Телеграмма от московского губернатора, польского еврея Смидовича Петра Гермогеновича, пришла со значительным опозданием и разозлила Ильича. Он ругался матом, грозил снять его с должности, швырял телеграмму и снова поднимал ее, и снова читал, а когда вошел второй вождь с двумя пистолетами на боку и тремя ножами за пазухой Лейба Бронштейн, ткнул ему телеграмму в нос и сказал:
− Полюбуйся!
Лейба протер очки по этому случаю, пробежал подслеповатыми глазами несколько строчек и расхохотался.
− Я тоже ждал этого сообщения. А кто прислал? Смидович? Гм, паршивый еврей! хотя, постой…, а почему? почему эту телеграмму не прислал Кацнельсон, ведь это его обязанность. Это он отвечал за ликвидацию клана Романовых. Всыпь ему по последнее число!
− Да он придурок, все ходит с платком, глаза вытирает от слез.
− А что случилось, почему, опять в кого-то влюбился?
− Похоже. Но это архи важно, в кого бы ты думал? В Елизавету Федоровну, жену бывшего генерал-губернатора Москвы. Роясь в ее обители, он нашел ее фотографию в молодости и ослеп от ее красоты, болван. Но уже было поздно. С ней уже было покончено. В последнее время я перестал ему доверять и держал связь со Смидовичем, который отправил ее в Пермь. Я его просил проследить ее путь до самого конца. Он следил, но плохо. Я ждал почти два месяца.
− Ну, конец-то хороший. Главное, что все Романовы, которые правили Россией 300 лет уже на том свете. Радоваться надо.
Кто такая Елизавета Федоровна, мало кто знает на постсоветском пространстве. Мы восполним этот пробел, потому что каждый знает, как Ленин застегивал штаны, как чихал, как щурил глаза, и это было достижением мировой истории, а кто такая Елизавета Федоровна − гы, кому она нужна?
Великомученица Елизавета Федоровна родилась в Германии 20 октября 1864 в городе Дармштадт. Она была вторым ребенком в семье Великого герцога Дармштадского Людвига и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории. Ее родная сестра Александра Федоровна была замужем за Николаем Вторым, царем Русской империи.
Дети воспитывались в традициях старой Англии, их жизнь проходила по строгому порядку, установленному матерью. Детская одежда и еда были самыми простыми. Старшие дочери сами выполняли домашнюю работу: убирали комнаты, постели, топили камин. Впоследствии Елизавета Федоровна говорила: «В доме меня научили всему». Мать внимательно следила за талантами и наклонностями каждого из семерых детей и старалась воспитать их в духе христианских заповедей, вложить в сердца любовь к ближнему, особенно к страждущим.
Родители Елизаветы Федоровны раздали большую часть своего состояния на благотворительные нужды, а дети постоянно ездили с матерью в госпитали, приюты, дома для инвалидов с букетами цветов, ставили их в вазы и разносили по палатам больных.
Елизавета с детства любила природу и особенно цветы, которые увлеченно рисовала. У нее был живописный дар, и всю жизнь она много времени уделяла этому занятию. Любила классическую музыку. Все, знавшие Елизавету с детства, отмечали ее религиозность и любовь к ближним.
В 1873 году разбился насмерть ее трехлетний брат Фридрих. В 1876 году в Дармштадте началась эпидемия дифтерита, заболели все дети, кроме Елизаветы. Мать просиживала ночами у постелей заболевших детей. Вскоре умерла четырехлетняя Мария, а вслед за ней заболела и умерла сама Великая герцогиня Алиса в возрасте 35 лет. В тот год закончилась для Елизаветы пора детства. Она поняла, что жизнь на земле — путь Креста. Она всеми силами старалась облегчить горе отца, поддерживала его, утешала, а младшим своим сестрам и брату в какой-то мере заменила мать.
На двадцатом году жизни принцесса Елизавета стала невестой великого князя Сергея Александровича, пятого сына императора Александра II, брата императора Александра III. Она познакомилась с будущим супругом в детстве, когда он приезжал в Германию со своей матерью, императрицей Марией Александровной, также происходившей из Гессенского дома. До этого все претенденты на ее руку получали отказ: принцесса Елизавета в юности дала обет безбрачия. После откровенной беседы ее с Сергеем Александровичем выяснилось, что он тайно дал такой же обет. Причины такого обета объяснить трудно. Если только поверить в тайну жениха, что в постели он видел не женщину, а мужчину. По взаимному согласию брачный союз их был духовным, они жили как брат с сестрой.
О том, как впоследствии Елизавета относилась к духовному супругу, не требовавшего плотской любви в течение десятилетий, сведений нет. Елизавета Федоровна с мужем Сергеем Александровичем жили дружно в какой-то особой, духовной любви.
Вся семья сопровождала принцессу Елизавету на свадьбу в Россию. Вместе с ней приехала и двенадцатилетняя сестра Алиса, которая встретила здесь своего будущего супруга, цесаревича Николая Александровича.
Венчание состоялось в церкви Большого дворца Санкт-Петербурга по православному обряду, а после него и по протестантскому в одной из гостиных дворца. Великая княгиня напряженно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и особенно веру новой своей родины.
Великая княгиня Елизавета была ослепительно красива. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы, и обе — Елизаветы: Елизавета Австрийская супруга императора Франца-Иосифа и Елизавета Федоровна.
Большую часть года Великая княгиня жила с супругом в их имении Ильинское, на берегу Москвы-реки. Она любила Москву с ее старинными храмами, монастырями и патриархальным бытом. Сергей Александрович был глубоко религиозным человеком, строго соблюдал все церковные каноны, посты, часто ходил на службы, ездил в монастыри — Великая княгиня везде следовала за мужем и простаивала долгие церковные службы. Здесь она испытывала удивительное чувство, так непохожее на то, что встречала в протестантской кирхе.
Елизавета Федоровна твердо решила перейти в православие. От этого шага ее удерживал страх причинить боль своим родным и, прежде всего, отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении, прося благословения.
Отец написал письмо, в котором говорил, что решение ее приносит ему боль и страдание, и он не может дать благословения. Тогда Елизавета Федоровна проявила мужество и, несмотря на моральные страдания, твердо решила перейти в православие.
13 апреля в Лазареву субботу было совершено таинство миропомазания Великой княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы — матери святого Иоанна Предтечи, память которой Православная церковь совершает 5 сентября. В 1891 году император Александр III назначил великого князя Сергея Александровича Московским генерал-губернатором.
Супруга генерал-губернатора должна была исполнять множество обязанностей — шли постоянные приемы, концерты, балы. Необходимо было улыбаться и кланяться гостям, танцевать и вести беседы независимо от настроения, состояния здоровья и желания.
Жители Москвы скоро оценили ее милосердное сердце. Она ходила в больницы для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей. И везде старалась облегчить страдания людей: раздавала еду, одежду, деньги, улучшала условия жизни несчастных.
Когда началась русско-японская война, Елизавета Федоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Одним из ее замечательных начинаний было устройство мастерских для помощи солдатам — под них были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились над швейными машинами. Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции. Отсюда шли на фронт тюки с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня отправляла на фронт походные церкви с иконами и всем необходимым для совершения богослужения. Лично от себя посылала Евангелия, иконки и молитвенники. На свои средства Великая княгиня сформировала несколько санитарных поездов.
В Москве она устроила госпиталь для раненых, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте. Но русские войска терпели одно поражение за другим. Война показала техническую и военную неподготовленность России, недостатки государственного управления. Началось сведение счетов за былые обиды произвола или несправедливости, небывалый размах террористических актов, митинги, забастовки. Государственный и общественный порядок разваливался, надвигалась революция.
Сергей Александрович считал, что необходимо принять более жесткие меры по отношению к революционерам и доложил об этом императору, сказав, что при сложившейся ситуации не может больше занимать должность генерал-губернатора Москвы. Ему трудно было найти общий язык с революционерами того времени, он в отличие от других меценатов не финансировал всякие террористические организации, особенно социалистического толка и всех, кто звал Русь к топору. Поэтому его ненавидели будущие ленинцы и нечаевцы. Государь принял отставку, и супруги покинули губернаторский дом, переехав временно в Нескучное.
Тем временем боевая организация эсеров приговорила великого князя Сергея Александровича к смерти. Ее агенты следили за ним, выжидая удобного случая, чтобы совершить казнь. Елизавета Федоровна знала, что супругу угрожает смертельная опасность. В анонимных письмах ее предупреждали, чтобы она не сопровождала своего мужа, если не хочет разделить его участь. Великая княгиня тем более старалась не оставлять его одного и, по возможности, повсюду сопровождала супруга.
5 февраля 1905 года Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда Елизавета Федоровна прибыла к месту взрыва, там уже собралась толпа. Кто-то попытался помешать ей подойти к останкам супруга, но она своими руками собрала на носилки, разбросанные взрывом куски тела мужа.
На третий день после смерти мужа Елизавета Федоровна поехала в тюрьму, где содержался убийца. Каляев сказал: «Я не хотел убивать вас, я видел его несколько раз и то время, когда имел бомбу наготове, но вы были с ним, и я не решился его тронуть».
− И вы не сообразили того, что вы убили меня вместе с ним? − ответила она. − Я принесла прощение от Сергея Александровича, покайтесь!
− Никогда, − ответил террорист. − Если бы меня десять раз казнили, и то я бы не отказался.
Все же Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. Выходя из тюрьмы, она сказала:
− Моя попытка оказалась безрезультатной, хотя, кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем.
Великая княгиня просила императора Николая II о помиловании Каляева, но это прошение было отклонено.
С момента кончины супруга Елизавета Федоровна не снимала траур, стала держать строгий пост, много молилась. Ее спальня в Николаевском дворце стала напоминать монашескую келью. Вся роскошная мебель была вынесена, стены перекрашены в белый цвет, на них находились только иконы и картины духовного содержания. На светских приемах она не появлялась. Бывала только в храме на бракосочетаниях или крестинах родственников и друзей и сразу уходила домой или по делам. Теперь ее ничто не связывало со светской жизнью.
Она собрала все свои драгоценности, часть отдала казне, часть — родственникам, а остальное решила употребить на постройку обители милосердия. На Большой Ордынке в Москве Елизавета Федоровна приобрела усадьбу с четырьмя домами и садом. В самом большом двухэтажном доме расположились столовая для сестер, кухня и другие хозяйственные помещения, во втором — церковь и больница, рядом — аптека и амбулатория для приходящих больных. В четвертом доме находилась квартира для священника-духовника обители, классы школы для девочек приюта и библиотека.
10 февраля 1909 года Великая княгиня собрала 17 сестер основанной ею обители, сняла траурное платье, облачилась в монашеское одеяние и сказала: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих».
День в Марфо-Мариинской обители начинался в 6 часов утра. После общего утреннего молитвенного правила. В больничном храме Великая княгиня давала послушания сестрам на предстоящий день. Свободные от послушания оставались в храме, где начиналась Божественная Литургия. Дневная трапеза проходила с чтением «Жития Святых». В 5 часов вечера в церкви служили вечерню с утреней, где присутствовали все свободные от послушания сестры. Под праздники и воскресение совершалось всенощное бдение. В 9 часов вечера в больничном храме читалось вечернее правило, после него все сестры, получив благословение настоятельницы, расходились по кельям. Четыре раза в неделю за вечерней читались акафисты: в воскресенье — Спасителю, в понедельник — архангелу Михаилу и всем Бесплотным Небесным Силам, в среду — святым женам-мироносицам Марфе и Марии и в пятницу — Божьей Матери или Страстям Христовым. В часовне, сооруженной в конце сада, читался Псалтирь по покойникам. Часто ночами молилась там сама настоятельница. Внутренней жизнью сестер руководил замечательный священник и пастырь — духовник обители, протоирей Митрофан Серебрянский. Дважды в неделю он проводил беседы с сестрами. Кроме того, сестры могли ежедневно в определенные часы приходить за советом и наставлением к духовнику или к настоятельнице. Великая княгиня вместе с отцом Митрофаном учила сестер не только медицинским знаниям, но и духовному наставлению опустившихся, заблудших и отчаявшихся людей. Каждое воскресенье после вечерней службы в соборе Покрова Божьей Матери устраивались беседы для народа с общим пением молитв.
Богослужение в обители всегда было великолепным благодаря пастырским достоинствам духовников, приглашаемых настоятельницей. Сюда приходили для совершения богослужений и проповедования лучшие пастыри и проповедники не только Москвы, но и многих отдаленных уголков России. Как пчела собирает нектар со всех цветов, чтобы люди ощутили особый аромат духовности, так и настоятельница собирала лучших пастырей. Обитель, ее храмы и богослужение, вызывали восхищение современников. Этому способствовали не только храмы обители, но и прекрасный парк с оранжереями — в лучших традициях садового искусства XVIII–XIX веков. Это был единый ансамбль, соединявший гармонично внешнюю и внутреннюю красоту.
Великая княгиня совсем не имела высокого мнения о своих качествах… У нее никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Все было там совершенно как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил прекрасное чувство».
В Марфо-Мариинской обители Великая княгиня вела жизнь подвижницы. Спала на деревянной кровати без матраца. Строго соблюдала посты, вкушая только растительную пищу. Утром вставала на молитву, после чего распределяла послушания сестрам, работала в клинике, принимала посетителей, разбирала прошения и письма.
Вечером, — обход больных, заканчивающийся за полночь. Ночью она молилась в молельне или в церкви, ее сон редко продолжался более трех часов. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. В больнице Елизавета Федоровна брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки, находила слова утешения, стремилась облегчить страдания больных. Они говорили, что от Великой княгини исходила целебная сила, которая помогала им переносить боль и соглашаться на тяжелые операции.
В качестве главного средства от недугов настоятельница всегда предлагала исповедь и причастие. Она говорила: «Безнравственно утешать умирающих ложной надеждой на выздоровление, лучше помочь им по-христиански перейти в вечность».
Сестры обители проходили курс обучения медицинским знаниям. Главной их задачей было посещение больных, бедных, брошенных детей, оказание им медицинской, материальной и моральной помощи.
В больнице обители работали лучшие специалисты Москвы, все операции проводились бесплатно. Здесь исцелялись те, от кого отказывались врачи.
Исцеленные пациенты плакали, уходя из Марфо-Мариинской больницы, расставаясь с «Великой матушкой» как они называли настоятельницу. При обители работала воскресная школа для работниц фабрики. Любой желающий мог пользоваться фондами прекрасной библиотеки. Действовала бесплатная столовая для бедных.
Настоятельница Марфо-Мариинской обители считала, что главное все же не больница, а помощь бедным и нуждающимся. Обитель получала до 12000 прошений в год. О чем только ни просили: устроить на лечение, найти работу, присмотреть за детьми, ухаживать за лежачими больными, отправить на учебу за границу.
Она находила возможности для помощи духовенству — давала средства на нужды бедных сельских приходов, которые не могли отремонтировать храм или построить новый. Она ободряла, укрепляла, помогала материально священникам-миссионерам, трудившимся среди язычников крайнего севера или инородцев окраин России.
Одним из главных мест бедности, которому Великая княгиня уделяла особое внимание, был Хитров рынок. Елизавета Федоровна в сопровождении своей келейницы Варвары Яковлевой или сестры обители княжны Марии Оболенской, неутомимо переходя от одного притона к другому, собирала сирот и уговаривала родителей отдать ей на воспитание детей. Все население Хитрова уважало ее, называя «сестрой Елисаветой» или «матушкой». Полиция постоянно предупреждала ее, что не в состоянии гарантировать ей безопасность.
В ответ на это Великая княгиня всегда благодарила полицию за заботу и говорила, что ее жизнь не в их руках, а в руках Божьих. Она старалась спасать детей Хитровки. Ее не пугали нечистоты, брань, потерявший человеческий облик лица обитателей. Она говорила: «Подобие Божье может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».
Мальчиков, вырванных из Хитровки, она устраивала в общежития. Из одной группы таких недавних оборванцев образовалась артель исполнительных посыльных Москвы. Девочек устраивала в закрытые учебные заведения или приюты, где также следили за их здоровьем, духовным и физическим.
Елизавета Федоровна организовала «Дома призрения» для сирот, инвалидов, тяжелобольных, находила время для посещения их, постоянно поддерживала материально, привозила подарки. Рассказывают такой случай: однажды Великая княгиня должна была приехать в приют для маленьких сирот. Все готовились достойно встретить свою благодетельницу. Девочкам сказали, что приедет Великая княгиня: нужно будет поздороваться с ней и поцеловать ручки. Когда Елизавета Федоровна приехала — ее встретили малютки в белых платьицах. Они дружно поздоровались и все протянули свои ручки Великой княгине со словами: «целуйте ручки». Воспитательницы ужаснулись: что же будет. Но Великая княгиня подошла к каждой из девочек и всем поцеловала ручки. Плакали при этом все — такое умиление и благоговение было на лицах и в сердцах.
«Великая матушка» надеялась, что созданная ею Марфо-Мариинская обитель милосердия расцветет большим плодоносным древом. Со временем она собиралась устроить отделения обители и в других городах России.
Великой княгине была присуща исконно русская любовь к паломничеству.
Не раз ездила она в Саров и с радостью спешила в храм, чтобы помолиться у раки преподобного Серафима. Ездила она в Псков, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Посещала и самые маленькие монастыри в захолустных и отдаленных местах России. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божьих. Больным паломникам, ожидавшим исцеления от ново прославляемых святых, Великая княгиня тайно помогала, ухаживала за ними. В 1914 году она посетила монастырь в Алапаевске, которому суждено было стать местом ее заточения и мученической смерти.
Она была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Через общества, организованные ею, покрывалась стоимость билетов паломников, плывущих из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме.