— Господин Рафаэль так и сказал давеча, что кошка — не животная, а дух древний египетский, и Велесу здесь наговаривать бесполезно. Только потревожишь его всуе, а результата нема, — поучала свою напарницу по практической магии Нина Васильевна. Мадам Поленко, исполнявшая в их дуэте роль мецената, подопытного и по совместительству декоратора-мастера сцены, суетливо убирала пучки травы с трюмо на большой глиняный поднос с надписью «Суздаль — жемчужина Земли Русской». Орнамент в виде искореженных славянских рун и луковичек церквей в самоварном золоте обещал придать пучкам русский дух и волшебные свойства. Вот как бездумная туристическая покупка оборачивалась для Клавдии Энгельгартовны ценнейшим в обиходе предметом! Господин Рафаэль недавно ниспослал на блюдо полномочия Всесветной Родильницы. Мадам Поленко и не представляла, что такое чудо можно сотворить всего за десять тысяч рублей! Теперь этот в прошлом топорный сувенир, а ныне — воплощение всех созидающих богов славянских племен, должен быть напитать и корешки, и сообщниц силами для поиска и нахождения Люцифера, то есть Поленковского кота.

В процессе эксперимента выяснилось, что третий глаз у мадам Поленко абсолютно безнадежен, на его месте даже ничего не свербило. Нина Васильевна попыталась было сама приоткрыта завесу в неведомое, но чуть не свела у себя количество наличных глаз до одного, пребольно ткнув во второй острой палочкой какого-то цветка. Поднос винить не приходилось, все-таки Господин Рафаэль очень наглядно показал, как духи плодородия впитали в себя десять тысяч, ну просто слизнули их с шероховатой поверхности блюда. Это ведь не проходимцы какие-то, а авторитеты, проверенные временем, им уже за тысячу лет! Значит, свою работу выполнили и посуду по части оккультных возможностей подтянули. Дело, однако, стопорилось. Подруги еще некоторое время провозились в ожидании магических перемен, пробуя составить на подносе наиболее действенную икебану, но чуда не происходило. Вдруг Нину Васильевну осенило.

— Котик ведь какой у нас породы? — старушка с видом Коперника, усмотревшего, наконец, логику в движении планет, торжествующе посмотрела на заплаканную Лициферову хозяйку. — Не камышовый и не дымчатый сибирский. Котик у нас сфинкс хохлатый, да простит меня Ярило! Солохи мы с тобой, Клавдия! Разве ж поможет отечественная ворожба на живность-то иноверскую? У него там своя Аюрведа, и вот поэтому-то он на наши чары домотканные не отзывчив. Прана не дает! Так он домой не возворотится, нет.

Клавдия Энгельгартовна достала из комода глянцевый светлый лист и прижала его к пышной груди. На нем якобы был запечатлен Люцик в юные годы, но удачная фотография лысого белого кота на фоне кожаного белого дивана не давала точного ответа, а был ли котик. Установить, смотрелся ли котик красавцем в молодости, тоже не представлялось возможным. Любящее сердце хозяйки, однако, безошибочно угадывало контуры дорогого существа, Клавдия гладила листок строго в определенном месте и заунывно причитала. От такой душещипательной картины даже у самого прожженного передовика скотобойни встала бы работа из-за застилающего глаза потока слез, что уж говорить о простых людях! Подруга Клавдии не была исключением и остротой момента прониклась.

В период невзгод Нина Васильевна показала себя, как человек дела: оставив единственного сыночку на произвол семейных отношений и даже не понудев на его жену-интеллигентшу, она живенько унеслась в резиденцию Поленко помогать. Задачей минимум было вернуть потерянное счастье, максимум — обрести новое в виде проживания с котиком наедине, без лишних людей типа исчезнувшего при странных обстоятельствах супруга.

События, о которых старушка во всех подробностях слышала от своей невестки, настраивали на вполне оптимистический лад: один труп уже образовался, посему пропавший из школы человек мог быть либо убийцей, либо упущенной и разыскиваемой жертвой. Из этого щекотливого положения было только два выхода и оба мимо этого милого, гостеприимного дома: тюрьма или кладбище. Поэтому возвращение мужа и дальнейшее свинское поведение вряд ли угрожали его супруге. Нине Васильевне тоже как-то больше нравилось без него. Уж слишком скабрезно Леонид Серафимович отзывался о великой науке хиромантии и даже однажды сложил из священного ее объекта — левой руки — увесистый кукиш под носом у Господина Рафаэля! Да разве мог этот нечестивец составить счастье такой женщины, как Клавдия, которая вечером не метет, через плечо плюет, пустыми ведрами прохожих не смущает и вообще делает все для благополучия семьи!

Сегодня днем мадам Поленко отдала всю себя на свидетельские показания в милиции и вернулась совершенно без настроения. Зато крепко убежденная, что опер Виталий Катанин — идиот и не то, что котика, а даже дерево вокруг дупла найти не способен. Путь домой прошел в горьких размышлениях о неуточненных судьбах Люцифера, автомашины, закрепленной на милицейской стоянке для изучения, и виновника этих ужасных событий, которые Клавдия переносила с огромным риском для здоровья, прежде всего, окружающих. В ее обширной грудной клетке клокотал вулкан ярости, и только цунами слез этажом выше не давало обжигающей лаве натурального деревенского скандала вырваться наружу. Но равновесие было хрупким, и каждый час без родного Люцика приближал страшную развязку.

После визита в милицию Клавдия Энгельгартовна поняла, что с пропажами придется разбираться самой, но делать это тонко, чтобы не переборщить с находками. Житье без Леонида Серафимовича, сначала воспринятое женщиной как гром с небес и сотрясение основ, на поверку оказалось тихим, спокойным, без гонки за трехразовым мясным питанием, зато с ежевечерним просмотром развивающих передач про свах и женитьбу на центральном, а, значит, самом правильном канале. Деньги по-прежнему отыскивались в тумбочке, а не исчезали в прожорливых кассах любимых магазинов Поленко-мужа. Там он втихую покупал чучела для коллекции собственных охотничьих трофеев. Имелась у него такая слабость, совершенно деморализовавшая Люцика при близком с ней знакомстве. Леонид Серафимович уже добыл экспонатов на филиал зоологического музея или выставку к юбилею Ноева ковчега, но все никак не мог остановиться, и несколько лет назад даже пробовал пойти на редкую дичь сам, но что-то не срослось. В последнее время Люцифер, ловя на себе какой-то нехороший, естествоведческий взгляд хозяина дома, ясно чувствовал, что чучело — наиболее понятная для летчика ипостась млекопитающего, и старался спиной к Поленко не стоять. Теперь без Леонида и его вредного хобби квартира дышала миром и негой, с коими жена директора не намеревалась без боя расстаться. Вот только, если бы можно было вернуть Люцика…

Встретив в дверях дорогую Нину Васильевну, мадам Поленко облегченно вздохнула и возблагодарила внимательного к ней сегодня Белбога поклоном в пятачке света у подъезда. Накануне Господин Рафаэль был недоволен слабеньким почитанием это центрового для истого славянина бога удачи и прямо сказал, что счастья не дождаться, если не сдать немного золота на белбоговы нужды — это должно заменить ему редко появляющееся в четвертом квартале Солнце. Клавдия тогда пожадничала, уж очень ей нравился внушительный золотой ошейник, привезенный из Дубаи на зло всем таможням, а вот вышло, что древнее божество взяло ее на заметку и отняло самую большую драгоценность. Да еще с процентами в виде автомобиля! Так что с сегодняшнего дня Клавдия пообещала себе исправиться и таких просчетов не допускать, в чем Нина Васильевна, конечно, ей будет самый крепкий помощник.

Женщины обнялись и так, клубком, закатились в шикарный скоростной лифт и добрались до квартиры мадам Поленко. Оказавшись на родных просторах, таких гулких и одиноких без ласкового домашнего любимца, потенциальная кандидатка во вдовы, или даже, в зависимости от хода следствия, на увлекательные поездки в Анадырь по тюремным свиданиям, Клавдия дала, наконец, волю чувствам:

— Ах, Ниночка, какое мракобесие! У них там в отделении — прошлый век, сидели и за мной ручкой записывали. Я-то по телевизору видела, знаю, как в Москве люди работают: на поимку маньяка им отводится сорок минут, и это с рекламой! А тут… — супруга директора уселась на банкетку в прихожей и повернулась к своей гордости, колонне с пляшущими пузырьками и рыбками. Столп мигал разноцветными огнями, как тренировочная лампочка собаки Павлова, и гранд-дама понемногу приходила в себя после свидания с Катаниным. Видимо, переменный сигнал и у Клавдии Энгельгартовны закрепил необходимы рефлексы, потому как она внезапно встрепенулась и стала приглашать Нину Васильевну откушать, чем Крышень послал:

— Кушать хочется, что даже воздуху больше в нос забираешь от голода! А ведь я в "Магических ведомостях" читала, что йоги много дышать не советуют. Даже обращают внимание, что лучше для кислорода использовать пупок, через него зеленая энергия входит. Там и картинка есть, — женщина деловито переставляла на кухне кастрюли и одновременно делилась с подругой последними важными открытиями. Все для плотного обеда уже стояло на столе, когда Нина Васильевна самоотверженно вызвалась приготовить живительный эликсир для чистки печени из масла черного тмина с чесноком. Клавдия, подумав, перенесла коктейль на субботу, потому как вместе с посещением УВД очистительных мероприятий выходил перебор. Вместо полезного черного тмина выбор дам пал на пару стопочек беленькой, откуда-то тут же возникла бутылка "Столичной", зазвенела посуда, и повеселевшие товарки уселись подкрепиться.

— Ты бы, голубушка, поменьше смотрела картинки всякие срамные, — где-то в середине отбивной по-французски заметила осмелевшая от градусов и калорий Нина Васильевна. — Видела я вашу книгу про йогов, что-то там "С утра" называется. Я у Леонида Серафимыча кабинет случайно проходила, вот просто мимо шла, а книга та возьми и откуда-то с задних рядов и выпади. И прямо в руки, прости меня, Ярило, мерзость такая! Уж я на обложку взглянула и дальше смотреть не стала. Там, внутри-то, еще хлеще, разврат сплошной, как будто мы в Амстердаме на улице Де Валлен. Картинки подробные такие, даже объяснение есть, что, как. Ну, да я не читала, не знаю. И ты думать забудь про пупок, да входы всякие!

Клавдия замахала на раскрасневшуюся подругу и с набитым ртом начала объяснять:

— Да что вы несете, Нина Васильевна, какой разврат! Я ведь даже колготок не ношу, такая скромная. А то по телевизору видела, девица в одних чулках носится по дому, будто угорела. А какой-то мужчина — его не показали, видимо, не важно, их там много бывает — мужчина ей радостным голосом говорит: "Умей соблазнять". Когда попа тощая и ума нет, можно, конечно, и колготками соблазнять. И подтяжками можно, главное, чем крепче привязать, чтобы не рыпался и соблазнялся. Но я на всякий случай не ношу, мало ли таких вот извращенцев, что с этой вакханкой на квартире побывали. Начнут еще бегать за мной, приставать. Да ну их!

Нина критически оглядела крестьянские икры мадам Поленко, покрытые панцирем толстых с завитком волос. Чулки на этом зимнем варианте опушки были сильно лишние, это верно.

— Не женщина, ты, Клава, а чистый гренадер, — Настина свекровь, жутко опытная в налаживании чужой семейной жизни, пристально посмотрела на Клавдию, — потому-то и загулял хозяин твой. У учительниц ихних школьных надо его искать, они там есть такие розанчики, ух! На них он, видать, лыжи свои и навострил. А такой солидный мужчина, как Леонид наш Серафимович, он каждой пригодится. Тем более с квартирой! — Нина Васильевна выпустила главный аргумент и с вызовом посмотрела на еще вчера восседавшую на Олимпе удачного замужества подругу. Теперь насиженное место Клавдии было под вопросом. Мадам Поленко встрепенулась:

— А что "квартира"? Квартира-то причем? Нет мне в их школе соперниц, я же всех после педсовета видела! Одни крокодилицы трухлявые, еще одна такая кудлатая, как пудель, а молодые все рахитичные, на головастиков похожи. Кто им эту моду подсказал, чтобы ни одного выступа на теле не находилось? К ним Серафимыч не уйдет ни за что, зуб даю.

— Давай зуб, запасной нам пригодится, — Нина протянула сушеную в коричневых пятнах лапку, — а моя Настасья, забыла? Дурында первостатейная, конечно, зато вот точь-в-точь с этими страхолюдинами из конкурсов красоты. Тонкая, звонкая, и волос блондинистый. Про нее наши мужички в подъезде так и говорят, будто про завтрак в яслях: манкая. Могла и твоего заманить! А что? Мой-то сыночек с ней, стервой, сразу разведется, и мы сюда переедем, к Серафимычу. А молодые пусть там, у Настасьи живут. Так что не знаю, Клавк, мне здесь твое барахлишко пока не мешает, а там, поди, придется прибраться. Или убраться — как правильно говорить? В общем, поедешь на воздух, в деревню свою!

Старушка лихо хлопнула еще рюмочку, крякнула, и не успев еще закусить понюшкой хлебушка, поняла, что в прогнозах перегибать не стоило. Напротив нее с багровым лицом и сковородкой в крепкой ладони стояла Клавдия и угрожающе раскачивалась. Нина Васильевна сморщила лицо в прошлогоднее яблочко и сквозь зубы примирительно засюсюкала:

— Матушка, ты блинчиков напечь решила, горлица наша сизокрылая? Уж ты, благодетельница наша, до того заботливая, до того трудолюбивая, что всем доброта твоя огромная вокруг известна до самого Буэнос-Айреса и даже до острова Пасхи! Ты сковородочку-то положи, в чугуне правды нет, спаси его Велес. А я-то, дура старая, околесицу всякую несу, чтобы только тебя, голубушка, взбодрить и от грустных мыслей отвлечь. Видишь, теперь у тебя и слезки просохли, и на сердце полегчало. Это метод такой, нейролептическое программирование называется. Господин Рафаэль этот матерьял в тайне изучает, но я добыла! Потому как великое знание и власть дает над миром. Ну, чтобы мир был, а войны не было. Вот и ты, Клавочка моя Энгельгартовна починилась!

Мадам Поленко еще с минуту с подозрением рассматривала согбенную старушечью фигуру, но сковородку все же поставила и сменила колор лица на менее кровавый. Потом тяжело прошлась по кухне, с шумом выпуская воздух из раздутых парусов ноздрей, и, наконец, села напротив Нины.

— Господин Рафаэль, конечно, правильно делает, — с металлом в голосе заключила уже немного пришедшая в себя Клавдия Энгельгартовна, — что не дает это программирование изучать людям без специальнойподготовки. Очень круто берет! Хотя чувствую я себя намного лучше, спасибо тебе, Нина Васильевна. Нечего рассупониваться, надо действовать. Люцик, наверное, истосковался уже по мамочке, плачет, зовет, а здесь делаю эмоциональный срыв. Может, объявления по городу расклеить с Люциковым фото, с вознаграждением?

Подруга отрицательно замотала головой:

— Не время сейчас. Там вовсю идет реклама ужастика американского, такие рожи на листовках! И преступника-рецидивиста ищут, из семьи потомственных алкоголиков с наследственным дефектом носовой перегородки. Милиция сама не справляется, как всегда, народ привлекли, плакатов понаклеили! Я к чему: Люцика на их фоне просто не отличить. Одно лицо. Так что остается только верный, надежный метод! — указательным пальцем Нина погрозила натяжным потолкам, торжественно посмотрела на мадам Поленко и провозгласила: — Магия!

Пока Клавдия собирала по квартире подручные средства, старушка листала свою записную книжку в поисках волшебного рецепта. В последние годы она старательно копировала лучшие заговоры, заклинания и заклятья, почерпнутые из бесед в общественном транспорте и в приемнойГосподина Рафаэля. Помогала телепередача местного телевидения "За гранью неведомого", авторы которой явно не ведали ничего даже в рамках познавательной литературы для детсада и благодаря этому сохраняли чудесную способность всему удивляться и удивлять своей непосредственностью окружающих. В тетрадь также были вклеены вырезка из газет и специализированных изданий для садоводов и охотников на инопланетян.

Досадно, но ворожбы на возвращение котов не находилось. Нине Васильевне пришлось импровизировать на ходу. После небольшого, но бурного совещания было решено скрестить заговор по возвращению любимого от соперницы с обрядом на отыскание потерянного кошелька. Котик, однозначно, являлся любимым и потерянным, поэтому спаренное заклинание сулило успех.

— Так, что у нас здесь? — Нина Васильевна послюнявила палец и потерла им страницу, как будто в записях имелось второе дно. Старушка тщетно пыталась разобрать многочисленные сокращения, которыми она несколько месяцев назад конспектировала сеанс бытовой магии в исполнении их с Клавдией гуру Рафаэля. Пялясь в стрелки и точки, она все дальше закидывала голову и поднимала курочкой верхнюю губу, пытаясь удержать сползающие по переносице очки. Вид ее все больше удалялся от требований господина мага к солидности прогрессивных колдунов. Наконец, Настина свекровь подняла руку и неуверенно начала:

— Хм…Руну Мерлина рисуем внутри пентаграммы…Какая такая Мерлина?

— Не Мерлина, а Мэрилин, что же здесь непонятного! — включалась Клавдия. — Мерлин Монро, конечно, — мадам Поленко была лучше знакома с идолами современности в области грации и бюстов досиликоновой эпохи. — Заговор ведь на разлучницу, верно? А эта Монро — первая Мессалина всех времен и народов, красотка, хоть и не без пользы: деньги вместо холодной войны потратили ей на перекись. Аллегория любовницы, вот что я думаю. Теперь руна, ну это просто. По аналогии. Было такое Золотое руно у каких-тогалерщиков, то есть овечья шкура, но высшего качества с драгметаллом.

— Ишь ты, вот почему так дорого в прейскуранте у Господина Рафаэля возврат-то мужа в семью! — бабулька согласно закивала. — Потому что сырье на обряд труднодоступное: попробуй найди шкуру этой развратницы, страх какой.

— Нина Васильевна, всегда же вам говорю: боритесь с узостью мышления. Она — ваш враг! В оккультных науках надо мыслить масштабно, но трезво. Вот скажите, на сколько приемных дней Господину Рафаэлю хватило бы материала, если б его нужно было брать с Монро? Дня на два-три, а сколько он уже успешно работает? Годы, правильно! Значит, имеется в виду накидка там или шубка.

— Овечья что ли? — до Нины потихоньку начала доходить причинно-следственная связь между Руном и негодницей Мэрилин.

Клавдия только вздохнула:

— Побойтесь Кострубоньки, матушка. У Мэрилин мутона отродясь не водилось, только норка или ценный мех. Понятно, берем мою шиншиллу. Там еще немного осталось с прошлого раза. Я ее тенями для век позолочу. На коробке написано, там его целые караты!

Мадам Поленко направилась в гардеробную, и в эту минуты зазвонил дверной звонок. Женщины замерли. В свете последних событий за порогом мог стоять безжалостный убийца, пришедший к семейному очагу за ошибочно не укокошенным хозяином дома, или просто за ключами к авто, на которое он тоже, наверняка, рассчитывал. Не дыша, Клавдия на цыпочках прошла в коридор и приложила ухо к створке. По ту сторону слышалось чихание, цыканье зубом, но ничего зловещего, вроде легкого скрипа глушителя, привинчиваемого к иностранному пистолету, как всегда предупреждают в детективных сериалах. Накинув цепочку, хозяйка медленно приоткрыла дверь и увидела голубоглазого бородача средних лет, стоящего на безопасном для испуганной матроны расстоянии.

— Ага, вас не забрали? — меланхолически протянул мужчина и отошел еще дальше. — Мне показалось, здесь уже кружила какая-то бабка в черном. Я подумал, безутешная наследница. Вы-то не можете убиенному наследовать.

Разговоры про деньги и раздел имущества всегда оказывали на Клавдию самое живительное воздействие. Вот и сейчас она зарницей всколыхнулась на внезапного гостя.

— Это с какой-то стати я не могу? Я что, не супруга ему или квартира у нас из Красной книги обманутых дольщиков? Что вы меня оскорбляете? И вообще, кто вы? Отвечайте, или вызову милицию!

Мужичок кротко улыбнулся и парировал даме с изяществом овода, жалящего в попу:

— Милицию я для вас сам уже вызвал, даже все им рассказал. Как вы, дамочка, наприглашали в дом своих куртизанов при живом-то муже! Только и слышно от вас криков: "Ах, Велес!", "Дай мне, Перун!". У меня все их прозвища записаны, не обольщайтесь. Как ко мне участковый пришел, спросил про то, где я вашего супруга видел в последний раз, так я сразу все и понял. Вы со своими хахалями его и убили!

Мадам Поленко тщетно боролась с цепочкой, чтобы вырваться наружу и растерзать этого нахала. Ей мешали тахикардические прыжки сердца, трясущиеся им в такт пальцы и немножко Нина Васильевна, повисшая на подруге для предотвращения кровопролитья. Умный дом не знал, какое освещение применить к этим дерганьям под дверью и мигал кафешантанной переменой лампочек. Сосед с издёвкой присвистнул на полное падение нравов в квартире, а потом, смакуя каждое слово, продолжил:

— Да-да, вот поэтому-то и не видать вам наследства, все городу отойдет… Ну, или следствие вспомнит про своих переданных помощников, — мужчина погладил себя по круглому животику. — Не наследуют жертве коварные убийцы. У-у-у, змеи на груди, знаю я вас. Меня жена и белой смертью травила, все плюшки пекла, и излучением на курортах всяких, я всю эту вашу бабью хитрость насквозь вижу. Второго дня сам чуть коньки не откинул, когда вы прямо мне в глаза уродца своего лысого метнули!

Клавдия еще сильнее забесновалась под дверью.

— Не смейте трогать моего Люцика! — мадам Поленко, как упырь из могилы, пыталась рукой дотянуться до горла пришельца. — На меня, честную женщину, клевещите, а котика трогать не думайте, а то…!

— А то что, уважаемая? — ухмыльнулся сосед.

— Федя, — вдруг раздался голос с лестницы, — я сейчас расскажу тебе историю из жизни, и ты потом сам скажешь мне, что.

Голос принадлежал маленькой, но очень энергичной женщине, борцу за справедливость и старшему по подъезду тете Гале.

— Была у меня, Федя, собачка. Диной звали. Беспородная, но с большим самомнением, это обычно сочетается. Так вот, Динка очень любила подраконить овчарку-медалистку Линду из милицейского питомника, когда та в наморднике и на поводке шла со своим хозяином гулять. Все бы хорошо, но Дина однажды не заметила, что большая, но обычно обезвреженная строгим ошейником овчарка из него выбралась. Привычно тявкнула, и только ребята с соседнего района знают, куда ее Линда загнала и где, возможно, съела. Я ее больше не видела.

— Ну? — Федор догонял медленно.

— Сучок к бревну! — тетя Галя теряла терпение. — Вот ты сейчас соседушку раздражаешь, а ведь цепочка не вечная. У вас неравные весовые категории, учти, не в твою пользу. Все мы знаем, кошак улетел не со зла. А мужик ее загулял, ну это же хороший признак! Значит, крепкий еще.

Клавдия немного снизила накал борьбы с цепочкой и вполне спокойно поправила Галину:

— Не загулял, а пропал и разыскивается милицией. Зачем вы наговариваете на человека! А Люцик мой, славненький мой котик, просто жертва обстоятельств.

Тетя Галя распустила на лице мину всепонимающего управдома, друга человека:

— Да-да, так я и говорю. А теперь, товарищи, прекращайте шум и спускайтесь на первый этаж. У нас собрание. Федя, отходим по одному.

Сосед бочком пробрался к лифту, не выпуская из виду все еще воинственно настроенную мадам Поленко, и только запрыгнув в стальные недра машины с удовольствием прошептал: "Накуси! Всех мужиков не переведешь!". На этаже остались старшая по подъезду и магический дуэт из квартиры Поленко.

— И зачем собрание? — недовольно загудела Клавдия. — Опять деньги на взлетную полосу на крыше собирать будут?

Тетя Галя была общественницей со стажем, поэтому слово "деньги" в увертюрах к жилищным проектам избегала, а всегда оставляла этот интимный момент на сладкое. Сейчас она тоже округлила глаза и зажурчала самым мягким голосом:

— Какие сборы, милочка? Нет, мы на голосовании будем выбирать домового.

Нина Васильевна вздрогнула, а Клавдия несказанно удивилась, до чего в их умном доме дошел прогресс.

— Выбирать? А что, разные варианты предлагают? — хозяйка Люцика не могла поверить, что недоступное Господину Рафаэлю управление духами можно запросто освоить на общем собрании.

А тетя Галя в который раз взгрустнула про себя, как безграмотны наши люди в вопросах жилтовариществ и ЖКХ.

— Конечно, предлагаем, Клавочка! Один может целый дом присматривать, так как больше ничем не занят, другой в миру керосином торгует, а это от крыс полезно. Третий предлагает крышу переделать. Так что все в ваших руках!

— Про руки это вы к месту говорите, — пожевав губами, вставила свое веское слово Нина Васильевна, — чтоб не тягал домовой ваш все, что плохо лежит. А то некоторые так мучаются, дом приходится менять!

Галина сразу посуровела и пошла в атаку на непрописанную, а, значит, вовсе бесправную старушенцию:

— Вообще, это про вас здесь милиция ходила! Наш домовой — это ум, честь и совесть всего "Иглостара", а, если вы намекаете на пропавшие медные завитушки в подъезде, то платите сначала за пользование жилым помещением. Меня интересует мнение только тех, кто на него имеет постоянное право согласно паспортному столу.

— Ну, по мне, лишь бы добрый был и не шалил по ночам, — мадам Поленко повернулась к Нине Васильевне, примиряюще взяв ее за руку. Старушка быстро-быстро закивала, а тетя Галя вновь заулыбалась и погрозила пальчиком:

— Все-то мы, женщины, не по уму выбираем, все-то прощаем. Это же не муж, а смотритель всего дома, а это должность, ответственность, материальная, в том числе! Так что пойдемте, проголосуем вдумчиво и свободно.

Клавдия было хотела надавать Гале советов относительно правил поведения с домовыми, рассказать о проверенных трюках с вазами конфет и молочными блюдечками, когда лифт бесшумно распахнулся и в проеме показалась бледная физиономия Федора. Он выбил зубами особо ярую лезгинку, а потом почти крикнул на мадам Поленко:

— Теперь уж вы не отвертитесь! Там народ уже подтягивается, все видели.

Женщины наперебой затараторили, явно заинтригованные настроением обычно пресного Фёдора. В многоголосом галдеже не сразу удалось выделить главное: там внизу, около лестницы, граждане обнаружили поразительную находку.

То был хозяин Клавиной квартиры, и его было не узнать.