В прекрасную пору, в июльскую ночь, Как синька все небо; а звезды, точь в точь, Так ярко светлы, как гнилушки. И ветви деревьев как чьи-то рога Виднелись. В ту пору, вблизи чердака Сидели две кошки старушки. Не манить их мира сего суета; Ни птиц щебетанье, ни крики кота Уж более их не пленяют. На кухне кормили их сытно; потом На крышу засели они, и вдвоем Беседой себя занимают: Подруга подруге рассказ начала, Как жизнь она мирно в семейств вела В довольстве, роскошно, богато…. Какие бывали припасы у ней, Какие постели, гульба средь ночей; Какие бывали котята…. «Не то, чтобы в праздник – и в будни всегда Бывала сытна и привольна еда – Сырое давалось нам мясо. (Хозяин на рынке мясным торговал; Похуже клал в лавку, себе-ж оставлял Всегда он получше припасы). Мы счастливо жили; но пестрый мой Кот Хозяину много наделал хлопот: Не знаю какую-то птицу Из клетки достал он ночною порой – А мастер на это он был удалой – И вот он погиб за певицу, – За то, что вблизи ее слушать хотел: – Наш старый хозяин того не стерпел, Он бил его…. Этого мало: Не внемля упорству, не глядя на крик, На казнь несчастливца влек злобный старик…. С тех пор я Бога не видала. И горько мне было остаться вдовой; Лишь ласка хозяйки моей молодой Меня развлекала порою. Конечно, та ласка была все не та, Как ласки любимого мною Кота – Залог их остался со мною…. Почти и неделя еще не прошла, Как я окотилась, – и рада была Моя молодая хозяйка. Всех – шестеро было: два рыжих котят; Один только пестрый, один полосат, Да парочка белых что зайки. Хозяин, злодей, меня выгнал на двор, И тотчас же сделал котятам разбор – Не внял он взываниям слезным…. Из всех мне Пестрянку отдал одного – И то уж хозяйка просила его – А прочие где – не известно. Но что же? – удел наш на свете: терпеть! – У матерьней груди осталось согреть Одно только семя залога…. И как же хорош мой Пестряночка был? Как он на отца своего походил, И как утешал меня много…. Шалун быль игривый, красавец вполне; Смышлен не по летам, так ласков ко мне; Мурныкал, когда я лизала. Любил он, признаться, порой, баловать; И рано открылась в нем страсть воровать, - Хоть сыт, – но, бывало, все мало. Исправить его я брала много мер: Журила, отца становила в пример, – А строгих взять мер не хотела; Сложеньем был слаб он и нежен что пух, Царапнуть? – а как заболеет он вдруг? Один был, ну, я и жалела! Однажды (я помню суббота была), Хозяйка премного блинов напекла С сметаной, и так и с снедками; Поставила завтрак – и прочий припас, И так закормила и мужа и нас, Что есть отказались мы сами. Я, плотно наевшись, соснуть прилегла, – И тут-то свершилось, чего не ждала: Пестрянка по полкам пустился…. По лез за блинами, – и сталась беда: Увлекши его сорвалась сковрода – И бедный до смерти убился!.. Мне было и больно, и страшно, и жаль; Хозяйку же сильно терзала печаль За участь любимца такую… (Пестрянка хозяйке был тем очень мил, Что гость его сильно один полюбил. Ходивший к нам днем зачастую). И так мой несчастный, но милый мни, сын, Погиб в цвете жизни. – Украденный блин, – Вот что мне в наследство осталось! И помню я живо: во мраке ночном Хозяин могилу копал косарем, Хозяйка слезми заливалась…. «Игривый был котик!» сказала она, И жалости нежной и горя полна, С участьем на трупик глядела; А муж, вырыв ямку, его положил, Зарыл, да и землю ногой придавил, И молвил: «ну, кончено дело!» Им нуждушки нет, позабыли его, Игривого сына они моего, – Но я не забыла так скоро!.. «Так что же, – другая ей Кошка в ответ – Ведь ты виновата и вышла, мой свет: Зачем баловала ты вора!»