Продолжаю обшаривать биноклем окрестности.

Среди камышей обнаружила едва видные остатки рухнувшего моста на старой батайской дороге. Этот мост и без того на ладан дышал. Неудивительно, что он рухнул при катастрофе. За мостом дорога, по которой мы с Василием много раз ездили на конях, ан машинах, на велосипедах и просто ходили пешком. Старая дорога… Как много с тобой связано.

Долгие уговоры с поцелуями, ссоры и примирения. Красивые, грустные и восторженные минуты. Мне на всю жизнь запомнился один осенний день, когда мы с Василием на двух спортивных велосипедах приехали на конюшню госпожи Стаднич. Та самая старая экстремалка, ломающая конечности, о которой я уже говорила.

И вот мы отправляемся далеко в дикое поле, где среди высоченной травы разыскиваем наших небольших, но хорошо сложенных и красивых лошадок. Конечно, их не сравнить с огромными и холенными красавцами из Школы Высшего спортивного мастерства на ипподроме, но зато Стадниченковские лошади — наши на целый день и мы можем ехать куда хотим и сколько хотим.

Одичавших на воле лошадок приходится приманивать ковшиком с овсом. Потом мы набрасываем на них недоуздки и ведем в подобие конюшни.

И вот мы в который раз едем кататься по пустынным пляжам Левбердона. «Давай в рестораны не заезжать. Ну их в баню, всю эту пьяную сволочь с их деньгами, лучше просто покатаемся», — предлагает Василий — «давай, соглашаюсь я» — и мы не спеша, пускаем лошадей шагом по старому батайскому мосту, который теперь я вижу в бинокль обрушенным в камышовое болото.

На улице Заречной за нами увязалась непонятно чья совершенно бесхозная лошадь, свободно гуляющая по пустырям. Еле от нее отстали. Я не удержалась и по конкурной привычке стала перепрыгивать на Буяне через все «мертвые препятствия» — поваленные деревья, канавы, невысокие заборы.

Стремя в стремя возвращаемся в конюшню. Как всегда нас приветствуют гудками КАМАЗы и автобусы.

Но вот нас догоняет пассажирский поезд «Москва — Адлер». «Давая голопчиком напоследок попробуем» — упрашивает Василий. «Почему бы и нет, ВПЕРЕД!!!» — кричу я. Мне давно хотелось испытать ощущения всадников, что гоняются в фильмах за поездами. Всех этих «Неуловимых мстителей», «Смелых людей», «Белых волков», «Великолепных семерок» и прочих…

Я сразу почувствовала, как лошадка обрадовалась (лошади всегда охотно бегут в сторону конюшни) и понеслась как никогда. Ветер засвистел в ушах, так что даже не слышно стука колес поезда. Боковым зрением успеваю заметить — поезд отстает!

Вижу восторженно-изумленное лицо машиниста. Сначала он уставился выпученными глазами на нас, потом принялся радостно жестикулировать и дал продолжительный гудок, отчего бедные лошадки рванули с новой силой.

Пассажиры прилипли к окнам. Вижу расплющенные носы и губы детей. Надолго запомнят они этот пустырь за Ростовом!

Не знаю, сколько минут длилась сумасшедшая скачка, возможно не более двух-трех минут. Но лошади начали уставать. От головы Баси летит пена, хотя она продолжает добросовестно молотить песок копытами.

«Ну хватит» — кричит Василий. «Без тебя знаю» — отвечаю ему и перевожу животину на щадящую рысь. Поезд в свою очередь тоже притормаживает, и пассажиры еще долго смотрят назад из оконных проемов…

Это были счастливейшие минуты моей жизни. Но и тогда на дне напитка радости таилась капля печали. Уже тогда меня посетило странное грустное предчувствие. Я вдруг ощутила всю мимолетность и хрупкость этого маленького счастья. Может быть в этом виноват долгий и слезливый закат? Холодный долгий осенний закат. А может я уже тогда чувствовала приближение катастрофы?..