В нос ударила резкая вонь нашатырного спирта. В лицо лил тот же холодный дождь. Я замотал головой, приходя в себя.

— Профилат, таблетку ему дай. А лучше две. — сказал склонившемуся надо мной, вероятно медику, Никон.

— Что это? — он протянул мне две белые таблетки и флягу.

— Блокирует внушаемость. Пей.

Я выпил. Поднялся. Повсюду были разбросаны разные предметы ритуала. Разбитые горшки, монеты, разноцветные ткани, горелые и расплавленные свечи, подносы с едой. Везде были разложены в узоры большие и малые камни, в форме идеальных шаров. Размеры самых маленьких были не больше мандарина. Самые большие, достигали по высоте, моего бедра. Кто и когда, затащил всё это сюда, было загадкой. Еще большей загадкой было, куда делись проводящие ритуал и песнопения люди. Я увидел на земле, помимо человеческих отпечатков, женских голых стоп и другие. В два раза больше моей ноги. Следы принадлежали неведомому зверю, но были очень похожи на волчьи. Именно сейчас и изучал их внимательно Никон. Остальные стояли кругом, контролируя подходы и местность в целом.

Он плавно ходил из стороны в сторону. Видимо снимая, на встроенную в камеру шлем, всё, что здесь было. Жаль, что он обошёлся в своей кинохронике без подробных комментариев. Я бы с удовольствием послушал. Наверно в таблетках был ещё и банальный кофеин, потому что я ощутимо быстро, почувствовал себя лучше и стал гораздо внимательнее.

— Что ты на это скажешь? — спросил меня Никон.

— Ничего подобного я здесь в прошлый раз не видел. — сказал я опуская интимные детали, нашего здесь свидания с Ярой. — Дерево было, кострище. Вид такой же живописный. — эх сюда бы затащить друга художника. — Больше ничего похожего.

— Камни расставленные здесь, имитируют нашу солнечную систему. — я присмотрелся, как я сразу не заметил. — Сходства не просто есть, может оказаться, что они расставлены с идеальной точностью. А эти следы, видел? — он незаметно перешёл на ты. — Мои парни из-за них нервные стали. Кто нибудь нашёл, куда уводят эти следы? — ответом ему была тишина. — Ладно, контакт потерян. Спускаемся.

Спустились до броневика. Поехали вниз. Встали под горой на опушке, где было поменьше грязи и широкий обзор во все стороны. Никон приказал прочесать местность вокруг горы. Но группу не разбил. Двое опять остались в броневике. Остальные, вместе со мной, пошли с ним. В этот раз мы шли веерообразно, с дистанцией между собой в три метра. Искали следы. На размокшей земле должны остаться следы, тем более от зверя с огромным размером лап, а следовательно и с гигантским весом. На мой примерный прогноз, весом не менее двухста килограмм. Обошли гору по кругу, кроме следов пары крупных кабанов, найти ничего не вышло. Получалась, они с воздуха взошли на гору, а потом так же испарились или улетели. Беглый прочёс местности по радиусу, не дал результатов, это только насторожило Никона. По моей логике, раз нет следов, надо уходить.

Никон связался и поговорил с руководством по спутниковой рации. Очевидно, Никон не хотел здесь оставаться больше ни минуты и велел нам всем залезать в кабину. Я согласен, разведку провели, и хватит, скоро начнёт темнеть. Ночью здесь делать, тем более нечего. Завели мотор, поехали. Спустя полчаса, выехали на знакомое поле с горой. Никон приник к окну, отругал водителя за тупость и велел разворачиваться и ехать назад в деревню Чертякино. Скрип посетовал, что навигация перестала ловить и вообще он никуда не сворачивал. Развернулся, стал выполнять приказ. Я откинулся в кресло и задремал. Меня разбудила длинная бранная речь от Никона, в отношении мастерского ориентирования на местности нашего нового водителя Скрипа. Я выглянул в окошко и увидел знакомое поле с горой.

Никон посмотрел карту. Было решено ехать в объезд горы, там должна быть сквозная дорога через лес. Петля огромная, но дорога всё равно выводит в Чертякино. Потому что Косолапинцево, ещё дальше будет за ней. Поехали. Я со скучающим видом вновь прикрыл глаза. Глядя на меня так же сделала, добрая половина группы. Задремал. Проснулся я от того, что мы остановились. Мы вернулись по той же дороге, по которой приехали.

— Тебе клоуну права подарили что-ли? — гневался Никон. — Тебя к нам не диверсии часом устраивать прислали? Резво сел назад. Журчик за баранку.

— Есть. — откликнулся Журчик, утирая лицо ото сна.

— Давай старой дорогой. Я с тобой сидеть буду. Рядом. Чтобы ты по кривой дорожке, товарища Скрипа не пошёл.

— Как скажешь Никон.

Через условные пол часа, нас встретило то же самое поле. Только темнее стало.

— Фары включи. — холодно сказал Никон. — Давай через поле второй дорогой.

Я смирился, что мы здесь заночуем и расслабился. Мне было забавно наблюдать, как они упёрто пытаются уехать, но у них не получается. Но я всё равно предпочёл этому, пусть и короткий но приятный сон, под мерные раскачивания. Назвать дорогой то, по чему мы ехали, было трудно. Скорее направление. Так вот, не смотря на все неровности и ямы направления, нашего пути, внутри кабины, почти не раскачивало. За счёт особенности отличных амортизаторов, я быстро засыпал по мерное покачивание. Мы очередной раз вернулись. Всё поле было искатано и ископано, нашими кругами при разворотах. Беспристрастный водитель Журчик, с молчаливого согласия командира, нарезал новый круг и махнул по старой дороге. Однако уже через полчаса, мы выехали с противоположного направления обратно в поле с Лысой горой.

Лес, поле или гора не отпускали нас. Что-то или кто-то нас не отпускает. Это очевидно, как стучащий по крыше дождь. Но такого не может быть. Я уже не болезненно, а с иронией вспоминал, как до утра гулял по одним и тем же улицам и не мог попасть домой. Теперь же, время от времени, смотрел на реакцию Никона и его группы. Самыми крепкими оказались те, кто большую часть времени спал, как я. Они оставались равнодушны и непричастны. Другая половина, вместе с командиром, испытывала разные навящевые настроения. Наконец Никона озарило.

— Остаёмся на ночь. Ставлю задачу. Всем сходить поссать и вернуться назад.

Я не хотел оставаться и другие тоже, судя по лицам. Но пришлось остаться. Под зажжёнными прожекторами, и под охранением пулемётчика на крыше и двух автоматчиков на земле, все сделали свои дела, не отходя далеко от броневика. Засели внутри. Заперлись. В компании брутальных воинов сон наступил не сразу. Выспался за время наших, незапланированных покатушек по местности. Пришлось слушать громкое сопение. Да будут благословенны мужи эти славные, за то, что никто не храпит! Вскоре мне удалось заснуть.

Ночь прошла тихо. На самом рассвете, я проснулся от негромкого животного крика. Посмотрел в окошко. К нам шла одинокая медведица. Она подошла впритык, встала на задние лапы и стала обнюхивать броневик. Гигантская лапа, с невообразимо длинным и могучими когтями, скользнула по стеклу, у меня перед носом. Я дёрнулся. Интуитивно.

— Тихо, стекло тонированное, она нас не видит. — сказал мне едва слышно сосед. Кажется, это был Груздь. — Будешь орать, привлечёшь её внимание. Тогда Никон прикажет её. — он сложил из пальцев пистолет. — Мы оба этого не хотим. Правильно?

— Добро. — Я одобрительно кивнул.

— Она тебя как бы слегка приворожила парень. — сочувственно добавил он, речь очевидно шла о Яре. — Видел я, что осталось от троих до тебя. Не позавидуешь такой участи.

Я не желал вступать с ним в беседу и только пожал плечами. Мне было выгодно выглядеть простачком, охмурённым, заворожённым или привороченным Ярой. Если бы я рассказал по порядку Никону, и его команде все произошедшие со мной здесь странности, меня бы точно взяли за язык и всё выпытали. Ну а так, пусть и дальше думают что хотят. Я чуть не стал жертвой «случайных» обстоятельств и это всё, что надо им знать. Медведица ещё покрутилась рядом, обнюхала по кругу колеса и броню. Лениво, вперевалку, двинулась дальше.

С первыми лучами команда проснулась и принялась истреблять утреннюю норму сухого пайка. Мне тоже вручили, голодным не оставили. Значит, я им совсем не безразличен. Наживка должна чувствовать себя в пределах нормы, чтобы не вызывать подозрений. Позавтракали внутри. Так теплее. Груздь рассказал, что ранним утром, мимо прошёл медведь, если ему не верят, я могу подтвердить. Я согласно кивнул, догрызая безвкусные, но очень калорийные галеты с витаминизированной водой. Никон принял во внимание, и сказал, что надо изучить её маршрут, по оставленным следам, чтобы потом с ней не пересечься. Попутно добавил, что ему пришла задача, качественно прочесать местность.

После короткого инструктажа вылезли из кабины. Обследовали медвежьи следы. Те следы на горе я запомнил, с медвежьими перепутать не выйдет, ни при каком раскладе. Один боец заметил посторонний предмет на крыше. Поднялся, взял в руку. Цветастый. У меня кольнуло в груди. Какая знакомая история с куклой.

— Никон, этого вчера не было.

— Цирюльник. Ты зачем её взял! — огрызнулся Никон. — Выброси ты её уже. Хватить держать. Если вы профессионалы, то уж будьте ими. — обратился он уже ко всем.

— Никон, тут ещё следы есть. — позвал его могучий Горын.

— Отлично, ночью оно здесь было, а сигналка не сработала ни на него, ни на медведя. Скрип ты нам точно не брак привёз? — кивнул Никон на машину.

— Да новенькая, только-только обкатку прошла. — оправдался Скрип.

— Ничему нельзя доверять до конца, лучше бы дозорных выставили.

Я пошёл посмотреть на куклу. От сердца отлегло. Кукла другая, более простая, чем та которую я сжёг у себя, точнее у Оли. Видавшие виды лоскуты, выгоревшие и потерявшие весь цвет от солнца. Некрасивые пуговицы вместо глаз и рта. Яра такие некрасивые игрушки не делает вроде. Не её подчерк, но почём мне знать, может и её, если второпях и из чего попало делать.

Я повыше приподнял ворот куртки. Зябкое утро.

Мы выдвинулись в том направлении, куда уходили следы неизвестного зверя. В вездеходе оставили водителя Журчика и Груздя. Получалось, он вышел из леса, и туда же ушёл. Может и куклу он принёс, закинул на крышу. Но думать о разумности зверя мне не хотелось. В лесу громко голосили птицы. Небо не желало оставаться ясным и вскоре опять затянулось серыми тучами. Я подумал, что для подходящей атмосферы, дождя нам ещё не хватало и он как назло, словно услышав мои мысли, начал накрапывать. В полноценный дождь он так и не перешёл, но хмурой атмосферы добавил точно. Я опять шёл предпоследним. Замыкал Горын.

Через час поисков, когда след то пропадал, то вновь возникал, подчас в случайном месте, Никон с бойцом по имени Палень, умудрялись находить их вновь. Мы наткнулись на одиноко стоящую хижину. Похоже на заброшенную, но вокруг всё примято и натоптано. По следам нечего нельзя было определить, они попросту не читались. Потому что твердь, усыпанная осыпающимися еловыми и сосновыми иголками, покрывала всё вокруг. Хлипкая дверца была не заперта. Внутри стояла темнота, но её быстро высветили оттуда фонарями. Низкий потолок. Простое деревянное ложе из соломы, потрескавшаяся глиняная печка. Стол из прутьев. На нём следы недавней работы. Наломанные сухие и свежие веточки. Пучки травы. В печи дотлевающие лоскуты ткани. Похожей на ту, из которой была сделана найденная на крыше кукла. По углам глиняная посуда и больше ничего.

— Угли тёплые. Она где то рядом Никон.

— Остаёмся пока здесь. Может, кто придёт.

Но ни через час, ни через два, никто не пришёл. Засада была бы не бессмысленной. Но Никон нашёл едва заметную, притоптанную дорожку за хижиной и направил туда весь отряд. Он не хотел разделять отряд, ни при каких условиях. Тайная тропка, через двадцать минут вывела на внушительную землянку. Крыша и стены её, были собраны из бревен в подобии мощного шалаша. А потом толстым слоем, забросаны землей сверху. Печи внутри не было. Был лишь вход, высотой по грудь взрослому мужчине и настил из веток, листьев и травы. Изнутри землянки, сильно тянуло псиной. Разумный человек такое жилище строить не станет. Животное и подавно. Вокруг было множество тех загадочных следов, которые и привели нас сюда.

— Так, Палень (так на самом дела звали человека, которого я именовал «французом»), Чекан, Гирь. Идёте со мной, заляжем вон там. Будем ждать хозяина конуры. Цирюльник, Журчик, Профилат, Горын и паренёк, найдёте укрытие в тех поваленных деревьях. Устроим ему засаду с перекрёстным огнём, когда он вернётся. Вопросы. Тогда в темпе по позициям.

Мы разбились и поспешили занять позиции. Около тридцати метров до землянки. Хочу особенно отметить, это весьма эффективная дистанция для поражения любым автоматическим оружием. Палень, на полминуты остался у землянки и распылил повсюду особенный спрей-нейтрализатор. Им же мы обработали себя, наше укрытие и воздух вокруг. Особенный спрей, для нейтрализации запаха. Без какой либо маркировки. Видимо изготавливается, для каждого особенно случая. Теперь вокруг нас стояла незабываемая ароматическая вуаль, из запахов земли, сосны и ели.

— Тишина в эфире. — негромко сказал Никон из укрытия. — подача сигналов, только в тоновом режиме. Как поняли? — все кто был со мной, нажали на рации, и в гарнитуре, отразился множественный тонкий писк, я тоже нажал. Чем я хуже.

Четверо бойцов со мной, устроились в полулежачем, полусидячем состоянии, удобно устроив винтовки перед собой. Расположились они по четырём противоположным направлениям. Молодая и пышная растительность вокруг, закрыла нас и замаскировала. Что глаз человека, что глаз животного, не важно, фиксирует одинакого хорошо движение. Изменение же обстановки в мельчайших деталях, посещает мозг не сразу. Обычно этого бывает достаточно, чтобы жертва западни, попалась. Я сидел на земле, откинувшись спиной на свежую упавшую сосну. Запах смолы источавшийся от неё, в месте перелома, давно перемешался, с содержимым применённых аэрозолей и теперь уже было не понятно, какой запах здешний, а какой нет.

Мягкий шелест дождя был единственным главным звуком во всей округе. Утренний час, когда птицы активно галдят давно прошёл. Редко постукивал дятел вдалеке. На грани слышимости, доносились крики кукушки. Подо мной чавкала земля, когда я менял точку опоры с одного бока на другой. Я испытал облегчение, узнав, что моя новая одежда абсолютно устойчива к воде. Время остановилось. Мысли теряли свой привычный ход и интенсивность. Я созерцал идиллию природы. За долгие часы, я стал её частью. Капюшон закрывал мою голову от воды и шум капель о ткань, казалось, вводил меня в состояние глубокой медитации. Я первый раз за всё время понял своего второго лучшего друга. Понял его без слов.

Там, откуда мы пришли, раздалась короткая очередь крупнокалиберного пулемета. Еловый и сосновый лес качественно профильтровали звуки выстрелов и до нас донеслись только низкие гулкие басы.

— Груздь. Что у вас? — очень тихо спросил Никон.

— Чучело какое то серое. — голос бойца был очень напряжённым. — Под два с лишним метра с хвостом. Слева от горы, в ста пятидесяти метрах, вдоль поля пробежало. Морда, длинная такая. Падаль.

— Понятно. Не стреляй больше. Только если ближе ста метров подойдёт. Чтобы точно наповал.

— Принял.

— Да и ещё. Из кабины чтоб, не ногой. Обоих касается.

— Принял. — дружно ответили Скрип и Груздь.

— Всем остальным — ждём.

Если бы у меня был хотя бы арбалет или безотказная и верная двустволка Михаила, я бы назвал нашу затею засидкой и не томился, так сильно в ожидании. Но учитывая, что я был с голыми руками, а они с внушительным автоматическим оружием военных образцов, не оставляющим шансов ни одному даже самому крупному зверю, в их засаде, я буквально скучал. На корпусах винтовок, я рассмотрел калибр 8 мм. К тому же в соседней компании по засаде были Гирь, он за снайпера. У него винтовка, вообще не менее 12 мм. С ними же Чекан, пулемётчик, там 7.62 мм, винтовочный патрон, тоже мощь не слабая. Выйди сейчас пара взрослых медведей и прикажи Никон открыть по ним огонь, им бы крепко не поздоровилось. Выдай такое оружие нашим охотникам и дай разрешение, так истребят всех зверей с запада до востока, за год-два не больше.

С томлением и ожиданием прождали день. Быть снайпером — точно не моё. Время до вечера длилось вечно. Лишь с сумерками было разрешено сделать немного глотков воды. Мне для этого выделили ещё утром, целую фляжку. Это было единственной отрадой за бесцельно потраченный день. Груздю со Скрипом тоже хорошо. Сиди себе в безопасной, пуленепробиваемой кабине, смотри по сторонам. Да хоть в картишки, режься. Хоть сухпай с чайком и кофеем уминай, главное радиотишину соблюдай. У них там пулемет внешний, на крыше, выдвижной. Управляй им спокойно из центра кабины и оставайся в безопасности, как в подводной лодке за перископом. Кто чужой подойдет, его пули разорвут. 15 мм., это как лёгкая артиллерия, можно самолёты сбивать, технику бронированную. Как раз такую, по типу которой, привезла нас в эту глушь.

Стемнело. Я как сова вращал медленно головой и видел всё хуже и хуже. Они опустили со шлемов ПНВ. Могли бы и мне выдать, раз в одну упряжку попал. Хотя может у них, запасных нет. С другой стороны, такой вместительный вездеход, можно туда, что хочешь засунуть. Единственная отрада — закончился дождь, и на небе проступили редкие звёзды. Я полностью перешёл в горизонтальное положение. Костюмчики у них ничего, лежишь на земле холодной весь день, как на диване. В гарнитуре моей, что-то забарахлило, и я её снял временно. Пусть ухо отдохнёт. Я заметил, по чуть заметным, микродвижениям, как бойцы из нашей засады активизировались. Я надел обратно гарнитуру в наивной надежде, что сейчас всё прояснится. Мне позволят включить фонарик, и мы пойдём назад.

Ухо моё наполнилось звуками разных тональностей и частоты. Я ваших условных команд не понимаю господа. Мне надо как нибудь иначе сказать. Звуковые команды совершенно прекратились. Я вдруг заметил, как четверо бойцов, что были со мной, устремлены лицами в одном направлении. Что вы там интересного увидели, уважаемые? Мне стало интересно. Прислушался. Ночные птицы не поют, тишина полная. В следующий момент я услышал два коротких звуковых сигнала и мир буквально взорвался. Открылся одновременный огонь из всех орудий. Перепуганный, по самое не хочу, я набрался духа и привстал.

Длинные очереди были устремлены правее землянки. Громче всех и без почти, без остановок, долбил из пулемета Чекан. Освещаемая выстрелами, с расстояния тридцать метров, сгорбленная фигура, истязаемая и разрываемая, многочисленными пулевыми ранениями, продолжала идти в сторону спасительных елей. Жертва западни истошно рычала и выла. От этих нечеловеческих воплей, кровь моя леденела. Оно таки добралось до елей и упало в них. Его перестало быть видно из-за лапника. Но две группы продолжали вести плотный огонь, по месту примерного падения жертвы, пока не выкосили почти под чистую, почти все еловые лапы. Огонь стих так же внезапно, как и начался. Я пошевелился и с меня ссыпалось не меньше сотни, теплых и ещё горячих гильз.

— Гранаты! — рявкнул Никон и в слепую елочную зону, прилетело несколько осколочных гранат.

Пока Горын вжимался сам в землю и не давал подняться мне, прогремел тройной хлопок.

— Цирюльник, Журчик, проверить. — негромко приказал Никон.

Двое из нашей засидки, встали. Включили яркие подствольные фонари и направились к месту расстрела.

— Никого. — ответил Цирюльник.

— Ждите. Остальные выдвигаемся.

Горын велел мне держаться за ним. Почти все включили фонари. Вместе расстрела всё было буквально залито кровью розового цвета. Особенно это было видно на бересте. Тела не было. Началась погоня. Палень и Никон бежали впереди, подмечая первыми жирные кровяные подтёки. Оно ломилось, убегало, бесцеремонно ломая впереди себя все ветки подряд. Оставляя на всём шерсть серых волос и обильные выделения крови. На мой скромный взгляд не профессионала, можно было его и не торопиться догонять. Подранков с такими кровопотерями не бывает. Летальный исход обеспечен, в ближайшие пару минут. Максимум час. Я сам видел, как его рвали пули. Настоящий фарш. Как его только напополам не разорвало. А ведь ещё бежит. Раз мы бежим и догнать не можем.

Чекан выдал крупную пулеметную очередь, не менее тридцати выстрелов. Заметил. Потом ещё одну. Ствола не жалеет. К нему присоединились к общем гвалте другие. Оно уже не рычало. Оно выло и скулило. Жалобно, умирая. В промежутках, между выстрелами, я услышал шум воды. Мы выбежали на берег узкой и быстрой реки. Оно уплывало прочь по течению. Контрольный огонь, прямой наводкой добил его. Он перестал дёргаться, пытаться переплыть на другую сторону. Оказался полностью во власти, несущего его течения.