Члены ЦК не очень радовались, что Ленин окончательно поселился в Пере и теперь все они у него под бдительным оком, а это око и смотрит далеко и видит все. Он теперь не давал им покоя, дезорганизовывал их работу, кричал на них матом и постепенно…склонял на свою сторону.
Он потащил всех в Мариинский дворец, где незаурядный оратор Керенский произносил свою последнюю речь в качестве премьера на русской земле. Керенский говорил долго и бестолково. Он даже не знал, что сто лет спустя его духовный внук, президент Украины Янукович, такой же пустой и слабый духом, повторит его судьбу, столкнувшись с хитрыми, коварными евреями, которых поддержало то же американское еврейское лобби, что и еврея Ленина.
Ленин сидел в кепке задом наперед, поднимал левую ногу, постреливал, и поглаживал длинные приклеенные усы рыжего цвета притом все время горбился. И Ленин, и его соратники за немецкие марки достали мандаты и свободно прошли в зал послушать выступление Керенского.
− Я пришел, − сказал Керенский, − чтобы призвать вас к бдительности для охраны завоеваний свободы многих поколений, многими жертвами, кровью и жизнью завоеванных свободным русским народом…. В настоящее время элементы русского общества, те группы и партии, которые осмелились поднять руку на свободную волю русского народа, угрожая одновременно с этим раскрыть фронт Германии, подлежат немедленно решительной и окончательной ликвидации… Я требую, чтобы сегодня же Временное правительство получило от вас ответ, может ли оно исполнить свой долг с уверенностью в поддержке этого высокого собрания.
Окончив свою сумбурную речь, Керенский ждал аплодисментов, но их не было: каждый министр смотрел на него и про себя думал: а я лучше тебя…
˗ Именем мировой революции, пошли отселева, ˗ призвал Ленин, плотнее нахлобучив кепку на лысину.
* * *
Вечером 25 октября в Смольном собрался съезд Советов. Большевиков было так много, все кресла ими заняты, а некоторые делегаты сидели, где попало, кто на ступеньках, кто на полу, а кто и под столом президиума. Все прибыли вовремя, за исключением Ленина: он опаздывал, задерживался, он вот-вот подойдет. Не могет такого быть, чтобы он не явился на такой ответственный форум. Кроме того, он должен назвать дату захвата власти, он должен был определить дату захвата власти, распределить обязанности, ˗ думал каждый гопник с партийным билетом в кармане, маузером на боку и пулеметом в башке.
Были еще и такие делегаты, кто собирался поспорить, выставить свои аргументы. Никто, конечно, не собирался отрицать восстание, захват власти, дураков на этом форуме не было и не могло быть, а вот дату, когда начать выступление, учитывая разгром 4 июля, собирались многие оспаривать, назначать другие даты на ноябрь, декабрь, но ни в коем случае не раньше. По крайней мере, трибуну можно атаковать, она придет в негодное состояние и Ленин дрогнет. Он упрямый как козел, никогда никого не слушает, с чужим мнением не считается. Прямо капиталист какой-то.
Но Ленин опаздывал нарочно, а потом и вовсе раздумал являться.
˗Наплевать на этих дураков, ˗ сказал он Бронштейну. ˗ Как только прогремят выстрелы Авроры, ты меня накрой своим телом, мало ли что.
˗ Да я на тебя сяду, а то и насиловать начну, коль ты в женской одежде. Ты мне уже надоел, если честно. Не то баба, не то мужик. Я бы трахнул тебя в задницу, но ты обосранный, вождь народный.
˗ Мы в подвале, да? А подвал надежный, запасных входов и выходов нет, никто сюда не может ворваться? ˗ не унимался Ленин, дрожа, как осиновый лист.
* * *
Делегаты ждали его шесть и более часов. Все были злы, ситуация могла выйти из-под контроля, но ее разрядил депутат Дан. Около 12 ночи он объявил съезд открытым, путано объясняя, почему, по какой причине нет вождя мировой революции и сам не зная того, что этот съезд Ленина больше не интересовал. Он был поглощен предстоящим в эту ночь захватом Зимнего дворца, банков, телеграфа, почт и тех тюрем, которых не удалось освободить во второй половине октября.
Ленин, в это время, когда Дан произносил эти слова и разводил руками, ублажая делегатов съезда Советов, метался в маленькой комнате в подвале Смольного, как лев, запертый в клетку. Ему нужна была информация о Зимним дворце. Ее должен был предоставить Троцкий, а Троцкий, вдруг, как в воду канул. Только Троцкий мог сообщить важную новость, только Троцкий знал, что делать дальше. Он ждал условного сигнала. И сигнал поступил от…Троцкого. И Кацнельсон появился, не запылился. Владимир Ильич ругался матом, кричал, он готов был всех расстрелять. Он шлепал себя ладонями, открывал карманы в поисках пистолета, шлепал себя по лысины, лысина отдавала звон и больше ничего.
− Почему до сих пор дворец не взят, почему нет стрельбы?! Матросы перепили, орудия на Авроре не работают, взятие Зимнего срывается. Это предательство. Всем вам придется ответить, Бронштейну в первую очередь и тебе, Янкель, тоже. Предатели! Кобу надо расстрелять, он агент международного империализма.
− Владимир Ильич…
− Что, Владимир Ильич! Ты, Янкель, молчи, я тебе слово не давал. Мне нужен Бронштейн. А вот он, появился, не запылился. Почему Зимний все еще не взят, Лейба?!!!
− Время не подошло, Владимир Ильич, − спокойно ответил Троцкий только что вбежавший в подвал.
− Наплевать на время. Я сам − время, ты понимаешь это, Лейба…а…а?
− Матросы обещали дать залп в два часа ночи. Они сейчас заняты опустошением последней бутыли водки первака, не тревожься, Володя.
− Расстрелять матросов всех до одного,− кричал Ленин и у него впервые пошла пена изо рта.
− Успокойся, брат, − спокойно произнес Бронштейн.
И вдруг раздался, прогремел первый залп крейсера «Аврора». Пьяные моряки, допив последнюю бутылку, пальнули на десять минут позже. Ленин затрясся весь, обнял Лейбу и попытался засунуть лысину под пиджак.
− Я боюсь, Лейба! накрой меня своим телом, Лейба. Во имя мировой революции. Сейчас пальнут по нам.
− Ложись на спину, − приказал Бронштейн.
Ленин тут же прилег.
− Э, штаны мокрые, − произнес Лейба и поморщился. — А, вонь-то какая! Ты, что еще и обгадился, вождь мировой революции? Янкель, ищи ванную. Вождя надо искупать и белье новое, и костюм не мешало бы.
Янкель исчез, как в воду канул. Ленин поджал ноги к подбородку….
− Ложись на меня, Лейба, умоляю. На любые уступки согласен. Москва будет переименована в город Троцкий.
− Да? тогда другое дело. У меня такая просьба. Сейчас выпустят уголовников, разреши мне порезать бесхвостых обезьян, богатых, разумеется. Надо проверить как моя теория насчет русской пустыни, применима ли она на практике? Я разрешу уголовным элементам, их тоже следует отнести к пролетариату, убивать и грабить. Тем более, что нам нужно жилье. Ч то это наши братья из Германии и других стран Европы ночуют где попало, в том числе и на скамейках вокзалов? Нам и квартиры надо освобождать. Даже не все члены Политбюро хорошо устроены с жильем. И пролетариат надо заселять, не сидеть же нам в пустом городе. А буржуазия нам не нужна, сам знаешь.
− Режь всех капиталистов вместе с женами, детьми, стариками, родственниками. Пусть никого не оставляют в живых, зачем нам балласт истории. Кошек, собак, всякую декоративную птицу. Город должен быть чист. Пустующие дома надо заселить пролетариатом и всякими там гопниками. Надо начинать новую жизнь. Ты только не дави так, у меня ребра трещат.
− Спасибо, − сказал Бронштейн. ˗ Устроим Варфоломеевскую ночь в Петрограде
− Спасибо, это буржуазное слово, надо что-то новое, − предложил Ильич и стал тужиться, чтобы еще раз стрельнуть, теперь уже по приговоренным к смерти жителям Петрограда.
Тут явился Янкель, почесывая бородку с мыслью, что должно быть, завелись вши.
− А вот и ванная, − произнес Бронштейн и потащил вождя за руку.
Воды горячей не оказалось, но Бронштейн и Кацнельсон сняли по одной портянке, разодрали пополам каждую и стали натирать сгорбленного вождя до тех пор, пока ему не показалось жарко.
Отмыв чучело, они отнесли его на руках в комнату, уложили на диван и накрыли тоненьким одеяльцем.
Кацнельсон отправился к Феофановой, она все собрала и быстро вернулась. В ее сумке был новый костюм, две рубашки, галстук, солдатские ботфорты и одно женское платье…
− Не обгадьтесь больше, вождь народов, − сказала она и стала выкладывать содержимое из сумки.
Ленин переоделся и для храбрости повторил излюбленный лозунг:
— Да зд…гаствует социалистическая…еволюция!
* * *
˗ Янкель, сторожи Ленина, а я пройдусь по улицам Петрограда, уголовники, выпущенные на свободу, меня уже ждут, ˗ сказал Бронштейн, хватаясь за ручку двери.
˗ Что с Зимним, его уже взяли? ˗ не унимался Ильич.
* * *
После холостого выстрела в сторону Зимнего, который охранялся девушками (сбежавшими) и юнкерами, Антонов˗Овсеенко с одиннадцатью вооруженными солдатами, проникли во Дворец фактически через черный ход, долго блуждали по не освещенным помещениям и случайно оказались у Гранатовой палаты, где заседали министры Временного правительства. По существу это были старики, у них все время дрожали, тряслись пальцы, и присохли языки к небу; стоило войти в палату вооруженным людям, как они тут же подняли руки кверху. Их выпроводили, и отправили в Петропавловскую крепость к невероятной радости. Все ждали пули в грудь, а тут такая милость от тех, кто еще вчера находился у них в услужении.
˗ Знацца, они, эти старики, от коих уже пахнет мочой, поступают в твое распоряжение, Мозуркинс, гляди˗кось, шоб не разбежались у ризни стороны, ˗ сказал Антонов˗ Овсеенко на русско˗украинском языке. А дальше, будущие слуги народа бросились резать патреты штыками и набивать карманы и даже рюкзаки золотыми украшениями.
Вот собственно и весь штурм Зимнего дворца. Охрана Зимнего не оказала ни малейшего сопротивления.
Лживая коммунистическая пропаганда раздула этот пузырь, который лопнул только после развала и роспуска КПСС. В молодости я привык к тому, что «штурм Зимнего» это величайшее событие в мировой истории. А оказывается, штурма-то никакого не было. Был захват, выживших из ума стариков, министров правительства Керенского. А сам Керенский спокойно покинул утопающую в крови Россию и уехал в США.
Пьяные солдаты и матросы бросились в палаты, где лежали раненые с забинтованными лицами. С них срывали бинты, чтобы удостовериться, что это раненые солдаты русской армии, воевавшие на Германском фронте.
Потом были открыты двери со стороны Невы и тут-то толпы гопников и прочего пролетариата ринулись грабить Дворец. Но грабить-то особенно было нечего.
Так называемая победа Октября состояла в том, что были арестованы несколько министров Временного правительства, а на Втором съезде советов заявлено о низложении Временного правительства.
Совершенно неоправданно Ленин неоднократно обгадился и раз десять омочил штаны со страху.
Автору кажется, что эта версия наиболее правдоподобная, поскольку есть много других, в частности версия о девушках, которых бандиты насиловали и докалывали штыками, а народные массы вытащили все золото из Дворца.
Штыками были исколоты портреты царей, они остались изрезанными, как доказательство.
Правительством Ленина Зимний быстро был взят под охрану и потому не так пострадал, как рисуют некоторые исследователи.
* * *
А пока Ленин, лежа на полу под Янкелем Кацнельсоном, произносил одни и те же слова −…эволюция, эволюция, да з…дгаствует социалистическая эволюция. Голова кружится, Янкель.
— От положения жалкого эмигранта до царского трона, — слишком невероятный переход. Голова кружится от успехов, Ильич, — шептал ему на ухо Кацнельсон.
˗ Где Лейба?
˗ Он ушел проводить Варфоломеевскую ночь в Петрограде. Заодно и Зимний проверит. По моим расчетам он уже должен пасть, этот Зимний. Лейба только что приходил, сопел тут, а потом снова убежал, ты разве забыл? Теперь на посту номер 1 нахожусь я, Свердлов.
Янкель стал на колени, помассировал лысину вождя и стал его утешать.
— Успокойся, а то произойдет разрыв сердца. Тогда прощай, прости трон Николая Второго. Вспомни Инессу, она сейчас тоже не спит, хочет, чтоб ты ее обнял и хоть несколько раз…. Сексуальная сука, стольких детей родила, но все равно гуляла со всеми подряд, за что ее муж прогнал. А потом ты, эх Володя, она все соки из тебя вытянет.
−…эволюция…эволюция, − произносил Ленин, − размазывая слезы по калмыцкому лицу.
Бронштейн прислал гонца, который доложил о том, что Зимний взят, Временное правительство арестовано и препровождено в Петропавловскую крепость.
Ленин выслушал, потребовал, чтоб посыльный несколько раз повторил, а потом запел «Вставай проклятьем заклеймённый…»
— Ладно, вождь, давай поднимайся, народные массы уже восстали, и ты должен им показаться. Только не в женской одежде.
− Только в женской, только в женской. Они узнают меня по голосу.
− Эх ты, хорек трусливый, а еще вождь. Будешь прятаться за мою спину. Пора нам в Петроградский совет народных депутатов, Владимир Ильич, — продолжал Янкель. Это было бальзамом на душу Ильича, которого не покидала дрожь. — Я выступлю с докладом и сообщу, что временное правительство низложено, Октябрьская революция победила. А хочешь − сам сделай такой доклад.
— Това…ищ Свердлов, пусть это сделает Бронштей, он все же второй человек в социалистическом государстве. И ты второй тоже. Ты больше, чем второй. А в Петроградском совете я спрячусь где-нибудь в углу, и буду наблюдать, как ведут себя делегаты. Женский платок у меня наготове. Если известие об Октябрьском перевороте будет воспринято массой одобрительно, я выползу из конспиративного места, и вы мне предоставите слово.
— Вам нужен костюм, Владимир Ильич. Нельзя же появиться на трибуне в женском одеянии?
— Этого не будет, товарищ Свердлов. Мировой революции все равно, в каком одеянии предстанет вождь перед пролетарскими массами.
В полдень состоялось экстренное заседание Петроградского совета, на котором выступил Троцкий.
— От имени Военно-революционного комитета объявляю, что Временное правительство низложено. Отдельные министры подвергнуты аресту, женский батальон деморализован, расстрелян и повешен. В нашем зале присутствует вождь мировой революции Ленин, который в силу целого ряда условий не мог до сего времени появиться. В целях конспирации он в женском одеянии.
— Да здравствует возвратившийся к нам Ленин, — заревела толпа. Аплодисментам не было конца. Все, кто еще был никем, ничем, воры, грабители и прочий нищий люд, пролетариат, желали увидеть того, кто сделает их всем, даст возможность грабить и убивать богатых.
* * *
Вождь осмелел и вылупился в женском одеянии, замотанный платком, только глаза светились.
— Снимите это дерьмо с себя, мы хотим видеть настоящего вождя! — ревела толпа, то поднимаясь, то садясь на место.
Обнажилась лысая голова, а потом Троцкий подошел, сдернул с вождя дерюгу, оставив его в майке и трусах.
— Станьте на трибуну, толпа не увидит ваше достоинство, а так останьтесь в майке, как матрос, это ведь матросская тельняшка, — шепнул Троцкий вождю на ухо.
Тут подскочила Инесса Арманд с накрашенными губами. Она принесла вождю отглаженный костюм, рубашку и галстук. Вождь тут же преобразился. Он походил на промотавшегося профессора, исполнявшего роль слуги у богатого барина: его выручала бородка. Зал притих и готов был взорваться возгласами неодобрения, но Ленин поднял руку кверху и повторил излюбленный лозунг:
— Да здг…вствует социалистическая…еволюция. У….а, това…ищи!
Несколько матросов поднялись на сцену, схватили вождя и начали подбрасывать до потолка.
— Я уже наверху, я уже наверху…блаженства, да здравствует социалистическая революция, — выкрикивал Ленин, но его никто не слышал.
Эсеры и меньшевики покинули зал. Эта демонстрация означала одно: мы уступаем вам власть добровольно, вешайте, расстреливайте нас, пейте нашу кровь, потомки воздадут вам должное, а мы…мы демократы, интеллигенты, которых ты, Володя, называешь говном, добровольно уходим со сцены.