Аэропорт Франкфурта, ворота № 26. Здание 456В - обычный образец архитектуры из стекла и стали. На входе голубая вывеска «FedEx» '. Сорокалетний тощий мужчина, припарковавший темно-синий «мерседес» у входа, явно спешил. Под фо-тохромными стеклами очков беспокойно мерцали глаза. Он выглядел уставшим, будто провел бессонную ночь. Мятый костюм придавал ему неряшливый вид. В левой руке у него был маленький пакет (десять на двадцать сантиметров), запечатанный скотчем.
Мужчина уверенно вошел в здание, сориентировался по указателю и приблизился к окошку. За стеклом сидела ухоженная блондинка, вежливо пожелавшая ему доброго утра. Она задала традиционный вопрос:
– Чем могу вам помочь?
– Ценная посылка, - ответил ранний клиент с деловитым спокойствием и передал пакет через стойку.
Блондинка из FedEx взяла пакет и удивилась его легкости. Потом она положила его на электронные весы, которые издали писк и выплюнули чек на клейкой лепте. Девушка прочитала адрес:
Джанкарло Соффичи отель «Крона», Райнуферш трассе, 10 65385 Ассманнсхаузен
' всемирно известная американская транспорта я корпорация, осуществляющая:»м пресс-достатки в любую ючку мира.
В гостинице Соффичи снял многокомнатный номер.
– А отправитель? - не глядя на него, спросила девушка.
– Тоже Джанкарло Соффичи!
– Адрес отправителя?
Клиент на мгновение запнулся, потом сказал:
– Читта дель Ватикане 1073, Рим.
Блондинка взглянула на мужчину и, наморщив лоб, записала данные.
– Со страховой суммой? - уточнила она.
– Ого тысяч евро.
Блондинка нервозно заполняла какие-то бумаги за стойкой. Потом она огляделась в поисках помощи. Но вокруг не было никого, кто мог бы ей помочь.
– Вы должны предъявить документы! - сказала она, после того как к ней вернулось самообладание.
Клиент достал паспорт и просунул его в окошко. Блондинка беззвучно прошептала имя и фамилию: Джанкарло Соффичи. Наконец она вернула документ.
– Так вы говорите, сто тысяч евро?
– Да, - последовал ответ.
– Тогда вы должны задекларировать содержимое посылки.
– Пишите: научный образец!
– Это будет недешево, - предупредила она, вводя данные в компьютер.
Соффичи вытащил бумажник и протянул блондинке кредитную карточку.
– Когда мне ожидать посылку? - спокойно спросил он. Блондинка бросила на клиента долгий взгляд, потом ответила:
– Завтра в десять. Но если хотите, доставку можно ускорить…
– Нет-нет, я не тороплюсь. Завтра в десять.
После того как Соффичи расписался и получил назад кре дитку и квитанцию, он сразу ушел, стараясь не привлекать внимания. Через две минуты он уехал на своем темно синем «мерседесе» в сторону Висбадена по шоссе А-3.
В такую рань на автобане машин было совсем мало. Соф-фичи мог спокойно подумать. Он был уверен, что Гонзага все еще не догадывается о том, что происходит. Кардинал наверняка по-прежнему считает Соффичи преданным секретарем, о которого можно вытирать ноги, как о половую тряпку. Его преосвященство до сих пор видит в нем человека, рассматривающего должность монсеньора как вершину клерикальной карьеры и трижды в день на коленях благодарящего Бога за эту милость. Хотя, возможно, кардинал думает, что его секретарь погиб после похищения неделю назад.
Соффичи представил кардинала, который наверняка уже приступил к работе. Он знал, что Гонзага готов идти по тру пам. Чем больше была обида, тем сильнее Соффичи ее чувствовал. Кардинал недооценивал его. Он никогда в жизни не догадался бы, что именно Соффичи организовал дело вместе с Обожженным.
Правда, это была не его идея. Обожженный сам пришел к нему и предложил убедить Гонзагу поучаствовать в сделке. Соффичи сначала не хотел верить в то, что говорил Обожженный. 11о именно он, помощник кардинала, решил взять пробу с Туринской плащаницы, намереваясь продать святыню. Сбыть за очень большие деньги.
На самом деле деньги для него значили мало. Намного важнее для Соффичи была возможность посчитаться с Гоизагой. Слишком часто и слишком глубоко Гонзага обижал секретаря, обращаясь с ним как с собакой и часто выставляя его на посмешище. Теперь он хотел ответить Гонзаге тем же.
По просьбе Обожженного Соффичи организовал с помощью поддельного факса встречу на Пьяцца дель Пополо. Соффичи покачал головой: «Кто бы мог подумать, что Гонзага попадет в аварию?»
По своим темным каналам Обожженный узнал, что Гонзагу шантажирует Аницет и государственный секретарь везет в замок Лаенфельс копию, а не оригинал плащаницы. Научные исследования это подтвердили. И Обожженный предложил новую, еще большую сделку: с бандой профессиональных преступников он организовал похищение. «Конечно, я знал о«*» этом, - самодовольно думал Соффичи. - Иначе меня самого мог разбить удар».
К сожалению, похищение не увенчалось успехом. Гонзага даже под пытками, которые угрожали его жизни, утверждал, что отвез в замок Лаенфельс оригинал плащаницы.
Несомненно, кусочек, вырезанный Обожженным из оригинала плащаницы, становился после этого еще дороже. С его помощью можно было доказать, что плащаница в замке Лаенфельс была все же оригиналом, а не подделкой.
«Я знаком с Аницетом и его подозрительным братством. Я был вместе с Гонзагой, когда тот отвозил плащаницу Иисуса из Назарета. И поэтому я предложу Анипету драгоценный кусочек материи», - думал Соффичи.
Но Обожженный вел двойную игру: он предложил свой трофей антиквару Мальбергу, который каким-то образом оказался втянут в это дело. Когда Соффичи следил за Обожженным, он видел, как тот в соборе Святого Петра предлагал немцу купить кусочек плащаницы. Соффичи этого не мог простить.
Обожженного не любили в преступном мире. Он был одиночкой, а таких людей не очень-то ценят, поскольку они непредсказуемы и опасны. Люди, которые помогали Обожженному в похищении кардинала, его же и убили. «Я не хотел этого. Я просто сделал заказ - отобрать у него целлофановый пакетик с материей. Об убийстве не было и речи. Пусть Господь помилует его душу».
Так думал монсеньор Джанкарло Соффичи, сидя за рулем темно-синего «мерседеса». Он не любовался сказочным рейн ским ландшафтом между Эльтвилле и Ассманнсхаузеном, который был особенно красив осенью, когда переливался красными и золотыми оттенками виноградников. Холмы и горы по правую сторону прибрежной дороги подернулись дымкой, подсвеченной лучами утреннего солнца. Через наполовину от крытое боковое окно в салон проникал легкий гнилостный запах реки. За последние дни, после дождей, Рейн окрасился в коричневый цвет.
В Яорхе Соффичи свернул направо и поехал по узкой грунтовой дороге, которую хорошо помнил. Добравшись до ворот, преграждавших путь в замок Лаенфельс всем незваным гостям, Соффичи немного постоял, не выключая мотора. Он специально не предупреждал о своем визите.
Любопытный охранник высунулся из крошечного окна караульной будки и мрачно посмотрел на Соффичи.
– Апокалипсис 20:7! - прокричал Соффичи. - Доложите обо мне Аницету. Меня зовут Соффичи, мы знаем друг друга.
Подействовал скорее пароль, а не последние слова секретаря. Ухмыляющаяся физиономия охранника исчезла из окошка, и вскоре решетка автоматически поднялась.
Соффичи нажал на газ. Мощеная дорога круто шла вверх, к замку. Мотор служебного лимузина бешено завывал па первой скорости. Достигнув вершины, Соффичи заглушил двигатель и вышел.
Во внутреннем дворе замка царила тишина. От сырых стен шестиэтажных зданий, расположенных на берегу Рейна, исходил запах плесени. Все окна на первом этаже, кроме одного справа, были закрыты. В нем промелькнуло бледное лицо Аницета. Длинные волосы были зачесаны назад, как у актера Вернхарда Минетти незадолго до смерти. Аницет окинул Соффичи оценивающим взглядом. Ему не нужно было ничего произносить - отталкивающее выражение на его лице говорило само за себя.
– Не припоминаю, чтобы я вас приглашал, - заявил Аницет. - Откуда вы вообще здесь взялись? Кто вас послал?
В отличие от своего первого визита, секретарь вел себя отнюдь не застенчиво. Напротив, Соффичи уверенно улыбался. Однако проявление чувств было чуждо Fideles Eidei Flagrantes.
– Вначале я сердечно поздороваюсь с вами, - ответил помощник кардинала Гопзагп. - Кстати, я не хотел бы начинать наш разговор у порога. Может статься, что у стен вырастут уши, и информация, достаточно неприятная для вас, попадет в Ватикан. Будет лучше, если мы побеседуем без случайных свидетелей.
Аницет с шумом захлопнул окно. Через мгновение он уже стоял в проеме стрельчатой двери. На нем был серый сюртук, застегнутый до самого подбородка, как у учителя в девятнадцатом веке. Впрочем, весь его вид не соответствовал времени. Но Соффичи привык к этому в Ватикане.
– Мне действительно интересно, что просил передать Гон-зага, - сказал Аницет, выходя навстречу секретарю, но не подавая ему руки.
– Гонзага? - Соффичи усмехнулся. - Я здесь не по приказу государственного секретаря. Я приехал сюда по собственной воле и личной инициативе. Дело касается Туринской плащаницы.
Лицо Аницета исказилось в гримасе. Он побагровел и угрожающе произнес:
– Гонзага обманул пас. Но я отплачу ему за это, так и передайте!
– Позвольте мне заметить, - напористо произнес Соффичи, - что кардинал Гонзага доставил вам все же оригинал плащаницы Господа нашего Иисуса. Он бы не рискнул обмануть вас. Гонзага боится потерять место государственного секретаря. И вообще, он еще не потерял надежды стать в будущем понтификом. Карьеристов хватает и за стенами Ватикана.
Аницет окинул взглядом двор, проверив, не подслушивает ли кто их разговор. Потом он провел Соффичи через узкую стрельчатую дверь и указал рукой на крутую лестницу:
– Проходите!
Лестница вела прямо в кабинет Аницета. Дневной свет едва проникал сюда сквозь круглое окно. Обстановка была спартанской. Широкий, грубо струганный стол, который в монастырях использовался как трапезный, стоял у стены напротив окна. Остальные стены были увешаны полками, на которых громоздились сотни книги папок. Глядя на этот хаос, Соффи чи подумал: «Как здесь можно что-нибудь отыскать?»
– Итак, что вам нужно? - резко спросил Аницет и жестом предложил гостю сесть на неудобный стул с ребристой спинкой.
– У меня, - начал Соффичи, присев, - есть небольшой предмет, с помощью которого можно подтвердить подлинность Туринской плащаницы, то есть того полотна, что находится в замке Лаенфельс.
– Вы имеете в виду тот кусочек, вырезанный преступником? - Глаза Аницета зло сверкнули, и он, склонившись над столом, простонал: - Ах, этот Гонзага! Дьявол в пурпурной мантии.
– Гонзага здесь абсолютно ни при чем, - холодно заметил Соффичи. - Он даже не знает, что я сейчас здесь. Официально я считаюсь пропавшим в результате похищения.
– А ваш роскошный лимузин?
– Это служебная машина государственного секретаря! Людям из определенных кругов поменять номера на автомобиле - сущая безделица.
Апицет в раздумье покачал головой. Похоже, он недооценивал этого Соффичи.
– Значит, вы со всей серьезностью утверждаете, что у вас есть проба ткани Туринской плащаницы?
– Именно так, - подтвердил Соффичи. Апицет осклабился.
– Слишком глупо, Обожженный говорил мне то же самое.
– Обожженный мертв. Его труп плавает в фонтане ди Треви. Апицет сглотнул. Было видно, что он напряженно думает.
Бывший кардинал провел по лицу рукой, как будто хотел удалить из памяти неприятные воспоминания.
– Это правда? - неуверенно спросил он.
Соффичи был готов к этому вопросу. Он вытащил из куртки газетную вырезку и протянул ее главе братства. Аницет прочитал и кивнул.
– Одним преступником на земле стало меньше, - цинично заметил он. - Вот уж о ком жалеть не стоит. - От его слов в комнате стало еще холоднее.
– Надеюсь, теперь вы мне верите, - сказал Соффичи. - Обожженный был бандитом. Он вел переговоры о продаже образца одновременно с несколькими людьми. Он и меня хотел обвести вокруг пальца. И это после того, что я провел нею подготовительную работу. Как видно, это не сошло ему с рук. Аницет долго молчал, что ему было несвойственно. Нако
нец ОН ВЫМОЛВИЛ:
– Это вы… Обожженного…
– Нет, что вы! - перебил его Соффичи. - Просто… не счастный случай на производстве, так сказать.
Аницет пожал плечами. Эта фраза не тронула его. Но вдруг он вызывающе взглянул на секретаря и с волнением в голосе спросил:
– У вас этот предмет с собой?
На лице монсеньора просияла надменная улыбка. Он ждал этого момента и сейчас наслаждался каждой секундой. Теперь он вел себя высокомерно, а его собеседник по другую сторону стола, казалось, уменьшался на глазах.
– Разумеется, нет! - наконец ответил он. - Я хорошо подготовился ко всем непредвиденным случайностям.
– Я вас не понимаю. Что это значит?
– Вы серьезно думаете, что я могу носить столь драгоценный предмет в кармане? Мы уже с вами увидели на примере Обожженного, к чему это может привести.
– Я понимаю. - Аницет все больше удивлялся монсеньо-ру, которого раньше недооценивал. Не сводя пристального взгляда с помощника Гонзаги, он задал еще один вопрос: - И где сейчас находится этот предмет?
– Вы, конечно, можете спрашивать об этом, но не ждите, что я отвечу. Позвольте мне, в свою очередь, поинтересоваться: почему этот кусочек ткани так важен для вас, ведь он составляет всего лишь крошечную часть плащаницы, которая находится в вашем замке?
Лицо Аницета перекосилось, словно этот вопрос доставлял ему боль.
– Этого, монсеньор, я сказать не могу. Ответ повергнет вас, Церковь и миллионы ее приверженцев в отчаяние и сомнения. Предназначение братства и состоит в том, чтобы знать вещи, о которых мир даже не догадывается. Вы меня понимаете?
Некоторое время оба сидели молча, поглядывая друг па друга. Соффичи размышлял над фразой Аницета. А тот напряженно думал о том, как подступиться к подлецу монсеньору.
– Скажите, а у вас есть доказательство того, что предмет аутентичен? Вы ведь не можете мне ничего предъявить. Я собственными глазами видел, как подделывают подобные вещи.
С подчеркнутой медлительностью Соффичи вытащил из кармана конверт с рентгеновскими снимками и протянул Аницет у. Магистр слишком долго занимался плащаницей и мог с ходу распознать оригинал. Он снова и снова смотрел негативы на свет, скудно пробивавшийся в комнату, потом наложил снимки друг на друга и еще раз взглянул, прищурив глаза.
– Поздравляю, - наконец сказал он, - великолепная работа!
– Если быть честным, - ответил монсеньор, - это работа Обожженного.
Казалось, Аницет не расслышал. По крайней мере, сделал вид. После долгой паузы, которую он потратил на раздумья, магистр церемонно откашлялся и проговорил:
– Вы все еще не хотите сказать мне, где вы прячете драгоценный предмет?
– Нет, я этого не сделаю, - ответил Соффичи с негодованием. - Это и мое предназначение - знать вещи, о которых мир не догадывается. Вы меня понимаете?
С виду Аницет был спокоен, но на самом деле кипел от ярости. Никто из братства, никто, даже профессор Мьюрат, не имел права так с ним говорить! «Нужно будет убить этого выскочку, - пронеслось у него в голове, - столкнуть его с самой высокой башни Лаенфсльса». Но мысль, что драгоценный кусочек ткани может быть навсегда утерян, сдерживала злость.
– Хорошо, монсеньор, поговорим о деньгах. Мне кажется, в этом кроется причина вашей несговорчивости.
– Да, - откровенно ответил Соффичи. - Вы должны понимать: я не вернусь в Ватикан. Я решил сменить сутану на костюм от Кардена.
– Ах вот оно что!
– Да, именно так. Я уже наладил кое-какие контакты в Юж пой Америке. В Чили и Аргентине есть роскошные сообщест на для тех, кто решил повесить на гвоздь мантию или сутану. К сожалению, жизнь в этих гостиницах для людей, порвавших с прошлым, очень дорого стоит. Но кому я это рассказываю!
– Хорошо. - Аницет поморщился и продолжил: - Сколько?
– Скажем… - Соффичи посмотрел на потолок, будто там было зловещее предзнаменование, как на пиру у вавилонского царя Валтасара, - полмиллиона!
– Аргентинских песо?
– Американских долларов!
– Это невозможно. Вы с ума сошли, Соффичи.
– В принципе, можно поторговаться.
– Я предлагаю вам половину. Наличными. Мелкими купюрами, бандеролью.
Соффичи в беспокойстве заерзал на неудобном стуле. Он знал, что едва ли сможет найти другого покупателя на эту реликвию, который будет готов выложить четверть миллиона долларов за крошечный кусочек материи.
– Хорошо, - сказал монсеиьор и протянул Аницету через стол руку, - четверть миллиона долларов США.
Аницет проигнорировал рукопожатие.
– Когда вы сможете привезти его? - спросил он. Похоже, Аницет снова обрел уверенность.
– Если хотите, завтра утром, в одиннадцать. Товар - деньги. Но без фокусов!
– Это дело чести, - ответил Аницет, хотя у него на этот счет было особое мнение.