Приятно вновь сидеть за мотоциклом и мерно ехать по грунтовой дороге. Когда возвращаешься из трёх недельного отпуска, ставшего настоящим путешествием. Трудно поверить, что всё это могло с тобой случится. Хочется приехать скорее домой, забыться в реалиях повседневной реальности. На одометре, пройденный путь составил двести тридцать километров. В зеркало показалась бегущая за мной лиса. Совершенно такого не может быть, чтобы лиса не шарахалась от мотоциклиста, а бежала за ним. Остановился, осмотрелся сквозь поднявшуюся дорожную пыль. Нет никого. Показалось. Мотоцикл заглох. Да что с тобой не так! Надо тебя в сервисе показать. Раза с десятого завелся. Что я теперь каждый раз буду, пляски с бубном вокруг мотоцикла устраивать чтобы куда нибудь поехать? Чай не пятидесяти летней давности техника. Совершенно новая. Может и должна работать более чем исправно.

В зеркало заднего вида опять показался бегущий за мной силуэт, толи зайца, то ли лисицы. Да к чёрту всё это. Я свернул в еловый лесок, чтобы поставить мотоцикл под тень деревьев. Жидкостное охлаждение достаточно эффективно в любую жару, и закипеть невозможно даже при длительном подъёме в гору. Однако же, я совершенно, никуда не тороплюсь, разве что самую малость.

Послышался, какой то шум. В шлеме достаточно хорошие, шумоподавляющие внутренности. Для того чтобы на трассе, на высокой скорости, не глохнуть от свиста ветра, перекрывающего шумом даже рёв двигателя. Когда так долго едешь, на скорости выше ста километров в час, ощущается только вибрация и бесконечный, но умеренно тихий свист. Шум не показался. Кажется вертолёт. Причём, судя по направлению, летит, в ту сторону, из которой еду я. Я присел. Мотоцикл матовый, еловый лапник такой густой, что спрячет хоть танк. Дождался, когда вертолёт пролетит мимо. Стал переодеваться в привычный мотокомбинезон. Оставлять здесь военную форму и берцы посчитал не разумным. Всё-таки дорога, какая никакая, а рядом. Да и форма с обувью практичная. С трудом запихал по забитым до отказа кофрам. Оля постаралась не на шутку. Верно там одни подарки и сувениры.

Мотоцикл опять не хотел заводиться. Что за напасть. Хотел одеть шлем и повторить попытки уже сидя, как услышал новые звуки. На этот раз наземные. Ну точно, едут в мою сторону, по дороге. Опять присел. Черно-красная мотоэкипировка уже позаметней будет. Залёг в корнях ели, рядом с мотоциклом. Сквозь листву было видно, как едут три тёмно-зелёных, военных джипа. Вот так переполох я там устроил. Надо скорее на трассу выходить. Там слиться, в потоке машин и таких же мотобратьев, как два пальца окропить. Именно меня, конечно, не ищут, но подстраховаться не мешает. Дождался, когда военный транспорт удалится. Даже вышел, посмотрел, не едет ли кто ещё. Нет, всё на этом. На этот раз завелся без проблем, выехал. Кто-то меня точно оберегает. Благо земля в последние дни, приобрела твердую поверхность от сильной жары и потрескалась. Следы покрышек почти не читаемы.

Ехал не быстро, не более полусотни. Часто присматривался вдаль. Через час, через просветы между деревьев, замелькала дорога. Наконец-то. Асфальтовая дорога быстро вывела меня на главную трассу. Ехать стало веселее. Скоростной режим я старался соблюдать, чего обычно за мной не водилось, особенно на условно скоростных дорогах. Для мотоциклиста, режим скорости всегда другой. Разгон и ускорение всегда происходит быстрее. Масса мотоцикла меньше во много раз, чем машина. Потому любой мотоциклист, на более-менее серьезном мотоцикле, чувствует себя окрылённым. Это не значит, что он обязательно, нарушитель скоростного режима. Вовсе нет. Просто восприятие скорости так таковой совершенно иное. Особенно когда вокруг тебя, нет жестяной скорлупы и комфортабельного кожаного салона с натуральным деревом, как в случае с машиной.

За час, без особых сложностей, двигаясь в общем потоке, до города, я долетел, как на крыльях. Сначала возникло лёгкое чувство отторжения. Так происходит всегда, когда длительное время находишься на природе. Сама суть города, она такова, что противна человеческой сути. Просто люди настолько отравлены ей, что чувствует в его среде себя как дома. Но она уже по своей природе, агрессивна, по отношению к человеку. Взять тот же блокпост, который мне встретился на пути. Пришлось объехать его стороной, дав не малый крюк. Потому что документы свои на привале я так и не нашёл в рюкзаке. Копаться в туго набитых кофрах не было, ни времени, ни желания. Когда над тобой летает вертолет, а по земле ездят джипы военного образца, об этом как то не думаешь.

Теоретически, узнать о том, что я в чём-то замешан, никто не сможет, последние свидетели моего здоровья благополучно скончались несколько часов назад. Хотя теоретически узнать можно всё что угодно. Михаил, думаю уже уехал достаточно далеко, чтобы на него пала тень. Лесник он, ему можно и нужно разъезжать по округе, следить за сохранностью природы. Потому, он может вернуться домой, а может уехать, хоть до вечера куда подальше. За него беспокоиться точно не надо. За Яру и Грума, тем более. Мысль расставания саднила как свежая рана. Ничего-ничего, надо привыкать, на первое время, нужно смириться с этим моментом.

Назад нельзя. Не возвращаться же теперь по первому пустяку. Без документов конечно нельзя, но первое время можно. А вернёшься, как говорит Оля, «дороги не будет». Ладно, попрошу тётю выслать почтой. Как нибудь, когда всё уляжется. Через третьих лиц желательно. Вспомнились слова Михаила «один раз вернуться плохая примета, а два — сущий идиотизм». И то правда. Надо внимать мудрому человеку, особенно, когда он тебе друг. Ну вот и дом. Милый дом. Я по тебе скучал. Заехал в подземный гараж, припарковался, слез. Кофры сразу снимать не стал. Поднялся в квартиру. Лёг на пол. Стало значительно легче. Так и заснул, как был, на полу.

Разбудил меня внезапно оживший телефон. Раскладушка разорялась на всю квартиру, стандартным звонком. Не помню, чтобы я его включал. Пришлось вставать.

— Ты там не умер часом? — это был голос друга художника.

— Я даже «алло» не успел сказать. Привет. А ты сразу о смерти моей размечтался.

— Привет Лучемир. Мы тут поспорили! С провидцем нашим. Я говорю, ты там женился. А он говорит, ты под смертью ходил.

— Вы оба были правы.

— Конкретнее мой дорогой друг! На кону большой куш!

— Я.

— Всё понял. Я сейчас приеду. Будь дома.

— Я вообще-то в сервис сначала, потом в мастерскую. Давай лучше завтра.

— Всё понял. Завтра утром буду как штык.

— Ладно, давай.

На часах семь утра. Вот как. Не спится художнику. Опять наверно без сна творил всю ночь. Из приличия дождался семи утра и позвонил. Хотя какие там приличия, с него станется и в три утра позвонить. Проспал весь вечер и всю ночь. На полу. Надо сейчас в мастерскую заехать. Давно там не был. В сервис рановато. Но сначала поесть. Что у нас в холодильнике есть. Так специально перед отъездом всё истребил. Чтобы не испортилось. Меня выручил кем-то давно подаренный зеленый чай и мёд. Очень хорошее сочетание вышло.

Оделся, собрался, спустился. С опаской сел на мотоцикл. Завёлся с пол оборота. Как и должен. Ну ладно, в городе встрять не проблема. Доехал до мастерской. Посидел в тишине и одиночестве целый час. Делать совершенно ничего не хотелось. Но это нормально, после отпуска так всегда. Нужен ещё один отпуск, но уже спокойнее первого.

Вдруг в дверь вошли. Две девушки болтушки. Видно, что лучшие подруги. Я пропустил мимо ушей, почти всё, что они мне сказали помимо желаемого заказа. Сказали мне они действительно много. О том, как сложилась их судьба, стать подругами с ранних классов школы. Где они потом учились и как долго. Какие делают друг другу подарки, и как судьба их занесла ко мне, чтобы заказать у меня сразу две деревянные шкатулки. Опять друг-другу, на память, из самых светлых и жизнерадостных побуждений. Объявления нет, что мастерская закрылась, а она постоянна закрыта. Так же быть не должно. А меня им советовали неоднократно. В общем, всё в таком духе.

Чем я больше их слушал, тем больше понимал, что ныне не ощущаю себя тем человеком, которым я, когда то был до отпуска. Соответственно эта профессия, по созданию произведений искусства из дерева в миниатюре, казалось мне чуждой. Я совершенно не мог понять, как я мог настойчиво заниматься этим всю свою жизнь. Я вдруг понял, что больше не могу заниматься резьбой по дереву. Совсем не могу. Совершенно не моё занятие. Вопрос зашёл о цене. Они увлеченно затихли и уставились вдвоём на меня, чего то ожидая.

— Эм. Я не смогу выполнить этот и второй заказ. — спокойно, но лаконично ответил я.

— Почему же? — спросила одна.

— Да уж скажите на милость. — спросила другая.

— Я больше не занимаюсь плотничеством и художественной резьбой по дереву.

— Но как же, как же? — всплеснула руками одна.

— Нам о вас столько говорили! Мы видели все ваши работы в интернете. Не может, не может этого быть.

Я пожал плечами, якобы сожалея им.

— Мы вас просто не понравились да? Мы тут слишком много всего наговорили и теперь вы из принципа отказываетесь нам их сделать. Это так? Скажите. Эта так?

— Точно. Он отказывает часто людям, просто на них посмотрев. Это же написано на его лице.

— Уважаемые девушки, я действительно решил сменить направление своей деятельсности.

— Но как давно?

— С сегодняшнего дня. — я начинал уставать от них.

— Но вы же ещё здесь! Так сделайте заключительный заказ, возьмите аванс и сделайте. В конце концов, работа мастера боится.

— Я здесь, потому что пришёл закрыться.

— Да он издевается. Наглец. Настоящий хам!

— Нахал!

Они вышли. Я скорее запер за ними дверь и повесил табличку закрыто. Выключил свет. Побарабанил пальцами по столу. Неожиданно как то всё случилось, даже для самого себя. Ладно, девять утра, можно ехать в сервис. Вышел, завелся без проблем. Я не спец, но наверно причина где то глубже, проводка, мозги. Но доверим это дело профессионалам. Заехав к официальному дилеру, я передал мотоцикл и завел беседу со знатоками. Мне сказали, что дело наверно пустяк, раз мотоцикл новый и сейчас они быстро решат проблему. Если я никуда не тороплюсь. Теперь я никуда не торопился. Устроился на кожаном диване, в шикарной комнате для ожидания, с видом на уличный фонтан. Мне принесли, по меньшей мере, четыре чашки чая, а на третьем часу, ко мне вышел главный мастер с косматой бородой и с зататуированными по самые кисти руками. Словно я не к официальному дилеру заехал, а в байкерский клуб.

— «Ямаха тёнер» ваш?

— Мой. — я кивнул головой.

— Владимир. — он протянул мне руку.

— Лучемир. — я вытянул свою и он её крепко сжал.

— Ребята под моим чутким руководством обследовали весь ваш аппарат и не нашли ни одного дефекта. Он в безупречном состоянии, можете не волноваться и ездить дальше. Масло давно меняли?

— Месяц назад. Строго по километражу, как в мануале.

— Тогда всё хорошо. Почему заехать к нам решили? О чем волнуетесь? Техника новая.

— Не заводился раз тридцать. Иногда заводится, иногда нет.

— Идите сами посмотрите. Заводится на раз-два.

Прошли в сервисный просторный гараж. Команда Владимира, в грязных, синих рабочих формах пила свежезаваренный кофе. Аромат его перемешался с гаражными запахами и навеял на меня ностальгию первого железного коня. Вдруг я заметил, как отдельно на стуле лежит та самая кукла. Которую, я нашёл в поле, отдал Яре, а потом ещё раз нашёл и сжёг. Абсолютно новая, точная копия. Ни одного следа, что её жгли. Владимир несколько раз подряд завел и заглушил мотоцикл.

— Вот, всё в порядке. Попробуйте сами если не верите. Вообще, на моей практике, такое встречается. Когда долгое время ездил на одном байке, потом по каким нибудь причинам сменил на другой. Начинает плохо слушаться в управлении, заводиться через раз. Но это быстро проходит. У каждой техники есть своя душа и к ней надо привыкнуть. К ней надо прислушаться. Я серьёзно вам говорю. Чего вы улыбаетесь. — он сам улыбнулся в бороду. — Будь я хоть трижды мастер и спец, а техника новая преновая, всегда есть шанс, что она может не завестить по собственной или какой другой прихоти.

— Кукла откуда? — я показал в неё пальцем.

— Эта, достали у вас, из под сиденья, да обратно забыли положить наверно ребята. Да? — он обернулся к команде любителей кофе.

— Да. — ответил один. — Мы подумали, забыл человек, вот и достали. Дочери подарок? Красивая кукла.

— Красивая. — согласился я, не зная что и сказать, подставой здесь и не пахло. — Ладно, премного благодарен мужчины.

Куклу я положил в рюкзак и поехал домой. Всю дорогу я думал, что не надо было её брать. При всём при том, по приезду, достал и рассудил, что пусть остаётся. Спрячу в шкаф. Пусть живёт там, если хочет. Раз отдавать её и сжигать бесполезно. Есть ещё вариант выкинуть, подарить, но я не стал заморачиваться. Здравый скептицизм и безразличие, лучшие лекарства от всяких необъяснимых явлений.

Вечером мне позвонил друг предсказатель-прорицатель. Так повелось, что предсказателем, мы с художником, иногда называли его в шутку, за слишком отстранённый, мистический и интеллектуальный вид.

— Привет Лучемир. Наш творческий друг сказал, что ты вернулся из отпуска.

— Привет. Вернулся.

— Как насчёт сегодня встретится всем нам, например в кафе. Очень хотел бы тебя повидать.

— Я с удовольствием. Ты уже знаешь место?

— Можно в «Звездочёте», там новое меню и обстановка.

— Если это скажется и на качестве кухни, то почему бы и не в «Звездочёте».

— В семь, тебя устроит?

— Более чем.

— Ну, до вечера. Художнику я сам позвоню.

— Ага.

Весь день я думал о Яре. Кажется больше всего, наводил на мысли о ней медальон, ей же и подаренный. Он напоминал обо всех пережитых ужасах, что я буквально не знал, куда его деть. Сначала спрятал в ящик. Но нет, мои мысли без конца концентрировались на нём. Перепрятал в комод и всё равно, я не мог спокойно проходить мимо него. Пытался вынести на балкон, та же история. Более-менее нормально я себя чувствовал, только когда он оставался на мне. Если я пытался его снять, меня начинало тяготить странное чувство. Будто моё тело и медальон не могут друг без друга. Хотя конечно, холодный ум всё это отвергал и находил привычкой. За всё время проведённое в Чертякино, я действительно, почти его не снимал. Значит, выработалась стойкая психологическая привычка, не снимать его с шеи. Ладно, последний вечер поношу, а завтра, куда нибудь спрячу понадёжнее, чтобы не мозолил глаза.

Вечером в «Звездочёте» было как ни странно, относительно тихо. Играла лёгкая симфоническая музыка. На потолке горели звёзды, без труда читались знакомые созвездия. Темного дерева стены, красные скатерти. С тихим шелестом, по стене лился водопад. Ну и предсказатель. Сказал бы сразу, что кафе переделали в ресторан. Но нет, решил сделать сюрприз. Вот и он, манит меня рукой. Сидит рядом со сценой, а за спиной у него шумит водопад. Удачно выбрал место, и видно всех и в далеке от всех. Подошёл к нему. Поздоровались, обнялись по братски.

— Привет предсказатель. Не думал, что в ближайшее время, это кому нибудь удастся, но ты меня впечатлил.

— Приятно слышать Лучемир. — начал он невероятно длинную речь, но я его сразу перебил.

— Никаких имён. Как в старые добрые времена. Обойдёмся позывными.

— Как скажешь. Скептик. — он ухмыльнулся. — Садись вот здесь, новые диваны просто обволакивают своей мягкостью. Я пока ждал тебя, чуть не уснул. С минуты на минуту подойдёт. — он запнулся. — Художник. Но мы, можем его не ждать. У него минуты опоздания могут тянуться часами.

— Натура творческая, как ты хотел.

— Потому можем заказать поесть прямо сейчас. Чтобы не морить тебя с голоду. Уверен, ты с утра ничего ел.

— Ты как всегда, всё знаешь на перед. — ответил я ему и мой желудок даже заныл от вида еды и убранства на других столах.

— Меню уже на столе, выбирай что нравится.

Я заказал подошедшему официанту, сразу три блюда, только для одного себя. Потому что на меня напал обыкновенный жор. Друг ограничился одним. Встречу нужно было отметить и я сразу затребовал бутылку красного полусладкого, австрийского происхождения, прошлого года. Только нам подали первые блюда, объявился третий и последний участник встречи. В развевающемся чёрном плаще он подошёл к столу и улыбнулся во всю ширину рта.

— Привет душа пропащая! — затряс мою руку художник и заключил в стальные объятия, поцеловал в щёку и наконец, отпустил. — Привет загадочная натура! — затряс он руку предсказателю. — Ага, успели без меня набить желудки?

— Нет, присаживайся. — предложил я ему. — Можешь взять моё второе блюдо, если невтерпёж будет ждать свой заказ.

— Ах, Лучемир, как я скучал по твоей физиономии, что то всё время замышляющей.

— Никаких имен. — пресёк его предсказатель.

— Ах вот как, да вы куты, настоящие сорванцы. Устроили тут встречу втихаря, да ещё и позывные зачем то в ход пустили. У меня право ностальгия, я на этот счёт мыслишку одну уже задумал, но о её реализации на полотне, вам говорить ничего не буду. Это сугубо моё. Вот.

— Вот и отлично, за встречу трёх прекрасных друзей. Скептика, художника и вашего покорного слуги предсказателя. Хоть мой позывной, мне нравится не очень, но что же делать. За нас други славные.

Сладкое австрийское вино обострило мой аппетит. Я набросился на еду.

— Дорогой мой Скептик. Ты точно на отпуске был? У тебя видок, не шибко здоровый.

— Правильно говорить не «на отпуске», а «в отпуске». - поправил его предсказатель. — А вообще он прав, у тебя подглазины, по цвету как эти маслины. Щёки вон ввалились. Ты точно не на север ездил старателем за золотом?

— Скорее по цвету его подглазины, как спелые баклажаны. — поправил его художник.

Я пожал плечами. Мне принесли новое блюдо.

— Ну давай расскажи мне, скорее, кто твоя новая пассия. — хитро смотрел на меня художник. — Любовь всей жизни и последняя в миру избранница? Я же вижу по глазам, шельмец, ты там время зря не терял. Охмурял девчонок брат по полной, да? — я кивнул.

— Карты таро мне сказали, что помимо любви своей несчастной, он под смертью ходил. — задумчиво начал предсказатель. — Еле вырвался из лап смерти, у магической древней горы. В опасные связи вступил, увидел, такого, чего не видит и каждый тысячный из нас.

— Да ну нафиг. Это тебе всё карты сказали? — не поверил художник.

— Ну и звезды отчасти. — посмотрел на потолок предсказатель.

— Ладно, ладно. — я наконец утолил первый аппетит и набрался сил ответить. — Сейчас всё расскажу. Но то, что я оброню здесь за столом. Останется строго между нами.

— Отлично, за это хлопнем тост. — воодушевился художник. — За любовь и приключения.

Вино окончательно привело меня в полное расположение к своим давним друзьям и я вкратце стал излагать, всё что со мной приключилось. Опуская естественно самые неинтересные повседневные и бытовые подробности. Художник сидел, открыв рот, а предсказатель положил оба локтя на стол, упирал ладони в лицо, в знак полного внимания. Когда я закончил художник присвистнул.

— Ты мой друг угодил в туда, куда мы все хотим попасть, но не решаемся перейти черту, когда открывается эта возможность. — начал первым предсказатель. — Кто знает, в силу трусости или здравого смысла. Не скажу, что я не хотел бы побывать на твоём месте, но удовольствие ты от этого всего получил явно сомнительное. Сколько блага, столько и страданий, ведь так?

Я неопределённо поводил рукой по воздуху, потому что я уже всё сказал.

— Ну, братишка, ты меня поразил до глубины души. Я хоть лично ничего не видел, но всё это точно отражу в своих картинах. Больше всего мне понравились ваши отношения с Ярой. Ты ведь нашёл настоящую любовь. Как же ты теперь будешь без неё дружище?

— Вот кстати об этом. — я снял с шеи медальон. — Кто нибудь может подержать его у себя некоторое время? Сердце у меня болит его носить, дома тоже держать не могу, постоянно думаю о нём.

— Да это очень необычная вещь. — прищурился предсказатель. — по ней это видно невооружённым взглядом.

— Красивая штукенция. Могу подержать у себя. Мне такой атрибутики всегда не хватает при написании своих шедевров.

— Вот и держи пока у себя. Только с одним условием, никому не давай и не потеряй. Все-таки это подарок от самой прекрасной девушки на белом свете.

— Каков романтик. Я думал это я романтик. Но ты переплюнул меня определённо это так!

— Так значит, ты принимаешь условия ответственного хранения? До поры до времени.

— Тебе досталась ценная вещь художник. Смотри и будь осторожен с ней. — предостерег не в шутку его друг.

— Уж как нибудь я справлюсь с желанием продать её в ломбард. — сказал он ухмыляясь, как кот оставшийся с банкой сметаны, один на один, спрятал в карман медальон и засмеялся. — Будь спокоен. Похраню на совесть. — под конец серьёзно заверил он.

Только медальон перешёл в руки художнику, у меня тут же словно с сердца сняли тяжёлый груз. Угрюмые думы отпустили меня, а нежные чувства к Яре, только обострились. Я словно вновь стал самим собой. Могу и ошибаться, кажется, я уже никогда не вспомню, какого это, быть самим собой. Настроение моё, стало расти по вертикальной шкале вверх.

— Не пора ли нам заказать десерт господа?