Получив медную квадратную жестянку с изображением Шухевича, Ляшка-Букашка, подпрыгивая, как козлик, родившейся две недели тому и произнося бандеровский лозунг «Слава Украине», отправился на новые подвиги. Увидев старика, сидевшего на скамейке у своего разрушенного дома, подбежал к нему.
– Ты шо тут робишь, падло? И де ты находишься? Я тебя спрашиваю: и де ты находишься?
– У своего дома, ты разве не видишь?
Ляшка-Букашка дал ему кулаком по гнилым зубам и надел мешок на голову.
– И де ты находишься, спрашиваю, падло?
– В Славянске, что принадлежит Донецкой республике.
Ляшка-Букашка повалил старика на землю и стал бить его ногами, потом снял мешок с окровавленной головы.
– Я тебя не буду убивать, посидишь двадцать лет в тюрьме и если не подохнешь у подвале, и де нет сепаратистов, коммунистов и всяких там москалей, мы с тобой увидимся, ты мине ответишь, и де ты находишься. А топерь повторяй за мной. Я Иван Точилин нахожуся в Украине, освобожденной от сепаратистов, террористов и всяких тама российских завоевателей, бандитов и москалей, доблестными войсками Ляшки – Бурашки.
Старик Точилин повторил слово в слово и стал ждать новых ударов.
– Погляди, шо ты видишь перед собой.
– Почтовый ящик.
– Правильно. Чичас я тебе дам бумагу и ручку, ты напишешь фамилию своего соседа, кума, свата, брата, кто помогал сепаратистам. Давай, две три фамилии, а можно и десять. В таком случае ты заслуживаешь прощения у народной власти, которая тебя освободила от сепаратистов, коммунистов и прочих истов, в особенности москалей.
Точилин долго думал, припоминал, кого бы вписать в список врагов народа. Надо же было, как-то выходить из положения и спасать свою шкуру от побоев и жизнь от виселицы. Многие его сверстники, кто выражал недовольство киевской хунтой, перебиты, часть скончались от инфаркта и других болезней. И вдруг он увидел женщину с метелкой в руках. Она пользовалась не только метелкой, но и железными граблями, сгребала мусор и относила разбитые кирпичи в мусорный контейнер. Она встала сегодня очень рано, так как должен был вылупиться президент, где-то к двенадцати дня. Но поскольку не успела убрать весь мусор, продолжала работать. Кто бы это мог быть? – подумал Иван и никак не мог вспомнить.
– Ну, шо, шо думаешь так долго? Пиши, сказано тебе.
– Да вот смотрю на эту старуху и никак не могу вспомнить ее фамилию. Кажись она пирожки пекла для бойцов освободительной армии, а на деле супаратистов, как вы их называете. Да, точно, дважды видел. Клянуся самим Степаном Бандерой.
– Хорошо, цэ друге дило, – сказал Ляшка-Букашка. – К завтрашнему дню еще пять фамилий напишешь и опустишь в ящик. А с уборщицей я счас разберусь. А, погоди. Послушай, Иван, набери тама хучь двадцать фамилий всяких там москалей и сепаратистов, получишь медаль Степана Бандеры. Это высшая награда в Украине.
Как раз, два боевика проходили мимо, время от времени поглядывая на своего предводителя.
– Эй вы, бездельники!
– Так точно!
– Оту старуху, шо с метелкой в руках, завести за угол и расстрелять. Она работала на наших врагов, кормила их пирожками, думая, шо она Нудельман.
– А хто така Нудульманиха? – спросил один из бойцов.
– Специалист по выпечке пирожков, она всех революционеров кормила в Киеве этими пирожками. Пойнятно? А теперь выполняйте приказ. Расстрелять старуху.
– Десять долларов за расстрел старухи.
– На тебе двадцать. Ты думаешь: Ляшка-Букашка жадный. Да ничего такого не наблюдалось. Правду я говорю, доблестные гвардейцы?
– Так точно. Есть предложение расстрелять старуху без вознаграждения.
– О, это мне нравится. Выполняйте.
После расстрела старухи с метлой в руках без суда и следствия, со стороны спины, когда она активно орудовала метлой, Ляшка-Букашка расхохотался от удовольствия и отдал бойцу Гниде двадцать долларов.
– Господин генерал, я ишшо расстреляю вон того старика, он ковыляет к тому месту, где лежит старуха и опирается на палку. Пожалуйте ишшо двадцатку!
– Нет, разбогатеешь, не захочешь воевать. Я его пристрелю сам, бесплатно. Вот смотри, как это делается.
И Ляшка-Букашка выпустил очередь из автомата. Старик накрылся ногами, но руку держал высоко, словно что-то показывал в небесах.
– Эй, Козел! собери всех головорезов и уголовников, выкупленных мною у Вавакова за десять тышш доллалов, мы пойдем искать мэра города.
Мэр Славянска Педарастик, назначенный на эту должность еще до войны киевской хунтой, прятался в основном на чердаке своей дачи, а как только ополченцы оставили город, объявился, не запылился.
Педарастик тоже попытался включиться в работу по выявлению врагов народа, но его попытка была менее изощренная, чем у Ляшки-Букашки, поэтому, ни одного врага народа мэр не откопал.
Когда банда Ляшки-Букашки ворвалась к мэру, без какого-либо препятствия, он даже обрадовался. Вот, дескать, помощники в налаживании порядка в полупустом городе. Но все испортил командир радикалов. Он подошел, взял мэра за чуб и спросил:
– И де ты находишься, падло?
– Как где? У себя в кабинете. Да отпусти ты, и тот жалкий клок волос вырвешь. Жена бросит.
– Пиши заяву об освобождении от должности, падло.
– Не буду.
– Ребята сделайте ему коктейль Молотова!
Бандиты стали снимать с мэра одежду, а когда дело дошло до трусов, мэр взмолился.
– Братцы, не убивайте, я согласен. Дайте ручку и бамагу, пишу заяву на ослобождение. Раз не верите, бог с вами. Только такого мэра, как Педарастик, вы в жисть не найдете. Я все данные передавал Ярушу и в батальон «Азов». Награду имею.
– Покажи, падло.
Педарастик вытащил из трусов точно такой же медный квадратик с изображением Шухевича, как у Ляшки-Букашки и показал.
– Гм, как у меня, – произнес Ляшка-Букашка. – Ребята, произошла ошибка. Мэр Педарастик свой человек. Давайте отпустим его и пожелаем ему успехов.
– Один под дых и пусть катится колбасой, – произнес помощник командира Подкова и со всего размаху саданул мэра кованым сапогом в промежность.
Мэр закричал, сколько было сил, свернулся клубочком и покатился под стол. Когда он совсем умолк и уже не двигался, банда Ляшки-Букашки покинула мэрию.
На следующий день спокойствие в поверженном городке Славянске было нарушено многочисленными выстрелами, диким воплем и еще более поразительным ползанием на четвереньках. Этот звук издавали те люди, кто чувствовал себя совершенно ни в чем не виноватым и должен был вот-вот погибнуть по причине гнусного наговора своего соседа, а то и родственника. Трудно предсказать поведение человека, на которого наставлено дуло автомата и рука в районе курка, стоит нажать, и тебя нет больше на свете, но на этот курок не нажимают, ждут признания. А Ляшка-Букашка любил признания. Как только человек признавался, либо наговаривал на соседа, на кума, на свата на брата, Ляшка-Букашка взмахивал рукой и тогда раздавался выстрел.
Мать троих маленьких детей упала на колени. Она молила оставить ей жизнь ради малышей, заверяя карателей в том, что ее муж вопреки ее воле, подался в так называемое народное ополчение.
– Ну, шо робыть? – произнес Ляшка-Букашка обнадеживающую фразу.
Несчастная поползла к ногам карателя. Тот испугался и махнул рукой. Но выстрел не раздался: стрелявший дрогнул и произнес: не могу. Тогда Ляшка-Букашка сам выхватил пистолет и сделал три выстрела, один из которых попал в голову матери.
– Детей надо поймать и отрезать им головы, уложить в мешки и предъявить Коломойше, пусть платит, падло, – произнес он, глядя на своих бандитов.
Оставшиеся в живых жители Славянска буквально одурели. И никто не мог понять отчего, от страха? Или может у них проснулась звериная, а точнее змеиная злоба на ближнего. Все ящички, прикрепленные к торчащим столбам, к заборам разрушенных домов, были наполнены небольшими, случайно вырванными из тетради листочками, в которых значились имена, адреса тех людей, кто помогал ополченцам.
Если кто пожал руку ополченцу, если кто постирал майку, подал воды в пластиковой бутылке, считался предателем и подлежал физическому уничтожению. Из шести процентов оставшегося населения Славянска, выжило менее двух.
Возможно, выполнялся план Бадена и Бардака, который предусматривал полное физическое уничтожение населения Юго-востока с последующим заселением галичанами. Ибо только в этом случае, как они полагали, сланцевый газ, а его на Донбассе много, сможет добываться в спокойной обстановке. Россияне – кость в горле. К тому же рядом Россия, и ее влияние на русских, живущих в Донбассе, всегда будет весомым.
Жалко ли тех, кто пошел на сделку с совестью, кто остался, чтоб пресмыкаться перед карателями и погиб от рук карателей, трудно сказать. Иногда человек выбирая прямой путь, обходя тернистый, не знает, что этот путь ведет в бездну, откуда нет возврата.