Как и у большинства римлян, у Катерины Лимы не было гаража. Ей несказанно повезло, когда она нашла место для парковки на Виа Паскара, где она жила. В большинстве случаев ей приходилось оставлять машину за два-три квартала от дома. Иногда Катерина даже забывала, где она за день до этого оставила свой маленький «ниссан». Так было и в эту пятницу, когда она запланировала большую программу.
То, что Мальберг отстранился от нее, очень угнетало Катерину. Ситуация была крайне запутанная. У Лукаса, казалось, окончательно сдали нервы. Страдая от мании преследования, он стал озлобленным и подозрительным. Несмотря на это, девушка решила не сдаваться.
Уже много дней Катерина плохо спала по ночам, у нее пропал аппетит. Ее мысли вертелись только вокруг одной темы. К счастью, в редакции «Сиагсііапо» ей дали новое задание, которое требовало много времени для поиска необходимого материала.
Уже смеркалось, когда Катерина обнаружила свою машину на боковой улочке. В руках у журналистки был букет белых лилий и записка с адресом синьоры Феллини, которую Лукас так-небрежно бросил на пол. Бывшая консьержка была, очевидно, единственным человеком, который мог хоть что-нибудь рас сказать о связи Марлены Аммер с высокопоставленными мужами из Ватикана. Катерина так и не поняла, знает ли Паоло какие-то подробности или нет. Ясно было одно: ее брат знает больше, чем она и Мальберг.
Катерина не сомневалась, что их с Лукасом совместное будущее зависит от того, раскроют ли они причины смерти синьоры Аммер. В противном случае между ними так и будет стоять Марлена.
В силу своей профессии Катерина умела заставить человека говорить и поэтому заранее разработала конкретный план. Она должна вести себя правильно. Синьора Феллини не знала ее, зато Катерина знала синьору. Это преимущество нельзя было недооценивать. К тому же девушке удалось выяснить некоторые факты, которые не вязались с новым образом жизни бывшей консьержки. Конечно, Катерина не собиралась обнародовать источник информации и сообщать синьоре, что она сестра Паоло. По мнению журналистки, так было лучше, ибо Феллини наверняка будет чувствовать себя неуверенно, а неуверенные люди, убаюканные спокойствием, охотнее начинают говорить.
Погруженная в свои мысли, Катерина направила «ниссан» в северную часть города, вверх по течению Тибра, к Лунготе-всре Марнио, в один из лучших районов города. Ни для кого не было секретом, что некоторые доходные дома, принадлежащие якобы крупной буржуазии, находились во владении Ватикана. Именно сюда и переехала синьора Феллини из своей комнаты консьержки наВиаГора.
«Неплохой обмен», - думала Катерина, рассматривая роскошные здания на другой стороне улицы. Отсюда, вероятно, открывался чудесный вид на реку и противоположный берег, а также Эпгельсбург.
Три ступени вели к помпезному порталу. С левой стороны, за стеклянным тонированным диском величиной с ладонь, помещалась видеокамера. Под ней было пять кнопок с цифрами I, II, III, IV и V. Тот, кто здесь жил, вероятно, не придавал значения именам.
Конечно, Катерина могла позвонить: в записке Паоло был точно указан адрес Феллини: Лунготевере Марцио, 3-И. Но тогда бы она услышала лишь щелчок в громкоговорителе. В лучшем случае - угрюмое «pronto». Но как только Катерина сообщила бы о цели своего визита, разговор тут же прекратился бы, так и не начавшись. Поэтому Катерина предпочла подождать, пока кто-нибудь из жильцов не войдет в дом или не выйдет из него.
Долго ждать не пришлось. У подъезда остановилось такси, из которого вышел пожилой мужчина приличного вида.
– Вам к кому? - вежливо поинтересовался он, когда Катерина выжидательно посмотрела на него.
– К синьоре Феллини, - честно ответила девушка.
– Я такой не знаю. Здесь не живет синьора Феллини. Видимо, вы ошиблись домом, синьорина. Это номер три!
– Да, номер три, я знаю. Я не ошиблась домом. Синьора живет здесь с недавнего времени.
– Как, вы сказали, ее зовут?
– Синьора Феллини, второй этаж!
Пожилой мужчина смерил Катерину долгим взглядом, в котором определенно читалось недоверие. Но когда девушка дружелюбно улыбнулась ему, он достал ключ и, открыв дверь, спросил:
– А вы уже позвонили?
– Нет, я хочу удивить синьору Феллини. - Катерина помахала букетом цветов.
– Ну тогда проходите, - сказал пожилой мужчина и распахнул входную дверь. - Половину пути нам предстоит преодолеть вместе, я живу на четвертом этаже.
Стены парадного были обложены зеленым мрамором, лифт, находящийся посередине, излучал богатство и ухоженность. Его двери из красного дерева и полированного стекла открылись почти бесшумно.
– После вас, - сказал мужчина, пропуская Катерину вперед. Потом он нажал кнопку II и кнопку IV и, взглянув на букет, поинтересовался: - Особый повод?
Катерина покачала головой:
– Нет, без особого повода. Просто так.
Лифт мягко остановился на втором этаже. Катерина учтиво попрощалась с пожилым мужчиной. Лифт поехал дальше.
Из-за двустворчатой двери доносилась громкая музыка, что не очень соответствовало тому благосостоянию, которое ца рило в этом доме. Катерина напрасно искала табличку с именем: в стене был утопленный звонок - и больше ничего.
Катерина позвонила.
Громкая музыка внезапно прекратилась. Девушка слышала, как кто-то ходил в глубине квартиры. Наконец она различила приближающиеся шаги. Дверь приоткрылась.
– Синьора Феллини? - спросила Катерина, хотя она уже давно знала, как выглядит бывшая консьержка. На хозяйке
«была розовая комбинация и безбожно дорогие туфли на высоком каблуке из «Ргасіа». Между пальцев правой руки у нее торчала сигарета, женщина немного покачивалась. Она, без сомнения, была пьяна.
– Что вам надо? - спросила она охрипшим голосом и перевела взгляд на букет.
– Я хочу передать вам цветы, - ответила Катерина. - Они от господина Гонзаги.
Не успела Катерина произнести последнее слово, как дверь захлопнулась у нее перед носом. Свою встречу с Феллини журналистка представляла по-другому. Теперь же она чувствовала себя пристыженной. На такую реакцию она явно не рассчитывала и сердилась на себя. Она уже хотела развернуться и уйти, как дверь снова открылась.
– Проходите, - сказала синьора Феллини, успевшая за это время накинуть купальный халат.
Катерина бы/га так ошеломлена, что поначалу стояла как вкопанная. Только когда Феллини, прищурив глаза, приглашающе кивнула, Катерина последовала за ней.
– Вы должны меня понять, - сразу затараторила синьора, пока они шли через темную прихожую, - я здесь недавно, а вокруг столько слухов об ограблениях. Становишься недоверчивым.
– Да, осторожность никогда не помешает, - с пониманием ответила Катерина, - хотя, признаться, я никогда бы не подумала, что меня можно принять за грабителя.
– Я даже не могу объяснить, почему у меня возникли по д«прения. Простите.
– Да ничего.
В тускло освещенной гостиной Катерина вручила синьоре букет. Она специально выбрала лилии - именно эти цветы, вернее, их запах ассоциировался у нее с церковниками. Ни один цветок не изображали так часто в христианской иконописи, как этот. Поскольку мякоть его стебля пахнет молоком, лилию считают символом непорочного зачатия, а сам цветок означает «невинность».
– Так от кого, вы говорите, цветы? - спросила Феллини с плохо скрываемым безразличием.
– От господина Гонзаги, - ответила Катерина. - Я ведь уже сказала!
– Ах, Гонзага. Нуда, конечно! - Поведение женщины свидетельствовало о том, что ей очень редко дарили цветы.
– Я не хочу занимать ваше драгоценное время, - вежливо произнесла Катерина и сделала вид, будто собирается уходить. Ее план сработал.
– У меня достаточно времени, - ответила хозяйка. - Понимаете, я в этой большой квартире одна как перст. К тому же этот дом находится в респектабельном районе, а я только недавно сюда переехала и совершенно ничего здесь не знаю. По будням я хожу по рынкам города. Это помогает мне отвлечься. Раньше, когда я работала консьержкой, было веселее, всегда что-нибудь случалось.
– Консьержкой?- Катерина изобразила удивление. Она обвела взглядом огромную комнату, в которой терялись несколько безвкусных предметов мебели, и сказала: - Наследство? Вас можно поздравить!
Синьора Феллини кивнула.
– Нет, материальных проблем у меня нет. Но… - Жен щина была в явном замешательстве. - Как же имя дарителя букета?
– Господин Гонзага, государственный секретарь! - Катерина заметила волнение Феллини.
Та была сильно смущена и, как плохая актриса, пыталась скрыть свою неуверенность:
– Да, вероятно, эти цветы действительно от государственного секретаря Гонзаги. Но разве такое может быть?
– Почему нет, вы же знаете государственного секретаря лично?
– В общем-то, пет… Это было лишь мимолетное знакомство. Нет, я его совсем не знаю.
– Должно быть, он отвратительный человек, жестокий, если речь идет' об интересах курии.
– Да, вы правы.
– Значит, Филиппе Гонзага все-таки вам знаком. Синьора бросила взгляд на букет, который она положила на
старое потертое кресло.
– Конечно, я знаю Гонзагу, - вдруг сказала она, - я его знаю даже слишком хорошо! - Едва Феллини произнесла эти слова, как сама испугалась своей болтливости. - Ах, забудьте! - воскликнула она. - Я слишком много говорю. Мне не хотелось бы нагружать вас своими проблемами.
– Проблемами? Простите меня, синьора, вы живете в роскошной квартире, в лучшем районе Рима. Я действительно вам завидую! Из вашего окна открывается прекрасный вид на Эн-гельсбург и Ватикан! И вы говорите о каких-то проблемах? Кстати, меня зовут Маргарита Моргутта. - Катерина протянула хозяйке руку.
– Красивое имя. - Синьора Феллини ответила вялым рукопожатием.
– Я тоже так считаю, - сказала Катерина, а сама подумала: «Принимая во внимание тот факт, что имя придумано на скорую руку, звучит оно действительно неплохо».
– Вам, наверное, трудно будет поверить, но вид Ватикана скорее угнетает меня, чем приносит радость. - Феллини нахмурилась.
– Честно говоря, при всем желании я не могу согласиться с вашими словами. Собор Святого Петра - один из самых изпостных и самых величественных во всей Италии, - возрази та гостья.
– Возможно, вы правы, - ответила синьора Феллини, - по это еще не значит, что дела за этими стенами творятся такие же величественные. Вы не хотите глоточек?
Не дожидаясь ответа, Феллини подошла к столику, на котором стояла бутылка красного вина, взяла бокал и налила чуть ли не до краев. Феллини подала Катерине бокал с пора-(ительной уверенностью и предложила присесть на затертый диван.
– Я всего чуть-чуть, - извинилась Катерина и пригубила вино из переполненного бокала. Потом она села на диван и с удовольствием смотрела на то, как синьора сделала три больших глотка из своего бокала, тоже до краев наполненного.
– Вы сомневаетесь в порядочности мужей из Римской курии? - откровенно спросила Катерина.
Феллини сделала жест рукой, будто хотела сказать: «Ах, если бы вы только знали!»
У Катерины в голове проносились разные мысли. Как разговорить синьору Феллини? Без особых усилий (видно, она пришла в подходящий момент) ей, похоже, удалось завоевать доверие хозяйки. Теперь главное - не сказать чего-нибудь лишнего. Или же все будет напрасно. Катерина просто дрожала от волнения, но внешне оставалась спокойной. Сделав вид, что пьет вино, она сочувствующе произнесла:
– Вам, должно быть, пришлось через многое пройти, синьора!
Феллини потупила взгляд и поджала губы.
– Мне бы не хотелось вспоминать об этом, - горько сказала она.
– Я не смею настаивать, синьора,- ответила Катерина и поднялась, будто хотела уйти.
– Пожалуйста, останьтесь!- попросила Феллини. Она еще раз хорошо приложилась к бокалу, а затем посмотрела на букет в кресле.
Как львица, которая подкрадывается к добыче, женщина по дошла к креслу, схватила букет и с размаху хлестнула чашечками цветов о стол, так что лепестки разлетелись по всей комнате.
– Пусть Гоизага засунет эти цветы себе в зад! - закричала она в ярости и стала бить букетом по креслу, пока у нее в руках не остались одни стебли.
Катерина растерянно смотрела на нее. Волосы Феллини растрепались, по щекам потекла черная тушь, халат наполовину распахнулся. ()днако истеричку не беспокоил ее внешний вид. Она взяла бокал и заглянула в него, как в зеркало. Потом допила вино н с размаху разбила его о стол.
Слетка переборщила,- сказала она, не глядя на гостью. 11у, если вам от этого лучше… - с пониманием произнесла Катерина, - такой приступ гнева очищает душу.
Синьора вытерла лицо рукавом халата. Но вид у нее от этого не улучшился, скорее наоборот.
– Вы ненавидите Гонзагу, - осторожно заметила Катерина.
Феллини подошла к окну и посмотрела в темноту. В ленивых подах Тибра отражался свет фонарей, стоявших на противоположном берегу.
– Гоизага -дьявол, -пробормотала она, -поверьте мне.
– Но разве не он подарил вам теперешнюю жизнь?
– Да это не протест. - Она повернулась к Катерине. Ее измученные глаза и уставшее лицо пугали. - Когда я работала на Вна Іора, я была намного счастливее. Здесь я ощущаю себя одинокой, никому не нужной. Сижу, словно в золотой клетке. Мне нельзя поддерживать связь с моей прошлой жизнью, к тому же я не должна никому ничего говорить. Один только разговор с вами повергает меня в панику. Мне строго-настрого запретили общаться с кем бы то ни было и рассказывать о недавних событиях, которые произошли на Виа Гора.
Катерина едва заметно покачала головой. Какие мрачные тайны скрывает эта женщина?
– Иногда, - продолжала Феллини, - я даже вижу призраков. Мне кажется, что за мной следят, когда я иду по городу и петляю, как трусливый заяц. Меня это доводит до сумасшестним. К тому же я знаю, что мои опасения небеспочиепмы. казалось, у нее вот-вот сорвется голос, когда она резко закри чала: - Я боюсь, боюсь, боюсь!
Синьора тяжело опустилась в кресло и уставилась перед і обой.
– Может, меня это не касается, - заметила Катерина, что-(»ы разрядить обстановку, - но за вашим страхом стоит Гон-іага, не правда ли?
– Добропорядочный муж, кардинал курии Филиппо Гон-іага! - Синьора цинично ухмыльнулась. - Ни один человек мне не поверит, если я обращусь к общественности.
«Черт побери, ну говори уже!» - хотелось крикнуть Катерине, но она сдержалась и сказала:
– Вам нужно съездить в отпуск па пару дней! На Сицилии н это время года тепло.
– Отпуск! Будучи простой консьержкой, я не могла позволить себе отпуск. Кто исполнял бы мои обязанности? А сегодня, когда ничто мне не мешает отправиться на отдых и у меня есть масса свободного времени, я не могу этого сделать. Мне запрещено покидать Рим. Тогда бы я вышла из-под контроля Гонзаги.
– И вы никогда не пытались бежать из вашей комфортабельной тюрьмы?
Синьора всплеснула руками.
– Вы недооцениваете власть Гонзаги! Я бы далеко не убежала. У него везде свои люди.
– А какие вообще у вас отношения с государственным секретарем Гонзагой? - осторожно поинтересовалась Катерина.
– Ха, что вы обо мне думаете? - возмутилась синьора Феллини. - Неужели вы решили, что между мной и этим лысым чудовищем что-то было? Слава богу, нет. Понятное дело, у кардинала есть свои потребности, независимо от того, принимал он целибат или нет. Но наверняка он смог бы найти кого-нибудь поинтереснее консьержки, лучшие годы которой уже позади.
– Извините, я не подумала, - немного смутившись, произнесла Катерина. - Я не хотела вас обидеть.
– Ну хорошо, хорошо. - Язык синьоры все больше заплетался, и Катерина с трудом поняла, когда Феллини сказала: - У консьержек свои обязанности, знаете ли. Иногда они не всем по душе. У меня ведь не из любопытства целый день дверь открыта… И я не просто так смотрю, кто входит и выходит'. Конечно же, мне запомнился одетый в серо-черное мужчина, лысый. Он регулярно приходил по воскресеньям, и за ним тянулся едкий шлейф иарфюма. Он проходил мимо меня с высоко поднятой головой, совершенно не обращая внимания на какую-то там консьержку. Так делает старая римская аристократия. Даже когда я высовывала голову в дверь, он никогда не видел меня, а о «Buona sera, signora» я уж и не говорю. Нет, он не обладал манерами, хотя выглядел очень солидно и излучал определенную независимость. Для меня с самого начала было ясно, что этот лысый - какой-то священник. А о том, что он кардинал и даже государственный секретарь, я узнала только потом, после тех ужасных событий.
Катерина сделала вид, будто ей ничего не известно:
– И что же привело кардинала к вам на Виа Гора? - спросила она.
Синьора вылила остатки вина в бокал, сделала глоток и, усмехнувшись, продолжила:
– На пятом этаже дома, за который я отвечала, жила одна милая дама. Не то, что вы подумали, синьорина, а просто настоящая дама! Она была то ли из Швеции, толи из Германии, в общем, откуда-то с севера. Мне казалось, что она человек с высшим образованием, но на какие средства существует, я не знала. Да она и не подходила для работы. Ее звали Аммер.
Дрожащими руками Катерина взяла свой все еще полный бокал. Ей было трудно побороть волнение.
– И именно к этой женщине приходил кардинал? Как интересно. - Катерина сделала вид, что ее весьма впечатлило услышанное.
– Кардинал приходил регулярно, как дьяк в церковь.
– Может, он приходил к ней с научными вопросами? Или, может, она ему родственница?
– Не смешите меня! Свежевыбритый, надушенный, с буке том в руке? Хорошенькие научные вопросы они выясняли!
На лице Катерины появилось недоуменное выражение.
– Но вы же минуту назад сказали, что Марлена Аммер не была похожа на путану!
– Похотливый кардинал не будет связываться с потаскухой! - ответила Феллини, схватив пустую бутылку. Вдруг она замерла и взглянула на Катерину широко раскрытыми глазами: - Вы сказали Марлена Аммер7. - Хриплый голос хозяйки прозвучал тихо и угрожающе.
– Да, Марлена Аммер, - повторила Катерина.
– Откуда вы знаете ее имя?
Лучше бы Катерина в этот момент проглотила язык. Как она могла так сглупить!
– Так вы же сами назвали ее имя! - наконец ответила она.
– Я-а-а-а? Что за ерунда! Вы думаете, перед вами сидит вдрызг пьяная женщина, которой можно навешать лапшу на уши? Кто вы такая, чего вы хотите?
– Я всего лишь передала цветы, ничего больше! - У Катерины по спине побежали мурашки. Она так хорошо все продумала и вот теперь по невнимательности допустила грубую ошибку.
Казалось, Феллини трезвела с каждой секундой.
– Какая ерунда! - громко повторила она, и при этом ее лицо исказилось в гримасе. - Гонзага никогда не дарил мне цветы и никогда бы этого не сделал. Как я могла клюнуть на такой дешевый трюк?!
Синьора угрожающе склонилась над Катериной. Испугавшись, девушка посмотрела на дверь.
– Послушайте, - нерешительно сказала она, - я должна вам все объяснить.
– Ваши объяснения меня не интересуют!- прошипела синьора. - Единственное, что я хочу знать, - кто вы и что вам надо?
– Ну хорошо, меня зовут не Маргарита Маргутта. Я Катерина Лима, журналистка.
– Все вранье! Я не верю ни единому вашему слову. Кто вас послал, чтобы вы все у меня выпытали? - Ловким движением Феллини схватила бутылку за горлышко и ударила ею о край стола. Бутылка разлетелась вдребезги.
Один из осколков попал Катерине в лицо. Через секунду она почувствовала, как по щеке стекает теплая струйка крови. Защищаясь, журналистка подняла обе руки. Она вскочила и оглянулась по сторонам в поисках пути к отступлению.
Разъярившись, Феллини угрожала Катерине «розочкой» разбитой бутылки.
– Я хочу знать, кто вас послал! - вновь потребовала она, четко произнося каждое слово.
– Никто меня не посылал. Успокойтесь же! - Выставив руки вперед, Катерина пятилась к двери.
В тяжелом взгляде синьоры читалась решительность. Без сомнения, алкоголь ударил ей в голову и она готова была идти до конца. Катерина лихорадочно соображала, как ей отразить атаку. Феллини вот-вот бросится на нее с «розочкой», и тогда не будет ни малейшего шанса.
Женщины смотрели друг другу в глаза и передвигались по комнате, как хищник и добыча. Сохраняя расстояние около двух метров, Катерина отрывисто, едва слышно дышала. Осторожно, словно канатоходец, она двигалась к выходу маленькими шажками. Когда Катерина дошла до двери, которая вела в коридор, Феллини внезапно остановилась, будто что-то обдумывая.
Затем она повернулась и, тяжело ступая по осколкам бутылки и ошметкам лилий, направилась к своему затертому креслу. Со вздохом опустилась на подушки. Ее глаза горели ненавистью. Феллини сказала:
– А сейчас исчезни, ты, маленькая дура, и забудь все, что услышала. Иначе ты меня узнаешь! Вон!
Катерина без колебаний выполнила требование хозяйки.
– Я оставлю визитку, - сказала она на прощание, - вдруг я вам понадоблюсь.
Она боялась, что лифт может застрять, поэтому припустила вниз по мраморной лестнице. Катерина глубоко вздохнула, когда выбежала на Лунготевере Марцио. Прохладный ночной воздух действовал успокаивающе.
То, что ей довелось увидеть, подтвердило самые худшие подозрения: спившаяся синьора, которая получила баснословные деньги за молчание, похоже, дошла до ручки. И потом эта Марлена! «Приличная дама», у которой были греховные отношения с дьявольским кардиналом. Неожиданное признание Феллини действительно многое прояснило. И хотя дело все равно было полно загадок, теперь хотя бы можно было говорить о мотиве убийства Марлены: отношения «приличной дамы» с кардиналом курии, закончившиеся ужасной расправой. «Но почему, - думала Катерина, - почему же члены курии присутствовали у нее на похоронах?»