Победа над карателями вдохновила бойцов народного ополчения, вселила в них надежду, что они не зря рискуют своими жизнями ради свободы, ради будущего своих детей, внуков и правнуков. Появилась уверенность в том, что они могут воевать на полях сражений не хуже, а лучше бандеровцев, на стороне которых Америка и вся западная Европа.

Самый воинственный батальон был разгромлен, и это лучшее доказательство того, что их можно и нужно давить, как мух навозных.

И все же, в этой войне люди умирали, как мошкара при неожиданно ударившем морозе. С обеих сторон. Если бойцы освободительной армии Донецкой и Луганской республик отдавали свои жизни за освобождение от бандеровцев, за национальную идею, то все воинские формирования киевской хунты шли на войну исключительно за деньги. Рядовой получал свыше тысячу долларов в месяц, а командир свыше четырех тысяч. Они продавали свои жизни за выполненную работу. А результат работы наемников – убитые, те, кого они не знали, не видели, к кому они не испытывали жалости и сострадания. Они даже не заботились о том, чтобы похоронить своих, убрать с поля боя свих же карателей, посланных с той стороны океана и со всего света. И к пленным они относились точно так же.

Если в древние времена и средние века победители хоронили побежденных, и отдавали им почести, то в двадцать первом веке каратели издевались над трупами, держали неделями, не предавая земле, а над живыми во время допросов упражнялись в диких издевательствах, о которых страшно и тяжело рассказывать. И неудивительно. Армия Коломойши состояла из одних бандитов, убийц, грабителей, насильников, наркоманов. Коломойша сам не блистал нравственностью, поэтому сделал ставку на отбросы общества.

А подняться несколько выше, то и там ничего хорошего мы не обнаружим. Из четырех президентов Украины только Кучма был порядочным человеком. Эту порядочность он старался соблюдать и в государстве. При нем меньше воровали, меньше продавали совесть, меньше было лидеров типа Яйценюха, Ляшки-Букашки, Тянивяму и революционеров в юбках типа Фурион и Надежды Садоченко. Остальные…нет слов. Пусть история даст им оценку.

Оригинальным президентом Украины стал Вальцман, назначенный Нудельманн по согласованию с Бардаком Оймамой, а потом «избранный» народом. Надо прямо сказать: если бы американцы предложили кандидатуру осла на пост президента Украины, народ бы его избрал.

– 27 июня – исторический день для Украины, – сказал Вальцманенко, собираясь подписать экономическую часть договора с Евросоюзом. – По этому случаю я даю сепаратистам еще 72 часа жизни, а больше не смогу, меня подпирает план «Б». План «А» – передышка уже им подарен, а план «Б» – секрет государственной важности. Ни одна муха, ни один комар не разгадают этот секрет. Этот план родился в мозгу великого человека, замеченного Америкой, дружественной нам страной, нашей второй ненькой, нашей покровительницей в борьбе против агрессивных москалей. Но даже великий, мудрый Бардак не может разгадать мой план «Б», потому что план «Б» пока в трубе. Слава Украине!

На самом же деле план «Б» – туфта, так – покрасоваться. Бандиты, как стреляли по жилым кварталам, так и продолжали стрелять, а Коломойша заявил, что он не подчиняется президентскому плану «Б», если этот план предусматривает перемирие.

Коломойша потратил много денег, а результат нулевой. Кроме этого, Россия возбудила против него уголовное дело, и теперь по закону он должен быть депортирован из любой страны и передан правоохранительным органам России.

– Если я потрачу половину моего состояния и выиграю эту войну, я останусь доволен. А батальон «Айдар» будет выполнять свои функции.

Несколько командиров народного ополчения сговорились и решили взять в засаду батальон «Айдар», так как это сделали первый раз весьма успешно.

Командир Киселев жил в центре Донецка вместе с супругой и маленьким трехлетним сыном Володей. Он редко приходил ночевать, но каждый день позванивал супруге Людмиле, сообщал, что с ним все в порядке, что вечером он непременно будет, но не всегда приходил.

Между тем бомбежки с воздуха усиливались, и ей пришлось искать место в подвале, куда она спускалась с ребенком на руках, иногда ребенок крепко спал и посапывал. При каждом налете она думала, прежде всего, о муже: а вдруг что? Муж для нее был все: и любимый, и друг, и кормилец, и заступник. И она не мыслила себе жизни без него. Ей казалось, что все женщины переживают за своих мужей, но не так, как она. Вот они рядом сидят, у них глаза закрываются, а у нее сна ни в одном глазу. Только под утро, когда ее душа уставала, когда тело требовало абсолютного покоя и расслабления, глаза невольно закрывались, она могла погрузиться в непродолжительный сон. Когда руки ослабли, веки глаз опустились, ребенок вывалился из рук и скатился на пол, и заревел на весь подвал, когда уже все спали.

– Что такое? – возмутился кто-то. – Вы уж держите своего ребенка, как следует, что это за мать? Да он может сломать руку.

Тогда Людмила поднималась и уходила к себе на третий этаж. Покормив ребенка, прикладывала голову к подушке и засыпала. Маленький Володя сидел в игрушках. Но недолог материнский сон, она просыпалась минут через сорок, и тут-же брала мобильный телефон в руки. Телефон не только молчал, но и никаких звонков не поступало ранее. Тревога охватывала ее, она как бы подступала снизу и опоясывала ее всю до макушки. Миша, где ты, что с тобой происходит? У тебя телефон украли, ты его потерял, почему тогда не возьмешь у товарища, чтоб сообщить домой, все ли хорошо?

В большой комнате висел его портрет, она становилась перед ним на колени и крестилась, как перед изображением Иисуса Христа. Но ничего не помогало. Телефон молчал. Схватив ребенка в охапку, она пошла в другой дом к знакомой Марии. У Марии муж тоже служил в том же взводе. Мария была дома, она сидела с заплаканными глазами, а когда вошла Людмила, стала вытирать глаза влажным от слез носовым платком.

– Ты хочешь скрыть от меня правду? Не стоит, мне нужна правда. Что с нашими мужьями, говори!

– Наши мужья теперь в засаде. Может, они уже убиты, может, попали в плен. Сегодня в три ночи был звонок и короткий разговор и ужасное слово: Маша, прощай. Все, довоевались. Тебе надо собирать вещи и через границу, в Россию, если хочешь выжить.

– Я ничего не хочу, я никуда не пойду, – сказала Людмила, обливаясь слезами. – Если мой муж погиб, мне жить не зачем, не для кого.

– Брось скулить: у тебя сын. Он подрастет, заменит отца,… в какой-то степени. Да и ты еще молодая. Возвращайся домой, собирай сумку. Встречаемся внизу. Через час. Все, иди, время дорого.

Уже ближе к обеду Люда с ребенком и ее подруга Маша подходили к КПП. Но там была километровая очередь. Людмилу пропускали с ребенком, а Маше предложили стать в очередь. Тогда Людмила сказала, что они сестры и могут ехать только вместе. Их пропустили, проверили паспорта, спросили, есть ли родственники в России и отправили на ту сторону. На той стороне было много военных в камуфляжной форме с автоматами и пулеметами наготове. Стрельбы по беженцам не получилось, хотя бандеровцы готовы были применить оружие по мирному населению. Тут же на площадке стояли автобусы «Икарусы» и много личных машин. Владельцы подходили к беженцам, предлагали приют в своих семьях, угощали фруктами, овощами, жареной картошкой с мясом и минеральной водой. Люда с Машей зашли в автобус, заняли место впереди, недалеко от водителя и узнали, что автобус отправляется в Крым.

Эту партию беженцев доставили в Ростовский аэропорт, накормили в столовой, а потом погрузили в самолет. Так Люда с сыном очутились на берегу моря. Все было хорошо. Ее мучил только один вопрос: где муж? Она каждый день набирала все тот же номер, но на звонок никто не отвечал. Погиб, значит, думала Люда, сопровождая страшную мысль слезами.

И вот однажды, две недели спустя, в воскресение, в пять вечера раздался звонок. Телефон ожил. Это был первый звонок за это время, время расставания с мужем.

– Люда, я жив. Был в плену. Меня обменяли на бандитов, отпустили двоих бандитов за меня одного. У меня нога повреждена, я теперь хожу, опираясь на полочку, может все еще пройдет. А теперь докладывай, где ты и что с тобой, и с сыном дай поговорить.

– Миша, дорогой! Боже, как я рада, я уже думала – все, никогда тебя не увижу. Мы с Володей на берегу моря, в Севастополе. Если можешь, приезжай. Переберись в Россию-матушку, скажи: жена в Крыму.

– Мама, мама, дай папу, – кричал Володя, вырывая телефонную трубку.