- Черт возьми, - в ужасе произнес Тиберий, - черт возьми, сегодня же пятница!

Он сел на койке, сосредоточился, как только мог, и стал быстро соображать. Это было так увлекательно. Он сидел, неподвижно уставясь в потолок, и изучал целый ряд очевидных обстоятельств, стараясь дышать очень тихо, чтобы не спугнуть вереницы мыслей, которые бесшумно оживали у него в голове. От волнения у него сводило нутро. Он осторожно встал, схватился за прутья решетки и заорал:

- Тюремщик!

Надзиратель стиснул зубы. Парень с самого начала называл его не иначе как «тюремщик», словно они находились в застенке семнадцатого столетия. Это очень злило его, но Руджери просил не спорить с Тиберием по пустякам. Было ясно, что Руджери не знал, как найти подход к этому ненормальному.

- Что случилось, узник? - спросил он.

- Тюремщик, позови сюда Руджери, причем незамедлительно, - нараспев произнес Тиберий.

- Нельзя беспокоить комиссара в восемь часов вечера, если на это нет серьезной причины. Он сейчас дома.

Тиберий затряс решетку.

- Тюремщик, черт тебя возьми! Делай, как я сказал! - крикнул он.

Надзиратель вспомнил указания Руджери: если поведение задержанного изменится, если он изъявит желание говорить, немедленно известить об этом комиссара, пусть даже глубокой ночью.

- Заткнись узник. Сейчас мы его вызовем.

Тиберий полчаса простоял, держась за решетку, пока не пришел Руджери.

- Вы хотите поговорить со мной, Тиберий?

- Нет. Я хочу, чтобы вы привели ко мне Ришара Валанса, это крайне срочно.

- Ришара Валанса нет в Риме. Вчера вечером он уехал в Милан.

Тиберий судорожно вцепился в решетку. Значит, Валанс не послушал его, оставил Лауру одну в ночном Риме. Валанс был негодяй.

- Так найдите его в Милане! - заорал он. - Чего вы ждете?

- Рано или поздно, - сказал Руджери, глядя ему в лицо, - ты заплатишь за все твои оскорбления. Сейчас я свяжусь с месье Валансом.

Тиберий рухнул на койку и уткнулся головой в сложенные руки. Валанс был негодяй, но с ним надо было поговорить.

Вскоре дверь снова открылась. У Тиберия вырвался вздох облегчения: в камеру вошел Валанс.

- Вы прилетели на самолете? - спросил Тиберий.

- Я не из Милана, - ответил Валанс. - Вообще-то я не уезжал.

- Так значит… ты сделал для Лауры то, о чем я просил?

Валанс не ответил, и Тиберий повторил вопрос. Валанс медлил, подбирая слова.

- Я повел себя с ней в истинно библейском духе, - сказал он.

Тиберий отступил на шаг и пристально вгляделся в него.

- Ты хочешь сказать, что вас охватила библейская страсть и ты переспал с ней?

- Да.

Заложив руки за спину, Тиберий медленно прошелся по камере.

- Ладно, - сказал он наконец. - Ладно. Раз так, значит, так.

- Раз так, значит, так, - повторил Валанс.

- Надо будет предложить тебе должность консула, когда я выйду отсюда. Потому что я выйду отсюда, Валанс!

Тиберий обернулся к Валансу. Он изменился в лице.

- Ты можешь процитировать мне по памяти текст моих записок, тех, что нашли у Святой Совести Раскуроченных Архивов? Постарайся, прошу тебя, это важно, это жизненно необходимо.

- Мария… - наморщив лоб, медленно начал Валанс, - Мария… Стол-окно номер четыре вторник… Мария Стол-дверь номер два пятница… Мария… Стол-окно номер пять пятница. Мария… понедельник… Мария…

- Ты что, не понимаешь, Консул? Не понимаешь? Значит, ты не слышишь то, что говоришь? Мария Стол-дверь номер два пятница… Пятница!

- Пятница. Ну и что?

- Так ведь пятница же! - крикнул Тиберий. - По пятницам - рыба! Рыба, Валанс, рыба, черт возьми!

Тиберий схватил его за плечи и стал трясти.

Четверть часа спустя Валанс стремительно вошел в кабинет Руджери. Комиссар все еще был там: он не хотел уйти, не дождавшись Валанса.

- Ну что, месье Валанс? Что за интимные тайны собирался поведать вам этот псих?

Валанс схватил его за локоть:

- Руджери, возьмите шесть человек и поезжайте в Трастевере, к дому Габриэллы Делорм, но только без мигалок и сирены. Вы будете в машине, которая перекроет выход из парадного подъезда. Я пойду к ней один. Когда надо будет, я махну вам рукой из окна, чтобы вы поднялись.

Руджери и не подумал возражать или требовать, чтобы Валанс взял его с собой в квартиру Габриэллы. Он только непонимающе помотал головой.

- Не сейчас, Руджери, я все объясню вам на месте. Приготовьте ордер на арест.

Как всегда по пятницам, Габриэлла принимала гостей, но вечер получился вялый и скучный. Нерон, сидевший в дальнем конце комнаты, оттянул уголки глаз, чтобы как следует разглядеть вошедшего Валанса. А Валанс сел за стол и налил себе выпить. Все молча уставились на него: Габриэлла, сидевший рядом с ней епископ и Лаура, занимавшая место между Нероном и Клавдием.

- Вы принесли нам новости, центурион? - спросил Нерон.

- Да, - ответил Валанс.

Нерон вздрогнул и встал.

- Вот это настоящее «да», - произнес он вполголоса. - Такое «да» дорогого стоит. Что происходит, месье Валанс?

- Тиберий не убивал Анри Валюбера и не убивал Марию Верди.

- Это не новость, - жестко сказал Клавдий.

- Ошибаетесь. Руджери бросил в корзину обвинительное заключение. И пишет вместо него другое.

- Удалось что-то обнаружить? - спросил Нерон, все еще оттягивая уголки глаз.

- Удалось обнаружить, что сегодня пятница.

- Что-то я не понимаю, - тихо сказала Лаура.

- Сегодня пятница, а по пятницам едят рыбу. Это постный день, день покоя. Это день покоя и воздержания для Марии Верди. Воздержания и непорочности. По пятницам Мария Верди отказывалась помогать Тиберию, а Тиберий, хоть и со скептической усмешкой, соглашался уважить этот еженедельный приступ благочестия. По пятницам библиотечные воры давали себе передышку.

- И что? - спросил Клавдий.

- На двух из записок, найденных у Марии, Тиберий написал: «Стол-дверь номер два пятница» и «Стол-окно номер пять пятница». Но Тиберий никогда не просил Марию работать на него в пятницу. Эти две записки - фальшивка, как, впрочем, и девять остальных. Настоящие записки Мария уничтожила, а эти подбросили в квартиру после ее смерти, чтобы подставить Тиберия.

Валанс встал, открыл окно и подал знак Руджери.

- Первое впечатление часто бывает обманчивым, - негромко произнес он, закрывая окно. - Когда в квартире все перевернуто вверх дном, вы обычно думаете, что там что-то искали, и вам просто не приходит в голову, что туда, наоборот, могли что-то подбросить. Этих записок не было в квартире Марии Верди, пока их не принес туда Лоренцо Вителли.

Вошел Руджери с двумя полицейскими. Не дожидаясь просьб, епископ сам протянул руки, чтобы на них надели наручники. Валанс заметил, что молодой полицейский не сразу решился защелкнуть браслеты: его смутил епископский перстень. Габриэлла закричала и бросилась к Лоренцо, но Лаура не шелохнулась и не издала ни звука.

Стоя спиной к окну, Валанс смотрел на нее, пока уводили епископа. Лаура не повернула головы в сторону Вителли, а тот не посмотрел на нее. Друзья детства расстались, не обменявшись взглядами на прощанье. Лаура покусывала губы и курила, со своей обычной царственной рассеянностью роняя пепел на пол. Она смотрела на свои руки, склонив голову, в полном изнеможении, и от нее веяло грустью и безразличием, какими обычно сопровождается полное изнеможение. Ришар Валанс пристально вглядывался в нее, он искал ответ, которого ему недоставало. Теперь он знал, что Лоренцо Вителли отравил Анри и зарезал Марию Верди. Знал, потому что это доказывали факты. Теперь он, наконец, понимал истинную последовательность событий и знал, с какой ловкостью епископ за последние тринадцать дней управлял этими событиями. Но не знал, зачем. Он ждал, когда Лаура заговорит.

Теперь Лаура сидела, прикрыв лицо рукой, и он не мог оторвать от нее взгляд.

После того как Вителли и полицейские молча покинули квартиру, Нерон остался стоять у двери в коридор, прислонившись спиной к косяку, и, оттягивая пальцем угол левого глаза, пристально глядел на Валанса. Валанс понимал, что Нерон видит, как он смотрит на Лауру. Он знал, что Нерон способен прочесть мысли по его лицу, а он сейчас не был способен изобразить на лице холодное бесстрастие. И не стеснялся этого.

Нерон улыбался, Нерон возрождался к жизни после того, как чуть было не поджег Рим. Он пытался угадать, кто из присутствующих первым нарушит молчание, продолжавшееся с той минуты, когда величественный епископ вышел из комнаты. Ему самому не хотелось это делать. Оно было такое сладостное и такое тягостное, это ошеломленное молчание, в первый раз за тринадцать дней все они сидели и молчали. А он мог четче разглядеть Ришара Валанса, когда оттягивал уголок левого глаза, и ему это нравилось. Когда он оставлял глаз в покое, Валанс расплывался, а когда снова оттягивал глаз, Валанс обозначался совершенно отчетливо, с его голубыми глазами, прядями черных волос, падающими на лоб, и прерывистым дыханием. Нерон не был близко знаком с Валансом, но он был уверен, что в последние несколько дней Валанс сам не свой, и ему нравилось наблюдать за этим. Властители всегда приходили в восторг при виде большой любви, сказал себе Нерон.

Он медленно отошел от двери и открыл шкаф, чтобы достать бутылку чего-нибудь покрепче.

- Я уверен, что всем хотелось бы напиться, - произнес он наконец.

Он неторопливо обошел вокруг стола и дал всем по стакану. Подойдя к Лауре, он присел на корточки и вложил стакан ей в руку.

- А из-за чего все это? - сказал он ей. - Из-за пустяка, в сущности. Из-за того, что монсиньор - отец Габриэллы.

Лаура взглянула на него с некоторым страхом:

- Как ты узнал, Нерон?

- Это же очевидно. Я всегда это знал.

Валанс был в таком изумлении, что не сразу нашелся, что сказать. Он посмотрел на Клавдия, который застыл, как изваяние, потом на Габриэллу, которая, казалось, ничего не слышала.

- Но, черт возьми, если ты знал это раньше, почему же ты не понял все с самого начала? - спросил он Нерона.

- Потому что я не думаю, - встав, ответил Нерон.

- А что же ты тогда делаешь?

- Правлю, - сказал Нерон.

И с улыбкой оглядел присутствующих.

- Чего мы ждем, почему не напиваемся? - добавил он.

Валанс тяжело оперся о подоконник. Медленно запрокинул голову назад. Ему надо было смотреть только в потолок. Ему надо было думать, только думать, ни на что не отвлекаться. Нерон, конечно же, прав, еще как прав. А он все проморгал. Габриэлла - дочь Лоренцо Вителли, дочь епископа. Это было единственное, что следовало знать. Дальше все было легко. Анри Валюбер узнаёт о существовании Габриэллы, незаконнорожденной дочери его жены, которую скрывали от него восемнадцать лет. С этого момента он обречен. Обречен потому, что хочет знать. И невозможно помешать ему в этом. Он хочет знать - и этим приводит в действие роковой механизм. Он встречается со своим другом Лоренцо и простодушно расспрашивает его о Габриэлле. Возможно, его насторожила реакция епископа, или он вдруг заметил некоторое внешнее сходство между отцом и дочерью, или, зная о давней дружбе Лауры с Лоренцо, сам сообразил, в чем дело. Не важно, как именно это произошло, но теперь Анри Валюбер знает. Он знает. К тому времени, когда родилась Габриэлла, Лоренцо уже успел стать священником. Угрозами он вынудил Лауру молчать. И она зарегистрировала Габриэллу как дочь неизвестного отца. Вступив в брак с Анри Валюбером, она должна была держаться еще осторожнее. А потом Лоренцо привязался к дочери. Глупость с его стороны, но тем не менее. Он воспитывает Габриэллу. Он ничем не рискует, их сходство не так уж велико и не бросается в глаза. Разумеется, он знал, как Лаура достает деньги на содержание Габриэллы, и это давало ему еще одну возможность заручиться ее молчанием.

Анри Валюбер внес смятение в этот мирок, двадцать четыре года спокойно живший своей тайной жизнью. И епископу пришлось убить придурка, который хотел подорвать его налаженное существование, его надежды на кардинальскую шапку, его карьеру, будущее Габриэллы, наконец. Епископ хладнокровно угощает его ядом на разнузданном римском празднике. История с краденым рисунком Микеланджело подвернулась как нельзя кстати. Он день и ночь бьется над решением этой загадки, и успех превосходит все его ожидания: оказывается, это Тиберий ворует материалы из библиотеки, а на Тиберия так удобно повесить убийство.

Однако торопиться не следует. Ни в коем случае. Что подумает о нем Руджери, если он выдаст Тиберия, юного Тиберия, которого он так любит? У сыщика могут возникнуть подозрения, он спросит себя: а почему этот пастырь христианских душ с такой готовностью отдает своего подопечного в руки полиции? Нет, пусть полицейские сами придут к мысли о виновности Тиберия, а он незаметно подтолкнет их к этому, продолжая играть роль заботливого покровителя юноши. И все бы получилось, если бы не Мария. Она не так уж глупа, Мария. Она знает его много лет и не поверит в его преданность Тиберию. И, что еще хуже, она подозревает его в убийстве. Она давно уже поняла, кто такая Габриэлла, или, быть может, подслушала разговор Валюбера с епископом в его кабинете. Вероятно, она предложила Вителли молчание в обмен на молчание: она ничего не скажет про Габриэллу, а он ничего не скажет про Тиберия. Епископ соглашается, а затем убивает ее. И все в этом преступлении неумолимо указывает на Тиберия. Надо же, как удачно. Однако Лаура потрясена арестом Тиберия, и она знает достаточно, чтобы разгадать эту шараду. Она так любит его, этого чертова императора, епископ видит, как она мучается, слабеет день ото дня. Лаура вот-вот взбунтуется против него, против епископа. Значит, Лауру надо убрать. Угрозы со стороны Колорадского Жука, а затем убийство: все будет выглядеть совершенно естественно. Убить Лауру. Наверно, ему трудно было решиться на это. Очень трудно.

- Как ты догадался, Нерон? - тихо спросил Валанс, не отрывая взгляда от потолка. - Как ты догадался про епископа и Габриэллу?

Нерон важно надул губы:

- Понимаете, я обладаю даром внутреннего зрения.

- Как ты догадался, Нерон? - повторил Валанс.

Нерон закрыл глаза и сцепил пальцы на животе.

- Когда Нерон делает так, - пояснил Клавдий, - это означает, что ему не хочется говорить.

- Верно, друг мой, - отозвался Нерон. - Когда Нерон делает так, вы все можете убираться к чертям.

- Я сама ему сказала вчера вечером, - произнесла Габриэлла.

Она встала и глядела на них откуда-то издалека.

- Но ты ведь не знала, - едва слышно сказала Лаура.

- Я все же догадывалась.

- Если ты знала это, - медленно произнес Валанс, - значит, ты знала, кто убил Валюбера и Марию.

- Нет. Только догадывалась, - ответила Габриэлла.

- Почему ты сказала только Нерону?

- Я очень люблю Нерона.

- Вот он, - не открывая глаз, сказал Нерон. - Вот он, клубок страстей, из которого плетутся судьбы государей, а потом обрываются…

- Заткнись, Нерон, - сказал Клавдий.

Нерон подумал, что Клавдию полегчало. Это была приятная новость. Валанс провел ладонью по глазам и отошел от окна.

- Спиртное там, - сказал ему Нерон, показывая рукой направление.

- Шесть из одиннадцати украденных листов Тиберий хранил в своем сейфе, - сказал Валанс. - Остальные, думаю, можно выкупить, если предложить хорошую цену.

- Даже если все одиннадцать вернуть в Ватиканку, Тиберия не выпустят, - заметил Клавдий. - Его будут судить, а потом посадят.

- Но у нас есть Эдуар Валюбер, - напомнила Лаура. - Он поможет замять дело.

- Ты имеешь в виду шантаж или что-то в этом роде? - спросил Клавдий.

- Ну конечно, милый.

- Отличная идея, - сказал Клавдий.

Валанс направился к выходу. Он хотел повидаться с Тиберием.

- Поцелуй его от меня, - сказала Лаура.

Он тихо вышел, стараясь не хлопать дверью.