Глава первая

– Вы хотели бы знать будущее?

– Чье?

– Не мое, конечно.

– Гадалки? Я не жалую эту канитель.

– Нет, я имею в виду ваше собственное знание.

– Черт. Как провидцы, что ли? Знать, как умрешь или в какое военное дерьмо мы опять завяжемся, м? Иисус поэтому и отчалил, что слишком много на него навалилось крови и вранья. Не думаю, что этого кто-то хочет. Ты, например, а? Хотя стало бы известно, сколько всего придется отвалить пиджакам на налоги и подорожает ли выпивка на Миллениум (смеется). Возьмите Элвиса. Вы думаете, если б он знал свое будущее, это что-нибудь изменило бы? Скажите парню на говновозе, который колесит между штатами, что он станет звездой рок-н-ролла и закончит свою жизнь, захлебнувшись в ванне от бабок и одиночества, это что-нибудь бы изменило? Черта с два. Парень пел от бога, на остальное плевать. У каждого свой путь. И это был его выбор, скажу я вам. Актер может пробиться в конгресс и наломать такого, что хоть плачь. Но дайте парню на говновозе микрофон, и он перевернет мир. Так-то.

– Джарвис, что скажете?

– Вы слышали его, ребята. Только блюз, мэм. Только, блюз.

Джарвис и Манкимен.

Интервью «Rolling Stone», 1994

Чикаго, Иллинойс, 2001, октябрь

Ревущий на крыше здания ветер хлестко бил по ушам, заглушая все прочие звуки. От этого панорама города, расстилавшегося внизу, казалась изображением на широкоформатном экране, у которого отключили звук. Золоченные солнцем облака стремительно неслись к линии горизонта, гонимые нескончаемыми потоками воздуха, завывавшими подобно стае волков. Сигарообразное тело приближающегося лайнера казалось игрушечно-нереальным, будто вписанным в обстановку безмятежного городского пейзажа. От внезапно расступившейся под ногами пустоты лихорадочно закружилась голова. Глотнув ртом ледяного воздуха, Кейт раскинула руки, чтобы удержать равновесие. К скачкам и сопровождающей их резкой смене обстановки каждый раз было трудно привыкнуть. Каждый раз нужно было принимать мгновенное решение, вне зависимости от того, в какой ситуации приходилось оказываться. Эти крохотные мгновения, отсчеты неумолимо сокращающегося времени могли стоить жизни. И каждый раз каждый такой миг мог стать последним.

Кейт смотрела, как в нескольких десятках метров под ней громадная туша лайнера входит в здание, будто в замедленной сьемке. Вот в стене исчезает кабина, часть корпуса до крыльев, от которых по стеклянному полотну разбегается ударная волна такой силы, что видны колебания воздуха. С натужным стоном рвались перекрытия, выплевывая наружу стеклянную крошку, неприхотливую офисную начинку и подпаленные бумажные листы, которые кружились в воздухе, словно перья из выпотрошенной подушки. Снизу поднялась волна жара, пахнущего гарью и авиационным топливом, и Кейт отступила, чтобы не попасть под лизнувший бок башни столб ядовито-красного пламени.

Густой, всепоглощающий морок, состоящий из дыма, пепла и омерзительного смрада, неотвратимо надвигался, стелющимся рокочущим саваном обволакивая все вокруг. Мельтешащие пятнышки пепла, как кусочки фольги во встряхнутом ребенком сувенирном шаре-игрушке, кружились, парили… Словно вырванные из тел души, упрямо стремившиеся обратно к земле. Буравящим штопором летели обжаренные пламенем фотоснимки, с которых, проживая последние секунды, улыбались застывшие, бугрящиеся пузырями лица незнакомых людей. Опадали листы бумаги, кружились документы и отчеты, которые больше никто и никогда не прочтет.

Невиданный, зловеще рокочущий Молох надвигался. Плотные клубы дыма, словно щупальца гигантского спрута, неторопливо закручивались и формировались, подобно пропитанной чернилами вате, пожирая все вокруг.

К чудовищной какофонии звуков добавился взрыв, и вниз полетело оторванное крыло с взорвавшимся двигателем, которое наискосок процарапало стеклянный фасад и, еще раз перевернувшись, упало в канал, стукнувшись о край моста, на котором столкнулись несколько автомобилей. Каждой клеточкой тела ощущая, как под ней судорожными спазмами содрогается небоскреб, Кейт находилась на грани между реальностью и обмороком, кончиком сознания представляя, сколько сейчас погибает людей. По вине ее и ее коллег. Ее ли? Неужели этого нельзя было предотвратить? Площадка под ней содрогнулась, и Кейт открыла глаза…

* * *

Как всегда, первым на углу Шестнадцатой и улицы Прачек проснулся старый Бо. Хриплые трели гармоники привычно разносились по пустынной улице, знаменуя собой заведенный распорядок, негласно продолжающийся изо дня в день вот уже на протяжении многих лет. Впервые за несколько промозглых пасмурных дней между туч выглянуло солнышко, и одинокий бродяга, подставив обветренное лицо его первым лучам, с энтузиазмом сочинял новую песню.

В это утро привычная музыка не разбудила Кейт. Тяжелая, наполненная удушливыми кошмарами наяву ночь, которую она проворочалась на мокрых от пота простынях, начала отступать. Кейт, жаждавшая услышать привычные мелодии в надежде, что они отвлекут, переключат ее с лихорадящих мыслей, откинула одеяло, тупо смотря в потолок. Но музыка не спасала, да она и сама понимала, что не поможет.

Есть проверенный способ воссоздать в памяти только что казавшийся таким достоверным сон, который в момент пробуждения зачастую тут же разваливается, как хрупкий карточный домик, оставляя в голове непонятную пустоту, – ухватившись за определенную деталь, осторожно, словно подтягивая за ниточку, вытащить из недр сознания события, пережитые мгновение назад. С той разницей, что кошмар, охвативший Кейт, не был сном.

Несмотря на чудовищную усталость, Кейт не смогла заснуть, проплакав всю ночь. Они провалились. Она провалилась. Сколько же в одночасье лишилось жизни ни в чем не повинных людей. Для чего?

И вся вина за этот кошмар, в одночасье ставший явью, полностью лежит на ней. В сотый раз за ночь она стиснула зубы, вцепившись ими в мокрую от слез подушку, в бессильной злобе коря себя за то, что «прыгнула» с самолета, воспользовавшись перстнем. Ей нужно было остаться и попытаться спасти самолет, постараться изменить курс, а если не получилось бы, умереть вместе с пассажирами, которых не смогла спасти. В тот момент она не знала, что мистер Браун слишком рано активировал свой перстень и материализовался не внутри салона самолета, а снаружи. Ему чудом удалось выжить, использовав второй перстень. Но для Кейт это обстоятельство ничего не меняет. Это был ее долг. Ведь она давала присягу служить и защищать, а вместо этого трусливо сбежала, поддавшись эмоциям и азарту преследования. Одна жизнь в обмен на триста – неравная сделка. Теперь кричащие демоны, мятущиеся в ее сердце и терзающие душу, только начали набирать силу и не отпустят ее до конца дней, она знала это. Но даже под могильной плитой ей не обрести покоя, она знала это, хоть никогда по-серьезному и не верила в бога. Люди, которые вспоминали о добрых и справедливых силах только в моменты неприятностей и нужды, вызывали у нее лишь улыбку. С раннего детства Кейт привыкла полагаться только на себя.

Так что придется терпеть. Стиснуть зубы и терпеть во что бы то ни стало, покорно ожидая шанса, который позволит не исправить, а хотя бы искупить. По щекам Кейт, вновь щекоча кожу, побежали соленые ручейки.

Неправильно, но заслуженно. Как чудовищно несправедливо. Она не была к этому готова. Кейт всхлипнула, сглотнув подступивший к горлу комок, и перевернулась на бок. Как ей сейчас не хватало присутствия родителей. Как же она успела по ним соскучиться. Сев на кровати, она вытерла заплаканное лицо и нашарила ногами тапки. Самобичеванием никого и ничто не вернуть, оставалось смириться с тем, что произошло, и постараться не сломаться под весом чудовищной ноши из ответственности, которая в одночасье на нее навалилась.

Взяв с тумбочки пластиковую баночку с таблетками, Кейт привычным движением большого пальца сковырнула с нее крышку и высыпала на ладонь красную пилюлю. Надежный билет в мир успокаивающих грез. Плеснув в стакан минералки из бутылки, которую достала из холодильника, она на мгновение снова прислушалась к своим чувствам.

– Ну, глупышка. Жизнь дала подзатыльник, – сунув таблетку в рот, Кейт запрокинула голову, в один глоток осушая стакан.

Начав умываться, она остановилась на полпути и, сплюнув в раковину пахучую мятную пену, от которой саднило десны, подняла взгляд на свое отражение в зеркальных дверцах туалетного шкафчика. Поборовшись, встретилась с отражением собственных глаз. Все таких же зеленых и наполнявшихся искорками, когда она чему-нибудь улыбалась, но теперь будто подернутых саваном смерти. Как надетое на булавку тельце пестрой бабочки, такой свежей и яркой снаружи, но давно высохшей внутри. Как она теперь будет смотреть себе в глаза?

Сполоснув щетку, Кейт полностью разделась и встала под душ. Намылила губку, а когда начала растираться, сообразила, что снова плачет. Обессиленно сев в ванну, она съежилась, прижав ноги к груди и уткнувшись в коленки лицом, с силой сдавила губку, которая брызнула пеной. Колотящие по спине струи воды напомнили ей далекое детство, когда она, испугавшись сорвавшейся с поводка соседской собаки, несколько часов просидела в кустах палисадника, пока не началась гроза. И как с облегчением плакала, прижимаясь к отцу, который наконец-то нашел ее. Кое-как домывшись, Кейт вернулась в спальню, собираясь позвонить отцу, но не вовремя вспомнила, что в квартире не установлен телефон, а на мобильнике не оказалось денег.

Пытаясь хоть как-то отвлечься, она начала было доразбирать оставшиеся с переезда коробки, но, почувствовав, что лишь тупо переставляет вещи с места на место, пытаясь оттянуть упорно приближающуюся истерику, оделась и выскочила на улицу.

Та привычно встретила просыпающимися звуками, гомоном детворы и свежим, прохладным воздухом, еще не приправленным едким дымом автомобильных труб, с прогорклым привкусом фаст-фуда. На улице была осень, и вышедшая на крыльцо Кейт зябко поежилась под коротким полупальто. Хотелось что-то делать, куда-то бежать, отвлечься любым доступным способом, только бы заставить замолчать растревоженных демонов, мятущихся в ее душе. Проходя мимо продолжавшего музицировать бездомного ветерана, Кейт остановилась, сунув руки в пальто, и стала слушать музыку, предоставив мыслям свободно течь куда им вздумается. Подхваченные музыкой, они понесли ее назад, в школьные годы, когда, в отличие от сверстников, влюбленных в однообразную танцевальную трескотню, она заслушивалась Би Би Кингом и Мадди Уотерсом. Потом были «Битлз», «Cream», да много кого еще. В их семье еще сохранилось несколько коробок с пластинками. И хотя за каждый экземпляр некоторые энтузиасты предлагали отцу Кейт весьма солидные суммы, он не торопился расставаться с семейным сокровищем, все-таки надеясь, что однажды дочка сможет снова насладиться любимыми мелодиями детства.

«Еще чего придумаешь?» – мысленно укорила себя Кейт, но случайно затронутое воспоминание тут же выползло наружу и полностью подчинило себе мозг.

Любовь к музыке Кейт привила мама – работник аналитического отдела «Хроноса», с азартом коллекционера бережно собиравшая записи различных музыкантов еще с семидесятых. По крайней мере, так говорил отец. Кейт и сейчас по ней очень скучала.

В тот день, когда маме поставили диагноз, вернувшаяся из колледжа девушка сначала не поверила, настолько это был страшный удар. А дальше начались бесконечные скитания по всевозможным клиникам, куда Кейт с отцом с упрямым остервенением записывали маму, ранеными птицами метаясь от одного специалиста к другому. Пытаясь замедлить, остановить, спасти…

Но врачи только разводили руками.

Рак. Мама сгорела за какие-то несколько недель. Словно свеча, которую задул порыв ветра. Кейт вздохнула. Хотя Алан и София Либби были ее приемными родителями, девушка любила их как родных. Ее удочерили в двенадцать лет, а своих настоящих отца и мать Кейт не помнила. Два года назад она попросила отца помочь ей восстановить воспоминания из детства. Но ни курс терапии, ни гипноз, ни психостимуляторы не смогли дать ответы на вопросы о том, где родилась и жила девушка до того, как ее нашли неподалеку от заброшенной фермы в штате Иллинойс.

Немного поиграв, Бо неожиданно замолчал и, медленно опустив руку с гармошкой, безошибочно повернул в ее сторону голову со слепыми глазами, которые закрывали очки.

– Кто это тут у нас, а? – низким, хриплым голосом строго поинтересовался он.

– Это я, Бо, – негромко откликнулась Кейт. – Привет.

– А-а-а, маленькая мисс, – музыкант говорил на характерном афроамериканском диалекте, и в его устах «маленькая мисс» скукоживалось в малопонятное «малмис». – Которую совсем недавно занесло в наши края попутным ветром, опустив прямо на лысину старого пса Бо, а? Пришла послушать мои вопли?

– Ты очень красиво играешь.

Музыкант некоторое время молчал, а потом шумно втянул носом воздух и повел головой, словно в самом деле оглядывал улицу.

– Правда, мне нравится, – растерянно пробормотала Кейт, испугавшись, что по неосторожности обидела старика.

– Не в этом дело, – Бо склонил голову и немного помолчал. – За десять лет вы, малмис, первый человек, который заговорил со мной.

– Не может быть. Почему?

– Ну, почему же не может. Кому есть дело до бездомного калеки, – беззлобно усмехнулся Бо. – К тому же я старик, на работу не возьмут, в дом престарелых тоже, поэтому я так – просто занимаю место. А на улице, да еще такой, это и не так уж особо-то и заметно.

– А родственники?

– Никого. Старый Бо как колтун на паршивой заднице мироздания. Прилепился в самом неудобном месте, так что никак не стряхнуть, – бродяга издал мягкий гортанный звук и мелодично вывел: – Ника-ак не стряхнуть, м-м-м…

Налетел морозный утренний ветерок, и он поежился.

– Холодает, – задрав голову к небу, сказал Бо, пока новый порыв воздуха шевелил его всклокоченную седую бороду.

– Вот, возьмите, – поддавшись внезапному порыву, Кейт размотала на шее шарфик и, наклонившись, повязала на морщинистой старческой шее, видной из воротника поношенной военной куртки.

На этот раз старый Бо молчал дольше обычного. Наконец он принюхался, задумчиво втянув ноздрями незнакомый женский запах с привкусом духов.

– Так пахли цветы, что росли на заднем дворе моего дома, – наконец сказал он.

Кейт улыбнулась, шмыгнув носом, и ощутила, как защипало в глазах. Несмотря на это, спонтанно сделанное доброе дело немного успокоило нервы, и кончики пальцев перестали дрожать. Кейт засунула ладони в карманы пальто.

– Теплый. А как же ты?

– У меня еще есть, – поспешно заверила она. – Я ведь тут живу, недалеко идти.

– Недалеко идти, – задумчиво повторил Бо, теребя в пальцах гармошку. – Как тебя зовут, девочка?

– Кейт, – та застегнула верхнюю пуговицу пальто и подняла воротник. – Кейт Либби.

– Вот что я тебе скажу, Кейт Либби. Иногда в этом мире каждый только и норовит, чтобы подставить нам подножку, – бездомный музыкант покачал головой и указал на нее сухим пальцем. – Но только добрые дела и любовь в сердце помогают нам подниматься на ноги и топтать эту землю дальше. Зло не выносит добро. Бежит от него. Ты сделала мне добро, и оно вскоре вернется к тебе, – он медленно поднес к груди руку, потом протянул ее к ней ладонью вверх, будто протягивая нечто невидимое. – От меня к тебе.

– Сейчас его стало слишком много. Людям ничего не интересно, кроме собственных проблем.

– Так было всегда, и так будет и впредь. Без зла мы не научились бы ценить доброту, – покачал головой старик. – Помни это.

– Хорошо, – кивнула Кейт. – Я попробую.

– Храни тебя Бог, Кейт Либби.

– Думаете, он есть? – потуже запахнувшись в пальто, спросила девушка, она никогда не обсуждала эти вопросы ни с кем, кроме отца, и неожиданно для себя впервые затронула эту тему с посторонним.

– Не знаю, – пожал плечами Бо и, немного помолчав, странно ответил: – Но он иногда говорит со мной.

– Как?

– Я просто слушаю, и все, – загадочно улыбнулся старик. – И зная, что я его слушаю, он говорит. Другие ведь не слышат, им некогда. Я же тут всегда сижу и вижу – все бегут, куда-то торопятся, шумят. Не слышат друг друга. Ругаются, что-то выясняют, делят. Какой уж тут Бог. Вот он и не показывается. А я иногда слышу. Чувствую, как он приходит и говорит.

– О чем?

– О том, что рядом. И любит меня. А если захочешь, скажет и тебе. Удачи, Кейт Либби, и помни, – он снова повторил жест с рукой. – От меня к тебе.

– Я запомню, – пообещала девушка.

Поднеся гармошку к губам, Бо подул на нее, прочищая отверстия и облизнув губы, хрипло обратился к пустынной улице, с неожиданной силой в голосе, от которой улыбнувшаяся Кейт сделала шаг назад.

– Э-э-э, странни-и-ик, посто-ой, прекрати-ка свой путь! – Он вывел на гармошке новый мотив. – Возьми этот каме-ень, ударь себя в грудь! Ударь там, где крест, ударь там, где боль, м-м-м, смахни из глаз слезы-ы, пусть уйдет в землю со-оль.

Предоставив бродяге музицировать в одиночестве, Кейт перешла на другую сторону улицы и забралась в машину, гадая, чем бы себя занять. Сидеть дома было невыносимо, а о том, чтобы заявиться в офис конторы, речи вообще не шло – видеть лица сотрудников и команды Кейт сейчас хотелось меньше всего. Она решила скатать в город и наконец-то как следует его рассмотреть, надеясь, что оживленная суета центра переключит ее невеселые мысли на более позитивный лад. Надо осваиваться, в конце концов.

– Ну, давай. Показывай, – пробормотала она, обращаясь к навалившемуся со всех сторон молчаливому городу, нехотя стряхивающему остатки сна, и плавно переключила передачу.

Кинув последний взгляд на игравшего Бо, Кейт пристегнула ремень и тронула машину с места, не задавая себе ни конкретного направления, ни цели. Пусть город сам ее куда-нибудь приведет, она устала все и за всех решать, платя за свои поступки непомерно высокую цену. Потомившись на светофоре, Кейт прибавила газу, и лабиринты проспектов и улиц раскинулись перед ней.

Муни оказался прав. Чикаго действительно был необычным городом. Прокопченным, старым. Словно коренной зуб, намертво вросший историей и корнями в американскую землю. Просто изначально к нему нужно было как следует присмотреться, равно как, скорее всего, и к любому другому городу на планете. И тогда улицы и площади предстают перед путником в ином виде, а снующие по проспектам прохожие словно снимают маски, перевоплощаясь прямо на глазах. Сколько потребовалось иммигранту-итальянцу времени или лет, чтобы в полной мере ощутить этот дух и атмосферу? Возможно ли предположить, что какой-то другой город может стать для человека вторым домом, а новая земля – родной, как та, которую когда-то пришлось покинуть? Помним ли мы свою связь с землей, существует ли она вообще, бережно передаваемая нашими предками из поколения в поколение вместе с генами? Или же это всего лишь не более чем красивые россказни и легенды доживающих свой век стариков, которым только дай волю подразнить разинувшую рты молодежь у костра в кемпинге, перемежая байки об охотниках и сасквочах преданиями давно канувшей в Лету индейской старины?

Бросив машину на одной из улочек, Кейт посидела в уютном сквере, разбрасывая копошащимся у ног голубям горячую кукурузу, которую зачерпывала из бумажного пакета, который купила тут же, в лотке. Напирающие друг на друга прожорливые птицы, с хрустом уминавшие кукурузу, напомнили Кейт, что она сама еще не завтракала, и, разом высыпав на дорожку весь пакет, Кейт встала со скамейки и пошла к выходу из парка. Перекусив в небольшой кафешке, она снова вышла на улицу и решила пройтись до оставленной в двух кварталах машины пешком. Разглядывала пестрящие тут и там вывески, торопящихся по своим делам пешеходов и снующие туда-сюда кебы такси.

На гудящий город, названный когда-то то ли индейцами в честь луковицы, то ли уже появившимися позднее «местными» в честь хорька, неторопливо опускался вечер. В это время Чикаго представлял собой невероятное, пьянящее зрелище, словно северное сияние, переливающееся всеми цветами радуги. Словно погруженное в вековое самосозерцание гигантское люминесцентное нечто, невесомо парящее в неведомых океанских глубинах, наполненное искорками беспокойных, мятущихся душ.

Чикаго.

Пройдя еще несколько шагов, Кейт остановилась посреди улицы и, задрав голову, посмотрела в безмятежное алеющее небо. Закрыла глаза и вдохнула прохладный вечерний воздух, напитанный запахом пряной осенней листвы. Налетевший ветерок игриво потрепал челку. Кейт открыла глаза. Над ее головой простиралось необъятное алое полотно, по которому плыли, растворяясь и закручиваясь, белые, малиновые, розовые, фиолетовые и такие прекрасные облака, отражающиеся в широко раскрытых зеленых глазах. Она уже забыла, каким красивым может быть вечернее небо.

В последний раз она любовалась угасающим солнцем почти десять лет назад, когда отец привез ее на базу Хейтрук, в штате Мэн. На этой базе корпорация «Хронос» готовила своих будущих агентов для службы в североамериканских офисах. Там новобранцев ожидала муштра на уровне подготовки морских пехотинцев, в сочетании с изучением мировой истории, под руководством преподавателей, которых с радостью приняли в штат Гарварда, Кембриджа или Йельского университета.

Алан Либби долго сопротивлялся уговорам дочери разрешить ей продолжить семейное дело и устроить ее на работу в «Хронос». Но после смерти жены он сдался.

– Собирайся. Я поговорил кое с кем из моих друзей в руководстве корпорации, и тебя готовы взять на обучение. Отправляемся завтра рано утром. Но учти, обратной дороги не будет. Подумай, дочка, хочешь ли ты посвятить свою жизнь одной лишь работе? Не иметь возможности путешествовать в свое удовольствие. Жить там, где прикажет начальство. А главное, хранить тайны, которые ты никогда и никому не сможешь открыть.

Вопрос не нуждался в ответе. Хотя Алан явно не желал для падчерицы такой судьбы, отговорить ее он был не в силах. Кейт, пережившая смерть приемной матери не менее болезненно, чем Алан смерть жены, бежала от горестных мыслей, искала что-то, что могло бы заполнить образовавшийся в ее душе вакуум. И этим чем-то для нее стала работа в «Хроносе».

И вечером следующего дня они достигли ворот базы Хейтрук.

Алан остановил машину, достал из сумки-холодильника пару банок колы и протянул одну из них Кейт. Выйдя из автомобиля, они сели прямо на запыленный капот, пили маленькими глотками холодную газировку и наблюдали за светилом, медленно уходящим за кроны деревьев. Это было так давно.

С возвращением, Кейт. Жизнь продолжается.

Но закончиться уютному, наполненному воспоминаниями о былых временах дню спокойно не удалось. Как только она вспомнила про отключенный мобильник и положила на счет деньги, словно дожидавшийся этого целый день телефон тут же стал разливаться руладами на все лады, едва она вернулась в квартиру и, захлопнув входную дверь, прислонилась к ней спиной, почувствовав, как где-то глубоко внутри начинал шевелиться знакомый теплый комочек.

– Кейт? Ты там как? В порядке? – зазвучал из динамика голос Муни. – От тебя весь день никаких вестей.

– Нормально. Пока жива, – кинув ключи на тумбу у двери, Кейт изогнулась, стягивая сапог. – Решила погулять.

– Ясно. Чего не позвала? Надеюсь, хот-доги еще в силе?

– Конечно. Просто нужно было подумать. Собраться с мыслями. А как вы? Паташик с тобой?

– Мы тоже завалились кое-куда, пропустили пару стаканчиков, у мужиков-то лекарства от всех проблем нехитрые, сама понимаешь, – Муни усмехнулся, и стянувшая второй сапог Кейт ощутила, как дрогнули уголки губ, но тут же вспомнила начало разговора и нахмурилась – итальянец просто так не звонил. – Что-то случилось?

– Собирайся, – голос напарника стал серьезным. – Синиз рвет и мечет.

– Что опять, я думала, нам устроили передышку.

– Сейчас, – привычно хмыкнула трубка. – Машину за тобой я уже послал.

– Зачем? – насторожилась напарница.

– Возвращаемся на месяц назад. Приказ от начальства, поймать Дениела Гринвуда.

– Но почему мы? – Почувствовав, как холодеет, растерянно проговорила Кейт. – Нельзя отправить другую группу?

– Не выйдет, все ниточки дела у нас в руках, к тому же мы знаем Нострадамуса в лицо. Времени на подготовку резервной команды нет. Первая зацепка – кафе «Лагуна», – Муни немного помолчал. – В команде я, ты, Паташик и Синиз, а нас тех отправляют на курсы квалификации в Даллас, чтобы мы там друг перед другом у самих себя не маячили.

Кейт вздохнула и посмотрела на часы.

– Хорошо, я жду.

– Выше нос, партнер. На этот раз мы его сделаем.

– Увидимся.

Выключив телефон, она подошла к окну и посмотрела на улицу. Снаружи налетел прохладный ветерок и весело зашуршал пестрыми объявлениями, которыми были обклеены опущенные створы давно закрытого супермаркета через дорогу. Зашумели кроны деревьев вокруг баскетбольной площадки в соседнем дворе. Кейт подняла голову и посмотрела на темнеющее, вечернее небо, которое неторопливо закрывала внушительная свинцовая туча. Над городом прокатился первый раскат грома, и ему тут же откуда-то ответила монотонная автомобильная сигнализация. Сидевший на улице Бо выпустил изо рта гармошку и, что-то по-старчески проворчав, стал собираться на ночлег. Кейт опустила жалюзи, закрывая окно, на которое с тихим шелестом упали первые капли начинающегося дождя.

Заснувшие было демоны пробудились вновь.

 

Глава вторая

Чикаго, Иллинойс, 1993, февраль

В нашем мире все относительно. Боль. Счастье. Страх.

Время, с которым мы каждый день вынуждены подписывать договор, красным маркером расчеркиваясь в очередном квадратике с датой. Кто с надеждой, кто с облегчением. А кому-то уже вообще все равно.

Тик-так, тик-так, не поймать тебя никак.

Календарь странная штука. По сути, никто из нас не задумывается, что держит в квартире собственное маленькое кладбище. Склеп, заполненный прошедшими праздниками, важными датами, любовью и ненавистью, рождением детей и разводами… Тридцать перечеркнутых крестиком дней, которые, как могилки, пестрят уродливым напоминанием о неизбежности бытия на дверце холодильника рядом с магнитиками жены и детсадовскими художествами детей.

Безмолвные и безжалостные. Отработавшие свое. Словно умытые кровью покосившиеся заградительные ежи на заброшенном поле сражения, оглаживаемые волнами времени, с погребальным шелестом уносящими с берега в свои глубокие недра бесценные мгновения смешливого, беззаботного детства и юности, дурашливые клоунские носы и первую любовь. Воспоминания, счастливые и замечательные, грустные и не очень. Боль и страдания, смерть. Маленькую жизнь каждого из нас.

Праздник закончился – время приберет. Ему ведь наплевать, где мы шли. Где были и к чему стремимся. Мы преходящи, до последней песчинки – оно будет всегда.

Nevermore.

Все относительно. Все проходит.

Все ли? Кто ляпнул чушь, что время лечит? Может, и так, но только это не сработает с людьми его толка. Дениел отвернулся от цветастого календаря, с которого ему улыбалась девица в форме британского гвардейца, предлагавшая выпить «Гиннесса».

Через полторы недели организм окончательно перестал воспринимать алкоголь. Боль и чудовищное осознание собственного бессилия победили, решительно сломив разум, отчаянно призывавший в союзники выпивку. Еще страшнее было осознавать, что дочку похитили всего месяц назад. Некоторые газеты все еще наперебой обсуждали Могильщика, выдергивая друг у друга давно замусоленные факты, словно воронье, пирующее над трупом. Если бы не промахнуться, если бы попасть на пяток недель назад и попытаться спасти семью, может быть, вынужденная кара, на которую он сам себя обрек, и не выглядела бы столь ужасно.

Единственный заряд пошел на то, чтобы спастись с крыши атакованного террористами небоскреба Трампа. Казалось, это произошло всего несколько дней назад, хотя до момента, когда угнанный самолет протаранит чикагский офис «Хроноса», оставалось еще восемь лет. Восемь томительных, наполненных бездействием и ожиданием лет. Страшный приговор, который он сам себе вынес, вынужденно спасая жизнь за секунду до неминуемой гибели. Даже ожидание осужденного, которому дали стул, не шло ни в какое сравнение с той бурей и отчаянием, которые клокотали в душе Дениела. Восемь томительных лет, когда можно оставлять за спиной целые эпохи, всего лишь повернув кольцо. Все относительно. Какая ирония. И чем больше он думал об этом, понапрасну накручивая себя, тем сильнее скрежетал зубами, сжимая кулаки в бессильной злобе.

Невозможность ничего изменить – нет кары страшнее для путешественника во времени. Но, постепенно трезвея и выпуская пары, Дениел почувствовал, что у него рождается новый план. Поддаваясь излишним эмоциям, он только может наломать дров. Отпущенный ему срок заключения в прошлом рано или поздно закончится, когда он, подхваченный естественным течением времени, «нагонит» события, из которых бежал. А это дает ему новый шанс все обдумать и как следует приготовиться. Даже несмотря на то, что ловушку ему поставили мастерски, намеченной цели он успешно достиг – лайнер протаранил здание. Но ведь накладок можно и избежать? Времени у него навалом. Единственной жестокой насмешкой данной реальности был тот сюрреалистический факт, что Башни Трампа еще не существовало и в помине.

От мысли, что все придется снова начинать сначала – вдобавок дожидаясь, пока небоскреб, перед тем как он его разрушит, для начала построят, – рука сама собой потянулась к бутылке. Но как невозможно стремительно выплыть из глубины, так и невозможно разом выпорхнуть из зловонных объятий запоя. Похмелье стальным обручем давило на голову, и в бар, плюнув на осторожность, все-таки пришлось заглянуть. Уж в этих местах точно всем на все наплевать.

– Так, спокойно, – Дениел остановил себя, чтобы после первой бутылки не заказать сразу вторую, и, расправив на стойке салфетку, в которую был завернут недоеденный луковый бутерброд, в котором кетчуп, соус и горчица были перемешаны, как на палитре художника, пошарив в карманах, окликнул бармена.

– Слушаю.

– У вас не будет карандаша?

– Ручка сойдет? – отозвался тот и, недоверчиво оглядев потрепанного посетителя, несколько дней назад невесть откуда «прибившегося» к заведению, с иронией добавил. – Решили выписать чек?

– Все в порядке, деньги есть, – успокоил Дениел, с интересом разглядывая пластмассовую палочку «BIC», с наполненным лиловыми чернилами стержнем внутри.

– Может, все-таки лучше позвонить? – снова предложил бармен, кивнув на настенный телефон рядом с игровыми автоматами, в какой уже раз за эти дни. Проследив его взгляд, Дениел некоторое время молча смотрел на аппарат отрешенным, невидящим взглядом, словно «завис». Странный мужик, ей-богу.

– Эй, – он осторожно потрогал Дениела за плечо.

– А?

– Я говорю, может, вам стоит ей все-таки позвонить?

– Кому? – удивился Дениел, снова поворачиваясь за стойку и снимая с ручки колпачок.

– Ей, – пожал плечами бармен. – Жене, любовнице или кто там у вас еще. Не может же она вечно дуться, ведь так? Поостыла небось за пару дней-то. Авось пустит.

– Я не женат, – только не сейчас, только не воспоминания, когда он так близко и одновременно далеко.

– Ну, тогда не кисни, старина, – смягчился бармен, сжалившись над ним. Что еще и осталось одинокому мужику, как не коротать время с бутылкой. – Это вопрос времени.

– Оно не спрашивает.

– Кто? – теперь удивился бармен.

– Время.

Дениел помрачнел, но бармен расценил это по-своему.

– Ладно уж, не хандри. За пиво четыре пятьдесят, как постоянному клиенту, – хмыкнул он и, еще раз подозрительно глянув напоследок исподлобья, переключился на нового посетителя.

Не обратив на комментарий внимания, Дениел переложил бутерброд на картонную подставку для пива и, разгладив салфетку, принялся набрасывать план.

– Не слишком ли легкая выпивка для прибывшего издалека?

Неожиданный вопрос, заданный низким, мягким голосом, заставил Дениела раздраженно поднять голову. Ну, сколько можно его отвлекать?

Через несколько стульев от него сидел плечистый длинноволосый индеец под пятьдесят, медленно потягивающий откупоренный «Миллер», который бармен вытащил из холодильника. Это и оказался новый посетитель – Дениел быстро осмотрелся – кроме них да пары пьянчуг в дальнем углу зала, за стойкой больше никого не было. Не считая бармена, который, услышав слова индейца, с вновь проснувшимся любопытством уставился на Дениела.

– Ты знаешь этого парня, Чак?

– Нет, – покачал головой индеец, и Дениел поежился под цепким взглядом его темных, внимательных глаз. – Но я вижу его. Усталый странник. Много боли. Долгий путь.

Он неторопливо пожевал губами, разгрызая фисташку, не сводя с Дениела глаз, и снова приложился к бутылке.

– Да… – пожав плечами, Дениел быстренько сварганил ответ, под недоверчивым взглядом бармена. Что-то ответить было нужно. – Я писатель. Езжу по штатам, собираю материал для книги…

– И о чем она? – лукаво прищурившись, поинтересовался индеец. – В эти края редко залетают птицы подобного сорта.

– Ну… – Дениел очень некстати запнулся – не к месту заданный вопрос застал его врасплох. Он-то надеялся, что после его ответа расспросы закончатся, всем известно, что публика не особо-то жалует журналюг и писателей, которые вечно ошиваются где ни попадя и вынюхивают, что не так. – Период Гражданской войны. Собираю неизвестные факты о Севере и Юге. Замалчиваемые операции и кампании, забытые герои войны. Там много всего…

Слишком поздно он спохватился, запоздало сообразив, что наболтал много лишнего, и внутренне подобрался, приготовившись выслушивать неожиданные истории про каких-то дедушек и предков, а также несуществующие племена индейцев, выполнявших тайные, но чертовски важные поручения полковников Джексонов и Смитов. И не было бы ничего странного, если бы явно знакомая парочка, сверлящая его двумя парами глаз, начала попросту чесать языками, перевирая все на свете и выдумывая на ходу, лишь для того, чтобы потом с бравадой заливать дружкам о том, что, дескать, это я подкинул тому парню «ту самую идею». За подобными вещами ежедневно коротают минутку сотни самых разных людей. Но Дениелу этого сейчас хотелось меньше всего, хотя торопиться-то ему особо было некуда и незачем. Времени теперь у него было предостаточно. Выпивка объединяет, стирая религиозные, расовые и классовые различия между собутыльниками. Не кольт уравнял шансы, а выпивка. Дениел улыбнулся кончиками губ, но тут же вновь подобрался под внимательным взглядом индейца, который продолжал с явным интересом изучать его. А массивная туша бармена с не отягощенными умом глазенками, между которыми находился чуть скошенный в сторону сломанный нос, и татуировками, расползавшимися по рукам из-под рукавов майки, напоминала скорее о паре отсидок и роли вышибалы в заштатном ночном клубе, чем о военных подвигах прошлого и дедушках-генералах. Этим поколениям было уже на все и вся плевать. Просто нечем заняться, в то время как Чак явно не собирался так просто отступать, вцепившись в него, словно клещ в собачий зад. И какого черта индеец вообще позабыл в Чикаго?

Что-то в его глазах показалось Дениелу смутно знакомым. Он определенно где-то видел их раньше. Колючие и холодные. Но где? И еще его разноцветные погремушки поверх кожаной куртки и различные кольца с перстнями на руках. Дениел невольно поймал себя на мысли, что старается среди них отыскать…

– Так ты действительно его знаешь, Чак? – приблизился бармен и оглядел Дениела, чуть нахмурившись. – Как, вы говорили, вас зовут?

Дениел и не говорил. Дешевый прием.

– Паттерсон, Дональд Паттерсон, – чуть помедлив, он выдал одну из заготовок.

– Паттерсон, Паттерсон, – бармен поднял глаза к потолку, а может, действительно пытался припомнить. – Нет, не слышал.

– Я недавно пишу, – разговор затягивался и уходил не в том направлении, и Дениелу больше всего хотелось, чтобы от него, наконец-то, отстали. Не стоило сюда приходить.

– На салфетках и без вещей? – усмехнулся индеец.

– Оставил в отеле. Здесь недалеко.

– Оставьте адрес, хотелось бы поподробнее поговорить о вашей книге.

Вот этого-то Дениел и боялся больше всего.

– Не помню название. Только адрес.

– Скажи, я наверняка знаю, – предложил бармен. – Ты сам-то откуда?

– Дорога, которой он пришел, намного длиннее и дальше, – негромко ответил индеец и поставил на стойку пустую бутылку. – Не каждый сможет пройти.

Перехватив его взгляд, Дениел опустил глаза и, желая не выказать смущения, тоже приложился к бутылке.

Кто он, агент из конторы, и снаружи его уже караулят? Что это – случайность или хитроумно расставленная ловушка, в которую он, зазевавшись, угодил, сам того не ведая? Или он случайно на него наткнулся и, уже подозвав подкрепление, попросту тянет время, заговаривая ему зубы? Черт!

– Кончай со своими загадками, Чак, – поморщился бармен и кивнул в сторону холодильника. – Будешь еще?

– Что тебе нужно здесь? – не обратив на него внимания, поинтересовался Чак, разглядывая Дениела, словно сканировал его рентгеновскими лучами. – Зачем ты пришел?

– Я же уже сказал…

– Мы слышали. Но ты не для этого проделал столь длинный путь. И не по своей воле, – внезапно добавил он. – Оно привело тебя. Ты хочешь поджечь небеса, так?

– Кто? Кто меня привел? – не понял Дениел.

– Ни земля, ни небо не дают ответов, пока их не начать уважать. Солнце заходит, а ветру все равно, куда дуть. Ты ищешь призраков. Но они не ищут встречи с тобой, – подняв палец, он ткнул пальцем в Дениела. – Не тревожь их. Ушедшим не нравится, когда их пытаются утянуть назад…

Где-то в глубине за стойкой приглушенно зазвонил телефон.

– Минутку, это, наверное, со склада, – бросив тряпку и вытерев о джинсы руки, бармен исчез в подсобке за вращающейся дверью.

Дениел проводил его взглядом, пока массивная спина не исчезла за крутанувшейся дверью с заляпанным кетчупом окошком-иллюминатором. Оставаться наедине с приставшим к нему индейцем ему хотелось меньше всего. Внезапно Дениел ощутил озноб. Он вспомнил, где видел такие глаза, холодные и глубокие. Гипнотизирующие жертву животным, парализующим душу страхом, подавляющим все, кроме животного желания бежать и спасаться. Любым способом выжить. Это были глаза волка. Волка из его кошмаров.

– Оно ответит тебе. Если ты правильно спросишь.

– Кто?

Он повернулся, но индейца за стойкой не было. Только недопитая бутылка пива и россыпь скорлупок, нащелканных в стеклянную пепельницу. Что за черт? Только сейчас, присмотревшись, он понял, что небольшая кучка целых фисташек выложена на стойке в форме песочных часов…

Дениел обернулся и оглядел полутемное пространство зала. Никого, кроме пьянчуг, по-прежнему набирающихся каким-то пойлом из полупустого графина в дальнем углу. Он даже не слышал, как тот ушел. Загадочный Чак просто исчез. Словно в воздухе растворился.

Через несколько минут возвратился бармен и как ни в чем не бывало снова вооружился тряпкой, продолжая хозяйничать за стойкой.

– Мне кажется, он не заплатил за пиво.

– Это Чак, – пожал плечами бармен, протерев пивной кран с лейблом «Хейнекен», и украдкой приложился к оставленной на стойке недопитой бутылке – мол, не пропадать же добру. – Он всегда себе на уме. Не страшно, потом занесет.

Ответ бармена не слишком-то его успокоил. От беседы с таинственным Чаком, которая больше походила на непонятно зачем устроенный допрос, остался неприятный осадок.

– А кто он?

– Черт его знает. Раньше батрачил на бензоколонке, пока ее не грабанули и сожгли. Пару месяцев где-то отсиживался от копов, когда всю заваруху повесили на него. Ясно, на косоглазого свалить милое дело. Никто потом и не хватится.

– А сейчас?

– Поговаривают, что он кто-то вроде гадалки или целителя какого-то. Ну, знаешь, все эти шаманские штучки с благовониями и танцами с бубном. Ну эти – У! У! У! – он попританцовывал на месте, поднимая руки над головой. – Липа для туристов. По мне, так он просто приторговывает наркотой. Кто знает, с каким сбродом он ошивался те месяцы, что находился в бегах. Один раз вляпавшись, с этой дорожки уже не соскочишь. А вам зачем? Для книги?

– Не знаю, – задумчиво откликнулся Дениел.

– Еще пива?

– Да, пожалуй.

Неприятный осадок только усилился. Таинственный Чак не просто видел его, как, например, того же бармена, а действительно увидел что-то потаенное в самой душе, словно приподнял покрывало из оболочки мяса и костей. Попытавшись собраться с мыслями, Дениел вновь взялся за ручку и, помусолив ее, стал писать. Для начала требовались новые документы. Без этого обзавестись нормальным жильем и машиной в другом времени не представлялось никакой возможности. Сменить имя и биографию, подправить внешний вид и одежду, может, даже отрастить бороду. Хотя вряд ли ищейки «Хроноса» будут его здесь искать, все же лучше по возможности не высовываться и не следить. Но это не помешает ему заново начать собирать армию. Кого бы ни пришлось вербовать и из каких трущоб и потаенных нор ему ни пришлось бы вытаскивать безработных, бывших военных, которых прогнали со службы преждевременно, списав в расход (о, к этому сорту людей у Дениела давно был отточен собственный, особый подход), маньяков и убийц. Ему была нужна армия. И он во что бы то ни стало соберет ее вновь.

* * *

Уже через пару месяцев почти все копы и сыскари, от молодняка до почти догулявших до пенсии, безуспешно пытавшиеся усесться им на хвост, как один, окрестили невесть откуда свалившуюся на город и окрестные штаты группировку налетчиков бандой Заговоренного. И название, к вящему неудовольствию шерифов и властей, как нельзя кстати подходило отчаянным головорезам, словно заговоренным на успех, а также от пуль и засад, на какие бы ухищрения ни пускались власти. Поначалу небольшая кучка ребят особо не высовывалась, изредка вклиниваясь в локальные разборки местных авторитетов, привычно цапавшихся из-за территории, и полиция даже по мелочи закрывала на отдельные «делишки» глаза. Мало ли таких, всех не переловишь. Но время шло, и вскоре действия банды стали постепенно перерастать в нечто большее, все чаще привлекая к себе внимание властей, обеспокоенных резким падением процента раскрываемости преступлений, и из неприметной захолустной группировки превращаясь в стремительно разрастающийся, набирающий авторитет преступный синдикат, с которым уже нужно было считаться.

Начиналось все безобидно и даже прозаически. С заправок, клубов, притонов… Пары трупов каких-то малоизвестных неудачников в озере. Пока дерзкое ограбление инкассатора одним воскресным декабрьским утром не взбудоражило город. Пресса и телевидение обсосали эту историю со всех сторон с таким азартом и тщанием, что спустя даже пару недель отдельные факты еще отсвечивали, словно вылизанная собачья кость. Мощная охрана, колонна сопровождения, в охране не мальчики – ребята как на подбор, вооруженные до зубов – шутка ли, перевозить недельную выручку из местного казино. А в результате кровавой мясорубки, продлившейся каких-то неполных десять минут, на кладбище пришлось выгораживать специальный сектор под десять могил для положивших свои жизни охранников, которых хоронили в закрытых гробах. Как оказалось, не только судьба, но и чертовка-фортуна обладала чувством юмора – благосклонно улыбнувшись отчаянным игрокам, ставящим на кон все, она играючи отвернулась от ребят, поставивших на кон только жизнь, с легкостью гулящей девки отдав предпочтение третьей стороне. Ставки приняты, ставок больше нет. Делайте вашу игру.

Оставалось непонятным, каким образом горстке поначалу не ахти как вооруженных (впоследствии этот факт многие служаки закона вспоминали чуть ли не с ностальгией) налетчиков на двух колымагах удалось с такой филигранной точностью расставить засаду и без видимых усилий ухлопать почти всю вооруженную до зубов охрану (в живых, по необъяснимой причине, оставили только парнишку-водителя, из которого потом все и вытянули по кусочкам газетчики), вылизать инкассатор до последнего цента и дать стрекача, играючи уйти от погони, буквально растворившись на улицах. Далее, они всегда разделялись, чем окончательно сбивали с толку бросавшуюся следом полицию. Постоянного логова у них тоже, по всей видимости, не имелось, так как прикормыши из шушеры помельче так и не смогли выследить хоть что-то определенное.

Создавалось впечатление, что неведомые налетчики каждый раз досконально предвидели ситуацию. Знали все до мелочей, вплоть до количества патронов для ружья сопровождающего. Еще через пару обагренных кровавыми буднями месяцев впечатление переросло в уверенность. А еще через полгода народ потихоньку начинал смиряться. В Чикаго негласно обосновывался новый подпольный закон, за которым стояли такие силы, дорогу которым лучше было не переходить. С одной стороны, властям это было на руку – мелкие группировки и кланы охотно вливались в организацию более могущественного конкурента, а тот, кто все-таки решил оскалиться, получал и билет на кладбище, и диагноз «отравление свинцом». А с другой – в скором времени этот закон грозил перерасти во вполне осязаемое беззаконие. Власть имущие тихо бесились, трясясь над миллионами на своих такими стараниями купленных пьедесталах, пока полицейские разводили руками. Что тут поделаешь? На стороне Заговоренного словно лихачил сам Сатана, нашептывая на ухо.

Тогда еще никто понятия не имел, что нападение на броневик повлечет за собой череду организованного финансового терроризма, а полицейские не слишком обеспокоенно чесали зады, даже не подозревая, что ближайшие несколько лет станут для законников этой части Америки самым черным периодом за всю историю чикагской полиции. Некоторые кварталы Чикаго за короткое время становились благодатными площадками для процветания «теории разбитых окон», прямо на глазах превращаясь в зловещие, обезлюдевшие районы-клоаки, украшенные, подобно черным меткам, расползающимися во все стороны пятнами граффити. Многие бежали из своих квартир и домов, а кто-то вообще давал деру из города. Поначалу служаки крепились, обнадеживающе похлопывая друг друга по плечу – мол, прорвемся! Где наша не пропадала. Но потом (и, кстати, довольно быстро) улыбки обвисли, зарплаты урезали, а от начальства все чаще сыпались пинки, требования конкретных результатов. Все понимали – что-то делать надо, но строить из себя героя и первым бросаться под пули никто не хотел.

Время шло, а «подвиги» Заговоренных с каждым разом только набирали обороты, все чаще пятнающиеся кровавыми брызгами от жестоких стычек, в которых в основном гибли лишь полицейские. Пополз слушок о неком новом авторитете, стремящемся запустить лапы не только под город, но еще и в казну, в то время как таблоиды с завидной регулярностью все чаще начинали пестреть броскими заголовками о «лихих деньках», «Депрессии» и «золотых временах Капоне».

А потом во всей полицейской службе Чикаго и даже кое-где в высших кругах начались поголовные чистки и увольнения. Искали крота. Или целую команду стукачей, сливающих информацию шестеркам Заговоренного. Другого объяснения фантастическому предвидению шайки просто быть не могло. Удача? Возможно, раз, два. Но не на протяжении последних семи-восьми лет. Неуловимым головорезам не просто фартило, а невероятно, сказочно, фантастически везло.

Но что на самом деле они хотели? Какие цели преследовали – ведь почти за долгие восемь лет ничего, кроме грабежей и нескольких подпольно профинансированных сделок в пользу городской недвижимости, никаких делишек за Заговоренными больше не числилось. Кто он? Неторопливый, расчетливый бандит или очередной выскочка, желающий напустить пыли в глаза респектабельностью и богатствами, нажитыми на коррупции и крови?

* * *

Дениел быстро освоился. В его новом положении оказалось множество плюсов и преимуществ, воспользовавшись которыми он засунул за рукав пару тузов. Пользуясь своими знаниями, он стремительно пополнял ряды новоиспеченного синдиката, лично никогда не светясь, но принимая самое активное участие в политической и общественной жизни города. Он стал неплохо одеваться и завел пару очень полезных знакомств, что называется, не в ущерб репутации. Но при этом ни на секунду не забывал о главном. О своей истинной цели, которая помогала ему не потерять рассудок, заставляя вновь и вновь продвигаться вперед. Месть. Или «поджечь небеса», как когда-то верно заметил индеец Чак, которого он больше так никогда и не встретил. Жаль, он мог ему пригодиться, такими знакомствами не стоит пренебрегать. Может, со временем он бы даже и раскрылся ему. Вот только поверил бы тот? А почему нет? Мужик словно видел его насквозь, просто решил не выеживаться перед барменом. И еще его глаза. Стальные, цепкие, холодные, как у волка из кошмаров… Которые только совсем недавно почему-то перестали к нему приходить. Словно боль и тот удушливый, атавистический ужас, цепкой хваткой костлявых пальцев душивший его все эти годы, наполненные кровью и безумием во имя мести за погибших родных, наконец отпустили его, будто смирившись. Время шло, неторопливо текло вперед, наблюдая за ним с электронных табло вокзалов и аэропортов, подмигивало бликами солнца с дорогих часов на запястье. Всегда было рядом и ждало. Ждало вместе с ним, неторопливо, уверенно, секунда за секундой терпеливо приближая тот самый миг, в котором для преступившего черту одиночки сконцентрировался весь смысл его последующего бытия.

Ему нравилось читать о своих похождениях в газетах. Льстила безнаказанность. Нравилось прозвище, которым окрестили его безгранично преданных своему боссу ребят. «Заговоренные». Неплохо. В этом было что-то из старых фильмов про мафию, которыми он засматривался в детстве. В редкие минуты позволяя, наконец, себе расслабиться и предаться праздношатанию, Дениел даже тайком сравнивал себя с великим и неуловимым Месрином или Джонни Ди – чем он не враг государства номер один? Так, безобидные игры с собственным честолюбием. Не более. На самом деле ему ведь давно было на все глубоко плевать. Он все для себя решил, и скоро все должно было кончиться. Когда придет время, он не раздумывая сделает этот шаг.

Но нет. Пока еще нет. Терпение. Главный союзник в этих делах.

Дениел неторопливо, со знанием набирал силу, чувствуя, как поддерживаемая финансами власть разливается вокруг него, словно кровь, разгоняемая по венам. Он никому не верил и никого не щадил, доверяя лишь только самым верным и приближенным, словно тараканов расшвыривая и давя попадавшихся под руку зазевавшихся или особо норовистых конкурентов. Он не собирался становиться киношным доном или повторять судьбу утопленного в бассейне того парня Со Шрамом. Он просто выполнит все, что задумал, и на этом все. Занавес. И там будь что будет.

Перца в поспевающую месть добавляло еще и то, что Дениел лично внес часть денег в строительство небоскреба Трампа, с шиком отметив это предприятие на одной из секретных вилл мультимиллионера в Вегасе. Да, теперь это был его круг. Картонный мирок неприметных, безликих людей, давших жизнь глянцу и миру других масок. О душе у таких людей и думать было нечего. Те, кто при рождении не успел на раздачу самого ценного, награждали побрякушками сами себя.

– За будущее! За новые горизонты!

– Самый высокий пик города!

– Дадим Богу по носу!

Звон бокалов. Салют. Слушая напыщенные тосты жиреющей богемы, Дениел усмехнулся. Как бы Бог не пнул в ответ и веселящимся бонзам не пришлось бы жестоко поплатиться за свои произнесенные когда-то опрометчивые слова. Он или Бог? Дениел – карающий меч в руках Господа. Полегче, парень. Хоть и звучит.

В любом случае начало положено. Теперь осталось подождать, пока здание выстроят, заселят его врагами, и тогда он, уже в сотый раз перестраховавшись, снова попытается осуществить задуманное. Точнее, не попытается, а просто сделает. На этот раз никаких срывов и непредвиденности. Ошибки быть не могло. Дениел с кивком подхватил бокал с подноса подошедшего официанта. Небоскреб Трампа представился ему кропотливо отстроенным дорогим муравейником, в который он через несколько лет бросит незатушенную сигарету. Может, это хоть как-то встряхнет этот законсервированный в собственном соку мирок.

Ему нравилось быть причастным скорее не к этому миру, наполненному обманом и наркотой, а к самому факту возможности влиять на события, держать чьи-то судьбы в руках и манипулировать ими. Наблюдая за пыжащимися супермоделями, ни одну из которых не знал, которые глупо хихикали, усиленно разминая ботокс натужными улыбками в тщетной попытке поддержать разговор, чтобы хоть кому-то понравиться, Дениел развалился в сторонке, неторопливо, глоток за глотком, потягивая щекотавшее ноздри ледяное шампанское, на одну бутылку которого можно было приобрести загородный дом. А ведь иногда месть может быть действительно сладкой. Дениел незаметно тряхнул головой, прогоняя морок. Ложь. Жестокая и беспощадная. Пошлость и тлен. Силиконовый радужный мирок, словно фальшивый рождественский шар с вакуумной пустотой внутри, вместо снежка припорошенный кокаином. О чем они думают? Что скрывается за тоннами косметики и одинаковыми бесчувственными глазами, взирающими на мир из-под накладных ресниц, рассеянно хлопавших, как у куклы Барби? И думают ли вообще? Какие у них родители, и что бы они сказали, увидев их здесь сейчас? Ведь наверняка многие из них прочили детям совсем иное будущее – врачей, ученых, телеведущих… Хотя насчет последних Дениел поторопился, распознав в толпе несколько белозубых корреспондентш с CNN, и поспешно, но все-таки так, чтобы не привлекать при этом излишнего внимания, переместился в другой конец банкетного зала. Интересно, а сколько из них положили на него взгляд? Да и положили ли вообще, думал он, изредка ловя лукаво-интересные взгляды напомаженных кокеток. Искоса поглядывая на лупоглазых длинноногих девчонок, едва прикрытых какой-то бликующей ерундой, он подумал о Лизе. Как бы она смотрелась среди них? Она была бы здесь, как маленький окушок, выловленный в озере, которого по ошибке запустили в аквариум золотых рыбок, наполненный сотни раз отфильтрованной, лишенной жизни водой. Она была в сто раз лучше и естественнее всех этих распушивших хвосты кукол, вилявших задами под неприглядную латексную попсу. В миллионы, тысячи раз. С любой прической, в любой одежде. Потому что была настоящей.

Была.

Глотком осушив бокал и поставив его на поднос проплывавшего мимо официанта, Дениел одернул пиджак костюма, который, судя по всему, больше никогда не наденет и на который помощнику пришлось изрядно потратиться, и направился к лифту.

Делу время, потехе час. Терпению – еще больше. Свою часть работы по воплощению плана в жизнь он практически выполнил. Теперь дело за деньгами и рабочими. Стройте, господа!

Он будет ждать. Ему нравилось нежданно свалившееся ощущение власти. Нет, он не желал могущества, ему нравилось отсиживаться в сумраке спин серых кардиналов, дергая за ниточки и тем самым заставляя послушных шестерок беспрекословно потакать любой его прихоти, нацеленной на достижение лишь одной цели. Всего лишь одной.

Предупрежден – значит вооружен, гласила плесневелая поговорка, придуманная черт знает кем и когда. Но Дениел был не просто предупрежден, он знал. А значит, был всемогущ. Он – Человек, который Знает Все!

Зря в прошлом люди не ценили астрологов и прорицателей. Вот уж кто мог действительно жить припеваючи, несмотря ни на что. Едва захмелев, Дениел чуть улыбнулся, вслушиваясь в джазовую мелодию, доносящуюся из динамика под консолью с кнопками этажей. Беспечно попереминался с носков на пятки. Интересно, а сколько среди них в действительности было агентов конторы? Выйдя из мягко распахнувшегося лифта, он прошел через ярко освещенный вестибюль с зеркальным потолком, с которого янтарными гроздьями свисали ослепительные многоярусные люстры, миновал холл через вращающийся колодец счетверенных дверей и вышел на улицу.

По ушам хлестнула звонкая какофония из музыки, рева машин, рекламы и гомона неиссякающего потока людей. Город не спал ни днем, ни ночью. Сунув руки в карманы брюк и немного постояв возле дверей, Дениел неторопливо вдохнул и так же медленно выпустил воздух из легких. Ноздри защекотал ни с чем не сравнимый терпкий запах пустыни, приправленный дымом сигарет и духов, смешанных с автомобильными газами. Запах побед и поражений, несметных сокровищ, о которых наперебой кричали пестревшие со всех сторон вывески, за вычурностью которых раззявили пасти умело подготовленные поражение и нищета. Нащупав в кармане фишку, он потеребил ее в кулаке. (От заведения, приходите еще!) Его заманивали богатством, пытаясь выковать из новичка своего. Богатством, которое на самом деле не стоило ни гроша.

– Отличный вечерок, сэр!

– Да, – подбросив фишку и ловко ее поймав, согласился Дениел. – Пожалуй.

Запрыгнув в поданную машину – выпил он все-таки не так много для того, чтобы быть не в состоянии управлять новеньким спортивным автомобилем. Да и кому какое дело было до него? Обитателей этого окруженного песком мира интересовали лишь деньги, и от копов при случае всегда можно будет откупиться!

– Вива, Лас-Вегас! – кинув фишку из казино на чай разинувшему рот водителю стоянки в цветастом прикиде Элвиса (с[пасибо, сэр!]), Дениел, не пристегиваясь, рванул «Порше» с места, мгновенно растворясь в ослепительном водовороте из музыки, рева и вывесок, чтобы еще на несколько часов, которые оставалось скоротать до самолета, с головой окунуться в мир ночного безмятежного кутежа, зачарованно колеся по венам распахнувшего объятия Вегаса, в тщетной попытке сбежать от самого себя, словно ныряя в долгожданный оазис, пьянящий, как первый поцелуй. И лживый, как улыбка проститутки. Дениел прибавил газ, и Молох поглотил его.

 

Глава третья

В словарном обиходе существует немало характерных слов, которыми можно было бы охарактеризовать питейное заведение. Бар, паб, кабак или кантина, притон на худой конец – но место, возле которого вновь дежурили Кейт и Муни, на этот раз захватившие с собой подкрепление, рассредоточившееся в широком квадрате в нескольких кварталах вокруг, не иначе как забегаловкой означить было нельзя. Оглядев улицу сквозь широкое лобовое стекло, Кейт откинулась на сиденье и устало потерла глаза. Острое ощущение дежавю, крепко вцепившееся в нее за последние несколько дней, неприятно изматывало, придавая реальности нереальный сюрреалистический оттенок. Те же места, те же лица. Словно все участники непонятно затянувшейся игры в кошки-мышки с хитроумным врагом наведались в парк аттракционов и, рассевшись по разноцветным лошадкам, неторопливо кружились по одному и тому же маршруту, приподнимаясь и опускаясь под нелепую клоунскую музыку. Кейт с детства ненавидела клоунов, панически их боялась, нередко вызывая тем самым смешки сверстников. Было что-то отталкивающе-иррациональное в пестро размалеванных лицах, которые отнюдь не приносили радости, вдобавок полностью скрывая подлинные эмоции таящегося за ними человека. Нетронутыми оставались только глаза, в которые смотреть не хотелось больше всего. Кейт повела плечами и, сунув руку в карман пальто, сжала баночку с таблетками, легонько постучав по крышечке ноготком. Она даже ни разу в жизни не покупала мороженое в передвижном лотке, из которого доносилась зацикленная псевдовеселая музыка, от которой тянуло удушливым страхом, отзывавшимся в ноздрях сладковатым привкусом пудры и темными коридорами клоунского шапито. Кейт надеялась, что это пройдет, списывая кошмары на извечную детскую впечатлительность, но вот время прошло, а все осталось по-прежнему. В колледже надо было меньше налегать на Кинга. Она облизнула губы, неожиданно остро захотев съесть таблетку, и даже потянула ноготком податливый пластик крышки. Но запить лекарство было нечем, а «давить» капсулу просто так, да еще при Муни, не хотелось. У каждого должны быть свои скелеты в шкафу.

– И почему всякие нечистые на руку типы постоянно выбирают дыры вроде этой? – ворчал устроившийся на пассажирском сиденье итальянец, недовольно косясь на мерцающую неоном вывеску «Лагуна». – Всякую шушеру хлебом не корми, только дай поошиваться рядом с такими вот норами.

– Мы же здесь уже были, забыл? – Кейт с трудом удержала улыбку. Больше всего в засадах напарник любил поболтать, и с одной стороны, ей это нравилось, так как незамысловатые разглагольствования Муни помогали снять напряжение, а с другой, его присутствие вселяло дополнительную уверенность в непосредственной близости как раз «таких» мест.

– Вот и я говорю, – продолжал Муни, когда Кейт поддержала беседу. – Почему? Или это такой стиль, м? Даже в кино плохие парни всегда выглядят круто и кантуются только в самых крутых местах. Смотрела «Донни Браско» или «Капоне», м? А «пиджаки» у Тарантино. Черт, да в любом из таких костюмов не стыдно умереть! А манеры, оружие, тексты… Да они даже матерятся так, что можно слагать стихи! Даже Джулс и Винсент закусывали в нормальном роуд-кафе, а не в помойке с названием, как собачья кличка. Кто там говорил – ты то, что ты ешь? Вот! Если ты крутой – ты должен есть крутую лазанью и запивать ее «Кьянти», а не давиться пережаренными буритос. А этим, – он ткнул незакуренной сигаретой в стекло, указывая на вывеску забегаловки, – он проявляет неуважение не только к себе, но и к нам, черт возьми. Бандиты и копы всегда в кино уважают друг друга. Там есть элемент благородства, кодекса, да хоть как назови. И тут мы снова возвращаемся к нашей ситуации, нет, подожди…

– Такие вещи нарабатывают со временем и опытом. Статус, обычаи, бандитская честь. В кино это ведь вымысел, там работают сценарист и актеры.

Муни слегка наклонил голову, выслушал и предупредительно поднял руки, когда Кейт, наконец, не выдержала и улыбнулась, забавно наморщив нос.

– Подожди. Можешь сколько угодно твердить, что здесь мы по другую сторону игры – в реальном мире. Да-да, так и есть, я не спорю. Но что мешает нам перенять правила, м? Взять хотя бы меня, – он одернул лацкан своего пиджака. – Посмотри, я ведь не одеваюсь как бомж? Да, это, конечно, не «Армани» или «DG», но и не секонд-хенд. А все почему? Потому, что я зарабатываю, отлавливая плохих парней. И каждый раз я так одет, значит, я каждый раз стараюсь выказывать им хоть чуточку уважения и прошу хоть немного взамен. Разве это много? Ты, кстати, тоже неплохо одета, – запоздало решив проявить галантность к напарнице, невозмутимо заключил он. – Но нет, пока все впустую, и если так, то, значит, мне давно пора в расход, ибо я отказываюсь наживать ревматизм с геморроем, подкарауливая негодяев у подобных мест.

Продолжая слушать напарника, который в привычной манере выдвигал все новые аргументы за и против и сам их тут же опровергал, Кейт взяла лежащую на торпеде рацию и нажала кнопку вызова.

– Сокол, прием. Как у вас?

– Пока чисто, – хрипло прошипели в динамик, в двух кварталах к юго-западу.

– Еще и опаздывает, – шмыгнул носом Муни и, отстегнув ремень безопасности, грузно вылез из машины. – Пойду покурю.

Выключив рацию, Кейт положила ее обратно на торпеду. Таинственный противник вновь заставлял себя ждать.

* * *

Пройдя очередной квартал, Дениел окончательно убедился, что ловушка расставлена именно на него. Последние сомнения развеялись сотню метров назад. Только что произошедшая встреча с налетевшим на него чернокожим мальчишкой-оборванцем, после столкновения с которым в кармане куртки остались смятый клочок салфетки из «Лагуны», куда он шел, только прибавила ему уверенности.

«Внутри засада. Они все знают!» – было нацарапано на листке, который медленно расползался от пота в сжатой в кулак руке, засунутой в карман куртки. Но кто? Откуда? Ищейки конторы не могли так быстро сесть ему на хвост, он по личному опыту знал это. И тем не менее там, куда он направлялся, его ждала засада. И откуда это знает таинственный благодетель, пославший предупреждение с мальчишкой, пожелав сохранить инкогнито? Значит, таинственный некто знал его в лицо. Так же как знал, что за ним установлена слежка, и подослал прикинувшегося бродягой посыльного (хотя, может, он им и был), чтобы тот в незамысловатой уличной ситуации передал ему предупреждение о расставленных силках. Не вышел навстречу сам, явно так же опасаясь быть пойманным. А значит, они находились по одну сторону баррикад. Все говорило о том, что у Дениела появился невидимый благодетель.

Но ведь он не светился. Дениел поежился на ходу, стараясь припомнить, в какой момент все-таки мог допустить ошибку. Продолжая идти вперед, Дениел в очередной раз обернулся. Его вели, сомнений не было, и, судя по тому, что на улице не наблюдалось никаких внешне различимых признаков слежки, работали не прикормленные копами шпики и матерые профи. Снова посмотрев вперед, Дениел стряхнул налипшие на ладонь остатки салфетки и сильнее натянул на голову торчащий из-под куртки капюшон кенгурятника. Хотя вряд ли теперь это ему поможет. Но зачем он тогда идет туда? Добровольно отдавая себя на заклание поджидавшим в засаде охотникам? Может быть, сейчас все и закончится? Может быть, именно таким будет конец пути, который он себе выбрал, навсегда поклявшись отомстить убийцам своей семьи. Потому что у него не было иного выбора. И он это знал.

Не сбавляя шага, Дениел неторопливо приближался к кафе.

* * *

– Подмораживает, черт, – Муни забрался в салон, и Кейт наморщила нос, когда ноздри вместе с влетевшим в салон прохладным воздухом защипал терпкий аромат «Лаки страйк». – Ну, чего там, парни? Долго нам тут еще куковать?

– Пока ничего, – Кейт покачала головой и посмотрела на вмонтированный в торпеду экран электронных часов. – А почему нельзя было послать агента на тридцать лет назад и арестовать Гринвуда подростком?

– За что? Он же еще ничего не сделал?

– А ты думаешь, наших боссов интересует этическая сторона вопроса?

– Даже маленькое изменение истории влечет за собой глобальные изменения и последствия. Это как круги на воде от упавшего камня.

– Как у Брэдбери, – кивнула Кейт.

– Между прочим, он был одним из наших лучших аналитиков, – оживился Муни. – Пока не вышел на пенсию и не стал выдавать архивные дела за свои книги.

– Читала, конечно, ты это к чему?

– Я говорю про то, что исчезновение паренька из уездного города может привести к изменениям в масштабах страны. Аналитики просчитывают и выискивают незначительное на первый взгляд событие, влияние которого, пройдя череду неочевидных изменений, впоследствии приведет к глобальным переменам в мировой истории. Но тут важен еще один момент. Аналитики также просчитывают все вероятности того, чтобы это первоначальное изменение отразилось лишь на одном конкретном событии, не создавая попутно хаос.

Перебив его на полуслове, коротко пискнула рация, лежащая на торпеде.

– Ребята, у нас тут что-то есть, – послышался настороженный голос одного из участников дополнительной группы слежения.

– Слушаю, – истомившаяся в ожидании Кейт, схватив рацию, что есть силы вдавила кнопку связи. – Человек? Машина?

– Погодите минутку.

Некоторое время в салоне машины царила напряженная тишина.

– Ну? – наконец не выдержала Кейт, выстукивая пальцами по рулю. – Вы заснули?

– Человек. Мужчина. Белый. Приметы совпадают, даже одежда та самая. Идет пешком, – через промежутки рапортовали в динамиках, словно говоривший по ходу дела описывал приметы человека, которого наблюдал живьем. – Да, в квартале отсюда на него налетел чернокожий паренек, вроде как бездомный. Похоже, что-то передал. Уж больно все нарочито.

– Что передал? Что именно? – требовательно нахмурилась Кейт.

– Отсюда не видно. Но клиент виду не подает, продолжает двигаться к вам.

– Могли его предупредить? – отжав кнопку связи, Кейт повернулась к напарнику.

– Черт его знает, – буркнул тот. Происходящее начинало нравиться ему все меньше. – О его возможных союзниках ничего не известно. Ох, не к добру все это.

– Ведите его. Но осторожно. Если его предупредили, нельзя ни в коем случае его спугнуть.

– Понял вас. Он остановился возле купола телефонной будки.

– Кому-то звонит? – допытывалась Кейт, нервно покусывая губу. Черт! По-хорошему сейчас следовало сорваться прямиком туда и брать его на месте без лишних экивоков. – Он набирает номер?

– Нет. Что-то выкинул. Наверное, то, что ему передал паренек. Послать за ним, пока не ушел?

– Не нужно, – помешкав, ответила Кейт, переглянувшись с отрицательно покачавшим головой Муни. – Хотя нет, постойте. Пусть кто-нибудь проследит. Мало ли… И проверьте потом урну. Нам любая зацепка хороша.

– Идет дальше. Через пару минут будет у вас в зоне видимости. Готовы брать.

– Поняла. Ждите. Группы, приготовиться. Действуем только по общей команде, чтобы не спугнуть.

– Начинается, – рядом с ней крякнул Муни и, вытащив из-за пазухи пистолет, со щелчком снял его с предохранителя. – Ну, народ, кто готов еще немного побегать, м?

* * *

Когда до кафе оставалось несколько сот метров, Дениел наконец совладал с собой и уже собирался завернуть за приближающийся угол, как неожиданно позади него послышался визг тормозов, и, обогнав, ему наперерез, вылетев прямо на мостовую, бросился черный фургон, в боку которого на ходу распахнулась дверь.

– Эй, ты!

Едва отскочивший Дениел, замешкавшись от неожиданности при виде спрыгнувшего навстречу громадного человека с пулеметом, позволил без сопротивления подхватить себя двум людям в масках, которые нацепили ему на голову воняющий прелой тканью мешок.

– Не рыпайся, хуже будет!

Заломив ему руки, запястья быстро перемотали проволокой.

– Внутрь, быстрее! – рявкнул один из них, тычком подгоняя Дениела к машине.

– Вы кто?

– Подстраховщики! Что за хрень ты творишь? – прорычал второй, когда он плюхнулся на сиденье. – Ты ведь получил записку…

– Да, – кивнул ничего не понимающий пленник, хотя под широким мешком движение его головы едва ли можно было разобрать. – Чего вы хотите от меня?..

– Тебе было велено не приходить? – его кто-то грубо встряхнул за плечо, выкрикивая слова с сильным восточным акцентом.

– Мальчишка передал записку… – болтавшийся в цепкой хватке Дениел попытался плечом безуспешно стряхнуть руку. Проволочные наручники больно впились в запястья.

– Так какого черта ты вытворяешь, а!

– Стоять!

Снаружи раздался грохот пулемета, и послышались хлопки выстрелов. В ответ совсем рядом раздалось еще несколько.

– Полиция! Всем оставаться на местах! – загремел искаженный динамиком голос. – Лечь на землю! Руки на голову…

– Черта с два! – огрызнулись с водительского сиденья, и снова послышались выстрелы. В салоне запахло порохом. – Жрите, шакалы!

– Черт! Допрыгались! Шарук, хватит! Береги комплект!

Пулемет снаружи тотчас замолчал, и салон покачнулся, когда внутрь забрался последний боец, прикрывавший пулеметом отход. Даже сквозь холст мешка Дениел ощутил жар от оружия и запах оружейной смазки, перемешанный с табаком и запахом пота.

– Двигай-двигай-двигай! – проорал один из похитителей, захлопывая дверь, и салон несильно встряхнуло – фургон резко рванул с места, сдавая назад.

* * *

– Да, это он, – следившая за появившимся в зоне видимости Дениелом Кейт ощутила скользнувший по спине холодок. – Всем приготовиться, действуем только…

Заглушая последние слова ее команды, в стороне завизжали тормоза, и позади двинувшегося было вперед мужчины из-за угла вылетел черный фургон, бросившись ему наперерез и тем самым отрезая его от внимания полицейских.

– Что еще? – насторожилась Кейт. – Что за штуки? Чья это машина?

– Не знаю. Тонированное стекло и без номеров.

– Кто дал приказ?.. Уберите немедленно! Ну! Группам, внимание!

– Что там у них, ничего не видно, – нахмурился Муни и, внезапно присмотревшись, разглядел в зазоре между асфальтом и днищем машины характерное мельтешение нескольких пар ног в тяжелых армейских ботинках. По движению обуви было видно, что за автомобилем происходит подобие потасовки. Выслеживаемая ими добыча интересовала кого-то еще. – Черт…

Не давая опомниться Кейт и распахнув дверь, он выскочил из машины, быстро направляясь в сторону фургона вдоль улицы и даже не пытаясь укрыться.

– Эй! Уберите машину! Стоять! – В ответ на приказ со стороны фургона несколько раз огрызнулись выстрелами. – Ай, чтоб тебя…

Совсем рядом смертоносными осами прожужжало несколько пуль. Сбавив шаг и инстинктивно присев, Муни вскинул пистолет и, не целясь пальнул в ответ. Пули срикошетили по тонированному стеклу и корпусу автомобиля, оставив лишь несколько вмятин. Транспорт незвано нагрянувших головорезов ко всему оказался бронированным. Из-за фургона показался один из похитителей в маске, из-под которой торчала длинная всклокоченная борода, держащий наперевес пулемет М-60 со змеящийся лентой.

– Твою!.. – конец ругательства Муни перекрыл равномерный стук заработавшего пулемета, и итальянец, не успев выругаться, метнулся за контейнер для писем, который тут же принялись рвать крупнокалиберные пули, а оттуда за угол дома. С нескольких сторон зазвучали пистолетные выстрелы подоспевших из своих укрытий агентов. Нападающий поочередно переключал огонь в разные стороны, что-то яростно крича по-арабски. Завязалась короткая перестрелка. Отстреляв еще несколько очередей по перекрестку, боец с пулеметом исчез в салоне взревевшей машины.

– Полиция! Всем оставаться на местах! – закричала высунувшаяся из-за продырявленной машины Кейт, стряхивая с себя стеклянную крошку из простреленных окон, но фургон уже пришел в движение. Кем бы ни были вновь прибывшие, к произошедшему заранее явно готовились – действия группы выглядели чересчур слаженно.

Вновь завизжала резина, и фургон, вильнув задом, из-под колес которого клубами повалил дым от резины, резко вырулил в центр улицы, дав лихой разворот. Выскочив из-за угла, Муни в запале выстрелил вслед фургону еще несколько раз, высекая фонтанчики искр из задних дверей.

– Быстрее, садись! – Рядом с ним, визжа тормозами, остановилась машина Кейт, и итальянец ввалился в салон. Следом за ними с ревом мигалок понеслись еще несколько автомобилей, покинувших укрытия. Остервенело крутя баранку, Кейт представила себе взбешенное лицо Синиза и тряхнула головой, сосредотачиваясь на езде. Кропотливо расставленная засада в мгновение ока обернулась непредсказуемой погоней, в которой пока на голову сел невесть откуда взявшийся противник.

Вытянувшись в вереницу из слепяще-подвывавших машин, агенты и полицейские организованной сворой ринулись за противником, игнорируя уличное движение и предупреждающие радуги светофоров.

За несколько минут погоня переместилась из центра в один из районов-призраков – уходили преступники явно заготовленным маршрутом, но, увидев, что стряхнуть копов не получается, начали импровизировать, – а оттуда понеслись в многополосной автостраде, ведущей в заводские кварталы.

– Агент Либби, веду преследование, – крепко вцепившись в руль свободной рукой, Кейт включила рацию. – Противник движется по 18-й улице, в четырех черных фургонах. Повторяю, противник в четырех черных фургонах, с ними заложник-подозреваемый…

– Какого черта у вас происходит? – требовательно заревел в ответ Синиз.

– Самим хотелось бы знать. Они свалились как снег на голову…

Опустив стекло и высунув руку, Муни прицелился, и у замыкающего фургона с хлопком лопнуло заднее колесо, наматывая на заискрившийся обод шматки дымящей резины. Фургон тряхнуло, но водитель явно свое дело знал и смог удержать машину. В следующую секунду распахнулись задние двери, и наружу высунулся араб в маске, закидывающий на плечо гранатомет – противник принимал бой.

– Базука!

– Ого!.. – поперхнулся Муни.

За секунду до того, как Кейт успела среагировать, а противники выстрелить, между ними с визгом резины вклинилась слепящая мигалками патрульная машина, тут же получившая ракетный снаряд под капот. Заунывно подвыв, объятый пламенем автомобиль, обдав машину Кейт стеклянным крошевом из лопнувшего заднего стекла, клюнул задом и на скорости перевернулся на крышу, продолжая нестись вперед. Притормозив, один из успевших уйти вперед фургонов поравнялся с последним, и из распахнувшихся задних дверей высунулся бородач в маске, мигом открывший огонь. Кейт продолжала погоню, держа машину за волокущейся впереди грудой металлолома, принимавшей на себя ливень крупнокалиберного свинца. Наконец пули зацепили бензобак, и патрульную машину объял ослепительный шар пламени. Лица Кейт и Муни лизнула струя горячего воздуха. Не разглядев их за уничтоженной машиной, араб с пулеметом проорал что-то в глубь салона, и фургон резко прибавил скорость, снова уходя вперед. Но фургон с гранатометчиком не обладал такой прытью – мешало простреленное колесо.

– Я сниму его! – проверив пистолет, уверенно крикнул Муни. – На счет три!

– Давай!

– Три!

– Пошел! – откликнулась девушка, резко бросая машину в сторону, тем самым выводя ее из-под прикрытия подорванного автомобиля, который начинал замедляться.

Резко высунувшись на полкорпуса наружу, Муни сощурился и с ходу выпустил пол-обоймы в перезаряжавшего гранатомет террориста. Выронив тубус, тот с криком всплеснул руками и вывалился из фургона, закувыркавшись под колеса Кейт. Та еле успела направить машину в сторону, и Муни едва сам не отправился на дорогу.

– Эй! Осторожней! – Он хлопнул ладонью по крыше автомобиля.

Фургоны уводили погоню все дальше и дальше за черту города. Над несущейся машиной Муни и Кейт, грохоча лопастями винта, обгоняя погоню, пролетел полицейский вертолет.

– Вот и кавалерия! – проорал Муни, помахал винтокрылой машине рукой и снова ввалился в салон. – А то так можно куролесить, пока бензин не кончится.

Впереди замаячил железнодорожный переезд, над которым красными вспышками перемигивались фонари семафора.

– Это их задержит, – довольно крякнул Муни, покосившись на напарницу, которая, вцепившись в руль, полностью сосредоточилась на дороге.

Не тут-то было. Возглавляющие погоню фургоны успели лихо нырнуть под опускающиеся зебры шлагбаумов, в то время как Кейт и Муни уверенно нагоняли вилявшего задом замыкающего с простреленными колесом. Справа был уже виден приближающийся низко гудящий локомотив, стремительно волокущий за собой вереницу разноцветных топливных цистерн.

– Кейт-Кейт-Кейт!!! – предостерегающе заорал Муни, испуганно вжимаясь в сиденье.

– Успеем! Успеем! – стиснув зубы, прохрипела напарница, следя за ползущей стрелкой спидометра.

– Тормози!

– УСПЕЕМ!

Воздух разорвал очередной заунывный гудок приближающегося товарняка, отчаянно предупреждавшего убраться посторонних с дороги. Затормозить машинист уже никак не успевал. Маячивший впереди черный зад замыкающего фургона был уже почти рядом. Кейт крепче вцепилась в руль. Они догонят, они успеют…

– КЕЙТ!

Протаранив шлагбаум, несущийся впереди фургон, чуть подпрыгнув, вылетел на переезд перед самым носом товарняка – Кейт на мгновение показалось, что они успеют, – и в следующую секунду, получив чудовищный удар налетевшего исполина, автомобиль превратился в яркую вспышку пламени, полыхнувшую расцветающим бутоном огня в лобовое стекло вертолета.

– Вот черт! – Пилот что есть силы потянул рычаг на себя, пытаясь увести вертолет от несущегося навстречу султана пламени, который скрыл от преследователей вереницу фургонов, исчезнувшую в чреве подземного туннеля.

Это мгновенно отрезвило преследователей. Вняв голосу разума, Кейт что есть силы надавила на педаль. Завизжав тормозами, машина резко сбросила скорость, и Кейт крутанула руль, выворачивая ее боком.

Кейт успела затормозить, едва не подставившись налетевшему сзади джипу, а кувыркающийся фургон, разбрасывая во все стороны части корпуса и стекла, еще волокло по земле, сминая с каждым новым ударом.

Заглушив мотор, Кейт медленно убрала дрожащую ногу с педали тормоза. Рядом тяжело дышал обливающийся потом Муни, вцепившийся в пассажирскую ручку над головой.

Кейт невидящим взглядом смотрела на пейзаж по другую сторону переезда, который обрывками мелькал между несущимися платформами локомотива. Погоня закончилась. Преступники ушли, снова оставив их с носом.

– Ты что такое творишь, мать твою?! – Выскочивший из машины Муни накинулся на Кейт, пытаясь переорать грохочущий мимо поезд. Ноги старого итальянца мелко тряслись. – Жить надоело? А вот мне еще нет! Это тебе не кино, черт!..

– Извини, я… просто думала, что догоним… – бормотала Кейт, невидящим взглядом смотря на гремящую стену несущегося мимо состава. Перед глазами, словно в функции повтора, еще разлетался на куски последний фургон с бандитами. – Почти же… было чуть-чуть…

– Думала?! Чуть-чуть? Чем? Каким местом? – продолжал кричать Муни, у которого все еще продолжало звенеть в ушах. – Да я чуть не обделался! Эх…

Согнувшись и уперев ладони в колени, он несколько раз медленно втянул носом воздух и выдохнул его ртом. Мимо, обдав волной упругого воздуха, пронеслась последняя платформа, и по ушам агентов ударила резкая, контрастная тишина, в которой даже рев несущего винта полицейского вертолета звучал не громче стрекотания сверчка. Муни распахнул дверцу автомобиля и схватил рацию:

– Альфа-один, альфа-один! Можете продолжать преследование?

– Никак нет, сэр. Мы потеряли их.

– Что значить «потеряли»? – Лицо итальянца покраснело сильнее обычного, и он разразился тирадой ругательств на родном языке. Кейт схватила его за плечо.

– Оставь их, оставь! Все равно не успели!

– Кретины, – Муни как-то разом обмяк и бессильно рухнул на водительское сиденье. – Мы сделали что могли. А ты неплохо водишь.

– Спасибо, – кисло улыбнулась Кейт и посмотрела на изрешеченную пулями машину, которую получила всего неделю назад. В свете представшей картины комплимент напарника выглядел весьма сомнительно. Ну и влетит же ей.

– Дай сигарету, – неожиданно для себя попросила она. Во рту накопилась противная сухая горечь, выплеснувшийся адреналин, отступая, оставлял после себя неприятное чувство слабости. На плечи пудовым грузом некстати навалилась усталость. Кейт замутило, и она подавила подступивший к горлу комок тошноты. Они действительно были на волоске. И что на нее нашло? Дура.

– Бери, как раз по последней, – Муни удивленно протянул мятую пачку. – Ты же не куришь.

Последний раз Кейт баловалась сигаретами только в колледже, да и то больше по глупости, «за компанию». Склонившись над зажигалкой, она втянула колючий дым. Сжимавшие сигарету пальцы мелко тряслись.

– У меня такое чувство, что наш таинственный некто получает огромное удовольствие уже от того, что просто заставляет нас бегать. Я не знаю, кто и в какую игру с нами играет, – прикурив за компанию, констатировал Муни и сплюнул на асфальт. – Но с каждым разом мне все это нравится меньше и меньше.

В воздухе загрохотало – полицейский вертолет, делая круг, снижался, плавно заходя на посадку рядом с местом аварии.

– Лучше подумай, с какими оправданиями мы заявимся в офис, – вздохнула Кейт и, достав мобильник, набрала номер начальника, пытаясь быстро сообразить, как подать провал так, чтобы плохие новости не казались совсем уж паршивыми. Проваленная засада (которую, к слову, лично планировал Синиз), вылившаяся в зубодробительную погоню, в которой вдобавок пострадали коллеги. Упущенная цель, погибшие свидетели…

Она посмотрела на другую сторону железнодорожного полотна, где рядом со смятым фургоном приземлялся вертолет и спешила машина медиков. Допрашивать там уж теперь некого было. Черт!

– Да, боюсь, затычками в уши мы на этот раз не отделаемся, – невесело кивнул Муни и полез обратно в машину.

Теперь разноса от Синиза было точно не избежать.

* * *

Окончательно убедившись, что за ними больше нет хвоста и преследователи отстали, сидящий слева от Дениела человек что-то коротко приказал водителю на арабском, и фургон, неуклюже вильнув, резко съехал с шоссе. Под колесами зашуршали придорожные камни, жалобно заскрипела подвеска.

– Куда мы едем? Что вообще происходит? Может, уже снимете, наконец, мешок?

– Помалкивай, – грубо оборвали в ответ, и Дениел поморщился от несильного тычка увесистым локтем под ребра.

Бесцеремонное, но лояльное отношение конвоиров к пленнику ясно говорило о том, что они в курсе, кто он такой и что с ним нужно делать. Но вот кто они? Арабы, иракцы? Кто-то из людей, которых он только собирался нанять? Но как они узнали? Фургон остановился, сосед справа рванул отъехавшую дверь на себя, и Дениела без предупреждения вытолкали на улицу, сдернув, пока он спрыгивал, с головы мешок.

– Приехали!

– В следующий раз делай как говорят! Наши братья погибли – на тебе их кровь!

– Но что со мной должно было случиться? Откуда вы знали, что в кафе ждет засада? И кто этот мальчик?

– Не зевай. И еще тебе велено передать – помни о будущем! – грубо посоветовал один из похитителей, по-прежнему прятавший лицо под маской, и резко захлопнул дверь.

– Что? Какое будущее… Почему вы мне помогаете? – Фургон рванул с места, и Дениела окутало густым клубом придорожной пыли. – Кто вас послал? Эй!

Оставшись один, он огляделся, потирая натертые проволочными наручниками запястья. Таинственные спасители высадили, а точнее, выкинули его далеко за чертой города, в неприглядном заводском районе к северу от Чикаго. Приложив ладонь козырьком ко лбу, он сощурился от косых лучей заходящего за засаженным какой-то поспевающей зеленью полем солнца, смотря вслед удаляющемуся черному пятнышку фургона на шоссе.

– Замечательно! – Пнув звонко отскочивший придорожный камень носком ботинка, Дениел расстроенно одернул куртку.

Прикинув немаленькое расстояние до города, он неторопливо направился в сторону города вдоль обочины по ходу движения, изредка слыша гул приближающегося автомобиля, вяло голосуя, не оборачиваясь.

Сейчас он не особенно торопился. У него было время подумать. «Помни о будущем!» Так крикнул на прощание один из похитивших, а на самом деле спасших его от неминуемого попадания к полиции и ищейкам головорезов «Хроноса». Что это – послание с того света? Пароль? Фраза из колледжа, которую знал только он и двое его ныне мертвых друзей. Словно призраки прошлого незримо улыбнулись ему, проявившись из загробного мира. Он никак не мог увязать таинственную цепочку событий, таким непостижимым образом навалившуюся на него всего за несколько дней в единую логичную цепь. Все было непонятно и слишком запутано.

А еще больше накопилось вопросов. Погруженный в свои мысли, Дениел очень скоро забросил голосование – да к тому же машины одна за другой пролетали мимо, явно не желая подсаживать к себе одинокого путника на шоссе. Вдобавок солнце почти скрылось за кромкой зелени, и Дениел накинул на голову капюшон кенгурятника, засунув окоченевшие руки в карманы куртки.

Уже когда полностью стемнело, его подобрал припозднившийся дальнобойщик, везший груз от границы в Кливленд. Пригретый теплотой кабины и незамысловатой болтовней водителя, к которой примешивалась музыка из приемника, Дениел не заметил, как погрузился в короткий, беспокойный сон.

 

Глава четвертая

Подрумяненные лучами восходящего солнца, густые облака под крылом небольшого частника «Фэлкон 2000» походили на клубничные сливки. В уютном салоне стиля ар-деко царило гнетущее напряжение, к которому примешивалась усталость, вызванная предоперационной подготовкой и несколькими часами перелета. Первым не выдержал Паташик и, отложив свои извечные вычислительные машинки на столик перед креслом, с головой обернулся в клетчатый плед. Кейт с завистью отвернулась от него. Несмотря на старания, ей так и не удалось сомкнуть глаз хоть на пару минут, голова болела, мысли путались, упорно не желая собираться в цельный рисунок.

– Кофе? – В кресло напротив опустился Муни и протянул ей стакан, накрытый салфеткой.

– Спасибо, – напарница пристроила стакан в подставку своего кресла и растерла обожженные подушечки пальцев. Отрицательно покачала головой, когда напарник показал ей маленькую бутылочку, извлеченную из пиджака.

– О чем думаешь? – Открутив крышечку, Муни плеснул в свой кофе виски.

– Обо всех тех людях, которые даже не подозревают, что мы делаем.

– Хочешь поговорить? – предложил он.

– И что? При чем тут они? Им не положено знать. Все, что должно быть им доступно, напишут в учебниках истории. Нельзя рассказывать, они не поймут. Что кто-то должен… Такие, как мы, должны. Пусть строят карьеру, влюбляются, думают, что живут правильно. Старятся, рожают детей. Всем будет от этого только лучше.

– А будет ли? Ты так легко об этом говоришь. Столько всего произошло, а мы до сих пор не понимаем, почему Дениел Гринвуд все это делает, – Кейт покачала головой и отвернулась к окну. – Его нужно искать в аэропорту имени Кеннеди, где он украл кольцо у того парнишки.

– Ну, вот и славно. Мы можем все изменить, – Муни внимательно на нее посмотрел. – В наших силах сделать так, чтобы все было по-иному. А это что-нибудь да значит.

– Что? – Кейт недоверчиво подняла брови. – Сколько еще это может продолжаться? Эти бесконечные скачки, погони, преследования. Смерти друзей, которых, несмотря ни на что, так и нельзя вернуть, – Кейт вздохнула и отвела глаза, покачав головой. – Замкнутый круг.

– Время покажет, – пожал плечами напарник.

– И все. Вот так просто списать на случай.

– Теперь он в наших руках.

– Да что ты говоришь!

– Не накручивай себя.

– Нас готовили. Нас учили, и что? Если все должно быть как есть, зачем вмешиваться? Если все уже придумано. Кем-то, кто выше нас.

– Бог?

– Возможно.

– Кейт, ты меня пугаешь. Это здесь совершенно ни при чем.

Муни посмотрел на Синиза в другом конце салона, который за последний час буквально прирос к телефону.

– Не завидую я тому, кто сейчас на другом конце.

– Да плевать я хотел, сколько у вас сейчас там времени! – по обыкновению бушевал он, прижимая мясистые губы к трубке с такой силой, словно хотел откусить кусок. – Повторяю еще раз, мне нужно добро на подключение к операции ФБР, ЦРУ, полиции, SWAT’а и всех, кого у вас там еще, черт возьми, можно поднять! Ну, так разбудите его, мне плевать!

– Ну и заваруху он сейчас затевает, – фыркнул Муни. – Чую, денек сегодня будет насыщен событиями. А чем еще все закончится?

– Вот видишь. Это замкнутый круг. Из него нет спасения.

Внимательно на нее посмотрев, Муни одним глотком допил свой кофе.

– Неужели ты не устал?

– От чего?

– От всех этих изменений, скачков?

– Не знаю. Поначалу все было интересно и в первый раз. Здорово ощущать, что от тебя что-то зависит, что ты в любой момент можешь примчаться на белом коне и поставить все с ног на голову. А потом… Сложно сказать. В любом деле в определенный момент рано или поздно наступает рубеж, когда уже поздно сдавать назад. Маховик запущен, и осталось идти до конца. Да и в конце концов, что я еще умею делать?

– А ты никогда не хотел направить возможность все изменить для себя, – Кейт, наконец, смогла сформулировать то, что ее мучило. – Для своей семьи?

– Не знаю. Может быть, и хотел бы. Но, во-первых, нам это запрещено уставом, а во-вторых, у каждого своя судьба.

– Нет, – покачала головой Кейт. – С тех пор как начали действовать мы, уже нет. Это самообман.

– А сама ты чего хочешь?

– Не знаю. Уже не знаю. Отец… если бы мама была жива.

– Идиоты! – вклинившись в разговор, подошел Синиз и, поправив подтяжки кончиками больших пальцев, рухнул в кресло рядом с итальянцем. – Бюрократические крысы!

– Дурные новости, босс? – почесал переносицу Муни.

– Палец о палец не ударят, но не забудут спросить результат. Они думают, что у тех гадов куриные мозги, и предлагают ограничиться охраной аэропорта.

– Нехорошо, – оценил итальянец, переглянувшись с потягивающей кофе Кейт.

– Да ты, черт возьми, телепат! – в привычной удивленно-ехидной манере рявкнул начальник. – Если эти остолопы не пошевелятся, это будет самая короткая операция за все время моего руководства. – Нервически фыркнув, Синиз заметил бутылочку рядом со стаканом Муни и, прочитав этикетку, открутил крышечку, сделав добрый глоток. – А мне этого, черт возьми, ой как бы не хотелось, верите, нет? Я запросил все, что можно, теперь дело за ними. Либби, ты как? – Он внимательно посмотрел на подчиненную, хмуря брови, словно отец, требующий у дочери отчета о том, что она делала вечером. – Понимаю, на похоронах и то веселее. Но ничего, сегодня кое-кто у нас послушает блюз от настоящих чикагских парней!

Посмотрев на Синиза, который грозно шевелил усами под раздувающимися ноздрями, словно изготовившийся к схватке жук, Кейт впервые улыбнулась. Засидевшийся по кабинетам начальник явно испытывал охотничий азарт от предстоящей поимки террориста.

– Может, не стоит перегибать? – поинтересовался Муни, переплетя пальцы на животе. – Нам всего-то нужно не дать самолету взлететь. Обыщем салон и комнаты персонала, возьмем нашего парня, и дело с концом.

– Один раз уже обыскали, – в ответ проворчал начальник. – Раз уж пришлось расхлебывать все за вас самому, хоть сейчас не говорите под руку. Я выпотрошу этот аэропорт наизнанку, а если потребуется, по винтику переберу. Чего бы это ни стоило и сколько бы времени ни заняло.

– Сэр, министр, – рядом с креслом появился помощник, протянувший Синизу телефон.

– Привет, Билл. Да, я все понимаю. Нет, это не учения. Если не пошевелимся к полудню, у нас будет столько дерьма, что лопат не хватит. Да. Под мою ответственность. Пусть присылают все, что есть! – сморщившись от выпивки и немного послушав, рявкнул тот в телефон. – Да хоть Джона Маклейна, мне все равно!

– «Джи-Эф-Кей», говорит сто один ноль Чикаго, просим разрешение на посадку, – переключив несколько рычажков на консоли в кабине пилота, запросил аэропорт капитан корабля. – «Джи-Эф-Кей», говорит сто один ноль Чикаго, просим разрешение на посадку.

Через короткую паузу в наушниках раздался ответ.

– Отлично, вас понял, – кивнул пилот и переключился на внутреннюю связь. – Все, ребята, по насестам, садимся через пятнадцать минут.

– Начинается, – вздохнул Муни и, поерзав в кресле, поправил кобуру.

– Да, – тихо согласилась Кейт, не зная, что еще сказать, и сглотнула кофейную горечь во рту. – Начинается.

Боевого настроя не было, вдобавок внутри вновь начинало шевелиться непонятное чувство, к которому неприятно примешивалась то ли неуверенность, то ли страх. Промокнув вспотевшие пальцы салфеткой, она затолкала ее в подстаканник кресла и вновь посмотрела в иллюминатор, на который стали медленно наползать облака. В животе разлилось привычное ощущение пустоты – самолет заходил на посадку.

– А у них тут погодка что надо, – оценил пейзаж за окном выбравшийся из-под пледа Паташик, и в его очках отразились лучи солнца.

Кейт наблюдала, как заиндевевшая россыпь снежинок стремительно тает, расползаясь по иллюминатору косыми полосами воды. Подсвеченные восходом тучи, поглотившие самолет, походили на вату, которую пропитала кровь.

Все начиналось сначала.

* * *

Это была нелепая квартира, без отделки и уюта. Место, где человеку полагалось ночевать, а не жить.

Дениел лежал на кровати и смотрел на забранный в пакет костюм бортинженера, доставленный вечером из химчистки, который висел на дверце шкафа. Завтра.

Потерпи, Лиз. Осталось совсем чуть-чуть.

Неспособный побороть внутреннее возбуждение, сбивавшее с сознания остатки сна, Дениел вытащил из сумки планшетник и вызвал в меню план Башни Трампа.

«С восьмидесятого по восемьдесят второй этаж располагаются простые офисные работники, осуществляющие канцелярские и чиновничьи функции для обеспечения продуктивной деятельности агентов корпорации на всей территории и на всем временном отрезке с 1900 по 2100 год. Во всех остальных временных отрезках работают лишь полевые агенты.

Следующие два этажа занимают полевые агенты, которые выполняют задания корпорации по обеспечению порядка в своем временном секторе.

Выше – оперативные агенты. Выполняют спецзадания по изменениям исторического ландшафта и сохранению мирового баланса.

На восемьдесят шестом этаже расположился историко-аналитический отдел, занимающийся сбором и анализом информации для дальнейшего использования в интересах корпорации. А также научный отдел передовых технологий и инноваций».

А над лабораторными крысами располагается Машина…

В дверь постучали. Пружинисто вскочив с кровати, он мигом оказался у входной притолоки, привычно потянув из-за пояса рукоятку ножа. Замерев, он некоторое время прислушивался к шорохам снаружи, и вот посреди тонкой полоски света, пробивающейся между полом и дверью, возникла небольшая темная полоса – словно туда положили какой-то предмет. Бомба! Они нашли его! Дениел судорожно задышал, полностью вытащив нож, и тут же себя одернул. Ищейкам «Хроноса» нет никакого смысла расправляться с ним подобным образом, к тому же он наверняка был нужен им живым – Дениел в этом не сомневался – у конторы наверняка накопилась к нему масса неразрешенных вопросов. Но тогда кто был за дверью? Дениел прислушался к шороху и неожиданно вздрогнул, когда стук возобновился, загремев почти у самого его уха. Да что же это? Кто? Он ощутил выступившую на лбу испарину. Кто бы ни находился снаружи, ему определенно нужно было убедиться, что внутри кто-то есть. Но зачем? Чтобы сдетонировать бомбу, тень от которой по-прежнему маячила между двумя полосами света под дверью? Не законопослушный же почтальон принес посылку и теперь нервно топтался на пороге, отставая от графика, но обязанный получить от него закорючку в испещренном фамилиями бланке доставки? Дениел почувствовал, как дрогнула скула, но, собравшись, проглотил смешок. Как же он устал постоянно скрываться все эти годы, таиться, научившись существовать в тени, словно вор.

Дениел решился, наконец, открыть дверь и, медленно вытащив из скобы дверную цепочку, постарался как можно тише щелкнуть замком. В следующий момент, словно по сигналу, в коридоре послышались шаги, торопливо удаляющиеся от его двери. Рванув ручку на себя, Дениел рывком распахнул дверь и, пряча нож за спиной, выглянул наружу, быстро оглядев коридор мотеля. Никого. На полу у него под ногами лежала небольшая коробка, упакованная в простую бумагу, перетянутую скотчем крест-накрест. На верхней стороне маркером было размашисто выведено: «Возьми, пригодится».

– Что за черт, – он в очередной раз оглядел коридор.

Шаги загадочного незнакомца или почтальона – кем бы он ни был – слышались уже внизу, возле стойки рецепции. Хлопнула входная дверь, звякнул колокольчик, и с улицы послышалось рычание заведенного двигателя. Позабыв про посылку и открытую дверь, Дениел метнулся к окну и рванул занавеску, чтобы успеть увидеть отъезжающий с мотельной парковки старенький «Бьюик», через мгновение вписавшийся в оживленный автомобильный поток на трассе. Преследовать не имело смысла. Вернувшись к двери, Дениел переборол внутренний страх – задерживаться в такой ситуации у всех на виду не имело смысла, чтобы не привлекать внимания, вызвав ненужные расспросы, – и резко, но как можно аккуратнее оторвал подозрительную коробку от пола и поднес к уху, напряженно прислушиваясь. Легонько потряс и уже не смог сдержать внутренней улыбки. Что он хотел услышать? Тиканье часового механизма, как в том мультике про хитрого Койота и бомбу? Посылка была нетяжелой, и внутри что-то шуршало, перекатываясь от стенки к стенке. Прикрыв дверь и вернувшись в комнату, он отложил посылку на кровать и, натянув рубашку, спустился к стойке рецепции. Если человек, который приходил к нему, вышел через дверь главного входа, а сигнальный колокольчик висел только над ней, его не могла не видеть дежурная за стойкой рецепции.

Вместо дежурившей накануне девчонки за стойкой развалился молодой длинноволосый субъект в наушниках, смотрящий по стоявшему за рецепцией телевизору, повернутому экраном в холл, какую-то передачу. По тому, что парень сидел к нему спиной, и гремящей в наушниках музыке Дениел понял, что расспросы о любых посторонних посетителях, да и о каких-либо звуках вообще, неуместны. Мужчина посмотрел на парня и перевел взгляд на экран. Как он умудрялся совмещать эти два занятия, было трудно понять. Махнув рукой, Дениел поднялся к себе на этаж.

Коробка по-прежнему ждала его на смятой кровати. Сев рядом, Дениел снова легонько потряс ее, гадая о содержимом, и положил ее на колени, взяв в руку нож. Немного помедлив, собираясь с мыслями, он взрезал ножом скотч и осторожно разорвал бумажную обертку, под которой оказалась прямоугольная коробка из желтого картона, также перетянутая скотчем. Покончив и с ним, Дениел отложил нож и аккуратно развел края коробки в разные стороны.

В следующий миг, вскрикнув от неожиданности, он выронил коробку и отшатнулся к стене. Находившийся внутри предмет со стуком упал на коврик и закатился под кровать. Все еще тяжело дыша, Дениел вытер губы тыльной стороной ладони. От увиденного с бешеной частотой заколотилось сердце, а к горлу подступил горький тошнотворный ком.

Что это? Чье? Откуда?

Присев на корточки, он заглянул под кровать и, поборов отвращение, подцепил ножом вывалившийся из посылки предмет, вытаскивая его наружу. Покончив с этим, подошел к двери и некоторое время слушал – не привлек ли он чье-нибудь внимание вырвавшимся криком. Ничего. Снаружи по-прежнему царила абсолютная полуночная тишина.

Несколько раз глубоко вдохнув и медленно выпустив из легких воздух, сложив губы трубочкой, Дениел заставил себя повернуться в комнату.

В центре ее на полу лежала забрызганная кровью отрубленная человеческая рука, напоминавшая перезрелый недоваренный овощ, на одном из посиневших пальцев которой, отражая свет от неоновой вывески за окном, блестел перстень для перемещения во времени.

 

Глава пятая

Указанный человек появился в точно указанном месте в названное время. Несмотря на то, что за последние годы служаки босса успели привыкнуть к его так называемым «фокусам» касательно определенных событий. Но все равно каждый раз, когда они убеждались в его непоколебимой правоте, в умении предвидеть неслучившиеся ситуации, в недалекие головы проникал суеверный атавистический ужас, заставлявший беспрекословно слушаться своего начальника. Они пасли его до самой пересадочной станции, где человек, как две капли воды похожий на Дениела, одетый в форму бортинженера, с нашивкой на лацкане сюртука в виде эмблемы компании American Airlines, запрыгнул в последний вагон беспилотного электропоезда, следующего в аэропорт Кеннеди. Все шло по графику, электронное табло, над перроном переключившись с данных о температуре, показало восемь тридцать утра.

– Видим его.

– Он сел?

– Да.

– Он должен доехать. Он обязательно должен добраться до аэропорта и сесть в самолет, понятно?

– Яснее ясного.

– Постарайтесь особо не попадаться ему на глаза.

Пропустив несколько дежуривших в вестибюле перрона человек, выждали до последнего, запрыгнув в салон перед тем, как с шипением гидравлики съехались двери, и состав плавно тронулся. Следом за поездом двинулись несколько минивэнов городской системы электроснабжения.

Присевший возле окна Дениел положил на колени кейс и, отогнув манжет рубашки, посмотрел на часы – до отлета оставалось четыре часа. Он перевел взгляд на проносящийся за окном предрассветный пейзаж. И, глубоко вздохнув, неторопливо выпустил из легких воздух.

Сегодня, Лизи. Сегодня.

Чуть смежив веки, он в очередной раз прокрутил в голове заученную легенду и основные принципы управления авиационными схемами связи, которые успел изучить. Добравшись до места, он неторопливым, спокойным шагом пересек фойе, направляясь в коридор со служебными помещениями. Несколько раз показал удостоверение и улыбнулся спешащим навстречу молоденьким стюардессам, катящим сумки на колесиках. Они были с его рейса. Интересно, улыбались бы они, зная, что больше никогда не ступят на твердую землю и не вернутся домой? К родителям, любовникам, мужьям? Что не только они, но и другие члены экипажа, а также почти триста спешащих по своим делам пассажиров, которые в нервном напряжении заполонили очереди на досмотр и кафе залов ожидания, доживают последние минуты и часы своих таких разных и непохожих жизней?

– А вот и Ден! – приветствовал его капитан экипажа, когда Дениел положил в карман сюртука электронный пропуск и закрыл за собой дверь комнаты отдыха. – Ну что, готов прокатиться?

– Конечно, – положив в кресло кейс и нацепив на вешалку фуражку, улыбнулся новичок – инженер связи.

– Нервничаешь?

– Немного.

– Ходил на «Боинге»?

– Первый раз.

– Не дрейфь! Все когда-то надо начинать первый раз. Погодка шепчет, так что это будет отличный рейс. Ты еще наших девчонок не видел – красота!

– Не сомневаюсь, – кинув в стакан с кофе пару кубиков сахара, Дениел размешал его ложечкой и вновь посмотрел на часы.

До вылета оставалось менее часа. В кармане брюк заелозил мобильник, приняв контрольное эсэмэс – невидимый друг напоминал о своем негласном присутствии. Спрятав телефон, Дениел поправил надетый на палец перстень.

* * *

Порой сам факт осознания чего-либо наперед становится более мощной силой, чем нечто физическое, что можно пощупать или подержать в руках. Шасси «Фэлкона 2000» только взвизгнули, плавно заскользив по посадочной полосе аэропорта Кеннеди, а команда Синиза находилась в полной боевой готовности и рвалась в бой. Задача была четкой и ясной и на первый взгляд казалась легкодостижимой. По крайней мере, так считал извечно неунывающий Муни.

– Нам просто нужно не дать тому парню сесть в самолет, – привычно потирая переносицу, сообщил он сидящим напротив напарникам. – Но это если нам повезет.

– Мне бы твой оптимизм, – кисло улыбнулся со своего места Паташик, в сотый раз проверяя прихваченный инвентарь.

– А если не повезет? – Кейт вопросительно подняла бровь, явно желая услышать продолжение мысли Муни.

– То парней будет много, – ответил итальянец и посмотрел в иллюминатор, за которым уже проплывало здание посадочного терминала.

Чтобы не терять времени, вся группа, едва спустившись по трапу, тут же поспешила вслед за Синизом, сыпавшим распоряжениями направо и налево.

– Сэр! Фэбээровцы только что обнаружили на борту одного из самолетов группу арабов, предположительно, готовившихся к захвату.

– Какой рейс?

– «American Airlines».

Синиз коротко выругался и поискал глазами помощника.

– Это наш. Что с багажом?

– Затребовали разрешение на досмотр, ждем. В салон пронесены несколько пистолетов и разобранное взрывное устройство.

– Черт! Как они вообще прошли досмотр? – буркнул Синиз и двинулся по залу, делая жест следовать за ним.

Неожиданно он замер, разглядывая что-то среди снующих кругом пассажиров, дальняя часть которых испуганно шарахалась в стороны, словно под давлением напиравшей неведомой силы. Еще через мгновение стала различима большая группа людей с большими сумками, лица которых были скрыты масками – у кого респираторными, у кого обычными шерстяными, – впереди которой вышагивал огромный, рослый человек в респираторной маске, скрывавшей пол-лица. Попадавшиеся наперерез идущим пассажирам сотрудники аэропорта испуганно шарахались в стороны, словно рыба, завидев акул.

– Это еще что такое? – нахмурился Синиз, разглядывая зловещую группу, которая, рассредоточившись от стенки до стенки, ровным строем шла им навстречу.

Прежде чем кто-либо успел ответить, идущая навстречу группа расчехлила оружие, доставая его из сумок, и без предупреждения открыла огонь по брызнувшим в стороны агентам, запоздало выхватывавшим оружие. В их стороны с шипением уже летели шашки, за которыми в неподвижном воздухе терминала медленно расползались тонкие нитки дыма.

Завязалась перестрелка, в первые секунды которой были ранены или убиты несколько сотрудников «Хроноса» и ФБР, в то время как со стороны нежданно свалившегося противника жертв заметно не было. Растянувшись в цепочку, неведомые головорезы неторопливо приближались, поливая все и вся шквальным дождем свинца, двигаясь, словно шеренга немецких солдат, использовавших психическую атаку.

– Кто это такие? – Выхватив пистолет, Синиз осторожно высунулся из укрытия и сделал пару выстрелов.

– Понятия не имею! – откликнулся кто-то из swatовцев, присев на колено чуть позади и выцеливая врага в прицел винтовки, отвечая на шквал огня короткими очередями. – Но они отрезают нас от ворот!

– Не дайте им поднять самолет! Кто со второй группой? – проорал спрятавшийся за колонной Синиз, изредка постреливающий в сторону рассредоточившегося противника.

– Кейт и Муни! – запоздало откликнулся кто-то – в царящей кругом неразберихе из-за выстрелов, дыма и человеческих криков ничего нельзя было разобрать.

– Дайте их! Хоть кого-нибудь! Кейт, слышишь меня? Не дайте им поднять самолет! Это приказ!

Аэропорт Кеннеди, встретивший новый день в привычно-размеренной суете авиаперевозок, в одночасье превратился в кромешный ад, наполненный воплями, страхом и кровью. Ноздри щекотал запах пороха, на напольную плитку с веселым перезвоном сыпались гильзы от крупнокалиберных автоматов противника. Со стороны сектора таможенного контроля послышалось несколько коротких взрывов, на мгновение заглушивших крики людей. Растерянно мечущаяся охрана этой части аэропорта была уже почти целиком перебита усилиями слаженно действующих боевиков.

Этажом ниже, рассредоточившись в зале ожидания у распахнутых посадочных ворот, выходящих на летное поле, вторая группа во главе с Кейт и Муни перестреливалась с группой захватчиков, укрывавшихся за подогнанным к выходу пассажирским автобусом, в котором на момент перестрелки не осталось ни одного целого стекла. Вдобавок небольшая группа, отрезавшая агентам путь к самолетам, взяла в заложники водителя и кого-то из стюардов.

– Так мы просто патроны перестреляем, – крякнул укрывшийся за изрешеченным автоматом с газировкой Муни, меняя в пистолете обойму.

Кейт и сама понимала, что небольшой, хорошо вооруженный отряд противника явно подготовился к длительному удерживанию полицейских сил, давая тем самым возможность другой группе беспрепятственно угнать самолет. Время стремительно убегало, необходимо было принимать стремительные решения здесь и сейчас. Кейт в бессильной злобе кусала губу, наблюдая через панорамное стекло зала, как по летной площадке, на фоне крыши обстреливаемого спецназом автобуса движется хвостовое крыло «Боинга» «American Airlines», словно плавник гигантской акулы. Самолет нужно было остановить во что бы то ни стало. Любой ценой. Кейт лихорадочно шарила взглядом по панораме летного поля за окном, тщетно пытаясь найти хоть какой-нибудь способ вновь не допустить непоправимое. «Боинг» тем временем делал разворот, неторопливо выруливая с помощью тягача к кромке взлетно-посадочной полосы. Качнув крылом, стальная птица застыла в ожидании, когда начнет свой последний разбег ожидающий очереди самолет впереди. Еще есть время. Еще несколько секунд… Метавшийся взгляд продолжал выцеливать любой возможный способ, от вереницы нагруженных багажных тележек до неуклюжего заправщика и автотрапа…

– Вы можете открыть запасной выход? – крикнула Кейт сотруднице терминала, съежившейся за стойкой регистрации посадочных талонов. Та в ответ только испуганно хлопала глазами.

– Давай за мной! – перекрикивая шум перестрелки, Кейт махнула рукой Муни.

– Чего? – проорал в ответ тот, вовремя спрятавшись за брызнувшим остатками газировки автоматом, по которому дали длинную очередь.

– Нельзя дать им взлететь!

Вызвав шквальный огонь противника, Кейт рванулась к аварийному выходу на летное поле.

– Не дури, Кейт! Ты что задумала?! Черт… – увидев, что окрики не подействовали, Муни перехватил пистолет и бросился вслед за девушкой. – Эй, подожди!

На ходу выстрелив в расползшееся трещинами дверное стекло несколько раз, Кейт с разбегу навалилась на него плечом и вылетела на улицу в фонтане зашуршавшей по асфальту стеклянной крошки.

– Ты что творишь! – орал бегущий следом Муни. – Кейт…

– Давай в кузов! – засовывая пистолет за пазуху, Кейт распахнула дверь припаркованной в стороне «Тойоты», в кузове которой были сложены пустые бочки из-под топлива. – Попробуем остановить их!

– Остановить! Самолет?! Ты совсем рехнулась…

– Ты со мной или нет?

– Да, но…

– Тогда запрыгивай!

Напарник едва успел перебросить свое тело через бортик, как машина с визгом рванулась с места. Бросив «Тойоту» в сторону, Кейт сосредоточилась на рулении, краем уха вслушиваясь в резкие команды, которые орал в рацию Муни, перекрикивая дребезжание порожних бочек. На оглашаемом ревом самолетных двигателей поле прозвучало несколько отдаленных выстрелов, и в корпус «Тойоты» хрустко ударило несколько пуль. Кейт пригнулась.

– Справа! На одиннадцать часов! – выкрутив руль, предупредила она, не выпуская из виду «Боинг», который неторопливо выруливал на взлетную полосу.

Позади огрызнулся пистолет Муни, и, повернув голову Кейт увидела несущийся наперерез джип, из открытых окон которого вовсю палили боевики. Противник не хотел так просто сдавать позиции.

В воздухе, смешиваясь со свистом двигателей, завыли сирены. Рядом сомкнули строй нагнавшие «Тойоту», которую вела Кейт, автомобили службы безопасности и тройка полицейских машин, вызванные на подмогу Муни.

На пытавшийся вырулить с их пути джип с боевиками обрушился ураган шквального огня.

Расстояние до самолета сокращалось.

Почему его никто не остановит? Разворачивая машину, Кейт с надеждой бросила взгляд на стеклянную башню диспетчерской. Если не сам самолет, то хоть тот, который спереди… Воздух наполнился усиливающимся ревом прогретых турбин, и самолет, до которого оставалось несколько сот метров, стал неторопливо катиться вперед, набирая скорость. Кейт остервенело вдавила педаль газа в пол, выжимая из бешено колотящегося движка последние джоули мощности. Но многотонную стальную птицу, разгоняемую чудовищной мощностью реактивных двигателей, уже было невозможно остановить.

Вдавив педаль тормоза в пол, Кейт под отчаянный визг резины в бессильной ярости ударила кулаком по рулю. Сзади выругался с грохотом навалившийся по инерции на бочки Муни.

– Чтоб тебя!

Ценой многочисленных потерь агентам «Хроноса» при поддержке спецназовцев удалось выбить захватчиков из главного здания терминала и оттеснить к рукаву с дополнительными терминалами, закрытому на ремонт. Но они все равно не успели.

Разбежавшись по взлетной полосе, стальная птица плавно отрывалась от земли, устремляясь в небо, и из-под шасси в разные стороны, завывая, словно стая собак, брызнули полицейские автомобили, несущиеся наперерез.

– Ушел! Ушел, черт возьми!

Глядя на удаляющийся самолет, Синиз яростно треснул кулаком по стеклу обзорной площадки.

– Сэр… – позади возникла запыхавшаяся от беготни Кейт. Сердце бешено колотилось, с каждым новым ударом выплескивая в кровь чудовищные дозы адреналина, от которых кололо в висках и струной натягивались нервы.

– Сукины дети! Откуда взялась эта банда парней? – не поворачиваясь к ней, продолжал бушевать начальник. – Все было четко спланировано и подготовлено. Я сам все проверил. Такое ощущение…

– Что он знал заранее, – прошептала навалившаяся на стену Кейт, с ужасом понимая, какую игру на самом деле затеял противник. Кристально чистый план, филигранно спланированная операция, в одночасье превратившаяся в кровавую бойню в крупнейшем аэропорту страны. Свалившаяся на голову банда вооруженных до зубов головорезов, которые, оттеснив их жесточайшим шквальным огнем, позволили их цели беспрепятственно попасть на борт. Снова попасть. – Он все это знал заранее, – немеющими губами прошептала она, смотря в пол невидящим взглядом. – Нужно выводить людей…

– Что?! – резко обернувшись, рявкнул Синиз, наконец обратив на нее внимание.

Но Кейт рядом не оказалось.

– Это будет невероятно дерьмовый день, – обреченно пробормотал Синиз, засовывая в кобуру бесполезный теперь пистолет.

* * *

Гуляющий по набережной Риверуок ветер волнами налетал навстречу несущейся к небоскребу Трампа Кейт. От совершенного только что скачка голову сильно мутило, но сейчас она не обращала на это внимания. Сейчас ей было все равно. Последние части чудовищной головоломки встали на свои места.

– Какого черта ты делаешь?! – Ушной микрофон взорвался визгливым окриком Синиза.

– Это Гринвуд. Неужели не ясно? Все это время он помогал самому себе, чтобы беспрепятственно осуществить задуманное, – не сбавляя темпа, откликнулась бегущая Кейт. На несколько мгновений ее заглушил рев сирен пронесшейся мимо по шоссе вереницы броневиков с надписью «SWAT» на боках, устремляющихся к небоскребу, до которого оставалось всего ничего. Только бы успеть. Кейт с отчаянным усилием собрала последние силы, ускоряя бег. – Тогда, когда самолет первый раз врезался в здание и мы оба скакнули… Его отбросило на восемь лет назад, видимо, перстень, который он отнял у агента Хэнка Голда, сбоил или по какой-то причине был перепрограммирован на этот срок.

– Что за бред ты несешь! Я же собственными глазами видел, как он сел в самолет.

– Так и было. Все эти восемь лет он просто отсиживался в засаде, неумолимо нагоняя во времени события, которые происходят сейчас. Копил деньги, нанимал головорезов, чтобы, зная, в какой момент мы заявимся в аэропорт помешать ему из будущего, помешать нам остановить его, – поясняя детали плана противника, Кейт ощутила внутри жгучий холод и едва не налетела на мусорный бак. Восемь лет. Какой невероятный срок ради всего одного события. Что должен ощущать человек, обладавший возможностью перемещаться во времени, будучи отброшенным на столько лет назад, не в силах исправить содеянное? И какой же глубины должна быть та неведомая рана, которая с таким упорством заставляла его вновь и вновь сеять смерть, шаг за шагом подбираясь к ней и ее напарникам? Это была не маниакальная прихоть безумца, а четко спланированная, направленная на конкретного адресата месть. Жестокая и безрассудная, поданная в супе из человеческой боли, страха и смертей. – Он убил Голда тогда в аэропорту и передал перстень сам себе. Как вы не понимаете, самолет в любом случае врежется в здание. Мы с самого начала не могли ничего изменить. Ничего, понимаете!

– Но что мы можем теперь? – помолчав, переспросил Синиз. Он явно лихорадочно обдумывал всевозможные варианты выхода из сложившейся ситуации и никак не мог найти ответ. Партия. Им объявлен шах и мат. – Просто сидеть, ждать, когда «Боинг» запалит самую высокую свечку в городе?

– Нужно не дать ему активировать кольцо и сбежать в 1993 год. Тогда это предотвратит все его действия в будущем. То есть сейчас!

– Но как?

– Я это сделаю, – неожиданно для себя откликнулась Кейт, вновь перекрикивая проносящиеся мимо пожарные машины. – Я остановлю его…

– Ты что? С ума сошла?! Не смейте предпринимать без меня поспешных решений, мы должны разработать новый план…

– Времени нет!

– …и все как следует обдумать! Либби! Кейт! Ты меня слышишь?

– Слышу, сэр…

Передатчик ушного комлинка запиликал, сигнализируя о входящем звонке.

– Извините, сэр, вторая линия.

– Не смей отключаться! – заревел в микрофон начальник. – Либби, если ты сбросишь, считай, что тебя…

Не дослушав, Кейт коснулась наушника, меняя канал.

– Я уже тут, – в наушнике другого уха возник голос Муни. – Ты где?

– На подходе, немного промахнулась. Начали эвакуацию…

– Да, тут сущий дурдом. Не так-то просто разом расшевелить полсотни упертых душ.

– Если надо, применяйте силу. Времени в обрез.

– Спасибо, что напомнила, – фыркнул наушник, и связь прекратилась.

Бегущая Кейт бросила беглый взгляд на синеющее рассветное небо и на полном ходу врезалась в толкущуюся у подножия небоскреба массу людей, тревожный гомон которых перекрывал заунывный вой полицейской сирены, который со всех сторон разносился от новых прибывающих машин. Время стремительно утекало.

Последняя схватка начиналась.

* * *

– Запомните, они не ждут нас, – главарь окинул взглядом группу, сидящую в салоне одного из нескольких бронированных фургонов рядом с ним, и медленно натянул на голову маску. – Внезапность на нашей стороне.

– Но что конкретно мы должны сделать?

– Не дать им попасть на крышу, пока самолет не врежется в здание, – резко повторил командир – детали предстоящей операции давным-давно были оговорены на летучке, и лишнее муссирование одного и того же только мешало сосредоточиться. – Соберитесь.

– То есть задержать?

– Но копы ведь все равно не смогут остановить самолет, – скептически сказал кто-то. – Какой смысл подставлять спины под пули? Столкновения не избежать.

– Не ваше дело! Приказы не обсуждать! Это вам не рядовая уличная перестрелка с охранниками автостоянок. Не зевайте, координируйте каждый шаг, – продолжал инструктаж командир. – Против нас выступит хорошо вооруженное подразделение полицейских солдат, обученных лишь одному – убивать таких, как мы. – Сидевшие в салоне люди и глазом не повели. – Но вы тоже не промах, – сквозь прорези шерстяной маски сверкнула холодная сталь глаз, под внимательным взглядом которых некоторые стушевались, вновь перебирая сотни раз проверенное оружие. – Мы не трусы и готовились к этому. В здание не должен войти никто.

– Но их наверняка больше, – снова сказал один из боевиков в маске, опиравшийся на стойку пулемета «Вулкан», чей голос и интонации выдавали подростка, впервые попавшего в серьезную заваруху, но хорохорящегося, словно поджарый щенок, впервые ввязавшийся в серьезную драку и не желающий ударить в грязь лицом перед вожаком. – Что, если они возьмут числом?

– На нашей стороне неожиданность, – отрезал главарь и повернулся к сидящему рядом боевику, мысленно вновь прокручивая их численность – всего около тридцати на все готовых, вооруженных до зубов человек. Если налетят ураганом, должно хватить. – Боевик-2, все готово?

– Как часы, – отозвался тот, водружая на колени самодельный пульт дистанционного управления, похожий на те, что используются при запуске ярмарочных фейерверков. – Свалимся им как снег на голову.

– Точно сработает? Взрывчатку не обнаружили?

– Черта с два. В следующий раз будут серьезнее проверять лифторемонтную бригаду, – пиротехник осклабился щербатым ртом и любовно погладил пусковые крючки на панели кончиками пальцев с изгрызенными ногтями, под которыми скопилась грязь, обмотанных разноцветными кусочками изоленты, каждый из которых соответствовал цвету под тумблерами, активирующими заряд. – Пока крошки движутся, черта лысого их обнаружат. Это их задержит, но, скорее всего, перебьет.

– Отлично. Тогда за дело. Это наш час.

Вереница фургонов, вытянувшихся в зловещую черную гусеницу, распалась веером, выезжая на площадь перед небоскребом, заполненную эвакуированными людьми, которых теснили полицейские, спешно огораживая территорию лентами и козлами с аварийной «зеброй».

– Понеслась, – скомандовал сам себе пиротехник и дернул один из тумблеров, рядом с которым полыхнула алая лампочка. – Кто хочет пострелять легавых?

Через мгновение до сидящих в салоне боевиков долетел глухой отголосок взрыва, затем еще два, и несколько следующих друг за другом ударных волн встряхнули резко разворачивающиеся машины, из открытых дверей которых один за другим посыпались открывающие огонь наемники.

* * *

– Что случилось? – поинтересовалась Кейт, когда последний из эвакуируемых покинул здание и среди собравшихся в холле полицейских и группы захвата возникла неожиданная заминка.

– Лифт не работает, – коренастый полицейский потыкал плексигласовую кнопку вызова элеватора и удивленно фыркнул: – Что за фигня?

– Этот тоже, – разочарованно откликнулись сбоку.

Кейт нервно переминалась с ноги на ногу, возясь в холле, они лишь теряли драгоценные секунды, нужные для того, чтобы помешать Дениелу осуществить задуманное. Но впопыхах подниматься пешком… На дальнейшую схватку у них просто не останется сил.

– Смотрите-ка, поехали, – оживленные голоса полицейских вывели Кейт из задумчивости, и она посмотрела на экраны над сомкнутыми лифтовыми дверями, по которым неторопливо скользили цепочки цифр, сокращаясь в обратном порядке. Лифты двигались к холлу с разных этажей.

– Самолет вошел в воздушное пространство Чикаго, – тревожно прошипела рация на бедре, и Кейт тихо выругалась.

Черт! Операция вот-вот может сорваться! Пока они тут провозятся…. Сколько времени потребуется самолету, чтобы долететь до здания? Десять минут, пять? Словно прочитав ее мысли, вновь ожила рация.

– Он будет у вас через семь минут. Слышишь, Кейт? Поторопитесь…

Наблюдая за приближением кабин, Кейт мысленно подгоняла размеренно меняющиеся цифры, обозначающие преодоление этажей. Неожиданно, словно услышав ее мольбы, отсчет на одном из табло стал сокращаться все быстрее и быстрее, через мгнвоение все мониторы словно взбесились – судя по скорости сменявшихся цифр, лифты не спускались, а падали. Среди группы захвата пронесся растерянный гомонок. Полицейский, первым вызвавший лифт, растерянно тыкал кнопки вызова.

– Эй!

– Какого черта?

– Что происходит…

– Они падают, – Муни не верил своим глазам. – Надеюсь, там нет… Джекил, в лифтах могли оставаться…

– Может, рубанули сеть? – Кейт с тревогой прислушивалась к предположениям команды.

– Экраны горят. К тому же мы предупредили, что пока не поднимемся…

– Это ловушка, – неожиданно для себя прошептала Кейт, и Муни нахмурился.

– О чем ты?

Разумеется, все не могло быть вот так просто. Игра продолжалась. Он наверняка знал.

– Все на улицу, – резко повысила голос Кейт, не сводящая взгляда с бегущих цифр, словно загипнотизированная.

17, 13, 10…

– Нам нужно наверх, забыла?

7, 4…

– Я сказала, все на улицу! Быстро!

Подавая пример, она первой ринулась к вертящимся дверям.

– В укрытие! – на бегу заорала она, отчаянно маша руками. – Уводите людей! В здании…

Позади нее первый лифт достиг холла, с чудовищным грохотом превращая его в полыхающий пламенем симбиоз отделки и перекрытий. В вырывающемся на улицу отзвуке взрыва гулко бухнуло еще несколько раз, и Кейт ощутила, как на нее налетела обжигающая жаром взрывная волна и, подхватив сзади, отшвырнула вперед, протащив на животе по асфальту. Больно ударившись и расцарапав щеку, Кейт едва успела увернуться от перевернувшейся набок полицейской машины, о которую в следующий миг ударило отброшенного взрывом спецназовца, беспорядочно палившего в воздух. Весь первый этаж небоскреба Трампа в мгновение ока превратился в стремительно разрастающийся огненный шар, из которого во все стороны летел шквал пламени и стеклянных осколков, расшвыривающий спецтехнику и отчаянно кричащих людей. Через мгновение волна разрушения схлынула, уступив место крикам и отрывистым командам суетящихся на набережной полицейских.

Оглушенная падением, Кейт поднялась, словно пьяная, и потянула из кобуры пистолет. Едва различимо на самой границе оглушенного грохотом сознания сливались в жалобный унисон сирены пожарных, полицейских, «Скорых»…

– Кейт, ты цела? – словно издалека, позвали знакомым голосом. – Эй! Либби! Ты где? Отзовись…

– Да! Я здесь, – Кейт закашлялась, размазывая кровь по рассеченной щеке, и подслеповато огляделась, выискивая кричащего поверх мельтешащих касок спецназовцев.

– Кого-нибудь зацепило? – Из-за штурмового броневика показался потрепанный Муни, выбежавший из пораженного взрывом сектора одним из последних. – Все успели уйти? Эй!

– Что это было, черт вас дери? – простонал оглушенный начальник местной полиции, сползая с капота своей машины.

– Кто-то заминировал шахты лифтов!

– Пошлите людей вниз, пусть проверят подземные помещения, – несколько swatовцев, вскинув автоматы, проникли в один из образовавшихся в вестибюле проломов, над которыми метался на ветру пожираемый пламенем звездно-полосатый флаг. – Пошли-пошли-пошли! Не хватало, чтобы все здание рухнуло.

– Есть пострадавшие! Требуется врач! Сюда!

– Уберите телевизионщиков, – несколько оперативников, не церемонясь, теснили ведущих съемку операторов за линию оцепления. – Пошли-пошли!

Кейт посмотрела на электронный циферблат наручных часов, на которых дополнительно было точно засечено время появления Дениела и ее самой, но из прошлого, на одном из верхних этажей. На все про все у нее оставалось ровно четыре минуты.

– За мной! – коротко скомандовав матерящемуся рядом Муни, она прикрыла лицо рукавом куртки и первая вбежала в пелену расползающегося по улице удушливого смога из гари, копоти и строительной пыли, которая поглотила ее, моментально обесцветив все краски.

Только бы уцелели лестницы… Только бы уцелели. Ослепленная клубящимся вокруг мороком, она промахнулась мимо вращающихся дверей холла, с ходу налетев на стальную перегородку, и, ощутив, как затрещали ребра под бронежилетом, выронила от неожиданности пистолет.

В следующий миг позади нее раздались пистолетные выстрелы, в следующее мгновение поглощенные длинной очередью крупнокалиберного пулемета – на окутанную дымом площадь подоспели черные бронированные фургоны, взявшие полицейских в кольцо.

– Давай, Кейт! – Сквозь искажающий звуки ватный морок донесся отчаянный вопль Муни. – Мы их задержим! Быстрее!

Искать пистолет не оставалось времени. Бросившись через крутящиеся вхолостую двери, Кейт устремилась к лестницам, ведущим наверх.

* * *

– Это еще кто такие? – заорал молодой сержантик, с головы которого ударной волной сорвало фуражку, наваливаясь на капот полицейской машины рядом с Муни и несколько раз стреляя в рассредоточивающихся по территории боевиков.

– Не знаю! Какая, на хрен, разница! – откликнулся итальянец, наблюдая, как хорошо вооруженные люди в масках рассредоточиваются по прилегающей к небоскребу территории, заполненной машинами и мечущимися в панике людьми, которые, ничего не соображая от страха, оказывались на линии огня. Легкие саднило от удушливого привкуса гари, в ушах комариным писком отдавались позывы легкой контузии.

– Они отрезают нас! – наблюдая за действиями боевиков, снова прокричал парень, явно первый раз в жизни оказавшийся в подобной ситуации. – Пытаются взять нас в кольцо!

– Да неужели? – огрызнулся Муни, судорожно меняя обойму. – Эй! Не цепляйтесь друг за друга! Поодиночке мы более сложная цель!

Небольшой отряд полицейских, перебегая с места на место под прикрытием машин, все увереннее огрызался выстрелами в ответ на раскатистые очереди автоматов противника. Несмотря на внезапность атаки и натиск, перевес был все-таки на стороне полицейских. Несколько боевиков были серьезно ранены, несколько безжизненными кулями были разбросаны по площади там, где их настигла смерть.

– Нормально, парни! Нужно выкурить их! – радостно прокричал Муни, когда очередной боевик, нелепо взмахнув руками, боком повалился на землю, выронив пистолет-пулемет.

Внезапно на площадь, загораживая собой остальные, вылетел один из фургонов, который, круто развернувшись, бросился перед боевиками, отрезая их от пуль полицейских. Из распахнутой боковой двери высунулось с жужжанием раскручивающееся окружие спаренных стволов пулемета «Вулкан», обрушившее на противника ураганный шквал крупнокалиберного огня.

– Назад! Назад! – заорал высунувшийся из укрытия Муни, наблюдая, как разрывающий полицейские машины огонь «Вулкана» змейкой движется к горстке бегущих к небоскребу запаниковавших пожарных, кроша разлетающийся асфальт. В следующее мгновение итальянец выругался, сообразив, что допустил ошибку – его оклик лишь спутал людей, бросившихся в другую сторону, прямо под пули противника. Несколько человек упали. – А-а, черт!..

Громогласная канонада «Вулкана» заглохла, и высунувшийся из-за капота Муни бегло оглядел сектор обстрела, увидев, как в фургоне с пулеметом завозились боевики, торопливо меняя ленту. В следующий миг он задрал голову, услышав новый тревожный звук, пришедший сверху. Рев реактивных двигателей приближающегося самолета, который через несколько мгновений должен был сокрушить многотонный железобетонный обелиск, возвышающийся над Чикаго. Счет пошел на секунды.

– Давай, Кейт, – стиснув зубы, проскрежетал итальянец. – Ты сможешь!

– Быстрее! Нужно снять пулеметчика! – проорал над его ухом командир группы захвата, делая жесты своей команде.

– Иисус, Дева Мария! – пробормотал Муни и, набрав в легкие воздуха, вырвался из своего укрытия, бросаясь вперед, обгоняемый несколькими снарядами из подствольных гранатометов, ударивших в распахнутую дверь фургона, превращая его в огненный шар.

* * *

Уже через несколько лестничных маршей Кейт начала задыхаться. Но остановиться передохнуть не позволяли стремительно убегающие секунды на циферблатах мелькающих тут и там настенных часов. Время следило за ней, не позволяя замешкаться. До нее то и дело доносились канонады выстрелов, перекрываемые взрывами бушевавшего внизу сражения, которые гулким эхом прокатывались по пустым помещениям, оставленным эвакуированными людьми. Где-то там сражались, а возможно, и гибли ее друзья, пытавшиеся выиграть драгоценные крупицы неумолимо бегущего времени. Девушка, стиснув зубы, снова устремилась вперед. Нельзя останавливаться, нельзя давать себе ни секунды передышки, иначе захочется отдохнуть еще. Давай, малышка, ты сможешь. Еще чуть-чуть…

Наконец она достигла нужного пролета и позволила себе пару секунд отдышаться. Вздрогнула, услышав в коридоре за стенкой резко зазвучавшие голоса. Свой собственный и… Она лихорадочно зашарила глазами вокруг в поисках хоть чего-нибудь, способного сойти за оружие. Сжимая зубы, из последних сил рванула из разбитого короба пожарный колун и вбежала в спешке в оставленное офисное помещение за секунду до того, как исчезла из него сама. Оставшийся в помещении мужчина потянулся к перстню на правой руке…

– СТОЙ!

– Ты? – Он замер от неожиданности.

Замахнувшись, она резко выбросила тело вперед. В отчаянной попытке помешать, предотвратить, спасти…

С легкостью перехватив топор и вырвав его, террорист отвел руку нападающей в сторону и нанес ей несколько ударов в солнечное сплетение, чуть не выбив из девушки дух. Упав на колени, она скорчилась, отчаянно хватая ртом воздух, и инстинктивно съежилась, ожидая в любую секунду нового удара топора. Только сейчас Кейт со всей ясностью осознала чудовищную беспомощность своего положения. Она совершенно одна. Никто не придет на помощь… И тем не менее Кейт поднялась, с последним решительным рывком собирая остатки воли, и, выставив руки, сжатые в кулаки, бросилась к перехватившему топор противнику.

* * *

В результате случившейся перестрелки полицейским, поддерживаемым огневым прикрытием спецназа, удалось оттеснить остатки боевиков к краю площади, подернутой дымом, клубящимся над телами распростертых повсюду людей. Подорванный фургон, в салоне которого беспорядочно металось пожирающее обивку и искалеченные фигуры боевиков пламя, торчали застывшие стволы замолчавшего «Вулкана» с поникшей лентой, который так и не успели перезарядить. Холодные лучи последнего осеннего солнца скользили по площади, освещая сцену кровавого побоища, к которому стягивались медики и просто желающие помочь люди из числа эвакуированных.

– Все закончилось! – Один из спецназовцев оглядел место схватки и с бравадой поправил на груди автомат. – Будут знать, как соваться к парням из тактических войск!

Кто-то, расстегнув ворот разгрузки, украдкой приложился к сверкнувшему на солнце жетону с выбитыми личными данными. Другой боец, держащий в свободной руке каску с небольшой вмятиной от срикошетившей пули, поддерживал обнявшего его за плечи напарника, припадающего на окровавленную ногу. Уголок его губ нервно подергивался, по напряженному лицу янтарными каплями бежал пот. Над кем-то склонились медики, отчаянно делая искусственное дыхание.

– Лихо я их, а? – В стороне у гражданского автомобиля, одна сторона которого была полностью измочалена «Вулканом», делились впечатлениями распаленные схваткой спецназовцы, обстрелявшие пулеметный узел из подствольников, обследуя неподвижные тела налетчиков. – Полыхнуло будь здоров!

– Чему радуешься, – буркнул кто-то. – Сми с концами зацепило. А он первый раз. Матери я теперь что скажу…

Кто-то плакал, страшно, по-детски, осев на землю, прямо посреди разрушений и пожарища, стягивая с головы каску.

– Да уж, еле отделались, – напарник качнул стволом автомата на раскинувшего руки налетчика, чья простреленная голова в маске покоилась в пятне крови. – Были на волосок.

– Спасибо, брат! Я бы не выбрался, – двое ребят устало похлопали друг друга по плечу.

– Брось, – поморщился стрелок, когда второй боец нагнулся и потянулся к заляпанной кровью ткани, намереваясь посмотреть лицо. – Нечего там смотреть. Как вы, сэр?

– Нормально, – пробормотал Муни и, сплюнув на асфальт, засунул пистолет в кобуру. Окружающие его swatовцы, которые мгновение назад являли собой слаженно сражающееся элитное подразделение, сейчас выглядели уставшими от работы обычными людьми, заглянувшими в глаза самой смерти. Молодыми ребятами, которые умели лишь воевать, отстаивая безопасность своей страны. Им бы жарить сосиски да таскать девчонок на вечеринки и бейсбол. А они… Люди, убивающие людей. – Дерьмовый мир.

– Вы что-то сказали?

– Да нет. Ничего. Спасибо, ребята.

Неожиданно итальянец прислушался, чуть наклонив голову, и стал быстро оглядываться, пытаясь определить источник нового звука, который, по всей видимости, пока слышал лишь он один. Через секунду на его лице выражение настороженности стало быстро перерастать в тревогу, а потом в ужас. Посмотрев на небо, Муни заозирался, уже понимая, что может увидеть…

– Эй, ребята, потише…

– И откуда у них все эти игрушки? – пробормотал рослый спецназовец – командир взвода, расстегивая под подбородком ремень каски, и потыкал носком сапога свешивающуюся из салона пулеметную ленту «Вулкана».

– От дядюшки Сэма, от кого же еще, – буркнул кто-то, проходивший мимо.

– Тихо! Да заткнитесь вы все, это еще не… – прислушавшись, начал было Муни, но ободряющие крики полицейских потонули в прокатившемся над площадью рокоте, и задравшие головы люди с искаженными ужасом лицами увидели, как пассажирский авиалайнер «Боинг», появившийся над зданиями словно из ниоткуда, протаранил тянущийся к небу небоскреб, с другой стороны которого вылетел разрастающийся бутон пламени.

– …конец, – заканчивая фразу, упавшим голосом прошептал Муни, вздрогнув от надвигающегося на землю грохота, сопровождаемого градом осколков из оплавившегося стекла и бетона. – Кейт…

История закольцевалась, так и не позволив ничего изменить.

* * *

А десятками лестничных маршей выше, в коридоре поделенного на одинаковые пластиковые соты-ячейки офисного этажа, сражающаяся с Дениелом Кейт, начиная уставать, наконец, ошиблась и прозевала оглушительный удар древка топора в подбородок. Из глаз девушки вместе со слезами брызнули искры, и она рухнула на пол, опрокинув по дороге офисный стул. Пьяно тряхнув головой, стараясь унять головокружение, отползающая Кейт облизнула рассеченную губу, почувствовав во рту металлический привкус крови. Надвигающийся на нее Дениел угрожающе покачивал топором и уже занес его над съежившейся противницей, которая из последних сил постаралась заслониться от удара рукой, понимая, что это бесполезно. Но поднятое лезвие неожиданно застыло в воздухе, а затем медленно опустилось вниз.

– Это неправильно, – неожиданно спокойно сказал Дениел и отбросил колун, зацепив взглядом пистолет Кейт, отлетевший под офисный стол. – Я ведь не садист…

– Ты… не садист… – прохрипела Кейт и попыталась подняться, опершись на спинку стула, но та, прокрутившись, заставила ее снова растянуться на полу.

– Нет. И не убийца, – Дениел подобрал пистолет.

– А кто же ты? Сколько людей погибло и погибнет сейчас. Сколько еще крови ты прольешь на себя…

– Это вынуждения мера, – резко перебил Дениел. – Они не хотели слушать! Никто не хотел!

– А ты пробовал говорить?

– Их интересуют только собственные интересы, никому нет дела до других! А ведь они могли все изменить. Все было так просто, – он неожиданно всхлипнул, но мгновенно овладел собой. – Они ведь ни в чем не были виноваты. Ни Лиза, ни Кейт…

Кейт вздрогнула, и в шее отозвалась резкая боль, словно туда воткнули раскаленное лезвие.

– Кейт, – морщась, одними губами пробормотала она.

– Такие маленькие. Беззащитные. Никто не хотел слушать. Единственным способом их образумить было пролить кровь.

– И ты победил? Ты получил что хотел? Ты доволен?

– Нет, – ствол нацеленного на Кейт пистолета плавно качнулся вниз. – Все не так… все должно было быть вовсе не так…

– А как? – нахмурилась Кейт, оттягивать время, прежде чем кто-то внизу спохватится о ее отсутствии, становилось все тяжелее, силы быстро покидали ее – чудовищный удар топора, похоже, вывихнул челюсть. – Фанфары и песнопения? Очищающий огонь?

– Почему вы это говорите? – неожиданно спросил Дениел, удивленно взглянув на нее, будто увидел в первый раз. – Чего вы хотите от меня?

– А чего ты хочешь от себя сам?

Дениел не ответил, его лицо омрачилось, словно голову посетила новая внезапная мысль, показавшаяся ему неприятной.

– Слышишь? – Кейт слабым кивком головы указала в пол, откуда доносились приглушенные звуки пальбы и крики спецназовцев, отчаянно сражающихся с бандитами. – Там гибнут люди, которых ты привел, и неважно, какие они – плохие или хорошие. Там мои друзья. За что они погибают, для какой цели? Ради тебя? А кто тебе дал право распоряжаться чьей-либо жизнью?..

– Они не хотели слушать, – тупо повторил Дениел. – Только месть…

– Мертвым безразлична месть, – ответила слабеющая Кейт, из последних сил собирая в кулак остатки самообладания, и Дениел дернулся, как от пощечины. Он уже слышал эти слова тогда, в ангаре, когда расправлялся со Смитом. Точно такие же, пустые, ничего не значащие слова. Никто и ничего для него больше не значит.

– Всего лишь слова, – вслух сказал он и вздохнул. – Слишком поздно. И бесполезно.

– Не поздно. Еще не поздно все изменить…

– Советы, слова. Да что ты можешь об этом знать? О боли, страхе. Одиночестве. Ты, такая молодая…

А сколько было бы сейчас его собственной дочери? Какой бы она была? Дениел до скрежета стиснул зубы и сильнее сжал рукоять нацеленного на агентку пистолета. Сейчас это уже не более чем сон, облако, эфемерный призрак, с каждым днем все дальше отдаляющийся за кулисы забвения. И никто ему не помог и не сделал чуда. Ни Дьявол, ни Бог. Хотя с первым он теперь уже наверняка скоро встретится. У него больше ничего не осталось. Но вынести эту ношу в одиночку ему уже было не под силу. Кто-то должен был разделить его боль.

– Слишком поздно. Это конец, – пробормотал Дениел и, взглянув на перстень на указательном пальце, нажал на курок.

Но выстрела не произошло – защитный механизм, не опознав отпечатки противника, заблокировал пусковую систему пистолета.

– Что за… – опустив ствол, Дениел удивленно посмотрел на мигающую красную лампочку на рукояти и попробовал выстрелить еще раз, быстро нажимая указательным пальцем на вмертвую застывший курок.

Здание содрогнулось от удара врезавшегося самолета, и несколькими этажами выше оглушительными выстрелами из пушек загрохотали взрывы, словно приветствуя жертвы, доставленные на алтарь.

«Самолет», – запоздало сообразила Кейт, и в следующий миг на нее с Дениелом обрушился потолок. Ударная волна, хлесткой оплеухой двинув по голове, смяла, обездвижила, впечатав щеку в накренившийся пол.

Они не успели.

* * *

Время – как взмах крыла бабочки. Смазанный, неуловимый…

Она дожидается своего часа где-то внутри каждого из нас. Мы же продолжаем бежать, с легкомысленным упорством стачивая жизни, подобно разноцветным мелкам, рисующим на асфальте…

Спотыкаемся, падаем. Не успевая разглядеть в короткой, отпущенной нам суете самого главного.

Кто сказал? Когда?

…Один-единственный взмах, застывший в бесконечности.

А может быть, бабочка – это наша душа. Спугнешь – и не поймаешь ничего. Кроме воздуха, который глухим шлепком отзовется в запоздало сомкнувшихся ладонях.

Как бы ни старался.

Больше никогда…

К своему удивлению, она не ощущала ни боли, ни страха. Время словно остановилось. Словно бы она долго-долго куда-то шла, сама не ведая пути и цели, и наконец дошла. Так и не определив своей настоящей цели. Но зато теперь сможет отдохнуть и узнать наконец нечто важное. Кейт попыталась пошевелиться, но лишь чувствовала, как из нее теплыми струйками, бегущими по пальцам и спине, неторопливо уходит жизнь.

А может, это просто сон? Кейт вспомнилась колыбельная, та самая песенка, единственный маленький осколок из разбитого калейдоскопного панно, безвозвратно утраченного детства. Отголоски того, давно утерянного безмятежного времени, что она росла, окруженная заботой и вниманием людей, которых по-настоящему так никогда и не узнала. Но что на самом деле делает людей родными, сращивает их, скрепляет надежнее самого прочного клея? Обязательства, клятвы или брачные узы, генетическое родство… А может быть, простое внимание и забота о близких. Любовь. Ведь, чтобы взрастить ее, подобно ростку, даже в душе иссохшей и растрескавшейся, подобно плохо обожженной глине, нужно всего лишь немного терпения.

И немножко тепла. Самую малость.

Кейт было очень холодно. Она попыталась пошевелиться, чтобы поменять положение тела, и не смогла из-за навалившихся со всех сторон обломков…

И тогда Кейт тихонько запела, с трудом разлепляя непослушные губы, на которых так и не запеклась кровь.

* * *

Дениел, превозмогая боль, поднялся и оглядел царившее кругом разрушение. Часть потолка полностью провалилась под весом огромной титановой балки, которую сместило натиском давящих сверху разрушенных этажей. Столы, стулья, смятая офисная мебель и прочая утварь, мигом превращенная в бесформенный хлам. Им. Его руками.

– Что же это…

Он провел пальцами по глазам, стараясь отогнать клубящуюся пелену перед глазами, но запоздало сообразил, что это вызванная разрушениями строительная пыль. Сверху доносился рев бушующего пламени, в ноздри ударил сладковатый смрад керосина… На зубах заскрипели мельчайшие частицы бетонной крошки.

Вот и все. Все закончено – конец пути и мести. Но, к собственному ужасу, Дениел осознал, что демоны, терзавшие душу, которых он столько времени, так тщетно пытался изгнать из себя кровью и человеческими страданиями, никуда не делись. Наоборот, они только заверещали с новой силой, словно глумясь над его беспомощностью. И где-то среди корчащихся в безумных гримасах рож демонов и всех тех, кого он замучил или убил, в ослеплении верша свой суд, на него смотрели родные лица дочери и жены. Он знал это. Смотрели и осуждали его.

Но ничего уже нельзя было изменить. Слишком поздно. Что же он наделал…

– Отпустите меня! – скрежеща зубами, простонал пошатывающийся человек, вцепившись пальцами в волосы. Резко распрямился, словно пьяный, которого насильно макнули в ушат с водой. – Пожалуйста, отпустите! Я больше не могу! Я больше не хочу так жить! Лиз, скажи им! Умоляю тебя, скажи…

Неожиданно в царящем кругом хаосе он снова различил тот самый звук, который донесся до него в первые секунды, когда вернулось сознание. Он огляделся, отчаянно напрягая слух. На мгновение призрачный, знакомый мотив заглушил натужный скрип перекрытий над его головой – уцелевшая часть потолка, на которую прессом давили горящие останки самолета несколькими пролетами выше, грозила вот-вот обрушиться. Ему на голову упало несколько пригоршней раскрошенного бетона.

Осторожно приблизился к груде обломков, под которыми лежала девушка и откуда изредка, обрываясь, доносилось тихое пение. Такое знакомое… Страшный, чудовищный звук отзывался в истерзанном сердце мучительным эхом шевелящейся правды. Правды, в которую не хотелось верить. Нет! Это видение! Бред! Его разум не выдержал обрушившегося на него груза и сошел с ума.

Чувствуя, как его начинает трясти, словно припадочного, Дениел будто не своими глазами смотрел на тонкую ручку, с подрагивающих пальцев которой рубиновыми каплями стекала кровь.

– Откуда вы знаете…

Песенка на мгновение оборвалась, и из-под завала донесся хриплый, булькающий звук. На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Дениел судорожно вздохнул, тщетно пытаясь унять колотящееся сердце. Ему померещилось. Всего лишь показалось на миг – все чувства обострились перед дыханием смерти, лизнувшим лицо. Голос из-под завала послышался вновь, и силящийся расслышать слова Дениел чуть наклонился вперед, в следующий миг шарахнувшись в сторону от вновь прозвучавшего мотива.

– Нет! Не говорите со мной! – Он в ужасе отшатнулся и, задев ногой перекрытие арматуры, рухнул на спину и отполз назад, окутанный взметнувшимся облаком удушливой пыли, царапая ладони о строительный мусор.

– Но почему? – наконец тихо и растерянно спросил он, обращаясь непонятно к кому, тупо глядя перед собой. – Почему именно так…

Под потолком снова заскрежетало, и на этот раз звук больше не затихал, так же как и ручейки пыли, которые, потянувшись от потолка к полу, стали расширяться, словно кто-то наверху открутил невидимый вентиль. Помещение стало призрачно озаряться багровыми сполохами спускающегося с верхних этажей пожарища. Воздух быстро теплел, наполняясь удушливым смрадом из человеческого мяса и плавящейся самолетной обшивки.

Так и не поднимаясь на ноги, Дениел, превозмогая боль, осторожно подполз к руке, чувствуя, как перед глазами все начинает размываться в сплошное переливающееся пятно. Замерев в нескольких сантиметрах, он не мигая смотрел на руку с тонкими пальцами, ощущая, как по щекам тонкими полосками побежали слезы.

Вот оно. Вот и все. Так жестоко и несправедливо. Дениел почувствовал, как его сотрясает мелкая дрожь. Столько усилий, труда, терпения и тщетных поисков. И теперь все заканчивается так… Неужели это и есть именно та цена, которую он должен был заплатить за все, что сделал за эти годы? За все злодеяния, которые сотворил. Желая отмщения за семью, он собственными руками убил свою дочь. Приговорил и убил.

Осторожно подняв руки, он помедлил и, переборов себя, как можно нежнее коснулся ими холодеющей ладошки Кейт. Прижался к липкой от крови кисти небритой щекой, сотрясаясь от беззвучных рыданий, которые чертили косые полосы на его бледных, перепачканных строительной пылью щеках.

Весь остальной мир в мгновение ока перестал существовать. Сейчас ему хотелось, чтобы этот миг длился вечно.

– Я хочу все назад, – зажмурив глаза и стиснув зубы, пробормотал он, прижимая к лицу ее ладонь. – Пожалуйста, Господи, верни все назад…

От неожиданного прикосновения к руке неспособная пошевелиться Кейт споткнулась на полуслове и перестала петь. Что-то в грубых чужих пальцах показалось знакомым, но затухающее сознание не смогло определить что. А еще они были теплыми. Как когда-то давным-давно, в далеком-далеком детстве, призрачно-размытые воспоминания о котором хранились где-то глубоко на задворках сознания.

– Папа… – едва слышно прошептала она, так, что слабеющий голос едва можно было различить сквозь стоны прогибающихся перекрытий и гудение приближавшегося пламени.

Но Дениел услышал.

– Прости меня, – что есть силы прижимаясь к липкой от крови коже, сдавленно прошептал он. – Ради бога, прости…

Наконец, немного совладав с собой, он оглядел завал, под которым находилась дочь, и попробовал наугад сдвинуть несколько плит, но тут же отдернул руки – неверные действия могли только навредить заживо погребенной девушке. Наваленное нагромождение из арматуры, бетона вперемешку с офисной мебелью поддавалось с трудом.

– Ты ранена? – приблизившись к отверстию между двумя плитами, спросил он.

Кейт что-то еле слышно пробормотала в ответ. Ему показалось, что он вновь слышит мелодию песенки. Конечно, она ранена… И ей нужно было помочь. Он еще может все исправить! Только нужно действовать осторожно, чтоб сильнее не навредить ей. Это придало Дениелу сил, и он с энтузиазмом принялся тягать раздробленные куски бетона, пытаясь освободить дочь.

– Потерпи, милая… я сейчас, – продолжая работать, приговаривал он, не замечая, как в помещение с шипением начинают просачиваться огненные капли струящегося сверху жидкого пламени. – У нас получится, Кэти, обещаю! Еще чуть-чуть, совсем немного…

Неожиданно одна из капель упала ему на плечо, и Дениел, закричав, завертелся на месте, пытаясь сбить с куртки пламя. Выпростав из рукавов руки, он скомкал ее и яростно отшвырнул в сторону, снова наваливаясь на бетон. Потолок в любой момент мог обрушиться. Времени оставалось совсем чуть-чуть.

– Мы успеем, у нас все получится, – он остервенело работал, не обращая внимания на то, что изодрал пальцы в кровь. – И мы снова будем вместе. Наконец-то вместе… снова, как когда-то давно. Помнишь? Ну, конечно же, ты помнишь…

Поглощенный работой, тупо ворочая глыбы, он полностью поддался видениям будущей совместной жизни с дочерью. Идея возможности все вернуть ослепила его. Так просто – конечно же, у него получится, нужно только протянуть руку, и все будет, как когда-то давно…

Дениел даже не обратил внимания, что Кейт уже некоторое время молчит и из-под завала больше не слышно ни звука.

Но улыбка судьбы оказалась обманом, через мгновение превратившись в звериный оскал стражника, распахнувшего врата в преисподнюю. Он слишком поздно сообразил, что не успеет. И более того, не успеет спастись сам. Из глаз с новой силой брызнули слезы, и Дениел вытер глаза, размазывая по лицу кровь.

– Ты не сделаешь этого! – задрав голову, проорал он в неумолимо проседающий потолок, в дырах и ширящихся трещинах которого было видно счетверенное шасси с обгоревшей резиной, словно бросая разрушению вызов. – Не-ет!

– Как же… не сейчас… только не так, – упав на колени, он снова набросился на груду бетонного хлама. – Кейт! Не молчи… говори со мной…

Соленая пелена застилала глаза. Но даже сквозь нее он смог разглядеть деталь, которая совсем вылетела у него из головы.

Ключ. Спасение.

Перстень «Хроноса» на указательном пальце правой руки.

Как же он мог забыть! Вот он, шанс! Вот искупление! Один прыжок.

Для нее. А там… А там они посмотрят.

Схватив перстень, он что есть силы рванул его с пальца, выдирая из плоти иглу и, осторожно приподняв ледяную ладошку Кейт, бережно надел механизм на ее палец и чуть надавил, позволяя игле глубже проникнуть под кожу. Сквозь ставший оглушительным грохот разрушения послышался тоненький писк активированной системы прыжка.

– Вот так… вот и все…

Над его головой загрохотало, и в помещение обрушились яркие струи огня.

– Простите меня, – закрывая глаза, прошептал он. – За все.

Прежде чем потолок обрушился, чтобы окончательно погрести под обломками Дениела и Кейт, он успел активировать перстень.

Демоны отпустили его.

 

Эпилог

По бескрайнему бирюзовому небу стремительно плыли невесомые багровые облака, золоченные лучами заката от солнца, которого не было видно. Кейт глубоко вдохнула напоенный цветами прохладный вечерний воздух, от которого томительно закружилась голова, и огляделась. Небольшая каменистая площадка, не более пары десятков метров в диаметре, окруженная со всех сторон клочьями тумана. Подойдя и заглянув за край, девушка не смогла разглядеть ничего, кроме отвесной каменной стены, уходящей в темноту.

– Я бы на вашем месте не подходил так близко к обрыву. Здесь дуют сильные ветры!

Кейт испуганно оглянулась. Посреди площадки, в нескольких метрах перед ней, на выкрашенной в темно-зеленый цвет скамейке спиной к ней сидел человек в котелке и плаще.

– Приветствую вас, Кейт Либби, – не оборачиваясь, произнес незнакомец. Под дорогим пальто на нем был старомодный сюртук, от застегнутой на латунные пуговицы жилетки которого к нагрудному карману франтовато протянулась золотая цепь. В руках тросточка, которой сидящий на скамейке мужчина легонько теребил пестрый, покачивающийся бутон цветка рядом с туфлей. – Вы не против уделить мне немного вашего драгоценного времени?

– Где я? – Осторожно обойдя скамейку, Кейт заглянула в лицо незнакомца, наметанным на детали взглядом успев отметить, что набалдашник трости выполнен в виде позолоченных песочных часов.

– Мы находимся на высоте трех тысяч метров над уровнем моря.

– Это… небеса? Я что, попала в рай? – Кейт еще плохо соображала и в эту минуту вполне могла поверить в вероятность такой гипотезы.

Девушка присела на край скамейки, не в силах произнести слова, которые норовили скользнуть с языка.

– Ну, спросите уже наконец, – подбодрил незнакомец.

– Я… – Кейт облизнула мигом пересохшие губы, налетевший с поля ветерок тихонько пошуршал подолом ее платья. – Я умерла? Это смерть?

Легонько пожав плечами, мужчина, продолжая смотреть на закат, кажется, даже слегка удивился.

– Ну что вы, фройлян. Тибет очень сложно назвать раем, – рассмеялся в ответ незнакомец. – Хотя многие люди склонны приписывать здешним местам подобное мистическое значение. И мне не кажется, чтобы вы были похожи на ожившего мертвеца. Скорее, на испуганного бельчонка.

– Но как я здесь оказалась? – тихо спросила Кейт.

– Смотря что конкретно вы вкладываете в это понятие – здесь, – улыбнулся мужчина. – Здесь – это мгновение, в котором каждую секунду живет человек. Любит, дышит, радуется пустякам и солнышку. Это наши чувства и воспоминания. Все то, над чем время не имеет власти.

– Я не понимаю.

– В вашей жизни бывали моменты, когда вам хотелось, чтобы определенный момент никогда не заканчивался? Длился вечно?

– Ну да, – наконец пробормотала Кейт.

– Так вот это он и есть, – мужчина поднялся и галантно поклонился. – Мой подарок. Наслаждайся.

– Кто вы? – Кейт снова попыталась заглянуть ему в глаза.

– Не торопитесь, Кейт, – сказал незнакомец, посмотрев на девушку с лукавым прищуром глубоких, проницательных глаз, и снова отвернулся. – Вы скоро получите ответы на все вопросы. А пока наслаждайтесь закатом, как когда-то наслаждались им в компании своего приемного отца.

– Откуда вы знаете? – Кейт в изумлении вскочила. – О том вечере у базы Хейтрук я никому не рассказывала!

– Я знаю многое. Не все, но многое. Например, твое будущее и прошлое. Не спеши! – Незнакомец предупреждающее вскинул руку. – Я расскажу тебе о твоих настоящих родителях и о твоей жизни до встречи с Аланом и Софией Либби. Но не сейчас.

И, давая понять, что разговор окончен, мужчина направился прямо к обрыву. Кейт хотела броситься вслед за ним, удержать от самоубийственного шага в пропасть, но изумленно замерла на месте. Незнакомец не упал, а спокойно шагал по облаку.

Подойдя поближе, девушка поняла, что мужчина ушел по узкому подвесному мосту. Набравшись храбрости, Кейт отправилась вслед за ним и через некоторое время вышла на другую сторону подвесной дороги. То, что открылось ее взгляду, сложно было описать простыми словами.

Огромный храм, чьи стены были высечены прямо в теле горы. Невесомые башни, украшенные незнакомыми ей рисунками и символами. Сотни окон, зубцы стен и циклопические ворота, окованные железом.

Кейт застыла на месте, пораженная невероятной красотой и великолепием этого места. Незнакомец, вновь оказавшийся рядом, уверенно взял девушку под руку и повел к воротам храма.

– Добро пожаловать в Шамбалу, агент Кейт Либби, в главный офис корпорации «Хронос».

Девушка послушно пошла с незнакомцем, глядя на стены храма, алеющие в свете закатного солнца.

– Перстень, который вам выдали для выполнения задания, был запрограммирован, чтобы перенести вас сюда.

– Но почему?

– У руководства корпорации на вас далеко идущие планы.

Она вдыхала пьянящий аромат цветов и чувствовала, как на губах, подобно цветку, неторопливо распускается спокойная, умиротворенная улыбка. Сердце Кейт радостно колотилось, замирая от предвкушения чего-то нового и неизведанного. Чего-то, что ей еще только предстояло узнать. Скоро она получит ответы на все вопросы.

Ну, а пока время еще не пришло.