В рабочем кабинете главы Общества кипели нешуточные страсти. Джеймс Грэй с досадой вопрошал у полковника Кристиана:
— Когда появятся хоть какие-нибудь сведения об Ордене? Уже неделя прошла, а мы до сих пор не знаем о нём ничего нового. Почему?
— Как вам известно, — спокойно произнёс полковник, — я предпринял кое-какие действия в северном под-Лондоне…
— Известно, — прервал его сэр Джеймс. — А вам известно, что я по этому поводу думаю. Что вы ещё намерены делать?
— В ближайшие пару дней я получу информацию от своего агента.
— Какого ещё агента, полковник? Вам что, не хватает людей для работы? — Грэй глянул на Стэнли и Вильерса, что сидели в стороне, и вопросил, — А чем, позвольте узнать, вы заняли молодых людей?
— Ничем, — откровенно признался полковник.
— И почему же? Что такого может ваш агент со стороны, чего не могут служащие нашего Общества?
Полковник невольно улыбнулся:
— Поверьте, сэр Джеймс, будет лучше, если служащие Общества останутся в стороне от подобного рода деятельности.
— Я вас решительно не понимаю, — признался Грэй и обратился к племяннику. — Томас, что вы выяснили с Хьюитом?
— По поводу чего? — поинтересовался полковник.
Стэнли поспешил ответить сам:
— Мы узнали имена и местопребывание трёх учредителей Ордена.
— Помнится, несколько дней назад ты сам говорил, что одно это знание нам ничего не даст.
— Вам что, — изумился Томас Вильерс, — совсем не интересно?
Полковник не стал ввязываться в спор и доказывать, что сплетни делу не помогут, а только спросил:
— Ну и где нам искать этих трёх учредителей?
— Одного в Лондоне, другого в Париже, третьего на кладбище в Виллесдене.
— Замечательно, — мрачно заключил полковник. — С покойника и спроса меньше. Кстати, кто он?
— Доктор Уильям Роберт Вудман, — заучено отчеканил Хьюит Стэнли, — он умер в 1891 году, через три года после возникновения Ордена.
— Что-то быстро.
— Так ему и было 63 года.
— А что на счёт его медицинских подвигов?
— Он был полицейским хирургом в Сток-Ньюнгтоне, но к 1888 году оставил практику и занялся садоводством.
— Чем занялся? — недоверчиво переспросил полковник.
— Садоводством, — смущенно повторил Хьюит Стэнли, поправив очки на переносице. — Он организовывал цветочные выставки после того как унаследовал от своего дяди оранжерею. Королевское Общество Садоводов даже установило мемориал на кладбище в его честь.
— Занимательные факты. И что нам с ними делать?
Никто не ответил полковнику, но сэр Джеймс решил поделиться информацией, которой располагал единолично:
— Вудман был масоном высокой степени посвящения, одно время даже занимал пост верховного мага в Обществе Розенкройцеров Англии. Большой был знаток каббалы и иврита, серьёзно изучал алхимию и историю Древнего Египта.
— А вы откуда всё это знаете? — изумился Вильерс.
— У меня свои источники. И будь любезен, не спрашивай меня о них.
— От чего же умер Вудман? — поинтересовался у Грэя полковник.
— Этого я не знаю, — признался сэр Джеймс. — Могу сказать только, что болезнь была внезапной и скоротечной.
— Ладно, а что там с доктором Весткоттом?
Стоило только полковнику произнести это имя, как три пары глаз удивленно уставились на него.
— Что? — не понял он реакции коллег. — Уж имя коронера Северо-Восточного Лондона я в состоянии узнать и сам.
— Он потомственный врач, — опомнившись, продолжил свой рассказ Стэнли, — должность коронера занял после того, как написал научную работу о суициде. Репутация его кристально чиста: не злоупотребляет алкоголем, не заключает пари, как примерный семьянин не замечен в обществе сомнительных женщин, из развлечений предпочитает только бильярд и шахматы.
— Я и не удивлен, — признался полковник, силясь не выдать собственного разочарования.
— Сейчас ему 47 лет, — продолжал Хьюит Стэнли, — стало быть, в 1888 году было 40. Странно, но свидетели, которые видели скрывающегося с места преступления Джека-Потрошителя, описывали его как мужчину 35–40 лет с медицинским саквояжем.
— Нужно иметь это в виду, — заключил сэр Джеймс. — Доктор Весткотт опытный медик, который может профессионально извлечь органы из тела за считанные минуты.
— Недавно и я встречался с опытным хирургом и его всезнающим дедом, — насмешливо заметил полковник Кристиан. — По мне, так эти двое тоже весьма подозрительная парочка. Вы ничего не слышали о кровавых преступлениях и трупах без печени в… Баварии, кажется?
— Полно вам, полковник, — отмахнулся Грэй. — Вы сами виноваты в своих злоключениях.
— А что за хирург из Баварии? — заинтересовался Стэнли.
— Будешь много ездить по подземной железной дороге, тоже узнаешь, — осадил его сэр Джеймс. — Мы сейчас говорим о коронере Весткотте. Я считаю, что мы должны учитывать и его связи в полиции. Всё-таки, ни одно из ист-эндских убийств так и не было раскрыто, а Джек-Потрошитель до сих пор не пойман.
— И что? — пожал плечами полковник. — Весткотт вступил в должность всего несколько лет назад. В 1888 году он не служил коронером.
Разговор пришлось прервать, когда неожиданно для всех присутствующих, в кабинет без стука вошла изысканно одетая дама лет 30-и. Одарив Стэнли и Вильерса обезоруживающей улыбкой и не обратив ни малейшего внимания на полковника, она присела напротив удивленного сэра Джеймса.
— Сэр Джеймс Грэй, не так ли? — с милой улыбкой вопросила голубоглазая шатенка. — И я нахожусь в Обществе по изучению проблем инженерной геологии?
— Всё верно, — подтвердил Грэй.
— Тогда, думаю, вы мне поможете, — уверенно произнесла дама.
— Боюсь, — тут же возразил ей сэр Джеймс, — вас ввели в заблуждение, посоветовав обратиться к нам.
Эту заученную фразу Грэю приходилось произносить не часто, ведь посторонние посетители в штаб Общества забредали редко и, как правило, интересовала их инженерная геология, о коей ни сэр Джеймс, ни кто-либо ещё из служащих не имели ни малейшего представления.
Вторая фраза в такой беседе обыкновенно сводилась к ненавязчивому выпроваживанию нежданного визитера прочь из штаба, но на сей раз сэр Джеймс не сумел сказать и слова очаровательной незнакомке.
— Нет-нет, — тут же прощебетала дама, — я точно знаю, именно вы мне и нужны.
— Для чего же, позвольте узнать? — обескуражено вопросил Грэй.
— В ближайшее время я планирую переехать в Лондон и крайне рассчитываю на ваше содействие.
— Содействие в чём?.. — продолжал удивляться настойчивости дамы Джеймс Грэй. — Простите, я так и не расслышал вашего имени.
— Пусть будет, Кейтлин Сибил Эллиот.
— Что значит, «пусть будет»?
— Просто, — невинно похлопав ресницами, пояснила она, — я ещё не решила, какое имя для Лондона лучше выбрать. Может, Патрисия Кэрол Форд?
Сэр Джеймс неприязненно отстранился от гостьи:
— Если вы шутите, то ваш юмор мне не понятен.
— Что тут непонятного? — Вмиг женщина сменила тон на более жесткий и произнесла — Я пришла к вам за разрешением на проживание в этом городе.
— Да с чего вы решили, что это зависит от меня? — в негодовании вопросил Грэй. — Я ведь не министр. Мне абсолютно все равно кто приезжает и уезжает из Лондона. Это совершенно меня не касается.
— Это вы сейчас так говорите. А потом вы заявитесь ко мне в дом и начнете с пристрастием допрашивать всех моих гостей, не пила ли я их кровь без их же согласия.
Молодые люди, до того слышавшие о кровопийцах, как подземных, так и наземных, только из рассказов служащих Общества, впервые увидели одну из них воочию. И, не сказать, что они были к этому готовы.
— Так вы?.. — едва пролепетал Стэнли.
— А вы разве не поняли? — недовольно воззрилась на него дама. — И чем вы только занимаетесь в вашей конторе?
Ни Стенли, ни Вильерс не нашлись с ответом, зато полковник уверенно произнес:
— Основная сфера наших интересов — подземелья города.
— Будьте уверены, — нервно передернув плечами, заверила она, — я не собираюсь туда спускаться. Я просто хочу пожить в Лондоне некоторое время.
— Почему именно здесь? — наконец спросил сэр Джеймс.
— Просто каждые 10 лет я привыкла менять имена и страны, чтобы всякий раз начинать жизнь с чистого листа. Эта вечная молодость доставляет столько хлопот, вы бы только знали… Так вот, за последний век я сменила столько европейских стран и городов, что теперь мне постоянно встречаются мои постаревшие знакомые из прошлых жизней. А моя молодость вызывает столько неприятных вопросов с их стороны… Поэтому я решила, что пора покинуть Континент и перебраться в Британию, где меня мало кто знает. Я слышала, что в Лондоне жизнью вечноживущих всецело распоряжается ваше Общество. Мне бы не хотелось быть с вами в ссоре, потом я лично явилась к вам известить о своём приезде, чтобы в дальнейшем между нами не возникло никаких недоразумений.
— Каких, например?
— Я слышала, как один мой сородич попал в поле зрения вашего Общества и больше его не видели дальше этого острова. Я не хочу стать такой же пленницей.
Сэр Джеймс Грэй хотел было возразить и опровергнуть столь тяжкое обвинение, но полковник Кристиан, рассмеявшись, его опередил:
— Не преувеличивайте, мадам, за свою неволю я получаю достойный гонорар.
Тягостное молчание в кабинете прервал изумленный женский возглас:
— Так это вы Старый Секей?
— Именно, — признал полковник. — И заверяю вас, в Обществе я состою на постоянной службе уже 33 года и вполне добровольно.
— Столько лет? И вам не надоело? — искренне поинтересовалась она.
— Что поделать? Мне не суждено обладать вашими талантами… Семпрония, если не ошибаюсь.
— Не ошибаетесь, — завороженно произнесла дама. — Значит, вы знаете, кто я?
— Кто же вас не знает? — пожал плечами полковник. — Восхитительная Семпрония — похитительница мужских сердец и капиталов. Любительница театров, поэзии и философии. Прекрасная, умная собеседница и щедрая меценатка. Молва о вас идет сквозь века ещё со времен Цезаря. И именно поэтому, будь моя воля, в Лондон бы вас я не пустил.
Ошеломленная таким заявлением от, казалось бы, собрата, Семпрония возмущенно вопросила:
— Это почему же?
— Да потому что вы всегда оставляете за собой шлейф разорений, нервных срывов и разбитых семей. Вы роковая женщина, Семпрония. Не удивлюсь, если и Рим пал не без вашего участия.
— Рим велик и поныне, — желчно бросила она в ответ. — А вы именно такой бестактный солдафон, каким вас и описывают.
Полковника её искорки гнева только раззадорили:
— Вы уже подобрали первую жертву собственных чар? На какие средств собираетесь существовать?
— Пусть вас не волнует источник моих доходов. Тем более, я ещё не определилась, кто им будет.
Полковник после такого уточнения только рассмеялся, на что Семпрония ещё больше разозлилась, что было заметно по нервно сжатым губам и часто вздымающейся высокой груди.
— Мисс Семпрония… мадам, — замялся сэр Джеймс, не понимая как правильно обратиться к обиженной гостье, — как глава Общества я обязательно рассмотрю вашу просьбу…
— А стоит ли? — фыркнула она в сторону полковника. — Ваш адъютант не слишком-то ко мне расположен.
— И все же, решения здесь принимаю я, а не полковник Кристиан.
— Полковник Кристиан, — желчно просмаковала Семпрония каждое слово, — какое безвкусное прозвище, особенно для вас, граф.
— Посмотрим, — беззлобно ответил полковник, — что выберите себе вы.
— Я всегда выбираю свободу.
— Не пускайте никому насильно кровь и не пускайте по миру своих поклонников — вот и всё, что вам нужно для её сохранения.
— Мне необходимы гарантии.
— В таком случае, вы поздно о них вспомнили, явившись сюда.
Сэр Джеймс поспешил спросить обескураженную таким заявлением даму:
— Хотите официальное подтверждение своей безопасности?
— Было бы неплохо, — повернувшись к нему, произнесла Семпрония.
— Я обязательно подумаю, как нам прийти к согласию. Просто вы первая, кто обратился к нам с подобной просьбой.
— Первая? Тогда, конечно, подумайте и скажите ваше решение. — На этом гостья поднялась с места и, направляясь к двери, произнесла, — Учтите, обычно не мужчины отказывают мне, а я им.
— Где же вас искать, прекрасная Семпрония? — с наигранной улыбкой поинтересовался полковник.
Она спешно вынула записку и швырнула её на стол.
— Приходите, инспектируйте.
— В Брук-Грин? — уточнил полковник, читая текст и не без ехидства добавил, — Кто бы сомневался.
Поцокав каблучками до выхода, Семпрония обернулась к полковнику, чтобы с обидой в голосе произнести:
— То, что я пью молодую кровь, ещё не делает меня чудовищем. Я никогда никого не убивала в отличие от вас, граф.
На этом Семпрония хлопнула дверью, и в кабинете наступила тишина. После минутного пребывания в тяжких раздумьях, сэр Джеймс, не скрывая возмущения и удивления, обратился к полковнику:
— Нет, вы слышали что-нибудь подобное ранее? Просить у нас разрешения на проживание в Лондоне! Никогда такого не было.
— Семпрония умная и прагматичная женщина, — пояснил полковник Кристиан, — хоть по ней этого сразу и не скажешь.
— Так вы знаете её? — тут же не скрывая интереса, приступил к расспросам сэр Джеймс. — Что это за особа?
— Она гетера.
— Гетера? Это ведь что-то не совсем нравственное…
— Она не проститутка, нет. Всего лишь профессиональная содержанка. Выбирает платежеспособный объект, позволяет ему себя любить, и время от времени развлекает его беседами о философии, науке и искусствах. Не самый изощренный способ красиво жить, но с её вечной молодостью и хорошим вкусом он весьма эффективен.
— Вы знали её ранее?
— Нет, что вы, просто был много наслышан. Может, вы и не обратили внимания, но на её плаще была брошь в виде сирены. Это символ гетер.
— Сирены? Как те, что в «Одиссее»?
— Они самые. Обычно эти полуженщины-полуптицы символизируют искушение мужчины чувственными соблазнами. Но древние греки считали сирен злобными тварями, желающими испить человеческой крови. Хотя, в Риме сирены были всего лишь символом музыкального искусства. А Семпрония очень ценит все искусства.
— Да, эта брошь подходит ей при всех толкованиях. Так она настоящая римлянка, или это всего лишь слухи?
— Так о ней говорят, — пожал плечами полковник, — и она этого не отрицает. Стало быть — римлянка. Если вы позволите, я пойду. Хочу удостовериться, что наша гостья ничего не напутала с адресом.
— Идите, конечно. Только не переусердствуйте. Всё-таки, пока она ещё ничего не натворила.
— Вот именно, что пока.
Стоило полковнику Кристиану выйти за дверь, как молодые люди, до того притихшие в сторонке, налетели на сэра Джеймса с расспросами.
— Как же это? Она ведь спутала полковника с кем-то, а он ей подыграл? Не может в Обществе служить кровопийца? Ведь не может же! Да и полковник совсем не похож…
— А на кого он похож? — строго вопросил их Джеймс Грэй, но ответа не последовало. — Лично для меня он похож на самого себя 20-летней давности — ни на миг не постарел.
— Но, почему же нам ничего не сказали?
— А это был экзамен, как скоро вы догадаетесь. Считайте, что вы его не сдали.
— Но ведь это неправильно, дядя, — настаивал Томас Вильерс. — Как же вечноживущий кровопийца может служить против своих сородичей? Рано или поздно, он всё равно станет им подыгрывать и…
— А ты, племянничек, — резко оборвал его сэр Джеймс, — вижу, так и не понял предназначение Общества. Мы ни с кем не боремся, потому что не способны. Мы только держим в узде и ищем способы мирного сосуществования. Подумай, если до тебя так и не дошло, что может простой смертный сделать против вечноживущего бессмертного существа, так на нас похожего, что не отличить, но пьющего только нашу кровь? А что они могут сделать против нас, если захотят? — Грэй выдержал паузу, чтобы Вильерс осмыслил его слова, и продолжил. — Может, человек и привык считать себя венцом природы, но мы как посвященные в тайны кровопийского мира должны понимать, это относится только к человеку вечноживущему. Он высший хищник, и только наша кровь его пища. Стало быть, мы его добыча и ничего с этим не поделать. Другое дело как к этому относятся сами кровопийцы. Обычно они содержат своего дарителя крови, холят и лелеют его и берут не больше стакана крови в полмесяца. Есть те, кто кровь просто покупает, без всяких обязательств. А есть и другие, кому хочется пить и убивать. Вот их-то боятся и презирают не только простые смертные, но и, уж поверьте, добропорядочные вечноживущие. Они не для того поднимались из своих подземелий, привыкали к солнцу и вновь обретали краски лица, чтобы и их считали кровожадными душегубами. В конце концов, когда-то и вечноживущие были смертными, и они знают нашу природу как свою собственную, и даже лучше.
— Значит, — заключил Хьюит Стэнли, — полковник Кристиан хороший кровопийца, сам не убивает и другим не дает.
— А ещё он единственный из служащих Общества, кто может спуститься в под-Лондон и, в относительной целостности, вернуться обратно. Он способен говорить с белыми на их территории как наш посланник и посредник. Он может общаться и доносить пожелания Общества и до тех вечноживущих, что обитают под солнцем. В конце концов, полковник знает многих своих собратьев лично. По своей природе он человек недюжинной силы, прекрасно владеющий любым видом оружия, и это тоже немаловажно. Пока он с нами, Общество может исполнять свою охранительную функцию.
— И вы не опасаетесь его? Вы в нём всегда уверены?
— Больше чем в вас двоих вместе взятых, — признался Джеймс Грэй. — Когда-то и мне доводилось побаиваться полковника, но всё это в прошлом. Я был немногим старше вас, когда возглавил Общество после смерти сэра Артура. Тогда я был растерян и зачастую не знал, что и как делать, а полковник Кристиан помог мне освоиться, потому что он знает об Обществе всё и с самого дня его основания. Память вечноживущих такая же нетленная как и их тела, она абсолютна. Они помнят каждую секунду своей жизни, все имена, все лица и места, где побывали, дословно могут воспроизвести услышанное или сказанное единожды многие столетия назад… Да, 33 года полковник служит в Обществе, но я вижу, ему это успело наскучить. Думаю, скоро он уйдет от нас, если и не в ближайшие годы, то после моей смерти, точно — просто не станет присягать новому главе и уедет из Лондона. Глупо думать, что вечноживущий до скончания времен станет служить Обществу. Но когда-то полковник очень помог мне, без его опыта я не смог бы стать руководителем достойным своего поста. Так что для меня полковник Кристиан всего лишь человек, только старый, не едящий обычной пищи и никогда не спящий. Я к этому привык и вы привыкнете.
— Но кто же он тогда на самом деле? Кем был до службы здесь?
— Не знаю, откуда он взялся, — покачал головой Грэй, — как его настоящее имя, что он пообещал основателям Общества, а что они ему. Но факты таковы, что представители восьми семей единодушно приняли помощь полковника, когда создавали Общества. Тогда он представился им как Старый Секей — это его прозвище, у вечноживущих они с годами заменяют многочисленные имена.
— Но Семпрония назвала его графом. Значит, он аристократ?
— И этого я не знаю, — честно признался сэр Джеймс.
— Было бы забавно, — усмехнулся Вильерс, — если бы нам, джентри, прислуживал настоящий граф.
— Полковник не прислуга, а наш коллега, — поспешил одернуть его Грэй, — и не забывай об этом никогда. Единственное, что я знаю о полковнике Кристиане наверняка, так это, что его предки были крестоносцами, а сам он в ранге военачальника отражал на Балканах нашествие турок и, кажется, не раз. Потому он и называет себя полковником Кристианом, на что имеет полное право. Его настоящее имя никому в Обществе не известно, и меня, если честно, совсем не волнует, как оно звучит. Право полковника не называть себя.
— А может, — предположил Вильерс, — его имя осталось в истории, и сам он слишком известен? Может, он был тираном, жестоким балканским деспотом или безжалостным убийцей и истязателем своих врагов? Что если его настоящее имя навсегда запятнано кровью? Тогда понятно, почему он не склонен его озвучивать. Семпрония ведь не просто так назвала его убийцей.
— Да ладно тебе, — одернул приятеля Хьюит Стэнли, — ты что, первый день знаком с полковником? Какой из него тиран и душегуб? А Семпрония, скорее всего, имела в виду его военное прошлое, а на войне, знаешь ли, принято убивать. А насчет истории, ты прав…
Хьюит так и не закончил свою мысль и погрузился в неведомые остальным раздумья. Но Томасу не терпелось выяснить, что такое пришло в голову его другу:
— Так в чем прав-то?
— Если полковник помнит времена османского вторжения в Европу, то ему лет 500, ведь так, сэр Джеймс?
— Что-то около 450, - подтвердил Грэй. — Во всяком случае, так он говорил мне несколько лет назад.
— Но это же потрясающе! — воскликнул молодой человек. — Он ведь живой свидетель истории. А раз полковник участвовал в сражениях, то его воспоминания могут стать бесценными для исторической науки.
— Ты же занимаешься древней историей, — напомнил Хьюиту Вильерс. — Лучше расспроси Семпронию о временах Римской Империи.
— А ведь в мире наверняка есть вечноживущие ещё старее, — продолжал рассуждать Стэнли. — И кто-нибудь из них мог видеть Древний Египет, Грецию эллинов, Америку инков в период расцвета и…
— И племена времен палеолита, — насмешливо произнёс Томас, — а может, и живых мамонтов видел.
— Ведь вечноживущие, — не слыша его усмешек, продолжал Хьюит, — могут рассказать такие подробности о быте былых времен, о правителях, религии, да о чём угодно, чего наука самостоятельно узнать не в состоянии.
А сэр Джеймс слушал и думал, что проклятия Эдварда Харриса с того света, похоже, возымели действие, и в Обществе появился тот, кто готов увидеть в вечноживущих нечто иное, чем племя кровопийц.