Неудавшаяся свадьба

За праздничным застольем царила отнюдь не праздничная атмосфера. Дамы жеманничали, отказываясь танцевать, разговоры не клеились, гости откровенно зевали. Ланетта чувствовала себя неуютно, принимая букет роз от вельможи, который недавно стал ее мужем. Смуглолицый молодой человек невысокого роста был безукоризненно элегантен в светлом камзоле, расшитом искуснейшими золотошвейками города. Все гости поднялись вслед за графом, не спуская с молодоженов глаз. Ланетта тоже неловко встала из-за свадебного стола и вручила супругу руку.

— Какая жалость! А ведь был такой красавец… — услышала она женское перешептывание.

Повернув голову, она встретилась с вызывающими взглядами двух молодых аристократок. Лица дам осветили любезные улыбки, и Ланетта догадалась, что ее муж тоже посмотрел в их сторону. От лицемерия гостей тошнота подкатывала к горлу. О том, что скука, которую большинство из них старательно демонстрировали, была лишь притворством, говорили их глаза. Они блестели от возбуждения, вызванного разворачивающимся беспрецедентным скандалом. Ланетта взглядом отыскала своего отца, седоволосого долговязого человека в строгом, удобном костюме из добротного сукна. Он стоял в самом дальнем конце зала. Заметив взгляд дочери, он ответил ей сияющей улыбкой полностью счастливого человека. Это была единственная искренняя улыбка в ее адрес в этот день.

Утянутая в тесный корсет Ланетта едва могла дышать. К концу этого бесконечного дня она окончательно вымоталась. Муж слегка коснулся губами ее руки:

— Вы само совершенство, моя дорогая.

«Ну, это смело сказано», — подумала Ланетта. Она нечасто слышала комплименты в свой адрес. Но сегодня это был уже второй. Утром старая тетка, следившая за тем, как служанки наряжают невесту, расчувствовавшись, впервые сказала Ланетте добрые слова.

«У тебя замечательные волосы, дорогая. Они хорошо держаться в прическе и не рассыпаются. Твой отец решил, что им не помешает этот гребень. Я с ним согласна, изумруды подчеркнут и золотой цвет твоих волос, и богатство твоего отца», — бормотала старуха, собственноручно скрепляя прическу свадебным подарком ее отца. Затем она сердито фыркнула на служанок, пытающихся подкрасить Ланетте глаза: «Ни к чему это баловство. Глаза у моей племянницы и без того огромные. Как два синих озерка. Гонору бы в них только поменьше». Этим, пожалуй, перечень достоинств ее внешности и ограничивался. Ни фигура, ни лицо соответствовали общепринятым канонам красоты. Слишком высокий для нежной аристократки рост, отсутствие радующих мужской взор рельефов, лицо с высокими скулами несли в себе печать рода ее предков, когда-то гордых властителей этих земель, а ныне вассалов захватчиков-южан.

Ланетта дернула на себя зацепившийся край необъятной юбки. Изящный табурет накренился, начав предательски заворачиваться на бок. Она вовремя сумела его удержать, но неловкость заметили многие. Судя по веселому шепотку, новость сразу обежала всех гостей. В кружевах и бриллиантах новобрачная чувствовала себе крайне скованно. Платья аристократок только со стороны казались невесомыми. Изнемогая под тяжестью парчи и бархата, постоянно промокая лоб тонким батистовым платочком, она с грустью вспомнила свою неброскую, но практичную одежду, не стесняющую движений.

— Позвольте проводить мою жену в спальню. Она устала, — объявил граф.

Под смешки и перешептывания он вывел ее из переполненного гостями зала, и слуги торжественно закрыли за молодыми двери. В ее легкие ворвался свежий воздух, а пылающую кожу обласкал прохладный ветерок. Ланетта облегченно вздохнула, но тотчас вскрикнула от боли. Граф крепко стиснул ее руку и потянул по широкой лестнице.

Она понимала его озлобленность. Это брак был графу навязан. Отец Ланетты, богатый купец, давно горел желанием влить в своих потомков южную аристократическую кровь. Он долго отказывал женихам дочери, охочим до богатого приданого, пока, наконец, месяц назад не подвернулся долгожданный случай. Купец выкупил долговые расписки графа Арно Корнельского, известного бретера, картежника и мота, заставив в обмен на них жениться того на своей дочери. Эта история вызвала резонанс во всем аристократическом сообществе. Арно, хоть и считался беспутным малым, но был из семейства самых голубых кровей, потомок идольских завоевателей. Посмотреть на этот мезальянс собралось много блестящих аристократов, наслаждаясь возможностью пристыдить своего собрата по благородной крови. Граф, конечно, бесился от всего этого, но причем тут Ланетта? Ее мнения вообще никто не спрашивал.

Девушка присела на краешек кровати и возмущенно посмотрела на графа, растирая посиневшие пальцы. Она хотела высказать все, что накопилось у нее за этот тяжелый день на душе, но Арно вылетел из комнаты, не дав ей проронить ни слова.

Она услышала, как щелкнул замок и огляделась. В комнате было неимоверное количество зеркал. И все они отражали пузатый платяной шкаф на согнутых ножках, огромный в полстены камин и массивную кровать, стоявшую посредине комнаты. Поставив в фарфоровую вазу свадебный букет, она слабо улыбнулась. Красные розы были хороши.

Рука метнулась в маленький кармашек, затерявшийся среди вороха обширных юбок, и выудила ничем не примечательную с виду подвеску в форме стилизованной башенки. Ей подарил ее учитель Лэппиус, посоветовав всегда носить с собой. Ланетта с удовольствием сжала теплый камушек и привычно услышала легкий стук, идущий из самой сердцевины. На самом деле это, конечно, был ее пульс, но как хотелось верить в чудо! Вздохнув, девушка сняла тяжелый гребень, выпуская на свободу волосы, а потом положила его на прикроватный столик. Вслед за ним отправилось и дорогое бриллиантовое колье.

Высунув язык своему измученному отражению, она повесила простенький камешек себе на грудь. В ворохе белоснежных кружев он смотрелся как отчаянный воробей среди стаи хищных чаек. Как сама Ланетта на этой глупой свадьбе. Детский протест против аристократского снобизма, который преследовал ее весь день, немного приободрил девушку, но от звона разбившегося стекла она подскочила на месте. Красные цветы вперемежку с осколками вазы лежали на белом ковре.

Черный паук проворно выполз из сердцевины одной из роз, и устремился к Ланетте. Расшатанные нервы дали, наконец, о себе знать. Девушку обуял ужас.

Паук был гораздо крупнее тех, что она когда-либо видела в своей жизни. Двигался он странно — рывками, периодически застывая, чтобы потереть друг о друга передние лапки. Ланетта медленно попятилась, не сводя с него глаз. Путь ей преградил камин, а рука нащупала прохладную ручку кочерги. Это приободрило Ланетту. Она воинственно бросилась на паука, намериваясь прибить мерзкую тварь. И паук, отказавшись от неравной битвы, юркнул в щель между стеной и камином.

Продолжая сжимать кочергу и посмеиваясь над своим глупым страхом, Ланетта выглянула в окно. Спальня находилась высоко над землей в восточной башне фамильного особняка графов Корнельских. Она видела, как в еще не сгустившихся сумерках разъезжаются гости. В числе первых уехал ее отец.

Время шло, за окном стемнело, а ее муж все не приходил. Утомившись затянувшимся ожиданием, она решила прилечь и незаметно для себя задремала.

Разбудил ее веселый смех графа Арно и виконта Фредо, более молодой копии своего старшего брата.

— Дорогая ты нас не заждалась?

Она в изумлении уставилась на обоих мужчин:

— Что делает здесь виконт? — слегка заикаясь, спросила она, еще не пришедшая полностью в себя после сна.

— Ну, дорогая, не будь ханжой, — пьяно засмеялся Арно, и Фредо радостно ему вторил слегка повизгивая. — Тебе оказана великая честь! Ты попала в элиту общества. Мой брат и я будем твоими наставниками в обучении манерам, которыми должна обладать плебейка, заставившая на себе жениться порядочного человека.

— Мои манеры меня устраивают, — постаралась взять себя в руки Ланетта. — Выйдите из комнаты оба.

Ее последняя фраза прозвучала повелительно, несмотря на ужас, охвативший ее. Ее глаза заметались в поиске спасения, пока не остановились на окне. Граф метнулся к ней. Корсет затрещав, уродливым панцирем опадая на пышные юбки. Ошеломленная, она уставилась на него, прикрывая грудь руками.

— Сейчас я буду учить покорности мою заносчивую женушку, — проворковал граф, наслаждаясь ее замешательством.

Он вынул из-за пояса хлыст для собак и обернулся к Фредо.

— Спорим на ящик вина, через десять минут она будет у меня ласковой и послушной.

— Принимаю, — охотно отозвался тот, прислоняясь к косяку предварительно запертой им двери.

Ланетта бросилась к окну.

— Не убежишь, здесь высоко, — засмеялся граф.

Ланетта прижалась к подоконнику, затравленно глядя на неторопливо приближающегося к ней графа. Ее вспотевшие ладони нащупали кочергу. Она тотчас выставила ее перед собой, предупреждая:

— Лучше не подходи.

Арно расхохотался, запрокинув голову. Черные пучки волос из его ноздрей были как паучьи лапки. Ланетта, почувствовав омерзение, удобнее перехватила кочергу. Резко оборвав смех, Арно взмахнул хлыстом, но девушка была быстрее. Скользнув вправо, она ушла от удара и обрушила кочергу на голову графа. Он упал.

Ланетта зачарованно уставилась на медленно разрастающееся кровавое пятно на ковре.

— Ты убила его!

Возглас Фредо привел ее в чувство. Они замерли, не спуская друг с друга глаз.

— Ты поплатишься за это, мужеубийца, — процедил, наконец, Фредо сквозь зубы. — Тебе надолго не пережить моего брата. Тебя ждет виселица! Хотя, можешь выброситься в окно. Хлопот меньше.

Он выскользнул из комнаты, и Ланетта услышала двойной поворот ключа. Она осталась наедине с покойником.

Девушка посмотрела на труп, на свое изодранное и окровавленное подвенечное платье, на кочергу, с которой продолжала капать кровь. Ее рука разжалась, и железка упала на ковер.

Мозги работали на удивление четко и быстро. Предугадать последствия не составляло большого труда. Фредо убежал, боясь оказаться замешанным в скандале, но утром придут слуги и все обнаружат. Ее рассказу никто не поверит. Она была простолюдинкой, и ее с удовольствием повесят в назидание остальным.

Ланетта сорвала с себя остатки платья и бросила на себя взгляд в зеркало. Только сейчас при виде окровавленных боков и спины, тело запоздало взвыло от боли. Сорванный Арно жесткий корсаж оставил на ее ребрах глубокие борозды, которые продолжали кровоточить. Она бросилась к платяному шкафу своего несостоявшегося мужа. Схватив охотничьи брюки и просторную блузу, она торопливо натянула на себя мужскую одежду. Если штаны были ей коротковаты в длину и широки в поясе, то рукава блузы пришлось подворачивать. Подтягивая спадающие штаны, она посмотрела в окно на такую далекую от нее землю.

Фредо был прав — прыгать из окна было чистым самоубийством. Но был и другой способ. Метнувшись к кровати, Ланетта принялась разрывать шелковые простыни на полосы и связывать их между собой. Она перебросила самодельную веревку через окно и, не медля, покинула жуткую комнату.

Все время, пока она спускалась, ей чудилось, что узлы развязываются. Штаны так и норовили достичь земли быстрее девушки. А когда в одном из окон мелькнул свет, руки Ланетты сами чуть не разжались от страха. Минула вечность, прежде чем беглянка оказалась на земле.

Вокруг царила тишина. Все гости разъехались, а измученные праздничной суетой слуги крепко спали, упившись остатками вина с праздничного стола. Девушка, отрезав лоскут от ткани, закрепила несчастные штаны на бедрах и осторожно двинулась к воротам. Ее сердце оборвалось, когда скрип открывающихся створок неожиданно громко прозвучал в ночной тишине. Но ничто не шелохнулось. Вокруг все было по-прежнему тихо. Чуть дыша и прижимаясь к стенам, она прокралась в конюшню и вывела оттуда жеребца. Торопливо накинув на него недоуздок, она запрыгнула на коня и сильно ударила его по бокам. Породистый конь с места ринулся в карьер.

Сначала она полностью отдалась быстрой езде. Мимо нее проносились поля поспевшей пшеницы, перемежавшиеся с небольшими перелесками. Полная луна ярко освещала дорогу, наполняя все вокруг волшебством, а душу девушки ликованием от вновь обретенной свободы. Когда ее родной городок начал стремительно приближаться, эйфория пропала. Ланетта придержала коня. Домой возвращаться было нельзя.

«Все равно больше податься некуда», — подумала она и свернула с широкой дороги на чуть приметную тропинку, ведущую через лес к одинокому домику священника.

Десять лет назад отец, несказанно обрадовался, когда с ним завязал знакомство преподобный отец Лэппиус и предложил заняться образованием Ланетты. Мысль о том, что старый аристократ сделает из его дочери настоящую леди, купца заворожила. С тех пор Лэппиус стал для него не просто священником и аристократом, он стал для него богом, которому следует безоговорочно доверять и слушаться. В результате все свое детство девочка провела в небольшом домике священника. Возвращалась она домой лишь для того, чтобы переночевать. И никто из домочадцев ни разу не укорил ее в столь длинных отлучках.

Густая крона деревьев не пропускала лунный свет. Ланетта перевела своего коня на шаг, положившись на его чутье находить дорогу.

Воспоминания о годах дружбы с этим удивительным человеком пронеслись в ее голове. Он всегда потворствовал ее желаниям чему-либо научиться. Сам учитель, казалось, знал обо всем на свете. Его надо было лишь попросить, и он с готовностью делился своими знаниями и умениями. Взамен он требовал лишь терпения и усидчивости. Если бы отец знал, что вместо изысканных манер, изящной словесности и вышивания крестиком, она учила математику, читала философские трактаты, гонялась наперегонки с Лэппиусом на лошадях, набивала синяки и ссадины, овладевая искусством фехтования, метала в огородное пугало ножи и стреляла из лука по воронам, купец был бы более чем изумлен. Но удивительным образом жилище священника люди обходили стороной, а купцу даже в голову не приходило хотя бы раз навестить свою дочь. Домик вместе с прилегающими к нему окрестностями жил своей особой жизнью. И Ланетте эта жизнь нравилась намного больше, чем рабская духота ее родного городка.

На востоке уже разливался рассвет, когда она подъехала к дому священника. Спешившись, Ланетта пошарила рукой под камнем. Ключ оказался на месте. Дверь послушно отворилась, впуская девушку внутрь. В доме было тихо и пустынно, но в свете лунной ночи, льющейся из окон, было все довольно хорошо видно. Она осмотрела уютную кухонку с большим очагом, где она часто готовила Лэппиусу похлебку. Желудок тот час же жалобно заурчал, но вокруг не оказалось ни горсточки крупы, ни черствой крошки хлеба. Многочисленные полочки буфета и стол были девственно чистыми. Подавив вздох, девушка направилась в кабинет священника. В нем она провела много времени за чтением толстых фолиантов, но войдя туда, в изумлении остановилась.

На полу светилась тщательно вычерченная белой краской пентаграмма, окруженная ободком из темных камней. Ланетта протерла глаза, но пентаграмма осталась. Мало того, камни вдруг вспыхнули синим пламенем, а из центра круга взметнулся вихрь. Ланетта бросилась прочь из зачарованной комнаты. Вихрь сбил ее с ног, а затем поднял в воздух и потащил в эпицентр магической бури.

 

Странное пробуждение

Первое что почувствовала Ланетта — это щебет птиц и теплые солнечные лучи заходящего солнца на своей коже. Открыв глаза, она обнаружила себя лежащей на чудесной лесной поляне. Трава, цветы, окружающие деревья и кустарники поражали яркими насыщенными красками. Мотылек доверчиво сел на руку и сложил крылышки. Грязная, в ссадинах и с обломанными ногтями рука резко контрастировала с изысканным совершенством маленького создания.

— Наверно я жутко выгляжу, — вслух подумала она.

— Хуже, деточка. Ты выглядишь неприлично.

Она быстро обернулась на звук голоса. Перед ней стояла высокая, крепко сбитая женщина в строгом синем платье. Из-под белого чепца выглядывали темно русые пряди, а на согнутой руке висела большая корзина полная странных сморщенных грибов. Крупный рот улыбался, но серо-зеленые глаза излучали настороженность. На вытянутой руке она держала черную подвеску, подарок Ланетте на счастье от ее учителя.

— Кросская мерзость! — брезгливо заметила женщина, опасливо рассматривая стилизованную башенку. — На что амулет заговорен?

— Не знаю, — честно ответила девушка, не имея представления, что имеет в виду странная женщина.

Незнакомка некоторое время сверлила девушку глазами, а потом разочарованно скривилась:

— Ну и дура, если носишь, сама не зная что.

И она бросила подвеску на землю.

— Да, что с вас кроссцев взять — все как один без мозгов! — ворчала незнакомка. — Один разврат в голове. Тебя бы сдать солдатам, да награды от них не дождешься… Что у тебя на руке? Дай посмотреть.

Девушка послушно подавала обручальное кольцо.

— Топорная работа. А еще говорят, что у вас самые лучшие ювелиры! — презрительно фыркнула женщина, придирчиво рассматривая семейную реликвию графов Корнельских. — Дешевая безделушка.

— Мне дал его мой… знакомый.

Руки незнакомки были огрубевшие от тяжелой повседневной работы, с изящным серебреным ободком на среднем пальце правой руки.

— Понятно, — многозначно протянула женщина. — Ладно, отдам мужу на переплавку. Золото всегда в цене, да и камушки довольно крупные. Они настоящие или стекляшки?

Ланетта промолчала, опять не поняв вопроса, но незнакомка уже было не до кольца. Где-то в глубинах леса раздался треск веток. Опасливо оглядываясь по сторонам, женщина схватила девушку за руку.

— Пойдем, деточка, со мной, — зашептала она, одаряя Ланетту слащавой улыбкой. — Ты умоешься, поешь. И переодеться тебе надобно…

— Я буду вам за это очень признательна, — благодарно улыбнулась девушка. — Постараюсь не быть вам в тягость.

Женщина коротко хохотнула, взглянув на Ланетту. Ее глаза были похожи на два глубоких омута, обрамленные короткими, но пушистыми выгоревшими на солнце рыжеватыми ресницами.

— Конечно, дорогая. Разуметься, ты у нас поживешь, — засмеялась женщина. — Пойдем, а то уже темнеет. В Лесу Верховного Правителя бродить не небезопасно.

Как только лес оказался за спиной, женщина приободрилась и разговорилась. Оживленно болтая, она не спеша повела девушку по луговой тропинке. Ее слова, паутиной опутывали Ланетту, не давая возможности собраться с мыслями.

Женщина много что говорила, но информация проскальзывала как через дырявое решето, оставляя лишь крупицы. Ланетта запомнила лишь, что новую знакомую звали Лозой… что в юности она была гибкой и стройной… что с мужем они уже два года, как поселились за городом… что жизнь в столице очень дорогая… что все их сбережения уходят на оплату учения сына…

Когда они вышли из леса, девушка увидела вдалеке дорогу, ведущую к большому городу. Он стоял на высоком холме и был похож на ощетинившегося ежа, утыканного остроконечными шпилями. На дороге царило оживленное движение: скрипели крестьянские повозки, шли небольшими группами люди, скакали всадники, бодро катились богатые экипажи, сопровождаемые эскортом.

Женщина, не выпуская руки Ланетты, повела ее к аккуратному двухэтажному домику. Он стоял посреди душистого летнего луга в окружении фруктовых деревьев. Побеленные стены обвивал дикий виноград, а деревянные ставни окон были распахнуты. Крышу покрывала красная черепица, а из трубы весело струился дымок. К домику примыкал огромный каменный сарай. Из него доносились гулкие удары по железу.

Когда они подошли ближе, из сарая выбежала большая рыжая собака. Она начала ластиться к девушке. Лоза неодобрительно покачала головой:

— Ах ты, старый предатель, а на хозяйку тебе наплевать?

Пес подобострастно вильнул ей хвостом, но когда побежал за ними, предпочел пристроиться рядом с Ланеттой. Женщина приоткрыла дверь сарая и закричала, стараясь перекричать металлический грохот:

— Пекло, смотри, кого я привела!

Звуки смолкли. К ним вышел огромный мускулистый мужчина с проседью в черной бороде и волосах. Пекло полотенцем вытер пот с лица и уставился на Ланетту темными глазами.

— Милый, смотри, какая славная девушка! Она решила некоторое время пожить с нами.

Пекло, не произнеся ни слова, подошел к кадке, стоявшей во дворе, и принялся умываться. Женщина, поняв, что ответа не дождется, пожала плечами и повела Ланетту в дом. Минуту спустя, Пекло последовал за ними, бесцеремонно пнув попытавшуюся проскочить следом собаку.

В помещение Лоза сменила полную достоинства неторопливость на кипучую деятельность. Вскоре девушка сидела за столом, заставленным простой, но сытной пищей. Пока хозяйка суетливо металась от погреба к печке, от печки к столу, от стола в сени и обратно, хозяин стоял, прислонясь к дверному косяку, не сводя мрачно-сосредоточенного взгляда с Ланетты.

Просторная комната была обставлена скромно, но все сияло чистотой. Выскобленный до белизны пол был застелен домоткаными половичками. К большому деревянному столу были приставлены две длинных скамьи с удобными спинками. Большую часть комнаты занимала печь. Кухонный шкаф, шириной в целую стену, заполнили всевозможные чугунки и тарелки. Еще на одной стене, источая благоухание, висели связки разных корений и трав.

— Кушай, дорогая, — ворковала женщина, раскладывая тушеную с мясом картошку по трем глиняным тарелкам. — Уж больно ты худенькая.

Ланетта с удовольствием ела картошку, запивая ее молоком, за которым Лоза сбегала в погреб.

— Пекло, чего ты стоишь? Картошка стынет. Поешь. Да не сверли меня глазами. Я знаю, что делаю… Как нам величать-то тебя, деточка?

— Ланетта.

— Надо же какое чудное имя, — удивилась Лоза. — Я буду звать Лани, потому что ты чем-то напоминаешь мне лань. Такая робкая и беззащитная…

— Лани не убивают своих мужей, — буркнул Пекло, пододвигая себе тарелку. — Лучше сдать ее солдатам. А то и до беды не далеко…

От неожиданности Ланетта поперхнулась молоком и закашлялась.

— Да ладно тебе, — разозлилась женщина. — Вечно ты осторожничаешь. Другие-то, давно на ноги встали, работниками своими обзавелись, а мы — за город уехали, концы с концами еле сводим. Из всех ценностей лишь колечком наговоренным обзавелись. Да и то, Сила у него на убыль пошла. Целый день по лесу пробродила, кольцо на поляну с трюфелями лишь к вечеру вывело. Тринадцать лет верой и правдой служило. Благодаря ему, сколько грибов на рынке продала! А помнишь, как ты испугался, когда его мне один кроссец отдал за то, чтобы я его от солдат схоронила? Единственная ценность за все прожитые с тобой годы, да и то, вопреки тебе доставшаяся! Да пропади пропадом твоя трусость! Давай хоть раз в жизни поступим, как я говорю.

— Делай, как хочешь.

Пекло зло отшвырнул от себя ложку, встал из-за стола и вышел на улицу.

Хозяйка ободряюще улыбнулась оробевшей девушке:

— Не обращай на него внимания, деточка… Ты поела? Вот умница! Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить.

Она привела Ланетту в небольшую комнатку над крышей. В ней помещались лишь тумбочка и узкая кровать.

— Это комната моего сыночка, — зачастила хозяйка. — Скучаю по нему очень. Он у меня студент. Не хочет, как отец, быть кузнецом. Да и правильно! Что толку в этих железках! Без Силы одна морока, а на Силу деньги нужна. Да где же их взять? Еле концы с концами сводим. Но теперь ты появилась — прорвемся. Может, даже в Кросс сумеем сыночка на пару лет спровадить. Конечно, нравы там у вас распущенные, зато лекари отменные и обучают своему мастерству хорошо.

Не переставая болтать, хозяйка ловко разобрала постель, тряпкой смахнула несуществующую пыль, задернула веселые занавески на окошке.

— Ну вот! Располагайся, красавица. Теперь ты будешь здесь жить.

Ланетта устало присела. Хозяйка куда-то умчалась и быстро вернулась, держа в руках одежду.

— Переоденься, милая. Это мое. Все чистое! В молодости-то я тоже худенькая была. Это сейчас раздобрела. Если что не так, не волнуйся, подошьем. Сама-то ты шить умеешь? Нет? Это плохо… Ну ничего, научу.

Хозяйка поохала, глядя на глубокие царапины на боках девушки. Затем сбегала вниз, принеся теплой воды. Промыв раны, она помогла надеть простое, сшитое из двух полотнищ платье из удивительно мягкой и тонкой шерсти. Когда с переодеванием было покончено, у Ланетты потемнело в глазах, и очертания комнаты начали расплываться.

— Устала, голубушка, намучилась. Смотри, как тебя отделали! — продолжала ворковать Лоза. — Приляг, отдохни, а я пока твои обноски унесу… Срам ведь один! Может у вас такое непотребство и принято, а в Митриле мужское одеяние носят мужчины, женское — женщины. Все по правилам. Если, конечно, это не шалава какая или актрисочка. А впрочем — одно и то же.

Ее слова растворялись во все усиливающемся в голове шуме. Веки начали закрываться сами собой. Едва коснувшись кровати, Ланетта уснула.

Она стояла у камина, а у ног лежал граф с проломленной головой. Кровь медленно разливалась по полу, неохотно впитываясь в ковер и подползая к ногам.

Виконт попятился к двери:

— Ты поплатишься за это, мужеубийца. Тебе надолго не пережить Арно.

Из комнаты его точно выпускать было нельзя. Она бросилась к нему и выхватила кинжал на его поясе. Когда клинок мягко вошел в грудь, она отстранилась. Крови было много. Не дело, если она запачкает такой богатый ковер. Она огляделась, ища, чем заткнуть рану.

«Прекрати!» — завопил кто-то в ее голове.

Но ей было не до голосов. Платье было безнадежно испорчено, поэтому она без жалости оторвала часть ткани с подъюбника и заткнула рану Фредо. Осталось только подтащить его ближе к трупу графа и придать им нужные позы. Так, чтобы все подумали, будто они сами себя убили. Она с удовлетворено хмыкнула. Все-таки хорошо, что ее одежда была изодрана. Можно будет сказать, что Арно защищал ее от насильника и погиб смертью храбрых.

«Теперь я снова богатая невеста», — хихикнула она, рассматривая себя в зеркале.

Вот только с отражением было что-то не так. Глаза. Они были другими: серо-зелеными с выцветшими рыжеватыми ресницами. Лицо в зеркале вдруг исказилось яростью и закричало «Прочь из меня!», а руки метнулись к глазам в стремлении выцарапать их…

«Ты в опасности, Ланетта!» — повелительно прозвучал в голове чей-то отрезвляющий голос, — «Проснись!».

И тут она услышала шорох у изголовья кровати.

Вскочив, Ланетта увидела хозяйку, которая отпрянув в сторону. Она проворно закрывала крышкой небольшой флакон, испускающий мягкое сияние. За окном стояла глубокая ночь.

— Спокойно, деточка, — взвизгнула перепуганная неожиданным пробуждением девушки женщина, — ты просто отрабатываешь свое проживание.

Она поймала взгляд Ланетты, и ту охватила апатия. Лоза расслабилась и облегченно улыбнулась.

— Ну что ты, Лани, успокойся. Я уже закончила. Теперь можешь спать спокойно, набираться Силы. Все-таки, какой у меня Пекло молодец! Сразу понял, что ты за ягода. Убить собственного мужа — ужас какой! Да за это на Арену нужно! Деточка, ты у меня в неоплатном долгу за то, что я тебя солдатам не сдала. Вот уж никогда бы не подумала — с виду ты такой ангелочек, хоть и из Кросса, а по делу хладнокровная убийца. А вот муж мой сразу тебя просек. Этот талант у него от прапрабабки. Люди шепчутся, она по молодости с правителем из Дома Долга согрешила. С тех пор в их роду время от времени рождаются дети, умеющие магичить. Вот и Пеклу талант этот передался. Да, только, не впрок. Все, как сквозь пальцы проходит. Все налоги, дурак, платит, себе ничего не оставляет. Отнесу я ему этот флакончик. Он заговорит свои лучшие изделия, а потом продаст. Наконец-то, деньжатами разживемся. Будем жить как люди, — захихикала она, потрясая флаконом. — А ты сейчас все забудешь, спокойно уснешь, а завтра мы повторим…

«По-моему, я попалась», — с тоской подумала Ланетта.

За окном истошно залаяла собака и смолкла, коротко взвизгнув на прощание. Послышались ржание лошадей, бряцанье доспехов и мужские голоса.

— Хозяева, открывайте, — повелительно закричал сильный голос, и громкий стук разнесся по дому.

А потом все исчезло. Словно кто-то взял и отключил ее органы чувств.

 

Во дворце

Ланетта проснулась от сильной головной боли. Казалось, ее мозги намотали на вертел, и теперь прокручивали их, поджаривая на медленном огне. Она открыла глаза. Перед ними стояла серая пелена. Тошнота подкатила к горлу. Со стоном она попыталась нагнуться вниз, чтобы не запачкать кровать. Чьи-то руки придержали ее и помогли опуститься на мягкие подушки, протерев лицо влажным полотенцем.

— Фи, какой ужас! Корэл, может, все-таки позовем Скульптора?

Женский голос гулким набатом отозвался в голове Ланетты.

— Не стоит меня недооценивать. Скульптор на днях мне сказал, что я весьма продвинулась в лекарском искусстве. Смотри и учись.

Прохладные ладони обхватили пылающий лоб и, порхая, двинулись дальше к затылку, принося облегчение.

— Вот так-то лучше!

Взор прояснился. Ланетта увидела юную красавицу, напоминающую фею из сказок. Ее пепельные волосы были взбиты в причудливую прическу, удерживаемую жемчужной сеточкой. На ней было платье из плотного голубого шелка с пышным ворохом белоснежных кружев на груди. Оно плотно облегало осиную талию, расширяясь вниз. В этом платье девушка была похожа на нарядный колокольчик.

От изголовья кровати к фее скользнула другая девушка. Это ее руки принесли голове Ланетты некоторое успокоение. Ее платье было того же покроя, но цвета фуксии. Несколько резковатые черты лица смягчали вьющиеся каштановые волосы и глаза цвета жженого сахара. Но главное, что привлекло внимание Ланетты — на груди темноволосой незнакомки висела подвеска в форме стилизованной башенки.

— Твоя безделица? — лицо Корэл стало огорченным, а руки взметнулись к подвеске, чтобы снять. — Брат нашел в лесу и решил подарить мне. Но если она твоя…

— Нет-нет, — возразила Ланетта. — Мой учитель дал мне ее на счастье. Но при этом предупредил: если амулет найдет себе новую хозяйку, я должна буду его отдать.

— Спасибо, — улыбнулась кареглазая красавица. — Уж больно камень необычный. Никогда ничего подобного не встречала. Он из твоего мира?

Ланетта кивнула, со смущением осознав, что пока она спала, кто-то переодел ее в тончайшую ночную сорочку. Она попробовала встать с кровати, но Корэл ее остановила, прикоснувшись к плечу:

— Лежи пока. Сейчас тебе принесут что-нибудь перекусить. А потом, если твое состояние позволит, я покажу тебе дворец, где ты отныне будешь жить.

— Вы очень любезны, — смущенно пробормотала Ланетта, — но мне, право, неловко …

— Предписания врача надо выполнять без всяких «но», — строго заметила первая фея. — Корэл, как по твоему мнению, когда девочка полностью придет в себя?

— Думаю, если мы ее «законсервируем», уже завтра она почувствует себя значительно лучше. А возможно, уже и сегодня к вечеру. Я не знаю, как быстро восстанавливается у нее энергетический потенциал.

— Вот и узнай… Еще увидимся, милая. Я буду не прочь с тобой поболтать. А теперь надень вот это…

Она протянула цепочку с серебряной подвеской в виде искусно выполненной розы.

— Никогда его не снимай, Ланетта. Этот амулет защитит твой разум.

Когда фея ушла, служанка внесла поднос с едой. На нем красовалась одна единственная тарелка с сероватой вязкой массой и стакан с оранжевой жидкостью. Поставив поднос на прикроватный столик, служанка сразу вышла.

Ланетта с некоторым испугом взглянула на Корэл.

— Да, выглядит не очень аппетитно, — признала очевидное Корэл. — Зато овсяная каша и настой — хорошо усвояемая и богатая питательными веществами пища. Поэтому, настоятельно рекомендую съесть все полностью. И никаких разговоров во время еды.

Все время пока Ланетта ела, Корэл стояла рядом и не спускала с нее глаз. Словно Ланетта была диковинным зверьком или внезапно ожившей куклой.

«Интересно, когда я пойду на ночной горшок, она тоже будет наблюдать за мной?» — недовольно подумала девушка. Она запихнула в рот последнюю ложку безвкусной массы и залпом допила остатки приторно сладкого напитка.

Выражение лица Корэл сделалось очень довольным.

— Вот и славно, — пропела Корэл. — Теперь десять минут отдыха и переодеваться.

— Кто вы? И как я сюда попала? — спросила Ланетта, с облегчением откидываясь на подушках.

Возникшая, как тень, служанка забрала поднос, тихо прикрыв за собой дверь. Только после этого Корэл ответила:

— Сегодня ты имела счастье познакомиться с Пресветлой Принцессой Тагиль, дочерью короля Митриля и главы Дома Пути Диогэла, — торжественно произнесла Корэл. — А я — сестра главы Дома Долга. Моему брату Данэлу принадлежат западные приграничные земли Митриля. К тому же он возглавляет службу безопасности нашего королевства и считается правой рукой короля. Как только мы с Тагиль станем жрицами, то тоже станем полноправными правительницами наших Домов. И это уже не за горами, поэтому тебе следует нас слушаться и почитать, а обращаясь к нам, говорить «пресветлая госпожа». Что касается второго вопроса, то здесь все намного сложнее. Ясно одно, ты каким-то образом перенеслась к нам из другого мира. И, поверь, тебе очень повезло, что тебя вовремя обнаружили и доставили к принцессе. Но и во дворце тебе следует поменьше болтать с незнакомыми людьми. А о том, что ты из другого мира вообще никому не говори. Так будет безопаснее… Как ты себя чувствуешь теперь? Только всю правду, без утайки. Голова меньше болит?

— Спасибо. Почти не болит, — кивнула Ланетта. — Больше беспокоит странное чувство дискомфорта внутри. Будто какой-то кусок от меня откололся.

— Следствия блокировки памяти, — объяснила Корэл. — Мы с Тагиль, как не бились, не смогли ее снять. Возможно, это последствия твоего перемещения в наш мир и слишком долгого пребывания у простолюдинов. К сожалению, Диогэл заперся в своей Башне и вряд ли мы его увидим в ближайшем будущем. Но он обязательно выяснит, что с тобой произошло. А пока — побольше слушай, поменьше говори, а на все вопросы отвечай, что ничего не помнишь. Причины амнезии всегда вызывают пристальный интерес у правителей, поэтому никого не должно сильно удивить наше с тобой тесное общение.

Когда Корэл сочла, что больной можно встать, она нажала ряд кнопок на стене. Вошли молчаливые горничные с ворохом одежды. И тогда наставница Ланетты разошлась не на шутку. Под ее руководством девушку крутили и вертели, словно куклу: пять раз сменяли одно платье на другое и три раза кардинально переделывали прическу. Наконец, Корэл смилостивилась, решив, что Ланетта выглядит вполне пристойно для небольшой прогулки. Неправильно поняв кислое выражение лица своей измученной и еще недавно чуть живой подопечной, Корэл заметила строго:

— Ланетта, не стоит капризничать. Свежий воздух и небольшие прогулки тебе совершенно необходимы. У Тагиль восхитительный парк! По утрам егеря выпускают оленят и ягнят. Мы их кормим сухариками и имбирным печением. Они такие миленькие! Все такие войлочные, а губки бархатистые. Тебе понравится. Правда сегодня кормежку мы уже пропустили… И прошу, Ланетта, старайся запомнить маршрут, который я тебе покажу. С завтрашнего дня ты будешь ежедневно два раза в день там прогуливаться, но уже без меня. Так что, пока я с тобой, спрашивай, если что будет непонятно.

Непонятного было очень много уже в самой комнате, где разместили Ланетту. У девушки быстро перепуталось все в голове от торопливого инструктажа относительно назначения многочисленных кнопок в стене. Каждая из них вызывала разных людей: сменщицу белья, уборщицу помещения, официантку, костюмершу, учителя танцев и других слуг и служанок, назначение которых Ланетта так и не поняла. Точнее, не слуг, а прислугу. Корэл попутно объяснила Ланетте, что звание слуги в их мире считается очень почетным. Они занимают вторую по значимости нишу в социальной лестнице после самих правителей и их домочадцев. Лишь сильные маги и искусные воины могут удостоиться чести служить правителям Домов и называться их слугами.

Большое изумление у Ланетты вызвало просторное помещение с ванной в виде розовой раковины с тюльпаном на длинной ножке над ним. Рядом стояло странное кресло, которое служанка назвала унитазом. Служанке пришлось несколько раз терпеливо повторить назначение разных рычажков и краников, чтобы девушка, оправившись от изумления, смогла все запомнить. Второе, не менее сильное потрясение, Ланетта испытала, после того, как Корэл ввела ее в небольшую комнату с зеркалами. Когда комната неожиданно двинулась вниз, Корэл довольно захихикала, глядя на перепуганную Ланетту.

— Ты просто прелесть! — восхитилась она. — Это всего-навсего лифт.

Спустившись по широкой мраморной лестнице, они оказались в парке. Дворец выглядел ошеломляюще красиво на фоне подстриженной самым замысловатым образом цветущей растительности и ярко-синего неба. Он сиял белизной, восхищая многочисленными арками, балкончиками и барельефами. Деревьев было немного, но все они являлись частью тщательно продуманной композиции, обрамляя каналы и запруды с фонтанами, беседками, статуями и гнутыми мостиками.

Навстречу Корэл и Ланетте постоянно попадались группы придворных. Изыскано утонченные, они вели неторопливые беседы, степенно прогуливаясь по дворцовому парку. При встрече с Корэл дамы склонялись в глубоком реверансе, а мужчины низко кланялись.

Вскоре они покинули центральную часть парка, и направились по посыпанной белым песком дорожке в сторону пышного сада. Чем дальше они шли, тем сад становился тенистей и запущенней. Исчезли скамеечки и беседки. Над нескошенной травой теперь витали не только бабочки, но и сердитые шмели с кусачими комарами. На самой дорожке стали встречаться сухие веточки, пожухлые листья и сморщенные недозревшие плоды. А потом закончилась и дорожка, превратившись в узкую извилистую тропинку. Впереди показалось небольшое озеро, заросшее осокой и окаймленное плакучими ивами. За ним высилась массивная стена из красного кирпича в три человеческих роста.

— За этой стеной начинается Лес Верховного Правителя, — пояснила Корэл. — Он очень опасен. Стена, если ты обратила внимание, здесь не охраняется. Лес, сам по себе представляет собой ловушку для тех, кто появится в нем без соответствующего разрешения. Поэтому, очень не рекомендую пытаться выйти за пределы этой стены. Я показала тебе границы твоей свободы. И согласись — места больше чем достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой.

Ланетта кивнула, с восхищением глядя на спокойную, мутноватую гладь озера. После идеального порядка и демонстрации власти над природой, это местечко казалось девушке прекрасным в своей дикой красоте. Это была анархия несущая покой.

Ее восхищение покоробило Корэл.

— Твои вкусы совпадают с предпочтениями Линнока, любимого шута Тагиль. Он здесь часто бывает. Идем отсюда. Здесь слишком много комаров.

Когда они снова вышли на аккуратную дорожку, им встретился молодой мужчина. Его невысокий рост компенсировался гордой военной выправкой и открытым взглядом. Темноволосый и кареглазый с тонкими усиками на волевом лице, он вызвал у Ланетты противоречивые чувства. С одной стороны, именно так, в ее представлениях и должен был выглядеть настоящий аристократ. Но с дугой стороны, слишком холоден и пронзителен был взгляд, которым он ее смерил.

— Данэл, эта та самая Ланетта, — защебетала Корэл. — Только, не пугай ее своими разглядываниями. Нашу милую дикарку и так весь день преследуют потрясение за потрясением.

И она, заливисто расхохоталась.

— Прибыла делегация из Валгавы. Тагиль намеревается ее сейчас принять, — сообщил Данэл, отводя от Ланетты взор. — Я подумал, что тебе будет интересно.

— Еще бы! — Корэл обрадовалась. — Пойдем быстрее. Я тоже присмотрю для своей первой Арены какой-нибудь интересный экземпляр.

— Нет, — мотнул головой Данэл.

— Раз Тагиль можно, почему нельзя мне? У меня тоже скоро посвящение… — начала было возмущаться Корэл, но брат прервал ее.

— Давай, не будем возвращаться к старому спору, сестренка. Я раскаиваюсь, что Тагиль удалось втянуть меня в эту авантюру. Это была ошибка. Так не будем усугублять ее.

Приказав Ланетте следовать за собой, обиженная Корэл направилась вместе с братом к центральному входу. В молчании они поднялись по парадной лестнице в зал, наполненный людьми. Все торопливо расступались перед Данэлом и его сестрой. Они подошли к постаменту, на котором стоял трон из белого золота. За ним на стене висело красное полотнище, где крылатый лев изготовился к прыжку. В каждом углу зала на ажурных балкончиках расположились музыканты. Когда они грянули торжественный марш, гул стих.

В зал величественно выплыла принцесса Тагиль в белоснежном платье. Его длинный шлейф несли два мальчугана с серебряными шпажками на боках. Следом шли рыцарь в сверкающих доспехах и дама в строгом черном платье. Замыкал процессию шут в черно-белом трико и колпаке с серебряными бубенчиками. Рыцарь и дама были похожи друг на друга. Высокие, темноволосые с бледно-голубыми глазами — весь их вид излучал холодную отчужденность. Шут, искусно пародируя надменность их лиц, с такой же ленцой, как идущий впереди рыцарь, переставлял ноги. Ланетта оглянулась, услышав сдавленное хихиканье за спиной. Молоденькая девушка поспешно уткнулась в веер, маскируя смех под кашель.

— Это Ротэль и Торрэл, — не смогла сдержать усмешки Корэл. — Они правители Дома Откровения, а Ротэль, к тому же, является Верховной Жрицей Митриля.

— Шут когда-нибудь доиграется, — недовольно заметил Данэл. — Конечно, Торрэл — грубый солдафон, но никто не имеет право высмеивать правителей.

Шут посмотрел на Ланетту и подмигнул ей. Его удивительные зеленые глаза и белоснежные локоны, выбивающиеся из-под колпака, показались ей странно знакомыми. Она уставилась на него, словно зачарованная. Шут тот час же состроил удивленно-глуповатую гримасу, явно передразнивая ее, а потом ухмыльнулся и показал язык. Она вспыхнула до корней волос.

— Что, понравился наш Линнок? — хмыкнула Корэл. — Он у нас парень не промах. Девушки так и липнут к нему.

— Совсем избаловали парня, — недовольно буркнул Данэл. — Давно пора его убрать подальше от двора, пока не натворил бед. Хотя бы в Школу Высоких Искусств. А то он у вас как петух в курятнике — и царь и бог.

— Знаешь, брат, все-таки ты невыносимый зануда, — возмутилась Корэл.

Принцесса села на трон, пажи встали сбоку от нее, Торрэл и Ротэль каменными изваяниями застыли за троном, а Шут примостился на ступеньках у ног принцессы. На середину Зала с торжественной медлительностью вплыл церемониймейстер. Громко стукнув посохом, он объявил:

— Вождь валгавцев Бул со своими соратниками.

В зал ввалилась небольшая толпа воинов в кожаных доспехах. В утонченные ароматы придворных сразу вонзился крепкий запах давно немытых мужских тел. Огромный мужчина с рыжей бородой, отодвинув церемониймейстера в сторону, подошел к трону и прорычал:

— Где мой брат Отон? Он пришел к вам на Запад, чтобы встретить Бога, но вы задержали его. Вы нарушили обещание, данное нам вашим королем Диогэлом. Никто не может чинить препятствия Встречающему Богов.

— Мой доблестный Бул, твой брат, к моему глубокому сожалению, без разрешения проник в Лес Верховного Правителя, — грустно вздохнула Тагиль. — Согласно Закону, любой нарушитель заповедных территорий карается смертью. Но мы придумали выход из сложившегося положения. Если твой брат порадует нас своей смекалкой и бойцовской удалью на Арене и выиграет, мы не только помилуем его, но и достойно наградим. Твой брат сильный воин. Я уверена, этот бой войдет в историю Митриля.

В зале раздались смешки, но сразу стихли под взглядом Ротэль. Ланетта удостоилась особого внимания Верховной Жрицы. Это было неприятное ощущение: будто холодом повеяло.

Валгавцы, ничего не замечая, оживленно обсуждали слова принцессы. Наконец, Бул, приосанившись, озвучил их общий вопрос:

— А что за награда?

Тагиль вкрадчиво поинтересовалась:

— Как мой доблестный воитель смотрит на пять бочек отменного пива и пару откормленных бычков?

Воины за спиной вождя одобрительно заворчали, а Бул важно кивнул:

— Когда эта ваша «Арена»? Мы придем смотреть…

— Я сам за такую награду-то… — громко вздохнул один из его людей.

В зале вновь пронесся тихий шелест смеха. Лишь шут смотрел на вождя со странным сожалением. Не смеялась и Ротэль. Она подняла руку, мгновенно приковывая к себе всеобщее внимание.

— Мне было видение, вождь. Ты должен немедленно покинуть дворец. Боги приготовили великие испытания для твоего народа, — медленно проговорила она, буравя Була ледяными глазами. — Очень много людей умрет. Твой младший сын, мать… И тот воин, что стоит справа от тебя. И еще один, что спрятался сейчас за спиной рыжего великана. Много еще кто стучится перед моим внутренним взором в Мир Духов. Ступай домой, вождь. Готовь к Великому Исходу свой народ. Вы скоро навсегда покинете свой отчий дом. А Боги пусть ходят своими дорогами. Твой брат был самонадеян, решив, что может им помочь. Он будет за это наказан. Пусть остальным это послужит серьезным уроком.

— Корэл, — нерешительно произнесла Ланетта, когда они выходили из Тронного Зала, — боюсь, я не совсем поняла происходящего…

— Тут и понимать нечего, — запальчиво ответила явно недовольная Корэл. — Ротэль потеряла всякий стыд, возомнив себя Верховной Правительницей.

— Ротэль я никогда не любил, но здесь, надо признать, был готов ей аплодировать, — покачал головой Данэл. — Валгавцам нечего здесь делать. Сейчас нам не нужны проблемы.

— Но они есть. Зайчишки уже сами прискакивают в волчье логово. Они предъявляют нам какие-то глупые требования, и мы их отпускаем! И не приведи Сила, если хоть одна шерстинка упадет с немытых заячьих шкурок. Международный скандал! Если бы я была мужчиной, я бы давно, наплевав на кроссцев, позаботилась, чтобы наши Арены были наполнены этой вонючей братией!

Данэл нахмурился:

— Диогэл дал валгавцам слово. Не знаю, зачем Лэппэл заставил его это сделать, но не принцессе данное слово нарушать. К тому же, мы не в том положении, чтобы провоцировать войну с Кроссом. Во всяком случае, пока Диогэл не вернется из Башни…

Корэл не согласилась.

— А у них Митросс давно уже на ладан дышит. Счет равный. Из-за одного-двух валгавцев они не стали бы сейчас поднимать шум. Тагиль ты подарил того валгавца, а мне, свой сестре, не хочешь? Желаешь, чтобы ее первая Арена затмила мою?

— Корэл, — укоризненно покачал головой брат, — она дочь короля.

— Но ты ей потворствуешь по другой причине.

— Я не могу приказывать принцессе, что ей делать.

— Так женись на ней, — надулась девушка, — и будешь ею также командовать, как и мной. Тогда мы будем с ней на равных.

Данэл засмеялся и слегка ущипнул сестру за бок:

— Давай-ка, лучше проводи свою подопечную в ее комнату. Не стоит ей слушать наши маленькие разборки…

 

Преображение

На следующее утро Корэл привела Ланетту в покои Тагиль. Темно-голубой шелк на стенах, мерцающая дымка занавесей на окнах, витиеватые ножки мебели, прихотливая резьба на зеркалах и камине — все это придавало комнате интимный и загадочный вид.

Сама принцесса в нежно-розовом платье сидела перед зеркалом. Худощавый человек в бордовом камзоле заканчивал укладывать ее прекрасные волосы. Невольно Ланетта задержала на нем взор. Узкий овал лица, длинный с горбинкой нос, тонкий рот делали его довольно интересным мужчиной для мира Ланетты, но во дворце она успела повидать и намного более импозантных мужчин. Привлекала не внешность, а полное отсутствие каких-либо эмоций на лице и лаконичная выверенность, сквозившая в каждом движении.

Ланетта несколько неловко поприветствовала Тагиль поклоном. Принцесса, благосклонно кивнув, поинтересовалась:

— Корэл сказала, ты чувствуешь себя скованно у нас. Ну, девочка, признайся, что тебя смущает?

Ланетта покраснела.

— Здесь мне все чужое…

Тагиль молчала, ожидая продолжения. Ланетта, собравшись духом, выпалила:

— Я не понимаю, зачем я Вам? У вас столько прекрасных, утонченных и одаренных людей. Почему же вы так печетесь обо мне? Я без роду, без племени. Музицировать и вышивать я тоже не умею. Разве что забавлять своей неловкостью… Но это Вам скоро наскучит. Шут у вас есть, и моя неуклюжесть никогда не сможет затмить его искусство.

Тагиль засмеялась, но в этом смехе чувствовалась какая-то нервозность.

— Так вот в чем дело! Ты завидуешь моим прекрасным и утонченным придворным? Поэтому страдаешь?

Ланетта хотела объяснить, что ее неправильно поняли, но Тагиль не дала ей этой возможности:

— Это все поправимо, Ланетта. Знакомься. Скульптор, мой личный парикмахер, а по совместительству еще и замечательный лекарь. Смею заверить — в этих областях ему нет равных в Митриле… К тому же он у нас очень скромный. Ведь это далеко не все таланты, которые скрывает наш добрый мастер…

— Я никогда не посмею что-либо скрыть от своих благодетелей, моя госпожа, — почтительно поклонился принцессе Скульптор.

— Но ведь это благодаря тебе Линнок освоил лицедейское искусство. И неплохо освоил, надо признать.

Скульптор склонил голову, соглашаясь.

— И это ты обучил его приемам фехтования.

Корэл и Ланетта удивленно переглянулись. У принцессы, явно, было взвинченное состояние.

— Но ведь это не запрещено, моя госпожа, — снова поклонился он ей.

— Не запрещено, — согласилась она. — А вот магический метаморфоз в Митриле под запретом. Ты ведь раньше им занимался?

— Моей госпоже известно, что я прибыл в вашу страну, имея серьезные проблемы с памятью, — покачал головой Скульптор. — Ваш добрый отец был столь любезен, что оставил меня у себя. Стоит мне столкнуться с какой-то болезнью, коснуться ваших прекрасных волос или взять в руки шпагу — и я понимаю, что нужно делать дальше. Но это всего лишь обрывки из прошлого. Они возникают, будто из ниоткуда, и никогда не складываются в единую картину. Где и когда я освоил эти искусства, что еще я раньше умел — все это отсутствует в моих воспоминаниях. И ваш добрый отец, как не бился, так и не смог залатать дыры в моей голове. Поэтому, моя госпожа, я не могу ответить вам на ваш вопрос.

И он очередной раз склонился в поклоне.

Тагиль прошлась по комнате о чем-то напряженно думая, а потом, остановившись около Ланетты, приказала:

— Скульптор, у тебя есть великолепная возможность еще немного приоткрыть завесу своего прошлого. Наша Ланетта в твоем полном распоряжении. Покажи, на что ты способен. Для своей работы получишь любое количество Силы, которое будет необходимо. И предупреждаю, отказа я не потерплю.

— Тагиль, — зашептала пораженная до глубины души Корэл. — Если Скульптор сделает это, он должен будет отправиться на Арену. Перед Законом все равны.

— Корэл, только не надо нравоучений! Твоего брата мне вполне хватает. Ланетту здесь никто не знает. Гостила сначала одна девушка с потерей памяти, потом ее сменила другая. Что такого? Зато так мы заметем следы. Вчера Ротэль очень заинтересовала наша подопечная. Она требует, чтобы Ланетта предстала перед Советом. Мне это не нравится. Предпочитаю подстраховаться, пока отца нет.

Заметив, что Корэл смирилась, принцесса вновь обрушилась на бледного Скульптора, чьи руки немного дрожали.

— Скульптор, предупреждаю, ты гарантированно отправишься на Арену, если не выполнишь мою просьбу, — пообещала она. — Ты слышал Ланетту. Она недовольна собой, а просьба гостьи для меня закон. Не заставляй меня нарушать его.

— Но я… — проблеяла испуганная Ланетта.

— И отправишься ты, Скульптор, на Арену в компании со своим приемным сыном. Его поведением нынче я более чем возмущена, — не слушая возражений Ланетты, припечатала принцесса, сверля Скульптора взглядом.

— Что случилось, родная? — встревожено спросила Корэл.

Но принцесса не ответила, требовательно глядя на своего парикмахера. Скульптор внимательно посмотрел на Ланетту.

— Я попробую, госпожа, — чуть хрипловатым голосом произнес он. — А Сила мне не нужна, если вы позволите мне воспользоваться собственной магией. Девушка источает такой аромат эмоций, что его мне хватит с избытком для своей работы. Но Линнок…

— Если выполнишь, что я прошу, Линноком будет прощен, а ты продолжишь спокойно жить под защитой Дома Пути, кроссец, — торжественно пообещала она.

Ланетта беспомощно перевела взгляд с мрачно сосредоточенной принцессы на брезгливо скривившуюся Корэл.

— Девушка должна раздеться, — тусклым голосом сообщил Скульптор.

Ланетта отшатнулась, но Тагиль взяла ее за руку и горячо зашептала, прожигая горящими возбуждением глазами:

— Ланетта, ну давай! Он же лекарь, врач. Ничего страшного не произойдет. Даже наоборот. Любая девушка мечтает быть красавицей. А тут такой шанс!

Она растерянно перевела взгляд на Корэл, и та неожиданно поддержала подругу:

— Да, ладно тебе, Ланетта! Не будь дурочкой. Я же видела, тебе вчера понравился Линнок. У тебя есть реальный шанс спасти парня.

От взгляда, который на Ланетту бросила Тагиль, девушке стало еще больше не по себе. Принцесса злилась все сильнее, и Ланетта терялась в догадках, в чем дело. Корэл, похоже, это тоже было неведомо.

— Так ты глаз на моего Шута уже успела положить? Однако, шустрая девица. Что ж, давай, Ланетта, не ломайся, — нетерпеливо притопнула Тагиль ногой. — Не вынуждай меня применять Силу.

— Пройдемте за ширму, — невзрачно прошелестел Скульптор, прикоснувшись к руке дрожащей девушки. — Я помогу вам раздеться.

Ей стало вдруг спокойно и совершенно безразлично, что произойдет с ней дальше. Опустив голову, она покорно последовала за ним, смирившись с собственной участью.

— А потом вернетесь сюда, — приказала Тагиль. — Я хочу, Скульптор, чтобы ты магичил в комнате. Всегда мечтала посмотреть на то, как вы это делаете.

— Тагиль, это неприлично, — шокировано произнесла Корэл.

— Так выйди, — предложила принцесса. — А я хочу держать ситуацию под контролем.

И Корэл осталась.

Ланетта вышла на середину комнаты, повернувшись лицом к расположившимся в креслах высокородным ровесницам. Корэл смущенно опустила глаза, зато Тагиль была сама невозмутимость.

— Приступай, — приказала она Скульптору, и он сильно надавил на плечи девушки, заставив ее вскрикнуть.

Ощущения, которые Ланетта испытывала, пока Скульптор колдовал над ней, никак нельзя было назвать приятными: кости ломило, мышцы ныли, кожа пылала. Иногда тело немело от усталости, а ноги подкашивались. Тогда ее мучитель пробегал жесткими пальцами по шее и позвоночнику. Усталость немного отступала, и пытка продолжалась.

Время шло. Издевательства стали привычны и перестали туманить сознания. Скоро девушка уже была в состоянии воспринимать разговор двух подруг.

— …Не оправдывай его, Корэл. Приемный сын Скульптора умудрился перенять все кросские пороки. Он пьяница и бесстыдный растлитель невинных девушек. Вот он кто, наш Линнок! И то, что он уже успел очаровать Ланетту — лишнее тому подтверждение.

— Да, скажи, что все-таки произошло! — воскликнула Корэл. — Ты уже полчаса ходишь вокруг да около. Что ужасного натворил Линнок?

— Представляешь, Корэл, вчера, когда я собиралась лечь спать — с изумлением обнаруживаю его в своем любимом кресле. Он сидел так тихо, что ни я, ни Лизот с Рамоной, уже собирающиеся меня раздевать, его сначала не заметили.

— Данэл говорил, что ты давно уже должна была приструнить его. Нечего было привечать Шута в своих покоях. Ты со своими фрейлинами избаловала его своим вниманием, вот он и начал ощущать вседозволенность, — недовольно заметила Корэл. — Сначала, возомнив себя правителем, он дерзнул помочь тебе взойти на трон, потом без разрешения проник в твою комнату, а завтра, глядишь, вообще, попросит твоей руки и сердца.

Тагиль вздохнула:

— Он и попросил.

Руки Скульптора, колдовавшие над лодыжкой Ланетты, сжали ее так сильно, что чуть не переломили ее. Девушка ахнула от боли. Одновременно с ней вскрикнула Корэл:

— Не может быть!

Взор Тагиль затуманился. Подперев изящной ручкой не менее изящную головку, она с легкой мечтательностью в голосе продолжила:

— А когда я рассердилась и приказала ему удалиться, он бросился передо мной на колени и начал читать стихи о своей любви ко мне!

— Какая наглость! — возмутилась Корэл. — Позволь Данэлу обучить твоего Шута хорошим манерам. У него давно руки чешутся.

Но Тагиль, не обратив внимания на слова подруги, продолжала.

— Обычно меня развлекали проказы Линнока. Например, вчера, когда он подводил меня к трону — он был так обворожительно нагл. Я не могла не смеяться вместе с остальными над тем, как изящно он утер нос Торрэлу. Но то, что он устроил у меня в спальне! Я поинтересовалась, не заболел ли он, и Шут на меня обрушил еще большую лавину непристойностей. А еще он сказал, что благословляет все, к чему я прикасаюсь, — нервно хихикнула принцесса. — У него был такой безумный вид… Но он был так убедителен в своем безумии!

— Это уже не проказа, — покачала головой подруга, — а преступление. Ты вызвала охрану?

Тагиль покраснела.

— Нет, — тихо произнесла она, и тот час же принялась оправдываться. — Я сначала так и хотела поступить. Но потом подумала — так инцидент получит огласку.

— Он и так получит огласку, Тагиль, — с сожалением заметила ее подруга. — Ты же сама сказала, что в комнате были еще и фрейлины…

— Они не будут распускать язык. И все же, как только я пришла в себя от изумления, меня охватил гнев. Я швырнула ему мою Люси (знаешь, ту пушистую собачку, что подарил мне посол с Южных Островов) и сказала, что свои гнусные потребности он может удовлетворять с нею, раз ему так нравиться все к чему я прикасаюсь…А Шут сказал мне в ответ, что сукам всегда предпочитал ослиц.

Корэл закашлялась, а Тагиль задумчиво продолжила:

— Тогда у меня мелькнула интересная мысль! Я тоже умею шутить. И Линнок оценит мою шутку по заслугам. Посмотрим, кто у нас осел.

— Что ты придумала? — заинтересовалась Корэл.

— Расскажу позднее, — чуть рассеяно ответила Тагиль. — Вне сомнения, Линнока необходимо направить на путь исправления. В последнее время он стал совершенно неуправляем. Накануне утром его приносит городская стража совершенно пьяного, днем он нарушает церемониал, а вечером заваливается ко мне в спальню, обрушивая на меня свои нелепости и оскорбления. Это переходит все допустимые границы. Но я к нему слишком привыкла, поэтому дам ему последний шанс.

После этого Тагиль замолчала. Не отвечая на вопросы подруги, она принялась внимательно следить за тем, что делает Скульптор с Ланеттой. Корэл обиделась, и в комнате воцарилось молчание.

— С телом все. Если, конечно, у моей госпожи нет каких-либо особых пожеланий, — лаконично сообщил Скульптор.

— Нет, все довольно мило, — небрежно бросила Тагиль. — Но с лицом ты должен свершить по-настоящему кардинальные изменения. Мне нужно, чтобы те, кто видел Ланетту вчера, не узнали ее.

Скульптор накинул на девушку шелковый халат и подал стакан воды, предварительно насыпав туда какого-то порошка.

— Выпейте залпом, — попросил он.

Ланетта послушно осушила бокал до дна. Скульптор усадил ее в кресло. Когда кожа на ее лице начала неметь, последовал новый приказ:

— Закройте глаза и расслабьтесь.

Ее веки тот час же налились тяжестью. А потом Ланетта с трудом сдержалась, чтобы не взвыть. Не столько от боли (ее лицо потеряло почти всякую чувствительность), сколько от ощущения того, что под руками Скульптора ее лицо смялось, превратившись в нечто бесформенное.

— Меня сейчас вырвет, — услышала она стон Корэл.

Страх уступил место апатии. Ланетта смиренно терпела издевательства над собой, полностью покорившись судьбе. Скульптор что-то лепил из ее лица, потом смотрел, сминал и лепил заново. Наконец, он удовлетворенно вздохнул.

— Все, мои милостивые госпожи, — сказал он, демонстрируя свое произведение заказчицам.

Ланетта с трудом разлепила слипшиеся от слез глаза. На нее с изумлением смотрели Тагиль и Корэл.

— Неплохо, — очень сдержанно кивнула принцесса. — Я рада, что мы открыли еще один талант, который скрывался в потемках твоей души, Скульптор.

— Теперь я понимаю, почему тебя так зовут, — добавила Корэл, с завистью глядя на Ланетту.

— Рад угодить милым дамам, — прижав руку к сердцу, произнес мастер. — Я испытывал настоящее наслаждение, работая с этой очаровательной девушкой. Мне кажется, это ее истинный образ, а все остальное было шелухой, прикрытием. Его нужно было просто убрать.

— Теперь остались глаза и волосы. Их цвет и форму тоже стоит поменять, — распорядилась принцесса.

— Волосы и ногти — неживая материя. Моя магия с ней плохо ладит. С помощью специальных растворов я смогу придать ее волосам другой оттенок, — предупредил Скульптор, — но если их цвет не закреплять, они быстро восстановят свой первоначальный окрас. С глазами еще сложнее. Они зеркало нашей души. Изменить их, значит изменить душу. А я всего лишь простой парикмахер, а не бог.

— Ну, раз так, делай, что можешь, — отозвалась Тагиль, не скрывая своего разочарования.

Когда пытка, наконец, закончилась, и Тагиль более-менее удовлетворил результат, Ланетте разрешили посмотреть в зеркало.

Девушка со страхом взглянула в отражение. На нее смотрела незнакомка. Кроме глаз, все претерпело изменения: волосы приобрели рыжеватый оттенок, реснице стали гуще, форма носа — аккуратней, четко очерченные губы имели более насыщенный цвет. Каждое по отдельности изменение было незначительно, но в результате, благодаря мастерству Скульптора, Ланетта изменилась до неузнаваемости. Но девушке было неприятно смотреть на себя. Она поспешила отвернуться от зеркала.

— Насколько далеко, Скульптор, ты можешь пойти в своих изменениях? — поинтересовалась Тагиль, задумчиво разглядывая Ланетту.

— Только в рамках массы тела и особенности функционирования жизненно важных органов, — отозвался Скульптор. — Я только шлифую и слегка видоизменяю то, что уже дано природой.

— Другими словами, ты не сможешь превратить нашу Ланетту… например, в Стража.

— Разумеется, нет, — отозвался Скульптор. — Это невозможно.

— Или ты тоже не помнишь, как это делается?

И вот теперь Ланетта обнаружила, что Скульптор тоже может чувствовать. Он побледнел.

— Моей госпоже должно быть известно, что подобное, даже в Кроссе запрещено. Если у вас есть на то такая воля, обратитесь к черным колдунам Южных островов. Это они специализируются в магии крови и оборотничестве. Они смогут вам помочь.

— Да, ладно, не смотрите вы все на меня так, — небрежно бросила Тагиль подруге и Скульптору. — Я просто пошутила. Ступай, Скульптор. Я довольна тобой.

И парикмахер вылетел из ее покоев словно ошпаренный.

Тагиль обернулась к взирающей на нее Корэл и натянуто улыбнулась:

— Да не собиралась я делать из Ланетты никакую зверушку. Это был чисто научный интерес.

— Тагиль, — неодобрительно покачала головой Корэл, — последнее время я тебя не узнаю. Ты очень изменилась. И не в лучшую сторону. Я понимаю, что Ротэль сейчас готовит тебя к инициации в жрицы, но мне кажется, тебе следует ограничить ее влияние.

— Ох, не завидуй, подруга, — пропела Тагиль.

И когда обиженная Корэл вышла из комнаты, принцесса порхнула в другую часть комнаты к небольшому секретеру.

— И последний эксперимент на сегодня, — пропела Тагиль, поднося Ланетте усыпанную брильянтами заколку. — Сейчас, ты окажешь мне еще одну маленькую услугу. Найди Линнока и сообщи ему, что благодаря Скульптору, он прощен. Мне сказали, что он сейчас прячется на своем любимом месте у озера. Линнок такой обаятельный! — проворковала она. — Я ведь вижу, Ланетта, что ты влюбилась в него. Ты должна всегда держать меня в курсе происходящего. И я помогу устроить ваше счастье. Ведь мы подруги?

Произнеся это, принцесса вонзила заколку в голову девушки до крови царапая кожу.

Ланетта послушно кивнула.

— Спасибо… Вам, — она никак не могла заставить себя заставить назвать Тагиль госпожой и с досадой почувствовала, что опять заливается румянцем.

Ей вдруг захотелось поделиться с принцессой как тяжело ей здесь, рассказать о сомнениях, раздираемых ее. Она уже открыла рот, чтобы высказать все, но Тагиль с улыбкой покачала головой.

— Ты мне расскажешь все чуть позже! А сейчас ступай, найди Линнока, — приказала она.

К принцессе снова вернулось хорошее настроение.

Ланетта действительно нашла Шута у озера. Сменив свой шутовской наряд на голубой атласный костюм, он сидел на большом валуне. Задумчиво швыряя камушки в воду, молодой человек сосредоточенно наблюдал за расходящимися по воде кругами.

— Линнок, — негромко окликнула девушка.

Когда Шут обернулся, она почувствовала, что тонет в его прекрасных глазах. И замолчала, до глубины души потрясенная. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

Он, изумленно приподняв брови, внимательно посмотрел на нарушительницу своего уединения.

— Пожалуй, это тебя я видел на приеме рядом с Корэл и Данэлом. Ты подозрительно похорошела со вчерашнего дня. Если бы не глаза, я, пожалуй, не узнал бы тебя. Решила умыться или произошло что-то более скандальное? И чем я заслужил такую честь лицезреть… хотелось бы, кстати, знать кого? — насмешливо поинтересовался он.

— Меня зовут Ланетта. Я хотела узнать, как вы?

— Как мы… что? — хмыкнул Шут.

Она замялась, не зная, как в этом мире следует величать царственных особ:

— Ее Высочество… Принцесса Тагиль… она сказала мне, что вы… ты наверняка будешь здесь.

Одним прыжком он пересек расстояние, разделявшее их и, взяв девушку за подбородок, внимательно вгляделся в ее лицо.

— Что-то с тобой не так, — пробормотал он. — Вот только что — никак понять не могу.

Взгляд Ланетты зацепился за краешек нашейного шнурка, выглядывающего из-под ворота сюртука. Выглядел он слишком просто — кусочек простой выделанной кожи на фоне дорогого шелка и белоснежных кружев. Повинуясь необъяснимому импульсу, она рванула его на себя, вытаскивая на свет медальон в виде гладкого золотого диска.

— Эй, дорогуша, а ну-ка остынь! Я смотрю, ты решила не церемониться…

Но слова его потонули в ослепительно яркой вспышке света. Мир будто сдвинулся, расширяя свои границы…

 

Нашедшееся прошлое

…Лоза подскочила и заметалась по комнате. Внизу раздался недовольный рык Пекла:

— Кого там нелегкая принесла?

— Я тебя сейчас за язык к двери приколочу, негодяй, — рявкнули за дверью в ответ.

— Ой, батюшки, убьют ведь, родимого! — вскрикнула хозяйка, и выскочила из комнаты урезонивать своего благоверного.

Враз пришедшая в себя Ланетта подбежала к окну и заглянула вниз. Определенно, убегать через окна становилось для нее привычным делом. Внизу мелькали силуэты людей с факелами, звучали голоса, фыркали лошади. Кто-то возбужденно закричал:

— Кросская магия! Я видел эту тварь. Крыса побежала к дороге.

— Ее надо догнать. Флакон Силы тому, кто ее поймает!

В ответ спокойный мужской баритон заметил:

— Торрэл, солдаты не смогут взять ее след. Здесь видна работа мага очень высокого уровня. Я сам попробую поймать тварь, а ты проследи, чтобы наш нелегал попал прямиком во дворец Диогэла.

Прыгать не составило труда — прямо под окном находился сарай. Ланетта быстро пересекла его крышу, по стогу сена благополучно соскользнула вниз и бросилась бежать. Несмотря на полную луну, залившую светом всю округу, беглянке повезло. Ей без приключений удалось добежать до кромки леса. Остановившись, чтобы перевести дыхание, девушка огляделась. Лес угрюмо шумел, скрывая в своих недрах какие-то тайны. Ланетта вспомнила, как стремилась Лоза засветло покинуть его чертоги, и настороженно прислушалась.

Чей-то стон, раздавшийся в мрачной тени деревьев, заставил ее подскочить на месте. Она хотела было снова дать стрекоча, но новый, последовавший за тем стон был наполнен такой болью, что девушка не могла оставить его без внимания. Осторожно, готовая в любую минуту убежать, она пошла на звук. В развилке корней мощного дуба лежала скорчившаяся фигура. Ланетта приблизилась и, присев рядом, негромко спросила:

— Эй, ты живой?

Человек что-то неразборчиво проворчал.

Решившись, Ланетта ощупала неестественно вывернутую руку, слегка отвела ее и резко дернула, ставя на место. Однажды что-то подобное с ней произошло, когда Лэппиус увлекся в стремлении обучить ее некоторым приемам самозащиты. Она очень тогда неудачно упала. Это дало повод учителю прочитать своей неуклюжей ученице очередную лекцию о первой медицинской помощи, используя ее руку в качестве наглядного пособия.

Незнакомец разразился бранью.

— Все-все, — успокаивающе похлопала она его по спине.

Он зашипел. Куртка, покрытая многочисленными порезами, оказалась влажной и липкой.

— Ты ранен? — опять спросила она.

— Идиотский вопрос!

Ланетта кивнула, соглашаясь. К сожалению, она больше ничем не могла ему помочь. Она сама нуждалась в помощи. Но не спрашивать же несчастного, что ей делать и куда пойти?

Ланетта почувствовала на себе его взгляд.

— Почему нет? Спроси. Я отвечу, — хмыкнул он. — Иди к главным городским воротам и сдавайся страже. Другого выхода у тебя все равно нет.

— Ты читаешь мои мысли? — ошарашено спросила она.

Смех незнакомца прозвучал довольно издевательски:

— Лучше с располосанной задницей отправиться прямиком в Мир Духов, чем оказаться на твоем месте, куколка. Здесь любой может заставить тебя делать, что угодно. Ты — проявленный Источник Силы. Да еще какой!

— Я не понимаю, — прошептала она.

— Поймешь, — зловеще пообещал незнакомец.

Раздавшийся конский топот заставил ее вскочить и в панике броситься в гущу леса.

— Не уйдешь, — засмеялся ей вслед лежащий человек.

Топот приближался. Тяжелое дыхание коня и жар от его разгоряченного тела слишком быстро оказались рядом с ней. Ланетта не успела опомниться, как была переброшена через седло.

Ее привезли назад к дому кузнеца и бесцеремонно сбросили на землю. Двор был освещен как днем и заполнен пешими и конными солдатами в сверкающих серебряных доспехах. Около дома стояла карета, запряженная шестеркой белоснежных коней. Во дворе голосила жена кузнеца, а блистательный рыцарь держал за горло ее обмякшего мужа.

— Ведь я его убью… Говори, куда спрятала флакон?

— Не губите! Ведь я все для сыночка, все для сыночка… учение нынче, ох, как не дешево! Смилуйся, повелитель, не губи кормильца…

— Господин, я нашел! Она его в уборной спрятала. Старая перечница!

Рыцарь разжал руки, и кузнец рухнул на землю.

— Вымой и передай флакон Рубаке. Да держись от меня подальше! Ты воняешь.

Повернувшись к женщине, он бросил ей в ноги несколько золотых монет:

— Купишь себе Силы в Храме. Радуйся, что я в хорошем настроении. А не то, вместе с супругом отправилась бы на Арену за укрывательство чужеземки.

— Да сколько же на это купишь! Даже маленькое колечко не заговорить, — запричитала хозяйка, но Торрэл перестал обращать на нее внимание.

Приблизившись к лежащей на земле девушке, рыцарь ручкой хлыста приподнял ей подбородок и приказал:

— Встань.

Тело помимо воли моментально выполнило приказ. Торрэл уставился на нее неподвижными рыбьими глазами. В ее голове зашумело.

— Господин…

Он нехотя отвернулся от девушки и недовольно посмотрел на приблизившегося к нему солдата.

— Шестипалый спрашивает, что делать с Шутом. Он еще жив.

— Отлично. Пожалуй, я слегка погорячился. Надо бы выяснить, что его занесло в Лес, прежде чем отправлять в Мир Духов.

— Да, господин мой, Торрэл.

Внутри Ланетты все похолодело, когда Торрэл обернулся к ней. Она поспешила опустить глаза полу.

— Однако, знатная ты штучка, — промурлыкал он, чуть не облизываясь. — Давай, посмотри еще раз дяде в глазки… Ну что еще?

Он с раздражением уставился еще на одного вестника.

— Кто-то выпустил Стража. Он в клочья разодрал наших людей у сторожки.

— Что?!? — заорал Торрэл.

Он достал кошель, висевший у него на поясе, и принялся в нем рыться.

— Мрак!!! — еще громче рыкнул он. — Ключ от клетки пропал…

Рыцарь на несколько минут замолчал, явно пытаясь взять себя в руки. Солдат, принесший эту весть, стоял рядом, боясь даже шелохнуться, пока Торрэл не посмотрел на него.

— Посылку удалось спасти? — медленно спросил рыцарь.

— Да, господин мой Торрэл.

И солдат передал Торрэлу небольшую шкатулку. Рыцарь некоторое время повертел ее в руках, пытаясь открыть. Так и не добившись успеха, он сунул шкатулку в карман, и вновь обернулся к Ланетте. Его тяжелый взгляд не обещал девушке ничего хорошего. Как в этот момент ей захотелось упасть в обморок. Но даже этого она не могла. Она замерла перед ним, как кролик перед удавом.

Ее спас солдат, привезший человека, повстречавшегося Ланетте на краю леса. Несчастный бесцеремонно был сброшен прямо под ноги Торрэла. В свете факелов он выглядел поистине ужасающе. Его спина представляло собой сплошное кровавое месиво. Но, несмотря на столь жалкое состояние, раненый сделал титаническое усилие и встал на ноги. Он ненавистью уставился на Торрэла.

— Неудачный день, Шут? — спросил рыцарь с издевкой.

Тот сплюнул сгусток крови.

— Ты на редкость неразговорчив сегодня. Давай! Порадуй меня своей очередной шуткой! Сегодня у меня хорошее настроение. Я готов посмеяться над твоими глупостями, — заметил Торрэл, вызывая смешки у окруживших их солдат.

Шут упорно продолжал молчать, не спуская горящих презрением глаз с Торрэла. Шестипалый ткнул его кулаком в живот. Казалось, это был лишь легкий тычок, но Шут захрипел. Он бы упал, если бы мучитель не подхватил его.

— На колени его, — приказал Торрэл, доставая плетку. — А сейчас, Шут, я буду спрашивать, а ты отвечать…

Но его опять отвлекли.

Еще один всадник резко осадил своего скакуна в метре от них. Спрыгнув с коня, солдат склонил голову перед Торрэлом.

— Господин Торрэл, — отрапортовал он, — господин мой Данэл приказал передать, что во время поисков крысы возникли осложнения. Пресветлый господин просит вас как можно быстрее освободить территорию. Здесь будет организованна полномасштабная облава. Ваши люди могут помешать.

— Твое «просит» звучит как «требует», Рогоза, — хмыкнул Торрэл.

— Прошу прощения, — отозвался тот, но в его голосе не прозвучало ни капли раскаяния.

Напротив, он посмотрел на преклоненного Шута, потом на перепуганную Ланетту, а затем почтительно, но твердо добавил:

— Это человек Диогэла, господин. Верховный правитель будет недоволен его нынешним состоянием.

Торрэл крепко выругался.

— Состояние Шута вполне нормальное. Напился в хлам, забрел в лес и свалился в какую-то канаву, перепачкавшись как свинья. Езжай-ка ты, Рогоза, к своему господину. Ты свое поручение выполнил. А я во дворец двинусь.

Но тот не спешил исполнять приказ.

— А девушка и Шут?

Солдаты, окружавшие Торрэла, угрожающе зароптали, но Рогозу, похоже, это не испугало. Он продолжал твердо смотреть в глаза рыцарю.

— Разумеется. И Шут, и девка будут доставлены в Верховный Дом Пути в целости и сохранности, — выдавил из себя Торрэл и прикрикнул на Шестипалого. — Чего застыл? Давай, грузи их в карету. Да возьмите в доме кузнеца подушек. Устройте этого негодяя поудобней. Нужно чтобы любимая игрушка Тагиль по дороге себе синяков случайно не набила. А то наша принцесса неделю будет на меня дуться.

Один из солдат засмеялся, и Торрэл смерил его холодным взглядом:

— Над чем смеемся, Рубака? Поделись со своим господином.

Солдат осекся и виновато опустил глаза:

— Простите, господин мой, Торрэл.

— Все по коням.

Карета скользила мягко, без резких рывков, но, не смотря на это, Шут, перестав сдерживаться, непрестанно стонал. Занималось утро, и Ланетта смогла, наконец, не спеша рассмотреть своего невольного попутчика. Его волосы, абсолютно белые, были спутаны и слиплись от пота. Тонкие черты лица были искажены от боли, а губы искусаны в кровь. Ланетта осторожно убрала прядь волос с влажного лба юноши и испугано отпрянула, когда он неожиданно распахнул глаза. Они были невиданного ранее Ланеттой ярко-зеленого цвета.

Смущаясь, она несмело произнесла:

— Я могла бы немного уменьшить боль.

— Давай, — согласился Шут и закрыл глаза.

Она осторожно стала массировать голову и область шеи Шута. Так, как учил ее Лэппиус.

— Лэппиус ведь тебя учил не только снимать боль. Убивать ты тоже умеешь, — засмеялся Шут.

Ланетту передернуло от этих слов.

Она отстранилась от незнакомца, обидевшись. Но искусство учителя все-таки сделало свое дело — лицо Шута приняло расслабленное выражение. Он снова открыл глаза, и они загадочно замерцали, впиваясь в девушку.

— А ведь интересный субъект, этот твой Лэппиус. Ты не находишь, куколка? Женщинам, если они не жрицы, не пристало убивать. У них другое предназначение. В чем видел твое предназначение твой обожаемый учитель?

Ланетта пожала плечами. Она чувствовала себя неловко под прицелом насмешливых глаз. Девушка отвернулась от Шута и осторожно выглянула в окно. По бокам кареты ехали солдаты в серебристых доспехах на белых конях, мешая рассмотреть проплывающий мимо пейзаж. Но и немногое из увиденного сказало ей, что они быстро передвигаются по городским улицам.

Карета резко накренилась, на полном скаку свернув в сторону. Шут схватил Ланетту за руку и, заставив пригнуться к себе, прошептал:

— Они едут не к Тагиль… Повернули в сторону Дома Откровений! Слушай меня, куколка. Похоже, Торрэл захотел показать тебя своей сестре… Ты сейчас поможешь мне, а я, клянусь, если останусь в живых, помогу тебе. Ты согласна?

Она кивнула. В незнакомом мире ей была нужна хоть иллюзорная надежда на чью-то помощь. А Шут, несмотря на свой сарказм, вызывал у нее невольное доверие. Он опять негромко засмеялся. Ланетта вспыхнула, поняв, что он опять, непонятно как, прочитал ее мысли.

— К сожалению, это так. Надежда да сомнительный выбор — это все, на что ты можешь рассчитывать. Решай быстрее: поможешь мне или не. Время на исходе.

Он замолчал, вслушиваясь в ее мысли, и улыбнулся.

— Я рад, что ты решилась на первый вариант. В случае благоприятного расклада, мне, также как, несомненно, и тебе, просто сотрут память. А так как я не хочу ничего забывать, то с твоей помощью позабочусь о некоторых мерах предосторожности.

Застонав, он снял с себя медальон. Золотой диск на простом кожаном шнурке принялся раскачиваться перед ее глазами, медленно наращивая амплитуду.

— Запомни хорошенько этот медальон, — неторопливо проговорил он, не спуская горящих глаз с девушки. — Когда я закончу, то спрячу его себе под рубашку. Как только ты увидишь меня одного, ты подойдешь ко мне, вытащишь медальон и поднесешь к моим глазам. После этого мы оба вспомним все, что произошло с нами сегодня.

Девушка зачарованно кивнула.

— А теперь спи, Ланетта, — приказал Шут, и она послушно провалилась в небытие.

Проснулась она, когда карета остановилась во дворе белокаменного замка. Высокие стены были украшены замысловатой лепниной. Балконы поддерживали мраморные химеры. На цветных витражах сводчатых окон были изображены сцены людских страданий, а на длинных полотнищах, свисающих со стен замка, крылатые змеи кусали себя за извивающиеся хвосты. Двор, несмотря на предрассветный час, был наполнен людьми. Оруженосцы и конюхи принимали у солдат белоснежных коней и спешно разводили по конюшням.

Солдат, в котором Ланетта узнала Шестипалого, открыл дверь и, заставив пассажиров выйти из кареты, повел их к Торрэлу. Шут с трудом передвигал ноги и сутулился, но, представ перед рыцарем, выпрямился.

— Оставьте нас все, — приказал Торрэл.

Затем он достал из кармашка на широком поясе флакон, отнятый у жены кузнеца. Вдохнув содержимое в себя, он швырнул его на землю и раздавил каблуком.

— Я не буду убивать тебя, Шут, — произнес Торрэл, кривя рот в улыбке. — Пусть твои хозяева сделают это сами. Я им просто немного помогу.

Рыцарь достал из кармана коробочку и вынул оттуда что-то. Резко наклонив голову Шуту, он вонзил это ему в затылок.

— Я думаю, Шут, что тебе незачем помнить сегодняшние ночь и утро. Проснувшись, ты будешь думать, что провел все это время в трактире, напившись до полусмерти, потому что не можешь жить без любви своей госпожи. Ты влюблен до смерти в принцессу. Понял меня, Шут? И твоя страсть настолько безумна, что уже в ближайшую ночь ты прокрадешься в покои принцессы. Ты будешь умолять ее о ночи любви. Клянусь Силой, это будет презабавная шутка, которая отправит тебя прямиком на Арену.

— Шутка озабоченного идиота, — презрительно процедил Шут.

Тяжелый удар в лицо опрокинул его навзничь.

Торрэл склонился к лежащему на земле Шуту:

— Давай, Шут, сделай это. Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, сам станешь озабоченным идиотом.

Как только глаза Шута закрылись, Торрэл окликнул Шестипалого:

— Доставь нашего паяца к какому-нибудь кросскому лекарю. Пусть его как можно быстрее приведут в порядок. Проследи, чтобы его переодели во что-нибудь не такое рваное и грязное. И не забудь напоследок влить ему в глотку хорошую порцию вина.

Затем холодные рыбьи глаза уставились на Ланетту. Ее голова снова закружилась.

— Иди за мной, — наконец, бросил он.

Не в силах противится властному рыцарю, Ланетта послушно побрела за Торрэлом в дом. В холле он остановился перед серебряными дверями, охраняемыми двумя солдатами. Двери распахнулись, и Торрэл бесцеремонно втащил девушку в жарко натопленную комнату. Часть ее освещал ярко пылающий камин, другая часть была погружена в сумрак. В самой темной части комнаты что-то шевельнулось.

— Ротэль, посмотри. Тебе будет интересно, — заявил Торрэл.

Темноволосая женщина с правильным холодным лицом приблизилась к девушке. Ее длинные и очень холодные пальцы коснулись лба, а льдистые глаза заглянули в самые глубины души.

— Спи, — лаконично бросила она.

Ей снова и снова снился один и тот же сон, в котором прокручивалась вся ее жизнь. Какая-то часть души Ланетты отчаянно хотела вырваться из него и металась в поисках свободы, ударяясь о стенки собственного сознания, ставшего для нее тюрьмой. Иногда сквозь сон Ланетта видела новые лица, слышала их негромкие разговоры, но смысл ускользал от нее, а она делала очередной виток по своей жизни.

Проснулась она уже во дворце принцессы Тагиль.

 

Заговорщики

Ланетта ошеломленно заморгала, пытаясь придти в себя. Она снова находилась в заброшенном участке сада, где плакучи ивы касались своими гибкими ветками безмятежно спокойной глади озера. Рядом неподвижно застыл Шут, не отрывая взгляда со своего медальона.

У нее на глазах навернулись слезы от жалости к Шуту. Он столько всего натерпелся. Ее, во всяком случае, никто не бил, а вот Линноку пришлось совсем не сладко.

Шут, шевельнулся, приходя в себя.

— Сними с меня ту гадость, что вживил в меня Торрэл, — тихо попросил он, опускаясь на колени и склоняя перед девушкой голову.

Она раздвинула шелковистые пряди его волос. Скобка была чуть толще волоска. Ланетта не нашла бы ее, если бы специально не стала искать.

— Я не могу ее подцепить. Слишком глубоко вошла в кожу.

Шут вытащил из пояса стилет с удивительно тонким лезвием.

— Вырезай быстрее, — нетерпеливо бросил он.

Девушка с удовольствием взяла удивительно сбалансированный клинок. Ей всегда нравились ножи. Не удержавшись, она подбросила его. Стилет, послушно кувырнувшись в воздухе, мягко опустился в ладонь.

— Что медлишь? Не бойся, мне не будет больно, — заметил юноша, продолжая стоять перед Ланеттой склоненным.

Спохватившись и мысленно крепко отругав себя, она приступила к операции. Клинок был острый, как скальпель. Она вытащила окровавленный кусочек металла и протянула его Шуту. Тот с облегчением выдохнул.

— Спасибо, куколка, — прошептал он. — В благодарность, как могу, я постараюсь помочь тебе. Если у тебя возникнут проблемы, обращайся.

Шут немного помолчал, задумчиво поглядывая на девушку. Наконец, он неуверенно попросил, не особо рассчитывая на согласие.

— Тагиль дала тебе какой-то мощный амулет. Теперь твои мысли полностью скрыты от меня. Ты позволишь мне воспользоваться твоей памятью? Я… мне нужно знать, о чем она говорила, а твой рассказ может оказаться всего лишь твоей собственной интерпретацией событий. Ты недавно у нас, и еще не способна в достаточной мере разобраться в происходящем.

Каждая фраза находит свое отражение на его выразительном лице, а голос невольно зачаровывал. Шут умоляюще посмотрел на нее:

— Ланетта, пожалуйста! Мне необходимо узнать правду! Я не причиню тебе вреда.

Она очнулась от восторженного созерцания.

— Конечно, Линнок, — воскликнула она, смутившись.

Сняв подвеску, она протянула ее Шуту, но он не спешил ее забирать. Теперь он сам разглядывал девушку как лекарь тяжелобольного пациента.

— Да ты подцепила туже болезнь, что и я! В жизнь нашего славного королевства, похоже, входит мода на привороты. Ладно, разберемся с этим позже. А пока вспомни все, что видела с того момента, как попала во дворец.

События в ее голове послушно понеслись вскачь. Это не заняло много времени, но оставило после себя странную опустошенность. Девушка устало опустилась на траву и потерла виски. Голова снова начала болеть. Шут еще несколько минут держал амулет Тагиль, а потом вернул его девушке. Некоторое время он молчал, глядя на озерную гладь.

— Все это крайне мерзко, — констатировал он невесело. — Тагиль во время отсутствия Диогэла сильно изменилась. Ротэль на нее плохо влияет. Как бы то ни было, я здесь не останусь. Не имею никакого желания развлекать высокородную девственницу своими любовными похождениями.

— Не стоит горячиться. Ты сам виноват, — тихо прошелестел голос за их спиной. — Ты должен был себя контролировать.

— Я находился под действием заклятья, — отозвался Шут, покраснев.

Из тени сада к ним вышел Скульптор, успевший сменить свой яркий придворный наряд на простую кожаную куртку и штаны. С его плеча небрежно свисал на одной лямке заплечный рюкзак. Ланетта сжалась под взглядом своего недавнего мучителя.

— Отправь девочку во дворец. Ей нечего здесь делать.

— Все непросто, — покачал головой Шут. — Тагиль прислала Ланетту сюда шпионить за мной. Как только Ланетта увидит принцессу, ей заново протестируют память. И того немногого, что девушка знает, будет достаточно, чтобы Тагиль насторожилась.

— А стереть память заново? — поинтересовался Скульптор.

Ланетта испуганно посмотрела на Шута. Они обсуждали ее, будто она не сидела рядом с ними. Это было неприятно.

— Не делай этого, — попросила она.

— Не буду, — пообещал Шут. — К тому же это может быть небезопасным для твоего рассудка. Он и так у тебя за последнее время подвергся сильному давлению. Но тебе придется отправиться со мной.

— Хоть на край света, — горячо воскликнула она. — Я постараюсь не быть тебе обузой.

Скульптор удивленно поднял брови и вопросительно взглянул на Шута. Тот досадливо поморщился.

— Именно таким я был всего несколько часов назад. Не скажешь, как в Миотополь проникла кросская магия?

Скульптор подошел к девушке. Взяв ее руки в свои, он закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Этот вид магии мне не знаком, — сокрушенно покачал он головой. — Или я не помню о нем… Проклятые провалы в памяти!

— Ладно, — вздохнул Шут. — Ты видел пленника?

— Только что от него. Приводил в порядок перед посещением Тагиль. Заодно угостил вином стражу. Оно должно подействовать уже через час. Завтра принцесса собирается вызвать в подземелье Верховную Жрицу для консультации. Пленный никак не хочет поддаваться ее чарам. И это лишний повод организовать побег именно сегодня. Мы никак не можем допустить встречу Отона с Ротэль.

Шут присвистнул, не скрывая изумления.

— Тагиль не смогла справиться с Отоном? А он точно валгавец?

— А ты слышал, что он пришел в Митриль встречать Бога? — в ответ задал вопрос Скульптор. — Так вот, мой мальчик, иногда люди могут быть совсем не теми, кем кажутся.

— Больше не хочешь мне ничего сказать? — поинтересовался Шут после недолгого молчания.

Скульптор меланхолично покачал головой.

— Прости, но это не моя тайна. Могу лишь повторить то, что уже говорил тебе — Диогэл никогда бы не допустил пленения этого человека… Ты достал то, что я просил?

Шут снова вытащил свой медальон и подул на него. Золотой диск распахнулся бабочкой, открывая полую поверхность. Миниатюрный ключик перекочевал из рук в руки.

— Этот солдофон не нашел ничего умнее, как прятать ключ в кошеле. И до сих пор считает, что потерял его в лесу. Наше счастье, что в Доме Откровения ум достался сестре, а предприимчивость брату, — самодовольно улыбнулся Шут.

— Зато Ротэль быстро разберется, что к чему, когда сопоставит факты, — заметил Скульптор. — Но чтобы ни было, ты свершил то, что должно. Лес Верховного Правителя должен контролироваться его людьми, а не Домом Откровения.

— Конечно, — саркастически улыбнулся Шут. — Никому не разрешим красть пленников принцессы. Мы сами сделаем это ничуть не хуже.

— Повторяю, мы делаем это во благо Дома Пути. Принцесса пока не ведает, что творит, но не мне ее учить жизни, — терпеливо повторил Скульптор и сменил тему. — У тебя все прошло без происшествий?

Шут хмыкнул, непроизвольно потерев недавно поротую спину:

— Не сказал бы. Сначала все шло по плану. Торрэл, как ты и говорил, шастал по лесу, исследуя местность. Искал тайный проход в подземелья Дома Пути. Подобраться к нему в тени кустов не составило труда. Он шумел так, что никого, кроме себя не мог услышать. Я незаметно вытащил у него ключ. Оставалось лишь активизировать портал в Логово и открыть клетку Стража. Никаких затруднений я больше не предвидел. Но когда я перемещался назад, меня чуть не расплющило. Магическая волна отбросила меня на пару километров от портала. Я был порядком оглушен. Как я теперь понимаю, одновременно с моим порталом открылся портал Ланетты. Это привело к сбою, чуть не стоившему мне жизни. Оглушенный я долго плутал по лесу, пока не наткнулся на солдат Торрэла. И, конечно, они не замедлили поинтересоваться, что я делаю в лесу. Хорошо так поинтересовались! Хвала Силе, что медальон, куда я спрятал ключ, был зачарован на отвод глаз. Иначе все мои ночные подвиги пошли бы Мраку под хвост.

Во время рассказа, он играл с каменным катышком. Тот скользил между его пальцами: то скрываясь из глаз, то выныривая. Словно кораблик по волнам. Ловкость рук Шута впечатляла. Ланетта вдруг представила, что они коснуться ее лица, зажмурилась от удовольствия и тот час покраснела, заметив, что Скульптор неодобрительно покосился на нее.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — отозвался Скульптор на речь Шута. — С девушкой, что собираешься делать? Долго еще будешь наслаждаться ее обожанием? Пара-тройка часов — и ей гарантирован нервный срыв.

Линнок ободряюще подмигнул девушке.

— Обожание — лучшая гарантия послушанию. Вот выберемся из дворца, а там посмотрим.

— Диогэл будет недоволен.

— Плевать. Либо все будет по-моему, либо спасай своего валгавца сам. К тому же, Ланетта поможет замести следы. Уверен, когда перед Тагиль встанет выбор, кого искать, она выберет Ланетту.

Скульптор улыбнулся:

— Похоже, ты уже все продумал?

Шут довольно засмеялся.

— Просто внес небольшие корректировки в старый план. Тагиль после подземелья собиралась вместе с Корэл отправиться смотреть на спуск нового корабля. До вечера их точно во Дворце не будет. Так что времени у нас больше чем достаточно. Мы проникаем в подземелье и освобождаем валгавца. Отона ты делаешь похожим на меня, а тебя мы маскируем под Ланетту. Все переодеваются в одежду друг друга. Потом вы с Отоном возвращаетесь в сад, спокойно выходите из дворца через парадные ворота в город, лаская друг друга влюбленными взглядами. Никто не удивится тому, что два голубка решили прогуляться вдали от придворных сплетников. И если вы не вернетесь ночевать во дворец… Может общество и осудит вас, но уж точно поймет. Короче, время для того, чтобы замести следы будет более чем достаточно. И для вас, и для нас с Ланеттой. Ну, как план?

— Бредовый, как и все твои планы. Но, как не странно, они работают, а это главное, — пожал плечами Скульптор.

Шут обернулся к девушке. Ее сердце затрепетало.

— Готова на подвиги?

— Конечно, Линнок! — восторженно отозвалась она.

— Тогда в путь. Безопасность не гарантирую, зато скучать, точно, не придется.

Подойдя к высокому каменному забору, скрытому густой растительностью, они по извилистому стволу дерева вскарабкались наверх. В Оказавшись на стене, Шут и Скульптор одновременно спрыгнули с весьма приличной высоты, ловко приземляясь на ноги. Ланетта сначала замерла, глядя на них сверху вниз, а затем, зажмурившись, сиганула следом. Линнок умудрился не только поймать ее, но и удержаться при этом на ногах. Поставив ее на землю и помогая оправить одежду, он строго заметил:

— Здесь кругом защитные заклятья, поэтому идешь за нами след в след. Иначе может не поздоровиться.

Через полчаса они услышали хриплое карканье ворон и запах тлена. Спутники девушки настороженно замерли. Шут крепко схватил Ланетту за руку и кивнул на кусты.

— Прячься там и сиди тихо, пока мы не придем, — шепнул он.

А затем вместе со Скульптором беззвучно растворились в лесной зелени.

Ланетта некоторое время боялась даже шелохнуться. Этим сразу воспользовался сонм комаров, устремившихся на редкое лакомство. Подул ветерок, и запах разложения усилился. Осторожно раздвинув ветви, она прикрыла рукой рот, запирая рвущийся из нее крик. Под раскидистой елью лежал растерзанный труп человека.

Что-то мягкое толкнуло ее в спину. Она испуганно обернулась и оцепенела от ужаса. Узкие зрачки золотых глаз неподвижно уставились на нее, а жаркое влажное дыхание опалило кожу, окутывая ароматом пряных трав. Шелковистая грива стелилась почти до самой земли, а к бокам были плотно прижаты серебристые крылья. Перед Ланеттой нависало чудовище, которое она видела на полотнище в Тронном Зале. Символический зверь на гербе Дома Пути оказался вполне реальным существом. Монстр молчал, словно наслаждаясь произведенным эффектом. И чтобы усилить впечатление разминал свои мощные лапы. Он демонстративно втягивал и выпускал свои ножи-когти, превращая корни кустарника в труху. Девушка растерянно сунула руку в кармашек и выудила оттуда один из сухариков, прихваченных ею с завтрака.

— Будешь? — пискнула она, протягивая жалкое угощение крылатому льву.

Тот обнажил в усмешке пасть, полную острых клыков, и осторожно понюхал подношении. Невдалеке раздался переливчатый свист, и зверь беззвучно растворился в густой листве. Растерянная Ланетта сунула отвергнутый зверем сухарик в рот и захрустела им. Потом она съела еще один. И еще один. Запасы, приготовленные с завтрака для кормления парнокопытных обитателей парка Тагиль, быстро таяли. Но девушка никак не могла остановиться, засовывая дрожащей рукой за щеку один сухарик за другим.

— Я же говорил, сиди тихо, — от страшного шепота, раздавшегося за ее спиной, она завизжала.

Теплая ладонь мгновенно зажала ей рот.

— Все в порядке, куколка. Это я. Кричать больше не будешь?

Когда она закивала, Шут отпустил ее и отодвинулся в сторону.

— Чем хоть так вкусно хрустела? — поинтересовался он, не скрывая усмешку.

— С-сухарики, — слегка заикаясь, ответила она.

— С-сухарики, — передразнил он. — Еще есть?

Ланетта кивнула, выуживая из кармана последний комочек. Шут сразу довольно захрустел.

— Ладно, пошли, — сказал он. — Здесь больше нет никого опасного.

— Никого, — послушно повторила она, пытаясь уверить в этом саму себя.

А потом ее взгляд наткнулся на еще один труп.

— А это? — прошептала она, прижимаясь к Шуту.

— Мертвецов боишься? — усмехнулся он.

— Того, кто их убил.

— Здесь нет никого, — повторил Шут. — Бедолагам не повезло, но они знали, на что шли. Страж, когда обнаруживает чужаков на своей территории, расправляется с ними жестоко.

— Но мы ведь тоже чужаки.

— Ты. Я — нет. Не бойся, со мной он тебя не тронет. Так что, все в порядке.

Но Ланетта все равно никак не могла отпустить руку Шута. С ним было спокойно. А если бы он обнял ее, она даже согласилась бы еще раз взглянуть на этого Стража. От переполнявших чувств, ее била дрожь. Шут устало вздохнул, отстраняясь:

— Ланетта, давай договоримся так. Когда я говорю надо сидеть тихо — ты сидишь тихо, когда я говорю — нет опасности, ее нет. Иначе нам будет очень трудно путешествовать друг с другом.

— Прости, Линнок, — покаянно произнесла она.

С одной стороны было хорошо, что ее дрожь Линнок принял за страх, с другой стороны, теперь он думает, что она трусиха. А ей не хотелось разочаровывать его. Больше всего она боялась, что он уйдет без нее.

— А где Скульптор? — она постаралась, чтобы голос ее звучал уверенно.

— Пошел по своим делам. Здесь недалеко заброшенная сторожка лесника. Подождешь меня там. Мне нужно будет ненадолго отлучиться. Главное, без меня в лес не суйся и все будет хорошо.

Избушка была небольшой, но все еще крепкой. Сложенная из толстых бревен она пряталась в густых кустах черемухи.

Войдя следом за Шутом, Ланетта огляделась. Здесь царила бедность, но было довольно чисто. Деревянный сундук, грубо сколоченная мебель, небольшая печка, пара настенных шкафчиков — вот и вся обстановка. Шут раскрыл сундук, полный разной одежды, и вытащил пышную красную юбку, чуть пожелтевшую от времени блузку, кожаную жилетку и сандалии.

— Переодевайся, а я пока за водой и дровами схожу. В придворном платье ты долго не пропутешествуешь.

Ланетта уже зашнуровывала жилетку, когда на печи возник шум и серый визжащий клубок рухнул ей прямо под ноги. От неожиданности девушка взвизгнула, мгновенно оказавшись на столе. За дверью послышался грохот, а потом Шут ворвался в избушку с обнаженным мечом.

— Ты из-за мышей так орала? — изумился молодой человек, разобравшись, в чем дело. — Ну, ты, куколка даешь! Я думал, после Стража тебя ничем не проймешь.

— Это не мыши, а крысы, — попыталась оправдаться девушка. — Я их терпеть не могу

Шут собрал разбросанные у порога дрова, и принялся растапливать печку.

— Похлебку сварить сумеешь? — спросил он, когда веселое пламя принялось лизать поленья.

Девушка кивнула.

— Ну и отлично, — обрадовался молодой человек. — Будет чем заняться, пока меня не будет. И сама не будешь скучать, и меня накормишь. А то одним сухариком за весь день сыт не будешь.

Шут полез в шкафчик за крупой и со злостью выругался:

— Вот, Мрак! Всю крупу испортили! Ты права — на редкость отвратительные твари. Ну, ничего, сейчас защиту против грызунов обновим…

Он извлек с полки мешочек и начал обходить избу, посыпая пол, полки, края стола серым порошком, что-то негромко бормоча при этом. Проголодавшаяся девушка подошла к Шуту.

— Я могу перебрать крупу, — застенчиво предложила она.

Когда Шут случайно задел ее рукой, подавая миску с жалкой горкой крупы, она густо покраснела и миска вылетела из ослабевших рук.

— Когда обожание вредит продуктам питания, с ним следует начинать решительно бороться, — изрек Шут, успевая подхватить миску.

Поставив утварь с так и не успевшей рассыпаться крупой, он ловко вытащил из волос девушки злополучную заколку.

— Все, Ланетта. Ты свободна.

Девушка замерла, с изумлением уставившись на Шута.

— Что, сердечко больше не трепещет в груди при виде очаровательного меня? — усмехнулся он, бросая заколку в кошель, приточенный к его поясу.

— Это ужасно, — прошептала она, закрывая пылающее лицо руками.

— Да ладно, не о чем беспокоиться. Это всего лишь магия. Ты же не виновата, — махнул рукой Шут.

Он быстро свернул придворное платье Ланетты в тугой сверток и отправил его в заплечный мешок.

Ланетте захотелось плакать. Невидящими глазами она уставилась на крупу, силясь проглотить рыдания.

— Ты будешь крупу перебирать или так сваришь? — подозрительно спросил Шут. — Предупреждаю, с крысиными какашками есть не буду. У меня принципы!

— Что у вас за мир такой, — не выдержав, всхлипнула девушка, — никому нельзя верить!

— Мне верь! — разрешил Шут, — Я благородный спаситель глупых девиц.

Но Ланетту прорвало. Напряжение прежних дней выплеснулось из нее. Когда, насупившись, Шут закинул мешок за плечи и направился к двери, девушка, шмыгая носом, жалобно взмолилась:

— Не бросай меня. Я уже успокоилась.

Вздохнув, он подошел к Ланетте и обнял ее.

— Я ненадолго, Лани. Только помогу Скульптору, а потом мы будем с тобой свободны, как ветер. Ты, главное, похлебку свари. Сама поешь, да мне тоже обязательно оставь. А то с сухариками нехорошо как-то получилось. Не по товарищески.

Улыбнувшись сквозь слезы, она кивнула, и Шут выскользнул из избушки, плотно прикрыв за собой дверь.

Вскоре похлебка была сварена, но Шута все не было. Вяло положив себе немного варева в тарелку и съев несколько ложек, Ланетта прилегла на сундук. Она сама не заметила, как заснула. Снился ей небесный простор и ветер, которому невозможно было противиться.

 

Живые туманы

Ланетта проснулась от шороха. Открыв глаза, она увидела огромную крысу, нагло сидевшую на столе. Сонный мозг не подвигнул девушку к активным действиям. Она лениво наблюдала. Несмотря на нелюбовь к серым грызунам, поведение этой крысы показалось ей довольно забавным. Обнюхав остатки недоеденной каши, зверек начал аккуратно есть с нетронутой стороны, не забывая бросать настороженные взгляды на девушку.

Ланетта хотела рассмеяться, но неожиданно в углах стола появились четыре завихрения из мелких темно-серых частиц. Чуть раскачиваясь, они замерли в воздухе, а затем начали двигаться в сторону зверька, увеличиваясь в размерах и наращивая скорость вращения. Крыса, не видя в них угрозы, спокойно продолжала смаковать нехитрое угощение. Когда первый вихрь коснулся хвоста, крыса подпрыгнула. Она рванулась в сторону и боком задела другой вихрь, опалив шерстку. Крыса развернулась и, нырнув между сходящимися завихрениями, подступающими к ней с двух сторон, прыгнула на сундук, где лежала Ланетта, и юркнула к ней под одеяло. Девушка вскрикнула от неожиданности и омерзения. Она попыталась скинуть крысу, но зверек крепко вцепился в одежду коготками, отказываясь выходить из укрытия. Вихри прошлись над девушкой, не пытаясь к ней прикоснуться, а затем спустились на пол, присоединившись к другим завихрениям, взявшим трех крыс в кольцо. Когда вихри вплотную подошли к грызунам, те исчезли в ярких вспышках синего пламени.

Ланетта почувствовала жалость к спрятавшемуся под одеялом зверьку.

— Ладно, живи, — разрешила она.

И крыса сразу расслабилась, убрав коготки. Словно поняла, что сказала ей девушка. Это умилило Ланетту. Она осторожно погладила крысу по жесткой шерстке.

Запах горелой плоти был так силен, что Ланетта серьезно задумалась о том, чтобы нарушить запрет Шута и выскользнуть наружу. Но тут вихри опали. В избушке разлился приятный аромат пряных трав. Точно так же пах крылатый лев, что ей повстречался в кустах.

— Все в порядке. Выходи, — сказала Ланетта, откинув от себя одеяло.

Крыса не спешила убегать. Устроившись поудобнее на животе девушки, она принялась вылизывать подгоревший бок. Ланетта осторожно провела пальцем между ушей зверька. Он замер, пристально рассматривая девушку черными бусинками глаз. Ланетта рассмеялась, когда после нескольких таких поглаживаний, глазки подернулись пеленой. Зверек зевнул, показав розовый язычок и острые зубки. Крыса свернулась клубочком и затихла, а Ланетта, не желая тревожить прикорнувшего на ней страдальца, скоро задремала вместе с ним.

Во сне она снова оказалась в небесном просторе. Только теперь все было в серых клубящихся облаках. От них несло такой беспросветной тоской, что Ланетте захотелось немедленно выскользнуть из них. Но когда она начала спуск к синему просвету неба, сильный порыв ветра швырнул ее обратно. Ее закрутило волчком, а когда, наконец, удалось остановить бешеное вращение, вокруг была лишь серая пелена. Саму девушку окружал прозрачный кокон. Он слегка искрился при соприкосновении с наиболее темными языками туманами.

Ланетта протянула вперед руку. Кокон легко трансформировался, послушно вытягиваясь вдоль руки. Она сделала несколько шагов вперед, и замерла. Каждый ее шаг рождал в тумане причудливые живые узоры. Наливаясь цветами, они принимали формы реальных существующих вещей. В одном узоре угадывалась упавшая на тропинку веточка плакучей ивы, в другом — усатая крысиная мордочка, третий образ еще только начинал формироваться. Это было захватывающе — оживлять туманы. Ланетта засмеялась и замахала руками, словно крыльями. Туманы откликнулись на эту игру новыми узорами, в которых проявились зарисовки, выхваченные из памяти Ланетты: часть тропинки, кусочек старого пруда, стол в сторожке с уплетающей кашу крысой.

Но ворошить недавнее прошлое было неинтересно. Ланетта топнула, взбивая туман под ногами, и постаралась представить себе травку. Не такую, какую она привыкла видеть, а особую — из серебристых завитушек со светящимися бусинками-росинками на резных кончиках. Стелящиеся туманы послушно превратились в мягкий росистый ковер, по которому было бы приятно пробежаться босиком. И она побежала, а колышущиеся вокруг туманы по ее приказу превратились в таинственный лес из прекрасных цветов. Они распахивали свои бутоны, когда она проносилась мимо, приветливо покачиваясь ей вслед. Вот только ощущения при этом девушка испытывала неполные. Ветра, который должен бить в лицо, не было. Ноги мчались по мягкой траве, цветочные деревья проносились мимо, грудь вздымалась и опадала, а ощущения движения отсутствовало.

Она замедлила бег и перешла на шаг. Окружавшая ее картина сразу смялась, а яркие цвета смешались, превратившись в уродливую серую массу. Все вокруг потемнело. Туманы надвинулись на нее и недовольно загудели. Девушке вдруг стало страшно. И она снова побежала, оживляя туманы.

Она бежала, пока не выбилась из сил.

— Все, хватит! — взмолилась она. — Я устала. Здесь есть еще кто-нибудь кроме меня?

Но туманы молчали. Стало грустно и одиноко.

«Если я могу нафантазировать себе траву и лес, почему бы мне не придумать себе попутчика?», — подумала она.

Серые внимательные глаза, темные волосы, небрежно стянутые в хвост, твердая линия губ, прямой нос, четко очерченные скулы и подбородок — разыгравшее воображение легко набросало на живом полотне схематичный образ — незнакомый и удивительно родной одновременно. Он не был похож на учителя Лэппиуса, покинувшего ее в самый сложный жизненный момент. И совсем не похож на лукавую физиономию Шута, который, не задумываясь, использовал ее чувства в своих целях. Это был серьезный молодой человек, на которого всегда можно было положиться… Ради которого можно было жить даже в этом мире безысходности.

Серая масса тумана всколыхнулась перед ней, стирая незаконченный набросок. Окружавший ее кокон колыхнулся и самостоятельно двинулся вперед, прорезая в тумане проход. Поколебавшись, Ланетта двинулась следом.

Теперь туман не оживал от ее шагов, а оболочка, еще недавно плотно обволакивающая ее, жила отдельно от девушки, став ее проводником. Она уводила все глубже в царство серой мглы, а туманы мягко подталкивали Ланетту сзади, требуя ускорить шаг. Через несколько десятков шагов оболочка наткнулась на темный сверток. Она замерцала и начала расползаться в разные стороны, заключая находку вместе с Ланеттой в довольно просторную сферу.

Сверток время от времени шевелился. Внутри кто-то предпринимал попытки выбраться оттуда. Но либо заключенное внутри существо было слабым, либо оболочка слишком прочна — сверток отказывался раскрываться. Когда Ланетта дотронулась до него, эффект оказался настолько неожиданным, что она с криком отскочила на пару метров назад.

Сверток лопнул мыльным пузырем, открывая взору спящего человека. О том, что сны его были тревожны, говорило неравномерное дыхание и судороги, пробегавшие по телу. Темные волосы спутались, закрывая лицо, а черный плащ скрывал фигуру. Сердце замерло в ее груди, а дыхание сбилось. Ей вдруг показалось, будто вся ее жизнь была прелюдией к этой встрече. Не в силах удержаться, она осторожно убрала прядь волос, открывая лицо незнакомца. И сердце вновь пропустило удар. Именно это лицо нарисовала она на живом полотне туманов. Только сейчас оно было искажено отчаянием.

Она вновь дотронулась до незнакомца. На этот раз, чтобы разбудить и избавить от мучающих кошмаров. Мгновенно ее рука оказалась в жестких тисках. Глаза незнакомца распахнулись, с изумлением уставившись на нее.

— Отпусти! — испуганно пискнула она, пытаясь освободиться от захвата.

Ее сразу выпустили на свободу.

— Ты пришла! — выдохнул незнакомец.

В улыбке, осветившей его лицо, было столько счастья, что девушка вновь придвинулась ближе.

— Скорее прилетела, — смущенно улыбнулась она в ответ.

Они парили в сердцевине слегка трепещущей сферы, но дискомфорта не чувствовалось. Странно, но отсутствие земной поверхности под ногами воспринималось как довольно привычное состояние.

— Кто заключил тебя сюда? — спросила она.

Он вновь обласкал ее влюбленным взглядом.

— Моя собственная самонадеянность и любовь к тебе.

Молодой человек поднес руки Ланетты к губам и принялся покрывать их легкими поцелуями. Внутри Ланетты взмыл сразу целый сонм бабочек, но уже наученная горьким опытом, она попыталась взять под контроль собственные чувства.

— Прекрати, — попросила она, отстраняясь. — Хоть ты не превращай меня в свою марионетку. Пусть я прибыла из другого мира, но у меня тоже есть сердце.

Улыбка у него померкла, а взгляд потух. Некоторое время он смотрел на нее так, словно только что испытал самое страшное разочарование в жизни.

— Ты — Ланетта, — прошептал он обреченно.

— Ну, вот и познакомились.

Девушке стало до слез обидно. Она хотела уйти, но молодой человек взмолился:

— Постой! Я не хотел тебя обидеть.

— Откуда ты знаешь меня? — подозрительно спросила она, на всякий случай, потрогав амулет Тагиль…

В идеале, он должен был защищать ее разум, но кто знает этих магов.

— Ты, в своем роде, единственная, Ланетта, — слабо улыбнулся он. — Я спешил встретить тебя, когда ты прибыла на Эолу. Но, к сожалению, сам оказался в этой кошмарной тюрьме. Что с тобой приключилось? Раньше ты выглядела несколько иначе.

Ланетта невольно дотронулась до своего лица и поморщилась. Ей не нравилась новая внешность, которую ей навязали силком.

— Это Скульптор поэкспериментировал со мной, — неохотно сообщила она.

— У него получилось, — недовольно заметил незнакомец, разглядывая Ланетту.

Не так как раньше, а с профессиональным интересом, к которому примешивалась горечь. Она с тоской посмотрела на туманы, взирающие на них сквозь тонкую оболочку прозрачной сферы. Как же ей было одиноко.

— Раньше у тебя была другая подвеска.

— Она теперь у Корэл.

Горькая складка пролегла у его губ.

— Тебе пришлось нелегко в нашем мире. Знаешь, мне очень хотелось бы тебе помочь, но, так получилось, что я сам нуждаюсь в твоей помощи. Удивительно, что ты нашла меня здесь. В Мир Духов просто так не приходят. Огромное спасибо тебе за это… И за крысу тоже…

— Крысу? — удивилась Ланетта, украдкой смахивая слезинку.

— В какой-то мере я — крыса, которая сейчас спит рядом с тобой. Некоторое время я был магически связан с ее телом, а когда эта связь нарушилась, то потерял дорогу в реальный мир и стал пленником Мира Духов.

— Давно ты здесь? — сочувственно спросила девушка.

Легко поднявшись на ноги, он потянулся, разминая высокое стройное тело, а потом расстелил плащ и сел на его краешек, оставив девушке большую часть.

— Это вопрос скорее к тебе, — ответил он, когда Ланетта присела. — Здесь время течет по своим законам. Скажи мне, сколько времени ты на Эоле, и сама ответишь на свой вопрос.

— Значит три дня, — подсчитала девушка.

Они парили, сидя на плаще, словно на ковре самолете из сказок ее детства. Только сказка, в которую она попала, с каждым днем становилась все грустнее.

— Ты говорил, что раньше видел меня, — заметила она, пытаясь уйти от невеселых мыслей. — Что ты имел в виду?

Он заговорил, осторожно подбирая слова.

— Некоторые из нас могут видеть жителей миров, которые мы называем Нижними. Не из-за того, что мы каким-то образом преумаляем вас. Просто для нас вы словно сны, которые проносятся в наших головах, наделяя нас Силой. В какой-то момент я решил доказать, что сны — тоже могут стать реальностью. Потратив много времени и еще больше магии, я сумел построить портал в твой Мир.

— Но почему именно я? — прошептала она.

Молодой человек пожал плечами.

— Ситуация в которую ты попала в своем мире была для тебя тупиковой. Тогда мне казалось, что ты ничего не потеряешь, если переместишься к нам. Вот только все пошло не так, как я планировал. Тебя перенесло достаточно далеко от того места, где я живу. Хуже того — в страну, где очень плохо относятся к моим соотечественникам. Чтобы пробраться через границу, я временно отправил свое тело сюда — в Мир Духов, а душу поместил в крысу. Но меня все равно засекли, когда я пытался разбудить тебя в доме кузнеца.

Ланетта вспомнила Лозу, кошмар, в который она ее погрузила, и мужской голос, вторгшийся в ее сон и заставивший ее проснуться.

— Так это тебя потом бросились ловить солдаты Торрэла? — спросила она.

Молодой человек поморщился от неприятных воспоминаний.

— От Торрэла я бы убежал. А вот правитель из Дома Долга — по-настоящему опасный противник. Я петлял как заяц, но он все равно не отставал от меня ни на пять. Играл со мной, ожидая, когда я полностью израсходую свою Силу, чтобы взять меня тепленьким. Я уже отчаялся, как неожиданно из леса выскочил крылатый лев, заставив Данэла и его людей в страхе отпрянуть.

— Ты встретил Стража, — догадалась девушка. — Он охраняет Лес Верховного Правителя от незваных гостей.

— Хотя не должен был. Страж уже много лет как не показывался в лесу. Все думали, что он ушел или умер. Но в тот день я был так измучен, что не думал об этом. Просто проскользнул у Стража между лап и бросился в чащу леса. Единственно, что я хотел — добежать как можно быстрее до сторожки. Там должно было меня ждать средство, которое помогло бы моей человеческой оболочке вернуться в реальный мир. Вот только его там не оказалась. Моя душа вернулась к своему истинному телу, разорвав связь с крысой, а вместе с ней и с реальным миром. Если бы не ты, я бы постепенно сошел с ума в Мире Духов. Человек не может долго выдерживать песни живых туманов. Они заставляют душу окунуться в пучину беспросветного отчаяния.

— Но я не слышу никаких песен. По-моему здесь довольно тихо! Даже интересно. Стоит только представить себе что-нибудь, это сразу находит воплощение.

— Это пока ты полна Сил, — кивнул незнакомец. — Ты и меня наполняешь Силой одним своим присутствием, давая шанс еще немного продержаться здесь. Поэтому, Ланетта, я дважды обязан тебе. Но смею просить тебя о большем. Помоги мне еще раз. Мне обязательно нужно попасть в Миотополь в дом купца Кооба. Не вовремя проснувшийся Страж помешал тому доставить нужное мне средство в сторожку. Без этого средства мне не вернуться в реальный мир.

— Конечно, помогу! — загорелась она, но затем задумалась. — А как же Линнок? Он не собирается ни на день задерживаться в городе. Столицу я не знаю и могу обратно попасть в плен к принцессе Тагиль.

— Знаешь, Ланетта, — предложил незнакомец, — расскажи мне, что случилось с тобой в нашем мире. И мы вдвоем подумаем, как нам действовать дальше.

Неохотно она начала свой рассказ, помня, как местные жители ловко манипулировали ею. Но постепенно, сама того не желая, увлеклась, выплескивая незнакомцу все свои обиды, страхи и разочарования. Он был хорошим собеседником: все понимал, сочувственно кивая; иногда переспрашивал или уточнял. Он терпеливо ждал, когда Ланетта подбирала нужные слова, чтобы незаметнее обойти темы, которых ей было неприятно касаться. Но затем, когда он начал задавать вопросы, выяснилось, что это не осталось им незамеченным. В результате ей все равно приходилось говорить о том, о чем вначале хотелось бы умолчать.

— Тебе пришлось не сладко. Но мне показалось, что ты в большей обиде на Тагиль и Корэл, чем на жену кузнеца. Почему? Ведь юные барышни заботилась о тебе больше, чем простолюдинка.

— Лоза просто использовала меня, чтобы получить вашу вожделенную Силу, — ответила девушка.

— А Корэл и Тагиль? — поинтересовался незнакомец.

Ланетта задумалась.

— Их забавляла моя беспомощность и полный контроль надо мной, — наконец, произнесла она, радуясь, что смогла найти правильный ответ. — Лоза могла сковать мое тело оковами сна и рыться в моей голове, но ей нужна была лишь моя Сила. По-своему, я могу ее понять. А для Корэл и Тагиль я была живой куклой. Они заставляли чувствовать себя неловко.

Он кивнул, принимая ответ к сведению. Следующий вопрос заставил ее вспыхнуть.

— Скульптор менял твою внешность, следуя рекомендациям Тагиль?

Ланетта испуганно взглянула на молодого человека, невольно потрогав амулет принцессы.

— Я просто пытаюсь понять, — объяснил юноша. — В моей стране искусство метаморфов весьма популярно. Были бы средства. Но в Митриле законы суровы и к тем, кто специализируется в этом, и к тем, кто пользуется их услугами. Поэтому я и удивляюсь тому, что Тагиль заставила Скульптора проделать такое с тобой. Или он часто оказывал ей услуги подобного рода?

Ланетта задумалась.

— Скульптор утверждал, что никогда не занимался этим в Митриле. Тагиль подозревала в чем-то его, и с помощью меня пыталась вывести чистую воду. Она приказала Скульптору показать на мне запрещенное искусство, а потом послала меня к Линноку, чтобы разыграть его.

— Как? — заинтересовался незнакомец.

— Ну… — замялась она. — Я должна была притвориться влюбленной в него…

— И?

— Никаких «и», — разозлилась она. — Обычный розыгрыш.

— Нет, Ланетта, не сходиться, — покачал он головой.

— Почему не сходится?

— Не разумно. Ты слишком ценный, — он замялся, — гость.

— Принцессу сильно разозлило то, что Линнок в нее влюбился.

— Ну и что? — пожал плечами молодой человек. — Слуги часто влюбляются в своих господ. Платоническая влюбленность в таких случаях даже приветствуется.

— Но Шут вел себя с принцессой недопустимо.

Он долго смотрел на нее.

— Вот как? И принцесса настолько разозлилась, что решила ему подарить тебя?

— Прекрати! — взвилась девушка.

— Ланетта, тебе-то здесь совершенно нечего стыдиться. Очень жаль, что тебе пришлось столкнуться с подобным. Я слышал слухи, что некоторые митрильские благородные дамы пользуются услугами теней, но то, что Тагиль этим тоже увлеклась, для меня новость.

— Кто такие тени? — спросила она, охваченная дурным предчувствием.

Он коснулся ее руки, и девушку охватило приятное чувство успокоения.

— Изначально тени использовались кросскими правителями как агенты-лазутчики высочайшего класса. Но благодаря «целомудренным» дамам Митриля понятие «тень» наполнилось довольно фривольным смыслом. Когда у дамы возникает интерес определенного толка, она посылает к объекту своей любви девушку соответствующего рода занятий, а спустя некоторое время просматривает ее воспоминания. Это такой способ опосредованной любовной интрижки. И репутация сохранена, и впечатлений много. Но вот с чего Тагиль решила, что может использовать для этого тебя?

Девушка насупилась.

— Прости, это были просто размышления вслух. Ланетта, пожалуйста, последний вопрос, и я прекращу тебя мучить. Для меня это очень важно.

Она невесело кивнула.

— Как Скульптор отнесся к идее Линнока сбежать вместе с тобой из дворца?

— Он был против, но Линнок настоял.

— Все это очень странно, — вздохнул молодой человек.

— К чему все эти вопросы?

Он взглянул на Ланетту и быстро отвел глаза.

— Понимаешь, ты просто удивительно похожа…

— На кого? — прошептала она.

— На девушку, которую я люблю, — тихо сказал он. — Она пропала. И мне очень интересно знать, почему вдруг тебя лепят по образу и подобию моей любимой.

Ее сердце защемило от боли.

— Будет лучше, если ты не будешь строить относительно меня никаких иллюзий, — заметил он.

Она кивнула, силясь не заплакать.

— Я счастлив, Ланетта, что ты оказалась в нашем мире и нашла меня. Ты можешь рассчитывать на мою благодарность. Даже если решишь мне не помогать.

— Зачем ты так говоришь? — обиделась девушка. — Я сделаю все, что возможно. Только я не уверена, что у меня получится. А на помощь Линнока я не очень рассчитываю.

— Что-то мне подсказывает — насчет Шута мы можем не беспокоиться. Когда он начнет упрямиться, скажи, что у меня есть сведения о его родителях. А еще скажи, что я готов поклясться Силой, что не замышляю ничего против Митриля. Как только я возьму у Кооба то, что мне изначально принадлежало, я покину Митриль. Мне думается, он согласиться проводить тебя в город. Тем более что вам только и нужно — найти дом, где остановился Кооб-купец и забрать посылку для меня.

— Я попробую его уговорить. А как мне представить тебя? — замирая, спросила Ланетта.

Она вдруг вспомнила, что за все время знакомства, она так и не узнала его имени.

— Извини, но пока я не могу сказать свое настоящее имя. Зовите меня Корн. Корн из Кросса.

Ланетта захотела расспросить поподробнее о нем самом, о его стране, но почувствовала, как ее тело становится невесомым. Она с изумлением посмотрела на свои руки — они становились прозрачными. Ланетта растворялась в этом мире, сама превращаясь в туман.

— Тебе пора возвращаться, — вздохнул Корн. — В Митриле уже перевалило за середину дня. Скоро придет твой попутчик.

— Обещаю, я обязательно вытащу тебя отсюда! — горячо воскликнула девушка.

Наклонившись к ней, молодой человек дотянулся пальцами до ее висков, но они прошли сквозь нее:

— Иногда я смогу говорить с тобой. Не пугайся, если мой голос ты услышишь в своей голове.

А потом она провалилась в небытие.

 

Планы

— Эй, соня, хватит спать, — услышала она жизнерадостный голос Шута, и открыла глаза.

Он сидел за столом, переодетый в костюм Скульптора, и доедал из котелка остатки нехитрого ужина. Крыса под боком шевельнулась. Ланетта погладила ее, успокаивая.

— Как все прошло? — поинтересовалась девушка.

— Героически, — отозвался Шут, облизывая ложку, с сожалением глядя на пустое дно. — Куча вооруженных до зубов стражников, злые волкодавы, кровожадные маги — и все против одного миролюбивого юноши и немощного старца. А мы всего на всего решили спасти человеческую жизнь. Одну единственную. Разве мы многого хотели?

Он с таким укором уставился на Ланетту, что ей стало очень стыдно за тех людей.

— Я рада, что у вас получилось.

— Но какой ценой! — горестно воскликнул Шут. — Куча искореженных тел, взорванный дворец, полуразрушенный город!

— Шутишь, — догадалась Ланетта, улыбаясь. — Просто не хочешь рассказывать.

— А тебе все это надо, Лани? — тот час же согласился Шут. — У тебя своих проблем не меряно. Мы сейчас с тобой чайку попьем, поспим, а на рассвете двинемся как можно дальше отсюда. В Портоне у меня зафрахтована небольшая шхуна. Будем бороздить с тобой морские просторы.

— Линнок, я не пойду, — тихо произнесла Ланетта.

— Что? — не поверил услышанному Шут. — Какая муха тебя укусила?

— Мне нужно попасть в город и найти дом купца Кооба, — еще тише произнесла она.

— Бред! Это еще зачем?

Ланетта показала крысу, сидевшую рядом с ней.

— Я обещала ему помочь.

Шут помрачнел:

— Ланетта, кто это?

— Корн. Он из Кросса.

Юноша подскочил как ужаленный:

— Так ты агент Кросса?

Ланетта еще не видела Шута таким потрясенным.

— Я только несколько часов назад познакомилась с этим человеком. Он сказал, что заколдован, и что будет очень благодарен, если мы ему поможем.

— Ты можешь говорить? — спросил Шут, пристально разглядывая крысу.

Но крыса молчала, блестя черными бусинками глаз.

— Нет, — поспешила ответить девушка. — Я спала, и мне приснился сон, где я увидела его. Он сказал, что нуждается в помощи и надеется, что мы ему поможем.

— А-а, так это просто сон! Ну, ты меня и напугала, — Шут облегченно вздохнул и обратно уселся за стол.

— Нет, это не простой сон, — отрезала девушка. — Я была в Мире Духов и встретила его там. Корн сказал, если ты поможешь, он сможет свести тебя с твоими родителями.

— У меня нет родителей, — махнул рукой Шут. — Я сирота. Меня подобрал из жалости в городских трущобах Скульптор.

— Прости, Линнок, но вериться с трудом, — покачала головой Ланетта. — Даже мне, пришлому человеку, видно, что ты занимаешь во дворце весьма привилегированное положение. Гораздо более высокое, чем твой приемный отец.

— Шута? — ухмыльнулся он.

— Нет. Человека, которому разрешают говорить все, что он думает, — твердо ответила девушка.

Шут задумчиво почесал свой подбородок.

— Даже, если я найду своих родителей, нам вряд ли будет о чем говорить, — пробормотал он, — Но, с другой стороны, было бы любопытно взглянуть на них. Все равно на ближайшее будущее особых планов нет.

— Ты сможешь удовлетворить свое любопытство, если поможешь нам. Линнок, соглашайся, — умоляюще сложила она ладони домиком.

— «Поможешь нам»? — усмехнулся Шут, передразнивая девушку, — Похоже, сама ты уже все решила.

— Я помогу ему. С тобой или без тебя, — решительно заявила она.

— С чего это ты решила ему помогать?

— Он должен был меня встретить в этом мире, но попал в беду. Линнок, я очень хочу ему помочь!

Шут, промолчал, наблюдая, как крыса ловко вскарабкалась по руке девушки и пристроилась на ее плече.

— Можно рискнуть, — задумчиво проговорил он и заговорил, все больше и больше воодушевляясь. — Да и покровители в Кроссе мне не помешают. Всякое в жизни может случиться, а неприятие к жителям Кросса всегда казалось мне несколько преувеличенным. Например, Скульптор. Многие от него шарахаются, как от чумы. Но это один из самых порядочных людей, какие мне встречались. И он многому меня научил. Замечательный человек. Правда, сдержанный очень, замкнутый в себе.

— Я бы не назвала его замечательным человеком, — насупилась Ланетта. — С ним я почувствовала себя куском глины. Он ни разу даже не поинтересовался моим мнением, вылепливая из меня эту чертову куклу.

Шут взглянул на нее с усмешкой:

— А зачем спрашивать? Вы, женщины, сами не знаете, чего хотите. Он сделал тебя настоящей красавицей. Чего тебе еще надо? Но я с тобой согласен. С хромой или обезображенной спутницей путешествовать было бы гораздо удобней. Люди не любят уродство и откупаются от него звонкими монетами. Выгода налицо — и маскировка, и постоянный заработок. Зато с красавицей сплошные проблемы — непредвиденные расходы, неуемные ухажеры, ненужные пересуды… Знаешь, а ведь ты права! Хорошо, что Скульптор еще не ушел далеко. Побегу, верну его…

— Не надо. Возможно, я привыкну к новой внешности, — поспешно ответила девушка, и сменила тему. — Так что на счет Кооба? Ты знаешь, где он живет?

— Он из Кросса. Здесь бывает только проездом и всегда останавливается у своей дочери Каллы. Та еще ведьма, тебе скажу! И дом в престижном районе города. Добраться до его жилища трудновато будет.

— Почему? Мы прокрадемся к нему ночью, а на головы можно накинуть капюшоны. Нас никто не узнает.

— Не все так просто. Понимаешь, Лани, если на нас объявят розыск, то все патрули усилят чтецами аур. И охрану городских ворот тоже. Наши с тобой отпечатки, наверняка, будут в их распоряжении.

— А можно как-то изменить ауру?

Линнок посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Ауры — это отражение наших душ, Лани. Аура меняется постепенно, по мере того, как взрослеет душа. Резкие вмешательства в подобные процессы всегда чреваты. В принципе я могу внести изменения в твою ауру (ведь без талисмана она у тебя абсолютно беззащитна), но тогда это будешь уже не ты. И эти изменения будут куда как круче, чем те, что сотворил с тобой Скульптор. Возможно, тебе расхочется спасать своего Корна, и ты предпочтешь вернуться в золотую клетку к Тагиль.

— Неужели никак нельзя проникнуть в город! Должны же быть какие-то лазейки! Даже во дворец есть тайный лаз…

— Ты слишком быстро все схватываешь, — покачал головой Шут, — а новые знания преумножают скорбь. И особенно скорбят те, кто слишком узко формулирует проблему. Не достаточно проникнуть в город, нужно еще умудриться, не попасться патрулю и не вляпаться в какую-нибудь передрягу в самом городе. Жизнь в столице только из окна кареты кажется чинной и благопристойной.

— Значит, нужно сделаться незаметными, — упрямо продолжала искать выход Ланетта. — Ведь не набрасываются люди там на всех и каждого. Да и патрули. Вряд ли они будут вглядываться во всех подряд. Миотополь — большой город. Он в несколько раз превышает мой родной Кропли. А там по выходным и праздничным дням всегда такое столпотворение! Как бедным стражникам за всем уследить?

Шут задумался.

— Можно попробовать. Послезавтра празднование годовщины основания Дома Откровения. Ротэль на этот день наметила свою Арену. Так что приток народа нам обеспечен. Осталось только придумать кем мы с тобой, Ланетта, будем. Нужно выдать себя за тех, кто точно будет вне подозрения. И здесь есть два способа. Представится правителями. Тогда ни один стражник не посмеет даже посмотреть в нашу сторону. Тем более, правители часто путешествуют в масках, которые скрывают ауры…

— Давай, так и сделаем, — воскликнула Ланетта с загоревшимися глазами.

— Тут есть сложность, — остудил ее пыл Шут. — У нас нет масок. А без них мы на правителей не потянем.

— Ну, так давай добудем маски!

Шут хохотнул:

— Мне нравиться твой подход к делу, но здесь много заковырок: во-первых, все маски подобного уровня на пересчет, а те, что появляются изредка в продаже, стоят таких средств, что дешевле купить небольшое селение. Во-вторых, ты себя, наверняка, выдашь своими манерами. Правителем, знаешь ли, нужно родиться.

— А твои манеры, значит, вне подозрений? — обиделась девушка.

Шут усмехнулся и пожал плечами.

— Тогда говори о своем втором способе.

— Можно замаскироваться под другую часть митрильского сообщества, которых, как и правителей, стражники предпочитают избегать.

— И кто это?

— Отбросы общества, — пожал плечами Шут. — Уроды, сумасшедшие или проститутки. Считается, что тот, кто с ними общается, сам становится «нечистым». Вместе с тем, они не делают ничего такого, за что бы их можно было посадить в тюрьму. Во всяком случае, пока на них не нажалуется кто-нибудь из достопочтимых людей города. А вот на тех, кто с ними контактируют — смотрят очень косо: штрафуют, могут выгнать с работы, подать на развод… Поэтому закон обязывает эту категорию граждан одеваться специальным образом, чтобы благовоспитанные люди всегда знали, кто перед ними. Стражники лишний раз тоже стараются с ними не общаться. Для нас с тобой очень удобно. Но стать уродцем ты уже отказалась. Остаются сумасшедшие и проститутки.

— Ну, давай притворимся сумасшедшими, — поскучнела девушка. — Только я, как-то не очень представляю, как это сделать.

— А проституткой, значит, представляешь? — тут же насмешливо поинтересовался Шут.

Ланетта покраснела:

— Да ну, тебя! Притворяться проституткой противно как-то. Может, попробовать прикинуться больными каким-нибудь кожным заболеванием? Например, чесоткой. У нас от таких людей стараются держаться как можно дальше. А если сказать, что мы идем в город к кросскому купцу за снадобьем — может и выйдет что. Эй, Линнок, ты слышишь меня?

Но Шут не ответил, уносясь куда-то в своих мыслях. Ланетта осторожно дотронулась до его руки. Решительно тряхнув головой, Шут с воодушевлением заговорил.

— Как я уже говорил, завтра предпраздничный день и намечается Большая Игра на Центральной Арене Миотополя. Народ толпами повалит в город, и (ты абсолютно права) стража не в состоянии будет тщательно проверять каждого проходящего через ворота. Если пристроиться к кому-нибудь, например, к бродячим артистам, а твою ауру притушить (а такое бывает, если у человека, скажем, простуда)… — у Шута загорелись глаза. — А знаешь, наверно забавно покататься по миру в цирковой повозке. Давать представления и получать деньги за то, что немного скрашиваешь людям жизнь… Каждый день новые места и люди, которые тебя не знают и после представления больше никогда не увидят. Когда мы покинем город, жизнь бродячих артистов может стать для нас неплохим прикрытием.

В волнении Шут начал мерить комнату быстрыми шагами.

— Ланетта, ты что-нибудь умеешь делать… ну, что можно было бы использовать в цирке?

Ланетта задумалась, вспоминая уличные представления циркачей из прежней жизни.

— Ну, может, бросать ножи, — неуверенно спросила она. — Я немного занималась этим в свое время.

— Покажи, — загорелись глаза у Шута. Он вытащил из голенищ сапог два стилета и протянул девушке.

Та задумчиво повертела их, как будто к чему-то прислушиваясь, а затем резко выбросила обе руки. Ножи вонзились в деревянную ручку двери. Шут помолчал, скептически сжав губы.

— А куда ты целилась?

— В дверь, — засмеялась Ланетта. — Ну как, сойдет?

— Если немного потренироваться… — скучно протянул Шут, но затем весело подмигнул девушке. — Значит, завтра выходим пораньше и ищем какую-нибудь труппу, которая согласиться нас взять. А перед этим мы слегка поколдуем над нашей с тобой внешностью. Волосы мы просто сделаем темнее с помощью отвара из коры дуба. Ну а все остальное… Ты не представляешь, каких чудес можно достичь, если умело накладывать грим… Так-так, посмотрим, что у Скульптора припрятано в рюкзаке.

И Линнок начал вытаскивать оттуда различные бутылочки, кисточки и коробочки с разноцветными порошками. Крыса, соскочив с плеча девушки, с интересом обнюхала все эти предметы и снова юркнула на свое место. Шут повернул лицо Ланетты к свету и начал внимательно разглядывать его.

— И все-таки, ты права, — пробормотал он. — Отвратительно приметна. Ну, ничего. Сейчас мы сделаем из тебя нашего человека!

Он смешал краску из нескольких баночек, и уверенными движениями начал наносить ее на лицо.

Вскоре на Ланетту из небольшого зеркальца смотрело осунувшееся девичье личико с сероватой кожей и тенями под блеклыми глазами. Шут тоже неуловимо изменился. Он оставался все тем же молодым человеком, но словно потускнел весь, превратившись в неприметного обывателя большого города.

— Все, — удовлетворенно вздохнул Шут, — теперь можно опасаться только дождя и приступов чистоплотности. Обещай, что не смоешь краску! Иначе я никуда с тобой не пойду. Бродить по Миотополю с девицей, на которую пялятся все кому ни лень — такого счастья мне точно не надо.

Ланетта кивнула и перевела взгляд на крысу. Ей показалась, что мордочка зверька выражала полное согласие со словами Шута. Ланетта вздрогнула, когда в ее голове впервые прозвучал голос Корна. Она, прижав руки к внезапно застучавшему сердцу, обратилась к Шуту:

— Линнок, будет лучше, если ты продашь подвеску Тагиль и купишь мне какой-нибудь другой амулет подобного уровня. На амулете принцессы может быть метка, по которой будет легко отыскать нас.

У Шута не было ни малейших сомнений в том, чьи эти слова. Он взял крысу за шкирку и поднес к лицу — она зашипела и тотчас же попыталась цапнуть Шута острыми зубами. Линнок разжал руку, и она шмыгнула на пол.

— Он может с тобой говорить?

Ланетта кивнула. Шут с жалостью взглянул на разрумянившуюся девушку:

— Ну, ты подруга, даешь. Не успела сбросить одни оковы, как с готовностью нацепляешь на себя новые, еще более прочные. Ладно, что произошло, то произошло. А с твоим амулетом я еще за стеной разобрался. Думать, я тоже умею. Но когда мы попадем в Миотополь, я тебе действительно кое-что прикуплю.

И он мстительно усмехнулся, глядя на крысу.

 

Циркачи

Они довольно быстро нашли, что искали. Повозка была старая, видавшая виды, с накинутыми на крышу облезлыми шкурами, служившими жалкой защитой в случае непогоды. Рядом с повозкой лежал сверток из одеял и со вкусом похрапывал. По поляне около остывшего кострища в беспорядке валялись вещи, необходимые в походной жизни.

— Эй, есть кто живой? — зычным голосом крикнул Шут.

Из повозки вылез заспанный коренастый мужчина преклонного возраста с добродушным лицом:

— Что вам угодно? — пробормотал он, окончательно еще не проснувшись.

— Принимайте артистов в свои ряды, — самоуверенно заявил Шут.

Из-за плеча мужчины выглянуло свежее девичье личико, а куча тряпья, лежащая рядом с повозкой, зашевелилась.

— С чего вы взяли, что нам требуются артисты? — насмешливо осведомилась девушка.

Ее живые черные глаза и постоянно улыбающийся крупный рот должны были производить неизгладимое впечатление на мужчин.

Тряпье разлетелось в стороны, и перед Шутом и Ланеттой предстало нечто ужасное. Со скрюченного и очень плечистого туловища свисали две непомерно длинные ручищи с кривыми пальцами на огромных кистях. Ноги, напротив, были чрезмерно коротки и выгнуты колесом. Тело карлика украшала не менее жуткая голова со спутанными клочьями желтоватых волос и большими оттопыренными ушами. Чуть ли не на переносице громоздкого крючковатого носа сидели маленькие налитые кровью глаза. Этот ходячий кошмар был облачен в алую шелковую тунику и зеленые штаны. Уставившись на перепуганную девушку слезящимися глазами, чудовище сжало кулаки и недружелюбно замычало:

— Уо ааоо?

Шут миролюбиво поднял руки:

— Спокойно, друг. Мы никого не обидим!

— Уо? — угрожающе переспросил «друг», припадая на четвереньки и готовясь к прыжку.

— Успокойся, Ужик. Они на нас не нападают, — успокоил старик уродца, выбираясь из повозки.

Тот, ворча, поднялся и спрятался за спину старика, бросая оттуда настороженные взгляды на незнакомцев. Хозяин повозки извиняюще улыбнулся Ланетте, а затем обратился к Шуту:

— А что вы можете делать?

— Чуть свет будить добрых людей, потом ездить им по ушам, затем, обирать до нитки. Я угадала ваши профессиональные навыки? — сморщив носик, осведомилась чернявая насмешница.

— Ах, юная прелестница, — строго воззрился на нее Шут, — грешно смеяться над себе подобными. Меня зовут Линь. Я могу веселить толпу. А моя сестра, Лани, умеет метать кинжалы. Если вам нужны артисты — проверьте нас, не нужны — гоните. Но мошенниками попросил бы не называть.

Девушка, вслед за стариком, ловко соскочила с повозки. Пышная юбка ярко-красной расцветки взвилась вверх, но была ловко сбита маленькими ручками. С точки зрения Ланетты юбка была неприлично коротка. С трудом доходя до середины икры, она не скрывала мягких полуботиночек, надетых на длинные шерстенные гетры. Замшевая жилетка, зашнурованная на груди, была расшита бисером, а из-под нее выглядывали пышные фонарики-рукава белой блузы. Яркий шелковый пояс обвивался вокруг осиной талии, а грудь целомудренно прикрывало монисто из блестящих металлических чешуек. Они весело перезванивались при каждом движении.

— Ну, покажите, что умеете, — попросил старик, скептично поджав губы.

Шут быстро разыграл пантомиму, оказываясь поочередно каждым из участников только разыгравшейся сценки: стариком, девушкой-циркачкой, уродцем, Ланеттой. Его небольшое представление вызвало оживленный смех и аплодисменты. А вот навыки Ланетты в метании ножей были оценены присутствующими более скептично.

— Ты сгодишься, — заявил старик Шуту, — а вот с девушкой придется поработать. Таким народ особо не заинтересуешь.

— Она способная, — заверил его Шут, — быстро учится.

— Папаша, давай их возьмем, — попросила вдруг девушка. — Веселее будет. Что мы все втроем — не цирк, а просто срам какой-то! Да и скучно в дороге. С Ужиком разве поговоришь? Ему бы только народ пугать. А с тобой весело лишь бюджет обсуждать!

— Ртуть, да что ты вечно суешь нос не в свое дело! — рассердился старик. — Молчи, пока старшие разговаривают.

Шут сразу сделался солиднее, бросив снисходительный взгляд на девушку. Та в ответ заливисто рассмеялась. А старик продолжал, делая вид, что не замечает их переглядываний:

— Я буду платить тебе десять процентов с выручки, а с нее (старик пальцем показал на Ланетту) каждый месяц брать за обучение серебряную монету.

— Двадцать процентов для меня и никакой платы за девушку, — непреклонно заявил Шут и, заметив возражение на лице руководителя труппы, отрезал. — Я не торгуюсь, старик.

— Ладно, — покладисто и с каким-то облегчением воскликнул старик, — по рукам.

Ртуть расхохоталась:

— Папаша Мот, право, ты самый удивительный директор труппы, когда дело касается денежных вопросов!

Тот смутился и излишне суровым тоном приказал своим подчиненным поменьше болтать, а лучше быстрее заняться приготовлением завтрака.

Ужик голыми руками быстро и с явным удовольствием наломал толстых сучьев, обильно наваленных в лесу, и развел костер. Артисты повесили над ним на треногу почерневший от сажи котел с водой. Вскоре чай был готов. Ртуть с Папашей Мотом разложили на холстине хлеб, сыр, вяленое мясо и фрукты.

— Присоединяйтесь к нам, — гостеприимно пригласил Папаша Шута и Ланетту к столу.

Они не стали отнекиваться. Шут быстро соорудил два огромных бутерброда, один из которых вручил Ланетте. Мясо было пересоленным и жестким, сыр слишком мягким, а хлеб черствым, но никто не привередничал.

— Ой, а это что за мерзость? — взвизгнула Ртуть, когда из рюкзака Шута вылезла крыса и потянулась к протянутому Ланеттой кусочку сыра.

— О, это? — протянул Шут, загадочно оглядываясь по сторонам. — Тут, такая история получилась!

И его понесло. Линнок с вдохновением на ходу сочинял сказку о том, что он и Лани являются детьми одного богатого судовладельца, который женился повторно на злой ведьме. Ланетта сама, раскрыв рот, слушала Линнока. Он не просто говорил, он лицедействовал. Когда он изображал мачеху, его лицо приобретало надменное и какое-то хищное выражение, а в голосе появлялась томная женская хрипотца. Отец в его исполнении выглядел добродушным тюфяком, почему-то сильно напоминавшим Папашу Мота. В робкой и постоянно смущающейся дочери судовладельца, Ланетта сначала себя не узнала, но, судя по лукавым взглядам, которые бросали на нее циркачи, сходство Шут передал довольно точно. Лишь себя он явно приукрасил, превратив в благородного и очень рассудительного молодого человека. Когда Линнок перешел к той части рассказа, где мачеха, воспылав непозволительными чувствами к пасынку, превращает несчастного супруга в крысу, все притихли. Ужик, преисполненный сочувствия, попытался погладить крыса, но тот проворно юркнул в рюкзак, уклонившись от ласки. А когда Шут принялся прочувствовано и с подробностями описывать процесс обольщения благородного его стареющей женщиной, Ланетта покраснела, Папаша Мот и Ужик раскрыли рты, забыв о еде, а Ртуть, не выдержав, заливисто расхохоталась:

— Все! Хорош, Линь, врать!

— А зачем вам скучная правда жизни? — широко улыбнулся он ей в ответ.

Новые знакомые оказались общительными и добродушными людьми. Даже Ужик, несмотря на угрожающую внешность, был на редкость миролюбивым человеком. Ртуть рассказала, что она владеет некоторыми акробатическими трюками, умеет жонглировать и ходить по канату, а Ужик пугает народ своим видом и удивляет необычной силой.

— Папаша Мот — наш директор. Какой он замечательный казначей вы уже сами убедились! Но на тренировках — берегитесь! Он с бедных артистов готов три шкуры спустить, — весело щебетала девушка.

Папаша Мот прервал легкомысленную болтовню, строго приказав быстро сворачивать лагерь.

— Сегодня у нас ответственный день. Надо застолбить у градоначальника Миотополя место и время для завтрашнего выступления. Если не поспешим, все лучшее места расхватают другие труппы. Поэтому, когда въедем в город, вы ищите приличную (в смысле недорогую) гостиницу, а я сразу же отправлюсь в Ратушу. Там, Ртуть, ты меня и найдешь, после того как определитесь с местом. Когда я вернусь, мы вместе подумаем, где будем репетировать предстоящее представление.

Они без особых проблем въехали в город, хотя это заняло большее количество времени, чем рассчитывал Папаша Мот. За километр от ворот образовался затор из повозок, карет, всадников и пеших людей.

Улучив момент, пока их новые друзья отвлеклись, Шут сунул Ланетте под нос фляжку.

— Пей, — шепнул он. — Три глотка, не больше.

Девушка послушно отхлебнула сладковатую жидкость и вся позеленела от острой боли, которой скрутило живот.

— Лани, — обернулась к ней Ртуть, желая что-то спросить, но тот час же с изумлением раскрыла рот. — Ой, что это с тобой?

— Женские дела, — фыркнул Шут. — Что еще? Всегда у вас, милые дамы, все не вовремя. У тебя, Ртуть, нет случайно, колодезной травки? Моей сестре она всегда неплохо в такие дни помогает.

— Нет, — растеряно покачала головой Ртуть.

— Ладно, пойду на обочинах гляну, — жизнерадостно провозгласил Шут и, спрыгнув с повозки, куда-то пропал.

— Это что за травка такая? — заинтересованно спросила Ртуть Ланетту, но та лишь помотала головой, отчаянно борясь с новой схваткой.

Зарывшись с головой в одеяла и свернувшись под ними калачиком, она уткнулась в днище повозки, разглядывая сквозь широкую щель между досками уползающую пыльную дорогу. А затем дорога исчезла, и снизу ей подмигнул зеленый глаз Шута.

Городской стражник, измученный разгорающимся жарким днем и нескончаемым потоком людей, заглянул в повозку и сурово осведомился у Ртути:

— Подорожная где?

— Сейчас, сейчас, мой господин! — засуетилась Ртуть, вытаскивая из-за кипы свертков, сваленных в углу повозки, изрядно потрепанный листок.

Стражник, бегло прочитав содержимое, уставился на стонущую в углу повозки девушку:

— А ты кто? А ну, выходи на свет.

Ланетта сделала попытку встать, и содержимое желудка неожиданно вырвалось наружу. Стражник, брезгливо скривившись, попятился от повозки.

— Извините, господин, животом мается у нас Ланушка, — заискивающе пролепетала Ртуть, живо выскакивая из повозки следом за стражником. — Но, вы господин, не переживайте, она не заразная.

— Это вам надо переживать. А то, что не заразная и сам вижу, иначе взашей бы вас всех гнал отсюда. Проезжайте, — брезгливо скривился он.

Повозка тронулась, с грохотом въезжая на белоснежную городскую мостовую. Вскоре боль утихла. Ланетта свернула в тугой сверток испачканное одеяла, не зная, что с ним дальше делать.

— Давай сюда.

Незаметно выбравшийся из-под днища повозки Шут отобрал у девушки вонючий ком и ловко зашвырнул его в стоящий на обочине мусорный ящик. А после он помог выпрыгнуть наружу Ланетте. Они тот час же пристроились рядом с Ртутью, шагавшей сбоку от повозки.

— Ну, нашел травку? — насмешливо сверкнула глазами Ртуть.

— Как видишь, — самодовольно усмехнулся Шут, и притянул Ланетту к себе, обняв ее за плечи. — Боль как рукой сняло. Правда, Лани?

— Одеяло пришлось выкинуть, — потупилась Ланетта. — Извините.

— Ерунда, — беспечно махнул рукой Шут, — купим новое.

Ланетта с интересом разглядывала город, увлеченно вертя головой в разные стороны. Они двигались по широкой прямой улице в потоке других повозок, всадников, людей. По обеим сторонам улицы тянулись длинные ряды конюшен и загонов для скота. Когда стали попадаться жилые дома, циркачи распрощались с Папашей Мотом. Он передал управление повозкой Шуту и пешком двинулся к Ратуше, а труппа свернула с многолюдной улицы и поехала более спокойной дорогой. Здесь размещались гостиницы для простых людей, всевозможные питейные и увеселительные заведения. Это были двух и трехэтажные каменные здания с разноцветной черепицей на крышах и просторными дворами, огороженными высокими заборами.

За повозкой сразу увязались вереница клянчащих милостыню нищих и небольшая стайка веселой ребятни. На расспросы Ртути местных жителей, где им можно остановиться, нищие предлагали за деньги помочь им найти жилье. Дети откровенно смеялись над этим и говорили, что единственное относительно свободное в предпраздничный день место — у самих нищих на городской свалке, куда те конечно и проводят злополучных артистов.

Ртуть приуныла, но Шут уверено подогнал повозку к небольшой гостинице. Молоденькая, но очень фигуристая хозяйка, увидев из окна Шута, выбежала наружу и кинулась ему на шею:

— Линь! Сколько лет, сколько зим! Как ты плохо выглядишь, бедняжка. Плохие времена?

— Уже нет, — промурлыкал он и смачно поцеловал ее в губы. — Найдется, хозяюшка, местечко?

— Для тебя, всегда, — хихикнула хозяйка, метнув ревнивый взгляд на девушек, — а вот остальным… Гостиница переполнена…

— Жаль, — расстроился Шут и обратился к артистам. — Поедем дальше.

— Постой, — опешила хозяйка от такой покладистости Шута. — Всегда можно что-нибудь придумать. Думаешь, в других гостиницах будет лучше?

Шут с готовностью обернулся.

— Можно расположиться во дворе. У вас есть повозка — переночевать твои друзья смогут и в ней, а перекусить и умыться — у меня. Я много с вас не возьму.

— Вообще-то, это хорошее предложение, — заметил Шут Ртути. — Сложно будет найти что-нибудь лучше.

— Хорошо, — согласилась она и крикнула Ужику, чтобы он открывал тяжелые ворота. Увидев их четвертого спутника, рот у хозяйки изумленно приоткрылся, но отступать было поздно. Благосклонно кивнув напоследок Шуту, она двинулась в дом, величаво покачивая крутыми бедрами.

Когда артисты более или менее обустроились и пообедали, день уже клонился к вечеру. Ужик вызвался сопровождать Ртуть к Ратуше, чтобы отыскать там Папашу Мота. Шут с Ланеттой остались в повозке одни. Из рюкзака выскользнула крыса, с интересом осмотрела местность, а затем посмотрела на Шута.

— Корн спрашивает, когда пойдем к купцу, — перевела девушка.

 

Крушение надежд

Было уже за полночь, когда они подошли к дому Кооба. Улицы были безлюдны. Свет фонарей, запутавшись в кронах деревьев, бросал причудливые блики на каменную мостовую.

Ланетте с радостью сменила платье на удобный мужской костюм. Шут с подозрительной готовностью согласился с девушкой, что в такой одежде ей будет гораздо удобнее помогать Корну в случае, если возникнут какие-то затруднения. Но посоветовал при этом обязательно распустить волосы. И теперь Шут уверенно и быстро шел впереди, а след в след за ним чуть не бежала девушка. На ее плече в тени волос пряталась крыса.

Ланетту удивляли преувеличенные страхи Шута насчет митрильской стражи. Они встретились пару раз на пути, но каждый раз сворачивали в другой переулок, ни о чем не спрашивая и ничего не проверяя.

— Что дальше? — скептически спросил Шут.

Он неожиданно остановился перед добротным двухэтажным особняком.

— Вызовем купца, — сказала Ланетта и решительно направилась к дверям.

Девушка хотела позвонить в колокольчик, но неловко повернувшись, задела дверь. Она открылась.

Переглянувшись, молодые люди проследовали по длинному коридору к покрытой позолоченным орнаментом двери. Странно, но в доме не было ни души. Такие огромные особняки всегда кишели жизнью, а здесь царила какая-то зловещая тишина. У Ланетты засосало под ложечкой от дурного предчувствия. Она встревожено взглянула на Шута.

— Боюсь, капкан уже захлопнулся, — негромко заметил молодой человек. — Эх, была не была…

И он решительно распахнул дверь.

— Так-так, какая неожиданность!

Оцепенев от ужаса, Ланетта уставилась на правителя Дома Откровения. Торрэл внешне был чем-то похож на удава: выдвинутый сильно вперед подбородок, змеящиеся улыбкой губы, неподвижные глаза. Девушка с трудом ушла от гипнотизирующего взгляда и бегло осмотрела помещение.

Кроме Торрэла она никого в комнате не обнаружила. Он восседал за огромным столом, обитым зеленым сукном, небрежно закинув ноги на стол. На полу валялись сброшенные счеты, исписанные листы бумаги и толстенный фолиант, напомнивший Ланетте бухгалтерскую книгу ее отца. Правитель сейчас был одет достаточно скромно, сменив блестящие доспехи на кожаный колет. Пряди волос Торрэла были зачесаны назад, открывая высокий лоб и сапфировую серьгу в левом ухе. В руках он держал небольшую шкатулку. Память девушки услужливо воспроизвела окрестности дома кузнеца, и Торрэла, вертящего эту самую шкатулку. Ланетта подавила горестный вздох: и почему ей не пришло в голову рассказать об этом эпизоде Короссу? Она поведала ему, казалось, обо всем, а о том, что было действительно важным, умолчала.

Шут попятился, но возникший в дверном проеме солдат крепко схватил его за локти.

— Привет, красавчик! — громко прошептал Шестипалый, заламывая руки. — Соскучился?

Торрэл, наслаждаясь растерянностью ночных гостей, затягивал паузу.

«Прости, Ланетта, — промелькнуло вдруг в голове девушки, — но у нас только один шанс. Прыгай. Сорви с него серьгу».

«Бред», — подумала девушка, но ее тело уже послушно отправилось в полет.

Торрэл, на автомате перехватив шкатулку в левую руку, правым кулаком отправил Ланетту в угол. Удар о стену был такой силы, что потемнело в глазах, а тело онемело. С отстраненностью она наблюдала, как крыса, метнувшаяся с ее плеча к шкатулке, покатилась вместе с ней по полу… Как Торрэл, взревев, вскочил и попытался откинуть крысу, но, споткнувшись о фолиант, грохнулся на пол… Как фолиант, вертясь волчком, заскользил в сторону Ланетты… Как шкатулка тихо звякнула, раскрываясь… Как извиваясь всем телом, крыса взлетела в воздух, подброшенная тяжелым сапогом… Как ее вдруг окутала дымка, которая, густея и разрастаясь, быстро трансформировалась в молодого мужчину.

А потом весь мир вдруг сузился, сконцентрировавшись только на нем — столь неожиданно родном незнакомце из Мира Духов. Стальные глаза на мгновение потеплели, встретившись взглядом с Ланеттой, а затем их заполонила ледяная стужа. Небрежно отбросив плащ в сторону, он замер в боевой стойке.

— Вот так встреча! Коросс, собственной персоной, — улыбка Торрэла больше напомнила оскал. — Всегда мечтал лично закрутить хвост правителю Дома Страха!

— Ну, так наслаждайся моментом, — сухо проронил тот, кто представлялся Ланетте, как Корн.

— Говорят, ты хороший воин. Но мне думается, я лучше.

— Давай проверим.

Сделав кульбит в воздухе, Коросс вдруг оказался рядом с растерявшимся Шестипалым, продолжавшим крепко держать Шута. Солдат Торрэла не успел даже глазом моргнуть, как оказался без меча. Еще один прыжок, и кроссец снова предстал перед правителем Дома Откровения. Клинок загудел в его руках, превращаясь в цепь рваных сполохов.

Торрэл, отбив серию ударов, сам перешел в наступление. Теперь Короссу пришлось отражать следовавшие друг за другом хитроумные комбинации митрильского правителя. Знакомая с основами фехтования, Ланетта с замиранием сердца наблюдала за стремительно разворачивающейся перед ней дуэлью. Несмотря на то, что мечи были значительно тяжелее шпаг, это нисколько замедляло движения обоих соперников. В их руках они выглядели легкими тростиночками. Несколько раз сверкающий меч Торрэла почти касался Коросса, но тот каждый раз умудрялся в последний момент уйти от удара. Кроссец уже больше не атаковал, полностью уйдя в оборону. Торрэл, опьяненный близким успехом, двигался все более стремительно. Когда девушка уже готова была отчаяться, митрилец свершил ошибку, вложив слишком много силы в заведомо неверный ход. Его противник мгновенно воспользовался этим. На груди правителя Дома Откровения расползлось первое бурое пятно.

Торрэл, яростно взревев, бросился на врага в надежде взять реванш.

Шут, тоже не дремал. Как только Шестипалый схватил воздух, пытаясь вернуть ускользающий меч, он немыслимым кувырком назад послал свое тело через голову своего врага. Секунда — и между ними завязалась рукопашная схватка. Солдат Торрэла был силен и облачен в доспехи, зато Линнок был ловок и невероятно быстр. Шут быстро вывел своего обидчика из строя четко рассчитанным ударом ноги в шею.

Выхватив у еще не успевшего упасть солдата кинжал, Шут атаковал Торрэла справа. Отскочив назад, Торрэл криво ухмыльнулся:

— Так-так, двое на одного? Очень по рыцар…

Договорить он не успел. На его голову обрушилось бухгалтерское творение Кооба, временно отправив в путешествие по тонким мирам.

Пока Ланетта растерянно переводила взгляд с неожиданно отяжелевшей книги, которую продолжала судорожно сжимать, на упавшего рыцаря, Коросс поочередно метнулся к поверженным врагам.

— Часа два отключки я им прописал, — удовлетворенно констатировал Коросс, — но Торрэла скоро начнут искать. Нам повезло, что он взял с собой только одного солдата.

— Я бы сказал, нам настолько чертовски повезло, что пора как можно быстрее сматываться отсюда. Если бы дома была Калла, все могло сложиться совершенно по-другому, — отозвался Шут, а потом поинтересовался у Коросса, кивая на Торрэла. — Почему ты его не убил?

— Противно, — с сожалением отозвался тот. — Не могу убивать врага в бессознательном состоянии. Хочешь, ты?

Но, Шут, сделав вид, что не услышал, поспешил к выходу. Переглянувшись, Коросс и Ланетта, рванули следом, стремясь как можно быстрее выбраться из фешенебельного района.

Они бежали по пустынным улицам, замирая и прячась в черноте домов при малейшем подозрительном звуке. Но каждый шаг Ланетте давался все сложнее. В пылу сражения девушка не чувствовала боли, но теперь она неотвратимо надвигалась на нее. Лицо опухло, а глаза, превратившиеся в узкие щелочки, застилал красный туман. Неожиданно Коросс остановился и втянул Ланетту в темную подворотню.

— Дай, осмотрю голову, — сказал он, ощупывая лицо и затылок девушки.

Ланетта, прикрыв глаза, почувствовала, как сквозь пелену боли стали прорываться блаженные вспышки покоя. Чуткие пальцы Коросса несли мир и прохладу пылающему лицу, опухшему от тяжелой руки Торрэла.

— Вроде нормально, — заметил Коросс. — Трещин и переломов к счастью нет, а опухоль и синяки я снял. Теперь можно в новую битву.

— Спасибо, — прошептала девушка.

Голова продолжала кружиться. Только причина уже была другая. И так не хотелось, чтобы Коросс отпускал ее.

— Надо уходить.

Его голос звучал почти извиняюще.

— А я? — капризно произнес Шут. — Я тоже пострадал — руки чуть не вывернул, пока кувыркался через солдата. Знаешь, как болят!

— Давай, — согласился Коросс, и, сделав быстрый шаг к Шуту, что-то быстро выхватил у него из уха.

— Ты что? — разозлившись, прошипел Шут.

— Я не смогу тебя лечить, пока на тебе эмоциональный блокатор, — невозмутимо заметил Коросс, делая попытку дотронуться до плеча Линнока.

Но тот отшатнулся и прорычал, выхватывая стилет:

— Отдай!

Коросс пожал плечами и вернул миниатюрную серьгу.

— Ты же знаешь, — миролюбиво заметил он, — что мне для лечения требуются твои эмоции. Кстати, это у вас такой обычай, превращать именно сережки в защиту от нас? Я думал, митрильцы более изобретательны.

— Во всяком случае, нам хватило бы ума не связываться с отцом доверенной служанки Верховной Жрицы.

— Калла служит Дому Откровения? — удивился Коросс. — Но она ведь кросска.

Линнок зло рассмеялся ему в лицо.

— Ты ведь не случайно скрылся в сторожке, кроссец. Вы там должны были вначале встретиться с Кообом?

Коросс медленно кивнул, не сводя напряженного взгляда с Линнока.

— А то, что тебя поджидали, тебя не насторожило?

— Поджидали? — еще больше удивился Коросс. — Когда я бежал к сторожке, лес кишел солдатами. Но это было вполне объяснимо, учитывая, магическое потрясение от прибытия Ланетты в наш мир. А потом я временно потерял связь с крысой и не в состоянии был отслеживать то, что происходило на земле.

— Тебе повезло дважды, кроссец. Сначала тебя почему-то не растерзал Страж. А он магическое существо и должен был тебя почувствовать в любом обличии. Но перед этим Страж расправился с теми, кто поджидал тебя… Я тоже хорош. Повелся на уговоры Лани. «Нам только дойти до дома купца и попросить посылку», — передразнил он Ланетту.

— Прости, — прошептала девушка.

Некоторое время они молчали.

— Зато теперь становится понятно, почему дом Каллы в этот раз не охранялся, — произнес, наконец, Шут более спокойным тоном. — Шкатулка была настроена только на тебя?

Коросс кивнул.

— Вот тебя и ждали, чтобы ее открыть. Торрэл знал, что ты не представляешь сейчас опасности, поэтому решил взять тебя без лишних свидетелей. С тех пор, как твоя сестра поглумилась над Абиэлью, Дом Откровения самый нетерпимый ненавистник правителей Дома Страха. Торрэл просто не захотел делиться такой знатной добычей с другими Домами. О чем ты, думал, когда доверялся Кообу?

Коросс выглядел по-настоящему потрясенным:

— Я не знал о нынешнем положении Каллы. Последний раз я видел ее юной девушкой с едва проклюнувшимся магическим даром. А потом я долго отсутствовал на Эоле. Откуда мне было знать, что за это время произошло? Странно, что об этом не знала Тантосса. Ведь она какое-то время по моей просьбе опекала эту девушку…

— Ты у них на крючке, правитель, а вместе с тобой обречены и мы. Одно дело — сбежать из приютившего тебя Дома, другое дело — вместе со злейшим врагом Митриля участвовать в покушении на жизнь одного из правителей. Чувствуешь разницу?

Коросс не ответил.

— Да ладно вам! — примирительно заметила Ланетта. — Все хорошо, что хорошо кончается. Мы живы. Коросс вернул себе тело. Давайте лучше думать, что делать дальше.

— Чтобы думать, нужна информация, а у меня, как оказалось, она неверна, — невесело хохотнул Коросс. — Одно очевидно — надо уходить отсюда как можно быстрей. Сначала я планировал силой пробиться к таможенному посту, рассчитывая на элемент неожиданности…

— Рисковый малый! — восхищенно присвистнул Шут. — Но, как ты теперь понимаешь, это был изначально безнадежный план… А может лучше быстренько расскажешь мне о моих маме-папе и разбежимся?

— Предлагаю поговорить об этом чуть позже, — уклонился от ответа Коросс. — Мне будет гораздо спокойнее, если мы продолжим наш разговор в гостинице.

Подойдя к высокой ограде, Шут уверенно поковырялся в замочной скважине калитки и открыл ее. Молодой человек галантно поклонился, приглашая Ланетту войти первой.

Во дворе шли приготовления. Чтобы не разбудить постояльцев гостиницы циркачи вели себя очень тихо. Ртуть один за другим подавала Ужику факелы из довольно внушительной связки. Он легко вгонял их в землю, чтобы осветить место предстоящей тренировки.

— Куда вы провалились? — возбуждено замахал руками Папаша Мот, выбегая навстречу Шуту и Ланетте, — Завтра вечером у нас выступление. Немедленно на тренировку!

Неожиданно его глаза широко распахнулись, и он с ужасом уставился на Ланетту.

— Ты посмел привести в мою труппу это! — разъяренно зашипел он на Шута.

Ланетта и не подозревала, что такой добродушный человек может источать такую волну ужаса и презрения. Невольно отшатнувшись, она чуть не наступила на затаившегося в тени Коросса. Тот положил ей руки на плечи, успокаивая.

Ртуть и Ужик тоже замерли, не сводя глаз с Ланетты.

— Да ладно вам, — патетично воскликнул Шут. — Лучше бы пожалели несчастную девушку. Она — жертва группового изнасилования. Мы продали все свое имущество, чтобы наскрести денег на услуги Скета из Кросса — известного специалиста по венерическим болезням. Папаша Мот, я так надеюсь на твое доброе сердце! Неужели вы откажите бедной девушке в приюте? Артистический труд отвлечет Лани и даст возможность залечить свои душевные раны.

— Что за бред он несет? — потрясенно прошептала Ланетта.

В голосе Коросса послышался с трудом сдерживаемый смех:

— В Митриле женщина никогда не наденет мужской костюм по доброй воле. Это означает, что у нее позорная болезнь, а сокрытие от общества подобного недуга карается здесь очень жестоко. Митрильские лекари принципиально не занимаются такими больными, а кросские — стоят очень недешево. Да и если узнают, что ты к ним обращался — прославишься на всю округу. Слухи о заразности этой болезни сильно преувеличены, поэтому митрильцы шарахаются от таких людей, как от чумы. Вот Шут и воспринял с таким восторгом твое предложение переодеться в мужское. Ты сразу превратилась в пугало для всех мужчин Миотополя. Даже стража сбежала, когда увидела тебя.

Ланетта начала задыхаться от охватившего ее гнева, но мягкая волна безмятежности опять пронеслась по ее телу.

— Лани, идея с мужским платьем была, на самом деле, хороша. Просто Линнок не ожидал, что артисты не спят и увидят тебя. Теперь он выкручивается по мере своих шутовских возможностей.

А между тем пререкания продолжались.

— Я к ней прикасалась!!! Мы с ней вместе сидели в повозке! — взвизгнула Ртуть. — Да вас обоих за такое на Арену нужно!

Ужик подошел к Ланетте и ласково погладил ее руку, утешая. Слезы навернулись на ее глазах от острого чувства признательности.

— Да не болеет она, — успокаивающе махнул рукой Шут. — Я просто решил снова сделать бедняжку девицей. Иначе кто ее замуж возьмет? А вы сами знаете, встретиться с кросским лекарем, если человек не болеет заразной болезнью, можно только по предварительному разрешению властей. А на такую операцию Лани бы точно разрешение не дали. Вот и обрядил ее в мужскую одежду. Я договорился со Скетом, и мы пошли к нему ночью, чтобы лишних вопросов никто не задавал.

— А это еще кто такой? — уже спокойнее спросил Папаша Мод.

Мужчина, не побоявшийся стоять рядом с девушкой, успокоил его сильнее слов Шута.

— Это Корн, — уверенно заявил Шут. — Он — тоже артист. Ты ведь порадуешь нас своим искусством, Корн?

Коросс невозмутимо кивнул. Метнувшись поочередно к Шуту и растерявшимся артистам, он выхватил из их поясов ножи и кошельки. А потом начал жонглировать. Клинки в свете факелов превратились в причудливо извивающиеся огненные сполохи, а мелодичный звон монет в тощих кошельках актеров был всему этому музыкальным сопровождением.

— Корну особо хорошо удается номер с кошельками. Ой, у меня было там на две монетки больше… Караул! Держите вора! — с надрывом, но, впрочем, негромко, воскликнул Шут, забирая у Коросса назад свой кошель.

И сразу же схватившись за лоб, добавил:

— Вспомнил! Я их вчера про… хм… потратил. И нечего на меня так глазами сверкать. Каждый может ошибиться!

— Здорово! К нам в труппу перейти не желаете? — спросил Папаша Мот, позволивший себе, наконец, расслабиться и улыбнуться.

Ланетта не стала слушать, что ответит Коросс. Не теряя времени, она юркнула в повозку и поспешила натянуть на себя юбку. Когда она выглянула наружу, ее поджидал Линнок.

— Лани, прости, — покаянно произнес он. — Но это, правда, был хороший способ развеять все сомнения.

— Ты о групповом изнасиловании? — холодно осведомилась она.

— Ну, насчет «группового изнасилования» это был действительно высокий полет фантазии, — признался Шут. — Я бы даже сказал, меня сильно занесло. Просто я не ожидал, что в такой поздний час нас встретит труппа в состоянии повышенной бодрости. Вот и понес околесицу. Что касается причины посещения кросского лекаря, особо и выбирать было не из чего. Еще я мог сказать, что ты идешь делать аборт. Но первый вариант мне показался более достойным. Так что, можно сказать, я постарался позаботиться о твоем добром имени.

— Спасибо большое, Линь, — саркастически заметила Ланетта, отвергая его попытку помочь спуститься с повозки. — Ты не представляешь, какую благодарность я испытываю к тебе.

Поняв, что примирение откладывается, Шут направился к циркачам. Коросс, наблюдавший за этой сценкой издалека, махнул рукой. Девушка подошла, и вместе они принялись смотреть за тренировкой циркачей.

Пока Ужик развлекался, перебрасывая своими сильными руками тяжелые гири, Шут принялся активно разрабатывать совместно с Ртутью небольшой акробатический номер с прыжками и переворотами. Ланетта, отойдя от шока, теперь с изумлением разглядывала рабочее облачение митрильской циркачки. Она никак не могла постичь логику увиденного. Мужской костюм Ланетты был гораздо целомудреннее обтягивающего трико артистки. Когда она высказала свое недоумение Короссу, тот улыбнулся:

— Представь, как бы выглядела Ртуть, если бы свершала свои трюки в пышной юбке… На таких как она митрильское общество смотрит сквозь пальцы. Циркачек здесь воспринимают как обиженных судьбой девушек, которых обстоятельства вынудили зарабатывать на пропитание лицедейством и умением владеть собственным телом. По социальному статусу Ртуть стоит лишь немного выше продажных женщин. А некоторые особо ханжески настроенные люди, вообще, не видят никакой разницы. Поэтому жизнь Ртути легкой не назовешь. Она полна превратностей. На твоем месте, я бы крепко подумал, прежде чем идти на поводу детский мечтаний Шута и записываться в циркачи.

То, что творили Шут и Ртуть на площадке вызывало искреннее восхищение. Казалось, что они могли делать со своими телами все, что им вздумается: изгибаться причудливым образом, взвиваться в небо, застывать в самых необычных позах. Они быстро подстроились друг под друга и их движения к концу тренировки поражали своей согласованностью.

Все это время у Шута не было времени поговорить с Короссом. Папаша Мот, как и обещала Ртуть, был суров и непреклонен, заставляя Шута по полной программе отрабатывать обещанный гонорар. Ланетта, временно отстраненная от тренировки в связи с «тяжелыми жизненными потрясениями», попыталась завести разговор с Короссом о том, что он намерен делать дальше. Но молодой человек лишь грустно покачал головой:

— Пожалуйста, Лани, не сейчас. Мне надо обо всем хорошенько подумать.

Ближе к утру, все устали настолько, что желания на разговоры ни у кого больше не возникало. Ланетта устроилась вместе с Ртутью и папашей Мотом в повозке, а Ужик и Коросс уснули на земле под толстым ворохом одеял. Шут был единственным, кто ночевал со всеми удобствами. Помахав на прощание Ланетте ручкой, он ловко пробрался по раскидистому дереву к полуоткрытому окну на втором этаже.

На рассвете Ланетта проснулась от вспышки отчаяния, ворвавшейся в ее сон. Пробравшись через сладко посапывающие тела Ртути и Папаши Мота, она выбралась из повозки. На земле был только один сверток, который отчаянно громко храпел.

— Коросс? — с тревогой тихонько окликнула она его.

Из валявшегося на земле одеяла выползла серая крыса и быстро юркнула в повозку, забившись в ворохе вещей.

 

Миотополь

За завтраком, собравшись за одним столом, артисты спросили Шута о Корне.

— Кто его знает, — неопределенно пожал плечами Линнок. — Куда-то ушел по своим делам.

— Но он не знает, где мы будем выступать, — заволновался Папаша Мот, — а я уже спланировал программу с его участием! Это безответственно!!!

— Я оставлю ему здесь записку, и он нас найдет, — беззаботно отмахнулся Шут.

Трапезная, расположенная на первом этаже гостиницы, постепенно наполнялась мужчинами. Служанки в белоснежных чепцах сноровисто бегали между столами, выполняя заказы.

— Может нам стоило бы позавтракать в более укромном месте? — опасливо спросила девушка.

Шут хмыкнул:

— Укромные места остались за городской стеной, Лани. Здесь — город. Зато сюда стража не любит соваться. А для нас с тобой — это сейчас главное. Тут живут люди бедные и к закону почтительно не относящиеся. Тронь одного, и хорошей потасовки не избежать. Наоборот, очень многие только и ждут повода поскандалить с представителями власти. А извилистые подворотни и поголовная взаимовыручка легко позволяет ускользать от погони. Но все эти смутьяны по своему честные люди. Играй с ними по их правилам, и они тебя не тронут.

За одним из деревянных столов сидела группа, от которой просто веяло угрозой. Оценивающие взгляды, которые они бросали в сторону циркачей, заставляло сердце Ланетты сжиматься от страха. Предчувствия ее не обманули. Один из этих мужчин шумно встал из-за стола и двинулся к артистам.

— Что за милашки? Как зовут? — потребовал он ответа и попробовал сесть на свободный стул.

Сидевший напротив Шут моментально выбросил ногу, и стул отъехал в сторону. Бугай с грохотом упал на пол. По залу пробежал смех и сразу же стих. Ланетта вжалась в стул в предчувствии назревающей потасовки.

Разъяренный мужчина мгновенно оказался на ногах, а в его руке блеснул нож. Шут с готовностью поднялся со своего места, а Ужик запрыгнул прямо на стол, с грохотом скидывая на пол посуду.

— Давайте все успокоимся. Мы просто пришли перекусить, — зачастил Папаша Мот, озираясь в тщетных поисках поддержки.

Из их компании одна Ртуть откровенно наслаждалась происходящим. Откинувшись на спинку стула, она не сводила насмешливого взгляда с разъяренного мужчины.

Положение спасла хозяйка заведения. Она бросилась к бугаю и начала его увещать:

— Хватит, Топор, имей совесть. Это мои гости. Они хорошие люди.

— Что-то гости твои какие-то злобные, — прорычал Топор, косясь на угрожающе мычащего Ужика и невозмутимого Шута, сжимающего в руках стилеты.

— Да, ладно тебе. Это — Линь. Тот самый, что спас Кривого от псов Торрэла.

— Вот как, — прогрохотал Топор, смягчаясь. — Тогда извиняй, братан, ошибочка вышла. Твои друзья, мои друзья!

Люди в трапезной зашумели и снова принялись жевать, разговаривать, смеяться, а Топор, с видом победителя, неторопливо двинулся к своим приятелям.

Больше к артистам за завтраком никто не приставал.

— Вот и славно, — пробормотал Папаша Мот.

Вытерев пот со лба, он взял слегка дрожащей рукой ложку и зачерпнул ею кашу.

Хозяйка, проворно убирая разбросанную под столом посуду, стала успокаивать артистов:

— Ничего, он только с виду такой свирепый. Топор — двоюродный дядька моего покойного мужа (пусть Мир Духов будет к нему благосклонен). Он хороший человек и замечательный плотник. Просто чужаков не любит. Кривой был его кровником, поэтому он вас не тронет.

— А ты не в курсе, где сейчас Кривой? — поинтересовался Шут.

— Его жизнь так ничему и не научила. Три дня назад решил дом Каллы обчистить и попался, — вздохнула хозяйка. — Сегодня он выступает на Арене. Ты пойдешь? Он тебя считал другом.

Шут помрачнел и на некоторое время впал в задумчивость.

— На какое время назначили Игру? — наконец, поинтересовался он.

— На три часа после полудня.

Шут покачал головой:

— Вряд ли. Я сам сейчас в некотором роде вне закона и не могу при свете дня появиться в центре города.

— Мы все с законом особо не дружим. Но мы пойдем, чтобы простится с Кривым. Пусть попробуют нас остановить, — прорычал Топор.

Со своего места он внимательно прислушивался к беседе. Остальные посетители одобрительно зашумели.

— Кривой «пощипал» немного кросскую ведьму и поплатился за это! Нынче для наших правителей кросские выродки важнее людей будут. В какие времена мы живем! — поддержал его приятели за столом.

Грозный ропот пробежал по всему помещению.

— Мы пойдем проститься с нашим героем, — закричали остальные. — Хозяйка, всем вина! За последнюю игру Кривого!

— Похоже, будет заварушка, — озабочено сказал Папаша Мот, обращаясь к артистам. — Я настоятельно рекомендую всем оставаться здесь до вечера.

— Вот еще! — скривилась Ртуть. — Лично я пойду обязательно. Когда еще удастся приехать в Миотополь и посмотреть игру на Главной Арене. Я не намерена сидеть во дворе гостиницы во время праздника. Ужик, ты со мной?

Тот кивнул.

— Думаю, имеет смысл нам тоже сходить. В толпе легче всего затеряться, и у меня появится отличная возможность встретиться и переговорить с парой-тройкой людей, — негромко заметил Шут Ланетте. — А пока, как ты смотришь на то, чтобы прогуляться? Сейчас вся стража будет группироваться у городских ворот да рядом с Ареной. Вряд ли мы кого из них увидим на рыночной площади. А прикупить что-нибудь в дорогу будет неплохо.

«Смотрите, осторожней», — голос, раздавшийся в голове Ланетты, заставил ее подскочит на месте, выронив из рук кружку.

— Ты что? — спросила Ртуть.

— Крыса, — сказала она первое, что пришло ей в голову.

Хозяйка, все это время вертевшаяся рядом, сердито воззрилась на девушку:

— У меня приличное заведение, милочка. Здесь нет крыс.

— Простите, наверно показалось.

Скривив губы, хозяйка все же заглянула под стол. Цепкие коготки сразу же вонзились в гетры девушки, прячась в подоле юбки. Презрительно фыркнув, хозяйка направилась к другим посетителям. Ланетта встала из-за стола и юркнула за дверь к своей повозке.

«Прости», — крыса спрыгнула на землю.

— Что, заговорил? — поинтересовался Шут, вышедший следом. — Может, поведаешь нам, что с тобой произошло?

«В снадобье было что-то подмешено. Реакция произошла, но как-то не так».

— Как это «не так»? — подозрительно прищурился Шут, когда Ланетта озвучила слова Коросса.

«Мир Духов не отпускает меня. За прогулки в реальность мне приходиться расплачиваться Силой».

— А что по поводу моих родителей?

«Живы», — лаконично отозвался Коросс.

— Ах, ты! — замахнулся на крысу мгновенно рассвирепевший Шут.

Крыса не сдвинулась с места, сверля того черными бусинками глаз. Ланетта загородила ее от разозлившегося приятеля.

— Да, ладно, тебе. Разве не видишь, в каком сейчас Коросс состоянии? Все он расскажет, когда будет подходящее время. Правда, Коросс?

Тот не ответил.

— Защищаешь его? — зло прищурился Шут. — Помнишь, какое обожание ты испытывала ко мне, когда Тагиль закрепила в твоих волосах заколку? Так вот правитель из Кросса может влюбить в себя без всяких приспособлений. И, похоже, это было первое, что он сделал, когда вы встретились.

В душе Ланетты все похолодело.

— Пусть так, — прошептала она. — И я обязательно подумаю над тем, что ты сказал. А пока мы должны держаться друг друга.

Шут воззрился на Ланетту, словно впервые увидел ее, а потом вздохнул:

— Ты права, Лани. Из неприятностей нужно выбираться вместе.

После долгих петляний по улицам, Шут, Ланетта и увязавшаяся с ними Ртуть подошли к рыночной площади. Она была плотно заставлена торговыми палатками. Ланетта опешила от громогласной людской толчеи, но Шут и Ртуть чувствовали себя в ней как рыбы в воде. Крепко ухватив Ланетту за руку, Шут легко лавировал между людьми, безошибочно ведя к рядам готовой одежды.

Оставив девушек в тесной примерочной, отгороженной узкой занавеской от остального рынка, Шут куда-то умчался, вручив Ланетте несколько серебряных монеток. Девушка растерянно посмотрела на огромный ворох ярких юбок, белоснежных блузок и бархатных жилеток, которые накидал им торговец на единственный табурет. За широкой щелью занавески виднелся деловито снующий взад вперед народ. Под ногами была сырая земля с небольшой лужицей посередине. Куда девать снятую одежду было абсолютно непонятно. Ланетта растерянно обернулась к подруге, возбужденно пыхтевшей сзади. Зажав в зубах свою старую юбку, она с восторгом оглаживала на себе точно такую же, но желтого цвета. Встретив взгляд Ланетты, она что-то спросила набитым одеждой ртом.

— Что? — не поняла девушка.

Ртуть вручила ей свою одежду.

— Давай, по очереди. Сначала примериваем меня, а потом тебя… Ну как нормально?

И она медленно обернулась, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон.

— Сзади подол провис, — покачала Ланетта головой и протянула свою. — Примерь эту.

Когда пытка закончилась, и девушки в новых костюмах вышли наружу, Шут их уже ждал.

— Надеюсь, крупных расходов больше не предвидится, — прошептал он осипшим голосом.

Молодой человек озабочено потряс изрядно опустевшим мешочком с деньгами.

— Что с твоим голосом? — встревожилась Ланетта.

Шут досадливо пожал плечами.

— Поспорил со старым сквалыгой о цене. Одно радует, сам продавец потерял голос полностью и надолго. На, Лани, надень.

И он протянул тонкий серебряный ободок с вкраплениями из гранатовой крошки.

— Ой, какая прелесть! — обрадовалась Ртуть с загоревшимися глазами. — Лани, пожалуйста, дай примерить.

— Оно отворотное, — мрачно просипел Шут. — После изнасилования, Лани мечтает, чтобы мужики от нее как от чумной шарахались. Хочет сберечь себя до свадьбы. Вот и уговорила меня на эти страшные траты. Все не так дорого, как услуги кросского лекаря.

И ловкие пальчики, уже почти заполучившие колечко, словно ошпаренные, ринулись назад.

— Ну что, с покупками закончили? — с надеждой спросила Ланетта.

Шут критически осмотрел ее с ног до головы и недовольно пожевал губами.

— Остался один маленький штрих.

Подхватив девушек под руки, он потащил их к лавке, стоявшей в стороне от всеобщей толчеи.

Она была обвешана блестящей мишурой, спортивными снарядами, шелковой одеждой кричащих оттенков. В клетках ворковали голуби, скреблись мыши, бегали по колесу белки. Облокотившись о прилавок, за их приближением скучающе наблюдал одноглазый мужчина преклонного возраста, обросший недельной щетиной.

— Привет, Заяц, — поздоровался Линнок. — Похоже, дела у тебя не очень?

Заяц достал из-под прилавка большую уже наполовину опорожненную бутыль и, сделав длинный глоток, протянул ее Шуту.

— На себя, Линь, посмотри. Весь осунулся. Держи бухло, прочисть горло, — отозвался торговец, оценивающе разглядывая его спутниц. — Перетрудился? У меня есть замечательное средство. Прямо из Кросса недавно доставили. Поможет справиться и с большим количеством курочек.

— Ты кого курицами обозвал, старый опойка! — тотчас возмутилась Ртуть.

Шут быстро пресек начинающийся скандал.

— Заяц, мне нужен цирковой костюм для Лани. Она у нас начинающая, но многообещающая артистка, — подмигнул он девушке.

— Что много обещает, это хорошо, — пьяно рыгнул Заяц. — Да вот больно она у тебя тощая да бледная. Ты бы ее откормил да в бане отпарил, что ли. Глаз даю, настоящая красотка получиться. А уж в моем костюмчике, вообще, все мужики слюнями изойдут.

— Какой костюмчик? — испугалась Ланетта, — Я ничего такого надевать не буду!

Заяц замолчал, радостно уставившись на девушку в предвкушении бесплатного представления. Шут невозмутимо достал кошелек и бросил на прилавок несколько монет:

— Не обращай на нее внимания. Она просто ломается. Когда мне это надоест, а это, похоже, произойдет довольно скоро, я найду себе другую компаньонку.

— О! — многозначно хмыкнул Заяц.

Он сгреб деньги и полез вглубь лавки. Через пару минут Заяц вернулся с мягко переливающимся свертком.

— Надо бы примерить, — недовольно буркнул он, видя, что Шут, не разворачивая, засовывает покупку в рюкзак.

— Прости, Заяц, в следующий раз. Я ведь знаю, у тебя глаз-алмаз. Ты еще ни разу в размере не ошибся. Да и товар у тебя всегда отменный. Лучше дай нам еще десяток метательных ножей да перевязь для них. У нашей скромницы патологическая страсть к холодному оружию.

— Товар-то у меня отменный, да не для всех, Линь. Не для всех, — пробормотал оттаявший Заяц, ныряя под прилавок и подавая Шуту увесистый бряцающий сверток.

Махнув на прощанье рукой, Шут потащил девушек назад в гостиницу.

 

Арена

За два часа до начала представления Ланетта вместе со своими друзьями влилась в толпу, с песнями и смехом шествующую к центру города.

Это было грозное шествие. Детей и женщин почти не было видно, а мужчины были увешены всевозможными видами оружия. Остроконечные башни многочисленных дворцов, по мере приближения, приобретали все большие размеры, нависая над людьми. Эти величественные сооружения невольно вызывали у Ланетты душевный трепет. Привычная же к городской архитектуре толпа с удовольствием кидала огрызки еды на каменные мостовые, опрокидывала скамейки и урны, свистела и улюлюкала вдогонку хорошо одетым жителям, спешившим освободить дорогу.

Скоро они вышли на широкий проспект, замощенный светлыми мраморными плитами. Он вел к просторной площади с фонтанами и огромным белоснежным зданием посредине. Его венчал ослепительно золотой купол, уходящий в безбрежную синь небес.

— Главный Храм Митриля, — негромко сказал Шут Ланетте. — На верхних этажах разрешаются жалобы и тяжбы, выдаются лицензии и патенты, ведутся записи рождений и смертей… Короче, разная бюрократическая волокита! А вот подземелья Храма — это истинная сокровищница Митриля. Здесь хранится десятая часть Силы, собираемой жрицами по всей стране во время организуемых ими представлений на Аренах. Раз в месяц служительницы храма подсчитывают запасы и выставляют то, что считают излишками, на продажу. В такие дни здесь настоящее столпотворение. Счастливцы, которым удалось купить ее, здорово обогащаются, перепродавая втридорога в магических лавках митрильских городов и поселений. И так как цена на магию во многом определяется количеством Силы поступившей на продажу, наш народ радуется каждому представлению на Арене. Ведь это не только зрелище, но и улучшение экономики страны в целом и благополучия рядовых граждан в частности.

— С помощью Арен жрицы собирают Силу? — удивилась Ланетта. — Как это происходит?

— У тебя будет прекрасная возможность все увидеть собственными глазами.

В стороне от храма на живописном холме, окруженном цветущими мандариновыми деревцами, располагался гигантский амфитеатр, облицованный белым мрамором и украшенный статуями. Над ним лепешкой нависало странное сизое облако.

— Любимое место развлечения жителей и гостей нашей замечательной столицы — Главная Арена Митриля. Она рассчитана на сто тысяч человек и является самой большой на Эоле, — скучным голосом гида проинформировал Шут.

Народ, шедший до этого вольготно, глухо заворчал. С двух сторон на них двинулись шеренги солдат, задавая потоку определенное направление. В какой-то момент движение застопорилось, сужаясь до трех-четырех человек в ряд и вытягиваясь узкой лентой, заструившейся в предназначенные для бедноты двери амфитеатра. Зато с других сторон подъезд к Арене был абсолютно свободным. Роскошные кареты неспешно подъезжали прямо к дверям, выпуская нарядных дам и кавалеров.

Поднявшись по лестнице на самые верхние этажи амфитеатра, народ не спеша растекался в разные стороны, рассаживаясь на деревянные скамьи. Облако, которое Ланетта видела снаружи, так низко нависало над галеркой, что до него, казалось, можно было дотронуться руками. Но делать этого Лани почему-то не хотелось. Мало того, облако внушало чувство глубокого омерзения. Хотелось спрятаться, нагнутся или спустится на нижние этажи. Поспешив плюхнуться на скамью, девушка положила на колени рюкзак, переданный ей Шутом, и с интересом огляделась. Люди расхаживали вдоль скамей, шумно приветствуя друг друга или, облокотившись о перила, плевали шелуху в нижние ряды. Там, вооружившись зонтиками, восседали более привилегированные зрители Арены. На противоположной стороне амфитеатра стояли двухстворчатые золотые ворота, по обе стороны от которых восседал оркестр. Над воротами располагался ряд пока пустующих балконов, украшенных изысканными барельефами. В отличие от остальной Арены, находящейся в сумраке нависшего облака, над балконами ярко сияло летнее солнышко.

Шут показал Ланетте на богато разукрашенный золотом, драгоценными камнями и живыми цветами балкон в центре:

— Это Ложе Верховного Дома Пути, а рядом — ложи правителей других Домов.

Внизу на сценической площадке Арены был построен лабиринт, который хорошо проглядывался с галерки. В его многочисленных ответвлениях за закрытыми дверями скрывались хищные звери, ядовитые змеи, вооруженные дикари, причудливые механизмы. В некоторых комнатах по полу стелился разноцветный пар.

— Как будет проходить Игра? — спросила Ланетта Шута.

Но тот увидел кого-то в толпе и, бросив «Прости, я скоро», куда-то умчался.

«Я никогда не видел митрильских Арен, но много о них слышал, поэтому могу просветить. Игрок должен будет пройти по лабиринту, — прозвучал у нее в голове голос Коросса.

Крыса высунула из рюкзака мордочку и, оглядевшись по сторонам, быстро вскарабкалась Ланетте на плечо.

«У Игрока есть мизерный шанс выжить и дойти до конца, — продолжал звучать в голове девушки голос. — В этом случае его не только освобождают от всех обвинений, но он даже имеет право попросить у Верховной Жрицы об исполнении одного желания. Перед каждым разветвлением лабиринта Игроку даются подсказки в виде головоломок, начертанных на дощечках перед дверями. Он должен раз за разом вычислять правильный путь, чтобы не погибнуть. Активность его мыслей формируется в Силу Иль, как, кстати, и попытки предугадать правильный ответ сопереживающих ему зрителей. Заметила облако над Ареной? Это детище жрицы. На нем в процессе Игры подсказки Игроку будут проецироваться так, чтобы это было видно и остальным зрителем. В результате вся толпа будет активно вовлечена в разгадывание ребусов. Энергия, полученная в процессе совместных размышлений, притянется этим облаком, а когда игра закончиться, жрица наполнит ею свои флаконы. И конечно, представление будет считаться успешным, если Игрок продвинется как можно дальше по лабиринту. Это позволит помощницам жрицы собрать как можно больше Силы, и не только вернуть затраченную на создание облака магию, но и получить прибыль».

— А Игрок?

«С большей долей вероятности, он умрет. Но если жрица окажется довольна собранным ею урожаем, она может отменить конфискацию имущества у его семьи и даже назначить ей пенсию».

Ланетта оглянулась. Шут пропал. Ртуть оживленно смеялась, кокетничая с Топором. Ужик с аппетитом жевал баранью ногу, не обращая внимания на смех и выкрики в свой адрес людей. Кругом царила веселая суматоха, и витал дух предвкушения зрелища.

— Топор, делись вином! — капризно прокричала Ртуть, и под одобрительный хохот Топора и его друзей сделала приличный глоток из бурдюка.

Вино пошло по кругу. Все пили за Кривого и желали ему продержаться подольше. Вскоре в ход пошли бурдюки с вином других людей. Веселье разгоралось. Кто-то начал скандировать: «Кривой! Кривой!», и толпа радостно подхватила клич. Вскоре вся галерка сотрясалась от оглушительного крика.

Прозвучали фанфары и все стихло. На балконе появилась принцесса Тагиль в сопровождении бесцветного Скульптора. Торрэл и Ротэль заняли балкон слева от принцессы, а на балкон справа вошли Корэл со своим братом. Принцесса была как всегда великолепна и казалась феей, облаченной в изысканное облако дорогих одежд. На ее фоне Верховная Жрица выглядела вызывающе простой в своем черном платье, лишенном всяких украшений. Но именно она казалась истинной королевой в этом переполненном людьми огромном амфитеатре.

После того как Тагиль села, Ротэль подняла руку. Ее голос гулко разнесся по зрительским рядам:

— Пусть начнется Игра!

Под вой и крики толпы, золотые ворота Арены распахнулись. Из них вышел мускулистый человек в незамысловатом холщевом одеянии. Он остановился на границе лабиринта. Его грубое обветренное лицо с яростным взглядом сразу отразило облако, увеличив изображение в разы. Вышедшие следом за ним из ворот солдаты тупыми концами пик вынудили его шагнуть в лабиринт и захлопнули за ним дверь. Толпа взревела и представление началось.

Дверь вспыхнула синим пламенем, и Игрок побежал, стараясь как можно быстрее убраться с того места, а пламя медленно и неохотно двинулось следом. Кривой довольно уверенно миновал две ловушки, но на третьем перепутье задумался.

«Чего не имеет человек, лишенный веры?» — прочитала Ланетта вместе с остальными зрителями высветившийся на облаке вопрос. Странно, но письменность Эолы ничем не отличалась от письменности ее родного мира. «Он лишен надежды и жизнь его печальна», — грустно подумала Ланетта, но Кривой был с ней не согласен.

— Удачи, — взревел он.

Одна из дверей раскрылась, и на него бросился огромный волк. Они сцепились в смертельной схватке. Когда тяжело дышащий Кривой пнул дохлого зверя ногой, еще одна дверь открылась, выпуская лязгающий металлическими желваками странный механизм. Поняв, что с ним не справиться, Кривой побежал дальше по коридору от уже двух преследователей. Но за поворотом ему преградила дорогу очередная дверь.

«Может ли дождь лить два дня подряд?» — строго вопросила Дверь.

— Нет, — рявкнул Кривой, нервно оглядываясь на показавшийся из-за угла механизм.

Но дверь не спешила отворяться. С достоинством помолчав, она спросила:

«Почему?».

— Да потому, что между ними ночь, железная болванка», — взъярился он и со всех сил пнул дверь ногой. — Открывайся, с..ка!

Дверь с видимой неохотой приоткрылась, впуская в себя Игрока.

Раз за разом толпа радостно встречала каждую его победу. Над Ареной в это время расцветал прекрасный узор из призрачных потоков. Они тянулись с Арены и трибун, вливались в быстро темнеющее облако.

— Это Сила мыслей? — потрясенно прошептала девушка.

В вое толпы ее никто кроме Коросса не услышал.

«Да. Только Кривой уже начал уставать. Скоро количество ошибок возрастет, превысив критический уровень».

— Но разве он не может слышать шум за дверью и подсказки толпы?

«Нет. В Митриле перед казнью осужденному протыкают барабанные перепонки».

Трибуны взревели так, что на мгновение Ланетта сама оглохла. Кривой снова совершил ошибку, открыв не ту дверь. На него бросилась огромная обезьяна с волосатыми ручищами и устрашающей пастью, полной зубов. Обезьяна споткнулась о порожек, и это спасло в тот момент Кривому жизнь. Он, оттолкнул потерявшее равновесие животное назад. Обезьяна ринулась было к обидчику, но захлопнувшаяся дверь больно хлопнула ей по носу. Зверь осел на землю. К сожалению, дверь полностью не закрылась, и доведенная до бешенства обезьяна ринулась вдогонку за Игроком. Теперь Кривой не мог себе позволить времени на раздумье. Ему на пятки наступал угрожающе растущий шлейф врагов.

Загипнотизированную разворачивающейся трагедией девушку, толкнули.

— Глотни винца, — протянула ей бурдюк уже захмелевшая Ртуть, не сводящая с лабиринта горящих глаз.

Ланетта отрицательно покачала головой. Чувство ужаса и омерзения было настолько сильно, что не хотелось ни есть, ни пить. Еще недавно из нее тоже выкачивали Силу. Эта мысль сводила ее с ума. Люди, ревущие на трибунах, казались ей не чем не лучше злобных монстров, прячущихся в лабиринте. Она поискала глазами Шута, но того нигде не было видно.

Следующая преграда была пройдена, но до конца лабиринта было еще далеко.

— Кто-нибудь выживал? — тихонько спросила Ланетта Коросса.

«Лабиринты практически невозможно пройти. За все время их существования это удалось только один раз. Они были преодолены Ротэль, за что она и получила звание Верховной Жрицы Митриля. Именно она организатор сегодняшнего представления».

— Верховная Жрица? — потрясенно вскричала девушка.

На нее удивленно взглянул Ужик.

«Она свершила преступление, подняв руку на Лэппэла из Верховного Дома Пути за то, что он отказался жениться на ней. В результате ее выставили на Главную Арену. Как она прошла ее до сих пор никто не понимает. Как победительница, она потребовала награды — сразиться на кинжалах с прежней Верховной Жрицей из Дома Долга за право занять ее место. Так, одним своим желанием она убила сразу двух зайцев. Отомстила жрице и стала вторым по значимости человеком в Митриле».

— Ее тоже оглушили перед выступлением?

«Говорят, она до сих пор так и не восстановила слух. Кросская магия могла бы это сделать, но она принципиально отказывается от лечения. Вступив на должность Верховной Жрицы, Ротэль поклялась, что сделает все, чтобы стереть Кросс с лица земли. Она одержима в своей ненависти».

— Опасная женщина.

«Собака лает, ветер носит», — неопределенно отозвался Коросс.

Ланетта посмотрела на балконы правителей. Тагиль обернулась и что-то сказала Скульптору. Его рот скривила вежливая улыбка, и он поклонился, что-то ответив. Корэл о чем-то перепиралась с Данэлом. Судя по покрасневшему лицу, она была очень сердита в отличие от своего невозмутимого брата. Торрэл, вместе с людьми на трибунах, кричал, подбадривая Игрока. Только Ротэль казалась безучастной. Она, не шевелясь, наблюдала за толпой. Неожиданно Ланетте почудилось, что взгляд жрицы остановился на ней. Холодные мурашки поползи по ее спине.

Кривой снова ошибся. Из распахнутой двери выплеснулся раскаленный газ. Он закричал, закрывая руками обожженное лицо. В это время сзади на него набросилась догнавшая его обезьяна. Схватив своими волосатыми руками мужчину, она подняла его над головой, а потом обрушила на землю. Кривой попытался встать. Но зверь наклонился и одним движением свернул ему шею. Тело несчастного содрогнулось в агонии, а трибуны взревели.

В это время Шут дернул Ланетту за рукав.

— Все, — прошептал он. — Сегодня мы можем убраться из города. В восточных воротах на карауле стоит мой хороший приятель. Он без проблем выпустит нас.

Облако крупным планом показало искаженное болью лицо умирающего. Он жадно ловил окровавленным ртом воздух, до последнего борясь за вытекающую из него жизнь. Ланетте стало плохо. Она согнулась, пряча руками лицо и затыкая уши.

«Вдыхай как можно глубже через нос и выдыхай через рот», — посоветовал Коросс.

Когда Ланетте полегчало, Шут подал ей фляжку с вином.

— Эй, ты что, не в восторге от утонченных зрелищ цивилизованного мира? — хмыкнул он. — Смотри, не забрызгай все вокруг. Не порти людям праздник. Они не поймут.

Стыдясь собственной слабости, Ланетта выбрала первое попавшееся объяснение из великого множества.

— Меня не тошнило. Я просто пряталась, — она постаралась, чтобы ее голос звучал с достоинством. — Мне показалось, что Ротэль смотрела на меня.

Шут сразу стал предельно серьезным. Они дружно посмотрели на балконы правителей и наткнулись на внимательный взгляд Верховной Жрицы.

— Дело плохо, — пробормотал Шут, видя, как Ротэль что-то шепчет своему брату, а тот, кивая, выходит из ложа.

А между тем смерть Игрока вызвала у людей чувство эйфории: они кричали, визжали, пели, обнимались, плакали. Шут неожиданно вскочил на деревянные перила, рискуя упасть и сломать шею, сорвал повязку с головы и заорал:

— Долой богачей! Вся Сила — народу!

Толпу охватило неистовство. Клич был мгновенно подхвачен Топором и множеством других людей. Обезумившие люди вскакивали со скамеек и, вырывая их с корнем, швыряли вниз, на размещавшихся там благородных дам и господ.

— Держись рядом, — прорычал Шут, и их подхватил людской поток.

Все превратилось в сплошной кошмар. Девушка бежала за Шутом и Топором, на котором весело верещала сумасшедшая Ртуть, размахивая пустым бурдюком. Ланетте показалось, что несколько раз она спотыкалась обо что-то шевелящееся. Скученность людей не позволяла ей посмотреть обо что, унося дальше.

Вырвавшись на свободу, толпа взревела, когда путь ей преградили солдаты, и ринулась на ощетинившиеся пики. Полилась первая кровь. Ограждение было сметено и похоронено под ногами беснующихся людей. Перекрывая вой, Топор заорал:

— В Храм! Все в Храм! Сила — народу!

Озверевшая толпа, подхватив этот клич, ринулась в Храм.

— Надо прорываться, — прокричал Шут на ухо Ланетте и, крепко схватив ее за руку, попытался выскочить из толпы.

Умненькая Ртуть, также догадавшаяся, что дело пахнет жареным, мигом протрезвела. Она вскочила на плечи Топору и быстро поцеловала его в затылок. Затем, легкой танцующей походкой побежала прямо по плечам и головам людей в противоположную от общего движения сторону.

Когда Шуту и Ланетте удалось, наконец, вырваться из толпы, выглядели они весьма помято. Молодые люди забежали в пустой переулок, и устало прислонились к железной ограде. Плечо Ланетты пылало. Коросс пробороздил на плечах Ланетты глубокие борозды в попытке удержаться. «Прости», — голос Коросса в ее голове звучал виновато, и Ланетта с трудом удержалась, чтобы не погладить крысу. Это Короссу уж точно не понравилось бы.

— Сюда! — махнул рукой Шут на дерево, и помог Ланетте забраться на толстую ветку.

Спрятавшись в густой кроне, они хорошо видели происходящее на площади и окрестных улицах.

Толпа продолжала колыхаться, словно разгневанное море, обрушивая свою мощь на Храм. Тот, словно гигантское чудовище, продолжал и продолжал поглощать бесконечные потоки людей. А в это время подступы к площади со всех сторон перекрывались арбалетчиками и тяжеловооруженными всадниками, стекающимися со всех окрестных улиц. Когда площадь была взята в плотное ощетинившееся кольцо, в Храме раздался громкий хлопок, и из его окон вырвалось ослепительно белое пламя. Кричащие от боли горящие люди бросились наружу, врезаясь в подступающую к Храму толпу, перемешиваясь и зажигая ее как снопы сухой соломы. Новый вой ужаса, еще громче первого, пронесся над площадью, и толпа рванула назад. Но их уже ждали солдаты.

— Пли! — прокричал в рупор блестящий офицер.

Густой тучей смертоносные стрелы обрушались на толпу. Солдаты хладнокровно расстреливали мечущихся людей, охваченных пламенем. Запасы стрел казались неиссякаемыми. По мостовой заструились кровавые реки.

— Сваливаем, — пробормотал бледный Шут и, спрыгнув с дерева, нырнул в подворотню.

Ланетта последовала за ним.

Они нашли Папашу Мота, сидящим в полупустой трапезной. Хозяйка гостиницы протирала посуду и расставляла ее в шкаф. Она обрадовалась, увидев Шута, и бросилась наливать ему и его друзьям в кружки вина.

— Как Игра? Ой… Линь, расскажешь мне чуть позднее, а то надо проследить, как там с ужином. Скоро народ начнет прибывать.

Шут покачал головой.

— Не начнет. Там сегодня была такая мясорубка! Будет счастье, если еще кто-то уцелеет.

Хозяйка побледнела, а встревоженный Папаша Мот потребовал объяснений.

Шут рассказал о трагических событиях, предварительно успокоив Папашу, что он видел Ртуть и Ужика, когда они уже вырвались из толпы. Хозяйка заплакала, уткнувшись ему в грудь, и он гладил ее по спине, не произнося больше ни слова.

В этот вечер тренировок не было. Линнок без труда убедил Папашу Мота покинуть город.

— Сейчас может начаться все что угодно. И уж наверняка никому не будет никакого дела до представлений. Надо ехать в другой город, — говорил Шут, и Папаша Мот согласно кивал.

Как только Ртуть и Ужик, запыхавшиеся и бледные, влетели во двор гостиницы, повозка сразу тронулась в путь.

 

Костер души

Папаша Мот нещадно гнал лошадей. Остановил их лишь в полночь, когда от бедных животных начал валить пар. Съехав с дороги, они нашли уютную лужайку, спрятанную от лишних глаз кучерявой рощей. Здесь было все, что нужно усталым странникам: сухие ветки в лесу для огня, ручеек с чистой водой для завтрака поутру, небольшое лесное озерко для купания. Пока циркачи разбивали лагерь, Шут и Ланетта вызвались заняться измученными лошадьми. Они распрягли несчастных работяг и тщательно обтерли их ветошью, после чего, не торопясь, повели их в сторону озера. По дороге к ним присоединился Коросс, вновь принявший человеческий облик.

Если бы не теплое фырканье мерина, которого Ланетта вела на поводу, девушка замерзла бы от холода молчаливого отчуждения, которое излучали ее спутники.

— Поверь, Линь, я не влиял на толпу, — прервал молчание Коросс. — Да и не смог бы. В нынешнем состоянии из меня маг никакой.

— Какое это теперь имеет значение? Я сам приложил ко всему этому руку, — горько отозвался Шут.

— Нет, Линь. Все было очень хорошо спланировано. Дрова для костра были уже заготовлены, просто ты раньше инициатора бросил спичку. Только и всего, — возразил Коросс. — И я очень боюсь, как бы сегодняшнее представление не стало предвестником более серьезных событий.

— Почему ты так думаешь? — безразлично спросил Шут.

— И у вас, и у нас есть лица, заинтересованные в развязывании военных действий. Это хорошая возможность попытаться совершить перестановки среди Домов внутри наших государств. В Кроссе есть много желающих, воспользовавшись волнениями, заявить свои претензии на трон Верховного Правителя. В Митриле же, в отсутствии Диогэла, Дом Откровения, как я понял, тоже проявляет подозрительную активность.

— Ротэль в роли Верховной Правительницы? Что ж, теперь это все меня не касается. Я предатель, изгой и убийца, — прошептал Линнок.

Ланетта, сочувственно дотронулась до руки друга, но он не заметил этого.

— Коросс, расскажешь, что ты знаешь о родителях Линнока? — спросила девушка, чтобы как-то отвлечь Шута от грустных размышлений.

Коросс вздохнул:

— Вряд ли это Линю понравится. Особенно сейчас.

— Это еще почему? — тотчас подозрительно осведомился Шут.

— Потому что по матери ты кроссец, Линь. Поэтому тебе так хорошо дается лицедейство и цирковое искусство.

— И кто она? — глухо спросил Шут.

— Имя я тебе пока не могу сказать, чтобы не компрометировать эту, и без того несчастную женщину. Я слишком хорошо помню, как она плакала, когда тебя еще младенцем забирали от нее. Но я могу свести тебя с ней, если ты обещаешь мне ни словом, ни жестом не намекать ей о том, что ты ее сын. Пока я не разрешу тебе этого.

Шут зло фыркнул:

— Какое интересное предложение! Чтобы узнать, кто моя мать, я должен, во-первых, поехать с тобой в Кросс (прихватив, разумеется, с собой Лани), а приехав, издали испытывать припозднившееся сыновне обожание к женщине, на которую ты ткнешь пальцем.

Коросс пожал плечами.

— Да я, собственно, и не настаиваю. Я обещал рассказать кто ты, и рассказал, что мог. А ты можешь делать с этой информацией, что хочешь.

— Я хочу послать твою информацию и тебя вместе с ней куда подальше, — вспылил Шут.

— Линь, но ведь Коросс хочет, как лучше, — робко заметила девушка. — Все равно в Митриле сейчас небезопасно находиться…

Взгляд, который бросил на нее Шут, несмотря на темноту, был почти осязаемый. Он шумно выдохнул, а потом очень спокойно передал поводья своего мерина девушке. Не говоря ни слова, он пошел назад в сторону их лагеря.

Ланетта вздохнула. Она сама еще не отошла от того, что увидела на Храмовой площади, и представляла, как тяжело было Линноку. То, что они последнее время натворили, вполне могло быть квалифицировано как подрывная деятельность в пользу Кросса. А узнать вдобавок, что сам являешься наполовину кроссцем! Тут было от чего сорваться. Но Коросса ей тоже было жаль. Он казался таким одиноким. Ей не хотелось его сейчас бросать.

В молчании, они подошли к озеру.

— Хочешь искупаться? — предложил Коросс девушке. — Обещаю, тебя никто не потревожил.

— Но моя маскировка…

— Она все равно не сможет вечно держаться. К тому же быть неприметной тебе точно не грозит. Я видел, какой цирковой костюм Шут тебе приобрел. Давай, Лани, иди. Это освежит тебя. А я пока займусь этими клячами.

Она благодарно кивнула. Это как раз то, что сейчас ей было нужно больше всего на свете. Отойдя подальше, Ланетта пугливо огляделась по сторонам. Вокруг царила безмятежная тишина и покой. Вода была теплая, как парное молоко. Вдоволь наплескавшись, Ланетта вернулась к Короссу и села рядом, наблюдая за ним. Быстро и со знанием дела молодой человек укладывал ветки и кору деревьев аккуратным шалашиком. Щелчок, и костер вспыхнул, сразу охватив дрова со всех сторон, освещая лицо Коросса.

— Коросс, сколько же тебе лет, если ты видел Линя младенцем? Мне казалось, что мы все приблизительно одного возраста.

— Так и есть.

Почувствовав удивление Ланетты, он объяснил:

— Меня не было на Эоле пятнадцать лет. Все это время я был в Башне. Потом еще три года я провел, запершись в своей лаборатории, чтобы создать межмировой портал. Но в Башне времени не существует, а зашел я туда в восемнадцатилетнем возрасте. Так что физически мне не больше двадцати одного.

— Как это? — удивилась девушка.

— Понимаешь, чтобы стать истинным правителем, наследник мужского рода должен обязательно построить свою магическую Башню. Сначала для ее создания используется Истинная Сила из хранилищ Дома, но в какой-то момент правитель погружается в состояние, чем-то похожее на летаргический сон. И тогда через него начинают протекать бесконечные вереницы чужих миров и чужих жизней — пластичных, послушных, легко подчиняющихся воле спящего. Чем больше миров правитель может охватить единовременно, тем выше его Башня, которую питают душевные метания людей из его снов. И наоборот — высота Башни увеличивает количество посещаемых миров. А главное, Башня усиливает магический потенциал правителя, расширяя его возможности управлять Силой. Обычно, чтобы поддерживать Башню и, соответственно, себя в рабочем состоянии каждый правитель должен уединяется в ней года на два каждые пять лет. Но когда наследник только вступает в права правителя, он должен сначала полностью отстроить свою Башню. Это занимает много времени для тех, кого он оставил…

Молодой человек покачал головой, заново переживая это состояние.

— Знаешь, Лани, по возвращении испытываешь очень странное состояние. Я до сих пор еще не могу полностью придти в себя. Когда я проснулся, большая часть снов стерлась из моей памяти. Я чувствовал себя человеком, который просто уснул не в обычной постели, а в высокой Башне, где вместо потолка мерцает звездное небо. Вот только пока я спал, мой отец постарел, враги стали опытнее и изощренней, а родная сестра…

Недоговорив, он поворошил костер. Стайка ярких звездочек устремилась в ночную мглу. Молодой человек с какой-то тоской проводил ее взглядом. Сейчас он напомнил ей Лэппиуса, больше всего любившего бесконечность дорог и вольную свежесть ветра.

— Знаешь, а ты совсем не похож на правителя.

Он невесело усмехнулся:

— Звучит как комплимент.

— Правители Митриля вызвали у меня стойкое желание держаться от них подальше. Линнок утверждает, что правители Кросса такие же. А может даже хуже.

— Он прав.

Некоторое время они сидели, каждый погруженный в свои невеселые думы, глядя на веселые язычки огня. Ночь была теплая, а стрекотание цикад было таким громким, что заглушало потрескивание костра.

Прочистив горло, она задала новый вопрос, чтобы нарушить молчание, которое с каждой минутой становилось все невыносимей:

— Ты снова превратишься в крысу?

— Да, — неохотно отозвался Коросс. — Но может это и не так и плохо. Маг из меня сейчас никакой, и я вряд ли смогу защитить, если вы с Линем встретите достаточно сильного противника. Зато в теле крысы удобно прятаться от лишних глаз.

— Но почему так все произошло? Что пошло не так?

Он долго молчал, и когда она уже не ожидала никакого ответа, заговорил:

— В шкатулке должен был лежать образец моей крови, взятый до того, как я свершил трансформацию. Он бы запустил обратный процесс. Но туда что-то подмешали, и превращение свершилось не полностью. А самое печальное — скорее всего, это сделала моя сестра.

— Зачем ей это было нужно?

— Тантоссе всегда хотелось власти, а сейчас наш отец при смерти. Ей представился очень хороший шанс осуществить мечту. Вот она и решила им воспользоваться, устранив меня, как конкурента.

— И что ты теперь намерен делать?

Он вздохнул:

— Пока не знаю. Я многим ей обязан. Она учила меня всему, что я должен был знать как будущий правитель; утешала, когда случались неудачи; давала хорошие советы, когда я в них нуждался; придумывала развлечения, когда мне было тоскливо. Несколько раз она спасала мне жизнь, рискуя собственной, когда я по глупости попадал в крайне неприятные ситуации. Так тяжело, когда человек, которого ты любишь и, казалось, понимаешь, оказывается опасным незнакомцем.

— Это так, — грустно отозвалась девушка и попыталась заставить себя встать. — Надо возвращаться. Сегодня был тяжелый день, и следует хорошенько отдохнуть…

Коросс прижал ее к себе, не отпуская.

— Лани, — вздохнул он, — пожалуйста, не уходи.

У нее и не получилось бы. Ее тянуло к Короссу с неодолимой силой. Это было каким-то наваждением. Слова Шута о том, что от правителей надо держаться подальше, предостерегающим звоном колокола стучали в ее голове. Но это лишь еще сильнее усиливало почти болезненное притяжение. Отчаянно краснея, она попросила:

— Тогда поцелуй меня. Пожалуйста.

— Лани! — прошептал он, касаясь ее губ губами.

Нерешительно, словно сомневаясь. А затем снова поцеловал. Теперь глубже, полнее. Так, что у нее перехватило дыхание.

— Подожди, — выдохнула она, и Коросс послушно отстранился.

— То что я испытываю к тебе… Это сводит меня с ума, — прошептала она, снимая кольцо. — Ты же говорил, что тебе сейчас нужно много Силы? Так возьми у меня! Освободи меня от этой безумной страсти.

Судорожно вздохнув, он коснулся ее губ. Земля качнулась, стремительно уносясь куда-то вниз. Она не заметила, как все, что разделало их, оказалось отброшенным в сторону, и вздрогнула, когда прохладное тело накрыло ее, всю дрожащую то ли от холода, то ли от предвкушения чего-то неведомого. От этого прикосновения, она вспыхнула, как шалашик дров от одного щелчка. И каждое прикосновение все сильнее разжигало пожар, заставляя плавиться от наслаждения.

Ее разбудили брызги воды на лицо.

Шут был в одних штанах, а с волос его стекала вода, оставляя прерывистые дорожки на поджаром мускулистом теле. Его глаза опять сверкали ярко, словно звезды, а на мраморной коже лица обозначился легкий намек на румянец. Чем-то неуловимым он был удивительным образом похож на Коросса. Возможно хищной грацией движений, а может открытым взглядом, в котором за шторами вечной насмешки пряталась чуткая внимательность.

— Привет, грешница, — поздоровался Шут и засмеялся, увидев, как густо покраснела Ланетта, подтягивая к самому носу плащ. — Вот оно закостенелое женское тщеславие в полной красе! Где твоя неприметность? Куда потерялись уныние и болезненный вид? И что, по-твоему, я теперь скажу Папаше Моту? Ты же обещала мне не смывать мой макияж, пока мы не найдем какое-нибудь укромное место! И что я вижу?!? Волосы влажные, лицо чистое, глазища светятся. Просто стыд и срам какой-то!

— Но ты тоже купался, — растерялась она, глядя на насмешника.

— Но ты это сделала раньше! — обвиняющее заметил Шут.

— Ну, может на пару часов. Так что мое тщеславие не намного закостенелей твоего, — невольно улыбнулась Ланетта.

Девушка чувствовала себя удивительно отдохнувшей и наполненной звенящей легкостью, от которой хотелось летать. Отсутствие и тени осуждения на лице приятеля было очень приятно. Но еще больше ее радовало то, что вчерашнее уныние и печаль растаяли у него без следа. Перед ней снова стоял неунывающий жизнелюб.

— А где наш заколдованный принц? — спросил Шут, оглядываясь.

— Где-то здесь. Он снова стал крысой, — грустно поведала Ланетта.

— Ну и к лучшему, — легкомысленно заметил Линнок.

Двинувшись к пасшимся невдалеке коням, он бросил не оборачиваясь.

— Ты, давай, одевайся и пошли завтракать. Папаша Мот дал нам полчаса на все про все. А затем в путь. К вечеру он намеривается дать представление в Кобси. А заодно и потренироваться.

На поляне царило деловое оживление. Ланетта и Шут, наскоро перекусив, тот час включились в общую работу, помогая загружать тюки с вещами в повозку, готовя ее к отбытию. Конечно, циркачей заинтересовала перемена во внешности их новых друзей. Но Шут объяснил это перевоплощение действием чертовски дорогого кросского снадобья, которое Линь, как заботливый брат, сначала попробовал сам, а потом уже разрешил выпить своей сестре. Циркачей вполне удовлетворило несколько неуклюжее объяснение. Больше к ним с расспросами не приставали.

В фургоне было уютно. Стучали мерно подковы, повозка мягко подпрыгивала на небольших неровностях. Ланетта и Ртуть сидели рядышком, глядя на убегающую назад дорогу. Шут и Ужик пристроились около девушек, прислонившись к стенам фургона. Коросс прятался где-то в глубине, но Ланетта остро ощущала его присутствие. От этого по телу пробегали приятные мурашки. Пока Папаша Мот правил лошадьми, остальные артисты вели неторопливую беседу.

— Я не очень давно прибилась к Папаше Моту, — обстоятельно и со вкусом рассказывала Ртуть о себе. — Сбежала из дома. Родители мечтали, чтобы я удачно вышла замуж за какого-нибудь преуспевающего ремесленника или купца, нарожала детишек и жила долго, сыто и счастлива. А я всегда была сорванцом. Когда мне нашли солидного жениха, я сбежала. Какое-то время переходила из труппы в труппу, понемногу обучалась искусству, но удержаться долго нигде не могла. Пару месяцев назад решила перебраться поближе к столице. Смотрю, на обочине стоит повозка. Какой-то страшилка у нее колесо меняет, а грустный старикан сидит рядом и слезы льет…

…Его жаркие поцелуи кружили голову, а неторопливые движения наполняли все тело негой. Ей казалось, что они плывут по бескрайнему океану, неторопливо покачиваясь в теплых ласковых волнах…

— …Потом он мне рассказал, что от него дочь ушла, — громко фыркнула Ртуть, и задремавшая Ланетта невольно вздрогнула. — Я ему так и сказала — ушла, потому что дура. От такой жизни уйти! Вечная дорога, новые люди, приключения! И все это променять на мужика. Представляете, она решила стать женой булочника!

— Какой кошмар! — возмутился Шут и сладко зевнул. — Как я понимаю твое негодование!

— Нет, в самом деле, — не на шутку заведясь, продолжала Ртуть. — Ломать собственную жизнь из-за мужика! Да их только свисни — сами за тобой побегут… На задних лапках!

— Ну, это только за тобой, — опять встрял Шут. — Но ведь не всем так везет.

— Ты просто никого не любила, — тихо заметила Ланетта.

— Что ты об этом знаешь! — фыркнула Ртуть. — Знаешь, какая у меня любовь была! Полное безумие! Мы с ума сходили друг от друга! Если хочешь знать, меня из-за этого и поспешили пристроить замуж, чтобы я остепенилась.

— Что же случилось с твоим парнем?

— Он умер от счастья! Навсегда! — с гордостью воскликнул Шут, в точности копируя голос Ртути.

Ртуть обиделась и замолчала. Ланетта обняла подругу и неодобрительно покосилась на Шута. В настоящее время разговоры о любви представляли для нее особый интерес.

— Да не обращай, Ртуть, на него внимание. А ты, Линь, не хочешь слушать — пересаживайся к Папаше Моту, помогай лошадьми управлять.

Шут ловко нагнулся и поцеловал Ртути кончики пальцев:

— Прости, Ртуть, мне, правда, интересно. Просто иногда язык мой — враг мой.

Но она не умела долго обижаться. Мечтательно вздохнув, Ртуть продолжала вспоминать:

— Он был из благородного Дома. Путешествовал в маске инкогнито и хотел познать жизнь простых людей…

Шут хрюкнул, но промолчал.

— Но потом его призвали дела Дома, и он был вынужден покинуть меня.

— Какая романтичная история! — восторженно закатил глаза Шут.

— Это не все! — возмутилась Ртуть

— Как, были еще и другие благородные господа в масках?

Ртуть взвизгнула и бросилась на насмешника.

Так в рассказах, с подшучиваниями и дружескими потасовками они незаметно доехали до небольшого селения под названием Кобси.

 

Кобси

Ланетта разглядывала опрятные белые домики с черепичными крышами, утопающие в зелени плодовых деревьев. Каждый дом, помимо сада, скрытого за высоким резным забором, имел еще палисадник, где благоухали пышные розы и нежный жасмин. По пустынным улицам, засыпанным чистым речным песком, важно расхаживала домашняя птица. Еще не оклемавшиеся от дневного зноя собаки, дремавшие на обочине, лениво провожали взглядами цирковую повозку. В Кобси царила сонная пристойность и благополучие.

Папаша Мот уверенно гнал лошадей по широкой улице, никуда не сворачивая, пока они не очутились на единственной площади селения. Аккуратное двухэтажное здание, обитое досками, выкрашенными веселой желтой краской, резко отличалось от других домов. Привязав лошадей к коновязи и плеснув в корыто теплой воды из стоявшего рядом ведра, циркачи гурьбой вошли в гостиницу. Она была практически пустая. Артисты вольготно расположились на широких скамьях в предвкушении обеда. Хозяин в белоснежном переднике и накрахмаленном колпаке лично пришел принимать заказ. Но когда он озвучил цены, все, переглянувшись, дружно потянулись к выходу.

— Эй, постойте! — окликнул их хозяин, растерявшийся от столь решительного неприятия предложенных им цен. — Может тогда вчерашние щи и кашу? Я недорого возьму.

Ужик жалобно замычал, просительно глядя в глаза Шута. Тот остановился:

— Договорились. Только пиво за ваш счет. Да мясная нарезка к нему тоже. Да зелень. А хлеб чтобы только что из печи был.

— Как это? — от изумления открыл рот хозяин.

— А так, любезнейший. Мы привлекаем к тебе твою сельскую клиентуру, ублажаем ее байками из города, а ты заботишься, чтобы наши глотки не пересохли, а животы не бурчали от скисших щей и прогорклой каши.

Хозяин с восхищением посмотрел на наглеца и, подумав, протянул руку, скрепляя сделку рукопожатием.

Он не прогадал. Мимо Кобси шла объездная дорога, а путники в селение заворачивали редко. Они предпочитали либо сэкономить, чтобы с большим вкусом и размахом потратить деньги в столице, либо, наоборот, растянуть чудом оставшиеся в кошелях гроши до дома. Не удивительно, что селяне, вернувшись с полей, несказанно обрадовались циркачам. Очень скоро трапезная гудела от набившихся в нее посетителей, не избалованных новыми впечатлениями. Ртуть и Папаша Мот, взволновано перебивая друг друга, рассказали о недавних событиях в Миотополе. Селяне громко ужасались и требовали пива, чтобы хоть как-то привести в чувства расшатавшиеся нервы. Пиво возбуждало аппетит, а следом новую жажду…

На счастливого хозяина и его домочадцев посыпались заказы. Когда Папаша Мот пригласил подвыпивших крестьян на представление, повеселевшая публика встретила это ревом восторга.

— Но представление состоится, если селение согласятся выплатить нам вперед двадцать пять монет и оплатить ночлег и ужин в гостинице, — тотчас встрял оборотистый Шут.

Веселье несколько спало. После долгих пререканий и торгов обе стороны сошлись на двадцати монетах и оплате ночлега. Мужики со вздохом пустили меж собой шапку, собирая озвученную сумму, но передавая деньги, пригрозили, что если представление не понравится, потребуют все назад.

Когда циркачи вместе с толпой крестьян вышли из гостиницы, площадь было не узнать. Она кишела народом, со всех сторон обступившим повозку.

Ланетта с ужасом оглядела на себе цирковой костюм. Только сейчас она поняла смысл слов Коросса. Переливающийся голубоватый материал, плотно обтягивающий фигуру, был настолько тонок, что скорое обрисовывал все ее девичьи прелести, чем скрывал. Вместо пухлых коротеньких штанишек, в которых красовалась Ртуть, у нее был широкий позолоченный пояс, с которого свисали полупрозрачные лоскутки ткани. Из всего костюма целомудренной была лишь покрытая металлической крошкой широкая перевязь, перекрещивающаяся на середине груди, в которую были вшиты кармашки для метательных кинжалов.

«Удачи», — раздался в ее голове голос Коросса.

Вдохнув в грудь побольше воздуха, она кивнула. Ртуть крепко ухватила ее за руку, и они вместе выпрыгнули из фургона под оглушительный свист и крики восторга мужской части населения Кобси. Ужик втащил широкую дубовую доску в центр площадки. Он прислонился к ней спиной, умудряясь при этом держать ее своими длинными обезьяноподобными руками. Папаша Мот торжественно объявил:

— Уважаемые дамы и господа! Только у нас!! Смертельный номер в исполнении очаровательной Лани… «Огненные клинки и кросское чудовище»!

— Удачи, — шепотом повторил Папаша напутствие Коросса, и отошел в сторону, оставив Ланетту наедине с толпой.

Ужик заревел, строя страшные гримасы. Толпа издала какой-то полувсхлип-полустон и замерла в ожидании. Девушка тоже застыла, растерянно оглядывая обступившую ее толпу.

— Давай, крошка, продырявь этого урода, — раздался чей-то голос.

Площадь взорвалась криками, смехом, улюлюканьем. Ланетта перевела взгляд на Ужика, и тот ободряюще подмигнул ей, растягивая в улыбке непомерно большой рот. Она вытащила первый клинок. Металл вспыхнул оранжевым пламенем, отражая пламя факелов. Это остудило все чувства. Осталась только предельная сосредоточенность. Ланетта прицелилась, и всадила кинжал рядом с рукой Ужика.

Он радостно оскалился, приветствуя успех девушки, а толпа изумленно выдохнула. Только ничего больше не волновало ее. Молниеносно, друг за другом взвизгнули следом еще девять кинжалов, обрисовывая силуэт маленького силача.

Неловко поклонившись, Ланетта поспешила к повозке.

— Слишком быстро, — покачал головой Папаша Мот, но девушка плохо понимала смысл его слов.

Она даже не разобрала — хлопали ей или нет. Забравшись в повозку, она, вцепившись в боковой поручень, пытаясь утихомирить сотрясавшую ее нервную дрожь. Крыса забралась к ней на колени и начала умываться.

«Мне понравилось, — раздалось у нее в голове. — Как артистке тебе, правда, пока не хватает драматизма, зато в качестве охотницы ты была бесподобна!».

Ланетта кивнула, успокаиваясь, и выглянула наружу. Там Папаша Мот анонсировал новый номер.

Площадь замерла, когда Ртуть танцующей походкой вышла в центр площадки к поджидавшему ее Шуту. Изящно поклонившись, он протянул руку девушке, и она чуть жеманно вложила в его ладонь свою ладошку. Они замерли, Шут с восхищением, а девушка нарочито смущаясь, глядя друг на друга. Ужик хлопнул в бубен, и представление началось. Папаша Мот заиграл на флейте мелодичный напев, Ужик принялся отбивать ритм, а Шут и Ртуть начали свой танец. Сначала неторопливо и осторожно, словно присматриваясь друг к другу, а потом все быстрее, стремительней, смелее. Вот Шут подбросил Ртуть в воздух, и она взлетела птицей, широко раскинув руки в полете. Толпа ахнула. Но, свершивший кульбит Шут, успел поймать девушку, и медленно опустил ее на землю. Резко оттолкнув его, она пошла колесом по кругу, очерченному горящими факелами, а Шут — двинулся в обратную сторону.

Их движения, подчиняясь музыкальному ритму, все убыстрялись, а упражнения становились все рискованней. В свете факелов костюмы, расшитые бисером и металлическими чешуйками, переливались всеми цветами радуги, наполняя душу ликующим праздником. Скоро от стремительных переворотов и прыжков у Ланетты начало троиться в глазах. Толпа, заворожено взиравшая на артистов, время от времени разражалась криками и восторженными аплодисментами. В заключение представления, Шут вновь колесом пронесся по кругу, на ходу выдергивая из земли горящие факелы и подкидывая их высоко в воздух. Ртуть, стоящая в центре площадки, ловила их, собирая в огромный пылающий букет.

— Конец! — объявил Шут, вставая рядом со своей партнершей.

Факелы, подчиняясь его приказу, потухли, погружая площадь в кромешную мглу.

Представление удалось. Когда вспыхнул огонь, артисты начали раскланиваться, а народ, расщедрившись, кидал им мелкие монетки. Никто не спешил расходиться. Но обсуждение представления как-то плавно сместилось на шокирующие события в Миотополе. Торопливо переодеваясь в темноте фургона, Ланетта с интересом прислушивалась.

— Совсем обнаглели эти столичные, — шумела толпа. — Норовят Силу из Храма украсть!

— Да на них порчу навели! Я слышал, это все козни правителей из Дома Страха. Их колдун проник в столицу и наслал на людей безумие! Говорят, он хотел разрушить Храм, чтобы Митриль обессилил, и его стало легко захватить, — с умным видом подал голос кто-то из толпы.

— Как же его Страж Границы пропустил! Какой ужас! Что теперь будет! — зароптали люди.

— Что, что? — рассудительно произнес другой голос. — Поставить их на место надо! Пусть не думают что мы слабаки. Мы сами из Кросса Силу пить будем! У них ни оружия, ни доспехов приличных нет. Их даже крестьянин одолеет, если его хорошо вооружить.

Коросс куда-то пропал, а Ртуть помогала Папаше Моту и Ужику собирать монеты. Шута тоже не было видно. Ланетта тихо скользнула в темноту, мечтая найти Шута и спросить, что он думает о ее выступлении. Его мнение было для нее очень важно.

Свернув в тихий переулок, она прошла несколько десятков метров, с наслаждением вдыхая щедрое благоухание наступающего лета. Белоснежные кусты жасмина загадочно светились в ночи, дурманя голову волшебным ароматом. Стрекотание цикад иногда перекрывали взрывы чьего-то смеха или лай собак, но потом невидимые певцы с удвоенной силой пытались отстоять свое право озвучивать волшебство летней ночи.

— Ого! Да, это циркачка! — неожиданно вынырнувший из подворотни парень остановился как вкопанный, раскрыв рот.

— Где? Эй, циркачка, давай с нами! — загомонило сразу несколько подвыпивших голосов.

Развернувшись, Ланетта бросилась бежать. Петляя как заяц, она сворачивала то в одну улочку, то в другую, пока голоса преследователей не стихли. Забившись под густые кусты жасмина, она затихла, слушая, как неохотно успокаивается бешено стучащее сердце.

Две темные фигуры остановились недалеко, продолжая начатый разговор.

— … теперь народ воспылал решимостью встать на защиту отечества, — узнала она голос Шута. — Даже не знаю, как ко всему этому относится…

— Войну нельзя допустить, — отозвался Коросс. — Последствия могут не устроить ни одну из сторон.

Ланетта хотела выбраться из кустов, но сразу представила град насмешек, которыми осыплет ее Шут. «Догоню, когда отойдут подальше», — решила она. Но они, как назло, продолжали стоять.

— Признайся, кроссец, тебе просто страшно? В прошлую войну мы бы вас сильно потрепали, если бы не Черный Дракон.

— Если бы да кабы…Правильней сказать — «нас всех сильно потрепал Черный Дракон». Но тогда у вас был Лэппэл, который смог обуздать Дракона и разбуженных магией жутких тварей. И кто теперь возглавит ваши войска, случись война? Избалованная принцессочка?

— Она не принцессочка, — отрезал Шут, — а будущая Верховная Жрица Митриля.

Они некоторое время молчали, ожидая, когда мимо них промчится стайка веселой ребятни.

Шут позвенел своим отощавшим кошельком и с сожалением произнес:

— Такой шанс упустил подзаработать. Блокаторы сейчас, как минимум, раза в два взлетят в цене… Еще пара дней и тебе сложно будет подзаряжаться энергией от эмоций жителей Митриля. Теперь каждый крестьянин сочтет своим долгом обзавестись защитой.

— Ну не очень-то эти амулеты и защищают от мастеров моего ранга! — небрежно бросил Коросс.

— Что ты хочешь сказать? — внезапно севшим голосом произнес Шут. — Ты все это время мной манипулировал также как бедняжкой Лани?

— Да, успокойся, — негромко засмеялся Коросс. — Даю слово правителя, что ты для меня недоступен.

В ушах Ланетты зазвенело. Заткнув уши, она невидяще уставилась перед собой. Единственная мысль, которая стучала в ее голове, не закричать.

Когда они ушли, девушка выбралась из кустарника и побрела подальше от площади, с трудом передвигая подкашивающиеся от слабости ноги.

Мимо проплывали опустевшие сельские улицы. Множество мыслей роились в ее голове, а чувства рвали сердце на части. Она одновременно плакала и смеялась над собой. Она оплакивала свою любовь, свои глупые надежды обрести счастье. На Эоле она всегда будет куклой из Нижнего Мира, управляемым Источником Силы, одинаково притягательным как для бедного крестьянина, так и для всевластного правителя. Из нее вырвалось нервное хихиканье, когда она вспомнила, что еще недавно сама предлагала свою Силу Короссу. Как будто он не мог ее взять сам, когда ему вздумается. Наверно со стороны она выглядела ужасно смешно. Наивная дурочка, возомнившая, что может распоряжаться собой сама. А ведь ее с самого начала предупреждал об этом Линнок. Да и все предыдущие события свидетельствовали о правильности его слов. Но она предпочла проигнорировать это, надеясь неизвестно на что…

Ланетта вскинула голову, упрямо прикусив губу. Она больше не позволит собой управлять, как жалкой марионеткой. Она не кукла. Она должна научиться быть свободной. И пусть ей больше никогда не придется увидеть Коросса и Шута, к которым она успела так сильно привязаться!

От последней мысли окружающий мир вдруг закружился перед ней в странном танце. Она прислонилась к ограде, ощущая, как земля уходит из-под ее ног.

Петля, накинутая на шею, заставила ее быстро прийти в себя.

— Тише, куколка. Сейчас ты пойдешь со мной, — вкрадчиво прошептал ей на ухо чей-то голос, зажимая одной рукой рот, другой, затягивая удавку.

 

Трудный выбор

Сильные руки без всяких усилий приподняли ее над землей. Темные прорези маски оказались на уровне глаз. Она попыталась пнуть мучителя ногой, но жесткий удар заставил ее обмякнуть. Он потряс ее как котенка, приводя в чувство. И тогда Ланетта сделала то, что полностью противоречило ее недавним, таким правильным мыслям. Слабеющими пальцами она стянула с себя кольцо и бросила на землю. Всей душой она понадеялась, что это привлечет внимание Коросса.

— Не трепыхайся, куколка. Ни к чему это. Кое-где тебя с нетерпением ждут. Я намериваюсь доставить тебя в целости и сохранности. Но если ты будешь себя плохо вести, я не буду церемониться. Так что не испытывай моего терпения, — вкрадчиво вещала маска.

Похититель засунул ей кляп в рот, скрутил руки веревкой и перекинул через плечо. Вскоре они были за околицей. Ее сбросили на землю.

— Ну, куколка, ходят слухи, что ты просто невероятный по своей Силе Источник. Ты уж извини, но не могу отказать себе в удовольствии удостовериться.

Его трясущиеся руки потянулись к амулету на ее груди. Она попыталась вырваться, но удавка снова сдавила ей горло. Ланетта захрипела, пытаясь вздохнуть.

— Хватит, Корка, — раздался приглушенный голос другого, невидимого девушке, сообщника похитителя. — Ты же знаешь, что нас ждет в случае невыполнения приказа.

— Брось трусить, дружище, — отмахнулся Корка. — Неужели тебе самому не интересно? Говорят, она источает Истинную Силу. Пробовал когда-нибудь такое? Я — нет. А потом мы просто сотрем ей память. Никто ничего не узна…

Его речь прервалась булькающими звуками. Он упал на землю, а между его лопаток торчала рукоятка кинжала. Метнувшаяся тень ослабила удавку, и Ланетта узнала Коросса. Освобождая ее от веревок, он встревожено спросил:

— Лани, с тобой все в порядке?

— Не прикасайся ко мне, — прохрипела она.

Коросс тотчас отодвинулся от нее.

— Эй, у вас веревка освободилась? — негромко окликнул их Шут.

Подобрав с земли то, что только опутывало ее саму, Ланетта, чуть пошатываясь, побрела к Шуту, чувствуя спиной взгляд кроссца. Но когда она, не выдержав, обернулась, сзади никого не было.

Шут подтащил обмякшее тело здоровяка к дереву и, крякнув, приподнял его, прислоняя к стволу. Дальше дело пошло быстрее. Привязав пленника, Шут отошел на пару шагов назад, любуясь делом своих рук.

— Привет, Отмычка. Что, интересно, привело тебя сюда? Ты ведь не любитель сельских пейзажей, — поинтересовался Линнок.

— Я не буду говорить с тобой, — тяжело дыша, прохрипел тот. — Ты, собака, предал свою госпожу. Ты достоин только презрения и смерти. Как бы я хотел сейчас выпустить твои кишки!

Шут хмыкнул, внимательно вглядываясь в лицо неудачного похитителя.

— Тут я тебе верю. Но свой шанс ты упустил. Ланетта, ты не могла бы мне снова помочь? — обратился он к девушке.

— Каким образом?

— Если ты снимешь ненадолго амулет Тагиль, я мог бы попытаться, пользуясь твоей Силой, вскрыть мозги этому выхолощенному воплощению верности.

— Ну, хорошо, — чуть смущенно ответила Ланетта, передавая амулет Линноку.

Оставшийся в живых похититель ухмыльнулся, а Шут, быстро отведя девушку в сторону, яростно зашептал:

— Прекрати, Лани! Мне не интересны твои плаксивые сожаления о растоптанных пламенных чувствах. Там слишком мало мыслей, а эмоциями я оперировать не умею. Сосредоточься на чем-нибудь более абстрактном. Ну, например, вспомни математику. Или что там еще тебе втирали в мозги? Ты в школу ходила? Тогда вспомни школу. Подойдут любые воспоминания, где информации больше чем эмоций.

Он выжидательно уставился на покрасневшую девушку. Ланетта попыталась что-нибудь воспроизвести из того, чему ее учил Лэппиус, но как назло в голову ничего не приходило. Шут зашипел от злости, словно раскаленный докрасна очаг, на который выплеснулась вода из кипящего чайника.

" — О чем ты задумался, Лэппиус? — спросила маленькая Ланетта, сидя на стуле и болтая босыми ногами.

Он снял фырчащий чайник с огня и аккуратно разлил по чашкам кипяток, разбавляя им заварку.

— Да, так. Ерунда. Все вертится в голове дурацкая задачка.

— Я люблю дурацкие задачи, — важно произнесла девочка. — Расскажи.

— Ну, слушай. Из Замка вылетело два Дракона. Что произойдет, если они окажутся в пересечении трех пространств, когда в одного из них попадет молния?

Она не поняла загадки, но словно воочию увидела Черных Драконов, ныряющих в грозовые облака. Искры молний оседали на их чешуе сверкающей мишурой. Они, поливая друг друга струями пламени, мчались прямо в эпицентр разыгравшейся бури. Там все светилось ослепительным белым светом от непрерывной череды разрядов. И Ланетте стало тогда до слез завидно. Ей тоже хотелось туда. Они оба были так прекрасны в своем стремительном полете!

— Это простая задачка, — заявила она. — Ничего с ними не произойдет. Драконы по-прежнему будут летать. Только они больше не будут ссориться.

— Почему? — удивился Лэппиус.

— Потому что я так хочу. А когда чего-то сильно хочется — это всегда сбывается».

— Отлично, Лани! — прошептал Шут, шумно вбирая в себя воздух.

Его руки слегка дрожали, когда он возвращал девушке амулет. Вытерев со лба пот, он вернулся к пленнику. Тот задергался, пытаясь освободиться от стягивающих его веревок, но послушно затих, когда ему резким рывком запрокинули голову, заставляя взглянуть в глаза. Через несколько минут Шут выпустил обмякшее тело и, брезгливо вытирая руки о полу своего плаща, сообщил Ланетте.

— Это Тагиль послала за тобой погоню. Можешь, гордиться, Лани. На тебя она выпустила около сотни своих лучших слуг. Только искали они не там где надо. Пару раз я говорил Тагиль о своей мечте посетить Южные острова. Вот она и решила, что я намерился сбежать с тобою на земли своей мечты. Поэтому большую часть людей и отправили в юго-западном направлении. Сюда Корка с Отмычкой забрели лишь для успокоения совести. Понятно что, когда Корка случайно наткнулся на тебя, он просто ошалел от счастья. Ведь за тебя причитается приличное вознаграждение.

— Значит, никто не догадывается, что вы с Лани путешествуете с циркачами? — поинтересовался Коросс, незаметно подошедший к ним.

Шут пренебрежительно фыркнул:

— Этим снобам такое даже в голову не придет. Они представить себе не могут, что я «опущусь до такой степени». Забавлять игрой простой народ за гроши — это выше их понимания.

— Относительно нас с тобой у принцессы были какие-то распоряжения?

— Про тебя ни слова. А меня было приказано отпустить, не причиняя вреда, — ответил Шут.

И в его тоне сквозило удивление этим обстоятельством.

— Звучит странно, — согласился Коросс.

Вдруг он выругался и выхватил меч из ножен, но было поздно. Их уже взяли в плотное кольцо вооруженные всадники. Один из них соскочил с коня и подошел к троице. В источающем ледяное презрение рыцаре Ланетта не сразу узнала галантного вельможу — брата Корэл и правителя Дома Долга Данэла.

— Думаю, у вас хватит ума не оказывать мне сопротивления.

— Что вы, господин Данэл! Вы льстите нашему уму, — засмеялся Шут.

— Тебе не стоит провоцировать меня, предатель. Ты заслуживаешь лишь всеобщее презрение и смерть. Если бы не приказ принцессы, ты уже сейчас бы висел на ветке этого дуба. Такие как ты не достойны даже Арены.

— Не унижайся до пустых оскорблений, правитель Данэл, — заметил Коросс. — Могу ли я тебя спросить, что ты собираешься с нами делать?

— Отпущу, — после недолгого молчания неохотно ответил тот. — Я дал слово. Правда тогда я еще не знал, кем будет твоя спутница. В принципе, я мог бы взять свое слово обратно, так как меня сознательно ввели в заблуждение, но при здравом размышлении решил, что не буду. Ты удивлен? Я возвращался домой, когда почувствовал ее Силу. Это производит впечатление! Я мчался сюда, и все во мне дрожало от предвкушения. А мои солдаты чуть не потеряли голову, так и норовя обогнать меня… Странное поведение для вымуштрованных слуг, не правда ли? Зато теперь я понимаю, почему Тагиль и моя кузина так восторгались своей новой куклой. Не знаю, чей адский замысел выдернул эту низшую в наш мир, но уверен, что на свободе она обязательно станет причиной раздора между Домами Митриля. Грядет война, и всеобщий разлад не пойдет на пользу моему государству. Ее Сила не стоит этого. Так, что забирай свою куклу себе, Коросс. Мне приятно думать, что ты понимаешь меня, но все равно ничего не можешь с собой поделать. Ты подсел на нее и уже готов сражаться за право обладания ею с другими Домами. Что ж, желаю в полной мере насладиться интригами и предательствами как своими собственными, так и своих близких из-за живого Источника Истиной Силы.

Он замолчал, и троица потерянно ожидала продолжения.

— Я прослежу, чтобы мои солдаты не препятствовали вам до самой Валгавы. Здешние земли курирует Дом Долга. Мои люди вас не тронут, пока вы двигаетесь в направлении границы. Но берегитесь! Могут быть и посланцы других Домов, имеющие цель выкрасть у вас эту куклу. Информация о появлении Источника Силы в нашем мире с недавнего времени перестала быть секретной.

Он помедлил, а затем достал два кольца и бросил к ногам Коросса.

— Это подарок для тебя, кроссец, и твоей куклы. В каждом кольце Силы хватит на телепортацию для одного человека. На них именная печать моего Дома. На заставе ты покажешь их дежурному офицеру. Он без проволочек разрешит вам их активизировать, чтобы попасть в Кросс. Но удачи вам я желать не буду.

Перед тем, как сесть на коня, Данэл подошел к Шуту и взял его за ворот:

— А тебя я не прощу, предатель. Не понимаю, почему с тобой так нянчиться Диогэл и печется о твоем благополучии, но когда-нибудь лично спущу с тебя шкуру…

Когда отряд, возглавляемый Данэлом, уехал, они какое-то время молчала. Затем Коросс протянул девушке ее блокатор эмоций:

— Возьми.

Ланетта быстро надела на палец кольцо и прошептала:

— Что я делаю с вами? Вы все мной пользуетесь. Я действительно только кукла для вас. Вам нужна лишь моя Сила! Почему я должна идти с вами?

Коросс и Шут молчали, а разозленная девушка закричала:

— Я никуда с вами не пойду. Я вообще не вижу смысла, зачем мне жить!

— Ну, так лови!

Девушка автоматически поймала брошенный Шутом стилет.

— Убей себя, если это то, что тебе надо, — презрительно фыркнул он.

Она посмотрела на смертоносное лезвие и, отшвырнув его, побрела прочь от своих бывших друзей.

Она ожидала, что ее окликнут, догонят, начнут уговаривать остаться, но за ее спиной царило молчание. Предоставленный ей выбор самой принимать решение обескураживал и злил. Тем более что и выбора никакого не было. Куда бы она ни пошла, везде был тупик. Легкомысленная и жестокосердечная Тагиль, надменные Торрэл и его сестра, жадные кузнец с женой… Ланетте совсем не хотелось снова оказаться во власти их или людей, им подобным. Этот мир пугал. Перед ней до сих пор стояли алчущие лица толпы, радостно смотрящие на казнь своего собрата. И звучали вопли селян, требующие, чтобы она проткнула Ужика кинжалом. Пожалуй, из всех людей именно Коросс и Шут стали ей по-настоящему близки. Ей так хотелось вернуться, наступив ногой на горло своей гордости.

Ланетта остановилась в раздумьях у поваленного дерева. Мысли ее приняли другой поворот. Вспоминая все то, что они испытали вместе, она все сильнее ощущала желание повернуть назад и мучительно искала повод, чтобы сделать это. Так ничего и не надумав, она побрела к околице, презирая и кляня саму себя за малодушие.

Коросс и Шут все еще оставались там. Они сидели у раскидистого дерева и негромко обсуждали свои дальнейшие действия. Когда Ланетта тихонько присела рядом, Коросс притянул девушку к себе и посадил на колени.

— К сожалению, Лани, Данэл в одном был, бесспорно, прав. Информация о твоем появлении в нашем мире уже не является секретной. О тебе знают, как в Митриле, так и в Кроссе. Но то, что Страж Границы не будет чинить нам препятствие, несомненно, плюс. Шансы покинуть Митриль значительно повышаются… Ну, что, Линь, в Кросс едем? Маму покажу…

— Вот еще! — фыркнул Шут. — Я как-то обходился без мамы, и сейчас обойдусь. А вот поездить по стране в цирковой повозке забавно будет. Нет уж. Я лучше здесь как-нибудь… Но проводить до границы — провожу. А то вдруг куда-нибудь вляпаешься по недомыслию…

— Спасибо, дружище. От помощи не откажусь. Лани, а ты?

Его дыхание на шее заставило ее затрепетать. Мысль оказаться вдалеке от тепла его рук и сладости поцелуев показалась невыносимой.

— Я с тобой, — прошептала она, прижимаясь к Короссу.

Шут преувеличено весело заметил:

— Ну, может это и к лучшему. Знаешь, Лани, ты меня сегодня просто поразила! Твоя Сила была такой чистоты и мощности, что я чуть с ума не сошел от острого приступа экзальтации. Путешествие с тобой начисто отобьет у меня тягу к женскому полу. Вместо этого стану ходить за тобой как хвостик и канючить: «Сними амулетик, дорогая. Пожалуйста!».

Он так уморительно изобразил жалкого попрошайку, что Ланетта невольно рассмеялась.

— Мы могли бы, с помощью твоей Силы, попробовать улучшить по какой-нибудь вещице, — перешел на деловой тон Шут. — На память о нашей встрече. И какую бы дорогу каждый из нас не выбрал, частичка сегодняшнего вечера будет всегда с нами. Как ты, Лани, смотришь на это?

Девушка, утирая слезы, кивнула.

Шут вскочил и вытащил из ножен свой меч.

— Конечно я не маг, а только будущий студент Школы Высоких Искусств… Но, я всегда мечтал иметь чудо-меч, — воскликнул он.

Коросс засмеялся:

— А ты хитрец, однако.

— Что настоящий мужчина чаще всего держит в руках? Правильно. Меч. Поэтому, я выбрал наиболее часто используемую вещь в моей жизни, чтобы постоянно вспоминать вас, друзья мои.

— А получиться? — прищурился Коросс. — Насколько я знаю, дошкольное образование этого не дает.

— Дает, не дает, — проворчал Шут. — Да когда головку Ланетты наполняют образы, во мне что-то такое пробуждается… Да мне тогда никакая школа не нужна! Любого за пояс заткну. Видел, как я играючи взломал защиту Отмычки? А ведь он дипломированным магом был. С мечом тем более должно получиться. Лани, давай, представь снова своих Драконов.

— Драконы? — удивился Коросс, переводя взгляд с девушки на Шута.

Девушка передала свой амулет Короссу и закрыла глаза, вызывая в памяти свои видения.

Теперь это было безоблачное небо, а вокруг полуденного солнца кружились Драконы — один черный, другой серебряный. Они поднимались все выше и выше в темнеющее небо.

«Ты должен увидеть свой самый короткий путь» учил Черный Дракон Серебряного.

«А какой путь самый короткий?»

— Какой путь самый короткий? — шепотом переспросила Ланетта.

Перед ее мысленным взором тотчас же предстала огромная звездная воронка, пронзающая пространство и время. И Дракон понесся в эту воронку серебряной стрелой.

— Можно пробовать.

Она очнулась, растерянно моргая глазами. Шут крутанул клинок, заставив его загудеть.

Коросс обнажил свой меч:

— Ну, давай испытаем твое творение. Какими свойствами ты его наделил?

— Я дал ему имя Дум. Он отупляет разум врага, — заявил Шут, а затем уже чуть более неуверенным голосом добавил, — Ну, мне так кажется…

Они начали сражаться и Ланетта видела, с каким трудом, быстро перешедший в оборону Коросс, отражает атаки Шута. Наконец он опустил оружие и заявил:

— Хватит, Линнок. Я сдаюсь. Хороший меч! Пока я с тобой сражался, мне казалось, что мои мысли были вязкими, как клейстер.

Довольный Шут еще раз полюбовался своим мечом и вложил его в ножны.

— Теперь поколдуй над моим, — протянул Коросс меч.

— Мальчишки, — насмешливо скривила губы Ланетта. — А пооригинальнее нельзя?

— Давай, Коросс, я тебе крысиный ошейник сотворю. Будет он самонаходящимся. Никогда не пропа… — Шут поперхнулся и замычал, будто у него язык онемел.

— Меч, — сдержано повторил Коросс.

— Меч, так меч, — сказал несколько обиженный Шут, когда у него снова стало получаться говорить.

Он взял клинок, который Коросс экспроприировал у Торрэла, и задумчиво повертел его в руках.

— Ты готова еще раз пофантазировать? Фантазии про Драконов у тебя очень даже продуктивные. А вот с логическим мышлением просто беда, куколка.

— Не называй меня так! — прорычала девушка.

Шут хохотнул:

— Кстати, если поедешь со мной, смогу посодействовать развитию у тебя мыслительной производительности. Для начала буду пичкать тебя головоломками и задачками. Они хорошо помогают. У меня был учитель логики, Пемза. Когда он меня ловил на шалости, всегда давал какую-нибудь загадку и держал под замком до тех пор, пока я ее не решу.

— Думаю, что выйдя из комнаты, ты почти сразу снова оказывался в ней, — усмехнулся Коросс. — Поэтому, ты такой умный.

— А вот и нет! Меня редко ловили.

Коросс и Ланетта засмеялись.

— Кстати, у меня тоже в запасе есть несколько интересных задачек, — вспомнил Коросс. — Но логика и домашний учитель? Очень интересно… Тебя что, Линь, обучали по индивидуальной программе? Не много ли чести для будущего шута?

— Обучали, как обучали, — пожал плечами Линнок. — Может, я просто был очень милым ребенком?

Долго сердиться на Шута, действительно, было просто невозможно. Посмеиваясь, Ланетта снова закрыла глаза.

Когда Коросс получил свой меч назад, Шут устало проинструктировал:

— Это Лом. Он усиливает удар, легко разрубая даже самую крепкую броню… Ну, Лани, теперь ты.

— Я тогда тоже оригинальной не буду. Давай, ты заколдуешь какой-нибудь из моих метательных ножей? Вот только они в повозке остались.

— Ну и славно, что остались, — пренебрежительно хмыкнул Шут. — Это же не оружие, Лани, а цирковой инвентарь… Так и быть, дарю свои. Тем более что ты, как я заметил, на них уже давно глаз положила.

И он вытащил из голенищ два узких стилета.

Коросс первым взял клинки и придирчиво их осмотрел.

— Хороший подарок, — вынес вердикт правитель. — На редкость удачная балансировка. И сталь… Она к тому же самозатачивающаяся?

Шут кивнул, и Коросс завистливо вздохнул:

— Здесь уже и магии никакой не нужно.

— И все же, я кое-что подкорректирую, — отозвался Шут.

Еще некоторое время спустя Ланетта стала обладательницей двух волшебных клинков. Один носил имя Зоркий — он даже в абсолютной темноте мог нанести смертельный удар. Другой — Хитрый. Его никто не смог бы обнаружить без желания на то хозяйки.

— Вау, здорово! — заявил Шут, когда закончил работу.

Он посмотрел на Ланетту.

— Ты — чудо, но Данэл прав. В обоих государствах все будут готовы поубивать друг друга, пытаясь тебя заполучить. И где бы тебе спрятаться от этой шайки голодных псов?

Коросс, ни слова не говоря, поднялся и скрылся в темноте. Через некоторое время он вернулся, а за ним послушно следовали две белоснежных лошади, которые раньше принадлежали неудавшимся похитителям.

— Я думаю, мы вполне можем забрать их себе, — спокойно произнес он. — Только что сказать артистам?

— Мы скажем, что купили, — беззаботно ответил Шут. — Они не особенно будут приставать к нам с вопросами на эту тему. Среди бродяг излишнее любопытство не приветствуется. Этот народ руководствуется мудрым принципом: «Меньше знаешь, крепче спишь».

 

Граница

Через несколько дней равнинная местность, по которой они ехали, стала сменяться холмами. Гордыми зелеными великанами они стояли в отдалении друг от друга среди аккуратных квадратиков полей. На вершине каждого из них виднелись зубцы замков, к которым через поросшие лесом склоны вели извилистые дорожки.

Четыре раза труппа останавливалась в селениях, чтобы дать представление и переночевать. И ни разу за все это время Коросс не появлялся перед циркачами, предпочитая образ крысы.

Отношения с Короссом обескураживали Ланетту. Иногда ей казалось, что он избегает встречаться с ней наедине. Когда труппа засыпала, он на несколько часов превращался в человека. Но именно тогда ее охватывала непреодолимая сонливость. Коросс нежно целовал ее сонную в лоб, а когда девушка открывала глаза, было уже утро, и она лежала рядом с посапывающей Ртутью, укутанная в одеяло. Днем его голос часто звучал в голове. Коросс охотно и интересно рассказывал о том мире, в котором она оказалась. Когда девушка спрашивала, почему он позволил ей ночью уснуть, Коросс смеялся: «Лани, ты просто очень сильно устаешь. Тебе нужно хорошо высыпаться, чтобы не истощать себя». И тень обиды, оставшаяся после утреннего пробуждения, рассеивалась ровно до следующего утра.

Ланетта все лучше осваивалась в новой для себя роли артистки. Она уже не смущалась, когда надевала свой цирковой костюм, который одеждой можно было назвать с большим трудом. К зрителям выходила уже не робкая Лани, а «известнейшая на Южных Островах воительница Ланет, Гроза Пиратов». Такой сценический образ придумал для нее Шут, и она ему научилась полностью соответствовать. Перед тем, как начать номер, она окидывала толпу таким холодным взглядом, выразительно поигрывая при этом своими ножами, что все невольно робели. Папаша Мот пытался увещать Лани, говоря, что с публикой стоит вести себя вежливее, но Шут вставал на сторону девушки.

— Да, ладно тебе, Папаша. Смотрится очень живенько. Мужиков время от времени полезно осаживать. Наша Лани с этим успешно справляется.

И хоть Ланетта не рисковала пока представлять публике свои зачатки акробатических умений, на освоении которых настаивал Линнок, ей все же удавалось срывать свою порцию аплодисментов.

Как-то быстро и незаметно все руководство труппой перешло к Шуту. Еще в Кобси Шут заявил Папаше Моту, что им с Лани нужно съездить по делам к границе. Папаша сначала расстроился, но после непродолжительного шушуканья с Ртутью, ответил, что они, собственно, тоже туда направляются. Чему Шут был несказанно рад. Крепко обняв Папашу, он торжественно пообещал, что циркачи не прогадают. Шут не обманул. Хоть места, по которым они проезжали, были не сильно заселены, их представления всегда имели оглушительный успех и приносили гораздо больше выручки, чем когда в труппе не было Шута.

К концу недели они увидели горы Валгавы.

На дороге царило оживление. К границе нескончаемой вереницей шли обозы. Их повозку часто обгоняли вооруженные отряды. Ртуть с удовольствием кокетничала с проезжающими всадниками. В сверкающих светлых доспехах, на белоснежных конях — они производили должное впечатление и на Ланетту. Пышные плюмажи разных цветов на головах лошадей и шлемах воинов красиво развивались на ветру. Впереди отряда всегда ехал знаменосец, цвет флага которого совпадал с расцветкой на головных уборах всадников. Ланетта уже знала, что цвета и изображения на флагах обозначают принадлежность воинов к определенному Дому. Голос Коросса в ее голове давал краткие жизнеописания этих Домов и историю их возникновения.

Девушки сидели рядышком, свесив босые ноги, и смотрели на обгоняющий их отряд солдат. Один из блестящих воинов, внезапно отделился от отряда и, выхватив смеющуюся Ртуть из фургона, посадил к себе на лошадь.

— Повальсируем, красотка, — засмеялся он и, поставив свою лошадь на дыбы, заставил ее закрутится на месте.

— Как приятно танцевать с умелым воином, — томно вздохнула Ртуть, прижимаясь к нему плотнее и даря призывную улыбку.

Строгий оклик командира заставил его с сожалением оторваться от девушки и вернуть ее в фургон, крепко поцеловав напоследок в губы.

— Люблю военных, — мечтательно вздохнула Ртуть.

— А как же твоя любовь в маске? — засмеялся Шут из глубины повозки. — Ртуть, как ты могла с ним так поступить?!? Он теперь будет так страдать!!!

— Мое сердце всегда будет безраздельно принадлежать только моему принцу! Но военные… Стальная грудь, прямой и мужественный взгляд, некоторая бесшабашность во взгляде — это так трогает меня.

— Да, я видел, как это тебя трогает, — скорчив обиженную физиономию, плаксиво заговорил Шут. — Я хотел вызвать «это» на поединок, но оно было быстрее и ускакало.

Ртуть демонстративно отвернулась от Шута.

— Понимаешь, Лани, они солдаты. Они идут на войну. Может завтра кто-нибудь из них погибнет, защищая нашу землю и нас. Но они ничего не боятся и просто радуются жизни. Ну, конечно, Лани, ты это понимаешь! — горячо говорила девушка, все больше распаляясь. — Этого не дано постичь только черствым, циничным людям, которые даже мать родную высмеют, лишь бы услышать восхищение в адрес своего сомнительного остроумия. Только солдатам наплевать на твои жалкие амбиции, Линь! Они просто едут делать то, что должны… Наверно эти красивые мальчики умеют наслаждаться каждым моментом своего существования. Ведь никто из них не знает, когда оборвется их славная жизнь… Ах, как я люблю военных!

Следом за отрядом солдат ехал просторный экипаж, запряженный четверкой сильных лошадей. Из окон выглядывали ярко накрашенные девушки. Шут выглянул из повозки и махнул им руками, но они презрительно сморщились, а одна даже смачно сплюнула в сторону циркачей.

— Ртуть, ты должна немедленно присоединиться к этим милым и весьма патриотично настроенным дамам, — гнусно захихикал Шут. — Смотри, они тоже любят военных! Если бы на моем месте был солдат, они были бы намного любезнее.

Ртуть поджала губы и запустила Шуту в лоб катышком из хлеба. Он мгновенно опрокинулся навзничь, изображая смертельно раненого бойца, и захрипел:

— Поцелуй меня, родная! И этот последний поцелуй в моей жизни я унесу с собой в Мир Духов.

Не выдержав, она расхохоталась

Зараженные всеобщим возбуждением, царившим на дороге, циркачи подъезжали к границе.

Порог стоял на крутом холме рядом с быстрой и шумной горной рекой с одноименным названием. Крепкие стены возвышались высоко над землей, а за ними выглядывала величественны башни резиденции Дома Долга. Цитадель внушала невольный трепет. Она не была светлой и жизнерадостной, как Миотополь и те села и деревушки, что попадались им по пути. Грубо высеченная из грязно-серого камня крепость казалась мрачной и неприступной.

Циркачей внутрь не пустили. Стража, стоящая у ворот, заявила, что по приказу господина Данэла проезд в город разрешен только по специальным пропускам. Но они могут переночевать в речной долине в таверне рядом таможенным контролем.

Около моста, перекрытого шлагбаумом, скопилось огромное количество повозок. Чуть в стороне от них небольшая группа людей стояла около плоского камня, охраняемого вооруженными до зубов солдатами. Шут сказал Ланетте, что камень и есть тот портал, о котором говорил Данэл. Ланетте очень хотелось увидеть, как он работает, но за все время, пока она смотрела на него, он ни разу не активизировался.

«В большинстве своем, — слушала Лани неслышимые больше никому объяснения Коросса, — купцы предпочитают перевозить свои товары по Валгавскому тракту. Там не всегда спокойно. Но если не пользоваться магией (а магам въезд в Валгаву категорически запрещен), вероятность встретить кого-то, кроме местных разбойников, крайне мала. С человеком же всегда может справиться вооруженная до зубов охрана».

— А сколько времени занимает переход от Митриля до Кросса? — спросила Ланетта потихоньку, глядя в черные бусинки глаз, блестящие из наваленных в углу тюков.

Она старалась говорить тихо, чтобы Ртуть и Ужик не услышали ее.

«Тракт проходит через самый узкий участок Валгавы. К югу, а особенно к северу, горы значительно расширяются, наступая на территории соседствующих с ними равнинных государств — Кросса и Митриля. Тем не менее, дорога отнимает неделю, а то и более. А вот если воспользоваться порталом, то и моргнуть не успеешь, как окажешься в Кроссе. Или в Митриле. Смотря с какой стороны отправляешься. Но активизация портала требует слишком много Силы, а она, как ты уже поняла, стоит крайне недешево. Очень мало кто может себе это позволить. Поэтому очередь у переправы гораздо больше, чем людей у портала. Странно только, что никого не выпускают…».

— Что случилось? — окликнул Шут, возвращающегося с переправы крайне недовольного всадника.

— Граница закрыта, — раздраженно ответил он. — Сначала прекратили приходить караваны из Кросса. А теперь и наши закрылись.

— А как объясняют?

— Разве нам, смердам, будут что-нибудь объяснять? — зло фыркнул всадник. — Офицеры дозора отказываются давать какие-либо объяснения. Говорят: «Приказа выпускать не было. Ждите». И что теперь прикажите делать? У меня сроки поставки срываются… Э-эх!

Разочарованно махнув рукой, он пришпорил коня и ускакал в сторону крепости.

— А ведь это мы удачно заехали! — радостно потер руки Папаша Мот. — Народ томиться от безделья, денег у него много, самое время для представления. Ну, что друзья, поработаем?

— Сначала предупреди, — посоветовал Шут. — Пограничники своеволия не терпят.

И Папаша Мот вместе с напросившейся с ним Ртутью отправились искать кого-нибудь из офицеров.

Пока Шут и Ужик хлопотали вокруг лошадей, Ланетта подошла к реке и восхищенно уставилась на другой берег.

Она никогда раньше не видела гор. Открывшийся вид ошеломил ее, наполнил душу светлой радостью. Ей захотелось воспарить вольной птицей, почувствовать упругость рассекаемого крыльями ветра, подняться так высоко, чтобы можно было охватить все это праздничное величие природы одним взглядом.

Шумная река в лучах заходящего солнца приобрела необыкновенный бирюзовый оттенок. Она пенистой лентой проносилась мимо, скрываясь за поворотом. Впереди идеальными полушариями возвышалась цепь огромных холмов, покрытых густой растительностью. А за ними высились скалистые горы. Их снежные вершины, окрашенные в желто-розовые цвета заката, мягко светились в темном ультрамарине надвигающихся на землю сумерек. Ланетта глубоко вздохнула свежего воздуха предгорий, чувствуя опьянение от переполнявших ее чувств.

— Нравится? — спросил подошедший к ней купец.

— Да! Никогда раньше не видела гор.

— Ну, по мне, так и не много потеряла. Никогда не угадаешь, что может с тобой случиться в этой дикой стране. Но у меня товар. Жить как-то надо. А ты, такая молодая, красивая, зачем в Кросс?

Растерявшуюся Ланетту спас вовремя подоспевший Шут:

— А мы и не собираемся туда. Дадим здесь серию представлений и обратно, от греха подальше.

Купец согласно закивал:

— Вы правы, в Кросс нечего соваться. Особенно сейчас. Говорят, у них Верховный Правитель умер, а принц пропал. Кросс кипит, как растревоженный муравейник. Уже неделю, как границу свою закрыли. Контрабандиста какого-то разыскивают. Все караваны перерыли. Мне чудом удалось вырваться. А теперь и со стороны Митриля проходу нет, солдат нагнали. А у меня договора на поставку. Кредиторы сожрут, если в Кросс не попаду. Им все равно, что война на носу — деньги взял, так, будь добр, товар вовремя доставь.

— Да, не повезло вам! — воскликнул Шут и обратился к девушке. — Лани, пошли. Я за тобой.

Забравшись в фургон, они пересказали Короссу то, что услышали от купца.

— Ну что, Коросс, сейчас воспользуетесь порталом или, все-таки, дашь нам с Лани оторваться напоследок… Эй, подруга, — толкнул ее в бок Шут, — потрясем солдатиков грандиозным шоу?

— Порталом пользоваться ни в коем случае нельзя, — перевела Ланетта возникший в ее голове голос Коросса.

— Почему? — несказанно удивился Шут.

— Потому, что в таком состоянии я уязвим. К тому же у меня складывается очень неприятное чувство, что купец совсем не случайно разоткровенничался с Лани. А когда чего-то не понимаешь, всегда лучше немного выждать. Жаль, что переправа на тот берег закрыта. Я очень на нее рассчитывал. Но в любой защите можно найти прореху. Здесь тоже найдется.

— В Валгаву нельзя соваться магам, — удивился Шут. — А тебя, даже сейчас, обычным человеком назвать нельзя. Не говоря уже о Лани с ее Силой. К тому же, насколько я понимаю, время тебя поджимает. Если ты в ближайшие дни не предстанешь перед вашими Домами, то потеряешь все свои права на трон Кросса. В преддверии войны Дома поспешат выбрать себе нового Верховного Правителя. Правильней было бы поспешить.

— А может я, как и ты, люблю быть неправильным? Особенно, когда правила пишу не я.

— Значит дикая Валгава? — произнес Шут, словно пробуя на вкус эти слова.

— Мне больше нравиться слово «вольная». А еще, думается мне, тебе там понравиться. Давай с нами, Линь. В Митриле ты сейчас вне закона. А когда еще представиться такой удобный случай побродить по запретным территориям?

— Звучит заманчиво, — задумчиво кивнул Шут.

С грустной насмешкой он посмотрел на Ланетту:

— Так, значит, Лани, вот она какая твоя дружба? Без раздумий готова бросить меня ради этого красавчика?

Ланетта порывисто прижалась к груди Шута, пряча слезы.

— С тяжкими раздумьями и болью в душе! — всхлипнула она. — Линь, давай поедем вместе! Смотри, какая красота ждет нас впереди!

Он тепло рассмеялся:

— Да, я, собственно, не против. Валгава — поинтереснее Южных островов будет. Вот только бы еще понять, как туда попасть…

Девушка, взвизгнув, повисла на шее своего друга, и он, засмеявшись, крепко обнял ее.

— А как же Папаша Мот, Ртуть, Ужик? Может их тоже удастся уговорить? — с надеждой спросила Ланетта, отстраняясь.

— Как не печально, с ними придется расстаться. У нас еще есть небольшой шанс проскочить втроем налегке. Но тащить еще с собой цирковую повозку… Это почти нереально. А главное, циркачи сами не захотят. Чудищами из Валгавы у нас матери непослушных детей пугают. Горная страна у простого народа не в чести, а у магов — под запретом. Но Коросс правильно заметил. Раз сейчас мы вне закона, значит, и правила не для нас. Как раз то, что я люблю! Так что двигаемся одни. Сейчас перекусим, и я на разведку. Найду какого-нибудь браконьера, потолкую. Наверняка, решение и выкристаллизуется, — бодро рассуждал Шут.

Было видно, что приняв решение, он сразу потерял интерес к цирковым представлениям. Теперь его душа уже плутала где-то в горах, и тело стремилось догнать свою ветреную спутницу.

Вот только перекусить в трактире им не пришлось. К повозке подошли расстроенные Папаша Мот и Ртуть, и приказали быстрее запрягать так и не успевших толком отдохнуть лошадей.

— Нас чуть не арестовали, — потерянно рассказывал Папаша. — Начальник приграничной стражи разъярился, стоило нам только заговорить о представление.

— Он орал так, что я чуть не оглохла, — пожаловалась Ртуть и стала его передразнивать. — «В то время, как все добропорядочные митрильцы сейчас оплакивают своих сограждан, ставших жертвами кросской магией, вы думаем только о деньгах! Развращаете народ своими пошлыми выступлениями!». Он сказал, что мы кросские выкормыши. И должны убираться туда, где нам и место.

— Нам ясно дали понять, что если мы в ближайший час не покинем благословенный Митриль, то наше следующее выступление будет на Арене при Храме Дома Долга в назидание остальным, — вздохнул Папаша Мод. — Что теперь делать, Линь? Ведь пропадем…

Шут покрутил у виска и сквозь зубы пробурчал что-то нелицеприятное об офицере и его солдатах.

— Я думала, меня прямо там растерзают, — чуть не плача, пожаловалась Ртуть. — Они все обступили нас. Такие злые и грубые… А мне еще нравились военные! Я такие оскорбления в свой адрес выслушала!

Ланетта молчала. Ей было стыдно за то, что сейчас ее душа пела от радости. Все разрешилось само собой, и путь в Валгаву был открыт. А главное, ее самые близкие и дорогие люди по-прежнему были рядом с ней. Все остальное было неважно.

Под пламенеющим небом они поспешили покинуть Митриль.

 

Неделей назад

На огромной кровати, усыпанной лепестками роз обнаженная Тантосса, улыбаясь, перебирала прядки в огненно-рыжей шевелюре Уоросса. Он поднял голову с ее груди и засмеялся:

— Прости, Тантосса, но сейчас мне больше всего хотелось бы увидеть выражение лица твоего брата… Или нет, скорее мордочку. Особенно, когда он поймет, что теперь ему придется жить с ней довольно долго.

Она легонько ударила его по губам:

— Не будь таким вредным, Уоросс. Ему сейчас несладко приходится. Хотя, я тебя понимаю. Наверное, грустно сознавать, что кто-то талантливей тебя.

— Ты — стерва, — его губы по-прежнему улыбались, но глаза зло блеснули.

— Ладно, не сердись — мы с тобой одного поля ягода. Теперь, самое время продумать следующие шаги.

— Только не говори, что счастью видеть тебя я обязан скучному практицизму.

— Ох, Уоросс, перестань. Мы с тобой взрослые люди. Хуже того — мы правители. Соответственно, ни о каком счастье и речи быть не может. Рассказывай это каким-нибудь молоденьким дурочкам. Зато постель очень удобное место, чтобы поговорить откровенно. Соединить приятное с полезным…

— Кстати о приятном, — проворковал он, спускаясь к ее животу, но Тантосса оттолкнула его.

— Хватит, Уоросс. Поговорим серьезно. Брата нет, Митросс — не сегодня, завтра умрет. Самое время задуматься престолонаследии.

— Давай задумаемся, — с ленивой покладистостью согласился он.

Огневолосый откатился от Тантоссы на другую половину кровати.

— Дом Страха все время существования Кросса был Верховным. Не думаю, что нам следует менять традиции, — заявила Тантосса.

— Ох, Тантосса! — Уоросс удивленно вскинул брови. — Ты хочешь стать Верховной Правительницей?!? Но, разве это не нарушение традиций? Кроссом всегда управляли мужчины.

Жрица набросила на себя черное атласное покрывало. Этот рыжий паяц умел выводить из себя. Вот и сейчас ей очень захотелось его убить. Взяв себя в руки, она заговорила спокойно, медленно, рассудительно:

— Давай на чистоту, Уоросс. Мой отец умирает. Он был мудрым правителем. Конечно, иногда случались мятежи. Но они носили единичный характер и быстро устранялись. Он сохранял статус-кво. Может, его и не любили, зато уважали. Подумай, как отнесутся правители к претензиям вашего Дома на Верховенство? Что если они припишут смерть Верховного Правителя тебе, Уоросс? Ведь это твои эликсиры ускорили его конец. Доказать мне это будет не сложно. Я буду благодарна тебе, если ты поможешь мне стать Верховной Правительницей, но и войны не боюсь. И твоему Дому она дорого обойдется.

— А что скажет на это Коросс? Ты не думала об этом, Тантосса? Жрице в одиночестве сложно править. Даже если ваш Дом накопил достаточное количество Истиной Силы, когда-нибудь она закончится. А чтобы воспитать нового правителя потребуется несколько десятков лет. Как все это время ты собираешься удерживать власть? К тому же, не в обиду тебя будет сказано, ты уже совсем не молодая девочка.

Тантосса вспыхнула. Она терпеть не могла, когда намекали на ее возраст. И это огневолосое чудовище прекрасно знало об этом.

— Коросс примет мое назначение, — прорычала она. — Для него благополучие Дома важнее своих нереализованных амбиций.

Уоросс насмешливо хмыкнул:

— «Нереализованных амбиций»? Нет, Тантосса. Здесь правильнее говорить об отношении Коросса к твоему предательству, а не его амбициях. Ты его подставила, Великолепная. Крепко подставила. Нужно обладать большим смирением, чтобы простить такое. Я очень удивлюсь, если твой брат это качество имеет.

— Какая же здесь подстава, Уоросс? Да, содержимое шкатулки кто-то заменил. Но, когда Коросс наведет справки (а он обязательно это сделает), то узнает, что последний, с кем встречался Кооб перед отправкой в Митриль, был ты, а не я. А ты, как всем известно, довольно долго пробыл на Южных островах, изучая магию крови. Коросс попал в передрягу, но он обязательно из нее выберется. Я позаботилась об этом. Данэл обещал помочь переправить Коросса и его спутницу в Кросс.

Уоросс удивился:

— Не знал, что у тебя налажены связи с митрильскими правителями.

— Только с Домом Долга, — пожала плечами Тантосса. — Наш Дом экспортирует в Порог паутину синих арахн, оттуда нам поставляют сделанные из нее маски. Торговое взаимодействие предопределяет наличие некоторых взаимных уступок. Стражу Границ сейчас не нужна война между нашими странами, а магическое сырье нужно очень. Это хороший стимул к взаимопониманию. Крайний срок — завтра, и Коросс здесь объявится. И хоть он будет не в том состоянии, чтобы претендовать на звание Верховного Правителя, то, что случилось с ним, не смертельно и не навсегда. Пара лет — и кровь обновиться, сделав его прежним. А там уже будет неважно, кто из нас носит титул Верховного Правителя — он или я. Наоборот, он поймет, что с его талантами ему лучше заниматься магическими изысканиями и путешествиями по Нижним мирам, а я взвалю на себя заботы государственные. Я согласна с тобой: Коросса трудно назвать смиренным, но в здравомыслии ему не откажешь.

— Именно здравомыслие и говорит в пользу того, чтобы Дом Пылающей Башни взвалил на себя бремя Верховенства. Дом Страха сейчас слаб. Нетрудно подсчитать, сколько Истинной Силы у вас ушло на строительство Башни. К тому же переброска существа из Нижнего Мира тоже вызвала огромный расход энергии… Передача Верховной власти Дому Пылающей Башни, во всех отношениях, будет разумным решением. Тем более, ты сама говоришь, что Коросс, как исследователь, более предпочтителен, чем как государь. Ты, Тантосса, тоже ничего не потеряешь. Когда захочешь поправить, всегда можешь навестить меня. Ты знаешь, я обожаю ролевые игры, — промурлыкал Уоросс, делая попытку распеленать ее.

Тантосс оттолкнула его. Вскочив с кровати, она несколько раз прошлась по комнате. Остановившись перед Уороссом, жрица заявила:

— Хватит ерничать, Уоросс. Я предлагаю сделку.

— Сделка, — протянул огневолосый, откидываясь на подушку и закидывая за голову руки, — Какое сладостное слово! Я весь во внимании, Великолепная.

— Твой Дом поддерживает меня на Совете, я — передаю вам Источник. Как ты понимаешь, Коросс будет не в том положении, чтобы прекословить мне.

Уоросс, только что лежавший на кровати, в один прыжок оказался перед Тантоссой.

— Мы почти договорились, моя повелительница. Дом Пылающей Башни с радостью присягнет тебе и сделает все от себя зависящее, чтобы и остальные Дома захотели почувствовать благость твоего правления… Но…

— Что «но»? — с раздражением спросила Тантосса.

— Источник может иссякнуть, а может уже иссяк. А вот знания Коросса о строительстве межмировых порталов не должны пропасть. Так же как с Башней Кора ничего не должно случиться. А она, к сожалению, не сможет существовать без Коросса.

— К чему ты все это мне говоришь?

— Ты будешь смеяться, но я беспокоюсь за твоего брата.

— Ничего с ним не случиться. Я же говорю, — с раздражением заметила Тантосса, — его ждут мои люди у пограничного портала со дня на день.

Уоросс негромко засмеялся.

— А я считаю, они его там не дождутся. Поэтому, Великолепная, вот мое встречное предложение. Если ты права, и Коросс возвращается через портал, я его встречу, заберу Источник и обеспечу тебе поддержку на Совете Правителей. Но ты вместе с моей кузиной и Клиоссом уже сегодня отправляешься в Валгаву… И если Коросс вместе с Источником Силы отыскивается там, то вы торжественно и со всем почтением провожаете его и его спутницу до Дома Пылающей Башни.

Тантосса побледнела от ярости.

— Зачем вам Коросс без его Башни?

— Короссу нужно будет дать время, чтобы остыть после твоей выходки. Тебе нужно время, чтобы освоиться в своей новой должности. Года через три я возвращу тебе твоего брата и ваша дружная семейка восстановиться. Как тебе мое предложение?

Сузив глаза, Тантосса смотрела на огневолосого беса, словно прикидывая расстояние и просчитывая последствия. Он был сильнее, зато у нее была лучше реакция. Мышцы напряглись, готовясь к прыжку.

— Дорогая, не злись. Как только ты остынешь, то сразу поймешь — это отличная сделка! Осталось только обговорить детали, — жизнерадостно воскликнул Уоросс и хлопнул в ладоши.

Гобелен на боковой стене послушно пополз вверх, открывая вход в соседнее помещение. Тантосса застыла.

В смежной комнате на тафте полулежала обожаемая кузина Уоросса, а рядом с ней в кресле развалился глава Дома Пылающей Башни Кодосс. При виде Верховной жрицы Кодосс поднялся, отвешивая ей галантный поклон с таким невозмутимым видом, будто встреча состоялась на светском приеме. Несмотря небольшую полноту и женственную изнеженность, это был один из самых сильных магов Кросса. И Тантосса знала, что за ленивой вальяжностью скрывался острый ум ученого и жесткая хватка настоящего полководца. От неожиданности Тантосса попятилась назад. Натолкнувшись на Уоросса, она яростно сверкнула на него глазами:

— Решил унизить меня?

— Что ты, Великолепная, — вмешался Кодосс. — Мой сын просто так неуклюже вводит тебя в наш узкий семейный круг. Ты разрешишь…

Он почтительно взял ее за руку и подвел к креслу.

— К тому же, кого-кого, а меня ты можешь не стесняться. Ты ведь знаешь мои маленькие слабости. Ну, а Даоссе не помешает у тебя поучиться хорошему вкусу. Ее игры с собственной внешностью меня, старика, несколько огорчают. Вот ее бывший косметолог (забыл его имя) всегда нутром чувствовал особенности души и умел точно передать их через внешние особенности. Это был настоящий мастер! Жаль, сгинул куда-то, бедолага. С тех пор эксперименты Даоссы над собой перестали радовать меня.

Даосса, все это время поглощенная игрой с пушистым котенком, подняла на Тантоссу свои огромные глаза с выбеленными ресницами. Ее треугольное личико и излишне хрупкая, словно невесомая, фигура действительно вызывали странное чувство, балансирующее на грани восхищения и полного неприятия. Она вежливо улыбнулась и произнесла ломким подростковым голосом:

— Мой дядя мечтает выпросить у тебя на пару дней твоего косметолога-метаморфа. Правда, не уверена, что для меня. Он находит его очень милым мальчиком.

— Не желаешь вина? — вкрадчиво шепнул Уоросс, склоняясь к Тантоссе. — У меня неплохая коллекция.

— Сначала принеси халат, — придя в себя, небрежно бросила Тантосса. — Здесь прохладно.

— Итак, вы собрались встречать Коросса в Валгаву, — удовлетворенно заметил глава Дома Пылающей Башни, наполняя бокалы. — Замечательное решение. Мальчик не в форме, поэтому нуждается сейчас в заботе. Рад сообщить, что Клиосс уже все подготовил для предстоящего похода. Под охраной сотни следопытов Дома Пылающей Башни и сотни гвардейцев Дома Яростного Пламени вы будете в полной безопасности. Хотя, если тебя что-то тревожит, ты, конечно, можешь взять свою охрану.

Тантосса зло рассмеялась. К Уороссу ее сопровождали лишь десять солдат из ее личной гвардии. И Кодоссу это было хорошо известно.

— А ты не думал, Кодосс, что Митриль плохо отнесется к нарушению договоренностей? Хочу напомнить, что ни кросские, ни митрильские маги не имеют права пересекать границ Валгавы, — язвительно произнесла она.

— Договоренности существуют, чтобы их время от времени нарушать, — беспечно махнул рукой Кодосс. — К тому же сейчас очень удачное время чтобы подергать кошечку за усы.

— Это он про принцессу, — сочла нужным уточнить Даосса, заставив жрицу вспыхнуть. — Мой дядя и кузен считают, что пока отец Тагиль заперся в своей Башне, Дома Митриля не решаться без его ведома на радикальные ответные шаги. И то, что Данэл так легко пошел с тобой на сговор, лишнее тому доказательство. Ограничатся лишь бурными возмущениями и бряцаньем оружия. Но я бы кое-что добавила в наш план.

— Да, неужели? — с подчеркнутым вниманием заметила Тантосса.

Она иронично улыбнулась, но огневолосая жрица проигнорировала оскорбительные сомнения в своих умственных способностях.

— Думаю, будет целесообразно на время операции по спасению твоего брата перекрыть границу, впуская, но не выпуская никого из Кросса.

— И что это изменит? — презрительно фыркнула Тантосса. — Задержка митрильцев на нашей границе — уже хороший повод к началу войны.

— Нейтрализация правителя — хороший повод, а задержка купцов, связанная, ну например, с дотошными поисками контрабанды — довольно частая процедура у таможенных служб Митриля, — возразил Уоросс. — Пора навести шорох среди толстосумов и у нас. Мы пустим слух, что стоим на пороге раскрытия очень крупной контрабандистской схемы и начнем тотальные обыски в купеческих караванах. Это может на некоторое время успокоить митрильскую сторону, а ваш отряд оградить от лишних глаз. Зато наши Дома, привыкшие во всем видеть тайный замысел — занервничают. Это заставит их поторопиться с выбором нового Верховного Правителя.

— Делайте, как знаете, — сморщилась Тантосса, окончательно сдавшись на милость победителя.

— Тогда предлагаю тост.

Кодосс поднялся, торжественно поднимая бокал:

— За нашу будущую Верховную Правительницу Тантоссу Великолепную!

Кузен с кузиной, поднявшись, синхронно отсалютовали своими бокалами полуголой жрице.

Тантосса с трудом скрыла дрожь в руках, поднимая свой бокал. Но это был не страх и не горечь поражения. Это было возбуждение игрока перед захватывающе сложной Игрой. Она знала, что выиграет.

 

Хижина на опушке

Фургон уже несколько часов катился по дороге через ущелье. Стена гор то прижималась к ухабистой колее, нависая над путешественниками, то уходила в сторону, уступая место серой россыпи камней и многочисленным ручейкам, в которые сразу же превращалась река, бурлящая вдоль дороги.

Шут по совету Коросса уговорил артистов отъехать подальше от границы.

— В этом месте разбойничьи шайки часто устраивают засады. Охотятся на обозы купцов. Нам стоит выехать в долину. Там лес, и мы будем скрыты от злых глаз.

Шут и Ланетта скакали впереди верхом, высматривая подходящую для ночевки площадку. Ланетта всегда любила верховую езду и сейчас, несмотря на тревожащую неизвестность, наслаждалась ровным бегом своего коня. Ветер бил в лицо, наполняя душу беспокойным желанием большего. Хотелось пришпорить скакуна, чтобы он взлетел над землей, почувствовать густеющий от скорости воздух, от которого в сердце разгорается жаркое пламя ликующего восторга. Но Ланетта сдерживала свой порыв. К сожалению, коню не даны крылья, да и стоило поберечь благородное животное. Как долго им еще предстояло мчаться в ночи, девушка не знала.

Вскоре ущелье закончилось. Как и обещал Коросс, перед ними предстала лесистая долина, огибающая со всех сторон одинокую сопку, расколотую на две части. Горы, окаймлявшие долину, лишь угадывались в ночи. Черной короной с неровными зубьями вонзались они в усыпанное звездами небо.

Крыса выскользнула из сумки Ланетты и спрыгнула на землю. Тот час за спиной девушки возникло движение. Прохладные руки перехватили у нее поводья. Резко свиснув, привлекая внимание скачущего впереди Шута, Коросс резко повернул коня влево, сворачивая в, казалось, непроходимый лес. Впрочем, первое впечатление оказалось ошибочно. Меж деревьев вилась дорожная колея.

Деревья с двух сторон стояли сплошной стеной, смыкаясь над головой черным сводом. Шут зажег факел, чтобы следующие за ними циркачи, не потеряли их из виду.

— Ты был в этих местах? — спросил Шут, поравнявшись с Короссом, который придержал коня, позволяя себя нагнать.

Тот с наслаждением втянул в себя горный воздух:

— Да, когда-то… Через двадцать минут мы должны увидеть одно занятное местечко. Надеюсь, оно осталось в сохранности. Там я познакомился, — он на секунду запнулся, — … с очень дорогим для меня человеком.

— Это была та девушка, да? — тихо спросила Ланетта.

Он промолчал и пришпорил лошадь, снова выводя ее вперед. Сейчас Коросс казался Ланетте пугающе чужим.

Дорога была почти невидна в темноте и замысловато петляла. Значительно обогнав следовавший за ними фургон, всадники прискакали на небольшую полянку, покрытую мягкой густой травой. В свете луны серебрилась извилистая змейка ручейка, а на краю полянки под раскидистой елью спряталась вросшая в землю избушка. В ней тускло мерцал огонек.

Коросс подъехал к домику и, спешившись, постучал в окно. Дверь сразу открылась. Коросс крепко обнял вышедшего оттуда мужчину, а затем представил его девушке и Шуту:

— Это мой друг — Шэрон. Он поможет вам обустроится. А теперь извините меня, друзья, мне нужно вас на некоторое время покинуть.

Он забрал какой-то сверток из рук своего знакомого и быстро скрылся во мраке деревьев. На поляну въехала повозка циркачей, и Шэрон направился встречать новых гостей. Пока артисты распрягали коней, он натаскал дров и, соорудив костер, принялся кашеварить, решительно заявив девушкам, чтобы они отдыхали и предоставили ему самому позаботиться об ужине.

Когда все артисты собрались у костра и азартно застучали ложками по своим мискам, Шэрон рассказал о стране, по которой им предстояло путешествовать и о нравах местных жителей.

— О Валгаве мы мало что знаем. Тракт пересекает горы в самом узком месте, деля Валгаву на Северную и Южную. Но к Югу горы неприступны, от Северной же части тракт долгое время был огражден магическим Пологом.

— Мы знаем, — прервала его Ртуть, зябко передергивая плечиками. — А как сейчас дело обстоит с жуткими монстрами?

— О них давно уже никто не слышал. Да, и к монстрам этим, похоже, тоже можно как-то приспособиться. Ведь выжили здесь как-то люди. Правда, их не очень много осталось. Кросс и Митриль в свое время тоже вложили свою лепту. Оба государства изрядно проредили численность этих бедолаг, — покачал головой Шэрон, вороша веткой угли костра.

Ланетте нравился этот спокойный человек. Что-то в нем вызывало доверие, а негромкая речь заставляла вслушиваться в каждое сказанное им слово.

— Дикари хороши как Источники, — важно заметил Папаша Мот. — И если у них ума не хватает пользоваться своей Силой, так почему бы не воспользоваться ею тем, кто знает, как это делать?

— Ты, Папаша, тоже хороший Источник для кроссцев, — излишне резко заметил Шут, — и маг из тебя никакой.

— К счастью, — добродушно улыбнулся Папаша. — Ведь говорят в Валгаве нельзя колдовать…

— В прошлую войну именно магия и пробудила всех местных монстров, — кивнул Шэрон, и продолжил свой рассказ. — Сейчас самое крупное, известное нам поселение, находится в Голубом Доле — ближайшей отсюда долине. Там живут валгавцы. Земля в той долине плодородная, климат мягкий, и селение последние сорок лет активно разрастается. Договор между Кроссом и Митрилем о статусе Валгавы как нейтральной территории стал для местных надежной защитой от любителей поживиться бесплатной Силой как с одной, так и с другой стороны. Есть и другие поселения. Но они на севере, куда здравомыслящий человек добровольно не сунется.

— Разумеется, не сунется. Там же Гора! Проклятые земли. Неужели те люди не боятся там жить? Вот, смельчаки! — восхитилась Ртуть.

— Люди ко всему могут приспособиться. Хоть жизнь их легкой не назовешь: климат там суровый, и магические существа встречаются. Но это лучше, чем стать добычей охотников за Источниками, — ответил Шэрон и продолжил рассказ. — Кроме валгавцев в северных долинах проживает еще один народ — орбы. Очень странное племя, живущее по своим жутким законам. Некоторые утверждают, что это валгавцы, присягнувшие в свое время Мраку. Именно орбы — виновники всех страшных рассказов о диких нравах горцев. Воровство скота, похищение людей, нападения на обозы являются основными источниками существования этих племен. Вот кого следует опасаться путникам, решившимся на путешествие по Валгаве.

Он не задавал вопросов, что вынудило циркачей на такие странные гастроли, но в его голосе слышались нотки осуждения.

Огонь тихо потрескивал. Ужик довольно урчал, уминая третью миску каши и жадно поглядывая на ее остатки, виднеющиеся на дне котла. Остальные артисты тоже отдали должное кулинарному мастерству кроссца, взяв себе по второй порции. Путники довольно щурились, глядя на игривые язычки догорающего костра. Сейчас ни жуткие монстры, ни местные разбойники не внушали им никакого опасения. Впереди их ждал благостный сон на сытый желудок, а рассказы Шэрона воспринимались лишь как жутковатые сказки на ночь. Утомленная длительным переходом труппа не стала долго засиживаться у костра. Как только котелок был выскоблен до блеска, все побрели устраиваться спать.

Ланетта забралась вместе с Ртутью и Папашей Мотом в повозку и укуталась в одеяло. На какое-то время ее сморила усталость, но вскоре она проснулась. Сон никак не хотел возвращаться. Девушка, откинув полог, выпрыгнула в серую предрассветную тишину.

Гетры на ногах и подол юбки сразу намокли от обильной росы, покрывшей высокую траву на поляне. Ланетте приглянулся пушистый мох, устилавший корни обступивших поляну высоких сосен. Она направилась туда. Наслушавшись рассказов о монстрах и разбойниках, она не стремилась уйти далеко от стоянки. Просто надеялась найти для себя укромное сухое местечко, где можно было посидеть наедине со своими мыслями.

Мох мягко пружинил под ногами, скрадывая шум шагов. Между величественными деревьями, стоявшими на расстоянии друг от друга, то и дело попадались серые камни: большие и маленькие. Девушке приглянулся плоский валун. Забравшись на него с ногами и плотно закутавшись в захваченное с собой одеяло, она стала слушать звуки пробуждающегося леса. В ее душе воцарился покой, а глаза защипало от острой благодарности этому миру за красоту, окружившую ее. Захотелось поделиться чем-то, отблагодарить его за величественные горы, высящиеся над лесом, за сосны, шумящие над головой, за воздух, пьянящий своей свежестью. Поддавшись порыву, она сняла с себя амулеты, блокирующие ее Силу.

Рыжая белка быстро сбежала с дерева и короткими перебежками приблизилась к девушке, не сводя с нее настороженных глазок. Ланетта медленно высвободила руку из-под одеяла и протянула пустую ладонь к зверушке. Белка испуганно отпрыгнула назад, но будто повинуясь невидимой силе, сделала несколько шагов в сторону девушки, а затем, осмелев, приблизилась к ладони и осторожно коснулась кончиков пальцев холодным черным носиком. Над головой шумно сорвалась с ветки сойка. Белка стремглав бросилась назад к спасительному дереву. Ланетта услышала, как позади нее треснула ветка, и испуганно оглянулась. За ее спиной стоял Коросс.

Она замерла, с удивлением разглядывая его серые глаза, крупный рот, сияющую белизной кожу и татуировку в виде черной паутинки на виске. Твердый взгляд, гордая осанка, а главное — неуловимая аура властности говорили, что перед ней стоял настоящий правитель. Теперь, при свете зарождающего дня она отчетливо осознала, как глупы были все ее надежды, и какая пропасть разделяет их. «А ведь Коросс честно предупреждал меня, чтобы я не строила иллюзий. И Линнок тоже», — горько усмехнулась Ланетта. Недавнее безмятежное счастье развеялось легким облачком. Она нащупала рядом с собой свои амулеты, но прохладная рука накрыла ее ладонь. Девушка вздрогнула, вопросительно глядя на Коросса.

— Подожди, прошу тебя, — проговорил он.

Ланетта кивнула. Не требуя никаких объяснений, она просто пододвинулась. Благодарно улыбнувшись, Коросс присел рядом:

— Что ты делаешь здесь одна? Что-то случилось?

— Просто не спиться.

Он осторожно смахнул слезинку, скатившуюся с ее глаз:

— Лани, прости и постарайся понять меня. В последнее время мне тоже пришлось нелегко. Пока я разрывался между крысой и своим собственным телом я был очень уязвим. Ты не представляешь, как я мучился последние дни, зная, что моя ущербность здорово осложняет всем нам жизнь. Теперь, когда, наконец, я стал полноценным человеком, все измениться. Скоро тебе не придется больше скитаться.

— А я? Ты меня считаешь полноценной? — горько спросила девушка.

Он вздохнул:

— Конечно, Лани. И я сделаю все возможное, чтобы ты, как можно быстрее, почувствовала себя здесь как дома.

Они сидели, наблюдая за разгорающимся утром. На иглах вечнозеленых деревьев под лучами восходящего солнца зажигались огоньки росы. Солнечные пятна на стройных стволах сосен, серых камнях и изумрудном мхе разрастались, прогоняя сумрак. В лесу набирал силу птичий оркестр.

Огромный черный ворон шумно приземлился неподалеку. Он важно прошелся в двух метрах от них, косясь на парочку черным глазом. Ланетта порылась в карманах, нашла завалявшиеся хлебные крошки и протянула их птице. Ворон возбужденно захлопал крыльями и, вытянув вперед голову, громко каркнул. Девушка бросила крошки поближе к птице, но в ответ получила лишь презрительный взгляд немигающих птичьих глаз.

— Ты его видишь? — как-то странно напряженно поинтересовался Коросс.

— Ворона? Конечно. А не должна?

— Не знаю… Давай, надевай свои амулеты. Нам пора возвращаться, — отвел он взгляд. — В лагере, наверняка, все уже проснулись.

Ворон насмешливо посмотрел на собравшуюся уходить парочку, но когда они двинулись к хижине, полетел рядом.

Коросс был прав. Когда они вышли из леса, остальные члены труппы уже встали. Ужик не давал повозке завалиться на бок, в то время как Шут под руководством Папаши Мота чинил снятое колесо, которому тяжело далась каменистая дорога Валгавы. Появление Коросса произвело настоящий фурор. Ужик выпустил угол повозки. Она с жутким скрипом накренилась в сторону моментально отскочивших от нее Шута и Папаши Мота. Из повозки, взвизгнув, выскочила полуодетая Ртуть. Она хотела было с бранью наброситься на Ужика, но замерла, увидев причину всеобщего смятения.

— Зачем у него татуировка Дома Страха на виске? Он правитель! — взвизгнула Ртуть.

— Да ладно вам, — недовольно проговорил Коросс. — Обещаю, что никого пальцем не трону. В конце концов, мы с вами уже знакомы. Я к вам в Миотополе вместе с Лани приходил.

— Так, то было в Миотополе, — пролепетал Папаша Мот, вытирая со лба испарину, — а здесь мы полностью в вашей власти.

— Расслабьтесь, не собираюсь я высушивать друзей моих друзей.

Первой пришла в себя Ртуть, бросившись в повозку приводить себя в надлежащий вид. Следом за ней и остальные занялись своими, прерванными появлением Коросса, делами.

— Я рад, что ты снова стал человеком, — заметил Шут, подходя к Короссу, когда закончил чинить колесо. — Это Шэрон помог избавиться тебе от крысиного тела?

Когда Коросс сдержанно кивнул, Шут ухмыльнулся:

— Так ты целенаправленно все это время вел нас сюда… Ловко! Но не могу сказать, что приятно. Кстати, а где Шэрон?

— Отправился по своим делам, — лаконично ответил Коросс, разводя костер.

После завтрака, когда артисты затеяли тренировку, Коросс предложил Папаше Моту включить в репертуар джигитовку.

— Валгавцы любят лошадей, хотя их лошадки сильно отличаются от лошадей равнин. Это должно произвести на них впечатление. Тем более что у нас есть лошади вполне пригодные для этого дела.

Перейдя от слов к делу, Коросс вывел в центр поляны одну из белоснежных кобыл. Он взлетел на нее и сходу пустил в галоп, заставляя двигаться по кругу. Несколько раз он проскользнул у нее под животом, спрыгнул и снова запрыгнул на нее на полном скаку и, сделав кувырок на ее спине, осадил прямо перед Ланеттой. Повинуясь неслышимому приказу, лошадь опустилась на передние ноги, изящно склоняя перед девушкой шею. Спешившись, Коросс отвесил шутовской поклон, копируя приветствие циркачей. Зрители разразились аплодисментами. Лед был сломан.

Ртуть и Ланетта сразу загорелись тоже попробовать также. Привели вторую лошадь, и девушки с азартом принялись за дело. Ртуть первая решилась встать на спину лошади, и засмеялась, когда поняла, что у нее получается:

— Лани, не трусь. Это совсем не трудно.

Решительно оттолкнувшись от крутых боков, Ланетта запрыгнула с ногами на спину лошади. Некоторое время она сидела на корточках, вцепившись в гриву, а затем резко выпрямилась. В какой-то момент ей показалась, что она устоит, но ноги соскользнули. Она почувствовала, что падает.

Пришла в себя она от прохладных прикосновений рук Коросса. Боль быстро отступала, но злость на свою собственную неуклюжесть наоборот разгоралась, вытесняя все остальные чувства.

— Поспешила, — заметил Коросс. — Тебе надо было прочувствовать движение лошади, ощутить ее и себя единым организмом, а не идти напролом…

Ланетта торопливо кивнула, поднимаясь. Коросс попробовал ее удержать.

— Лани, тебе на сегодня тренировок, точно, достаточно. Я снял боль, но удар был достаточно сильным…

Девушка замотала головой, упрямо поджав губы. Вскочив на ноги, она опять запрыгнула на свою лошадь и дала шенкелей, пристраиваясь в хвост кобылы Ртути. Циркачка продолжала гордо стоять на спине своего скакуна, балансируя широко раскинутыми руками. Неожиданно кони плавно замедлили ход и остановились.

— Я думаю, нужно прерваться, — заметил Коросс, подходя к девушкам. — Не стоит рассчитывать на то, что у вас все станет получаться сразу. А если вам так хочется сделать свой номер с лошадьми, могу предложить нечто другое… Линь, на флейте играть умеешь?

Шут, пренебрежительно фыркнув, принес из фургона старенькую флейту. Критически осмотрев ее и тщательно вытерев платком мундштук, он сначала выдул из нее несколько нот, к чему-то прислушиваясь, а потом заиграл замысловатую мелодию. Нежные звуки разлились по поляне. Лошади, гордо изогнув свои лебединые шеи, вдруг закружились в вальсе. Девушкам оставалось только не мешать их грациозным движениям.

Когда звуки мелодии замерли и лошадки замерли двумя неподвижными статуями, Папаша Мот и Ужик восторженно зааплодировали.

— Не боишься использовать магию? — негромко поинтересовался Шут у Коросса, когда тот помогал Ланетте спешиться.

— Это не просто магия. Это истинная магия, — произнес Коросс.

Ланетта никогда не видела всегда сдержанного молодого человека таким взволнованным. Будто сейчас он открыл для себя что-то важное. Она смутилась от восторга, сквозившего в его взгляде.

— Лани, я только что использовал твою Силу. Хотел узнать, как на нее отреагирует Валгава.

— И как? — заинтересовался Шут.

— Раз никто не выскочил, и не разорвал на куски, то хорошо, — отшутился Коросс.

— А если серьезно? — Шут в этот раз не намерен был шутить.

— А если серьезно, Сила нашей Лани родственна этой земле. Она не будет вызывать у местных обитателей ни отторжения, ни ненависти.

Ворон, все это время внимательно наблюдавший за репетицией с крыши фургона, каркнул и поднялся в воздух, быстро растворяясь в небесной сини. Папаша Мот, подошедший к ним, прервал разговор.

— Номер прекрасен! — заявил он, довольно потирая руки. — Я буду не я, если это не заведет толпу… Вот только чем дикари будут нам платить? Шкурами диких козлов?

Коросс пожал плечами. Денежные вопросы его не интересовали.

— Важнее, в чем наши девушки будут выступать. Думаю, здесь их сценические наряды будут смотреться… несколько неуместно.

— Ты предлагаешь Ртути показывать акробатику в платье? — заинтересованно спросил Шут и погрозил пальцем. — А я и не подозревал, что ты такой шалун.

— Боюсь, акробатический номер Ртути лучше будет отложить на потом… если только ты, Ртуть, не решишься надеть мужской костюм.

— Я! — моментально вскинулась Ртуть. — Чтобы как какая-то шлюха!… Ой, прости, Лани, я не тебя имела в виду.

Шут засмеялся, а Коросс мягко возразил:

— Здесь не Митриль и обычаи другие, Ртуть. В холодное время года местные мужчины и женщины предпочитают надевать теплые брюки. Они натягиваются на обувь из сваленной шерсти и перетягиваются бечевой. Это нужно, чтобы внутрь не забивался снег. Вы бы поняли разумность этого, очутившись в высокогорье. Там снег даже летом не тает. Так что для валгавцев женщина в мужской одежде более-менее привычное зрелище. А вот трико может вызвать у них неадекватную реакцию.

— Лично я, ничего не имею против обычных штанов и куртки, — воскликнула Лани, радуясь возможности избавиться от необходимости каждый раз надевать все еще смущающий ее цирковой костюм. — В них и на лошади скакать гораздо комфортнее, чем в этом безобразии, — поймав полный осуждения взгляд Ртути, она добавила. — Хотя ты, Ртуть, в нем выглядишь очень даже симпатично.

 

Эхо прошлого

Повозка жалобно скрипела, подскакивая на валунах да ухабах. Но вот в привычную монотонность звуков ворвались новые: лаянье собак, кудахтанье домашней птицы, людской говор. Повозка торкнулась и встала, окончательно разбудив Ланетту. Рядом зашевелилась Ртуть. Выглянув наружу, девушки обнаружили, что они находились посреди широкой улицы в окружение гомонящей толпы. Мужчины в широченных штанах, женщины в цветастых юбках, босоногие дети так плотно обступила повозку, что дальнейшее движение назад или вперед было немыслимо.

Растолкав народ, вперед вышел огромный, еще не старый рыжебородый мужчина в расстегнутом рогатом шлеме. В нем Ланетта узнала Була — валгавца, приходившего к Тагиль за своим братом.

— Кто такие? Зачем пожаловали? — строго вопросил он.

— Бродячие артисты, циркачи, — ответил Линнок.

— Не знаю, о чем ты, — покачал головой рыжебородый, — а вот лицо твое знакомо как-то… Ты с обозом тут раньше не проезжал?

— Проезжал — не проезжал, — хмыкнул Шут. — Какая разница! Мы вас, мил-человек, развлечь хотим, праздник вам устроить. Да, такой, чтобы год потом помнили! А за все про все просим еду и ночлег. А если сами захотите чем-то более ценным вознаградить бедных артистов — ломаться не будем!

— Ничего себе, — расхохотался мужик с подбитым глазом и всклокоченной бородой. — Мы их смотри-привечай, пои-корми, да еще и плати! Глянь, народ, ну и нахалы!

— Вы сначала посмотрите наше представление, а потом говорить будете, — обижено встряла Ртуть. — Обычно всем нравятся. А на нет и суда нет. Мы люди не гордые, дальше поедем.

Вождь на них задумчиво посмотрел и сказал громко, чтобы все слышали:

— Ну, что народ, посмотрим?

Народ оживленно начал переговариваться:

— Отчего не посмотреть? Посмотрим! От нас не убудет.

Бул потер свой сломанный нос и произнес внушительно:

— Значит, так решаем, если сможете нас позабавить, то мы вас, так и быть, накормим-напоим. А если не по-нашему что будет, придется заплатить и за ночевку, и за проезд.

— Договорились! — с облегчением согласился Папаша Мот.

Народ одобрительно зашумел и расступился, А вождь отправился лично провожать повозку до места, отведенного ей под стоянку. Когда они проходили рядом с потемневшим от времени заброшенным домом с узкими окнами, Коросс, шедший рядом с вождем, остановился.

— А что, здесь никто не живет? — спросил молодой человек, задумчиво рассматривая дом.

— И вы не будете, — отозвался Бул, сплевывая. — Я вам место за околицей определил. Это недалеко отсюда. Там и представление давать свое будете. А это проклятый дом. Сжечь бы его, да боимся, на другие дома огонь перекинется.

— А что с ним не так? — удивилась Ланетта.

— Да, все не так. Сначала в нем семья жила, да мужик свихнулся, и всю семью порезал. Потом чужачка к нам с севера заявилась. Провидица наша, пусть Мир Духов будет к ней благостен, тогда сразу нам сказала — не видать добра от северянки. Да мы пожалели. Жалкая она была вначале, ободранная вся да как зверек лесной дичливая, а откормилась, так и поменялась… Ух, ведьма синеглазая! На тебя, девка, похожа шибко была. Только мрачной всегда ходила. Себе на уме. Да и в бабское тряпье не вырядилась бы никогда… Знать бы мне, что так все приключиться, убил бы ту чужачку сразу, как ворота наши переступила. Но, что было, то было. Прошлого не вернешь.

Ланетта поежилась от взгляда Була, а Ртуть с интересом спросила:

— А что было-то?

— Оклемалась она, да пошла по лесам бродить, дичь убивать да с нечистью якшаться. А потом чужаков каких-то привела, на север за собой повела. И сами сгинули, и гнездо нечистое разворошили. Полезли к нам всякие упыри да вурдалаки. Всем селом оборонялись, еле отбились. Много крови пролилось тогда. Я еще парнем был молодым да глупым. Сох все по ведьме той, да подойти не решался. Уж больно неприступная была, гордая. Друга моего ведьмина подружка тогда в ночь Пробуждения Земли соблазнила да в лес затащила. С него первого кровь валгавская полилась…

Миновав зловещий дом, они выехали через ворота на другую сторону от селения. Три дуба они увидели сразу. К ним через пшеничное поле вела проторенная дорога, а за ними сразу начинался лес.

— Вы уж, извиняйте, — заявил Бул. — Но после того случая не в обычае у нас чужаков в селении оставлять. У дубов вам хорошо будет. Недавно наши парни на поляне очаг выложили. Вода проточная там тоже есть. Живи — не хочу. А дождь пойдет — так у вас своя крыша над головой имеется. Там и представление свое дадите. А если что обменять захотите на еду или чего другое, обращайтесь. Сторгуемся.

— У дубов, так у дубов, — пожал плечами Шут. — Вот только нам одежду у вас приобрести хотелось бы. Да, чтобы новая была, да справная. Обносков не надо.

— Так, договоримся, — обрадовался Бул, сразу по-хозяйски заглядывая в повозку. — Это у вас там, что такое блестит?

Ртуть достала звенящее металлическими чешуйками украшение.

— Вот жена обрадовалась бы, — мечтательно проговорил Бул, пожирая глазами безделицу.

— Это монисто. Он не прода…

Шут не дал Ртути закончить, ловко выхватив у нее украшение. Обняв Була за плечи, он повел его в сторону от повозки:

— Пойдем друг, потолкуем, — проникновенно начал Линнок.

Бул согласно закивал, поглядывая на украшение в руках Шута.

Циркачи успели распрячь лошадей и развести огонь, когда на дороге появился Шут с огромным мешком за спиной.

Ртуть набросилась было на него с претензиями, но молодой человек жестом фокусника выхватил у нее из-за спины две соболиные шкурки и вручил изумленной девушке.

— Можешь не благодарить, — милостиво бросил он, и со вздохом облегчения сбросил мешок с плеч.

Друг за другом на землю были вытащены два свертка, заботливо завернутых в холстину, пара караваев еще теплого хлеба, связка кровяной колбасы и бутыль белесой жидкости.

— А это что? — поинтересовался Папаша Мод.

— Исключительно в лечебных целях, — важно проговорил Шут, отставляя бутыль в сторону.

Коросс покачал головой:

— Силой пользовался?

Шут возмущенно округлил глаза:

— Обижаешь. Исключительно природным обаянием.

— Ну, ты и плут! — рассмеялся кроссец. — А что в свертках?

— Одежда для наших девочек. Сам же сказал, что им в цирковых костюмах здесь лучше не выступать. У Була двое сыновей-подростков. Их мамаша одежду им сшила и до первого праздника в сундук убрала. А увидела монисто Ртути, аж затряслась вся от жадности. Захоти я, с сундуком мне все бы отдала… Давайте, девушки, в фургон на примерку.

Ртуть наотрез отказалась одевать «это непотребство». Пожав плечами, Ланетта удалилась в фургон одна. Развернув сверток, она достала безрукавку из мягкой замши, кожаные штаны и расшитый пояс. Скинув с себя юбку и жилетку, она с удовольствием облачилась в обновку. В валгавской одежде было необыкновенно уютно и как-то привычно. Девушка даже зажмурилась от удовольствия, вдыхая запах свежевыделанной кожи и поглаживая ее мягкую бархатистость.

— Лани, ты там как, не уснула? — услышала она нетерпеливый оклик Шута.

Откинув полог, она спрыгнула на землю.

— Вот, — чуть смущенно заметила девушка.

— Почти впору, — прищурившись, заметил Шут. — Тебе как, Коросс? …Коросс?

Ртуть, посмотрев на потрясенного молодого правителя, не сводящего глаз с Ланетты, решилась. Взяв свой сверток, она нырнула в повозку переодеваться.

На закате к трем дубам начал стягиваться народ. Скоро на поляне было не протолкнуться. Папаша Мот долго расставлял толпу так, чтобы перед фургончиком образовался ровный круг. Люди послушно отступали под давлением директора цирка. Но когда он переходил к следующим зевакам, люди за его спиной опять выдвигались вперед, ломая намеченную циркачом линию. Коросс хмыкнул, наблюдая за бесполезной, но мужественной борьбой старого циркача с заинтересованностью сельчан.

— Пожалуй, помогу Папаше, а то представление никогда не начнется. Конечно, Силу Осс в Валгаве применять не рекомендуется. Но мы немножко и исключительно в благих целях… — подмигнул он Ланетте.

На несколько секунд его лицо стало отстраненным, и толпа отшатнулась, образуя идеально ровный круг.

Представление превзошло все ожидания валгавцев. Взрослые реагировали на игру циркачей даже более эмоционально, чем их дети: взрывались криками восторга, громко обсуждали и показывали пальцами, шумно приветствовали особо понравившиеся моменты. А нравилось им все. В результате циркачи, предварительно настроившие себя воспринимать выступление всего лишь как очередную репетицию, воодушевились и начали выкладываться по полной. Даже Ужик, забавлявший митрильскую публику больше своим уродством, чем номерами, здесь получил свою заслуженную минуту славы. И не одну.

Та легкость, с которой он подбрасывал в воздух тяжелые гири и разрывал толстые цепи, выскальзывал из связывающих его веревок и вращался вокруг своих несоразмерно длинных рук, произвела на толпу огромное впечатление. А на предложение Папаши Мота померится с Ужиком силами, откликнулась, чуть ли, не половина мужского населения Голубого Дола. Раздвигая толпу, они по очереди с напускным безразличием выходили к нему, выверено сплевывая себе под ноги. Каждый из них горел желанием положить артиста на лопатки и стать героем дня. Не смотря на то, что Ужик неизменно выходил победителем, поток желающих не прекращался. Вскоре кожа карлика покрылась потом, дыхание стало прерывистым, но глаза возбужденно блестели, и он мычал, приглашая очередного любителя побороться в круг.

Когда валгавцы полезли уже по второму разу мериться силами, Коросс решил придти на выручку Ужику. Он вылетел в центр круга на белоснежной кобыле, окатив зрителей фонтаном из травы и земли. То, что кроссец начал выделывать на лошади, заставило толпу радостно взвыть. Глаза мужчин загорелись, и они внимательно следили за всеми кульбитами, что-то наматывая себе на ус.

Неожиданно толпа зароптала и зашевелилась. В нее как в масло вклинились двое всадников на небольших лохматых лошадках. Они разительно отличались от валгавцев. Их бритые головы, накаченные плечи и руки украшали татуировки. Из одежды на них были лишь безрукавки, накинутые на голые тела да потертые кожаные штаны. Зато вооружены они были до зубов. У каждого за спиной висели лук со стрелами, в пояса засунуты кинжалы, а к седлам приточено по паре сабель. В отличие от селян, представление Коросса не произвело на них никакого впечатления. Их черные, глубоко посаженные глаза перебегали с одного циркача на другого. Повинуюсь странному импульсу, Ланетта нырнула в фургон, не желая попадаться в их поле зрения.

Выполнив свою часть упражнений, Коросс уступил место Ртути. Под аккомпанемент флейты, она въехала в центр круга, вскинув руки в приветствии.

— Глянь, девка на лошади! — возбужденно зашумела толпа. — И не сваливается! Вот молодец!

Лошадка, грациозно изогнув шею, принялась кокетливо пританцовывать. Зрители заахали.

— Вот и сажай бабу на кобылу! Она сразу ее танцевать начнет учить, — громко захохотал кто-то из мужчин.

И толпа с готовностью разразилась дружным смехом.

Ланетта тоже хотела выйти со своими кинжалами, но неожиданно ее глаз выхватил в углу повозки лук с колчаном, полным стрел. Их забыл в хижине на опушке Шэрон, и практичный Папаша Мот решил прихватить оружие с собой. Шут тогда скривился:

— Лучше оставь, ради Силы, эти поделки. Толку от них никакого, а место занимают.

Но Ланетта тогда встала на сторону Папаши. Лук был простой, деревянный и пах можжевельником с квасом, будя в душе какое-то странное чувство узнавания. И вот сейчас ей захотелось доказать Шуту, как он был не прав в своих насмешках, которыми осыпал тогда ее и Папашу Мота. Она уже испробовала оружие во время их кратковременных стоянок и оказалась им довольна. Может он и выглядел незамысловато, но стрелы летели точно в цель. Будущий номер все время пути смутно крутившийся в ее голове, неожиданно выкристаллизовался в Голубом Доле. В свои планы она посвятила только Ужика, попросив его помочь. Она знала, что у нее получиться и уже радовалась, предвкушая удивление на лицах друзей.

Решительно закинув колчан за плечи, она уже собралась спрыгнуть с фургона, но возникший у входа Коросс неожиданно преградил ей дорогу.

— Ты что? — удивленно спросила девушка.

— Не ходи, — попросил Коросс.

— Почему?

Тот порывисто притянул ее к себе, с каким-то отчаяньем целуя в губы.

— Но я должна сейчас выступать.

— Лани, ты ничего не должна, — прошептал он.

Ланетта хотела выглянуть наружу, но Коросс не дал, запрыгивая в повозку и притягивая ее к себе.

Вроде бы кто-то несколько раз окликал ее. Но потом перестали беспокоить. Сквозь жаркую пелену забвения она слышала крики и громкое оханье толпы. Похоже, это Шут принялся развлекать публику. Но теперь Ланетте было абсолютно все равно. Поцелуи Коросса вырвали ее из реальности, унося в заоблачные дали.

Представление удалось на славу, и селяне единодушно решили продолжить неожиданно приехавший к ним праздник на колесах. Местные мужчины не поленились притащить из своих домов столы и лавки, а женщины в огромных корзинах принесли еды из своих печей и подвалов. Скоро столы ломились от тушеного мяса, овощей и разнообразной выпечки. Торжественно были выставлены огромные бутыли с местным самогоном и яблочным сидром. Веселье пошло горой. Костры заливали теплым светом поляну, а в чернильном небе загадочно мерцали яркие звезды. Артисты радостно смеялись разухабистым частушкам селян и восхищались ловкостью местных танцовщиц, чья плавность движений заставляла усомниться о наличии в их телах костей.

Папаша Мот оживленно обсуждал с каким-то дедом преимущества местной упряжи при путешествии по горам. Шут, о чем-то пошептавшись со смешливой молодухой, через некоторое время куда-то исчез. Ужик сосредоточенно ел, отчаянно краснея от восхищенного внимания женщин, подкладывающих ему все новые куски сочного мяса. Но больше всех веселилась Ртуть. Девушка отрывалась по полной программе, кокетничая сразу с тремя парнями, так и вьющимися около нее.

Быстро опьянев от хмельного сидра, Ланетта, сидя рядом Короссом, в полудреме слушала рассказы Була, вождя Голубого Дола, о взаимоотношениях племени с орбами.

— Нас они не трогают, — говорил вождь. — Предпочитают по тракту промышлять. Подкараулят какого-нибудь бедолагу зазевавшегося, и поминай, как знаешь. Любит это зверье праздники на крови устраивать, Демонов ублажать. К нам они приезжают зверя лесного на зерно да самогон выменивать. Мы-то сами не больно в горы суемся. Опасно…

— Ищущие? — спросил Коросс.

— Да, нет. Ищущих, хвала богам, давно видно не было. А вот лесной пузырник балует, да медведей нынче развелось просто жуть. Вот помниться, случай с моим братом Отоном произошел… Эх, — пригорюнился Бул, прервав сам себя. — Жалко-то как братишку. Он у меня к провидчеству всегда склонен был. Говорил ему, живи спокойно, оставь Богам их божьи дела. Нет, пошел встречи искать, себе на погибель, душу Бога в себя принимать. Род у нас буловский весь таков — на Зов Богов отзывчивый. Потому и вождями считаемся. С древних времен наших сыновей и дочерей Очами Богов кликали.

Коросс насторожился.

— Говорил твой брат, где Бог тот появиться должен был?

— Да где и всегда, — ответил Бул и налил себе в кружку самогона. — У стен города белого — Миотополем зовется, в лесу, что Стражем всегда охранялся. За последнее время Бог к нам зачастил. Отона уже два раза к себе призывал. А вот третий раз, похоже, последним оказался…

— Лани.

Девушка, вздрогнула, просыпаясь. Она и не заметила, как уснула. Поляна опустела. Двое пошатывающихся мужчин под руководством своих жен потащили стол, за которым она сидела, привалившись к Короссу.

— Хочешь, покажу премилое местечко, — улыбаясь, предложил Коросс протирающей глаза девушке. — Правда, придется верхом. Оно не очень близко.

Лошадь он седлать не стал. Просто закинул на нее девушку и сам пристроился сзади. А потом они помчались по дороге к темнеющему невдалеке лесу, смеясь и подставляя лица ветру. Резвый скакун у границы пшеничного поля свернул с дороги и помчался вдоль кромки леса, чтобы потом снова свернуть там, где деревья росли реже. Лошадь взлетала над поваленными деревьями, огибала заросли колючего кустарника, перепрыгивала маленькие ручейки. Но Коросс крепко сжимал девушку, не давая ей упасть. Когда дорогу им преградило озерко со спокойной водой, лошадь остановилась.

Облака разошлись, и две луны, одна на небе, другая на водной глади, осветили полянку мягким светом.

Девушка присела на бережку и окунула руки в мягкую воду.

— Нравиться? — спросил Коросс, присаживаясь рядом.

— Красиво, — кивнула Ланетта. — Вот только не хватает…

— Чего же? — улыбнулся он.

— Не знаю, — проговорила девушка, окидывая берег озера задумчивым взглядом. — Наверно цветов. Белых. Чтобы как звездочки на земле.

— Арона, — выдохнул Коросс.

Он потянулся к ее губам, но Ланетту как молния пронзила. Оттолкнув Коросса, она уставилась на него, не веря тому, что услышала.

— К-как ты меня назвал? — слегка заикаясь, спросила она.

— О, Сила, — простонал он, — Лани, прости меня.

— Скульптор сделал меня похожим на твою Арону — девушку из прошлого, — медленно проговорила Ланетта. — Это ее Бул называл чужачкой и синеглазой ведьмой. А когда я надела валгавскую одежду, сходство усилилось. И ты решил обмануть самого себя.

Все вдруг встало на свои места. С какой-то странной для себя отстраненностью, она продолжила:

— А ведь после той ночи, ты тщательно избегал продолжения отношений. Все это время я благополучно обманывала себя, объясняя твою холодную доброжелательность занятостью, усталостью, стрессом… Всем чем угодно, лишь бы не видеть очевидное… Очень глупо. Наверное, даже смешно. Если бы сейчас с нами был Линь, он оценил бы всю комичность ситуации. Но вот только, Коросс, ты же видел, что я все продолжаю надеяться. Почему ты не разуверил меня в моем заблуждении? Может, это и было бы жестоко, но, по крайней мере, по-дружески. Или ты боялся, что я тогда не пойду с тобой? Ну, конечно. Ведь я ценный трофей. Источник Силы. А вдруг бы я взбрыкнула, и решила уйти. Ты ведь слишком благороден, чтобы принуждать меня остаться Силой.

Он молчал, словно окаменев, и просто смотрел на нее. Вздохнув, она побрела прочь в ночной лес.

— Лани, постой, — опомнился он.

Она не послушалась. Но уже через несколько шагов ее ноги словно вросли в землю.

Ланетта горько рассмеялась.

— И тут я ошиблась.

— Я отпущу тебя, только выслушай меня, — умоляюще проговорил он. — В лесу не безопасно. Позволь, я провожу тебя.

Она безразлично смотрела на него, не говоря ни да, ни нет. Коросса поник.

— Просто садись на лошадь. Но обещай, что поскачешь к повозке, и ничего не будешь предпринимать, пока не найдешь Линнока… Обещай, Лани, и я отпущу тебя.

Она кивнула и направилась к лошади.

 

Лесные кошмары

Лошадь, чувствуя, что наездница не обращает на нее никакого внимания, скоро перешла с галопа на неторопливый шаг. Периодически она останавливалась и подбирала бархатистыми губами особо приглянувшуюся травку. Девушка не мешала ей. Небо уже светлело. С одной стороны густой стеной стоял лес, с другой раскинулось пшеничное поле. Три дуба, где циркачи разбили стоянку, медленно, но верно приближались.

Треск кустов заставил лошадь застыть, настороженно повернув голову в сторону шума. Лани подобрала поводья и проверила на всякий случай на месте ли ее стилеты.

— А-ии-э, — раздалось жалобное мычание, и из кустов вывалился Ужик.

Ланетта бросилась к нему:

— Ужик, милый, что случилось? Давай я отвезу тебя в лагерь…

Из его спины торчал арбалетный болт, а вся его куртка была пропитана кровью.

— Только сначала я тебя перевяжу, — чуть не плача, произнесла девушка.

Но Ужик в отчаянии замотал головой. Он схватил ее грязной от крови и земли рукой и потянул обратно в лес.

— Погоди, Ужик, — она попыталась размышлять здраво. — С кем-то еще приключилось нехорошее?

Он отчаянно закивал головой.

— Это Линь? Нет? Ртуть? О, Сила!… Надо предупредить наших.

Он снова попытался что-то сказать, и слеза отчаяния скатилась по его лицу. Тогда Ланетта решительно последовала за ним вглубь леса.

Заросли были столь густые, что лошадь пришлось отпустить. Когда склон пошел круто вверх, кустарник сменился сухостоем, растущим вкривь и вкось. Ужик, несмотря на свое ранение, значительно опережал девушку. Кровь не переставала сочиться из его тела, оставляя на камнях и деревьях зловещий влажный след. Иногда Ужик замирал. Тогда у Ланетты холодело сердце. Ей казалось, что он дальше не двинется, но когда девушка приближалась к нему, начинал ползти дальше.

Ужик обернулся, знаками призывая ее поторопиться. Когда она подползла, он показал на просвет впереди. Там горел костер. А потом он вздохнул, и положил голову на землю. Больше Ужик не шевелился, но его неподвижные глаза продолжали требовательно смотреть на Ланетту. Закусив губу, она подкралась к костру ближе.

Увиденное заставило ее застыть от ужаса. У костра сидело пятеро мужчин, а рядом с ними под раскидистым деревом стояла Ртуть с кляпом во рту и петлей на шее. Поднявшись на цыпочках, она балансировала на круглом камушке.

— Спорим, Ласка, она еще так с полчаса простоит, — хрипло засмеялся один из мужчин.

— Нет, Решка, наша маленькая Ртуть жизнь любит. Часов шесть протянет. Но так долго мы ждать не будем. Как только я переговорю с нашими вонючими дикарями, мы двинемся в путь.

— Так может, усложним задачу? — хмыкнул третий. — Намочим камушек?

Ласка встал, зачерпнув из котелка варево, и подошел к девушке:

— Видишь, малыш, до чего твое непослушание доводит? — ласково спросил он. — Из столицы сбежала, Каллу до белого каления довела. А ведь у тебя могло бы быть все, что тебе захотелось… Ладно-ладно, не говори. Тем более с кляпом это неудобно. Одно «Э-ээ», да «а-аа» получиться, как у уродца твоего длиннорукого. Пусть его путь в Мир Духов будет недолгим. Он и так в жизни настрадался, бедолага… Так-так, что-то я отвлекся. Значит, к вопросу о твоем бегстве. Дай, я сам попробую догадаться, что тебя испугало… Ты, малыш, просто подумала, что тебя устранят, чтобы не оставлять никаких следов. Вот и решила дать деру. Шкурку свою нежную спасти. Глупенькая! Разве ты не знаешь? У нас руки длинные — захотим найти, найдем. Хоть в диких горах, хоть на Южных островах, хоть в Кроссе. У нас везде свои люди.

Он провел рукой по ее телу, и она задергалась. Митрильцы, сидящие у костра, засмеялись.

— Не нравиться, — сокрушенно покачал головой Ласка. — Жаль. А знаешь, в идее Решета что-то есть. Давай-ка, спляши нам, артисточка. Только, прошу тебя Ртуть, осторожнее, горячо. Смотри, не обожгись.

И он выплеснул на ее босые ноги содержимое миски. Она подпрыгнула и сорвалась с камня. Веревка затянулась на ее шее. Захрипев, она задергалась, но Ласка поймал девушку и вернул на место.

— Я же предупреждал — горячо, — укоризненно покачал он головой под гогот своих товарищей, и немного ослабил петлю.

Ланетта сжала рукоять стилета. Но что она одна могла сделать против пятерых вооруженных до зубов бандитов? Глаза ее заметались по полянке в поисках решения. К счастью оно быстро нашлось. Девушка вспыхнула от радости, увидев небрежно брошенный арбалет недалеко от того места, где она затаилась. Очень медленно и стараясь не дышать, она поползла в ту сторону. Когда ее рука коснулась полированной дуги арбалета, сердце радостно екнула. Вжавшись в ложбинку меж корней деревьев, она тщательно прицелилась и нажала спусковой рычаг.

Болт густо вжикнул, и Ласка заорал, схватившись за правое плечо. Его приятели вскочили со своих мест, обнажая мечи. Второй выстрел был точнее. Еще один митрилец выбыл из строя. Вот только оставшиеся в живых теперь знали, где залег стрелок. Ланетта успела послать еще один болт, попав третьему в грудь. Но соотношение все равно оставалась не в ее пользу. Вскочив на ноги, она попятилась, глядя на двух до предела обозленных мужчин. Перезарядить арбалет она уже точно не успевала.

— Да, это девка, — хмыкнул один из них, быстро беря себя в руки.

В его спокойствии крылось много нехорошего.

— Не повезло тебе, — поддержал другой, ухмыляясь. — Долго умирать будешь. Мучительно…

— У-у! — пугнул первый, дурачась и делая выпад вперед.

Девушка непроизвольно отшатнулась и чуть не упала, споткнувшись о корень деревьев. Бандиты издевательски расхохотались. Неожиданно тот, кто пугнул ее, нелепо взмахнул рукой, а потом закричал. Громко так, отчаянно. Ланетта и последний из ее врагов на мгновение замерли. Ужик, о которого споткнулся митрилец, с рычанием ринулся к горлу врага.

Рука Ланетты опомнилась быстрее, чем она сама и ее враг. Зоркий взвизгнул, отправляясь в смертельный полет. Бандит захрипел и рухнул без движения. Ее взгляд метнулся к Ужику и его жертве. Митрилец хрипел и извивался, пытаясь перекрыть кровь, рвущуюся у него из прокушенного горла, а сам Ужик лежал, не подавая признаков жизни.

— Эй, девка, смотри, — услышала она хриплый окрик.

Раненый Ласка зло засмеялся и отбросил ногой камушек, на котором так долго балансировала Ртуть. Добежать Ланетта уже не успевала, но у нее оставался Хитрый. Воздух завибрировал, и острое лезвие аккуратно разрубило веревку-удавку две части. Девушка кулем свалилась на землю.

Ласка взревел, выхватывая свой меч, а Ланетта метнулась к стилету, торчащему в груди убитого ею митрильца. Клинок уютно лег ей в ладонь, просясь отправить его в новый полет. Просьба не заставила долго ждать. Ласка беззвучно рухнул, так и не успев добежать до Ланетты. Клинок вошел ему в переносицу.

— Ртуть, держись, — закричала девушка, бросаясь подруге на помощь.

Резкий рывок опрокинул ее на землю. От удара об камень в глазах потемнело, и она потеряла сознание.

Первое, что она увидела — склонившегося над ней парня. В татуировках, безволосый, с перебитым носом. Она его узнала. Он был одним из орбов, что приезжал к трем дубам смотреть их представление.

— Это мы вовремя заглянули на огонек, — хохотнул он, зияя черными провалами переломанных зубов. — Сразу две самочки. А, эта, смотри, точь-в-точь, как нам описывали. Синеглазка. Симпатичная!

— Оставь, девку, Ррош, — рявкнул чей-то хриплый голос. — Эта курочка не для нас. Однако удачно вышло, что синеглазка замочила Ласку и его псов. Теперь нам вся награда достанется. Молодец девка.

— Молодец, девка! — послушно повторил первый.

Он склонился над ней, жадно ощупывая взглядом. Смрад, который испускал его рот, был такой густой, что у девушки перехватило дыхание.

— Шорш, цацки-то забрать можно? — жалобно попросил он.

Второй орб, гораздо крупнее и старше, равнодушно мазнул по Ланетте взглядом.

— Можно, — подумав, разрешил он.

Опередив приятеля, Шорш рванул на себя амулет Тагиль, грубо разрывая цепочку, а потом ударил кулаком в лицо Рроша, когда тот потянулся за кольцом.

— Это тоже мое, — запоздало предупредил он своего опрокинутого на землю товарища.

Кольцо орб содрал с кожей и отправил в карман своей безрукавки вместе с амулетом.

Лесную тишину разорвал странный звук, похожий на зубной скрежет, но многократно усиленный. Орбы встревожено переглянувшись.

— Надо поторапливаться, — заметил Шорш. — Связываем девок и валим отсюда. Как бы на пузырников не нарваться.

— Чернявая и так связана. Пока ты с синеглазкой возишься, я Ласку успею пощипать.

Ланетта отвернулась, чтобы не глядеть в сальные глаза орба и не дышать смрадом из его рта. Рядом сопел Ррош, раздевая труп Ласки, упорно отказываясь при этом замечать рукоятку Хитрого, торчащую из митрильского носа. Магия Шута действовала. Стилет действительно великолепно отводил от себя взгляд.

Торопливо скомкав вещи в большую кучу, орб потащил ее к стоявшей невдалеке низкорослой мохнатой лошадке, и начал торопливо рассовывать наворованное по седельным мешкам.

Скрежет в лесу усилился.

Шорш, в последний раз проверив крепость стягивающих Ланетту веревок, взвалил ее себе на плечо.

— Куда! — вдруг взревел он, швыряя девушку на землю.

Орб в два прыжка догнал каким-то образом умудрившуюся освободиться Ртуть. Мощный удар кулака опрокинул ее, а последующий жесткий удар заставил согнуться. Ланетта с трудом повернула все сильнее раскалывающуюся от боли голову. Лишь бы не видеть, как орб избивает подругу. Но не слышать криков она не могла. Как и странного скрежета, который становился все ближе.

Ласка, лежавший невдалеке, скалился на нее предсмертной усмешкой, дразня торчащим из носа Хитрым. И у нее не было никаких шансов дотянуться до такого заманчиво близкого подарка Шута.

Шум крыльев раздался над ее головой. Черный ворон опустился на труп. Некоторое время он рассматривал изуродованное лицо Ласки, поворачивая свою голову то в одну сторону, то в другую, словно примериваясь, а затем вонзил клюв в глаз. Труп неожиданно выгнулся и захрипел, а возмущенный ворон захлопал крыльями, глубже вонзая когти в тело.

Все это было настолько абсурдно, что разум отказывался верить в происходящее.

— прошептала она стишок, которым в детстве тетя заговаривала ее многочисленные болячки и ссадины. А потом мир накрыла спасительная пелена забвения.

Очнулась она от болезненного удара о камни. Рядом застонала Ртуть, открывая затуманенные болью глаза. С трудом приподнявшись, Ланетта огляделась. Их с Ртутью сбросили к подножью скалы, преградившей путь лесу. Перед ними в напряженных позах застыли оба орба. Каждый держал в обеих руках сабли, приготовившись обороняться.

— Похоже, пузырников наши лошади не насытили, — буркнул Шорш. — Плохо дело.

— Раньше я никогда не видел их в таком количестве, — тоскливо отозвался Ррош. — Нам не выжить.

— Не дрейф, — фыркнул его старший приятель. — Мрак не любит трусов.

Первая тварь, выпрыгнувшая из лесного сумрака на покатый валун, была похожа на безглазую жабу-переростка. Она была цвета прошлогодней листы, а все ее тело покрывали водянистые пузырьки. Раздувая широкими ноздрями, она мелкими прыжками разворачивала свое тело то направо, то налево, пытаясь уловить запах дичи. На соседние камни выпрыгнуло еще несколько ее подруг. Они принялись также пронюхивать местность. Когда цель была определена, твари обнажили свои пасти, усыпанные острыми игольчатыми зубами, и заскрежетали ими. А потом прыгнули на орбов.

Сабли взметнулись, разрубая пузырников на кровавые куски. Но на камнях уже сидели новые. Определив цель, они дружно заклацали зубами, предваряя нападение. С десяток рыжих тушек взметнулись в воздух. Сабли в руках орбов замелькали быстрее, но одна из тварей прорвала стальной заслон. Ррош заорал, когда она вцепилась в его ногу. Его движения сбились, и еще несколько тварей атаковало его. Быстро щелкая зубами, они перебирались по нему все выше и выше, оставляя кровавые дорожки. Выронив сабли, он завертелся волчком, пытаясь отодрать пузырников. А на него летели все новые и новые твари. Ноги орба подкосились и он упал. Не прошло и минуты, как он покрылся рыжеватой шевелящейся массой. Крик быстро оборвался, но рыжий ком продолжал судорожно дергаться.

У его товарища нервы не выдержали. Побросав сабли, он попытался влезть на скалу, но тоже быстро оказался погребен под скрежещущими тварями.

Девушки не шевелились, с ужасом взирая на развернувшееся у их ног кровавое пиршество. Одна из тварей вскочила на грудь Ланетте и принялась кружиться, свершая мелкие прыжки и раздувая ноздри.

«Пожалуйста, не надо. Не трогайте нас», — мысленно взмолилась девушка.

От обуявшего ее ужаса она не могла издать ни звука.

Пузырник, словно потеряв интерес, спрыгнул с нее и присоединился к своим собратьям.

Когда прыгающие твари отступили в лес, от Шоррша и Рроша осталось только бесформенные груды одежды да оружие, мокнувшие в двух больших кровавых лужах.

Ртуть истерично засмеялась.

— Мир Духов ну никак не хочет забирать нас к себе.

Ланетта тоскливо посмотрела на небо. Рядом с ослепительно ярким полуденным солнцем кружился ворон. Девушки были туго связаны и находились неизвестно где, обреченные на медленную и мучительную смерть. Разлепив спекшиеся губы, она прошептала:

— Наверно, наши грехи нас держат здесь. Может быть, если мы покаемся в них, нас простят.

Ртуть скосила на нее черные глаза:

— Кто простит?

— Не знаю, — вздохнула девушка.

Митрильцы, насколько она поняла, в богов не верили. И кроссцы тоже. Богами можно было бы назвать их правителей, но те свершали еще более недостойные поступки, чем простые люди. Они были всемогущими — это правда. Но нравственным эталоном они никак служить не могли. Это Ланетта поняла очень хорошо. А потом она подумала о Короссе, и ее пронзила острая боль. Вот о ком ей сейчас не стоило думать. Ей и так было несладко. Но упорно засевший в голове образ никак не хотел уходить. Внимательные серые глаза печально смотрели на нее, а губы шептали: «В лесу не безопасно. Позволь, я провожу тебя».

— Расскажешь, что хотел от тебя Ласка? — спросила Ланетта, пытаясь отвлечься.

— Ну, — задумчиво проговорила Ртуть, — может мне и правда, стоит покаяться. Все это началось пять лет назад, когда мне было шестнадцать, и я сбежала из дома…

Слушая негромкий голосок подруги, Ланетта прикрыла глаза. Она словно воочию увидела Ртуть, пробирающую сквозь людскую толчею.

 

Ртуть

В тот день Ртуть сдавала экзамен, чтобы вступить в воровскую гильдию «Братство свободных». Это было сборище отчаянных людей. Они жили, наплевав на законы, написанные богачами, обирая их до нитки. Свято ценилось только одно — кодекс братства. Больше для них не существовало никаких правил. Им было все равно кто в их рядах: мужчина или женщина. Единственно, что нужно было, чтобы добиться уважения — наличие у тебя воровской удачи. Они были действительно свободными людьми.

Так думала Ртуть раньше.

Потом, один умный человек ей объяснил, что участь каждого из этих смельчаков изначально предрешена. И жили они только благодаря негласному покровительству Дома Откровения. Время от времени Верховная Жрица запускала свою руку в садок, чтобы вытащить оттуда очередную жирную рыбешку и отправить ее на свою Арену. Они были всего лишь Источниками Силы, дарующими могущество сильным мира сего.

Умным человеком, просветившим Ртуть, была Калла.

Чтобы сдать экзамен в тот день Ртуть должна была незаметно срезать кошелек. Все, казалось, благоприятствовало этому. Был праздник. На рыночной площади было настоящее столпотворение из толстосумов, но юркий воришка Прошек, инструктируя Ртуть, советовал выбрать для первой охоты приезжего.

Ртуть быстро наметила для себя жертву. Разряженный купеческий сынок, явно южанин, с открытым ртом и выпученными глазами пробирался на малорослой лошадке через людскую толчею. Все его внимание было приковано к юной акробатке. Трико откровенно облегало несколько мальчишеские формы ее тела. Под музыкальное сопровождение грустного мима циркачка свершала каскады кувырков, чаруя совершенством управления собственным телом. Толпа, охочая до подобных зрелищ, плотно обступила артистку, и купчик с трудом протискивался к ней поближе. Ртуть ловко заскользила между плотных спин. Через пару минут она оказалась рядом со своей жертвой. Рука без труда дотянулась до раздутого кожаного мешочка, приточенного к поясу, но жесткие пальцы мертвой хваткой вцепились в нее.

— Попалась, — промурлыкал купчишка, мигом растеряв свое провинциальное ротозейство.

Ртуть, поняв безнадежность попыток обрести свободу, с отчаянием огляделись. Бывшие приятели и собутыльники, еще прошлой ночью в кабаке так красочно описывавшие законы взаимовыручки братства, растворились как дым. Она осталась наедине со своей судьбой.

«Теперь только Арена», — обреченно подумала девушка.

Купчишка, вытащил из кармана ошейник с тонкой, но прочной цепочкой, надел его девушке на шею и заставил следовать за собой.

Вопреки всему на Арену она не попала. Поймавший ее купеческий сынок на самом деле оказался Каллой, доверенной служанкой Верховной Жрицы Митриля и правительницы Дома Откровения Ротэль. Ей чем-то приглянулась смышленая смуглянка с кучей вредных привычек. Калла наняла лучших учителей, чтобы отшлифовать у Ртути таланты, приобретенные ею на улице. У нее теперь была своя, пусть и маленькая, комната в особняке Каллы, красивые платья, сытная еда. А однажды, Калла представила ее самой Верховной Жрице Ротэль. Девушку потрясла эта встреча до глубины души. И дело было даже не в том, что она, девчонка из трущоб, вдруг оказалась представлена одному из мощнейших столпов власти Эолы. Верховная Жрица обладала просто невероятной аурой власти. Ей невозможно было не подчиниться.

Девушка была настолько признательна за новую жизнь, что готова была буквально молиться на свою непосредственную хозяйку, и ту, кому она служила… Пока не потеряла свое сердце.

Однажды Калла дала ей задание сопровождать правителя, решившего спрятаться за маской, чтобы познакомиться с жизнью простых людей.

— Молодой властелин мечтает посетить наши трущобы, а кто как не ты, лучший специалист в этом вопросе, — коротко хохотнула Калла, но потом сразу посерьезнела. — Ртуть, запомни, ты головой отвечаешь за его безопасность. Я хочу, чтобы он остался довольным этим маленьким приключением, но это не значит, что ты должна выполнять все его желания.

Ртуть шла на свидание, заранее презирая этого юного денди и готовясь к тому, что ей долго придется стоять в темном безлюдном переулке, пока этот господин не соизволит явиться. Но все получилось иначе. Он уже ждал ее на окраине города, прислонившись к городской стене и почти растворившись с нею. При виде девушки, он сделал шаг навстречу, откинул капюшон, а затем снял и маску. Ртуть никогда раньше представить себе не могла, что волосы могут иметь такой цвет. Ярко-рыжие, в красноту, они словно языки жаркого пламени обрамляли худощавое лицо с тонкими, почти женскими чертами лица. Бесовские зеленые глаза, оценивающе пробежавшие по ней, заставили девушку возмутиться и затрепетать одновременно. А когда молодой человек поклонился ей, будто знатной даме, Ртуть окончательно и бесповоротно влюбилась…

Когда он исчез, Ртуть захандрила. В ответ на участливые расспросы Каллы девушка заявила, что хочет на вольный ветер, что задыхается в городе. Калла неожиданно дала согласие.

— Ну что ж, ты меня разочаровала, но на первый раз я прощу тебя, — задумчиво произнесла она. — Ступай, отдохни, приведи свои чувства в порядок. Когда будет нужно, я призову тебя. Но на будущее, запомни — те, кто служат мне, должны забыть о своих желаниях. Все должно подчинено лишь одному — качественному выполнению моих заданий. Те, кем я довольна — щедро вознаграждаются.

— А другие? — затаив дыхание, спросила Ртуть.

Калла рассмеялась.

— А нет других.

Ртуть прибилась к Папаше Моту и Ужику, и некоторое время кочевала с ними по всей стране. Она пыталась новыми впечатлениями от разных людей и мест заглушить свою тоску.

За несколько дней до встречи с Лани и Линем ее нашел Ласка, правая рука Каллы. Он вручил ей миниатюрную статуэтку и кратко проинструктировал, что нужно делать. Задание пришлось Ртути по нраву. С нетерпением ждала она возможности проявить себя. Бродячая жизнь уже стала надоедать. Хотелось, если и не стабильности, то хотя бы благополучия. Ртуть решила сделать все от себя зависящее, чтобы вновь заслужить расположение Каллы.

Вначале удача ей явно сопутствовала. В гостинице, где они поселились благодаря Линю, ей удалось познакомиться с Топором — одной из ключевых фигур «Братства Воинов». Он, как никто иной, подходил для ее цели.

«Братство Воинов» было хорошо известно в определенных слоях столичного общества. Но особой любовью эта гильдия пользовалась у городской бедноты. Официально Братство за деньги предоставляло услуги по охране, полуофициально и еще за большие деньги — занималось устранением неугодных лиц, неофициально и бесплатно — следило за тем, чтобы богатые купцы и ремесленники честно выплачивали городской бедноте изначально обговоренную плату за работу.

Очаровать Топора Ртути было несложно. Так же как не составило проблем, отвинтив головку статуэтке, высыпать ее содержимое в огромный бурдюк с вином, который прихватил с собой на Арену Топор. Когда во время Игры бурдюк пошел по рукам, статуэтка в руках Ртути стала нагреваться, окутывая девушку аурой невиданного ей раньше могущества. В тот момент вся галерка принадлежала ей. Она чувствовала дыхание толпы, слышала ее ритм, жила ее чувствами, видела ее чаяния и надежды. Она сама была сосредоточением всего этого, и теперь ждала только знака, чтобы запустить лавинообразный процесс.

Ртуть посмотрела на балконы правителей. Кроссец Скульптор безликой тенью стоял за спинкой кресла принцессы. В отличие от своей госпожи он был холоден и беспристрастен. Больше напоминал рыбу, чем человека. Юная Тагиль перегнулась через перила и что-то сказала принцессе Корэл. Они вместе весело расхохотались. Рыцарь Торрэл, перебросившись с Верховной Жрицей Ротэль короткими фразами, вышел. Стражу Границе Данэлу принесли записку и он, нахмурившись, поторопился следом. Тагиль осталась под защитой лишь ненавистного народом Скульптора. Вряд ли юная Корэл могла ей помочь. На счет же Верховной жрицы Ртуть совершенно не сомневалась. Разве будет та, кто организовала все это, играть против самой себя?

Ртуть поймала взгляд Ротэль, и вобрала в грудь побольше воздуха. Она собиралась крикнуть: «Кроссца на Арену!», направив разъяренную толпу в ложе Тагиль, но Линь опередил ее.

— Силу народу! — заорал он вдруг.

Она тогда сильно разозлилась на Линя, укравшего у нее удачу. Ртуть кричала, сидя на широких плечах Топора, щипала его, била ногами, словно непокорную лошадь, стремясь заставить слушаться себя, но он, как и остальные, был одержим одним лишь желанием. А когда толпа рванула громить Храм, злость сменилась страхом за саму себя. Спрятавшись в густой кроне дерева, девушка вместе с Ужиком смотрела на то, как солдаты расправляются с людьми и лихорадочно искала выход. Она не сомневалась — ей не простят сегодняшней неудачи. И она была абсолютно уверена, что в Митриле ее отыщут очень быстро. У Каллы были длинные руки. Единственным шансом выжить было срочное бегство из страны.

И вот здесь ей снова улыбнулась ветреная удача. Линь, так подпортивший ей жизнь, неожиданно решил ехать к Порогу. Уговорить Папашу Мота присоединится к нему, не составило особого труда. Ну а взбесить офицера на таможне, чтобы он выгнал ее взашей в дикую Валгаву, было для Ртути делом совсем простым. Она как свои пять пальцев знала слабости доблестных служак из Дома Долга. Больше всего на свете они боялись запятнать свою репутацию.

Оставив Папашу Мода оформлять разрешение на представление, она, повиливая бедрами, направилась к группе офицеров. Свою жертву она вычислила мгновенно:

— Дорогой, — плаксиво захныкала она, обращаясь к уже немолодому мужчине с лицом доброго семьянина. — Как же так? Ты ведь обещал, что кросское зелье, которое ты мне дал, вытравит плод. И что?

Она схватила руку донельзя изумленного офицера и приложила к своему выпяченному животику:

— Оно уже шевелиться, милый! Что мне теперь делать?

Было забавно наблюдать, как меняется цветом лицо офицера. Сначала она было красным, потом побелело, следом на лице проступили какие-то синеватые пятна, а глаза налились кровью.

— Вон! — заорал он вдруг. — Кросская подстилка! Да, чтобы духа твоего здесь не было.

Папаша Мот, уже окончивший было оформлять бумагу, выронил перо и прибежал на шум.

— Мы просто циркачи, — залепетал он, ничего не понимая. — Не сердитесь, господин офицер. Мы только дадим представление и уедем!

— Представление?!? — взревел офицер. — Я вам сам такое представление устрою, что вам мало не покажется! Перед дикарями плясать будете…

Ланетта застонала, пытаясь пошевелить затекшими пальцами, но все было безрезультатно. Они перестали слушаться. Солнце отчаянно жгло кожу. Судя по Ртути, ее лицо было таким же красным. По щекам циркачки поползла слезинка.

— Они все равно выследили меня. Убили Папашу Мота. И Ужика. А теперь мы с тобой лежим здесь и все никак не можем умереть. Даже те твари побрезговали. Все это из-за того, что я такая мерзкая и отвратительная… Лани, ты слышишь меня?!? Скажи что-нибудь.

— Ты не мерзкая, Ртуть. Ты жила, как умела, — вздохнув, ответила девушка. — Просто так все сложилось. Чертовски неудачно.

 

Откровенные разговоры

Туманы, обволакивающие кокон, сметает сильный порыв ветра. По оболочке скрежещет, щелкает песчаная буря. Песчинки бьются об оболочку, скребутся, раскаляют ее докрасна. Жар делается невыносимым. И тогда, превозмогая боль, я упираюсь в стенки, пытаясь вырваться наружу. Отвратительно пахнет паленым….

— Воды, — прошептала Ланетта.

Над ней зависло темное облачко. Живительная влага подарила невероятное блаженство. Облачко начало густеть, обретая форму и цвет, пока не превратилось в лицо с серыми глазами, с тревогой взиравшими на нее. Самые любимые глаза на свете. Сейчас, находясь на пороге смерти, было глупо обманывать саму себя.

— Лани?

Прохладные руки скользнули по горячей коже, принося облегчение, а потом влажный платок лег на лицо, и струйки холодной воды потекли на шею.

— Линь, давай отнесем их в тень. Девочки здорово обгорели. Там уж займемся ими по-хорошему.

Ее подняли и понесли в лесной сумрак.

— Коросс, — прошептала она, счастливо улыбаясь растрескавшимися губами.

Рот сразу наполнился солоноватой болью. Но это было неважно. Так было приятно называть его имя. Но еще приятнее было знать, что он рядом. Его присутствие наполняло жизнь смыслом…

— Лани, — почти простонал Коросс, — скажи, куда делись твои амулеты? Тебе сейчас нельзя расходовать Силу.

— В луже, наверное, — проговорила девушка и содрогнулась, вспомнив, как орбы медленно таяли под кучей пузырников.

Рядом потрясенно присвистнул Шут, явно прочитав воспоминания Ланетты.

Руки и ноги, освобожденные от пут, начало невыносимо жечь. Не выдержав, она закричала. Эхом ей откликнулась Ртуть.

— Линь, растирай Ртуть. Нужно разогнать кровь. А я займусь Лани.

— Коросс, у нее ноги…

— Что? — с раздражением осведомился он.

— Кожа слазит…

Чертыхнувшись, Коросс на мгновение пропал из видимости. Теперь над ней склонилось зеленоглазое лицо и осуждающе покачало головой:

— Ну, вы и накуролесили, подруги. Как вас самих-то пузырники не тронули?

— Линь, не спрашивай ее ни о чем, — резко заметил Коросс. — Не видишь, она на пределе? Она своей Силой весь лес перебудила. Надо срочно отыскать ее амулеты. А пока усыпи ее. Так, чтобы без сновидений…

Проснулась Ланетта, когда уже стемнело. Она обнаружила себя укутанной в одеяло и лежащей у костра. Сияли звезды, шумел лес. Рядом с ней, заметалась Ртуть, что-то забормотав. Вынырнувший из темноты Коросс, склонился над девушкой. Ртуть судорожно вздохнула и задышала ровнее.

— Проснулась? — спросил Коросс, подсаживаясь к Лани.

— А где Линнок? — вместо ответа поинтересовалась она.

— Ушел за лошадьми, — сообщил Коросс. — Ртуть очень плоха. Ее ноги — это просто ужасно. Я что-то смог сделать, но нужны снадобья, чтобы дело пошло на лад. Что произошло?

— Сначала Ласка обварил их кипятком, потом Ртуть пыталась сбежать. Ее били и веревки затянули на ней сильно. И на солнцепеке долго пролежали.

Коросс вздохнул, подавая ей бульон.

— Пей. Тебе нужно восстанавливаться. Ртути повезло, что ты была без амулетов. Даже не сознавая этого, она забирала часть твоей Силы, чтобы поддержать себя.

— Я рада, — коротко отозвалась она, прикасаясь к лицу.

Оно было липким и вонючим.

— Барсучий жир, — Ланетта почувствовала в темноте улыбку Коросса. — Пара дней — и ты снова станешь красавицей, а пока придется потерпеть.

— Понятно.

Вопросы красоты ее сейчас волновали в меньшей степени.

— Как вы нашли нас? — спросила она.

— Линь бежал мне навстречу, когда я возвращался к стоянке. Я издали почувствовал его ужас…

Осторожно обняв ее, Коросс прошептал:

— Когда я понял, что с тобой произошло несчастье, во мне словно что-то оборвалось…

Его переживания сейчас тоже не особо трогали ее.

— Кто была та девушка… Арона? — спросила Ланетта, отстраняясь.

«Хороший вопрос, Лани», — заметил кто-то внутри нее. И этот кто-то, недавно проклюнувшийся, теперь осторожно высовывал свой любопытный носик за пределы треснувшей скорлупки, чтобы осмотреться.

Коросс некоторое время молчал. Ланетта прикрыла глаза, желая разобраться в странном ощущении двойственности. Возможно, она действительно израсходовала всю себя, иначе как можно было объяснить ее нынешнее состояние. Какая-то часть в ней словно погрузилась в спячку. Чувство обиды, еще недавно такое мучительно острое, отступило. Бесследно развеялась и пьянящая радость, когда она увидела склонившееся к ней лицо Коросса. Зато другая половинка была Ланетте абсолютно незнакомая. И эта вторая половина излучала острое желание знать больше. Чтобы решить, стоит выбираться из своей скорлупки или остаться в своем тесном мирке.

Тяжело вздохнув, Коросс, наконец, заговорил.

— Понимаешь, Лани, для меня это было почти вчера, хотя прошло около двадцати лет. Башня, где я все это время был… Я уже говорил: время там летит незаметно… Я любил ту девушку и с радостью умер бы за нее, но она сама отдала жизнь, спасая меня. Когда мне сказали, что шанс возродиться при моей жизни у нее будет только в Нижних Мирах, я ухватился за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку. Мной овладела навязчивая идея научиться переносить людей из Нижнего Мира, чтобы, когда моя Арона возродится, я был готов, переправить ее в свой мир.

— Твой взгляд пал на меня, и ты решил сделать меня своим экспериментальным образцом, — понимающе кивнула девушка.

Коросс снова замолчал, подбирая слова.

— Это не было скоропалительным решением, и ты не была случайностью, Лани. Не могу тебе сказать всего, но с самого твоего рождения я наблюдал за тобой. И с горечью сознавал, что ты не Арона. Ты была мягче, нежнее, послушнее. Хотя в чем-то сходство было. Например, глаза — синие как горные озера. А еще, также как Арона, ты обожала стрелять из лука. Но Арона была охотницей, а ты стреляла исключительно по деревяшкам, глиняным горшкам и мелким безделушкам. Категорически отказывалась стрелять по воробьям и воронам. Как тебя твой учитель не уговаривал… Это выглядело так трогательно.

— Теперь я тоже научилась убивать, — тяжело вздохнула Ланетта.

— Да, и я сожалею об этом, — тихо отозвался Коросс. — Здесь на Эоле ты очень быстро меняешься, Лани. Становишься все больше похожей на нее. Или мои воспоминания об Ароне рядом с тобой стираются, становятся более зыбкими. Я не знаю. Но когда я впервые увидел тебя здесь… когда узнал, что Скульптор превратил тебя в вылитую копию Ароны, мне стало не по себе. Я не знаю, чем он руководствовался. Тагиль попыталась сделать из тебя свою тень, послав к Шуту. Но может кто-то перехватил ее игру, и ты была адресована мне. И с гораздо более серьезным заданием, чем завести банальную любовную интрижку. Когда так неожиданно Данэл нас отпустил в Кобси, мое подозрение переросло почти в уверенность. Лани, ведь часто тени даже не подозревают о том, что их используют. Но в какой-то момент они делают то, что им внушили заранее…

— Какая я, оказывается, опасная, — слабо улыбнулась девушка.

Его голос звучал извиняюще:

— Как правитель, я должен рассматривать все варианты развития событий. Даже самые неприятные. Ты побывала в плену у правителей двух Домов, Лани. Это очень серьезный повод задуматься. Но к счастью и стыду для меня, мое подозрение оказалось беспочвенным. Тени никогда не будут рисковать собой без приказа. Глупо думать, что в тебе была заложена установка защищать Ртуть…

— А пока ты не знал, что да как со мной, ты решил сделать из меня тень тени, — догадалась Ланетта. — Например, когда я прыгнула на Торрэла со шкатулкой. Ведь это был твой приказ, а не мое решение?

Коросс не ответил, закрыв лицо руками. Сердце ныло маленькой сиротой — тихо, без всякой надежды на то, что кто-то откликнется и придет на помощь.

— Ты сама говорила, что лучше горькая правда, — прошептал он.

Ланетта вздохнула и постаралась взять себя в руки.

— Раз Скульптор смог вылепить из меня Арону, значит, раньше он тоже видел ее? — нейтральным тоном произнесла она.

Коросс долго глядел на девушку. Наконец, он заговорил. Медленно, словно мысленно решая какой-то ребус.

— Видел. Правда, на участников тех давних событий Драконом Лепэром было наложено заклятье потери памяти. Но тот, кто накладывал эти заклятия, мог их и снять, руководствуясь собственными планами. Помнишь Бул рассказывал о своем брате Отоне? Как я понял, Лепэр не раз посещал Миотополь, вселяясь в тело валгавца. И, конечно, он встречался со Скульптором. Он мог излечить его память… А зная, мои чувства к Ароне…

Спохватившись, он погладил плечо девушки.

— Лани, я вижу, что тебе больно. Какой смысл сейчас бередить раны. Я очень сожалею о том, как поступил с тобой. Могу я надеяться на твое прощение?

— Ты задаешь этот вопрос мне, своей кукле, мой сероглазый кукловод? — усмехнулась девушка.

Коросс отвернулся. Подобрав длинную палку, он принялся ворошить костер. Ланетте вдруг стало его жалко. Вздохнув, она положила ему руку на плечо. Он тотчас взял ее ладонь и начал покрывать нежными поцелуями.

— Клянусь, я больше никогда не буду использовать тебя. Мне без разницы, кто ты — Арона или Лани…

— Не надо, Коросс, — негромко попросила она, чувствуя, как предательские слезы наворачиваются у нее на глазах. — Лучше, расскажи мне, что ты планировал делать в случае, если эксперимент удастся. Должна же я знать, что меня ожидает.

— Лани, поверь, я сделаю все, чтобы ты почувствовала себя счастливой!

— Расскажи мне, — снова попросила она.

Молодой человек вздохнул.

— Я был одержим мыслью построить портал, и потратил на него неимоверное количество Истиной Силы. Убедил отца, что нахождение в нашем мире жителя Нижнего Мира с лихвой компенсирует эти траты. А теперь, когда познакомился с тобой, понял, как тогда ошибался. Ты слишком много для меня значишь, чтобы я мог использовать тебя как Источник, и тем более, я никогда не отдам тебя в распоряжение своих родных.

— Понятно.

Порывисто прижав к себе девушку, Коросс умоляюще проговорил:

— Лани, не надо так! Я понимаю, что вел себя как эгоистичный ребенок. Но, прошу, дай мне еще один шанс!

— Отодвинься, пожалуйста. Мне больно, — попросила Ланетта, потирая плечи.

Синяки и ссадины от туго затянутых веревок еще не прошли. Коросс отстранился, и теперь заговорил спокойным безучастным голосом.

— Во время твоего переноса что-то пошло не так. Вместо того чтобы перебросить тебя в мою Башню, ты перенеслась в Митриль. Я отправился за тобой к Миотополю и попал в ловушку, из которой, казалось, не было выхода. Я стал пленником живых туманов. Мне казалось, что пытка длилась вечно. А потом вдруг являешься ты в образе моей любимой девушки. Я хочу, чтобы ты поняла, как тяжело мне было, когда выяснилось, что твоя внешность — это продукт творческого мастерства Скульптора. Но хуже всего, — тихо добавил он, — было понимать, что девушка, похожая на мою Арону и которая тоже спасла меня, испытывает ко мне чувства, которых я был не достоин.

Ланетта с удивлением почувствовала, как запылали ее и так пылающие обожженные щеки. Она была в смятении. Одна половинка в ней обрадовалась, другая, напротив, залилась слезами.

— Я был в ловушке. Я зависел от тебя. И решил использовать твои чувства себе на пользу, — тихо признался Коросс. — Мне не нравилось это, но у меня не было выбора. Во всяком случае, я так себе это объяснял тогда. Последние годы моей жизни были посвящены лишь воссоединению с Ароной. Я не был в состоянии посмотреть на происходящее по-другому. А потом, когда у озера ты попросила поцеловать себя, я подумал — вот он выход. Если я выпью твою любовь к себе, все станет намного проще. Внушить тебе желание снять защитное кольцо мне не составило никакого труда. Вот только, Лани, я не смог сделать этого.

— Ну почему?!? — всхлипнула Ланетта.

Плакали теперь обе половинки, жившие в ней.

Он притянул ее к себе.

— Твои чувства были такими теплыми, такими родными. Лишиться их было для меня… Ну, не знаю, как сравнить. Все равно, что матери убить ребенка. Сама мысль вдруг показалась кощунственной. Я не смог. А наутро, когда я снова стал крысой, почувствовал себя предателем. Мне казалось, что я предал Арону, свою любовь к ней. Постарался дистанцироваться от тебя, по возможности, не расстраивая. И Данэл со своим странным решением отпустить нас, лишь еще сильнее укрепил меня в правильности своего поведения. Ты вдруг стала представлять реальную угрозу для меня самого.

Слезы лились потоком. И с ними в ее душу снова возвращалась эта глупая любовь. Вопреки всем смыслам на свете.

— И что теперь? — всхлипнула она.

— Когда Линнок бежал мне на встречу по той дороге, я вдруг понял — если с тобой что случиться, я никогда не прощу себя. Все разумные доводы смело, словно хорошим ливнем придорожную пыль. Я вызвал Кроча — того ворона, что мы встретили недалеко от поляны с избушкой, и велел искать тебя. Мне повезло, что орбы решили снять с тебя амулеты. Для Кроча это было сродни яркому маяку в ночи. Он магическое существо, Лани. И как все порождения магии устремился к тебе за своей порцией Силы. Когда Кроч привел нас к поляне, и мы увидели там кучу трупов… Ты не представляешь, что мы с Линем испытали. Линь даже обет целомудрия решил дать, — невесело усмехнулся Коросс, — если с тобой произойдет что-то непоправимое. Он всю дорогу корил себя, что решим уединиться с валгавкой, а я изъедал себя тем, что обидел тебя.

— А Ужик? Вы нашли его?

— Нашли. Но он, увы, был уже мертв.

— Он встретил меня на дороге, когда я возвращалась домой, — глотая слезы, сообщила Лани. — Он знал, что умирает, поэтому торопился показать мне, где Ртуть. И потом еще раз помог, напав на митрильца.

— Ужик был настоящим героем. Мы шли по его следу. Удивительно, что с такими ранами он смог так долго продержаться.

Они сидели и смотрели на костер. Время от времени он сердито фырчал, выплевывая из себя каскад маленьких рыжих звездочек.

— Знаешь, Лани, — наконец, произнес Коросс, — всю дорогу, пока мы искали тебя и Ртуть, я все думал о нас с тобой. В конце концов, нельзя жить прошлым. Может быть, Арона так никогда и не возродится…

— Коросс, прошу, не надо, — всхлипнули оба существа в душе Ланетты. — Лучше расскажи про Дракона Лепэра. Как ты познакомился с ним?

Они заснули только под утро. Под тихое сияние звезд рассказы Коросса о его невероятном путешествии к Горе казались сказочно завораживающими, и обе половинки ее души, в конце концов, пришли к общему согласию о том, что обязательно посетят Черный Замок. После чего, то странное существо из скорлупки благополучно отправилось к себе домой, оставив Ланетту наедине со своим разбитым сердцем.

Шут приехал за полдень, ведя за собой на поводу запасных лошадей. Выглядел он усталым, но увидев Ланетту, расцвел в улыбке:

— Неплохо выглядишь. Как Ртуть?

— Не больно хорошо, — покачал головой Коросс. — Я погрузил ее в сон, максимально замедлив все ее жизненные процессы. Для нее сейчас это единственный способ продержатся до Кросса. Там, я смогу найти лекарства, которые поднимут ее на ноги.

Шут присел рядом со спящей девушкой.

— Что она такого могла натворить, что за ней отправились слуги Торрэла? — удивился вслух он. Еще можно было бы понять, если бы они искали тебя, Лани, или меня. Но зачем им понадобилась бедная циркачка?

Вряд ли Ртуть обрадовало, если бы Ланетта рассказала ее историю-исповедь. Да и Линь. Что скажет он, когда узнает, кто был истинным организатором того безумия на Храмовой площади? Вздохнув, Ланетта произнесла, уклоняясь от ответа:

— Меня тоже искали. Орбы специально для этого приезжали в Голубой Дол. Но увидели только Ртуть.

— Вот как? — задумчиво почесал подбородок Шут. — Очень неприятное известие. Значит, Валгава тоже больше не безопасное место для нас.

Они быстро собрали свои немногочисленные пожитки и вскоре доехали до скалистого выступа. Он представлял собой великолепную обзорную площадку. Долина Голубого Дола лежала перед ними как на ладони: небольшое селение, окруженное полями и лесами. А еще отряд черных точек, двигающихся к нему.

— Кросский отряд. Что могло заставить Дома пойти на нарушение договора с Митрилем? — встревожился Коросс.

— Может этот эскорт за тобой? — поинтересовался Шут.

— Очень даже может быть, — отозвался Коросс, о чем-то напряженно размышляя. — И у них обязательно есть снадобья, которые помогут Ртути… Давайте договоримся так. Я спускаюсь вместе с Ртутью вниз, а вы ждете меня здесь. Если пойдет что не так, уходите.

— А что может случиться? — не на шутку встревожилась Ланетта.

Коросс улыбнулся девушке:

— Вряд ли что-то такое, что невозможно взять под контроль. Будем надеяться на лучшее, а готовиться к худшему… Линь, ты головой отвечаешь мне за Лани. И никакой магии с использованием ее Силы. У нее она сейчас на самом донышке плещется. Договорились?

— Езжай спокойно, и будь осторожен, — отозвался Шут необычайно для него серьезным голосом.

— Лани, — Коросс заставил посмотреть девушку ему в глаза. — Обещай, что не воспользуешься моим отсутствием, чтобы сбежать от меня.

— Обещаю, — вздохнула Ланетта, не в силах противиться этим серым глазам.

 

Черное и белое

Ночью непогода разгулялась. Начавший к вечеру лениво накрапывать дождик превратился в холодный проливной дождь. Шут наделал из тонких деревец кольев и вогнал их в землю, используя в качестве опоры толстый ствол раскидистого дерева. Ланетта нарезала мохнатые еловые лапы, которые вместе с Шутом накидала сверху. Но очень скоро они с сожалением убедились, что их шалаш оказался очень условной защитой от непогоды. Сквозь промокший насквозь лапник на них лились тонкие струйки ледяной воды. Ланетта сидела на мокрой подстилке, судорожно кутаясь в плащ, в бессмысленном поиске защиты от промозглой сырости. Беспросветная мгла была достойным обрамлением такого же беспросветного уныния.

— Знаешь, Линь, — сказала, стуча зубами от холода Ланетта, — мне кажется, тебе стоит воспользоваться Силой и сделать крышу более прочной. Или хотя бы плащи непромокаемыми.

— Зачем? Мой плащ и так сухой. Для такой безделицы твоей Силы не нужно, — раздался у нее под ухом голос Шута.

Удивившись, она дотронулась до его одежды окоченевшей от холода рукой. Она не могла гарантировать наверняка, ибо нервные окончания на ее пальцах потеряли чувствительность, но ей показалось, что ее друг был таким же мокрым и холодным, как и она.

— Тебе кажется, — хмыкнул Шут, словно услышав ее мысли. — По мне, так очень даже тепло. Даже немного жарковато.

Она озадаченно потрогала амулет, пытаясь понять, испортился он или нет, а если испортился, смеется над ней Шут или говорит правду. И чем сильнее коченело ее тело, тем сильнее хотелось поверить в чудо. Не выдержав, она с робкой надеждой поинтересовалась:

— Под твоим плащом, правда, тепло?

— Конечно, — самоуверенно шмыгнул носом Шут. — Так и быть, иди сюда. Могу потесниться.

Она в потемках нащупала руку Шута и, нырнув к нему под плащ, оказалась в такой же мерзко-мокрой обстановке.

— Издеваешься? — разозлилась девушка, пытаясь отстраниться от него.

— Ну вот, ты разрушила колдовство и испортила мой плащ, — раздался страшный шепот Шута. Цепкие пальцы вцепились в ее локоть. — Вот и будь после этого добрым!

— Я не хотела, — потерянно всхлипнула девушка, и слезы с подозрительно быстрой готовностью заструились по ее щекам. — Ну что я за несчастное создание!

— И не говори! Такую магию разрушила! Из-за тебя я теперь могу простудиться. Здесь, знаешь ли, без Коросса, здоровье никто не поправит. А я существо нежное. Всю жизнь провел в тепле и неге, — чихнул Шут и категорично заявил: — Вот заболею и умру. Что будешь делать одна в глухом лесу?

— Линь, ну миленький, прости. Я ведь не нарочно, — уже в голос зарыдала Ланетта.

Напряженный день дал о себе знать: слезы с готовностью выступали по любому поводу

— Ну ладно, — смилостивился Шут, покровительственно обнимая ее за плечи. — Под двумя плащами будет немного теплее, а если ты придвинешься ко мне ближе, я, быть может, и не расхвораюсь.

Они прижались друг к другу, пытаясь найти в своих озябших телах хоть крохи тепла, чтобы поделиться ими.

— Ли-инь, — жалобно произнесла девушка, — может, все-таки я сниму амулет? Ты такой замечательный маг. Сделай что-нибудь. Этот холод и сырость так ужасны.

— Не получиться, — с сожалением отозвался Шут. — У меня с магией проблемы. Поэтому до сих пор в Школу Магии меня и не определили. Каждый раз я там предварительное тестирование заваливал. Иногда — так сам удивляюсь себе — чудеса творю. Просто приходит знание о том, как это сделать, и уверенность, что смогу — вот я беру и делаю. Что, откуда берется — сам не пойму. Но когда меня просят поколдовать — хоть тресни: ни малейшей способности работать с Силой. Вот как сейчас. Но сейчас это и к лучшему. Коросс запретил использовать твою Силу, потому что это может тебе навредить. Чему-чему, а этому я склонен верить… Потерпи. Дождь уже почти кончился, да и сидеть здесь нам осталось недолго. Через пару часов солнце выглянет, и мы согреемся. А там, глядишь, и Коросс за нами пришлет.

Они притихли, вслушиваясь то в затихающий, то вновь усиливающийся шелест дождя. Ланетте показалось, что стало немного теплее, но острое чувство одиночества не отступало, мешая уснуть. С ней самой ей было все понятно. Как только она оказалась на Эоле, целью ее существования стало как можно дольше не оказаться на чьем-то праздничном столе в виде основного блюда. «Это мой ад и расплата за убийство своего несостоявшегося мужа», — подумала она. — «А вот Линнок — что заставляет его, бросив все, скитаться по миру, не зная, что сулит следующий день? Заслуживает ли он такого?» Слыша мерное дыхание Шута, она долго не решалась его тревожить. Наконец, не выдержав, она чуть слышно произнесла:

— Линь, ты не спишь?

Не услышав ответа, она повторила вопрос чуть громче.

— Уже нет, — раздался тяжелый вздох.

— Линь, а ты не жалеешь, что ушел из дворца? Ведь у тебя было довольно привилегированное положение…

— Быть шутом — привилегия? Хм, может и так. Все равно, какой толк оглядываться назад? — сонно отозвался он. — Я не вернусь.

— Из-за Тагиль? — сочувственно догадалась девушка. — Она сильно обидела тебя?

— «Шут обиделся на принцессу» — ужасно глупо звучит. Не находишь? — в его голосе послышалась усмешка…

— Наверно, это участь всех влюбленных выглядеть и глупо, и смешно, — грустно вздохнула девушка, в очередной раз, подумав о своих с Короссом отношениях.

Это невеселое обобщение неожиданно сильно разозлило Шута. Он резко отстранился от Ланетты. Нагревшийся было немного бок сразу начал остывать.

— Меня околдовали. Тагиль, зная меня, могла бы догадаться об этом.

— А может ей хотелось думать, что ты влюблен? — тихо поинтересовалась Ланетта.

— А может это ты отчаялась устроить свою личную жизнь? Ну, раз уж так рьяно взяться за обустройство моей, — зло усмехнулся Шут.

Девушка задохнулась от несправедливости обвинения и замолчала. Через несколько минут Шут снова придвинулся к ней и примирительно произнес:

— Ладно, Лани, прости. В конце концов, ты всего лишь слабая женщина. Ничего удивительного, что после таких потрясений, жизненных и погодных, твои мозги отсырели. Ты сама не понимаешь, чего несешь.

— Ты сердишься, потому что знаешь, что не прав, — ответила обиженная девушка.

— Коросс не для тебя, понятно? Он правитель. У них не бывает ни жен, ни любовниц. Только короткие интрижки или взаимовыгодные и тоже, как правило, недолгие брачные договоренности, чтобы зачать наследников для своих Домов. И кандидатка на мать будущего правителя должна быть безупречна во всех отношениях. Подумай лучше об этом, и перестань развешивать свои любовные сопли на меня с принцессой, — отрезал Шут.

После этого они замолчали окончательно. Когда сквозь просветы шалаша проступила серость зарождающегося утра, Шут резко скинул плащи, под которыми они укрывались, и разбросал ветхое убежище, обрушив на Ланетту каскад ледяных брызг. Девушка вздрогнула, пронзенная ворвавшимся холодом предрассветного часа. Она думала, что сильнее уже невозможно замерзнуть, но оказавшись наружи, поняла, что ошибалась.

— Пойду, пройдусь. Никуда без меня не ходить, не шуметь, костров не разводить, — подчеркнуто сухо проинструктировал Шут.

Девушка зябко обхватила себя за плечи и подошла к обрыву. Увиденное заставило ее забыть о ссоре.

— Линь, смотри!

Шут тотчас же с интересом заглянул за ее плечо. А потом, переглянувшись, они полезли выше на скалистый нарост. Оттуда открывался прекрасный вид не только на долину, но и на часть ущелья, через которое они еще недавно проникли в Голубой Дол. Как на ладони молодые люди увидели под собой тракт, по которому в направление селения быстро двигались серебряные точки, преследуя одинокого всадника.

— Назад! Там кроссцы! — закричал Линнок, чуть не срывая голос, забыв о том, о чем недавно инструктировал Ланетту. — Куда вы прете, дураки!?!

И действительно, ворота селения распахнулись. Навстречу серебряным всадникам вылетел черный отряд, растекаясь по полю полумесяцем. Завидев кроссцев, беглец развернул коня, пытаясь уйти в сторону. Митрильцы же сгрудившись кучей, остановились. Шут несколько приободрился, когда увидел, что в ущелье к митрильцам двигается подкрепление из полусотни солдат. Но радость его была недолгой. Увидев, что происходит в долине, всадники развернули коней назад.

— Теперь митрильцы обречены, — выдала Ланетта, как ей казалось очевидную истину.

Эта мысль принесла небольшое облегчение. Ведь где-то там, среди черных точек, мог находиться Коросс. Но Линнок не захотел поддержать надежды девушки.

— Все зависит от количества правителей и их доверенных слуг в отрядах. Каждый из них стоит многих воинов. Потом, уверен, отступление части наших — это военная уловка. Увидишь, они вступят в бой, когда придет время.

Ланетта не на шутку встревожилась. Шут тоже явно не находил места от беспокойства. Он порылся в своем кармане и вытащил оттуда зеркальце. Некоторое время молодой человек смотрел на него, напряженно о чем-то размышляя. Наконец, он виновато посмотрел на Ланетту.

— Лани, скажи, как ты себя чувствуешь?

— Вполне неплохо. Ты о чем?

— О твоей Силе. Интересно, насколько быстро она восстанавливается? Мне залетела в голову занятная мыслишка, как разглядеть, что происходит внизу. Но без твоей помощи она не осуществима. Мне нужно будет всего чуть-чуть магии.

Она без лишних разговоров сняла подвеску.

— Отлично, Лани. А теперь вспомни о чем-то.

Но вспомнить ничего никак не получалось. Ее терзала тревога за Коросса. Шут с сожалением посмотрел на нее, а потом сказал:

— Ладно, слушай. Этому упражнению меня в свое сам Диогэл научил. Сказал, что это помогает укреплять ментальный щит. Как раз то, что тебе нужно. Ведь рассчитывать только на амулеты не благоразумно. С ними всегда может что-то случиться. А пока будешь тренироваться, и мне польза будет.

— И что это за упражнение? — рассеяно поинтересовалась Ланетта.

Она упорно пыталась рассмотреть происходящее в долине.

Митрильская конница начала перестроение, кроссцы же, растянувшись узкой лентой, спешили обхватить ее со всех сторон, отрезав путь к отступлению.

— Лани, послушай меня. Мы все сможем разглядеть, но мне нужно несколько минут твоего внимания.

— Да, Линь, я слушаю…

— Берешь какой-нибудь простенький стишок. Ну, например, детскую считалку. Проговаривая ее, стараешься одновременно решать какие-нибудь примеры. Для начала на сложение. А дальше как пойдет. Твоя задача, научиться расщеплять сознание. Старайся одновременно думать о двух вещах. Первая будет работать как щит, а вторая — та, которая для тебя важная, будет прятаться за первой.

— Как это? — удивилась Ланетта.

Трудно было представить, что такое в принципе возможно. «Попробую чередовать», — решила девушка. Напряженно морща лоб, она с трудом выудила из памяти детскую считалочку. Беспокойство за Коросса и усталость давали о себе знать. Ланетте казалось, что она слышит, как скрипят ее мозги, не желая впрягаться в неинтересную работу.

— Давай попробуем, — наконец, неуверенно произнесла девушка, но Шут уже не обращал на нее внимание.

Он сосредоточенно сдирал с маленького зеркальца серебряную пленку, что-то бормоча себе под нос.

— Все, — торжественно провозгласил он. — Надевай скорей свой амулет и иди сюда. По-моему, получилось.

Шут направил стеклышко на долину. Оно выхватило спину одного из всадников в серебряных доспехах. Тот сжимал стяг с трехглавым золотым псом на красном поле. Рядом с ним, в окружении сгрудившихся вокруг бойцов, вертелся волчком на белоснежном коне стройный воин в закрытом наглухо шлеме. Он отдавал приказы, расставляя солдат по местам. На его руке мелькнул массивный перстень.

— Это Данэл, — удрученно заметил Шут. — Какая жалость. Что занесло его сюда? Для Митриля это будет тяжелая потеря…

Кроссцы быстро огибали митрильцев с двух сторон, стремясь замкнуть кольцо. Но серебряные воины тоже не бездействовали. Следуя приказам своего предводителя, они быстро перестроились в треугольник, острый клин которого был направлен на ущелье. Митрильцы пустили своих коней вскачь, пытаясь первыми добраться до входа в ущелье.

— Молодец, Данэл! Грамотное решение. Он заманивает их в западню.

— Дай мне посмотреть.

Ланетта вырвала зеркальце из рук Шута и досадливо вскрикнула:

— Они на одно лицо. Линнок, зачем на них всех синие маски?

— Пытаются спасти хоть что-то от былых договоренностей, — пояснил Шут. — Колдовать в Валгаве запрещено, а маски блокируют магическую энергию, которой в пылу боя может быть выброшено слишком много.

— А ты колдуешь.

— То я, — заметил Шут, — а то несколько десятков магов. К тому же, Коросс сказал как-то, что на твою Силу Валгава нормально реагирует. И то, что тебя и Ртуть пузырники не съели — лучшее тому подтверждение.

Ланетта поежилась и уткнулась в магическое стекло, пытаясь разглядеть происходящее.

Из лесочка перед входом в ущелье наперерез серебряному треугольнику выскочило десять черных всадников. Среди них она выделила одного: у митрильцев, которые попадались под удар его меча, не было никаких шансов выжить. Серебряные доспехи от мощных ударов клинка лопались, словно яичная скорлупа. Треугольник запнулся, нарушив очертания.

— Коросс! Это Коросс! — вскрикнула Ланетта.

— И я сам изготовил ему меч, — горестно вздохнул Шут, тоже узнав его. — Проклятье на мою голову.

Черные всадники сомкнулись вокруг белых. Удары сыпались со всех сторон, но митрильцы мужественно держались. Они не прекращали попыток прорвать окружение. Количество воинов, как с белой, так и с черной стороны неуклонно уменьшилось. Через зеркальце были отчетливо видны и взмыленные кони, и искаженные в яростном крике лица, и искры, которые выбивала сталь, врезаясь друг в друга.

— Они погибнут, — всхлипнула Ланетта, сама не очень понимая, кого именно она оплакивала.

Ей было до слез жаль молодого предводителя митрильцев, которого она однажды видела во дворце Тагиль. Такого молодого и рассудительного. Она скорбела о солдатах, как белых, так и черных, безжалостно перемалываемых жерновами войны. Ее сердце обливалось кровью при мысли о валгавцах, чья участь была одинаково плачевна, кто бы ни победил. Но больше всего ей было страшно за Коросса. Когда она потеряла его в этом месиве, то почувствовала, как страх ледяными обручами стянул ее сердце.

— Где Коросс? — спросила она охрипшим голосом.

Шут не ответил, направляя зеркальце на воительницу в маске. Черный шлем слетел с ее головы, и длинные волосы развивались за ней темным шлейфом. Она вместе с несколькими своими солдатами глубоко врезалась вглубь митрильцев, и теперь отчаянно рубилась. Она не замечала, что вторгается все глубже в треугольник, а ее охрана гибнет один за другим под ударами серебряных мечей…

— Лани, — попросил Линнок, — зеркальце начало мутнеть. Ты не снимешь амулет? Надо бы его подзарядить.

Она кивнула, кладя подвеску на землю и с тоской глядя в долину. Она его не видела. Если бы она могла помочь! В волнении, сама не замечая того, она принялась то снимать, то надевать кольцо на пальце, с нетерпением ожидая, когда Шут починит зеркальца.

Черный ворон шумно пролетел рядом с девушкой, чуть не задев ее своим крылом, и устремился к полю сражения. Туда, где затерялся Коросс.

«Может быть, он лежит на земле, а копыта коней топчут его тело» — эта мысль заставила содрогнуться от ужаса.

— Да что ему будет, — досадливо пожал плечами Шут. — Смотри, Данэл сейчас в капусту начнет рубить сестренку твоего красавчика. Для Митриля это воистину станет праздничным днем… Ох, умница! Обожаю его!! Смотри, что он делает!!!

И действительно, как только воительница оказалась достаточно близко от Данэла, он впервые за все время этого сражения, показал, как умеют биться митрильские правители. Его конь рванул жрице навстречу, а меч в несколько замахов срубил охранявших ее солдат, после чего Данэл мощным ударом выбил всадницу из седла. Вокруг тела поверженной правительницы сразу разгорелся яростный бой. Митрильцы пытались захватить упавшую с коня жрицу, в то время как кроссцы, разорвав круг, устремились вглубь треугольника, стремясь вытащить свою жрицу из этого пекла. Черные и белые смешались между собой. Воспользовавшись всеобщей сумятицей, Данэл ринулся на прорыв, разбрасывая врагов направо и налево. А за ним следом устремились несколько солдат, прикрывая своего правителя. Вырвавшись из оцепления, Данэл, остановив коня, вскинул свой арбалет. Четыре болта взметнулись ввысь и вспыхнули в небе яркими звездами.

— Данэл вызывает подкрепление! — Шут в возбуждении потер руки. — Теперь кроссцы крепко поплатятся за нарушение договора.

Ланетта с тревогой посмотрела назад. Но тот кусок ущелья, что можно было обозревать с их наблюдательного пункта, был пустынен. Ее сердце помчалось вскачь, когда она увидела черного всадника, вынырнувшего из сечи на покрытом пеной коне. Через седло была перекинута злополучная воительница. Он осадил коня и запрокинул голову, глядя в небо. Черный ворон, до этого круживший над полем боя, набросился на сигнальные огни, как коршун на цыплят, гася один огонь за другим.

Шут не сдержал вздох разочарования, зато Ланетта разве что ни хлопала в ладоши от радости. Ну и пусть, что Коросс никогда не полюбит ее. Одна мысль о том, что он жив, наполняло душу ликованием. А потом ее снова обуял ледяной ужас. Опустив жрицу на землю, Коросс помчался вслед за уже почти достигшими ущелья четырьмя всадниками. Вспомнив о митрильцах, которые еще в самом начале сражения скрылись там, она похолодела от страха.

— Там ловушка! — закричала она, как недавно кричал Шут митрильцам. — Коросс, назад!

Но также как Данэл не услышал Шута, так и до Коросса не донеслись предостережения Ланетты.

Или кони митрильцев были более усталыми, или конь Коросса был более быстрым, но расстояние между ними неуклонно сокращалось. Один из митрильцев развернул скакуна, намереваясь задержать Коросса. Черный конь бронированной грудью врезался в белого, с остервенением кусая того в шею. Ошалев от боли, благородное животное встало на дыбы и тотчас завалилось на бок со вспоротым животом. Обогнув поверженного врага, Коросс помчался дальше, держа наперевес окровавленный меч. Теперь к нему устремились последние два солдата из охраны Данэла. От страшного удара меч вылетел из руки первого митрильца, а второго настиг меткий бросок кинжала, угодив в прорези шлема. Черный ворон с карканьем набросился на скакуна Данэла, целясь в глаза. Передние ноги коня подломились, но ловкий всадник уже был на земле. Данэл развернулся к Короссу, обнажая свой меч.

— Мрак его задери, — простонал Шут, вытирая пот со лба. — Клянусь Силой, я найду и убью Коросса, если он убьет Стража Границы.

Ланетта с ужасом посмотрела на Шута:

— Но если он не убьет, его убьет Данэл.

Шут промолчал, напряженно вглядываясь в зеркальце.

К облегчению Ланетты, Коросс не стал сражаться. Спрыгнув с коня, он сделал шаг навстречу Данэлу, что-то ему говоря. Они разговаривали недолго, а потом каждый из них двинулся своей дорогой: Коросс верхом, не торопясь, оберегая силы измученного скакуна; Данэл пешим, ссутулившись, словно старик — одинокий вождь, потерявший всех своих солдат.

— Что, интересно, произошло? — удивленно спросила Ланетта.

— Думаю, Коросс пытается не допустить войны между нашими странами, — задумчиво произнес Шут. — Не он привел сюда кроссцев, а его взбалмошная сестрица, и теперь он попытался хоть как-то исправить содеянное. Очень хочется верить, что ему удастся это.

— Ему удастся, я знаю, — убежденно заметила девушка. — Коросс всегда добивается того, чего хочет.

Линнок покосился на нее, и выразительно закатил глаза к небу, выражая свое отношение к чрезмерной восторженности Ланетты.

 

Плен

— Я не собираюсь спускаться в Голубой Дол, — мрачно сказал Шут.

Он лежал на спине, глядя в проплывающие над головой облака. Смотреть на окончание сражения ни ему, ни ей не хотелось. Результат был предрешен, битва превратилось в бойню. Ланетта грустно посмотрела на друга, не зная, как утешить его. Да и ее слова вряд ли прозвучали бы искренне. Коросс был жив и здоров — это наполняло ее душу ликованием. Но даже сейчас она понимала — скоро боль нахлынет с новой силой. А еще она знала, что ей нужно скрыться от Коросса, чтобы не потерять саму себя, согласившись стать тенью его прошлой любви. Не прошло и полусуток с момента их расставания, а она уже тосковала и была готова ехать за ним хоть на край света. Ему стоило только поманить. Поэтому, пока он это не сделал, нужно было бежать. И бежать как можно скорее. Хоть на тот же край света, но без него.

— Тогда, поехали, — вздохнула девушка. — Чего ждать?

Заметив пристальный взгляд Шута, она криво улыбнулась:

— Что?

— Поедешь со мной?

— Конечно, — пожала плечами она.

Они оседлали своих неприхотливых лошадок, и двинулись в путь по извилистой тропе, струящейся через мшистые стволы деревьев и валуны, покрытые серебристым лишайником.

День, который пришел на смену холодной промозглой ночи был жарким и душным. Голодные желудки недовольно бурчали, но специально останавливаться поохотится ни Шуту, ни Ланетте не хотелось. Они стремились уехать как можно дальше: Шут от горести поражения, а Ланетта от своего разбитого сердца. Но когда они оказались по другую сторону перевала, то лес закончился, и дичи больше не попадалось. Перед ними простирались темные волны горных хребтов с зелеными проплешинами долин, вьющимися у их ног. Среди всего этого сурового каменного царства особо выделялась черная остроконечная вершина с темным воротником туч.

— Легендарная Гора, — задумчиво заметил Шут, останавливая свою лошадку. — У нас ею детей пугают.

— Красивая. Коросс говорит, что там раньше жили Драконы, — отозвалась Ланетта. — Смотри! Впереди озеро. Думаю, нам стоит сделать привал. Лошади устали.

Но чтобы добраться до озера, им пришлось спешиться и вести своих лошадок на поводу по шуршащим под ногами камням. И чем сильнее уставала Ланетта, тем оптимистичнее становился Шут. Девушка была благодарна другу за это. Его болтовня отвлекала от грустных мыслей.

— Обогнем долину, потом спустимся к восточной части тракта, а там попробуем прибиться к какому-нибудь купеческому каравану, — разглагольствовал Шут. — Если тебе обрезать волосы — вполне сойдешь за мальчишку. Будешь моим братом. Я наймусь в охрану, тебя пристроим ухаживать за лошадьми и кашеварить… Нам бы с тобой только добраться до побережья! В Льюс или какой другой кросский портовый город. А там — на торговый корабль да к Южным Островам. Там целое созвездие независимых и богатых городов, до сих пор успешно противостоящих Митрилю и Кроссу. Соберем там труппу и начнем новую жизнь. Актерский труд везде нужен, и мы всегда сможем заработать себе на кусок хлеба.

Ланетта охотно поддакивала. Если бы сейчас Шут предложил ей прорыть туннель под горами и морями — она проявила бы столько же воодушевления. На самом деле ей было все равно, но не хотелось расстраивать своего друга, показывая это.

Добравшись до озерка чистого изумрудного цвета, путники расседлали усталых лошадей. Каждой вручили по горсти зерна из своих седельных сумок, а между собой разделили последний ломоть черствого хлеба и горсть сухофруктов. Солнышко пригревало, желудки были временно умиротворены, кругом царила тишина и покой, а торопиться было особо некуда. Они сами не заметили, как уснули.

Несколько черных стрел, вонзившихся перед ними, заставил вскочить на ноги. Но сопротивляться было бессмысленно. Со всех сторон в них целились покрытые татуировкой полуобнаженные воины.

— Попались, — шепнул Шут Ланетте.

Орбы расступилась, пропуская вперед митрильских воинов в ослепительно сверкающих на солнце доспехах. Прищурив от яркого блеска глаза, Ланетта с трудом узнала двух из них. Это узнавание не принесло никакой радости. Перед ней стояли Торрэл и его неизменный спутник — Шестипалый.

— Вот и свиделись, клоун, — криво улыбнулся правитель. — Наигрался с девицей, дай теперь другим поиграть. Тебе я другое развлечение придумаю. Скучать не придется.

Двое воинов схватили Шута и, выбив меч, заломили ему руки.

Торрэл, удовлетворенно хмыкнув, перевел свой рыбий взгляд на Ланетту.

Она схватилась за грудь, почувствовав, как раскаляется подвеска, и пронзительно закричала, когда расплавленный металл потек по ее коже. Крепкий рывок оказавшегося сзади солдата не дал ей упасть на землю. Но, невзирая на практически невыносимую боль, ее сознание продолжала оставаться ясным, фиксируя происходящее. Шут попытался вырваться и от мощного удара кулаком повис на руках митрильцев. Шестипалый шутливо раскланялся одобрительно загоготавшим орбам, сгрудившимся неподалеку и наблюдающим за жестоким представлением.

Торрэл подошел к Ланетте, оглядев ее, словно лошадь, выставленную на продажу, а потом скривился.

— Испортил Шут девку. И рожа опухшая, и как Источник — почти на нуле. Жаль. Сестра расстроится. Что теперь с ней делать?

— Девка, она и есть девка. Нет Силы, и ладно. Можно орбам в гарем сдать, если будут себя хорошо вести, — хмыкнул Шестипалый. — А пока могу и я попользовать. Я неприхотлив.

— Обойдешься. Силы мало, но все-таки еще плещется на донышке, — решил Торрэл. — Одси, обыщи девчонку, и привяжи ее к нашему служаке. Пусть «подкармливает» его по дороге. А потом, когда он ее высушит, делайте с ней, что хотите. Шестипалый, ты Шутом займись. Только смотри, чтобы не издох по дороге. Мне он еще пригодиться.

— Слушаюсь, господин, — ухмыльнулся гигант, разматывая плеть с вплетенными тонкими металлическими волосками.

Одси перекинул Ланетту через плечо и потащил к привязанному к лошади пленнику. Ее посадили сзади, плотно примотав к безвольному телу воина веревками. Один из орбов со всех сил хлопнул лошадь по крупу. Испугавшись, она рванула вперед под гомерический хохот отряда Торрэла. У Ланетты чуть не свело от напряжения ноги, в попытке удержать не только себя, но и бесчувственного пленника.

— Хватит, — прикрикнул Торрэл, и веселье стихло. — Нам пора в дорогу… Одси, приглядывай за ними. Головой отвечаешь за их сохранность.

И он пришпорил своего коня, подавая остальным воинам пример.

Светловолосый воин, продолжая весело похрюкивать, усмирил лошадку, крепко схватив ее за удила.

Лошадка мерно шагала, солнце ярко светило, а в груди, обожженной расплавленным металлом, разгорался пожар, заполняя все существо Ланетты, пока ее сознание не скатилось в зыбкий, наполненный болью сон.

Ветер швыряет в лицо огненно-красный песок. Буря разыгралась такая, что не видно неба. Кругом царит ад, обдирающий кожу до крови. Впереди что-то белеет. Серебристые доспехи. Они почти занесены песком. Рывок, от которого темнеет в глазах, и воин освобожден из сыпучего плена. Он еще жив, и у него карие глаза.

— Ты кто? — с трудом шепчет незнакомец.

Это хороший вопрос. Вот только память хранит молчание.

— Ты Ланетта, — отвечает он сам себе, — девушка из Нижнего Мира.

Думаю, что нет. Впрочем, не знаю.

В глазах незнакомца мелькает сожаление. Он с трудом поднимает руку. Пытается дотронуться.

— Прости. Я не хотел. Но еще не все потеряно. Ты должна бороться.

Очень глупо звучит.

— С кем? — уточняю.

— Сама с собой. Нельзя терять саму себя. Сражайся.

Он точно не в себе. Если ему хочется, пусть сам и сражается. Иду назад — туда, где раскрыла свой зев огненно-колючая песчаная буря. Она ждет меня и тянет к себе. Не стоит ее разочаровывать.

— Нет, остановись! — кричит мне воин. — Сражайся. Только трус плывет по течению. Твое спасение не там!

Знать бы еще от чего спасение.

Движения приятно легки. Ветер нетерпеливо подталкивает в спину, а песок уже не царапает кожу. Отсутствие боли — это хорошо. Размеры зева увеличиваются, готовясь принять меня.

Запинаюсь об окровавленный комок плоти. Он ползет в противоположную сторону. Поднимает голову.

— Если двигаться против ветра, можно достичь неба.

— Неба? Зачем?

— Чтобы летать, — в зеленых глазах плещется безумие и глубокая убежденность. — Без неба летать нельзя. Полетаешь со мной?

— Конечно.

— Будет трудно…

— Плевать.

Миллиарды раскаленных песчинок с яростью набрасываются на меня.

Чей-то взгляд заставил ее открыть глаза.

— Линь, — с трудом вспомнила она, кому принадлежит лицо, пристально вглядывающееся в нее.

— Пей, — и он неуклюже плечом пододвинул к ней кружку с водой.

Его руки и ноги были туго стянуты веревками. Задремавший воин, стороживший их, недовольно заворчал и дернул рукой, резко натягивая тонкие цепи, тянущиеся от их ног к нему. Видно стражнику показалось недостаточно просто связать Шута. Как и на Ланетту, на него надели ножной браслет с цепью. Рядом с ними заворочался третий пленный, по доспехам которого она узнала воина, к которому ее приковали в самом начале их плена.

Был предрассветный час. В нескольких метрах от них догорал костер, вокруг которого вповалку лежали митрильцы и орбы, соревнуясь в громкости храпа. Чуть в отдалении от костра на берегу быстрой речки был разбит шатер. Около него расхаживал караульный.

Морщась от боли в груди и собственной слабости, Ланетта придвинулась ближе к своему другу. Куртка на нем висела клочьями. Нетрудно было догадаться почему.

— Линь, ты как? — встревожено спросила она.

— Жить буду, — хмыкнул он. — Ты меня помнишь, а это главное. Сама-то как? Ты так долго не приходила в сознание!

— Я догадалась, — поморщилась она.

— Эй, разговаривать запрещено, — сердито шикнул на них страж.

Некоторое время она лежала, глядя на светлеющее небо. Вскоре ей нестерпимо захотелось в туалет. Ланетта смущенно кашлянула, снова привлекая внимание стражника.

— Ну? — недружелюбно поинтересовался он.

— Мне бы отойти, — мучительно краснея и боясь отказа, попросила она.

Презрительно сморщившись, он встал и дернул за цепь.

— Иди за валун, — фыркнул он.

Рядом высился огромный скальный массив с высеченными ветрами глубокими складками. Она нащупала в голенище Хитрый. Оба стилета накануне ей вернул Шут, найдя их на опушке, где Ласка пытал Ртуть. Но если Зоркий у нее забрал при обыске воин Торрэла, то Хитрый, как обычно, сумел отвести взор. Когда митрилец дошел до сапога, где был припрятано оружие, его что-то отвлекло. В результате верный клинок так и остался с Ланеттой, дожидаясь своего часа. Она погладила его рукоять, решаясь. Находясь под неусыпным контролем стражи, было бессмысленно о чем-то договариваться с Линноком. Нужно было принимать решение самой. И это должно быть правильное решение и правильно выбранное время. У нее был только один шанс. Весьма призрачный.

— А ну, выходи, — раздался недовольный оклик солдата.

Рука, с намотанными на нее цепочками, высунулась из-за камня. Ланетта ощутила резкий толчок за ногу.

— Уже иду, — торопливо произнесла она и замерла, раскрыв рот.

Росинки, покрывавшие цепь, при встряхивании подпрыгнули и отправились в неторопливый полет к стремительно светлеющим небесам. Странно светлеющим. Где-то на юге над горами полыхнула зарница, разноцветной радугой стремительно расползаясь по всему небосводу.

Стражник, недовольный задержкой, вышел из-за валуна, и рука метнулась, быстрее мысли, отправляя Хитрый в смертельный полет. Она успела подхватить тяжелое тело, не давая упасть. Прислонив его к валуну, она выдернула из трупа клинок, и осторожно подползла к Шуту.

Между тем лагерь пробуждался, встревоженный необъяснимыми вещами, происходящими вокруг. Капельки воды, большие и мелкие, медленно поднимались в небо, а с юга, вслед за цветными разводами на них надвигался низкий гул. Он нарастал, заставляя металл дребезжать.

Девушка быстро перерезала Шуту веревки.

— Уходим, — шепнула она, передавая ему конец его цепочки.

Шут покачал головой, отбирая у девушки стилет.

— Данэл пойдет с нами, — непреклонно ответил он, освобождая от пут наблюдающего за ними воина.

Только теперь Ланетта узнала в изможденном пленнике гордого митрильского правителя.

Им удалось подняться на несколько метров над ущельем, когда раздались крики. В них звучал неприкрытый ужас:

— Ищущие! Ищущие! Разводите костры! Все к кострам!

В груди полыхал пожар, в голове шумело, глаза застилал красный туман, а ноги наотрез отказались служить. Скалы, которые высились над ней, были почти отвесны, а узкий карниз, на котором она прилегла, обрывался головокружительной пропастью. Она не понимала, как сумела забраться так высоко, и еще меньше представляла — как сможет идти дальше. Сверху посыпались мелкие камушки. К ней спустился Линнок и присел рядом.

— Лани, поднимайся, — умоляюще попросил Шут.

Он попытался поднять девушку.

«Я лучше умру, чем еще сделаю шаг. Идите без меня», — подумала она.

— Еще чего, — фыркнул Шут, ставя ее на ноги.

А потом замер, недоверчиво уставившись на Ланетту.

— Я снова слышу твои мысли. И ты опять излучаешь Силу. Вот откуда у нас с Данэлом такая прыть пробудилась! Но чем лучше становиться нам, тем хуже тебе. Лани, мы тебя убиваем…

Данэл, следом за Шутом спустившись к девушке, внимательно вгляделся в нее.

— Ты прав, — кивнул он, подтверждая приговор Шута.

 

Террасовая долина

Считалка помогала отбивать ритм, облегчая подъем. Но это нельзя было сказать о несложных расчетах, которые она старалась свершать после каждой произнесенной строки. Линнок сказал, что это сейчас ее единственный шанс защитить свой разум от разрушения.

— Семьсот шестьдесят пять плюс пятьсот шестьдесят семь будет… О, Сила, у меня сейчас голова разорвется, — простонала девушка, переваливаясь за край скалы. — Линь очередной раз пошутил надо мной, а я снова повелась как последняя дурочка. Они сейчас ползут где-то позади и гнусно хихикают надо мной…

Некоторое время она лежала, пытаясь отдышаться. А когда подняла голову, у нее захватило дух от увиденного. Перед ней высилась Гора, наполовину скрытая в клубах бешено вращающихся багровых туч. Нависший над долиной мрачный облачный капюшон пытались разорвать ветвистые молнии, следующие одна за другой, а грохот грома вливался в продолжающие гудеть где-то за спиной девушки небеса.

К раскинувшейся у подножья Горы долине широкими ступенями спускались вниз террасы. Самые верхние ступени почти полностью состояли из безжизненного камня, где местами пробивались редкие пучки нежных цветов, напоминающих белые подснежники. Ниже ступени были покрыты невысоким кустарником, который ближе к долине сменялся густым лесом. Падающие со склонов величественные водопады внизу превращались в извилистые росчерки рек и причудливые кляксы озер.

Чье-то фырканье заставил Ланетту повернуть голову вправо. Она застыла в изумлении, увидев недалеко от себя небольшой табун разномастных красавцев коней с острыми рогами, торчащими из крутых лбов. Единороги с интересом рассматривали девушку, поблескивая оранжевыми глазами.

Завороженная их необычной красотой, она поднялась и сделала несколько шагов навстречу, выставляя вперед пустые ладони. Как она жалела в этот момент, что не могла поделиться с ними чем-нибудь вкусненьким. Один из единорогов, белый, словно молоко, выступил вперед, насторожено прядя ушами.

— Стой, хороший мой, — почти пропела девушка. — Дай мне тебя погладить.

Конь фыркнул, приблизился, мягко переступая ногами, и коснулся бархатистыми губами ее рук. Затем торкнулся в колючую броню из запекшейся крови на груди. Синие искорки пробежались вдоль раны, оставленной расплавленной подвеской. И боль, уже давно ставшая привычной, приутихла.

— Спасибо, — прошептала она.

Он был таким красавцем. Почувствовав ее восхищение, жеребец по-лебединому выгнул шею, наклоняя к Ланетте рог. Словно прося — почеши. И девушка не смогла отказать ему в удовольствии. Рог был покрыт мелкими шелковистыми ворсинками, а самый кончик сиял, словно хорошо отполированная сталь. Не удержавшись, Ланетта дотронулась до него пальцем. Конь неожиданно дернул головой, и из проколотого пальца заструилась кровь, марая белоснежный рог.

— Осторожнее, Лани, — услышала она предостерегающий возглас Шута.

Единорог негодующе ударил копытом о камень, выбивая из него мелкую крошку, а затем, развернувшись, устремился вслед за своими приятелями. Они взвились в воздух, легко преодолевая пятиметровую высоту, отделявшую ту террасу, на которой стояла Ланетта, от той, что ниже, и скрылись с глаз.

— Ох, Линь, ты их спугнул, — огорченно проговорила Ланетта, посасывая проколотый палец.

— Прости, — сокрушенно заметил Шут, не приближаясь к ней. — Что с рукой?

— Да, так, ерунда. Смотри лучше, какая красота вокруг!

— Вот только бы еще, где еду раздобыть, — проворчал появившийся следом за Шутом Данэл. — Надо было тебе не теряться, Ланетта, и полоснуть животное своим ножом по шее.

Выглядел он неважно. От своих доспехов он избавился еще по дороге, и тонкое шерстяное трико теперь сверкало многочисленными прорехами.

— Ниже начинается зона лесов, — бодро отозвался Шут. — Спустимся и что-нибудь придумаем. А такая красотище пусть бегает, глаз радует… Лани, ты как, отдохнула? Я кину тебе сейчас веревку. Обвяжи себя, как я тебе скажу. Будешь потихоньку спускаться, а мы подстрахуем…

Веревки, которые запасливый Шут прихватил с собой, больно врезались в тело, когда она начала осторожно сползать вниз. Стена местами была почти отвесной, местами бугрилась большими каменными наростами. Какое-то время она пыталась спускаться сама, ища опору для рук и ног, но вскоре силы оставили ее. Ее тело безвольно заскреблось по шероховатому камню, благодаря совместным усилиям Линнока и Данэла спускаясь все ниже и ниже. Вскоре она соскользнула в забытье, и ей грезились единороги, взвивающиеся над пропастью.

Когда ноги коснулись, наконец, земли, девушка очнулась. Ее сотрясал озноб. С трудом отвязав себя непослушными пальцами от страховки, она на четвереньках добралась до журчащего ручейка и жадно припала к воде.

— Лани, — она вздрогнула от прикосновения, с изумлением обнаружив, что уснула.

От накатывающей волнами слабости кружилась голова.

— Она обречена, — произнес кареглазый. — Жаль. Это ты виноват. Останься она у Тагиль — жила бы в довольствии и праздности. А теперь — это всего лишь жалкая еще пока шевелящаяся оболочка.

Другой покачал головой, глядя на нее.

— Лани справиться. Лучше помогите мне закрепить ее на спине.

— Это глупо. Случись что, вас вдвоем я не вытяну. К тому же, ее бесполезно тащить с собой. Ты же знаешь основные принципы работы Источников. Будь реалистом.

Она мысленно согласилась. Ей не хотелось из-за слабости подвергать других ненужной опасности.

— Не надо! Я сама, — попробовала возразить она, и увидела вблизи огромные зеленые глазища. — Думаю, я справлюсь.

— Тебе вредно думать, — произнес зеленоглазый и приказал. — Спи.

Она послушно провалилась в темное забытье.

Ее разбудили, когда горы накрыли сумерки. Грохот в небесах стих. С темнеющей синевы небес на нее взирала Гора. Тучи, укрывавшие ее, рассеялись, и девушка увидела вершину — острую, протыкающую насквозь небеса. А рядом с ней яркую звезду — предвестницу наступающей ночи.

— Лани, тебе надо поесть.

Ее подняли на руки и перенесли к костру. Но когда другой мужчина подал ей птичью ножку, она не смогла удержать ее в руках.

— Открой ротик, девочка, — проворковал ее зеленоглазый спутник, чье имя вертелось в голове, но все никак не хотело всплыть в памяти. — Давай, умница моя, съешь кусочек.

Она кивнула, тратя последние силы, на то, чтобы прожевать и проглотить пищу. И когда эта пытка закончилась, она снова скатилась в сон.

Какая бесконечно длинная ночь. И как одиноко в этой беспросветной темноте! Мне обещали небо, а вместо этого — темная бесконечность Пустоты.

— Эй, тут есть кто?

Голос звучит на редкость несуразно. Но это единственное, что есть у меня. Время от времени я бросаю этот глупейший из глупейших вопросов. Я знаю, что никто не ответит. Но не могу не спросить миллионный или миллион первый раз.

— Эй, тут есть кто?

Странно, но в этот раз ответ пришел. В темноте вспыхнула звезда. Она стала расти, пока не превратилась в светящее зеркало. В нем отразилась девичья фигурка.

— Эй, тут есть кто?

Я коснулась обжигающе холодной поверхности. Девчонка помедлила. И протянуло руку навстречу. Когда мы дотронулись друг до друга, зеркальная поверхность вспучилась и пошла кругами. Потом круги разошлись. Из образовавшейся дыры выглянули горы, лес, догорающий костер и спящие путники около него.

Прижав плотнее крылья, я протолкнула себя в дыру и огляделась. Вокруг царила тишина. Ближе ко мне беспокойно спал белокурый молодой человек, периодически вздыхая и всхлипывая. Чуть дальше, свернувшись клубком, похрапывал малорослый воин. Твердолобость, догматизм, верность — ничего интересного. Я презрительно скривилась — высокомерный служака! Первый спящий был гораздо интересней. Точнее, интереснее была его тень. Она имела форму дракона и поблескивала синими искорками. Я слизнула несколько искорок, и меня тряхнуло так, словно я получила хороший разряд молнии. Сила живительным потоком промчалась по моему телу, разжигая внутренний огонь. Тень шевельнулась.

— Приветствую тебя, Ланет, дочь моя, — при звуках этого голоса я испытала острое чувство родства.

— Отец, — я почтительно склонила голову.

Тень моего отца сжалась, сгущаясь. Обретая форму и размер, она шагнула внутрь человеческого тела, на груди которого неожиданно выкристаллизовался черный кинжал, по которому пробегали синие искорки.

— Ты поможешь мне исполнить мое самое сокровенное желание? — спросил Рок, поднимаясь.

— Я в твоем распоряжении, отец.

— Тогда отвези меня, Ланет, куда скажу.

Это было так здорово, снова подняться на крыло, ощутить упругость воздуха на своей чешуе, вздохнуть полной грудью безбрежность свободы. Забыв о седоке и его просьбе, я помчалась ввысь, к яркой звезде, зависшей рядом с вершиной Горы. Отец не мешал, позволяя насладиться полетом. А может он сам испытывал такое же удовольствие. Жаль только, небо вокруг Черного Замка было на редкость спокойно. Без бури, бьющейся о его твердь, Замок выглядел нелепо.

— Плохой знак, — прозвучал в моей голове голос отца. — Черный Замок впервые за много веков исчерпал всю свою Силу, отражая магический удар.

— Радужные небеса, — вспомнила я. — Ты об этом?

— Да. Замок долгое время использовал Силу Мира Духов, чтобы держать большую часть порталов, через которые Мрак может прорваться в наш мир, закрытыми. Самый крупный из этих порталов тебе хорошо известен. Это Разлом у подножья Горы. Похоже, кто-то разрушил один из ключевых порталов. Это очень неприятно и грозит размыванием границ между реальным миром и Миром Духов.

— И к чему это приведет?

— К массовому возвращению душ в свои мертвые тела. В ближайшее время нам очень понадобиться Черная Книга, чтобы предотвратить катастрофу.

Я задумалась и поежилась, вспомнив об Ищущих. Но даже они были цветочками, по сравнению с тем, чей приход они знаменовали.

— С мертвецами пусть разбираются люди. Мы должны охранять Разлом. Если в наш мир вторгнется Мрак, мертвецов некому будет опасаться, — произнесла я.

— Вряд ли Мрак так быстро среагирует на случившееся. Разлом нужно еще активизировать.

— Как однажды это сделал ты. Можешь мне объяснить, зачем?

— Я должен был забрать у Мрака то, что ему не принадлежало. А так как в том состоянии, котором находился, я не мог попасть в его мир, я вызвал его и его Демонов в свой.

Ланет почувствовала глубокое удовлетворение, исходящее от ее отца.

— Да, — подтвердил он ее ощущения, — немного терпения, и ты станешь свидетелем моей победы. Цель, к которой я шел всю свою жизнь, почти достигнута.

— Вот только я умерла на твоем пути к ней, — с горечью заметила я.

— У тебя было изначально обреченное имя. Имена у Драконов — вещь сакральная. Я много вытерпел из-за своего имени, и не хотел, чтобы ты всю свою жизнь несла в себе отпечаток разбитого сердца твоей матери. Как отец, я имел право вмешаться в твою судьбу, и сделал это. Я нарек тебя Ланет — Пронзающей Ветер. Это дало тебе крылья, но, к сожалению, временно сделало тебя очень уязвимой. Я бы смог защитить тебя, если бы Коросс не убил мою физическую оболочку, сделав мое пребывание в реальном мире весьма нестабильным. Так что все претензии к нему, а не ко мне…

При упоминании о Короссе, по груди разлилось тепло, тотчас сменившееся острой болью. А потом пришла злость. На кого? Трудно сказать.

— Тебе сейчас нелегко, и вскоре предстоит сделать тяжелый выбор, — заметил Рок. — Я много раз переселялся в другие тела. Это всегда очень проблематично. Самое легкое, когда ты заселяешься на пару-тройку дней. Некоторые представители валгавского племени великолепно подходят для этого, добровольно предоставляя свои тела. Они даже получают определенную выгоду от нашего пребывания в них — впоследствии это делает их более ловкими и сильными. К сожалению, слишком долгое нахождение в них может привести к необратимым последствиям, как для самого валгавца, так и для Дракона. Поэтому при намерении задержатся на Эоле, Дракон, пока он находиться в валгавце, должен попытаться найти себе более подходящее тело. Идеальный вариант здесь — вселиться в умирающее тело мага, когда его дух уже почти покинул тело, но все органы еще функционируют.

— Не мой случай.

— Это точно. Но у тебя есть еще четыре варианта. Нужно только не ошибиться с выбором. Каждый из них имеет свои минусы.

— Расскажи, — потребовала я.

— Первый — полностью уничтожить исходную душу избранного тобой тела. Вот только тело насильственно лишенное родного духа начинает мстить убийце, вселившемуся в него, и быстро разрушаться. Проживешь ты от силы пару-тройку десятков лет, а потом придется снова решать эту проблему.

— Каков второй способ? — внутренне поежившись, поинтересовалась я.

— Попробовать договориться с душой. Так было у меня с Кором. И в его теле я прожил почти пятисот лет. Правда каждому из нас во время совместного существования постоянно казалось, что вторая половинка забирает больше положенного ей. Это превратило наше совместное существование в бесконечное противостояние друг другу. В конце концов, я позволил Лепэру уничтожить опротивевшего мне Кора вместе с его телом. Ведь столько лет мне приходилось угождать его прихотям, участвуя в том, что мне далеко не всегда нравилось.

— Какой следующий вариант? — тоскливо спросила я.

— Он был бы идеален для тебя, если бы ты сразу послушала Амулет, в который была заключена. Он по праву может называться вершиной магического мастерства в области поисковых заклятий. Верстая человеческие судьбы Амулет Корна способен определить того, чей жизненный путь идеально совпадает с дорогой заключенного в амулете Дракона. Если бы ты сразу вселилась в Ланетту, пока она была маленькой, все прошло бы достаточно гармонично и без особого насилия для вас обеих. Объяснишь, почему ты столько времени не могла решиться?

— Мне казалось это аморальным, — с горечью сказала я. — Я и не вселилась бы в это тело, если бы во время телепортации на Эолу, не возникла непредвиденная реакция. Меня буквально впечатало внутрь нее. Удар был такой силы, что некоторое время я пробыла в бессознательном состоянии, а когда очнулась, обнаружила, что эта мерзавка пытается отбить самого дорогого мне человека. И я ничего не могла с этим поделать.

— Тяжелый случай, — обдумывая ее слова, заметил Рок. — Тогда я бы рекомендовал четвертый вариант: попробовать стать с ней единым целым. Но для этого вас надо будет вместе пройти Тропой Дракона, став большим, чем вы обе есть сейчас.

— Единым целым? С ней? — в моей груди заклокотала ненависть. — Никогда!

Отец хмыкнул:

— Я не настаиваю, а предлагаю варианты. Решать тебе.

— Расскажи лучше подробнее про третий вариант. Ведь в Короссе сейчас живет дух Корна. И Коросс был уже состоявшейся личностью, когда Корн вселился в него. Так как же они уживаются? — тихо спросила Ланет.

— Когда Амулет выбрал Коросса, Корн разрешил ему жить собственной жизнью, растворившись в нем без остатка, даровав свою Силу и свои крылья.

— Какой смысл во всех этих переселениях, если ты утрачиваешь самое ценное, что у тебя было — свою любовь? — с горечью спросила Ланет.

— И любовь, и радость побед, и горечь поражений, и все, что ты в свое время понял о мире и самом себе, — согласился Рок. — Корн говорил, что ценна не наша память. Несколько этажей Черного Замка заполнены книгами, где собраны лучшие мысли тысячи поколений Драконов. И не наши чувства. Они хороши своей свежестью. Вершину Черного Замка венчает Камень Памяти — в нем Драконы хранили свои самые яркие переживания. И мало кто из них возвращался к Камню, чтобы заново пережить их. Ценно стремление идти к своей цели вопреки всем жизненным ветрам и бурям. И если в нашем избраннике это есть, никто ничего не теряет, и новая жизнь будет раскрашена не полинявшими красками прошлого, а ярким настоящим! Главное — сохранить в себе умение любить ветра, рвущиеся тебе навстречу, наслаждаться своими победами над ними, черпать Силу в их преодолении. Именно это и делает Дракона Драконом, а вовсе не его память, не его знания и не его чувства.

— Понять можно, но принять очень сложно, — покачала я головой.

Рок негромко рассмеялся:

— Как бы то ни было, всегда лучше иметь несколько дорог, чем одну. А одна — лучше, чем ни одной. Ну, а теперь, давай вон к той террасе, что несколько левее от нашего лагеря.

Я с удовольствием завернула крутой вираж, скользя между пластами теплого и холодного воздуха. Крылья запели-завибрировали от набираемой скорости, и терраса Рока начала стремительно приближаться. А вместе с ней и девичья статуя, стоящая на ее краю.

Я еще не успела коснуться земли, как Рок спрыгнул с меня и приблизился к изящной фигурке, закованной в камень.

— Я снова пришел, — тихо произнес он, склоняя перед статуей колено, — Всю свою жизнь я посвятил тому, чтобы исправить непоправимое и вернуть тебя к жизни. Ради этого я свершил много добра и еще больше зла. И вот теперь, когда я в шаге от того, чтобы осуществить свою мечту, мне грустно… Кто спрыгнет с этого пьедестала? Не думаю, что теперь мне очень хочется это знать. Ирэша, ведь я совсем не знаю тебя. Я помню свои чувства к тебе, а ведь это совершенно разные вещи. Тогда я был романтичным юнцом. Таким же, как Линнок, неугомонным бунтарем, глядящим на мир глазами восхищенного ребенка. Мы с тобой были просто детьми, свято верящими в нерушимость своих принципов. После этого я прожил долгую жизнь. И у меня были женщины, которых я любил. Но я отказывался верить в это, делая несчастными и их, и себя… Я не знаю, как сложиться твоя судьба. Но думаю, будет лучше, если меня в ней не будет. Таким как я лучше оставаться одиночками. Уверен, ты справишься в этой новой жизни, чтобы не случилось. Ты последний чистокровный представитель клана Черных Драконов. Далекое эхо канувшей в лету эпохи. Когда ты проснешься, рядом с тобой будет лежать сундучок. В нем то, что тебе пригодиться в ближайшем будущем. Вот, пожалуй, и все…

Решительно отвернувшись от статуи, отец обратился ко мне.

— Не могла бы ты, дорогая сковырнуть вот этот камушек?

Камушек был величиной с приличный сноп соломы, но разве это тяжесть для меня? Когти впились в камень и, словно пробку из бутылки, выдернули его из земли. На дне глубокой ямы, как и обещал Рок, лежал сундук. Когда я извлекала его, Рок нажал скрытую пружинку на своем кинжале и положил его на пьедестал. Из рукоятки полился золотистый свет, наполненный таким концентратом Силы, что можно было бы создать целый мир. Я зажмурилась от удовольствия, а когда открыла глаза, увидела, что фигурку девушки с ног до головы окутывает теплое сияние. Мне показалось, что глаза статуи потемнели и, что-то похожее на слезинки, заблестело в них.

— Все, — Рок легко запрыгнул на меня, не дожидаясь превращения. — Прошу тебя, Ланет, летим отсюда. Вся эта Сила предназначена Ирэше. Ты уже взяла столько, сколько тебе нужно. Теперь тебе нужно сделать выбор. А пока ты не определилась, я очень бы тебе посоветовал обеспечить свою вторую половину защитой, чтобы она не зачахла раньше, чем ты примешь решение. И пусть это решение принесет вам обеим счастье.

Я подошла к краю обрыва и прыгнула, расправляя крылья.

 

Взлеты и падения

Пробуждение проходило тяжело. Сначала пришли звуки.

— Линь, она обуза, как ты не понимаешь. Или тебе снова хочется тащить ее на спине?

— Я ведь вас не удерживаю, Данэл. Вы можете идти, куда пожелаете.

— Ты должен называть меня господином, Шут, — голос Данэла прозвучал как удар хлыста. — Наше общее бедственное положение и моя признательность тебе сгладили различия между нами, но твое глупое упрямство вынуждает меня указать твое место.

— Хочу вам напомнить, что как Шут, я обладаю определенными привилегиями. Но вы, безусловно, можете использовать Силу, чтобы заставить меня слушаться вас, — язвительно заметил Шут. — Что? У вас возникли проблемы? Ой, какая жалость!

Ланетта застонала, с трудом сбрасывая с себя оковы сна:

— Пожалуйста, прекратите, — простонала она. — Со мной все в порядке.

— Эй, Лани, скажи, как меня зовут? — встревожено спросил Шут. — Я не слышу твои мысли.

— Ну, и хвала Силе, Линь. Значит твои дурацкие упражнения все-таки дали свой результат, — рассеянно улыбнулась девушка, прислушиваясь сама к себе.

Отголоски сна стремительно таяли, оставляя взамен себя чувство странной неполноценности. Хотя физически она чувствовала себя неплохо, если не считать многочисленных ушибов и ссадин. И даже вполне отдохнувшей. Только очень голодной. Желудок громко заурчал, радуясь, что о нем, наконец, удосужились вспомнить.

— У нас есть что-нибудь на завтрак? Вчера мне вроде кто-то предлагал птичью ножку. У вас ничего с ужина не осталось?

— Увы, Лани, — Шут виновато развел руками. — Но я как раз собирался поохотиться. Дичь здесь непуганая. Можно руками брать.

— Ланетта, я рад, что с тобой все хорошо.

Она с трудом заставила взглянуть себя на Данэла. Даже сейчас в порванной одежде и осунувшийся, он выглядел настоящим правителем — гордым и не чувствующим ни капли смущения за то, что только что предлагал ее устранить. Наоборот, Данэл с радостным интересом уставился на нее, как врач на внезапно выздоровевшего безнадежного больного.

— Ты разрешишь взглянуть на тебя, — его рука метнулась к ее подбородку быстрее, чем она успела что-либо сказать.

Карие глаза буквально вгрызлись в ее душу, вырвав у нее возглас возмущения.

— Отпустите ее, — голос Шута звучал опасно спокойно.

Данэл, удовлетворенно хмыкнув, отступил назад. Выглядел он при этом донельзя довольный.

— Удивительно, Ланетта! Просто удивительно! — заметил он. — Похоже, мы вчера наблюдали своеобразный кризис. Как Источник, конечно, ты теперь полный ноль. Зато, ты прошла полный курс адаптации и сейчас ничем не отличаешься от обычной девушки. Если, конечно, не считать столь недопустимую для женщины одежду и весьма ободранный вид. Теперь, когда ты в здравом уме, я торжественно обещаю тебе покровительство Дома Долга. А если решишь уйти от этого наглеца, то и мужа тебе подберем порядочного. Будешь за ним как за каменной стеной — в сытости и достатке.

Шут подмигнул девушке. Он явно хотел сказать что-то язвительное, но замер, а потом медленно нагнулся к земле, словно увидел там что-то очень интересное.

— Что та…

Ланетта не успела договорить, как камень, размером с куриное яйцо, метнулся в кусты, а Шут — следом. Переглянувшись, Данэл и Лани бросились за ними.

На траве, раскинув руки, лежала девочка с тонкими белоснежными волосами, разметавшимися по траве. Невысокая, с по-мальчишески угловатой фигурой и трогательно беззащитными чуть припухшими губами она казалась невинным ангелом, упавшим с небес. И у этого ангела на лбу вокруг кровоточащей раны быстро наливалась багрово-синяя припухлость.

— Ты убил ее, — расстроилась Ланетта, бросаясь к девочке.

— Если бы убил, фингал бы не рос… наверное, — буркнул смущенный Шут, присаживаясь рядом со своей подбитой добычей. — Видишь, она шевелиться.

И действительно густые ресницы дрогнули и распахнулись, открывая черные, как ночь, глаза. Они были слегка раскосые, придавая лицу незнакомки диковатое выражение.

— Эй, дитя, тебе разве не говорили, что подслушивать нехорошо? — спросил Шут.

— Ага, — недовольно буркнул дикий ангел, поднимаясь и потирая лоб. — А детей, дядя, значит, бить хорошо?

— Непослушных — несомненно, — засмеялся Шут. — Ты откуда будешь и кто?

— Оттуда где меня уже нет, — рассудительно заявила наглая пигалица. — Ну, а кто?

Она критически смерила Шута с головы до ног:

— Судьба твоя. Кто же еще?

Глядя на своего явно ошарашенного приятеля, Данэл и Ланетта, переглянувшись, расхохотались.

Наличие у незнакомки арбалета очень обрадовало путников. Арбалет был более чем приличный. Не прошло и получаса, как на костре уже жарились две жирные куропатки.

Забыв разногласия, все, затаив дыхание, следили за Шутом, объявившим себя экспертом в области приготовления дичи.

— Все, — наконец, торжественно произнес Линнок, вызвав оживление в их небольшой компании.

Девчонка первая ринулась к тушкам, за что тот час же получила по рукам.

— Ты что? — возмущенно зашипела она рассерженной кошкой на Шута.

— Раньше взрослых не суйся, малявка.

— Ладно, взрослый, разделывай сам, — фыркнула она, плюхаясь на свое место. — Надеюсь, у тебя хватит ума не забыть житейскую истину — все лучшее детям?

— Конечно! Лови. Пополни свой запас мозгов, деточка, — и он бросил ей птичью голову.

— Хватит тебе, Линь, — покачала головой Ланетта, передавая девочке кусок мяса. — Если бы не ее арбалет, мы еще долго бы ловили «непуганых» созданий местной фауны.

Но девочка не проявила ни капли благодарности к своей заступнице. Проигнорировав предложенную Ланеттой ножку, она презрительно сморщила нос:

— Тебе дали, ты и ешь. Мне подачки не нужны… Эй, ты снова в меня объедки будешь швырять или все-таки накормишь раненного ребенка?

Окорочек утихомирил бузотерку. Девочка с наслаждением впилась в мясо, с интересом прислушиваясь к беседе.

— Надо двигаться на юго-запад, — сказал Данэл. — Правда, мне очень не нравиться зарево, что пылало вчера на той стороне. Но там наш дом, поэтому тем более важно узнать, что там произошло. Что ты скажешь на это, Линь?

— Согласен, — кивнул Шут.

— А как вы вообще оказались у Торрэла в плену, Данэл? — слегка смущаясь, поинтересовалась Ланетта.

Она чувствовала, что обращение по имени несколько коробило правителя, но никак не могла заставить себя назвать его господином. «Не останусь в Митриле, — твердо решила она для себя. — Буду жить там, где нет никаких «господ». Ну, хотя бы, в Валгаве. Или на Южные Острова подамся, если Линь не передумает меня с собой брать. Ведь я больше не Источник».

Данэл задумчиво почесал переносицу:

— Торрэл прибыл в мой Дом, прося оказать помощь в розыске опасного преступника. Мы смогли его быстро вычислить. Наглец, скрываясь за маской правителя, пытался договориться с контрабандистами о переправе через Порог. Мы его окружили, но взять в плен его не удалось. Преступник раскидал моих парней, словно кегли, и, завладев одной из наших лошадей, сумел пересечь границу. Мы надели маски даже на простых солдат, чтобы не нарушать магического фона в заповедных землях, и бросились за ним вдогонку. А в результате нарвались на кросский отряд.

Данэл покачал головой, заново переживая горечь поражения и предательства.

— Это была неравная битва. Теперь я понимаю, что меня провели, как несмышленого ребенка. Торрэл и его люди подставили нас, бросив на растерзание кроссцам. Я был ранен, и Коросс легко мог бы взять меня в плен, но вместо этого извинился за нарушение договоренностей. Он сказал, что кроссцы выехали встречать его, как будущего Верховного Правителя. Никто не собирался использовать Силу или охотится за Источниками. Они намеревались тихо покинуть Валгаву, как только Коросс заберет вас с собой. Собственно, он и направлялся с десятком солдат за вами, когда увидел начало сражения. И не мог не вмешаться. Он обещал, что обязательно вернет тех моих солдат, которым удастся выжить, а за каждого убитого выплатит достойную компенсацию. В обмен я согласился считать произошедшее в Голубом Доле трагическим инцидентом. Я поклялся и впредь соблюдать мир между нашими странами, после чего был отпущен.

— Мы видели сражение с вершины скалы, — тихо произнес Шут. — Я до последнего верил, что Торрэл вернется. Надеялся, что это просто такая военная хитрость.

— Хитрость его заключалась в том, что он подкараулил меня и взял в плен, когда я чуть живой от усталости подходил к митрильской границе. Он хотел доставить меня к Горе. По дороге я слышал разговоры о жертвоприношениях у Разлома, но я не понял смысл этих речей. Я был слишком измучен и опустошен. Зато сейчас я начинаю понимать, что очень много чего не знаю. Поэтому, друзья мои, надо как можно быстрее вернуться в Митриль и разобраться со всем этим. Что-то неладное твориться в нашем королевстве.

— Значит, карабкаться назад будем, — с подозрительным оптимизмом заметил Шут. — Другой дороги все равно нет. Лани, ты как? Опять верхом на мне или как-нибудь сама?

Террасовая долина напоминала рай. Мягкий климат, буйная растительность, живописные озера и величественные водопады. Она была прекрасна, но вот горы, окружавшие ее, выглядели неприступно. Глядя на расстояние, которое преодолели Данэл и Шут, пока она была без сознания, девушка почувствовала вину, и в тоже время восхитилась упрямством Линнока, все это время тащившим ее на своей спине. Высота, откуда они спустились, ошеломляла.

— Если бы ты не спугнул тогда единорогов, — укоризненно посмотрела на Линнока девушка, — может быть, удалось бы их приручить. И не было бы никаких проблем. Я ведь даже погладила одного. Он такой шелковистый! А вы видели, как они легко передвигаются по горам? Где мы ползем и карабкаемся, они перелетают.

Ее проколотый рогом палец при вспоминании о прекрасных созданиях заныл. Ланетта потерла его и увидела выступившую капельку крови. Машинально слизнув ее, она вдруг словно воочию увидела белоснежного жеребца с оранжевыми глазами.

— Ветер, — прошептала она.

Ей показалось, что она услышала, как он заржал в ответ на ее призыв.

— Эй, ты что, разговариваешь сама с собой? — внимательно посмотрел на нее Шут.

Все утро Ланетта чувствовала его повышенное внимание к себе. Это несколько нервировала.

— Единороги — это выход, — деловым тоном произнесла девочка, кидая обглоданную кость в костер. — Если они один раз дали к себе приблизится, позволят и второй. А там — дело техники.

— Ты что? Умеешь приручать единорогов? — воззрился на нее Шут.

— Разве это умение, — прибедняясь, опустила свои черные глазища девочка.

— А призывать?

— А чего их призывать? Вон они!

Все быстро обернулись в ту сторону, куда показывала девочка.

Единороги, гигантскими прыжками перелетая с одной террасы на другую, быстро спускались к ним. Не прошло и десяти минут, как небольшой табун застыл в нескольких метрах перед ними. Путники выжидательно уставились на Ланетту, и та, дрожа неизвестно от чего, сделала несколько шагов вперед навстречу белоснежному красавцу.

— Ветер, умница моя! Мой красавец, — шептала девушка, восторженно глядя на жеребца.

Приблизившись, Ланетта почесала рог, скользнула по длинной шее, коснулась холки. Нервная дрожь пробежала по жеребцу, и он резко мотнул головой.

— Тише, мой хороший, — шепнула она.

Ухватившись за гриву, она взлетела на него птицей и замерла, не веря своей удаче. Единорог обернулся, кося оранжевым глазом. Словно спрашивая: «Ну, и что дальше?»

— А что дальше? — растерянно повторила она вопрос единорога.

— Вчетвером на одном не доедем, — авторитетно заявила девчонка, на которую приручение единорога не произвело никакого впечатления.

— А ты, пигалица, значит, с нами собралась? — хмыкнул Линнок.

— Можешь не благодарить, — снисходительно разрешила девочка.

— Ну, тогда, давай, приручай нам еще одного красавца. И мы, так и быть, возьмем тебя с собой.

Презрительно фыркнув и что-то пробурчав себе под нос, девочка легкой танцующей походкой направилась в сторону табуна, выбрав черного как смоль жеребца. Хозяйским жестом, она обхватила его голову, заставляя пригнуться ниже, и коснулась его рога. После этого она взлетела на покорно застывшее животное.

— Готово! — задорно крикнула она. — И чего встали? Кто-то родину хотел спасать.

Данэл первым направился к единорогам. Табун встревожился, заволновался, как один выставив рога в сторону правителя. А потом, в едином порыве сорвались с места и кинулись прочь, стремительно набирая скорость.

— Похоже, единороги не любят мужчин, — растерянно заметил Данэл.

Ланетта сжала теплые бока своего жеребца и он послушно подошел к Шуту.

— Вроде ничего, — растерянно заметила она. — Попробуй сесть сзади меня. Может, он не будет возражать.

Девочка тот час вклинилась между ними, отодвигая Шута от Ланетты.

— Со мной поедешь, — коротко изрекла она, надменно взирая на Линнока сверху вниз.

— Это еще почему? — недобро прищурился Шут.

Нетрудно было заметить, что эта пигалица все больше и больше бесила его.

— Могу назвать две причины. Первая — мне приятнее прижиматься к тебе, чем к Данэлу. Вторая — разница в весе. Ты выше Данэла и тяжелее, а я — легче Лани. Единорогам придется скакать в гору, и было бы неплохо им помочь, максимально облегчив ношу. Выбирай любую на свое усмотрение или я уезжаю. Я поеду либо с тобой, либо сама по себе в том направлении, которое сочту нужным. Ну как?

Вместо ответа он взлетел на черного единорога, пристраиваясь за спиной девочки.

— Скажи хоть свое имя, пигалица, — обреченно вздохнул он.

— Придумай сам.

— Мы будем звать тебя Шэри, ершистая ты наша, — усмехнулся Линнок.

К концу дня они подъехали к небольшому поселению, состоявшего из двух десятков домов. Народ вывалил из ворот, в изумленном молчании взирая на удивительных всадников.

— Боги! — закричал кто-то. — К нам вернулись наши Боги!

И все селение, от мала до велика, упали перед ними ниц. Данэл невольно охнул, первым спрыгивая на землю, а потом помог спешиться Ланетте. Она тоже не сдержала стон. Ноги сводило от напряжения. Скачка на единорогах захватывала. Бешеная скорость и головокружительные перелеты через пропасти под проплывающими внизу облаками дарили ощущение дикого восторга. Вот только моменты, когда седокам чудом удавалось удержаться на волшебных скакунах, случались достаточно часто. Без седла и уздечки мчаться по горам на единорогах оказалось занятием отнюдь не для слабонервных. Если бы Ланетта и ее друзья не были опытными наездниками — это могло стать их последним приключением.

— Знал бы, что так будет, — шепнул Ланетте Шут, — пошел пешком. Даже если бы пришлось тащить тебя на спине.

А потом выражение его подвижного лица изменилось, обретя надменность истинного небожителя. Он холодно взглянул на одного из воинов, без труда определив в нем вождя.

— Подойди к нам, Один, — приказал он, используя свое умение читать мысли валгавцев. — Говори, блюли ли вы заветы Богов, пока мы были в отлучке?

— Ам-м, у-фх, — пропыхтел валгавец, вытирая обильно выступивший на лбу пот.

— Не блюли, — расстроено обернулся Шут к Данэлу. — И что прикажете с ними делать?

Данэл с трудом сдержал улыбку.

— Пусть накормят нас и дадут крышу над головой. Тогда — простим.

— Слышали? — грозно вопросил Шут.

Вождь торопливо закивал, а селяне дружно облегченно выдохнули.

Единороги наотрез отказались идти в селение. Но их никто особо и не держал. Ланетта потрепала холку Ветра, ласково прошептав ему несколько слов. Ткнувшись ей напоследок в ухо, словно желая что-то сказать на прощание, единорог развернулся, сходу рванув вскачь, соревнуясь со Смерчем (так Шэри окрестила своего вороного). Оба красавца быстро скрылись из глаз.

Серебряный Дол, так называлось селение, куда доставили путников единороги, был как две капли воды похож на Голубой Дол, только меньше. За высоким, под два метра высотой бревенчатым забором прятались деревянные дома под крытыми черепицей крышами.

Путникам выделили дом, где в одиночестве проживала молодая вдова. Крепко сбитая русоволосая валгавка с воодушевлением хлопотала вокруг почетных гостей, гордая оказанной ей честью принимать самих Богов. Вот только почетные гости были неразговорчивы и постоянно зевали. После жаркой бани, все отправились спать. Ланетте и Шэри определили место на полатях, Данэлу и Линноку — на широких скамьях, застеленных пышными перинами. Сама Рона, еще некоторое время бесшумно похозяйничав по дому, юркнула из избы, тихо прикрыв за собой дверь.

— Говорят, — шепнула Шэри Ланетте, — на новом месте в полнолуние может присниться твоя судьба. Надо только произнести: «Туман-туман, не стели обман, забери дурман-тоску, покажи судьбу мою».

— И что, тебе что-то снилось?

— Девчонки, хватит болтать, — недовольно прикрикнул Шут. — Всем спать. — Шэри, еще слово, и клянусь Силой, кляп в рот засуну. Ты тоже, Лани, спи. Тебе нужно хорошенько отдохнуть.

Возмущенно фыркнув, девочка отвернулась от Ланетты. Девушка услышала тихое бормотание: Шэри взывала к туманам. Подумав, девушка тоже повторила стишок.

Скоро Ланетта скатилась в омут тревожного, наполненного яркими образами сна.

Мир Духов в этот раз выглядел по-другому. На туманах, в глубине которых она впервые встретила Коросса, играли радужные блики. Воспоминания о Короссе отдались привычной болью в сердце и тоскливым желанием снова видеть его. Оно было таким сильным, что просто не могло не сбыться. Радужные туманы дрогнули и расступились, образуя внутри своих недр узкий коридор. Он вывел ее в свою бывшую девичью спаленку. Девушка с удовольствием уселась в старое продавленное кресло напротив пылающего камина. Через распахнутое окно виднелась городская улочка с быстро мелькающими по ней взад-вперед горожанами. Со странной отстраненностью, ничему не удивляясь, она наблюдала, как, убыстряясь, сменяются дни ночами, лета зимами. Небесные светила постоянно смещались на небосклоне, нарезая круги над ее городом; здания ветшали и разрушались, а на их месте появлялись новые. Лишь радуга, перекинутая от одной линии горизонта к другой, оставалась неизменно на одном и том же месте, окрашивая мир разноцветными пятнами. А потом словно кто-то остановил бешено вращающуюся рулетку: наступила ночь со странной луной цвета радуги. Звезды были такими же странными — красные, желтые, зеленые — словно сквозь дырявое полотно ночного неба в мир смотрела все та же радуга. Все пространство за окном заполнило небо и разноцветная звездная дорожка, уходящая вдаль. По этой дорожке к дому быстро приближался черный всадник с распахнутыми за спиной крыльями длинного плаща. Сердце Ланетты застучало, пытаясь вырваться из груди, а телом овладело бессилие. Она беспомощно сидела в своем кресле, слушая, как топот копыт за окном стих, и раздался шум шагов за дверью. Бронзовая ручка двинулась вниз. Дверь распахнулась, впуская в комнату черного рыцаря. Приблизившись к креслу, он опустился на одно колено и снял шлем.

— Лани, — прошептал он, беря ладонь девушки и прижимая ее к своему разгоряченному лицу, — я рад, что ты позвала меня.

— Коросс, — наконец удалось выдохнуть ей застывший в груди воздух.

Он улыбнулся, но лицо его было очень усталым, если не сказать изможденным. Не удержавшись, она провела рукой по его волосам. Они были шелковистыми и пахли необыкновенно тонким ароматом. «Луноцвет», — подсказал кто-то девушке источник этого запаха.

— С тобой все в порядке? — спросила Ланетта, с тревогой вглядываясь в любимые серые глаза.

Он грустно улыбнулся.

— Жив, а это главное. Ты тоже выглядишь гораздо хуже, чем при нашем расставании. Лани, почему ты не дождалась меня?

Она не ответила. Вздохнув, он спросил:

— Ну, хоть где ты сейчас находишься, можешь сказать?

— В каком-то горном селении. Серебряный Дол называется.

— Линнок с тобой?

— И Линь, и Данэл из Дома Долга. Они хотят ехать в Митриль. Там назревают серьезные неприятности, и Линь полон решимости помочь Данэлу их разрешить… Я рада, что они помирились. Как бы не хорохорился Линь, ему все это время было трудно чувствовать себя отверженным. Теперь у него появилась веская причина вернуться домой.

— А что собираешься делать ты? — тихо спросил он.

Девушка отвернулась, пряча слезы, навернувшиеся у нее на глазах.

— Я больше не Источник Силы. Данэл говорит, что я высушена. Какой теперь от меня прок? Конечно, никто меня бросать не собирается, но быть приживалкой… Нет. Я не хочу. Зато здесь в Валгаве я могу заниматься охотой. У меня неплохо получается стрелять из лука. Так что не пропаду. Буду, как твоя Арона, охотницей.

Он побледнел, а потом медленно покачал головой.

— В Валгаве становится очень небезопасно. Будьте насторо…

Туманы взметнулись, руша все, что окружало ее — комнату, кресло камин.

Она проснулась на теплой печи. Рядом с ней застонала во сне Шэри. Она умудрилась перетащить на себя одеяло Ланетты, и теперь под жаром печи и двух пуховых одеял, раскинула свои руки и ноги в разные стороны, загнав Ланетту в самый угол. Девушка некоторое время лежала, заново перебирая в памяти удивительно живой сон. Она задумчиво посмотрела на радужную лунную дорожку, падающую из окна на пол. Вокруг царил безмятежный покой. «Это все усталость», — вздохнула она, переворачиваясь на бок. Но только закрыла глаза, ночной покой прорезал громкий крик:

— Тревога! Тревога!

 

Нечисть

Сон пропал сразу. Линнок и Данэл быстро оделись и бросились к двери. Но Шэри их опередила. Схватив свое оружие, она маленьким смерчем юркнула в открываемую Шутом дверь.

— Дома сиди, мелюзга! — рыкнул он, пытаясь ухватить девчонку за куртку, но она уже была далеко.

Данэл рассмеялся, глядя на злого Шута, но этот смех оборвался, когда они выглянули на улицу. Под испускающим слабое радужное сияние ночным небом в панике метались люди, выли собаки, жалобно ревели коровы.

— Говорят, погост встал, — несколько растеряно перевел Ланетте мысли жителей Данэл, переглядываясь с Шутом.

Они бросились к воротам, через которые вошли в Серебряный Дол.

Там уже кипел бой. Десяток здоровенных мужиков подпирали сотрясающиеся от ударов ворота. Крепкие дубовые доски пока держались. Неприступными казались и бревна, врытые в землю вокруг селения.

— Вот чертовка! — выругался Шут. — Лани, стой здесь…

И ринулся к ближайшему дому за длинной деревянной лестницей. Шэри, каким-то образом пристроившись между двумя заостренными бревнами забора, увлеченно стреляла из своего арбалета куда-то в темноту. Недалеко от Ланетты в ужасе закричала какая-то женщина, показывая дрожащими руками перед собой. Одно из бревен начало раскачиваться взад-вперед. Следом зашевелились еще несколько бревен. Ланетта беспомощно огляделась по сторонам, в поисках чего-нибудь подходящего для обороны. Заостренный кол из ближайшей изгороди да нож за голенищем показались ей вполне подходящим оружием, и она бросилась к шатающейся ограде. Подбежав ближе, ее затошнило от запаха разлагающейся плоти. Пальцы с кривыми когтями пролезли в образовавшуюся щель и мертвой хваткой вцепились в дерево. Рядом в столб вонзились еще несколько полуистлевших когтистых рук. Столб резко дернулся вверх.

Ланетта выхватила кинжал и принялась рубить пальцы. За оградой что-то взвыло, заухало. Сверху на девушку со злобным визгом спикировал полуистлевший труп кошки, впиваясь в волосы. Оказавшийся рядом Данэл, оторвал тварь вместе с клоком волос и, бросив на землю, припечатал каблуком. Но тварь продолжала верещать, лязгая зубами. Тогда Ланетта насадила кошку на кол и перекинула назад за ограду.

— Рассредоточиваемся вдоль всей стены! — закричал Данэл. — Не давайте тварям расшатывать столбы!

А вместе с тем за первой мертвой кошкой на ограду вскарабкалось еще несколько тварей, готовясь к прыжку. Одна из женщин закричала, и двое селян бросились на помощь, отдирая от ее лица дохлую ворону. Но валгавка продолжала кричать, держась за окровавленное лицо. Шэри взвизгнула, когда ее атаковало сразу несколько птиц. Девочка отчаянно замахала руками, отбиваясь от нечисти, и арбалет полетел на землю. Чьи-то руки вцепились в нее и потянули в темноту, но взлетевший по лестнице Шут, в два замаха ножа освободил Шэри. Отвесив ей тяжелый подзатыльник, он перекинул ее через плечо и, слетев вниз, швырнул на землю.

— Всыпать бы тебе по первое число, — рыкнул он на девочку, и та зашипела в ответ.

Ланетта, подобрав упавший арбалет, принялась сбивать ворон, не давая им приблизиться к людям. Она не пыталась их убить. Мертвым было не страшно оружие. Девушка просто пришпиливала их к изгороди, и они трепыхались, в бессильной попытке высвободиться. Вот только в этой странной радужной ночи трудно было различить мелких тварей.

— Разводите костры! — заорал Шут, сражаясь рядом с Ланеттой и Шэри.

Он уже успел раздобыть где-то себе меч, и теперь тот гудел, не переставая, на излете расправляясь с теми тварями, которых пропустили две его подопечные. Но даже разрубленные, они не прекращали своих попыток дотянуться до живой плоти. У Ланетты скоро закончились стрелы, и она вновь ухватилась за кол, пытаясь им отбиваться от мертвецов. Шэри ловко орудовала своим кинжалом, вертясь юлой. Пожалуй, из них троих она была самым результативным бойцом. После каждого ее удара, нечисть осыпалась прахом, а ее клинок все сильнее разгорался синим пламенем. Голос Данэла слышался где-то невдалеке. Он громко раздавал приказы, разбивая валгавцев на группы и распределяя их по участкам.

Рядом с Ланеттой охнул какой-то парнишка и нагнулся, пытаясь отодрать что-то от своей ноги. Ему на спину сразу бросилось несколько тварей, устремляясь к шее. Мальчишка, нелепо взмахнув руками, упал и больше не двигался.

— Какая гадость! Дохлые крысы! — взвизгнула Шэри, и шарахнулась от шевелящейся массы подальше. — Ненавижу крыс!

Крыс, кошек и ворон становилось все больше. Они с остервенением атаковали людей, пытающихся удержать забор. То один, то другой селянин или селянка падали, заживо раздираемые на мелкие куски злобными мертвыми тварями. Один из столбов вдруг резко дернулся и вылетел из земли. Сразу двое мертвецов устремились в проем и застряли, злобно клацая друг на друга зубами. У ворот раздался дружный крик отчаяния. Они не выдержали и рухнули, погребая под собой нескольких валгавцев.

— Отступаем к домам! — снова закричал Данэл.

Его меч работал непрерывно, кроша наступающих мертвяков в крошку. Но даже без руг, ног и голов, они пытались двигаться, внушая ужас. Шут отшвырнул в сторону половину мертвеца, схватившего какую-то визжащую женщину за юбку.

— Данэл прав. Надо отходить, — сказал он Ланетте.

Девушка не ответила, с криком вонзая кол в идущего на нее мертвеца. В жизни он был великаном и, судя по тому, насколько хорошо сохранился, умер не так давно. Кол прочно увяз в его груди, но движения это не замедлило. Нечисть клацнула зубами, вытягивая вперед руки. Шут бросился на подмогу, но сразу два мертвеца преградили ему путь, отрезая от подруги. Смутное воспоминание пронеслось в голове Ланетты, и она бросилась к костру. Выхватив пылающую головню, она наотмашь ударила по твари, и та вспыхнула зеленоватым пламенем, осыпаясь пеплом.

— Линь! — обернулась она к Шуту, но он уже заметил и оценить.

— А! Огонь не любим! — радостно заорал он.

С мечем в одной руке и горящей головней в другой, он бросился на мертвецов. За ним устремилась Ланетта, Шэри и несколько валгавцев. Вскоре за их спиной загудело пламя. Селяне бросали в костер все, что подвернется под руку. Весть быстро распространилась среди валгавцев, и вскоре селение осветилось огненным заревом. Ночь превратилась в настоящий ад.

Мертвецы вспыхивали и осыпались, но продолжали лесть со всех сторон. Сверху на людей пикировали птицы, с забора прыгали кошки, дохлые псы норовили хватануть за ноги, а мертвые люди все лезли и лезли из проемов и сорванных ворот нескончаемым потоком. На некоторых еще висела клочьями одежда вперемешку с плотью, другие белели отполированной временем костью. Несколько десятков поколений валгавцев, похороненных на местном кладбище шли к своим родичам, чтобы забрать их с собой. Но хуже всего были крысы. Сбиваясь в стаи, они серой лавиной устремлялись в выбранном ими направлении. Взбираясь друг за другом по облюбованным ими жертвам, крысы на ходу отрывали куски плоти и устремлялись дальше, нападая на все живое, встающее у них на пути.

У Ланетты давно уже руки пузырились от ожогов. Может она кричала. Может, нет. Рядом разевала в крике рот Шэри, размахивая полыхающим синим пламенем клинком. Шут потерял где-то меч и теперь орудовал пылающими кольями, нарезая ими огненные восьмерки. Вокруг них сгрудились валгавцы. Кто-то сражался, кто-то подбрасывал во все усиливающийся костер дрова. От жара крыша ближайшего амбара уже дымились, и сквозь щели досок пробивались зловещие отблески разгорающегося пожара. Хлопок, и пламя вырвалось наружу, жадно пожирая строение и освещая поле боя зловещим светом. Где-то в горах тоже полыхнула огненная зарница. Похоже, бой шел не только в Серебряном Доле.

К счастью для людей, по мере того, как небо становилось все светлее, нежить теряла свой задор. Первыми куда-то исчезли кошки и воронье. Затем значительно уменьшилось количество крыс. Мертвецы в человеческом обличии тоже потеряли прыть. Они продолжали идти на людей, клацая зубами, но их движения стали рваными, неуверенными. Иногда, то один, то другой застывали на месте, словно пытаясь вспомнить, что они здесь делают, а потом вновь продолжали свое движение к людям. Люди тоже устали, отбиваясь из последних сил. Они равнодушно провожали взглядами тех несчастных, кого тварям удавалось выдернуть из круга обороны. Наоборот, даже радовались небольшой передышке, когда упыри с утробным рыком разрывали несчастную жертву, временно оставляя в покое других людей.

Все закончилось, когда первые лучи солнца, пробившись сквозь заслон гор, брызнули в долину. Под их воздействием большинство мертвецов вспыхнуло, опадая зеленоватым пеплом. Но некоторые из мелких тварей успели прошмыгнуть в спасительную тень домов и сараев.

Ланетта, побросав головни, повалилась прямо на покрытую пеплом землю. Рядом с ней рухнула Шэри. Шут устало провел рукой по лбу, оставляя жирную полосу копоти:

— Никто Данэла не видел?

Ланетта равнодушно пожала плечами, а Шэри философски буркнула:

— Если не умер, то жив.

— Он звал селян баррикадироваться в домах, — вспомнила Ланетта.

— Фи! — сморщилась девочка. — Я теперь в эти дома под страхом смерти не зайду!

— Это еще почему? — устало поинтересовалась Ланетта.

— А ты видела, куда крысы побежали? Ненавижу крыс. А уж дохлых…

— А вот Лани крыс любит, — пошутил Шут, за что сразу же получил от девушки болезненный тычок в бок.

— Надо бы дома тушить, — тоскливо заметил кто-то из валгавцев, устало опустившись на землю рядом. — Сгорит ведь все добро. Как жить будем?

Все вяло покивали, соглашаясь, но шевелиться ни у кого не было ни сил, ни желания.

— Так, — Шут, с явным трудом заставил себя подняться и обвел властным взглядом народ. — Те, кто не ранен, идет в село. Вытаскиваете из домов все самое необходимое и выносите на ровное место за околицу. Шэри права, после того, как нечисть попряталась в жилищах, они стали не безопасны. Поэтому в подвалы не лазить, в дома входить по трое с зажженными факелами — один собирает вещи, другие его охраняют. Остальные — ждут на улице, вещи принимают и уносят. Понятно?

Не возражая, мужчины поднялись со своих мест и отправились по домам. Шут строго глянул на женщин:

— А вы что расселись? Ищем что поесть, готовим завтрак… Работаем, девочки, работаем! Мужчина знаете, когда страшен? Правильно, когда голоден! А вам, — он перевел страшный взгляд зеленых глаз на Ланетту и Шэри, — сначала помыться. Стыд и срам такими чумазыми ходить.

— На себя посмотри, тиран, — буркнула Шэри, со стоном поднимаясь с земли. — И рукоприкладчик…

— Кто? — опешил Шут.

— Ру-ко-при-клад-чик, — по слогам отчеканила девочка. — Руки прикладываешь, куда не попадя. Вон, меня прибил ни за что, ни про что — и не извинился даже. Второй раз по голове бьешь. У меня, между прочим, еще лоб не прошел, а теперь вот и затылок болит!

— Твоя голова — самое что ни на есть «куда не попадя», — согласился Шут, за ворот бесцеремонно поднимая девочку на ноги. — Мыться, горе сопливое! Да у женщин мази какой от ожогов попросите, тряпиц чистых. Вон, у Лани вся голова в крови и ладони до мяса обожжены. У тебя — на пальцах мозоли, локти и коленки в кровь ободраны! А про голову, так совсем молчу. Одна большая рана. Только говорящая.

— Не оскорбляй мою голову. Она еще тебе пригодиться, кретин безмозглый, — моментально окрысилась девчонка и, взвизгнув, отбежала в сторону.

Показав Шуту язык, она умчалась в сторону небольшого лесочка.

— Ну, что мне делать с этой сквернословкой, скажи, Лани? — вздохнул Шут.

— Я присмотрю за ней, — улыбаясь, пообещала девушка.

— Вот и славно, — обрадовался Линнок. — А я пойду Данэла поищу.

Завтракали все без аппетита. У кучки с зерном кудахтали несколько кур и пара петухов. На поляне росли горы вещей, которые не переставали выуживать из своих домов селяне. Настроение у всех было нерадостное. Люди подходили к организованному женщинами завтраку, вяло закидывали в себя пищу, и снова, словно заведенные, шли в свои дома, чтобы спасти хоть что-то из своего имущества.

— По-моему, мы погорячились с количеством пищи, — покачала головой одна из женщин.

— Это народу много полегло в эту ночь, — апатично заметила другая, прижимая к себе пугливо жавшегося к ее ноге малыша. — У меня мужа загрызли и от дочки одни косточки остались. Теперь мы с сыночком одни. Как жить теперь? И где? Ветер-то северный. Через пару часов все селение запылает. И не потушишь…

Все замолчали, глядя на Серебряный Дол, в котором уже в нескольких местах пылали пожары.

— Пойдем, что покажу. Там кто-то скачет, — толкнула Шэри в бок Ланетту, ожидавшую, когда одна из валгавских девушек закончит латать ее куртку.

Девчонка, казалось, совсем не знала усталость. После того, как они искупались в небольшом озерке и перебинтовали друг другу раны, в нее словно бес вселился. Она с трудом дождалась, когда ей починят изрядно порванные в пылу сражения штаны. А когда, наконец, получила отремонтированную одежду, вновь принялась доставать Шута, следуя за ним как хвостик и изводя своими выходками.

Ланетта с трудом заставила себя подняться с земли и поплелась за неугомонной попрыгуньей к проселочной дороге, где уже стояли Шут и Данэл, глядя на склон горы. Свет восходящего солнца слепил глаза, но длинная вереница людей различалась весьма отчетливо. Темной извилистой лентой они спускались с горного перевала, над которым ночью Ланетта заметила огромное зарево.

— Кроссцы, — со вздохом сообщил Данэл Ланетте. — Как не вовремя!

— Человек триста будет, — мрачно добавил Шут. — В Голубом Доле их было значительно меньше. Оставайтесь здесь, а я сгоняю на разведку.

— Опять командуешь? — Шэри недобро стрельнула в него черными глазищами.

Она сделала шаг в его сторону, сжимая кулачки, и тот час упала, попавшись в петлю, которую успел незаметно подложить ей под ноги Шут. Затянув веревку потуже вокруг лодыжек девочки, он, довольно хмыкнув, вручил конец веревки Ланетте.

— Все утро мечтал это сделать. Придержи ее. Если что, бегите в горы.

— Вместе идем, — не допускающим возражения голосом, заметил Данэл, и они вдвоем двинулись навстречу отряду.

Когда отряд приблизился, выяснилось, что там были не только кроссцы. Просто кони и люди, вместе с их поклажей, были покрыты толстым слоем копоти. Кросские и митрильские рыцари ехали вперемешку друг с другом. И было их не больше тридцати человек. Основную часть колонны составляли телеги, в которых сидели женщины и дети, лежали раненные, громоздилась поклажа. Шествие замыкали валгавские мужчины на низкорослых лошадках, вооруженные кто, чем может: топорами, мечами, рогатинами.

Двое всадников, подняв своих скакунов в галоп, первыми подъехали к Данэлу и Шуту. Синхронно спрыгнув со своих коней, они сняли шлемы. Ланетта невольно приложила ладони к бешено застучавшему сердцу. В одном из осунувшихся и усталых воинов она узнала Коросса. Он о чем-то заговорил с Данэлом, а потом они вместе с Линноком двинулись в сторону колонны. Второй кроссец подошел к стоявшим в отдалении девушкам.

— Я Клиосс из Дома Яростного Пламени, — он учтиво поклонился. — Дозволено ли мне будет, милые феи, узнать ваши имена?

— Я — Шэри, а она — Лани, — отозвалась девочка.

Она уже успела выбраться из петли и теперь во все глаза разглядывала кросского правителя.

Высокий, со слегка вьющимися каштановыми волосами и кошачьими глазами — он был из тех мужчин, которые с первого взгляда покоряют женские сердца.

— Ланетта — девушка из Нижнего мира, — медленно проговорил Клиосс, пристально глядя на девушку. — Я много слышал о тебе.

В том, как он произнес ее имя, было что-то неуловимо знакомое.

— Что у вас здесь произошло?

И Шэри принялась взахлеб рассказывать про их ночной бой, мгновенно доверившись ему. Было странно, как эта пигалица, как называл ее Шут, выбирала себе друзей. Она сразу признала Шута, чуть позже решила одарить своим расположением Ланетту. А вот Данэла она почему-то на дух не выносила. Клиосс же, как и Шут, с первого взгляда завоевал сердце девочки, и теперь она, щебетала с ним, словно была знакома тысячу лет.

Клиосс внимательно слушал, редкими вопросами превращая сумбурную речь девочки в относительно плавное повествование. Когда Шэри наконец выпалила последнюю фразу и остановилась, тяжело дыша, он улыбнулся, погладив девочку по голове. И этот жест тоже показался Ланетте удивительно знакомым.

— Вы не знаете, где Ртуть? — невольно робея, спросила Ленетта. — Мы с ней подруги. Ее повез Коросс в Голубой Дол, чтобы вылечить. Она жива?

— С ней все в порядке, — успокоил ее Клиосс. — Лучше, чем со всеми нами. После первого же столкновения с митрильцами, Коросс отправил ее в Кросс в обозе с ранеными.

— Мы с Линноком видели, как вы сражались с отрядом Данэла. Что случилось потом? Что за взрыв мы видели над горами?

Клиосс помрачнел:

— Про взрыв никому из нас ничего неизвестно, но вот последствия его ужасны. Первую битву с митрильцами мы выиграли, но они нас сумели хорошо потрепать. Я сам был тяжело ранен и витал между жизнью и смертью. Меня перенесли в шатер вместе с другими тяжелоранеными и оставили умирать. Коросса не было — после битвы он сразу отправился за тобой и Линноком. Нас должна была лечить Тантосса, но она решила зря не переводить на нас Силу. Даосса же, (это жрица из Дома Пылающей Башни) занималась остальными ранеными. Я чудом дожил до возвращения Коросса, и он буквально вытащил меня из Мира Духов. Вернулся он в отвратительном настроении, и как только закончил со мной, приказал привести свою сестру. Я никогда не видел его в таком гневе. Это произвело впечатление на всех. Даже мне, только что вернувшимся в мир живых, стало не по себе. Солдаты перерыли весь лагерь и все ближайшие окрестности, но Тантоссу так и не нашли. Ни ее, ни огневолосую жрицу, которую я так мечтал назвать своей женой.

Голос Клиосса дрогнул. После недолгой паузы он спокойным голосом продолжил свой рассказ.

— На следующий день большую часть раненых отправили на повозках в Кросс. Коросс с несколькими разведчиками продолжали прочесывать окрестности. Он всем говорил, что искал жриц, но я знаю, кого на самом деле.

Клиосс укоризненно посмотрел на Ланетту:

— Ты очень сильно обидела его. Сначала предательство сестра, потом ты…

В душе Ланетты вспыхнул гнев. Да кто он был такой, чтобы указывать, как себя вести. Видно поняв недовольство девушки, Клиосс, примирительно улыбнувшись, продолжил свой рассказ.

— Наутро мы собирались двинуться в Кросс, когда на нас налетели разъяренные митрильцы во главе с Риэлом из Дома Зыбких Песков и Фагэлом из Дома Туманов. С ними отправилась и Корэл горя желанием отомстить за своего так и не вернувшегося домой брата. И магии в этот раз они решили не жалеть, наплевав на все запреты, на все договоренности. Коросс с несколькими десятками уцелевших в предыдущей битве солдат вынужден был противостоять двум правителям и жрице с отрядом в разы превосходящим наш. Если бы не тот странный взрыв…

Клиосс покачал головой.

Один из солдат подбежал к Клиоссу.

— Господин мой, требуется ваше присутствие.

Извинившись, кроссец ушел. Вслед за ним умчалась и Шэри. Коросса, Линнока и Данэла тоже не было видно. Ланетта подошла к костру, вокруг которого рассаживались новоприбывшие валгавцы, чтобы послушать их. Уплетая уже остывшую кашу, они рассказывали, перебивая друг друга о своих горестях.

— Взрыв произошел на западе от Голубого Дола. Откуда примчалась митрильская конница. Они набросились на уже собирающихся уходить кроссцев. Бой шел прямо на наших улицах, — рассказывал контуженный валгавец. — Коросс, вождь черных воинов, приказал нам прятаться по подвалам и не высовываться, но мы словно обезумили. Ни с того ни с сего начали выпрыгивать из своих домов, набрасываться на кроссцев. А они нас как кутят несмышленых в разные стороны расшвыривают, а бить не бьют. Только кроссцев мало было. Раза в три меньше, чем митрильцев. И то в большинстве своем раненые. У них ведь перед этим еще одна битва с митрильцами была… А потом прогремел этот взрыв. Он счет и сравнял. Тем, кто сидел в подвалах, повезло больше. А те, кто был на улице, начали осыпаться на землю зеленым пеплом. Их косила странная, переливающаяся радугой волна, промчавшаяся по долине. Кросский вождь сориентировался быстро. Он начал кричать, чтобы все падали на землю. Вороные кони послушно ложились вместе со своими всадниками, а вот у митрильцев скакуны взбесились: крутились волчком, на дыбы вставали. Вот и получается. Кроссцев много полегло от рук митрильцев, а почти всех митрильцев скосила проклятая волна. Наших лошадок тоже почти не осталось. Лишь те, что в овражке паслись. Крупную скотину тоже посекло всю. Остались только козы да куры. Да бабы с ребятней, что в подвалах прятались…

Рыжебородый мужик с подергивающимся правым глазом смущенно улыбнулся, почесал затылок и добавил:

— Мне тоже крупно повезло. Меня сам Коросс плашмя мечом по башке двинул, когда я на него с рогатиной набросился. Так я и опрокинулся. А когда смог шевелиться — тут все и началось. Ну, думаю, я лучше еще полежу маленько.

— Волна-то потом на небо поднялась да растекаться стала от горизонта до горизонта. Красиво было и страшно до чертиков, — вздохнула пожилая валгавка, гладя по головке прикорнувшего под ее бочком чумазого ребенка. — День к концу клонится, а светло. Посуда дребезжит, а вода пузырями радужными к потолку поднимается. Мы в окошко подвальное взглянули. По улице все разноцветные какие-то ходят — радуга на них играет, переливается. А потом сверху ворона на траву шмяк. Дохлая. А потом еще одна. Тогда кросский вождь снова команду дал, чтобы все от света этого прятались. Митрильцы и кроссцы, о вражде позабыв, коней своих спешно стали в сараи да сени уводить. А птицы все падали. Большие и маленькие. Никогда не думал, что их столько у нас летает.

— А ночью-то, самая жуть и началась, — подхватила рассказ мужик с оторванной ступней. — Птицы эти ожили, в окна стучаться начали. Из подвала мышиные стаи поднялись, а в доме такой тухлятиной запахло, что сил просто никаких! Мы ринулись на улицу. А там мертвецы поднимаются. Те, что днем в сече полегли. Страху тогда набралось полные штаны! Там мне Бобик наш, что по весне сдох и в огороде зарыт был, ногу и оттяпал. Я думал у подлеца все зубы по старости повыпали. Ан, нет. Как ножи острые…

— Госпожа Ланетта, — темноволосый кроссец, прервал разговор, склонившись перед девушкой в почтительном поклоне. — Господин мой Коросс приказал вам явиться. Не могли бы вы последовать за мной…

 

Снова вместе

Ланетту привели в черный шатер, быстро сооруженный кроссцами в сотне метрах от селения. При виде девушки, все замолчали. Коросс сидел лицом к входу. Он сдержанно кивнул Ланетте, приглашая войти. По левую руку от него восседали уже знакомый ей молодой кроссец Клиосс, Шут и вездесущая Шэри. С правой стороны сидел Данэл и девушка с болезненным лицом. Точнее она не сидела, а скорее полулежала, обложенная подушками и зябко кутаясь в одеяло. Ближе к входу расположились два валгавца. В одном из них Ланетта узнала Була, вождя из Голубого Дола. Вторым был Один из Серебряного Дола. Оба воина пытались держаться с достоинством, но явно чувствовали себя не в своей тарелке. Как, впрочем, и сама Ланетта.

— Ланетта? — удивилась бледная девушка. — А ты зачем здесь?

— Это я позвал ее, Корэл, — ответил Коросс, а Шут, пододвигаясь, похлопал на освободившееся место рядом с собой.

Корэл изменилась до неузнаваемости. Вместо яркой жизнерадостной красавицы на Ланетту с немым осуждением глядело бледное создание с запавшими глазами и густыми тенями под ними.

— Лани, мы обсуждали, куда лучше податься, — обратился к ней Коросс. — Помоги мне убедить этих закостенелых суеверов, что окрестности Горы сами по себе не представляют никакой опасности. Ее все бояться, словно это обитель Мрака.

— Так и есть, — подтвердил Один. — Там Мрак и обитает. Вершина Горы всегда в тучах, и там сверкают молнии, когда он гневается. А гневается он всегда.

— Вовсе нет, — смущаясь, заметила Ланетта. — Мы недавно вернулись оттуда. Вершина была абсолютно чистой.

— Не может быть, — хором воскликнули Коросс и Клиосс.

Они встревожено переглянулись.

— Ланетта права, — медленно произнес Данэл. — Небо над вершиной было безоблачно. А в чем проблема?

— Просто непривычно, — натянуто улыбнулся Клиосс. — В мифах в окрестностях Горы всегда бушует гроза. Но, раз ее нет, значит и Мрак в ней не прячется.

— Туда сложно будет дойти. Особенно с ранеными, женщинами и детьми, — покачал головой Данэл. — Горы, через которые придется идти, почти непроходимы, а террасы, ведущие вниз — вообще какой-то кошмар!

— Долина внизу стоит этих жертв, — возразил Шут. — Там такая красотища, что дух захватывает. Климат мягкий, леса полные живности — великолепное место для жизни. Что же до неприступных скал — в этом тоже есть свои плюсы. Может зараза, что поразила эту землю, туда не проберется.

— И все-таки, я за то, чтобы пробиваться к Митрилю, — не согласился Данэл. — Если бы Ланетте и Шэри не удалось приманить единорогов, вряд ли мы смогли пробраться сюда.

— Я слышала, единороги приближаются только к девственницам, — заметила Корэл. — Я рада за тебя, Ланетта, что столь долгое пребывание в мужской компании да в столь непотребном виде не испортило тебя. Только вряд ли среди здешнего женского населения наберется необходимое количество девиц, чтобы переправить остальных.

Ланетта почувствовала, как запылало ее лицо. Шэри презрительно фыркнула:

— Какая деревенская клуша занималась твоим образованием, Корэл? Всем известно, единороги чувствуют истинную кровь. Поэтому и приходят.

— Линнок, следи за своей подопечной, — строго произнес Клиосс, нахмурившись. — А еще лучше, выпроводи ее отсюда. Здесь не место детям.

— Она не моя подопечная!

— Я не ребенок!

Взвились они одновременно.

Бросив на Клиосса обиженный взгляд, девочка добавила:

— А потом, я правду говорю!

— Обещай, что больше рта не раскроешь, пока взрослые разговаривают, и останешься, — пошел на компромисс Коросс.

Шэри тот час же двумя руками закрыла себе рот и, выпучив глаза, отчаянно закивала Короссу головой, вызвав смешок у Шута и улыбки остальных.

— Что правда, то правда: террасы сложны для спуска, — продолжил Шут. — Чтобы их преодолеть, лошадей и домашний скот придется оставить. Но если взять с собой побольше веревок и сделать из них лестницы… Не вижу ничего невозможного. Заклинания для этого потребуются самые простейшие. Вот только что потом? Организуем колонию в горах?

— Не для всех, — осторожно сказал Коросс, потирая подбородок. — Там есть портал, который ведет в резиденцию Дома Страха. Мы могли бы попробовать добраться туда, а там уже, я гарантированно бы помог тебе, Данэл и твоей очаровательной кузине, вернуться домой. Надеюсь, что с порталом между нашими странами ничего не случилось.

Митрильцы переглянулись между собой.

— Я понимаю ваше недоверие к нам, Данэл. Но земли вдоль тракта сейчас непроходимы, — предупредил Коросс, видя его сомнение. — Здесь вы наблюдали лишь эхо, отблески того, что было там. Помимо нечисти, атаковавшей нас по ночам и с которой можно было справляться с помощью огня, время от времени из места взрыва в нашу сторону неслись радужные волны, превращающие в пыль все живое на своем пути. А в сумерках леса, кажется, ожила вся тварь, когда-либо обитавшая там. Живых почти не осталось. Только пузырники еще способны как-то сопротивляться им. Но они не разбирают — живые перед ними или мертвые — грызут всех подряд.

— Он прав, Данэл, — Корэл невольно вздрогнула, вспомнив о недавних событиях. — Если ад существует — он теперь там. Риэл и Фагэл, с которыми я напросилась ехать выручать тебя, погибли от первой же волны, которая нас накрыла. Меня сбросила взбесившаяся подо мной лошадь. Я сломала руку и пару ребер. Но именно это меня и спасло тогда. Я отползла в какой-то сарай, пытаясь укрыться там от кроссцев. Потеряла сознание и пролежала до ночи. Потом пришли Риэл и Фагэл. Я сначала обрадовалась очень, что они живы. А они руки свои протянули ко мне, идут медленно так, и глаза красными углями разгораются…

— И это еще одна серьезная проблема, — вздохнул Клиосс. — Маги, которые погибли под действием тех странных волн, превратились в высших зомби. В Валгаве раньше они были известны как Ищущие.

— Я думал они повымерли все, — посетовал Бул. — Ведь уже больше десяти лет, как никто из этих тварей нас не тревожил. А вот теперь снова появились… Плохо дело. Они ведь практически не убиваются.

— Коросс убил. Если бы не он, я бы сейчас здесь не сидела. Один из Ищущих меня успел цапнуть — до сих пор отойти не могу. Рука только сейчас начала понемногу двигаться. А боль была такой, что я на все была готова, чтобы от нее избавиться. Сама бы Ищущим в пасть прыгнула. Только шевельнуться не могла. Будь на то воля Коросса, он мог бы без всяких усилий со своей стороны высушить меня, пополнив собственные запасы Силы. А он вместо этого израсходовал собственную, возвращая меня к жизни. Общая беда как-то быстро размыла границы, разделявшие нас. Все помогали всем. Раненых грузили в телеги, не разбирая, кроссец это, митрилец или валгавец, а те, кто мог держать оружие, защищали обозы от нападающей со всех сторон нечисти, которых в сумерках лесных склонов было не меньше, чем в долинах.

— Ночью мы видели зарницы с вашей стороны. Что это было? — спросил Шут.

— Драконы, — шепнула Корэл. — На вторую ночь, когда пред нами встали неприступные горы, стало совсем невмоготу. Мы все уже отчаялись, и тут две огромные и крылатые тени пронеслись над нашими головами. Их огонь превращал в пепел все на своем пути — и живое, и неживое, плавя неприступный камень в ровное полотно. Благодаря той дороге не только здоровые смогли выбраться из этого ада, но и раненые с малыми детьми. А я все время думала — с чего это Драконы решили нам помогать?

— Может, решили устроить ловушку, вынудив идти к Горе? Кто поручиться, что Драконы не подготовили нам еще более страшные испытания? Может мы для них игроки, которых они сгоняют на свою Арену, — задумчиво ответил Данэл.

— Предлагаю сделать так, — медленно произнес Клиосс, вновь переглянувшись с Короссом. — Из долины нужно уходить — это, думаю, понимает каждый присутствующий. Ночью она опять превратится в ад. Я ради эксперимента собрал с земли порошок, в который превратилась нечисть при соприкосновении с огнем. В следующую ночь она снова начала принимать уродливые формы куска чьей-то плоти и шевелиться при этом…

— Какая мерзость, — поморщилась Шэри.

— Поэтому ночь всем лучше пережидать, забравшись подальше в голые скалы. А вперед мы вышлем разведку, чтобы выяснить, что творится в Террасовой Долине.

— И кто туда отправиться? — тот час же поинтересовалась Корэл.

— Те, кого согласятся нести единороги, — пожал плечами Клиосс, озвучивая очевидную для него истину.

— Только сначала подлечим Лани, — сухо произнес Коросс, вставая. — Иди, Лани, за мной… Корэл, пожалуйста, съешь то, что принесет тебе Линнок. Знаю, это не очень вкусно, но оно восстановит твои силы. Всем остальным рекомендую собираться. Нам надо выступить как можно быстрее.

Ланетта беспомощно оглянулась на Шэри, и девочка довольно вытянула перед ней свои здоровые ладони.

— Иди-иди! Меня Коросс за пять минут в порядок привел. А Клиосс Линя подлатал. Одна ты пока ходишь словно мумия…

Коросс быстро шел впереди, настороженно поглядывая по сторонам, и Ланетта время от времени приходилось переходить на бег, чтобы не отстать от него. Отойдя подальше от селения, он так резко развернулся, что девушка чуть не врезалась ему в грудь. Подняв ее на уровень своих глаз, Коросс сказал:

— Линь рассказал мне о ваших приключениях. Скажи, почему ты так поступаешь со мной? Ты ведь обещала дождаться меня. Я знаю, что не ангел, но я делал все, чтобы исправить свою ошибку. И долго ты теперь собираешься бросаться из огня в полымя лишь бы не видеть меня?

Он был очень зол, и Ланетта невольно оробела, глядя в его потемневшие глаза. Вздохнув, он опустил девушку на траву, и прикоснулся к ее волосам.

— Наклони голову и постарайся расслабиться, — предупредил он, раздвигая пряди ее волос.

От его пальцев побежало тепло, заставив Ланетту невольно зажмуриться от удовольствия. Он исследовал каждый сантиметр ее многострадальной головы, которую дохлая кошка успела хорошо ободрать. Глубокие борозды, проделанные когтями твари, кровоточили, не переставая. Но от тепла его рук боль затихала, и хотелось мурлыкать от удовольствия. Коросс замер, когда его пальцы коснулись шеи девушки, и отстранился, вызвав у нее в душе стон разочарования.

— С головой все, — констатировал Коросс сдержанно, окидывая ее придирчивым взглядом. — Теперь займемся руками.

Он ловко разбинтовал обожженные и покусанные руки. Намочив бинты в чистом ручейке и осторожно смыв вонючую мазь, которую им с Шэри дали местные жители, принялся за лечение. Ланетта заворожено глядела на легкое голубоватое свечение, исходящее от его рук. И под действием этого мягкого тепла волдыри уменьшались, а раны зарубцовывались прямо на глазах. Когда он закончил, на его висках выступили мелкие капельки пота.

— Прости, — прошептала Лани, ощущая вину.

— Прощу, если скажешь, почему сбежала.

— Испугалась, — еще тише произнесла она.

Ланетта опустила голову, но Коросс, взяв ее за подбородок, заставил взглянуть себе в глаза.

— Чего ты испугалась? — спросил он тихо.

Притяжение его глаз сделалось невыносимо сильным.

— Что не смогу остаться сама собой, если ты будешь рядом, — прошептала она. — Я — Лани, Коросс. Я не хочу быть копией твоей Ароны.

— Так, не будь.

И он поцеловал ее. Земля закружилась под ногами, зато время остановилось. Она наслаждалась теплом любимого и покоем, который, наконец, воцарился в ее душе. Мягкая трава, окружавшая их со всех сторон, тихо шелестела, зелеными волнами пробегая по лугу, а бездонное синее небо с улыбкой смотрело на них. Все ужасы, случившиеся недавно, стали вдруг казаться странным зыбким сном.

— Так-так! Значит вот, как он тебя лечит, — язвительный голос Шэри заставил Ланетту вздрогнуть.

Она попробовала отстраниться от Коросса, но тот не позволил, еще крепче прижимая к себе.

— Вызови своего единорога, — попросил он. — Мне хочется посмотреть, как ты будешь это делать.

— Надо просто представить его, — смущенно проговорила Лани.

Перед ее внутреннем взором возник вдруг Ветер, а вместе с ним и табун единорогов. Проколотый рогом палец заболел, и на нем снова набухла капелька крови. Коросс поднес его к своим губам и поцелуем снял красную горошину.

— Хватит вам! Меня сейчас стошнит, — сморщилась девочка.

— Тогда что ты до сих пор здесь делаешь? — не скрывая досады, поинтересовался Коросс, неохотно выпуская Ланетту.

— А я может, тоже единорога зову, — вызывающе сверкнула она своими глазищами.

Коросс широким жестом показал на луг со стелющейся густой травой.

— Почему именно здесь? Смотри, сколько места…

Шэри не нашлась, что ответить, но и уходить не стала. Она улеглась на землю, положив голову на колени девушки, и вскоре задремала. Обнявшись, Коросс и Ланетта смотрели на северный склон в ожидании появления волшебных созданий. Разговаривать не хотелось. Слишком сильны были чувства, переполнявшие ее. Коросс тоже молчал. И это молчание было для нее откровеннее всяких слов.

— Эй, вот вы где!

От звуков голоса Шута, Шэри вздрогнула и съежилась, на всякий случай, прикрывая руками голову.

— Вы мелкую пакостницу не видали?

Заметив хрюкнувшую от ужаса Шэри, Шут скорчил такую гримасу, что Ланетте невольно стало страшно за девочку. Девчонка вскочила на ноги, глядя на Линнока круглыми от страха глазами, готовая в любой момент дать стрекача. Сдерживало ее только одно: на своей шкурке она уже знала, что Шут мог быть не менее быстрым, чем она.

— Ну, теперь тебе точно порки не избежать! — торжествующе изрек Линнок.

— Что случилось, Линь? — с трудом сдерживая улыбку, спросил Коросс.

— Эта фурия огрела меня чем-то тяжелым по голове в тот момент, когда я наклонился, подавая твою похлебку Корэл. В результате все содержимое миски оказалась на груди правительницы…

— Содержимое миски! Вот как, оказывается, называется плотоядное выражение на твоей физиономии! — отважно выкрикнула девочка, но в конце фразы голос дрогнул, дав петуха.

Зарычав, Шут бросился на Шэри, но Коросс, смеясь, спрятал ее за своей спиной.

— Смотрите! — прошептала Ланетта, потрясенно.

До этого ей не очень верилось, что у нее получится. Табун единорогов стремительно приближался к ним, вынырнув из продольной складки скального монолита северного склона. Остророгие красавцы, остановившись невдалеке от четверки, снисходительно поглядывали на них, помахивая пышными хвостами. Ланетта, крепко схватив Коросса за руку, медленно двинулась к единорогам, каждую секунду опасаясь, что они сорвутся с места. Но единороги, не делали никаких попыток убежать, а лишь шумно раздували ноздри, вбирая в себя запахи людей.

— Смелее, — шепнул Коросс, легонько подталкивая ее в спину.

Ланетта подошла к своему Ветру, выуживая из кармана ломтик черствого хлеба. Тот вежливо понюхал подношение, но есть не стал, предпочтя пройтись шероховатым языком там, где еще недавно колдовал Коросс, заживляя на руке раны. Тем временем Коросс по-хозяйски оглаживал жеребца, такого же черного, как и единорог Шэри, на которого она уже успела усесться.

— Думаю, будет лучше их оседлать, — задумчиво проговорил Коросс, и окликнул застывшего невдалеке Шута. — Линь, а ты чего медлишь? Выбирай, кто по нраву.

— А они подпустят меня? — как-то робко спросил Линнок.

Ланетте никогда не доводилось видеть на лице своего друга такую странную смесь нерешительности и желания поверить в чудо.

— А ты разве не девственник? — деланно изумился Коросс и засмеялся. — Брось комплексовать, Линь. Пока не подойдешь, не узнаешь.

Линнок, пробормотав под нос какое-то ругательство, со всех ног бросился к единорогам, словно ожидая, что они сорвутся и сбегут, но они, с интересом ожидали его, ничем не демонстрируя испуга или недовольства. Он сходу взлетел на ближайшую к нему вороную кобылу, и та загарцевала под ним, готовая в любой момент сорваться вскачь.

В отличие от восхищенного приятеля, Коросс с единорогами не церемонился. Стянув в себе ремень и сделав петлю, он накинул ее на рог золотистой кобылицы, и дернул, затягивая потуже.

— Клиоссу, — пояснил он, и дал шенкелей своему жеребцу, уверенно направляя его в сторону временного лагеря.

Единороги недовольно зафыркали, когда их окружила восторженная толпа, но не делали попытки убежать.

— Разойдитесь, вы пугаете их! — раздался звонкий голос Корэл. — Коросс, ты для кого привел эту золотую красавицу?

— Кого она к себе подпустит, — ответил Коросс, спешиваясь и направляясь к сложенной на траве конской упряжи.

Зацокав языком и протягивая единорогу раскрытую ладонь, Корэл смело приблизилась к нему.

— Дай, я тебя поглажу, Звездочка моя ясная! — воскликнула она.

Но как только она дотронулась до кобылицы, та прижала уши и резко мотнула головой, отталкивая девушку. От неожиданности будущая правительница упала, со страхом глядя на ставшего вдруг таким угрожающе опасным единорога. Верхняя губа кобылы приподнялась, обнажая острые, как у волка клыки, а глаза из оранжевых мгновенно стали ярко-красными. Клиосс, растолкав народ, кинулся к кобыле, уводя ее подальше от девушки, а Данэл бросился на помощь к Корэл.

— Знаете, Корэл, — насмешливо фыркнул Шут, — ради вас, теперь я поверю Шэри. Похоже, все-таки единороги реагируют на какие-то особые свойства крови.

— Я всегда догадывалась, что ты скрытый кроссец, Шут, — обиделась она, прижавшись к Данэлу.

Словно в подтверждении ее слов, Клиосс, что-то прошептал кобылице, погладил ее рог, и она послушно побрела за кроссцем седлаться.

— Ну, вот мы и определились с разведывательным отрядом, — бодро заметил Клиосс, накидывая на свою кобылу попону. — Стрелок!

К нему подбежал стройный митрилец, что провожал Ланетту к шатру.

— В наше отсутствие командовать отрядом тебе. Двигайтесь на север, ориентируясь на восточный склон Горы. Данэл укажет дорогу. И старайтесь планировать свой маршрут так, чтобы ночь всегда встречать в высокогорье. Мы постараемся встретиться с вами на подступах к Террасовой Долине.

— И еще, Стрелок, — добавил Коросс, — за жизнь Корэл и Данэла ты головой отвечаешь.

— Ты делаешь большую ошибку, Ланетта. Коросс не пара тебе, бедная дурочка. Сгоришь как мотылек.

Ланетта, увлеченно следившая за тем, как Коросс проверяет подпруги ее Ветра, вздрогнула и обернулась. Ей и Шэри не доверили сборы, приказав отдыхать. И теперь они наблюдали за слаженными действиями своих будущих спутников, заполняющими седельные сумки необходимыми в дороге вещами и продовольствием, притачивающими к седлам свернутые в тугие рулоны одеяла, проверяющими исправность оружия.

В сочувствии Корэл пряталась злая насмешка.

— Скажи, на что ты рассчитываешь, Ланетта? Ведь твоим единственным преимуществом раньше была твоя Сила. А теперь и ее нет. Чем ты думаешь теперь удержать Коросса?

— Я не буду его удерживать, — покачала головой девушка. — Нельзя удержать ветер.

— Ага, — с мудрым видом покачала головой Шэри, — но его можно победить, пронзая насквозь.

 

Пленница

Все убранство узкой камеры состояло из деревянного топчана. В углу помещения непрерывно лилась струйка воды в сливное отверстие. Она вытекала из узкого желобка, расположенного над самым потолком. Рядом располагался светильник, выполненный митрильскими мастерами и стоивший немалых денег. Он казался бы неуместным в этом царстве сурового аскетизма, если бы не его предназначение. Жертва должна отчетливо видеть своих палачей, затаившихся в углах потолка, густо опутанных паутиной. Не забывать о них ни на минуту. Тюремщице это давало возможность растянуть пытку, пленнице — дарило надежду выжить. Вот только надежда была такой же тусклой, как свет, льющийся из светильника.

Черные сонники зашевелились, почувствовав внимание пленницы. Один из паучков, уже преодолевший половину пути, рванул назад к своим собратьям. Черные сонники любили доводить людей до смерти, взращивая страхи до разрушительных для рассудка размеров, но сами умирать не любили. Смерть каждого из этих мерзких созданий заставляло в ужасе содрогаться все паучье сообщество. И они потом долго метались по потолку, пытаясь придти в себя от настигшего их шока.

Пленница чуть не облизнулась от удовольствия, вспомнив, как ей удалось подпустить одну из этих тварей и прихлопнуть. Влажный звук до сих пор сладостно отзывался в ее душе. Наверное, она уже начала медленно сходить с ума от безумия последних дней. И ей нужно было отдохнуть, чтобы продолжить это противостояние, у которого не видно было конца.

Тело продолжало имитировать движения бодрствующего человека, в то время как душа отправилась на прогулку по тропам недавних событий, приведших ее сюда.

Даосса собиралась в дорогу с тяжелым сердцем. Ей не нравилось, как они обошлись с Тантоссой, но Уоросс лишь беспечно отмахнулся от сомнений кузины.

— Тантоссе нужно было сразу показать, кто в Кроссе нынче настоящий хозяин. Даже если официально она пару лет и пробудет Верховной Правительницей, она всегда должна при виде нас вспоминать, где ее место. Ты приглядывай за Клиоссом. Он отличный парень и еще ни разу не давал повода усомниться в крепости дружеских связей между нашими Домами. Но сама понимаешь: возможность обладания живым Источником может стать для него серьезным испытанием на верность. Я бы отправился сам, но нам нужно хорошенько подстраховаться в столь важном для интересов нашего Дома деле. Отец поговорит с главами Домов, а я задействую все свои каналы для поиска Коросса и девушки из Нижнего Мира. Нельзя не учитывать то, что ваша экспедиция может оказаться неудачной. Необходимо проработать запасные варианты.

— И еще, Даосса, — заметил ее дядя Кодосс, тоже вышедший провожать ее. — Недавно Клиосс попросил у меня твоей руки. Их Дому нужен наследник, а Леасса из Дома Радости так и не смогла за все время их супружества родить девочку нужных Дому качеств. Клиосс уже расторгнул брачные договоренности и теперь думает взять себе новую супругу. Я разрешил ему поухаживать за тобой. Не хочу настаивать на том, чтобы ты ответила ему согласием, но все-таки присмотрись к нему во время вашего похода как к возможному супругу. Пойми, наш Дом ни в чем не нуждается, кроме как заботы о твоем душевном благополучии. Радость материнства у женщин — довольно мощный инстинкт. Если женщина его по каким-то причинам не испытывает, это может сказаться на ней довольно сильно. И глядя на то, как ты изменилась за последние годы, думаю, что причина именно в этом. Конечно, печально, что жрица твоего уровня оказалась подвержена примитивным человеческим слабостям, но болезнь эта исправима. Пара-тройка лет супружества пойдет тебе только на пользу.

— Присмотрюсь, дядя, — сдержанно заметила Даосса, трогая свою лошадь.

Чтобы ни говорили ее дядя и кузен, все они знали истинную причину, почему в эту экспедицию отправилась именно она. Потеря жрицы, случись что, оказалась бы для Дома не столь болезненным ударом, как потеря правителя.

Даосса понимала и принимала это, не обижаясь на своих родственников. Лично она очень серьезно сомневалась в результативности экспедиции. Тантосса была грозной противницей и опытной интриганкой. То, что ее сейчас «крепко держали за жабры», как выразился недавно ее дядя, совсем не означало, что у Верховной Жрицы отсутствовали козыри в рукаве. А уж если и нести потери, так пусть уж это будет она, а не Кодосс и его сын.

Как только они пересекли границу Валгавы, весь отряд надел синие маски, блокирующие всякое проявление Силы. Они передвигались очень быстро, делали остановки только чтобы дать отдых измученным лошадям, и уже на пятый день увидели Голубой Дол. Все это время жрицы практически не разговаривали между собой. Клиосс некоторое время пытался растопить ледяное отчуждение, но, поняв всю бесперспективность этого занятия, замкнулся в себе, лишь изредка отдавая лаконичные приказы солдатам.

Голубой Дол встретил их с угрюмой настороженностью. Но какое им было до этого дело. Недовольство валгавцев для них были забавным чудачеством кроликов, обиженных тем, что волки не обращают на них внимания. Они разбили лагерь у трех огромных дубов, и когда местный абориген по имени Бул пришел со смешным требованием оплатить пребывание, его просто вытолкнули взашей.

Коросс появился в тот же день, когда солнце уже зашло за горы. Усталый, похудевший, но абсолютно здоровый и без капли оборотничества, которое должно было связать его Силу и сделать управляемым. А еще с ним не было Источника. Вместо этого он вез на маленькой мохноногой лошадке митрильку с сильно обожженными ногами. И когда Тантосса осмелилась спросить о девушке из Нижнего Мира, правитель смерил свою сестру таким ледяным взглядом, что было просто удивительно, как трава вокруг них не покрылась инеем.

— Источник принадлежит мне, — процедил он. — Или у кого из вас есть желание оспорить мое право?

— Что ты, Коросс, — Даосса поспешила вмешаться в зарождающийся конфликт. — Это было здоровое любопытство восхищенных до глубины души твоим гениальным экспериментом будущих верноподданных, поспешивших приветствовать твое победоносное возвращение в Кросс.

Даосса не лукавила на счет заверения в преданности. Ни один правитель Кросса теперь не поддержит Дом Пылающей Башни, если они выступят против Коросса. Ведь его удачный эксперимент дарил надежду Домам на такое могущество, которое жадным до Силы правителям раньше даже не снилось. А то, что Источника сейчас не было, лишь увеличивало ценность самого Коросса, как единственного обладателя знаний о перемещении Источников Нижних Миров на Эолу. Слишком много свидетельств говорило о том, что Источник действительно некоторое время находился здесь. Следы Истинной Силы неповторимой чистоты, которую источала аура Коросса, были самым неоспоримым доказательством из всех остальных.

Клиосс первым опустился перед Короссом на колено, склоняя голову. Следом за ним опустились жрицы и весь остальной отряд.

Утро началось рано. Лагерь разбудили донесения разведчиков о том, что отряд митрильцев движется в сторону Голубого Дола, преследуя какого-то всадника. Хорошо вышколенные солдаты уже через пятнадцать минут были в седлах, готовые дать бой. И Даосса, как настоящая правительница, вскочила в седло одной среди первых. Вот только сражалась она недолго.

С некоторых пор Даосса ненавидела смерть и не любила битвы. По всем меркам она была негодной жрицей. «Может меня и отправили в Валгаву в тайной надежде избавиться от меня», — мелькнула у Даоссы грустная мысль, когда ее вышибли из седла. Ее охрана поспешила оттащить жрицу с поля боя, но Даосса приказала им оставить ее и присоединиться к сражающимся. Обе стороны не снимали маски, пытаясь хоть в этом соблюдать договоренности. По численности отряды были приблизительно равны, поэтому каждый воин был на вес золота. Вот только от самой жрицы в этом сражении уже было больше вреда, чем пользы. Ее конь был мертв, оружие поломано, а в глазах двоилось от сильного удара о землю. Она только помешала бы, появись на поле боя; вынудила бы своих солдат не столько биться с противником, сколько стараться уберечь ее от ее же глупостей. И она сделала то, что посчитала наиболее разумным: постанывая, отползти подальше в кусты.

Густые заросли скрывали небольшой овражек, куда она и скатилась, обдирая себе незащищенные доспехами места.

— Ох! — кто-то зашевелился под ней. — Милая леди, я очень рад приветствовать вас, несмотря на несколько сумбурную встречу. Не могли бы вы…

Она откатилась в сторону. На нее смотрело грубое деревенское лицо. Довольно молодое, с приплюснутым носом и широкими скулами.

— О, Сила, — выдохнула Даосса, пытаясь нащупать рукоять стилета.

Шершавая рука пресекла ее попытки.

— Не стоит волноваться, леди. Я не причиню вам вреда.

— Странная речь…

— …для такой деревенщины? — продолжил незнакомец, в широкой улыбке обнажая крупные желтоватые зубы. — Внешность бывает обманчивой, Сиятельнейшая.

Она задумчиво кивнула. Странное и давно утраченное чувство покоя вдруг накрыло ее теплой волной. Невдалеке шел бой, а она валялась в грязной канаве с крестьянином, облаченным в наряд вельможи, и чувствовала себя необъяснимо счастливо. «Точно, головой сильно ударилась», — решила она.

Бодрый голос также не соответствовал состоянию мужчины, как и его простоватая физиономия изысканной одежде. Даосса уставилась на острый сук, торчащий из его бока.

— Это было очень неудачное путешествие, — пояснил мужчина. — Наверно самое неудачное из всех. Но я все равно счастлив.

— Погоди.

Она, придвинувшись к нему ближе. Обследовав рану, жрица закусила губу.

— Если я вытащу это из тебя, ты умрешь, — сообщила она.

На ее глазах навернулись слезы, при мысли о том, какую боль сейчас должен испытывать этот странный человек с нечеловеческим самообладанием.

— Догадываюсь, — спокойно заметил он. — Я хочу, чтобы вы знали: вы самая обворожительная женщина, что я когда-либо встречал в жизни!

— Молчи, тебе надо беречь силы. Я не умею сращивать раны, — она чуть не плакала. — Но вот Коросс или Тантосса — они, наверняка смогут тебе помочь.

Он с улыбкой смотрел на нее, ничего не говоря. Жрица понимала, что ведет себя глупо, но разрешить умереть этому человеку она просто не могла. «Может дядя и прав, — промелькнула быстрая мысль, — у меня едут мозги от того, что я слишком долго шла наперекор женской природе. Если Клиосс еще не передумал, соглашусь стать его женой». Дрожащей рукой она выхватила из кармашка сосуд с Истиной Силой, цена которому была полкоролевства и, отвинтив крышку, протянула незнакомцу.

— Пей, — умоляюще проговорила она. — Просто выпей, пожалуйста. Это предаст тебе Силы.

Он кивнул и осушил сосуд так ловко, словно для него подобный рацион был обычным делом.

— А теперь спи, — прошептала она, кладя его голову себе на колени и запуская пальцы в его волосы. — Просто спи. Все будет хорошо.

Битва закончилась победой кроссцев. Но потери ужасали. Поле превратилось в кровавое месиво и тошнотворный запах носился в округе, привлекая тучи падальщиков на щедрый пир смерти.

— Вот стерва, — услышала Даосса разговор двух солдат прямо над нею. — Если бы она не захотела доказать, что круче всех, столько бы наших не полегло.

— Зато сама жива-здорова, — буркнул второй. — Надеюсь, Коросс приструнит свою бешенную сестрицу.

Они оба явно намеревались справить нужду прямо туда, где пряталась Даосса со своим раненым.

— Солдаты, мне нужна ваша помощь.

Она постаралась, чтобы ее голос звучал максимально надменно.

— Конечно, госпожа!

Явно смущенные солдаты поспешили спуститься к ней.

— Забирайте раненого и несите его в лагерь, — приказала она. — И если не донесете — обещаю, вы позавидуете мертвым.

Под ее взглядом, они не осмелились даже переглянуться между собой, осторожно приподняв митрильца. В лагере Даосса категорически потребовала, чтобы его положили в шатер вместе с остальными тяжело раненными, среди которых оказался и ее будущий жених Клиосс. Тантосса при виде этого, хмыкнула:

— Думаешь, крестьянин тебя сможет лучше удовлетворить, чем наш красавчик Клиосс? Ты заметила, что он всю дорогу к тебе клеился?

— Я ничего не думаю, и ничего не заметила, — огрызнулась огневолосая жрица. — Просто спаси его, и я буду считать себя обязанной тебе.

— Этого или того? — Тантосса явно веселилась.

Даосса побледнела, переводя взгляд с жениха на крестьянина. Грудь Клиосса была разворочена, и он громко хрипел. Ее новый знакомый, наоборот, лежал тихо, и лишь зловещий сук, торчащий из него, говорил о том, что часы его были сочтены.

— Тебе решать, — равнодушно промолвила Тантосса, но смешинки, плескавшиеся в ее глазах, говорили, что она наслаждается происходящим. — У обоих времени мало. Я успею спасти лишь одного из них.

— А где Коросс? — Даосса не хотела терять надежду.

— Увы, дорогая, — Тантосса насмешливо улыбнулась. — Мой братец бросился в погоню за Данэлом и еще не вернулся. Так что решай. И решай быстрее. Время на исходе.

Даосса беспомощно оглянулась. В палатке стонало еще несколько раненых, но новый знакомый и Клиосс выглядели хуже остальных. Первый был ее мимолетным помрачением, а Клиосс — другом Дома, не раз доказавшим свою преданность. Выбор был очевиден, вот только почему в такой тоске сжалось ее сердце? Склонившись над ставшим таким близким незнакомцем, она поцеловала его в губы, и слеза упала ему на щеку:

— Прости меня, — прошептала Даосса. — Прости, пожалуйста.

Отвернувшись, она вышла из шатра и всю себя посвятила остальным раненым. Стараясь опустошить себя усталостью, жрица вправляла переломы, зашивала раны, перевязывала, варила лечебные снадобья. Когда она уже валилась с ног, к ней подошла Тантосса. Переодетая и благоухающая свежестью.

— Увы, подруга, — Тантосса обняла жрицу за плечи. — Надо было спасать твоего крестьянина. Клиосс был безнадежен.

— Они умерли? — прошептали помертвевшие губы.

Верховная Жрица вздохнула:

— Их души уже прошли Врата Смерти. К сожалению, еще никто не придумал оттуда дороги назад.

Даосса хотела завизжать, забиться в истерике. Но тело окостенело. Изо рта вырвался лишь полухрип-полустон:

— Мне надо было находиться в шатре… Почему? Ну почему я ушла?

— Ты помогала раненым, милая. Пойдем со мной. Тебе надо умыться, придти в себя. Все будет хорошо, родная. Успокойся.

Тантосса неожиданно крепко обхватила за талию огневолосую жрицу и потащила ее в сторону от лагеря. Если бы Даосса тогда могла здраво размышлять, она заподозрила бы что-то неладное. Но она была во власти своего горя и покорно позволила себя вести, куда глаза глядят. Как только они отошли достаточно далеко, Тантосса швырнула жрицу в руки солдат, которые, оказывается все это время сопровождали их. Кляп прочно запечатал ей рот, а рук и ноги намертво стянули крепкие веревки. Даоссу обыскали, и все флаконы Силы, перешли в распоряжение Тантоссы.

— Очень кстати, дорогая моя, — засмеялась Верховная Жрица. — Мои запасы уже подошли к концу, а Сила мне нынче очень даже понадобиться.

Оседланные лошади ждали их неподалеку.

— В дорогу, — коротко приказала Тантосса, взлетая в седло.

И копыта замелькали перед глазами перекинутой через седло жрицы. Они ехали долго. Практически всю ночь. Дорогу вскоре сменила пожухлая трава, мелкие горные речушки, каменистые склоны. Они куда-то поднимались и спускались. Под утро, когда кони выбились из сил, Тантосса, скрипя зубами, решила сделать привал. После нескольких часов отдыха они снова двинулись в дорогу, но, похоже, Тантосса никак не могла найти то место, в которое стремилась. Целый день они плутали, и Тантосса вымещала свою злость на Даоссе и солдатах, боявшихся даже дышать, когда она смотрела на них. Удача повернулась лицом к Верховной Жрице лишь на следующий день, когда лошади случайно набрели на небольшую опушку с дряхлым домиком под раскидистым деревом. Тантосса воспрянула духом и уверенно повела свой небольшой отряд по чуть заметной лесной тропке, которая вскоре вывела их в мрачное ущелье. Даоссу бесцеремонно скинули на землю, и склонившаяся над ней Тантосса отточенным движением руки рассекла запястье острым, как бритва, кинжалом. Она достала флакон Истинной Силы и вылила содержимое на окропленную кровью землю. Легкий ветерок возник прямо из земли вместе с разгорающимся синим свечением.

— Вот он долгожданный сюрприз, — засмеялась Тантосса. — Конечно, жаль, что здесь находишься ты, Даосса, а не твой кузен, но ничего. Месть — блюдо, которое надо подавать холодным.

После чего они провалились в портал.

Оказавшись в кромешной темноте, солдаты зажгли прихваченные с собой факелы. Небольшое помещение, где они очутились, не имело выхода, но Тантоссу это не смутило. Она метнулась к солдатам, и они рухнули рядом с лежащей на полу Даоссой. Она почувствовала, как ее одежда пропитывается теплой влагой. Одна из стен задрожала, отодвигаясь и открывая проход в мерцающий зеленоватым светом коридор.

— Катакомбы любят кровь, дорогая, — заметила Тантосса.

Она подняла один из оброненных убитыми ею солдатами факелов, а потом рывком поставила Даоссу на ноги. Силы Верховной Жрице было не занимать. Подтащив свою пленницу к одному из углов помещения, она осветила кресло из костей, в котором чинно сидел относительно целый скелет.

— Знаешь, кто это? — задумчиво проговорила Верховная жрица, стоя над ним. — Мой брат Деомосс. Когда-то я любила его. Он был моим кумиром, и когда предложил мне исследовать катакомбы, с радостью согласилась. Да предложи он мне отправится на край света, я последовала бы за ним. Хотя, что я говорю — катакомбы, как ничто другое, подходят под это определение. Вот только я не знала, какую роль он отвел мне в этом приключении. Ему нужна была жертва — девственница, которая своей смертью смогла бы снять защитные чары. В то время я вполне подходила для этой роли. Но братец дважды ошибался. Я была не из тех, кого можно было просто так заколоть. В результате умер он, а не я. А вторая его ошибка была в том, что девственность здесь оказалась совсем не причем. Вот так и рушатся мифы. Сильная кровь — вот что важно. Когда Деомосс залил своей кровью подземелье, я впервые увидела Ее. Сейчас ты тоже увидишь.

Тантосса полоснула огневолосую жрицу по другому, еще целому запястью и, вытянув ее руку, полила кровью скелет. Его охватило сияние, сгустившееся в молодого человека, держащего на коленях раскрытую черную книгу. Это видение длилось не больше нескольких секунд, но Тантосса успела быстро вырвать одну из страниц книги.

— Конечно, жаль, что так приходится поступать с древним артефактом, — сокрушенно заметила Тантосса. — Но когда-нибудь я найду ответ, как прочесть эту чертову книгу. Пока же мне даже того, что написано здесь хватит, чтобы исполнить задуманное. Очень надеюсь, что мой братишка еще не успел далеко отъехать от Голубого Дола…

И она начала читать. При первых же звуках подземелье наполнилось таким гулом, что уши Даоссы заложило. Из книги вылетела радужная лента и начала быстро вращаться над центром комнаты, заставляя светиться выложенные в круг синие камни. Тантосса, не прекращая свой речитатив, вынула еще один флакон и зубами открыла пробку. Сила полилась на вырванную страницу, и радуга начала расти, разгораться, вгрызаясь в центр раскрывающегося портала штопором. Камни круга вспыхнули ослепительно белым пламенем и затрещали. Земля рядом с бешено вращающимся радужным вихрем стала проваливаться в черноту, а кости в комнате зашевелились, собираясь в скелеты. Глаза на черепе брата Тантоссы вдруг вспыхнули красными огнями и он, уставившись на двух жриц, зло щелкнул зубами.

Тантосса чиркнула по веревкам, стягивающим ноги Даоссы. С неженской силой она толкнула свою пленницу в сторону зеленеющего коридора в уже начинающий закрываться проем. А потом прогремел взрыв такой силы, что стены задрожали, с пола посыпались камни, а пол вздыбился, заходив ходуном. Стало так страшно, что Даосса, забыв обо всем, помчалась за своей тюремщицей так быстро, как только могла. Сам ужас летел следом за ними, заставляя ускорять и ускорять свой бег. Вот только если Тантосса в этой гонке боролась за свою жизнь, огневолосая жрица бежала к уготованной ей тюрьме.

Почувствовав легкое колебание воздуха у своего лица, Даосса открыла глаза. Черный паучок свисал прямо на уровне глаз на длинной серебристой нити. Его лапки забавно шевелились, вытягивая нить, и две из них уже коснулись носа жрицы. Она неловко шевельнула рукой, пытаясь отодвинуть его от себя, но неожиданно вскрикнула от боли. С изумлением посмотрев на руку, она увидела на пальце капельку крови.

— Ах ты, гадина, — с омерзением крикнула она, выдавливая яд из ранки, пока не стало поздно.

Шорох открываемой стены заставил ее внутренне собраться. В ярком свете факелов она сначала не разглядела, кто пришел.

— Даосса! — услышала она потерянный возглас своего кузена.

— Видишь, — самодовольно ухмыльнулась Тантосса. — Я держу свое слово, ты свое — и твоя дражайшая кузина будет жива.

Уоросс приблизился к Даоссе и крепко ее обнял:

— Держись! Я вытащу тебя отсюда.

— Не верь ей, Уоросс, — шепнула Даосса.

— Все будет хорошо.

Поцеловав ее в лоб, Уоросс обернулся к Тантоссе:

— Я согласен на сделку.

 

Вровень с облаками

Мчаться на оседланных единорогах было ни с чем несравнимое блаженство. Ланетта смеялась, подставляя лицо ветру. Для волшебных созданий не существовало неприступных скал и непроходимых дорог. Они могли нестись почти по отвесной стене вверх, и еще быстрее устремляться вниз, соперничая в скорости с падающими водопадами. Они бесстрашно перелетали пропасти и, поднимая тучи брызг, мчались по небесной глади горных озер и топким болотам. Этот полет-скачка был настолько прекрасен, что Ланетта смеялась не переставая. Коросс несколько раз кричал ей что-то, улыбаясь. Ветер тот час же уносил слова прочь. Девушка на всякий случай счастливо кивала, смеясь еще громче.

В результате, когда они решили сделать остановку, у Ланетты болели не ноги. У нее отказывался закрываться рот, а скулы сводило от постоянного смеха.

— А я кричал тебе «Хватит смеяться», — строго заметил Коросс, но в глазах его плескались смешинки.

Девушки кивнула. Как только эйфория полета закончилась, ее пронзила боль. При этом дурацкая улыбка отказывалась сходить с лица. Она жалобно посмотрела на Коросса глазами полными слез. Не выдержав, он расхохотался и, подхватив ее на руки, потащил в сторонку от спешивающихся спутников.

— Линь увидит, от его насмешек во век не избавишься, — пояснил он, опуская ее на землю.

Посмеиваясь, он приступил к лечению. В челюсти сразу же что-то щелкнуло, и рот закрылся, но Коросс не отпускал ее, продолжая свершать какие-то манипуляции с лицом. В результате боль быстро отпустила, зато щеки начали испускать такой жар, словно они были пирожками, которые только что достали из печи.

— Последний штрих, — он намочил платок в ледяной воде и приложил к ее лицу. — Вот и все. Только смотри — сегодня больше не смеяться, пищу есть маленькими кусочками. Справишься?

Глядя на его суровое лицо, она кивнула и неожиданно прыснула, отчетливо вдруг представив себя со стороны. Глаза его сделались страшными. Коросс рывком притянул девушку к себе и накрыл ее губы жарким, почти болезненным поцелуем.

— Теперь страдай, — заметил он, потащив назад к остальным.

— Почему страдай? — спросила она, когда снова смогла дышать.

— Не почему, а по кому. По мне страдай. И никаких улыбок. Иначе больше не буду тебе челюсть вправлять.

Для стоянки они выбрали себе место в каменном гроте, который находился между небом и землей. Глубокую выемку в величественном горном массиве пробили ледниковые воды, стекающие по многочисленным трещинам с покрытого снегом гребня хребта. Узкий снаружи и широкий внутри, грот давал путникам неплохую защиту от пронизывающих ветров высокогорья. Если бы не единороги, путники никогда бы не смогли сюда пробраться самостоятельно. И сейчас уже расседланные рогатые лошадки, вытянувшись в цепочку, неторопливо брели по узкой скальной складке к белоснежному выступу в ста метрах левее. Сначала Ланетте показалось, что это снег, но приглядевшись, она поняла, что выступ усыпан белоснежными хрупкими цветами, которых Коросс называл луноцветом. Именно рядом с такими же цветами Ланетта и увидела впервые единорогов.

С места их стоянки открывался потрясающий вид. Под ногами раскинулась Террасовая Долина с мощными водопадами, зелеными лесами и синими озерами. А слева от них высилась Гора — огромная, загадочно темная, остроконечным шпилем пронзающая темнеющие небеса. В направление к ней ленивой вереницей двигались облака, окрашенные в нежно-персиковый цвет. Некоторые из них подплывали к гроту, неся с собой прохладную влагу. И тогда Ланетте хотелось прыгнуть на них и помчаться по этому воздушному мосту к Горе. Эта черная громадина чем-то неудержимо влекла к себе. Словно почувствовав ее мысли, Коросс подошел и обнял, отстраняя от края.

— Нравиться? — шепнул он.

Ланетта кивнула. То ли от усталости, то ли от его присутствия, голова кружилась. По телу вдогонку за холодной волной, промчалась горячая. Коросс отстранился, и потянул девушку вглубь пещеры, где их друзья, застелив каменный пол попонами, одеялами и плащами, выкладывали из седельных сумок продукты.

— Интересно, чем питаются единороги? — спросил Шут, раздавая каждому по ломтю хлеба и куску холодного вареного мяса. — Я свою Муху пытался накормить дробленным зерном, она плеваться начала.

— Зря зерно испортил, — покачал головой Коросс. — Если внизу тоже самое творится, что в Голубом и Серебряном Доле, с питанием скоро могут начаться трудности.

— Единороги — магические существа, и питаются они магией, — объяснил Клиосс. — Точнее остаточным магическим фоном. Вы заметили, какие здесь ветра? Они дуют со всех сторон, принося с собой следы магии из Митриля, Кросса и Южных Островов. Луноцвет, что часто встречается в высокогорных окрестностях Горы, умеет улавливать их и, концентрируя в себе столь разные виды энергий, начинает источать Истинную Силу. Вот и сейчас, единороги отправились к этим замечательным цветам. Конечно, количество Силы в этих нежных растениях мизерно и маги не в состоянии ее извлечь. Самим единорогам тоже приходится постоянно путешествовать по горным тропам в поисках этих цветов. Но именно благодаря луноцвету единороги смогли выжить в условиях дефицита магии, столь необходимой для их существования.

— А почему они пошли на контакт с нами? — спросила Ланетта.

— Шэри правильно сказала — здесь собрались те, кого единороги признают своими хозяевами.

Ланетта порозовела от удовольствия, но следующие слова Клиосса спустили ее с небес на землю.

— Я не хочу, чтобы ты обольщалась, Лани, — покачал он головой, видя невольную радость девушки. — Возможно, скоро Вихрь откажется тебя нести. Как я понимаю, единороги подошли к тебе, когда ты была без защиты, и из тебя тогда еще излучалась Сила. Потом, по наитию, ты смогла с помощью магии крови привязать единорога к себе. Когда остаточный магический фон, еще окутывающий тебя, окончательно развеется, Вихрь может показаться тебе далеко не таким покладистым. Тебе лучше пересесть к кому-нибудь из нас.

— Нет, — заупрямилась девушка.

— Лани, это глупо. Мне жаль, что так все с тобой произошло, но…

Коросс положил руку на плечо Клиосса:

— Перестань. С ней все будет в порядке.

— Точно, оставьте Лани в покое. Она у нас девчонка, конечно, отчаянная, но безбашенной ее не назовешь. В отличие от Шэри, — присоединился к группе поддержки Шут. — Лучше скажите, почему рогатые лошадки меня приняли. И Шэри тоже…

— Насчет, Шэри, мне и самому интересно знать. Шэри, ничего не хочешь нам сказать? — вопросительно воззрился Клиосс на девочку, но та нагла хмыкнула.

— Не-а.

— Что касается тебя, Линь, — Клиосс неожиданно замялся, подбирая слова. — Думаю, проблема в твоей крови. Возможно, кто-то из твоих предков был Драконом. Это чувствуют магические существа и не могут этому противиться, так как большая часть их являются порождениями драконьей магии. Вот только, боюсь, тебе еще придется отработать их признание.

Линь пожал плечами:

— Я догадывался, что все это не просто так. Так в чем подвох?

— Особая кровь, Линь, — хлопнула его по плечам Шэри. — Я же говорила тебе, особая кровь. Гордись, тебя ждет Тропа Дракона. Я верю, ты ее пройдешь. Ты сильный и упорный, хоть и противный временами.

Он рассмеялся.

— Я-то, понятно, герой. Кто как не я? Лучше признавайся, сама кто такая будешь?

Шэри широко зевнула.

— Не помню я, — нагло соврала она, глядя на Шута чересчур честными глазами. — Проснулась. Я одна. Кругом горы. Испугалась. Ненавижу одиночество. Вижу — одежда лежит. Оделась. Потом смотрю — дымок над лесом поднимается. Пошла в ту сторону. Я хотела тогда все-все рассказать, что знала. А там меня, бедную несчастную сиротинушку один злодей как звезданет камнем по лбу… После этого все что помнила забыла.

— Бедная сиротинушка! — передразнил ее Шут беззлобно. — Сиротинушка с таким кинжалом не ходит. Скорее всего, обчистила какого-нибудь влиятельного мага и дала деру в горы подальше от праведного гнева.

— Что за кинжал? — заинтересовался Коросс. — Покажешь?

— Держи, — девочка лениво приподнялась, вытаскивая из-под себя черный клинок.

Он выглядел удивительно соразмерно, несмотря на то, что был лишен всяческих украшений.

— Развоплотитель! — хором воскликнули кроссцы, удивленно переглядываясь между собой.

— Что такое Развоплотитель?

— Как и луноцвет, он способен аккумулировать в себе Истинную Силу, но не так мирно. Он забирает в себя магию существ созданных или поднятых с помощью магии, убивая их, — объяснил Клиосс.

— Магов он тоже любит, — невинно добавил Коросс, вертя клинок, словно пытаясь найти скрытую кнопку.

Но клинок, лишенный гарды, выглядел единым целым, выполненный из одного материала. Его острая режущая кромка испускала сияние.

Клиосс почему-то поморщился, услышав дополнение Коросса, и продолжил объяснение:

— Чем больше клинок светиться синим, тем больше в нем набралось магической энергии. Вот только выпустить хранящуюся внутри Силу может лишь хозяин клинка.

Стряхнув с себя оковы сна, девочка забрала у Коросса кинжал. Некоторое время она тоже вертела его в руках, даже укусила пару раз, но клинок безмолвствовал. Раздосадованная, она покачала головой.

— Не получается.

— Потому что не хозяйка, — хмыкнул Шут. — Я говорил, стянула у кого-то. Дай-ка, лучше мне.

И он выхватил клинок из рук Шэри прежде, чем девочка успела спрятать его.

— Эй, отдай! — крикнула девчонка, но Шут, смеясь, увернулся от ее кулачков.

— Ну ладно, смотри, — уступила девочка, слишком уставшая для потасовки, которую ей явно было не выиграть. — Только, не сломай.

Но стоило ей это сказать, как раздался щелчок, и рукоятка раскрылась двумя крыльями, окутывая всю компанию голубоватым облачком.

— Ничего себе! — выпучил глаза Шут, вдохнув его. — Сила. Да такая чистая! Как у тебя, Лани… хм… была.

Воздух, действительно, стал удивительно бодрящим. Каждый вдох отзывался в теле теньканьем хрустальных колокольчиков, наполняя душу звонкой радостью, снимая усталость и напряжение последних дней.

— Самая что ни на есть Истинная Сила, — согласился Коросс, как и остальные с удовольствием вдыхая в себя дымку. — Я свои запасы вычерпал почти до дна, а тут такой неожиданно приятный подарок!

— Линь, как ты его открыл? — требовательно спросила Шэри.

В ответ он ей хитро подмигнул:

— Набьешь им нечисти побольше, покажу… Если, конечно, расскажешь о себе.

— Слишком уж много условий! — обиженно хмыкнула девочка. — Лучше я сама разберусь!

— Смотрите! — указала Ланетта на единорогов, которые, как один, бросили нюхать цветы и теперь смотрели в их сторону, жадно раздувая ноздри. — Может их тоже стоит позвать?

— Нечего баловать, — отозвался Клиосс. — Часть Силы все равно осядет на камнях грота. Ее хватит нашим лошадкам для довольно плотного завтрака.

Ланетта вздохнула:

— Грустно, если Террасовая Долина превратилась в царство нежити. Она была такой красивой.

— Лани, — произнес Коросс, переглянувшись с Клиоссом. — Завтра мы не поедем в Террасовую Долину. Мы двинемся к Разлому. Именно туда вез вас Торрэл и сейчас разбивает там лагерь. Это гораздо серьезней нежити. Гора — прежнее место обитания Драконов — прячет в себе много мощных артефактов. Ее верхняя часть всегда была защищена от опасного любопытства посторонних мощным защитным полем. Бури, которые плясали вокруг ее вершины — были внешним проявлением этой защиты. Но странный взрыв близ Голубого Дола наделал много непонятных вещей. А главное — уничтожил защитное поле. Сейчас, Гора беззащитна и мы должны быть там.

— Откуда тебе известно, что сейчас делает Торрэл? — с недоверием уставился на него Шут.

— Птичка на хвосте принесла, — ухмыльнулся Коросс. — А вот, кстати, и она сама пожаловала.

Черный ворон с громким карканьем ворвался в пещеру и сел на плечо Коросса.

— Привет, Кроч, — погладил его по жестким перьям Коросс. — Прилетел на пирушку? Присоединяйся, завтра тебе предстоит много работы.

— Как вы с ним подружились? — спросила девушка.

Коросс свободной рукой притянул Ланетту к себе:

— Он сам выбрал меня еще в мое прежнее путешествие к Горе, Лани. И сейчас, восемнадцать лет спустя, во многом благодаря тебе, он снова нашел меня. Теперь время от времени помогает, становясь моими глазами. Кроч отличный разведчик и следопыт. Самый лучший из тех, кого я знаю.

— А если изменить внешность, найдет? — поинтересовался Шут, подмигивая Ланетте.

— Найдет. Его не обманет новое обличие. Он реагирует на внутреннюю сущность человека.

— А если спрятаться в подземелье? — включилась в игру Шэри. — Неужели тоже найдет?

— Я найду, — пообещал Коросс, сгоняя с плеча птицу на землю, и уже обеими руками обнимая Ланетту, — а потом больно выпорю.

— Блефует. Не выпорет, — уверенно заметила Шэри. — Поэтому, если надумаешь свалить от него — прячься под землей.

Ланетта поежилась:

— Под землю не хочу. Там холодно и страшно. Я небо люблю. И ветер. И звезды.

Все невольно посмотрели на быстро темнеющее небо с загорающимися на нем звездами.

— Вот и славно, — хмыкнул Коросс, нежно целуя ее в макушку. — Давайте-ка укладываться спать. Завтра будет трудный день.

— А сказочку на ночь? Мне всегда перед сном сказки рассказывали, — заявила Шэри.

— Ты, что, забыла? Ты же не помнишь ничего! — возмутился Шут.

— Ну, что-то помню, — скромно опустила глаза маленькая обманщица.

— Клиосс, тебе слово, — предложил Коросс. — Ты ведь у нас известный сказочник.

Клиосс улыбнулся в ответ на этот несколько сомнительный комплимент:

— Ну и о чем вам рассказать?

— О единорогах, — попросила Ланетта.

— Лучше о героях, — возразила Шэри.

— Может о Горе? Всегда интересно знать о том месте, куда лежит твой путь, — предложил Шут.

— Расскажи о Тропе Драконов, — внес свою лепту Коросс.

Клиосс негромко рассмеялся, оглядывая всю честную компанию.

— Мне потребуется сильно постараться, чтобы никого не обидеть…

Он ненадолго задумался, а потом негромко заговорил.

— Вы все видите Гору. Сейчас она вся хорошо видна. Что вам напоминает ее вершина?

— Замок, — снова зевнула Шэри. — Это Черный Замок. В нем живут Драконы.

— Жили, — мягко поправил Клиосс. — Много тысячелетий они были хозяевами Эолы. Великие маги, мудрецы, воины, поэты. Драконы создали много прекрасных вещей и чудесных творений, чтобы они радовали и служили им. Легконогие единороги тоже были их созданиями. Их использовали для путешествий и для войн, а также как живые резервуары магии, которую извлекали с помощью Развоплотителей.

— Это отвратительно, — вздрогнула Ланетта.

Клиосс пожал плечами.

— Магическое истощение — жестокая пытка. Если ты увидишь, как твой близкий друг бьется в агонии, медленно и мучительно расставаясь с жизнью, что ты сделаешь? Спасешь друга или пощадишь животное?

Девушка поежилась. Шут задал свой вопрос:

— Но если Драконы ездили на единорогах, значит, они не были ящерами?

— Внешне они выглядели людьми. Ипостась Дракона они редко использовали на Эоле, так как она требует огромного расхода Силы. А вот в междумирье — наоборот. Там Дракон в своей стихии. Питаясь светом создаваемых им же самим звезд, только там он в полной мере обретает Силу, даруя своей человеческой половинке магическое могущество, нечеловеческую выносливость и долголетие.

— Раз все так хорошо, почему все так плохо? — язвительно спросил Шут. — Куда подевались все Драконы?

— Одна из причин зовется Роком. Он был Черным Драконом, а Черные Драконы — это высшие среди высших. Они умели брать от жизни все. Для них не было почти ничего невозможного. Но даже Черные Драконы знали, когда надо остановиться. Все, кроме Рока. Он был полукровкой — Черным Драконом лишь по отцу. И это сильно задевало его самолюбие. Всю жизнь он доказывал, что достоин называться Черным Драконом, пытаясь создать то, что до него еще никому не удавалось. Вот и вздумалось ему однажды сотворить достойного всесильным Драконам соперника. Он создал мир Мрака. Вот только, когда Мрак стал настолько сильным, что осмелился бросить вызов Черным Драконам, они уже почти все вымерли без его помощи. Рок чудовищно ошибся. Враг, который смог одолеть Черного Дракона, был сам Черный Дракон.

— Откуда вы это все знаете, Клиосс? — удивился Шут.

— Ты слышал об экспедиции, которую организовали восемнадцать лет назад Лэппэл из Дома Долга и Даосса из Дома Пылающей Башни? — спросил Клиосс.

— Насколько я знаю, Даосса в последний момент отказалась от экспедиции, а Лэппэл пропал без вести в горной Валгаве. Некоторые утверждали, что его сожрал Дракон, — ответил Шут.

— Это не так, — мягко заметил Клиосс. — На самом деле, они смогли добраться и до Горы, и до архивов Драконов. Коросс тоже участвовал в экспедиции и может подтвердить каждое сказанное мной слово. Вот только полученная информация была такого толка, что решили не предавать ее огласке.

— Тогда почему вы сейчас рассказываете это нам? — недоверчиво спросил Шут.

Тот таинственно улыбнулся

— Вы будете слушать или нет?

— Да, ладно тебе, Линь, — возмутилась Ланетта. — Не хочешь — не слушай. Только не перебивай. Интересно ведь.

— И мне, — заметила Шэри, метнув на Шута странный взгляд. — Особенно про Рока.

— Спасибо, милые девушки, — слегка поклонился им Клиосс. — Как я уже сказал, Черные Драконы были лучшими среди лучших, но они редко вступали между собой в браки. Слишком уж свободолюбивы были. Зато, если это случалось, ребенок получал все и сразу: талант, силу, магию, умение летать и неограниченную власть в будущем. Так был рожден Корн, так появилась на свет Ирэша — девочка-Дракон, детскую привязанность к которой брат Корна Рок пронес всю свою жизнь.

— А Рок? — спросила Ланетта.

— Как я уже говорил, Рок был полукровкой. От своего отца он унаследовал сильную кровь, в которой жил Дух Дракона. Но чтобы обуздать Дракона, тому, в ком человеческого слишком много, необходимо пройти Тропу Дракона. Это очень тяжелое испытание. Если человеческая половина даст слабину, Дракон покинет полукровку, а в Черном Замке станет на одного призрака больше. Там много бродит таких теней, потерявшим прошлое, но не сумевших обрести будущее. Участь их плачевна, ибо они лишены смысла собственного существования и не способны покинуть Эолу, чтобы когда-нибудь переродиться и попробовать начать все с начала. Но если человек на Тропе доказывал, что он сильнее Дракона, он становился его Повелителем.

— И какие испытания ждут человека на этой Тропе? — поинтересовался Шут.

— Информация довольно скудная. Те, кто прошел Тропу, не любят говорить об этом. Да и у каждого она своя. Но я знаю, что сложность Тропы зависит от Духа Дракона. Сильнее Дух — сложнее Тропа. Рок на пару со своим Драконом выдержали три Великих Испытания, прежде чем Дракон окончательно ему покорился. Сначала, пройдя через Испытание Безысходностью, Рок помог Дракону стать Серебряным. Но это не обуздало Дух. В результате Рок столкнулся с Испытанием Самоотречения, и его Дракон приобрел золотую чешую. Это тоже показалось Дракону мало. Он потребовал идти дальше. Лишь выиграв Великий Турнир, Рок стал полноправным повелителем своего Дракона. Но и Дракон, вместе с Роком пройдя Тропу до конца, закалился, став Черным.

— Смотрите, какая милая картинка, — негромко заметил Коросс.

Шэри, свернувшись клубочком, мирно посапывала под боком Шута. Он свернул свой плащ и подложил девочке под голову, а Ланетта, достав одно из одеял, накрыла ее саму. Шэри довольно причмокнула губами и улыбнулась. Сейчас она была похожа на прекрасного ангела. Белокурые волосы обрамляли тонкое лицо, на которое от длиннющих ресниц падала густая тень, а губки, обычно упрямо сжатые, приоткрылись в счастливом удивлении.

— Намаялась, — растроганно заметил Шут.

— На крыльях сна в страну мечты умчалась. О, детство сладкое! Лишь для него в страну ту путь открыт, — улыбнулся Клиосс.

Ланетта вздрогнула. Она слышала эту фразу в своей прежней жизни. Она хотела спросить Клиосса об этом, но Коросс ее опередил.

— Предлагаю последовать примеру Шэри. Нам всем не помешает хороший отдых.

Ланетта проснулась посреди ночи, чувствуя себя абсолютно счастливой. Шею ей щекотало тихое дыхание Коросса, а с боку на нее смотрела вершина Горы, освещаемая мягким светом полной луны.

— Я хочу всегда засыпать вместе с тобой, — чуть слышно прошептала Ланетта.

Коросс услышал. Крепче прижав ее к себе, он шепнул на ушко:

— А я хочу, просыпаясь, видеть тебя рядом.

Умиротворенно вздохнув, она снова уснула. Вот только теперь сон ее был беспокойным. Ей снилась Серебряная Драконица. Очень разгневанная.

 

Врата Ада

Долина, в которую лежал их путь, тоже прилегала к подножью Горы, но была отгорожена от Террасовой Долины неприступным перевалом, который невозможно было преодолеть без единорогов. Суровые скалы, исчерченные продольными складками, были покрыты льдом и снегом. Пронизывающие ветра дули одновременно со всех сторон, бросая в путников пригоршни колючего холода. Ланетта больше не смеялась. Как и остальные спутники, она обмотала лицо шарфом, оставив лишь щелочки для глаз. Шарфы быстро превратились в ледяные забрала, а руки в латные рукавицы со впаянными морозом поводьями в них. Да и сами всадники напоминали ледяные статуи, на которые налипали все новые и новые порции снега.

Если подъем грозил обморожениями, то спуск нес угрозу гораздо серьезнее. Чем дальше вниз, тем сильнее отряд охватывало беспокойство. Тревога серой дымкой была разлита в воздухе, скрывая солнце, сдавливая грудь, стучась в виски, вызывая сомнение и страх. Крутой склон был покрыт карликовыми деревцами, с которых свисали синие гирлянды паутины. Такая же паутина тяжелой ватой лежала на камнях, скатывалась по склону шарами разных размеров, носилась по воздуху рваными клочьями. Единороги тщательно обходили эти препятствия, стараясь не задеть их, а Кроч, все это время сопровождавший отряд, взмыл выше, держась подальше от этой зараженной странным недугом земли.

— Будьте осторожны. Мы проезжаем территорию, заселенную Синими Арахнами, — крикнул Клиосс остальным членам маленького отряда. — Их паутина вытягивает Силу, а сами твари ядовиты. В Северном Кроссе они считаются одними из самых опасных хищников. Это из их паутины митрильские умельцы мастерят маски.

Ланетта сжала рукоятку своего кинжала, ощущая неотвратимое приближение неприятностей. И неприятности пришли вместе с донесшимся с долины стуком тамтамов и Силой, которую швырнул навстречу их маленькому отряду ветер.

Вихрь легко перепрыгнул через синий пушистый ком паутины, наискосок пересекший ему путь, и тот час же взвился на дыбы. Каменистая земля перед ним зашевелилась. Две длинных паучьих ноги, выпростались наружу и напряглись, вытягивая следом монстра с двумя пилообразными отростками, растущими изо рта и угрожающе скрежещущими друг о друга. Не задумываясь, Ланетта сорвала с плеча лук и всадила в рот одну за другой три стрелы. Паук издал такой пронзительный визг, что в ушах зазвенело, и приподнялся на задних лапах, намереваясь погрести под собой своего обидчика. Его визг эхом отозвался справа, и слева, и сзади. Камни крупные и мелкие покатились по склону. Со всех сторон из-под земли полезли членистоногие твари. Вихрь всхрапнул, грозно наставив рог на врага. Он намеревался принять бой, когда звонкий шлепок по крупу и рывок за узду, заставил его взвился в воздух и отпрыгнуть в сторону. Конь Коросса вклинился между Вихрем и пауком. Коросс серией молниеносных ударов обрубил взметнувшиеся навстречу темные лапы с острыми коготками. Единорог Ланетты обиженно рыкнул, увлекаемый железной рукой Коросса прочь. Девушка оглянулась: грозная туша паука рухнула на вспучившуюся землю, беспомощно шевеля обрубками.

Единороги гигантскими прыжками преодолевали бурлящие под ногами камни, из-под которых выбирались все новые и новые пауки. Клиосс взмахнул своим мечом, разрубая паутину, которая словно синее лассо обвилось вокруг Шэри. Девочка вскрикнула, торопливо освобождаясь от затянувшейся вокруг ее куртки паутины. Единорог Шута оступился, проваливаясь в образовавшуюся в земле воронку. Ланетта хотела направить Вихря на помощь, но Коросс не позволил. Он снова схватил ее единорога за узду, заставляя мчаться рядом с собою.

— Он справиться! — крикнул ей Коросс. — Нам надо быстрее добраться до долины. Там пауки отстанут от нас!

И действительно, Линь, соскользнув на землю, вонзил в провал свой меч, словно копье, а затем вновь вскочил на высвободившегося из плена скакуна. А тем временем пауки взбирались друг на друга, выстраиваясь в длинные раскачивающиеся цепочки и выплевывая в сторону беглецов синие стрелы паутины. Вот только было уже поздно. Копыта единорогов мягко застучали по покрытой чахлой травой долине. Вдогонку им раздался полный бессильной ярости визг.

Отъехав подальше, друзья спешились, чтобы передохнуть и напиться воды.

— Прорвались, — подмигнул Клиосс Ланетте, ободряюще ей улыбнувшись.

— В прошлый раз я не заметил здесь Арахн, — несколько рассеянно отозвался Коросс, внимательно наблюдая за вороном, высоко в небе нарезающим круги над долиной.

— Скорее всего, взрыв в Голубом Доле вызвал миграцию, — предположил Клиосс. — Здесь Роза Ветров. Магическая энергия с долин устремилась сюда, а за ней потянулись и те, кто ею питаются. В целом, пауки — даже неплохо. Не дело, если вблизи Разлома будет концентрироваться слишком много Силы. Они просто делают свое дело, пытаясь поглотить ее как можно больше.

— Вряд ли им удастся справиться, — слегка побледнев, отозвался Коросс.

— Что видит Кроч? — встревожился Клиосс.

— В разгаре Ритуал активизации Разлома. Жертв там три. Все маги. Как минимум, один из них — правитель. А те, кто проводят ритуал — очень напоминают Высших Демонов… Так что есть и другое объяснение Силе, которая разлита по долине. Скоро ее будет еще больше…

— И Замок не защищен, — отозвался Клиосс и выругался. — Нам надо спешить. С ними много приспешников?

Коросс неохотно отвел взгляд от небес.

— Пока я вижу только орбов. Но другие могут быть скрыты до времени… Да разве сейчас это имеет какое-то значение?

— Что происходит? — встревожился Шут, недоуменно переглянувшись с девушками.

— Разлом — это врата в мир Мрака. И сейчас их настойчиво пытаются открыть, — мрачно пояснил Коросс.

— Высвобождение такого огромного количества Силы притянет сюда и других магических существ, — отозвался Клиосс. — В том числе дружественных нам созданий. Так что шанс есть. Вот только нужно успеть разобраться со всем этим дотемна, пока большая часть Детей Мрака прячутся в подземельях.

Коросс крепко поцеловал Ланетту, и запрыгнул в седло.

— Бери с собой Шэри и возвращайтесь! Данэл, наверняка, придумает, как выбраться из Валгавы, если что пойдет не так, — приказал он, и обернулся к Шэри. — Проследишь за Лани?

Шут ухмыльнулся, когда обе девушки хором ответили:

— Я с вами.

Покачав головой, Коросс пришпорил своего единорога, а следом за ним устремились и остальные.

В клубах пыли они неслись по каменистой равнине, покрытой густым кустарником вперемешку с острыми обломками черного камня, торчащими из земли в разные стороны. Впереди под усиливающийся барабанный бой к ним неслась черная громада Горы, заполняя собой все пространство. Сила, разлитая в воздухе становилась все гуще, электролизуя воздух и пощипывая кожу.

Тамтамы смолкли, когда их увидели орбы. Они торопливо вскочили на своих разномастных лошадок и нестройной толпой устремились навстречу.

Мчавшийся впереди Коросс привстал на стременах. Он обнажил клинки, отводя вниз и чуть вбок, заставляя их петь, взрезая ветер. Этот низкий, чуть вибрирующий перелив отдавался в глубинах души, пробуждая что-то древнее, могучее, то, что Ланетта и не подозревала в себе. К песне клинков Коросса присоединились мечи Клиосса. Ланетте ухмыльнулся Шут, вклинившийся между ней и Шэри. Шэри зло что-то крикнула ему, но ветер унес слова. Линь победно помахал отнятым у нее Развоплотителем, дразня девочку, и его кобылица мощным рывком вырвалась вперед, догоняя кроссцев и выстраиваясь с ними в одну линию.

Орбов было много — человек сто вооруженных до зубов всадников. Они неуклонно приближались, блестя покрытыми татуировками телами. Маленький отряд, возглавляемый Короссом, настолько безнадежно уступал в численности врагу, что это напоминало какой-то безумный сон. Но именно сейчас каждый миг был пронзительно наполнен жизнью. Выверенные мощные движения Вихря слились в одно целое с ритмом ее сердца и пением клинков мчащихся впереди друзей. Ланетте стало казаться, что не Вихрь, а именно она вонзает копыта в каменистую землю, дробя ее в мелкое крошево. В груди разгоралось пламя такой жажды битвы, что захотелось закричать от заполнившего ее душу ликования. Она приподнялась на стременах и выхватила свой лук, намечая первую цель. Та-ра-ра-рам, та-ра-ра-рам — мерно стучали копыта. Бег не мешал. Наоборот, даже помогал направить стрелу точно в цель. Тетива взвизгнула, и один из орбов кубарем слетел с коня. Шэри что-то закричала, показывая ей большой палец, а потом выхватила свой арбалет. Ланетта сосредоточилась на новой цели.

Кони неукротимо сближались, и девушки посылали одну стрелу за другой, пытаясь хоть как-то сократить численность готовых обрушиться на них врагов. Сбоку от Вихря зарябил воздух. Из пустоты вынырнул огромный пес с покрытой шипами шеей. Обернувшись к Ланетте, он прожег ее огненным взглядом и высунул раздвоенный язык, обнажая внушительных размеров клыки в жутковатой улыбке. Пес пристроился рядом, на полкорпуса пропустив Вихря вперед. Воздух зарябил еще в нескольких местах, и скоро их отряд мчался в окружении черных поджарых монстров, быстрых и зловеще молчаливых.

Они врезались в орбов как нож в масло, неся замешательство и ужас. Мохнатые лошадки вставали на дыбы, отказываясь слушать, несмотря на ругань орбов и хлесткие удары нагайками. Никто из них не смог замедлить бешеный галоп трех скачущих впереди единорогов, и никто не устоял перед их всадниками. Они оставляли после себя кровавую дорогу, по которой следом мчались Ланетта и Шэри в сопровождении смертоносного черного эскорта.

Вскоре показалась уродливая клякса Разлома, жирной пиявкой высовывающаяся из подножья Горы. У самого края Разлома были вбиты три столба с прикованными к ним окровавленными людьми, а перед каждым из них стояли существа с бьющимися вокруг них черными плащами. Когда они синхронно обернулись, Ланетта поразилась неестественной красоте удлиненных и очень бледных лиц с загадочно мерцающими глазами. Один из них улыбнулся Ланетте, обнажая острые клыки. Стряхнув с себя странное наваждение, насылаемое Демоном, она прищурилась и послала в него стрелу. Но та вспыхнула в воздухе ярким пламенем, не пролетев и половину пути. Прекрасное лицо демона исказилось яростью. Полы его плаща взметнулись, превращаясь в два острых крыла, и он взмыл в воздух. Вслед за ним взлетели два других демона, обнажая свои ятаганы.

— Драконы, — прошипел первый.

— Это будет интересная битва, — клыкасто усмехнулся другой.

— Достойное посвящение Повелителю, — закончил третий, и тот час вскрикнул.

Стрела, посланная Шэри, пронзила одно из его крыльев, и он упал на землю подбитой птицей.

Двое других синхронно сложили клинки крест на крест, а затем резко развели их в стороны, оставляя в воздухе чернильные следы. Из ширящихся щелей навстречу всадникам ледяным ветром хлынула мгла, быстро растекаясь по долине и погружая ее в непроглядную ночь.

Где-то наверху заклекотал Кроч. Мглу вспороли зеленоватые тени. Разевая огромные рты с багровыми огоньками внутри, они заметались над головами, жадно заглатывая в себя темноту и все сильнее испуская свечение. Багрянцем вспыхнули шипы на загривках псов, а их и без того красные глаза запылали еще сильнее. Подшерсток и грива единорогов стали испускать сияние, а на кончиках их рогов замерцали световые шарики. Тьма стала не такой непроницаемой, позволяя, хоть и смутно, но видеть происходящее.

— Держи, Лом! — и Коросс перекинул Шуту один из своих мечей. — Попробуй зацепить подбитого Демона Развоплотителем. Он мне нужен.

Затем он вскочил своему единорогу на круп и прыгнул навстречу пикирующему на него Демону, налету превращаясь в Черного Дракона. Недалеко от него вспорол мглу другой Дракон, уже Золотой, устремляясь навстречу врагу. Раздался звон клинков, и в фейерверке искр. Ланетта увидела вступившего в бой Шута, за спиной которого заметались тени, тоже подозрительно напоминающие драконьи крылья. Псы, до этого окружавшие девушек, вдруг бросились в темноту, закрутившись в схватке с чем-то невидимым. Потом взвизгнула Шэри. Наотмашь рубанув кого-то мечом, она взвилась над своим единорогом крылатым ящером, щедро поливая все вокруг себя огнем, а ее единорог закрутился волчком в безумном танце. Наконец, пришла очередь и Ланетты. Странная тень возникла прямо перед Вихрем. Единорог взвился на дыбы, обрушивая на напавшего монстра свои копыта и пронзая его рогом, но уже с другой стороны тянулись руки с крючковатыми пальцами. Сквозь мглу проступили очертания еще несколько несуразных фигур, лишь отдаленно напоминающие человеческие. Они пытались дотянуться до Ланетты. «Ищущие», — мысль, пронзившая ее существо, была как вспышка молнии, приоткрывающая кусочек какой-то другой до этого неведомой ей жизни. И в той реальности тоже шло сражение с этими ядовитыми исчадиями Мрака, которым были нестрашны ни клинки, ни стрелы. Ланетта зашипела и неожиданно для себя выплюнула сгусток пламени в ближайшего монстра. Вспыхнув, он отшатнулся, задевая еще одного, превращая и того в ослепительно белый столп пламени.

На землю падали хлопья теплого пепла, а огненные вспышки и там и тут беспрестанно озаряли ночь. Они лизали темноту, то атакуя, то отступая под ее натиском. Монстры всех мастей и размеров лезли со всех сторон. Дергающиеся упыри, стелющиеся по земле моллюски, крылатые змееящеры тянулись к ней и ее Вихрю в жажде вкусить Силы и крови. Кого-то из них отталкивали зеленоватые тени, на кого-то яростно набрасывались адские псы. Названия тварей, которыми кишела округа, всплывало в ее голове из ниоткуда. Ланетта давно потеряла лук. Но это была не страшная потеря. Его стрелы не причиняли ни малейшего вреда тварям. Главное было то, что само ее присутствие отвлекало часть исчадий Мрака, давая возможность друзьям сконцентрироваться на более грозном противнике. И это радовало девушку. Иногда, когда какому-то упырю удавалось прорвать заслон адских псов, из Ланетты неожиданно для нее самой вырывался очередной сгусток пламени, превращая нежить в пепел.

Сколько это продолжалось, Ланетта не знала. Понятие времени перестало существовать, потеряв всякую ценность. Шум битвы вытеснил ток крови, бешено стучавший в голове. Азарт тоже растворился в этом стуке без остатка. Осталась только отчаянная одержимость, решимость продержаться еще одно мгновение, пережить еще одного монстра.

Когда в глаза девушки брызнул ослепительный дневной свет, она подумала что умирает. Вихрь споткнулся, рухнув на колени, и Ланетта безвольной куклой перелетела через него.

Пепел был теплым и мягким, и он был всюду. Легкие хлопья, медленно кружа, укутывали темным одеялом землю. Сквозь лохмотья черноты проглядывали небеса ослепительной синевы. Там кружили три Дракона: два черных и один золотой. «Это хорошо», — удовлетворенно подумала девушка, и закрыла глаза.

Темнота была повсюду. Горячая, почти обжигающая. Гневная. Она взирала на меня миллиардами черных глаз, пронзая насквозь и обвиняя.

— Как ты посмела! Я не подчиняюсь тебе!

— Что посмела?

— Призвать меня… Ты — не Арона и никогда ею не будешь. Я не хочу служить тебе!

— Так не служи.

— Но ты призвала меня!

— Не перекладывай вину на чужие плечи. Ты пришла, потому что захотела.

Тьма взорвалась, выворачиваясь наизнанку и превращаясь в Серебряную Драконицу. Очень большую. Очень разгневанную.

— Откажись от себя. У вас теперь есть Развоплотитель. Пронзи свое сердце. Так ты сделаешь счастливыми Коросса, Арону, меня… Уйди, и я прощу тебя.

Я коротко хохотнула:

— Тогда что даст мне твое прощение?

— Отсутствие ада, в который я превращу твою жизнь, если ты откажешься.

Самомнение Драконицы бесило.

— Я только что побывала в аду. И, увидев свет, победила его. Одолею и тебя.

— Что же, попытайся! — зловеще расхохоталась Драконица.

Раздался щелчок, и в меня ворвались звуки внешнего мира. Вот только пошевелиться я не могла, словно впав в летаргический сон.

Долину в месте Разлома было не угнать. Она вся покрылась черными хлопьями пепла, который лениво колыхался под легкими дуновениями ветерка. У самого подножья Горы на сложенных одеялах неподвижно лежала девушка, в которой она с удивлением узнала саму себя. Сидящий рядом с ней Коросс задумчиво вертел в руках подвеску в форме пирамидки, которую когда-то Ланетте подарил Лэппиус. Молодой человек крепко сжал башенку в ладони и усталой улыбкой поприветствовал подошедшего Клиосса.

— Как она?

— Длительный сон пойдет ей на пользу… Лепэр, скажи, в чем мы ошиблись?

Тот сочувственно посмотрев на друга.

— Прости, я не знал, что все так получиться. Когда я нашел Ланетту и вручил ей Амулет Корна, он не захотел активироваться. Я делал все, что мог. Даже решил научить ее стрелять из лука и фехтовать. Я пытался сделать Лани точной копией Ароны, но Амулет молчал…

— Почему ты не забрал у Лани Амулет?

— Я хотел, но все надеялся, что он сработает. Решил, навещу Эолу, вернусь и тогда уже заберу. Я по-своему привязался к своей питомице…Но какое нелепое стечение обстоятельств! Именно в мое отсутствие ты решил сделать портал в мир Лани. И не куда-нибудь, а в мою хижину.

— Твой дом показался мне весьма удобным местом. Ланетта бывала в нем достаточно часто. К тому же это было местом Силы…

— … которым я сам неоднократно пользовался для перемещений, поэтому он был стабильным, — ворчливо заметил Лепэр. — Именно это и сбило твои расчеты. Магический фон от активации межмировых порталов обычно очень силен. Поэтому-то еще на заре Митриля я поселил в Лесу Верховного Правителя Стража. Он не только с удовольствием поглощал излишки магической энергии, но и охранял мой замаскированный портал. На протяжении многих лет никто, кроме Диогэла, ни о чем и не подозревал. Но перед последним моим прибытием Торрэл выкрал ключ от логова Стража и запер его.

— Зачем? — заинтересовался Коросс.

— Искал тайный вход в подземелья Дома Пути, которые, как и кросские катакомбы, имеют свои тайны, — пожал плечами Лепэр. — В результате, когда я очередной раз посетил Митриль, все маги из близ лежащих окрестностей знали о внезапно возникшем портале. Не успел я вселиться в Отона, как был окружен людьми Данэла, а потом препровожден в Дом Пути. Так я оказался пленником собственной племянницы. Диогэла, знающего обо мне, в это время во дворце не было, и Тагиль решила сделать из меня игрока для своей первой Арены. И сказать ведь ей ничего нельзя было. Вряд ли она бы поверила, что безграмотный валгавец на самом деле приходится ей дядей.

— А когда портал активировался второй раз, все буквально встали на уши, — покачал головой Коросс.

— Появление в Митриле Лани трудно назвать незаметным, — хмыкнул в ответ Клиосс.

Некоторое время они молчали, каждый думая о своем, а потом Коросс с досадой спросил:

— Что тебя, вообще, понесло в Митриль? Ты же не собирался возвращаться.

— Тосковал. Вот и навещал Миотополь время от времени. Наблюдал издали за своим сыном, узнавал, как дела в когда-то созданном мною королевстве, и каждый раз все мечтал навестить жену. Вот только с последним все никак не срасталось. Трусил, наверное, — криво усмехнулся Клиосс. — В свое последнее посещение твердо дал себе обещание — найду Даоссу и попробую все исправить. А вместо этого попал в плен к Тагиль.

Коросс покачал головой.

— Почему ни ты, ни Диогэл за все это время не сказали Линноку, кто он? Почему он своим пусть и не родным отцом считал Скульптора, а не тебя? Они оба серьезно рисковали отправиться на Арену, пытаясь тебя вызволить.

— У Линнока вначале не было ни намека на то, что он станет магом. А Драконом — и подавно. Тогда я думал, что лучше ему не знать о том, кем он мог бы быть. Когда же магия в нем начала пробуждаться, стало слишком поздно. Для всего Митриля он уже Шут. Из Шута в Короли? Вряд ли королевство выдержит подобное потрясение.

— Значит, ты и сейчас не скажешь ему?

Лепэр отрицательно покачал головой, и сменил тему.

— Задумка у тебя была неплохая с перемещением. Гениально простая! Странно, что до этого никому из нас ничего подобного не приходило в голову. Ведь если заселить Террасовую Долину выходцами из Нижних Миров, мы можем обеспечить Горе стабильный приток Истинной Силы. А валгавцы, нейтральные к любому проявлению магии, будут для них идеальными помощниками в обустройстве на новом месте. Теперь у нас появился шанс вернуть на Эолу Драконов и возродить Империю. Вот только, скажи мне, Коросс, что заставило тебя выбрать именно этот мир и эту девушку для своего эксперимента? Ведь в твоем распоряжении были тысячи миров!

Коросс, обхватив руками голову, заскрежетал зубами:

— Может, именно то, что за ее воспитание взялся ты, решив превратить в Арону?

— Неудачно взялся. Амулет так и не признал ее, — вздохнул Лепэр. — Хотя возможно дело и не во мне. Если бы Рок перед самой смертью Ароны не переименовал ее в Ланет, Амулет Корна сработал бы. Ланетта мне всегда чем-то напоминала Арону, и я потратил много времени и сил, чтобы усилить это сходство. Эту схожесть заметил и Скульптор, неосознанно вылепив из Ланетты, прости, но весьма улучшенную копию твоей Ароны… Вот только, может быть, Арону эта схожесть и привлекла бы, а Ланет она показалась недостаточной, а сходство в именах насмешкой судьбы? Может, наоборот, именно это сходство и вызвало внутреннее отторжение? Кто знает? Новые имена накладывают сильный отпечаток на души.

— Другое имя, — прошептал Коросс. — Рок дал ей новое имя, но она не успела к нему привыкнуть, не успела осознать изменения, которые принесло оно в ее внутренний мир. В результате столько проблем… Какое роковое стечение обстоятельств!

— Всегда, когда в ситуацию вмешивался Рок, все вставало с ног на голову. Даже в конце своей жизни он успел навредить… Тебе хотя бы удалось забрать Амулет с душой твоей любимой?

В глазах Коросса плескалась тоска. Он перебросил темную башенку, которую до этого сжимал в ладони, Лепэру:

— Его мне подарила Корэл в знак признания за то, что я ее спас. Он был пустой.

— Значит Корэл… Странно, ведь единороги не признали ее. Хотя этому может быть объяснения — изменения просто не успели стать явными.

Некоторое время пристально вглядывался в башенку.

— Что же, ты должен радоваться — твоя Арона пробудилась в теле правительницы, а не простой смертной. Вот почему ее сразу потянуло в родные горы. А я все удивлялся, что заставило Корэл отправиться воевать в Валгаву в компании двух правителей из других Домов. Подобное поведение почти не свойственно митрильским жрицам. Для них безупречная репутация превыше всего. Пожалуй, только Дом Откровения всегда выбивался из общего фона. Абиэль, мать Ароны, была отчаянно безрассудной… Такой же стала и ее племянница Ротэль, когда чуть не зарезала меня в порыве ревности. Но Дом Долга всегда следовал букве закона… Корэл хорошая девочка, Коросс. Присмотрись к ней и, я уверен, она тебе понравиться. Брак между правителями двух до этого долгое время враждовавших государств станет событием, которое изменит всю историю Эолы. Я считаю, что ты очень серьезно должен подумать об этом.

— Я подумаю, — сдержанно отозвался Коросс.

Тот, кто еще недавно был добрым учителем Лэппиусом, вдруг стал для Ланетты равнодушным незнакомцем, а ее любимый — непостижимо далеким чужаком. Ей захотелось закричать.

— Что ты теперь собираешься делать с Лани? — осторожно спросил Лепэр.

— Не знаю, — прошептал Коросс.

 

Золотая клетка

Ланетта застонала, поняв, что просыпается. Так не хотелось возвращаться в мир, который стал таким бессмысленным. Хорошо хоть Драконица в ее сновидениях молчала, позволяя метаться вместе с рокочущими бурями по бескрайним просторам бушующего моря. На душе ее было также темно и безнадежно, как и у моряков тонущих кораблей, мимо которых она пролетала.

— Ну, подруга, ты и горазда дрыхнуть!

Жизнерадостный голос Шута окончательно пробудил ее ото сна. Он сидел в черном бархатном кресле с подлокотниками из слоновой кости, покрытой замысловатой резьбой. Отложив книгу, он встал и с удовольствием потянулся.

Выглядел Шут очень элегантно. Его длинные волосы мягко струились по плотному шелку темно-зеленой туники, из коротких рукавов которых выглядывали пышные фонари накрахмаленной черной блузы. На ногах были черные лосины и длинные сапоги из тонкой кожи. Лани тоже кто-то успел приодеть. Ее волосы были уложены в аккуратную прическу и закреплены тонкой сеточкой, а сама она была облачена в похожую на Линеву тунику, только голубую с серебром длиной до пят. Она полулежала на мягкой софе, вся обложенная мягкими подушками.

— Давай, поднимайся! Покажу тебе эти шикарные апартаменты.

— А где остальные?

Ее голос ей самой показался каким-то глухим.

— Ты что, голос себе отлежала? Он у тебя какой-то помятый… Коросс с Клиоссом вернулись назад зачищать Разлом от приспешников Мрака. А потом собирались перебросить беженцам снаряжение, чтобы они могли добраться до Террасовой Долины. Да и переправить сюда Данэла и Корэл тоже планировали. Так что дел у них много. Шэри увязалась с ними. А меня Коросс попросил за тобой приглядеть, чтобы, проснувшись, ты не чувствовала себя одинокой. Хотя здесь тебя все равно никто бы не обидел. Местные слуги на Коросса молятся. Ну, и на нас, как его друзей, само собой тоже… Ты видела его в бою? Он оказывается Черный Дракон. И Шэри тоже. А вот Клиосс подкачал. Конечно, по окрасу он шикарен — сплошное золото, но мелковат. А вообще, ото всех этих событий с ума сойти можно! Кстати, все договорились до поры до времени никому не говорить ни о Драконах, ни о Черной Башне. То, что были в Валгаве — да; то, что был взрыв — дважды два; красочные описания боев с нечистью — очень даже приветствуются. А вот дальше — ни слова. Бежали, наткнулись на портал, попали в Башню Коросса. И глазки такие невинные-невинные, — и он похлопал ресницами, один в один скопировав выражение лица Шэри. — Поняла меня? Ни слова!

Похоже, он долго ждал возможности поговорить, и теперь, таща ее из комнаты в комнату, трещал сорокой. Его голос гулко разносился по пустынным и необыкновенно большим помещениям. Комнаты поражали роскошью. Ноги по щиколотки утопали в мягких коврах. Черные стены были покрыты ажурной резьбой и плавно перетекали в куполообразные высокие потолки. Изящная мебель была такой тонкой работы, что, до нее было даже страшно прикоснуться.

Шут показал ей ванную комнату с огромным бассейном из белого мрамора и зеркалами в потолок.

— Классная штука! Но с канализацией у них не очень продуманно. Требуется время, чтобы всю эту громадину заполнить. Но, поверь, это небольшой минус по сравнению с тем, что получаешь! Одни массажистки чего стоят… М-дда… О чем это я? Ты знаешь, что четверо суток проспала? Я, было встревожился, но местный лекарь сказал, что такое бывает при очень сильных потрясениях. Так организм спасает себя от стресса. Классный старичок! Чуть ни до минут предсказал, когда ты проснешься, велел служанкам тебя одеть и позвал меня, чтобы, проснувшись в незнакомой обстановке ты не пугалась…

Взяв хрустальный колокольчик с журнального столика, Шут энергично потряс его.

Огромные двери распахнулись, пропуская не очень высокого темноволосого человека в сопровождении серого волкодава, ростом с небольшого бычка.

— Привет, Шэрон, — Шут фамильярно хлопнул улыбнувшегося мужчину по плечу.

Ланетта узнала его. Это был тот кроссец, что встретил их на границе Валгавы.

— Я несказанно рад приветствовать вас, госпожа Ланетта.

Он поклонился девушке и, посторонившись, пропустил вереницу горничных в строгих черных платьях и накрахмаленных кружевных фартучках. Они несли подносы, содержимое которых было скрыто за золотыми крышками, прикрытыми белоснежными полотенцами.

Поймав недоуменный взгляд Ланетты, Шэрон улыбнулся:

— Повара расстарались к вашему пробуждению.

— Да здесь на целый полк хватит, — присвистнул Шут. — Шэрон, присоединяйся. Расскажешь, что новенького?

Пес нетерпеливо переступил лапами, и так жалобно взглянул на своего хозяина, что все рассмеялись.

— Ну, что ж, уговорили, — решился Шэрон. — Давай, вперед, Ловец.

Пес, радостно вильнув хвостом, пристроился к кортежу с яствами.

Если, пробудившись, Ланетте казалось все вокруг чересчур безжизненным, то сейчас народу было слишком много. В обеденном зале, куда они вошли, кипела жизнь. За столом, покрытым белоснежной скатертью, могли без труда разместиться человек сто. Вдоль него стояла вереница золотых канделябров в виде изящных обнаженных фигурок. Прислужницы сноровисто сервировали стол, а лакеи бесшумно отодвинули кресла, приглашая присаживаться, после чего неподвижно застыли рядом. В столовую вошла еще группа девушек. Разбившись по парам, они опустились на колени перед будущими сотрапезниками. Одни держали тазики с душистой, слегка пенистой водой, другие — пушистые полотенца. Шут с важным видом опустил руки в воду, лениво пошевелив в ней пальцами, а когда извлек на воздух, вторая девушка с такой старательностью принялась сушить их полотенцем, что Ланетте стало неловко. Вздохнув, она посмотрела на свои руки и удивилась. Оказывается, пока она спала, ей успели сделать маникюр, нарастить обломанные ногти, убрать мозоли и ссадины. Теперь ее руки выглядели так, словно принадлежали знатной даме. Стыдиться ей было нечего, и Ланетта смело отдалась в распоряжение служанок. Вода оказалась удивительно мягкой, а полотенце, пропитанное каким-то снадобьем, творило чудеса, разогревая кожу и делая ее благоухающей. Только сейчас Ланетта с удивлением поняла, что проголодалась. Похоже, этот запах будил аппетит.

— Ты еще ванну не заценила, — подмигнул ей Линнок, с интересом заглядывая в подносимые ему блюда. — Обязательно попробуй местный массаж. Настоятельно рекомендую!

Наконец, он важно кивнул, и на его тарелку выложили горку салата. Рядом поставили блюдечко с двумя лепешками и несколькими листиками неизвестной травки, а также соусницу, из которой поднимался ароматный дымок.

Ланетта растерянно провожала взглядом сменяющую друг друга вереницу салатов, которую демонстрировали ей прислужницы.

— Мне тоже, что и Линю, — наконец, выдохнула она.

От всех этих сложностей у нее опять начал портится аппетит. Это не ускользнуло от Шэрона.

— Вот что, девочки! — обратился он к прислужницам. — Каждому по тарелке бульона с гренками, перепелок в медовом соусе, нам с Линноком по большой яичнице с беконом, Ловцу — окорок, а нашей прекрасной гостье — засахаренные фрукты и лимонаду…

— Мне тоже окорок, а еще Южного Кросского, — вмешался Шут. — А бульона не надо.

Шэрон засмеялся:

— Слышали? А теперь, быстренько оставили нас. Мы сами со всем разберемся.

Когда они остались одни, Шэрон сказал, так и не притронувшись к своему блюду:

— Линнок, я вынужден извиниться, но запланированная на сегодня экскурсия отменяется.

— Что-то случилось? — встревожился Шут.

— Вчерашний бал наделал огромный переполох в городе. Он запомнится всем надолго! Господин мой Коросс обрушился молодым дамам и господам как снег на голову. Благодаря стараниям Тантоссы и Уоросса, все были уверены, что Коросс погиб. А тут «умерший» не только объявился, он еще привел с собой господина Данэла и госпожу Корэл! Ни одной жрице даже не снился такой успех, какой имело представление, устроенное моим господином. Буквально все молодые правители были покорены красотой госпожи Корэл, все жрицы напропалую кокетничали с Данэлом, и весь высший свет целиком и полностью был готов в тот же момент признать верховенство господина Коросса. Теперь дело осталось только за старой гвардией — главами Домов. Если они дадут «добро», господин мой Коросс без особых проблем станет Верховным Правителем Кросса.

В словах Шэрона чувствовалось неприкрытое восхищение.

— Я не знал, что Коросс здесь, — удивился Шут.

— Уже нет. Он появился всего на несколько часов, чтобы, завладев всеобщим вниманием, рассказать о вновь пробудившейся смертельной опасности для Кросса и Митриля. Он призвал к союзу между двумя странами, потребовал созыва Верховного Совета и, оставив Корэл и Данэла отвечать на расспросы, вернулся в свою Башню, сказав, что успеет возвратиться к тому времени, когда назначен Совет. Но сегодня утром произошло очень неприятное событие — глава Дома Пылающей Башни Кодосс был обнаружен в собственной спальне мертвым. Он был кандидатам на звание Верховного Правителя и, по сути, единственным серьезным конкурентом Короссу. В Креопосе сейчас крайне неспокойно. Поэтому, Линнок, как глава службы безопасности Дома Страха, я вынужден отменить запланированную экскурсию по городу. По крайней мере, до тех пор, пока не вернется Коросс.

Шут сморщился:

— Понимаю. Интриги, предвыборная борьба, захват заложников…

— Я рад иметь дело с такими понимающими собеседниками, — тонко улыбнулся Шэрон, поднимаясь. — И, кстати, если решите прогуляться по галерее, тоже предварительно предупредите меня. Я позабочусь о вашей охране. Ну, а теперь, разрешите откланяться. У меня много дел.

Он легонько хлопнул себя по бедру, и пес, до этого с удовольствием грызший кость, моментально вскочил, первым устремляясь к выходу. Шут показал язык удаляющемуся Шэрону, а потом потянулся к кувшину, чтобы долить себе вина.

— Замуровали, гады, — заметил он. — Хоть клеточка и золотая, но все равно несколько напрягает… Ты из-за этого такая тусклая? И почему не ешь ничего? Ведь вкусно! К твоему сведению, кросская кухня считается лучшей в мире. Теперь я точно знаю, что не врут.

— Расскажи, что произошло, пока я спала? — попросила девушка, помешивая ложкой бульон. — Тех несчастных на столбе удалось спасти?

— Они уже не были людьми, Лани, — покачал головой Шут. — Хотя и до этого, их трудно было ими назвать. Это были наши с тобой «добрые» знакомые — Торрэл, Шестипалый и еще один поганец по кличке Гриб. В свое время он тоже мне много крови попортил. В принципе, на их месте, должны были быть мы. Нас им в обмен на амулеты везли. Мы с тобой сталкивались с подобными штучками. Один из них заставил тебя влюбиться в меня, второй — завел народ на Арене, приведя к массовому кровопролитию. Страшные вещицы и очень могущественные! А главное, их вмешательство в поведение незаметно даже тем, кто владеет магией, поэтому их действие практически невозможно нейтрализовать. С такими амулетами при желании много чего можно натворить. А Демонам нужны были жертвы. И чтобы жертвы были обязательно магами. Вот и образовался взаимовыгодный обмен по принципу, чем сильнее маг, тем сильнее амулет. Интересно, это что же за амулет должен был быть в обмен на настоящего правителя? И для каких целей? Начинаю думать, волосы шевелятся от ужаса. Но когда мы сбежали от Торрэла, Демоны пересмотрели программу развлечения. И на нашем месте оказались сами похитители.

— Зачем Демонам нужны маги?

— Чтобы с помощью ритуала открыть портал в Мир Мрака. Правители обладают огромными запасами Силы и способностью долго терпеть боль. Это как раз то, что Демонам было нужно.

— Но как тогда они оказались на Эоле, если, как ты сам сказал, портал в их мир был закрыт?

— Хороший вопрос. Но нам удалось и на него получить ответ, — самодовольно ухмыльнулся Шут, подливая Ланетте в бокал вино.

Затем он вытащил из ножен Развоплотитель и небрежно бросил его на белоснежную скатерть. Хрусталь и фарфор жалобно звякнули, но Шут не обратил на это внимание.

— Шэри подарила, — нежно произнес он. — Сказала, что все рано я его у нее стащу. А так, не столь обидно будет. Чудесная вещица! Я в него душу Демона сумел поймать. Ножечек сиял так, что ослепнуть можно было. А когда Клиосс вонзил его в уже мертвого Торрэла, черная душа переместилась прямо туда. Глаза у правителя при жизни были рыбьи — бесцветные и неподвижные. А тут, словно сам Мрак в душу заглянул. Конечно, Демон сначала ничего не хотел говорить, но когда обнаружил, что я и Клиосс без труда озвучиваем ответы, которые возникали у него в голове, понял, что упираться бесполезно. Самого Демона звали Цэрки. Хотя, Демон — это сильно сказано. По градации слуг Мрака он больше относится к бесам. Его родила ведьма Калла, которая много лет назад побывала в плену у орбов. Там ее изнасиловал вождь племени, который сам был наполовину Демоном. Более высокостатусные товарищи Цэрки не больно чего рассказывали, но можно с уверенностью говорить о том, что Торрэла рассчитывали использовать для появления Высшего Демона на землях Эолы.

— Он тоже должен был родить? — округлила глаза Ланетта.

Шут коротко хохотнул:

— Вряд ли. Скорее перевоплотился бы. Цэрки рассказал, что боль способна открывать индивидуальные порталы в мир Мрака. И если жертва будет мучиться достаточно долго, отголоски его страданий дадут время Демону подготовиться для переброски своей души в его тело. С женщинами Демоны предпочитают работать по-другому: они с удовольствием вселяются в их еще не рожденных детей… — Шут поморщился. — Думаю, не стоит тебя напрягать подробностями этого ритуала…

— Не стоит. А два других Демона откуда взялись?

— Цэрки говорил, что они сами нашли его, чтобы выйти через него на Дом Откровения, который опекал его мать.

— Тот радужный взрыв — их рук дело?

Шут покачал головой.

— Помнишь избушку, где мы встретили Шэрона? Недалеко от нее был портал. Именно через него и отправился Шэрон в Кросс, чтобы все подготовить для нашей встречи. Вот этот портал кто-то и взорвал. Клиосс подозревает, что таким образом Тантосса, сестра Коросса, хотела расчистить себе путь к трону. А Коросс считает, что не стоит делать скоропалительных выводов. Кто бы это не сделал — последствия, воистину, ужасающие! Теперь мы имеем у границ Митриля портал в Мир Духов, из которого в любой момент может вылезти очередная порция нечисти, не говоря уже о сотнях километрах зараженной местности. Клиосс говорит, что единственный способ закрыть Портал Смерти — это объединить Силы Осс и Иль, как в былые времена и оградить проклятую зону Пологом. Он даже поговаривал о брачных союзах между Домами двух стран для установления доверительных отношений. Похоже, Коросс теперь активно претворяет эту идею в жизнь. Иначе, зачем бы он потащил Корэл и Данэла на бал, который давал Дом Пылающей Башни? И знаешь, Лани, мне эта затея нравиться. Надо положить, наконец, конец бессмысленной вражде. Обе страны от этого только бы выиграли. Все равно война ни к чему хорошему не приводит. И Силы тратится больше, чем получаешь взамен от пленных. Не говоря уж о побочных эффектах в виде просыпающейся от магических выплесков нечисти.

— Наверно, это действительно хорошая идея, — помрачнела Ланетта, подумав о Короссе и Корэл.

Машинально она взяла Развоплотитель и вытащила клинок из ножен. Он больше не светился, и в его тусклой черноте Ланетта отчетливо ощутила тоску. Клинок ждал ее. И был бы несказанно рад принять ее душу. Девушка осторожно провела по острой кромке. Вот если надавить посильнее… Так, чтобы кровь выступила…

— Эй, прекрати, — Шут отобрал кинжал и снова вернул его в ножны. — Ты что делаешь?!?

Ланетта обрадовалась, когда в столовую вошла прислужница с сообщением, что ванна готова. Она пулей вылетела из-за стола, чувствуя спиной встревоженный взгляд друга

Но и ванна не принесла обещанного Шутом удовольствия. Вода в бассейне была теплой, как парное молоко, а по поверхности плавали лепестки роз. Она с удовольствием нырнула, но когда вынырнула, увидела четырех полуобнаженных мускулистых парней. Двое несли огромную жаровню с раскаленными углями, третий — таз, над которым высилась густая пенная шапка, четвертый — рукавицы и опахало. Глаза Лани испуганно заметались в поисках одежды, но она куда-то делась.

— Ч-то вы т-тут делаете? — слегка заикаясь, спросила Ланетта.

— Госпожа заказывала массаж? — поклонились они.

— В-вовсе нет. Прошу вас, уйдите.

Они помедлили, нерешительно переминаясь:

— Госпожа желает девушек? Или чего-то экзотического?

— Я желаю побыть одна, — чувствуя, что закипает, отчеканила она. — Это достаточно для вас экзотично? И будьте добры, попросите, чтобы принесли одежду.

Ланетта вылетела из ванной, красная от ярости. Промчавшись через несколько комнат, она ворвалась в библиотеку. Подлетев к развалившемуся в кресле-качалке Шуту, она выпалила, глядя ему в глаза:

— Если ты мне друг, то поможешь отсюда выбраться! Я хочу на свободу, иначе за себя не отвечаю!

— Ох, Лани, — вздохнул он, захлопывая толстенный талмуд. — Куда я денусь? На свободу, так на свободу. Кто же против? Тем более, мне и самому хочется побродить по Креопосу как взрослому мальчику. Без всяких там гидов и вооруженных до зубов опекунов.

 

Ночные встречи

Я бреду по бесконечно длинному коридору. Как попала сюда и куда иду — сама не знаю. Знаю, что это лучше, чем стоять. Минуты складываются в часы, часы в дни, дни в годы. Долгая дорога в никуда не несет ничего, кроме движения. «Движение — жизнь», — и эта мысль, сформировавшаяся в голове, звучит неожиданно громко, вызывая некоторое шевеление вокруг. Хоть что-то! С удовольствием повторяю фразу вслух, а затем кричу. Коридор содрогается и переламывается, словно сухая палка. Я лечу в темную пустоту.

«Движение — жизнь?»

Серебряная Драконица, вынырнувшая из ниоткуда, язвительно улыбается мне. Когти вонзаются мне в платье. Неприятно. Я словно беспомощный котенок в зубах кошки. Раскачиваюсь маятником, глядя на приближающийся большой город. Маленькие люди снуют взад-вперед, и я отчетливо вижу каждого из них: их думы и чаяния, надежды и разочарования. После бесконечного одиночества, этот многоголосый мир оглушает. Неожиданно толпа распадается на две части, освобождая проход. По нему неторопливо движутся красивые юноша и девушка в белоснежных одеяниях. Они счастливо улыбаются друг другу, а за ними следует вереница из прекрасных дам и важных господ.

«Слава жениху и невесте!» — гремит толпа. — «Слава Великому господину нашему Короссу и прекраснейшей госпоже Корэл!».

Величественный Храм, к которому движется кортеж, неотвратимо приближается.

«Движение — жизнь! — истерично хохочет Серебряная Драконица. — Кому нужна такая жизнь? Останови их. Скажи Короссу, что ты — Арона. И тогда твое движение обретет смысл и цель».

«Оно будет не моим, — упрямо мотаю головой. — Я — не Арона».

Драконица разжимает когти. Падая, я переворачиваюсь и вижу, как взбешенная крылатая ящерица, нарезая круги, поднимается все выше и выше к солнцу. В жарких лучах чешуя отливается расплавленным золотом.

«Движение — жизнь», — шепчут губы.

А потом земная твердь обрушивается на меня.

— Эй, соня, подъем! Нас ждут великие дела.

Ланетта вздрогнула и открыла глаза. Шут, с победным видом бросив рядом с Ланеттой сумку, заметил:

— Природное обаяние и любопытство, Лани — две великие вещи, которые позволяют творить чудеса! Ты знаешь, что и в Кроссе, и в Митриле в Домах существует презабавная система потайных коридоров и дверей? Парадные двери, просторные галереи, мраморные лестницы — для хозяев жизни и особ, к ним приближенных, чтобы степенно дефилировать взад-вперед в бесконечной гордости собой. А вот по потайным коридорам — либо бегают, либо крадутся. Это места передвижения уборщиц, сантехников, одноразовых любовниц или любовников, шпионов, ну и прочих личностей, которых, как и нижнее белье, хозяева жизни предпочитают прятать. Но среди этих незаметных особ есть очень милые девочки, которые не прочь поболтать с таким симпатичным и скромным молодым человеком, как я, а еще провести экскурсию по черновым помещениям Дома и даже кое-что помочь приобрести.

Ланетта улыбнулась, глядя на оживленного друга, и заглянула в сумку. Там лежал комплект мужской одежды и небольшая продолговатая коробочка.

— Знаешь, что это? — Шут чуть не приплясывал от удовольствия. — Шнур Шэрона! Чтобы ты была в курсе, Шэрон не просто глава службы безопасности Дома Страха. Он кумир всех городских шалопаев Миотополя. В свое время он придумал оригинальное применение вот этой незамысловатой штучке, которую используют наши мойщики окон, внеся в нее ряд прикольных усовершенствований! В Митриле теперь этот замечательный шнур упоминается только с именем основателя паркура. И с ним мы с тобой имеем честь быть знакомы лично!

Он надавил чуть заметную кнопку, и коробочка распалась, превратившись в набор металлических крючьев, за которыми прятался туго свернутый тонкий шнур.

— Классная штука для любителей прогуляться по крышам. Чего только не увидишь, заглядывая по ночам в окна спален строгих вдовушек и целомудренных девиц!

— Я не сторонница подобных вещей, — поморщилась Ланетта.

— Ну, и ладно, — Шут развернулся, намереваясь выйти из комнаты. — Значит, прогуляюсь по крышам без тебя.

— Эй! — Ланетта живо вскочила с софы. — Стой! Я с тобой! Погоди, я только переоденусь.

Шут засмеялся, глядя на перепуганное лицо подруги.

— Да, ладно, не торопись. Тебе надо еще выдержать испытание ужином и свершить торжественный отход ко сну. После этого сюда никто до утра не сунется. На нижних этажах организуется крупный светский слет в честь митрильских правителей. Вся прислуга будет задействована там… Так что нам представляется великолепная возможность слинять незаметно. Но если опять плохо будешь есть — пойду без тебя.

— Шантажист, — беззлобно заявила она.

Настроение стремительно поднималось.

После ужина, подождав для страховки пару часов, беглецы осторожно протиснулись в узкую дверцу, скрытую величественным гобеленом с искусно вышитыми сценами охоты. Шут уверенно повел девушку по узким пустым коридорам, сворачивая то в одну сторону, то в другую, пока они не вышли к небольшой дверце. Немного повозившись с замком, Шут распахнул ее. Внизу, пятью этажами ниже, виднелся заросший деревьями дворик, уставленный контейнерами с мусором.

— Смотри, Лани, и запоминай.

Шут вытащил свою коробочку и щелчком раскрыл ее, высвобождая шнур. Затем он зацепил крючья за трещину в каменном полу, и ловко обвязав другой конец за пояс, оставил в руке довольно просторную петлю.

Он помог Ланетте проделать тоже самое с ее шнуром, по ходу торопливо давая объяснения.

— Поняла? — спросил он в конце своего очень краткого инструктажа.

— Нет, — призналась она, запутавшись во всех этих «припусках», «поправках на расстояние», «стравливаний» и прочих мутных терминов, которыми сыпал Шут.

— Ерунда, поймешь в процессе эксплуатации прибором. Главное, — жизнерадостно заметил он, уже стоя на пороге, — оттолкнись и прыгни подальше, чтобы не угодить в контейнеры с мусором…

Контейнер она благополучно миновала, но чуть не унеслась назад, когда натянувшийся до упора шнур рванул назад.

— Я же говорил, стравливать надо было, — хмыкнул Шут, успев поймать девушку.

— Надо было объяснить, что такое «стравливать», — огрызнулась она.

— Смотри… Теперь делаешь так.

Шут, потянул шнур на себя, а потом резко его ослабил, после чего высвобожденные крючья оказались у него в руках. Со второй попытки у нее это получилось, правда, крючья полетели вразнобой, и последний крюк больно ударил ее по лбу.

— Надо было контролировать нажим, — глубокомысленно заметил Шут, и тот час же начал объяснять, как собирать шнур назад в коробочку.

Вторая попытка освоить это, как оказалось, нелегкое искусство, была предпринята Ланеттой, когда они перебирались через высокую ограду, за которой их ждала столица Кросса. Она оказалась более удачной. Девушке без происшествий удалось приземлиться на другой стороне, хоть ей никак не удавалось высвободить крючья. Шут, некоторое время флегматично наблюдавший за ее неудачными телодвижениями, никак не комментируя происходящее, вдруг метнулся к ней. Один рывок шнура — и крючья оказались в его руках, даже не звякнув между собой. Утянув Ланетту к раскидистому дереву, Линнок сделал знак, чтобы она молчала. Все это было проделано на редкость вовремя. Как только они спрятались, из поворота вынырнул патруль солдат. Дождавшись, когда они скроются из вида, два любителя ночных прогулок двинулись к следующей ограде, на ходу готовя крючья к новому забросу.

Вскоре, Ланетта уже настолько освоилась со шнуром, что решилась на соревнование с Линноком. Она все еще путалась с крючьями, зато в остальном делала явные успехи. Новоиспеченная любительница крыш наслаждалась этой удивительной ночью, наперегонки с Линем взлетая на крыши и заборы, спрыгивая вниз, перелетая с одного дома на другой, если расстояние позволяло это.

Крыши были загадочно тихи, гася в глиняной черепице свет звезд. Несущиеся по ним темными тенями Шут и Ланетта, ничем не нарушали эту тишину. Мягкие мокасины, которые раздобыл Линнок для их ночной вылазки, как нельзя лучше подходили для этого. Наоборот улицы под ними удивляли своей оживленностью в столь позднее время. В отличие от Миотополя, несмотря на полуночный час, жизнь в столице Кросса кипела. Вереницы карет стекались в сторону Дома Страха, который был ярко освещен.

— Смотри, на улицах даже пробки из карет образовались, так всем толстосумам хочется попасть нынче в Дом Страха, — хмыкнул Шут. — Мало что будоражит сильнее возможности пофлиртовать с еще недавно смертельными врагами. Дом Страха активно набирает очки в предстоящей предвыборной гонке за Верховенство. Трижды «Браво!» Короссу. Вот умеет же человек одним ударом убить всех окрестных зайцев.

Когда они достигли менее обеспеченных районов города, улочки стали узкими и извилистыми. То и дело попадались небольшие группы подвыпивших людей, из некоторых домов раздавались звуки разудалой музыки и взрывы смеха, из темных подворотней несколько раз доносились лязг клинков и крепкая мужская ругань. Пару раз Лани и Шут останавливались, чтобы послушать серенады, которые распевали сладкоголосые менестрели под балконами своих прекрасных во всех отношениях дам, судя по тем похвалам, которыми были переполнены эти песни. На площадях, где на небольших подмостках давали представления искусные фаерщики, людей было еще больше. Одно из представлений Шута особенно заинтересовало. Миниатюрная брюнетка свершала головокружительные кульбиты через огненный треугольник, образуемый из сполохов факелов, которыми с умопомрачительной скоростью обменивались между собой трое жонглеров.

— Смотри, Лани, стиль работы этой девушки кажется мне удивительно знакомым, — произнес Шут. — Думаю, нам имеет смысл спуститься с небес на землю. Самое время вплотную познакомиться с местными жителями… Ты свои ножички захватила?

Лани кивнула, любовно погладив рукояти Хитрого и Зоркого. Последний стилет был найден в вещах покойного Торрэла, как, впрочем, и меч Дум, к несказанной радости Шута, рукоять которого сейчас виднелась за его спиной. Незаметно приземлившись в одном из темных переулков, они легко смешались с толпой, подойдя ближе к подмосткам.

— Ну, точно, Ртуть, — радостно резюмировал Шут, и оглушительно крикнул: — Браво!

Его крик подхватили, и на мостовую начали звонко падать серебряные и медные монетки. Тяжело дышащая, но счастливо улыбающаяся девушка, скользнув взглядом по Шуту и Лани, на мгновение замерла, а потом с радостным возгласом бросилась Линноку на шею. Засмеявшись, он закрутил визжащую от восторга девушку под смех и шуточки толпы.

Вскоре переодевшись и распрощавшись с артистами, Ртуть тащила их за собой по темным улочкам.

— Ну, просто с ума сойти! — тараторила Ртуть. — Я уже мысленно распрощалась с вами. Так приятно встретить добрых старых друзей! Вы здесь надолго? Давайте, ко мне. Здесь совсем недалеко. Очень даже приличная гостиница. А главное — недорогая и тихая. Правда, хозяин довольно ворчливый, но я и не собираюсь там слишком долго жить. Мне Коросс дал денег, и я собираюсь их потратить с умом. Вот освою искусство в полном объеме и в путь-дорожку завоевывать мир… Лани, сама-то как? Когда в городе заговорили о предстоящей помолвке Коросса с Корэл из Дома Долга, я сразу о тебе подумала. И ты тут как тут! Я так рада! Линь, как на счет того, чтобы организовать собственную труппу? Вы не представляете, на каком уровне здесь цирковое искусство! Несколько уроков у местных умельцев — и весь мир будет лежать у наших ног!

Ланетта не особо вслушивалась в трескотню подруги, пытаясь унять боль, которая опять пронзила сердце. Вроде бы она чему-то кивала, улыбалась шуткам Линя, отвечала на вопросы, но в душе ее царила звенящая пустота, в которой опять расправляла крылья Драконица.

Таверна, куда их привела Ртуть, никак не соответствовала звучному названию «Рог Изобилия». Пятеро бугаев, занимавших угловой столик, покосились на вошедших и демонстративно замолчали.

— Привет, Туск, — помахала ручкой Ртуть одному из парней. — Это со мной.

А потом негромко шепнула Шуту:

— Они здесь часто тусуются. Отличные ребята, хоть и выглядят мрачновато…

Из кухни вышел старый и морщинистый, словно высохший лист, хозяин, преградив им дорогу в зал.

— Мест нет, — буркнул он, нагло глядя в глаза Шуту, несмотря на то, что все, кроме одного, столики в зале пустовала.

— А мы найдем, — не менее нагло отозвался молодой человек, направляясь к одному из столов. — Меню и вина. Да, быстрее.

Пожевав челюстями, хозяин, не произнеся больше ни слова, удалился на кухню, а Ртуть громко расхохоталась, не обращая внимания на явно растущее напряжение за соседним столиком.

— Ты второй человек, Линь, который при мне поставил этого грубияна на место.

— А кто первый?

Глаза девушки стали мечтательными. Томно вздохнув, она произнесла:

— Любовь всей моей жизни.

— Ох, ну почему я не удивлен? — хохотнул Шут, тем не менее, очень внимательно разглядывая явно недружелюбно настроенных мужчин.

Один из них, тяжело поднявшись со скамьи, не торопясь приблизился к их столику. Его лицо, изуродованное рваным шрамом, выглядело более чем угрожающим,

— Уважаемые, при всем моем почтении к Ртути, я попросил бы вас оставить это заведение, — неожиданно миролюбиво заметил он.

— Причина? — лучезарно улыбнувшись, поинтересовался Шут.

— Я не уверен, что ее вам стоит знать. Знаете, в Креопосе есть замечательная пословица: «Меньше знаю, дольше живу».

— Ну, так и продолжай ею пользуйся на здоровье. Мы-то при чем?

— Эй, Туст, — встревожилась Ртуть. — Была же договоренность — для меня и моих друзей вход свободный.

— Мы тех твоих друзей знаем, а этих — нет, — отрезал он, не сводя острого, как лезвие бритва, взгляда с Линнока.

Входная дверь открылась, пропуская закутанного в плащ человека.

— Пусть, остаются, — заметил новоприбывший.

При звуках этого мягкого бархатистого голоса Ртуть сначала побледнела, потом покраснела, и со всех ног бросилась к незнакомцу. Он обнял девушку, и двинулся к их столику. Словно из-под земли возникший хозяин забрал плащ и попятился назад, постоянно отбивая поклоны. Огневолосый молодой человек с такими же яркими зелеными глазами, как у Шута, с интересом посмотрел на друзей свой девушки.

— Если не ошибаюсь, имею удовольствие видеть Лани и Линя? — осведомился он.

Его разглядывание было столь бесцеремонно, что Ланетта смутилась, кивая.

— Отлично, — удовлетворенно улыбнулся незнакомец. — Эй, Стабл, накрывай стол быстрее, а ты, Туст, давай, с ребятами у входа постой на стреме. На сегодня старине Стаблу хватит гостей! Ртуть, ласточка моя, вид у тебя уж больно болезненный. Устала верно? Давай-ка спатеньки…

Девушка с каким-то испугом посмотрела на своих друзей. Виновато улыбнувшись Ланетте, она направилась к лестнице: неохотно и постоянно оглядываясь, но не смея прекословить огневолосому.

— Давайте знакомиться, — между тем непринужденно произнес незнакомец, когда они остались в зале одни. — Я Уоросс из Дома Пылающей Башни. Признаться, давно мечтал познакомиться с вами. Лани, рад, что с тобой все в порядке. Я подозревал, что весть о гибели Источника Истинной Силы была сильно преувеличена.

— У нее нет больше Силы, — насупившись, сообщил Шут.

— Вижу, — беззаботно кивнул Уоросс. — Но это теперь не так уж и важно… У меня, друзья, есть к вам замечательное предложение!

— Вежливый отказ, разумеется, не принимается? — спросил Шут.

Уоросс хохотнул.

— Разумеется. От Ртути я наслышан о ваших приключениях. Да, и не только от нее, кстати. Ты Линнок, любимчик Диогэла, который сбежал из Верховного Дома, обидевшись (немыслимо дело для шута) на принцессу Тагиль. И твоя обида была столь велика, что ты украл эту милую девушку — живое свидетельство того, что перемещение жителей Нижних Миров на Эолу возможно. Ты всегда отличался редкостным для слуг Дома непослушанием, и тебе всегда сходило это с рук. Нет догадок почему?

— Потому, что я обаятельный? — предположил Шут.

— Точно. Просто вылитая мама, — охотно согласился Уоросс, доставая из-за пазухи медальон и передавая его Лани. — Посмотри, тебе эта особа никого не напоминает?

На Ланетту с шаловливой улыбкой смотрела зеленоглазая девушка в бардовом берете, расшитом золотой нитью. Лани ошарашено посмотрела на Линнока, а потом снова на портрет — сходство было изумительным.

— Моя кузина, — неожиданно грустно заметил Уоросс. — Когда-то она была именно такой. Головокружительной красавицей, легкой на всевозможные авантюры, временами даже шокирующей своими выходками. Но при этом она всегда умудрялась оставаться удивительно порядочной и тонко чувствующей девушкой. Ужасный набор качеств для жрицы, но мне и моему отцу на это было плевать. Наш Дом мог себе позволить иметь плохую жрицу, зато в семье царили любовь и доверие — крайне редкие качества в нашей среде. В какой-то момент все изменилось. Моя кузина вознамерилась отправиться в поход к Горе в компании известной в ту пору личности — правителя из Дома Пути Лэппэла. Все мечтала открыть тайну Драконов. Но потом неожиданно передумала, сказав всем, что заболела. Она на целый год заперлась в одном из своих поместий. Даже мне с отцом было запрещено переступать его порог. А когда Даосса, наконец, вышла из добровольного заточения, ее было не узнать. Она полностью изменила свою внешность. И это были очень странные изменения. Получилось довольно эффектно и даже, пожалуй, стильно, но при этом как-то безжизненно. Поведение кузины тоже стало другим. Она перестала радовать нас своими милыми шалостями и часто проваливалась в какую-то странную задумчивость. Временами она словно выпадала из реальности, и тогда мы делали все, чтобы Даоссу не увидели посторонние. Каких только специалистов мы не звали — никто не мог понять, в чем дело. Физически и умственно она была совершенно здорова, оставаясь чутким собеседником, любящей племянницей и сестрой. Изменилось что-то внутри. Будто часть ее души взяла и потерялась, оставив другую половинку тосковать по потере… И, странное дело, когда я навел выяснил, что Лэппэл перед своим исчезновением передал своему дяде младенца, поручив ему его воспитание… Кстати, пару раз я даже видел тебя, Линнок, когда инкогнито посещал Миотополь. И каждый раз находил очередное подтверждение своим подозрениям. Единственно, что я не понимал, почему тебе было отказано в развитии своих способностей?

— Вы хотите сказать, что я сын Даоссы и Лэппэла?

Шут был ошеломлен.

— Я ничего не хочу сказать, — несколько резко заметил Уоросс. — Просто провожу параллели и делаю свои выводы. А ты можешь делать свои… Эй, Стабл! Кончай испытывать мое терпение! А ну, живо еду на стол. И лимонад! У нас сегодня много дел.

Стабл вылетел из кухни, словно только и ждал этого окрика, неся огромный поднос. Быстро водрузив в центр стола миски с зеленью и свежеиспеченным хлебом, он расставил перед каждым из сотрапезников по тарелке с горкой жареного мяса под соусом, издающей умопомрачительный запах. Высокие стаканы, в которые он разлил лимонад, моментально запотели. Поставив ополовиненный кувшин на стол, трактирщик поспешил ретироваться, очень плотно прикрыв за собой дверь на кухню.

Аппетит, полностью отсутствующий у Ланетты в Доме Страха несмотря на ухищрения прислужниц, вдруг обрушился на нее с неимоверной силой. Уоросс и Шут, наоборот, к своим порциям даже не притронулись, предпочтя мясу холодный лимонад.

— Так, что за предложение для нас вы приготовили? — угрюмо произнес Шут.

— Молодец! Не потерял голову от известия о столь титулованных папе-маме. Люблю людей с самообладанием, — хмыкнул Уоросс и, мгновенно посерьезнел. — Дело в том, что сейчас Даоссе угрожает серьезная опасность попасть на Арену не в качестве жрицы, а в качестве игрока. И я намереваюсь сделать все, чтобы воспрепятствовать этому.

— Как это могло произойти? — изумилась Ланетта, проглотив изумительный в своей нежности кусок мяса.

— Тантосса.

В том, как произнес это имя Уоросс, было столько ненависти, что девушка невольно поежилась — не хотелось бы ей оказаться на месте сестры Коросса. Взяв себя в руки, Уоросс продолжил непринужденным тоном.

— Верховная Жрица, ослепленная жаждой власти, в последнее время рванула к своей цели семимильными шагами: отравила собственного отца, чуть не сделала Коросса оборотнем, захватила в плен мою кузину, чтобы, зная о моей слабости к ней, сделать меня абсолютно управляемым. Ее план, в целом, был идеален. Она временно устраняет Коросса и берет меня в мужья, обещая всем правителям богатство и могущество. В обмен на их покладистость Тантосса намеривалась некоторое время пичкать их сказками о скором прибытии в наш мир жителей Нижних Миров, которые станут идеальными Источниками Истинной Силы для самых верных ее сторонников. А потом списать все неудачи ее проекта на Дом Пылающей Башни, сделав из меня козла отпущения. И ради кузины, я был готов поступить в услужение к этой стерве. Вот только Коросс оказался жив, неожиданно выйдя из своей Башни вместе с вами, а позднее проведя через нее правителей митрильского Дома Долга. Любая другая на месте Тантоссы сдалась, смирилась, забыла бы о своих амбициозных планах. Но не Тантосса… В чем-то я ею даже восхищаюсь. Решительности ей не занимать. Теперь она выслужиться перед Короссом; замаливает свои грехи лишь в только ей свойственной манере. Зная, что мой отец всегда был неравнодушен к красивым мальчикам, она послала ему в подарок своего косметолога, на которого Кодосс в свое время имел несчастье обратить внимание. И вот не прошло и суток, как мой отец мертв. Мне, не без основания считающимся лучшим алхимиком Эолы, не составило особого труда понять, каким образом его отравили. Я не буду распространяться о деталях. Скажу лишь одно. Я никогда не позволю пригласить экспертов из других Домов для освидетельствования смерти моего отца, чтобы не порочить его имя.

— Мы с Лани слышали об этой смерти от Шэрона. Он был ею очень озабочен, утверждая, что Кодосс был единственным конкурентом Короссу в претензиях на Трон.

— Тот мальчишка косметолог сегодня в Верховном Суде выступил с обвинениями в адрес Даоссы, клянясь Силой, что видел, как она его отравила во время очередного приступа помешательства. А я не могу ничего сказать в ее защиту. Ведь Даосса полностью во власти Тантоссы. Эта стерва грозит напустить на мою бедную кузину черных сонников, если я буду «плохим мальчиком».

Уоросс замолчал. Залпом осушив стакан, он со стуком опустил его на стол.

— Я видел свою кузину. Она, хвала Силе, жива и в здравом уме. И для меня сейчас это единственное, что имеет значение…. Здесь, в таверне есть вход в подземный туннель, которым часто пользуются контрабандисты. Это из тех секретов, которые шиты белыми нитями. О нем знают многие, но предпочитают помалкивать, используя эту маленькую тайну каждый в своих интересах. Не является это секретом и для Дома Страха. Но вот о чем они не знают, так это о том, что в этом подземном туннеле есть скрытый проход, через который можно попасть в Катакомбы. А из этих Катакомб вполне возможно пробраться в темницы Тантоссы и освободить мою сестру.

— Это глупо, — пожал плечами Шут. — Оттуда просто так не убежишь. Темница — такая же неотъемлемая магическая составляющая вошедшей в Силу жрицы, как и ее Арены. Как только Даосса переступит порог камеры, Тантосса об этом узнает сразу.

— Я был в отчаянии. Поэтому и готов на все. Признаться, у меня были виды на Ртуть, но Лани, несомненно, лучший вариант. Когда, войдя сюда, увидел вас, я понял, что удача, наконец, улыбнулась мне.

— Что-то мне не нравиться ход ваших мыслей, — буркнул Шут.

— Твоя живость ума радует, — хохотнул Уоросс, — и лишний раз доказывает, что в тебе есть наша кровь. Лани на самом деле ничем не рискует. Небольшая замена одной пленницы на другую останется некоторое время незаметной. А когда ты расскажешь Короссу, кто на самом деле находиться в застенках Дома Страха, он найдет способ свою сестрицу образумить и освободит Лани. Коросс всегда славился тем, что делал все возможное для защиты своих людей. За это слуги Дома Страха его обожают и готовы идти за ним и в огонь, и в воду. У эгоистичной Тантоссы не будет шансов против него.

— Коросса не будет в городе до Совета Правителей, — сообщил Уороссу Шут.

Тот ненадолго задумался.

— Совет собирается через четыре дня. Моя сестра томиться в темнице приблизительно столько же. И с ней пока ничего непоправимого не случилось. Все удобства в помещении, трехразовое питание — вполне можно себе немного пожить. Неужели, Лани, ты мне откажешь в этой маленькой просьбе?

Было странно видеть в глазах гордого правителя столько боли и мольбы. У Ланетты невольно навернулись слезы на глазах.

— Не соглашайся, Лани. Он блефует.

— Там твоя мама, Линь, — тихо произнесла девушка. — А потом, неужели вы с Короссом меня оттуда не вытащите?

Шут отвернулся, ничего не ответив.

— Я согласна, Уоросс.

Огневолосый, просияв, схватил руку девушки и почтительно поцеловал.

— Спасибо, Лани. Я твой вечный должник, чтобы из нашей затеи не вышло. И раз, мы обо все договорились, давай с этого времени на «ты». И, кстати, отдайте Тусту свое оружие. Мне не нужны сюрпризы. Вам не стоит волноваться. В кампании таких замечательных парней, как мы, оно вам точно не понадобится. Поверьте, мы вас будем беречь, как зеницу ока, а как только мы минуем Катакомбы, клянусь Силой, мы вернем вам ваше оружие.

Взглянув на мрачного Шута, Ланетта неохотно протянула свой Зоркий, радуясь, что Хитрый, как обычно, остался незамеченным.

 

Тайны подземелья

Они спускались довольно быстро. Уоросс и его люди оказались хорошо подготовлены к этому походу. Шарообразные митрильские светильники, прикрепленные к шлемам, давали ровный свет, освещая все закутки мрачного подземелья. Шут и Лани прихватили с собой по связке факелов, закрепив их у себя за спинами. Это доставляло определенные неудобства. Особенно когда приходилось преодолевать узкие расщелины, втискивая себя все глубже в тяжелые пласты земли. Уоросс вначале пытался возражать, говоря, что света митрильских светильников вполне достаточно, но Шут был непреклонен.

— Все необходимое несем с собой. Или мы с Лани идем своим ходом, но с факелами, или вы тащите нас на себе.

Они петляли по земляным коридорам, местами с обвалившейся землей, пока не находили более-менее подходящую трещину в полу, по которой можно было спустится на более низкий уровень. Шут, успевший по дороге похвастаться Лани, что у него безошибочное чувство ориентации, утверждал, что они двигаются в сторону центра города. И если Уоросс и его люди явно спешили, то Шут подчеркнуто не торопился и не позволял Лани бежать вслед за отрядом, пользуясь любым моментом, чтобы передохнуть.

Однажды она пыталась попенять ему, что возможно его мама сейчас страдает, на что Линнок пожал плечами.

— Я не сторонник добрых дел под прицелом арбалета. А этот рыжий родственничек не внушает мне никакого доверия. Ты лучше береги силы, Лани, — сказал он ей негромко. — Эти парни в момент могут восстановиться, хлебнув пару раз из своих флаконов. У нас такой возможности нет. А мы должны будем очень быстро сваливать, когда представиться такая возможность.

Но удобного случая, которого так ждал Шут, все не было. Замыкающий отряд Туст постоянно держал их на прицеле.

Хуже всего были трещины в земле. Ланетта всегда спускалась по ним перед Шутом. А потом она переминалась с ноги на ногу, глядя на мелкие камушки и пыль, которые выбрасывала расщелина, тоскливо ожидая когда, наконец, следом появиться Шут. Без моральной поддержки друга ей было крайне трудно выдерживать грозные взгляды горящих нетерпением слуг Уоросса. Минуты, когда сначала в два захода Шут спускал связки факелов, а потом уже появлялся сам, превращались для нее в часы. Сам Уоросс, хоть и не говорил ей ни слова в осуждение, своим лихорадочным вышагиванием взад-вперед, нервировал еще сильнее. В результате Ланетта чуть не плакала от облегчения, когда, наконец, появлялись сначала ноги ее друга, затем туловище и в заключении чумазое зеленоглазое лицо, которое всякий раз ободряюще подмигивало ей.

Ланетта преодолевала последнее, по обещанию Уоросса, препятствие перед входом в темницы Тантоссы, когда последовал первый ощутимый толчок. Внизу где-то под ногами раздалась громкая ругань, а пласты, мимо которых протискивалась девушка, сдвинулись. Ее тело, зажатое со всех сторон тоннами и тоннами сырой земли, не могло больше двинуться ни вперед, ни назад.

— Эй, поторапливайтесь! Сколько можно ждать? — раздался снизу нетерпеливый оклик.

— Застряла, — потерянно отозвалась Ланетта.

Ее голос сорвался, и ей пришлось повторить громче. Внизу раздалась крепкая брань, а сверху — очень спокойный голос Шута.

— Лани, закрой глаза и прислушайся к своим ощущениям. Где жмет?

— Везде, — помертвев, сообщила она. — Мне кажется, трещина продолжает сужаться.

Ей на голову посыпались комья земли, а затем Шут спросил:

— Руки поднять вверх сможешь?

— Попробую.

Это потребовало неимоверных усилий и времени, но, в конце концов, получилось. Ее руки сразу нащупали факел, с привязанным к нему шнуром. Обрадовавшись, Лани крепко схватила его.

— Держу, — сообщила она.

Факел дернулся, потянув вверх.

Ноги постоянно соскальзывали, но Ланетта упорно пыталась вновь и вновь отталкиваться ими, помогая телу вслед за факелом двигаться вверх. Острые каменистые выступы рвали одежду и обдирали в кровь кожу, но она не обращала на это внимания. Перспектива оказаться замурованной в земле, наделяло ее необыкновенной силой, начисто сметая все болевые пороги. Когда ее руки схватили теплые и крепкие ладони, она почувствовала, что сейчас разреветься.

— Как пробка из бутылки… Тугая такая пробочка! — довольно сообщил Шут.

Под прицелом не спускающего с него глаз охранника, он помог Ланетте выбраться из трещины и прижал дрожащую девушку к себе.

— Все хорошо, Лани. Все хорошо.

Новый, еще более ощутимый толчок чуть не опрокинул их на землю. Потолок перед ними вдруг прогнулся и рухнул на то место, из которого только выбралась Ланетта. От неожиданности арбалет Туста дернулся в сторону, и Шут моментально воспользовался этим. Мощный удар ногой в челюсть опрокинул их охранника навзничь. Забрав у него свое оружие, Шут для верности приложил его рукояткой меча по голове.

— Бежим!

И они бросились прочь. Пол под ногами ходил ходуном, а сверху падала земля целыми пластами, но Линнок каждый раз каким-то шестым чувством понимал, где произойдет обвал. Он, то припускал со всех ног, увлекая за собой подругу, то, наоборот, резко тормозил. И тогда, мчавшаяся следом Ланетта, больно врезалась ему в спину. Но в какой-то момент удача отвернулась от них. Девушка с ужасом почувствовала, что пол под ногами проваливается. Она умудрилась успеть вонзить Зоркий в расщелину. Это задержало ее падение.

— Линь! — крикнула она, и Шут метнулся к ней.

Линнок наклонился, чтобы удобнее перехватить ее руку, но новый толчок отколол часть пола, на котором он стоял. Друзья полетели вниз в темноту.

Толстый слой зеленоватой пыли погасил удар, зато заполонил рот и нос. Откашлявшись и отчихавшись, они зажгли факелы и огляделись. Коридор, в который они свалились, был явно искусственного происхождения. Идеально ровные пол, стены и потолки не оставляли в этом никакого сомнения.

— И куда теперь? — растерянно спросила Ланетта, оглядываясь в поисках своего Зоркого.

Но стилета нигде не было видно. Шут осветил потолок над головой и присвистнул — он был сплошным, без единого намека на разлом из которого они только что вывалились. Свист получился глухим. Тысячелетняя пыль скрадывала звуки.

— Похоже на ловушку, — заметил он.

— Смотри! — Лани интересовало сейчас больше другое. — Тебе это ничего не напоминает?

Пыль в ее руках отливала зеленым и слегка мерцала при свете факелов. Или сама по себе? Девушке вдруг показалось, что стало светлее.

Выругавшись, Линнок ткнул пылающим факелом себе под ноги, и пыль затрещала, загораясь, распространяя такую вонь, что Ланетта подавилась воздухом. Легкие категорически отказывались воспринимать эту гадость. Коридор вздохнул и по нему пронесся ветерок, взбивая пыль в небольшие завихрения.

— Мертвецы, — простонал Шут. — В Серебряном Доле при сжигании они превращались в зеленую пыль, но Клиосс утверждал, что на следующую ночь они вновь восстанавливались!

— Надо убираться отсюда как можно быстрее. Вот только в какую сторону?

Коридор был идеально прям и казался бесконечным. Еще один порыв ветра пригнал новую волну.

— Бежим против ветра, — решил Шут, хватая Ланетту за руку.

Они помчались по все светлеющему коридору. Девушка оглянулась. Пыль, которую они поднимали, не спешила оседать, оставалась витать в воздухе, зловеще мерцая и сгущаясь в человеческие силуэты. Ветер все усиливался, бросая им навстречу зловещую зелень, которая сгорала в пламени факелов, обжигая лица, а пол под ногами все сильнее напоминал разгневанную реку. От нового подземного толчка, потрясшего подземелье, они с трудом удержались на ногах. Вот только в отличие от земляных туннелей верхних уровней, коридор, облицованный неизвестным материалом, удар выдержал, хоть и выгнулся сильно. Теперь им приходилось бежать в гору. Стремящиеся навстречу потоки пыли и ветра, усиливались, пытаясь увлечь за собой вниз в шевелящуюся позади них массу злобных монстров. Новая волна зловещей зелени устремилась к ним с вершины, стремительно нарастая и все больше напоминая клацающие зубами ухмыляющиеся черепа.

Шут с обнаженными Развоплотителем и Думом и Ланетта с двумя зажженными факелами влетели в волну, разрезая, расплавляя ее металлом и пламенем. Кинжал в руках Линнока запылал синим цветом, факелы Лани затрещали, забивая носы нестерпимым зловонием, уши заложило от злобного визга, заполнившего коридор, но им удалось пройти сквозь смертельно опасную волну.

Коридор снова содрогнулся, и пол понесся вниз, вместо холма превращаясь во впадину. Сорвавшись, они кубарем понеслись по усиливающейся крутизне склона в поджидающую их толпу мертвецов. А сверху на них таким же кубарем катились полчища визжащих и клацающих монстров, которые еще секунду назад были на самом дне.

— Ниже проем! — крикнула катящаяся впереди девушка.

Сгруппировавшись, она умудрилась вцепиться в рваные края дыры, остановив падение в разверзшийся внизу ад. Яростные потоки воздуха, несущиеся из проема, забили по пальцам, сдирая кожу зеленой пылью.

— Прорвемся, — подмигнул Линнок девушке, пристраиваясь с ней рядом.

Титаническим усилием он перебросил свое тело через край и буквально втащил Лани следом в святящееся помещение. Отпрянув от основного потока бьющего ветра, они посмотрели, как по коридору с завываниями и лязганьем зубов мимо них пронеслись мертвецы, а затем оглянулись. К ним, не торопясь, не замечая никакого ветра, двигался призрак молодого человека, сквозь богатое одеяние которого отчетливо просвечивали кости. В руках он держал огромную черную книгу, а за его спиной из центра комнаты, пылал всеми цветами радуги круг, опоясанный синими камнями. Из этого круга и бил зеленый ветер.

Словно завороженный Шут протянул руку к призраку. Тот вручил ему свою ношу и осыпался зеленым пеплом, который был моментально выметен в коридор. Земля снова содрогнулась так, что Ланетту и Шута высоко подбросило вверх, а радужный круг треснул, расползаясь черной кляксой. В помещение хлынула Сила, а вслед за нею из ширящейся дыры в полу выпрыгнул Демон.

Шут, прижимая книгу, взглянул на Ланетту, и она невольно вжалась в стену. Перед ней стоял незнакомец. Такой же чуждый и смертельно опасный, как и Высший служитель Мрака.

Демон расправил крылья и обнажил свои кривые ятаганы.

— Отдай Книгу и умри быстро, — пророкотал он.

— Плохая сделка! — отозвался Шут, перебрасывая девушке книгу. — Ланет, на странице 1266 есть заклятье, закрывающее портал. Прочти его громко!

— Что? — растерялась девушка, но тот не ответил, готовясь к битве.

Линнок стал выше и мощнее, а за его спиной взметнулись черные крылья. Теперь он мало чем отличался от Демона, с которым ему предстояло сразиться. Прислонившись к стене, Ланетта торопливо перелистовала книгу, ища нужную страницу. Пол снова тряхануло, и от кляксы разлома побежали черные трещинки прямо к ногам Ланетты.

— Ланет, читай! — выкрикнул Шут и прыгнул на Демона.

И Ланетта начала декларировать стихи неизвестного поэта-мага. При первых ее словах ветер усилился. Но теперь он уже бил в обратную сторону, с завыванием кружа вокруг сражающихся и сминая приносимых им мертвецов обратно в пыль. Все происходящее напоминало один из тех дурных снов, которыми были заполнены ее последние ночи.

Стихи были длинные, и Ланетта не понимала смысла того, что читала. Но по мере того, как она двигалась к концу страницы, ветер крепчал, заворачиваясь в ширящуюся воронку. В центре этой воронки Линнок бился с Демоном. Их стремительные движения в зеленой буре невозможно было различить. Были видимы лишь снопы искр, выбиваемые их клинками. Визг, скрежет и завывания нарастали, пытаясь заглушить слова девушки.

Срывая голос, она прокричала последние строки. Время вдруг остановилось. Сквозь пыльную пелену Ланетта увидела, как очень медленно Шут уходит от удара кривого ятагана, подныривает под другой, а затем вонзает свой кинжал в грудь Демона. Воронку из зеленого ветра тряхнуло, а затем она начала штопором уходить под землю, увлекая Шута и Демона за собой. Ветер взвыл с утроенной силой, вырывая из рук девушки книгу, а потом потащил и ее саму. Упав на пол, она вбила по самую рукоять свой Хитрый в трещину между камнями и повисла на нем, сопротивляясь магической буре. Последнее, что она видела — ослепительно яркая вспышка света, которую тот час же выключила мощная взрывная волна, отшвырнувшая девушку к стене.

Очнулась она в кромешной тьме. Кругом царила мертвенная тишина.

— Линь? — жалобно прошептала она, но никто не отозвался.

Она обшарила вся комнату, но ничего не нашла кроме своего стилета, продолжавшего торчать между двух камней. Сунув его в подвязку на ноге, Ланетта на ощупь нашла проем в стене, выбралась из него в темный коридор и побрела в ту сторону, из которой они с Линноком пришли сюда.

Идти приходилось на ощупь. К счастью, коридор, еще недавно казавшийся бесконечным, быстро закончился дверью. Ланетта гулко застучала в нее, не особо веря, что ее откроют. Уж слишком пустынно и страшно было все вокруг.

— Откройте! — в отчаянии закричала она. — Ну, пожалуйста, откройте!

Дверь неожиданно со скрипом отворилась, слепя девушку лучами белого света.

— Лани? — раздался удивленный голос Уоросса.

Он внимательно осмотрел пространство за спиной девушки.

— Здесь было полным полно мертвецов… Куда все подевались? А где Линь и Туст?

— Не знаю, — Ланетта всхлипнула, вытирая слезы. — Земля ходила ходуном, а потом был сильный взрыв. Когда я очнулась, никого поблизости не было.

— Мраково землетрясение, — покачал головой Уоросс. — Никогда ничего подобного в Креопосе не наблюдалось. Смотри, что оно натворило.

Она увидела обитый металлическими листами коридор, освещенный факелами. Вот только широкая трещина рассекала его на две части, преграждая путь. И перепрыгнуть ее не представлялось возможным.

— Веревка была у Олора, но его сожрали мертвецы. Просто так нам не перебраться, — с тоской произнес Уоросс. — Придется возвращаться назад.

Ланетта заколебалась.

«Не делай этого!», — прошипела в ее голове разъяренная Драконица.

Но именно это и заставила девушку окончательно решиться. Она расстегнула карман изрядно порванной куртки, и протянула огневолосому правителю свою коробочку. Уоросс сразу понял, что в ней находится.

— Ох, Лани, можно я тебя расцелую! — обрадовался он, но девушка предусмотрительно отстранилась.

— Лучше займемся делом, — сумрачно буркнула она.

Они быстро организовали переправу, а потом двинулись к чугунной лестнице, серпантином уходящей под потолок. Им еще несколько раз преграждали путь двери, но для каждой из них у Уоросса был приготовлен свой ключ. Он, действительно, очень хорошо подготовился к экспедиции по спасению своей кузины.

У последней двери их ждали.

— Привет, Меч, — кивнул высокому воину Уоросс.

— Я думал вы не придете. На поверхности черти что твориться! Половина города в руинах, люди мечутся, кричат о мертвецах, выпрыгивающих из трещин в земле. Хвала Силе, Дом Страха не пострадал. Большая часть солдат сейчас в городе, помогают людям. Так что вам повезло. Подземелье почти не охраняется. И все же стоит поспешить. Скоро моя смена заканчивается.

Уоросс кивнул, что-то передавая охраннику, и вся группа последовала за ним. Остановившись напротив сплошной стены, Меч дотронулся до незаметного рычажка, и она бесшумно отошла в сторону, открывая камеру. Она была узкой, чуть больше пары метров шириной. Потолки, наоборот, были высокими и укутаны густой белой паутиной. Некоторые паутинки свисали вниз, и на них, поджав лапки, раскачивались маленькие черные паучки. При виде посетителей они проворно вскарабкались к потолку и попрятались внутри ими же сотканного полога.

Худенькая девушка в серой хламиде не заметила вошедших. Она сидела на корточках спиной к двери, с кем-то разговаривая.

— Хотела поиграть в «кто кого съест»? Так ты проиграла, голубушка!

— Даосса, — произнес Уоросс с болью.

Девушка подпрыгнула, словно пружинка, на лету разворачиваясь лицом к входящим, а затем отшатнулась к стене.

— Нет, не подходите, — вскрикнула она, замахиваясь, словно кинжалом, извивающейся в руке серой крысой.

— Моя милая, я за тобой. Все закончилось. Теперь мы пойдем с тобой домой, — негромко приговаривал Уоросс, очень осторожно приближаясь к ней, держа перед собой раскрытые ладони.

Даосса задохнулась от подступившего к горлу крику ужасу. Закрыв глаза, она замотала головой, тряся перед собой крысу, как последнюю надежду на спасение. Приблизившись, Уоросс осторожно разжал ее ладонь, выкидывая обмякшее серое тельце, и прижал пленницу к себе.

Даосса замерла, а затем осторожно дотронулась до волос Уоросса:

— Уоросс… Ты?

— Я же обещал, что вытащу тебя отсюда, — баюкая, как маленького ребенка, прошептал он.

Он успел подхватить обмякшее тело кузины на руки, и обернулся к потрясенной Ланетте.

— Лани, я не знал, что все настолько далеко зашло. Но отсюда может уйти только одна из вас, — печально заметил он. — Видишь, этих паучков? Это черные сонники, а паутина, которую они плетут, связана с Ареной Тантоссы. В чем-то Арены наших жриц напоминают Башни Правителей, только растут они не вверх, а вниз, и Источники Силы для них не Нижние Миры, а узники подземелий. Паучки уже привыкли получать свою порцию Силы от эмоций пленницы и поднимут тревогу, если камера опустеет.

— Я понимаю, — прошептала Ланетта.

— Я сообщу Короссу о тебе, как только он появится в городе, — пообещал он, отводя взор.

Она кивнула.

— Господин мой, поторопитесь, — предупредил изрядно нервничающий Меч.

Уоросс передал свою кузину одному из воинов, и вручил Ланетте сверток.

— Здесь тюремная одежда и парик. Переодевайся, и брось свою одежду в коридор. Мы заберем ее с собой… И еще, Лани, постарайся подольше играть роль Даоссы, чтобы дать нам возможность уйти. Это в твоих же интересах, — произнес он и быстро вышел из камеры, давая знак своим людям следовать за ним.

Как только комок одежды вылетел в проем, стена бесшумно встала на место. Ланетта устало уселась на топчан. Единственное, что ей хотелось сейчас — это хорошенько выплакаться.

 

Застенки

Ланетта равнодушно посмотрела на еду, которую ей просунули через внезапно возникшую щель в стене. Несколько серых мордочек высунулись из своих норок, с интересом поводя черными усиками, а в грязно-оранжевом гнезде, которое сделала одна из крыс из подаренного Ланеттой парика, запищали крысята. Маленький паучок пробежал к углу с желобом и начал сосредоточенно выплетать белоснежное кружево, увеличивая стенной бордюр вдоль уже полностью покрытого паутиной потолка.

Она уже давно потеряла счет времени, а пауки и крысы стали ее привычными соседями. Девушка иногда мирно существовала с ними, а иногда серьезно конфликтовала. Границы уже давно были четко определены, и ссоры возникали лишь тогда, когда одна из сторон умышленно или нечаянно их нарушала. Крысы ненавидели, когда пауки пытались завесить паутиной нижние углы каморки, пауки не имели право приближаться к Ланетте во время бодрствования, а крысы могли забираться на топчан девушки, только когда она начинала сильно биться и кричать в своих снах, будя ее своими укусами. Тогда крысы гарантировано получали что-нибудь съедобное из того, что Ланетта припрятывала после ужина специально для таких вот случаев.

Сны — вот что она боялась по настоящему, и всегда оттягивала миг отхода ко сну до последнего: приседала, громко читала стихи или пела, хлопала себя по щекам. Но, в конце концов, усталость брала свое, и Ланетта погружалась в очередную пучину иссушающих кошмаров, где раскрывались мрачные страницы какой-то другой жизни. Ланетта до сих пор с содроганием вспоминала один из последних снов, где огромный покрытый татуировками орб превращал тело той, кого она считала матерью, в кровавую бесформенную массу, а эта масса шевелилась, пытаясь что-то сказать напоследок…

— Хватит! — приказала Ланетта самой себе, отгоняя эти воспоминания. — Не смей думать об этом. Это лишь сон!

Крысы, деловито сновавшие по полу в поисках остатков пище, замерли при звуках ее голоса, а затем продолжили свое занятие. «Надо лучше контролировать свои мысли», — подумала она, и как молитву забормотала детский стишок, перемежая его арифметическими упражнениями. Упражнение, подсказанное ей когда-то Линноком, в ее тюремном существовании стало для нее якорем, не позволяющим окончательно сойти с ума.

Она застыла, не веря своим глазам, когда стена дрогнула и поехала в сторону. Это произошло впервые за все время ее нахождения в камере. Один из трех охранников, стоявших на пороге, показался ей смутно знакомым. «Меч, — вспомнила она. — Это он помог Даоссе бежать». Безумная надежда дрожью пробежала по телу, вызывая слабость в ногах. Когда Меч знаком приказал ей следовать за ними, она упала, сделав несколько шагов. Двое других солдат, подхватив под руки, потащили ее вдоль коридора. Втолкнув девушку в выбеленное известкой помещение, они встало было у входа, но коренастая женщина, хозяйничающая там, бесцеремонно выгнала их в коридор, с грохотом захлопнув за ними дверь.

В комнате не было никакой мебели, кроме деревянного облезлого табурета и огромной лохани. На табурете была аккуратно сложена стопка белья, на которой возвышались банные принадлежности. В лохани пенилась вода грязно-голубого цвета.

— Раздевайся, — буркнула женщина, засучивая рукава на мощных руках.

Когда Ланетта уже скрипела от чистоты, а ее кожа пылала огнем, женщина смазала ей многочисленные ранки душистой мазью, расчесала гребнем мокрые волосы и надела на нее длинную рубаху из грубой выбеленной холстины. После этого девушка была вручена назад в руки стражников, которые потащили ее дальше по коридору.

После долгого подъема по витым лестницам ее ввели в амфитеатр. Сама Арена, хорошо освещенная искусно спрятанными от глаз светильниками, искрилась белоснежным песком. Трибуна в три ряда и купол над залом были облицованы черным камнем, покрытым филигранной резьбой. Между куполом и Ареной висело уродливое темное облако, вызвавшее у Ланетты такое омерзение, что ее чуть не вырвало. Вровень с этим облаком на самой верхнем ряду стоял огромный трон, на котором восседала темноволосая красавица в струящемся красном платье. Перед ней на коленях стояли двое. Оба были огневолосыми и в таких же робах, как и у Ланетты. В душе девушки что-то оборвалось, когда она узнала одного в преклоненной паре Уоросса и Даоссу. Коротко взглянув на Ланетту, Уоросс отвел взор.

Подведя девушку к правительнице, один из стражников резко ударил ее по ногам, и она тотчас рухнула на колени.

— Отлично, — улыбнулась полногрудая красавица, с интересом разглядывая Ланетту. — Теперь вся компания и в сборе. Ну и как девушке из Нижнего Мира смена ощущений? Признайся, ты до последнего надеялась увидеть здесь Коросса? А тут такое разочарование!

Ланетта промолчала, и тяжелый удар опрокинул ее на пол.

— Отвечай, когда тебя спрашивает госпожа Тантосса, — рыкнул стоящий за спиной охранник.

— Спасибо, Меч, но не стоит чрезмерно усердствовать. Девочка мне еще понадобится… Что ж, моя бедная, бескорыстная дурочка, к сожалению, Коросс занят. Он не сможет придти тебе на помощь. У него сейчас более интересные ориентиры в жизни. Зато у меня есть для вас троих очень заманчивое предложение. И перед тем, как его огласить, я хочу пригласить вас стать зрителями моего небольшого представления.

Их подняли с колен и усадили в кресла. Молчаливая служанка скользнула к пленникам, подавая каждому по бокалу вина.

— Расслабьтесь, — посоветовала Тантосса, лениво играя черной прядью волос. — Хорошее зрелище нужно запивать хорошим вином.

Она хлопнула в ладоши и дверца, ведущая на Арену, распахнулась.

Обнаженную девичью фигурку вытолкнули на середину ярко освещенной Арены. Пленница растерянно подняла голову.

— Ртуть, — горестно выдохнула Ланетта.

Бокал дрогнул в ее руке, и кровавые капли упали на выбеленную грубую холстину.

— Симпатичная девочка и милая фигурка, — небрежно заметила Тантосса. — Насколько я понимаю, Уоросс, это одно из твоих последних увлечений? Давай пари, сколько времени она сможет развлекать нас. Четверть часа продержится?

Уоросс пожал плечами, сделав большой глоток из бокала.

— Ах, ты прав, я забыла представить противников! Какая я рассеянная, — притворно огорчилась Тантосса.

Повинуясь сигналу, дверца снова распахнулась. На Арену вышли трое воинов. Все они были однорукими, их уродливые культи еще продолжали обильно кровоточить, покрывая песок бурыми пятнами. В воинах Ланетта с ужасом узнала людей Уоросса, которые сопровождали их в подземелье.

— Я решила несколько уровнять шансы, — невинно заметила Тантосса, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

Даосса закашлялась, отхлебнув вина, и Уоросс, заботливо склонившись к ней, осторожно хлопая по спине.

Воины не торопясь рассредоточились вдоль кромки Арены, не спуская глаз с изящной фигурки в центре. Они явно были чем-то опоены. Несмотря на бледность, они были возбуждены: их глаза горели нездоровым блеском.

Верховная Жрица взмахнула рукой. Игра началась.

Ртуть не стала ждать, вступив в Игру первой. Молнией метнувшись к одному из воинов, она ногой ударила его в культю, заставив рухнуть на песок, согнувшись от боли. Затем, резкий кувырок назад, и ее тело, словно праща, устремилась к бросившемуся к ней сзади другому воину. Ее попытка оттолкнуть его закончилась неудачей. Он успел перехватить в полете девушку и со всей сил бросить ее через себя на песок. Извиваясь змеей, Ртуть попыталась отползти от него, но уперлась в ноги другого воина. Девушка резко выбросила руку вверх, и воин заорал от боли, схватившись за пах. Между пальцев, пульсируя, заструилась кровь. Резкий удар ногой второго воина перевернул легкое тело девушки, а когда она снова упала на песок, прыгнул ей на позвоночник…

— Дальше не интересно. Убейте их, — равнодушно заметила Тантосса.

К избивающим уже не двигающую Ртуть воинам выскочили стражники и выверенными ударами обезглавили их.

Арена влажно заблестела от крови, не спеша впитывать в себя лужи.

Ланетта хотела вскочить, но ноги отказываться служить ей. Выронив бокал, она закрыла рот руками, запирая внутри рвущиеся звуки. Она не доставит удовольствие этой стерве. Ненависть была столь обжигающей, что облако, до этого спустившееся к самой Арене, взмыло вверх и заскользило к Ланетте, протягивая к ней свои щупальца. Поймав довольный взгляд Тантоссы, девушка усилием воли взяла себя в руки, мысленно зашептав детскую считалку, и облако разочаровано отодвинулось от нее.

Тантосса взглянув на песочные часы, встроенные в трон, пренебрежительно заметила:

— Пять минут. Совсем не густо. Впрочем, глупо было ожидать особого чуда от смердки.

Жрица лениво поманила тучу, успевшую за это время раза в полтора увеличиться в размере. Служанка подала ей штатив с раскрытыми флаконами и небольшой горкой пробок. По тонкому желобку, выпроставшемуся из тучи, потекло нечто переливающееся во флаконы, которые жрица ловко меняла по мере заполнения, передавая служанке. Та, крепко запечатывая, аккуратно ставила их обратно в штатив.

— Три неполных флакона не очень чистой Силы от четырех игроков, — заметила Тантосса, посмотрев на мрачно взирающих на нее пленников. — Признаться, не густо. Так дело не пойдет. Я вовсе не хочу опозориться на коронации моего любимого братика…

«Др-анн», — первый щелчок цепи о каменную ступень, заставил Ланетту содрогнуться. Она отчетливо поняла, что до конца ее отделяют тридцать шесть ударов, и один только что прозвучал.

Тантосса с довольной улыбкой посмотрела на девушку.

— Да-да, я не оговорилась. Ты, Ланетта, думаешь, сколько времени прошло с тех пор, как ты столь любезно согласилась пожить в моем подземелье? Тридцать шесть дней. Месяц назад мой брат Коросс по единогласному решению Верховного Совета был избран Верховным Правителем, и завтра он официально получает все бразды власти над Кроссом. Наше с вами представление должно быть по-настоящему фееричным, чтобы Корэл и митрильская делегация, которая на днях приехала в Кросс ко дню ее свадьбы, увидели, чего стоят кросские Арены. Мое представление откроет начало совершенно новой эпохи. Это очень почетно.

Орб не торопясь опустил ногу на вторую степень, возвестив об этом новым хлестким ударом цепи.

— Даосса со мной согласиться, главное для жрицы — четко определиться, чего хочешь в результате получить, а потом подбирать инструменты, чтобы воплотить эту идею в жизнь. Первоначально, я видела Уоросса сражающегося против своей обожаемой кузины, но Коросс потребовал, чтобы я освободила Даоссу. Поэтому завтра на Арене произойдет замена… Ланетта, ты в курсе, что ты снова стала источать Истинную Силу? К сожалению, это происходит очень нечасто. Определенная разновидность кошмаров вызывает их всплеск. К сожалению, я не обладаю даром митрильских жриц видеть сны, но у меня есть свои приемы. Сейчас, я наблюдала за тобой, и, пожалуй, теперь знаю, что твоей Силе надо, чтобы вырваться наружу. А значит, с тобой тоже можно работать. Это несколько радует, но, судя по твоей бывшей подружке, продержишься ты недолго, если не принять некоторые меры…

Цепь Оруша лязгнула третий раз, обещая встречу с неизбежным.

Ланетта помотала головой, пытаясь прогнать видение. Ее взор и слух очистились.

— Ты отпустишь Даоссу? — в глазах Уоросса впервые за все это время промелькнула в глазах заинтересованность.

— Ну, — протянула Тантосса, — если она выживет после первого раунда. Даже мой брат не сможет, пока не стал полноправным Верховным Правителем, пойти вопреки воле Верховного Совета. Но вот подсунуть незаметно вместо нее Ланетту во втором раунде — возможно. Я даже изменять ничего не буду в ее внешности. Достаточно будет яркого парика, чтобы никто ничего не заметил. А ее неопытность в бою может всеми вполне быть объяснима усталостью от первого раунда.

С четвертым ударом в ее душе вспыхнула ненависть. Она пообещала себе, что увидит смерть орба, и ей стало легче.

— Каковы условия Игры? — поинтересовался Уоросс, переглянувшись с Даоссой.

— Стандартные, — пожала плечами Верховная Жрица. — Выживите — получите право на исполнение одного желания. Ну, как Ланетта, согласна? Или предпочтешь сгнить в обществе крыс и пауков? Я заметила, ты с ними подружилась.

Ланетта заставила себя взглянуть на правительницу. Взор опять застлал красный туман, а за стройной фигурой жрицы замаячил образ могучего орба.

Оруш скалился, ударяя длинной цепью о каменный пол пятый раз. Тридцать одна ступенька отделяла их друг от друга.

Ей надо собраться. Ланетта взглянула на Арену. Маленькая Ртуть лежала на красном песке белой птицей, раскинув руки, словно пытаясь улететь. Или это была мама? Ланетта тряхнула головой, пытаясь определиться с правильной реальностью.

— Я выйду на Арену, — глухо проговорила она.

— Отлично! — Тантосса не особо удивилась, явно ожидая такого ответа. — Тогда не будем медлить, и начнем уже сейчас подготовку. По традиции перед Игрой вам будут предоставлены некоторые поблажки. Меч вас проводит в одну из гостевых комнат, где вы сможете отдохнуть и восстановить силы перед Игрой. А ближе к ночи, Лани, тебя проводят в костюмерную. Возможно, это несколько и неприятная процедура, но я не собираюсь уродовать свой зверинец, чтобы сравнять ваши шансы. Мне легче произвести кое-какие изменения с тобой.

Еще один звон цепей сократил расстояние между жизнью и смертью.

Помещение, в которое их ввели стражники, было более чем скромным по меркам апартаментов, предоставленных когда-то ей Короссом. Но по сравнению с подземной камерой Тантоссы оно казалось настоящим раем. Небольшой столик, сервированный на троих, радовал обилием зелени, фруктов, румяных кусочков мяса. У стен обосновались стояки с учебными рапирами и деревянными мечами. Один из углов был задернут ширмой, из-за которой доносились звуки льющейся воды. Окон в помещении не было. Как и в ее бывшей каморке, свет лился из встроенных под потолком светильников.

Когда они остались одни, Даосса порывисто обняла Ланетту.

— Лани, поверь, мне очень жаль, что так вышло. И я очень благодарна тебе за то, что ты попыталась для меня сделать. Если мы каким-то чудом выживем, обещаю, что в моем лице ты приобретешь самую искреннюю подругу. Хотя, надо быть реалистами. Тантосса вряд ли допустит, чтобы свидетели ее преступления остались в живых, — вздохнула Даосса. — Все ее обещания — всего лишь еще один способ психологически подготовить нас к Игре и сформировать нужные реакции на галлюциногены, которыми нас перед нею напичкают.

— Надежда глуха к доводам разума, — слабо улыбнулась Ланетта.

Огневолосая жрица вздохнула в ответ:

— Увы, это так.

Уоросс склонился к хрупкой ручке кузины:

— Обещай, что ты сделаешь все, чтобы выжить, и я буду спать сегодня спокойно.

Вместо ответа, она погладила его по пышной шевелюре.

— Почему вы попались? — спросила Ланетта, когда они уже сидели за столом.

— Я думал, что Меч — мой верный агент в Доме Страха, — скрипнул зубами Уоросс, раскладывая по тарелкам кусочки мяса и овощи. — Но Тантосса меня перехитрила, долгое время поддерживая во мне эту уверенность.

— Но хуже всего, что в день побега случилось землетрясение, разрушившее половину города, — вздохнула Даосса. — Количество убитых и пропавших без вести исчислялось тысячами. Люди были напуганы и озлоблены. Порталы, соединяющие Креопос с другими частями Кросса, дружно вышли из строя. Коросс тоже еще не появился тогда в городе. Из правителей в столице была лишь Тантосса да шестеро неоперившихся юнцов и девиц из разных Домов, предпочитающих проводить свободное время в пирах и развлечениях нашей беспутной столицы, а не править своими округами. Все они были очарованы Корэл и Данэлом и их рассказами о благородном поведении Коросса, спасшим их. Престиж Дома Страха был поднят на небывалую высоту, а с растущим напряжением в городе требовалось срочно что-то делать. Поэтому все правители дружно поддержали идею Тантоссы собрать Верховный Совет в неполном составе, и не в Главном Храме, как обычно, а на Центральной Арене в присутствии уцелевшей половины города. Там Тантосса всенародно предъявила труп нашего слуги Туста с зажатым у него в руках оторванным листом древней книги, где было написано ужасное проклятие. И этот лист был пропитан Истиной Силой, добытой в Башнях нашего Дома. Правители сочли это неопровержимыми уликами и единогласно признали, что именно это колдовство и вызвало столь страшные разрушения и появления мертвецов на улицах. Нашу вину посчитали доказанной.

Она слегка побелела. Воспоминания до сих пор причиняли ей боль.

— На нас с Уороссом обрушился такой шквал ненависти! Я рада, что выйдя на Арену, не буду видеть беснующуюся толпу, где каждый зритель будет желать мне самой мучительной и извращенной смерти, — тихо сказала она.

— А что мы будем видеть? — спросила Ланетта. — Нас оглушат?

Она вспомнила Арену Миотополя, но уже тогда Коросс говорил, что Арены Кросса работают по другому принципу.

— Одурманят или опоят, — отозвался Уоросс, любезно подливая девушке в стакан сладковато-терпкий напиток. — Не знаю, что выберет Тантосса. Но мы погрузимся в вымышленный мир. У каждого из нас он будет разный. Хотя определенная комбинация препаратов позволяет задать некоторую общую направленность видениям. Возможно, — криво ухмыльнулся он, — мы даже будем пытаться соблазнять друг друга, принимая за кого-то другого. Это ведь были твои методы, Даосса?

Даосса резко встала, отодвигая нетронутую тарелку с пищей.

— Давайте, займемся тренировкой. Завтра мы проснемся, но для нас это уже будет другой мир. Шанс выжить в нем мизерный, но пока он есть, стоит бороться.

Уоросс легко надавил на стол, и он ушел в открывшуюся нишу. Теперь ничто не напоминало об их трапезе.

Критически оглядев Ланетту с головы до ног, огневолосый поинтересовался:

— Ты, Лани, что-нибудь, кроме метания ножей и стрельбы, умеешь делать из того, что может пригодиться в бою?

— В моем мире учитель дал мне несколько уроков фехтования, но это было давно. Он говорил, что «я безнадежна».

Уоросс и Даосса переглянулись, и вид у них был весьма кислый.

— Что ж, — вздохнула жрица, пойдем подбирать тебе оружие и посмотрим, чего ты стоишь.

Их скептицизм оправдался в первые пять минут, когда Ланетта трижды поднимала выбитую из рук рапиру.

— Безнадежна, — вздохнула Даосса, подтвердив приговор когда-то вынесенный ей Лэппиусом. — Будем рассчитывать на то, что у Тантоссы действительно есть средство повысить твою защиту, хоть я представления не имею, о чем идет речь. Уоросс, ты ведь в последнее время часто запирался в лаборатории с этой стервой. Не подскажешь, о чем может быть речь?

Уоросс покачал головой, но взгляд, который он бросил на Ланетту, был полон такой вины и сочувствия, что ей стало жутко.

Звук грохнувшей о камень цепи набатом разнесся в ее голове.

— Двадцать девять, — прошептала Ланетта.

— Что? — удивленно переспросила Даосса.

Девушка не ответила.

Даосса и Уоросс начали свой тренировочный бой, оставив девушку в покое. Глядя на стремительные и полные изящества движения кузены и кузины, больше похожие на танец, чем на бой, Ланетта незаметно для себя заснула, убаюканная сытой едой и приятным ощущением чистоты в теле. Впервые за долгое время ее сон был крепок и спокоен.

— Ланетту на выход.

Окрик Меча заставил ее вздрогнуть. Она встала, протирая заспанные глаза. Уоросс, обняв девушку за плечи, поцеловал ее в лоб:

— Держись, Лани. Я знаю, ты мужественная девочка. И… встретимся на Арене.

И тогда раздался двадцать восьмой щелчок.

Ланетту втолкнули в белое помещение, посреди которого стоял огромный саркофаг. Один из стражников, сопровождавших ее, подошел к нему и распахнул тяжелую крышку. Внутри все было заполнено паутиной. Она было грязно-серая, очень плотная и постоянно колыхалась. В ее недрах, похоже, шла очень напряженная работа. Тонкие волокна зашевелились, расползаясь в стороны, и наружу наполовину вылез полупрозрачный паук размером почти с ладонь, уставившись на девушку черными бусинками глаз, шевеля острыми, как две изогнутых иглы, отростками. На одном из них застыла вязкая капелька.

— Смотри-ка, тебя портняжка встречать вылез. Они не любят показываться на глаза, но для тебя этот, похоже, решил сделать исключение. Что же, добро пожаловать в «костюмерную», — хохотнул стражник.

В комнату вошла та самая женщина, что недавно купала Ланетту. С грохотом закрыв крышку саркофага, она бросила угрюмый взгляд на стражников. Те попятились к выходу, а после осторожно закрыли за собой дверь. Похоже, они опасались этой женщины, чуть ли не так же сильно, как и свою госпожу.

— Иди сюда, — сипло проговорила женщина, ведя Ланетту к табурету. — Садись и не вздумай сопротивляться.

Но Ланетта и не думала ни о чем подобном. Безразлично взирая за тем, как одна за другой пряди волос падают на каменный пол, она видела то маленькую Ртуть, лежавшей на залитой кровью Арене, то изломанные очертания изможденной женщины в темной пещере. Видения все уверение входили в ее жизнь.

Брезгливо отодвинув пушистую горку волос в сторону, женщина заставила девушку встать и придирчиво осмотрела продукт своего творения со всех сторон.

— Сойдет, — решила она. — Теперь переодевайся. И давай без фокусов и истерик всяких. Это для твоей же пользы.

В свертке, что она подала, лежали кожаные шорты, лиф, перчатки и носки. Когда девушка облачилась в это, женщина лично надела ей на голову кожаный мешок, из которого торчало несколько узких трубок для воздуха, а потом потащила в сторону саркофага. Раздался стук открывающейся крышки. Сильные руки подняли ее в воздух и швырнули в воздушную вату паутины. Что-то заскользило по ней, и тысячи острых иголок вонзилось в ее тело.

— Двадцать семь, — закричала она, проваливаясь в омут бесконечной боли.

Сидевший на Золотой Драконице мощный орб выдрал щипцами еще одну чешуйку. На месте ее осталась зияющая чернота. Тело Драконицы было обмотано тяжелой цепью, а в распластанные по помосту крылья вбиты острые колья. Судорога пробежала по телу ящера и отозвалась острой болью во мне. Я стиснула зубы, чтобы не закричать. Орб придирчиво осмотрел чешуйку. Чем-то она не понравилась ему. Он швырнул ее в беснующуюся внизу толпу. Следующую чешуйку орб выбирал более тщательно. Определившись, он зажал ее щипцами и рванул. Боль была ужасной. Я еле удержалась, чтобы не рухнуть на колени, а Драконица забилась в попытке вырваться из рук палача. Толпа взревела.

Странно, что меня никто не видел. Жадные до зрелища взгляды были устремлены на Драконицу и орба. Он ухмыльнулся полным гнилых зубов ртом и засунул чешуйку себе в карман. Я скользнула к Драконице и погладила ее по горячей щеке. В ее синих глазах выступили слезы.

«Позови его», — простонала Драконица.

Она впервые просила, а не приказывала. Это выглядело довольно жутко, но я отрицательно покачала головой. Гнилой помидор пронесся сквозь меня, раскрасив Драконицу нелепой кляксой. Толпе новое развлечение понравилось. Следом полетел град испорченных фруктов и овощей. Я присела рядом с Драконицей и взглянула ей в глаза, видя в них отражение собственной боли.

«Пожалуйста. Ведь Мир Духов по-прежнему открыт для тебя», — умоляла она.

От жалости в носу защипало, но я покачала головой:

«Призвав его, я потеряю себя».

Густые ресницы Драконицы дрогнули.

Я достала нож и полоснула себя по запястью.

«Пей, это даст тебе Силу».

Драконица позволила себе улыбнуться.

«Не обольщайся, девочка. В тебе нет больше Силы».

«Есть. Моя Сила в ненависти».

Драконица задумчиво кивнула, соглашаясь. Но прежде чем глотнуть живительной влаги, она спросила:

«Согласна ли ты, не-Арона, разделить со мной имя Ланет, что пронзает ветер»?

«Я приму его с радостью и почтением, если выживу».

Драконица вздохнула, слизывая живительную влагу, и поправила меня:

«Если мы выживем».

Проснулась она в своей каморке от того, что Меч тряс ее за плечо.

— Тебя снова ждут в «костюмерной», — заявил он.

Хохотнув, глядя на ее вытянувшееся лицо, Меч протянул зеленую тунику, черные лосины и сапожки.

— Шучу. Держи, велено надеть поверх своего наряда. Ощущения, конечно, в гробике Тантоссы так себе, зато результат впечатляющий. Сама во время Игры оценишь… Ну, ладно, давай, делай все свои дела и готовься к выходу. Я через полчаса вернусь.

Дверь задвинулась, оставляя ее одну. Она приподнялась с топчана, прислушиваясь к себе. Тело слегка пощипывало при движении, а кожа была непривычно толстая и упругая. Кожаные шорты и лиф, которые предварительно были на нее надеты, тоже были покрыты эластичным слоем телесного цвета и практически сливались с остальной оболочкой. На голове ее плотно восседал парик огненно красного цвета, и лишь лицо с дорожками от высохших слез, было прежним. Одевшись, она подошла к оранжевому гнезду. Крысята проснулись и запищали, когда девушка, просунув руку под парик, вытащила оттуда свой Хитрый и засунула его в голенище.

— Двадцать шесть, — прошептала она, когда стена неторопливо поползла в сторону, и в камеру ворвались клубы приторно сладкого дыма.

 

Сила ненависти

Лес угрюмо шумит, предостерегая. Арона движется осторожно. Она знает, что в его недрах таится много опасностей. Но все равно первую атаку она пропустила.

Что-то тяжелое отбросило ее в сторону. Туда, где она только что стояла, вонзился дротик.

— Внимательнее, — укоризненно выдохнул Коросс, неожиданно оказавшись рядом с ней.

Девушка задохнулась от счастья и мгновенно вспыхнула тревогой за него. Выглядит он очень измученным, а порванная во многих местах одежда вся покрыта кровавыми разводами. Но это не важно. Главное, он жив и снова рядом. Теперь Арона знает — с ней ничего не случиться.

— Сзади, — выдохнула она, и Коросс резко разворачивается.

Меч свистит, разрубая в воздухе взметнувшееся тело орба. Но следующие два нападают с разных сторон одновременно. Еще один крутит над головой сеть, целясь в Арону.

«Взж-ж» — ее нож точно попадает в горло самому крупному из них. Упав, она быстро перекатывается по траве, уходя от падающей на нее сети. Вскочив на ноги, метает еще один нож. Коросс в это время с усилием отталкивал от себя тело третьего орба, освобождая от него свой меч.

Лес негодующе шумит, сгибаясь под порывами ветра. Тяжело дышащий Коросс крепко хватает Арону за руку. На его плече зияет страшная рана, из которой медленными толчками выплескивается темная кровь.

— Сколько у тебя осталось метательных кинжалов?

— Два, — сообщает она, со страхом глядя на его рану.

— Очень плохо, — тяжело вздыхает он. — Надо уходить.

Но Арона качает головой.

— Ты не дойдешь. Надо перевязать рану.

— За поворотом нас ждут, — бредит он. — Нам надо только успеть…

Но он вряд ли куда успеет, если срочно его не перевязать. Она лихорадочно осматривает недавнее поле боя. Четверо мертвых орбов лежат на нем, а за стволами деревьев уже маячат следующие воины, что послал за ними Оруш. Арона содрогается, вспоминая его. Ненависть придает ей решимости.

Она срезает длинный лоскут с подола рубахи заколотого Короссом орба.

— Перетяни себе рану, а я задержу их, — просит она.

— Когда ты научишься слушаться! Надо уходить, — Коросс бледен и очень зол, но Арона не обращает на это внимание.

Резкий кувырок, и она около мертвеца, продолжающего сжимать сеть. Присев, она смотрит на своих врагов, а в голове формируется последовательность действий. Воины Оруша не торопятся, медленно расходясь в разные стороны, окружая. Один из них улыбнулся, обнажив желтые зубы, и манит толстым пальцем.

— Двадцать пять! — торжествующе закричала она, хватая сеть и выпрямляясь.

Безумное ликование заставляет каждую клеточку тела дрожать от предвкушения. Не выдержав переполняющего ее возбуждения, она начинает танцевать, как танцевал когда-то Коросс на восходе солнца. В клубах молочного тумана и искристой россыпи росы. «Раз-два-три, раз-два-три!», — напевает она, все быстрее вращая над собой сеть. Как делала это Абиэль в ее красочных снах. Амплитуда движений тела нарастает по мере приближения к ней орбов. Чем быстрее танец, тем замедленней становятся движения врага. Сама реальность становится вязкой. Как раз то, что ей нужно. Кромки сети напоминают ломаную линию, замыкающуюся вокруг нее. Тело делает стремительный выпад вперед, руки — плавное движение вверх-вниз, а потом на себя… — один из орбов, не успев отклониться, с противным всхлипом медленно летит в сторону, хватаясь за горло. Шаг вправо, присед, выпад с позиции снизу, и снова вверх-вниз, на себя — другой орб падает, хватаясь за сломанную ногу. Шаг назад, разворот, прыжок, новое выверенное движение рук — третий орб рычит, пытаясь выпутаться из сети.

— Двадцать четыре, двадцать три, — считает она, радуясь словно ребенок.

Чему? Она сама не знает. Зато она знает, что сделает с орбом со сломанной ногой. У него на поясе бултыхается фляжка, а Короссу сейчас нужна вода. Арона одним движением перерезает ему горло его собственным клинком.

— Неплохо, — улыбнулся ей Коросс, жадно глотая из переброшенной ему фляжки.

Он успел себя перевязать и теперь старается выглядеть бодро. Коросс идет вперед, настороженно поглядывая по сторонам. Ланетта двигается следом. Она знает, им нужно засветло добраться до пещеры. Там в плену томится ее мать, скованная цепью, другой конец которой находится в руках Оруша. И он все ближе и ближе подступает к своей жертве. Если она и Коросс не успеют, случится страшное. При мысли об Оруше, ненависть очередной раз обожгла все ее естество. Он должен умереть.

— Помни, ты обещал мне сжечь его! — кричит Арона Короссу в спину.

Тот обернулся, и непонимающе смотрит на нее. Это его и подводит. Коросс падает навзничь, резко вскидывая руки. Он пытается перерубить стянувшие ноги петлю, но прячущийся в засаде орб поднимает свою лошадь. Она с место пускается вскачь. Арона кричит и мечет вдогонку последние два ножа. Безуспешно. Лошадь быстро удаляется, волоча отчаянно извивающегося в попытке освободиться Коросса. Слишком быстро, чтобы можно было догнать.

Но она все равно бежит.

Дорогу ей преграждает адский пес с вздыбленными на шее шипами. Его глаза горят алым пламенем, из пасти капает зеленоватая слюна. Теперь у нее есть шанс спасти Коросса.

— Помнишь меня, Бес? — шепчет она, протягивая зверю свои раскрытые ладони.

Адский пес, склонив голову, внимательно разглядывает ее, и его нашейные шипы медленно опускаются. Неуверенное виляние хвоста — очень обнадеживающий ответ.

— Помоги мне, Бес. Спаси моего любимого.

Пес приближается к девушке, вбирает в себя ее запах, а потом поворачивается к ней боком. Она крепко хватается за один из его вновь вздыбившихся шипов, и на миг перед ее глазами мелькает зияющая чернота Междумирья. Пелена развеивается. Теперь они стоят посреди поля, а на них во весь опор мчится лошадь. Бес раздвигает в улыбке свою пасть и чуть приседает, готовясь. Лошадь, обезумев от ужаса, встает на дыбы, и волочащийся сзади Коросс вылетает вперед, крутясь волчком. Пес в один прыжок оказывается под брюхом лошади, вздыбливая все свои шипы, а потом отскакивает в сторону. Внутренности вываливаются из ее развороченного брюха вместе с потоками крови. Как же много этой крови кругом! Всадник успевает спрыгнуть до того, как лошадь начинает заваливаться. Но Коросс к этому времени уже успевает разрубить веревки.

— Двадцать два, — улыбается Арона, когда голова орба катиться по земле.

Лес снова шумит, возвещая о новой беде. И вот она выкристаллизовывается, преграждая им путь в пещеру. Их много. Большая их часть вооружена боевыми гирями на цепях, у других — кривые ятаганы. Пес рычит, припадает к земле, собираясь прыгать. Рядом, тяжело дыша, встает Коросс. Выглядит он совсем плохо, но каким-то чудом еще держится.

А потом мир взрывается в кровавой круговерти. Они нападают со всех сторон — скалящиеся в злобной усмешке орбы. Металлические шары, покрытые шипами, взлетают в воздух под противное клацанье цепей. Оруш, самый мощный и кровожадный орб из всех орбов, парит над ними кровавой дымкой, преграждая вход в пещеру. Его цепь быстро отсчитывает удары, и с каждым таким ударом он все глубже погружается в подземелье, где томиться ее мать.

«Двадцать один, двадцать, девятнадцать», — стучат ее зубы. Один из орбов падает на нее. Из его разорванного горла льется кровь. Взгляд выхватывает кинжал на поясе. И вот руки, мокрые от падающей струи, сжимают нож. Он мгновенно отправляется в полет. Один из нападающих на Коросса падает замертво. Она мчится к другому трупу, на ходу уклоняясь от удара, выхватывает у него кинжал и запускает его в еще одного орба, атакующего ее любимого.

— Восемнадцать, семнадцать, шестнадцать, — шепчет она в горячечном бреду.

Гирю, летящую на нее, замечает в последний момент. Падает в прыжке и ударяется в чьи-то ноги. «Все», — обреченно думает она, когда ей на спину обрушивается ятаган. Перед ней быстрой молнией пронеслось видение, как ятаган разрезает ее пополам. Но клинок отскакивает, словно заговоренный, оставляя после себя полыхающую боль и онемение в теле. Орб падает, не успевая повторить удар. Над ним злобно урчит Бес.

— Пятнадцать…

Зато Коросс остается без защиты. Его одновременно атакуют три орба. Арона кричит, ползет к нему, но знает, что не успеет. Три гири одновременно обрушиваются на него. Он падает.

— Бес! — в отчаяние кричит Арона, срывая голос.

Но Бес не может помочь. Его самого атакуют со всех сторон, и он вертится волчком, разрывая и кромсая все, что подвернется под зубы, шипы и когти.

— Четырнадцать, тринадцать, двенадцать…

Один из орбов смеется и задирает голову Короссу, заставляя последний раз взглянуть на небо. Горло любимого становиться таким бесстыдно беззащитным, что слезы выступают на глазах Ароны. Так не должно быть! Орб торжествующе хохочет, замахиваясь кривым ятаганом, а у нее не осталось ни одного ножа, чтобы предотвратить неизбежное. Отчаянье отворяет тайную дверцу в потемки ее сознания.

«Хитрый!».

Мысль обжигает, проносясь по ней отрезвляющим душем. Чуть дрожащая рука нащупывает плоский клинок в голенище сапога, еще до конца не веря в удачу. Но это не плод фантазии. То, чего никогда не существовало в жизни Ароны удобно ложиться в ладонь. Чужой клинок, принадлежащий девушке из другого мира…

— Одиннадцать…

Орб рухнул на траву, держась за горло, и обильно поливает ее кровью…

Только это была не трава.

Воин лежал на буром и рыхлом от обильно пролитой крови песке. Круг из песка начал расползаться во все стороны, изменяя мир. Медленно исчезали трава, деревья, орбы. Единственно, что оставалось неизменным — огромное количество крови и адский пес, ощетинившийся на застывших перед ним воинов. Но они уже ничем не напоминали орбов. В полтора человеческих роста, темнокожие и полуголые. Таких Арона никогда не видела. Или Ланетта?

Один из трупов, шевельнулся и пополз. Следом двинулся другой труп, и третий. Не сами. Длинные крючья тянули их. Проследив за ними, Арона-Ланетта увидела стражников, облаченных во все черное. Они подтягивали погибших к краям Арены, которые уже были завалены трупами.

Арена! Мысль обожгла, и пелена спала окончательно. Тот, в ком она оплакивала любимого, оказался Уороссом. Он был еще жив и даже пытался оттолкнуть один из отростков, который потянулся к его губам за последним вздохом. Отростки напоминали слепых червей с открытыми беззубыми ртами. Они извивались над Ареной, жадно ловя призрачную субстанцию, истекающую от каждого из Игроков и отправляя ее в нависшую над Ареной тучу. Снизу туча смотрелась еще уродливей и омерзительней, чем с высоты трибун миотопольской Арены или домашнего амфитеатра Тантоссы. Ее ненасытная утроба сдувалась и раздувалась под вой и крики беснующихся трибун.

Один из воинов кувырком перелетел через Беса, оказавшись напротив Ланетты, и когда пес бросился было за ним, остальные дружно набросились на него, вынуждая уйти в оборону. Чернокожий воин громко захохотал, замахиваясь своим цепом. Звенья цепи загрохотали, и миров стало много. Они наслаивались друг на друга — мрачные пещеры, шумящий лес и песок Арены. И прикованная Драконица… Она с усилием подняла голову и взглянула на Ланетту. Или Арону? Неважно. Они были неразрывно связаны друг с другом ненавистью. Драконица клыкасто улыбнулась.

Когда цеп обрушился на нее, она выбросила руки в направлении тучи:

— Десять! — закричала девушка.

Из ее пальцев вырвались сгустки пламени. Туча содрогнулась и взорвалась, расцветая в синем небе прекрасным цветком. А потом в мире наступила тишина. Молчали трибуны. Застыли, изумленно оглядываясь по сторонам, чернокожие великаны. Лишь Бес деловито принялся вылизывать себе бок, сквозь металлические ворсинки которого, проглядывало что-то красное. А рядом с ним лежал орб, обрушивший на Ланетту свой цеп, с неестественно повернутой головой.

— Девять.

Боли она не чувствовала. Но ее правая ладонь была неприятно мокрой и липкой. Ланетта посмотрела и увидела, что из прорези паучьей кожи по руке сочиться кровь. Колени девушки подогнулись, и она устало опустилась на землю, глядя на сине-красный цветок на небе. В изгибе одного из его лепестков громыхнула молния. Черная тень закрыла небо. Огромный ворон пронзительно заклекотал, словно зовя кого-то.

— Я так устала, — шепнула Драконица, роняя голову на полыхающий ярким пламенем помост.

Она больше не переливалась лунным серебром и не слепила глаза золотым блеском. В ее обугленное тело глубоко врезались раскаленные добела цепи. Они продолжали сжиматься. Несколько десятков Орушей дружно тянули их в разные стороны под приветственные крики толпы. Я присела рядом и заглянула в ее глаза. Такие же синие, как у меня.

— Я хочу, чтобы ты жила, — горестно вскрикиваю. — Я хочу, чтобы наши крылья пронзали ветер.

— Тогда убей его. Убей Оруша. И тогда, обещаю, мы еще полетаем…

— Лани, очнись, — она с трудом открыла глаза.

Ланетта снова оказалась в своем кошмарном видении.

Над ней склонился Коросс. Очень бледный. Пышные рукава белоснежной блузы, выглядывающие из-под строгого черного колета, смотрелись как символы чистоты и покоя, а тонкий аромат миндаля, лимона и горных трав обволакивал свежестью. В ее голове немного прояснилось.

— Хвала Силе, ты жива, — прошептал Коросс, прижимая ее к себе. — Ну, почему ты опять от меня сбежала?!?

Он хотел поднять ее на руки, но Ланетта здоровой рукой уперлась ему в грудь.

— Помоги мне встать, — попросила она.

Трибуны стояли, взирая на них. Было так тихо, что было слышно жужжание мух, собирающихся над трупами. В центральном ложе на одном из тронов восседала Тантосса.

Взгляд Ланетты вдруг стал нечеловечески острым, позволяя разглядеть мрачные морщинки, пролегшие у уголков губ Верховной Жрицы, легкую испарину на ее висках, нервные пальцы, до посинения вцепившиеся в подлокотники кресла. В соседних ложах, сверкающие драгоценностями правители оживленно переговаривались. Взгляд девушки выхватил среди них Корэл, и она нахмурилась. А затем слегка улыбнулась, заметив хрупкую фигурку Шэри, радостно машущую ей рукой. Потом она снова посмотрела на Тантоссу. За спиной ее трона стоял Оруш. Хищно ухмыльнувшись, он поднял цепь и с силой обрушил ее об пол. Звук восьмого удара обрушился в уши грозным набатом.

— Я выиграла? — спросила она, растирая виски.

Коросс кивнул. По его щеке скатилась слеза.

— Значит, у меня есть право на желанье?

— Пожелай хоть весь мир, и он ляжет перед твоими ногами.

— Хорошо, — пробормотала она, собираясь с духом.

«Смелее, — подбодрила ее Драконица, охваченная пламенем, — дадим этому гаду последний бой».

Ланетта улыбнулась, соглашаясь.

Когда она подняла руку, чтобы говорить, тишина стала еще более оглушающая. Ланетта снова впилась взглядом в Тантоссу, восседающую на своем ложе. Или это был Оруш?

Он заносит ногу, чтобы спуститься еще на одну ступень, и цепь в его руке поднимается, готовясь с грохотом обрушиться вниз.

В глазах Ланетты опять начало двоиться.

— По праву победителя, — выкрикнула она, — я требую поединка!

Гулкое эхо подхватило ее слова и принялось гулять по трибунам, отражаясь от них и превращаясь в грозный рев морского прибоя.

Как только она произнесла эти слова, ей сразу стало легче. Будто часть цепей, сковывающих ее, вдруг лопнули с треском.

— О, Сила, что ты делаешь со мной, Лани? — простонал Коросс. — Я тебя только что снова обрел…

Тантосса, бледная как смерть, поднялась со своего трона.

За ее спиной уродливой тучей маячивший призрак огромного орба ухмыльнулся и снова щелкнул цепью.

Осталось семь ударов до конца, и обе души — Ароны и Ланетты, объединенные духом Драконицы, жаждали последнего удара, чтобы порвать цепи и навсегда расстаться с мучающим их кошмаром.

— С кем ты хочешь поединка? — крикнула Тантосса.

Ненависть, пылающая в серых глазах жрицы, сладкой песней отзывалась в душе Ланетты.

— С тобой, Отцеубийца и Клятвопреступница.

Тантосса с сомнением оглядела свои одеяния, явно непредназначенные для битвы.

— Мне потребуется время, чтобы приготовится, — произнесла она.

Орб за ее спиной щелкнул шестой раз и показал неприличный жест.

— Лани, соглашайся, — прошептал Коросс. — Я найду выход.

«Ланет, сейчас», — простонала Драконица.

«Арона, иди ко мне!» — захохотал Оруш, оголяя свою вставшую мужскую плоть и тряся ею.

— Коросс, пожалуйста, отпусти меня, — она умоляюще взглянула на него. — Помнишь, Клиосс рассказывал о Тропе Дракона? Мне осталось лишь пять шагов. Всего пять на тропе длиною в две жизни. Если я сейчас остановлюсь…

Она не договорила, но Коросс понял. Ведь он сам был Драконом.

— Сейчас, жрица! — крикнула Ланетта, отстраняясь от него. — Один на один. Я требую это по праву победителя.

Тантосса спустилась на Арену стремительно, словно горный ручей с крутого склона. Расшитые серебром фалды черного одеяния трепетали за ее спиной грозовой тучей. В одной руке она сжимала шпагу, в другой кинжал. Встав напротив Ланетты, жрица ухмыльнулась, ни капли не сомневаясь в исходе.

— Четыре, — пронеслось в голове Ланетты.

На Арене существенно потемнело. Ланетта, сжалась пружиной, приготовившись к своему последнему бою, когда в ее ладони лег флакон.

— Выпей это до дна, — шепнул Коросс.

— Погодите! — воскликнул кто-то из правительственных лож. — Даосса выдвинула Верховной жрице страшные обвинения. Применение Силы неприемлемо для поединка чести. Я требую надеть дуэлянтам маски.

Трибуны ответили ревом, выражая согласие. Тантосса, кивнула, щелчком раскрывая богато украшенный медальон, висевший на ее груди, доставая оттуда синий тугой комочек.

Коросс, застонал, вручая Ланетте свою маску, блокирующую любое проявление магии. Затем он отстегнул с пояса стилет и протянул его Ланетте. Она обрадовалась, узнав свой Зоркий.

— Я нашел его в Катакомбах, когда искал тебя, — горестно заметил он. — Лани, все эти дни я оплакивал тебя, думая, что ты погибла.

Она попробовала его взять, но правая рука отказалась слушаться, и клинок звонко шлепнулся в кровавую лужу. Под издевательский смешок Тантоссы, девушка наклонилась, поднимая Зоркий и перекладывая его в голенище своего сапога. Кожа на теле издала противный скрип. Раньше в шуме сражения она не замечала этого.

— Что у тебя с кожей? — прошептал Коросс.

— Портняжки из «костюмерной» Тантоссы постарались, — пояснила Ланетта. — Зато эта оболочка здорово фиксирует кости и пружинит. Как у Ищущих. Помнишь? Меч мне говорил, что я оценю костюмчик. Теперь я понимаю, что он имел в виду.

Он кинул взгляд в сторону Тантоссы. В нем было столько ненависти, что Ланетта невольно поежилась. «Если я убью ее, она должна будет меня поблагодарить», — подумала она и улыбнулась абсурдности этой мысли.

— Но ты не можешь сражаться лишь одним стилетом, — тоскливо заметил Коросс, — а мой меч будет для тебя слишком тяжел.

— Я могу дать Лани свою шпагу.

Ланетта не заметила, как рядом с ними оказалась Шэри. Одетая в расшитую серебром тунику, она казалась бы трогательно-нежной, если бы не широкий пояс, с которого грозно свисало несколько видов холодного оружия.

— Привет, Лани, — щебетала девочка, с восхищением глядя на нее. — Ты здорово замаскировалась! Если бы не Кроч, я бы не узнала тебя. Кстати, классно сражалась! А где Линнок? Ты в курсе, что он выклянчил мой ножичек? Он жив?

— Я не видела его мертвым, — отозвалась Ланетта.

На лице Шэри проступило явное облегчение. Она хотела отстегнуть пояс, но Ланетта покачала головой. Теперь, когда наваждение спало, а горячка боя временно отступила, боль накатывала на нее все возрастающими волнами.

— Только шпагу, — попросила она. — Без ножен.

Она приняла клинок, опустив его острие в песок, не рискуя даже примериться к его тяжести. Больше она не повторит своих прежних ошибок. Не стоит лишний раз демонстрировать врагу, насколько она слаба.

Коросс прикоснулся ко лбу девушки. Жаль, что тонкая ткань мешали почувствовать его губы, но все равно было приятно.

— Удачи, моя Лани. Но когда все закончиться, я все-таки выпорю тебя.

— Это если я выиграю, — одними губами улыбнулась Ланетта. — А если проиграю?

— Мы проиграем вместе.

Коросс и Шэри отошли к невозмутимо наблюдавшему за всеми Бесу. Дуэлянты остались один на один. Тантосса бросилась вперед, стремительная как молния, и Ланетта каким-то чудом смогла отразить удар шпаги и уклониться от последовавшего удара ножа.

— Три! — прогремели трибуны.

Сквозь тонкую ткань маски было видно, как губы Тантоссы раздвинулись в широкой улыбке. Новый стремительный выпад, и шпага Ланетты отлетела в сторону, но она опять ушла от удара, упав на колени и резко откинувшись назад. Клинок со свистом пролетела мимо, чуть не задев кончик носа. Спину снова обожгло такой болью, что смерть показалась вдруг раем.

— Два! — пророкотала собирающаяся над Ареной гроза.

Тантосса надвинулась на нее, перехватывая поудобней кинжал. Уже теряя сознание, Ланетта нащупала в голенище Зоркий и послала его в свой последний полет.

— Один!

Еще одна вспышка молнии осветила потемневшую Арену. Это было последнее, что видела Ланетта, проваливаясь в пустоту.

 

Обретшая крылья

Черной молнией я нырнула в рокочущие облака, дразня грозу и ускользая от разрядов молний, следующих один за другим. Чешуя раскалилась от наэлектролизованного вокруг воздуха. Уже давно должен был пойти дождь, но мрачные тучи все никак не хотели разродиться холодным проливным ливнем. Это было неправильно. Так не должно было быть, и я почувствовала себя по-настоящему обиженной.

— Воды! — приказала я тучам.

Они ухмыльнулись ослепительной вспышкой. Сразу из нескольких мест ко мне устремились ветвистые молнии. Одна из них все же смогла задеть крыло, другая обрушилась на спину. Меня закрутило ветром, бросая в разные стороны. Когда земля уже была рядом, я смогла собраться с силами и снова начала набирать высоту.

— Воды, — вновь потребовала я свое у громыхающих небес.

Это было нечестно. Тучи нарушали давно установленные правила игры.

И прохлада пришла, даря блаженный покой. Чьи-то руки осторожно приподняли меня.

— Пей, Лани.

Я с жадность напилась, и снова ринулась в грозу. Мне нужно было серьезно поговорить с тучами, решившими своевольничать с Черной Драконицей.

Проснулась Ланетта от тишины, которая царила вокруг. Она была разлита в воздухе, а главное по ее телу. Девушка осторожно пошевелила рукой, и поняла, что боли нет.

— Проснулась?

Губы Коросса прикоснулся к ее шее, и по телу пробежала приятная дрожь. По комнате начал растекаться мягкий свет от разгорающихся ночников, встроенных в стены спальни. Той самой, из которой она еще недавно сбегала вместе с Линноком. Или давно? Трудно было сказать.

Коросс, облокотившись на подушку, внимательно наблюдал за ней.

— Тебе не нравиться моя спальня? — спросил он.

— Нравиться, — прошептала она, глядя на него.

Черный шелк покрывала так красиво струился по его телу, оставляя открытым обнаженный торс с рельефными кубиками мышц. Коросс поджал губы, с неодобрением взирая на нее.

— Тогда почему ты сбежала? — потребовал ответа он, уклоняясь от ее попытки прикоснуться к нему.

— В ней не было тебя.

Вздохнув, он придвинулся, нависая над ней. Его серые глаза завораживающе мерцали. А губы… Так хотелось почувствовать их вкус.

— Обещай мне, что больше не убежишь от меня.

— Да, — привычно отозвалась она, мечтая лишь об одном.

И его губы больно впились в ее губы, заставляя плавиться от желания. Но Коросс слишком быстро отстранился, мучая ее.

— Как твой личный лекарь я прописал тебе диету и строгий режим. Не собираюсь нарушать собственные предписания, — заявил он, сгребая ее в охапку.

Спрыгнув с кровати, он понес ее в знакомую столовую с огромным столом. Бесшумно возникшая девушка в накрахмаленном передничке поставила перед Ланеттой тарелку с золотым бульоном и корзиночку с хрустящими хлебцами. Рот сразу наполнился слюной. И все-таки неизвестность была сильнее голода.

— А как твоя невеста посмотрит на то, что я нахожусь в твоих апартаментах? — спросила она, прежде чем взять ложку.

Он недоуменно уставился на Ланетту.

— Какая невеста?

Ее щеки полыхнули, когда она с трудом выдавила из себя имя соперницы.

— Корэл помолвлена с Шороссом из Дома Южной Звезды, — заметил Коросс, чуть улыбнувшись. — До последнего времени у Дома Страха не было необходимости в заключение новых брачных обязательств. Правителей в Домах традиционно должно быть трое, а Аросса, вдова моего отца, через несколько месяцев собирается разрешиться мальчиком. С очень большой долей вероятности, он унаследует Силу Митросса. Правда, своим поединком ты все изменила… Теперь Дому действительно требуется пополнение. И мне придется как можно быстрее решить эту проблему.

— А-а, — протянула Ланетта, и аппетит ее безнадежно испортился.

— Что означает твое «А-а»? — насмешливо поинтересовался Коросс.

— Ничего, — буркнула она, разгоняя ложкой золотистые кружочки жира.

— Лани, ты станешь моей женой?

Она вздрогнула и недоверчиво уставилась на него. Он терпеливо ждал ответа.

— Это невозможно, — вздохнув, произнесла она.

— Почему?

— Правитель не может жениться на простой смертной.

— Ешь свой бульон, — приказал он, нахмурившись.

— А ты расскажешь, что случилось с вами после того сражения с Демонами?

— Только если все это время ты будешь есть свой суп.

Ланетта кивнула, отправляя первую ложку в рот.

— Когда все закончилось, мы нашли тебя лежащей на земле под охраной Вихря и стаи адских псов, возглавляемой Бесом. Ты была сильно истощена, поэтому я решил погрузить тебя в длительный сон. Твое умение впутываться в мое отсутствие в разные неприятности на меня уже тогда успело произвести неизгладимое впечатление. Я решил, что сон — это лучший способ заставить тебя хоть раз восстановить свою Силу полностью. В течение длительное время ты раз за разом вычерпывала всю себя без остатка. Конечно, твои восстановительные возможности производят впечатления, но даже они имеют пределы. Когда-нибудь твоя расточительность могла бы привести к необратимым последствиям. Поэтому, превратив твой обморок в лечебный сон на несколько дней, я переправил тебя через портал Черной Башни в свой Дом, а Линноку поручил следить за тобой…

Коросс вздохнул.

— Приставил лиса голубку сторожить. Конечно, я сглупил. Но тогда я думал, что проснувшись в незнакомом месте, ты можешь встревожиться. А кто лучше Линнока смог бы тебя успокоить и развеселить? Потом, я очень рассчитывал на своего брата Шэрона, да и сам надеялся успеть вернуться к тебе до твоего пробуждения. Но события закружились с такой скоростью, что на какое-то время вы остались без присмотра. Взрыв у тракта оставил Черный Замок без защиты, а зачистка окрестностей Горы от приспешников Мрака заняла больше времени, чем я планировал.

— Защиту удалось восстановить? — поинтересовалась Ланетта.

— Она сама включилась. Как — понятия не имею.

И тогда девушка рассказала о своем полусне-полуяви в Террасовой Долине и последней битве Шута. Теперь, после того, как драконья и человечья натура в ее душе пришли к согласию, горизонты ее памяти выросли в разы. Коросс задумчиво кивнул, внимательно выслушав девушку.

— Коросс, как ты думаешь, Линь жив?

Тот покачал головой:

— Рок прожил больше тысячи лет. Неужели ты думаешь, он позволит одному безвестному Демону расправиться с собой? Много чести…

— Рок… — протянула Ланетта. — Интересно, Линнок догадывался о своей Драконьей ипостаси или нет?

— Не знаю, Лани. Каждый выбирает в жизни свой путь, но пути Рока самые непредсказуемые.

Она провела рукой по начинающим отрастать волосам и тряхнула головой, прогоняя грустные мысли.

— А как валгавцы? Они смогли добраться до Террасовой Долины? — поинтересовалась она.

Коросс улыбнулся:

— Да. Мы с Клиоссом переправили им необходимое снаряжение и даже перенесли самых слабых через перевал. Сейчас валгавцы активно обустраиваются в долине. Кстати, Клиосс не совсем тот, за кого себя выдает…

— Я знаю, — печально отозвалась Ланетта. — Я слышала ваш разговор с Лэппиусом или Лепэром (как ты его называл), пока я спала. Ты тогда думал, что Корэл — эта Арона и жаловался ему, что не знаешь, что делать со мной… Вот я и решила…

— О, Сила, Лани, это Лепэр так считал, а не я, — покачал головой Коросс. — Еще в Голубом Доле я окончательно понял кто ты. Это ты была не готова принять собственную сущность, обидевшись, когда я так некстати назвал тебя Ароной. Именно мое неосторожное слово и толкнуло тебя на Тропу Дракона. Я до сих пор не могу простить себя за это.

Он замолчал. И Ланетте видно было, как трудно было ему продолжить прерванный разговор.

— Я видел, что внутри тебя нарастает борьба, и не знал, как вмешаться, чтобы не навредить еще больше. Тому, кто встал на Тропу Дракона, очень трудно помочь, так как он ведет битву с самим собой. Чтобы я не сказал, чтобы не сделал, твоя Драконица или ты сама все равно извратили бы смысл моих слов, чтобы заставить друг друга делать то, что считали должным. Ей нужны были доказательства того, что ты достойна ее служения, тебе — что ты можешь разговаривать с ней как равная.

Ланетта счастливо вздохнула и улыбнулась. Она знала, что Коросс никогда не будет ей врать. Умалчивать, недоговаривать — сколько угодно, но обманом себя не унизит.

— Ты, знаешь, — сменил тему Коросс, улыбнувшись ей в ответ, — наш Клиосс-Лепэр-Лэппиус жениться на Даоссе.

— Она жива? — обрадовалась Ланетта.

Хоть знакомство было очень недолгим, огневолосая жрица Ланетте очень понравилась. Что нельзя было сказать о ее кузене. Отношение к нему у девушки сложилось весьма неоднозначное.

— Жива, — подтвердил Коросс, — хотя долгое время находилась между жизнью и смертью. Мы вынудили Тантоссу помиловать огневолосую жрицу, но сестрица никак не была заинтересована оставлять ее в живых. По сути, Тантосса, как всегда, постаралась все обставить так, чтобы самой в результате остаться в выигрыше. Первый раунд на Арене был настоящей мясорубкой. Кого она только не бросала на кузена и кузину: и рыжих человекообразных обезьян с Самоа, и пещерных львов восточных пустынь, и ядовитых жаб с северных болот. Даже трех Арахн каким-то образом умудрилась переправить с северо-запада Кросса. Тантосса пустила в ход почти все свои резервы, и если бы не Бес, вряд ли бы они продержались. И все же Даосса была сильно изранена в конце первого раунда. Поэтому мы с Клиоссом покинули Арену вместе с ней, чтобы попытаться спасти ее…

Он взял в свои руки ладонь Ланетты и приложил ее к своим губам.

— Мне и в страшном сне не могло привидеться, что сестра решит заменить Даоссу тобой. Это была действительно изощренная месть за уплывшую с ее головы корону Верховного Правителя.

Он замолчал, судорожно вздохнув.

— Когда вы с Линноком убежали из моего Дома, Шэрон быстро вышел на ваш след в Роге Изобилия. Там, он узнал, что Уоросс похитил вас, но причины этого похищения были трактирщику не ведомы. Когда Тантосса заявила, что Уоросс использовал вас для своего обряда, чтобы вызвать землетрясение и мертвецов из Мира Духов в отместку за заточение его кузины, обвинявшейся в смерти его отца, я поверил. Тантосса продемонстрировала мне страницу с заклятьем из Черной Книги. И было много свидетелей, подтверждающих, что ее нашли у мертвого доверенного слуги Уоросса в катакомбах. Это было недалеко от того места где я лично нашел твой стилет. Меня, правда, несколько смущало отсутствие меча Линнока Дума, поэтому мне очень хотелось лично допросить Даоссу и Уоросса. Но Тантосса категорически отказывалась пойти мне навстречу, а приговор, который вынес Верховный Совет в наше с Клиоссом отсутствие, даже я обойти не мог. Кузен и кузина должны были выступить на Арене, а я должен был придумать, как помочь Даоссе выиграть Игру. Уоросса я не хотел оставлять в живых ни при каких обстоятельствах.

— И ты вызвал Беса, — догадалась Ланетта.

Коросс кивнул. Заметив, что Ланетта поела, он взял ее на руки и вместе с ней перешел в библиотеку с большим креслом-качалкой у разожженного камина. Усевшись туда вместе с нею, он продолжил свой рассказ.

— Когда Даосса покинула Арену, Бес не спешил уходить. Я не раз наблюдал за ним странную для животных любовь к зрелищам. Но когда он узнал тебя, то снова вступил в бой. А потом тебя увидел Кроч и сообщил мне об этом. Поняв, что ты на Арене выступаешь вместо Даоссы, я думал, что сойду с ума… Ты знаешь, что я с пятью лучшими лекарями Кросса почти два дня миллиметр за миллиметром отделяли от твоей кожи эту паучью гадость? А потом ты еще неделю лежала обмазанная обезболивающим снадобьем и погруженная в сон, пока твои поврежденные ткани восстанавливались…

Его голос неожиданно прервался, и он замолчал.

— Спасибо, — Ланетта кошкой потерлась о его плечо, и он вздохнул, успокаиваясь.

— Шэрон сжег всю эту адскую лабораторию в подвалах Тантоссы. До этого, я не подозревал о ее существовании. Расследование брата показало, что Тантосса с Уороссом давно занимались тайными экспериментами по выведению сверхигроков. В ходе многочисленных опытов, они определили, какие зоны следует у несчастных подопытных закрывать, чтобы они сразу не умерли от болевого шока и их движения во время боя не были скованными. Но даже те, кому удавалось пережить «костюмерную» все равно не жили больше трех дней, умирая в еще более страшных мучениях, чем когда портняжки пришивали к их коже свою оболочку. Ведь пауки, таким образом, укрывали свое будущее потомство. Когда новая поросль вылуплялась, она предпочитала выбираться наружу через мягкие человеческие ткани, а не прочное паучье полотно… Уороссу повезло, что он умер на Арене. Если бы выжил, клянусь Силой, я бы отправил его гнить в этот проклятый саркофаг в компании с моей сестрицей. Они стали бы последними посетителями сотворенного ими ада.

Ланетта поежилась, и Коросс прижал ее к себе крепче, баюкая как ребенка.

— Ты выйдешь за меня замуж? — снова спросил он, лаская ее губами.

Ланетта зажмурилась. Собрав вся свою волю в кулак, она отрицательно покачала головой.

— Но, если хочешь, я буду с тобой рядом до тех пор, пока не надоем, — мужественно предложила она, чтобы не расстраивать Коросса.

Он вдохнул запах ее волос, и легонько столкнул с колен.

— Пройдись, — попросил он, — и скажи, как ты себя чувствуешь?

Слегка смущаясь своей наготы, Ланетта прошлась под пристальным взглядом Коросса взад вперед вдоль библиотеки.

— Ничего не болит, — заявила она, пошевелив правой рукой и поведя плечами. — Знаешь, Коросс, тебе нет никакой необходимости носить меня на руках. Я вполне способна передвигаться сама.

— Скоро проверим, — улыбнулся он, вставая и вновь беря ее в плен своих объятий.

Теперь он принес ее в гардеробную. Он подал ей длинную тунику, а сам надел первые подвернувшиеся штаны и блузу, подпоясавшись широким ремнем.

— Пойдем со мной, — сказал он, когда они оделись, и потянул ее через ряды комнат к огромным дверям.

Они распахнулись при их приближении, открывая вход в широкую галерею, по которой неторопливо прохаживались сверкающие бриллиантами и золотом дамы и господа. При виде своего босоногого правителя, дамы присели в глубоком реверансе, а мужчины низко склонились перед ним, но Коросс, не обращая на них внимания, потянул Ланетту за собой по коридору, пока они не дошли до инкрустированной бриллиантами двери, охраняемой двумя вооруженными до зубов стражниками.

Стражники распахнули перед Короссом и Ланеттой дверь, вручив своему правителю факел, который вспыхнул сам собой, как только они вступили на темную винтовую лестницу.

— Куда мы идем? — спросила девушка.

— Увидишь, — таинственно заявил Коросс. — Но это самый лучший способ проверить, насколько ты поправилась. И завершить процесс лечения, кстати, тоже.

Правда через несколько пролетов Коросс снова взял ее на руки и уже не отпускал, пока они не дошли до небольшой площадки, на которой мерцали выложенные в круг камни, очень похожие на те, что были в катакомбах. По дороге Ланетта рассказывала Короссу о том, как они с Линноком сбежали из Дома Страха. Иногда Коросс останавливался, чтобы «перевести дыхание», как утверждал он, но на самом деле, чтобы целоваться — страстно, так, что кружило голову. И когда Ланетта начинала дышать так тяжело, будто это она, а не Коросс поднималась по лестнице с ношей, он, посмеиваясь, продолжал бесконечное движение вверх, крепко прижимая ее к своей груди.

Осторожно опустив ее в центр круга, он достал из пояса флакон с Силой и вылил содержимое под ноги. Камни полыхнули синим пламенем, и мир на доли секунд стал непроницаемо черным, а затем подул такой ветер, что Ланетту сбило бы с ног, если бы не крепкие объятия Коросса.

Они стояли на полупрозрачном камне округлой формы, возвышаясь над всем миром. Под ногами громыхали раскатами и сверкали зарницами тучи, бешено вращаясь вокруг Черного Замка. Над головой сияла яркая луна в окружении не менее ярких звезд. Таких невероятно близких и в тоже время далеких. Новый порыв ветра ударил девушку в грудь, но она уже была готова. Отстранившись от Коросса, Ланетта засмеялась, подставляя порывам обжигающей свежести свое лицо. Уж чего-чего, а ветра она не боялась.

«Точно!» — с ликованием согласился кто-то внутри нее, с наслаждением расправляя крылья.

Коросс подошел к самому краю бездны и оглянулся, широко улыбаясь.

— Полетаешь со мной?

Он прыгнул, на ходу превращаясь в Черного Дракона.

«Да! Быстрее!» — внутри нее все дрожало от возбуждения.

Ланет шагнула вниз, и ветер подхватил ее, кружа и рождая желание преодоления. Из ее груди вырвался ликующий крик, когда крылья оседлали ветер, заставив его покориться. Она рванула вперед, и ветер загудел, запел ее крыльям свою вечную песню странствий. Сделав крутой разворот, Ланет догнала Коросса, пристроившись с ним рядом. Своим нечеловечески острым драконьим зрением она увидела Террасовую Долину. На одной из террас пасшийся табун единорогов поднял свои головы, провожая пролетающих Драконов взглядом. Белый жеребец встряхнул гривой, и ветер услужливо донес до чуткого драконьего уха ржание. Черный пес, дремавший невдалеке от Вихря, сверкнул красными угольями глаз и радостно оскалился.

— Бес! — рыкнула Ланет, приветствуя своего старого и верного друга.

На берегу одного из живописных озер она увидела несколько недавно сооруженных домиков. Рядом с ними вповалку спали люди.

— Валгавцы обустраиваются, — раздался голос Коросса в ее голове. — Мы с Лепэром решили, что здесь им самое место. Завтра подкинем им еще кое-каких вещей для обустройства. Будет, кому присмотреть за Разломом, чтобы никому больше не пришло в голову пытаться оживить его. Эти парни, что спят сейчас внизу — начало нашего долгого пути домой, Лани. Когда мы наладим здесь жизнь, то попробуем переправить в эту долину людей из Нижних Миров. Их Сила сможет помочь восстановить Акватон. И когда-нибудь мы снова сможем зажигать на небе новые звезды.

— Те люди из Нижних Миров станут Источниками? — грустно спросила Ланетта.

— Они просто будут жить, стремиться к чему-то, радоваться и грустить, как все мы. Но Сила их жажды жизни будет наполнять жизнью все вокруг. А там, глядишь, вернуться и остальные Драконы. Они вновь обретут свою исходную Силу, позволяющую быть Истинными Творцами, а не жить отголосками прошлого. И тогда на Эоле вновь появиться настоящая магия. Не отнятая жизненная Сила других людей, а создаваемая самим процессом творения…. Следуй за мной так, чтобы всегда ощущать рядом взмах моего правого крыла.

Это было совсем не трудно. Сделав крутой разворот, они снова направились к Черной Башне, вокруг которой разыгралась нешуточная буря.

Разогнавшись, они нырнули прямо в сверкающую молниями тучу, проходя между двумя вилками молний, и вынырнули в бесконечном покое звездной ночи.

Ланет замерла от восторга — вот теперь звезды были у нее под крылом. И каждая звезда была миром, полным жадными до жизни людьми, и Сила их неутихающих желаний наполняла ее мощью, способной на самые смелые свершения. Драконица издала ликующий крик и понеслась над звездами, каждой своей чешуйкой вбирая в себя их живительный свет.

— Ты станешь мой супругой и помощницей, прекрасная чернокрылая Ланет? — третий раз спросил ее Коросс, как только поравнялся с ней.

Ланет, зажмурившись, счастливо кивнула. Она поможет Короссу воплотить его мечту, которая в этом миг стала ее собственной.