Грин поселился на станции Лоунатйоки (позднее – станция Заходское), в 70-ти верстах от Петрограда. Там его застала весть о Февральской революции. Железнодорожное сообщение было прервано, и Грин отправился в столицу пешком, зимней ночью. Ему не терпелось быть в гуще событий.

Позднее он подробно описал это в очерке с выразительным названием «Пешком на революцию»: «Неизвестность происходящего в Петрограде тянула меня в столицу с силой неодолимой. <…> Я надел шляпу, пальто, сунул в парусиновую финскую котомку 2 кило баранок, булку и 1/4 ф. масла и побежал к станции, <…> но не застал поезда. <…> Поездов действительно больше не будет, сторож сообщил это мне и неизвестному молодому человеку в очках. <…> Мы познакомились и <…> тронулись в путь, – около семи часов вечера. В состоянии крайнего нервного возбуждения зашагал я меж уныло черневших рельсов. <…> Нервный заряд – громовая петроградская новость – внезапно вернул телу всю его сухую прежнюю легкость и напряжение. <…>

Дальнейшее – до ясного, солнечного незабвенного утра в Озерках, Удельной, Ланской, Лесном и Петрограде, припоминается мною смутно, сквозь призму морозного окоченения, смертельной усталости и полного одурения. <…> От Озерков я шел один. По дороге я видел: сожжение бумаг Ланского участка – огромный, веселый костер, окруженный вооруженными студентами, рабочими и солдатами; обстрел нескольких домов с засевшими в них городовыми и мотоциклетчиками; шел сам, в трех местах, под пулями, но от усталости почти не замечал того. <…>

Около двенадцати дня я сел на диван в гостиной доброго знакомого, дожидаясь любезно предложенного мне стакана кофе. Кофе этот я пил во сне, так как не дождался его. Ткнувшись головой в стол, я уснул и проспал восемнадцать часов»54.

Возвратившись в Петроград, Грин сразу оказался вовлечен в бурный поток стремительно развивающихся событий. Страна бурлила в котле революции. Большевики, вставшие в октябре у руля государства, резко изменили его курс. Под влиянием политических событий менялась и литературно-художественная жизнь России. Образовывались различные творческие союзы, закрывались прежние издания, а на их месте возникали другие, которые пытались на своих страницах отразить бурно меняющуюся действительность.

Так, в 1917 году начала выходить газета «Свободная Россия», редактором которой стал Александр Куприн. Среди публикаций Грина в этом издании следует особо выделить рассказ в стихах «Ли», посвященный Куприну, которого он считал своим учителем в литературе. Сотрудничал писатель и с первыми советскими изданиями. Множество стихов и рассказов Грина появилось в альманахе «Пламя», который редактировал первый нарком просвещения Анатолий Луначарский.

Грин пишет в это время немало произведений с глубоким символическим смыслом. Характерный пример – рассказ «Дикая роза», который повествует о столяре из Зурбагана по имени Джонатан Мильдер. Он позавидовал владельцу прекрасного дворца «Дикая роза» и решил уничтожить это великолепие: роскошные интерьеры, замечательные картины, восхитительные статуи. Когда с группой пьяных дружков ему удалось осуществить свой зловещий замысел, в разрушенном кабинете хозяина было найдено завещание. И Мильдер с ужасом узнал, что уничтожил собственное наследство. Потрясенный, он повредился в рассудке.

Аналогии с реальными событиями, происходящими в России того времени, прозрачны. Это произведение еще раз убедительно доказывает, что Грин – не только замечательный художник, но и мыслитель, обладающий даром исторического предвидения.

Примечательно, что рассказ был написан еще летом 1917 года и предназначался для одного из небольших петроградских журналов. Однако рукопись была утеряна. Найдена она лишь в середине 1980-х годов, и тогда же рассказ был опубликован.

Вернувшись в Петроград, Грин практически жил там безвыездно. Исключение – 1918 год, когда писатель на некоторое время поселился в Москве. Объяснить это можно трудностями переломного периода: одно за другим прекращали работу издательства, закрывались газеты, и печататься было негде. А Москва с марта 1918 года стала столицей России, и там начала понемногу оживать творческая жизнь.

Из документов известно, что весной 1918 года в Москве Грин участвовал в вечере о роли женщины в обществе. Его страстное выступление об исключительной роли женщины в жизни мужчины, о ее терпении, любви и сострадании, о радости, приносимой ее улыбкой, буквально спасло вечер.

В это же время Грин вместе с Николаем Вержбицким сотрудничал в московской «Газете для всех», а летом – в газете «Честное слово», которая была организована в Москве Петром Подашевским, но просуществовала только два месяца – июль и август.

Как раз к этому периоду относится прошение Грина в Комиссию для пособия литераторам: «Литератора А.  С.  Грина (А. С. Гриневского). Заявление.

Печать разорена; исчезла; работать положительно негде. Кроме того, что голодаю в буквальном смысле этого слова, – но и не вижу ничего хорошего в будущем, если я останусь жить в П<етро> Г<раде>. Надо изменить жизнь; уехать. Мне хочется сначала побыть несколько дней в Москве, где попытаюсь пристроиться к кинематографии, а затем, если это не удастся, пробраться на Украину, в Киев. Там собрались литературные силы; есть газеты, журналы, издательства. Усердно прошу Пост<оянную> Ком<омиссию> помочь мне уехать. Пожалуйста, дайте денег; помогите. Уже год, как я не обращался к Вам с такими просьбами. Нет более сил терпеть»55.

Пометка на прошении свидетельствует, что писателю было выдано 100 рублей, благодаря чему он смог поехать в Москву. А вот дальнейшие планы относительно поездки в Киев не осуществились.

Грин вернулся в Петроград. В начале октября он присутствовал на вечере в доме беллетриста Николая Шебуева, где знаменитый художник Исаак Бродский сделал его карандашный портрет. На эту же осень пришелся недолгий семейный союз с Марией Долидзе.

А дальше – одиночество, безденежье и все трудности переломного времени: разруха, голод, Гражданская война.

Летом 1919 года, когда к Петрограду подошли войска Юденича, по приказу военного комиссариата Александр Грин в числе других лиц до 40 лет, имеющих опыт военной службы, был призван в Красную армию. Он служил в 60-ти километрах от Витебска в караульной роте по охране обоза и амуниции, затем в телефонной команде.

Весной 1920 года Грин почувствовал себя плохо. После осмотра медицинской комиссией он получил отпуск на месяц и вернулся в Петроград.