Портрет Гутенберга из базельского издания 1578 г. Фрагмент 36-строчной Библии (слева). Фрагмент 42-строчной Библии (справа) Фрагмент индульгенции LI 31 (внизу)

Отправной точкой для реконструкции типографской деятельности Гутенберга послужило сообщение «Кельнской хроники», что «1450 год был золотым годом, когда начали печатать, и первая книга, которую напечатали, была Библия по латыни, и была она напечатана очень крупным шрифтом, каким ныне печатают миссалы». Таким образом, признаком изданий изобретателя сразу стал шрифт. И развитие шрифтологического метода блестяще служило их изучению. Тупиковым он стал лишь в той мере, в какой использовался не по назначению — для «образа Гутенберга». Три четверти века различных мутаций этого «образа», наслоившихся на аксиому майнцского приоритета и фустовской правоты, спутали критерии в отношении той группы изданий, которая связывается с изобретателем. Наложение на эту путаницу другой упрощенческой схемы — предпринимательской — освободило исследование только от шрифтологического догматизма: активизировав ревнителей фуст-шефферовской защиты, она заслоняет пути к истории изданий Гутенберга, которая, если свести вместе накопленные наблюдения, при всех неизбежных пробелах и вопросах, вырисовывается яснее, чем принято считать.

Страница 42-строчной Библии

Итак, в 1450 г. начали печатать Библию шрифтом миссала. Библия, по которой месса не читалась, литургическим письмом, как правило, не писалась, а значит — не печаталась. Отвечающих известию «Кельнской хроники» издания оказалось всего два. Одно, более крупное по шрифту, в 882 листа большого in-folio обозначается по числу строк на странице как 36-строчная Библия (кратко В36), другое с несколько меньшим к более узким шрифтом, также большой фолиант в 641 лист по 42 строки — как 42-строчная (В42). Строчные буквы обоих шрифтов при разнице пропорций (в В36 отношение высоты и ширины примерно 3: 2, в В42 — 2:1) сходны по рисунку, заглавные разнятся. Особенностью этих шрифтов являются так называемые примыкающие буквы, т. е. такие, в которых свойственные готическому письму ромбические утолщения на концах вертикальных штрихов сглажены для того, чтобы при наборе, когда рядом стояла буква с выступающей верхней частью («е», «с» и др.), достигать равномерности вертикальных интервалов черного и белого на странице; той же цели служат и «нависающие буквы» (в буквах, у которых выступающая над строкой часть загнута вправо — «f» и др., она выходит за границу очка литеры так, чтобы строчные буквы без верхних мачт могли быть вдвинуты под нависающий изгиб). По этим свойствам видно, что создатель обоих шрифтов не просто исходил из начертаний служивших ему образцом книжных почерков, а стремился превзойти книгописное искусство. Это умножало число знаков в наборной кассе и затрудняло процесс набора, без того сложный из-за сокращений, лигатур (связанных в одной литере буквосочетаний), разных форм одной буквы и других особенностей книжного письма той эпохи. Такая задача сама говорит о первопроходческом времени обоих изданий, сходство в рисунке шрифтов и принципах набора — об общности печатника. Обе Библии были отнесены к Гутенбергу, а осложненность наборной практики стала поводом объяснять иск Фуста медленностью работы, оттягиванием срока и пр. Сперва многие склонялись к тому, что В36 печаталась ранее, чем В42: в более крупном шрифте, единичных нарушениях сложной системы знаков, не столь совершенной приводке (совпадение зеркала набора обеих сторон одного листа) видели некоторый примитивизм. Вопрос стоял о том, создавалась ли она до договора с Фустом или являлась целью общего «дела книг», что отодвинуло бы В42 на период после тяжбы. Сторонники такого решения утверждали, что из рук одного человека не могло выйти два издания столь якобы разного уровня и что В42, по красоте схожая лишь с Псалтырью 1457 г., могла быть создана только Шеффером. Подтверждение своей идеи они искали в том, что Шеффер до прибытия в Майнц был писцом, считая, что это обеспечивало его каллиграфическое мастерство, коим Гутенберг в качестве техника будто владеть не мог (хотя ювелирное дело было художественным — графическим — ремеслом). Эта позиция была опрокинута записью майнцского викария Хейнриха Кремера на экземпляре В42 парижской Национальной библиотеки о том, что иллюминацию, рубрикацию и переплет этого экземпляра он закончил в августе 1456 г.: из расчета, что на его работу над книгой такого объема должно было уйти около года, время окончания печати относилось на конец 1455 г. Так В42 была отождествлена с «делом книг» Гутенберга и Фуста. В ней и стали искать причину конфликта между компаньонами. Были установлены (в основном трудами К. Дзяцко, Г. Цедлера, П. Швенке) этапы работы над нею.

Запись X. Кремера на экземпляре 42-строчной Библии

Различия в начальных тетрадях обоих томов (в частности, первые листы части экземпляров содержат не 42, а 40 строк) указывают, что в процессе печатания был увеличен тираж и пришлось заново набирать и допечатывать текст уже оттиснутых листов (тираж В42 по наличным экземплярам рассчитать нельзя, но по времени и деньгам, ушедшим на производство, из предлагаемых цифр более вероятны 180–200, чем 80–100; часть его печаталась на пергамене; увеличение тиража прослежено на экземплярах бумажных). По различиям в орфографии, пунктуации и т. п. было определено, что начинали издание 2 наборщика (т. 1, л. 1–32, т. 2, л. 1–16), потом появились третий и четвертый (т. 1, л. 129–158, т. 2, л. 162), с увеличением тиража их стало 6. В некоторых экземплярах в первых тетрадях встречаются красные строки и унциальные — типа псалтырных — заглавные, оттиснутые вторым прогоном, в остальном они вписаны от руки (и есть экземпляры с вплетенным перечнем заголовков для рубрикатора). К моменту увеличения тиража был уменьшен кегль шрифта и заменены отдельные знаки. В увеличении тиража и увидели результат первого скандала между художником и дельцом из-за лишних затрат и медленности работы, а в неизменном до конца совершенстве издания — право распространить этот миф на причины процесса. Так появился вопрос, было ли печатание В42 закончено ко времени суда. Была, правда, попытка — поскольку результаты общего дела не упомянуты в судебном решении — представить Гутенберга разбогатевшим на продаже издания (но почему-то не расплатившимся с Фустом). На том же основании большинство принимает, что издание закончено не было. При этом одни полагают, что Гутенберг до последнего «гнал» печатание и, хотя ко времени суда опоздал, но В42 завершил. Другие убеждены, что она закончена Шеффером, выводя из почти одновременной записи Кремера на обоих томах (на первом она датирована 24, на втором — 15 августа), что он получал оба тома по мере печатания, и находя тому подтверждение в лакунах парижского экземпляра. Одно другому противоречит: для 1456 г. параллельная печати работа рубрикатора предполагала бы полноту экземпляра. О напряженности, с какой шла работа над В42, говорит малочисленность изданий в ее шрифте, которые можно было бы отнести ко времени ее печатания. Отрывок доната, совпадающий с теми листами Библии, которые оттиснуты до увеличения тиража, видимо, представляет первую пробу шрифта. Лист литургической Псалтири (рукописная нумерация «33» позволяет рассчитать объем на 40 листов) по числу строк, набору, некоторой сношенности шрифта соответствует последним листам В42. И все. Из фрагментов 27 изданий доната, в которых шрифт еще более сношен, 12 украшены цветными псалтырными инициалами, и два из них сохранили колофон с именем Шеффера. Поэтому ему же приписываются и донаты без инициалов. Шеффер в этих колофонах назван без Фуста, и долго считалось, что все донаты вышли после смерти последнего (ум. в 1465–1466 гг.). На этом строилась идея, будто шрифт В42 после тяжбы оставался у Гутенберга, подразумевался в расписке Хумери и к Шефферу перешел уже от него. Идея отошла как противоречащая смыслу векселя.

Отождествив В42 с werk der bucher Гутенберга и Фуста, надлежало найти место В36. Была тенденция приписывать ее первому печатнику Бамберга Альбрехту Пфистеру, поскольку его — датированные и подписные — издания 1461–64 гг. печатались ее шрифтом. Но отпала. В изданиях Пфистера наблюдается отказ от гутенберговской системы набора (или ее непонимание). А главное: по мере изучения инкунабулов выявились фрагменты, пробные оттиски, брошюры в том же шрифте, отражающие различные его стадии, начиная от весьма примитивной, что дало основание считать этот шрифт первичным шрифтом Гутенберга. По преобладающему характеру изданий он получил название шрифта донатов и календарей (сокращенно DK). Тогда и появилась гипотеза, что В 36 печаталась до договора с Фустом. Обратная последовательность обеих Библий была установлена К. Дзяцко в 1890 г.: путем сравнения экземпляров В36 и В42 он выяснил, что, кроме первых нескольких листов (т. 1, л. 1–4, т. 2, л. 1–2), В36 перепечатана с В42 (пропуск в тексте, по которому видно, что наборщик В36 перевернул вместо одного два листа лежавшего перед ним экземпляра В42, обнаружен позднее А. Дольдом). В36 переносилась на период после тяжбы; уточнение дала запись 1461 г. о рубрикации на листе В36 Национальной библиотеки в Париже. Значит, печатание было завершено не позднее начала того же или конца 1460 г. То, что Гутенберг для своей второй Библии использовал этот, а не более экономный шрифт В42, подтверждает, что последний отошел к Фусту. Состояние шрифта DK в В36 указывает на новую отливку и дополнение рядом новых знаков. Оно представлено еще — с некоторыми промахами в наборе — однолистной с молитвой Respice domini Экберта фон Шенау (Библиотека Мюнхенского университета).

Шрифты обеих Библий нашли применение в двух индульгенциях (Litterae indulgentiarum; в дальнейшем LI) для сбора средств на защиту Кипра. Обе они напечатаны разными мелкими шрифтами канцелярского типа. Для выделения надлежащих слов в одной (31-строчной) использован шрифт DK, в другой (30-строчной) — вариант шрифта В42, в обеих по три литых инициала, для каждой свои. Обе известны в нескольких вариантах (LI 31 — в семи, LI 30 — в шести), т. е. набирались и печатались по несколько раз. Надо уточнить: индульгенции — не издания в собственном смысле, а бланки грамоты — свидетельства о некоем взносе, с пустыми местами для имени и даты, которое по заполнении представлялось деятелем своему духовнику и избавляло от тех или иных форм церковного покаяния; сам бланк имел твердую цену. Массовые индульгенции объявлялись по чрезвычайным поводам — для постройки значительных храмов, в случае особых бедствий и т. п. Распространять индульгенции назначались определенные лица (в данном случае Паулино Цаппе или Чаппе), которые препоручали это своим уполномоченным. Печатание бланков могло иметь место только по заказу церковных инстанций, которым и подлежал вручению весь тираж. Повод для этой индульгенции в самом деле был чрезвычайный: после падения Византии турецкое нашествие захватывало острова греческого архипелага и заливало балканские страны. Кипрский король обращался за помощью к папе. В октябре 1454 г. папский легат проповедовал в Германии крестовый поход против турок. Срок действия индульгенции в пользу защиты Кипра кончался 1455 г. Даты заполнения отдельных сохранившихся бланков позволили заключить, что LI 31 больше распространялась в 1454 г., a LI 30 в следующем (известны ее варианты с печатным годом — один с 1454, два — с 1455). Время и выделительные шрифты обеих индульгенций дали основание относить их к гутенберговской печатне. В индульгенциях — как тормозивших совместное издание — искали повод конфликта между партнерами и причину незавершенности к сроку В42.

Вторичность В36 по отношению к В42 толковалась в противоположных направлениях. Одни сочли это свидетельством, что первый шрифт Гутенберга оставался в его руках до 1461 г. (когда перешел к Пфистеру), так как, будучи сделан до ссуды Фуста, не подпадал под заклад. Сторонники этой позиции строили хронологическую цепь изданий, исходя из постепенности улучшения шрифта, техники набора — и из майнцского приоритета. Датировка фрагментов в шрифте DK строилась на так называемом «Астрономическом календаре» (далее АК), рассчитанном на 1448 г. — немецкой однолистке, печатание которой по ее назначению относили к концу 1447 г. АК — наиболее совершенное из мелких изданий этого шрифта, безукоризнен по типографской технике и системе набора, а по составу знаков приближается к В36. Самую раннюю ступень представляет «фрагмент о Страшном суде» (Fragment vom Weitgericht) — двусторонний отрывок в полстраницы из немецкой «Сивиллиной книги», текст которой в целом мог занимать около 27 листов. Нерезкость контуров литер, их наклон в разные стороны, неровность линии строк говорит о недоработанности производства шрифта; нет также выключки строк (выравнивание правого края полосы), что читалось как признак неумелого набора. Фрагмент был приурочен к Майнцу, ко времени около 1445 г., всего за два года до АК (тогда думали, что Гутенберг из Страсбурга сразу вернулся в Майнц). Различные стадии шрифта DK отразились в отрывках разных изданий Доната (их сейчас известно 24); среди них есть близкие к «Фрагменту о Страшном суде» (два 28-строчных, найденные в страсбургских переплетах 1480-х гг.) и близкие к АК, на чем и основывалась их хронология. Логику построения нарушали косвенно датированные издания этой группы. Из них так называемый «Турецкий календарь» на 1455 г. — немецкая брошюра в 6 листов (озаглавлена Mahnung der Christenheit wider die Türken), в которой календарная форма использована для воззвания к борьбе против турок, кончается новогодним пожеланием, т. е. должна была выйти не позже конца 1454 г. К 1456 г. относятся издания — латинское и немецкое — «Турецкой буллы» папы Каликста III, служившей той же цели. На 1457 г. рассчитан «кровопускательный и слабительный» календарь (Aderlass- und Laxierkalender) — указатель дней и сочетаний созвездий, когда полезны эти процедуры. К нему по шрифтовым данным примыкает немецкий «Цизиан», служивший для заучивания постоянных церковных праздников, и Provinciale Romanum — список епархий Римской церкви: в них шрифт уже изношен. Все эти издания по составу шрифта и набору ниже АК. Такой как бы регресс объясняли тем, что АК был рекламным изданием.

Противоположная этой линии позиция (ее крайние представители — Хупп, Швенке, затем Вемер) исходила из уже упомянутой альтернативы — либо В36 (и все вообще издания шрифта DK), либо В42, но с тем, что последняя создана Гутенбергом. Объявив шрифт DK неуклюжим подражанием шрифту В42, для изданий шрифта DK — от «Фрагмента о Страшном суде» до В36 включительно — придумали некоего «печатника Турецкого календаря», якобы отделившегося в 1454 г. от первой типографии ученика, который, начиная с АК, пытался даже конкурировать с нею. Чтобы мотивировать позднюю датировку АК, были привлечены (в 1947 г.) историки астрономии, объявившие, что он, хотя рассчитан на 1448 г., являясь таблицей планет для неученых астрологов, для них «годился» вплоть до 1459 г. Сняв таким образом обязательность датировки 1447 г., принялись перекраивать шрифтологическую схему. АК, от которого дошел лист собственно издания и пробный оттиск (Ягеллонская библиотека, Краков), напечатан неполной новой, подготовленной для В36 отливкой шрифта DK; в окончательном виде АК в сравнении с пробным оттиском заменены те же формы букв, которые почти не встречаются в В36 и преобладают в «Турецком календаре» и близких к нему изданиях. Вывод: АК печатался непосредственно перед В36 (т. е. в 1458–59 гг.!). Хронологическая близость начала В36 и АК несомненна: среди пробных оттисков Ягеллонской библиотеки, наряду с 27-строчным донатом, есть пробный оттиск Библии (но в 40 строк) той же стадии шрифта DK. И все эти оттиски сделаны на листах долговой книги майнцского торговца сукном. Это означает и единство печатника. Обособив его от Гутенберга и всячески охулив — и небрежен в выборе и в передаче текстов, и не понял, на какой год рассчитан АК, и оставил в нем страсбургскую, а не майнцскую дату дня св. Маргариты, и пропустил страницу при печатании В36 (что в ряде экземпляров исправлено), и не владел выключкой строк, и не умел резать пунсонов (в В36 встречаются «ложные» — составленные из двух опиленных букв лигатуры, в шрифте DK нет w для немецких текстов) и т. д., — связали его отпочкование с потребностью в индульгенциях, не задаваясь вопросами, кто в таком случае резал для него пунсоны, как он сумел сразу шагнуть от «Сивиллиной книги» к умелой работе обеих LI. Смысл был в том, чтобы исключить издания шрифта DK из сферы гутенберговедения, дабы «избавить» Гутенберга от «ярмарочной литературы». Его печатная деятельность сводилась к совершенству В42 и к двум изданиям в ее шрифте.

Впрочем, не всеми. В 1898 г. О. Хупп обнаружил — тогда единственный — экземпляр (ныне их всплыло 4 плюс фрагменты) служебника, который по элементам литургии сперва был отнесен к констанцской епархии и обозначен как Missale speciale Constantiense (далее MS). Этот Миссал, печатанный в два цвета меньшим из двух шрифтов Псалтыри 1457 г., без псалтырных инициалов и унциальных заглавных, Хупп провозгласил первым изданием Гутенберга. Шрифт MS по добавочным знакам и системе набора совпадает — не с первой, как считал Хупп, а со второй стадией шрифта Псалтыри, но принадлежит к другой, менее резкой отливке. Сама печать весьма примитивна: две разные черные краски, недостатки оттиска подправлены пером. И в Каноне — постоянной части богослужения — против обычного не более крупный, а тот же самый шрифт. Над изданием работали мастер и два помощника. Во всех экземплярах наблюдаются варианты набора (признак либо неумелости печатников, либо того, что служебник печатался по мере надобности). В 1925 г. нашлось еще одно издание того же шрифта — сокращенная версия Missale speciale (но с вариантами в элементах мессы), обозначенное как Missale abbreviatum (МА). В нем, плюс к примитивизму печати, на свободном листе перед Каноном вклеена гравюра — положенная в этом месте сцена распятия с богоматерью и ап. Иоанном, — сделанная посредством притирания (техника, с распространением печатного станка выходившая из употребления). Гравюра датируется в границах 1450–65 гг. с допущением на 5 лет более раннего или более позднего срока. Все вместе позволило Хуппу выдвинуть и страстно отстаивать гипотезу, что оба миссала напечатаны Гутенбергом между 1444 и 1448 г. либо в Страсбурге, либо в Базеле, последнее потому, что все (кроме одного — аугсбургского) экземпляры происходят из базельской округи и в переплетах базельского типа. Спор вокруг Missale speciale разгорелся сразу и сперва исходил от позиции, что псалтырные шрифты созданы Шеффером. И здесь Хуппа били его же оружием, ибо основной довод при отрицании за Гутенбергом изданий шрифта DK был в том, что примитивизм не означает раннего года издания. Довод верный лишь отчасти, ибо примитивизм примитивизму рознь, и потому — если нет опоры в колофонах и других твердых данных, — скользкий, так как открывает простор произволу, тем более когда касается начала книгопечатания. В ходе спора шло и исследование обоих служебников. Повторный анализ литургической стороны MS показал, что он, хотя строился на базельских миссалах, ни с какой епархией не связан; принято, что оба миссала назначались для богослужения в часовнях на местах паломничества и других подобных. В обоих есть праздники, в части германских епархий принятые в 1450–60-х гг. (в общецерковном обиходе они были с XIII и XIV вв., хотя отмечались неповсеместно). Сейчас спор считается закрытым благодаря вмешательству историков бумаги, которые объявили, что сорта ее по водяным знакам относятся к швейцарским — базельским или бернским — мельницам после 1470 г. По этому поводу была разработана (А. Стивенсоном) методика, основанная на деформации филиграней по мере износа сетки при неизменности точек их прикрепления к ней, которые в разных сетках якобы неповторимы. Исходя из того, что книгопечатание, создав повышенный спрос, исключало залежность бумаги (что для 1470-х гг. верно), MS и МА по аналогии состояния филиграней с датированным шпейерским изданием относятся к 1475 г.; в качестве печатника предлагается некто Йоханн Кох (или Мейстер) из Фельдкирха, известный по базельским судебным протоколам 1479–81 гг., отражающим его расчеты с заказчиком по нескольким служебникам (неясно, печатным ли). Несмотря на внешнюю стройность, выводы преждевременны. Бумага с теми же филигранями встречается, кроме Базеля и Шпейера, в майнцских и страсбургских инкунабулах, что предполагает большую мельницу, которая не могла не отразиться в местных архивах; о таких изысканиях речи нет. Обследованы печатные издания после 1470 г., о рукописных материалах более ранних не упоминается. Деформация филиграней имела свою периодичность, т. е. ту или иную меру повторности. Каждая бумажная мельница имела не одну, а несколько сеток. Неповторимость точек прикрепления в разных сетках при том, что филиграни были фирменными марками, не бесспорна. И т. д. В таких случаях любая датированная находка может опрокинуть все выводы, с чем и археографам и книговедам нередко приходится сталкиваться.

Другая сторона той же гипотезы Хуппа обретает все большую реальность: при единовременной трехцветной печати Псалтыри 1457 г. (текст черным, унциальные заглавные красным, инициалы в две краски — красным и синим) на печатание ее тиража, в основном пергаменного (это создавало трудности при оттиске) должно было уйти около двух лет (надо учитывать также время ареста и раздела типографии), это значит, что аппарат Псалтыри был сделан еще Гутенбергом. Псалтырные шрифты обладают всеми особенностями его системы (шрифтам Шеффера они не свойственны), для одного шрифта В42 даже половины ссуды не требовалось. Вывод: отсуженное Фустом geczuge включало шрифты и инициалы, подготовленные Гутенбергом для Псалтыри. Дальнейшее исследование (И. Массона) показало, что с наибольшей вероятностью около ⅓ ее и напечатано было при нем. В Псалтыри, кроме частных отличий, связанных с трудностями печатания (осыпание набора при окраске инициалов), — два завода, один — в 143 листа, другой, включающий 32 листа молитв, — в 175 листов. Листы 41–114 совпадают в обоих заводах, листы 2–40 и 115–143 разнятся, т. е. набирались повторно в связи с увеличением тиража; ту часть, которая напечатана до увеличения тиража, и приписывают Гутенбергу. Молитвы, добавленные при Фусте и Шеффере, относятся к майнцской епархии, завод без молитв мог служить в любых местах. Раз псалтырные шрифты созданы Гутенбергом, шрифт на стадии MS должен восходить к нему же. Из того, что Шеффер употреблял псалтырные шрифты до 1502 г. и соблюдал на них монополию (от 1470-х гг. известна его книготорговая афиша, где в числе прочего указана Псалтырь с образцом ее большого шрифта), следует, что отливка малого псалтырного на стадии MS не подпадала под залог Фусту, т. е. была сделана до ссуды. Принимая вердикт историков бумаги, большинство полагает, что шрифт попал к некоему базельскому или страсбургскому печатнику от Гутенберга после процесса. Странно лишь, почему он ранее не пользовался им сам. Исходная точка спора — шефферовское «авторство» на аппарат Псалтыри отпадает. И рукописным колофоном Шеффера это подкрепляется: инициал в нем не рисованный в стиле книжном, как псалтырные, а выписной, с нажимами и петлями в духе письма делового (и далее такие инициалы в его изданиях приняты).

В этой связи и отошла альтернатива между шрифтами В42 и DK, а вместе с нею «печатник Турецкого календаря». Отделение какого-либо ученика в 1454 г. в Майнце условиями «дела книг» исключалось: здесь монополия на типографию только после тяжбы сменилась монополией на тот или иной шрифт. Всем, кто участвовал в предприятии, предписывалось сохранение тайны: есть свидетельство Шеффера, переданное Тритемием, что со всех помощников и слуг бралась клятва ее не разглашать. (Retinuerunt autem… hanc artem in secreti, omnibus ministris ac familiaribus eorum ne illam quoque modo manifestarunt jurejurando astrictis….) Письмо пропорций шрифта DK встречается в высоких образцах рукописной книги. Совершенство В42 предполагает длительную работу над шрифтом и набором. Мелкие издания шрифта DK рассчитаны на массового адресата, благодаря малой затрате труда, материала и быстрому сбыту представляли верный источник дохода. И на всех этапах они выполнены с тщательностью. Дед изобретателя был сукноторговцем, а значит, листы долговой книги, на которых сделаны пробные оттиски Ягеллонской библиотеки, — тоже признак, что делались они у Гутенберга. Но эти доводы (В. Менна) были признаны лишь в связи с возрождением старой гипотезы (Хуппа, Цедлера), что конечной целью Гутенберга было напечатать миссал. Для совершенного своего воплощения миссал требовал четырех шрифтов. Из них 2 — для Канона — представлены в Псалтыри, шрифт В42 — шрифт хоралов, а шрифт В36 годится быть шрифтом текста, что само по себе убедительно (и среди псалтырных инициалов есть особо великолепное «Т» для начала Канона, впервые именно так употребленное Фустом и Шеффером в 1458 г.). Возродилась гипотеза в версии Цедлера, считавшего, что сперва целью договора о «деле книг» был миссал, а не Библия. Но с добавлением, что первое «соглашение» (вексель!) уже подразумевало второе (так задумал Фуст). Постулируется, что миссал намечался майнцский, а замысел связывается с вопросом об унификации богослужебных книг, не весьма эффективно с 1431 г. возбуждаемым Николаем Кузанским. Объяснение, почему вместо миссала печаталась В42, дается разное. Одни полагают, что к 1452 г. еще не был готов типографский аппарат миссала (но тогда зачем Фуст тянул со ссудой?), и Гутенберг по настоянию Фуста принялся за издание в одном шрифте, дабы ускорить доход с капиталовложений (каковыми ссуда под вексель не является, Гутенберг мог эти деньги хоть бросить в Рейн), другие — что не была закончена редакция майнцского миссала (если начиналась). На деле печатать в Майнце миссал без санкции церковных инстанций вряд ли было мыслимо. Был замысел, но не возможность.

«Амнистирование» шрифта DK и породило идею второй, «личной» типографии Гутенберга, которая подменяет мнимого «печатника Турецкого календаря» самим изобретателем. Об имущественно-правовой стороне этой идеи говорилось выше. Подвести под нее две якобы разные «издательские программы» удавалось, пока дело шло об ином владельце, при одном программного раздела провести нельзя, издания народноязычных эфемерид и донатов с латинскими Библиями в XV в. сочетал не один Гутенберг. Вероятно, что мелкие издания в шрифте DK были ученическими работами начинающих наборщиков типографии: другой школы не было. Основной довод (А. Капра) в пользу двух типографий: нерационально создавать в одном предприятии одновременно, для одной и той же индульгенции 2 однотипных, но разных шрифта; матрицы позволяли неограниченную отливку любого из них, заказ был срочный, норма нынешнего резчика — 2–3 пунсона в день, на оба шрифта ушло не менее 2–3 месяцев. Но разница шрифтов в кипрских индульгенциях без натяжки объясняется в пределах одной типографии: индульгенции печатались по двум заказам — LI 31 для майнцской, LI 30 — для кельнской епархии, к тому же несколькими заводами. Разница шрифтов имела производственно-организационное значение: индульгенции каждого заказа должны были отличаться зрительно во избежание путаницы при подсчетах, отправке и пр. Внешняя разница могла быть и условием заказчиков, дабы распространители не переходили своих границ (кельнский заказ поступил, видимо, позже). Существенно другое: с индульгенциями можно связать обучение производству шрифта двух новых людей (привлекался ли кто из персонала к созданию четырех «миссальных» шрифтов, кроме отливки, сомнительно, попытки провести между ними стилевые различия тщетны). Остается открытым, работал ли кто из этих двоих с 1459 г. на Фуста и Шеффера или оба отъехали в другие места обзаводиться своим делом. Так каждый из предлагаемых признаков второй печатни объясняется рабочими нуждами той единственной в Майнце типографии, на которую в конце 1455 г. наложил руку Фуст.

В связи с реабилитацией шрифта DK пересматривается и вопрос о В36. По ряду признаков она была напечатана не в Майнце, а в Бамберге — по характеру переплетов, сортам бумаги (часть их не встречается в майнцских памятниках и бытовала в бамбергских), происхождению большинства экземпляров и фрагментов из мест, близких к этому городу. А главное: шрифт этой Библии после 1460 г. оказался в руках Альбрехта Пфистера, женатого клирика, в 1448–60 гг. служившего секретарем настоятеля Бамбергского собора (с 8.V. 1459 г. — епископа) Георга фон Шаумбурга. Непрерывность его службы исключает обучение типографскому делу в Майнце, оно могло происходить лишь в самом Бамберге. Есть известие — записи 1459–63 гг. доктора Paulus Paulirinus о том, что он был в Бамберге, когда там в 4 недели была напечатана вся Библия. Если речь идет о В36, это значило бы, что он был при ее окончании. Технически сбивчивые сведения — перечисляются металлические и деревянные доски, пунсоны, lamellae (вероятно, литеры), изображения — не дают однозначного решения: в В36 изображений нет, в 1462 и 1463 гг. Пфистер выпускал иллюстрированную «Библию бедных» (Biblia pauperum). С другой стороны, невероятно, чтобы образованный человек того времени не отличил символического сопоставления Ветхого и Нового завета от библейского текста. Возможно, что, побывав в типографии, когда печаталась «Библия бедных», и увидев экземпляр (или экземпляры) В36, он сконтаминировал оба впечатления. Совпадение времени — этого известия, надписи на парижском фрагменте В36 и начала типографии Пфистера подтверждает, что эта Библия печаталась около 1459–60 гг. Соответственно однолистна с молитвой Respice domini относится к Бамбергу и к 1459 г. Что В36 вышла из печатни скромных размеров, видно по ней самой. Около 10 сортов бумаги указывают на закупку небольшими партиями; по сохранившимся экземплярам можно думать, что тираж был гораздо меньше В42 (предполагается 40–60 экземпляров, из них на пергамене не более 4–5); анализ приемов набора показал 4 наборщиков, т. е. печатание на максимум двух станах; судя по ложным лигатурам, новых знаков в процессе печати не производилось. И вновь встает вопрос, не напечатана ли В36 самим Гутенбергом. Есть, правда, попытка (Ф. Гельднера) приписать ее его помощнику и свидетелю при присяге Фуста Хейнриху Кефферу. Но приводимые основания — упоминание отсутствия Кеффера в Майнце в 1459 г., его совместное с первым нюрнбергским печатником Йоханном Зензеншмидтом издание в 1473 г., знакомство во время процесса с Хельмаспергером, который как клирик бамбергской епархии мог рекомендовать его епископу (почему не самого мастера, с коим встреча нотария известна по акту в 1457 г.?) — вряд ли достаточны. Зато сравнение текста В36, пробного оттиска Ягеллонской библиотеки и В42, проведенное X. Шнейдером, дало убедительные результаты: рукописные оригиналы В42 и тех листов В36, которые с нее не перепечатаны, качественно равны, восходят к парижской версии с исправлениями по старшим спискам; у В36 и пробного оттиска оригинал один; рукописная традиция парижской версии связана с форматом in = 8° и с мельчайшим письмом, чем объяснимы некоторые опечатки. При немного худшей корректуре в В36 в ходе перепечатки с В42 исправлены ошибки последней. Особенности написания, пунктуации и т. п., общие для всех трех объектов, указывают на одного типографа. Следует добавить: на перепечатках XV в. можно увидеть, что у разных типографов даже при одном шрифте наборная практика не повторяется. Это позволяет различать наборщиков в обеих Библиях (т е. даже в пределах одного издания). Об этом можно судить хотя бы по Пфистеру: получив и выучку и шрифт В36, он в своих изданиях гутенберговской системы знаков не соблюдает. Чтобы провести эту систему в В36, нужен был тот человек, который ее создал. Гутенберг в Майнце в эти годы не отмечается, безуспешность иска монастыря св. Фомы подтверждает его отсутствие. Время отъезда Кеффера из Майнца говорит, что он последовал за своим junckherr в роли помощника. Вопрос об остальных, кроме Пфистера, неясен. Судя по позиции на суде, то же мог сделать Руппель (в Майнце он после 1459 г. исчезает). Предполагается еще — по связи с Кеффером и как печатник Бамберга в 1480-х гг. — Зензеншмидт, а также разные другие. Что в местных архивах встречается только Пфистер, для той эпохи ни за, ни против их пребывания в Бамберге не свидетельствует. Совпадение всех сроков с избранием Шаумбурга на епископство позволило связать приглашение Гутенберга для устройства бамбергской типографии с этим событием. Таким образом, надуманное противостояние двух Гутенбергов по шрифтовому и издательски-программному признаку снимается, во всяком случае — до прямых свидетельств обратного. Не сделан еще один — необходимый — шаг: не пересмотрены оставшиеся от этого противостояния, от майнцской приоритетной конструкции, от обусловленных ими прочтений актового материала датировки, начиная с периодизации шрифта DK.

Прежде всего: ранняя стадия этого шрифта (DK 1) указывает, что стандартизация литер еще не достигнута, а нерезкость контуров говорит о незавершенности техники отливки (неподходящий металл шрифта, недостаточная глубина матрицы или т. п.), т. е. о ранней ступени самого изобретения. В этом плане «Фрагмент о Страшном суде» и близкие к нему донаты представляют принципиальное отличие от других стадий того же шрифта. Начиная со второй стадии (DK 2), техника производства шрифта найдена, дальнейшая эволюция касается лишь рисунка и количества знаков (которые прямой последовательности не дают) и выключки строк. Далее: представление нынешних историков астрономии, что «Астрономический календарь» на 1448 г. «годился» для неученых астрологов в течение 11 лет, говорит лишь о том, что историкам астрономии астрология не важна. Для людей XV в., практическая жизнь которых сообразовывалась с нею, продавать в 1458–59 гг. календарь на 1448 г. означало грубый обман, который в те времена сразу бы обнаружился. И надобности в нем не было: такого рода прогнозы составлялись в разных местах на каждый год, обычно писались (а затем печатались) с одной стороны листа — они предназначались для вывешивания на стене — и оформлялись с особой тщательностью, необычный размер АК (вместо одного листа in-folio он в целом виде составлял два склеенных — ок. 67×72 см) вызван размером шрифта. И напечатан он мог быть только в конце 1447 — начале 1448 г., позднее не имел смысла. Эта дата остается незыблемой, а она означает, что начало новой отливке шрифта (DK. 3), которой печаталась В36, было положено в это время.

Если отбросить приоритетные и прочие предрассудки, периодизация шрифта DK обретает логику. Издания стадии DK 1 по отразившейся в них незавершенности изобретения наиболее реально относить к страсбургскому периоду 1440–44 гг. Вторая стадия должна была быть достигнута в период между Страсбургом и Майнцем, вопрос об изданиях этого времени остается открытым: фрагменты донатов — недостаточный материал (но принятый в Майнце текст имел отличительные черты). Ранняя дата АК и хронологическая близость его с началом В36 через пробный оттиск (который показывает, что эту Библию Гутенберг на первых порах, как и В42, задумывал в 40 строк) говорит, что заготовка для новой отливки была начата к концу предмайнцского периода и отвечает наблюдению (К. Шорбаха), что те листы В36, которые не перепечатаны с В42, были сделаны ранее последней. Вероятно, они принадлежат первой майнцской типографии Гутенберга до ссуды Фуста. Судя по параллельному началу обоих томов, тогда было два наборщика (не исключено, что одним из них был сам Гутенберг). Эти листы и могли быть той перспективой, которую увидел Фуст, когда давал деньги под залог весьма еще малочисленного гутенберговского оборудования, «чтобы он завершил дело». Недостаточность средств — количества шрифта, работников и пр. — для такого объемного издания могла быть толчком к гутенберговскому займу. Но эта задача 800 гульденов не требовала, и дальнейшее показывает, что, подписывая долговое обязательство, Гутенберг имел в виду более далекую цель. В том, что его 4 шрифта в совокупности как бы склишированы для миссала, сомнений нет. Из них два — DK и еще не сделанный шрифт В42 (шрифт хоралов) — годились для разных текстов (кроме предназначенных для чтения образованных и науки), оба псалтырные вне литургической задачи немыслимы. Для того чтобы по получении некоей части ссуды столь последовательно идти к этому замыслу, нужно было выношенное намерение. В том, что замысел миссала возник очень рано, убеждает стадия малого псалтырного в MS и МА. Хупп не ошибся, она указывает на следующую после DK 1 ступень изобретения: стандартизация шрифта уже достигнута, техника отливки еще нет. Раз и то и другое уже найдено в DK 2, возникновение отливки MS малого псалтырного логично относить если не к Страсбургу, то к безвестному (март 1444 — октябрь 1448) периоду Гутенберга между Страсбургом и Майнцем. И должны были быть напечатанные им тогда служебники: при скудости его средств нереально, чтобы шрифт оставался в бездействии. И прежде, чем приняться за Библию, он должен был иметь опыт большого издания. Не располагая материалом для спора с историками бумаги, можно бы допустить, что MS и МА перепечатаны с уже износившихся гутенберговских служебников перешедшей от Гутенберга вместе с ними отливкой шрифта. Если бы не система набора. То, что отмечалось в MS и МА как несоответствие гутенберговской практике, в ней обнаружено: красная печать вторым прогоном есть в В42, втянутый в зеркало набора знак переноса (а не вынесенный на поле, как в В42, В36, Псалтыри) — в изданиях DK 2. В остальном нарушений ее в обоих служебниках не наблюдено. Зачем было базельскому печатнику 1475 г. овладевать ею хотя бы в той мере, какая требуется составом этой отливки шрифта, когда никто вокруг ее не придерживался? Безотносительно к вопросу о печатнике: маловероятно, чтобы Гутенберг, нуждаясь в шрифтовом сплаве (и располагая пунсонами), сохранял эту устаревшую — и немалую — отливку шрифта после усовершенствования литья литер. Так что в Базель она могла попасть лишь до его возвращения в Майнц. А значит, была на пути его остановка в Базеле. И, видимо, еще одна остановка в Страсбурге к концу 1447 г.: по ряду деталей — страсбургской дате дня св. Маргариты, элементам эльзасского наречия — текст АК своим происхождением обязан Страсбургу. И печатался он для Страсбурга: в Майнце календарь со страсбургскими праздниками вряд ли был нужен.

Чем объяснить, что при наличии небольшой заготовки DK 3 не позднее начала 1448 г. и уже отпечатанных ею к весне 1450 г. 6 листов В36 (на них пошло по меньшей мере 240 листов дорогой бумаги большого folio), была начата В42, а в мелких изданиях употреблялся не DK 3, а DK 2? Ссуда Фуста (по всей ситуации первый ее взнос был наибольшим) давала перспективу. Шрифт хоралов задуманного миссала (он — в силу более широкой применимости — создавался на эти деньги первым) был много экономнее шрифта DK; ради сокращения затрат на бумагу и были оставлены отпечатанные листы В36. Пока она не была закончена, новая отливка (DK 3) сохранялась для нее и во избежание износа не употреблялась; для мелкой продукции годился DK 2. Из того, что употребление новой отливки возобновилось только в Бамберге, можно думать, что на нее (начатую до векселя Фуста, но на ссуду его умноженную) после суда был наложен арест как на спорное имущество; выкуплена она была, видимо, только для бамбергской печатни. После описи типографии у Гутенберга, судя по изданиям, оставался только шрифт DK 2, который исчезает примерно к 1458 г.

Пересмотра требует и история создания В42 и отпечатанной Гутенбергом части Псалтыри 1457 г. Если не исходить из неправдоподобного предназначения ссуды на одно geczuge (т. е. без перспективы ее возместить), Гутенберг должен был начать какое-то издание ранее договора об общем «деле книг». И обосновано полагать, что те тетради В42, которые оттиснуты до увеличения тиража, печатались до этого договора, вероятно, в 1451 г. С договором, кроме увеличения тиража, связано и умножение числа наборщиков (судя по рассказу Тритемия, Шеффер тоже был нанят после договора; см. гл. VIII), а вместе с тем — умножение шрифта и уменьшение его кегля (в «Кельнской хронике», вероятно, сконтаминированы начала обеих Библий). Отодвигается и напечатанный первым состоянием шрифта В42 пробный донат. Что помешало завершить ее к сроку векселя? Могли быть неучитываемые задержки — болезни, трудность найти верных людей для обучения. Сперва основные средства были брошены на создание шрифта и пополнение прочего оборудования. Когда дошло до ускорения издания, Фуст стал «волынить» со ссудой, добиваясь участия в нем. Так он подвел Гутенберга к договору о «деле книг». Представляется возможным уточнить и время окончания В42. Миф о медленности работы и пр. родился из предпосылки, что Гутенберг взялся за нее, еще не овладев своим изобретением, что и ситуацией исключается и совершенством издания. Столь же нереально, чтобы иск Фуста имел место до ее завершения: зачем было ему рисковать разладом работы и порчей издания (Шеффер был лишь исполнителем), в которое он вложил большие деньги? Вексель мог подождать, Фуст на этом не проигрывал. Если принять наиболее вероятный — трехгодичный — срок договора о «деле книг», есть основания видеть в недоданной части фустовского пая (треть годичной суммы) признак, что В42 к весне 1455 г. была отпечатана, а оставшиеся 100 гульденов назначались на превращение ее в собственно книги, т. е. в рубрицированные, переплетенные тома. На этом этапе работа была заморожена из-за какого-то разногласия между компаньонами. Что издание пролежало штабелями листов до описи типографии Гутенберга, можно вывести из надписи Кремера. По времени, которое могло пойти на его работу, начало ее относится примерно к первой трети 1456 г. Значит, тогда заканчивалась брошюровка и подборка экземпляров. Как шла работа по рубрикации, судить нельзя: обе даты относятся к переплету, который делался на оба тома подряд. Лакуны парижского экземпляра говорят только о том, что он подбирался из остатков тиража. Почему Кремер (он ведь все знал) придавал этому неполному экземпляру такое значение, что снабдил его своей подписью и датой, можно лишь догадываться.

Столбец 42-строчной Библии. Фрагмент.

Без того, чтобы В42 была закончена к весне 1455 г., не могло быть начала трехцветной Псалтыри. Ранее возможна была лишь мелочь в шрифте DK, уже для индульгенций пришлось, вероятно, несколько урезать работу над Библией. Параллельно ей по мере поступления фустовской ссуды могли идти создание псалтырных инициалов, большого псалтырного шрифта, доработка малого. При единовременной трехцветной печати Псалтыри и окраска печатной формы и оттискивание требовали непрестанного внимания наборщиков, т. е. перестройки рабочего процесса. До завершения Библии она немыслима. И была бы нелепым образом действия для Гутенберга, который без ее окончания не мог выкупить типографию. Судя по нагромождению сумм в фустовском иске, при весеннем конфликте играла роль попытка Гутенберга вернуть долг, как он его понимал, — 750 гульденов без процентов. Тогда у него наличные деньги были — капитал страсбургской ренты, оплата заказов индульгенций, возможно — плата за обучение тех двух людей, которые проходили на LI школу производства шрифта. Начало работы над Псалтырью — показатель, что между ним и Фустом была видимость договоренности. Но и без того: отпечатанный тираж В42 при честном партнере равнялся возмещению долга. В качестве пред-этапа цветной Псалтыри — весной 1455 г. — обретает логику и литургическая Псалтырь в позднем состоянии шрифта В42. И допустимо, что донаты в том же состоянии шрифта без псалтырных инициалов печатались в промежутке до тяжбы: не весь персонал типографии мог быть занят цветной Псалтырью. Из ее типографского аппарата малый шрифт, судя по эволюции количества знаков в издании, доливался в процессе печатания. Быть может, это значит, что Гутенберг с ним спешил. Из того, что Псалтырь смогла быть завершена без него, следует, что Шеффер в работе над нею при Гутенберге участвовал и сложностями трехцветной печати овладел. Для Фуста это было необходимо: как видно по размежеванию свидетелей на суде, при переходе к нему печатня лишилась какой-то части прежнего, обученного персонала.

Для всего комплекса изданий Гутенберга характерна изощренность шрифтового воплощения при отсутствии элементов изобразительных (иллюстрации — ксилографические — впервые встречаются у Пфистера в 1461 г.). В них проступает другая тенденция — выпускать книгу в законченном виде, без надобности в рукописных дополнениях — рубрикации, инициалах и пр. Первые шаги в этом направлении можно увидеть если не в MS и МА, то в красной печати на дофустовских листах В42, завершение — в трехцветной Псалтыри. И в первом случае двухпрогонная печать органична — рубрикация в книгописной практике шла отдельным процессом, печатать в три краски было проще в один прогон. Есть предположение (X. Леманн-Хаупта), что планы Гутенберга шли дальше. Оно появилось в результате сопоставления орнамента «гигантской» рукописной Библии (Библиотека Конгресса, США) и иллюминованного экземпляра В42 из собрания Шейде с работой «Мастера игральных карт» — первых известных образцов глубокой печати. Рукопись Библии написана в Майнце литургическим письмом в два столбца, как обе Библии Гутенберга. Начало работы писца датировано 4.1 V. 1452 г., конец — 9.VI 1.1453 г. Рукопись украшена рамками из разветвлений, на которых расположены цветы, фигуры животных в разных позах (единорогов, оленей, львов, медведей), птиц и «диких» (обросших шерстью) людей. Необычность гравированных карт в том, что масти в них обозначены аналогичными изображениями. Поскольку схожие элементы есть в шейдовском экземпляре В42 и в ряде майнцских рукописей тех лет, источник общий — майнцская книга образцов, но в «гигантской» Библии и в картах они повторяют друг друга. Все эти люди — Гутенберг, писец, художник рукописной Библии, мастер-гравер работали в Майнце параллельно и не могли друг друга не знать. Предполагается, что Гутенберг заказал матрицы для отливки элементов орнамента, из коих мыслил составлять рамки в своей Библии (таким способом сделаны цветные инициалы Псалтыри); замысел сорвался, а неизвестный мастер использовал доски-матрицы для игральных карт. Гипотеза вписывается в комплекс оформительских задач, которые ставил Гутенберг, если принять, что орнамент был задуман красочный. И если относить замысел к какому-то моменту после ссуды, но до договора с Фустом, пока Гутенберг полагал выпустить Библию сам. Договор вынуждал к упрощению задачи, с чем был связан и отказ от красной печати в В42. Не по настоянию Фуста, заинтересованного в пышности совместного издания, а по инициативе Гутенберга, дабы закончить Библию к договорному сроку.