События и обстановка накануне и в годы Великой Отечественной войны представляют большой интерес не только для историков и экономистов, но и для широкой советской общественности. Однако некоторые события и отдельные ситуации того периода освещены недостаточно, и поэтому объяснение их порой составляет большие трудности. В известной мере это является результатом нередко практиковавшегося тогда обсуждения и решения тех или иных важных государственных вопросов без протокольных записей. В результате освещение многих событий только по документам оказывается недостаточным, неполным.

Вот почему немаловажное значение приобретают свидетельства очевидцев обсуждения, подготовки и принятия окончательных решений по важнейшим вопросам жизни страны. К сожалению, со временем уходят люди и теряются нити, необходимые для правильного освещения исторических событий. Но пока еще живы многие, кто может и должен своею памятью оказать такую помощь во всем том, что касается периода Великой Отечественной войны и предшествовавших ей лет.

Будучи одним из таких свидетелей, а также непосредственным участником подготовки и практического выполнения важных решений того времени, касавшихся оборонной промышленности, я счел своим долгом осветить некоторые факты, представляющие, на мой взгляд, определенную историческую ценность. Конечно, я могу изложить лишь то, что запомнил или узнал от людей, которые также были свидетелями и участниками событий.

В первых числах июня 1941 года, за две с половиной недели до начала Великой Отечественной войны, я был отстранен с поста Наркома вооружения СССР и арестован. А спустя менее месяца после нападения гитлеровской Германии на нашу страну мне в тюремную одиночку было передано указание И. В. Сталина письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения в условиях начавшихся военных действий.

Обстановка на фронте мне была неизвестна. Не имея представления о сложившемся тогда опасном положении, я допускал, что в худшем случае у наших войск могли быть небольшие местные неудачи и что поставленный передо мной вопрос носит чисто профилактический характер. Кроме того, в моем положении можно было лишь строить догадки о том, подтвердило или опровергло начало войны те ранее принятые установки в области производства вооружения, с которыми я не соглашался. Поэтому оставалось исходить из того, что они, возможно, не оказались грубыми ошибками, какими я их считал.

Конечно, составленную мною при таких обстоятельствах записку нельзя считать полноценной. Она могла быть значительно лучше, если бы я располагал нужной информацией.

Так или иначе, записка, над которой я работал несколько дней, была передана И. В. Сталину. Я увидел ее у него в руках, когда меня привезли к нему прямо из тюрьмы. Многие места оказались подчеркнутыми красным карандашом, и это показало мне, что записка была внимательно прочитана. В присутствии В. М. Молотова и Г. М. Маленкова Сталин сказал мне:

— Ваша записка — прекрасный документ для работы наркомата вооружения. Мы передадим ее для руководства наркому вооружения.

В ходе дальнейшей беседы он заметил:

— Вы во многом были правы. Мы ошиблись… А подлецы вас оклеветали…

После описанного события прошло несколько месяцев. В течение этого времени я работал сначала в наркомате вооружения, потом выполнял задания Государственного Комитета Обороны, касавшиеся производства боеприпасов к зенитным орудиям и восстановления эвакуированных в глубь страны артиллерийских заводов, а в начале февраля 1942 года был назначен наркомом боеприпасов. С первых же месяцев войны стала как никогда ранее очевидной огромная работа, проделанная в предвоенный период в нашей промышленности вооружения. Это обстоятельство нашло отражение, в частности, в том, что группе руководителей этой промышленности летом 1942 года было присвоено звание Героев Социалистического Труда.

В связи с подготовкой Указа о награждении И. В. Сталин предложил мне, как бывшему наркому вооружения, дать характеристики директорам лучших орудийных и оружейных заводов. В списке, показанном мне Сталиным, были А. И. Быховский, Л, Р. Гонор, А. С. Елян, а также тогдашний нарком вооружения Д. Ф. Устинов и его заместитель В. Н. Новиков, ранее руководившие крупнейшими предприятиями. Это были те, под чьим руководством в предвоенный период реконструировались и увеличивались мощности главных заводов промышленности вооружения, осваивались образцы артиллерийских систем и стрелкового оружия для Красной Армии. Глубоко ценя их заслуги, известные мне по совместной довоенной работе, я сказал, что, по моему мнению, каждый из них заслужил почетное звание Героя Социалистического Труда. Поскольку же в списке было и мое имя, то я позволил себе замечание, что меня еще рано награждать за работу в наркомате боеприпасов, куда я был назначен совсем недавно. На это И. В. Сталин ответил:

— Вам присваивается звание Героя Социалистического Труда как оценка вашего руководства промышленностью вооружения.

8 июня 1942 года Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР «за исключительные заслуги перед государством в деле организации производства, освоения новых видов артиллерийского и стрелкового вооружения и умелое руководство заводами…» вышеупомянутым товарищам и мне в их числе было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Я пишу обо всем этом не из тщеславия, хотя, разумеется, как и многие другие, горжусь высокой наградой. Хочу, однако, подчеркнуть, что для меня она означала высокую оценку довоенной работы замечательного, самоотверженного и высококвалифицированного коллектива промышленности вооружения, который, кстати сказать, в дальнейшем, во время войны, с честью справился с еще более сложными и ответственными задачами.

О деятельности этого коллектива в довоенный период можно судить и по резолюции XVIII партийной конференции, состоявшейся в феврале 1941 года, меньше чем за 4 месяца до начала войны, где отмечено: «Темпы роста продукции оборонных промышленных наркоматов в 1940 году были значительно выше темпов роста продукции всей промышленности… В результате успехов освоения новой техники и роста оборонной промышленности значительно повысилась техническая оснащенность Красной Армии и Военно-Морского Флота новейшими видами и типами современного вооружения».

Конечно, неправильно было бы этой резолюцией прикрывать крупные ошибки, имевшиеся в предвоенной работе промышленности вооружения. Напротив, следует признать, что тогда, в годы наибольшей интенсивности в работе по перевооружению Красной Армии новой боевой техникой, принимали немало ошибочных решений. Более того, о некоторых из них ни в коем случае нельзя забывать. Только при этом условии и ошибки послужат на пользу, ибо их можно будет не повторять. Ошибки — тот же опыт, который надо изучать, как изучают историю.

Практика, однако, показывает, что такому изучению не всегда уделяется достаточное внимание. Нередко новый руководитель начинает свою деятельность не с ознакомления с опытом прошлого, а с безапелляционных поучений. Они тем более опасны, что нередко принимаются безоговорочно; мол, раз начальник — значит, все знает лучше своих подчиненных и предшественников.

Опыт — это бесценное сокровище, огромная сумма практических знаний, накопленных людьми. Он позволяет не тратить усилий, подчас весьма дорогостоящих, на «открытие» уже открытых «Америк». Наконец, только при таком понимании значения опыта можно по-настоящему дорожить кадрами, беречь их, не допускать в отношении людей тех трагических ошибок, которые имели место в прошлом. Не могу не вспомнить о таких ошибках и в отношении кадров нашей оборонной промышленности.

Общеизвестно, что боевая техника, созданная в мирное время, ее качество окончательную, подлинную проверку проходят во время войны, на полях сражений. Но в то же время нужно иметь в виду, что высокое качество оружия обеспечивается тщательной отработкой конструкции и испытанием образцов, составлением хорошей технической документации, разработкой рационального технологического процесса и организацией налаженного серийного производства.

В довоенный период, о котором идет речь, конструкторы и производственники не выполняли полностью эти элементарные требования, ссылаясь в свое оправдание на нереальность заданных им сроков. Хотя в ряде случаев сроки устанавливали с их согласия, нельзя все же не согласиться, что спешка вносила элементы дезорганизации в работу. При явно нереальных сроках «опускались руки», притуплялось чувство ответственности. В конечном итоге бывали срывы, опоздания или невыполнение установленных тактико-технических требований (ТТТ), за что руководителей и работников заводов, наркоматов и конструкторов подвергали взысканиям.

В связи с этим отмечу еще одну особенность предвоенных лет в руководстве оборонной промышленностью. Ее шефом согласно распределению обязанностей между руководителями партии и правительства тогда был Н. А. Вознесенский, но фактически ею занимался И. В. Сталин. Это имело и положительные, и отрицательные стороны. Так, с целью повысить качество и ускорить темпы работы конструкторов, он проявлял заботу о том, чтобы их запросы немедленно и вполне удовлетворялись, и это, естественно, играло важную роль. Но некоторые конструкторы, оказавшиеся в поле зрения Сталина и уже по этой причине занявшие «видное» положение, к сожалению, подчас использовали это обстоятельство в ущерб делу.

Кроме того, поиски способов ускорить работу конструкторов не всегда шли правильным путем, а подчас и грозили привести к противоположным результатам. Так, однажды Сталин высказал мысль о том, чтобы использовать в качестве стимула награждение конструкторов «авансом», то есть по изготовлении опытного образца и до проведения приемочных испытаний. Впрочем, это предложение не было осуществлено, так как при обсуждении выяснилось, что такой путь привел бы к спешке и сопутствующему ей снижению качества отработки образцов и технической документации.

Следует отметить, что обсуждение и утверждение тех или иных видов вооружения также не всегда отличались строгой деловитостью и высоким техническим уровнем. Нередко вопросы о сроках и качестве решались не на основе учета реальных научно-технических возможностей, а путем нажима. Поддерживая такой способ, И. В. Сталин как-то по окончании одного из заседаний сказал примерно следующее:

— Конструкторы всегда оставляют для себя резерв, они не показывают полностью имеющихся возможностей; надо из них выжимать побольше.

Это было верно. Но сложность заключалась в том, что резервы, которые «придерживали» конструкторы, выявлялись не в ходе технических обсуждений, а по «интуиции», причем в целом ряде случаев принимали желаемое за возможное. Поскольку же, как правило, сроки устанавливали именно таким образом, это приводило все к той же спешке. В результате новая оборонная продукция не полностью удовлетворяла первоначально установленным тактико-техническим требованиям. Это приводило к конфликтам между конструкторами, производственниками и заказчиками, к срыву сроков и крупным непроизводительным расходам.

В такой обстановке конструкторы из «прогрессивных» становились «не заслуживающими доверия», а созданная ими конструкция объявлялась неполноценной. В дальнейшем, в процессе ее совершенствования, нередко перекрывались даже первоначально установленные ТТТ, но это уже не снимало с нее формального клейма «некондиционности». Современное состояние науки и техники таково, что открытия и изобретения, представляющие собой решение крупных проблем в той или иной области, являются комплексными исследовательскими, расчетными творческими разработками, которые под силу лишь большому квалифицированному коллективу, действующему в тесном сотрудничестве со многими другими коллективами из соприкасающихся отраслей науки и техники. От этого не только не снижается, но и возрастает значение таланта крупных конструкторов… От главного конструктора требуется умение работать с коллективом, выдвигать перед ним и совместно решать научно-технические и конструкторские задачи и не рассчитывать только на свои силы, не сползать к кустарщине, не бояться потерять приоритет или авторство.

Вместе с тем на главного конструктора как на руководителя возлагаются и организационные задачи, представительство в различных инстанциях при решении возникающих вопросов. Наконец, бесспорно, что место советского конструктора не в стороне от политики и общественной жизни, но это, конечно, не должно отрывать его от выполнения его прямого долга — творческой работы.

К сожалению, в описываемое время выход главного конструктора на внешнее поприще деятельности сопровождался отвлечением его от выполнения прямых обязанностей. Выдвижение в нужных и ненужных случаях во всевозможные комиссии, общества, назначения на должности по совместительству и т. п. отвлекали конструкторов от творческой деятельности и переключали их на «общее» руководство.

Некоторых конструкторов и ученых увлекали внешние атрибуты успеха: высокое положение, слава. Излишние дифирамбы, бывало, портили, а случалось, что и губили хороших специалистов. Поощряемые поблажками и нетребовательностью, они привыкали к безответственности. Стремясь сохранить положение и авторитет, но оторванные от творческой деятельности, они подчас пытались возместить ее разными прожектами, казавшимися заманчивыми, но на самом деле показными, растрачивали свои силы и способности на бесполезные дела.

У американского писателя Синклера Льюиса герой романа «Эроусмит» ученый Мартин мечтает обрести «нещадную злобу ко всему показному, к показной работе, к работе расхлябанной и незаконченной…». Он хочет быть неугомонным, «чтобы и не спал, и не слушал похвалы, пока не увижу, что выводы из моих наблюдений сходятся с результатами моих расчетов, или пока в смиренной радости не открою и не разоблачу свою ошибку…».

Мне кажется, что из этих слов можно было бы составить хороший девиз для каждого конструктора и ученого.

В подавляющем большинстве среди наших конструкторов и ученых были скромные и талантливые люди, не поддавшиеся соблазнам высокого положения и славы. Они преуспевали как настоящие творцы научно-технического прогресса, и их имена неизгладимо вошли в историю науки и техники, в летопись создания советского вооружения.

В работе оборонной промышленности было вместе с тем немало недостатков и упущений в организационном, хозяйственном, техническом руководстве во всех звеньях управления. Одной из главных причин этого была большая текучесть кадров, особенно административного и технического персонала. Несправедливое массовое отстранение квалифицированных работников промышленности и военно-технических управлений в центральных аппаратах и на периферии, замена их недостаточно опытными кадрами нанесли немалый ущерб оборонной индустрии и вооруженным силам в период развернутых работ по перевооружению Красной Армии.

В оборонной промышленности последствия этого смягчались тем, что сохранялась преемственность: как правило, вновь выдвинутые руководители и специалисты ранее работали в той же системе и под руководством тех людей, на замену которых их ставили. Преемственность помогала новым работникам освоиться на ответственных должностях в более короткие сроки и возлагала на них определенную долю ответственности за работу бывших руководителей. Перестраховка «критикой» прошлого не могла служить для них гарантией от последствий при неудовлетворительных результатах на порученных им участках. Поэтому в промышленности новые руководители не прибегали к огульной дискредитации всего прошлого.

В военно-технических же управлениях при массовом отстранении руководящего состава и ответственных исполнителей на смену им выдвигались кандидатуры без учета соответствия опыта и знаний этих людей поручаемому делу и без соблюдения преемственности. Кроме того, положение новых руководителей в военно-технических организациях отличалось и тем, что на них не возлагали непосредственную ответственность за результаты деятельности промышленности по снабжению армии боевой техникой. Поэтому им представилась широкая возможность выступать с «критикой» в духе сложившейся в то время конъюнктуры. Неполадки и упущения в своей деятельности они, как правило, объясняли последствиями «вредительства» предшественников или плохой работой промышленности.

Военные заказчики имели право контролировать качество продукции, состояние производства и воздействовать санкциями, в том числе и финансовыми. Обладая такими возможностями и используя политическую конъюнктуру, неудачно подобранные руководители военно-технических управлений превращали подчас заводы и наркоматы в арену своей карьеристской деятельности в ущерб работе промышленности и снабжению армии боевой техникой.

Хотя в последние предвоенные годы кадры в промышленности несколько стабилизировались, обстановка все же оставалась ненормальной, так как неуверенность в своем положении влияла на работоспособность людей. Возникла необходимость радикальных мер, которые оградили бы работников оборонной промышленности от несправедливых нападок заказчиков, контрольных и надзорных органов.

Вначале, однако, И. В. Сталин не давал согласия на то, чтобы был внесен соответствующий проект постановления правительства, выражая сомнение в необходимости такого решения. Не кроется ли за жалобами работников промышленности на нездоровую обстановку, говорил он, желание снизить требовательность — «в ущерб государству». Иногда Сталин в ответ на жалобы говорил:

— А почему вы допускаете? Что, у вас нет власти?.. Кого вы боитесь?

Тем не менее разговоры на эту тему все же возымели действие, и однажды Сталин сказал:

— Дайте факты, и мы примем меры.

За фактами дело не стало. Именно в это время руководство Главного артиллерийского управления (ГАУ) РККА, недовольное «поведением» директора одного из орудийных заводов, командировало на это предприятие своего сотрудника. Ему прямо и недвусмысленно поручили сфабриковать «факты преступной деятельности» и передать материал в следственные органы для привлечения директора и других руководящих работников завода к судебной ответственности.

Этот посланец уже находился в пути, когда о нем было доложено в ЦК партии. Сталин высказал возмущение и дал указание подготовить соответствующий проект, по которому предусматривалось, что директора артиллерийских заводов могут быть привлечены к суду только решением Совета народных комиссаров СССР, а также были оговорены условия, упрочивающие положение и авторитет руководящих работников этих предприятий.

На другой же день И. В. Сталин сказал мне по телефону: «Мы в ЦК ознакомились с вашим письмом и предложениями, вполне с вами согласны и поддерживаем вас. Проект будет утвержден…». Вскоре были даны соответствующие указания наркомату обороны. Работники артиллерийских заводов были воодушевлены проявлением такой заботы со стороны партии и правительства, обрели уверенность. Жаль, что решение касалось только артиллерийских заводов и, несмотря на просьбы, не было распространено на другие предприятия.