Смертельно уставший, Грен держал за руку королеву; все его магические силы ушли на то, чтобы переместить ее в этот мир. Но теперь старик был беспомощен. Он чувствовал себя непривычно несчастным, потерянным. Он спас королеву от неведомого похитителя, но девушка ничего не помнила. Она была не в себе, частички ее души все еще не соединились. Обретет ли она когда-нибудь целостность?

— Королева, ты помнишь меня, своего мужа? — спрашивал он и не получал ответа. Но Грен все еще не терял надежды, он верил, что, когда они попадут в Хайборию, он сможет излечить ее недуг.

— Для того чтобы она стала вновь прежней ей надо соединиться с тем, о ком она мечтает. Только он может помочь ей, — сказал Халуаст.

— Элгон, Сын Света… Он никогда не любил ее! — гневно вскричал старик.

— А Эльбер? — поинтересовался он. — Ты никогда не думал, что ее судьба связана с ним?

— Нет! — вдруг заплакала девушка. — О Эльбер, приди ко мне! Я жду тебя, я так давно мечтаю о тебе… Где ты? Что заставило тебя задержаться в пути?!

Грен закусил губу. Та, ради которой он готов на все, предпочитает другого. Она даже не знает, что за человек Белый Воин. Она видела его раз в жизни, и, тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы начать грезит о нем! Почему он, а не я? — думал старик.

— Пойдем, — произнес демон, — до портала нам еще долго добираться. И, вообще, тут днем опасно. Ты только оглянись, посмотри, в каком страшном месте мы находимся.

— О чем ты? — недоуменно поинтересовался он.

Мир, где был портал, с помощью которого они могли попасть в Хайборию, был полон смерти. Еще, возможно, несколько лет назад здесь ликовала жизнь, радуясь каждому дню. Тут явно были какие-то разумные существа, об этом свидетельствовали каменные дома, памятники и непонятные строения, на которые Грен, размышляющий о себе и королеве, сразу не обратил внимания.

— Все мертво, — печально произнес Халуаст. — У меня такое ощущение, что те, кто тут был, просто исчезли, ушли куда-то и не вернулись.

— Эта мир велик, они могли переселиться в другие земли, — неуверенно предположил старик, с любовью глядя на девушку.

— Разве ты не чувствуешь, что тут более никого и ничего нет?

Впрочем, как выяснилось, демон оказался не прав. Здесь была жизнь. Пожиратели, они уничтожили всех, оставшись единственным видом в мире. Ныне они вынуждены были нападать друг на друга, чтобы хоть как-то продолжать существовать. Это был настоящий бич, и Грен с содроганием подумал, что ведь и в Хайбории, на нынешних землях племени Мбонго, есть такие твари. Ночью они безвредны, но зато днем…

— О боги! — в ужасе завизжала королева. Один из Пожирателей, огромных тварей чем-то похожих на толстые бревна, подкрадывался к ним. Пожиратели, когда им это было надо, умели быть незаметными.

Грен схватил девушку за руку и бросился прочь, у него не осталось магии, с помощью которой он мог бы противостоять опасности. Он был беспомощен против Пожирателя, и хорошо понимал это.

— Халуаст, сделай же что-нибудь!

— Это священные твари, я не имею права бороться против них. Зато, если хотите, я укажу вам убежище, где вы сможете переждать.

— Быстрее!

Демон привел их к небольшому шалашу, который любой Пожиратель смог бы развалить одним ударом хвоста. Но следовало учесть, что тут, Грен сразу это почувствовал, была сильная магия, которая, возможно, сможет запутать зверя, спасти людей.

— Здесь раньше прятались местные шаманы, — произнес Халуаст.

— Отлично! В этом убежище мы пробудем до тех пор, пока на небосклоне не появится луна, затем мы проберемся к порталу и окажемся в Хайбории! — ликовал старик.

— Мне жалко тебя разочаровывать, в этом мире нет ночи, тут царство вечного дня.

— Нет! — закричал Грен. — Как же быть?

— Вы с девушкой могли бы пожить тут… А когда твои магические силы восстановятся, ты бы сделал попытку прорваться. Учти, я тебе помогать в этом не намерен, и тебе меня не заставить, — заявил он. — Кстати, проблемы продовольствия, из-за которой и погибли шаманы, не будет беспокоить вас. Я буду творить для вас еду.

Старик был в отчаянье. Он не представлял себе, что делать дальше. Возможность остаться на годик-другой в шалаше не прельщала его. Хотя… он будет наедине с королевой! Но ведь она больна?..

Нет, он должен доставить ее в Хайборию! И пусть будет то, что должно. Выбор за девушкой. Кого она предпочтет: ветреного Эльбера или верного Грена? Все в ее руках.

— Я вижу Свет, — неожиданно произнесла королева. — Он стремится ко мне, он освещает меня, дарует надежду. И я верю, что, благодаря ему, я смогу найти своего любимого, где бы он ни был…

Она говорила так, будто бы ее душа была цела, и разум вернулся к ней. Увы, уже через миг она вновь бормотала что-то непонятное. Но ее слова о Свете заставили старика задуматься. Халуаст как-то упомянул, что, когда девушка попала на перепутье миров, в ней проснулись какие-то силы. Что если в ней есть магия, которая так необходима ему, Грену, чтобы справиться с возложенной на себя миссией? Что если, выкачав из королевы мощь, он сможет перенестись вместе с ней к порталу?

Он взял девушку за подбородок и повернул ее заплаканное лицо к себе. Из ее глаз продолжали катиться слезы, сердце Грена сжалось от жалости к ней. Он внимательно рассматривал ее, так словно видел впервые в жизни. Она была прекрасна… Старик, загнав мысли о ее нежном теле глубоко в подсознание, принялся изучать ауру, исходящую от нее.

— Ну как, нашел что-нибудь необычное? — полюбопытствовал демон.

— Да, — отозвался он. — Только я не понимаю что это. Я вижу в ней чистый божественный Свет. Он просто есть в ней, я не могу им воспользоваться.

Усмехнувшись, Халуаст, решив сменить тему разговора, спросил:

— Есть хочешь?

— Нет, — покачал головой Грен. То, что таится в королеве, не давало ему покоя. Он терзался, пытаясь отыскать ответ. Он вспоминал все, что когда-либо слышал о природе магии, Свете и Тьме и их извечной борьбе.

Мирному, спокойному размеренному существованию в искусно сплетенном шалаше древних шаманов положило конец появление демонов, которые все это время следовали за Греном и своим собратом. Они пока еще не нападали, решив для начала снять охранные чары с убежища людей. Ныне для Пожирателей более не существовало незримой преграды.

— Они рядом, — спокойно произнесла девушка.

— Она права, — заметил Халуаст. — Они с каждым мгновением становятся все ближе к нам… Я не понимаю, почему это происходит, ведь колдовство должно было остановить их!

— Они — это кто? — настороженно поинтересовался старик.

— Пожиратели, — пояснил он. — И, если мы что-нибудь срочно не придумаем, вы трупы.

— Но ты же говорил, что тут нам ничего не угрожает! — возмутился Грен.

— Я ошибся.

Твари приближались, остановить их старик не мог. Единственный выход, который он видел, побег. Но долго ли им удастся прятаться от врагов, захвативших весь этот мир? Нет, надо срочно придумывать что-нибудь другое! — решил Грен. К сожалению, в голову не шла ни одна дельная мысль. Ситуация казалась безнадежной. Если ныне они все-таки сумеют скрыться от Пожирателей, то те рано или поздно все равно доберутся до них, не дав достигнуть портала. Так что людям нужно было действенное средство против тварей.

— В крайнем случае, я подниму вас в воздух, благо Пожиратели еще не научились летать, — произнес Халуаст.

— Я не знаю, что тут можно еще предпринять, — вздохнув, признался старик.

— Держитесь! — демон подхватил королеву и Грена, оставшегося без магии, а посему неспособного более на полеты.

Халуаст завис высоко в поднебесье, вместе с людьми он с интересом наблюдал то, что происходило на земле. Несколько десятков Пожирателей напали на пустой шалаш одновременно, они чуяли богатую добычу. Но сегодня им не повезло. Рассвирепев, твари начали бросаться друг на друга.

— Красивые зверушки, — восхищенно произнес демон.

— Ты, естественно, доставлять нас прямиком к порталу не собираешься. Но что же нам делать? Внизу слишком опасно, а вечно находиться в подвешенном состоянии мы не можем.

— Хозяин, думай, — весело сказал он.

Пробурчав нечто-то нелицеприятное о ненормальных низших демонах, Грен углубился в размышления. Был бы он полон магии или находились бы они в Хайбории, он бы уже действовал. Но… что он мог предпринять тут?!

— Как хорошо, я чувствую, что мой ненаглядный Эльбер уже рядом… — прошептала девушка.

Элгон, как и Белый Воин, иллюминат — человек, познавший озарение посредством внутреннего восприятия божественного Света… Что если частичка чего-то подобного есть и в королеве? Это не магия, это нечто гораздо большее. Оно способно творить и изменять миры! Грен никогда не думал о том, что в девушке, которую он любит, могут дремать такие силы. Но теперь… он не сильно удивился бы, если бы это на самом деле оказалось так.

— Понял? — улыбнулся Халуаст.

Старик кивнул.

— Но что это нам дает? Я не могу управлять этой мощью. Королева же просто не сможет…

— С чего ты взял? — удивился демон. — Она сама смогла покинуть перепутье миров. Должен сказать, далеко не каждый чародей способен на это.

— Свет, он делает зверушек добрыми и милыми, — неожиданно произнесла девушка. — Они больше не будут нападать на меня…

— А на меня? — поинтересовался Грен.

— Она порой словно выныривает из грез, которые сама же и придумала. В эти моменты она понимает, кто она и где находится. Но это длится не долго.

— Халуаст, ты очень уж много знаешь о том, что со мной и королевой происходит. Кто подослал тебя? — поинтересовался старик.

— Ты, кажется, подозреваешь меня? — по огненному лицу демона расползлась широкая ухмылка.

— Да, — не стал отпираться он. — Я уверен, что ты служишь двум повелителям, ты…

— Погоди, — прервал Халуаст. — Теперь уже я могу рассказать тебе о том, кто похитил королеву, — он хихикнул.

— Кто?!

— Ты! — расхохотался демон. — Помнишь, я рассказывал тебе, что время в параллельных мирах течет по-разному. И существует возможность, что, путешествуя по разным землям, ты встретишься сам с собой. Так вот, по воле безумца случая, произошло следующее: ты в будущем украл девушку у себя же самого из прошлого!

— Погоди, — растерялся Грен. — Выходит, у тебя нет второго хозяина? И королеву не нужно было ни от кого спасать?

— Да, — подтвердил он.

— Почему ты мне сразу не сказал об этом?

— Не имел права, — веселился Халуаст.

— Но откуда ты все это знал?! — закричал старик.

— Нам, порождениям Тьмы, известно не только прошлое, но и кое-что из будущего. Кстати, не ты ли утверждал, что способен зреть грядущее? — саркастически поинтересовался он.

Грен промолчал.

Демон опустился на землю недалеко от скопления Пожирателей.

— Держись поближе к королеве, ее они не тронут, я верю в ее дар, — сказал он.

Погруженный в раздумья, старик не ответил. Впрочем, уже скоро он, схватив девушку за руку, в панике оглядывался, рассматривая окруживших их тварей. Исчерпаны мои магические силы, и я потерял самоуверенность, — печально констатировал он.

— Мои добрые друзья, — прошептала девушка, — проводите нас, пожалуйста, до портала.

Грен не поверил своим глазам, когда безжалостные твари, несущие смерть всему живому, поползли впереди, указывая путь. Это было настолько фантастическое зрелище, что старик даже забыл о том, что Пожиратели, как только он отойдет на небольшое расстояние от королевы, убьют его. Сейчас они не нападали, боясь случайно поранить девушку.

— Здорово! — воскликнул Халуаст, обозревая окрестности. — Какая идиллия! По умирающему миру идут рука об руку мужчина и женщина, спутниками же их являются Пожиратели, бич всего живого!

— Не юродствуй, — бросил Грен.

Демоны, продолжающие следовать за ними, сочли возможным появиться. Их вожак Ухуб решил, что больше выжидать не стоит, люди могут убежать в Хайборию, где с ними расправиться будет гораздо сложнее, чем сейчас. По его мнению, развлечение со смертными слишком затянулось, и его было пора заканчивать.

— Вы умрете! — воскликнул Ухуб, принимая свой излюбленный облик синего человека.

— Ты-то откуда взялся? — изумился Грен. — Ты же остался в том мире полном гармонии и порядка!

— Там я всего лишь шутил с тобой, — прошипел он. — На самом деле я не собирался ни делать тебя своим рабом, ни убивать…

— А как же схватка с Халуастом, которому едва удалось одолеть тебя!

— Он просто подыграл мне, — произнес Ухуб.

— Халуаст, как и все демоны, любит наблюдать за смертными, ставя их в сложные ситуации, из которых обычно бывает много выходов.

— Это правда? — спросил старик.

— Да, — отозвался огненный демон. — Нам было интересно наблюдать за твоей реакцией.

— Но это еще не все, — Ухуб крякнул от удовольствия, — ты еще не знаешь, что мы не дадим вам с королевой вернуться в Хайборию! Мы уничтожим вас!

— Не думаю, — спокойно произнесла девушка. Грен ощутил волны мощи, исходящие от нее.

— Я буду со своим возлюбленным, и никто, даже силы Мрака, не смогут остановить меня! Я уничтожу вас, как и всех, кто встанет между мной и Эльбером!

Демоны сжались от страха, они понимали, что достаточно только ей пошевелить пальцем, и они будут уничтожены. Порождения зла, завизжав, бросились прочь. Они убегали в иные миры, стремясь сохранить свои жизни. Лишь двое задержались.

— Я еще вернусь, — предупредил, исчезая, Ухуб.

— Простите меня, если сможете, — прошептал Халуаст и последовал за ним.

Королева задрожала, она упала бы, если бы Грен вовремя не подхватил ее. Девушка ослабла от пережитого сегодня. Старик осознавал, что без ее вмешательства, был бы уже мертв. Но… к сожалению, она больна. Разве может он быть уверен в том, что в следующий раз, когда смерть подкрадется к ним, королева спасет и себя и его?

Грен, взяв ее на руки, пошел к порталу. Он брел мимо полуразрушенных домов, сломленных деревьев и Пожирателей, злобно глазеющих по сторонам. Он не был уверен, что ему удастся дойти. Но он не мог позволить себе сдаться. Нет, он будет бороться за жизнь и счастье королеве, в которую он давно безответно влюблен, до последнего. Он пойдет вперед. И даже предательство того, кого он считал своим другом, не остановит его. Старик понимал, что Халуаст, порождение Тьмы, поступил так, как требовала его природа.

— Халуаст, я мог бы приказать тебе умереть, и ты выполнил бы мое распоряжение. Но я не стану этого делать, — бормотал Грен. — Ты столько раз спасал меня от гибели, выручая из смертельных ловушек, которые, вероятно, сам и соорудил на моем пути…

Старик упал на пороге величественного сияющего Храма, в котором и находился портал. Оставалось всего несколько шагов, но он не мог их сделать.

— Все кончено, — прохрипел он, дожидаясь появления демонов. Они воспользуются моей беспомощностью, — рассуждал он, — и прикончат нас с королевой. Хотя существует возможность, что этого им покажется мало. И тогда они будут издеваться над нами, не давая уйти на Серые Равнины.

— Грен, — появился Халуаст, — ты сможешь, у тебя получится! Ну же, ведь портал близок!

— Нет, — отозвался он, не зная, видит ли он по-настоящему огненного демона или ему это только кажется.

— Я… я помогу тебе!

— Это запрещено! — зарычал Ухуб, выходя из-за ближайших развалин. — Вот если он прикажет тебе… Но даже тогда, я помешаю вам. Демон не имеет права драться со своим собратом. Я встану на твоем пути и не дам пройти.

— Почему?

— Мне нужна жизнь этих людей, — он облизнулся. — Они мои!

— Нет! — воскликнул Халуаст.

— Ты идешь против Тьмы, породившей нас. Она любит кровь, и мы должны служить ей. Не забыл ли ты об этом?!

— Я больше не подчиняюсь Мраку! — заявил огненный демон. — С тех пор, как я напился отравленной крови из фонтана в одном из хаотичных миров, я свободен. Я никому не подчиняюсь. Я странник. И даже знающий мое подлинное имя не в праве отдавать мне распоряжения.

— Странник, — брезгливо произнес Ухуб. — Теперь ты один из изгоев, предпочетших крови, смертям и злу скитания и изучение сущего!

Грен, находящийся в полубессознательном состоянии, прислушивался к их беседе. Он с изумлением отметил, что огненный демон на их с девушкой стороне. Халуаст пытается выручить их, но… Что если это всего лишь очередной розыгрыш, и демоны просто развлекаются?

— Я не отдам тебе этих людей!

Ухуб иронично усмехнулся:

— Ты так думаешь? Вся сила Мрака на моей стороне, а у тебя нет ничего, кроме глупой уверенности в том, что победишь!

В его руке появился синий водяной меч.

— Ты не посмеешь. Есть правила…

— На странников они не распространяются! — заявил Ухуб, нападая. Его клинок едва не срубил Халуасту голову, в последний момент огненный демон успел отскочить.

— Я не буду биться с тобой!

— Тогда умри, странник! Смерть — это единственное, чего ты достоин! — он занес меч над Халуастом, который даже не пытался увернуться. — Нет, — неожиданно передумал он. — Вначале я убью тех, кого ты защищаешь. А потом очередь дойдет и до тебя.

— Нет, Грен и королева должны жить! — огненный демон закрыл своим эфемерным телом людей.

— Очень трогательно, — фыркнул Ухуб. — Что ж, если ты так хочешь, то сперва я все-таки разделаюсь с тобой…

Халуаст не мог нарушить закон: он не мог бороться со своим собратом. Но он также обязан был спасти Грена.

Старик, — огненный демон знал его подлинное имя, — почему я не способен отдать тебя на растерзание Ухубу? Что со мной творится? Неужели все это потому что я стал демоном-странником?

Или искать причину следует в ином?

Кто сказал, что демоны неспособны чувствовать? Халуаст ощущал к Грену симпатию, они были друзьями.

Огненный демон не мог оставить его умирать, что-то внутри него противилось этому, казалось бы, самому простому и правильному для отродий зла решению.

— Убирайся! — закричал Халуаст, выбивая клинок из рук противника.

Ухуб завизжал от ярости.

— Сгинь, твоей игре пришел конец.

— Еще нет!

Синий и огненный демоны сцепились. Их силы были равны, и невозможно было заранее предсказать, чем закончится схватка. Они, рыча, отращивали когти и клыки, вонзали их друг в друга…

Их поединок закончился внезапно.

Яркая вспышка, — и там, где мгновение назад сражались порождения Тьмы, более никого не было.

— Халуаст! — вырвался вопль у Грена.

Сотни Пожирателей недовольно пошевелились и отползли подальше от двоих людей. Твари предпочитали покой и тишину, нарушаемую лишь шумом, который издает неосторожная добыча. Увы, сделать жертвами старика и девушку они не могли.

— Халуаст, — повторил он.

— Иди к порталу, — ему показалось или он на самом деле услышал голос друга?

Грен, пересиливая слабость, поднялся. Его тело не желало двигаться, но разум вопил о том, что они с королевой обязаны вернуться в Хайборию.

— Вставай, Маргиад, — он потряс девушку за плечо.

Она, очнувшись, непонимающе посмотрела на него.

— Элгон? — спросила она.

— Нет, — покачал головой старик. — Меня зовут Грен!

Искорка жизни, начавшая разгораться в девушке, потухла.

— Пойдем, — Грен взял ее за руку, — я отведу тебя к порталу.

Он плакал и не стыдился своих слез, ему было очень больно. Он уже понял, что не отправится в Хайборию вслед за ней. Зачем? Там, он это чувствовал, ее душа воссоединится. Но какое это имеет значение, если королева Маргиад никогда его не полюбит? Ее сердце принадлежит Сыну Света. И тому, в ком она видит его. Возможно, она найдет свое счастье с Эльбером, Белым Воином…

Сам же Грен решил, что останется в этом мире. Пускай Пожиратели убьют его, ему незачем больше жить.

Он выполнит свой долг, посему сможет спокойно отправится на Серые Равнины, где его уже давно ждут. Конечно, старик мог бы уйти в настоящий Элментейт, город-убежище, созданный Элгоном. Но Грен не хотел возвращаться туда, откуда когда-то ушел. Там мне не место, — так он считал.

Они с Маргиад вошли в Храм, в котором хранился портал. Им открылся большой зал, посередине его стояла изумрудная статуя Моана, бога войны, жрецом которого Грен являлся. На шее Моана висела цепочка с камеей, точно такой же, какая была у Элгона.

— Портал, — прошептал старик.

Королева Маргиад отстранилась от него, и подбежала к статуе. Дрожь сотрясала ее тело. Она осторожно дотронулась до камня-амулета и исчезла, вернувшись в Хайборию, воссоединившись со своей второй половинкой. Ее душа, наконец, обрела целостность.

— Спасибо! — воскликнула она на прощание.

— Вот и все, — грустно подумал Грен, к которому уже ползли Пожиратели. Твари были, как всегда голодны.

— Вперед! — подбадривал он их. Старик не собирался сопротивляться. — Убейте меня!

Вдруг рядом с собой он увидел какое-то непонятное свечение. В воздухе стала проявляться знакомая фигура огненного демона. Халуаст выглядел опечаленным, но Грену почему-то показалось, что он счастлив.

— Ваофул, ты не должен умирать! — закричал он. — Я же теперь, как и ты, странник! Ты мне друг, ты разделил со мной пищу, я хочу путешествовать по лабиринту миров вместе с тобой!

— Но ты же погиб! — изумился Ваофул: более скрываться под именем Грен не имело смысла. Демон знал его подлинное имя, так что поработить Халуаста он больше не мог, да и не желал этого делать.

— Нет, я жив!

— Ты вновь играешь со мной! Ты и Ухуб…

— Ухуб мертв! — прервал он. — Я сумел победить его! Мне помогли…

— Кто? — насторожено поинтересовался Грен, не спешащий радоваться тому, что Халуаст спасся.

— Не знаю, — растерянно произнес огненный демон. — Да и какое это имеет значение, если Маргиад и Кейулани — две частички души Гларии — воссоединились! Я не понимаю, как так получилось. Но это правда!

— Глария? — переспросил Ваофул. — Кто это?

— Я тебе все расскажу! — пообещал Халуаст.

Они стояли спиной к каменному изваянию бога Моана и не видели, как лицо статуи расплылось в довольной улыбке. Пожалуй, только ему из всех существ, населяющих Вселенную, было известно, что из произошедшего было подлинным, а что всего лишь иллюзией.

* * *

Сны. О, да. Ей так часто снились странные, тревожные, а зачастую кошмарные сны, что легко можно было бы сойти с ума, если не быть уверенной в том, что это всего лишь бесплотные видения, разрозненные и часто нелепые осколки призрачного витража. Какой была бы ее жизнь без этих снов? Она не знала. Ненадолго вырываясь, возвращаясь в то, что у людей принято называть реальностью, она смутно понимала, что такой мир зачастую ничем не лучше самого черного кошмара. Легче и проще забыть о нем.

В другое время она хорошо сознавала, кем именно является. Она — целительница Кейулани, старая женщина, которая родилась так давно, что и не припомнит, когда именно. Она ощупывала собственное лицо и не узнавала его. Кейулани? Кей? Так ее называют, но в действительности — ее ли это истинное, от рождения данное имя?.. И что значит — «давно»? В глубине души она ощущала, что, как ни странно, обычные человеческие сроки ей не подходят и не имеют к ней отношения. Зимы, десятилетия — все это исчисление столь же мало соответствует ее истинному возрасту, как если бы бабочка-однодневка пыталась со своей меркой подойти к вопросу о продолжительности человеческой жизни. Может быть, она просто принадлежит к тем немногим людям, которых всегда смутно тревожат неясные тени прошлых существований? Пожалуй; например, в одном из них Кей была возлюбленной гладиатора, который покинул ее. Она порой видела разрывающие душу сны и об этом тоже. Но она умерла и была поспешно похоронена. Значит, потом она родилась снова, но ведь это по-прежнему была она? Или уже что-то иное? Гусеница, кокон, бабочка — это один и тот же меняющийся организм или три абсолютно различных создания? Кто может знать точно?

Куда исчезает огонь, когда догорает свеча?

Сейчас Кейулани пристально наблюдала за двумя людьми — еще такими невероятно юными! — пришедшими просить у нее о ночлеге. Если бы ее спросили, кто они такие, она бы ответила безошибочно, потому что отлично знала их обоих. Девушку звали Араминта. Она была в продолжении сна о гладиаторе Эльбере. Только тогда Минта была моложе, да что там — просто маленькой одинокой девочкой, которой женщина по имени Глария отдавала то немногое, что в ее душе еще оставалось способным любить. Немудрено, что она не узнала Кейулани: ведь прошло немало лет, и одна жизнь сменилась другой. Второй же, юноша Аггу, был уже в этой жизни Кей, и она с помощью Таймацу спасла его, вернув душу в отказывающееся бороться, измученное опасной болезнью тело. Теперь он выглядел полным сил, и это было прекрасно.

Более того, юноше уже довелось однажды побывать здесь, в подземельях Килвы, а девушка впервые очутилась в этом месте. При иных обстоятельствах Минта, возможно, испытала бы потрясение, но только не теперь: за последние несколько часов она успела пережить достаточно, чтобы, кажется, уже ничего более не опасаться. К тому же, рядом с этим молодым мужчиной-воином она чувствовала себя на редкость спокойно и уверенно. Как будто кто-то пришел и взял на себя все ее сомнения, тревоги, невысказанные страхи, закрыв ее от них собою. Хотя Аггу ничего подобного ей не обещал и не говорил. Впрочем, что-либо сказать ему и не представлялось возможным: непонятно, что нашло на обычно замкнутую и немногословную Араминту — но она просто не закрывала рта, не дожидаясь вопросов, рассказывая Аггу обо всей своей нелепой и далеко не радостной жизни, как могла бы жаловаться брату, которого у нее никогда не было.

Ему оставалось лишь слушать и удивляться. Судьба Минты была столь непохожа на его собственную! Он рос, не зная своих родителей, никогда не имея иной крыши над головой, кроме дырявого потолка казармы, да и то в лучшем случае. Участвуя в бесчисленных, изнурительных военных походах, Аггу более привык забываться недолгим чутким сном под открытым небом или мрачными каменными сводами суровых фортов. А эта девушка родилась, как говорится, с серебряной ложкой во рту, среди роскоши и неисчислимого, с его точки зрения, богатства, с раннего возраста была знакома с дворцовыми приемами и беседовала с самим королем, по праву рождения будучи представительницей знати самого высокого уровня. Но всегда и для всех оставалась такой же чужой, как и он сам, словно какая-то злая сила сознательно и жестоко отлучала ее от любви.

Кажется, он произнес что-то похожее вслух, потому что Минта изумленно вскинула на него блеснувшие в полумраке глаза.

— У меня была Глария! Пусть совсем недолго, она оставалась со мной. Может быть, она даже любила меня. Она никогда не говорила о своих чувствах. Знаешь, недавно я видела ее там, возле усыпальницы, — словно для большей убедительности, она уверенно кивнула несколько раз, прежде чем продолжить. — Не думай, я не сошла с ума! — торопясь, Минта поведала о встрече с Эльбером и о том, как, когда он выходил из склепа, она отчетливо различила рядом с ним свою давно умершую подругу. — Она стояла подле него, такая же молодая и прекрасная, какой я ее запомнила; нет, даже еще лучше! Я ведь всегда знала ее печальной, а в этот раз она улыбалась и была похожа на королеву… или богиню. А Эльбер — он был словно окутан исходившим от нее светом, и глаза у него были не обычными, а почти золотыми. Боги, Аггу, я никогда не видела ничего подобного! Потом, конечно, Глария исчезла, но клянусь, мне ничего не померещилось, я действительно видела ее! Только так, наверное, выглядят призраки…

Аггу вздрогнул.

— У него были золотые глаза?

— Ну… да, — растерянно подтвердила Минта, не понимая, что его так взволновало. — Эльбер вообще необыкновенный человек, — ее голос заметно дрогнул от почти экстатического обожания, и девушка было приготовилась разразиться восхищенной тирадой, целым прозаическим гимном в честь бритунца, но Аггу не позволил ей продолжать.

— Мне необходимо его увидеть, чем скорее, тем лучше, — быстро проговорил он. — Не знаю, какая здесь связь, но чувствую, что она существует.

— Это очень похоже на то, о чем ты мне говорил, — вмешалась старая Кейулани, до сих пор, кроме короткого приветствия, не проронившая ни слова. Со стороны казалось, что ей дела нет до этой пары, попросившей позволить провести ночь в ставшем родным ей подземелье. Теперь же выяснилось, что она отлично слышала их разговор. — Очень похоже, мальчик.

— Но тот был прокаженным, настоящей ходячей развалиной, — напомнил Аггу скорее себе, чем ей. — А этот Эльбер, как я понимаю, в полном порядке.

О да, могла бы сказать в ответ Кей. Он в порядке. В нем нет ничего призрачного. Эльбера делает неотразимым то, что он всегда полон жизни. Всегда в ее гуще, так плотно вплетен в ее сложный узор, что кажется неотделимым от нее. В нем бурлит сила, бросающая дерзкий вызов самым сложным, самым невыносимым обстоятельствам, и торжествующая в борьбе. Жизнь в нем самом, и даже в тех ролях, в которых он представал на скене Килвы, бьет через край. Он один умел наполнить строки каждой драмы мириадами красок и звуков. Это было больше, чем игра.

А в реальности неудивительно, что он притягивал к себе женщин, которые неудержимо тянулись к нему, как железные опилки к магниту. У одной он вызывал сияющую покорность, у другой — счастливое волнение, в третьей будил настолько необузданную чувственность, которой не было никаких сил противостоять. Мужчина такой притягательности, что с первого взгляда на него ощущаешь себя поверженной, связанной по рукам и ногам, закованной в кандалы. Он способен ошеломить, заставить разглядывать саму себя в увеличительном зеркале его проницательных глаз, в уголках которых теперь залегла тонкая, расходящаяся веером сеть морщинок. Стоило Кейулани лишь подумать о нем, и образ Эльбера на несколько мгновений заслонил собой все. Она коротко, судорожно вздохнула.

— Может быть, люди не всегда такие, какими кажутся.

Что-то в ее голосе наполняло сердце Минты тревогой и смутной, давней тоской, заставляло мучительно вспоминать, где она могла слышать его раньше. В то же время, девушка была убеждена, что впервые видит эту жуткую и древнюю, как грех, старуху, в своих бесформенных темных одеждах похожую на почти бесплотный сгусток теней. Вот ужас-то, должно быть, дожить до таких лет!

— Ну, конечно, — насмешливо парировала она, — Эльбер гниет заживо, а я этого как-то не заметила! Скажешь тоже!

«В детстве ты была умнее и проницательнее»,

— подумала Кей. Что касается Аггу, парень надолго задумался, сосредоточенно взвешивая услышанное.

— Ты всегда здесь живешь? — озираясь с опаской по сторонам, спросила Минта у Кейулани.

— По-моему, это сущий кошмар. На Серых Равнинах и то лучше. Здесь так сыро, темно и холодно, как в могиле.

— Но это единственное место, в котором находятся те, кому я нужна. Куда же я уйду от них? Кроме меня, у этих несчастных никого больше нет.

— Глария бы тоже так сказала, — вырвалось у Минты. — Если бы судьба заставила ее ходить за ранеными, она исполняла бы свой долг до конца, не жалуясь и не отступаясь. А я не знаю, смогла бы жить так, как она… или ты.

— И меня Архалук учил тому же, — горячо подтвердил Аггу. — Я всегда считал, что это и есть единственное настоящее счастье. А когда попал в Бельверус, на какой-то момент усомнился. Раньше я шел на смерть без страха, потому что мне нечего было терять, и мои товарищи поступали так же. А тут вдруг все сразу — деньги, титул, невеста богатая, — он смутился и умолк, ведь под «невестой» подразумевалась Араминта. Но девушка, кажется, не обратила на это внимания. — Только, если бы я подтвердил правоту Туорга и предал Архалука, все равно счастлив бы не был, — закончил он. — Наверное, не получится из меня князь. Не родился я для такой жизни. Араминта, так что, ты представишь меня Эльберу?

— Конечно, — горячо и поспешно согласилась та, подумав, что это вполне пристойный повод еще раз напомнить о себе бритунцу и Соне.

* * *

Наутро город с быстротой молнии облетела страшная весть. Дочь казначея Ишума похищена и, скорее всего, убита чудовищным исчадием преисподней, которое видел и в чьих когтях едва не погиб один из слуг.

— Оно внезапно набросилось на меня и сразу оказалось так близко, что я не разглядел его лица и почти ничего не помню, — клялся слуга. — Слышал еще, как кричала молодая госпожа, а когда очнулся, ни ее, ни его уже и в помине не было. Это было просто огромным, в три человеческих роста, и сущий зверь!

В ответ на резонный вопрос, как же и почему он сам, в таком случае, остался жив, слуга лишь беспомощно разводил руками.

— Не знаю. Может, молодая госпожа показалась ему привлекательнее, вот он и бросил меня, чтобы погнаться за ней.

Выглядел он хуже некуда: еще вчера полный сил человек имел теперь такой вид, словно страдает какой-то тяжелой давней болезнью, настолько бледен он был, да и на ногах держался с заметным трудом. Его, тем не менее, заключили под стражу, надеясь добиться более подробных сведений, но пока оставалось признать, что толку от такого свидетеля немного.

Слухи распространялись, как Черная Смерть, обрастая все новыми яркими зловещими подробностями. Военачальник Туорг заявил, что в эту же самую ночь куда-то исчез его высокопоставленный гость, молодой князь Аггу, и никаких вестей об его местонахождении не имеется.

— Соня, я только что был во дворце Аргеваля, — сообщил Эльбер, ворвавшись в особняк, точно вихрь. На нем в буквальном смысле лица не было. — Там только и разговоров, что про смерть этой чудесной девочки, Араминты, и, возможно, вдобавок — ее жениха, которых убил не то какой-то оборотень, не то еще что похуже. Ты, конечно, можешь сейчас броситься защищать своего Огдена, но я сильно подозреваю, что без него тут не обошлось! Проклятый урод, кровосос! Поверить не могу — девочка-то чем виновата? Клянусь, Соня, за нее я его своими руками прикончу, мразь такую! Кто-то должен его остановить, — праведный гнев клокотал в нем, вырываясь наружу.

Сердечко Минты при этих словах замерло от восторга, оно грохотало и пело, а весь мир вокруг расцветал яркими красками. О, Эльбер, ее прекрасный, благородный избранник! Конечно же, она в нем не ошиблась, он только что сам сказал, что готов ради нее сразиться хоть с целыми легионами жутких чудовищ! Если бы ради этих слов от нее потребовалось в действительности умереть, Минта, не задумываясь, согласилась бы расстаться с жизнью сию секунду.

— Извини, но я не вполне понимаю, что ты имеешь в виду, — голос Сони вернул ее с небес на землю. — Араминта и Аггу оба здесь и ждут тебя уже битый час. Они живы, и с ними ровным счетом ничего не случилось, в чем ты можешь убедиться воочию.

Да, умудрившись проспать почти до середины дня после всех злоключений минувшей ночи, эти двое, стараясь не привлекать к себе ничьего внимания по дороге, благополучно добрались до особняка, но еще не успели внятно изложить Соне цель своего визита.

— Живы? — с облегчением вздохнул Эльбер, глядя на них. — Слава богам. Вы что, просто решили сбежать и устроить дурацкий розыгрыш? Но зачем?..

— Не совсем, — заговорила Араминта первой.

— То есть да, сбежать я действительно решилась, и на меня кто-то напал возле склепа, только жертвой стал мой слуга, а я спаслась. Потом мы случайно встретились, вот, с Аггу… Я не знала и представить себе не могла, что меня объявили погибшей, впрочем, это даже хорошо: искать никто не будет. Пожалуйста, о, пожалуйста, не сообщайте пока никому, что я на самом деле и не собиралась умирать! Как это здорово… Все равно что перевернуть страницу книги и начать жить сначала! Теперь-то отец — и все остальные

— оставят меня в покое, и я смогу… — как именно она намерена распорядиться внезапно обрушившейся на нее свободой, Минта, похоже, сама не могла пока толком определить.

— Помолчала бы ты немного, — не выдержал Аггу, пристально разглядывая Эльбера и с каждым мгновением все больше склоняясь к мысли, что бритунец не имеет ничего общего с прокаженным, это абсолютно нормальный, здоровый человек.

Ну, не такое совершенство, как расписывала Араминта, но, во всяком случае, без малейших признаков страшной, разрушающей плоть, болезни. Слабый лучик невозможной надежды угас, сменившись горьким разочарованием.

— Что ты так смотришь на меня, парень? — спросил Эльбер. — Пытаешься вспомнить, не встречались ли мы где-нибудь раньше? Например, в некоем приграничном форте, — он усмехнулся. — Я рад видеть тебя!

— Значит… значит, это все-таки был ты? — изумленно и все еще недоверчиво воскликнул Аггу. — Но как же… А твоя спутница?..

— Вот она, — бритунец положил руку на плечо Сони. — Искусство менять внешность до неузнаваемости — великая вещь, верно ведь? Неплохо это у меня тогда вышло!

— Ты великий маг, — выдохнул Аггу. — То, что ты сделал в форте, создав целую армию воинов-призраков, было истинным чудом!

— Я же тебе, говорила, что он необыкновенный! — в полном восторге произнесла Араминта. — Что, убедился?!

Эльбер, для которого всегда было весьма приятно находиться в центре внимания, не смог удержаться и усмехнулся с явным оттенком самодовольства. Произведенный эффект ему очень понравился.

— Ну… да. Кое-что у меня отлично получается. Хотя, признаться, в Малиараке я еще не знал, на что в действительности способен, и те воины… это произошло почти само собой. Я не владею настоящей магией, но так вышло, что от рождения оказался наделен некими необычными, сверхъестественными способностями, о которых узнал совсем недавно. Я иллюминат. Бывает, что то, о чем я думаю и ярко себе представляю, становится видимым всем окружающим.

— Глария знала об этом? — спросила Араминта.

— Вероятно, она многое замечала, но мне кажется, что мои способности усиливаются со временем, а тогда они не проявлялись настолько ярко и отчетливо, как это происходит теперь.

— Значит, ты мне поможешь, — уверенно сказал Аггу. — Не знаю, как благодарить богов за ту невероятную милость, которую они мне явили тем, что привели к тебе! Ты подтвердишь, что Туорг — жирный, тупой ублюдок и предатель — не имеет никакого отношения к победе над пиктами в Малиараке, что он заслуживает вовсе не почестей, а смерти либо позорного вечного изгнания. Душа Архалука успокоится после того, как мы выполним его последнюю волю и восстановим настоящую справедливость. Двое свидетелей — это все, о чем я отчаянно мечтал и просил богов, хотя уже почти, да простят они меня, потерял надежду. Я думаю, теперь мы могли бы отправиться к Аргевалю и рассказать правду о той битве!

Аггу и в голову не могло придти, что Соня и Эльбер не поддержат его. Эти люди сами казались ему почти что богами, сошедшими с небес, на худой конец — живыми посланниками таковых. Он ощущал такое благоговение по отношению к ним, какое прежде вызывал у Аггу разве что Архалук, да и то, пожалуй, в меньшей степени. Привыкший уважать жесткую иерархию, юноша теперь, пусть с оттенком горечи в сердце, был согласен с тем, что его прекрасная Араминта должна принадлежать не ему, а Эльберу, если только тот желает получить ее. Учитывая, что ничего дороже нее он себе не представлял, это была по-настоящему великая жертва.

— Не думаю, что будет разумным поступить так, как ты предлагаешь, прямо сейчас, — негромко произнес бритунец, которому жутко не хотелось ввязываться ни во что, способное отодвинуть осуществление его великого замысла. Хотя… разобраться с Туоргом и неразрывно связанной с ним Ликенион, в свое время сделавшей все, чтобы погубить его, Эльбера, жизнь, разрушить такой дорогой ценой завоеванную славу — что может быть более справедливо?!

Соня, разумеется, видела, какое смятение бушует в его душе, но ход ее мыслей был несколько иным, и вся ситуация в целом виделась по-другому. Ах, какая красивая может получиться игра! Соня почти физически ощущала, как, в сладостном предвкушении удачной охоты, утробно мурлычет и довольно щурится Рысь внутри ее существа.

— Нет, — протянула она, улыбаясь сейчас так хищно, что дикая пятнистая кошка, кажется, просто вылезала наружу, – Эльбер прав. Мы не будем спешить, никому из нас это не нужно. Вам обоим следует вернуться по своим домам и держаться так, словно ничего не произошло и не изменилось. Сделайте вид, что полностью согласны со всеми планами относительно вас…

«Если бы вы видели себя со стороны, то поняли бы, насколько подходите друг другу и какую удачную пару можете, при желании, составить»,

— подумала при этом Соня, с удовольствием разглядывая обоих. Но, конечно, не высказала этого вслух: ну нет, еще она в качестве сводни никогда не выступала! Рысь в сердечных делах не советчик. Она сама ни с кем не составляет постоянной пары, как это бывает, скажем, у отважных, но недалеких волков, и не ей судить, хорошо или плохо провести бок о бок с другим существом целую жизнь.

— Полностью согласны?! — возмутился Аггу.

— Как?! Теперь, когда мы можем разрешить недоразумение, связанное с Туоргом, и показать всему миру и обманутому этим негодяем королю, какое это злое, вероломное ничтожество?!

— Положись на меня, — отозвалась Соня. — Я точно знаю, что и зачем делаю, а ты еще слишком молод и глуп, чтобы видеть дальше собственного носа. Например, ты, как я поняла, полагаешь, будто сам король не может иметь никаких, ровным счетом, недостатков, и его высочайший титул делает его авторитет непререкаемым. Ну-ну, наивное создание! Тебе не приходит в голову простенькая мысль, что либо правитель, которого так легко обвести вокруг пальца всем, кому не лень, не слишком мудр, либо его вполне устраивает его окружение, состоящее, именно, из злых ничтожеств, среди которых Туорг отнюдь не просто несчастное исключение, а? Этому тебя твой Архалук не учил? Наверное, едва ли. Ведь хороший солдат должен быть исполнителен, ему не следует задавать лишних вопросов, а лишь выполнять приказ.

— Соня, перестань, ты слишком жестока, — сказал Эльбер.

— Зато справедлива. Мальчик ведь добивается как раз этого? Справедливости? Почему бы не начать с себя самого?.. Ладно, у него еще будет время об этом подумать. Я же хочу, чтобы мы заставили Туорга самого признать свое полное поражение, а для этого нужно дождаться подходящего момента. Проявите терпение, чтобы поспешными действиями не испортить все дело.

— Но отец сказал, что я должна выйти за Аггу замуж уже через три дня, то есть… то есть завтра, — вмешалась Минта, — а я точно не намерена этого дёлать! Нет уж, мне пока удобнее числиться погибшей.

— Ну, упрямое создание, будь по-твоему, — вздохнула Соня, чувствуя, что в отношении Аггу действительно перегнула палку, испытывая из-за этого неловкость и согласившись хоть в чем-то уступить, — оставайся здесь. А этот парень, которого ты прямо-таки видеть не можешь — хотя и лукавишь относительно него сама с собой — пусть возвращается. Князь, скажи Туоргу, что ты ему не помощник до тех пор, пока твою невесту не найдут живой или мертвой. Пусть-ка поищут. Это даст нам возможность выиграть какое-то время, возможно, даже несколько седмиц, которые нам совершенно необходимы.

— Необходимы для чего? — осторожно спросил Эльбер, который понимал замысел Сони не лучше остальных: только богам известно, что творится в голове у этой рыжей бестии!

— Для того, чтобы ты успел поставить и сыграть свою драму, — как ни в чем не бывало, отозвалась она, твердо и спокойно глядя ему в лицо своими потрясающими серыми глазами.

Хотя ее слова прозвучали совершенно отчетливо, он подумал, что ослышался.

— Соня, ты просто не представляешь себе, о чем говоришь. Это вполне понятно и простительно — не может ведь человек разбираться в вещах, к которым не имел никакого отношения. Но поверь, времени для постановки требуется несравнимо больше. Какие там «несколько седмиц»! Хористы… актеры… нужны сотни повторений, чтобы каждый усвоил, что должен произносить и в какой последовательности. Иногда на это уходят долгие месяцы. Сейчас я не знаю даже, кто из нынешних актеров сможет играть со мной, мне еще только предстоит найти подходящих людей и объяснить им, как я вижу эту драму, и лишь потом…

— Нет, Эльбер, ничего этого не потребуется, — все так же четко и безмятежно произнесла Соня, медленно покачав головой. — Тебе не нужны другие актеры. Ты сделаешь все один. Ты, единственный в мире человек, способный не рассказать, а показать все то, о чем думаешь и что чувствуешь.

Он замер, уставившись на нее. По мере того, как до бритунца доходил смысл сказанного Соней, выражение его лица менялось от недоверчивого до восторженного.

Если разум его готов был вступить с нею в яростный спор, находя тысячи причин, по которым столь невероятное, дерзкое предложение не может быть осуществлено ни при каких обстоятельствах, то в глубине души Эльбер уже полностью принял эту безумную идею. Он, как еще никогда прежде, ощущал клокочущую в нем сверхчеловеческую, присущую ему от рождения, силу, которая только и ждет, чтобы ей позволили в полной мере проявить себя, вырвавшись наружу и явившись миру во всей полноте, но полноте укрощенной, не стихийной, подвластной его воле. Нечто отдаленно похожее произошло с ним в Стигии, когда Эльбер сумел пробить казавшуюся несокрушимой плиту ударом руки — тогда он тоже до последнего, пожалуй, момента не верил, что способен на подобное, но Соня сознательно вывела его из себя, заставив попробовать… и победить.

— Ты справишься, Белый Воин, — сказала она на языке Мбонго. — Не сомневаюсь. А остальное предоставь мне. В конце концов, каждый должен делать то, что у него лучше всего получается.

* * *

— Что за бред? Какой еще, пропади он пропадом, баджанг? — раздраженно переспросил Ютен, испепеляюще глядя на Хэйдзи, лицо которого оставалось бесстрастным. — Я указал тебе и твоим людям, куда идти и где искать того, кто тебе нужен, в обмен на то, что требуется мне самому. Ты нашел и то, и другое, а теперь намерен отступить, ссылаясь на какие-то сказки, которыми у вас на Островах пугают малых детей!

— Баджанг высасывает кровь жертвы и вешает труп вниз головой на дереве, — повторил Хэйдзи терпеливо. — Сильный демон, мертвец, который ходит. Чтобы подчинить его себе, надо иметь власть над мертвыми. У меня такой власти нет, и я знаю свои пределы. Я не могу с ним сражаться. Он убил и выпил Тайру, оставив в живых Гэмбана, чтобы тот принес труп ко мне и я понял, что происходит. Отступник, которого мы искали, стал самым опасным цзян-ши, баджангом, либо каким-то образом овладел умением заставлять их служить ему.

— И ты струсил, Хэйдзи, верно? Струсил, поджал хвост, как шакал, — с удовольствием проговорил Ютен, отлично зная, какое ужасное оскорбление наносит своему собеседнику. — Ты готов потерять лицо и покрыть позором имя господина, который поручил тебе выполнить задание, а ты не справился с ним, отказываясь преследовать отступника до конца! А? Каково! Что я слышу! — злобно забавлялся он. — Неужели все то, что мне было известно о загадочной, грозной касте Призраков с Островов, коей я так восхищался и перед представителями которой благоговел, всего лишь красивая легенда, а на самом деле вы — обычные слабые люди, жалкий дикий народ, годный лишь на то, чтобы забавлять зевак трюками с оружием в бродячих цирках!

Хэйдзи молчал, но если бы взглядом можно было убивать, Ютен был бы уже десять раз мертв.

— Ну, — граф перевел дух, выплеснув некоторую часть своего раздражения в язвительных репликах и с удовлетворением отметив, что каждый его удар достиг цели, оставив на сердце Хэйдзи кровавые раны — ведь он оскорблял не только его самого, а, главным образом, все то, частью чего Призрак себя ощущал и мыслил, — хорошо. Если предположить, что твоего баджанга можно поймать и уничтожить, и я готов научить тебя, как это сделать, согласишься ли ты продолжать бороться? Он опасен только ночью, днем это всего лишь холодный, неподвижный труп, который вообще не может оказать никакого сопротивления даже ребенку. Все дело в том, чтобы определить местонахождение его дневного убежища. Понимаешь, он должен где-то спать, скрываясь от солнечного света. Что, на твоих островах по этому поводу думают иначе? Ну да, пожалуй, ведь ваши цзян-ши и баджанги скорее оборотни. Но, Хэйдзи, ты лишь слыхал о них, я же имел дело с этими существами. Более того, мне даже удавалось подчинять их себе, хотя и при несколько иных обстоятельствах. Но так или иначе, я тоже знаю свои пределы и обладаю определенным опытом.

— Тогда что тебе мешает пойти и сделать все самому? — осведомился Хэйдзи, сохраняя ледяную, непробиваемую любезность. — Что тебе нужно от меня?

— Ты не выполнил свою часть договора, — снова напомнил Ютен. — Не привел ко мне женщину и бритунца, не вернул мою собственность, которую они имели наглость похитить. Ты не можешь оставить все так, как есть, и тебе придется помочь мне разобраться с этим… цзян-ши, коль скоро именно он стал непреодолимым препятствием для осуществления твоих и моих планов. Да, я легко могу в одиночку убить его днем, когда он не опасен. Но он мне нужен… я бы рискнул сказать, живым, не будь он и так давно мертв; надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. А в этом случае задача значительно усложняется. Нам следует дождаться заката — времени его пробуждения. Дневной свет способен сразу его уничтожить, а я бы очень этого не хотел… по личным причинам, которые тебя не касаются. Если он окажется переродившимся отступником, которого ты преследуешь, я отдам его в твои руки, и ты убьешь его сам. Если это нечто иное, он — мой. Что скажешь?

По-человечески — что вполне понятно — Ютен вызывал у Хэйдзи сильнейшее отвращение, и иметь с ним дело у Призрака не было ни малейшего желания, а все его истинные желания сводились к тому, чтобы выпустить этому ублюдку кишки и так оставить умирать. Однако, подобные Хэйдзи имели одну любопытную особенность, в действительности резко отличавшую их от представителей любых других народов и каст: полное отсутствие таких понятий, как добро и зло, истина и ложь. Все это им заменяла единственная религия беззаветного служения своему клану и суверену. Чтобы выполнить долг, можно было пойти на все что угодно, нимало не переживая по этому поводу, связаться и заключить временный союз с кем угодно и совершить преступление самое гнусное, замысел какого только способен зародиться в самом черном уголке души последнего подонка и безумца. Убить сразу или подвергнуть изощренным пыткам собственных кровных родственников, будь то мать или отец, сестра или брат, сын или дочь; превратиться самому во всеобщую подстилку в наиболее грязном борделе, если это необходимо, чтобы выполнить приказ господина, которому служишь; предать всех, кто доверяет тебе безоглядно и открывает тебе свою душу, и ни на миг не усомниться в священной праведности такого поступка, коль скоро он хотя бы в малейшей степени поспособствует достижению цели — почему нет? Словом, не существует ровным счетом никаких ограничений, когда на другой чаше весов — веление долга.

О беспощадной жестокости островитян по Хайбории ходили страшные легенды, но тот, кто не родился на Островах и не принадлежал к касте Призраков, попросту не был способен понять, что само слово «жестокость» применительно к ним было абсолютно не точным. Эти люди мыслили иными категориями и испытывали чувства, которым трудно найти подходящее определение в других хайборийских наречиях и языках.

— Где убежище баджанга? — спросил Хэйдзи. — Я готов отправиться туда с тобой.

Ютен едва удержался от того, чтобы не издать торжествующий вопль.

— Подумай сам. Он нападал дважды, ночь за ночью. Может быть, были и другие случаи, но о них мы можем лишь догадываться — доподлинно нам ничего больше не известно. В первый раз это произошло возле особняка бритунца. Во второй — там, где находится фамильный склеп казначея Ишума. Хайборийские баджанги в качестве дневного укрытия предпочитают могилы и склепы. Проснувшись, они испытывают непреодолимую потребность в свежей крови, и в этот момент крайне опасны, но и безрассудны — нападают на первого же живого человека, с которым сталкиваются, — это было правдой, Ютен знал, что у Огдена в свое время имелось несколько специальных, сменявших друг друга, слуг, которые после пробуждения господина тотчас отворяли себе кровь, чтобы удовлетворить его первоначальную жажду. — Я почти уверен, что наш кровосос скрывается в усыпальнице, значит, именно там следует ждать его появления.

— Что потом?

— Нужно позаботиться, чтобы горло и запястья были надежно защищены серебряным ошейником и такими же браслетами. И ни в коем случае не смотри ему в глаза. Делай все так, как я скажу тебе — и мы сумеем с ним справиться.

Разумеется, Ютен не мог полагаться лишь на собственные силы — хотя бы потому, что не был столь подвижен и ловок, как Хэйдзи, единственный достойный Огдена противник. Оставлять же ванира на свободе было смертельно опасно — тот был для графа одним из самых страшных врагов, какого только можно себе представить. Ютен даже решился на какое-то время оставить в покое иллюмината и Соню: пока где-то во тьме бродит Огден, остальное не имеет значения. Мертвому, ему, Ютену, вряд ли понадобятся и власть, и земная слава.

Конечно, он рассказал о себе Хэйдзи далеко не все — как, впрочем, и кому бы то ни было иному. Напомним, что за несколько веков до описываемых событий прародительница темнокожего графа, • от которой он чудесным образом унаследовал характерные для обитателей Черных Королевств внешние черты, практически стершиеся у его отца, деда и прадеда, но неожиданно проявившиеся именно в нем, была доставлена из Дарфара в Асгард. Она была очень сильной колдуньей, владевшей, в частности, умением управлять мертвыми, то есть, иначе говоря, некроманткой. Ютен сознательно постарался пробудить и до чрезвычайности развить в себе дремлющие колдовские способности этой женщины, в том числе и те, что были связаны с искусством заставлять двигаться трупы, но это последнее вызывало у него глубокое отвращение.

Не потому, что Ютен был слишком высокоморален, но лишь в силу утонченности и аристократизма, не терпящих подобной грязи: граф был невероятно брезглив. Вид полусгнившего мертвеца, передвигающегося шаркающей походкой и источающего отвратительный запах, вызывал у него непреодолимую тошноту и оскорблял эстетические чувства, поэтому Ютен ограничился одним-единственным опытом такого рода, на который решился в ранней юности, и предпочел более ничего подобного не повторять даже из любопытства. Вампиры нравились ему куда больше, ведь они, оставаясь, по сути, мертвецами, выглядели такими живыми! Они сохраняли собственный разум и волю, даже в большей степени, чем слегка туповатые оборотни. А способности Ютена к некромантии до определенной степени позволяли ему подчинять их себе, хотя и не полностью. Так что он отнюдь не случайно просил Огдена создать для него небольшую армию подобных существ, зная, что сумеет справиться с ними, и до сих пор сохранял надежду добиться своего. Особенно теперь, когда по милости Сони и бритунца лишился своих слуг-оборотней. Ничего: как только проклятый ванир, с помощью Хэйдзи, снова окажется у него в руках, эта промежуточная цель будет благополучно достигнута.