перенести этот день. Но перенесение праздника оскорбило бы язычников и стало бы для них камнем преткновения. Естественно, Церкви было легче распространить на язычников свое влияние, сохранив их праздники» (с. 169, 170).

Невольно содрогаешься при мысли, что допустимо выдвигать такой поверхностный аргумент! Но именно так все происходило. Горькая правда состоит в том, что суббота Господа Иисуса Христа была принесена в жертву божкам популярности и компромисса!

Теперь обратимся к Католической Энциклопедии: «Церковь [римско-католическая], после переноса дня отдыха с иудейской субботы, седьмого дня недели, на первый, направила третью заповедь на воскресенье — день, который следует соблюдать в святости как день Господень» (т. 4, с. 153).

Или возьмем высказывание из официального католического издания «Ауа Санди визитор» за 11 июня 1950 года, подтверждающее приверженность католиков традиции и подчеркивающее непоследовательное отношение к традиции протестантов:

«Во всех своих официальных руководствах протестанты заявляют, что их религия основывается на Библии и только на Библии, отвергая традицию даже как часть их вероучения… В Новом Завете отсутствует ясное указание на то, что Христос перенес день богослужения с субботы на воскресенье. Однако все протестанты, кроме адвентистов седьмого дня, соблюдают воскресенье… Празднуя воскресенье, протестанты следуют традиции». (Некоторые небольшие протестантские конфессии, помимо адвентистов, также соблюдают субботу.)

Неужели дух Реформации настолько ослабел, что большинству протестантов пришлось обратиться к той самой традиции, которую они отвергают, чтобы обосновать свой выбор дня богослужения? Какой запутанный компромисс!

Эймос Бинни, методист, в своем «Богословском компендиуме» говорит: «Действительно, не существует никакого определенного указания на крещение младенцев». И продолжает: «Нет и указания на соблюдение в святости первого дня недели» (с. 180, 181).

Мы могли бы прочитать множество подобных утверждений. Кардинал Гиббоне выразил это так: «Вы можете прочитать всю Библию от Бытия до Откровения Иоанна и не найти ни единой строчки, подтверждающей освящение воскресенья. Писание санкционирует религиозное соблюдение субботы — дня, который мы никогда не считали священным» (Вера наших отцов, 92-е изд., с. 89).

Воскресенья нет в Библии. Воскресенье не было введено Христом. Это исключительно человеческое установление. Правда, оно возникло на раннем этапе истории Церкви. Но разве не трагично, что воскресенье появилось, заклейменное именем бога солнца, запятнанное отступничеством как прямое наследие язычества? Какая жалость, что Церковь так охотно, так слепо и опрометчиво приняла его!

Почему происходят подобные вещи? Почему столь бросающаяся в глаза фальшь осталась незамеченной? Неужели мы невольно стояли на страже обычая, который вовсе не является священным?

Очевидно, это так. Но теперь вы понимаете, как это произошло. Учитывая, что со времен апостолов прошло двадцать столетий, многие из которых ознаменовались подавлением истины и в течение которых в сознании людей постепенно утвердилась традиция, надо ли удивляться, что миллионы наших современников никогда не сомневались в правильности выбора дня отдыха?

Это могло произойти, и это произошло. Вместо того чтобы охранять истину, мы охраняли традиции. Прозрение нас ошеломляет.

Я знаю, что миллионы христиан совершают богослужение в воскресенье, считая это своей священной привилегией. Они искренне молятся, веря в то, что выбранный ими день является истинным поминовением торжества нашего Господа над смертью. И Господь принимает их искренние молитвы. Но теперь, когда подлинный смысл этого вопроса прояснился, когда люди почувствовали, что в этих экспериментах с Божественным законом не обошлось без заговора и интриг, они останавливаются и задумываются. Теперь, когда сознание осветилось светом истины, неповиновение немыслимо.

Понимаете ли вы теперь по-новому значение вопроса, который задал Иисус: «Зачем… преступаете заповедь Божию ради предания вашего?» И сказал: «Тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим» (Мф. 15:8, 9).

Века рассказывают свою повесть, и в последней ее главе мы видим миллионы людей, охраняющих то, что вовсе не является священным, и лихорадочно цепляющихся за то, чего нет в Слове Божьем.

Но в этой истории есть и другая сторона. На протяжении веков истина всегда имела надежных стражей. Всегда сохранялось ее надежное ядро. Преданные Христу пронесли факел истины даже сквозь темные времена средневековья.

А в дни Реформации стали открываться и ярко сверкать одна истина за другой. Многие реформаторы вносили свой вклад в развитие просвещения и по мере продвижения вперед собирали вокруг себя последователей. К сожалению, у этих последователей была склонность останавливаться в поисках истины там, где остановился их лидер. Они не продолжали исследований в свете истины. Поэтому у нас различные вероисповедания.

Не парадокс ли, что борьба за сохранение живой истины привела к разделению христианского мира, которое мы наблюдаем сегодня? Зорко охранять учение предков, почти не задумываясь зачем… Друзья мои, я очень давно решил найти людей, которые будут стоять на страже истины, даже если обрушатся небеса.

Очевидно, такие люди существуют, ибо Иоанн описывает тех, кто в эти последние дни будет «соблюдать заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр. 14:12).

Пламя Реформации, разгоревшееся несколько веков назад, еще не совсем потухло. Его самые яркие дни все еще впереди. И в эти последние дни земной истории они вспыхнут во славе. Я хотел бы приобщиться к ним. «Стезя праведных — как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня» (Притч. 4:18).

Да, века донесли до нас печальную повесть компромиссов, заговоров и интриг. Но они рассказали и о преданности Библии и Христу до самой смерти. Самая вдохновляющая глава этой повести — история вальденсов.

В долинах Пьемонта, на севере Италии, они упорно сопротивлялись искажению истины. Вальденсы нашли пристанище в этих долинах у подножия Альп и в буквальном смысле слова поклонялись Господу в пещерах. Там до сих пор сохранилась одна большая пещера — вы можете спуститься в нее на коленях, цепляясь руками за выступы, — где многие из них отдали свои жизни, до последнего вздоха воспевая хвалу Господу, когда враги развели у входа в пещеру костер.

Вальденсов с детства учили быть миссионерами. Они переписывали Священное Писание от руки. Молодые люди, переодетые торговцами, прятали за пазухой драгоценные рукописи и распространяли повсюду слово истины. Иногда им приходилось расплачиваться за это жизнью.

Но у этой истории печальный конец. Он не дает мне покоя с тех пор, как я о нем узнал.

Не так давно мой друг побывал в одной из долин Пьемонта с группой молодежи. Вечером они собрались у костра, распевая гимны и рассказывая миссионерские истории. Несколько современных вальденсов подошли поближе и стояли во тьме, прислушиваясь к их голосам. Они были глубоко взволнованы, услышав, что молодые люди пели о Втором пришествии Христа и готовились стать миссионерами, каковыми были сами вальденсы на протяжении столетий.

В наступившей тишине пожилой вальденс вышел из темноты к свету костра и сказал моему другу: «Вы должны продолжать! Мы, вальденсы, оставили великое наследие. Мы гордимся историей своего народа, сражавшегося за сохранение света истины в этих горах и долинах… Это великое наследие нашего прошлого, но будущего у нас нет. Мы оставили учение, в которое когда-то верили».

Он показал на окрестные горы и рассказал о молельнях вальденсов. «В последние годы в этих долинах, где все дышит священной историей, нас больше не посещают видения, какие были прежде. Мы напрасно старались удержать в церкви нашу молодежь. Рядом с этими молельнями, где высечены слова «Свет, горящий во тьме», мы построили танцевальный зал, надеясь, что таким образом сможем удержать нашу молодежь. Но наши дети не интересуются церковью и не любят ее; все их интересы там, внизу, в сверкающих огнями больших городах. Они больше не желают оставаться здесь. Какое чудо, что в вашей церкви все еще есть молодежь, которой интересно побывать в нашей долине и изучить историю, которая нам так дорога. Но все это в прошлом. Печально, но мы больше не идем вперед, смело глядя в будущее. Вы должны продолжать!»

Да, эти слова не дают мне покоя. Вот какое печальное послесловие: веками стоять на страже истины — и утратить ее. Случившееся наводит на серьезные размышления. Детям тех, кто не изменил своим убеждениям перед лицом всеобщего морального разложения, преследований и даже мученической смерти, суждено было поддаться соблазну легкой жизни; и хотя их отцы построили танцплощадки рядом с молельнями, они все равно утратили свои видения, своих детей и свою надежду. Это действует отрезвляюще. После столетий непреклонной преданности один из их числа вынужден сказать о своей священной истории: «Но все это в прошлом. Печально, но мы больше не идем вперед, смело глядя в будущее. Вы должны продолжать!»

Таков тревожный призыв вальденсов. Кто-то должен продолжать. Кто-то должен подхватить факел истины, выпавший из рук людей, веками хранивших верность, — и стоять на страже, пока Он не придет!

 

Когда «никому нельзя будет ни покупать, ни продавать»

Столетиями свирепствовали в Старом Свете безжалостные законы деспотизма. Мы называем это время темным средневековьем. Некий колосс, в котором причудливо сочеталась светская и религиозная власть, сковал своими цепями умы и души людей.

Опыт этих столетий научил нас, что если религия ищет поддержки у государства для утверждения своих догм, то права человека будут уничтожены дотла. Свидетельства об этом нынче может прочитать каждый.

Но угнетенные не желали навсегда остаться таковыми. Преследования охватили всю Европу, вплоть до Британских островов. В конце концов небольшая группа героев, людей разного возраста и пола, бежала в Голландию в поисках уголка, где можно было бы поклоняться Господу. И вот однажды они вместе со своим пастором опустились на колени, помолились и вышли из небольшого голландского порта в плавание — сначала в Саутгемптон, затем в Плимут и, наконец, бросили вызов Атлантике. Храбрецов было чуть больше ста человек — мы называем их пилигримами, а их корабль носил нежное имя «Мейфлауэр», что означает «Майский цветок».

Более трех столетий миновало с тех пор, как первые пилигримы пересекли Атлантику на тесном, расшатанном штормами паруснике, чтобы начертать на небесах видимое всему миру слово «свобода».

Но была ли когда-нибудь человеческая свобода в большей опасности, чем в наше время? Свобода, несмотря на ее достойное восхищения прошлое, может быть легко брошена на алтарь современного легкомыслия. Ибо даже если вы с удобством расположились в вашем надежно защищенном доме, враги свободы изобретают кандалы для разума!

Могу я говорить откровенно? Господь, Который дал вам жизнь, дал вам и свободу. Ваша душа свободна. Никакой правитель не может даровать вам религиозную свободу. Она у вас есть. Привилегия выбора — это дар вашего Создателя. Правителям остается только признать это.

На самом деле, право мыслить, мыслить самостоятельно — это такая функция человеческого существа, которую, как и право дышать, невозможно разрешить или запретить. Однако наиболее жестокие проявления тирании в истории — насилие, лишение свободы и пытки — возникли из-за желания большинства навязать свои взгляды другим.

К сожалению, многие из тех, кто искал на скалистых берегах Новой Англии политическую и религиозную свободу, не распространяли это право на других — во всяком случае, не в первое время. Те первые годы отмечены такой же нетерпимостью, от которой сами пилигримы спасались бегством.

Именно Джеймс Медисон услышал в юности бесстрашную проповедь баптистского священника из окна тюремной камеры в старой Вирджинии. С того дня у него зародилось страстное желание обеспечить свободу совести своему народу, если у него когда-нибудь появится такая возможность. Он неутомимо трудился вместе со своими единомышленниками, пока наконец первая поправка не заняла свое место в федеральной Конституции. Она звучит просто и величественно:

«Конгресс не намерен создавать закон, касающийся введения религии или запрещения ее свободного исповедания;

или ограничения свободы слова и печати; или права граждан на мирные объединения и обращения к правительству ради восстановления справедливости».

Свобода вероисповедания, свобода слова, свобода печати, свобода собраний, свобода петиций — все это было гарантировано.

В вопросах религии отцы-основатели Церкви руководствовались тем принципом, что совесть никогда не принадлежит кесарю. Совесть принадлежит Богу. Никто не выразил этого лучше, чем Сам Иисус: «Итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21).

Так сказал Иисус. Но не всегда так поступали люди. Слишком многие кесари пытались принуждать совесть, слишком многие влиятельные общественные силы пытались подавлять всякое инакомыслие. И слишком многие самозваные стражи истинных убеждений считали, что они вправе препятствовать проявлениям свободной мысли.

Конечно, и в наше время свободное выражение мыслей можно подавить силой. Если перед человеком поставить взвод вооруженных солдат, это положит конец всякому мышлению!

Но Америка была построена на других основах. Свободные люди действительно меняли свои взгляды. Но свободное сознание меняется не силой, а весомостью представленных доказательств. Запреты, цепи и огонь могут изменить внешнее поведение человека, если он слаб. Но они не смогут изменить его убеждений.

У нас обязательно должны быть убеждения. И каждый должен быть готов честно и непредвзято отстаивать их словом и делом. Никогда не поддавайтесь нелепой теории о том, что одна позиция ничем не хуже другой. Имейте свои убеждения. Живите ради них. Умрите за них, если это будет необходимо. Но никогда не забывайте, что убеждения вашего соседа так же священны, как и ваши.

Я, например, твердо убежден, что земля круглая, что демократия — это высшая форма правления, что семья — это священный союз, учрежденный Господом, что истинная религия необходима и что Христос — Спаситель человечества. Но у меня нет ни малейшего желания подвергать пыткам, заключать в тюрьму или обвинять человека, взгляды которого отличаются от моих.

Право на различие во мнениях, независимо от их справедливости или ошибочности, — это священное наследство, которое надо защищать любой ценой. К несчастью, наиболее просвещенные защитники политической свободы иногда первыми проявляют фанатизм и стремление ограничить религиозную свободу.

Эта нетерпимость явилась причиной того, что страницы истории окрашены кроваво-красным цветом. Я настоятельно прошу вас никогда не содействовать принуждению совести в вопросах веры и морали. Почему? Позвольте привести пример.

Допустим, что ревностные, действующие из самых лучших побуждений христиане проводили бы в свободной стране агитацию до тех пор, пока не получили бы закон, требующий обязательного крещения. Крещение, безусловно, необходимо. Сам Господь в Писании говорит об этом: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк. 16:16).

Допустим, я пытаюсь убедить соседа в том, что он должен креститься. Он отвечает: «Не хочу». Я убеждаю: «Но вы должны, таков закон». «Нет, не могу, я даже в Иисуса не верю», — отвечает сосед. «Не важно, — твержу я свое, — закон гласит, что вас надо крестить».

Вы сразу видите, как все это глупо. Вы понимаете, что вещи, сами по себе правильные, превращаются в нелепость, если их навязывать насильно.

Другой пример. Допустим, я кричу соседу через забор: «В следующий раз, если услышу, что вы богохульствуете, я предам вас в руки закона!» Законы, запрещающие богохульство, существуют, как вы знаете, даже сегодня. Но в прежние времена наказания были суровыми. В моем собственном штате Мэриленд в 1723 году был закон, по которому человеку, уличенному в богохульстве, проклинающему Бога или отрицающему Христа, следовало «за первый проступок проткнуть язык и оштрафовать на двадцать фунтов стерлингов». А за третий случай богохульства наказание состояло в «смерти без права помилования» (Американские государственные документы, с. 49).

В те времена наказывали не только за богохульство. До включения в Конституцию принципа свободы совести существовали многочисленные законы, требующие строгого соблюдения воскресенья, первого дня недели. В Вирджинии, например, в 1610 году закон обязывал всех принимать участие в Божественной литургии в воскресенье утром. Человек, который предпочитал остаться дома, на всю следующую неделю лишался жалованья. За второй такой проступок его секли розгами, а в третий раз он должен был «принять смерть» (там же, с. 19, 20).

Так что наш пример с обязательным крещением, как видите, совсем не забавен. Такие вещи действительно происходили. И они могут повториться!

Интересно, знаете ли вы, что в наши дни «воскресные» законы можно обнаружить в кодексах почти всех штатов. Конечно, некоторые из них устарели и не применяются, но поразительное их количество принято в последние месяцы и годы — вопреки Конституции! Не далее как в 1963 году законодательным властям сорока одного штата было представлено двести сорок «воскресных» поправок. Однако в этих законах затронуты гораздо более важные вопросы, чем лежащие на поверхности. Законодательство, касающееся дня отдыха, может выглядеть вполне безобидным, гуманным и достойным одобрения. Но вы чувствуете опасность? Вы понимаете, что может произойти — даже в Америке, даже в свободной стране, даже в вашем родном городе?

Многие люди искренне чтут и выполняют четвертую заповедь нашего Господа о седьмом дне. Многие хранят в сердце глубокое убеждение, что верность распятому Христу требует такого безоговорочного повиновения. Но седьмой день — это, конечно, суббота. Разве какой-нибудь народ или государство имеют право навязывать соблюдение воскресенья людям, у которых иные убеждения? Не попадут ли, благодаря такому законодательству, многие глубоко верующие христиане в ситуацию, когда им придется повторить вслед за апостолом Петром: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29).

Представляете, какое насилие может совершиться? Главная проблема — это не крещение, не воздержание от богохульства, не выбор дня богослужения, хотя, конечно, все это важно. Главная проблема — свобода нашего сознания. Именно это поставлено на карту!

Наше поколение устало от фанатизма. Мы прочитали его страшную историю на страницах, алых от крови мучеников. Наше отечество было основано теми, кто бежал от фанатизма. Но теперь заблуждения прошлых столетий осознаны и отвергнуты. Мы хотим навсегда покончить с ними.

Мы на это достаточно насмотрелись даже на протяжении собственной жизни. Ненависть и фанатизм подняли свои уродливые головы на национальных выборах. Американцы впервые избрали президента-католика не только потому, что он был блестящим государственным деятелем и тонким политиком, но потому, что хотели доказать всему миру, что Америка покончила с фанатизмом. А потом увидели, как нашего любимого президента сразила пуля ненависти. Мы не хотим, чтобы это повторилось. Мы твердо решили очистить наше национальное сознание от ненависти и фанатизма — как расового, так и религиозного.

Но удалось ли нам это? Рискуя быть неверно истолкованным, я должен сказать, что мы являемся свидетелями едва ли не самого худшего фанатизма в мировой истории. Я основываюсь в этом убеждении на ясных и недвусмысленных словах живого Бога. Ибо жутко описан в Откровении этот тупик и определены пункты этого противостояния из противостояний. Слушайте!

«И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его» (Откр. 13:16, 17).

Мы явно не покончили с фанатизмом. В эти последние дни — а я искренне верю, что это совершится при нашей жизни, — должно быть положено начертание, и какое-то религиозное требование должно будет стать обязательным — под угрозой бойкота и даже смерти. Ибо стих 15 гласит: «И дано ему было вложить дух в образ зверя… чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя».

Это не просто бойкот. Не национальная забастовка. Мы читаем не об уличных беспорядках. Все это детские игрушки по сравнению с тем, что нас ожидает. По-видимому, это начертание и это религиозное требование представляют собой нечто наиболее отвратительное Господу, нечто прямо оскорбляющее Его и Его правление. Ибо заметьте, что Он говорит об этом в Откр. 14:9, 10:

«И третий Ангел последовал за ними, говоря громким голосом: кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем».

Перед нами проблема, касающаяся каждого человека. Ибо Слово Божье гласит: «Кто… принимает начертание». Принимает — даже под угрозой бойкота! Принимает — какими бы ни были его вера, мировоззрение или жизнь! Если какой-то человек принимает это начертание, для него припасено неразбавленное вино гнева Божьего!

Очевидно, Господу это далеко не безразлично. Должно быть, это начертание несет в себе некую настойчивость, равную или даже превосходящую все доступное нашему обсуждению. Ибо чем бы ни было это начертание, вы, я думаю, согласитесь, что мы должны выяснить, что это такое, чтобы нам избежать его.

Откровение 13 — самая необычная глава в этой книге о последних событиях. Читая ее, поражаешься сходству, особенно в стихе 5, между силой, описанной здесь, и той силой, о которой говорил Даниил (Дан. 7:25} и которая будет экспериментировать с Законом Божьим.

Не этим ли вызван гнев, побудивший Господа высказать самое мрачное предостережение в Библии? Не затрагивает ли это Его Закон? И (смеем ли предположить?) не подразумевается ли здесь день отдыха?

Счетчик Гейгера начинает громко трещать, когда мы задумываемся о поспешности, с которой вводятся в действие воскресные законы. Не истоки ли это того, о чем говорили священные предсказания? Не замешано ли здесь воскресенье? Как воскресенье может быть начертанием?

Вернемся к Тридентскому собору. Вспомним слова д-ра Хольцмана:

«Наконец на последнем заседании 18 января 1562 года все сомнения были отброшены: архиепископ Реджио произнес речь, в которой открыто заявил, что традиция стоит выше Писания. Следовательно, авторитет Церкви не зависит от авторитета Писания, ибо Церковь заменила… субботу воскресеньем не по заповедям Христа, а своей собственной санкцией» (Канон и традиция, с. 263).

Что решило исход борьбы, когда все пребывало в неустойчивом равновесии? А именно то, что Церковь изъяла из Закона Божьего одно из его предписаний. Тот факт, что день богослужения был перенесен не по заповеди Христа, а санкцией Церкви — именно это деяние Церковь приводит как самое веское доказательство своего авторитета в религиозных вопросах!

Это деяние, друзья мои, и по сей день выставляют напоказ перед всем миром в качестве знака церковной власти. Послушайте этот отрывок из «Катехизиса» Стивена Кинана:

«Вопрос. Имеются ли у вас доказательства того, что Церковь имеет право устанавливать праздники по своему усмотрению?

Ответ. Если бы у нее не было такого права, она не смогла бы сделать того, в чем современные религиозные люди согласны с нею; она не смогла бы заменить празднованием воскресенья, первого дня недели, празднование субботы, седьмого дня, то есть совершить замену, для которой нет основания в Писании» (с. 174).

А вот отрывок из «Краткого изложения христианского учения» Анри Тюбервиля, д-ра богословия из Франции:

«Вопрос. Чем вы докажете, что Церковь имеет право устанавливать праздники и святые дни?

Ответ. Самим актом замены субботы воскресеньем, что было признано протестантами; поэтому они наивно противоречат себе, строго соблюдая воскресенье, но нарушая при этом большинство остальных праздников, установленных Церковью» (с. 58).

Освобождение от одной из заповедей Десятисловия и замена ее днем, который Господь никогда не устанавливал, преподносится как доказательство власти, обязывающей людей подчиняться. Как ни ужасающе это разоблачение, но утверждение первого дня недели в качестве дня богослужения вопреки ясному слову Господа о том, что седьмой день является Его субботой, — это, по многочисленным свидетельствам и откровенным признаниям, и станет тем начертанием, которое скоро будет положено!

Вы начинаете понимать, что будет истинным предметом спора в этом последнем конфликте? Такие вещи не делаются тихо и незаметно. Суть спора занимает центральное место в библейском пророчестве о конце времен. И тем не менее некоторые беспечно спрашивают: «Разве это имеет значение?» Господь поможет нам увидеть, что значение этого неизмеримо велико.

Господь привлекает внимание людей к данному вопросу в канун того времени, когда он встанет со всей непреложностью. Правда, Церковь может внешне измениться. Ее нынешние, достойные одобрения высказывания основаны на Писании, а не на традиции. Но ее стремительные реформы имеют отношение только к внешним проявлениям религиозности и не затрагивают основ учения. Они не сглаживают серьезного нарушения Закона Божьего, за которое Церковь в течение столетий несет ответственность.

Не отказывается современная Церковь и от поисков сотрудничества с государством. А если Церковь объединяется с государством для регулирования духовных вопросов, это всегда кончается преследованиями.

Да, именно этому, уставшему от фанатизма поколению Господь предлагает суровое испытание. И мы выстоим только в том случае, если усвоим основные принципы. Ибо, подобно тому, как пилигримы, сами того не сознавая, превратились в преследователей, современные люди, ненавидящие фанатизм, сами вносят свой вклад в тот поток нетерпимости, который приведет в ужас людей и ангелов!

Помните супермаркеты? Поскольку первая поправка в нашей Конституции запрещает принимать любой закон, касающийся религии, некоторые торговые дома настаивали на том, что законы штатов, предписывающие не работать по воскресеньям, являются, таким образом, неконституционными. Дело рассматривалось Верховным судом. Я присутствовал на этом историческом заседании и слышал, как сей высокий суд — хотя трое судей и выразили свое несогласие — постановил, к удивлению многих, что законы, предписывающие не работать по воскресеньям, больше не являются религиозными, а постепенно превратились в обычные социальные установления, обеспечивающие благоденствие и здоровье нации.

Таким образом, при поддержке Верховного суда проходят новые законы, предписывающие считать воскресенье нерабочим днем. К тому же старые законы, многим из которых более ста лет, выкапываются из архивов и неуклюже насаждаются.

Странное разграничение между тем, что можно и чего нельзя продавать в воскресенье, невольно вызывает улыбку. Бегло просмотрев различные законы, мы обнаружим неправдоподобную мешанину запретов и исключений. Вы можете купить молоток, но не гвозди, птичку, но не клетку для нее. Вы можете купить себе пива, но не молока своему ребенку. Вы можете приобрести антиквариат, но не имеете права купить новую мебель. Спрашивается, какое отношение эта бессмыслица имеет к здоровью и благоденствию?

Нет, друзья мои. Дело не только в супермаркетах. Здесь нечто большее, чем продолжительность рабочей недели, установленная с учетом интересов трудящихся. Поверьте, это серьезно затрагивает проблему религиозной свободы в целом. То, что мы наблюдаем, — это трудноразличимое, но преднамеренное посягательство на права свободного человека. Однако оно незаметно протаскивается под дымовой завесой напускной невинности и ослепляет тысячи людей, которые отдали бы жизни за религиозную свободу — если бы. знали, что поставлено на карту.

Позвольте привести пример. Допустим, на вашей улице расположено небольшое предприятие, возглавляемое адвентистом седьмого дня. Один из его наемных работников — молодой, заслуживающий доверия мусульманин. Закон предписывает, чтобы предприятие не работало по воскресеньям. Адвентист седьмого дня, искренне веря в то, что суббота является днем отдыха по Божественному установлению, должен закрывать свое предприятие и по субботам. А работнику-мусульманину, у которого днем отдыха является пятница, приходится терять три рабочих дня еженедельно или насиловать свою совесть. Одно из двух!

А теперь представим, что политическая власть в нашей стране перешла в руки друзей нашего мусульманина, которые бы провели закон, предписывающий считать пятницу нерабочим днем. Признаем ли мы его без всяких возражений как обычное социальное установление? Подумайте.

Однако тысячи преданных и верных христиан, не осознающих, чем это чревато, ведут борьбу с воскресным хождением по магазинам с помощью наклеек на бамперах своих автомобилей. Они и не подозревают, что, несмотря на свою ненависть к фанатизму, они невольно оказались втянуты в водоворот самого ярого фанатизма. Они и не подозревают, что очень скоро наступит время, когда невозможно будет ни продать, ни купить, не имея начертания. Они и не подозревают, что от борьбы до гонений всего один шаг.

На карту поставлено сознание. А сознание не находится в сфере владения государства. В человеке есть нечто более важное, чем кости, нервы и клетки; нечто большее, чем мышцы, уставшие после сорокачасовой рабочей недели. Сознание — это нечто принадлежащее Создателю, нечто такое, во что и Господь, и отцы-основатели нашей Церкви запретили вмешиваться государству.

Человек рожден свободным — свободным мыслить, делать выбор, действовать в соответствии со своими убеждениями независимо от того, верны они или нет. Он свободен отдать жизнь за правое дело — или даже за неправое.

Сознание — это тайное святилище, куда Сам Господь никогда не входит без приглашения. Именно в этом священном тайном пространстве человек принимает решения. Господь внушает, Господь руководит, Господь обо всем написал, но Господь не принуждает. Он не войдет и никогда не позволит кому-нибудь еще войти туда, если человек сам этого не захочет.

Сатана предпочитает вторгаться силой. Наши близкие тоже хотели бы войти — те близкие, которые ничего этого не понимают. Иногда хотели бы войти церковные власти, иногда — государственные. Но Господь Сам охраняет вход. Его пылающий меч пресекает попытки принуждения со стороны друзей или врагов. Душа свободна. Христос сделал ее свободной на Голгофе!

Да, исповедать Христа — это чего-то стоит. Открывшаяся правда часто вызывает изумление. Она может потрясти до глубины души, ибо мы внезапно начинаем понимать, как высока ее цена.

Один пастор рассказал прихожанам о дне, который Господь велел помнить. Во время пения последнего гимна он не заметно вышел через боковую дверь. Он хотел быстро пройти к главному входу, чтобы приветствовать покидающих церковь людей.

В спешке пастор едва не столкнулся с каким-то высоким человеком, задумчиво остановившимся в тени. Его глаза были влажны. Пастор положил руку ему на плечо и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь. Человек медленно повернулся и, посмотрев пастору прямо в глаза, сказал: «Всю свою жизнь я молился за истину. Но я никогда не догадывался спросить у Господа, чего это будет стоить!»

За истину придется дорого заплатить. Но она стоит этого — даже если означает ваше отличие от других.

Генри Торо, непреклонный индивидуалист XIX в., живший в Новой Англии, однажды заявил: «Если человек не идет в ногу со своими товарищами, возможно, это происходит потому, что он слышит какого-то другого барабанщика. Пусть шагает под музыку, которую он слышит, даже если она доносится издалека и имеет совсем другой ритм».

Дезмонд Досс был человеком, который слышал другого Барабанщика. Этот небольшой, почти хрупкий человек, в котором трудно было предположить большую отвагу, служил во время второй мировой войны санитаром. И был удостоен ордена Почета. Вот как это произошло. Было субботнее утро на Окинаве. Дезмонд Досс в тот день не дежурил, поскольку была суббота. Но его часть собиралась предпринять еще одну попытку захватить высоту 167, а найти другого санитара было невозможно. Пойдет ли он с ними?

Досс ответил, что безусловно готов спасать жизни даже в субботу, и быстро собрал свое снаряжение. А затем попросил товарищей подождать. «Нельзя идти в атаку, не помолившись», — сказал он.

И подразделение армии Соединенных Штатов ждало, пока Дезмонд Досс молился вслух. Но все ждали охотно. Они доверяли этому человеку и его молитвам. Так или иначе, но они чувствовали себя спокойнее.

Они поднялись на крутой холм, но вскоре были отброшены врагом. А когда сделали перекличку, Дезмонд Досс не отозвался. Но внезапно всеобщее внимание привлек какой-то человек, махавший им с вершины холма. Это был санитар Досс, и он звал на помощь.

Ему приказали немедленно спуститься. Но приказы для него ничего не значили, когда на карту были поставлены человеческие жизни. Увидев, что он занят делом, остальные побежали, чтобы ему помочь; они бросали через холм ручные гранаты, чтобы прикрыть его, и Дезмонд продолжал свою работу. Он был ранен в руку, но под огнем противника перенес в безопасное место семьдесят пять раненых!

Семьдесят пять человек остались в живых благодаря одному человеку, который слышал другого Барабанщика и который имел смелость быть отличным от других!

 

Однажды вечером, в пятницу

История жизни, которую я лучше всего знаю, началась под сенью горы Пик Пайке в прекрасном Колорадо.

Я родился в семье проповедника. И мое появление на свет приветствовало еще трое детей. Мне кажется, что если бы я рассказал вам все о той ранней поре, обо всех подробностях нашей семейной жизни, вы получили бы удовольствие, а иногда и растрогались бы до слез. Порой что-то могло бы вас удивить и даже шокировать, ибо мои детские годы меньше всего напоминали монастырское затворничество, с которым у многих ассоциируется жизнь семьи проповедника; мне по-настоящему довелось столкнуться с реальной жизнью.

Видите ли, мой отец был не просто проповедником; он непосредственно помогал разным людям и поступил мудро, дав мне возможность приобщиться к его опыту, который произвел глубокое впечатление на мой неокрепший ум.

Я очень рано понял, что проповеди не возникают только благодаря учебе, дисциплине или обширному чтению, но приходят из самой жизни. Уже тогда я знал, что не смогу без размышлений избрать Евангельское служение.

Понимаете, уже в годы ранней юности мой беспокойный ум терзали первые робкие мысли о том, что Господь может однажды призвать меня к Евангельскому служению. Признаюсь, эти, так сказать, намеки удивляли меня. Но правда и то, что людей, меня знавших, они удивляли еще больше. На самом деле, я до сих пор немного смущаюсь, когда встречаю тех, кто знал меня в ту пору, потому что не уверен, что они все забыли!

Да, Господь призывал меня уже тогда, но саму мысль об этом я с самого начала решил в себе подавлять. Я вознамерился избавиться от того, что безрассудно считал ограничением свободы, или того, что я ошибочно считал свободой. Я даже не осознавал, как был неправ, а сейчас трепещу при мысли о том, чего мне едва удалось избежать. Нет, в моей жизни не было никаких кровавых грехов, не было ничего, что порочило бы мою семью или церковь, ничего, оскорбляющего общество.

Понимаете, обращение людей с явными грехами совершается легче, ибо если человек не глух к голосу Духа, то он понимает, что с ним происходит. Он понимает, что пропал и нуждается в Господе.

Но меня удерживало кое-что похуже. Мои грехи были вполне респектабельны. Я погиб, находясь в лоне церкви. Никогда не позволяйте людям говорить, что погибнуть в лоне церкви невозможно. Ибо это возможно!

Поверьте мне, пожалуйста. Вполне возможно признавать учение, быть удовлетворенным формой религии, и тем не менее быть погибшим — погибшим в лоне церкви!

Я исправно посещал церковь и слушал проповеди, и они меня волновали. Я читал газеты, понимал, что пророчество исполняется, и был этим обеспокоен. Но когда я попытался преодолеть свои собственные слабости, я оказался совершенно беспомощным. Я знал, что мне надо делать. С этим не было никаких затруднений. Но религия (во всяком случае, насколько позволял служить мой собственный религиозный опыт), казалось мне, была не в силах ответить на вопрос «как?». Все мои обещания рассыпались в прах. Я пытался закалять свою волю, но это не срабатывало. И тогда я взбунтовался, попытавшись избавиться от всего этого. Я решил с головой окунуться в деятельность.

Да, я так устал от чувства поражения, что хотел убежать от собственной совести. Но, благодарение Господу, совесть, если вы не убили ее, если вы не прикончили этого сторожевого пса, совесть никогда не даст вам погибнуть.

Я благодарен Господу за голос Духа. Я люблю говорить о Святом Духе.

Но сейчас я хочу рассказать вам о своем самом серьезном внутреннем конфликте. Говорить об этом нелегко, но я заметил, что людям это помогает и вселяет надежду, потому что я — самый обычный человек, и то, что помогает мне, помогает и другим.

Но имейте в виду — я не просто рассказываю свою историю. Главный вопрос — как люди спасаются? Именно это как понимают очень немногие. Именно это хотелось бы узнать.

В те тревожные годы я с головой ушел в деятельность и развлечения, пытаясь забыть Бога. Я не переносил одиночества. Я смертельно скучал. Наконец я почувствовал, что так больше продолжаться не может. Был вечер пятницы, и я сидел на собрании, где проповедовал мой отец. Все это вспоминается мне очень отчетливо. Вот он стоит, этот славный служитель Господа, с ниспадающими седыми волосами и добрым лицом, в котором светится сострадание. Он всегда был для меня идеалом проповедника. В тот вечер он, по-видимому, обращался ко всей общине, а не ко мне лично, но каждое произнесенное им слово пронзало ножом. Я встал, покинул собрание и укрылся в тени. Я никогда не забуду этой минуты, ибо в тот тихий благоуханный вечер я дерзко воззвал к небу, глядя в его бесконечную высь сквозь листву:

«Святой Дух, оставь меня! И никогда не возвращайся!»

Страшно произнести! Горькие слова! И все же, несмотря на свою демонстративную воинственность, эти слова были молитвой. И Господь ответил на эту молитву. И ответил прямо противоположным образом.

Это была кульминация — кульминация в длинной цепи событий, в которых враг превзошел самого себя, то есть зашел слишком далеко. Со мной происходило нечто такое, что удивляло и озадачивало даже меня самого.

Я начал различать отчетливую печать на дьявольском контракте, я понимал, в чем была ошибка, и решил исправить ее. Но как?

Я и не подозревал, что стоял на пороге испытаний, которые могут свести на нет все мои прежние мечты о счастье. Я должен был разгадать тайну, которая не только спасла бы мою беспокойную душу, но и помогла бы миллионам людей, втайне стремящихся к ее пониманию.

Долгие месяцы разгадка ускользала от меня. И я задумал немедленно перестроить свою жизнь. Я бодро попытался привести свой дом в порядок. Но я не знал как. Что меня тревожило, так это то, что сколько бы я ни трудился, я неизменно терпел поражение. Я работал изо всех сил, стараниям моим не было предела, но, видно, дело было не в усердных стараниях. А в чем, я не знал!

А усложняло проблему следующее. Я заметил, что, когда некоторых пожилых христиан спрашивают, как победить искушения и преодолеть дурные привычки, они всегда дают один и тот же совет: «Старайся сильнее». Поэтому, несмотря на то, что это здорово напоминало самогипноз, я подхлестывал свою волю, напрягал мускулы и делал очередную попытку. Но через некоторое время воля ослабевала, и я находил себя в том же состоянии, с какого начал. Это, конечно, разочаровывало. А в чем я нуждался тогда меньше всего, так это в разочарованиях.

Старайся сильнее. Такой был совет.

Послушайте меня: если вам кто-нибудь скажет, чтобы вы сильнее старались, ответьте, что они ошибаются, потому что, как бы ни был хорош этот совет и как бы ни было для нас важно сотрудничать с Господом, само по себе усердное старание ничего не даст. В старом методистском гимне это выражено прекрасно:

Стараться сильнее? Старайтесь, пока не устанете. Старайтесь, пока не истощите все свои силы. Но ваши слабости все равно подведут вас. Отчаянные старания только концентрируют внимание на самом себе. Спасает же только сила Господа. Единственный путь в Царствие Небесное — это быть рожденным в нем. Вот как все просто. Но я этого не понимал.

Я догадывался, что где-то кроется ошибка, ужасная ошибка. Я падал на колени и призывал своего Господа. Я открывал Писание и старательно изучал его, ибо если это считается самым лучшим занятием в жизни христианина, то я обязательно должен был найти этому подтверждение на своем опыте.

И тут произошла неожиданная вещь: открыв Писание, я не нашел там особого нажима на усердные старания. Вместо этого я нашел там такие слова:

«Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс — пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкнув делать злое?» (Иер. 13:23).

Потом я нашел ту же мысль, ясно выраженную Спасителем: «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые» (Мф. 7:16, 17).

Неудивительно, «приносить плоды добрые» невозможно одними стараниями! И я сказал: «Благодарю Тебя, Господи. В этом есть смысл». Я начал думать, почему простое старание оказалось тщетным. Очевидно, у Господа были связаны со мной какие-то серьезные и глубокие намерения, но я не позволял их осуществить.

Я весьма обязан одному своему другу, рассказавшему мне историю волка и ягненка. Представим, сказал он, что дикий лесной волк, с восхищением наблюдавший за отарой мирно пасущихся овец, решил, что все животные, и он в том числе, должны жить именно так. Теперь представим, что волк предпринимает попытку жить, как овца. Овцы идут за вожаком, и он туда же. Овцы щиплют траву, и он ест траву.

Не настанут ли для волка трудные времена? Не захочет ли он вернуться к старому образу жизни? Конечно, захочет. У него волчья природа. Трава покажется ему безвкусной, когда он припомнит вкус свежего мяса.

Однако, если какая-нибудь овца спросит: «Как вы себя чувствуете, став овцой?», лесной волк скорее всего ответит: «Стараюсь изо всех сил».

Стараться изо всех сил. Вам приходилось слышать, как люди говорят эти слова? Не говорили ли вы этого сами? Друзья мои, Господь хочет сделать для вас и для меня бесконечно больше того, к чему приведут нас скудные результаты наших собственных стараний.

Но послушайте дальше. Представьте, что Господь с помощью чуда, известного только Создателю, наделил волка природой овцы. Было бы теперь ему трудно жить по-овечьи? Ничуть.

Я вспомнил ночной приход Никодима к Иисусу и эти незабываемые слова: «Должно вам родиться свыше». Теперь я начал понимать, что Он имел в виду. Я начал понимать и слова Павла, которые раньше казались мне такими безнадежными. Все начинало сходиться.

«Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17).

Все это было в Библии всегда. Слова не стали иными, оттого что я открыл их. Но когда тайна прояснилась и все двери распахнулись, я замер в удивлении перед высшей простотой Божественного замысла.

Мое удивление возрастало по мере того, как все вставало на свои места. Это и была та новая природа, в которой я нуждался. Очевидно, такое преображение возможно. Но как его вызвать? Я был совершенно беспомощен и благодарю Господа за это, ибо чувство беспомощности открывает путь.

Я нашел ответ в Евангелии от Иоанна:

«А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин. 1:12, 13).

Новое рождение не возникает по желанию человека. Неудивительно, что я потерпел поражение! Но после этого я изменил направление. Я решил порвать контракт с сатаной. Передо мной стала малоприятная необходимость исповеди. Я испытал то отчаяние, которое, должно быть, испытал Петр, когда отрекался от Христа. И я достиг такого состояния, что смог искренне произнести: «Прости меня. Никто другой не виноват. Только я. Господи, помоги мне!»

Вот это и открывало путь для нового рождения, а все, что пытался сделать я сам, не способно было вызвать этого чуда.

Несомненно, я столкнулся с чудом. Должен ли я был покориться чуду? Очевидно.

Тогда я понял, что христианская жизнь — это не просто разновидность или улучшенный вариант жизни, или сосредоточение на прошлом. Нет, это преображение, это полное изменение природы человека силой Творца. С того дня, когда я раскрыл эту тайну, величайшим счастьем для меня стало видеть в глазах людей свет пробуждающейся истины.

Это произошло без всяких усилий. А я так старался! Послушайте, что сказано в книге, которую я считаю поистине вдохновенной:

«Никто не чувствует прикосновения той руки, которая снимает бремена, и никто не видит свет, который нисходит из небесных чертогов. Благословения даются в том случае, если душа верою покоряется Богу. И тогда сила, невидимая для человеческого глаза, творит новое существо по образу Божьему (Христос — надежда мира, с. 173).

Никто не видит эту руку, но чудо совершается.

Язык бессилен описать тот покой и то облегчение, которые приносит человеку полное подчинение Господу! Рядом с этой тайной преображения все мои юношеские мечтания превратились во что-то незначительное. Не судорожные, беспокойные самостоятельные старания, нет, только простая вера. Это знание досталось мне трудным путем, но я усвоил его, чтобы никогда не забыть!

Вернемся в тот вечер пятницы, когда я стоял в сумраке, глядя на звезды. Если бы тогда меня подвергали экзаменовке по теории истины, как она изложена в Слове Божьем, я бы выдержал ее блестяще. Если бы какая-то необходимость заставила отца покинуть собрание, я думаю, что смог бы продолжить начатую им тему. Но не теория и не ясность ума были мне необходимы, а жизнь!

Тогда я понял, что если мне придется когда-либо поделиться истиной с другими, то эта сила будет присутствовать, иначе я ничего не добьюсь. Уже в тот вечер я осознал огромную ответственность миссии проповедника, ибо ни один человек не остается прежним, после того как услышит требования Христа к своей душе.

Да, тогда я понял — а сейчас понимаю это еще лучше, — что вполне возможно принимать теорию истины и все же быть погибшим. Ибо без преображения, вызванного Божественной силой, исконная склонность ко греху остается в душе во всеоружии, чтобы ковать новые цепи и порабощать человека, бессильного преодолеть это рабство самостоятельно!

Из-за того, что я сам едва не попал в подобное рабство, я решил, что ни один человек в пределах слышимости моего голоса не должен будет оставаться в неведении относительно этой опасности. Да поможет Господь тому, кто бездействует под прикрытием поверхностного исповедания веры и показной религиозности! Я искренне молюсь о том, чтобы мое служение помогло такому человеку.

Теперь я понимаю, что моя внутренняя борьба в тот вечер пятницы, под звездами, была в действительности началом моего служения. Господь знал, что истинное желание моей души было противоположно сорвавшимся с моих уст словам. Молитва, которую Он услышал в тот вечер, была отчаянным криком души о том, чтобы Его Дух никогда не покидал меня. И я навеки благодарен за это Господу!

 

Сначала просто посмотрите

Представьте, что вы — репортер газеты в древнем Иерусалиме, время действия — примерно девятнадцать столетий назад. Только что пришло известие, что Иисус из Назарета находится в городе, и вы захотели первым взять у Него интервью. Готовясь к встрече, вы торопливо набрасываете в своем блокноте какие-то вопросы и отправляетесь на поиски Учителя, о Котором так много говорят.

Разрешите вас предупредить, что вы можете забыть о своих вопросах. Вы можете даже забыть, зачем вы туда пришли. Этот Человек по имени Иисус умеет так овладевать вниманием, что люди забывают обо всем на свете.

Как-то раз люди в толпе настолько увлеклись Его проповедью, что слушали целый день и даже забыли о том, что ничего не ели. Именно Иисус напомнил им, что они, должно быть, проголодались.

Однажды враги Иисуса послали служителей, чтобы арестовать Его. Но они возвратились без Него, объяснив: «Никогда человек не говорил так, как этот Человек!»

К колодцу, возле которого отдыхал Иисус, подошла самарянка с водоносом. Он рассказал ей о живой воде. Она была настолько очарована, что забыла о своем водоносе.

Никакой другой человек не оказывал на людей такого пленяющего воздействия, ибо никогда — ни прежде, ни после — не было в мире такого Человека!

Однажды Иисус проходил близ моря Галилейского. Он увидел двух человек в лодке, занимавшихся рыбной ловлей. Он сказал: «Идите за Мною». И они пошли тотчас же, не задумываясь. Он проходил мимо будки сборщика налогов и сказал: «Иди за Мною». И мытарь без колебания оставил свой пост и последовал за Ним.

Женщина, нуждавшаяся в исцелении, протиснулась сквозь толпу, решив коснуться края Его одежды, когда Он пройдет мимо. Так она и сделала. И исцелилась.

Человек низкого роста забрался на дерево, чтобы увидеть проходившего мимо Учителя. Иисус посмотрел наверх и заговорил с ним. С этого момента Закхей стал Его преданным последователем.

Снова и снова враги Иисуса, затерявшись в толпе, пытались поймать Его на слове. Вместо этого они сами оказывались в ловушке.

Был некто по имени Никодим, человек, занимавший высокое положение в религиозной общине. Он отыскал Иисуса ночью, чтобы не вызвать осуждения со стороны своих единоверцев. Никодим ожидал, что между ними произойдет напряженный интеллектуальный спор. Но Иисус сказал, что единственное, что ему нужно, — это родиться свыше. Никодиму потребовалось немало времени, чтобы постичь смысл этих слов. Фактически он так и не понял этот памятный ночной разговор, пока не увидел Иисуса отвергнутым, распятым и умирающим от рук тех, кого Он пришел спасти. И тогда все прояснилось.

Странно, но, несмотря на смерть Иисуса на кресте, на Его явное поражение и даже предательство Его собственных учеников, после Его смерти у Него стало больше последователей, чем когда Он был жив!

И ничто, связанное с Иисусом, не вызывает удивления, ибо после того, как могила не смогла удержать Его и Он вышел оттуда Победителем смерти, люди начали осознавать, Кем Он был. Они начали осознавать, что распяли Сына Божьего. И стали спрашивать: «Что нам делать?»

Человеку по имени Савл, ненавидевшему христиан, Иисус явился на пути в Дамаск. И Савл сразу спросил: «Что мне делать?»

Павел начал проповедовать о том, что Иисус действительно был Тем, Кем Он Себя называл, то есть Сыном Божьим. И темничный страж в Филиппах спросил: «Что нам делать, чтобы спастись?»

С тех пор люди регулярно задают этот вопрос.

Так что же мы должны делать, чтобы стать христианами? Как принять Христа и стать Его последователем? Что под этим подразумевается?

Легко ходить вокруг да около, тогда как люди хотят понять именно «как?». Этот вопрос беспокоил и меня. Теперь, когда я просто и честно обо всем рассказал, позвольте мне еще раз бросить взгляд на прошлое. Позвольте мне повторить все мои шаги, с тем чтобы мы лучше все запомнили.

Итак, как стать христианином? Как вы к этому подходите? Сначала вы просто смотрите?

Иисус сказал устами пророка Исаии: «Ко Мне обратитесь, и будете спасены» (Ис. 45:22).

Иоанн Креститель говорил об Иисусе: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29).

Апостол Павел сказал: «Мы… с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на… Иисуса» (Евр. 12:1, 2).

Пилат, римский правитель, не сознавал необходимости взирать на Иисуса, но и он проповедовал Евангелие в сокращенной форме — всего двумя словами, — когда сказал: «Се, Человек!» (Ин. 19:5).

Что же мы увидим, когда присмотримся? Просто хорошего человека? Великого Учителя? Политического реформатора? Актера? Мученика?

Нет. Мы увидим Человека, Который заявил, что Он — Сын Божий. И Он либо действительно Сын Божий, либо Он лжет. Но лжец не может быть хорошим человеком. Следовательно, Иисус не мог быть просто хорошим человеком. Он был или Тем, Кем Он Себя называл, или величайшим самозванцем, какого не видел мир!

Мы видим Человека, Который пришел показать нам, каков наш Господь. Мы видим, как Он ходит по селениям и исцеляет больных. Каждое сердце, жаждущее любви, Он одаряет любовью. Вызволяет из плена узников греха. Но у этого мужественного Человека, никогда не идущего на компромиссы, были слезы в голосе, когда Он бросал Свои обжигающие упреки высокомерию и гордыне.

Мы видим Человека, Который родился, чтобы быть распятым. В то время смерть на кресте была самым позорным видом казни. Значит, Он мученик? Но мученик не мог бы понять наших нужд. Перед нами жертвоприношение! Мы видим Господа, умирающего за нас на кресте, который предназначался нам, чтобы мы могли жить.

Что происходит, когда мы на Него смотрим? Иисус сказал: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32).

Каждый, кто смотрит на Иисуса, будет привлечен, — если он не сопротивляется.

Великой притягательной силы креста, то есть притягательной силы Господа, умирающего за нас, достаточно, чтобы привлечь любого человека и смягчить любое гордое сердце. Но Господь не принуждает, так что при желании мы можем сопротивляться.

Пилат тоже смотрел на Иисуса, и он был пленен, он был привлечен и был убежден; Пилат чувствовал, что стоявший перед ним Человек действительно мог быть существом Божественным. Он сказал: «Я не нахожу в Нем никакой вины» (Ин. 19:4).

Но Пилат сопротивлялся силе, исходившей от Него, и поэтому он не обрел спасения, глядя на Христа.

А женщина у колодца смотрела — и нашла воду живую. Петр смотрел — и рыдал слезами покаяния. Мария смотрела — и семь бесов оставили ее. Павел смотрел — и до смертного часа служил Человеку, Которого раньше преследовал.

Когда мы смотрим на Иисуса, что-то притягивает нас к Нему, мы как бы привлекаемся. Вы можете возразить: «А что если Он не притягивает меня? Что если меня нет в Его списке?»

Не терзайтесь, ибо вы занесены в Его список. Он привлечет вас, если вы не будете противиться.

Более того, чем дольше вы смотрите, тем сильнее изменяются ваши представления в Господе. Вы уже не представляете Его тираном, стоящим в засаде с дубинкой, чтобы поймать вас на чем-нибудь дурном. Наоборот, вы все отчетливее видите, что ваш Создатель настолько любит вас лично, что готов умереть за вас. Эта жертва невероятна, ее, по идее, могло и не быть. Тем не менее она имела место. И вы знаете, что потребуется вечность, чтобы понять ее.

Чем дольше вы смотрите, тем больше изменяются ваши представления о себе самом, тем отчетливее вы осознаете, как отчаянно нуждаетесь в этой жертве; вы уверены, что без нее вы окончательно погибли!

Чем дольше вы смотрите, тем больше вы убеждаетесь в своей нужде, тем сильнее разрывается ваше сердце. И тем активнее оно исцеляется!

Но как вы принимаете Иисуса в качестве своего Спасителя? Как вы принимаете Его жертву? Как вы говорите Ему, что хотите преодолеть отчуждение? Это, должно быть, трудно, скажете вы.

Нет, совсем не трудно.

Видите ли, мы часто представляем Господа как существо, пребывающее где-то далеко наверху, а себя внизу. И нам кажется, что должна существовать длинная и неприступная лестница, по которой можно туда подняться. На самом же деле все совсем не так. Но наш Господь стремится всеми силами устранить этот разрыв; и это Его желание настолько велико, что Он Сам проделал этот путь. Он стоит у самого входа в ваше сердце и говорит: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3:20).

Почему же Он не входит? Да потому, что Он не желает входить без приглашения. Он не желает насиловать волю. Он ждет вашего приглашения. И это единственное, что необходимо для признания Его вашим Спасителем. Просто пригласить Его войти.

Вы скажете: «Не может быть, чтобы все было так просто. Наверное, надо делать что-то еще. Надо предпринимать какие-то шаги».

Да, за первым шагом последуют остальные. И нам предстоит о них говорить. Но они будут мотивированы — каждый из них — тем, что вы увидите на кресте неподалеку от Иерусалима. Каждый шаг, предпринятый вами в христианской жизни, будет вдохновлен величием Человека, любившего вас до самой смерти, тогда как вы совсем не любили Его и — забивали гвозди!

Вы? Забивали гвозди? Я? Забивал гвозди? Да, в том, что произошло на Голгофе, легко обвинить Иуду. Легко обвинить Пилата или римских солдат. Но, продолжая смотреть на крест, мы в конце концов поймем, что это сделали мы, и на гвоздях остались отпечатки наших пальцев.

И ничто иное не изменит и не преобразит нас, ничто иное не воспламенит нашу любовь и не усилит наше свидетельство — только это понимание. Ничто иное так не заденет нас за живое. И ничто так не исцелит!

 

Неужели дошло до этого?

В одной истории, которой, возможно, недостает достоверности, рассказывается о человеке, который охотился в лесу на зайца. Он уже почти настиг длинноухого, как вдруг оба они оказались на самом краю скалы. У зайца, разумеется, были преимущества. Маленький и проворный, он быстро развернулся и убежал. А человеку не удалось повернуть, и он свалился в пропасть. Падая, он заметил какую-то ветку и уцепился за нее. После чего стал взывать о помощи. «Есть ли там кто-нибудь наверху?» — кричал он. Ответа не было. Тогда он крикнул еще громче: «Есть там кто-нибудь наверху?»

Наконец откуда-то сверху раздался величественный голос: «С кем ты желаешь говорить?»

Человек, в отчаянии уцепившийся за ветку, крикнул: «С кем угодно, кто может помочь мне».

Этот странный обмен репликами продолжался, повествует легенда. Голос свыше спросил: «Есть ли у тебя вера?» «Да», — ответил человек. Он надеялся, что это правда.

«Прекрасно, — произнес голос, — если у тебя есть вера, отпусти эту ветку».

Человек заколебался. Он посмотрел вниз. Там была бездонная пропасть. Казалось, между ним и верной смертью осталась только эта ветка. Наконец, после долгого молчания несчастный воскликнул: «Есть там наверху еще кто-нибудь?»

Вот такая история. Всего лишь легенда. Но как она похожа на жизнь! Мы считаем, что у нас есть вера в Бога, мы говорим об этом и гордимся этим. Мы чувствуем себя прекрасно — пока нашей вере ничто не угрожает. Но когда это происходит, когда мы попадаем в рискованную ситуацию, где должны полностью положиться на Бога, где должны либо доказать веру, либо отречься от нее, — это совсем другое дело.

Нелегко отпустить ветку, за которую мы держимся, даже если она весьма ненадежна, и безоглядно довериться Господу. Но когда Господь требует полного подчинения, многие люди оглядываются вокруг в поисках какого-то другого бога, в поисках веры, которая не требует такой безоговорочной преданности. Нелегко отпустить ветку!

Один христианин рассказывал другому, что все его усилия решить некую проблему оказались тщетными. И заключил: «Мне буквально ничего не остается, как положиться на Господа».

Его друг с сочувствием спросил: «Неужели дошло до этого?»

Неужели дошло до этого? Должны ли мы подчиниться? Должны ли мы вручить Господу управление своей жизнью? Почему нельзя просто сказать, что мы верим? Почему мы должны доказывать это, отпуская ветку?

Подчинение — это самое трудное в христианской жизни. Однако подчинение — это единственный ключ, единственный путь к спасительной связи с нашим Господом. Так как же Он может нас спасти, если мы не прекращаем попыток спастись самостоятельно? Как Он может нас спасти, если мы не позволяем Ему сделать это по-Своему?

Подчинение выглядит рискованным делом, поэтому мы его боимся. По-видимому, мы думаем, что Господь только и ждет момента нашего подчинения, чтобы обрушить на наши головы кучу неприятностей. Он, конечно, заставит покончить со всем тем, от чего мы не хотим отказаться, и делать все то, чего нам делать не хочется.

Каким мы представляем Господа? Неужели Господь, Который так нас любит, что отдал Своего Единородного Сына на смерть за нас, неужели Он изменит Себе, чтобы сделать нашу жизнь по возможности невыносимой? Апостол Павел задал этот вопрос так: «Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?» (Рим. 8:32).

Слушайте дальше. Если бы вы узнали Его, если бы вы действительно узнали Его, вами бы овладело страстное стремление позволить Ему управлять вашей жизнью. И вы бы узнали, что это совершенно безопасно, не предполагает никакого риска. Наоборот, чем глубже ваша преданность, чем полнее ваше подчинение, тем больше будет чувство изумления перед Его любовью. Его предусмотрительностью, Его неотступной заботой. Когда вы подчиняетесь Господу Иисусу Христу, вы подчиняетесь Тому, Кто любит вас, как будто вы единственный в мире человек, достойный любви. Разве может быть здесь какой-то риск?

И все же гордому сердцу очень трудно подчиниться!

По поводу интеллектуальной гордости Бертран Рассел когда-то сказал: «Каждый человек хотел бы уподобиться Богу, если бы это было возможно, и лишь немногие с трудом признают невозможность этого».

Человек по природе так устроен, что ему трудно уступить место водителя; он никак не хочет подвинуться и позволить Господу управлять. Но как иначе Он сможет сделать для нас то, чего сами мы сделать для себя не в состоянии?

Как мы осуществляем это подчинение? Как мы вступаем в спасительную связь с нашим Господом? Позвольте мне, сильно упрощая, ответить на этот вопрос тремя краткими, четкими фразами: 1. Я грешник. 2. Я не могу с этим справиться. 3. Но Господь может.

Первое — я грешник. Для гордого сердца нет ничего более трудного, чем это признание — не слабости, не личных проблем, а греха. Мы должны назвать грех его настоящим именем, перестать обвинять свою наследственность, окружающую среду и все остальное, что мы находим нужным обвинять, и подойти к тому, чтобы сказать: «Я виновен. Никто другой не несет за меня ответственность. Помоги мне. Господи!»

Второй печальный факт — я не могу с этим справиться. Я способен спасти себя с таким же успехом, с каким я способен повернуть вспять воды Ниагары и заставить водопад течь вверх. Я не в силах выковать свою личную победу. Я не могу купить ее в готовом виде или открыть ее формулу. Я не могу добиться этого самодисциплиной. Все человеческие попытки укротить тигра, притаившегося внутри нашей воли, ведут только к разочарованиям. Победа — это дар Господа Иисуса Христа. Победа — это чудо. Я грешник. Я не могу с этим. справиться. И третье — Господь может!

Человек никогда не обретет личной свободы, если не откажется от своих жалких подпорок и не скажет: «Господи, я грешник. Я загубил свою жизнь. Я не могу с собой справиться. Я приношу свою разбитую жизнь Тебе, как ребенок приносит отцу поломанную игрушку. Ты заставишь ее работать, а у меня не получается. Но Ты можешь!

Вот насколько это просто. А трудным кажется только потому, что гордое сердце нелегко заставить дрогнуть. Человеку нелегко сдаться, нелегко признать свою слабость. И лишь подчинение — ключ к решению всех задач. Без подчинения нет чуда, нет победы, а есть только вечное поражение.

Мы подчиняемся, когда смотрим на Голгофу и видим Иисуса, умирающего за нас на кресте. Мы подчиняемся, когда крест становится важнее нашей гордости; когда мы понимаем, что не хотим больше ранить Спасителя — во веки веков!

И тогда происходит чудо!

 

Гордость не желает сдаваться

Сейлемские процессы над ведьмами (1692 г.) являются пятном позора в истории Америки. Но то, что произошло потом, дает мне право гордиться тем, что я — американец!

В наши дни только высокий сухой дуб на Гэллоуз Хилл обозначает то место, где двадцать невинных жертв в течение трех месяцев 1692 года были казнены как колдуньи и похоронены без отпевания в общей могиле. В то время Сейлем, штат Массачусетс, охватила истерия. На город, казалось, обрушился сам сатана. Во всяком случае, многих людей обвиняли в союзе с ним. Около ста пятидесяти человек были объявлены колдунами и допрашивались в суде, десятки были заключены в тюрьму, двадцать человек — казнены. Сейлем решили очистить от колдунов!

Все началось с того, что несколько девочек-подростков были уличены в запрещенных магических играх. В пуританской атмосфере тех дней это считалось очень серьезным проступком. Поэтому когда девочек застали за этим занятием, они впали в панику, они кричали, дрожали от страха и бросались на землю.

Увидев, что их странное поведение производит на старших большое впечатление, сообразительные юные особы решили, что должны продолжать в том же духе. Так они и сделали, найдя хороший способ избежать наказания.

Позвали врача. Он объяснил, что ничем не может им помочь. Позвали священников. И те объявили, что на девочек напустили чары.

Проказницы продолжали свою опасную игру. Если их околдовали, то должен существовать тот, кто это сделал. И они стали обвинять разных членов общины. Объектами обвинения были, разумеется, пожилые люди.

Девчонки подтверждали справедливость своих обвинений тем, что изображали припадки и корчились на полу всякий раз, когда кто-нибудь из обвиняемых прикасался к ним или даже просто смотрел на них.

Истерия нарастала. Подозрение витало в воздухе. Обвинения наслаивались одно на другое, начались судебные процессы, за которыми последовали отлучения от церкви и даже казни!

Итак, это случилось в 1692 году. Но когда истерия утихла, начала свою работу совесть пуритан. Жители Сейлема пришли к пониманию того, что они натворили. Они увидели, что своими руками предали смерти невинных людей. Сейлем раскаялся!

А ведь Сейлем знал, что истинное покаяние ведет к признанию вины!

Ровно через пять лет после трагических событий Сэмюэл Сьюэлл, один из судей на тех процессах, ставший позднее председателем суда, совершил публичное покаяние. Пока священник читал его исповедь, он смиренно стоял у своей скамьи. Он сказал, что хочет «взять на себя эту вину и позор, умоляя простить судей и вознося горячие молитвы Господу, чтобы Он Своей безграничной милостью простил этот грех».

Задумайтесь об этом! Публичная исповедь судьи. Но это еще не все. Все двенадцать присяжных опубликовали признание, в котором говорилось, что их страшит вина за невинную кровь.

Священник Сэмюэл Паррис распространил заявление, в котором выразил свое раскаяние и просьбу о прощении. Но даже это не удовлетворило членов общины. Он был смещен со своего поста.

Главным судьей процесса над ведьмами был Уильям Стаугхтон, убежденный сторонник гонений. Но именно он, став главой исполнительной власти, учредил для членов общины день поста — в знак раскаяния за правонарушения, связанные с гонениями на ведьм.

Энн Путман, одна из тех девочек, зачинщиц обвинений, сделала публичное заявление. Она сказала, что обвиняла людей, которые, как она теперь понимает, были невиновны. «Я хочу лежать в пыли, и чтобы меня срамили за то, что я вместе с прочими явилась причиной столь страшного бедствия для них и их семей».

Сейлем был охвачен покаянием в такой же мере, в какой до этого им владел психоз борьбы против колдовства. Были отменены отлучения от церкви, восстановлены права собственности и добрые имена, а Ребекке Нерс, одной из тех, кто был повешен, воздвигли памятник. Каждая группа в общине внесла свой вклад в покаяние, даже те, кто были просто свидетелями этих казней.

Раскаяние Сейлема было глубоким и подлинным. Он сделал признание свое публичным, потому что грех его был публичным. И горожане сделали все возможное, чтобы исправить содеянное. Истинное раскаяние никогда не останавливается на полпути.

Я спрашиваю, есть ли во всей человеческой истории свидетельство подобного и подлинного раскаяния, если не считать того, что вся Ниневия раскаялась, когда там проповедовал Иона?

Да, Америка вправе гордиться Сейлемом после этого!

Признание — это прекрасное и благородное дело. Но его нелегко сделать. Грех всегда предпочитает оставаться сокрытым. Он препятствует попыткам его разоблачения. Чтобы встать и сказать «я был не прав», требуется настоящее мужество. Но сколь многое изменилось бы к лучшему, сколько ран было бы залечено, сколько имен реабилитировано, сколь многие обрели бы счастье, если бы в частной и общественной жизни мы проявляли больше подобного величия души!

Тайного сознания вины недостаточно. Тайной скорби недостаточно. Апостол Иоанн сказал: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1:9).

Прощению должна предшествовать исповедь, ибо она следует перед очищением. Другого пути нет. Если мы грешны только перед Господом, то мы можем признаться в этом одному Господу. Но если наш грех ранил другого человека, нам необходимо признать свою вину перед ним. А если наш грех был публичным, то и наше признание обязано быть публичным. Наша исповедь должна быть соразмерна нашей вине.

Раскаяние, не заставляющее человека сказать «я был неправ» или: «Господи, будь милосерд ко мне, грешному», — это ложное раскаяние. Дело в том, что раскаяние, даже если оно прикрывается этим именем, слишком часто бывает поверхностным и лицемерным. Грех, зажатый в угол, бормочет: «Понимаю, я поступил нелепо» — и старается побыстрее ускользнуть.

Точно так же и признание, даже если оно сделано, слишком часто оказывается насквозь искусственным. Оно поддельно, неподлинно. Оно так перегружено оговорками и оправданиями, что лишается всякого смысла.

Мы испытываем омерзение, когда видим, как люди, претендующие на совершенство, бесконечно занимаются самооправданием. Мы оцениваем это как предел лицемерия. Но разве многие из нас не поступают так же?

Грех находит много способов избежать разоблачения, полной ответственности и полного признания вины. Мы уклоняемся от того, чтобы упасть на колени и сказать: «Господи, я виновен. Только я, и никто другой».

Мы обвиняем в грехах свое детство, отцовский счет в банке или его отсутствие; общество, в котором мы выросли;

воспитателя в детском саду, чьи-то слова или поступки, которые мы даже не можем вспомнить. Выдумываем что угодно — только бы не брать вину на себя.

Или подхватываем модную идею, суть которой в том, что единственное, в чем мы нуждаемся, — это простить самих себя. Когда мы наконец поймем, что справиться с грехом нам самим не под силу? Мы не можем сами себе обеспечить прощение. Исцеление должно прийти извне. Только Господь вооружен всем необходимым, чтобы помочь нам справиться со всеми грехами. Но даже Он не поможет, если мы не пожелаем признавать свой грех.

Исповедь — это сражение с гордостью. Гордость не желает сдаваться, она говорит: «Если я признаюсь в своем грехе, что будет с моей репутацией?» Исповедь подразумевает признание другому человеку или другим людям, что вы несовершенны, что с вами что-то не в порядке. И гордость противится этому.

Понимаете, грех — это сугубо индивидуальное. Такая вещь, как грех, не существует отдельно от человека. Звезда, гора или здание муниципалитета не могут грешить. Грешат только люди. Никакая лаборатория в мире не может выделить сущность греха и поместить его в пробирку. Поэтому, когда человек признает свой грех — и называет его грехом, — он признает не вирус в окружающей среде или экстракт в пробирке, на которые можно показать и осудить их. Человек признает нечто в себе самом. А это ох как трудно сделать.

Поэтому гордость выжидает, она не желает обменять свою репутацию, свои эгоистичные амбиции, свои самооправдания и притворства даже на очищение, покой и новую жизнь.

Но, друзья мои, страшно быть слишком гордым, чтобы раскаяться и честно сказать «я был неправ». Трагично — выжидать так долго и заходить так далеко, откуда уже нет пути назад, пренебрегать зовом, пока его не станет слышно, давать сердцу настолько окаменеть, что даже Дух Божий не сможет заставить его дрогнуть. Ибо, помните, — только разбитые сердца раскаиваются и изменяются.

И только разбитые сердца исцеляются.

 

Пропущенная глава

Вы никогда не ощущали себя книгой, в которой пропущена глава? Пропущено что-то важное, чему надлежало быть? Не чувствовали, что в вас должно быть нечто большее, когда пытались максимально расширить горизонты своего существования?

Возможно, вы правы, и в вас действительно есть нечто большее.

Среди религиозных книг классические произведения встречаются довольно редко. Немногие выдерживают проверку временем, чтобы заслужить этот статус. Но в моей библиотеке есть книга, которую я оцениваю очень высоко. Она была написана видной представительницей общины квакеров Ханной Уайтл Смит в прошлом веке. Книга называется «Христианский секрет счастливой жизни». В моем выпуске 1952 года сказано, что это издание вышло тиражом два миллиона экземпляров и было распродано, однако все новые и новые издания этого произведения продаются до сих пор.

Но представьте мое удивление, когда я недавно обнаружил, что мой экземпляр неполон — одна глава была пропущена! Это открытие я сделал благодаря покойной Кэтрин Маршалл, супруге знаменитого Питера Маршалла. Она, разумеется, и сама была выдающейся писательницей.

Кэтрин Маршалл тоже очень высоко оценивала эту книгу, но в 1970 году ей подарили экземпляр 1885 года издания. Перелистывая его, Кэтрин с удивлением обнаружила, что там содержится глава, изъятая из последующих выпусков. Это была глава о Святом Духе.

Почему издатели ее опустили? Что в ней не так? Естественно, Кэтрин была заинтересована. А когда начала читать, удивилась еще больше.

Она не нашла там ничего опасного, экстремистского или неортодоксального. В вере в Святой Дух нет ничего неортодоксального, ибо Святой Дух — это Третья Личность Божества, такая же истинная, как Бог Отец и Бог Сын. И в желании преисполниться Духа, креститься Духом нет ничего ошибочного, ибо об этом сказано в Писании.

В пропущенной главе Ханна Смит постоянно обращается к Писанию и демонстрирует здравый смысл. Крещение Духом, говорит она, следует понимать не как однократное событие, а как образ жизни. Она предупреждает, что «крещение подразумевает нечто гораздо большее, чем эмоции. Оно подразумевает погружение в Дух Господа и проникновение в Его характер и природу. Подлинным свидетельством крещения человека являются не эмоции и не появление какого-нибудь одного дара, вроде языков; должно произойти уподобление Христу в жизни и в характере: по плодам жизни узнаем, был у нас Дух или нет».

Как вы понимаете, Ханна Смит не исключала эмоции. Она говорила, что крещение Духом может стать, хотя и не всегда бывает, поразительным переживанием Его присутствия.

Тогда почему в столь разумных и взвешенных рассуждениях усмотрели нечто ошибочное? Кэтрин Маршалл решила выяснить причину, по которой издатели сочли необходимым изъять эту главу. И обнаружила очень интересную историю!

В 1865 году Ханна со своим мужем Робертом П. Смитом и детьми переехала в городок Милтаун, штат Нью-Джерси, где Роберт возглавил семейное стекольное дело. Там Ханна познакомилась с группой, именовавшейся «методисты святости». Некоторые из наиболее проникновенных и важных страниц будущей книги «Христианский секрет счастливой жизни» были вдохновлены ее общением именно с этой группой. Ей удалось перевести их учение с того особого языка, которым они пользовались, на разговорный, доступный всем.

Кэтрин Маршалл узнала, что «в конечном счете Роберт Смит, как и его жена, тоже увлекся этим. Однажды летом Смиты отправились на десятидневные богослужения под открытым небом на побережье Нью-Джерси. Целью этих богослужений, по словам Ханны, было «раскрыть наши сердца учению Святого Духа и молиться о Его сошествии на ищущие души». Но именно Роберт, а не его жена, испытал необыкновенное эмоциональное переживание».

Позднее Ханна рассказала, что произошло. «После собрания мой муж удалился в лес, чтобы продолжить молитву в одиночестве. Внезапно он содрогнулся с головы до ног, словно его охватила магнетическая дрожь или Божественный экстаз. Потоки славы, казалось, пронизывали его душу и тело, не давая усомниться в том, что это и было долгожданное крещение Духом Святым».

«Весь мир для него преобразился, — продолжает она, каждый лист и стебель травы трепетал и переливался изысканными красками… Все окружающее стало казаться ему прекрасным, ибо в каждом предмете он прозревал Божественный Дух… Это экстатическое состояние продолжалось несколько недель и явилось началом стремительного развития его духовных способностей и благодати».

Естественно, происшедшее пробудило в Ханне страстное желание испытать такое же переживание. День за днем она ходила к алтарю и молилась долгими часами. Но ничего не происходило. Ей так и не удалось испытать эмоциональное переживание, подобное тому, которое снизошло на ее мужа. Сначала она была разочарована, но потом осознала, что Господь уже дал ей откровение Своего характера, которое изменило ее жизнь. Она хотела эмоций, но Господь дал ей знание — нечто более неизменное и существенное.

Однако на этом история не кончается. В 1873 году Смиты переехали в Англию, где их судьбы переплелись с жизнью таких людей, как Бертран Рассел, Джордж Бернард Шоу, и других представителей английской элиты. На протяжении нескольких лет Смиты с большим успехом занимались духовным служением в аристократической среде.

Весной 1875 года Роберт Смит отправился в Германию, где при большом скоплении народа проводил евангельские собрания в чрезвычайно заряженной эмоциональной атмосфере. В письме своей жене он восклицает: «Вся Европа у моих ног». Когда в продажу поступили его гравированные портреты, восемь тысяч разошлись мгновенно.

Рассказ Кэтрин Маршалл продолжается: «И тут обрушился удар. Начались сплетни о неподобающем поведении

Роберта П. Смита с поклонницами. Никто так и не узнал, было ли это правдой. Столь привлекательная эмоциональность явно вышла у Смита из-под контроля. Эти слухи просочились в газеты. Намеченные собрания в Англии были отменены устроителями, а через некоторое время Смиты вернулись в Нью-Джерси. Ханна безропотно оставалась со своим мужем. Она писала подруге о «сокрушительном ударе», обрушившемся на Роберта:

«Он действительно был совершенно уничтожен. Он поддался разочарованию, тоске и даже стал несколько циничен. Роберт все больше погружался в безрадостную старость, тогда как Ханна «приходила от силы в силу», а ее спокойная, глубокая вера победоносно преодолевала все испытания и трудности».

«История Роберта Смита завершилась трагедией, — говорит Кэтрин Маршалл, — когда он поддался искушению преклоняться перед эмоциями, вместо того чтобы поклониться Иисусу». У Ханны Смит никакого экстаза не наблюдалось;

напротив, она обладала спокойной, счастливой уверенностью, возникшей в результате ее продуманных религиозных убеждений.

«Что касается пропущенной главы, — продолжает Кэтрин Маршалл, — то редакторы, несомненно, испугались ее темы. Это была игра с огнем. Разве Роберт Смит не обжегся им? Должно быть, они решили, что изъять ее будет безопаснее».

И тут Кэтрин Маршалл высказала весьма знаменательную мысль: «Когда мы с Леном обдумали историю Ханны, то пришли к выводу, что в современной Америке подъем интереса к Духу, возможно, балансирует на грани той же самой проблемы — это и чрезмерное увлечение эмоциями, и слишком слабое знание Писания, и полное отсутствие обычной дисциплины, и недостаточное внимание к чистоте, честности и нравственности, то есть к жизни Самого Христа, живущего в нас».

Можно ли сказать об этом лучше? Я все цитировал по книге К. Маршалл «Нечто большее».

Современное увлечение эмоциями не только не вызывает удивления, но его нетрудно понять. Консервативная религия, или, по крайней мере, слишком многое в ней, задыхалось под спудом сухого, безжизненного формализма, и ей просто необходимо было получить немного воздуха. Она должна была вздохнуть! Религия, в которой нет живого дыхания, не заинтересует людей, поскольку современному поколению надоело ощущение удушья.

С другой стороны, если люди задают вопрос «Какое это вызывает чувство?», но никогда не спрашивают «Насколько это соответствует Писанию?», то не стоят ли они на весьма зыбкой почве? Не слишком ли далеко отклонился маятник?

Не ступаем ли и мы на зыбкую почву, когда пытаемся определить подлинность наших убеждений и оправданность нашего дальнейшего совместного пути с Христом количеством сопутствующих эмоций? Не должны ли мы видеть запрещающий красный сигнал, когда сосредоточиваемся только на эмоциях, а не на Спасителе? Или если превращаем ощущения в самоцель, тогда как они всего лишь побочный продукт?

В эмоциях нет ничего плохого, но они нуждаются в обязательном разумном контроле и твердой дисциплине. Человек, испытавший сопереживание с Господом Иисусом Христом, должен отличаться от самого себя, то есть прежнего «я». Если этого не происходит, если он продолжает вести прежний образ жизни, то искренность его переживаний вызывает сомнение.

Изменяют ли эмоции жизнь? Или они влияют только на настроение? Вот в чем вопрос. Изменяют ли они человека? Или обманом убеждают его, что изменяться нет необходимости? Последнее крайне опасно.

Эмоции играют в жизни не самую главную роль, ведь жизнь — это еще и повседневность. И если мы попытаемся подменить эмоциями подлинное преобразование своей жизни, то неизбежно вспыхнет красный свет.

Слишком многие случаи так называемого «обращения» и так называемого «крещения Духом» кончались тем, что люди оставались точно такими же, какими были прежде; ни образ жизни, ни привычки у них не изменились. Так быть не должно.

Послушайте еще. Не так давно в Окленде, штат Калифорния, на проходивших там библейских чтениях 21 600 человек приняли решение следовать за Христом. Но 7 200 человек, примерно третья часть, указали на карточках вымышленные адреса и фамилии.

Спрашивается, многое ли стоит такое решение, твердо ли оно, искренне ли, если человек сознательно лгал, заполняя карточку?

Служение Иисуса сенсационно — в лучшем смысле этого слова. Это было самое сенсационное служение, какое только видел мир. Но это не было служение ветра, огня и землетрясения. Не было оно и шоу-бизнесом. Ни разу Иисус не сказал людям: «Приходите завтра, Я покажу вам хождение по водам». Или: «Приходите завтра, и Я покажу вам, как накормить пять тысяч человек одной детской порцией». А ведь Он обладал силой Духа, как никто другой в прошлом или будущем. Иоанн Креститель сказал: «Тот, Которого послал Вог, говорит слова Вожии; ибо не мерою дает Бог Духа» (Ин. 3:34).

Иисус приоткрыл завесу, рассказав, чем станет Дух в нашей жизни: «Когда же придет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину» (Ин. 16:13).

Обратите внимание. Он не обещал: «Когда Дух придет, вы поймете, что владеете всею истиной». Нет, Он сказал: «Наставит вас на всякую истину». То есть останется истина, которую надо будет познавать и проводить в жизнь.

К сожалению, некоторые люди полагают, что сильное эмоциональное переживание означает, будто они постигли истину и им некуда больше стремиться. Истина их больше не интересует, поскольку они испытали эмоции, и они готовы остановиться на этом и забыть о истине. Но это так опасно!

Послушайте внимательно! Господь никогда не даст нам такого переживания, которое сделает Библию излишней. И Божий Дух — это важно — никогда не даст нам откровения, хотя бы в чем-то противоречащего Его написанному Слову. Дух Божий не противоречит Себе. Всякий раз, когда мы испытываем духовное озарение, которое противоречит Библии, нам лучше побыстрей проверить, что это за дух. Это явно не Божий Дух!

Апостол Иоанн сказал: «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они» (1 Ин. 4:1). Замечательный совет!

Иисус же учил о Духе: «И Он, придя, обличит мир о грехе» (Ям. 16:8).

Задача Духа состоит в том, чтобы привести нас к осознанию греховности, чтобы убедить нас в том, что мы нуждаемся в Спасителе. Поэтому если Дух уверяет вас, что с вами все в порядке, что вам ничего не требуется, что вы уже всего достигли, — то разве это Божий Дух? Конечно, нет!

Кэтрин Маршалл молилась о Духе. И что произошло? «Первое, что Он повелел мне сделать, — это прикусить язык, — рассказывает она. — Возможно, других Дух наделяет экстатическим красноречием, а мне было необходимо научиться сдерживать необдуманные, недоброжелательные и обидные слова. Несколько недель я проходила суровую тренировку: стоило мне открыть рот, как Учитель говорил: «Остановись! Нет, не произноси этого. Закрой рот!"»

Если мы полностью подчинимся Божьему Духу, Он даст нам то, в чем мы нуждаемся, но не обязательно самое, по нашему мнению, необходимое. А для нас важно полное, абсолютное подчинение, предельная преданность, обязательно подразумевающие готовность повиноваться Ему. Ибо читаем в книге Деяния Апостолов: «Свидетели Ему в сем мы и Дух Святой, Которого Бог дал повинующимся Ему* (Деян. 5:32).

Можем ли мы надеяться, что исполнимся Духом, если продолжаем свое неповиновение Ему? Едва ли!

Еще одно предостережение. Сатана, враг Господа, всегда готов подделать любой дар Духа, поскольку он на это вполне способен. Однажды сатана даже подделает пришествие Самого Христа. А если он способен на такую попытку, то почему бы ему не попробовать фальсифицировать дары Духа? Сатане ничего не стоит подделать дар пророчества, дар учительства, дар исцеления или способности к языкам. В конце концов, это падший ангел, он без труда заговорит на любом языке.

Не осуждаю ли я какой-нибудь из этих даров? Нет. Ни один. Господь дал их в Пятидесятницу, и Он будет вновь наделять этими дарами, когда захочет и как захочет. Я говорю только о том, что есть Дух Святой и есть дух нечестивый. Я говорю только: «Остерегайтесь подделок. Не смыкайте глаз и держите Библию под рукой!»

А теперь, учитывая эти предостережения, я хочу сказать вот о чем. Для большинства из нас желание исполниться Святым Духом составляет единственную значительную потребность в жизни. Это пропущенная глава, которую необходимо восстановить и которую мы не смеем оставлять без внимания. Слишком многие из нас довольствуются своим заурядным, ничего не значащим жизненным опытом. Господь желает, чтобы мы получили больше! Гораздо больше!

Нам следует молиться о Духе так, как мы не молились ни о чем другом в своей жизни. Нам следует подойти к Господу еще ближе, чем мы были раньше. И тогда мы должны будем позволить Духу решить, каким даром Он нас наделит. Господь — не Санта-Клаус, которому нужен наш список подарков. Он знает, каким даром вы воспользуетесь наилучшим образом и какой дар больше всего подойдет мне. Предоставьте Ему решать.

Позвольте Ему войти в вашу жизнь так, как Он захочет. Возможно, это не будет сопровождаться ветром, огнем, ослепляющим светом или говорением на иными языками. Возможно, Он привнесет в вашу жизнь новую убежденность, новую истину и укротит ваш язык. Но, благодарение Господу, Он принесет такую силу, побеждающую грех, которой мы никогда не ведали. То есть именно то, что нам больше всего необходимо! Это и есть преисполненность Духом, и она не должна быть пропущенной главой!

 

Как жить с тигром

Мы почему-то думаем, что как только человек становится христианином, тигр вежливо уходит, и всяким конфликтам наступает конец; человек принял Христа, значит, определился, принял решение, и противоречия больше не терзают его. Мы полагаем, что, став христианами, мы не будем больше грешить и испытывать искушения — по крайней мере, сильные. И уж, конечно, никогда больше не утратим самообладания. Так мы рассуждаем.

И вдруг, без всякого предупреждения, все, от чего мы, казалось, ушли, возвращается. Тигр снова берет свое. И мы скатываемся вниз — тем ниже, чем выше мы воспарили. И с недоумением спрашиваем себя, состоялось ли вообще наше обращение!

Это может показаться невероятным, но, как ни странно, в жизни христианина больше противоречий, чем в жизни неверующего. Или, позвольте выразиться иначе: после обращения у человека возникает больше противоречий, чем было до обращения.

Вы удивлены? Напрасно, ибо человек, принявший Христа, должен быть готов к тому, что жизнь его усложнится, на него обрушится еще больше искушений, на него нахлынут уныние, отчаяние и полное замешательство, пока он не поймет, что происходит.

Объясняется это усложнение очень просто. У человека, не принявшего Христа, есть только одна природа, то есть его натура, с которой он был рожден. И этой природе свойственно грешить, подобно тому, как воде свойственно стекать вниз. Этому явлению нечего противопоставить, и в данной ситуации нет противоречия.

Но человек, который соединил свою жизнь с Христом, который подвергся чуду обращения, получает новую жизнь и новую природу. И эта новая природа непрерывно противостоит старой.

Теперь вы понимаете, почему необращенному человеку жизнь представляется такой спокойной. У него только одна природа — и ее власти ничто не противостоит. Но вскоре после обращения, как только человек подумает, что со старой природой покончено, он обнаружит, что внутри него назревает конфликт.

Теперь он двулик, и обе его натуры вступают в борьбу. Правда, новую природу дал ему Христос, но старая природа, природа тигра, не желает умирать. И они будут сражаться за победу!

Господь не уничтожает тигра одним ударом, Он не делает нас недосягаемыми для искушений и не отнимает у нас возможность выбора. Он только то и делает, что наделяет обращенного новой природой, способной победить старую. Однако победа или поражение зависят от самого человека.

Неудивительно, что в жизни новообращенного христианина появляется напряжение и противоречия, поскольку обе его натуры плохо уживаются.

Апостол Павел понимал это противоречие. Он сам его испытал. Вот как он это описывает: «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти; они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы» (Гал. 5:16, 17).

Две природы, сцепившиеся в конфликте: вот почему иногда христианин чувствует, что совершает то, чего он, в сущности, делать не хочет.

Но означает ли это, что христианин навсегда обречен на внутреннюю гражданскую войну? Нет. Одна из сторон обязательно одержит победу, какая-то природа победит, и власть над человеком достанется одной из них. Проигравшая погибнет.

А теперь послушайте меня еще раз. От того, какая природа будет управлять вашей жизнью завтра, зависит, какая природа в конечном счете победит. Хотите, я скажу, какая природа будет управлять вашей жизнью завтра? Хотите?

Вы скажете: «Пастор Вандеман, вы меня не знаете!»

Я в этом не совсем уверен. Слушайте внимательно. Я могу не знать вас лично, но я знаю, что природа, которая будет управлять вашей жизнью завтра, — это та природа, которая завтра будет сильней. Если сильней будет новая природа, то будет управлять она. А если сильней будет старая, то управлять будет старая природа. И так будет всегда. Властвует та природа, которая в данный момент сильнее.

Поэтому, не зная вас лично, я все же могу предсказать, что природа, сильнейшая на момент возвращения Иисуса Христа на землю или в тот миг, когда вы подойдете к концу жизненного пути, решит вашу вечную участь. Ибо в этот день ваша или моя репутация перед лицом Господа будет зависеть только от того, какая природа властвовала в нашей жизни — новая или старая. Ответ только однозначный! Нельзя же, в самом деле, быть и тем, и другим!

А теперь я поделюсь с вами бесценным советом. Какую природу вы будете питать, та и станет сильней. Вскормленная вами природа выживет, а другая погибнет.

Понимаете, чудо обращения, чудо нового рождения — это дело Господа. Ни вы, ни я абсолютно ничего не можем сделать для возникновения этого чуда — за исключением того, чтобы открыть дверь и пригласить Спасителя войти. Он привьет нам новую природу. Это Его роль. Наша же задача заключается во вскармливании этой природы. И если мы будем ее питать, она будет сильней.

Я отнюдь не хочу сказать, что в самом начале, в момент обращения, Господь просто совершает чудо, а затем предоставляет нам сражаться с тигром собственными силами. Нет, христианская жизнь — это чудо на всем ее протяжении, так как Его сила всегда в нашем распоряжении. Я просто хочу сказать, что всегда существует то, что мы обязаны делать. Мы должны питать новую природу.

Но слишком многие так и не поняли этого простого секрета. Вот почему на земле столько разочарованных. Вот почему тысячи и тысячи искренне верующих людей испытывают чувство безысходности. Вот почему многие, спустя годы после обращения ко Христу, по-прежнему живут с гражданской войной внутри, тогда как старой природе давно уже следовало погибнуть.

Почему так происходит? Очень просто: вместо того чтобы питать новую природу, а старую уморить недостатком внимания, эти люди питали обе природы как раз настолько, чтобы поддержать их существование!

Печальная картина. Неудивительно, что такие верующие несчастны. В их жизни Христос занимает достаточно большое место, чтобы вызвать конфликт, но недостаточное, чтобы властвовать. Христа в их жизни ровно столько, чтобы сделать существование с бунтующим миром затруднительным, и ровно столько мятежного духа, чтобы сделать существование с Христом неудобным.

Разрешите проиллюстрировать этот вывод следующим образом. Представьте, что где-то в горах сражаются два диких зверя. Глядя на них, трудно определить, кто победит, поскольку оба выглядят одинаково сильными. Ни один не имеет перевеса.

Допустим, один из соперников на время исчез из зоны конфликта; возможно, попался в ловушку и несколько недель оставался без пищи. Умирал от голода, пока другой питался как обычно.

Представим, что они снова сошлись на битву. Один зверь полуживой от голода, другой — в отличной форме. Скажите, кто из них победит?

Есть какие-нибудь вопросы? Вы знаете, кто победит. Тот зверь, который нормально питался.

Вы спросите: «Как питать новую природу?»

Что ж, основы новой жизни во многом сходны со здоровым образом жизни. Если мы хотим, чтобы организм работал исправно, мы даем ему дышать, не так ли? Если мы хотим, чтобы он был работоспособным, мы его насыщаем. Если мы хотим, чтобы он был крепким, мы много упражняемся. Те же принципы действуют и в новой жизни.

Молитва — это живительный кислород, придающий силы новой природе. Это дыхание души. Без нее наступает смерть. Поэтому дайте своей новой природе возможность как можно чаще дышать. И кормите ее. Вы знаете, где найти для нее пищу, — это Слово Божье. Ибо «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4).

Регулярно вкушайте Книгу — Книгу Божью. Вкушайте ее ранним утром, прежде чем начнется дневная суета. Пусть ее наставления подкрепят вас, пусть она соединит вас с Господом.

Когда Колумб плыл вдоль берега Нового Света, его корабль вошел в пресные воды. Это было устье реки Ориноко, но никто этого, естественно, не знал. Все подумали, что это какой-то остров. Но великий мореплаватель сказал: «Такая река не может протекать на острове. Этот могучий поток несет воды материка».

В вашем случае все произойдет именно так — чем больше вы лично будете читать Книгу Божью, позволяя ей говорить с вашим разумом и сердцем, тем лучше вы поймете, что она ведет свое происхождение не из пустых голов самозванцев, но вытекает из глубины вечной любви и мудрости. Этот могучий поток света и правды вольет в вашу душу свежую кровь новой природы, если, конечно, вы позволите сделать это.

А для того, чтобы сохранить вами полученное, существует только один путь — разделить радость еще с кем-нибудь.

Однажды какой-то врач нашел у дороги собачонку с поломанной лапой. Он принес пса домой, вымыл его, вправил кость и наложил на лапу шину. Собака привязалась к врачу, и пока лапа не зажила, она повсюду сопровождала этого доброго человека. Но однажды пес исчез. «Вот благодарность, — подумал врач. — Пока я был ему нужен, он оставался, но как только нужда отпала, сразу убежал».

Но он поторопился с выводом, ибо на следующий день у дверей послышалось поскребывание, и врач увидел свою собачонку. Она вернулась, радостно виляя хвостом. Но рядом с нею понуро стояла еще одна собака. И она была хромой!

Да, так взращивается новая жизнь. Ее невозможно держать при себе, ею надо делиться.

Молитва — изучение Библии — есть готовность поделиться с другими. Это как раз и питает новую природу. И помните — природа, которую вы питаете, победит в вас и определит вашу конечную судьбу.

Наша роль состоит в том, чтобы открыть путь силе живого Христа и молитвой, изучением Библии и готовностью поделиться открыть Христу доступ в нашу жизнь. Все это позволит Ему продолжать дело, которое Он начал, и даст Ему возможность поддержать новую жизнь, которую Он вселил в вас. Таким образом, мы ежедневно приглашаем Его, чтобы Он сделал то, что нам самим не под силу!

Тигр, сидящий внутри нас, то есть природа, с которой мы родились, слишком силен, чтобы мы противостояли ему в одиночку. Подтверждение этому мы видим постоянно. Единственный, Кто может одолеть нашего тигра, — это Иисус, Агнец Божий.

Агнец сильнее тигра? Да, именно этот изумительный парадокс Господь желает осуществить в вашей жизни. Помните, в вашем сердце есть только один престол, и, соответственно, только кто-то один может занимать его. Так что если вы пригласили править вашей жизнью Иисуса, Агнца Божьего, тигр обречен!

 

Надежда для второгодников

Если бы я спросил, какая армия преуспела в использовании фактора внезапности, ночных атак и дезинформации противника, вы, конечно, догадались бы, что я имею в виду одну из ближневосточных армий, которая часто добивалась блестящих успехов, применяя подобную тактику.

Но есть другая армия, она расположена ближе к нам и имеет к нам гораздо более непосредственное отношение. Она незрима и состоит из бесчисленных ангелов — падших ангелов, изгнанных с неба вместе со своим предводителем. И каждый из этих ангелов, превратившихся в бесов, является блестящим стратегом. Каждый из них — эксперт по части вероломных нападений, диверсий и дезинформации. Их методы не назовешь грубыми и неуклюжими, напротив, эти бесы действуют невероятно изощренно и тонко!

Их цель? Вы, ваш разум, ваша воля, ваше сознание, ваша судьба. Попросту говоря, они намерены уничтожить вас! И что же, бесы почтительно удаляются, если человек стал христианином? Отнюдь нет. Они удваивают свои старания. И запомните — бесы нападают без предупреждения; как раз в момент, когда вы меньше всего их ожидаете. Они орудуют тайно, часто под чужой личиной. Сказано и об их предводителе: «Сам сатана принимает вид Ангела света» (2 Кор. 11:14).

Они будут обманывать вас на каждом шагу, если вы им позволите; они не останавливаются на мелких пакостях; они специализируются на сверхъестественном, то есть на демонстрации чудес. Апостол Иоанн говорит о «бесовских духах, творящих знамения» (Откр. 16:14).

Итак, вы понимаете, с кем повседневно мы все вместе и каждый из нас в отдельности сталкивается?

Но есть и хорошие новости. Вы не обязаны грешить, поскольку грех требует согласия человека, а вы не обязаны давать свое согласие. Искуситель может пытаться обмануть вас, ходить за вами по пятам, как тень, но он не сможет повредить вам против вашей воли. Нет под небом такой силы, которая заставит вас согрешить без вашего согласия.

Есть еще лучшие новости. Искушение — это не грех. Пример с коммутатором поможет нам это понять. Допустим, на коммутаторе каждой души имеется две линии — Христа и дьявола. Но какими бы частыми, настойчивыми и взволнованными ни были световые сигналы врага, вам ничего не угрожает, пока вы не войдете с ним в контакт. Вы не обязаны отвечать на вызов. Пусть вспыхивает. Вызов — это искушение, но только ответ на него — грех.

И еще одна хорошая новость. Господь нас не искушает, это делает только дьявол. Но Господь держит все под контролем, и без Его разрешения у нас не возникает ни одного искушения. А знаете ли вы, что каждое искушение, прежде чем Господь позволит ему у нас возникнуть, взвешено и измерено, дабы чтобы убедиться, что оно не слишком велико для нас? Слушайте апостола: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1 Кор. 10:13).

Что же это за облегчение и где его можно обрести? Оно в Иисусе, а ответом на проблему искушения является позволение Иисусу встретить его вместо вас. Не пытайтесь самостоятельно меряться силами с сатаной. Это непосильная задача для любого человека. Дайте справиться с ней Иисусу. Он может. «Дети! вы от Бога, и победили их [духов зла]; ибо Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире» (1 Ин. 4:4).

Иисус может. Господь в силе «соблюсти вас от падения и поставить пред славою Своею непорочными в радости» (Иуд. 24).

Предоставьте Иисусу справляться с возникающими у вас искушениями, а тягаться с врагом самому — значит, накликать поражение.

Одна маленькая девочка объяснила, как это происходит. Она сказала: «Когда я вижу, что подходит сатана, я говорю: «Иисус, подойди к двери». И Иисус подходит. Увидев Иисуса, сатана говорит: «Простите, я ошибся адресом». Вот так просто.

Но вы возразите: «Это не может быть так просто. Разве жизнь христиан так уж легка? Разве она не подразумевает борьбу с грехом?

Да, жизнь христианина — это борьба и движение вперед. Господь никогда не предназначал нам отсиживаться в стороне и бездействовать.

Вы, наверное, помните слова апостола Павла: «Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха» (Евр. 12:4).

Позвольте Иисусу встретить искушение. Это легко. Но сражайтесь с грехом, сопротивляйтесь ему — вплоть до крови: вот это трудно, очень даже трудно. Есть ли здесь противоречие? Нет.

Ответьте: кто встречает искушение? Иисус. А кто оказывает сопротивление? Мы. Ибо сопротивление — это действие воли. Каждое искушение так или иначе затрагивает нашу волю. Мы решаем, как нам его встретить, кто подойдет к нему навстречу. И величайшие наши сражения происходят у нас в сознании, в нашей воле.

Понимаете, когда к двери подходит Иисус, все прекрасно. Но сражение, которое вы ведете в сознании по поводу того, посылать ли к двери Иисуса или идти самому, — это сражение может быть упорным и ожесточенным!

Однако помните, что даже если Иисус подошел к двери, у нас по-прежнему остается свобода выбора. Мы можем позвать Его обратно. При желании мы можем сказать: «Погоди минутку, Иисус. Я сам хочу поговорить с сатаной». И поверьте, если мы сделаем это, мы пропали!

До тех пор, пока нашей жизнью правит Иисус, мы защищены от врага. До тех пор, пока мы позволяем Ему вести нашу машину, мы не собьемся с дороги. Вручение руля Ему — это ответ на все вопросы христианской жизни. Но вы можете в любой момент передумать и сказать: «Иисус, мне кажется, будет лучше, если я поведу». И Он подвинется и отдаст вам руль. В христианской жизни отсутствует насилие и принуждение. Вы обладаете высшей свободой. Именно вы принимаете решения, используя разум и волю.

Каждое сражение с грехом, каждая схватка с искушением выигрывается или проигрывается сначала в сознании. Именно в сознании мы либо сопротивляемся искушению, либо заигрываем с ним. Именно в сознании мы захлопываем перед грехом дверь или начинаем убеждать себя, что, может быть, на этот раз в порядке исключения все как-нибудь обойдется. Именно в сознании мы обманываем себя.

Чем меньше мы думаем о грехе, тем лучше, поскольку от избытка внимания, даже негативного, грех расцветает.

Я никогда не забуду индийского факира, который пришел в какую-то деревню и объявил, что покажет, как делать золото. Жители собрались вокруг, а фокусник тем временем налил воды в огромный котел, добавил туда какое-то красящее вещество и, помешивая раствор, начал повторять заклинания. Когда внимание зрителей на мгновение отвлеклось, он незаметно подбросил в котел несколько золотых слитков. Помешав еще немного, факир слил воду, и на дне котла осталось золото.

Туземцы остолбенели от удивления. Местный ростовщик предложил за рецепт пятьсот рупий, и факир согласился его продать. «Но, — предупредил факир, — при помешивании ты не должен думать о красных обезьянах. Если подумаешь, золото никогда не получится!»

Ростовщик обещал запомнить, что он должен забыть. Но как бедняга ни старался, красные обезьяны все время стояли у него перед глазами и портили все дело — золото добыть не удавалось.

Так и сосредоточение на грехах приведет вас к беде. Смотрите лучше на Иисуса, и тогда вы наверняка избавитесь от всех несчастий.

Я думаю, теперь вы понимаете, почему целью врага являются наш разум и воля. Он знает, какую истину мы должны постичь: все зависит от решения воли. Сатана знает также, что он не может принудить нас ко греху, но может обманом заставить нас выбрать грех. Поэтому он обращает против нашей воли весь свой арсенал. Сатана знает — все, что ослабляет разум, ослабляет волю и ослабляет сознание, ибо сознание действует посредством разума. Он использует все без разбора — алкоголь и наркотики, сигареты и гипноз, даже переедание и чрезмерную усталость. Он знает, что если в сознании хоть раз образовалась брешь, туда легче будет проникнуть вторично. Именно поэтому так опасен гипноз — после того, как сознание подчинилось воле другого и засовы были взломаны, оно уже никогда не будет в безопасности.

Неудивительно, что нам советуют «больше всего хранимого хранить сердце [разум] свое» (Притч. 4:23).

Защищайте его старательно, защищайте неустанно, защищайте любой ценой!

Но вы опять возразите: «У меня есть чувства, желания и страсти, которые я не способен контролировать».

Да, все мы через это проходим. Сатана всем внушает нечестивые побуждения. Но мы не имеем права им потакать. Мы не обязаны давать им приют. Мы вправе предпочесть не следовать этим побуждениям. Мы вправе предпочесть не быть во власти своих страстей.

Но у нас еще не иссякли хорошие новости. Господь вступает в переговоры не с вашими чувствами, страстями и желаниями, но с волей. Воля — это и есть вы.

Все зависит только от воли. Вы можете выбрать, кто будет вашим хозяином, и вы сделаете правильно, если подчините свою волю Спасителю. Сделает ли это вас марионеткой? Нет, именно этот выбор сделает вас свободным. Иисус сказал: «Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8:36).

А что произойдет с чувствами и желаниями, которые вы не можете контролировать? Господь позаботится о них в свое время, и вы благополучно избавитесь от них!

Не позволяйте искусителю заставить вас поверить, что вы обязаны грешить. Ничем вы ему не обязаны. Господь пообещал, что «грех не должен над вами господствовать» (Рим. 6:14).

Вы не обязаны грешить! Сатана не может удержать в своих руках душу, которая хочет быть свободной и которая выбирает свободу.

Вы возразите: «А что, если у меня не получается? Что, если я снова и снова терплю поражение? Означает ли это, что я так и не обратился, а значит, и не родился свыше?»

А ну-ка ответьте: когда рождается ребенок, означает ли это, что он никогда не будет падать? И если он будет падать, то и дело спотыкаться, означает ли это, что он не родился? Конечно, нет!

Некоторые из нас еще не повзрослели. Но это не означает, что мы неводились.

Апостол Иоанн сказал: «Сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, Праведника: Он есть умилостивление за грехи наши» (1 Ин. 2:1, 2).

У нас есть умилостивление, есть прощение и, значит, есть победа. «Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» (1 Кор. 15:57).

Вы слышите? Есть надежда для второгодников, для тех, кто однажды потерпел поражение. Есть надежда для людей, считающих себя хроническими неудачниками. Была когда-то надежда и для меня; даже в тот момент, когда я дерзко пытался сказать Господу, что мне не нужна никакая надежда.

Есть надежда и для вас: кто бы вы ни были, где бы вы ни были, чем бы вы теперь ни занимались и каким бы ни было ваше прошлое. Иисус хочет сделать для вас то, что Он сделал для меня. И даже больше.

Думайте о своей надежде только так, и это придаст вам храбрости, рассеет ваше отчаяние, окрылит вас. Вы терпели поражение, да, но ведь Иисус не потерпел поражения!

Скажите прямо, прибавлял ли каждый ваш успех что-нибудь к Его силе? Нет, не прибавлял. А каждое ваше поражение — отнимало ли оно что-нибудь от Его силы? Тоже нет. Он все так же готов спасать вас, как и прежде. Вы потерпели неудачу, но Иисус не знает поражений, посему поднимайтесь и смело возобновляйте попытку.

Не так давно газета «Лос-Анджелес Тайме» сообщила о самой необычной спасательной операции. Она проходила на высоте 720 метров над аэропортом в районе пересечения границ Югославии, Австрии и Венгрии.

Двадцатишестилетний парашютист, на счету которого было уже 586 прыжков, выходя из самолета, за что-то зацепился. Его ноги остались в самолете, тогда как все тело повисло снаружи.

Подняться обратно он не мог, не мог и отцепиться. Пилот также ничем не мог ему помочь, так как находился в кабине один, да к тому же и запас топлива был на исходе. Ему оставалось либо летать, пока не кончится топливо, либо приземляться с висящим вниз головой парашютистом.

Их коллеги с земли все это видели. Один из них поднялся в воздух на легком самолете, прихватив с собой охотничий нож. Подлетев на близкое расстояние к терпящему бедствие самолету, он швырнул нож парашютисту. Тот поймал нож, перерезал опутывающие ноги веревки и стал падать вниз. Парашют, к счастью, раскрылся, и спортсмен благополучно приземлился!

Вот это спасение!

Вы можете мне признаться: «Со мной творится что-то похожее; я попал в такую же переделку и окончательно запутался в веревках. Я не могу шагнуть ни вперед, ни назад, и мне нечем перерезать эти веревки!»

Ошибаетесь, мой друг, есть. Господь Иисус, с величайшим риском для Себя, пришел на эту планету, чтобы спасти вас. Он бросил вам нож. И это очень острый нож. Это Слово живого Бога — «острее всякого меча обоюдоострого» (Евр. 4:12).

Эта Книга не только остра — она могущественна. Писание наполнено обещаниями, адресованными лично вам. Вы можете принять их на веру, и они освободят вас от пут. Все именно так просто.

Это ваша единственная возможность. Вы должны воспользоваться этим ножом. Вы должны предпочесть воспользоваться ножом. В противном случае — что сможет сделать Господь?

Но никакая сила в мире не помешает вам опуститься сейчас на колени и сделать правильный выбор — стать свободным!