Я познакомился с Н.А. Найденовым в 1885 году, когда ему было лет пятьдесят с чем-нибудь, роста был небольшого, носил бородку, глаза были живые, черные; плешь прикрывал длинной прядью волос, оставленных назади. Все его лицо, фигура, движения давали понять, что он состоит из сплошного клубка нервов. Он не мог долго сидеть неподвижно на одном месте, быстро вскакивал со стула, чтобы достать что-нибудь, то побежит к ящику с папиросами, то за коробкой спичек, то побежит поправить пачку бумаг, лежащих на другом столе, то полетит за пепельницей, чтобы поставить ее к себе поближе, и если кто, желая услужить ему, предупреждал его и подвигал пепельницу, хотя он и благодарил за любезность, но по всему было видно, что он этой помощью недоволен. Когда он ходил, то как будто бежал маленькими шажками, и в это время успевал замечать все, что делается вокруг его. Таковая его подвижность осталась до старости лет: еще незадолго до его смерти я видел, как он поднимался по крутой лестнице банка на третий этаж, перепрыгивая сразу через несколько ступеней.

Беседуя с кем-нибудь из своих близких, он не стеснялся упираться ногами в крышку письменного стола, делая это не только у себя в доме, но и в банке, так что его колени были выше головы; и как было видно, такое положение тела доставляло ему удовольствие, в это время он либо курил, либо кусал на своих пальцах место, где по законам природы полагается быть ногтям, а ногтей у него не было, они были сглоданы им давно, еще в детские времена его жизни.

Приходящих к нему лиц он принимал по-разному: с одними, кого он желал расположить к себе, говорил мягко, с улыбающимися ласковыми глазами, кого он не любил, считая за ничтожество, с тем говорил довольно надменно, часто обрывая, глаза делались у него насмешливыми и резкими. Лица, которые ему были нужны, выслушивались внимательно, с частыми восклицаниями междометий: «Что вы!.. Как так!.. Да не может быть!» — и тому подобное. Между тем зачастую все, что он слушал, ему было известно раньше из других источников; делалось это, я думаю, с целью не лишить удовольствия рассказывающего поделиться волнующим его предметом, а в свою очередь убедиться еще раз в правильности изложения.

Вообще за Н.А. Найденовым была слава большого хитреца. Когда ему хотелось узнать что-нибудь, то он с большим искусством подходил к лицу с расспросами, и в большинстве случаев это ему удавалось. Когда ему приходилось задумать какое-нибудь дело, он нужных для этого лиц заблаговременно подготавливал к этому, и ему даже приходилось делать это за много лет до того, когда оно могло быть осуществлено. Подготовив таким образом, он оформлял все это письмами, протоколами, и в свое время благодаря документам дела должны были приводиться в исполнение к огорчению подписавшихся.

Об одном таком случае я рассказал уже в своих воспоминаниях (глава 21), другой случай, мне известный, был с учредительскими паями Торгового банка: хитроумный Николай Александрович лет за 8-10 предусмотрел, что может наступить такой момент, когда по этим учредительским паям придется получить кое-что. Он знал, что большинству акционеров выдача по учредительским паям не будет желательна и они постараются пользу распределять так, что на учредительские паи получить ничего не придется; чтобы устранить это, он через совет банка поднял вопрос — раз навсегда закрепить постановлением о распределении прибыли к моменту окончания срока по учредительским паям. Сделать это ему было легко, так как членам совета в то время и в голову не приходила возможность такого случая, и такое постановление состоялось, с занесением в протокол за подписью всех членов совета, с председателем его П.И. Саниным.

За этот долгий срок времени Николай Александрович скупил учредительские паи за бесценок, и они у него оказались почти целиком.

Все так и случилось, как предполагал Николай Александрович: собравшийся совет решил распределить прибыль по акциям в таком виде, что по учредительским паям не пришлось бы получить; Найденов запротестовал, но, видя, что его доводы не принимаются во внимание, он достал членам совета протокол, подписанный ими 8 лет тому назад, из которого ясно было видно, что вопрос был решен и перерешать его не представляется возможным.

Этот момент напомнил мне картину известного немецкого художника, принадлежащую Н.Ю. Крафту, — «Игра в шахматы кончилась». На ней изображен проигравший со злобным раздражением на лице, не имеющий возможности излить свою обиду и горечь над выигравшим партнером, он старается придать лицу, как говорят французы, faire bonne mine a mauvais jeu , выигравший старается подавить свою радость на лице и быть равнодушным, что ему не удается.

Я уверен, что у Н.А. Найденова было такое же выражение, как у счастливого партнера, он радовался выигрышу не из-за того, что благодаря своей предусмотрительности положил в карман несколько десятков тысяч рублей, но, главное, из-за того, что сумел поставить в смешное положение умного и осторожного П.И. Санина, закатив ему хороший шах и мат на коммерческом поприще.

Трудоспособность Н.А. Найденова была изумительна, он с 9 часов утра до часу ночи, почти ежедневно, был занят. На плечах его находилась масса дел, и к ним он относился серьезно, а не кое-как.

Состоял председателем в Московском Торговом банке, в Московском Торгово-промышленном товариществе, председателем совета Александровского Коммерческого училища, им основанного, куда он вкладывал много времени и внимания как своему детищу; в этом училище была тысяча человек учащихся. Был председателем Московского Биржевого комитета, Московского Мануфактурного совета , гласным Московской городской думы , участвуя там в нескольких комиссиях; состоял выборщиком в Московском купеческом обществе , был председателем серьезных комиссий, где очень много работал и пользовался там большим влиянием и авторитетом *.

* Мне пришлось слышать от Ивана Григорьевича Простякова, тоже принимавшего участие в этом обществе, обладающего громадным капиталом, прибыль с которого шла исключительно на благотворительные учреждения, что неприход своевременный Н.А.Найденова к открытию заседания смущал старшину, старавшегося задержать открытие заседания, чем однажды вызвал недовольство у уважаемого Павла Михайловича Третьякова, спросившего старшину: «Почему не открывается собрание, кворум полный?» Наивный старшина ответил: «Прошу немного еще подождать прихода Николая Александровича Найденова, он сейчас придет, вопрос на рассмотрении серьезный». Третьяков молча встал и уехал из собрания. Я предполагаю, что этот протест П.М. Третьякова не относился к Н.А. Найденову, а к бестактному старшине, так как мне приходилось очень часто видеть П.М. Третьякова у Найденова, к которому он относился с большим уважением.

Н.А. Найденов был одним из самых аккуратнейших посетителей всех общих собраний Товариществ, где он принимал денежное участие и председательствовал всегда на них. Кроме этих дел, он известен своими трудами по описанию московских церквей, материалами к истории Москвы, купечества и Московской биржи, и еще у него было много разных письменных трудов, которые я не припомню . Известный археолог и историк И.Е. Забелин и многие другие относились к его историческим трудам с особым уважением.

Н.А. Найденов работал даже в праздничные дни, обыкновенно утром уходил в церковь, после чего садился за работу, отрываясь от нее лишь для обеда и чая, работал даже в то время, когда у него бывали гости: прибежит з гостиную или столовую, поговорит немного и опять убежит работать. Меня всегда удивляли, как его голова вмещала все и разбиралась в делах с таким разнообразием, его способность сразу обхватить и учесть положение дела, благодаря чему с ним приятно и легко было работать.

Конечю, все его достоинства были оценены: у купечества он пользовался почетом и уважением и у большинства оставил добрую по себе память, правительством он был награжден всеми орденами, какие только были возможны для лица дворянского сословия, включая звезду «Белого Орла» . Но что удивительно, Н.А. Найденов не был дворянином и был единственный купец в царской России, получивший их все. Случилось же это так: представляясь министру финансов Вышнеградскому с очередным докладом в год пятидесятилетия Московской биржи, министр при расставании, прощаясь с Найденовым, сказал: «Зная и оценивая ваши заслуги, я буду ходатайствовать у государя о награждении вас званием дворянина». Найденов, поблагодарив министра, ответил: «Ваше высокопревосходительство! Мне было бы весьма тяжело и нежелательно покинуть свое сословие, в котором родился и значительную часть жизни прожил: связан с купечеством родственно и душою, и в свою очередь мне не хотелось бы, чтобы мой сын отошел от купеческого быта, в своей жизни я наблюдал: купцы, получившие дворянство, теряли связь с купечеством- от купцов отстали и к дворянам не пристали!., с дворянством у них не получилось должной близости».

Вышнерадский, пожав ему руку, сказал, что понимает его и доложит об этом государю.

Найденову вместо дворянства был пожалован орден Станислава 1-й степени , этой наградой потекли очередные звезды, и после получения им звезды «Белого Орла» уже не было орденов, чтобы наградить его, тогда ему был прислан портрет государя Николая II с его подписью с чиновником, на то уполномоченным .

Отказом от дворянства Николай Александрович произвел среди купечества некоторое смятение; приходилось слышать: «Вот молодец!., он этим дал понять, что и купечество принимает участие в создании силы и могущества государства в области торговли и промышленности и заслуги купечества не должны оцениваться меньше дворян». С другой стороны, его отказ от дворянства послужил осуждению со стороны правой части печати; так, известный журналист Меньшиков в «Новом времени» писал: «Удивляюсь, как могли допустить, чтобы купчишка смел отказаться от столь высокого звания, как дворянство!» Найденовская семья не была из известных и богатых лиц московского купечества, она принадлежала к лицам среднего достатка, мелким промышленникам, вышедшим из рабочих. Славу и положение ее составил Н.А. Найденов.

Мне мало известно о жизни Николая Александровича до 1885 года, то есть года моего первого знакомства с ним; слышал, что учился хорошо и окончил курс в немецкой Петропавловской школе при лютеранской церкви 10* ; говорили, что маленьким был большим забиякой, был любимчиком своей матери, которую он тоже сильно любил, вспоминал о ней всегда с особым теплым чувством.

Родился Николай Александрович в 1834 году, женился в 1864 году на падчерице Евгении Ивановны Расторгуевой, Варваре Федоровне, родившейся в 1847 году, ее отец был торговец золотыми, серебряными и бриллиантовыми вещами в Харькове, после его смерти вдова Евгения Ивановна вышла замуж за служащего покойного мужа Василия Васильевича Дегтярева; будучи ревнива и боясь, что ее супруг увлечется ее молоденькой падчерицей, Варвару Федоровну поспешила выдать замуж за подвернувшегося жениха Н.А. Найденова, в то время мало известного, давши за ней приданого 75 тысяч рублей. Эти деньги, нужно думать, в значительной степени поспособствовали его благополучию, и ко дню смерти Варвары Федоровны капитал его возрос до 600 тысяч рублей.

Варвара Федоровна была молчаливая, с виду кроткая и без всякой воли, как бы забитая; мне пришлось только раз увидать с ее стороны желание проявить свое неудовольствие, быстро подавленное резким окриком Николая Александровича, и она немедленно сделалась молчаливой и послушной.

Варвара Федоровна получила хорошее домашнее образование, но по свойству своего характера, а может быть, под гнетом властного мужа, она ни в чем не могла проявить влияния на воспитание детей, отличалась только особой любовью к чистоте; во всем доме нельзя было найти пылинки, на это уходила у ней вся ее энергия.

Варвара Федоровна была крайне неразвитая женщина, с жизнью совершенно незнакомая; с людьми не сходилась, подруг не имела, родственников по возможности избегала; к посещающим во время семейных торжеств выходила смущенной и сконфуженной, сидела, как было видно по всей ее фигуре, взволнованная, с раскрасневшимся лицом, потупя глазки и отвечала на вопросы только «да», «нет». При первой возможности старалась уйти от гостей в свою спальню, где и оставалась до разъезда их. Не любила посещать своих родственников, знакомых, бывать на разных увеселениях.

Мне рассказывал Николай Александрович: однажды он отправился с ней в какой-то загородный сад, где пели цыгане; их пение, пляска с подергиванием бедрами и грудями произвели на нее сокрушающее впечатление, она горько заплакала и с настойчивостью, не свойственной ей, потребовала от мужа ухода из сада. Хозяйство ее простиралось до разливки чая, все же остальное вела старая нянька, а после ее смерти дальняя родственница Пелагея Андреевна Торубаева.

Николай Александрович был чадолюбивым отцом, но не мог уделять сколько-нибудь времени своим детям, ему приходилось их видеть и говорить с ними только по праздникам, так как в будни он вставал в 9 часов утра, когда они уже ушли в школу, а приезжал домой, когда они уже спали. На воспитание детей смотрел как на бесполезный труд, говоря: «Дети должны расти и развиваться, как цветы в поле, без вмешательства посторонних». Уже когда я с ним познакомился, он мне об этом не говорил, так как взгляд на это переменился с того времени, как дети его подросли, а это мне пришлось слышать от его брата, Виктора Александровича, настоявшего на приглашении опытной и образованной гувернантки в период детства детей.

Невольно у меня являлась мысль: женись бы Найденов на другой женщине с более требовательным и самостоятельным характером, сделался бы он таким крупным деятелем? Пришел к заключению: нет! Не найдя в своей семье удовлетворения душевных потребностей, он всей своей даровитой натурой отдался всецело трудовой жизни.

Н.А. Найденов по окончании школы работал в деле своего отца, но оно по своей незначительности не могло увлечь его, занять же положе ние в каком-либо другом, более крупном деле — не было для этого нужных денежных средств, а потому ему пришлось начать работать с самых маленьких должностей, чуть ли не с торгового рыночного смотрителя.

Николай Александрович понял, что служебная карьера не вытащит его на вершину волны житейского моря и придется добиваться этого на общественном поприще; естественно, он обратил внимание на Московское купеческое общество, с которым пришлось иметь дело по делам его отца. Выступая на собрании, он не мог не обратить на себя внимание со стороны купечества, состоящего в то время из лиц малообразованных, а потому он вскоре в Купеческом обществе занял подобающее положение. Особенно в этом ему помогла безвозмездная работа для Купеческого общества по хлопотам в министерстве по весьма нужному вопросу для общества. В то время адвокаты были мало знакомы с требованиями, условиями и бытом торгового класса, из них некоторые, более известные, брались за проведение этого дела в министерстве, но в затраты назначали такие громадные суммы, что от их услуг пришлось отказаться. Вот это- то дело Н.А. Найденов взялся провести в министерстве, что ему и удалось блестяще. Купечество в благодарность за его работу поднесло громадный ящик со столовым серебром с его вензелями.

После этого его положение совершенно упрочилось в Купеческом обществе навсегда. В то же время произведенная им работа в Петербурге дала возможность познакомиться с важными чиновниками министерства, которые в будущем ему сильно пригодились.

Около семидесятых годов прошлого столетия в Москве образовалось Общество взаимного кредита, в это Общество попал Н.А. Найденов; желая занять в нем доминирующее положение, он начал критиковать действия некоторых директоров, которые в свою очередь приняли меры, и на ближайшем собрании членов Общества взаимного кредита он был забаллотирован.

Обиженный этим, он собрал из своих знакомых купцов группу для учреждения в Москве частного банка под наименованием Московского Торгового. Разрешение на открытие ему удалось получить благодаря ранее завязанному знакомству в министерстве, но после многих трудов и хлопот. Единовременно с ним вместе хлопотала другая группа лиц на открытие Московского Учетного банка. Министерство и этой группе лиц дало разрешение на открытие, но постановило вновь на открытие банков в Москве разрешений не давать, находя Москву достаточно насыщенной ими.

Открытие Московского Торгового банка совпало с годами наивысшей спекуляции на Бирже с акциями и другими ценными бумагами. Найденов, записавшийся на большое количество акций им учрежденного банка, успел значительную часть акций продать с хорошим лажем , и ему оставшаяся часть досталась почти задаром — это и послужило началом его личного денежного благополучия.

Положение Найденова среди купечества вполне упрочилось с устройством Московского Торгового банка, выбором его в председатели правления банка и избранием председателем Московского Биржевого комитета. Благодаря всем этим делам ему приходилось часто посещать Петербург с представлением министру [финансов] и другим крупным чиновникам, у которых он получил к себе полное расположение; ему легко было разобраться в сложном чиновничьем аппарате, насыщенном интригами, коварством и завистью, и он ловко пользовался этими эмоциями у других чиновников, ниже рангом стоящих, чтобы иметь их как поддержку своим желаниям. Об этом мне пришлось слышать от одного моего знакомого чиновника Сергея Сергеевича Захарова, уверявшего меня, что с Н.А. Найденовым считаются и даже побаиваются, из- за опасения, что умело и вовремя сказанное Найденовым слово на приемах у сильных мира сего может значительно способствовать понижению или повышению в их служебном положении. Еще в самом начале деятельности Найденова ему предлагали занять довольно высокий пост директора [департамента] торговли и мануфактур, но он уклонился от этого, и, когда я задал ему вопрос, почему он не взял его, он ответил, смеясь: «Нахожу лучше быть в первом десятке в деревне, а не в последнем десятке в столице».

Многие из московских купцов, зная отношения Н.А. Найденова к крупному чиновному миру, часто прибегали к его советам и заступничеству, что он делать не отказывался, давая им указания, письма к влиятельным лицам, что способствовало к благополучному окончанию [их дел].

Был случай с Николаем Ивановичем Прохоровым, владельцем Трехгорной мануфактуры, о запрещении спуска отработанных вод с фабрик в Москву-реку генерал-губернатором великим князем Сергеем Александровичем, это запрещение было равносильно закрытию фабрик, а следовательно, прекращению дела. Хотя на фабриках были приняты меры к очищению воды от грязи и красок, но они попадали все-таки в незначительном количестве в реку.

Прохоров, имевший в Петербурге большие знакомства и связи, поехал туда и начал хлопотать. Явившись к министру внутренних дел , изложил ему все дело с просьбой защитить его интересы. Министр ему задал вопрос: «Следовательно, вы приехали с жалобой на дядю государя?» Прохоров оставил свою просьбу, испугавшись еще больших неприятностей. Обратился за советом к Н.А. Найденову, отнесшемуся весьма сочувственно к положению Прохорова, он поехал лично сам в Петербург, где и добился того, что распоряжение великого князя Сергея Александровича не было приведено в исполнение.

Оказывая покровительство некоторым купцам, Николай Александрович не стеснялся других ставить в тяжелое положение, если они некогда ему вставляли спицы в колеса, так было с московским купцом Петром Дмитриевичем Сырейщиковым, оказавшимся в числе тех лиц, которые способствовали к удалению его из совета Общества взаимного кредита.

Состоя председателем в комиссии о назначении лиц на общественные должности при Купеческом обществе, обязательные купцам, уплачивающим гильдию , Найденов настоял назначить П.Д. Сырейщикова первоприсутствующим в Сиротский суд , должность по своей ответственности крайне неприятная и хлопотливая, кроме того, она мешает назначенному занимать другую выборную должность в Товариществе или в Обществе, к тому же оплачиваемую. Сырейщиков был директором в Обществе взаимного кредита, откуда получал хорошее вознаграждение, а потому назначение его в Сиротский суд ставило его в неприятное положение остаться без хорошего места и хорошо оплачиваемого. К благополучию П.Д. Сырейщикова, удалось избежать такого назначения. Он, по совету известного присяжного поверенного Плевако, вступил членом в какое-то благотворительное учреждение в Петербурге, дающее право лицам, состоящим в нем членами, отказываться от общественных служб по назначению Купеческого общества.

У меня сохранились в памяти некоторые рассказы Н.А. Найденова из его общественной служебной практики.

Как раз во время Страстной недели Великого поста в Биржевой комитет поступило заявление от кредиторов Стоецкого, имевшего публичный дом на Сретенке, в Соболевом переулке, о назначении лица из среды купцов по принятию мер к охране имущества от несостоятельного должника. Найденов наметил лицо, и послано было извещение о немедленном принятии всего имущества публичного дома. Вскоре к Найденову явился назначенный купец и со слезами умолял освободить его от этой обязанности, говоря: «Я человек семейный, говею на этой неделе, придется туда часто ездить, могут увидать и подумать, что я езжу туда кутить…» Николай Александрович его освободил и назначил другого, с которым получилась такая же история, и его пришлось освободить. Найденов увидал, что найти человека для этой обязанности не так-то просто, начал внимательно просматривать список всех купцов и остановился на богатом армянине Халатове, владельце большого торгового дела, домовладельце и владельце имения Свиблово, близ Останкино. Халатов не приехал просить об освобождении, а, наоборот, по окончании им принятия имущества этого заведения приехал выразить свою благодарность за оказанное ему доверие. Найденов, смеясь, говорил: «Наконец нашелся человек, вполне удовлетворенный этим делом, чему от души радуюсь!., а то не знал, что делать!»

Министерство финансов решило выстроить новый дом для Государственного банка, помещавшегося на Солянке во владении Опекунского совета в доме крайне старом и неудобном. В образовавшуюся комиссию по постройке был приглашен Н.А. Найденов, убеждавший их строить на Мясницкой улице, на углу Банковского переулка, так названного от бывшего там в старое время Государственного банка, но чиновники, бывшие в комиссии, не согласились с ним, и решено было начать стройку на Неглинной улице.

Министр Вышнеградский, будучи в Москве, приехал на одно из заседаний комиссии, где выяснялось неприятное положение с увеличением цен на строительные материалы против утвержденных смет; произошло это оттого, что члены комиссии, уполномоченные по закупкам материала, пропустили выгодное время из-за своей неопытности: так, цена кирпича успела подняться до 26 рублей, когда его можно было бы купить по 22 рубля, как было утверждено по смете. Всем было известно, что Вышнеградский был расчетливый человек, а следовательно, останется недовольным упущением момента, отчего стоимость стройки сильно удорожится. Члены, закупающие материалы, во главе с архитектором сильно волновались и употребляли все усилия купить подешевле у каких-нибудь кирпичных заводчиков, всех их вызывали, но ни один из них не согласился снизить цены с 26 рублей за тысячу. Найденов, приехавший на это собрание, предложил свои услуги по способствованию к торговле с заводчиками. Председатель комиссии обратился к Николаю Александровичу и сказал: «Мы, уполномоченные по закупкам, конечно, будем рады, если к нам войдет еще новый член, но вряд ли этим удастся снизить цену на кирпич, так как все заводчики опрошены и никто не пожелал уступить». Тогда Вышнеградский обратился и сказал: «Попросим Николая Александровича взять этот труд на себя — нам, чиновникам, трудно состязаться с людьми практики». Найденов по телефону вызвал известного заводчика Байдакова и уговорил его согласиться на цену кирпича по 22 рубля; здесь же, получив от него запродажное письмо, Найденов вошел в залу заседания, вручил запродажную в руки министра, к удивлению всех присутствующих членов комиссии.

Проезжая в Среднюю Азию, мне довольно часто приходилось останавливаться в Баку и даже жить по нескольку суток по случаю скупки Товариществом там персидского хлопка. Меня поражали богатства Баку, с добычей нефти на сумму большую 20 миллионов рублей. Русских предпринимателей там почти не было, а преимущественно были армяне и другие национальности. Можно сказать, что золото в Баку текло рекой, особенно это было видно при посещении банков и клубов, где процветала азартная игра исключительно на золотые монеты, и я видел счастливчиков, загребающих золото кучами. Рассказывая об этом Н.А. Найденову, я ему высказал однажды, что меня удивляет, «почему вы не выхлопочете землю в Баку» — ведь на этом деле можно нажить миллионы! На это Найденов мне ничего не ответил, но я заметил, он задумался и долго просидел молча *.

* Как-то путешествуя в Ессентуки по Волге с моим хорошим знакомым М.А. Боголеповым, мы в Царицыне пересели в поезд, идущий на станцию Минеральные Воды. Когда мы сидели в купе вагона, к нам вошел еще пассажир — молодой человек, невольно обративший на себя внимание красотой своего сложения и лица, а также костюмом. Лицо его давало основания думать, что он восточного происхождения, но не из армян или грузин. Костюм же его заключался в шелковой рубашке, русской поддевке, с шароварами из лучшего английского сукна, с желтыми из тонкой кожи сапогами, на пальце его руки красовался крупный брильянт чистейшей воды, большой ценности. Его молодость, красота, жизнерадостность, вообще вся его фигура давала повод думать, что он кумир женщин, любящих мужчин, без требований от них душевных качеств; он представлял красивейшее животное; правда, я им любовался, задавал себе вопрос: кто он мог бы быть? какое занимает социальное положение в обществе? Я решил по его странному костюму, перстню на пальце во время дороги, что он из сутенеров. Когда он вышел в коридор вагона, мой попутчик М.А. Боголепов с ним разговорился и узнал от него, что он сын известного нефтяного заводчика Шамси Асадулаева.

С Асадулаевым я был знаком в Москве, покупая от него нефть для фабрики, почему пришлось быть у него на квартире на Лубянке, где в данное время помещается ГПУ 16* .

Сидя у него в кабинете, я заметил красивую и нарядную даму; увидав, что Асадулаев сидит не один, она поспешно вышла из комнаты. Оказалось, это была его жена, которую он вывез из Баку из публичного дома и женился на ней; опасаясь, что ее могут в Баку убить его единоверцы-мусульмане, он перебрался на жительство в Москву, жил сначала на квартире, а потом купил роскошный особняк на Воздвиженке 17* у Логина Алексеевича Корзинкина, а другие говорили, что боялся своих родных, относившихся к его жене с ненавистью из-за боязни, что его богатства перейдут к их мачехе, имеющей большое влияние на старика татарина Шамси.

Молодой сын Шамси Асадулаева рассказывал в вагоне интересную биографию своего отца.

Шамси в молодости был простым чернорабочим (амбала), таская тяжести при разгрузке и нагрузке пароходов, потом сделался рабочим при сверлении дыр в земле для добычи нефти и уже немолодым человеком заделался маленьким подрядчиком по бурению нефтяных скважин. Жил скромно, мало расходуя, составил небольшое сбережение, на какое и купил небольшой участок земли, показавшийся ему нефтеносным. Начал на нем бурить землю, израсходовал все остальные деньги, после чего принужден был пригласить сомпаньона-еврея, внесшего обусловленную сумму, каковая была вся израсходована скоро; тогда обратились к кредитованию в банке, где тоже достаточно задолжали, но в просверленной скважине нефти не показывалось. Компаньон его еврей испугался, что кроме потери внесенных им денег ему придется платить по займам в банке, решился выйти из компании Шамси, предложив ему оставить все дело за собой, но с тем, чтобы по займам в банк нес ответственность один Ш. Асадулаев. Соглашение состоялось, и Шамси сделался единым владельцем предприятия.

Асадулаев продолжал бурение, и вскоре, к его благополучию, забил сильный фонтан нефти, Давший ему миллионы. Его бывший компаньон-еврей пришел к Шамси и просил продать 50 тысяч пудов нефти, он ему продал. Еврей начал перекачивать к себе, причем Асадулаев заметил, что в его хранилище нефти убавляется сильно, чего не должно бы быть при количестве взятия 50 тысяч пудов, начал следить, и ему сообщил кто- то, что eвpeй провел секретную трубу к себе в нефтяную яму и таким образом пользуется нефтью задаром. Асадулаев заявил прокурору, еврея арестовали и посадили в тюрьму, где он с горя повесился, а Шамси с каждым годом все больше богател.

Этого сына Асадулаева часто приходилось встречать в ессентукском парке, гулять с ним; однажды рано утром выйдя на прогулку, встретил одного своего знакомого, и он сообщил мне новость: “Молодой Асадулаев арестован за участие в убийстве своей мачехи, со своим поваром”. Вечером, идя по парку, увидал идущего Асадулаева, такого же веселого и жизнерадостного, как обыкновенно он был всегда. Я подошел к нему и спросил: “Правд ли говорят, что в вашей семье несчастье?” — “Ничего нет! — отвечал он. — Мой повар резил мамашку, а меня почему-то арестовали!., при чем я, это он ее резил!” К благополучию его мачехи, она осталась жива и выздоровела. Молодой Асадулаев к суду не был припечен, что сделалось с поваром, мне неизвестно.

Но мои слова и разные рассказы из жизни бакинских предпринимателей запали в душу Н.А. Найденова, приблизительно в 1901–1902 годах ему удалось выхлопотать нефтеносную землю в Баку, [он] организовал Московско-Кавказское нефтяное общество с 10-миллионным капиталом, в большинстве своем распределенным между фабрикантами текстильщиками. Дела этого Общества шли хорошо, давая ежегодно большую прибыль (20 %).

Один из участников этого предприятия, армянин Гукасов, прельстил Н.А. Найденова продать ему пай и уговорить остальных пайщиков сделать то же за сумму в четыре раза дороже, чем за них было заплачено, и таким образом сделался единственным владельцем этого золотого дела.

Учреждение этого Нефтяного общества произошло как раз во время возникновения недоразумений моих с Н.А. Найденовым; несмотря на это, он счел своим долгом предложить мне паи на выгодных для меня условиях; предполагаю, что это им было сделано потому, что он считал справедливым отблагодарить меня как внушившего ему эту идею.

Обиход жизни Н.А. Найденова был чрезвычайно прост и скромен, только в нем можно было заметить чрезмерную страсть к курению, он даже курил во время мороза, едучи на своей лошадке. Меня удивляла его малая потребность в пище. Утром выпивал два стакана чая с хлебом и маслом, с очень тоненькими и небольшими двумя кусками; когда он приезжал в банк, буфетчик ему приносил на маленьком подносике два стакана чаю, молочничек с молоком и четыре куска сахару и три сдобные булочки, продаваемые в то время по копейке за штуку; он клал сахар в чай и все это оставлял у себя на столе; вернувшись с биржи в 2 часа, наливал в стакан молока, размешивал и выпивал один стакан холодного чая, съедал одну из булочек, а зачастую даже половину булочки. Приезжая домой в 12 или час ночи, съедал оставленное в столовой второе блюдо из обеда семьи, причем очень небольшую часть.

Я у него обедал почти каждое воскресенье. Ему наливали полтарелки супу, он посыпал укропом, из второго блюда брал маленький кусочек и немного гарниру, а от других блюд отказывался. В 4 часа выпивал стакан чаю, съедал иногда яблоко из своего сада, умело сохраняемое до Пасхи его братом Виктором Александровичем, любителем плодоводства и цветоводства. Семья в 8–9 часов ужинала, он же никогда. В молодые годы, как он говорил, ходил в трактир Лопашова 18* , где съедал порцию какого-нибудь блюда, и тогда, приезжая к себе ночью домой, ничего не ел.

Жил в своем родовом доме , напоминавшем дом купца среднего достатка. Поднимаясь по лестнице во второй этаж, попадали в небольшую комнату, откуда прямо входили в зал, наполненный стульчиками, столами ломберными, расставленными по стенам. Украшением залы были живые цветы, состоящие из разных пальм, великолепно ухожен ных, стоящих на гипсовых под мрамор тумбах, а некоторые в пробковых корзинках, искусно сделанных из пробковой коры; из всех пальм в зале выделялась финиковая пальма, своими перистыми листьями упиравшаяся в потолок. Она была выращена из косточки финика, полученного Найденовым во время коронации Николая I в раздаваемых народу подарках. Из залы попадали в гостиную с мягкими креслами и стульями, с диваном и овальным столом. Столовая была низенькая, со старинными иконами и старой малоинтересной мебелью, перешедшей от предков.

Кабинет хозяина представлял узкую комнату с низким потолком, с двумя окнами, выходящими на двор. Перед письменным столом стоял диван, наполненный разными бумагами и книгами, и было оставлено на нем только место для одного человека. По стенам тянулись книжные шкафы простой работы из соснового дерева, на полу по всей комнате лежали кипы разных бумаг. Николай Александрович, принимая кого- нибудь, усаживал на диван, а сам помещался на стуле, больше стульев в комнате не было.

В антресолях с очень низенькими потолками жил Виктор Александрович, дети и прислуга.

Видно было, что такие комнаты, с простой обстановкой, вполне удовлетворяли братьев Найденовых, и они лучшего комфорта и удобства не желали.

Дом, расположенный в глубине двора, с фасада был окружен порядочным садиком, изящно убранным цветами и разными декоративными деревьями. Правая часть земли при входе в ворота была занята фруктовыми деревьями, здесь же находилась тепличка с парниками; за этим садом стоял пустой фабричный корпус, а за ним тянулся довольно большой пруд, вокруг которого был расположен сад с одной дорожкой, тянувшейся вокруг пруда. Сад этот описан известным писателем А.М. Ремизовым, племянником братьев Найденовых, в его романе «Пруд» .

Старый дом представлял из себя томительную скуку от нелюдимости Варвары Федоровны и постоянного отсутствия в нем в дни будничные Николая Александровича, а в праздничные — в связи с углублением его в непрерывные умственные занятия. Дети без достаточного надзора и внимания к ним со стороны родителей стремились всеми способами проводить время вне своего дома, к сожалению, попадая в общество лиц малокультурных и по развитию низко стоящих, а потому в будущем испытали много неудач и горя.

Николай Александрович, как мне казалось, был счастлив и доволен своей жизнью, увлекшись общественной жизнью и получаемым от нее почетом, в дальнейшем в мечтах его рисовалась надежда блестящей будущности, одухотворявшая и наполнявшая его жизнь, отвлекая его от самого себя. Он, постепенно поглощаясь в общественный и умственный труд, втянувшись в него всеми фибрами души своей, стал находить счастье свое только в нем. Не трудясь или, вернее сказать, менее трудясь, он был бы выбит из жизненной колеи и потерял бы иллюзию в свою силу и волю.

У Николая Александровича было два брата и три сестры. Старший брат Виктор Александрович был замкнутым и скрытным человеком, с душою чистой и хорошей для лиц, близко знавших его. Назвать его коммерческим дельцом нельзя; он хорошо знал бухгалтерию, работал с молодых лет в фирме Ганешиных, сначала в качестве простого служащего, потом сделался главным бухгалтером и членом правления. Относился к делу с полной добросовестностью и вниманием, но в силу своего характера не сделался коммерсантом; что он внес в дело Товарищества Ганешиных, мне неизвестно, но оно закончилось ликвидацией.

Замкнутость его характера приписывали несчастной любви; как догадывались, он был влюблен в дочку англичанина, служившего директором на фабрике Ганешиных, сделал предложение, но получил отказ, хотя, как говорят, он вел с ней все время переписку по отъезде ее в Англию. Эта неудача оставила у него след на всю жизнь: он избегал женщин и их совершенно не знал, они были для него terra incognita . Он даже запрещал женской прислуге входить в свою комнату, обслуживал его белый дворник . Иногда к нему входил кто-нибудь из родственниц, и было видно, что их посещения ему неприятны.

Всю свою любовь он перенес на растения, цветы, а потом на своего племянника Александра Николаевича, сына Николая Александровича, полюбив его, как своего сына, отдавая ему все свободное время. Александр Николаевич в значительной степени обязан ему своим хорошим образованием, но Виктор Александрович дать ему хорошее воспитание не мог по незнанию жизни и по неимению жизненной опытности. Виктор Александрович, будучи уже стариком, был в жизни наивным человеком и мало разбирался в житейских делах.

Как-то втроем Николай Александрович, Виктор Александрович и я сидели в столовой, и я рассказывал о подрядчике В.А. Александрове, взявшем у меня подряд на выстройку складов, между прочим я сказал, что про него говорят, что он снохачествует. Весь встрепенувшийся Виктор Александрович с удивленным лицом обратился ко мне: «Что вы сказали? Что это значит?» Николай Александрович быстро ко мне подошел и, нагнувшись к уху, шепнул: «Не говорите… он не понимает, для него это неизвестно». Я замялся, сделал вид, как бы не расслышал вопросов Виктора Александровича, продолжал свой рассказ. Виктор Александрович скоро оставил нас, быстро поднялся по лестнице к себе в комнату. Николай Александрович засмеялся и сказал: «Пошел справляться в энциклопедический словарь; относительно женщин он совершенный ребенок».

Мне рассказывала Варвара Арсеньевна Фокина, состоящая членом Яузского попечительства о бедных, где председателем был ее дядя Виктор Александрович. Кто-то пожертвовал узел с бельем для раздачи бедным; она пришла в попечительство как раз во время разборки этого белья для распределения его по назначению. Виктор Александрович держал в руках женскую сорочку и с удивлением рассматривал ее, вертя в руках, решая, куда бы был годен этот предмет. Потом сказал: «Это фартук». Варвара Арсеньевна заметила, что это не фартук, а женская рубашка, тогда Виктор Александрович с брезгливостью немедленно отбросил ее от себя.

Другой брат Николая Александровича — Александр Александрович из себя ничего не представлял, разве только, что был хороший строитель, любитель фотографии и сплетен. Он женат был на Александре Герасимовне Хлудовой, получившей после неожиданной смерти своего единственного брата многомиллионное наследство. Братья жили дружно и все относились друг к другу с большой любовью и уважением.

Московское Императорское Техническое училище обязано Николаю Александровичу тем, что не было закрыто министром финансов Вышнеградским, желавшим это сделать из-за сокращения бюджетных расходов. Найденов собрал купечество на Биржу, и на этом собрании было вынесено ходатайство о незакрытии училища, так полезного по выпуску хороших инженеров для промышленности. Министр исполнил просьбу купцов. Совет профессоров Императорского Технического училища поднес Н.А. Найденову в благодарность за его хлопоты звание почетного члена совета училища.

1* «Делать хорошую мину при плохой игре» (фр.).

2* Имеется в виду Московское отделение Мануфактурного совета, учрежденного в 1828 г. при Министерстве финансов для содействия развитию мануфактурной помышленности. В 1872 г. реорганизовано в Московское отделение Совета торговли и мануфактур.

3* Гласный Московской городской думы — избираемый на 4 года член распорядительного органа городского самоуправления Москвы.

4* Московское купеческое общество — купеческая сословная организация, объединявшая лиц торгового звания. В 1863 г. был образован исполнительный органами общества — Купеческая управа, занимавшаяся хозяйственными, учебными и благотворительными организациями купеческого сословия, выдачей документов на право торговли и занятий промыслами.

5* Н.А. Найденов был издателем нескольких серий документальных трудов по истории Москвы, московского купечества, памятников старины, собственных историко-краеведческих исследований и воспоминаний. См., например: Москва: Соборы, монастыри и церкви. М., 1882–1883. Ч. 1–4; Московская биржа. 839-1889. М., 1889; Переписные книги города Москвы 1665–1676 гг. М., 1886; Найденов Н.А.] Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. М., 903-1905. Ч. 1–2. Список этих работ приведен в приложении к статье: Иванова Л. В. «Издатель и писатель по старой Москве»: Николай Александрович Найдетнов// Краеведы Москвы. [Кн. 2]. М., 1995. С. 81–82.

6* Орден Белого Орла — старейший польский орден, в 1831 г. включенный в число российских орденов. Орденские знаки включали звезду и крест, носимый нa ленте темно-синего цвета.

7* Орден Святого Станислава — польский орден, включенный в число российских орденов в 1831 г. Имел 3 степени; награжденный 1-й степенью носил звезду ордена и крест на ленте красного цвета.

8* Награжденный орденом Белого Орла считался во втором классе государственных чинов, т. е. наравне с действительными тайными советниками, занимающими должности министров, сенаторов, членов Государственного совета и руководителей наиболее уважаемых благотворительных учреждений. Выше его был действительный тайный советник I класса (канцлер) — гражданский чин, присваиваемый председателю Государственного совета или Совета министров.

9* «Новое время» (1868–1917) — петербургская ежедневная газета, с 1876 г. Издателем был А.С. Суворин. М.О. Меньшиков с 1901 по 1917 г. был ведущим сотрудником газеты. Материалы Меньшикова во время празднования 50-летия Московской биржи в 1889 г. в газете не печатались. О неприязненном отношении Н.А. Найденова к редакции «Нового времени» свидетельствует тот факт, что репортеры газеты не были допущены на это торжество. См.: Новое время. 1889. 18 ноября.

10* Имеется в виду Мужское Петропавловское евангелическо-лютеранское училище при лютеранском церковном приходе. Н.А. Найденов окончил училище в 1848 г.

11* Лаж (от итал. l’aggio) — выгода при совершении сделки, прибавка к цене товара в пользу продавца.

12* Речь может идти об одном из двух сановников, занимавших пост министра внутренних дел: И.Л. Горемыкине или Д.С. Сипягине.

13* Гильдии купеческие — созданные с 1775 г. корпоративные купеческие организации. В соответствии с гильдейской реформой 1824 г. были установлены нормы капитала, необходимого для приписки: к 1-й гильдии — 50 тысяч рублей, ко 2-й гильдии — 20 тысяч рублей и к 3-й гильдии — 8 тысяч рублей, а также величина гильдейской пошлины. Купцы привилегированной 1-й гильдии могли вести оптовую заграничную торговлю, владеть фабриками и заводами и т. п. Купцы всех гильдий освобождались от подушной подати и рекрутской повинности.

14* Сиротский суд — городской сословный орган в России в 1775–1917 гг., ведавший опекой над имуществом несовершеннолетних детей купцов, мещан, ремесленников и беспоместных личных дворян.

15* Опекунский совет был учрежден в 1763 г. для управления московским Воспитательным домом и состоявшими при нем приютами, богадельнями и учебными заведениями. В 1873 г. преобразован в Московское присутствие Опекунского совета учреждений императрицы Марии.

16* Контора по оптовой торговле нефтепродуктами Ш. Асадулаева находилась на ул. Большой Лубянке, в д. 2. В этом здании в 1922–1923 гг. размещалось Государственное политическое управление при НКВД РСФСР (ГПУ) и с 1923 по 1934 г. — Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР (ОГПУ).

17* М.П. Асадулаева владела после 1913 г. особняком на ул. Воздвиженке, д. 9 (сохранился).

18* Трактир Лопашова, один из старейших в Москве, находился на ул. Варварке, у церкви св. Варвары. Его интерьер был оформлен в древнерусском стиле (дом не сохранился).

19* Н.А. Найденов владел родовой усадьбой в Сыромятниках на берегу реки Яузы (ныне ул. Земляной вал, 57). Ему принадлежали жилой деревянный дом постройки 1827 г. (не сохранился) и каменный двухэтажный дом постройки 1896 г., в котором ныне располагается Музей и общественный центр «Мир, прогресс и права человека» им. А.Д. Сахарова.

20* Ср.: «… было прощально горько в тихом, разросшемся, густом, поникшем над прудом Огорелышевском саду. За плотиком на той стороне уж поспела дикая малина, у купальни барбарис завесился рубинами, и рябина у беседки верх опоясалась крупными кораллами. Листья желтели и тихо падали по дорожке в пруд» (Ремизов А.М. Пруд // Ремизов А.М. Избранное. Л., 1991. 124–125. См. также: С. 47–50, 84, 91).

21* Terra incognita (лат. ‘неизвестная земля’) — название чего-то неизвестного.

22* Белый дворник — слуга, выполнявший тяжелые работы по обслуживанию господских помещений: топку печей, переноску мебели, уборку мусора и т. п.