Спустя два или три дня после того, как бойцы сопротивления оставили Славянск, президент Вальцманенко собрался посетить выжженную дотла землю, но его удерживал страх. А вдруг провалится в какую-нибудь яму, наполненную пеплом, а ему тут же надо доложить Бардаку, что с сепаратизмом покончено, – как же он будет выглядеть весь в саже? Что делать, где министр обороны? Подать Полдурака, такую его мать!

– Я у ваших ног, ваш бродь и сиятельство, Слава Украине! – запричитал министр.

– Ты вот что, реши, как быть? Я не знаю, как быть, я пока осваиваю стратегию. Стратегия в военном искусстве – это все. А там, кажись, земля выжжена дотла, одна пыль осталась. Испачкаться можно и провалиться можно…в яму. А я золы боюсь.

– Верховный не должен бояться.

– Я не то, что боюсь, просто мне Бардаку надо доложить: с Россией покончено. Пусть Бардак присылает Байдена, вернее, сына для добывания сланцевого газа.

– Если…того провалимся, я возьму запасной комплект солдатского оммундирования.

– Ты с ума сошел! Мне генеральскую форму, чтоб пуговицы сверкали как у кота, чтоб звезды сияли на всю Вамерику. Это же будет трансляция, автоматизация, вариация, сигнализация и прочая мордификация, понимаешь, Полный дурак?

– Ладно, шеф, выделю. Новенькую с иголочки. Только я не полный дурак, как вы изволили выразиться, а Полдурак.

– Разработанный мною план осуществляется без задержек. Умерщвленные россияне, они этого заслужили, не смогут препятствовать добывать сланцевый газ, на который возлагает большие надежды сам Бардак, отец всех угнетенных, всех обладателей темной кожи, покровитель белых, любимец дам, которые, конечно же, когда белые сами себя уничтожат, займут их место. Часть русских, называемых беженцами, пришлось приютить в казармах на западе Украины, так как они сами этого захотели. А на западе Украины всегда будет действовать политика сокращения русскоязычного населения путем психологической травли, тюрем, голодом и даже ночными убийствами и, конечно же, запретом балакать на руськой мове, враждебной галичанскому диалекту, который в будущем станет основой настоящего украинского языка.

– Вы правильно сказали. Теперь едем. Только как, на тачке, или самолетом?

– Самолета я боюсь, он может упасть, загореться. Давай тачку с запасными колесами. И чтоб там были подушки, чтоб подремать можно было по дороге. Знай: во время полудремотного состояния рождаются всякие гениальные мысли в голове.

Только машина вышла на трассу и еще не набрала скорость, как впереди показался бывший министр обороны Киваль. Он кивал не только головой, но и руками.

– Ладно, возьмем этого старого дурака с собой, он опытный вояка. Притормози.

Машина юзом прошла метров тридцать. Киваль прибежал, запыхавшись.

– Ой, спасибо, уважили, иначе пришлось бы вызывать «скорую». Я так переживаю, так переживаю, ужасть!

– Все? – спросил Верховный.

– А Хвощ? Он же начальник Генерального штаба, как без него?

– Поехали, – приказал Верховный. – Как вы не понимаете, ведь все мы едем в зону риска, где нас ждет та, с косой и с одним кривым глазом, но этот кривой глаз – самый опасный глаз. А вдруг мы того, погибнем все, кто будет руководить страной, скажите? Нэнька Украина снова попадет в лапы северного медведя. Пусть остается Хвощ. Ежели мы все погибнем, пущай он руководит страной. Ну, как, мудро я выразился?

– Гивноально, – сказал министр Полдурак.

– Гениально, балда, – поправил генерал Киваль.

– Ну, обшибся, ну и что ж!? Зато парад победы в Севастополе обещаю на сто процентов. А опосля…у…у…у Моське, на Красной площади. Сука буду.

Вальцманенко, радуясь в душе этой фразе, захлопал в ладоши и расщедрился на лошадиный хохот. Его поддержал генерал Киваль и даже водитель Висячая Сосиска.

– Надо переодеться в форму военного.

– Только в генеральскую, никак иначе, Верховный, – тут же произнес Полдурак. – Эй, генерал Сосиська, доставай форму!

– Не могу, я держусь за руль.

– Ладно, сам достану красавчику нашему, – сказал министр обороны и воскликнул, – Слава Украине!

Вальцманенко поднесли миниатюрное зеркало для осмотра своей физиономии. Верховный, как глянул на себя в военной форме, сразу не узнал себя.

– Генерал Киваль! Кто ето есть? А то они не узнают себя. Доложи.

– Слава Украине, – произнес генерал Киваль, прикладывая руку к головному убору.

– Вот это другое дело! Так что, Верховный, не сумлевайтесь, это вы Вальцманенко, бузосмен, да еще президент, кому назначено судьбой, доставить всю Украину в Евросоюз прямо завтра же. К тому же это гроза всех москалей, ядовитая змея всех сепаратистов, террористов, коммунистов и всяких прочих истов, которые на нашей земле без разрешения расположились.

– Приготовиться к высадке…прямо на передовой.

– Да, да? Ой, не стоит, тут столько генералов, это цвет нашей армии, я как Верховный Главнокомандующий не могу рисковать…, остановитесь за двадцать километров от линии фронта.

– Я тоже так считаю, – произнес министр обороны. – Лучше подготовиться к параду в Севастополе. Ну-ка водитель, покажь дорогу!

– Если не приближаться к линии фронта, то нам в обратную сторону. Тридцать километров пути и там штаб армии.

– Я одобряю.

Тридцать километров преодолели за тридцать минут и очутились в превосходном месте – это оказался генеральский лагерь, где все было как на загнивающем западе, как в американской армии; около ста проституток обслуживали старых и молодых генералов, для коих было отведено десять палаток, где они сейчас тоже готовились к бою, любовному, разумеется.

Дежурный генерал Хвост доложил:

– Никого нет, все на передовой с генералом Ноготочком впереди, но если Верховный прикажет, Ноготочек может развернуть войска для принятия Парада победы Верховным Главнокомандующим.

– Пока генерал Ноготочек разворачивает войска, берет в плен сепаратистов, я предлагаю пивка, посетить наших красивых девочек, они сейчас натираются благовониями. Отдохнем по законам военного времени, – предложил министр обороны. – Генерал Киваль, посетите палатки, определите, насколько готовы к бою тет-а-тет наши амазонки.

Все шло как по маслу. Министр обороны знал: нечего пока показывать Верховному, пущай подождет маненько. И Верховный был согласен, но тут произошел маленький казус. Президент стал искать портсигар и никак не мог нащупать в карманах брюк и военной куртке. Тогда он полез в рюкзак, а там зазвенели медали. Для кого эти медали? Для доблестных солдат, конечно. Зачем он сюда приехал? Награждать доблестных солдат, на чьих руках смерть женщин, детей и стариков. Он как бы проснулся, хотел стукнуть кулаком по столу и произнести: не позволю, но стола не было. Он стукнул по колену, и грозно произнес: стоп!

– Стоп! – сказал министр обороны.

– Стоп! – произнесли генералы и все джипы остановились.

– Я-то должен награждать победителей. Давайте отправимся в Славянск, – сказал президент и снова стукнул кулаком по коленке.

– В Славянск, – произнес Полдурак, – прикладывая руку к козырьку. – Разворачивай!

Президент, сопровождаемый свитой генералов, отправился в осиротевший Славянск.

Бойцы ополчения только вчера оставили этот город. Приблизительно шесть процентов населения Славянска остались в живых, чтобы встретить представителей новой профашистской, проамериканской власти.

Среди тех, кто не покинул город вместе с ополченцами, были и предатели, фашистские прихвостни. Остальные никуда не уехали по той причине, что некуда было уезжать. Матери бойцов-освободителей, которые были расстреляны, часть горожан, заподозренных в неблагонадежности, была повешена на центральной площади, головки детишек и их трупы сброшены в мешки для последующего предъявления олигарху Коломойше, чтобы получить за каждую голову десять тысяч долларов.

Славянск выглядел безлюдным. По городским улицам расхаживали и даже напевали нацистские песенки военные из Правого сектора и бойцы радикальной партии Ляшки-Букашки. Сам Ляшка-Букашка не переставал проводить допросы. Сейчас он допрашивал старуху, которая плохо слышала и практически ничего не видела, и слышала его только тогда, когда он кричал ей в ухо.

Президент без головного убора, в военной форме расхаживал по площади, полный чувства достоинства, величия и гордости за себя как президента, за своих доблестных воинов и за то, что выполняется приказ Байдена: Донецкая земля должна быть освобождена от русских. Пустынные улицы радовали его, разрушенные дома вселяли надежду на признание его, как великого полководца современности.

– А почему так много людей на улицах? – спросил Верховный. – Я полагал: всех должны ликвидировать.

– Господин президент, с вашим появлением все вышли на улицы. От радости, от восторга, чтобы приветствовать вас, как главу государства. А на самом деле в живых осталось всего лишь пять процентов. Ваше указание выполняется с точностью до 99 и 9 десятых процента. Уничтожаются даже дети. И сейчас Ляшка-Букашка допрашивает стариков и старух, кто выпекал пирожки для террористов, а потом их вешают на площади, – докладывал министр обороны.

– Наградить Ляшку орденом…

Надо признать, трупы расстрелянных матерей и тех, кто удостоился почетной смерти от рук фашистов – виселицы, были убраны, а трупы закопаны в общей могиле.

Вальцманенко не видел зверств доблестного войска, его холуи не решились продемонстрировать ему свои художества, а ведь он мог обрадоваться, похвалить их, поскольку он сам ущербный человек.

А пока он готовился произнести речь. Но перед кем? Гражданского населения катастрофически мало, всего три десятка человек. Неужели такая у него доблестная армия – всех перестреляла?

Новоявленный мэр Славянска, тюремный сторож из Львова Гнусик, все время, как кот за кошкой во время половой охоты, следовал за Вальцманенко и все спрашивал: не желаете ли минеральной водички, ваше святейшество, пан президент?

– Послушай, Гнусик, собери народ на митинг. В том числе и военных.

– И Ляшку-Букашку, пане президентуля?

– И букашку – всех, – величественно произнес Вальцманенко, потряхивая мешком с медалями.

Гнусик побежал по полуразваленным домам, где не работал лифт, не было электрического света, не работали туалеты. Чихая и постреливая, он прыгал с этажа на этаж и собрал двадцать пять человек, особенно тех, кто ждал бандеровцев. Здесь были в основном плечистые парни, которым не нравилась освободительная армия.

Зато военных было человек сто. Получилось довольно большое количество митингующих. Тележурналисты хунты засняли так, что невольно зрители поверили: десятки тысяч горожан встречали всенародно избранного президента, великого сына украинского народа, Вальцманенко.

Окруженный многотысячной толпой, Вальцманенко начал речь.

– Дорогие воины украинской армии, дорогие защитники великого народа, народа представляющего стержень европейской цивилизации, дорогие воины Галичины, непобедимые бандеровцы – гордость всех украинцев, с Днем рождения! Потому что операция в Славянске, операция в Дружковке, операция на Донбассе – это рождение настоящей украинской армии и вместе с тем новой украинской нации, – сказал он. – То, что происходит сейчас – это бои за украинскую независимость. Таким образом, закаляется нация. Она приобретает самого мощного, самого непобедимого и самого верного друга, что живет далеко за океаном и правит всем миром. Под крылом этого друга Украина сможет плевать в рожу северному соседу, который отобрал у нас Крым и душит нас своим газом. Плевать я хотел на этот газ, у нас будет свой, сланцевый газ. А поганых москалей мы уничтожим…до десятого колена. Ура! Я поздравляю себя и Украину, поздравляю с Днем рождения, вторым Днем рождения после украинской независимости!

Раздались бурные аплодисменты.

– А шо? Шо вы мовчите? – вмешался Ляшка-Букашка. – Треба кричать ура. Ура, ура, ура-а-а-а!

Вальцманенко трижды поклонился толпе.

– Я надеюсь, что в самое ближайшее время будут продолжены «эффективные действия украинской армии». Но и мой мирный план будет осуществляться. Нет никаких сомнений, что мирный план будет имплементирован. Он нашел поддержку во всем мире, он поддержан в Славянске, Дружковке, Константиновке и Артемовске. Будет он поддержан и в Донецке, и в Луганске, потому что это план президента новой формации, за который я надеюсь получить Нобелевскую премию мира. Заверяю вас, что скоро вы получите элестричество, воду, газ, уголь, хлеб по кусочку и по щепотке соли. Соли вдоволь и надежду на лучшее будущее. Берите в руки оружие и на Донецк. Я уже приказал заводам и фабрикам приступить и немедленно к созданию оружия нового поколения. Чтобы один раз нажать на курок и все террористы погибли или подняли руки кверху. А теперь позвольте наградить доблестных воинов нашей народной армии.

Речь президента всем понравилась, но все-же толпа начала вздыхать: никто не мог понять новое слово «имплементирован». Даже Ляшка-Букашка его не понял и шепотом задавал себе вопрос: шо воно таке? Може цэ Вамерика собирается прийти на помощь? Али может Потина пымают и в мешок посадят? Тады я начну задавать ему вопросы: и де ты находишься, падло?

Ляшка-Букашка надеялся на награду железным крестом, но президент упорно не называл его фамилию. Ему казалось, что он потерял слух. Пришлось доставать спичку, наматывать туалетную бумагу и чистить ушные раковины: грязи полно, но чтоб называли его фамилию, не слышит.

Наконец, когда Вальцманенко произнес последнюю фамилию из списка для награждения железным крестом, Ляшка-Букашка потерял всякую надежду и стал потихоньку пробираться от центра к выходу, намереваясь найти старуху, чтоб окончить допрос. Сколько внуков у нее родилось и все ли ушли в освободительную армию Донецкой республики?

В это время президент Вальцманенко произнес страшные слова, от которых Ляшка-Букашка сильно увлажнил кальсоны.

– Депутат Верховной Рады руководитель Радикальной партии Ляшка-Букашка! Вы награждаетесь орденом доблестного бандеровца Шухевича, первого помочника Степана Бандеры. Только вчера своим указом я учредил этот орден, вы первым удостаиваетесь этой чести. Слава Украине!

– Слава Украине! Слава Украине! Хай живе, хай живе Вальцманенко, маршал всех родов войск, – выкрикивал Ляшка-Букашка.