– Вик, будь похитрее, я тебя прошу! Не будь ребенком! Подстраивайся под нее, польсти. Все это любят! Тебе же проще будет потом.

Девушка нахмурилась. На гладком лбу промелькнуло недоумение. Зачем мама так говорит?

– Ты же такая умная! Вот и примени свои широкие познания!

– Мам, мне это неприятно!

– Поверь мне, даже в целях профилактики и то стоит. И не забывай улыбаться ей почаще.

Из груди вырвался тяжелый вздох. Разговор с матерью непосильным бременем ложился на плечи. Хотя… Может, она права? И окружающие действительно намного умнее и дальновиднее нее, поступая подобным образом? Но она и так вкалывает как папа Карло! Помогла разгрести учет практически во всех близлежащих фирмах, кроме подрядчиков, конечно. Туда ни Валентина Александровна, ни тем более Нина Константиновна ее не допустят. Табу. У нее просто нет времени и сил на все эти глупости! Ну и что? Если бы она была поугодливей, погибче, что бы это ей принесло? Какие райские плоды? Возможно, хорошую премию за старания. Или нет? Вика надула губки и еще тише в трубку, прикрыв рот ладонью, пробормотала:

– Она утверждает, что треска лучше тунца. И что колбаса «Московская» – единственная, которую нужно есть. Наши все перешли на колбасу «Московскую» в угоду ей. А я делаю покупки тайком, чтоб не оправдываться! Знаешь, как противно? Но это же абсурд! Я так не могу! Строгая всюду лезет! Как одеваться правильно диктует, что есть и пить. Осталось лишь в постель ко мне залезть. Уверена, что и тут за ней не заржавеет! Такое ощущение, что меня как пружину сжимают все больше и больше. Сама знаешь что потом бывает.

– Доченька, это жизнь! Никуда не денешься.

– Спасибо, – угрюмая гримаса исказила кукольное лицо, Вика повесила трубку. Рассеяно прорисовала несколько крестиков на полях, задумчиво накручивая на палец шелковистый локон. Наверное, мама права, в любом случае стоит попробовать. Пересилить себя. Только с чем подойти, чтобы совершить подвиг и выдавить из себя фонтан сладких речей, вернее желе. На глаза попался расчет стоимости готовящегося к сдаче центра, на который потратился не один день. По просьбе той же Строгой. В голове блеснула идея; а не подойти ли с этими данными? Считай, покажет свою старательность и трудолюбие, да и получит прекрасную возможность вставить между делом пару нужных фраз. Девушка повернула голову к окну. «Свято место пусто не бывает!» Возле начальницы восседала громогласная Валентина Александровна и что-то возмущенно доказывала, стуча кулаком по столу. Ну и ну! Нет, а что она сама теряется? Можно этот бульдозер и подвинуть, в конце концов! Виктория набрала внутренний номер Нины Константиновны.

– Я очень извиняюсь. Вы сильно заняты? Я бы хотела по Вашему заданию пробежаться. У меня все готово. По второму торговому центру. Вадим Сергеевич, скорее всего, про него спросит.

– Да-да. Вы читаете мои мысли, прям. Нам сегодня, кстати, за него еще деньги поступили. Нужно прибыль вывести.

– Я уже вывела.

– А суммы где взяли? Это же объект Риммы Александровны.

– У Кати взяла.

– Молодец! Сейчас, только освобожусь и можно будет пообщаться…

Колесникова заулыбалась, предвкушая успешное завершение начатого. Поймав гневный взгляд Валентины Александровны, направленный в ее сторону, лишь хмыкнула. Та то тут причем? Вскоре плацдарм был чист. Вика подхватилась и оказалась сидящей возле начальницы.

– Ну, что тут у Вас? – с интересом, приподняв уголки губ, протянула та и прикусила душку очков.

– Ваше партийное задание. Стоимость строительства полностью. Прибыль. План финансирования. Факт. Отклонение. В принципе, затрат не должно больше быть. Если что-то уж непредвиденное… Договора все закрыты.

– Да-да. Помню. Я, естественно, тоже высчитала прибыль для Ворона. Давайте, сравним.

– Давайте. Хотя уверена, что у Вас все посчитано лучше.

Строгая сверкнула в ее сторону взглядом, полным удовольствия, словно кошка, получившая крынку парного молока и мягко пожала руку. Протянула:

– Ну, что, с чего начнем? У Вас сколько итого получилось?

– Тринадцать семьсот восемьдесят.

Женщина растерянно откинулась в кресле. Быстро скользнула по своим цифрам. Наступила мертвая тишина. Вика перевела взгляд с застывшего в напряжении лица начальницы на ее листок и попробовала сгладить ситуацию.

– Может, я где-нибудь ошиблась? А у Вас сколько?

– Девять восемьсот. Такая большая разница! Я не понимаю! Расчет этот уже у Вадима Сергеевича, хотя я обещала перепроверить… Он, кстати, заметил, что прибыли маловато.

– Давайте, по затратам пробежимся.

– Ну, что ж. Давайте! Присаживайтесь ближе.

Девушка с шумом придвинула стул и приготовилась к разбирательству. Прошло полчаса. Лица обеих становились все мрачнее. У каждой для расстройства были свои веские причины.

– А это что за сумма? – тихо спросила Вика, показав на строчку расчета.

– Эти семьсот тысяч? Нам москвичи присылали.

– Это займ, – еще тише произнесла она, чувствуя как задрожали пальцы и голос перестал быть послушным.

Побледнев, Строгая совсем уже по другому блеснула в ее строну глазами и вычеркнула строчку из своих записей. Пробежавшись по остальному, зачеркнула еще несколько позиций.

«Вали отсюда под любым предлогом и побыстрее, – угрюмо прошипел внутренний голос, – пока не нашла кучу неприятностей на свою голову!» Но упрямый внешний голос параллельно внутреннему, не подумав, уже успел брякнуть:

– Займ – это же не расходы! И потом, вот эту сумму тоже убрать нужно. Нам ее компенсировали подрядчики.

– Откуда Вы знаете?

– В договоре прописано.

Рот собеседницы открылся в полуулыбке:

– Как вы меня сегодня, Виктория Алексеевна, утомили… Голова от Вас уже раскалывается!

Колесникова опустила взгляд в пол, рассматривая туфли и царапину на каблуке. Почувствовала, как ее снисходительно потрепали по плечу. «Ну, что, сбылась мечта идиота? Зачем, вообще, поперлась?»

Строгая продолжала:

– Ну, что у Вас ко мне еще? Вот это что у Вас? Что за данные? А, финансирование? Да-да. Еще и приблизительные налоги? Оставляйте!

Колесникова медленно пододвинула листы. Ее виноватый взгляд встретился с непроницаемым холодным взглядом начальницы. Бледная, напряженная, с поникшими плечами возвратилась за свой стол. Уронила лицо в ладони. «Не умеешь врать – не лезь!» – подсыпало соли на больную рану невидимое радио. В ответ раздался лишь глубокий, полный безысходности выдох.