В десять утра президент Украины проснулся оттого, что жирная навозная муха щекотала и пощипывала его под носом, но никак не мог отойти от яркого сна, описанного в предстоящей главе. Он смахнул муху, но муха тут же вернулась, и ужалила его так, что он всей мощью своей интеллигентной ладони стукнул себя по носу со всего размаху и вскочил на ноги. Теперь он окончательно проснулся, но от увиденного во сне, все еще не мог избавиться.

– У Бруссель, ети вашу мать, – заорал он так, что все три сторожа, охранявшего его сон, столкнулись в проеме двери. – Что произошло, великий, мудрый, загадочный и не разгаданный москалями?

– У Бруссель! Даю такую команду. Передайте от всевышнего! Всем службам, пущай готовятся. Через полчаса я должен быть у Брусселе.

– Могучий, всевидящий, никак не получится, – сказал охранник Какашко.

– Почему, твою мать. Убью!

– Вы еще не умывались, не писали, не завтракали, – произнес Какашко.

– А, так бы сразу и сказал.

Три самолета вылетели из Киева на тот случай, если топлива не хватит в одном, Вальцман сможет пересесть в другой. По воздуху.

Едва три самолета очутились над Польшей, как оказалось топлива не хватит долететь ни до Брюсселя, ни до Вашингтона.

– Что делать, великий и мудрый? только ты можешь решить, – произнес помощник Крысенок, складывая дрожащие ладони.

– Лететь до конца.

– Погибнем все, – не сдавался Крысенок.

– За нэньку помрем, дуй вперед.

– На Бруссоль, али на Киев?

– На Киев, – махнул рукой президент.

Вернувшись из «Брюсселя» разочарованным, президент Украины не терял надежды на поддержку дяди Сэма, помня, что вице-президент Джо Байден претендует на донецкие земли, опустошенные и выжженные огнем, где его сын будет добывать сланцевый газ и приносить Америке сказочную прибыль.

Но вспомнив последнее свидание с Бардаком, тоже неутешительным, но не окончательно неутешительным, оставалась небольшая надежда стать Украине 51-ым штатом США со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– В гостях хорошо, а дома лучше, – сказал он знаменитую фразу, которая была опубликована во всех украинских газетах, когда самолет приземлился в Борисполе.

А на следующий день, в десять утра, когда он переступил порог здания на Банковой, его уже ждали. Его соратники: яйценюхи, трупчиновы, клочки и прочие швонцики – монцики, тщательно скрывающие свои коварные замыслы. У всех произошло замыкание в черепной коробке, и только глава администрации Залупценко, его лучший друг, не так давно досрочно освобожденный бывшим президентом Януковичем из тюрьмы.

Залупценко, как только очутился по эту сторону решетки, тут же начал поливать президента грязью. В знак благодарности…, как любой украинец, скрывавший не только пейсы, но и свою настоящую фамилию. А что делать, если Вальцманенко вовсе не Вальцманенко, а швонцик – монцик, почему бы Залупценко не поступить точно так же, коль он вовсе не Залупценко, а швонцик – монцик.

Президент выглядел неважно, все хмурил брови и норовил стукнуть кулаком по столу, но пока не было причин для такого государственного жеста.

– Ну, докладывай, как там дела.

– Вроде вырисовывается положительная картина по всем направлениям. Яйценюх, Трупчинов, Ваваков вышли из блока Юлии Болтушенко, или Капительмашко… Она осиротела…

– Это я знаю, ты мне докладывай, как дела на фронтах. Как наша доблестная армия? Разрушила ли она котлы и преследует ли российских сепаратистов. У меня три ящика медалей с изображением Шухевича и пять ящиков с личиком нашего батьки Бандеры.

– Нашими войсками подбито много российских танков, в том числе и тех, которые уже были подбиты. Кажись и вы в этом бою примали участие. Потин потерял две тысячи солдат убитыми и шесть тысяч ранеными. Сбито двадцать самолетов. Короче, русские бегут… не оглядываясь.

– Выходит, мне незачем было ездить в Бруссель, а потом и у Ошингтон, обращаться к Бардаку за помощью? – с укором произнес президент Вальцман, не успевая проглатывать слюну. – Знаешь, это очень унизительно. Когда я его прошу об этом, он победно мне свои белые зубы демонстрирует, иногда говорит окей, иногда молчит и хмурится. Я в это время начинаю дрожать, как муха на ветру: боюсь, укусит.

– Не проси, Вальцманенко. Я тебе как другу говорю.

– У меня к тебе просьба: сходи в Верховную Раду, посмотри, что там творится.

– Так ты же Верховную Раду распустил. Там никого нет. А председатель сидит в приемной, все время платок к носу и к глазам прикладывает. Смотри, он тебя заразит гриппом.

– Тогда иди в Совет министров, пройдись по кабинетам, может, они там чаи распивают и анекдоты рассказывают друг другу, а мне нужно, чтоб они трудились, – сказал президент и громко стукнул кулаком по столу.

Залупценко испугался и вылетел из кабинета, как пробка из бутылки шампанского.

В кабинет стали прорываться два человека – Яйценюх и бывший министр обороны Киваль. Они громко ссорились. Каждый доказывал, что его информация самая важная для судьбы государства и всей Европы.

– Мы на грани катастрофы! – громко воскликнул Киваль.

Эти слова резанули слух великого человека, сидевшего за столом президента и одновременно исполняющего роль главного зомби страны.

– Заходите оба, черт с вами, хорьки необразованные, – произнес главный зомби в тоге президента и обнажил зубы, хоть и не такие белые, как у Бардака. – Оба вы мне дороги и в вашей преданности я нисколько не сомневаюсь.

Яйценюх тут же сел в кресло без приглашения, а генерал Киваль не пожелал садиться ввиду важности доклада.

– Господин президент, господин премьер! Наши войска… и он заплакал, – наши войска, генофонд нашей нации…гибнет под напором сепаратистов и российских войск. Нет числа убитым и раненым. Лучшие батальоны Коломойши, разбиты и взяты в плен, а мертвых хоронить некому. У нас нет больше армии, нет техники, все разбито, все разгромлено. Сепаратисты отвоевали все мелкие города вокруг Донецка, вокруг Луганска и вышли к Азовскому морю. Они ведь могут двинуться и на Киев.

– Стоп! Подать сюда Трупа.

Вошел Трупчинов при поддержке Ляшки-Букашки.

– Букашка, вон! – приказал президент. – Кум, срочно верни всех депутатов на место, и принимайте решения – прогнать Россию из Донбасса. Разбить русских и двинуться на Кремль.

Трупчинов приподнял голову, вытер сопли и нечленораздельно произнес:

– Министр обороны Полдурак объявил о начале Отечественной войны против агрессора.

– Кум Яйценюх, сколько ты получил от МВФ?

– Полтора миллиарда долларов.

– А куда девал деньги? Все деньги отдать на оборону!

– Так я мульярд двести миллионов тут же вернул в качестве долга. У меня их тут же отобрали. Остальная сумма пошла на укрепление границы. Там же гигантское сооружение. Ров, проволока. Ров 10 на восемь. Россияне в этом рву уже лежат, сам видел.

– Сократи пособия по рождаемости. У нас сорок миллионов граждан, а победить одного москаля Потина не можем, какой смысл от этой рождаемости? Прекратить рождаемость! На раненых деньги не тратить, лучше их награждать медалями. Передайте Вавакову, пусть этим займется. И помните: мы непобедимы. Слава Украине!

– Слава Украине! – воскликнули зомбированные помощники и кумовья.

Яйценюх, необыкновенно довольный своей блестящей речью на совещании у президента касательно границы, хлопнул себя по лбу и громко воскликнул:

– Язык мой – друг мой!

– Что ты искажаешь? – не отставал Киваль. – Эта пословица звучит иначе, а именно: –язык мой – враг мой.

– Это москальская пословица, а цэ шо я сказав, – украинская. Она принесла 300 миллионов прибыли у евро.

– Кому?

– Мне! – с гордостью ответил премьер.

– Как это. Я доложу президенту. Да тебя надо за хоботок и на ветерок, – пригрозил генерал Киваль.

– Дурья ты башка. Ты ничего не понимаешь. Это принесло мне прибыль, как премьеру. А премьер кому принадлежит, а? Нэньке Украине. Вот меня не пымаешь.

Яйценюх расхохотался. Так и дошел до своего Мерсика и, прежде чем сесть на заднее сиденье, почесал то место, на которое предстояло сесть. «А это действительно моя прибыль. На этой неделе я их отправлю в заграничный банк. Так, на всякий случай».

«Доблестные» украинские головорезы, именуемые карателями, долго и безвозмездно бомбили жилые кварталы мирных городов Луганщины и Донеччины, а в один прекрасный день, а именно 24 августа, получили по зубам. Да так здорово, что практически стали беззубыми. Каратели, именуемые гордостью нации устами киевской хунты, попали в многочисленные котлы и там их стали молотить из всех видов оружия.

Президент России попросил ополченцев выделить бандитам гуманитарный коридор, по существу – даровал им жизнь, но с условием, – оставить оружие на месте, но не все бандеровцы согласились. А те, кто бросил оружие, кто перебежал через границу России и был там обласкан, отмыт, перевязан, накормлен, по возвращению домой, снова грозил кулаком москалю и обещал прогуляться по Красной площади. Это незаметная, но существенная деталь. Она подтверждает уже неоднократно цитируемые автором слова Отто фон Бисмарка об украинцах: «Больше всего они ненавидят своих благодетелей, тех, кто сделал им добро».

В Минске состоялся очередной раунд переговоров между представителями киевской хунты и ополченцами. Ополченцы просят так мало, даже смешно. Они готовы остаться в составе Украины, но просят разрешить им общаться на родном языке и назначать прокуроров. Казалось бы, чего проще – уступить в малом, чтобы сохранить страну, но зомби уже не могут выйти из этого состояния, в котором находятся. Трудно даже сказать, что им может помочь.

Жители Киева осаждают продуктовые магазины, скупают крупы, соль, меняют жалкие гроши на валюту, крошат мебель, потому что нечем топить зимой: хунта лишила их топлива. Но, похоже, все ниже и ниже наклоняют головы граждане Украины и благодарят хунту, требуют убить москалей и приветствуют героев-бандеровцев.

Киевляне зомбированы а, следовательно, так им и надо. В свое время жители Питера с восторгом встречали дьявола с бородкой, а уже через неделю их запихивали в подвалы, потому что некуда было селить бандитов, и там расстреливали. Петербуржцы покорно склоняли головы перед востребованным идолом прежде, чем получить пулю в затылок. Что-то подобное происходит и с киевлянами. Туда им дорога.

Ополченцы на первый случай выдвинули задачу: отодвинуть карателей от своих городов, чтобы они не могли расстреливать мирных граждан в домах, на улицах, на площадях в любое время дня и ночи. Это что – близорукость?