Солнце неумолимо поднималось. Начинался новый жаркий день. Мы пили по третьей чашечке, замечательного, дикого комкового пуэра, сваренного по моей новой технологии.

— Где ты взял это произведение искусства? — спросила Селена, разглядывая мой артефакт, из подозрительно, разительно, отличающейся, от нашей реальности. — Настоящая находка!

— Это я прошлой ночью, одолжил у одного малознакомого жреца, в обмен на очень большую кисточку и дельный совет, по организации творческого досуга, — она посмотрела на меня, как на психопата. — Ну, там долгая история, ты вроде говорила, что тебя надо подвезти до клуба.

— Бара.

— Клуба-бара. Можем выезжать. Мне ещё в банк заскочить надо. Давай его пока мне.

— Ты с ним обычно путешествуешь по банкам?

— Не всегда, но сегодня он мне нужен будет, по одному дельцу.

— Ты всё утро загадками говоришь, это тебя пуэр, так впирает?

— Очень может быть, — не стал я, ничего объяснять, соглашаясь с её первой версией.

Когда мы ехали до банка, я заметил, как за нами неотступно следовала, одна чёрная машина с полутонированным лобовым стеклом. Я не придал этому большое значение, потому что вскоре она пропала из виду. Мы зашли в банк вместе. Я не мог оставить Селену, на начинающем запекать всё живое, солнце. Ведь она, была в чёрном. Шлем она снять отказалась. Присела на коричневый, кожаный диван, пока я занимался с кинжалом и ячейкой. Дело было сделано, я отзвонился Зенону и предупредил его об этом.

Мы вышли из банка. Тут мне резко не понравилось, как к нам, с обоих сторон, шли двое солидно одетых мужчин. Чёрная тонированная машина, стояла на другой стороне дороги и водитель, посматривая на часы, пристально смотрел на нас и что-то говорил по гарнитуре.

— Перекусим где нибудь? — спросила Селена, щурясь, даже сквозь тонированное забрало, от палящего июньского солнца.

— Садись. Быстро, — сказал я ей, мгновенно заводя мотоцикл. — Держись за меня крепче.

— Чего случилось, ты из-за этих подозрительных, — она проглотила последние слова, потому что я рванул с места, как на гонках, а у неё захватило дыхание.

Ближний к нам тип дёрнулся, но моя Honda быстрее любых прытких типов. Да и чтобы он сделал — бросился под колеса?

Чёрная машина, сделав юзом поворот, рванула за нами, не дожидаясь пока в неё залезут те двое. Моим большим преимуществом было то, что в утренние часы, когда все добираются на работу, движение сильно скованно и у машин остаётся немного манёвра для преследования. Особенно для преследования мотоциклиста. Я никогда не участвовал в гонках, но элементарные навыки, экстремального движения в потоке машин, успел получить за годы практики. Потому мы быстро оторвались от преследования.

Вскоре я заметил двух новых четырёхколёсных загонщиков. Это были обычные, четырёх дверные седаны, делового чёрного цвета. Они подозрительно долго пытались меня преследовать. Пока я снова не стал от них угонять. Наверно в этот раз, мне везло меньше или водители были опытнее, в делах погони. Да и дорога была свободнее, потому что я приложил максимум усилий, чтобы оторваться и скрыться от них. Пользуясь, случаем, я довёз Селену до бара.

— Сильно напугал? — спросил я, сглатывая, чтобы убрать сухость во рту, от избытка адреналина.

— Да ты что, шутишь? Я так никогда в жизни круто не ездила! Когда повторим?

— Не знаю даже, — надеюсь никогда, подумал я, это слишком опасное развлечение. — Вечером могу тебя домой подвезти.

Она горячо поцеловала меня в губы. Без романтики и предупреждения. Без закрытых глаз и роптаний. Мои чувства вспыхнули пожаром. Никогда у меня ещё не было, таких огненных чувств к кому-то.

— При одном условии, — остановил её я. — Ты оставишь мне свой телефон.

— Телефон не оставлю. Он мне нужен по работе. Вот номер, пожалуйста. — выудив из моего кармана ручку, она напила его мне, на тыльной стороне ладони. — Ну, до вечера, гонщик.

— Пока Селена, — она ушла, а я сразу сделал ей пробный звонок, но говорить ничего не стал, повесил трубку.

С тех пор, как я написал последнюю серию картин, я стал ощущать себя буквально всесильным в плане художественной реализации. Стоило мне подумать о каком нибудь художнике прошлого, как он всплывал у меня в памяти со всеми своими картинами до мельчайших деталей. Я мог подолгу рассматривать их, своим внутренним взором и отмечать особенности. Позже, когда я ехал по городу, я обнаружил, что если одновременно рассматривать сразу нескольких художников, например Левитана, Шишкина и Айвазовского, то они словно начинали беседу внутри меня.

— Какой у нас Иван Константинович молодец. Маринист от бога. Вам бы Иван Иванович, с него пример брать. А то всё лес, да поле, — говорил Левитан.

— А вы Исаак Ильич, со своим болотом, не лезьте в мировые имена русской живописи, вам у нас же ещё, учиться и учиться, — не теряя чувства собственного достоинства, отвечал ему Шишкин.

— Полно ссориться коллеги. На одной вотчине рукоплескаем. — мирил их Айвазовский.

— А между прочим Иван Иванович прав, — соглашался я с Шишкиным. — Вам бы не мешало доучиться Исаак Ильич, — я перевёл внутренний взгляд на Айвазовского. — Только про вотчину рукоплесканий, как-то двусмысленно вышло. Не вышел бы конфуз.

— Вы господин хороший, Кай, лучше за дорогой следите, — наставительно сказал мне Шишкин и весьма вовремя, навстречу мне выехали две знакомые машины.

— И откуда вы всё наперёд знаете, профессор?

— Это неважно, Кай. Не дай себе умереть молодым, на этом красном железном коне. Неси наше знание дальше, до самых седых преклонных лет. Передавай традицию русской традиционной живописи.

— Я буду, буду.

Мне пришлось втопить газ. Я уже не слышал, спорили они или обсуждали мою специфическую, но весьма, творческую манеру езды на железном коне. Я почти угнал от них, но меня остановил совершенно не к месту загоревшийся, зелёный свет светофора. Пришлось остановиться. Слишком много было пешеходов, чтобы пытаться их объехать. Можно было напугать их рёвом двигателя и тогда бы они непременно расступились, но я не на шутку опасался критики, от отцов русской живописи. За не достойное отношение к народу.

Серый, деловой седан поравнялся со мной. Тонированное стекло плавно отъехало вниз. С места водителя, на меня смотрел остролицый, больше напоминающий лицом тритона, неприятный субъект. Рядом с ним сидел такой же, назовём вещи своими именами — урод. Он натягивал на руки плотнее, перчатки. Они не выражали эмоций. Их гнетущие пустые глаза, напрягали меня, больше, чем вся погоня вместе взятая. Второй урод вышел. Обходя машину, направился ко мне. Он двигался слишком самоуверенно, чтобы можно было понять, что ничего хорошего от него ждать не придётся. Если он намерен, что-то сейчас со мной сделать, то сделает это без промедлений.

Загорелся оранжевый свет. Я показал ему средний палец и был таков. Благо пешеходы уже все разошлись. Мне даже послышался смех Айвазовского. Но я мог ошибаться, это вполне мог быть и Левитан. Сквозь шум мотора и низкую звукопроницаемость шлема, я мог легко ошибиться. Не каждый день, слышишь их смех. Сравнить не с чем.

Домой, я донёсся несказанно быстро. Второго номера за плечами не было, и я ехал гораздо увереннее и манёвреннее. Ворота открылись. Я въехал и оставил мотоцикл во внутреннем дворе. Лифт домчал меня до пятого этажа, а оттуда я поднялся пешком. Что там говорил мой друг и предсказатель Зенон? Что мне для защиты нужны кристаллы? Это можно устроить.

Сделав через сеть массу заказов, к вечеру я расставил по всей студии невероятное количество всевозможных горных хрусталей и их производных. Самый большой, был метровой высоты, его доставили прямо на камне, родом с Урала. При солнечном свете, они наполняли студию таким красочным мерцанием, что хотелось немедленно творить, позабыв обо всём на свете. Чем я незамедлительно и занялся.

В моей голове, как и в студии, отныне была полная, хрустальная ясность и тишина. Творя весь вечер и ночь напролёт, я чуть не вышел, на чистую суть бытия. Меня отвлёк звонок.

— Раз уж ты меня привёз, тебя меня и отвозить, — сказала жизнерадостная Селена.

— Хорошая мысль, мне нужно дать глазам отдохнуть от всего этого сияния вокруг.

— Слушай, а у тебя же должна быть электрогитара.

— Была, всё ушло в студию. Хорошо, что напомнила, нужно срочно заказать.

— Да уж! Представь, какой хороший будет звук в полупустой студии на шестом этаже. Можно ещё и окна открыть!

— Я тебя понял Селена. В общем выезжаю.

— Ага.

Ночной город встретил меня покоем. Преследователей не наблюдалось. Хрустали подействовали как-никак. Сам я был умиротворён и вдумчив. Селена уже стояла у бара, в роскошном, длинном чёрном платье и с надетым шлемом на голове.

— Давно стоишь, чернявая красавица?

— Только вышла. Поехали ко мне.

— Прекрасная мысль.

Прибыв к её дому, мы застали интересную картину. Четверо мужчин, в жёлтых комбинезонах, заканчивали растягивать провода по деревьям, столбам и земле. Вешать прожектора и фонари. На жёлто-красном фургоне красовалась надпись «СигнализацияПлюс — защита вашего дома».

— Ты смотри Кай. Сосед, после твоих диверсий и полазейств, сигнализацию установил.

— Хорошо хоть не мины вкапывает и колючую проволоку со рвами не делает.

— Мины, — оживилась Селена. — Это было бы забавно. Может нам тоже в газоны их вкапать, чтобы ночные ухажёры меньше ходили?

— Теперь уже можно. Главное я об этом знаю, а другим не обязательно.

— Ужинать будешь?

— Безусловно. С утра ни крошки во рту.

— Как же ты функционируешь до сих пор?

— Адреналин. Китайский лимонник и вода. Незримая для всех кроме меня, энергия горного хрусталя.

— Ты самый странный тип, из всех кого я знаю. Тебя даже Мусс, не может превзойти.

— Ему и не надо, он и так суперстар приличной высоты.

После ужина, Селена показала мне свои наклонности. Одной из них, была скрипка и игра на ней. Она умело обращалась с ней, играя самые разные мелодии, в том числе собственного сочинения. Было приятно и здорово, что музыка так сильно влечёт её по жизни.

— Надо как нибудь, нам устроить дуэт у меня дома, там действительно хорошая акустическая геометрия.

— Ты вроде говорил, что играешь с друзьями, пригласи и их. Устроим вечер музыки.

— Один куда-то пропал. Тот, что Лучемир. Ну а вдвоём на не потянуть заготовленный репертуар.

— Вот его место и займу я.

— Тогда в ближайшее время, мы, что нибудь придумаем.

За окном, со стороны соседа, заревела сирена. Включились прожектора и фонари со всех сторон. Мы выглянули в окно, посмотреть что происходит. Несколько, подозрительно знакомых личностей, улепётывали со всех ног, в сторону леса. Благим матом, кричал им вослед сосед. Он дал пару выстрелов в воздух.

— Тоже домом ошиблись, — хихикала Селена. — Это те, о ком я подумала?

— Скорее всего. Как они на нас вышли? Прости, что я привёл их до тебя. Я не заметил, что за нами следили.

— Что им от тебя надо?

— Если бы я это знал сам. Так ведь они ничего не говорят.

Через десять минут приехала полиция. Сосед им долго рассказывал, как его дом, уже две ночи штурмуют подлецы, воры, шпионы, террористы. Всем до зарезу нужна, только его толстая и не очень красивая дочь. Мы дождались, когда они уедут. Селена меня проводила, одарив новым влекущим поцелуем. От него у меня загорелась кровь, на всю оставшуюся ночь.

Полиция и выстрелы соседа явно спугнули злоумышленников. Дорога до дома была спокойная. Да на всякий случай, я ещё нарезал немного кругов, чтобы убедиться основательней.

Дома сну не хотелось уделять внимание. Я продолжил творить, подкрепляясь цитрусовыми, зелёным чаем и имбирём с мёдом. В коротком перерыве, в срочном порядке, заказал гитару и комбик на сто ватт. Хватило бы и сорока и пятидесяти ватт с избытком, чтобы приятно обрадовать Селену, в образе брутального гитариста. Но с сотней лучше. С сотней, перед соседями будет не стыдно. Перед теми, которые живут на первом этаже. С сотней звук зычнее, сочнее и слаще. Пока я довольно потирал, перепачканные маслом и растворителем ладошки, зазвонил телефон.

— Привет Зенон. Как твои дела насущные?

— Нормально. Я по поводу нашей ячейки звоню.

— Ну как тебе, мой сувенир?

— Сейчас я к тебе заеду. Через десять минут. Ты дома?

— Да, ожидаю.

Как и положено, ровно через десять минут, можно было засекать по секундомеру, прибыл предсказатель. Зайдя ко мне, он даже присвистнул.

— Ничего себя ты тут развернулся! А кристаллов-то, сколько и камней с друзами! Ты что святым стать при жизни собрался?

— Да, как тебе, кстати, мой новый дом? Не желаешь музыкальный вечер устроить со мной и ещё одной талантливой скрипачкой.

— Девушкой в чёрном?

— А как ты узнал? А ладно, не имеет значения. Как там Лучемир, кстати? Не объявился ещё?

— Как в воду канул. Никто ничего не знает.

— Ну и ладно. Натура специфическая у него, скептическая. Объявится. Никуда не денется. Ты там про сувенир, что-то хотел сказать.

— Хотел. Слушай сюда. Этот твой сувенир, я не опознал ни у одного из двух знакомых специалистов, по древностям. Оба говорят одно, кинжал древнее некуда, по возрасту ему лет больше, чем Будде Шакьямуни. Однако мастерство, с которым он выполнен, не уступает самым современным технологиям.

— Я тебе и так скажу, откуда он. Без экспертного заключения. Попал я в башню в осознанном сне, по ходу.

— Сновидении, — поправил меня Зенон.

— Да не суть. А там ритуал-обряд. Короче, я сначала за жизнь свою, малость испугался. Фанатики всё же в балахонах, но потом материализовал кисть в руке, как ты учил. Да надавал по щам всем. Да так удачно, что от меня вроде отстали, кроме упоротого жреца. Он верить не хотел, что я пацифист. Тогда на помощь мне пришла Аве Мария.

— Да ладно? Что ты несёшь такое? Я же тебя предупреждал, о вреде кофеина.

— Ну, в смысле музыка с телефона.

— Ты туда ещё и вещь пронёс! — ошалел Зенон.

— Слушай дальше. Тот взмолился, кинжал мне свой кинул. Убей, говорит меня, я не достоин твоего величия и всё в таком духе. Ну, я ему кисть подарил, чтобы равноценный обмен был. Сам забрал его кинжал, вдруг он опять, во что-то новое уверует и на меня с ним, по новой набросится. Потом я вернулся обратно, быстро и безболезненно, как и проник туда.

— Хорошо, что ты ему телефон не подарил. А то устроил бы раньше времени прогресс.

— Это ты к чему клонишь?

— К тому, что забрался ты в какой-то мир другой. Ты не сновидение своё создал, как я тебя учил. Вот и предмет достал оттуда, вполне материальный. Как и телефон пронёс. То, что ты пронёс туда ещё и свой телефон, а потом создал там кисть! Это вообще за гранью моего понимания.

— Это ж ты мой духовник, вот и объясни подробнее.

— С твоей то новой способностью! Это тебе надо быть моим духовником. Кстати видел я тут, твои картины потрясающие. Ты гениальностью случайно, малость, не страдаешь, последнее время? Все её признаки на холстах.

— Страдаю. Только скорее, малость, юношеским романтизмом и радикальной бессонницей. Вызванной, искусственно. Чтобы не тратить время на такое бесполезное занятие, как сон.

— Ага, но вид у тебя вроде здоровый.

— Мучает меня и момент с преследованиями участившимися, — я рассказал ему подробно о всех случаях погони. — Так что, как видишь, — я показал ему некоторые готовые картины. — На гениальность, времени остаётся не так уж много, как хотелось бы.

— Кай, друг мой. Я уверен, всё началось именно с того момента, как ты посетил тот мир. Касательно всех твоих преследований. С тех пор кто-то или что-то, кому не понравился твой безвизовый «въезд», хотят от тебя получить объяснений как минимум.

— Скорее они хотят получить, забранный кинжал, объяснения, а следом и мою жизнь.

— Не исключено. Кстати затея с камнями и друзами тебе удалась на славу. Я имел ввиду, что тебе просто надо носить их, с собой. Достаточно кулона или браслета. Однако, ты здесь устроил настоящий музей камня! Но в целом, это великолепная мысль. Ты здесь экранирован. Теперь от всего. Примерно так же, как глава правительства в подземном секретном бункере, предназначенном для защиты от атомной войны, экранирован от дождика.

— В общем, ты одобряешь. Они и просто мне настроение повышают. Рабочий тонус с ними, высок, скажу я тебе.

— Да в такой обстановке, даже двоечник заядлый, светилом науки через неделю станет.

— Ну, полно Зенон. Хочешь чаю?

— Давай. Кинжал, я кстати, в другой банк перетащил. Мне твой выбор, показался ненадёжным. Проверенный временем частный банк, не от государства, предпочтительней. Особенно в плане утайки подобных вещей. Вот тебе данные по нему, — он достал мне листок с надписями от руки. — Запомни, а потом сожги.

— Ты не предсказатель Зенон. Ты конспиратор.

— Ну, извините мой друг, — развел беззащитно он руками. — Это не я по мирам скачу, как дитя на деревянном коне по комнатам, таская конфеты со всех столов подряд. Без спроса. Вид у тебя, кстати, донельзя влюблённый.

— Что есть, то есть и этого, не отнять.

Вкратце, я рассказал ему о своей прекрасной Селене. Чтобы он морально подготовился, к вечеру музыки. Мы ещё посидели, прикончили не один чайник чая. Только к концу ночи, Зенон уехал домой.