На этот раз предложение бывшего министра обороны Киваля было принято к исполнению, а Наливайразливайченко было поручено подобрать команду и отправить ее на восток, на границу с Россией, принимать и пропускать грузы с гуманитарной помощью.

Восемь наиболее принципиальных хохлов было отобрано и отправлено в Донецк. Они оделись в одинаковую форму без погон, имели гордый, независимый вид и, когда увидели русских, еще выше подняли головы и подошли к ним вплотную, не здороваясь.

– Ну, шо, старший брат, обосрался ты совсем. Вместо гаманитарной помошши прислал нам оружие, яке из-за угла стреляет. Видали мы таких. Тебе надо удочки сматывать, или как это у вас на вашем языке, как Тарасик? А, смазать пятки салом, пока не поздно. А то уже получили от нашей доблестной армии в Луганске и Донецке по башке, и все еще вам неймется. Да знаете вы шо? Да знаете, шо мы до Москвы дойдем с песнями про козацьку долю? Э, ничого вы не знаете, не розумиете. Нынче все не так. Нынче мы для вас указ, но не наоборот. Ну, давай открывай свою колымагу. Тарасик, полезай в кузов, да гляди, не насори там. Но оружие обязательно достань, я в нос суну свому брату, хотя он мине вовсе не брат.

– Я прошу вас выражаться корректнее, или вы бухой?

– Эй, Тарасик, пишлы отселева: русские прячут оружие под мешками и не хотют, шоб мы обнаружили.

Команда ушла и не появлялась – день, два, три. Пришлось уговаривать: люди там сидят голодные, им нужна медицинская помощь и хлеб.

– Не сдержался относительно этого дерьма, – признался капитан Васильев. – Люди страдают, их мало интересуют наши переговоры. Артемьев, пойдемте со мной.

На украинском КПП хохлы жрали самогон, матерились и пели песни про вильну Украину.

– Чо надо, хорьки? Тарасик, налей им бормотухи.

– Не пьющие. Мы пришли за вами. Ваши же земляки, ваши граждане умирают голодной смертью, как вы можете? Вы люди или звери? Пойдемте скорее. В фурах ничего, кроме продуктов нет. Неужели вы думаете, что у нас нет другого способа забросить для ополченцев оружие? Ты – главный? Даже фамилии не сказал.

– Перевертайло – Мотайло, все знают. Ну, робята, пишлы.

Перед тем был дождик. Идя не по железнодорожному полотну, все испачкали свои кирзовые сапоги, а у хохлов были американские ботфорты на ногах.

– Ребята, может, вы смените обувь. Там сахар в мешках, грязь просочится. Нехорошо получится, – умоляюще произнес Васильев.

– Братва, поворачиваем обратно, он не хотит, шоб мы примали груз и потому выкаблучивается, – сказал Перевертайло – Мотайло и высморкался.

– Да нет, нет, пойдемте. Надо же, как-то решить эту проблему.

– Да ее никак не решить.

– Почему же, пан Мотайло-Перевертайло? – спросил капитан Васильев.

– Да потому, шо…, эй, Выпендряко, ты обвалял штаны. Сядь в траву и поелозь. А то представитель россиян начнет морщиться, когда ты в таком виде станешь ползать по его мешкам, под коими находится оружие. – Перевертайло-Мотайло еще долго чесал затылок, и только потом обратил свой дикий взор в сторону Васильева. – Так потому, шо ето невозможно. Вы приехали кормить нашего врага. Для чего? Шоб с нами воевал? Да еще оружие ему везете. Так не получится, так не выйдет, это говорю вам я, Перевертайло-Мотайло.

– Ты ошибаешься, Перевертайло-Мотайло. Люди просто голодные. А что если бы там оказался ты? И мы везли бы для тебя кусок хлеба? Чтобы ты делал?

– Я бы против вас воевал.

– За что?

– За то, что Крым отобрали.

– Крым никогда не был украинским.

– Был и будет.

– Ладно, давайте проверять фуры.

– Робята, Тарасик и банда, полезай в кузов. Ботфорты достаточно грязны? Грязны, сойдет.

Полезли в кузов, все перепачкали, а один в левом переднем углу незаметно снял штаны и наложил кучу.

– Фу, какая вонь, – сказал Перевертайло-Мотайло. Этот вагон не годится. Синаторные нормы не подходят. Забраковать. Поищем шо в другом вагоне.

В другой фуре не понравилось, как мешки сложены. И до дна не достать. Надо все переложить. А во время перекладывания можно ощупать каждый мешок. Стали перекладывать, но не понравилось, что днище машины не так гудит, когда по нему бьешь молотком. Пришлось отбирать следующую машину. И так до тридцати. Стали сдавать нервы. Капитан Васильев позвонил в Москву. Там приказали быть терпеливым до конца.

– Возможно, они сами устанут безобразничать.

– Но мы не можем столько держать груз на границе, а вдруг он начнет портиться.

– Ладно, – миролюбиво сказал Перевертайло-Мотайло. – У нас кончается бормотуха, а это беда. На хронте должны быть: бормотуха, курево и жратва. Сала у нас полно, курева також полно, а бормотуха заканчивается. Если литров сто доставишь, мы тебе отдадим американский броневик, он только что получен в качестве подарка и, кажется, ишшо пушка гаубица.

– Надо подумать, – сказал капитан Васильев. – Но груз то пропустишь?

– Груз – нет. Уматывай со своим грузом обратно. Вот американское оружие продам. Оно нам совсем не нужно, я так считаю. Лучше бы этот Бардак доллары прислал, на них можно все купить, а всякие там танки, броневики, приборы ночного видения, зачем они нам нужны. Мы ночью в землянках с водочкой, да девочками балуемся, а днем делаем вид, шо стреляем. У нас всякого оружия полно. Вы, москали, хотели весь мир завоевать, потому неньку Украину напичкали оружием на сто пятьдесят лет вперед.

– Так ваше руководство говорит, что у вас оружия нет, – сказал капитан.

– Э, ты их не знаешь. Они пыль в глаза вам пускают. А вы верите. Эх! Ну, так договариваемся, али нет?

– Пропусти груз с гуманитарной помощью, тогда по рукам.

– Груз – нет. Уже сказано. Не желаю и не могу. Сам Бардак приказал: груз не пущать. Бери оружие, пока не раздумал.

– Так как всякий хохол упрямый. Что ж! Придется согласиться. Сегодня, в шесть вечера один броневик и одна пушка должны быть здесь, а я тебе сто литров первоклассной водки.

– Эй, робята, дуйте за техникой, она движется медленно, но верно, стреляет прицельно. Как раз к шести прибудете. Все, адью, капитан!