1. Шкала оценок уровня этнических конфликтов (УЭК)

2. Этническая неоднородность (ЭН)

3. Альтернативные объясняющие факторы

4. Рабочие гипотезы

5. Единицы анализа

Согласно обсуждавшейся в главе 1 теории этнического фаворитизма, этнический конфликт возникает вследствие постоянной необходимости бороться за ограниченные ресурсы и нашей врожденной склонности к этническому фаворитизму. В этнически разделенных обществах борьба за ограниченные ресурсы очень часто канализируется по этническим линиям. Вследствие этнического фаворитизма люди в конфликтных ситуациях легче объединяются со своими этническими сородичами, чем с чужаками. Чем сильнее популяция разделена в этническом отношении, тем сильнее тенденция к объединению людей в такой борьбе по этническому признаку. Иными словами, чем больше генетическое расстояние между соперничающими этническими группами, тем сильнее конфликт стремится к канализации по этническим линиям (см. Salter, 2003, 2004). Следовательно, резонно предположить, что должна существовать положительная корреляция между степенью этнического разнообразия общества и масштабом и напряженностью этнического конфликта. Чем глубже население страны разделено в этническом отношении, тем сильнее конфликты интересов становятся канализированными по этническим линиям.

Центральная гипотеза исследования, выведенная из теории этнического фаворитизма, может быть протестирована на эмпирических данных путем замены гипотетических концептов переменными операционной среды. Мы должны иметь возможность измерять уровень этнического фаворитизма и относительную значимость этнических конфликтов. В своем предыдущем исследовании (Vanhanen, 1999a) я сформировал индекс этнической неоднородности для оценки силы этнического фаворитизма и шкалы оценок институализированных и насильственных этнических конфликтов для оценки масштаба и интенсивности таких конфликтов. Последние две переменные были объединены в индекс этнического конфликта. Анализ эмпирических данных в группе из 148 стран в период 1990-1996 годов показал, что индекс этнической неоднородности коррелирует в высокой степени (0,857) с оценкой по шкале институализированных этнических конфликтов, в умеренной степени (0,467) с оценкой по шкале насильственных этнических конфликтов и в высокой степени (0,726) с объединенным индексом этнического конфликта (Vanhanen, 1999a, стр. 55; Vanhanen, 1999b, 2012). Для целей настоящего исследования я реструктуризировал как меру этнической неоднородности (ЭН), которая будет использоваться в качестве основной объясняющей переменной, так и меру этнического конфликта для улучшения этих показателей. Были собраны новые данные о величинах зависимой и объясняющей переменных.

Центральная гипотеза исследования базируется на предположении о неизменности других имеющих отношение к вопросу обстоятельств. Но в реальном мире это не обязательно так. Существуют значительные вариации местных условий, способные уменьшить корреляцию между мерами этнической неоднородности и этнического конфликта. Несомненно, на возникновение этнического конфликта влияют разнообразные факторы. Вопрос в том, что эта за факторы. Я не имею определенного представления о природе и значимости таких факторов, но собираюсь учесть влияние некоторых из них, использовав их в качестве альтернативных объясняющих переменных. Ранние исследования этнического конфликта содержат указания на различные факторы, которые могут быть причинно связаны с этническим конфликтом. К сожалению, многие из них невозможно операционализировать. Я сосредоточиваю внимание на некоторых факторах, которые возможно измерить посредством эмпирических переменных.

Во-первых, резонно предположить, что этнические конфликты легче перерастают в насилие в менее развитых в социально-экономическом отношении странах, где может оказаться сложнее удовлетворить потребности различных социальных групп. Следовательно, можно предположить, что уровень социально-экономического развития отрицательно коррелирует с масштабом этнического конфликта. Для измерения вариации социально-экономического развития могут быть использованы показатели наподобие дохода на душу населения и индекса развития человеческого потенциала (см. Thomay, 2011, pр. 23-24).

Во-вторых, исходя из теории демократического мира (см. Rus-sett, 1997; Gleditsch, Hegre, 1997; Gleditsch, 1999), разумно предположить, что уровень этнического конфликта в демократических странах должен быть ниже, чем в недемократических. Нильс Петер Гледич (Gleditsch, 1999) отмечает: «Поскольку гражданские войны и другие формы внутренних беспорядков являются в настоящее время преобладающей формой вооруженных конфликтов, мы должны задаться вопросом, существует ли демократический мир на внутригосударственном уровне» (р. 644). Он приводит два противоположных друг другу довода. С одной стороны, идея демократии как «метода ненасилия» заставляет нас ожидать, что чем демократичнее страна, тем ниже в ней уровень внутреннего насилия. С другой стороны, теория мобилизации ресурсов гласит, что чем демократичнее режим, тем большего числа конфликтов следует ожидать вследствие того, что открытость политической системы поощряет политическую активность самых разных видов. Согласно этой теории, «определенный уровень конфликтов может являться платой демократии за дозволяемый ею уровень политической свободы» (р. 650). Следовательно, это заставляет нас ожидать по мере возрастания демократии большего внутреннего насилия, включая этническое. Гледич расценивает эти две тенденции скорее как комплементарные, чем как конкурирующие. Он цитирует Эдварда Мюллера и Эриха Вееде (Muller, Weede, 1990), пришедших к выводу, что «внутреннее насилие, вероятно, будет низким при жестком авторитарном правлении, но также и в высоко демократичных странах (р. 650). Согласно их инверсной U-гипотезе, мы можем ожидать криволинейной зависимости между демократией и гражданской войной. Хевард Хегре и соавторы (Hegre et al., 2001) протестировали инверсную U-гипотезу и обнаружили, что инверсная U-образная кривая наилучшим образом описывает отношение демократии и гражданской войны. При режимах с промежуточными оценками по шкале «демократия – автократия» вероятность возникновения гражданской войны намного выше, чем при демократиях или автократиях. Авторы приходят к выводу: «Самым надежным путем к стабильному внутреннему миру в долгосрочной перспективе является демократизация, насколько это возможно» (р. 44; см. также Henderson, 1999b, pр. 282-283; Ellingsen, 2000; Mousseau, 2003; Rosato, 2003; Davenport, 2004; Walter, 2004; Rasler, Thompson, 2005; Beissinger, 2008). Исследование Хегре и соавторов (Hegre et al., 2001) посвящено гражданской войне, а не насильственному этническому конфликту, но ввиду вовлеченности этнических групп в большинство гражданских войн оправданно расширить их гипотезу также и на насильственный этнический конфликт. Следовательно, уровень демократизации предположительно имеет отрицательную корреляцию с уровнем этнического насилия. Эта гипотеза не предполагает криволинейной зависимости между демократией и этническим миром, но по корреляционной кривой было бы несложно определить, является ли зависимость криволинейной или нет. Иными словами, подкрепляют ли эмпирические данные настоящего исследования инверсную U-гипотезу или противоречат ей.

Все сформулированные выше гипотезы являются тестируемыми и фальсифицируемыми. Они могут быть проверены на основании эмпирических данных путем замены гипотетических концептов эмпирическими переменными. В рамках этих гипотез меры этнического конфликта являются зависимыми переменными, предположительно казуально связанными с объясняющими переменными: с уровнем этнической неоднородности (ЭН), а также с альтернативными и дополнительными объясняющими переменными. Проблема состоит в том, как определить переменные и как получить требующиеся для анализа эмпирические данные. В этой главе я определяю переменные, которые будут использованы при статистическом анализе.

 

1. Шкала оценок уровня этнических конфликтов (УЭК)

В моем предыдущем исследовании этнического конфликта и этнического фаворитизма (Vanhanen, 1999a, 1999b) я использовал шкалу насильственного этнического конфликта, где оценки масштаба и значимости насильственного этнического конфликта варьировали от нуля до 100. Для оценки значимости институализированного этнического конфликта использовалась другая шкала. Эти две шкалы объединяли в индекс этнического конфликта посредством сложения оценок по двум базовым шкалам. Данные об этнических конфликтах получали из различных источников и на основе полученной информации формировали оценки по указанным шкалам. Полученные данные относились в основном к периоду 1990-1996 годов. В более свежем исследовании (Vanhanen, 2012) шкалы оценок институализированного этнического конфликта интересов и этнического насилия основывались на данных за период 2003-2008 годов.

В настоящем исследовании я буду использовать только одну шкалу оценок значимости этнического конфликта. Как отмечалось в главе 1, этнические конфликты, от мирных конфликтов интересов до насильственной борьбы, представляют собой континуум без четкой границы между мирными и насильственными конфликтами. В действительности в этнических конфликтах мирные и насильственные стратегии зачастую используются в сочетании. В одной и той же стране одни конфликты являются институализированными и мирными, а некоторые другие в большей или меньшей степени насильственными, но относительная значимость мирных и насильственных конфликтов может сильно варьировать от случая к случаю и с течением времени. Вследствие этого я решил сформировать единую шкалу оценок этнического конфликта, где оценки сочетают в себе мирные и насильственные аспекты.

Но прежде чем конструировать шкалу оценок этнического конфликта, необходимо обсудить проблему, как отделить этнический конфликт от социальных и политических конфликтов других типов. Как провести такое разграничение? Различие между этническим конфликтом и конфликтами других типов, разумеется, не всегда самоочевидно. Во многих случаях элементы этнического и другого рода конфликтов перемешаны, и то, как будет классифицирован конкретный конфликт, зависит от интерпретации исследователя. Моим руководящим принципом было классифицировать конфликт как этнический, если этнические элементы его видны как на ладони. В этнических конфликтах главными соперниками являются этнические группы либо члены этих групп, и конфликты отражают межэтническую неприязнь. Давайте рассмотрим некоторые определения этнического конфликта.

Горовиц (Horowitz, 1985) отмечает, что в разделенных обществах этнический конфликт находится в центре политики. Почти все политические события имеют этнические последствия. Автор ссылается на многие типы насильственных этнических конфликтов, но отмечает также и то, что существуют многочисленные не столь драматические формы этнического конфликта. К примеру, может существовать движение за экспроприацию торговцев иных этносов либо за изгнание нанимаемых на длительный срок рабочих иностранного происхождения. Вооруженные силы также часто подразделяются по этническому признаку. Левинсон (Levinson, 1994) подчеркивает, что хотя внимание всегда привлечено к самым кровавым и наиболее затяжным конфликтам, мы не должны игнорировать многие ненасильственные конфликты.

Ставенхаген (Stavenhagen, 1996) определяет этнический конфликт как «затяжную социальную и политическую конфронтацию соперников, определяющих себя и друг друга в этнических терминах, то есть когда критериями распознавания противоположной стороны служат национальное происхождение, раса, язык и другие маркеры культурной идентичности» (р. 284). Автор подчеркивает, что «этнический конфликт является непрерывной формой коллективных действий между этническими группами по этническим проблемам и включает определенную степень организации» (р. 136). Я полагаю, эти определения достаточно хорошо характеризуют этнические конфликты. В другой связи Ставенхаген (Stavenhagen, 1988) отмечает, что когда разные этнические группы или этносы живут бок о бок в одном обществе, «вероятность конфликта всегда присутствует» (р. 18).

Хутчинсон и Смит (Hutchinson, Smith, 1996) связывают этнический конфликт также с экономическим неравенством этнических групп. Они отмечают, что «долголетняя борьба за скудные ресурсы усугубляет культурные различия; когда экономическое неравенство накладывается на неравноправие этнических групп, результатом часто является жестокий конфликт». Авторы продолжают, что существуют также «международные конфликты, порождаемые этническими различиями: конфликты между национальными государствами, инициированные или обостренные сепаратистскими и ирредентистскими этническими движениями» (pр. 3-4; о горизонтальном неравенстве и конфликте см. Stewart, 2008). Гурр и Харф (Gurr, Harff, 1994, р. 6) отмечают, что почти 80% политизированных этнических групп, насчитывавшихся в 1990 году, жили в условиях наследия или современной экономической либо политической дискриминации, либо и той и другой одновременно. Коренные малые народы в особенности страдают от дискриминации, насильственной ассимиляции, рабства, вытеснения и геноцида. Марк Р. Бейссинджер (Beissinger, 2001, р. 850) различает насильственные и ненасильственные конфликты. Согласно его трактовке, «насилие может быть определено как умышленное применение физической силы с целью причинения вреда физическим лицам или нанесения вреда имуществу». Безусловно, необходимо различать также этническое и неэтническое насилие.

Фирон (Fearon, 2006) отмечает, что «многие случаи насилия могут быть отнесены к этническим, от стычек в баре до преступлений ненависти, восстаний и гражданских войн. В общих чертах, насильственное нападение может быть определено как этническое, если оно: а) мотивировано враждебностью к этничности других; б) жертвы избираются по этническим критериям; либо в) нападение осуществляется от имени этнической группы» (р. 5). Это означает, что в категорию этнического насилия нам следует включать также многие виды насильственных действий, производимых этнически мотивированными лицами.

Рассмотренные выше определения этнического конфликта предоставляют нам критерии, отделяющие этнический конфликт от конфликтов других типов. Однако во многих случаях требуются разъяснения, поскольку границы между этническими и неэтническими конфликтами, так же как между насильственными и ненасильственными конфликтами, не самоочевидны. Один и тот же конфликт может иметь как этнические, так и неэтнические составляющие, а в случаях этнических демонстраций, беспорядков и репрессий различия между ненасильственным и насильственным конфликтами могут затемняться.

Проблема заключается в том, как измерить либо оценить относительную значимость этнических конфликтов. На самом деле лишь немногие исследователи пытались измерить степень этнических конфликтов. Гурр (Gurr, 1993a) один из них. Он построил шкалу ненасильственного протеста, оценки которой основаны на наиболее широкомасштабных и интенсивных событиях, о которых сообщалось в пятилетние периоды с 1945-1949 по 1985-1989 годы. Оценки шкалы ненасильственного протеста выглядят следующим образом: 0 = сообщения отсутствуют;

1 = словесные перебранки; 2 = политически организованная деятельность существенных масштабов; 3 = единичные демонстрации, забастовки, митинги с числом участников в сотни или единицы тысяч; 4 = значительное число демонстраций, забастовок, митингов с числом участников от 10 000 человек и выше; 5 = подобные мероприятия с числом участников более 100 000 человек; 6 = другое, специально оговоренное (р. 95). Для оценки уровня насильственного протеста и восстания Гурр (Gurr, 1993a, pр. 93-98) построил другую шкалу. Оценки шкалы насильственного протеста следующие: 0 = сообщения отсутствуют; 1 = разрозненные акты саботажа, символическое уничтожение имущества; 2 = ограниченные беспорядки; 3 = существенные беспорядки; 4 = серьезные и широкомасштабные беспорядки; 5 = локальные восстания, вооруженные попытки захватить власть на местном уровне; 6 = другое, специально оговоренное. Вот оценки шкалы Гурра для восстания: 0 = сообщения отсутствуют; 1 = политический бандитизм, спорадический терроризм, неудачные попытки переворота, осуществленные группой или от имени группы; 2 = кампании терроризма, удачные перевороты;

3 = партизанская деятельность в ограниченных масштабах;

4 = широкомасштабная партизанская деятельность; 5 = затяжная гражданская война, ведущаяся воинскими подразделениями в основных регионах страны; 6 = другое, специально оговоренное; 7 = члены группы участвуют в гражданской или революционной войне, специально или в основном не связанной с групповыми интересами; 8 = члены группы участвуют в международной войне, специально или в основном не связанной с групповыми интересами. Шкалы Гурра непригодны для целей настоящего исследования, но они дают полезные подсказки относительно того, как следует строить подобные шкалы.

Я попытался оценить относительную значимость этнических конфликтов в странах с использованием шкалы с оценками от 1 до 5. К сожалению, отсутствуют какие-либо прямые индикаторы, которые могли бы быть использованы для измерения этнических конфликтов. Я был вынужден выставлять оценки каждой стране на основании имеющихся сведений и комбинировать информацию относительно институализированных и насильственных форм этнического конфликта. Масштабы и значимость этнических конфликтов варьировали от нуля, или от несерьезных инцидентов, до случаев, когда насильственные этнические конфликты преобладали в политике. Задачей при построении шкалы был учет как различных форм институализированных и мирных этнических конфликтов, так и конфликтов с применением насилия, от незначительных инцидентов на индивидуальном и местном уровнях до насильственных столкновений и этнических гражданских войн, в которых погибали тысячи и даже миллионы человек.

При оценке этнических конфликтов будут использованы различные виды информации. Я собираюсь применять в качестве индикаторов институализированных и более или менее мирных этнических конфликтов интересов существование в обществе этнических партий и иных этнических организаций, включая военизированные, значительное этническое неравенство в государственных институтах, этнические демонстрации и беспорядки, а также устойчивые формы этнических репрессий и дискриминации. Использование этих индикаторов основано на предположении, что формирование этнических организаций и проявления этнической дискриминации указывают на существование межэтнической напряженности и конфликта интересов. Людям нет нужды организовываться по этническому признаку, если не существует межэтнической напряженности или этнических конфликтов интересов. Институализированные конфликты интересов могут протекать мирно в политических форумах и через выборы, но этнические организации могут прибегать и к средствам силового принуждения.

Резонно также предположить, что существенное этническое неравенство в государственных институтах указывает на наличие институализированных этнических конфликтов. Если одна этническая группа доминирует в институтах, принимающих политические решения, а некоторые другие этнические группы не представлены в них или сильно недопредставлены, то оправданно говорить о наличии институализированных этнических конфликтов. То же самое касается дискриминации и репрессий этнических групп. Напряженность между привилегированной и ущемленной этническими группами неизбежна и может приводить к возникающим время от времени вспышкам гнева и этнического насилия (см. Stewart, 2008).

Значимость этнических партий можно грубо оценить суммарным процентом голосов, полученных ими на парламентских или президентских выборах. Этот процент определяет степень электоральной конкуренции, организованной по этническому признаку. Серьезная проблема такого метода в том, что часто неясно, какие партии следует считать этническими. На практике многие партии имеют как этнические, так и неэтнические характеристики. Во многих случаях достаточно легко определить, какие этнические группы существенно недопредставлены в политических институтах, но опять же существуют многочисленные пограничные случаи. То же касается дискриминации и репрессий некоторых этнических групп. Гегемонистский контроль этнического меньшинства или этнического большинства представляет собой институализированную форму этнического неравенства и этнического конфликта. В дополнение к этническим партиям я пытался принимать в расчет и иные типы этнических организаций, включая организации, выражающие экономические и культурные интересы, а по возможности подпольные политические партии, военизированные и партизанские организации.

Масштабы и значимость этнического насилия варьируют в столь же широких пределах, что и формы институализированных и мирных этнических конфликтов. Не существует какого-либо прямого показателя, который мог бы быть использован для оценки относительной значимости этнического конфликта, участники которого прибегают к различным формам принуждения и насилия. Размах и относительную значимость таких конфликтов приходится определять на основании доступной информации. На практике размах насильственного конфликта варьирует от демонстраций, беспорядков, забастовок и уничтожения собственности до нападений на людей, ожесточенных столкновений между этническими группами либо между этническими группами и правительственными силами, арестов, убийств отдельных людей, восстаний, терроризма, насильственной депортации, этнической партизанской войны, сепаратистской войны, этнической гражданской войны, этнических чисток и геноцида.

Для оценки относительной значимости этнических конфликтов в отдельных странах я использую пятибалльную шкалу. Оценки шкалы варьируют от 1 (отсутствие этнических конфликтов или незначительные этнические конфликты) до 5 (наивысший уровень этнического насилия). Ограничение шкалы пятью баллами призвано уменьшить погрешность оценки. Как представляется, легче правильно оценить страну по пятибалльной, чем по десятибалльной шкале. Мои оценки выставлялись всем странам на основании одинаковых критериев. Каждая страна получала оценку, призванную определить относительную значимость этнических конфликтов за девятилетний период с 2003 по 2011 год. Чем выше оценка, тем выше был расценен уровень этнических конфликтов. Эти оценки являются лишь грубыми приближениями, но небольшое число градаций, как можно полагать, уменьшает ошибки измерений. Для оценок использовались следующие критерии:

1 = Сообщений об этническом насилии нет или происходили лишь незначительные инциденты на индивидуальном или местном уровне; наличие лишь малочисленных этнических партий и иных этнических организаций.

2 = Отдельные случаи значительного этнического насилия на местном уровне; существование значительных партий и иных организаций, сформированных по этническому признаку; наличие институализированной этнической дискриминации.

3 = Насильственные этнические конфликты или сепаратистские движения в отдельных частях страны; влиятельные партии и иные организации, сформированные по этническому признаку; серьезная дискриминация угнетенных этнических групп.

4 = Гражданские войны, этнические восстания, терроризм или сепаратистские войны в важных частях страны; доминирование в политике этнических партий и/или иных этнических организаций; большие этнические группы систематически подвергаются дискриминации и репрессиям; этнические беженцы.

5 = В политике преобладают насильственные этнические конфликты и гражданские войны; этнические чистки или геноцид.

Следует отметить, что представленные критерии институализированного и насильственного этнических конфликтов идут рука об руку, но на четвертом уровне шкалы влияние институализированных и мирных конфликтов уменьшается, а влияние насильственных конфликтов возрастает. На последнем, пятом, уровне преобладают насильственные конфликты. Для получения определенной оценки стране не обязательно требовалось удовлетворять всем критериям, достаточно было одного. Следовательно, до четвертого уровня оценки некоторых стран могли быть основаны главным образом на значимости институализированных этнических конфликтов, тогда как оценки некоторых других стран могли основываться преимущественно на размахе этнического насилия.

Далее следует сказать, что относительный размер рассматриваемой популяции и географический район страны также принимались во внимание. Если этнические конфликты охватывают лишь небольшую часть населения страны или если они ограничены сравнительно небольшим географическим регионом, оценка у нее будет ниже, чем у страны, где аналогичные конфликты охватывают значительную долю населения или существенную часть территории. К примеру, в государствах наподобие Китая и России этническое насилие касалось лишь незначительной части населения.

Оценки уровня этнических конфликтов в странах обычно основывались на наиболее серьезных формах этнических конфликтов в период 2003-2011 годов. Выставленные оценки не предполагают, что уровень этнического конфликта оставался неизменным на протяжении всего указанного периода времени, но продолжительность конфликта принималась во внимание. При таком подходе конфликт одинакового уровня, длившийся недолго, может получить более низкую оценку, чем конфликт, продолжавшийся многие годы.

Эмпирические данные об этнических конфликтах были получены из различных источников. Единого авторитетного источника для такой задачи не существует по той простой причине, что очень немногие ученые предпринимали ранее попытки построения подобного рода шкалы и сбора соответствующих данных. Оценки для 176 изученных нами стран за период 2003-2011 годов представлены в Приложении 1.

Основные источники информации включали: Keesing’s Record of World Events (2003-2011); Minority Rights Group International, World Directory of Minorities and Indigenous Peoples (2011); Arthur S. Banks et al. (2007), Political Handbook of the World 2007; Freedom in the World (2004-2010); The World Guide 2007; Minorities at Risk (2012); World Conflict List – dKosopedia (2007; Bippi, «Wars, conflicts international and intra-national crises», 2012). В дополнение к этим глобальным источникам использовались различные региональные справочные книги, а также монографии и статьи по отдельным странам. В нескольких случаях я собирал информацию через Интернет. Поскольку оценки шкалы основаны на грубом расчете по нескольким источникам, не всегда возможно отнести их к какому-то одному источнику. Но ссылки на этническое насилие, представленные в Keesing’s Record of World Events (2003-2011), в обзорах по странам приводятся, поскольку число таких ссылок некоторым образом указывает на размах и значимость насильственных этнических конфликтов в отдельных государствах. Отсутствие таких ссылок можно расценивать как то, что страна избежала серьезного этнического насилия в период 2003-2011 годов.

В Приложении 1 приведены выставленные странам оценки уровня этнических конфликтов (УЭК) и кратко описывается их природа. Имеются основания полагать, что выставленные баллы правильно дифференцируют страны с оценками 1 и 5, тогда как ошибки оценки в диапазоне баллов от 2 до 4 могут быть выше. Я призываю читателей сделать свои собственные оценки и обдумать, в каких случаях мои оценки могут быть в той или иной степени ошибочными.

 

2. Этническая неоднородность (ЭН)

Исследователи разработали всевозможные показатели этнического разнообразия, неоднородности или фрагментированности человеческих популяций. Первой и наиболее широко используемой переменной является мера этнолингвистической фрагментированности (ЭЛФ), сформулированная советскими учеными в начале 1960-х годов. Их данные относительно этнолингвистической фрагментированности были опубликованы в справочнике «Атлас народов мира» в 1964 году. Эта переменная определяет вероятность, с которой два случайно выбранных из популяции индивида окажутся принадлежащими к разным группам. Величина данной переменной изменяется от 0 до 1. Чем больше неоднородность популяции, тем выше значение переменной. Представленные в работе данные основаны главным образом на языковых различиях, способных затемнить другие аспекты этничности наподобие расового происхождения и цвета кожи (см. Alesina et al., 2003, pр. 156, 158-159). Исследование трагического характера экономического роста и развития в Африке Уильяма Истерли и Росса Левина (Easterly, Levin, 1997) является одной из многих работ, где мерой этнической фрагментированности общества служил показатель, сходный с ЭЛФ. Авторы нашли, что высокий уровень этнической фрагментированности в Африке объясняет значительную часть темпов роста. Фирон и Лейтин (Fearon, Laitin, 2003) также использовали показатель ЭЛФ из «Атласа народов мира» наряду с аналогичным ему показателем религиозной фрагментированности для оценки вероятности мятежа и гражданской войны (см. также Reilly, 2006, pр. 55-60).

Дуглас В. Рэй и Майкл Тейлор (Rae, Taylor, 1970) разработали меру фрагментированности общества, пригодную для измерения уровня этнической фрагментированности наряду с другими типами политической фрагментированности. Показатель может иметь величину от 0 до 1. Карстен Анкар и соавторы (Anckar et al., 2002) ссылаются на метод Рэя и Тейлора и формулируют меры этнической, языковой и религиозной фрагментированности, покрывающие практически все страны мира. Близость их показателей к нулю указывает на низкую фрагментированность, тогда как близость к единице служит признаком высокой фрагментированности. Авторы объединяют эти три отдельные меры в общий уровень фрагментированности общества. Это было сделано для учета только одного измерения фрагментированности, этнической или языковой, оборачивающейся наибольшей степенью фрагментированности общества, и сложения этой величины с величиной религиозной фрагментированности.

Ласло Томай (Thomay, 1993) расшифровал три важнейшие характеристики, определяющие различия людей. Первая из них – визуальное различие, то есть различие по цвету. Вторая – звуковое различие, а именно разговорный язык. Вдобавок к этому, важна культурная несхожесть групп, включающая религиозные различия. Довод автора заключается в том, что эти характеристики – визуальные, языковые и культурно-религиозные различия – «являются причинами дискриминации и угнетения любой идентифицируемой группы» (р. 22). Он подчеркивает, что визуальное различие является самой сильной из трех важнейших характеристик. Это «наиболее трудноустранимая причина плохих межобщинных отношений» (рр. 99-102).

Альберто Алесина и соавторы (Alesina et al., 2003) представляют новые меры этнической, языковой и религиозной фрагментированности примерно для 190 стран. Они попытались улучшить качество представленного в «Атласе народов мира» показателя этнолингвистической фрагментированности, чрезмерно сфокусированного на языковых разделениях. Авторы сформировали «новую меру этнической фрагментированности, основанную на более широкой классификации групп и учитывающую не только язык, но и другие разделения, такие как расовые характеристики» (р. 157). Таким образом, они сформировали три новых показателя: один основан на расширенной оценке этничности, другой строго на языке, а третий на религии. Их мера этничности является комбинацией расовых и языковых характеристик. Основным источником авторов являлась «Британская энциклопедия» (Encyclopedia Britannica). Они сформировали отдельную переменную для языковой фракционализации, изолированную от любых расовых или физических характеристик, а также отдельную переменную для религиозной фракционализации. Величины их переменных варьируют от 0 до 1, от низкой фракционализации до высокой.

В моих исследованиях этнического конфликта был применен другой метод измерения этнической неоднородности. В моей книге «Политика этнического фаворитизма» (Vanhanen, 1991) мерой этнического плюрализма служил индекс этнической однородности, основывающийся на проценте в популяции наиболее значительной гомогенной этнической группы. Чем ниже процент самой большой этнической группы, тем выше степень этнического плюрализма. В исследовании 1999 года (Vanhanen, 1999a, 1999b) для измерения степени и значимости этнических разделений я использовал индекс этнической неоднородности. Этот индекс основан на измерении этнических групп трех типов: 1) этнических групп по признаку расовых различий; 2) этнических групп по признаку языковых, национальных и племенных различий; 3) этнических групп, основанных на устойчивых старых религиозных общинах. В каждом измерении этнического разделения уровень этнической неоднородности оценивали по проценту наибольшей этнической группы в общем населении страны. Вместе эти три процентные величины считались мерой этнической однородности, а обратные проценты считались мерой этнической неоднородности общества. Три обратные процентные величины объединяли в индекс этнической неоднородности посредством вычисления их среднего арифметического. Я полагаю, что эти три измерения этнической неоднородности могут усиливать друг друга, и, следовательно, оправданно учитывать их все и комбинировать в индекс.

В настоящем исследовании, как говорилось выше, для оценки потенциальной значимости этнического фаворитизма я буду использовать только одну переменную – этническую неоднородность (ЭН). Эта переменная основана на наиболее существенных расовых, национальных, языковых, племенных или религиозных разделениях в стране. Процент наибольшей этнической группы был использован как показатель степени этнической однородности, а обратный процент – как показатель этнической неоднородности (ЭН) общества. Следовательно, эти меры основаны в одних случаях на расовых, а в ряде других на национальных, языковых, племенных или религиозных разделениях. Проблемой было решить, какой тип этнического разделения лучше всего подходит для определения уровня этнической неоднородности в конкретной стране. В некоторых случаях два или три типа этнического разделения в большей или меньшей степени перекрывались, что облегчало выбор соответствующей меры этнической неоднородности. Кроме того, во многих случаях действительно были важны лишь один или два из пяти типов этнических разделений. Давайте сначала рассмотрим природу и важность этих этнических разделений. Предположительно все они, по крайней мере частично, отделяют генетически различные группы друг от друга.

Расовые разделения

В главе 1 отмечалось, что этнические разделения тем существеннее, чем больше генетические расстояния между этническими группами. Подчеркивалось, что самыми глубокими являются этнические разделения, основанные на расовых различиях, так как их возраст может составлять десятки тысяч лет. Поэтому в странах, где население делится на четко различимые расовые группы, их важно принимать во внимание. Проблема в том, как классифицировать расовые группы. Исследователи не пришли к какому-либо общему мнению по вопросу о наилучшем способе классификации расовых групп, а некоторые вообще отрицают существование рас или не считают расовые классификации полезными (о дебатах по вопросу расы см., например: King, 1981; Lewontin, 1982; Itzkoff, 1987; Lynn, 1991, 2006; Jones, 1994; Sowell, 1994; Cavalli-Sforza and Cavalli-Sforza, 1995; Rushton, 1995; Sarich and Miele, 2005; Jenkins, 2008).

Луиджи Лука Кавалли-Сфорца и Франческо Кавалли-Сфорца (Cavalli-Sforza L. L., Cavalli-Sforza F., 1995) утверждают, что «идея о расах человеческого вида не служит никакой цели», потому что «всегда существуют нюансы, производимые постоянной миграцией через границы каждого государства и внутри них, что делает четкие разграничения невозможными» (рр. 229, 237). Некоторые антирасовые аргументы представлены в книге Кавалли-Сфорца и соавторов «История и география человеческих генов» (Cavalli-Sforza et al., 1996). Тем не менее, большая часть книги представляется противоречащей этим антирасовым заявлениям. Результаты исследования авторов показывают, что наибольшие генетические расстояния обнаруживаются между основными географическими популяциями, соответствующими традиционным расовым группам (см. Salter, 2003; Lynn, 2006). Это правда, что расы постепенно переходят одна в другую, что делает четкие разграничения между ними невозможными, но это не упраздняет того факта, что, согласно результатам их собственных измерений, генетические расстояния между главными традиционными расами намного больше, чем между любыми другими этническими группами или географическими популяциями. По причине этого я полагаю, что расовые разделения служат признаком наиболее глубоких этнических расщеплений и что следует принимать их во внимание при измерении этнической неоднородности (см. Thomay, 1993, чье визуальное различие относится в первую очередь к расовым различиям).

В моем предыдущем исследовании (Vanhanen, 1999a) расовые категории были ограничены тремя главными расовыми группами, негроидами (африканцами), европеоидами и монголоидами, хотя я упоминал и некоторые подгруппы этих трех главных расовых групп. В настоящем исследовании я использую классификацию Ричарда Линна (Lynn, 2006) из семи основных расовых групп. Его классификация основана на кластеризации популяций в соответствии с генетическими расстояниями между ними по данным исследования Кавалли-Сфорца и соавторов (Cavalli-Sforza et al., 1996). Семью основными «кластерами», или расами, являются: европейцы, африканцы из Экваториальной Африки, аборигены Южной Азии и Северной Африки, аборигены Юго-Восточной Азии, аборигены островов Тихого океана, аборигены Восточной Азии и американские индейцы. В некоторых случаях используются альтернативные наименования расовых категорий, в том числе белые, чернокожие и индусы. Расово смешанные группы (метисы, мулаты) представляют собой проблему. В ряде стран, особенно в Латинской Америке, расово смешанные группы представляют большинство населения.

С позиции этнического фаворитизма расовые различия имеют высокую значимость. Безусловно, генетические расстояния являются наибольшими между главными географическими популяциями или расовыми группами. Представители их расовых ядер были географически отделены друг от друга десятки тысяч или, по меньшей мере, тысячи лет. Поэтому я полагаю, что расовые различия представляют собой наиболее важный аспект этнических разделений. В большинстве случаев сравнительно легко определить, каким образом следует классифицировать население страны по расовым категориям. Европейцы являются преобладающей расовой группой в странах Европы и Северной Америки, а также в Австралии, Новой Зеландии и некоторых странах Латинской Америки (Аргентина, Бразилия, Чили, Коста-Рика и Уругвай). Африканцы из Экваториальной Африки являются самой большой группой во всех странах Африки к Югу от Сахары и в большинстве островных стран Карибского бассейна. Аборигены Южной Азии и Северной Африки преобладают в странах Северной Африки, на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Аборигены Юго-Восточной Азии представляют наибольшую расовую группу в странах Юго-Восточной Азии от Бирмы (Мьянмы) до Филиппин. Аборигены островов Тихого океана преобладают в мелких островных государствах Тихого океана (Фиджи, Папуа – Новая Гвинея, Самоа, Соломоновы острова и Вануату). Аборигены Восточной Азии представляют большинство в странах Восточной Азии (Китай, Япония, Монголия, Северная Корея, Южная Корея и Тайвань), а также в Сингапуре. Популяции американских индейцев наиболее значительны в Боливии, Эквадоре, Гватемале и Перу. Страны с большой долей смешанного населения оказались самыми проблемными. Группа таких стран включает большинство латиноамериканских государств наряду с Коморскими островами, Мадагаскаром и Мальдивами. Однако расовые разделения принимали в расчет только в тех странах, где они являлись наиболее важным типом этнического разделения. В относительно однородных в расовом отношении странах другие типы этнических разделений были важнее расовых. Самая многочисленная расовая группа представляла 90% населения или более почти в 150 из вошедших в настоящее исследование стран. Расовые расщепления были наиболее глубоки в таких странах, как Белиз, Чад, Гайана, Судан, Суринам и Тринидад и Тобаго, где наибольшая расовая группа составляет около 50% населения.

Национальные, языковые, племенные и религиозные разделения делят крупнейшую расовую группу на меньшие этнические группы, но в некоторых случаях они в большей или меньшей мере перекрываются расовыми разделениями. Национальные, языковые, племенные и старые религиозные этнические группы гораздо моложе главных расовых групп. Следовательно, генетические расстояния между языковыми, национальными и племенными группами намного меньше, чем между главными расовыми группами (см. Salter, 2003, pр. 59-75). Представители ядер этих групп могут полагать, что они были генетически отделены друг от друга тысячи или, по меньшей мере, сотни лет.

Национальные разделения

Во многих странах, особенно относительно однородных в расовом отношении, наиболее важными этническими группами представляются национальные группы. Национальные и языковые разделения часто перекрываются, в особенности в странах Европы. Но что такое нации? Согласно Хью Сетон-Уотсону (Seton-Watson, 1977), «нация существует, когда значительное число людей в сообществе считает себя образующими нацию или ведет себя как нация» (р. 15). Это определение отделяет нации от сообществ иных типов. Автор проводит различие между старыми нациями, существующими несколько веков, и нациями, возникшими вследствие национальных движений со времени Великой французской революции. Национальное самосознание обычно основано на общности языка, иногда также и на религии. Смит (Smith, 1987) подчеркивает, что современные нации сравнительно молоды, но их корни могут быть прослежены в более старых этнических сообществах, существовавших до пробуждения национального самосознания и возникновения национальных движений. Его аргумент состоит в следующем: «Если нации хотят выжить, им требуется этническое ядро». Я думаю, это решающий момент. Национальные группы представляют собой группы этнические. Смит полагает, что в плюралистических обществах трудно обнаружить этническое ядро. По этой причине «африканские государства, скорее всего, предстанут перед лицом серьезных проблем в попытке создать «территориальные нации» без выгоды этническому ядру и без общей исторической мифологии» (р. 212). Ван ден Берге (Van den Berghe, 1981) обращает внимание на редкость существования подлинных наций-государств, однако «хотя они и редки, но представляются соблазнительно привлекательными как основа политической организации» (р. 62). Они соблазнительно привлекательны потому, что нация-государство узаконена родственным отбором и этническим родством.

Языковые разделения

Языковые разделения могут быть старше национальных и племенных, но я рассматривал языковые группы как главные этнические группы сравнительно редко по причине того, что национальные и племенные разделения часто перекрываются с языковыми. Основные языковые семьи представляются совпадающими с географическими расами и с появлением географических подрас, но позднее языковая дифференциация привела к разделению расовых групп на многие четко различающиеся языковые группы, составляющие ныне отдельные этнические группы.

Стив Джонс (Jones, 1992) иллюстрирует соответствие между генами и языком, сравнивая дерево генетических связей с основными языковыми семьями. Л. Л. Кавалли-Сфорца и Ф. Кавалли-Сфорца (Cavalli-Sforza, Cavalli-Sforza, 1995, pр. 164-202) также обращают внимание на тесную связь биологической и языковой эволюции. Авторы определяют языки как различающиеся, когда они взаимно непонятны, и предполагают, что для потери взаимопонимания достаточно полутора тысяч лет. Согласно их аргументации, имеется тесное соответствие между основными языковыми семьями и основными популяциями народов мира. Ван ден Берге (Van den Berghe, 1981, pр. 34-35) подчеркивает, что язык неразрывно связан с этничностью и является высшим ее мерилом. Этнические границы язык определяет чаще, чем раса.

Племенные разделения

Племенные группы можно рассматривать как этнические в том же смысле, что и языковые и национальные, поскольку они в большей или меньшей степени являются эндогамными сообществами и поскольку каждое племя обыкновенно имеет свой собственный язык. Следовательно, члены племени обычно теснее связаны друг с другом, чем с членами других племенных групп. Однако племенные группы отличаются друг от друга не в той мере, чтобы рассматривать их как отдельные этнические группы. Как свидетельствует исследование Кавалли-Сфорца и соавторов (Cavalli-Sforza et al., 1996), генетические расстояния между соседними племенными популяциями обычно очень малы. Следовательно, этнический фаворитизм, основанный на племенных группах, вероятно, намного слабее фаворитизма, основанного на более четко различающихся генетически этнических группах. Безусловно, существуют и значительно отличающиеся друг от друга племена. Племенные разделения принимались в расчет главным образом в случаях большинства африканских стран региона южнее Сахары. К сожалению, все статистические данные о племенных группах в африканских странах являются лишь грубыми оценками, а во многих случаях доступные данные сильно различаются от источника к источнику. Поэтому мои данные о главных племенных группах в Экваториальной Африке могут в некоторых случаях содержать значительные ошибки.

Сравнительный справочник по Черной Африке под редакцией Дональда Г. Моррисона и соавторов (Morrison et al., 1972, 1989) содержит массу данных о племенных делениях в африканских странах региона южнее Сахары. Но авторы справочника говорят не о племенных группах, а об этнических единицах и кластерах, как видится, основанных на племенных и языковых разделениях. В настоящем исследовании концепция «племени» охватывает все этнические группы, описываемые как племена в основных источниках. Я хочу особо отметить, что ввиду большего или меньшего совпадения основных языковых и племенных разделений в большинстве стран Экваториальной Африки не имеет большого значения, будут ли они называться племенными или языковыми разделениями. С другой стороны, ввиду существенных племенных и языковых разделений население большинства африканских стран в регионе южнее Сахары не составляет этнически однородных национальных групп, хотя население этих стран весьма однородно в расовом отношении.

Старые религиозные разделения

В некоторых странах, где религиозные разделения представляются важнее национальных, языковых или племенных, наибольшую религиозную общину считали наибольшей этнической группой. Во внимание принимали только старые и устойчивые религиозные общины. Их можно рассматривать как отдельные этнические группы, поскольку они оставались более или менее эндогамными на протяжении длительных периодов времени (о религиозно-культурных различиях см. Thomay, 1993). На этом основании все относительно недавние религиозные разделения были исключены из рассмотрения. Сравнительно недавно возникшие религиозные общины пока не имели достаточно времени для превращения в отдельные этнические группы, хотя они уже могут быть важными культурными группами. Наибольшую религиозную группу считали наибольшей этнической группой только в следующих девяти странах: Бангладеш (разделение между мусульманами и индуистами), Бутан (национальный и религиозный раскол между аборигенными бутанцами и непальцами), Босния и Герцеговина (глубокий раскол между мусульманской, католической и православной общинами, между боснийцами, хорватами и сербами), Коморские острова (мусульмане-сунниты и католики), Египет (разделение между мусульманами и христианами коптами), Ирак (основной раскол между мусульманами шиитами и суннитами), Израиль (разделение между иудеями и мусульманами) и Ливан (разделение между мусульманами и христианами).

Данные о наибольших этнических группах наряду с их обратными процентами в 176 странах представлены в Приложении 2. К примеру, в Афганистане наибольшей этнической группой являются пуштуны (42%), а их обратный процент (58%) указывает на уровень этнической неоднородности (ЭН). Следует отметить, что обратный процент наибольшей этнической группы делили на 2 в случае большинства африканских стран региона южнее Сахары, а также Филиппин, так как генетические расстояния между племенными группами, как можно полагать, намного меньше расстояний между расовыми или другими этническими группами. Например, в Анголе наибольшую племенную группу составляют овимбунду (37%), а их обратный процент равен 63%, но после деления на 2 он становится равным 32%. В Приложении 2 страны, где обратный процент наибольшей племенной группы был поделен на 2, отмечены одной звездочкой. В свою очередь, обратный процент наибольшей этнической группы умножали на 2 в случаях почти полного совпадения расовых либо национальных, языковых и религиозных разделений (Израиль и Шри-Ланка). Предполагалось, что этнические разделения в таких странах намного глубже, чем обычно. В Приложении 2 эти страны отмечены двумя звездочками.

Все представленные в Приложении 2 данные о наибольших этнических группах документированы. В большинстве случаев данные получали из Всемирного справочника ЦРУ за 2011 год (The CIA World Handbook, 2011) и из справочника организации «Дом Свободы» за 2006 год (Freedom in the World, 2006). Другие использованные в Приложении 2 источники включали: Philip’s Encyclopedic World Atlas, 2000; The World Guide, 2007; статьи в Википедии: Ethnic groups in Asia, Ethnic groups in Europe и Ethnic groups in Latin America. Более или менее сходные данные об этнических группах представлены также в некоторых других источниках, включающих отчеты Международной группы по правам меньшинств (World Directory of Minorities, 1997; World Directory of Minorities and Indigenous People, 2011), а также: G. T. Kurian, Encyclopedia of the Third World (1987); Banks et al., Political Handbook of the World 2007 (2007); Cordell and Wolff (2004); The Europa World Year Book (2010); Husain, 2006; Godwin, 2007; Edge, 2008; Exxun, Ethnic groups, Languages, Religions, http://www.exxun.com/; Morrison et al., Black Africa (1972, 1989); Africa in 2008: 53 Country Profiles, Africa Report, January-March 2008.

Не всегда этнические группы, представленные в Приложении 2 как главные, являются наибольшими по численности. Во-первых, необходимо было решить, какой тип этнического разделения был принят во внимание (расовый/этнический, национальный, языковый, племенной или религиозный). В некоторых случаях были вполне возможны различные интерпретации важности разных этнических разделений. Во-вторых, поскольку представленные в различных источниках данные об одной и той же этнической группе могут в некоторой мере отличаться друг от друга, иногда существенно, необходимо было решить, какие данные следует принимать в расчет. Выбор этнических разделений и этнических групп производился на основе моей собственной оценки. Я полагаю, что большинство представленных и документированных в Приложении 2 данных относительно крупнейших этнических групп можно считать достаточно надежными.

 

3. Альтернативные объясняющие факторы

В качестве основной объясняющей переменной будет использован уровень этнической неоднородности (ЭН), что сделано с целью протестировать объясняющую силу этнического фаворитизма. Меры этнической фрагментированности, представленные в работах Анкара и соавторов (Anckar et al., 2002) и Алесины и соавторов (Alesina et al., 2003), могут быть использованы как дополнительные и альтернативные меры этнической неоднородности. Далее, как говорилось в главе 1, я намереваюсь проверить относительную объясняющую силу ЭН также корреляцией уровня этнических конфликтов (УЭК) с некоторыми средовыми объясняющими переменными. В качестве таких переменных будут использованы показатели уровня социально-экономического развития, а именно валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения по паритету покупательной способности (ППС) за 2008 год (ВВП/ППС-08) и индекс развития человеческого потенциала (Human Development Index) за 2010 год (ИРЧП-2010), а кроме того, меры уровня демократизации – индекс демократизации (Index of Democratization) за 2010 год (ИД-2010) и объединенный рейтинг политических прав и гражданских свобод американской организации «Дом Свободы» за 2010 год (РПС-2010). Это будет сделано для определения того, насколько эти альтернативные объясняющие переменные коррелируют с УЭК и в какой мере они пригодны для объяснения вариации УЭК независимо от показателя ЭН.

Альтернативные меры этнической неоднородности

Альтернативные меры этнической фрагментированности, представленные в работах Анкара и соавторов (Anckar et al., 2002) и Алесины и соавторов (Alesina et al., 2003), будут использованы в качестве альтернативных переменных, измеряющих этническую неоднородность и потенциально влияющих на этнический фаворитизм. Эти переменные измеряют этническую, языковую и религиозную неоднородность национальных популяций. Они в принципе отражают те же аспекты этничности, что и моя мера этнической неоднородности (ЭН), хотя ЭН основывается на языковых и религиозных группах лишь в редких случаях. Вследствие этого этнические, языковые и религиозные переменные Анкара и аналогичные им переменные Алесины будут использованы как альтернативные объясняющие переменные. Они измеряют вариацию трех основных составляющих этнической неоднородности. «Тотальная» переменная Анкара, представляющая собой комбинацию трех мер этнической фраг-ментированности, была исключена из статистического анализа. Эмпирические данные относительно этих шести мер этнической фрагментированности покрывали почти все вошедшие в исследование страны.

ВВП на душу населения по паритету покупательной способности за 2008 год

Существуют разнообразные показатели среднедушевого дохода. Мною для этой цели был избран валовой внутренний продукт (ВВП) на душу населения по паритету покупательной способности (ППС) за 2008 год (ВВП/ППС-08). Для 164 вошедших в настоящее исследование стран значения этого показателя доступны в отчете Всемирного банка (World Development Report 2010, таблицы 1 и 6). Для 12 остающихся стран в этом отчете данных нет. Данные о среднедушевом доходе в этих странах были получены из Всемирного справочника ЦРУ за 2011 год (The CIA World Handbook, 2011) и составляли: Афганистан – 800, Багамские острова – 31 600, Бахрейн – 37 800, Барбадос – 19 200, Куба – 9 600, Ирак – 3 500, Северная Корея – 1 800, Катар – 112 300, Сомали – 600, Тайвань – 32 100, Объединенные Арабские Эмираты – 45 200, Зимбабве – 200 долларов США. Я полагаю, что данные о среднедушевом доходе сравнительно надежны, хотя они и основаны во многих случаях на оценках. Этот показатель дохода на душу населения, со своей стороны, измеряет изменения уровня социально-экономического развития. Обоснованно ожидать отрицательной корреляции между ВВП/ ППС-08 и УЭК. Другими словами, когда уровень среднедушевого дохода растет, оценка уровня этнических конфликтов должна снижаться.

Индекс развития человеческого потенциала за 2010 год

Индекс развития человеческого потенциала за 2010 год (ИРЧП-2010) представляет собой другую переменную, измеряющую вариацию уровня социально-экономического развития. Он является суммарным показателем развития человеческого потенциала. Этот показатель определяет средние достижения страны по трем основным измерениям человеческого развития: «прожить долгую и здоровую жизнь (измеряется показателем средней ожидаемой продолжительности жизни), будучи образованным (измеряется грамотностью взрослого населения и процентом учащихся на первой, второй и третьей ступенях образования) и имея достойный уровень жизни (измеряется среднедушевым доходом по паритету покупательной способности)» (Human Development Report 2006, р. 263).

Данные об индексе развития человеческого потенциала были получены из справочника Human Development Report за 2010 год (таблица 1); данные охватывали 164 страны. Величины ИРЧП-2010 для 12 недостающих стран были оценены мною на основании соответствующих данных для соседних стран и составили: Бутан – 0,500, Куба – 0,500, Эритрея – 0,350, Ирак – 0,500, Северная Корея – 0,400, Ливан – 0,600, Оман – 0,500, Сент-Люсия – 0,650, Самоа – 0,600, Сомали – 0,300, Тайвань – 0,850, Вануату – 0,650. Данные об ИРЧП можно считать высоконадежными. Предполагается, что ИРЧП имеет отрицательную корреляцию с УЭК. Иными словами, при увеличении уровня развития человеческого потенциала оценка уровня этнических конфликтов предположительно снижается.

Индекс демократизации за 2010 год

Я буду использовать разработанный мною индекс демократизации (ИД) для оценки уровня демократизации в 176 включенных в исследование странах. Моя мера демократизации принимает в расчет два ключевых аспекта демократии: уровень конкуренции и степень участия (см. Dahl, 1971). Переменная конкуренции указывает на процентную долю более мелких партий (100% минус доля крупнейшей партии) от общего числа поданных голосов или полученных партиями мест при выборах в законодательные и/или исполнительные органы власти. Переменная участия указывает на процент от общего числа населения, голосовавшего на этих выборах, но данная переменная была дополнена с учетом влияния на участие референдумов. Референдумы принимали в расчет по той причине, что количество и значимость их во многих странах возрастает. Влияние референдумов было добавлено к переменной участия таким образом, что каждый национальный референдум увеличивал показатель участия на пять процентных пунктов, а каждый референдум штата/провинции на один процентный пункт в год проведения референдума. Верхний предел вклада референдумов составлял 30 процентных пунктов в год. Кроме того, верхний предел переменной участия составлял 70%. Такой же верхний предел был применен для переменной конкуренции. Эти усечения двух основных переменных были произведены с целью снижения влияния на величины этих мер демократии крайних случаев и различий в национальных избирательных и партийных системах. Эти две основные меры демократии комбинировали в индекс демократизации (ИД), перемножая переменные конкуренции и участия и деля результат на 100. Ввиду присутствия операции умножения ИД принимает высокие значения только в случае высоких значений обеих базовых переменных. Эти меры демократии были определены и обсуждались более детально в моих предыдущих работах (см. Vanhanen, 2003, pр. 56-64; Vanhanen, 2009, pр. 36-39).

Эмпирические данные относительно моих мер демократии охватывают период с 1810 по 2010 год. Данные представлены и документированы в моей базе данных FSD1289 Measures of Democracy, 1810-2010, поддерживаемой Финским архивом социальных наук при Университете Тампере. В настоящем исследовании для тестирования рабочих гипотез я использую данные об индексе демократизации из этой базы данных за 2010 год. Предполагается, что ИД отрицательно коррелирует с оценкой УЭК. Имеющиеся данные охватывают все 176 стран.

Рейтинги политических прав и гражданских свобод организации «Дом Свободы» за 2010 год (РПС-2010)

Организация «Дом Свободы» замеряет уровень свободы в мире с 1973 года посредством оценки объема политических прав и гражданских свобод во всех странах мира. Оба показателя «имеют числовое значение от 1 до 7 для каждой страны или территории, где 1 означает наибольшую свободу, а 7 – наименьшую. Статус обозначается как «свободный», «частично свободный» или «несвободный», что определяется комбинацией оценок политических прав и гражданских свобод, указывающих на общий статус свободы в стране или на территории» (Freedom in the World2004, р. 14). Объединенные рейтинги политических прав и гражданских свобод «Дома Свободы» использовались в качестве меры демократии во многих исследованиях. Комбинированные рейтинги варьируют от 2 до 14, где 2 представляет наивысший уровень демократии, а 14 практическое отсутствие демократии.

В настоящем исследовании я буду использовать рейтинги «Дома Свободы» в качестве альтернативной меры демократии. Данные определяют ситуацию на конец 2010 года, они были получены из отчета Freedom in the World 2011. Комбинированные рейтинги «Дома Свободы» (РПС-2010) предположительно отрицательно коррелируют с оценкой УЭК. Данные о РПС-2010 охватывают все 176 стран, вошедших в настоящее исследование.

 

4. Рабочие гипотезы

Операционализация зависимой и объясняющих переменных позволяет преобразовать исходные гипотезы в тестируемые рабочие гипотезы, что может быть сделано с помощью корреляционного анализа. Основная гипотеза о влиянии этнического фаворитизма, мерой которого служит этническая неоднородность общества (ЭН), на масштаб и интенсивность этнических конфликтов, предстает теперь в следующей форме:

1. Чем выше уровень этнической неоднородности (ЭН), тем выше оценка по шкале уровня этнических конфликтов (УЭК).

Корреляция между ЭН и УЭК ожидается четко положительной. Отрицательная или нулевая корреляция будет означать фальсификацию гипотезы. Так что эта гипотеза фальсифицируема. Степень правильности или ошибочности гипотезы может быть оценена на основе анализа эмпирических данных, соответствующих указанным переменным.

Дополнительные гипотезы о влиянии шести мер этнической фрагментированности, предложенных Анкаром и Алесиной, могут быть сформулированы в следующем виде:

2. Чем выше уровень этнической неоднородности на основе мер этнической, языковой и религиозной фрагментированности Анкара и Алесины, тем выше оценка по шкале уровня этнических конфликтов (УЭК).

Все корреляции, как и в случае ЭН, должны быть четко положительными. Отрицательные или нулевые корреляции будут фальсифицировать гипотезы.

Таким же способом можно протестировать гипотезы о влиянии четырех альтернативных средовых объясняющих переменных на масштаб и интенсивность этнических конфликтов. Мы можем переформулировать альтернативные гипотезы следующим образом:

3. Чем выше величины ВВП/ППС-08, ИРЧП-2010 и ИД-2010, тем ниже оценка по шкале уровня этнических конфликтов (УЭК).

4. Чем выше значение РПС-2010, тем выше оценка по шкале уровня этнических конфликтов (УЭК).

Предполагается, что корреляция будет отрицательной в случаях ВВП/ППС-08, ИРЧП-2010 и ИД-2010 и положительной в случае РПС-2010. Я не ожидаю получить высокие корреляции, но гипотетические корреляции должны быть достоверными. Противоположные корреляции или их отсутствие будут фальсифицировать гипотезы.

Относительная значимость основной объясняющей переменной (ЭН) и альтернативных объясняющих переменных может быть оценена методом множественного регрессионного анализа. Результаты покажут, в какой мере четыре альтернативные объясняющие переменные способны увеличить объясняемую долю вариации УЭК независимо от ЭН. Согласно теории этнического фаворитизма, уровень этнической неоднородности (ЭН) является наиболее важным объясняющим фактором. Поэтому я полагаю, что способность четырех альтернативных переменных объяснять вариацию УЭК независимо от ЭН весьма ограничена.

 

5. Единицы анализа

Единицами наблюдения будут современные независимые страны. Анализ охватывал 176 стран с населением в 2010 году не менее 200 000 человек. Группа из 176 стран включала 175 независимых государств и Тайвань. Малые страны с населением менее 200 000 человек исключали из анализа в первую очередь по причине того, что получить о них достоверную информацию труднее, чем о более крупных странах. Помимо этого, они могут быть зависимее от внешнего давления на их политику и институты в сравнении с более крупными странами. По этой же причине в анализ не включали колонии и самоуправляющиеся территории.