Иван Микуляк, уроженец Ивано-Франковска, западенец, располнел до неузнаваемости: он съедал большой кусок сала с чесноком и буханку свежего хлеба за один присест, долго икал и спустя часа три, съедал столько же. Заброшенный карателями в тыл ополченцев в качестве наводчика, за каждый посланный сигнал, он получал солидную сумму от Коломойши, а домой не посылал ни копейки, хотя дома у него бело шестеро детей и одноглазая жена Оксана. Трусливый, непредсказуемый и противоречивый, он тяжело входил в свою роль, в роль «разведчика», как ему внушали его хозяева. Вначале он посылал ориентиры наобум, подбирал малозначащие объекты для уничтожения, но потом, когда его поймал еще один шпик, который отлупил его, как сидорову козу, и назвал предателем, Иван стал более серьезно относиться к своим обязанностям.

Вначале казалось, что все на него смотрят и все читают по его роже одно и то же – предатель, шпион. Когда гремела канонада по его наводке, он убегал в подвал, общался с людьми, в основном с женщинами, что прятали своих детей. Женщины были молодые, розовощекие, упитанные: кровь с молоком, но разговор обычно не клеился. Ваня шепелявил, глотал слова, произносил их мягко, нечленораздельно, уходил в себя, опасаясь, что на него начнут показывать пальцем.

Женщины и старики, глядя на него, этого бугая, иногда спрашивали: почему он не на фронте, не в ополчении, что он здесь делает? Но Иван, как его учили, перечислял кучу болезней и даже показывал, как у него трясутся руки, а потом часто менял местоположение, бывало, и сам попадал под перекрестный огонь, но выживал.

Однажды его выследил земляк Мошенка Петро. Он пробирался за Иваном в толпе, а когда тот вышел на безлюдную полянку, где валялись куски разбросанного металла и кирпичей, схватил его за жирный затылок.

– Иван Микуляк, не двигаться, а то получишь в ребра маленький кусок металла, а он прошивает насквозь. Ты понял?

– Пойнял, пойнял. Откуда ты знаешь, как меня звать?

– Давай, присядем. Вот тебе на сигареты, на конхеты, на пиво и жратву. Наш командир вынесет тебе благодарность за работу. Я вижу: школа уничтожена полностью, да еще две старухи лежат у входа, должно быть уборщицы, это твоя работа, я обо всем доложу. А пока новое задание, даже два. Выследи детский садик, в котором полно народу, где много детей. Надо так, шоб снаряд разорвался сверху и все проломил, все засыпал, шоб никто оттуда живым не вышел. Второе задание. Определи координаты больницы, где лежат раненые. Подашь условленный сигнал дважды, а потом отойдешь в сторону на пятьсот метров. Оружие сильное, разлет снарядов большой, радиус большой. А пока оставайся здесь и периодически закрывай глаза и охай, притворяйся больным. Вид у тебя, как у попрошайки. Ты работяга по очистным сооружениям, надо чтоб от тебя еще и воняло. Все, я пошел.

Мошенка ускорил шаги, вскоре исчез, а Иван раскашлялся и повалился на землю. Женщина шла с ребенком, остановилась.

– Что с вами, может помочь чем?

– Падучая заморила, о, а-а-а! – завопил он, потом замолк, подсматривая одним глазом. Женщина ускорила шаги, исчезла за поворотом. Он вскочил на ноги, догнал женщину и спросил:

– И де тут детский синаторий? Дочь у меня тама лежит, уже неделю ее не бачив, то есть не видел.

– Детский садик имеете в виду?

– Воно шось таке. Много должно быть, малышей тама…

– За пятьсот будет.

– Када я привозил свою Лялю, было триста, – солгал Иван и был доволен, что он может так правдиво лгать, коль ему верят.

Он быстро посеменил по указанному направлению и увидел красивое четырехэтажное здание, подошел к входу, сел на скамейку и стал нажимать на кнопки маленького аппарата, что носил в правом кармане брюк.

Ну, теперя надо бежать. Теперя надо в больницу, где лежат раненые. Как и в первом случае, Иван поравнялся с женщиной, что несла в авоське продукты, спросил, где тут больница и она ему так же, не спрашивая, зачем ему это нужно, подробно рассказала, как пройти к зданию больницы и посеменила дальше.

Ваня так же послал сигналы – координаты и довольный, что выполнил новое задание, направился вглубь города. А какое-то время спустя раздались мощные взрывы. Детские учреждения были снесены с лица земли. Свыше четырехсот детей погибли. Раненые тоже погибли.

Иван повернул обратно. Он хотел убедиться, что все сработало, как и полагалось, а потом его желание и садистские наклонности увидеть корчившиеся в муках жертвы, приносили ему бандеровский кайф. Говорят, Степан Бандера, глядя, как отрубают малышу голову, приходил в экстаз. Он возбуждался и награждал исполнителя дикого ритуала половым контактом.

Иван увидел разрушенную больницу, но, ни одного трупа. Это его не вполне удовлетворило, а когда подошел к детскому садику, раскиданные ручки, ножки, висевшие внутренности на гребне забора, привели его в восторг. Он достал смартфон и включил камеру, совершенно потеряв бдительность. Два бойца очутились рядом и оба, один слева, другой справа сунули ствол в ушную раковину.

– Не двигаться!

– Та шо? Шо? Я тутечки просто прохаживаюсь. И решил отснять ето безобразие. Сдурели люди совсем, малышей умерщвляют. А кто будет родину защищать?

– Ты тоже родину защищаешь?

– А то, как же? Видите я с фотоаппаратом?

– Руки за спину!

– Шо? Я жаловаться буду!

Один боец опустил ствол и тут же, молниеносно дал бандеровцу в глаз. Бандеровец накрылся ногами и расхныкался. Получив еще один удар в ребра кованым сапогом, затих.

– Ну что, показания давать будем? Мы все равно знаем, что ты сволочь, что ты бандер и морда у тебя бульдожья. Вставай, вывернуть карманы, живо!

– Я все скажу, только не убивайте. Я …ничего такого не сотворил, я наводчик, только сегодня пришел в город, присматривался. Я не хотел воевать. Браток, дай закурить. Во имя отца и сына, – начал креститься Иван.

– Мы тебе пока устроим экскурсию, а показания дашь потом. Руки за спину!

Иван покорился. Ему надели наручники, в которых неудобно было ходить, и теперь сильнее выпирал живот.

– Вот этот дом – твоя работа? Признавайся, а то хуже будет.

– Не видел, не знаю. Куда вы меня ведете? Не убивайте меня, у меня в Ивано-Франковске жена и шестеро детей, кто их кормить будет. Я просто не знал, зачем нас сюда доставили, а потом предложили подзаработать.

– На жизни детей, так?

– Я к гибели малышей не имею никакого отношения, мне, правда, предлагали, но я кахтегорически отказался. Я хочу попросить политическое убежище в России. Сделайте меня беженцем. У нас 438 человек сбежали в Россию. Их там встретили как братьев, покормили, напоили, оказали медицинскую помощь и отправили домой. Их уже вернули на хронт. И я так хочу, почему бы нет?

– Если дашь правдивые показания, может и тебя отпустят.

– Дам, дам, что тут такого?