"Этот человек, сэр, гениальный изобретатель. Он разделяет западные ценности и является их проводником в отсталой глубинке. За это русские его не любят. Его притесняют.

Недавно по месту его работы была организована ужасная провокация. Директор учреждения, независимый специалист, выделил его лидерские качества и рекомендовал к назначению на высокую должность в сфере образования. Это могло бы гарантировать нам распространение идеалов свободы и демократии среди российской молодежи.

Однако власти и олигархическая клика области сплотились против прогресса. Предположительно, директору был подсыпан в питье препарат, вызывающий агрессию. Этот человек даже предъявил нам этикетку, с угрозой для жизни добытую им из помойки рядом со зданием спецслужб. Препарат называется "боярышника настойка". Недавно я обнаружила, что настойка свободно продается в аптеках и пользуется огромным спросом. Это наконец-то объясняет непримиримость русских и их глупое желание никогда не сдаваться.

После подстроенной выпивки директор сначала напал на изобретателя прямо в своем кабинете, потом на охранника, потом на случайных прохожих, а потом на председательницу ячейки правящей партии. При коммунистах ему бы грозил расстрел, а затем лагеря ГУЛАГа, но сейчас времена изменились. Общество встало с колен, поэтому расстрела не будет. Только лагеря.

Итого, сэр, этот человек, Тайхон Гаврилов, опасается преследования со стороны врагов демократии. В связи с тем, что развитие нашей организации в области наткнулась на броню местной ограниченности, которую они называют патриотизмом, предлагаю считать Тайхона идеальным кандидатом на позицию друга Америки. Он энергичен, деятелен, верит в победу Марион Диксон на стометровке и говорит, что у сибирских медведей, которыми нас так пугают, рост по колено. Он знает расположение всех частей ракетных воск и за две минуты нарисовал мне схему всех подземных бункеров управления ядерным оружием в России. Мне кажется, это успех.

Сейчас необходимо оказать Тайхону финансовую помощь. Он называет внушительные цифры, которые нас сначала смутили. Но потом мы вспомнили, что демократия бесценна и согласились.

Также высылаю вам техническую документацию на 247 его последних изобретений.

P.S. Изобретения за этот месяц. Из него он пропустил две недели из-за событий, описанных выше. Какой ум! P.P.S. Изобретения настолько гениальны, что они опережают настоящее и даже будущее. Мы не смогли разобраться, что это такое и для чего оно нужно. Какой ум!!

Искренне ваша,

Шэрон Вильямс."

Крепкий мужчина в костюме без галстука закончил чтение и откинулся в кресле. Глаза его ничего не выражали, серой шторкой отгородив внутренний мир от треволнений внешнего, зато тонкие губы растянулись в условно приятной улыбке.

— Вот, Михаил Владимирович, какие грамотные люди работают у нас в области! — мужчина потряс листочками и бросил их на журнальный столик. — Мы с вами еще ничего не знаем, а они уже и про Поленко вашего все выяснили, и про бункеры не забыли.

— Да, познавательно, — лениво откликнулся заммэра, сидящий напротив в кольцах сигарного дыма. Из дальних комнат доносились звуки рояля, пахло дорогим одеколоном и выпечкой, а драгоценная Марточка о чем-то весело щебетала с подружкой. Чиновник был абсолютно счастлив. Настолько, что местами шаткие дела города казались ему сущей безделицей, если жизнь в целом так хороша. Заммэра вдруг захотелось, чтобы его собеседник, генерал одной федеральной службы, почувствовал такую же легкость на душе.

— Сергей Сергеич, родной, да не распаляйся ты так! Один сумасшедший сказал, другая записала, ну получилась глупость. Махнем лучше на рыбалку завтра, а? Клязьма, солнце, воздух — здорово-то как!

— Эх, Михал Владимирович, беспечный ты! Для тебя глупость, а для врагов Отечества — агентурная информация, — генерал подмигнул приятелю, а потом сделал суровое лицо. — Ситуация у нас, как у Шелленберга с чемоданчиком радистки. Вон, даже Никон Берин приехал. Его здесь сколько лет не было!

Заммэра в удивлении зацокал языком и уже серьезнее переспросил:

— И это все из-за школьного происшествия? Или из-за письма? Откуда, кстати, оно к тебе попало? Почту перехватываете?

Сергей Сергеич, довольный вниманием, приосанился и взял листочки со стола. Пробежав еще раз глазами по тексту, он в который раз подивился, насколько одинаковых людей находит Госдеп для продвижения их культуры в инородные массы россиян. На его памяти посланцы демократии все, как один, цеплялись к медведям. Наконец, он сложил письмо в карман и повернулся к хозяину дома:

— Обижаешь, Михаил Владимирович, — серые глаза налились сталью, — мы же не кустари — любители. Они нам сами все присылают. И это тоже прислали. Со своего компьютера, — и, поймав полный недоверия взгляд заммэра, генерал снисходительно пояснил:

— Нет, ты не подумай, компьютер они с собой привезли. Все чисто, все секретно, и шифр стоит, дай Бог каждому, очень сложный, американский. Правда, его здесь на Олимпиаде решил один отличник из Волгодонска, но это детали. Зато батареи у них в этом их Культурном центре проверял наш водопроводчик. Майор, между прочим, и теперь почему-то вся их почта приходит нам. Оттуда и письмо.

Заммэра задумался. Пару минут он напряженно вспоминал, а не приходил ли и к нему пожарный, слесарь или сантехник с простым интеллигентным лицом и умелыми руками, и не ждать ли теперь алаверды на его не совсем патриотичную переписку о будущем тракторного завода. Решив впредь быть осмотрительнее, он отложил сигару и как бы невзначай поинтересовался:

— И что, серьезно у вас там на такую дребедень смотрят?

Его собеседник утвердительно кивнул и показал пальцем куда-то наверх и в бок:

— Там не спят. Никогда.

В принципе, это должно было осчастливить заммэра еще больше: все-таки приятно, что государственная безопасность на высоте, но Михаил Владимирович отчего-то загрустил. Спасла беседу ослепительная Вероника, как всегда в самый нужный момент возникшая на пороге с тарелкой маленьких бутербродиков.

— А-а, вот и краса этого дома! — генерал вскочил и с удовольствием поцеловал кокетливо протянутую ему ручку. — Да не одна, как всегда, с кушаньями! Как не крути, дружище, за спиной каждого успешного мужчины стоит его супруга, муза, так сказать. Повезло тебе!

Чиновник расцвел. Тень с лица вмиг исчезла, и опять комната погрузилась в непринужденную атмосферу встречи закадычных приятелей. Вероника спокойно улыбалась, принимая комплименты и любящий взгляд ее супруга как должное.

— Сергей Сергеевич, — раздался ее хрустальный голос, — а я пришла вас пожурить. Вы совсем не рассказываете нам, что произошло у Жанны Станиславовны. Подумать только! Ведь он и на меня мог напасть, этот негодяй Поленко. Правда, Кроличек?

Заммэра покраснел и ослабил узел галстука. От одной мысли о миновавшей опасности ему становилось душно:

— Я б ему напал…Не смей даже думать об этом! Присядь с нами лучше. Вот товарищ генерал как раз сейчас собирался рассказать, как все было. Да, Сергеич?

— Так точно, — щелкнул каблуками гость. — Пожалуйста, Вероника Матвевна, сейчас и начну.

Так заммэра впервые узнал то, что было подано в милицейских рапортах пару дней назад, сделано Катаниным с неделю и предсказано Финогеном ровно за месяц до случившегося. Весь город теперь бродил слухами об убитом и чудесно воскресшем школьном охраннике, которого местный колдун, Господин Рафаэль, тут же завербовал в знатоки загробного мира и даже милицию пускал к нему за большие деньги. Говорили и о налете на неприступную резиденцию партийной королевы и спонсорши региона, госпожи Бериной, и о ее великом муже, гордости их губернии, вдруг примчавшемся из-за границы на защиту своей половины. Не было числа самым невероятным историям о виновнике этих происшествий, вроде бы приличном человеке, новом директоре элитной гимназии. А вот непосредственные участники этих событий, так сказать, со стороны добра, Рыжий и Катанин, остались практически не замеченными.

В тот вечер, когда колдун сообщил Виталию о своих подозрениях, опер не стал медлить. Очевидно, что-то загадочное и малоизученное происходит в мужском организме между двадцатью семью и тридцатью годами, потому как Катанин из круглого простофили вдруг превратился в смекалистого, подвижного и умного милиционера, скорого на правильные решения. Уже по дороге к следователю, Рафаэль поведал о тайне, подслушанной им в разговоре супругов Поленко. Как профессиональному магу, ему нужно было знать о клиентах больше подробностей, желательно таких, о которых они сами предпочли бы умолчать. Здесь получилось очень удачно: Клавдия Энгельгартовна пригласила колдуна, чтобы тот распрямил астральные загибы и выставил злых духов из ее квартиры. Пока Рафаэль прилежно бродил по хоромам с гнутой спицей и колокольчиком, Поленко ссорились в спальне. Опытный маг тут же вычислил, что там плотность злых духов просто зашкаливает, и тихонько припал со спицей к двери — проверить.

Толком тогда он ничего не разобрал. Вроде бы Клавдия возмущалась, что она хоть и привыкла быть женой директора, но школьного — это с ней в первый раз. И пока как-то не очень. К тому же в этой провинциальной дыре, где до сих пор на свадьбу ходят в свитерах из ангорки и пьют разведенный спирт. А вот Поленко возражал непонятно. Бубнил, что узнал некоего молодого человека с полпинка, по глазам. Что теперь они ему за все заплатят, иначе он, Леонид, их изведет. Вернее, он и так их изведет, но сначала все отнимет и ей, его законной супруге, мало не покажется. В смысле, всяких "Кристи" и "Биркиных" у нее будет без счету, на каждый день в году. Еще немного поскандалив, парочка успокоилась, даже начала мириться, и тут маг услышал очень отчетливо:

— Берина она теперь, понимаешь, — проскрипел директор, — Жанна Станиславовна. Ишь, удумала. Сынка ко мне подослала, учителишку малахольного! А я сам к ней пойду, имею право. Это для них она здесь королева, а для меня отставная любовница. Не боись, Клавка, мы их всех здесь к ногтю!

Господину Рафаэлю последнее замечание показалось очень важным. Он на цыпочках отошел от спальни на безопасное расстояние и продолжил свои занятия в сфере услуг. Однако секрет на будущее припас.

Когда на днях он услышал от Клавдии об убийстве в школе и пропаже Поленко, то сразу подумал, что директор весьма конкретен в осуществлении задуманного. Более эффективного способа прижимать к ногтю Рафаэль не знал. А когда Катанин рассказал ему о зигзагах следствия, в голове у мага вдруг огненными буквами вспыхнуло имя знаменитой партийной начальницы. Тропа развязанной Леонидом Серафимовичем войны могла вести только к ней.

Виталий внимательно выслушал друга Петю, взял его в охапку и помчался к начальству. Там, оставив колдуна сотрудникам для составления протокола, опергруппа в усиленном составе выехала за город, по направлению к благородному дому Бериных-Валорских. По телефону был выловлен сынок великой четы: химику, нюхавшему в тот момент цветочки в собственной оранжерее, без обиняков сказали:

— Назар Никонович, у вас там ничего не случилось? Особенно с вашей мамой?

Вопрос был задан таким голосом, что молодой человек выронил тяпку прямо на редчайший вид Fittonia albivenis и помчался к дому. Вернее, сначала к машине, потому как дом находился в добрых десяти километрах от его садика. Пока взволнованный Назар запускал свой супернавороченный электрокар, милиция успела доехать, пройти несколько уровней охраны и срезаться на последнем КПП, где их попросили назвать пароль. Сотрудникам показалось недосуг запрашивать информацию у Центра и они приняли единственно правильное решение — идти в обход. Так и нашелся в трехстах метрах от ворот свежий и четкий подкоп под забор с колючей проволокой. Тут же проведя следственный эксперимент, бригада нырнула в лаз и выбиралась на поверхность на территории имения.

— Без дактилоскопии видно, что подкоп не бобры копали! — заметил эксперт и убежденно добавил. — Видна рука Поленко. Видите у туннеля уклон вправо? Он и битой направо бил. Возможно, у преступника астигматизм.

— Да у него вообще много искривлений, — согласился Катанин. — Кстати, а что там было написано на бите? Ему же 55 еще не исполнялось. Или это он заранее празднует, не дожить боится?

Эксперт прыснул:

— Боятся его родные и близкие, но другого. Бита от сослуживцев. Поздравляют с наступающим отпуском. 55 дней чистого неба нас ждут, говорят. А ты, мол, Поленко, не торопись назад. Короче, точно его бита, подарочная.

— А-а, — озадаченно протянул молоденький милиционер, — зачем же он ее бросил тогда? Прямая улика.

Следователь снисходительно улыбнулся и пояснил новичку:

— Элементарно. Надпись он еще раньше пытался закрасить, она ему, видать, не понравилась. Прямо в подъезде, на месте преступления, Поленко по-быстрому нацарапал на краске что-то вроде "принадлежит инженерам ангара г. Североморск-130". Но предусмотрительные коллеги нанесли настоящую дарственную надпись прямо на дерево, а потом покрыли все слоем качественного яхтенного лака. Это на века. Краска уже потрескалась, кое-что слетело от удара по Афонькину, а Иван Вешенка, — и следователь показал на эксперта, — очистил текст окончательно.

Кроме того, директор был уверен, что на бите остались только отпечатки инженеров, собственные-то он тщательно вытер. Только забыл, что неоднократно хватал биту до этого, его пальчики отлично видны на цифрах "55". Леонид Серафимович — мошенник со стажем, но ни разу не был привлечен к ответственности, а это расхолаживает. Привык к полной безнаказанности и заходил все дальше, так сказать, нащупывал новые рубежи дозволенного своими преступными руками! И только наша доблестная милиция…

— Тише вы! — вдруг невежливо перебил следователя эксперт. — Хронику с моральным аспектом прокурор будет на суде излагать. Сходите, если доживете. Посмотрите лучше, какие здесь милые собачки!

Опергруппа застыла и в полном составе закрыла глаза при виде местной фауны. Прямо на сотрудников клином заходили какие-то черные мохнатики величиной с теленка. С крейсерской скоростью они неслись в вихре чернозема, мотая вытянутыми мордами и вроде бы даже клацая зубами. Отступать было некуда и поздно. Зато сомнений в судьбе Поленко больше не имелось: его стоило по частям собирать в желудках этого страшного зверья. Когда до столкновения оставались считанные секунды, новичок вдруг радостно прочирикал:

— Ой, здорово! Карликовые лошадки! Я про них читал.

Табунчик пронесся мимо, а следователь недовольно вывернулся из сплотившейся перед лицом опасности группы.

— И я читал, Балахонов! Все читали. И видели сто раз. Что вы здесь панику развели? Прикрывай вас каждую вылазку. Детский цирк! — и он, положив руки в карманы, зашагал по полю в сторону видневшегося вдалеке огромного дома.

Катанин повернулся к эксперту и тоже рявкнул:

— Ну, вы даете! Понятное дело, мы на ипподроме — вон, следы копыт кругом. А еще знаток-исследователь! — ему было явно не по себе за малодушие. Эксперт только виновато развел руками и, прыгая по кочкам, отправился вслед начальству.

Через полчаса изумленные оперативники стояли, как им показалось, перед парадным входом главного дома. Весело горели в закатном солнце венецианские витражи стрельчатых окон, под небом реяло легкое кружево контрфорсов, а стены лучились мягким светом украшавших их опалов. По обе стороны белоснежной лестницы возлежали мраморные львы, чей почтенный возраст выдавали только изящество и плавность линий — теперь так не делают. Два пролета гладких ступеней вели к украшенному витым золотом порталу над массивными дубовыми дверьми, тоже наверняка не из Икеи. Прежде, чем позвонить в хитро запрятанный в лепнину звонок, следователь даже отер руки — грешно трогать просто так памятники архитектуры и искусства. Изнутри отозвался мощный звук гонга, и через минуту в створке отворилось маленькое окошечко. Видимо, хозяева дома не любили светской жизни.

— Кто? — раздалось из-за ажурной решетки.

— Милиция, — честно ответил Катанин.

— У нас своя есть. Справляются, — отрезали на той стороне и собрались уже закрываться, когда следователь быстро-быстро заговорил:

— Вопрос жизни и смерти! Причем вашей хозяйки! К вам пробрался посторонний и…

Дверь заскрежетала засовом, потом зацокали замки и замочки поменьше, что-то пневматическое выпустило воздух и снова его набрало, потом замигали невидимые до этого лампочки у входа и, наконец, механический женский голос зашелестел: «Ждите полного открывания». Двери плавно разъехались и в образовавшемся проеме оперативники увидели крохотную комнатушку с решетчатой стеной.

— Удостоверения приготовьте, — человек внутри все еще сохранял бдительность. Посмотрев на озадаченных милиционеров, явно смущенных габаритами помещения, он вдруг добродушно улыбнулся и сказал: — Что вы головами крутите? Это у нас гараж и сторожка. Вы с тылов зашли, всю красоту пропустили.

Катанин понимающе закивал головой и вспомнил сцену из поучительного фильма "17 мгновений весны". Там главный герой ничему не удивлялся, поэтому все хорошо закончилось. Ему, Виталию, хотелось бы стать таким же хладнокровным.

— Говорите, посторонний? Кто такой, приметы, фоторобот? Сейчас мы его объявим в розыск, — сторож деловито доставал какие-то бланки и не проявлял ожидаемого беспокойства. Это следователю совершенно не понравилось, поэтому он красок не пожалел:

— Матерый преступник. Рецидивист. Внешность обманчивая. Я вообще, гражданин, это дело милиции, в смысле, настоящей милиции, искать.

— Тю-ю, — совсем неуважительно ответил работник поместья, — настоящая милиция мой баян уже тридцать лет найти не может. Увели с лавочки из-под дома, лично видел, кто увел и как, а милиция говорит — мотива нет. У всех в деревне по баяну. Так что вы мне не заливайте. Говорите имя, адрес.

— Мои? — опешил следователь.

— Нет, покойного Тутанхамона! Преступника, конечно. Для ловли.

Так бы они и препирались, если бы в тот момент Катанину не позвонил взволнованный Назар Никонович.

— Я подъезжаю! — крикнул в трубку любящий сын. — Где вас носит? Что с маменькой? Она не подходит к телефону.

— Не знаю, — честно признался опер, — и где мы, и что с вашей мамой. Хотя мы вроде у гаража. Здесь еще сторож за решеткой.

Химик задумался и после некоторой паузы предположил:

— Хм. Вы, наверное, за восточным кордоном. Ждите, я пошлю за вами.

Спустя еще двадцать минут за подуставшими милиционерами приехал автобус. Темнело. Осень плюс сумерки — самое сложное время для неврастеников и маньяков, поэтому следователь ожидал от Поленко в эту ночь худшего. Всю опергруппу одолевали самые тяжелые предчувствия, и, когда в конце маршрута их встретил Назар с перевёрнутым лицом, градус всеобщего настроения достиг критического минимума.

Баронессы нигде не было. По существу никто не мог точно вспомнить, когда и где ее видели в последний раз. В Собрание она уже четыре дня не выезжала, сказавшись больной. Своих горничных отпустила до понедельника, ибо ей все надоели, а прислуга помельче боялась и посмотреть в сторону госпожи Бериной. Сын с ней третьего дня завтракал, а после был уверен, что маменька уехала на воды или еще в какой конец поместья. Короче, картина вырисовывалась пугающая.

Наблюдавший за коллективной паникой человек в свитере, то ли лифтер, то ли садовник, аккуратно зашел за беседку, приоткрыл щиток и нажал на кнопочку. То был сигнал о чрезвычайном происшествии, установленный по приказу хозяина и технически исполненный его верными друзьями. Вот теперь человек в свитере сорвал пломбу и утопил кнопку до упора. Ничего не произошло, по-прежнему "Заозерная" тонула в сумерках и тишине. Мужчина нерешительно нажал еще раз, потом пожал плечами и отошел. Надежды на помощь Никона не было.

А тревожная кнопка все же работала. Только сигнал звенел сейчас не по анфиладам Беринского замка, и не летел сиреной над бескрайними полями имения, а тихо и кратко тренькнул где-то на другом конце света, в хитрых часах художника. С этой минуты началась развязка дикой истории Поленко.

Будучи за тридевять земель, Берин-старший держал руку на пульсе. При неотложном вызове тут же задергались ниточки его обширных связей, полетели телеграммы, раздались нужные звонки и посыпались распоряжения. Не прошло и часа, как опергруппа на территории "Заозерной-17" получила неожиданное и невиданное ею прежде подкрепление: прожектор, два вертолета, три бронемашины и людей без ограничений. Начался планомерный обход территории.

Подкованное следствие уже установило, что некто, предположительно Поленко, пробрался в охраняемые владения через подкоп под забором. Тут же было решено, во-первых, по всему периметру забор заглубить на четыре метра и пустить по нему ток, силу которого проверить на виноватых и недосмотревших, а во-вторых, искать по следам. Следов на ипподроме обнаружилось предостаточно, и идею найти среди них именно директорские пришлось оставить. Зато в этом квадрате наткнулись на ботинок, мужской, итальянского производства. По всему выходило, его владелец соревновался в беге с теми же безобидными пони и не стал давать им фору, отвлекаясь на обувь, застрявшую в грязи.

Сторож в знаменитом Восточном гараже ничего не видел. По крайней мере, в дверь не стучали. Зато самое крайнее окно внизу было взломано. Негодяю явно пришлось над ним попотеть: под витражом валялись погнутые железки, палочки, гвозди и камни. В конце успешной работы начинающего домушника ждало горькое разочарование: вырвав петли и отворив раму, он увидел то же, что сейчас видели оперативники. А именно зеленую лужайку и никакого дома. Крылья гаража-дворца представляли из себя только прекрасно декорированную стену. Вот так преступные пути всегда усеяны терниями!

Поленко это тоже не понравилось: с другой стороны он в исступлении растоптал все лютики и даже слегка порвал на себе волосы, которых эксперт собрал в пакет великое множество. Еще раздосадованный взломщик ударил по стеклу рукой, оставив следствию чудесные отпечатки. Собрав улики, группа двинулась дальше, загибая вправо — все запомнили про астигматизм и его роль в векторе директора.

Уже окончательно стемнело. Хотя парк красиво подсвечивался, в тусклой сентябрьской сырости было зябко и неуютно.

— А мы ищем убийцу или тело женщины? — решив проявить инициативу, поинтересовался у Катанина молоденький милиционер. Инициатива в этот раз была еще более наказуема, чем обычно. Виталий суеверно поплевал в сторону и постучал коллеге по голове:

— Мы ищем подозреваемого, Балахонов! И ищем аккуратно. А если кто что-нибудь другое найдет, тому я не завидую.

Остальные шли в молчании, погрузившись в мрачные думы о других перспективах. Наконец, перед ними показалась масляная гладь озера, живописно обставленного кувшинками внутри и ивами снаружи. На другом конце водоема воздушным пирожным нарисовался небольшой павильон. В окнах горел уютный свет, а прямо у двери сидело привидение.

Виталий пожалел, что с ними нет Господина Рафаэля. Он бы в миг наладил контакт с неведомым, и опергруппа ушла бы с озера не только целой, но и с мешком добытых сведений. Но колдун остался с Рыжим и теперь милиционерам предстояло провести спиритический сеанс самостоятельно.

— Давайте разделимся, — вдруг предложил следователь, — Катанин и ты, Балахонов, пойдете к домику. Я отсюда вижу, там пусто. А вот свет выключить надо, для всей страны экономим! Мы пока с товарищами пробежимся налево, там дом, кажется.

— Налево ты горазд, я посмотрю, — пробурчал эксперт, — все бани да пивные. Да не маши на меня, знаю я все. Твоя жена моей дочке кем приходится? Вот то-то же, ею и приходится. Так что мы еще поговорим с тобой и про налево, и про товарищей. И товарок.

Следователь изменился в лице, что, впрочем, на фоне привидения выглядело незаметно, и понуро поплелся за операми. Приблизившись вплотную к домику, Катанин набрал в легкие воздуха, чтобы поздороваться, но тут привидение подскочило, и, стеная и размахивая белыми одеждами, сигануло в павильон. Оглохшие милиционеры сжались до размеров одного постового, а Балахонов срывающимся голосом сказал:

— Какие волосы! Да это русалка!

— Да это Маман! — сзади на новичка коршуном налетел запыхавшийся Назар Никонович. Он раздраженно отпихнул милиционера и бодрой рысцой помчался в домик. Стоя на ступеньках, химик оглянулся на Катанина и шепотом пояснил:

— Она здесь лечит нервы. На водах. А вы наскоро залатанный душевный мир чуть обратно не порвали! — Назар покачал головой и юркнул в приоткрытую дверь.

Опергруппа зачарованно наблюдала, как в большом французском окне мелькнул силуэт молодого человека, мелькнул и тут же слился с очертаниями дикого привидения. Впечатлительный Балахонов предположил, что оно его проглотило. Он даже снял шапку и в знак скорби приложил ее к груди, но тут огромная тень в окне раскололась на две части. Взявшись за руки, осколки бывшего чудовища подошли к шторе. Было похоже, что они поладили. Через пять минут голова Назара высунулась из-за ставни:

— Можно расслабиться, господа. Маменька в порядке. Ей ваше вторжение даже понравилось, очень в стиле Гёте, так мрачно. В общем, мы здесь переждем в Монплезире, а вы пока хватайте Поленко. Там, за березовой рощей, большой гостевой дом, — химик махнул на деревья и захлопнул окно. Раздался щелчок сигнализации и все стихло.

— Лечат, как же… Калечат они здесь нервы, — глухо завелся эксперт, — идите, говорит, ловите. Командир.

— Такая порода, — следователь не стал подогревать гражданскую позицию коллектива и постарался сразу вернуть группе деловой настрой. — Так, теряем время. Может, нефартовый Поленко тоже видел это нечто в белом. Вчера ночью, допустим. Тогда он уже должен где-то обнимать березку и пускать пузыри, если вообще не окочурился с испугу. Осмотрим рощицу?

Милиционеры колебались, стоит ли в безлунную ночь плутать в лесонасаждениях, но вдруг прямо под ноги Катанину упал кружок фонаря. Это скорым шагом приближался к ним руководитель поисковой группы, призывно размахивая рукой.

— Братцы, — еще издали начал он. — Мы прочесали несколько квадратов до Северных ворот. В гостевой деревне пусто, в окрестностях на пять километров никого. Зато в лабиринте кто-то воет.

— И что же он воет, позвольте узнать? — следователь весь ощетинился, настолько ему нравилась помощь общественности в деле поимки неуловимого директора. Да и братцем бородатому руководителю ему быть не хотелось.

— Предположительно желает спастись, — отрапортовал человек, — наши думают, это ваш клиент. Кажется, он и сам поминает милицию.

На такой призыв опергруппа не откликнуться не могла. Через пять минут запыхавшиеся коллеги уткнулись в упругую и твердую, как резина, стену из туи. Она тянулась в обе стороны насколько хватало глаз, возносясь к небесам в два человеческих роста и переплетаясь тысячами плотных росточков. Хода через стену не было. Где-то там, в глубине этого райского садика, застрял ищущий милицию индивид. До отряда доносились только заунывное блеянье откуда-то из центра зеленого клубка, но что и где там запряталось, было неясно.

В общем, вертолеты пригодились. Как вспоминал позднее Катанин, без них до Нового года опергруппа искала бы директора, спасатели искали бы опергруппу, волонтеры — спасателей, а волонтеров, как всегда, искать уже было бы некому. Как результат, все бы сгинули, ибо лабиринт Берины сработали на совесть. А тут уже к часу ночи с неба удалось заметить одинокую фигурку, тщетно повисшую на талии очередной туи и даже не рискующую больше куда-либо дергаться.

Версия следствия подтвердилась: отшельником местных пампасов и льяносов оказался Леонид Серафимович Поленко, в прошлом убийца и злодей, а в настоящем — голодный, холодный и грязный исследователь дикой природы, сам одичавший до уровня беззубого койота.

Задержанный с благодарностью смотрел на милиционеров и чуть не полез к Катанину целоваться, когда тот строгим голосом предложил ему водички. Наконец, до опергруппы добрался УАЗик с решетками, все расселись по местам и следователь скомандовал трогать. В последний момент он повернулся к бородатому помощнику, пожал ему руку и пригласил заходить. Тот горячо благодарил и ссылался на законную занятость.

Так милиция продвинула культуру лабиринтов в благородных домах.

А Поленко провалил свой последний выход. На бис отныне он ходил только за решетку.