Сергей думал, что Геббельс жирный, а оказалось, что он тощий, злобный и наполовину слепой.

– Нет-нет, жирным был Геринг, – поправила Хелен, его новая соседка.

У Хелен был диплом по истории, но работала она администратором в салоне красоты. Ее квартира тоже была на шестом этаже и такая же крошечная, как у Геббельса. Разведенная Хелен жила со своей четырнадцатилетней дочкой Тиной. Тина, бледная, кругленькая девочка, всегда была где-то рядом, но обычно пряталась в спальне. Хелен спала в гостиной на кушетке, отгороженной высоким книжным стеллажом. Она прониклась симпатией к Сергею и часто приглашала его опрокинуть стаканчик. Хелен призналась, что терпеть не может хозяина Геббельса, он ужасно груб с ней и с Тиной, но кота просто обожает! И еще сказала, что не верит в онлайн-знакомства и мечтала бы просто встретить парня на улице и прийти с ним домой. У Сергея возникло подозрение, что она совсем не прочь, чтобы их отношения стали более романтическими или хотя бы более сексуальными, и она ему нравилась, но он никак не мог заставить себя действовать. Хелен, крепкая блондинка из породы Нибелунгов, говорила низким голосом и пахла мылом ручной работы, которое всегда лежало в корзинке в ванной – Сергей больше всего любил лавандовое и чайное с лимоном. Она приглашала его посмотреть “Нетфликс” и садилась рядом на диван, придвигаясь все ближе и ближе, щекоча его шею волосами, отчего член чуть не выпрыгивал у него из штанов, и Сергей покрывался потом от желания и паники. Все эти годы заниматься сексом означало заниматься сексом с Викой. После расставания у него было две связи, первая с навигатором, вторая по скайпу. При мысли о телесном контакте, что уж говорить о сексе, с настоящей живой женщиной его охватывал ужас. Как-то, когда они еще общались, он признался в этом Вадику, но тот только головой покачал: “Так не должно быть, дружище! Новая женщина – это же увлекательно. Новый запах, все эти необследованные уголки ее тела”. Сергей понимал, что надо просто ухнуть, не думая, и заняться с Хелен сексом, и всякий раз что-то его останавливало.

Но подружиться они подружились, и, главным образом, на почве ухода за котом и откровенных излияний на тему проблем с женами-мужьями. Однажды Хелен увидела в открытом ноутбуке Сергея большую Викину фотографию из фейсбука. С подписью: “Попивая сангрию в Ист-Виллидж. Могло быть хуже ☺”.

– Это моя жена, – пояснил Сергей, краснея. – Бывшая жена. Мы расстались.

– Красивая, но какая-то сердитая, – заметила Хелен.

И Сергей выложил все свои обиды на Вадика и Вику и даже подозрения в том, что они, возможно, переспали несколько лет назад. Хелен сказала: велик шанс, что подозрения не беспочвенны, потому что и она тоже изменила мужу с его лучшим другом. Тина узнала и ненавидит ее за это.

– Это парень, который смотрит за Геббельсом, – представила она Сергея Тине.

– Сергей, – назвался он.

– Сэр кто? – переспросила Тина. – Сэр Гей?

И, смеясь, сделала книксен.

Через пару минут до Сергея из кухни донеслись приглушенные нотации.

– Мы с тобой о чем говорили, Тина? А? О чем? В этом доме не будет гомофобных шуток!

– Это не гомофобная шутка. Просто у него очень смешной акцент.

– Тина! Про эмигрантов мы тоже не шутим!

Две недели ушло на то, чтобы Тина перестала закатывать глаза, столкнувшись с Сергеем на лестнице, а через три недели и вовсе немного к нему расположилась и начала звать Серджо.

Примерно столько же времени прошло, прежде чем Геббельс перестал подкарауливать Сергея в темных углах и кусать за ноги. Вот тогда Сергей и решил, что ему нравится эта квартира. Теоретически она была двухкомнатная, но гостиная больше напоминала склад. Хозяин явно был повернут на антиквариате – вся комната заставлена старинными музыкальными инструментами, по большей части струнными, но попадались и духовые. Почти все время приходилось проводить в темной спальне, где единственное окно частично перегораживал кондиционер и которую приходилось делить с Геббельсом и его огромным кошачьим деревом. И все равно Сергей в конце концов оценил свой новый дом, когда понял, каково это – жить самому по себе. Можно делать все что заблагорассудится и не заботиться о том, что это кого-то расстроит, взбесит или разочарует.

За три недели он довел до ума прототип и переключился на презентацию. Прикидывал, стоит ли использовать Викину идею “досмертной” подготовки, и решил, что стоит. Все руководства по маркетингу рекомендовали ориентироваться на максимально широкую аудиторию, а если учесть, как быстро растет число людей, озабоченных своим онлайн-наследием, Викина идея годилась как нельзя лучше. Следующий шаг – придумать, как представить проект инвесторам. Сергей выложил кругленькую сумму за трехчасовой интернет-курс и последовал всем советам преподавателя. Презентация получилась очень даже: доступная, убедительная, подробная, но не заумная, эффектно сдобренная активными глаголами и броскими картинками. Сергей отправил ее по мейлу преподавателю, и тот вроде остался доволен. Ответил: “Ага, выглядит очень достойно”.

Затем отправил заявку вместе с презентацией в компании ARC Angel Fund, Life Sciences Angel Network, New York Angels, Astia Angels, SNK Investments, Tribeca Angels, Golden Seeds Gaingels Syndicate.

Ни единого ответа.

– Да ладно! – сказала Хелен на его недоумения по поводу такого глухого молчания. – У меня, в отличие от тебя, конечно, нет крутого диплома MBA, но даже я в курсе, что эти рассылки вслепую вообще не работают! Надо задействовать личные контакты.

То же говорил интернет-преподаватель. Используй личные контакты, профессиональные связи, краудфандинг. Но предупреждал учеников, что краудфандинг работает только, если ты заметная фигура в интернете. Сергей в интернете фактически виртуально отсутствовал. И у него не было никаких личных контактов.

– Да брось! Какие-нибудь друзья по бизнес-школе? – спрашивала Хелен.

Сергей качал головой. Он не поддерживал отношений ни с кем из бывших одногруппников.

Лежа в постели, с Геббельсом в ногах, Сергей прикидывал, какие еще у него могут быть личные контакты. Семь лет он проработал в крупных банках и инвестиционных компаниях, но контактировал он там разве что с начальниками, которые его и увольняли и которые считали, что ему недостает “навыков, энергии, драйва”. Вадик мог бы помочь, но они не разговаривали. Были еще Боб и Регина, но Боб его всегда недолюбливал, а вынести очередное унижение от Регины, которая после разрыва с Викой избегала его как зачумленного, он не в состоянии.

Еще была Седжян. Она предложила познакомить его с отличным инвестором, но просить Седжян неловко до безобразия. Сергей все еще жутко злился на себя за то, что втравился в этот нелепый, жалкий роман по скайпу. Он не скучал по Седжян, но скучал по Вадику. Раньше им не случалось не говорить больше пары дней. То и дело, листая фейсбук, Сергей посматривал в правую колонку, видел зеленый кружок напротив Вадика, и его подмывало написать что-нибудь в чате. И всякий раз так и не решался.

Единственный бизнес-контакт Сергея остался с университетских времен – его бывший одногруппник Алексей Кузмин. Судя по фейсбуку, он недавно переехал в Нью-Джерси и участвовал в какой-то сомнительной предпринимательской затее. После выпуска они виделись-то всего несколько раз, но Кузмин часто затевал с Сергеем чаты на фейсбуке, главным образом для того, чтобы похвастать своими страшно богатыми друзьями в России и Америке.

Сергей начал с Кузмина. Позвонил, выдержал пустую болтовню о здоровье и семье. Кузмин поинтересовался его “исключительно привлекательной женой”, выразил сожаление, что они расстались. Потом сообщил, что по-прежнему живет с первой женой, хотя мог бы позволить себе кого помоложе и покраше. “Наверное, это и есть любовь, дружище”, – заметил он. “Наверное”, – ответил Сергей. Потом Сергей рассказал о своем приложении. Вика велела ему быть осторожнее – опасалась, что кто-нибудь украдет идею. То же говорила и Хелен. Он считал, что у них паранойя, но Кузмин и вправду был мутный, поэтому Сергей старался излагать как можно туманнее.

– Хм, – произнес Кузмин, – виртуальное бессмертие, а? И ты, значит, ищешь инвесторов?

Сергей ответил, что да.

– Я подумаю и перезвоню. Не сомневайся, дружище, я железно перезвоню.

Сергей понял, что Кузмин больше не появится.

Сделал над собой неимоверное усилие и написал Седжян. Получил быстрый, короткий деловой ответ. Да, она с радостью представит его своему хорошему другу Джеймсу Киско.

Сергей забил имя в гугл и обнаружил, что Джеймс Киско был среди первых инвесторов Vine, Airbnb и “Ешь и смотри”. И еще оказалось, что ему тридцать два, он хорош собой и на удивление легко доступен. Его ассистентка была очень доброжелательна, сказала, что они ждали звонка Сергея и наметили встречу за завтраком в их нью-йоркском офисе через неделю.

Сергей попросил Хелен и Тину прорепетировать с ним презентацию, потому что сомневался в произношении некоторых слов.

– Ты такой красивый, когда все это говоришь, – восхитилась Хелен после его первой попытки. – Тина, скажи, ну просто вылитый Грегори Пек?

– Кто? – переспросила Тина.

– Грегори Пек. Который “Убить пересмешника”.

– А, да! – сообразила Тина. – Похож. Такой невысокий еврейский Грегори Пек.

– Тина!

Сергей уже был готов, что Тина обзовет его каким-нибудь Грегори Пекарем, но обошлось.

Презентацию он в результате зачитал им четыре раза, пока Хелен и Тина не согласились наконец, что “справился”. Может, им просто надоело снова и снова слушать одно и то же? А даже если и вправду “справился”, что если нелепа сама идея? Теперь, когда настала пора выпустить приложение в большой мир, Сергея все больше одолевали сомнения.

Тина сказала, что ей оно нравится. Жутковатое, но довольно прикольное. Хелен была настроена более скептически. Она считала, что мертвые не должны обретать ни виртуальную жизнь, ни контроль над нею.

– Ты бы предпочла, чтобы все следы человека стирались с концами? – спросил Сергей, памятуя о мерзкой реакции Вадика.

– Необязательно, – сказала Хелен. – Можно просто помечать профили умерших людей, чтобы было понятно, что их уже нет. Какой-то значок. Черная рамка у фотографии или крестик на профиле – как помечали дома больных чумой. Мы бы листали списки друзей и сразу видели, скольких уже нет в живых.

– Но мам, приложение Серджо дает мертвым говорить! – заспорила Тина.

– Не думаю, что мертвым полагается разговаривать, золотце, – ответила Хелен.

В день встречи с Киско Сергея с самого утра мутило от волнения. В голове настойчиво звучали слова Хелен. Мертвым не полагается разговаривать. Точка. Конец истории.

Он помылся, оделся, с трудом дожевал свой обычный бутерброд с сыром на завтрак. Встреча была назначена на 7.45, поэтому в метро Сергей слился с толпами едущих на работу в мидтаун. Все эти люди, еще сонные, пропахшие кислым кофе, подгоревшими тостами и лосьоном после бритья, садились, вставали, протискивались к выходу, покорные, но при этом целеустремленные, ведь они ехали на свои важные взрослые работы. В точности как Сергей пару месяцев назад. И вот опять он, глупец, едет продавать свою глупую, глупую идею. Ему казалось, он не имеет права занимать столь ценное в час пик место в вагоне метро.

Офис Джеймса Киско походил на стройплощадку. Повсюду коробки, монтажные инструменты, ведра с краской, мебель разной степени собранности, и среди всего этого – решительные люди в комбинезонах. В центре двое крепких мужчин возводили какие-то очень замысловатые книжные стеллажи.

Сергей попытался у них разузнать, где бы ему найти Джеймса Киско, но за дрелью его не услышали. Наконец из-за зеркального куба появилась девушка с кукольным личиком и жгуче-черными волосами до плеч. Спросила, не Сергей ли он. Ну, или ему померещилось, что спросила, потому что он не слышал ни слова. Он кивнул. Она была очень тонкая и очень красивая, даже немного пугающе красивая. Сергей подумал, ей бы сниматься в каком-нибудь хорроре. Наверное, ассистентка Джеймса. Девушка подхватила маленькую коробку и знаком велела следовать за ней. На ней были колготки в рубчик и серая мини-юбка.

Кабинет Джеймса Киско был белый и без единого окна. Из мебели только четыре больших белых кожаных пуфа вокруг стеклянного столика, на котором возвышался здоровый пакет с едой из кафе. Джеймс сидел на одном из пуфов, пил чай из бумажного стаканчика и ел что-то похожее на блинчик, но пахнущее индийской стряпней. Крупный парень в джинсах и клетчатой рубашке. Косматая шевелюра, густые брови и густая борода цвета печеной тыквы.

Сергей почувствовал себя нелепо в своем мятом костюме.

Джеймс поднялся и протянул руку. Влажные пальцы Сергея исчезли в крепком пожатии и снова появились совсем побелевшими.

– Очень рад познакомиться!

– Взаимно, – произнес Сергей и опустился на пуф.

– Чай? Досаи? – предложила ассистентка, но Сергей покачал головой. Еще не хватало чем-нибудь капнуть на эту белоснежную кожу.

– Моя любимая еда, – признался Джеймс, макая блинчик в лужицу ярко-зеленого соуса на тарелке. – Много времени провел в Индии. Обожаю эту страну!

Вот же шанс ввернуть что-нибудь об Индии, выказать интерес к индийской культуре, но память отказывалась помогать.

Ассистентка Джеймса подошла к стене за спиной босса, открыла коробку и вынула что-то вроде длинных полосок цветной бумаги.

– Так вы друг Седжян? – спросил Джеймс.

Сергей кивнул.

– Мы с Седжян давнишние знакомцы, – сказал Джеймс. Сергей подумал, были ли они любовниками, но потом вспомнил о тяге Седжян к лузерам и решил, что вряд ли.

Ассистентка тем временем разгладила бумажную полоску по стене. Та выглядела как слегка кривоватая вертикальная линия. Сергею было любопытно, что же это такое.

– И Седжян говорит, у вас есть сногсшибательная идея приложения, – продолжал Джеймс.

Он явно хочет, чтобы я заговорил, подумал Сергей. Он выкинет меня вон, если не открою рот прямо сейчас. Сергей вдруг сообразил, что едва ли произнес два слова с тех пор, как оказался в кабинете Джеймса. В животе скрутило, в висках застучала кровь. Выхода нет. Надо говорить.

– Ну, не знаю, насколько сногсшибательная, но уверен, что никто больше такого не делает, – начал он.

Десять минут в поту и запинках заняла его презентация до ударной концовки: “Дальше – тишина, но так ли быть должно?”

Ударная концовка была встречена одобрительным смешком. Джеймс проглотил изрядный кусок досаи и заявил:

– Нет, так быть не должно! И, вообще говоря, оно и не так. Расскажу тебе, Сергей, одну историю. Был у меня отличный друг, Джефф Уфберг. Мы звали его Джефф-Белка, потому что уж очень похож был, что-то такое беличье в лице. Полгода назад он умер. Несчастный случай, катался на лыжах на Аляске. Он, понимаешь, любил экстремальное катание, вроде всяких прыжков с крутых обрывов.

Презентация закончилась, Сергей мог бы и расслабиться, но его все еще потряхивало. На сияющей поверхности кофейного столика разлилась лужица зеленого соуса. Он окунул в нее палец, повозил туда-сюда и рассеянно облизнул. На вкус сладковатый, свежий и удивительно острый, как и стыд, охвативший Сергея секундой спустя. Он надеялся лишь, что Джеймс не заметил этой выходки.

– Так вот, значит, Джефф погиб, – продолжил Джеймс. – Похороны были в Таосе, рядом с его домом. Прекрасная церемония. Мы все скатились на лыжах с горы. Когда стемнело, с факелами в руках, все разом. Очень волнующе. Я бы мечтал о таких красивых похоронах. И что происходит через месяц? Я повесил фото моего пса Ганди на фейсбуке, и угадай, кто его лайкает? Джефф Уфберг. Я такой, ну ни фига ж себе! Подумал, может, есть еще какой-то Джефф Уфберг? Нет, тот самый. Он лайкнул еще пару моих постов и пост нашей подруги Марсии.

Джеймс обернулся к ассистентке.

– Клео?

– Да?

– Помнишь Уфберга?

– Да! Мой младший брат как-то запостил фотографию, и мертвый Уфберг ее лайкнул. Было жутковато.

– Именно жутковато! – подтвердил Джеймс. – А потом стали появляться комментарии Джеффа. Только они совсем не были его голосом. Парень был чертов викинг; он никогда бы не ляпнул “как миленько!”, или “lol”, или “блестящ!” Самый кошмар был, когда на мой день рождения Джефф написал на моей странице: “С днем рождения, дорогой! Будь умничкой и милашкой!” Оказалось, это его девушка, Аманда. Она продолжала постить с его профиля, чтобы, скажем так, была жива память о нем. Мы все, включая Джеффа, всегда считали ее идиоткой. И вот пожалуйста, она общается через фейсбук, как дьявол, вселившийся в человека. Ирония в том, что Джефф собирался ее бросить сразу после Аляски, но теперь она обладает им во веки вечные. Как тебе такой поворот, а?

Сергей не знал, что на это ответить. Он не понимал, эта история намекала на то, что Джеймсу понравилась его презентация или наоборот.

– Страшновато, – выдавил он.

– Да! – согласился Джеймс. – Гребаный кошмар. Знаешь, что мне как-то сказал мой аналитик? “Смерть нынче уже не то, что раньше”. Забавный он парень, мой аналитик. Специализируется на предпринимателях в сфере технологий.

Клео откашлялась. Они оба обернулись. Теперь стена была в огромных одуванчиках, их пух отлетал в угол комнаты.

– Прости, Джеймс, – сказала она. – Хочешь, чтобы я и на другую стену наклеила цветы?

– Не сейчас, Клео. Сначала посмотрю, как мне будет с этими одуванчиками.

Клео пожала плечами и присела на пуф рядом с Джеймсом. Взяла недоеденный досаи из коробки и откусила кусочек.

– Просто мы хотели для кабинета чего-нибудь забавного и поднимающего настроение, – пояснила она Сергею.

Сергей не был уверен, что умирающие одуванчики поднимают настроение, но, с другой стороны, он никогда и не претендовал, что разбирается в изобразительном искусстве.

– Вернемся к твоему приложению, – сказал Джеймс. – Что конкретно тебе от меня нужно?

– Д-деньги, – произнес Сергей.

Джеймс и Клео рассмеялись.

– Это понятно. Сколько?

Все наставляют, что непременно нужно четко называть требуемую сумму, и Сергей отдельно подготовил информацию по финансам, которая прилагалась к презентации, но вопрос про конкретную сумму показался ему очень грубым. И все же он решился.

– Ну, мне нужен миллион на серьезную разработку, но, думаю, не прямо весь сразу. Может, триста-четыреста тысяч для начала?

И снова их смешок, от которого снова больно скрутило в животе.

– Нет, – сообщил Джеймс, – так это не делается. Ты должен просить точную сумму. И это должно звучать уверенно, даже нахально. Даже если ты в этот момент обделался от страха – веди себя как будто тебе все по хрен!

Сергей уставился на него в полном замешательстве.

– В этом беда всей твоей презентации, – добавил Джеймс. – Не хватает уверенности. Ты согласна, Клео?

– Абсолютно, – сказала она и откусила еще кусочек.

– Вот ты такой блестящий парень с блестящей идеей, так?

Я? Правда? – мелькнуло у Сергея.

– Тебе надо научиться себя продавать. Ты окончил бизнес-школу, это, наверное, хорошо, но не сильно впечатляет. Потом, говоришь, работал на Уолл-стрит, но это тоже очков не добавляет. Кто там только не работал?! И то, что ты не поднимался выше младших сотрудников, тоже не в твою пользу. Но если заявить, что ты – блестящий русский лингвист, да еще с дипломом MBA, – вот это уже гораздо завлекательнее.

Действительно, звучит неплохо, подумал Сергей. Впервые за много лет кандидатская по лингвистике не казалась ему такой уж никчемной.

– Теперь, когда ты заинтересовал меня своей персоной, продавай мне свою идею. А для этого правильнее всего взывать к моему СУВ.

Сергей попытался угадать, что это. Он, что ли, пропустил в бизнес-школе этот термин?

– Гляди-ка, Клео, парень не в курсе, что такое СУВ.

– Джеймс, Сергей – эмигрант! – ответила Клео. – Не наседай!

– Окей, принято. СУВ, или Синдром упущенных возможностей – это нынче мощнейшее орудие манипуляции. Как-то давно пришел ко мне парень с идеей новой социальной медиаплатформы, в которой все посты будут ограничены 140 знаками. Я отвечаю: нет, это бред. С чего это мне вдруг захочется читать чей-то пустопорожний гон? А теперь я чувствую себя полным кретином!

– Акции “Твиттера” выросли на 133 процента по сравнению с первичной стоимостью в двадцать шесть долларов, – задумчиво сообщила Клео, все еще держа кусочек досаи.

– Смекаешь, о чем я? – спросил Джеймс.

Сергей задумался над СУВ. Инструмент, похоже, и вправду эффективный, но ведь его приложение неизмеримо больше этого. Он же предлагает победить самый главный страх – страх смерти, – а не какую-то жалкую боязнь упустить выгоду.

– Следующий шаг – убедить меня, что людям остро необходимо твое приложение. Клео? Как мы работаем с необходимостью?

Сергей не до конца понимал, Джеймс вовлекает ее в обсуждение, чтобы поучить, как правильно презентовать проект, или действительно просит ее совета.

– Клео у нас выпускница Уортонской школы бизнеса. Неслабо, а? – заметил он Сергею.

Клео, по-прежнему пребывая в задумчивости, проглотила то, что каким-то образом еще осталось во рту, и промокнула губы.

– Надо сказать что-то в таком духе, – начала она. – Мы – первое поколение, проживающее две жизни: реальную и виртуальную. Но пока никто не понимает, как быть с цифровым наследием после нашей смерти. Стереть? Оставить как есть? Защитить от чужих посягательств? Мы твердо понимаем одно: нельзя просто пустить дело на самотек!

– Отлично! – подытожил Джеймс, пристально глядя на Сергея. – Это мне уже интересно в связи с историей с Джеффом Уфбергом. Я на крючке. Теперь предложи мне решение. Клео?

– Без проблем, – сказала она и тоже воззрилась на Сергея. – Используя мои уникальные познания в лингвистических алгоритмах, я могу создать приложение, которое позволит нам сохранить и воссоздать голос любого интернет-пользователя, сделав его или ее виртуально бессмертными.

Сергея поразило, как виртуозно Клео умудрилась объединить его и Викины идеи.

– Бинго! – воскликнул Джеймс. – И потом, уже продемонстрировав, какой это мощный и увлекательный проект, ты говоришь мне: “Ты в деле? Потому что, если нет, ты, черт побери, сильно пожалеешь!”

Сергей заерзал на своем пуфе. Он был под впечатлением. Еще никогда “Виртуальная могила” не вызывала у него такого энтузиазма. Наконец-таки кто-то поверил в его идею.

– Так значит, ты в деле? – выдавил он.

Клео встала, подобрала пакет из кафе и пошла его выкинуть.

Джеймс отвел глаза и вздохнул.

– Нет, Сергей, я – нет. И вот почему. Твой проект самую малость слишком визионерский, слишком опережает время. Ты меня всерьез поразил, парень. Но, если честно, я не представляю, как он может заработать много денег. Прости, приятель.

Джеймс встал и протянул руку. Сергею ничего не оставалось, как тоже подняться. Они пожали руки. Потом рядом возникла Клео и проводила его через лабиринт возводящихся конструкций к выходу.

– Мне жаль, – сказала она. Ей пришлось кричать, чтобы перекрыть шум монтажных работ. – Мне правда очень понравилась твоя идея!

На обратном пути в метро было гораздо свободнее. Сергей сбросил мятый пакет из “Макдональдса” и растянулся на сиденье в конце вагона. Он вдруг понял, что не расстроен. Получить деньги от Джеймса Киско было бы совсем уж фантастикой, сверх меры несбыточно, так что совершенно естественно, что Киско ему отказал. Но ему явно искренне понравилась идея. Факт! Стал бы он тратить время на то, чтобы научить Сергея правильно преподносить ее, если бы не понравилась. И когда он сказал, что не представляет, что “Виртуальная могила” принесет деньги, он имел в виду огромные деньги, деньги уровня “Твиттера”, “Убера”, “Ешь и смотри”, самого Джеймса Киско, серьезные деньги. Сергею такое и не требовалось. Ему нужно лишь заработать столько, чтобы не чувствовать себя неудачником, чтобы не ходить на работу, на которой ему до боли плохо. Столько, чтобы снова вернуть уважение семьи и друзей. Никто же не сказал, что “Виртуальная могила” не способна принести такие деньги. А Джеймс и Клео показали ему отличную презентацию. Сергей достал записную книжку и ручку и записал: “Ты в деле? Потому что, если нет, ты, черт побери, сильно пожалеешь!”

Закрыл книжку и улыбнулся. Расстроен? Нет. Вообще говоря, он чувствует себя преотлично.

Он вернулся домой, принял душ и как раз собирался кормить Геббельса, когда позвонил Кузмин.

– Я нашел для тебя идеального человека! Идеального! – заорал он в трубку. – Поверить не могу, что сразу про него не вспомнил. Мой хороший друг Дима Котов!

Сергей попытался изобразить радостное удивление, но поскольку знать не знал, кто такой Котов, это было непросто.

– Ой, ну ты чего, старик?! Котов! Он богач. Неслыханный богач. То и дело попадал в сотню самых богатых людей в России. И с головой ушел во все, что как-то связано с бессмертием. У него шикарная жизнь, до того шикарная, что, понятное дело, он не хочет, чтобы она кончалась. Ему пятьдесят два, и последние несколько лет он в поиске – хочет вложиться во что-то, что продлит ему жизнь. Построил огромный хайтековый комплекс для йоги, запустил сеть магазинов здорового питания. Купил тонну оборудования для медицинских анализов и несколько швейцарских врачей в придачу, чтобы делать эти анализы. Вложил деньги в криоконсервацию. Вот недавно отстегнул десять миллионов Нью-Йоркскому университету на исследование темы долголетия. Там теперь целая группа ученых работает над формулой. Как я понял, секрет ее в увеличении дозы мультивитаминов.

Сергею казалось, сладострастные брызги Кузминской слюны долетают сквозь телефон до самого его уха. Он слегка отодвинул трубку. Теперь крики Кузмина доносились и до Геббельса, которому они явно пришлись не по нраву. Сергей погладил кота за ушами и спросил:

– Так ты серьезно думаешь, его это заинтересует?

– Обещать не могу, старик. Котов непредсказуем. Но надо устроить встречу. Я связался с его ассистенткой. Он сейчас на ранчо в Коста-Рике, но потом, перед возвращением в Россию, проведет несколько дней в Нью-Йорке. Надо хватать, старик.

– Давай хватать, – сказал Сергей.

Встреча с Котовым тоже была “за завтраком”. Назначили час – в девять – и место – Котовская квартира на углу Восемьдесят шестой и Центрального парка. Кузмин предложил встретиться у подъезда, чтобы подняться вместе. Сергей приехал на пять минут раньше и ждал, привалившись к синему почтовому ящику напротив дома, под подозрительным взглядом Котовского швейцара. Кузмин явился в костюме, и Сергей засомневался, не зря ли облачился в джинсы со свитером.

– Что это? – спросил Кузмин, ткнув в Сергееву сумку с ноутбуком.

– Ноутбук. На случай, если Котов захочет посмотреть, как это вообще работает.

– Уж поверь, не захочет.

Лобби выглядело не таким огромным, как ему представлялось. Дом, где жили Боб с Региной, будет позначительнее, да и швейцар тут куда менее внушительный. Еще Сергея удивило, что он не так уж и волнуется. А вот Кузмин явно психовал. Запинался, спотыкался, даже пукнул, пока ехали в лифте. Сергей сделал вид, что не заметил.

Двери открыла толстая узбечка за пятьдесят, в длинном ярко-зеленом платье и шароварах.

– Ну, живее! – прикрикнула она, когда Сергей замялся на пороге, не зная, надо ли снять грязные ботинки. – Живее! У меня каша на плите.

Она провела их в большую, но унылую гостиную, указала на серый диван и велела садиться.

– Он вас примет, – сообщила она и удалилась на кухню. Сергей отметил, что она не добавила “скоро” или “через минуту”.

– Он не часто тут бывает, – прошептал Кузмин, пытаясь оправдать не слишком роскошную обстановку.

Единственным ярким пятном был потрясающий вид на Центральный парк. Сергей поднялся, чтобы подойти к окну, но Кузмин зашипел:

– Она сказала нам сесть.

Глаза у него бегали больше обычного, он взмок и стал издавать едва заметный запашок, как будто что-то внутри начало подгнивать. Сергей опустился на диван и вслушивался в отдаленные звуки душа. Наконец воду выключили, громко хлопнула дверь ванной, и через пару секунд в гостиную вошел Котов.

Он был босиком, в свободных льняных брюках и белом хлопковом свитере. Короткие русые волосы, мокрые после душа. Пах он чем-то очень дорогим.

Сергей не ожидал, что Котов так хорошо сложен.

Он пожал обоим руки и сел в низкое кресло напротив. У него было необычное лицо. Тонкие губы, заостренные уши, резко очерченные скулы и серые раскосые глаза. Глаза рыси, подумал Сергей. Котов пристально смотрел на обоих и явно внимательно их изучал. На лице застыло напряженное, настороженное, подозрительное выражение. На правом виске подрагивала выпуклая жилка.

Вошла узбечка и вкрадчиво поставила перед ним поднос со стаканом густого желтого сока.

– Апельсин с манго, – произнесла она.

Котов залпом выпил сок, вытер рот и поцеловал загорелую набухшую руку.

– Спасибо, моя дорогая, – сказал он с плохо скрываемой нежностью.

Она наклонилась и поцеловала его в макушку с истовым выражением собственницы.

– Динара была моей няней, – сказал Котов, когда та удалилась на кухню. – Мне было десять, ей – пятнадцать.

– Это весь ваш завтрак? – поинтересовался Кузмин с дурацким смешком.

– Еще каша, когда будет готова, – он обернулся к кухне и крикнул: – Динара, сколько еще?

– Десять минут, – крикнула она в ответ.

– Десять минут, – повторил Котов. – Должно хватить для вашей презентации.

– Более чем, – согласился Сергей.

Он совсем не нервничал. Ни капли. Может, оттого, что не надеялся на успех. Он наслаждался собственным спокойствием, уверенностью, нахальностью. Нахальность – это же хорошо?

Он умудрился сохранить спокойствие на протяжении всей презентации, хотя становилось все очевиднее, что Котов не был и уже не будет заинтересован. Он все почесывал шею, поглядывал в окно и любовался своим отражением в сияющем “ролексе”. Его не тронула красота федоровской философии. Ни чуточки не впечатлила цитата из “Гамлета”. Было ясно, что дальше и в самом деле тишина. Если только Сергей сейчас не выдаст какой-то новой ударной финальной реплики.

– Послушайте, – сказал он Котову, – мое приложение не сделает вас бессмертным. Вы умрете.

Котов бросил теребить свой “ролекс”.

Кузмин шумно втянул воздух.

– Но, – продолжил Сергей, – смерть уже не то что раньше. Теперь на нее можно забить. Что, собственно, и делает мое приложение.

Теперь уже Котов внимательно его слушал. Он смотрел, прищурившись, и от этого казался жестким, больше похожим на теневого российского миллиардера, каким его представлял Сергей. Дальше были еще детали и подробности. В какой-то момент Котов вскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате.

– О, блаженство, блаженство, – простонал он, глядя на Центральный парк. – Я мог бы устроить это для жены. Она бы получала от меня сообщение. Каждый год на день рождения: “Ты психованная сука”.

– Каждый год? – переспросил Сергей. – А если вы передумаете?

– Передумаю? Да я буду мертв, чувак!

И тут Кузмин пискнул: “Для запуска нам нужны два миллиона”.

Котов нахмурился.

– Два миллиона? Вы о чем вообще? Не нужны вам два миллиона. Возьмите программистов из Белоруссии, они стоят копейки! Я дам вам полтора миллиона, а там посмотрим.

Остаток разговора Сергей уже не слишком запомнил. Котов возвращался в Россию. Кузмин должен связаться с его бухгалтером на следующей неделе. Котов оставит тому инструкции. Он ждет докладов о каждом этапе в процессе работы. Он желает им всяческой удачи.

– Ему можно доверять? – спросил Сергей, когда они с Кузминым вышли на улицу.

– О да. Его слово твердое. У нас получилось!

Он попытался обнять Сергея, но тот уклонился.

– Надо же отметить! – уговаривал Кузмин. – Давай на бранч! Давай напьемся!

Но Сергею не терпелось остаться одному.

– В другой раз, ладно? – сказал он.

Как только Кузмин скрылся из виду, Сергей направился в парк и зашагал по аллее в сторону резервуара. Проходил мимо лужайки, где резвились собаки, и вдруг безумно захотел к ним присоединиться. Проходил мимо скамеек, на которых старички и старушки сидели, укрыв ноги одеялами, и был готов расцеловать каждого из них. Пошуршал ворохом сухих листьев на дорожке. Подцепил ботинком желудь и зафутболил высоко в воздух. Остановился у тележки с едой и купил кулек жареных орешков. Они еще не остыли, и Сергей прижал кулек к лицу, вбирая их тепло. Закинул пару орехов в рот и подошел к черной железной ограде у воды. Людей почти не было, так – пара бегунов. Сергей решил не обращать на них внимания. Вода гладкая, как зеркало, отражения четкие, словно видишь два города сразу: один возвышается на другой стороне, второй опрокинут вверх тормашками и погружен в воду. Он не бывал здесь уже бог знает сколько, забыл, до чего же невероятно красив этот вид. Вспомнил свое давнишнее ощущение, как шел по Бруклинском мосту и казалось, он весь город может забрать в свою ладонь. Теперь ощущение было совсем другое. Теперь он чувствовал, что уже город забирает его, Сергея Левина, в свою ладонь. Что наконец он здесь свой. Он доел орешки и сунул пустой кулек в карман штанов. Встал обеими ногами на ограду и ухватился за пики сверху. Он раскачивался туда-сюда, вправо-влево и распевал коэновскую “Аллилуйя”.

Он пел и пел, пока не стало понятно, что он и есть Давид, король в смятении, и это он выводит “Аллилуйя”, и это он овладел тем самым тайным аккордом.

Следующие несколько дней, пока Сергей доделывал подробный бизнес-план, его разрывало от желания кому-нибудь рассказать. Эрику, матери, Вадику, Регине, Бобу, Седжян, Вике. Особенно Вике. В конце концов отчасти это была и ее идея. И только Вика могла по-настоящему разделить его радость. Вика могла страшно злиться или ужасно расстраиваться – ни один взрослый мужчина не плакал столько, сколько он, – но умела и бесшабашно радоваться. Она бы вопила. Она бы скакала как безумная. Так же, как когда он объявил, что его приняли в Нью-Йоркскую школу бизнеса.

И еще была Хелен, которая ждала рассказа о важной встрече. Сергей собирался сообщить ей хорошие новости, но что-то его удерживало. Кузмин уверял, что все железно, что Котов редко что-то обещает, но уж если пообещал, никогда, ни разу не нарушал слова. Но Сергей боялся сглазить. Сказал Хелен, что они ждут ответа от Котова. Решил никому ничего не говорить, пока деньги не будут переведены на счет.

И это было весьма мудрое решение, потому что через неделю пришла плохая новость.

– Боюсь, у меня дурные вести, – сказал в трубку Кузмин. – Котова прошлой ночью застрелили. Его нашли в машине на окраине Москвы.

Сергей был на кухне, как раз собирался кормить Геббельса и соскребал в миску какую-то бурую массу, налипшую на стенках консервной банки. Он поставил миску на пол и привалился к холодильнику. Котов мертв. Всего несколько дней назад Сергей сидел напротив человека, так близко, что слышал запах его одеколона. Он вспомнил глаза Котова, подрагивающую жилку на виске. Как его застрелили? В грудь? В голову? Вспомнил, как, глядя ему в глаза, сказал: “Вы умрете”. При мысли об этих словах его передернуло от ужаса и стыда.

И только потом до Сергея дошло, что смерть Котова означает и конец “Виртуальной могилы”. Оставалась всего пара недель с пособием по безработице – надо срочно искать новую работу. Других контактов на предмет финансирования у него нет. И что еще хуже, уже нет сил. Эта недолго длившаяся эйфория по случаю сделки с Котовым выжала больше, чем все месяцы, что он просидел над приложением.

Однако ж надо отдать должное Смерти, подумал он. Они с Котовым собирались забить на нее, но она их опередила и хорошенько забила на них.

Следующие дни Сергей провел, прочесывая объявления о работе. Он почти не ел и едва ли замечал попытки Хелен его растормошить.

– Вот что, – сказала она ближе к выходным. – Тина на весь уикенд уезжает к отцу. Давай устроим у меня вечеринку в субботу? Закажем вкусной еды, посмотрим кино. Как насчет “9½ недель”? Давно я его не смотрела.

“9½ недель”? – подумал Сергей. Это не то легкое порно, где Мики Рурк кормит Ким Бэсингер с завязанными глазами перцем чили? Он терпеть не мог этот фильм! Но сказал да просто потому, что не было сил сказать нет.

В субботу утром он в положенный час приехал на Стейтен-Айленд забрать Эрика. Ехал очень долго. На автостраде Бруклин-Квинс были пробки. На мосту Верраццано тоже. И даже на Каподанно, где их почти не бывает. Океан болезненного серо-коричневого цвета, будто так и не оправился после урагана Сэнди. Да и некоторые дома вдоль берега были все еще забиты фанерой. По Хайлену ехали почти свободно, что странно, но, боже, какой же он уродливый! Все эти автоцентры, чудовищные витрины, рекламные щиты с врачами, медицинскими исследовательскими институтами и похоронными агентствами.

Надо признать, их дом все же в довольно красивом месте. Аккуратные домики, сикоморы, кусты сирени, улицы, бегущие вверх-вниз по холмам и уводящие в лес. Но красота теперь уже бывших родных мест привела Сергея в еще большее уныние, чем жуткие виды бульвара Хайлен. Он был здесь чужим.

Наконец он въехал на дорожку перед домом. Да, по закону это все еще был его дом. Он все еще был хозяином этого ржавого почтового ящика. Страшного крыльца с облупившейся колонной. Пластикового пакета, зацепившегося за навес уже три года назад, на Хэллоуин. У него все еще был ключ. Но он понимал, что будет странно отпереть дверь своим ключом, даже несмотря на то, что знал, что Вики нет дома. Сергей позвонил. Раздался хриплый полупридушенный звонок, а потом звуки какой-то суматохи.

– Эрик, открой! – кричала мать. – Эрик, живее! Эрик, у меня все руки в мясе!

Щелканье замков. Мира требовала закрываться на все, хотя Вика с Сергеем и пытались убедить ее, что район здесь безопасный.

– Кто там? – спросила она на своем натужном и оттого немного грубоватом на слух английском.

– Мам, это я, – ответил Сергей.

Мира открыла дверь и отодвинулась, пропуская его внутрь. Она стояла, вытирая руки о маленький передник с рисунком кошачьих лап. На руках, на ушах, на шее побрякивали затейливые украшения. После смерти отца Сергея она перестала красить волосы, и было что-то особенно грустное в этом сочетании детской фигурки, вычурных украшений и реденьких седых волос.

– Я делаю ежики, – сообщила она.

– Здорово, мам, – Сергей наклонился ее поцеловать.

Губы коснулись сухой и тонкой кожи, и с каждой встречей она казалась все суше и тоньше. Смерть отца была внезапной, подумалось Сергею, но он вынужден наблюдать за медленным неуклонным угасанием матери.

Мира вернулась на кухню, и Сергей поднялся по лестнице на самый верх. Он тщательно следил, чтобы не коснуться или не увидеть чего-то, что напомнит ему о Вике, и был очень благодарен, что дверь в спальню закрыта, но вот дверца в шкафу в коридоре оказалась настежь распахнута, и в глаза тут же бросились розовые полотенца – сколько же раз он видел завернутую в них Вику. Дверь в комнату Эрика тоже была приоткрыта. Сергей застал знакомую картину: сын сидит по-турецки на полу, перед телевизором, в одном носке, второй почему-то валяется посреди комнаты. Потный, раскрасневшийся, вцепился в свою приставку, пальцы прыгают как заведенные, сам мотается из стороны в сторону вслед за персонажами на экране. А персонажи еще те! Мерзкие, злобные, с ног до головы упакованы в военную форму, вооружены до зубов, орут, скачут, взрываются огнями пламени. Сергей всегда говорил, что нечего разрешать Эрику играть в эти игры, но Вика его толком не поддерживала. “Это нормально, – возражала она. – Все мальчишки этим развлекаются. Ты же не хочешь, чтобы Эрик не делал того, что делают все мальчишки? Чтобы он рос одиноким чудиком?”

– Эрик! – позвал он.

– Погоди, пап!

Персонажи на экране завопили на каком-то тарабарском языке.

– Эй! – снова окликнул Сергей.

Эрик прикусил нижнюю губу и энергично забарабанил по пульту. Раздалась очередь взрывов, и на поле в клубах дыма остался лежать изувеченный труп.

– Пап, ты меня отвлек! И меня убили! – буркнул Эрик и бросил пульт на пол.

– Так это ты? – спросил Сергей, указывая на тело.

– Ага.

Здоровяк-азиат, согнувшись под тяжестью амуниции, подбежал к трупу, уселся на корточки над его лицом и принялся двигать задом вверх-вниз.

– Это что за чертовщина? – поразился Сергей.

– Так делает победитель. Он должен унизить приконченного парня.

Сергея перекосило от отвращения, но Эрик, видимо, неправильно истолковал его выражение, потому что продолжал успокаивать.

– Все в порядке, пап. Я не навсегда мертвый. Нужно только найти безопасное место, чтобы воскреснуть, и тогда снова в бой.

– Воскреснуть? – переспросил Сергей.

– Ага, когда погибаешь, надо только пройти процесс нового рождения, и ты снова живой. Раз-два – и готово.

– Мальчики, обедать! – позвала Мира.

Эрик надел второй носок, и они спустились в кухню.

Сергей не выносил этих еженедельных обедов, свалившихся на него после расставания. Быть гостем в собственном доме, есть приготовленную матерью еду, как будто он ребенок какой-то, стараться успеть хоть с какими-то родительскими внушениями за то короткое время, что он проводил нынче с Эриком.

Маленький кухонный стол был уставлен тарелочками, плошками, блюдцами с крупно порубленными, мелко нарезанными и поджаренными овощами. Сергея всегда поражало, как основательно мать сервировала стол, даже ради простого обеда, даже когда их было всего трое. Он помнил это еще с детства: ее красивые блюда, многослойные салаты, грибы из помидоров с яйцами, пальмы из сосисок, снеговики из творога.

– Ежики, вот здорово! – Эрик навалил себе целую горку, презрев салат с клубникой и маленькими креветками, баклажанную икру и фаршированные грибами цуккини. Мира взяла кусок хлеба, щедро намазала маслом и протянула ему. Эрик был страшно доволен.

– Мам, по-моему, не стоит ему столько масла есть, – заметил Сергей, глядя, как Эрик откусывает здоровый кусок бутерброда.

И сразу пожалел о своих словах. Губы у Миры задрожали, она попыталась изобразить вызов, но вышло еще беззащитнее.

– Масло способствует усвоению витаминов, – произнесла она.

– Все верно, – согласился Сергей, – только что-то незаметно, чтобы он ел богатую витаминами пищу.

– Она меня все время кормит мини-морковками! – запротестовал Эрик. – А в них уйма витаминов А и С.

– И железа, – прошептала Мира.

Сергей сильно сомневался, что Эрик и в самом деле ест эти морковки, но не хотел ссориться с матерью перед ребенком. Однажды, с год назад, Эрик попросил его “быть подобрее с Ба”. “Я с ней очень даже добр”, – ответил Сергей. “Нет, пап, ты не добр, ты вежлив”. Сергей не мог не признать, что Эрик, похоже, прав. Он никогда не любил мать так, как отца. Скорее жалел, чем любил. И чем яснее он это осознавал, тем больше жалости и меньше любви испытывал.

После обеда они с Эриком отправились прогуляться.

– Грейт Киллс или гора Мозес? – спросил Сергей, садясь за руль.

– Гора Мозес, – ответил Эрик с заднего сиденья. Он уже снова остервенело жал на кнопки своей “Нинтендо”.

Они доехали до лесистой части Стейтен-Айленда и припарковались на маленькой улочке, заросшей высокими черничными кустами. Вылезли через кусты на большую поляну с остатками какой-то каменной постройки и мимо здоровых валунов и высоких неведомых Сергею деревьев двинулись глубже в лес. Гора Мозес была невысокая, да и не гора вовсе, скорее большой холм. Они взбирались по склону, пыхтя и ругаясь, хватаясь за ломкие ветки. “О-о-х!” – застонал Эрик, когда добрались до вершины. Он вспотел и еле дышал – надо все же заставить его побольше двигаться.

– Эй, Эрик, – предложил Сергей, – давай бегать в Грейт-Киллс по выходным?

Эрик наморщил нос. Наверное, мысленно взвешивал физические тяготы еженедельных пробежек и эмоциональное удовлетворение от времени, проведенного с папой.

– Окей, – решился наконец.

Они сели на камни, с которых распахивался вид на Стейтен-Айленд.

– Гляди, пап, – сказал Эрик, по-прежнему тяжело дыша, – океан!

Да, на горизонте виднелась тонкая полоска океана. Ослепительно белая в солнечных лучах, как кромка льда.

Можно было просто сидеть и наслаждаться видом, а можно попробовать подъехать с родительскими наставлениями.

– Мне не очень понравилась игра, в которую ты играл, – произнес Сергей.

Эрик поднял с земли камушек и принялся чертить им на валуне, на котором они сидели. На лице застыло выражение покорной скуки. Он знал, что должен перетерпеть этот разговор, но знал и то, что разговор этот ничего не изменит. Как и все предыдущие.

– Какая игра? “Поле боя”? Мне нравится.

– Тебе не кажется, что она чуток чересчур жестокая?

– Ну да. Но я же воюю, а войны – это жестоко. Так что нормально.

– Неужели не надоедает? Вот эти парни, которые без конца убивают друг друга. Ты без конца погибаешь.

– Может быть. Но вообще-то нет, не сказал бы. Я погибаю, потому что еще не очень-то хорошо играю. Если наловчиться, тебя не убьют. Сможешь убивать всех остальных, а сам останешься в живых.

– И ты не расстраиваешься, когда все эти парни тебя приканчивают? – спросил Сергей.

– Да нет же, пап! Я же говорю – я не надолго умираю. Я воскресаю и снова иду в бой.

Воскрешение – до чего популярная идея, однако, подумал Сергей.

– И во всех других играх тоже так происходит?

– Что? Воскресают? Почти всегда. В Skyrim, когда меня кто-то убивает – робот-стражник, или дракон, или даже жена, – я просто делаю рестарт, и игра продолжается с момента, когда я последний раз сохранялся. И продолжить можно с любой точки, даже если меня наполовину слопал дракон.

Эрик почуял, что отцу и вправду интересно, и стал входить в раж. Он даже вскочил, чтобы смотреть ему прямо в лицо.

– В “Покемоне”, если ты в сражении потерял сознание, то просто отправляешься в Покемон-центр подлечиться. Понимаешь, да?

Сергей кивнул.

Эрик улыбнулся и продолжал.

– А в Destiny воскрешения странные. Там, когда умираешь, твой Призрак, такой чувак, инопланетный робот, собирает твои частички и медленно возвращает тебя к жизни, пока ты наблюдаешь за всем этим через камеру смерти, что-то вроде парящих в воздухе глаз.

– Ты знаешь, я вообще-то работал над кое-чем в том же духе, – сказал Сергей.

– Да, над “Виртуальной могилой”, – ответил Эрик. – Приложение, которое позволит умершим разговаривать. Мама мне рассказала.

– Да?

– Ага. Звучит диковато. Но может получиться довольно круто.

Сергей улыбнулся и потрепал Эрика по плечу.

Смеркалось. Облака над океаном окрасились в пыльно-розовый цвет.

– Пора обратно, – сказал Сергей.

До машины оставалось каких-то тридцать метров, как вдруг они увидели олениху. Она стояла на полянке между двумя березами и внимательно и спокойно смотрела на них.

– Как жаль, что у нас нет еды, – посетовал Сергей.

Эрик достал из кармана пригоршню мини-морковок разной степени свежести.

– Интересно, в них все еще уйма витаминов А и С? – задумчиво произнес Сергей.

Эрик бросил оленихе несколько штук. Она отпрянула.

– Не кидай! Надо протянуть, – сказал Сергей.

Эрик сделал несколько шагов вперед и как можно дальше вытянул руку.

Олениха отвернулась и поскакала обратно в лес.

– Ей не близка идея моркови, – констатировал Эрик.

У Сергея сердце сжалось от переполнявших его нежности, тревоги и вины. Но разве не из этого состоит родительская любовь?

– У тебя есть время зайти домой? – спросил Эрик уже в машине. – Я бы показал тебе, как работают камеры смерти, и еще всякое.

– Конечно, – ответил Сергей.

Он поиграет с Эриком, потом вернется домой и разошлет резюме во все заранее отмеченные банки и ответит на все запросы из LinkedIn. И сегодня же, после того как они посмотрят этот идиотский фильм, он наконец-то поведет себя по-мужски и займется любовью с Хелен.

Когда подъехали к дому, уже почти совсем стемнело. Первым делом Сергей увидел Викину машину, припаркованную в сантиметре от двери в гараж. Вика никогда не притормаживала на подъездной дорожке. Она гордилась своими точными, идеально вписанными поворотами.

– Прости, Эрик, – произнес Сергей. – Пожалуй, лучше мы как-нибудь в другой раз глянем на твои игры.

Эрик постарался скрыть разочарование, изобразив товарищеское всепонимание.

– Само собой, пап. Или ты можешь установить у себя приставку, и тогда мы сможем играть друг с другом.

– Я подумаю об этом, – пообещал Сергей.

Он подождал, пока Эрик войдет в дом, и уже стал трогаться, как вдруг дверь шумно распахнулась, на крыльцо выскочила Вика и ринулась к машине. Босиком.

Сергей остановился и опустил окно.

– Что такое? – спросил он, надеясь, что голос не дрогнул.

– Можешь выйти на секунду? – спросила Вика.

Сергей вылез из машины, готовясь к явно очень малоприятному разговору.

Но Вика молчала. Просто стояла на дорожке в своих дурацких слишком обтягивающих леггинсах, босые ноги утопали в гравии. И этот голодный, просительный взгляд, которого он не видел так давно, что потребовалось какое-то время, чтобы его узнать.

– Хочешь, чтобы я зашел? – спросил он.

Она кивнула и заплакала.