В лунном свете поблескивали стволы деревьев. Листья шелестели над головой, и тени перебегали дорогу, как живые существа. Было свежо и прохладно. Однако все происходило словно помимо моего сознания. Ничего не различая вокруг, не ощущая холодного дыхания ветра, я машинально переставляла ноги, двигаясь в направлении небольшой рощицы. Где-то там, в непроглядной тьме находилось жилище Дэйва, и нужно было найти его. Удары сердца, казалось, разрывали грудную клетку. Может быть, я бежала? Или усталость одержала верх над моими ощущениями? Дорога тянулась бесконечно, теряясь в густом мраке.

Поодаль, меж древесных стволов блеснул огонек. Освещенное окно…

Последние несколько метров я брела из, последних сил, буквально заставляя себя переставлять ноги. Упав на колени, слабо ударила ладонью дверь. Послышались громкий лай и тихие шаги внутри.

— Это я, Морин, — силы совершенно оставили меня.

Дверь распахнулась, и я упала бы, если бы не сильные руки Эндрюса, подхватившие и поставившие меня на ноги. Рядом метался и скулил Барон.

— У меня не было другого выхода, — голос дрожал от пережитого волнения, меня начинал быть озноб. — Я

д-должна была убежать…

Подхватив меня на руки, Дэвид вернулся в комнату и опустил меня в глубокое кресло. Два других пса настороженно заворчали в своем углу. Хозяин немедленно выставил их за дверь.

Я закрыла глаза и откинула голову, чувствуя, как Барон уткнулся в мои колени. Словно издалека донесся озабоченный голос Эндрюса:

— Попробуйте сделать хоть пару глотков. Вам необходимо согреться!

Он стоял рядом, протягивая стакан с янтарно-коричневой жидкостью. Я в нерешительности помотала головой.

— Может быть, не стоит? Я только что приняла таблетки. Хотя… хуже, чем сейчас, уже не будет…

Взяв стакан, я поднесла его к губам. Бренди! Крепкий напиток обжигал горло. Я закашлялась и долго не могла остановиться, пока Дэвид Эндрюс не похлопал меня по спине. Действительно, стало легче.

— Должно быть, миссис Томас уже приказала вам убить Барона?

— Приказала…

— И вы это сделаете? — от отчаяния у меня выступили слезы. — Ведь вам известно, что он не опасен. Сондерсон сам раздразнил его. И Джонсоны. Если бы не Барон…

— Знаю, — он опустился на стул напротив, — и не собираюсь убивать Барона. У меня и в мыслях этого не было.

— Бабушка захочет увидеть труп.

— Весьма сожалею, но ей придется повременить со своими желаниями. Последнее время она и без того ведет себя, словно царица. В худшем случае меня просто вышвырнут отсюда. А так… что стоят ее злоба и негодование? — отклонившись назад, он взял со стола пачку сигарет. — О Бароне можете не беспокоиться. В Патни у меня есть приятель с собственной фермой. Можно будет оставить пса у него, пока… пока вы не захотите забрать его.

Я угрюмо взяла предложенную сигарету, Эндрюс поднес зажигалку.

— Боюсь, забрать его я смогу очень нескоро. Бабушка как никогда намерена упрятать меня… — у меня сдавило горло, и последние слова я прошептала едва слышно:

— Наверное, это самое подходящее для меня место…

— Агнес рассказывала, что произошло сегодня вечером. Естественно, она не на вашей стороне…

— Разве она не права? Может быть, я действительно собрала все вещи, не отдавая себе в этом отчета…

— Я думал над этим, — спокойно сказал Эндрюс. — Вам просто не хватило бы времени. Когда вы вернулись из Ньюбери, я забрал вашу лошадь и отвел ее в стойло. Минут десять ушло на то, чтобы снять седло и вытереть пот с боков. Когда я подходил к дому, то увидел вас в окне библиотеки. За четверть часа только фокусник способен собраться и уложить все свои вещи. Помню, я еще удивился: когда вы успели переодеться?

У меня словно камень упал с сердца.

— Значит, я была права…

— Совершенно. В отличие от вас времени было предостаточно только у миссис Томас. Со слов Агнес я могу заключить, что, оставив вас и мистера Томаса в библиотеке, она приказала принести ужин в свою комнату, сама же поднялась наверх… — Эндрюс улыбнулся. — Пока старушка следит за вами, я слежу за ней.

— А если бы я случайно зашла в комнату и застала ее?

— Она бы просто-напросто заявила, что ей надоели ваши капризы и вам пора убираться восвояси. Она ничем не рисковала, как и тогда, с сигаретами…

Я с усилием встала, сделала шаг. Пошатнулась. Казалось, ноги принадлежат совершенно другому человеку.

— Что с вами?

— Боюсь, таблетки были лишними… Можно мне прилечь?

На руках Дэвид отнес меня в спальню. Постель была жесткой и холодной. Укрыв меня грубым одеялом, Дэвид осторожно отобрал стакан, который я продолжала машинально сжимать в руке.

— Сейчас все будет в порядке, — пробормотала я.

Глаза закрылись сами собой. Выходящий из комнаты Дэйв — это было последнее, что я увидела, прежде чем провалиться в небытие.

Когда я проснулась, было еще темно. Яркий свет луны делал окружающие предметы нереальными, зыбкими. Дэйв стоял спиной ко мне и смотрел в окно — неподвижный, уверенный в себе.

— Я уже не сплю…

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, лучше. Как долго я спала?

— Где-то около часа.

Я откинула одеяло и встала, подошла к нему и некоторое время смотрела на освещенные луной деревья. Мы молчали. Я хотела что-то сказать, но язык отказывался повиноваться; хотела отодвинуться, но была не в состоянии даже шевельнуть рукой… Я словно окаменела.

Наконец он повернул голову, посмотрел мне в глаза. Я тоже медленно, как в странном сне, обернулась. Мгновение мы молча смотрели друг на друга. Потом он обнял меня и поцеловал. Я не оказала ни малейшего сопротивления и не двинулась с места, когда он приоткрыл мои губы кончиком языка. Его объятия становились все крепче. Словно в тумане доносились слова:

— Я люблю тебя, Морин…

И тихий шепот был им ответом:

— Я люблю тебя…

Он отнес меня на постель. Теперь, после признания, его движения стали мягче, он ласкал меня с нежностью, какой я не ожидала от такого сильного мужчины. Меня охватило дикое, неодолимое желание. Чувства, усмирявшиеся месяцами, рвались наружу. Я «новь ощутила себя женщиной; природа брала свое, и все остальное уже не имело значения. Погружаясь в водоворот страсти, я не думала ни о чем.

Потом мы долго лежали рядом, не произнося ни слова. Время от времени его рука касалась моих волос, губы находили в темноте мои плечи, шею.

— Ты не жалеешь? — тихо шепнул он.

— Нет, — я крепко обняла его, и он поцеловал меня.

Прошло еще немало времени, прежде чем мы встали и оделись. Дэйв одолжил мне расческу, я стояла перед зеркалом и приводила себя в порядок как могла. Снова я чувствовала себя усталой, но это было не мучительное измождение, как тогда, в лесу; новое ощущение было, скорее, приятным. Сознание того, что из бывшей пациентки клиники, я превратилась в привлекательную, желанную женщину, придавало мне силы. И главное — в моей жизни появился мужчина, готовый защищать меня, заставивший меня поверить в себя.

Воспоминание о «Хогенциннене» нарушило сладостный поток мыслей. Я вздрогнула.

— Что же теперь будет?

— Я отвезу тебя к Питу. Мэри говорила, что собирается взять тебя на работу, — Дэйв улыбнулся.

— Я не смогу, — мой голос дрогнул.

— Ты должна.

— Бабушка никогда не позволит…

— Что она сможет сделать? Она не имеет ни малейшего права распоряжаться твоей судьбой. Да, у тебя был нервный срыв, ты лечилась в клинике. Но теперь ты здорова и не нуждаешься ни в чьей опеке. Старуха из кожи вон лезет, чтобы убедить всех в обратном, но вот доказательств у нее как раз и нет…

— Дэйв пожал плечами. — Даже Барон больше тянется к тебе, а не к ней.

— Я хочу остаться с тобой, — сказала я тихо.

— Я тоже этого хочу. Но сейчас для нас обоих будет лучше расстаться. Не забывай, что ты уже взрослая и можешь сама отвечать за свои поступки. Старуха не привыкла к неповиновению и, если ее почаще ставить на место, она может пойти на уступки.

Я знала, что он прав, но не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы принять бой. Все было так неожиданно и прекрасно. В машине, поглаживая, свернувшегося клубочком Барона, я робко попросила:

— Пожалуйста, поверни назад. Пока еще можно вернуться в «Хогенциннен».

— Почему ты не хочешь поверить в себя? — почти сердито спросил он. — Ты же прекрасно знаешь, что не собирала вещи и не бросала сигареты в камин. Знаешь, иногда мне кажется, что тебя так и тянет обратно в клинику.

Я промолчала.

Машина въехала на ровный асфальт шоссе.