В понедельник финансовый директор появилась в офисе в полной боевой готовности. С медным отливом локоны пышной гривой струились по спине. Кокетливая черная блузка обнажала загорелые плечи, затейливая драпировка красиво выделяла грудь и подчеркивала тонкую талию. Тонкий лаковый ремень черного цвета красиво выделялся на белых облегающих бриджах до колена Изящные черные босоножки из множества ремешков и несколько черных браслетов заканчивали элегантный и в то же время эротичный образ.

— Ну, звезда! — раздалось приветствие от нового главного бухгалтера. — Как грибочки? Наелась?

— В мусоропроводе.

— Мои тоже! Я смотрю, ты куда-то перышки начистила?

— Просто решила привести себя в порядок.

— Очень эффектно! Мужички, наверное, все шеи свернули. К тебе охрану пора приставлять.

— Скажешь тоже, — расплылась от удовольствия Вика, думая совсем о другом.

Нельзя откладывать больше личные дела в долгий ящик! Она вышла в коридор и набрала телефон агента по недвижимости. Надо же в конце концов узнать цены на те трехкомнатные квартиры, о которых говорил Мухин!

— Вы, что, Виктория Алексеевна! — обрадовалась звонку женщина, — у нас сейчас такая выгодная акция проходит! Срочно нужны средства на следующий дом, поэтому квартиры продаем задешево. Сами знаете, что трехкомнатные продаются хуже, чем однокомнатные. Сейчас приобретать у нас недвижимость очень выгодно!

— А я смогу продать через ваше агентство свою однокомнатную и тут же купить большую по площади? Сколько доплачивать нужно?

— Мы можем сразу же заключить договор на трехкомнатную, внесете за нее аванс, а потом уже продадим первую. Кстати, недавно продала почти такую же однушку, как у Вас, причем очень быстро. — В трубке прозвучали приблизительные цены.

Девушка быстро сложила в уме колонку цифр. "Это мне нужно где-то около пятисот тысяч. Трубить и трубить, года полтора, не меньше. А если оставить часть зарплаты на вещи — все два!".

— Хорошо, я подумаю!

Мысль о своей трехкомнатной квартире соблазнительно крутилась в голове и не давала покоя. Где взять деньги? Ей за реорганизацию завода должны заплатить, попросит и больше, если хорошо справится. Почему бы и нет? Реорганизация продлится несколько месяцев. Если не полгода. Пятьдесят тысяч за все — все-таки маловато. Зачем согласилась, не подумав? Хотя, был ли выбор? Ладно, еще не вечер.

— Ты чего все считаешь? — прервала ее размышления Лена.

— Да вот, есть у меня очередная "идея фикс". Не хочу говорить сейчас — боюсь сглазить.

— Ну и не говори. Ты с агентом разговаривала? Что, дом уже достроили?

— Скоро сдавать будут.

— Такая ты молодец — взяла, квартиру сама купила. Повезло!

Виктория возмущенно вцепилась в ручки стула и подалась вперед:

— Повезло! Ты шутишь? Я знаешь, сколько носом землю рыла, прежде чем? Три кредита брала, в банке врала — сколько документов сама сляпала, поручителей сколько уговаривала, без денег сидела и до сих пор сижу. Повезло! Не повезло, а повезла!

— А ты, оказывается, у нас барыга — купи-продай? — Лена веселилась от души.

— Станешь тут барыгой! Не отвлекай, мне нужно с кредитом разобраться.

— Мы, что, кредит будем брать?

— Да, для завода. Там станок сломался. Под него.

Она созвонилась с Вадимом, получила телефоны банка, у которого будет оформляться кредит, и, дождавшись перечень необходимого пакета документов, села за работу. В банке ее предупредили, что основной документ, по которому будет ориентироваться кредитный отдел — бизнес-план. И чем раньше тот будет готов, тем лучше. "Опять бессонные ночи!" Тут же ее нашел Жук, спрашивая, двигается ли вопрос с кредитом и себестоимостью. — Двигается, — буркнула Вика, чувствуя себя словно под прессом. Ей срочно нужен Вадим! Нужно задать вопросы по заводу, по кредиту. А вдруг прорваться к нему у нее не получится? Или он опять ей нагрубит? Хочешь — не хочешь, а надо. И как покажется на глаза после последней шоу-программы, когда просто как разъяренная фурия ворвалась в генеральский кабинет? Терзаемая сомнениями, все-таки набралась смелости и заглянула:

— Вы сможете меня сегодня принять?

Хозяин, стоявший возле своего стола спиной, услышав ее голос, быстро повернулся. На его широком лице заиграла многозначительная ухмылка.

— Доброе утро, Виктория Алексеевна!

— Доброе! Мне очень надо.

— Хорошо, только попозже.

— Я сейчас сижу допоздна, может после семи?

— Хорошо.

— Только не забудьте, пожалуйста.

— Не забуду.

Девушка подпрыгнула от радости. Эта встреча очень кстати! Какой он красивый! Как он ей нравится! Чувства, нахлынув мощной волной, заглушили все доводы разума. Единственное, чего сейчас хочется, так остаться наедине с этим человеком за дверью. Факт! Причем очевидный! Во всяком случае, для нее. Закрыться, раствориться. Га лице заиграла нежная улыбка. Да, но с человеком, который не свободен, который не думает и не беспокоится о ней. Мрачная тень легла на гладкий, чистый лоб. Улыбка тут же сползла с лица, моментально исчезла. "Все! Нужно завязывать со всем этим! Все равно у нас ничего быть не может. Не получится. Хорошо, что хоть на работе все хорошо! Или почти, — нужно многое сделать и быстро", — выдала она сама себе привычную внутреннему слуху тираду и дыхание стало более ровным, поверхностным. Голова тут же перестроилась на рабочий лад и Вика исчезла в цифрах, коэффициентах, таблицах, ощущая себя там в своей стихии, словно рыба в воде.

Она осталась наедине со своими вечными спутниками — компьютером и усталостью напряженного дня. Занятая подсчетами, совсем забыла о назначенной встрече и очнулась лишь тогда, когда на столе раздались дребезжащие трели. Стрелки показывали начало девятого. Как быстро летит время! Как сумасшедшее! Жаль, что в сутках лишь двадцать четыре часа! Она подняла трубку и услышала суровый голос своего шефа (суровость показалась ей несколько наигранной):

— Ты готова?

— Да. Конечно.

Колесникова быстро собрала заметки, список вопросов. Зайдя в просторный кабинет с шумевшим непрерывно кондиционером, отметила, что вид обладателя кабинета также усталый.

— Ты не думаешь, что пойдут сплетни, что мы с тобой тут вечером вдвоем? — стараясь настроиться на лирический лад, спросил он и кокетливо уставился на свою подчиненную.

— А я что могу сделать? Вас в другое время не поймаешь!

— Мне-то наплевать, а тебе?

— Мне уйти?

— Нет, вот глупая какая! И красивая! Просто сногсшибательная. Иди сюда, — он привлек Вику к груди и посадил на колени.

"Где мои благие намерения?"

Словно цветок распустившись навстречу солнечным лучам, девушка провела по ее волосам.

— Я соскучилась.

— И я, очень! Только работы — ужас сколько. Давай, завтра встретимся? А? Я что-нибудь устрою интересное. Хочешь?

Вадим крепко держал ее за талию, медленно гладя по спине. По коже поползли мурашки, дыхание становилось все более глубоким.

— Хочу. А как же работа? Мне и в самом деле нужно много чего обсудить, — тонкие руки обвили крепкую шею, губы сами потянулись к губам. Осознав, что желание уже сжигает ее всю целиком, она бросила на него затуманенный взгляд. Неужели придется терпеть до завтра?

Тут же закрыв рот поцелуем, он судорожно, стараясь овладеть собой, стал ощупывать ее плечи, волосы, грудь…

Через пять минут все было кончено. Оба влажные и разгоряченные сидели на кресле Вадима, стараясь восстановить дыхание.

— Люблю тебя, — прошептал он ей на ушко. — Завтра увидимся?

— Да.

Рассуждать о делах сейчас просто смешно. Бессмысленно. Никто из них делать это не в состоянии. Поправив на себе одежду, Вика чмокнула своего патрона на прощанье и еще раз договорилась о встрече на завтра.

Наступило утро, на редкость безоблачное. Выключив будильник на сотовом, подрагивающим под "Аишу", Вика радостно потянулась, чувствуя как солнце ласково греет ее в мелких веснушках нос. Внутренний голос запел, что все уже проснулись: и люди, и растения, и птицы, жизнь за порогом бьет давно ключом, лишь она одна не торопится влиться в общий поток. Лучшее для нее — это солнце, сама жизнь, ее движение. Почему она еще в постели?

— Уже встала, — громко отчиталась она сама себе. Зайдя в ванную, подошла ближе к зеркалу — красота! Кто бы ее видел! Растрепанная, не накрашенная, сонная. Умывшись, нашла, что все же не так плоха, даже мила в это прекрасное летнее утро. Внизу под ней зашумела вода, подтверждая, что соседи тоже проснулись. Из-за соседней двери потянуло вкусным запахом жарящихся блинов. Не плохо бы и ей что-нибудь приготовить на завтрак! Может, колбасы с яичницей пожарить? Или гренки? Быстро и вкусно. Васек, к тому же, на сборах — много готовить не придется. И дома чисто. Убирать не за кем. Сознание вернуло ее к вчерашнему дню. Стало немного не по себе. А вдруг и правда про них болтать начнут? Неприятно! Но у нее нет сил отказаться от отношений с Вадимом. Какой тот был страстный вчера! Нежный! И еще она сегодня с ним встречается. Ура! Он пообещал что-нибудь придумать! Интересно, что?

Напевая под нос лиричную песенку, девушка тщательно оделась. Позавтракала, беспрестанно поглядывая на часы. Еще опоздать не мешало! Ирина ее уже заждалась. Получив порцию ворчаний за вечно продолжительные сборы, женщины, смеясь и болтая, добрались до работы и разошлись по кабинетам.

Как всегда, потихоньку бухгалтерия стала наполняться людьми: кто пришел жизнерадостный, с ясным и свежим взглядом и садился за стол, поправляя макияж, прическу. Кто-то, наоборот, выходил из лифта, погруженный в проблемы, не замечая ничего вокруг, с большими тяжелыми сумками и такими же большими и тяжелыми вздохами.

"Не дай мне Бог превратиться в такое", — опасливо глазела девушка на замученных и заезженных работой и бытом женщин, тащащих свой непомерный воз, словно ломовые лошади и наблюдая за ними со стороны. "А ты чем лучше? Такая же ломовая лошадь! Погоди, добавится к твоей ненормированной работенке еще и домашнее хозяйство, дети, и будешь такая же. Нет? Твой мужчина не позволит тебе забыть, что ты — женщина? Уж не Вадим ли, который за все время не предложил тебе ни разу отдохнуть? Ни позаботился о том, чтобы ты возвращалась домой если и поздно, то хотя бы не на маршрутке? Сейчас ты молодая, восстанавливаться после бессонных ночей просто, а дальше что?"

Все сотрудники, наконец, навели порядок на столах, на головах, у себя в сумках и сели за расчеты, подсчеты, сверки, планы, звонки, расшифровки. Вдруг Колесникова заметила, что мимо нее в кабинет шефа, не здороваясь, прошел Слава. Значит, Ворон на месте! Что-то рановато сегодня. И что собираются обсуждать без нее? Тут тоже масса вопросов, неплохо было бы и совместить. Она же просила! На всякий случай, зная, что хозяин вполне способен спросить что угодно и когда угодно, пролистала список дел, пробежалась по плану реорганизации завода, отмечая кружком то, что уже выполнено.

— Зайди ко мне, — голос Вадима был сухим, официальным.

— Иду, — ответила Вика, чувствуя небольшое волнение и через минуту оказалась в окружении его, Жука и Стаса.

Финансовый директор поздоровалась и присела рядом с директором на стул, приставленный к внушительному столу "императора".

— Как дела на заводе? — хмуро спросил тот. Его тон не оставлял сомнений в том, что сейчас он — хозяин, а они — его служащие.

Слава с Викой молниеносно переглянулись.

— Нормально.

— Чем сейчас занимаетесь?

Она ответила первой:

— Бизнес — план для кредита пишу. У меня много вопросов накопилось. Без согласования с Вами двигаться дальше не получится.

— Вадим, станок нужно оплатить срочно! — практически одновременно с девушкой изрек молодой человек.

Обрадованная возможностью обсудить наболевшее и решить таки со своим боссом вопрос, она уже было открыла рот, но Ворон не позволил:

— Как ты считаешь, производство щитов — убыточное?

— Я сейчас не могу сказать.

"Он разве сам не понимает, что было не до этого?"

— Почему?

— Я занимаюсь пока реорганизацией, а не производством. Вот только долги "Стройсистемам" закрыли.

— Почему?

— Потому, что Вы сами мне сказали, что это важнее. А сейчас кредит.

— А расчетами ты не собираешься заниматься? Я тебе за что плачу? Набрал уродов!

— Я занимаюсь, — начала оправдываться и, поняв, что оправдывается, замолчала. В чем ее вина?!

Через несколько мгновений она решила все же продолжить:

— Чтобы двигаться дальше, мне нужно узнать у Вас…

"Император" опять перебил, явно не желая поддерживать тот разговор, который был нужен ей. Его планы с ее планами совсем не совпадают, это очевидно. Что опять не так?

— Ни черта не сделано, короче! А ты что молчишь? — он обратился к Жуку.

Директор, пораженный грозной и довольно жесткой реакцией Вадима, поднял недоумевающий взгляд:

— А что я должен говорить? По поводу щитов давно твержу, что их закрыть нужно. Как попугай. Но при чем тут станок? Фанера нужна, только на ней и сидим.

— Уроды, б…! До сих пор ни х… не посчитали! И ты туда же! Садитесь вместе вон туда, за стол и считайте себестоимость щитов вместе. Хоть до ночи! Если дня не хватает!

"Он что, издевается? Я с потолка должна цифры брать? Да у меня даже копии базы с последними изменениями здесь нет".

— Сейчас не получится, — робко взглянув на каменное лицо напротив, решилась Вика на попытку убедить ставшего отчего-то таким суровым любовника, — у меня данных нет. Может, после кредита? К тому времени как раз ясно что-то будет. Давайте, по моим вопросам пройдемся?

Разозленный ослиным упрямством финансового директора, он, даже не пытаясь сдерживать агрессию в ее адрес, прорычал:

— Ты дура что — ли? Ты меня не слышала? Если сейчас же не пойдешь и не сядешь вместе с этим дебилом считать себестоимость, я вас обоих уволю! Сегодня же!

При этом он выразительно ткнул пальцем в сторону стола для переговоров. Его голос не оставлял сомнений в том, что он так и сделает. Вячеслав, бросив на нее растерянный взгляд пришибленной собаки, безропотно потянулся за бумагой. Начал что-то писать. Девушка затрепетала, задрожала, как осиновый листок, руки превратились в две ледышки. Она же ничего выжать из себя при всем желании сейчас не сможет! Если, конечно, не писать полную ерунду. Да, но как потом обоснует? Тупик. Полный тупик.

Сделав над собой неимоверное усилие и стараясь скрыть, спрятать охватившую дрожь (не хватало еще показать этому уроду свою слабость!), медленно приподнялась со стула, краем глаза поймав устремленный на нее ошарашенный взгляд водителя. Подсела к директору завода. Через мгновенье тихо уточнила:

— Ты что пишешь?

— Ты не знаешь почем сейчас сырье для щитов?

Нет, даже думать сейчас не в состоянии. Внутри все оборвалось, горит. И требуется время, прежде чем она сможет направить свои мысли в то русло, которое нужно. Как он смеет на нее кричать! Быть таким хамом! Чего он о себе возомнил? Неужели не понимает, что у нее внутри от его обидных, жестких слов все разрывается от боли? Если что-то не нравится, неужели нельзя просто сесть и объяснить? Поговорить? Он же тоже не идеал. Далеко не идеал! Ведь собственной грубостью сейчас создал между ними пропасть. А вот если бы она начала лупить словами и прямо в поддых, резать по живому, чтобы прочувствовал, каково оно бывает приятно? Ляпнула что-нибудь по поводу его мужского достоинства, например? Какая бы ссора между ними не была, всегда старалась быть тактичной и просто не позволяла себе бить в его больные места. Или он наивно полагает, что у него их нет? Ошибается! Как ее ранит его грубость! Словно острые шипы вонзились в душу и больно колют, аж дышать трудно. Из ран текут кровавые ручьи. Неужели он этого не видит? Или ему все равно? Мило!

Дав команду успокоиться и взять себя в руки, она назвала стоимость последней партии. Увидев, что за соседним столом началось какое-то обсуждение, Вадим довольно откинулся на кресле и негромко дал несколько указаний водителю.

"Он просто нас мирит, — пронеслось непроизвольно в голове. — Ему наплевать на эту себестоимость, просто нужно было свести нас вместе за одним занятием. Скажи я, что все посчитано, он нам новое найдет!" Но легче от осознания этого не становилось.

Колесникова хмуро отвечала на вопросы Вячеслава, пытавшегося создать видимость того, что он что-то вычисляет. И старалась скрыть разочарование, охватившее ее всю без остатка. Ему на нее просто наплевать! Он ее использует, как тряпочку для ног, а потом в любой момент выкинет и думать забудет. Нет у него к ней никаких чувств! Разве так любящий мужчина себя ведет? "Дура она что — ли?" Сам он — дурак! Вернее, самодур! "Люблю тебя!" Чушь собачья! Только себя он и любит! Напряжение, словно шаровая молния, витало в воздухе и ощущалось всеми. Нет, еще несколько злобных выпадов Ворона и она просто не выдержит. Сама сбежит. И пошло все к черту!

Через час на пороге появился Мухин и многозначительно уставился на Вику.

— Ты мне нужна.

— Иди на х… отсюда, мудило, — раздалось с хозяйского кресла…

Михаил Федотович беззвучно скрылся.

На ум пришла мысль о том, что ей часто хотелось побыть с Вадимом наедине, побольше узнать о нем, просто посидеть вместе, понаблюдать. Погреться в ауре той силы, которая так привлекает ее, как женщину. Да-а, она получила такую возможность! Сбылась мечта идиота. Правда, не подозревала, что это может превратиться в ночной кошмар! Как больно он бьет ее словами! Какой контраст с тем, каким он был вчера! Девушка заметила, что руки трясутся не только у нее, но и у ее крепкого на вид соседа. Данное обстоятельство моментально придало смелости. Вот урод! Нагнал страху! Да пошел он! Стало немного легче. Очередная попытка взять себя в руки удалась. Возмущенная до глубины души происходящим, финансовый директор сходила к своему рабочему столу за частью данных, собранных ею и, вместе с Славой, по негласному соглашению стали рисовать цифры, приблизительно похожие на правду. Следующий час показался вечностью. Вадиму позвонили. Может, уедет? Мечта! Голубая! Нет, это его мать. Чем-то недовольна.

"Мам, ну и что, что у нее хорошей машины нет, — отвечал он. — Зачем ей такая дорогая? Я ей уже покупал совсем недавно очень хорошую. Стасика, вон, просил. Тот кучу наворотов сделал. Какую? Да она с ума сошла! Выкинут ее на первом же перекрестке из такой машины, если не прибьют. Да мне не жалко! Да, это не только мои деньги! Я знаю! И что? Мне к ней еще и охрану приставлять? Да они первые ее же и грохнут! Причем тут моя жена? Ты знаешь, на чем моя жена ездит? На каком говне? Конечно, я и жене достойную тачку куплю скоро, я не спорю. Но эта уже совсем оборзела!"

Слушая этот своеобразный, односторонний диалог об обделенной родственнице Ворона, Колесникова почувствовала, как все ее тело разделилось на две части — на холодную голову и горячее тело ниже, становившееся все горячее. Какая же она дура! Он все правильно совсем недавно брякнул! Дура, дура и есть! Преданная собачонка, приносящая своему хозяину в зубах лучший кусочек, а ее хозяин — лев, готовый разорвать ее в мелкие клочки за малейшую провинность, — ведь у него целый прайд, который кормить нужно. Все жрать хотят. Жить красиво. Семейство с женами, матерями, тетками, детками, кучей левых нахлебников в придачу, стремящихся урвать из этого пиршества кусок. И кто на этом пиршестве она? Ей стало плохо. Но сознание неумолимо давило свое: "ты для него — лишь инструмент; будешь не спать ночами, вкалывать, решать его проблемы, стараться сэкономить, принести прибыль и ездить при этом на маршрутке. А его жена — на "достойной тачке". Ты ведь ему не жена. Вообще никто и он не постеснялся тебе об этом сейчас сообщить. Сколько он там должен был заплатить москвичам за эту реорганизацию? Пардон, просто за схему? Сколько сотен тысяч долларов то? Правильно, зачем тратиться, когда есть ты, которая, даже не договорившись о цене, начинает копытом землю рыть и стараться сделать ему приятное. Сколько потом заплатят? Копейки? Иначе не хватит денег на новенькую машину кому-то! Родственница, которая меняет их, как перчатки ведь всю голову сломала, какую же ей купить следующей. Да ты и бесплатно все для него готова сделать!" Вика сдержала готовое вот-вот вырваться наружу всхлипывание. Насколько бы было легче, если бы не спала с ним!

Попросив себе чаю, она судорожно выпила все залпом и повернулась к Ворону:

— Мы все посчитали. Я пойду?

Вадим, довольный тем, что они просидели с ее напарником несколько часов бок о бок, махнул в рукой и начал собираться, даже не взглянув на расчеты.

"Собирается уезжать! Ни сказав ничего! Это вот это "интересное на завтра", что он мне пообещал? Правильно, какая разница, в какое время меня иметь? Утром или вечером? Постарался, молодец!" Как сильно пульсирует кровь в висках! "Не могу оставаться здесь больше ни секунды". Виктория выползла из кабинета учредителя словно из пыточной камеры, и, набрав воздуха в грудь, отправилась к Мухину — сама не зная зачем.

Войдя в кабинет директора, с шумом грохнулась на стул и низко склонила голову. Взглянув на нее, Михаил Федотович, не говоря ни слова, достал из шкафа бутылку коньяка. Послышались булькающие звуки.

— Пятьдесят грамм. Лимона, к сожалению, нет, — произнес он и пододвинул бокал ближе. Вика мужским жестом отправила алкоголь в рот.

— Еще?

Она лишь кивнула. Ирина, наблюдавшая за мертвенно бледной, осунувшейся девушкой, получив знак от директора, вышла.

— Еще?

— Да.

Выпив третью порцию коньяка, она почувствовала, как напряжение начинает отпускать. К ней возвращался дар речи. Тиски, нещадно сжимавшие горло, ослабили свою бульдожью хватку. Слезы потекли горными ручьями. Она отвернулась и, всхлипнув, достала из кармана платок.

— Плачь, не стесняйся. Все бывает, — по-доброму сказал ей Мухин. Горе, накрывшее с головой, волнами стало выходить наружу, сопровождаясь горькими солеными слезами. Услышав, что в комнату постучали, в доли секунды Вика исчезла на балконе. Спряталась за угол. Еще не хватало, чтобы ее увидели в таком состоянии! Через некоторое время ее одиночество разбавила Ирина, появившаяся со стаканом воды и сигаретой.

— Хочешь покурить?

— Нет.

— А я закурю. На, выпей. Господи, ты всю косметику размазала! И глаза, как у кролика красные. — Ирина принялась вытирать платком ее лицо.

— Не трогай меня пока, еще не успокоилась.

— Ты чего так расстроилась? Он тебе что-нибудь обидное сказал?

Вика молча присела на корточки. Ирина продолжала:

— Так он всех ведь так — не тебя одну. Знаешь, как он сегодня Мухина выгнал? Ни за что, ни про что. Тот пришел — валерьянку попросил.

— Видела.

— Ну и чего ты тогда? Я сама у Ворона в кабинете больше часа находиться не могу — выползаю, как выжитый лимон.

— Мне от этого не легче. — Воспоминания о пережитом, о нанесенной обиде, жалость к себе — все вперемешку вызвало новый всхлип.

— Фу, ты, Господи! Что мне с тобой делать?

— Я успокоюсь — сама выйду. Когда все разойдутся.

— Как скажешь.

Оставшись одна, Колесникова наклонилась вниз, глядя на проезжающие внизу машины. Комок в горле, в низу живота начал понемногу рассасываться. Прошло еще полчаса. Ей уже самой надоело плакать, но слезы течь не переставали. Сколько можно?

— Еще ревет, — раздалось негромко за ее спиной. Она обернулась и увидела охрану Вадима. А этот хмырь что здесь делает?! Девушка быстро закрыла лицо платком и случайно взглянула на стену — прямо перед ней висит камера видеонаблюдения. Черт! Какой идиот ее сюда повесил? Понятно, с пульта позвонили, сказали, что какая- то ненормальная на крыше уже час воет. Господи, почему ей даже здесь покоя нет? Она присела на корточки, стараясь скрыться из поля видимости и закрыла лицо руками. Мужчина скрылся. Через минуту вместо него возник другой. Вадим.

— Ну, ты чего? — он мягко обнял ее и привлек к себе. Вика отстранилась. — Дай я на тебя посмотрю.

Она, опустив руки, жестко уперлась в него, с трудом разлепив опухшие веки, потом резко отвернулась.

— Ну, чем я тебя так обидел?

— Ничем!

— Я тебе что-то неприятное сказал?

— Нет! Все супер!

— Чего ты упрямишься? Скажи мне.

"Чтобы получить очередную порцию адреналина?" Раздавались невнятные всхлипывания.

Он присел рядом и уткнулся лбом ей в коленки:

— Ну, чего ты? Успокойся.

На балкон вышел Мухин и облокотился о косяк, попыхивая трубкой.

— Ну вот, вы уже вместе ревете? — пошутил он.

"Как бы мне хотелось увидеть его плачущим или раненым, — вдруг злая мысль пронеслась в голове со скоростью света, — сделать ему также больно, как и он мне!"

— Ну, ладно, мне ехать нужно, — заметил Вадим, взглянув на часы.

— Я с ней Ирину оставлю!

Колесникова выдохнула. Боль внутри из острой превратилась в тупую, но не исчезала. И слезы текли не переставая. Она немало удивилась — когда с ней такое было? Ни разу не было. Нужно выходить из этого состояния. И побыстрее.

— Ир, — позвала она, вытирая мокрые руки о платок.

Из-за двери выглянула ее сотрудница:

— Чего? Успокоилась?

— Налей мне, пожалуйста, чаю.

— Сейчас.

Ирина скрылась за дверью и вскоре вернулась с позвякивающей чашкой и таблетками в руках.

— Цитрамон. Чтобы голова не болела.

Сначала горечь лекарства, затем сладкий вкус чая. Стало легче.

— Спасибо. Я смогу незаметно сходить в туалет? Там кто-нибудь есть?

— Вряд ли получится. Тут Нина Константиновна, как всегда. Да и охранники кругом.

— Лена ушла?

— Да, я попросила ее выключить твой компьютер. Сказала, что ты задерживаешься у Вадима Сергеевича.

— У тебя машина внизу?

— Да.

— Зеркало есть?

— Да. Да я твою сумку уже сюда принесла.

Девушка пристально взглянула на себя, оценивая масштабы разрушений. Веки опухшие, щеки все в серых разводах от туши, нос красный, сопливый. На глаза продолжают наворачиваться слезы. Видок еще тот!

— Это истерика? — с долей сомнения в голосе уточнила она у Ирины, как у врача.

— Не знаю. Скорее всего. Ты как себя чувствуешь?

— Не скажу, что прекрасно.

— Поехали домой, пока тебя опять не развезло. Не надо было коньяка давать.

— Меня тогда бы разорвало, как гранату. Лучше так.

— Возможно, ты права. Собирайся, давай.

Они прошмыгнули сначала в лифт. Все время в дороге Ирина беспокойно поглядывала на бледную, обессиленную, но при этом жестко поглядывающую в окно на проезжающие мимо машины Вику.

— Ты в порядке? Может, тебе на завтра отгул взять?

— В порядке, спасибо.

Когда они подъехали к ее дому, Колесникова попрощалась и быстро скрылась в подъезде. Ее пошатывало. Обнаружив, что дома никого нет, включила воду и, раздевшись, погрузилась в разогретую ванную. Тепло, укутав ее, тихонько начало растапливать и тот комок, который, словно кол, торчал внутри. Она снова заплакала. Плакала, не переставая. Прошло десять минут, полчаса, час. А слезы все текли и текли, превратившись из мощных рек в маленькие слабые ручейки.

Вика не на шутку забеспокоилась, набрала мамин номер:

— Привет.

— Привет. Как дела? Что-нибудь случилось?

— Нет, просто устала очень. Да и неприятности по работе.

— Тебе нужно больше отдыхать. Хватит так вкалывать на дядю Васю. Ты прошлый раз ко мне приходила — вся серая, худая, аж сердце разрывается. Я тебе говорить ничего не стала — ты вся вечно в своих планах, каких — то проектах. Не слушаешь ничего!

— Я отдохну. Скоро выходные.

— Отоспись. Не езди никуда. Ну, их, эти командировки. Возьми отпуск, в конце концов.

— Ты же знаешь, что я не так давно ездила отдыхать.

— Чего ты там отдыхала — неделю, и то в самолетах, да поездах моталась. Займись собой, ладно?

Вика повесила трубку. Разговор приободрил ее, слезы наконец-то высохли. Она умылась в очередной раз, посмотрела телевизор и не заметила, как заснула.

Третий час ночи. Девушка очнулась, открыла глаза, словно кто-то толкнул ее в бок. Приподнявшись на подушке, огляделась и вдруг начала реветь не переставая. Что с ней? С ума сойти! Она здесь одна, уже очень поздно, будить кого-то неудобно. Может, скорую вызвать? Смешно. Приезжайте, я плачу! У них и на серьезные случаи времени не хватает! Проплакав еще около часа, она так и уснула, перестав вытирать непрекращающийся фонтан слез.

Как хочется пить! Утолив жажду, Вика посмотрела на окно — "цветы нужно срочно полить, а то засохнут! Вчера не полила, хотя собиралась. Вчера!" Неприятные воспоминания, словно тошнота, подкатили к горлу, портя впечатление от утра, которое она так любила. Ну, ничего, это можно пережить! Теперь она будет думать только о себе, за исключением близких, конечно. И не позволит больше никому ее использовать! Никто и ничто не стоит ее слез. Но злиться сил не было. Была одна пустота, словно ее выпотрошили, как курицу на базаре. Одеваясь, заметила, что ведет себя не так, как обычно — заторможенные движения больше напоминали замедленные кадры из кинофильма. Колесникова, пошатываясь, подошла к холодильнику, достала оттуда настойку боярышника на спирту и добавила его в чай. Самодельное успокоительное средство. Авось, поможет!

— Ну, ты как? — спросила ее заместитель директора, подъехав, и взглянула все тем же тревожным взглядом.

— Более или менее. А ты? Выглядишь не лучше.

— Ну, блин! Напугала! Я тебя никогда такой не видела.

— Я сама себя никогда такой не видела. Кстати, это был еще не конец.

— Дома тоже ревела?

— Ага.

— Вот, балда! Надо было слинять от Ворона под тем или иным предлогом. Было бы легче.

— Не говори мне про него ничего. Я тебя умоляю!

Они молча доехали до места и поднялись к себе. Упав на стул, Вика привычным жестом включила компьютер, надела наушники и услышала тихие звуки музыки. Подняла глаза — Вадим как раз проходил мимо, к себе, за ним по пятам — группа людей. Он смотрел прямо перед собой, но, дойдя до того места, где сидела она, нервно обернулся — на месте ли? Да, на месте. Поняв, что его волнение не осталось не замеченным, низко склонил голову и быстрее зашагал к двери.

Вечером в шесть часов финансовый директор направилась вместе со всеми к выходу. Удивленный взгляд начальницы из под очков остановился на ней. "Смотри сколько влезет!" Вика искренне подивилась появившемуся внутри нее цинизму и жестокости и снова подумала о Вороне — кто она для него? Чего он от нее хочет? На самом деле?