Традиционный вечерний коктейль начался, как обычно. Отец стоял у раскрытого бара, бабушка сидела в своем кресле. Я остановилась между ними молча, в полнейшей растерянности. Привычную картину нарушал только Брайан.

— Значит, вы привезли мою внучку из Нью-Йорка, доктор Питерс, — строго сказала бабушка. — Почему вы не поместили ее в клинику? Неужели доктор Джеймсон отказался принять ее обратно?

— Я решил не консультироваться с доктором Джеймсоном, — спокойно ответил Брайан.

Бабушка удивленно приподняла брови:

— А почему, позвольте узнать?

— Потому, что существует нечто, требующее немедленного разъяснения, миссис Томас. Гибель вашего внука.

Хотя слова Брайана не были для меня неожиданностью, я вздрогнула. Отец чуть не выронил бутылку. Только бабушка сохраняла спокойствие.

— Это был несчастный случай, — возразила она, — и произошел он много лет тому назад. Какое отношение он имеет к болезни Морин?

— Прежде чем привезти вашу внучку сюда, я поговорил с Гасом Дэниелсом. Дэйв пригласил его к себе пообедать, и я присутствовал при этом. Мы приперли беднягу к стенке, и не так уж трудно было заставить его говорить, — Брайан вздохнул. — Он во всем сознался, миссис Томас. Мотор лодки был совершенно исправен. Гас просто просверлил в нем дырки и плеснул на дно лодки бензин. В точности исполнил ваше приказание.

Бабушка медленно поднялась с кресла и взглянула в лицо Брайана без тени смущения, даже с улыбкой.

— Значит, для этого вы и пришли, доктор Питерс? Вы обвиняете меня в убийстве моего внука?

— Именно так, — буднично, но твердо ответил Брайан. — Возможно, это не входило в ваши планы. Вы собирались убить невестку…

— Я видела Гаса! — закричала я. — Луна в озере, блики на воде, и его лицо при свете вспышки… Лиц безумца, искаженное гримасой, — я никогда его не забуду. Если бы я заранее знала, что Сэму грози опасность, я закричала бы, остановила его… — Не удержавшись, я закрыла лицо руками и расплакалась. — Я не хотела вспоминать ту страшную ночь но лицо Гаса продолжало меня преследовать в кошмарах. Никогда, никому я не рассказывала… что могла спасти брата и не сделала этого…

Последовала напряженная, мучительная пауза, прерываемая моими всхлипываниями.

— Бедная Морин, — наконец изрекла бабушка. — Эти воспоминания так тяжелы для тебя. Зачем ворошить прошлое?! Это все ваша вина, — обратилась она к Брайану. — Как вам только в голову пришло обвинять меня в убийстве?! Не имея ни малейших доказательств. Интересно, чему вы поверили — невротическим фантазиям или косноязычной болтовне деревенского дурачка?

Я вытерла слезы и попыталась взять себя в руки.

— Давай уйдем отсюда, Брайан. Все напрасно. Ты не сможешь ничего доказать…

К моему изумлению, в разговор вмешался отец. Неверными шагами он пересек комнату и остановился перед креслом, в котором восседала бабушка.

— Хоть ты заступись за меня, Реджи, — она пытливо вгляделась в его лицо. — Ты ведь не допустишь, чтобы меня обвинили в чудовищном преступлении, правда?

Отец словно не слышал ее возгласа.

— Скажи, мама, — произнес он с решительностью, которой я от него никак не ожидала, — что за письма ты писала столько лет в своей комнате? Я давно хотел тебя об этом спросить, но ты всегда уходила от ответа. Теперь я опять спрашиваю тебя. И требую ответа.

Бабушка испуганно отпрянула, как будто отец толкнул ее. Злобно взглянув на него, она встала с кресла, повернувшись к присутствующим спиной, подошла к камину. Взяла щипцы и с силой отодвинула в сторону слабо тлевшее полено. Огонь вспыхнул с новой силой.

Похоже было, что это занятие ее приободрило… Когда она снова повернулась к нам, лицо ее было бесстрастным, взгляд решительным.

— Ты пьян, Реджи. Не вижу никакой связи между моей личной перепиской и нашим сегодняшним разговором.

— Напротив, миссис Томас, — резко сказал Брайан. — Если бы ваш сын не задал этого вопроса, мне пришлось бы сделать это за него.

Бабушка стиснула рукой каминные щипцы. Отец медленно, покачиваясь, шел к выходу, не обращая на нее никакого внимания.

— Реджинальд! Ты куда? Реджинальд!

Но отец уже вышел, забыв закрыть за собой дверь. Были слышны его шаркающие шаги.

— Реджинальд, — она бросилась за ним. Брайан преградил ей дорогу прежде, чем она добежала до дверей. Она замахнулась на него щипцами.

— Брайан! Осторожно! — закричала я. Перехватив занесенную руку, он бережно отобрал бабушки щипцы и положил их на место, у камина.

— Присядьте, миссис Томас, — по-прежнему ровным голосом произнес он. — И успокойтесь. Давайте немного подождем.

Она беспрекословно повиновалась, что меня ошеломило. Снова села в кресло величественная, прямая, и принялась нервно вертеть пальцами свой серебряный крест. В наступившей тишине стал отчетливо слышен приглушенный скрежет металла. Шум доносился сверху.

— Варвар! Не знает, где ключ, и теперь ломает замок, — она презрительно поджала губы.

И тут произошло совершенно необъяснимое. Бабушка запрокинула голову и рассмеялась. Судорожный смех, похожий на рыдания, сотрясал старческое тело. Я уставилась на нее с раскрытым ртом.

Да, это было невероятно, но бабушка смеялась. Мне пришло в голову, что я ни разу в своей жизни не видела ее смеющейся.

Щум наверху прекратился, и бабушка снова стала серьезна. Взгляд темных глаз пронизывал меня.

— Нужно было бежать быстрее, Морин. Ты должна была подбежать к Сэму и оказаться в лодке вместе с ним. И не мучилась бы так сейчас, бедняжка. Увы, тебе выпал другой жребий. Остаток своей жизни ты проведешь в клетке, где будешь медленно гнить, как прошлогодняя картошка в мешке. Это тебе в наказание за то, что ты хотела отнять у меня моего сына. Ты, твоя мать и Сэм. Сэм поплатился за это жизнью, твоя мать стана шлюхой, а ты…. — она противно захихикала. — Ты когда-нибудь обращала внимание, как на яблочном боку проступают черные пятна гнили? Точно так же будут разъедать твой мозг воспоминания, всю жизнь, день за днем, год за годом. Ты будешь мучительно бороться с ними, гнать их от себя. Но тебе ничего не поможет.

Ее слова больше не трогали меня. Единственное, что меня по-настоящему напугало, было то, как быстро она сломалась. Я взглянула на Брайана, но он сделал мне знак молчать.

Если бы я даже что-то возразила, на бабушку это не подействовало бы. Она ушла в свой мир, замкнулась в нем. Внезапно она подняла голову и посмотрела на портрет дедушки, висевший на стене.

— Я буду писать тебе, Нэт, — прошептала она. — Этого они мне не вправе запретить, — и, обращаясь к Брайану, добавила почти с мольбой: — Не правда ли, Доктор, никто не может мне запретить переписываться со своим мужем?

— Да, миссис Томас, — спокойно ответил Брайан. — Никто.