Притихших, отвергнутых обществом и политической элитой КПСС бандеровцев, заново откопал и как-то незаметно стал холить, первый президент Украины Кравчук, как только пересел из кабинета секретаря ЦК компартии Украины в кресло президента. Благо, что Украина обрела независимость. Человек настолько сложная натура, что будешь знать его сорок лет и не узнаешь до конца. Чем был недоволен Кравчук за все годы царствования в кресле секретаря ЦК партии Украины? У него было все, и он был все. Уже будучи президентом, в другой перекрашенной волчьей шкуре, он не имел столько полномочий, сколько на посту секретаря компартии. Видать в нем сидел, какой-то другой человек, бесенок, дремавший до поры до времени. И когда он клялся в верности идеям тому, с бородкой, приподнятой кверху, бесенок, сидевший в нем, дремал, не будоражил его двойную натуру. А когда кумир со всеми своими бредовыми идеями провалился в тартарары, бесенок проснулся и взял президента Кравчука за горло. Что было делать бедному Кравчуку, чья натура представляла собой поднявшееся на дрожжах национализма тесто. Бесенок завладел его психикой, а владельца превратил в зомби. Зомбирование – это психическое заражение, поражение мозга, после которого человек не может трезво и самостоятельно мыслить. Это уход в противоположную область понимания мира.

В настоящее время слово «зомби» часто употребляется в значении человека, который под внешним воздействием теряет способность самостоятельно мыслить и действовать. Всё чаще говорят о зомбирование с использованием современных методов: социального программирования, рекламы, формирования общественного мнения через средства массовой информации и пропаганды, различных психотехнических способов (например, нейролингвистическое программирование, гипноза). О зомби можно говорить много и долго. Лучше заглянуть в научную литературу, а автор же подойдет к этому вопросу с другой стороны, дабы добиться максимальной простоты, понятной любому человеку.

До Кравчука слово «бандер» было ругательным, унизительным, оскорбительным словом. На Западе это слово произносили шепотом, с придыханием, на востоке – грубо, беспардонно, матерно. Если, скажем, вы очутились на востоке в любом городе, допустим в Днепропетровске, и не смогли устроиться в гостиницу, потому что после просмотра вашего паспорта все номера были заняты, вам приходилось искать койко-место где-нибудь на окраине.

– Откуда вы, товарищ?

– Из Прикарпатья.

– Бандер, что ли? Э нет, бандеры не нашенские. Простите, но мы ничего не можем сделать. Вас еще не всех, того? – разрезая горло ребром ладони, спрашивал хозяин дома.

Общество уже тогда было зомбировано, и только время могло изменить его ориентиры. С обретением Украиной независимости и приходом Кравчука, отношение к слову «бандер» стало меняться и достигло таких размеров, что охваченная бандеровской, человеконенавистнической идеологией вся Украина, просто сошла с ума.

В зародыше бандеровцы взяли на вооружение гитлеровскую фашистскую идеологию, а позже добавили постулат из коммунистического учения: кто не с нами, тот против нас. Невозможно не признать, что фашистская и коммунистическая идеология были несколько цивилизованнее бандеровской, смахивающей на азиатскую, средневековую, общую человеческую культуру.

Как так произошло, что три западные области заразили всю Украину гнилой философией бандеровщины? Капельным путем, путем рукопожатия, поцелуем и просто при помощи телевизора. Никто сказать не может и не хочет, ибо пока никто не задается этим вопросом.

– Эй, Ганка, мово сына моськали полонили, пришпандорили яво гвоздями к забору, аки Иисуса Христа, сделали сперва ему пятиконечную звезду на грудях перочинным ножом, а потомычки отрезали яйца и в рот запихнули, изверги проклятые.

– Да вроде брешут, шо наши солдаты, брошенные командованием в количестве 438 человек сами перешли на сторону моськалей, те их накормили, напоили, оказали помош и отпустили по домам.

– Враки. Такого не было и не могло быть. Это бригада «Правого сектора» Яруша шепаратистов захватила, неделю отхаживала пьяниц, а потом отпустила на все стороны, гуляйте, робята. Глупости делают наши доблестные воины. Какой-то гаманизм исповедуют, врагов своих заклятых холят и ублажают. Я б им ихнее достоинство отрезала и в рот запихивала, ешьте шепаратисты, раз Москва вас прокормить не может.

– Ты, бабка Фрося, не того, не ври. Где ты такое слышала?

– Я ниде не слыхала, но знаю. Телевизер у мене есть? Есть. Шо еще надо? Ишшо был такой композитор Шумченко который описал любовь Катьки к москалю. Кажись, я помню первую строку: кохайтеся чернобрыви, та не с москалями, бо москали чужи люди…, понимаешь, чужие. Вот и весь сказ.

– Брехня все, я ничему не верю.

– Ты такие речи заводишь, подбородок дрожит. Гляди, поплатиться можно.

И Ганка поплатилась. Однажды ночью явились плечистые парни в дом Ганки и вырезали всю семью, а на дверях оставили плакат: «за симпатию к москалям».

Жизнь другой семьи, соседки бабы Фроси сложилась по-другому. Зина Онуча стала испытывать не только доверие, но и симпатию к бандеровцам с прошлого года. На свой юбилей она пригласила дальнего родственника, проживавшего в Галичине Диму и конечно, бабу Фросю. За накрытым столом, где была не только отменная закуска, но и много всяких напитков, Дима прилип к домашней сивухе. Он был весел, пел песни, всех целовал, а дальнюю племянницу Зину поцеловал трижды и даже коснулся горячим языком ее губ. Зину, как током ударило. И…с того самого вечера Зина начала испытывать симпатии не только к Диме, но и к его родственникам, знакомым мужского и женского пола, соседям – всем бандеровцам, живущим одной ненавистью к москалям. Зомбирование ей передалось через поцелуй.

Муж Зины Иван находился в Киеве, возглавлял бригаду строителей. Строили дачные домики для знакомого, который, знакомый знакомого, находился в далеком родстве со сватом племянника, теща коего была знакома с президентом Януковичем по даче. Зина понимала, что нет более высокого и более авторитетного человека в государстве, чем этот знакомый по имени Бородавка, коего так боготворит ее муж Иван. И было за что. Бородавка не платил рабочим по ведомости за выполненные работы, а отдавал Ивану, а Иван прятал деньги в карман. Он не мог с ними расстаться. Собрав рабочих, он объявлял, что остается в Киеве ждать расчета, а всех отпускает по домам.

Недели две спустя, он и сам возвращался домой, платил людям жалкие гроши, якобы расходуя свои кровные, и вопрос как бы сам по себе закрывался. Иван пил, гулял, обустраивал дом, скупал подержанные иномарки, Зина цвела, пахла, устроила дочку в мединститут, заплатив за поступление пятнадцать тысяч долларов, а потом содержала ее и ее молодого человека, живших в гражданском браке. Пять-шесть тысяч долларов в месяц потратить на любимое чадо, это были пустяки.

После трех лет жульничества и бессовестного обмана рабочих, у Ивана начались трудности: никто не хотел идти к нему в бригаду. И хозяин Бородавка его наколол на восемьдесят тысяч долларов.

В Киеве вспыхнула революция, затеянная бандеровцами. Зина, полюбившая Степана Бандеру, сказала мужу:

– Это Потин виноват. Потин отговорил Януковича подписать соглашение об социации с Юросоюзом. Ты Ванька, ничего не делаешь, не устраиваешься на работу, как мы жить бум?

– Зина, голубушка, работы полно, но…везде надо вкалывать, а я привык командовать. Я уже не могу работать. Ты что думашь, я буду щекотурить, мулярить, таскать бревно, как этот лысый, как его, – Ленин? Ни за что.

– Тогда превращайся в революционера, но…ты гавкать не умеешь, там от тебя тоже толку никакого, – сказала Зина, вытирая слезы.

– Гавкать? Я не умею? Ты только послушай: долой, долой!!! Степке ура-а-а!

– На тройку сойдет. Так вот, собирай пожитки и на Майдан в Киев. Там, в зависимости от должности, платят неплохие денежки. Все, что заработаешь, посылай дочери на фатиру и на учебу. Каждый зачет сотня доллалов, ты понимаешь, что это значит? А я тут буду агитировать. Надо Димке позвонить, моему дядьке и сказать: я, Зина, чистая украинка, ненавижу москалей. Юсика не хошь взять с собой?

– Нет, не стоит, пусть он окончит курсы молодого бойца. Ему присвоят звание сержанта, тогда он самостоятельно будет водить заключенных за решетку и обратно в суд. Ему выдадут новейший пиштоль, а то у него чичас только штык.

– Ладно, – сказала Зина. – Поезжай. Гавкай, как можно громче. Может революция победит и нам, какая кроха перепадет. Я тоже поехала бы с тобой, но…как дом оставить?

Иван поехал во второй половине января 14 года и был до конца великой революции на Украине, финансируемой американцами и принесшей великие блага народу. Если раньше, при Януковиче, добром, тихом, нерешительном, все государственные структуры работали, как часы, пенсии повышались, коммунальные структуры работали нормально, то после захвата власти хунтой, все изменилось, все стало с ног на голову. Но народ к этому времени уже был поражен бациллой зомби. Ему можно было отрезать пальцы на руках, на ногах, уши и приставать нож к горлу, а он кричал: долой, долой…москалей, они во всем виноваты.

Онуча Иван вернулся домой вшивый, грязный, вонючий, как старый, задрыпанный козел без гроша в кармане. Но он принес другое богатство – революционный дух.

– Слава Украине! – произнес он, как только переступил порог дома.

– Слава Украине, хайль! – подняла Зина руку вверх. – Ты муженек, вернулся богатым…духовно богатым. Знаешь, я тут сдала всех соседей в округе. Одних сжигали, других распинали, третьих просто отстреливали. Я получила колоссальное удовольствие. Надо их имущество прибрать, а то расхватят другие. Подумай, как это сделать.

– Зина…у тебя такое тело…

– Ваня, иди сперва обмойся, воняет от тебя на километр. А я буду ждать тебя в постели,… я тоже соскучилась. Там в Киеве, у тебя не было никакой бандерки?

– Клянуся…

– Ладно, бегом!